Темные сказки Лайкарры

Пролог

Не доверяйте женщинам

— Господи, ты лишил меня всего. От меня ушла жена, от меня отвернулись дети, меня уволили с работы и выгнали из дому... За что мне все это, Господи?

— Ну не люблю я тебя, не-люб-лю!

Философская притча

Умеет ли ветер говорить? Может ли видеть? Правда ли, что бесплотные духи танцуют в его тугих струях, играют с его потоками? Кто знает...

Сколь много он мог бы рассказать, ведь только ветер не знает преград. Сколь многое мог бы объяснить... Но у него не спросишь.

Порыв ледяного ветра пролетел над крышами, вспарывая плотный, застоявшийся воздух мегаполиса, насквозь провонявший бензином, мусором, дешевыми духами и чем-то еще, трудноуловимым, но столь же неприятным. Так могла бы пахнуть злоба, имей она аромат, так воняла бы зависть... Но ведь они не пахнут, да?

Впрочем, вольному ветру нет дела до людей и их эмоций. Он летит, он расправляет свои призрачные крылья, тихо смеется в трубах и воздуховодах, ласково играет с занавесками, яростно кричит, разбиваясь об острые углы огромных, бестолково расставленных бетонных монстров-домов. Стихия танцует... Стихия знает все...

Недалеко от шумной, тонущей в свете фонарей и неоновых вывесок магистрали, между старыми, чуть покосившимися уже домами, построенными в начале прошлого века, есть один переулок. Маленький, какой-то весь кривой и жалкий, он плотно стиснут кирпичными стенами. Не переулок даже, скорее, вход во внутренний двор. Если свернуть в него, не побоявшись резкого запаха нечистот, что просто таки бьют в нос еще за десяток шагов, то попадешь в обычный дворик, с покосившимися скамейками и разрисованной детской площадкой, хронически переполненной помойкой и кучкой гаражей-ракушек. Ничего примечательного, таких в этом городе сотни. Танцующий ветерок скользнул через двор и полетел дальше...

В тени гаражей, подальше от редких освещенных окон, стоял небрежно припаркованный автомобиль. Огромный внедорожник темно-зеленого окраса нелепо прижался к хлипким жестяным коробкам, словно пытаясь спрятаться. Водитель машины нервно курил, выдыхая дым в приоткрытое до половины окно, и периодически поглядывал на светящиеся часы на приборной доске. Половина первого. Пустота.

В тишине двора тихий цокот каблучков-шпилек прозвучал барабанной дробью. Водитель вздрогнул, торопливо затушил сигарету в пепельнице и вышел из машины. Мелко дрожащие руки он спрятал в карманах кожаного жакета.

Через двор, судорожно озираясь по сторонам, к незнакомцу спешила невысокая девушка. Плохое освещение явно действовало ей на нервы, но она продолжала быстро цокать каблучками. Свет одинокого фонаря на мгновение выхватил из потемок ее четко очерченный силуэт. Ладная фигурка, пушистые волосы, на свету блеснувшие куньей рыжинкой, деловой костюм по последней моде. Ждать такую — счастье для любого мужчины. Или почти для любого — тонкие губы ее кавалера презрительно сжались. Но это мог бы заметить только ветер, если бы захотел. Да только он уже давно улетел по своим ветреным делам.

Девушка торопливо прижалась к мужчине, запуская озябшие ладошки под его куртку. Он, чуть наклонившись, что-то едва слышно шептал в ее волосы. Любой, кто увидел бы их, стыдливо отвернулся, не смея подглядывать за столь трогательным, столь нежным счастьем. Да и некому было смотреть. Молодые влюбленные же, словно опомнившись, сели в машину — мужчина галантно придержал дверцу, давая своей подруге усесться — и уехали прочь, стремясь затеряться среди равнодушных огней большого города. Сытым зверем заурчал мотор дорогого автомобиля, едва слышно прошелестели по асфальту шины — и влюбленная пара исчезла из мрачного безликого дворика, оставив его досматривать свои серые, холодные сны. И никто не услышал их разговора...

* * *

*

Длинные ногти, накрашенные нежно-перламутровым лаком, слегка царапнули смуглую кожу. Я лишь усмехнулся, глядя, как морщится Фил — он терпеть не может, когда его щекочут. Особенно во время секса.

Ковер на полу хозяйского кабинета, служивший нам кроватью, пах табаком и почему-то медом — я хорошо это ощутил, пока разгоряченный любовник вжимал меня лицом в этот самый ковер, не давая вырваться, раз за разом подчиняя и заставляя меня постыдно умолять: "Еще!". Секс с Филом — это как самый лучший наркотик. Тебе кажется, что ты струна, что звучит под требовательными пальцами мастера, издавая стон истинного удовольствия. Тебе грезится, что ты хрустальная чаша, до краев полная серебристой родниковой воды...

Позже, когда схлынула страсть, а нас накрыло волной сладкой, тягучей истомы, я перебирал его шелковистые волосы, лениво рассматривая следы собственной серебристой помады на его губах и высоких скулах. Хорошая помада, водостойкая, лениво подумал я. Придется помучиться, вытирая ее...

Телефон зазвонил неожиданно. Закричал резким хриплым голосом Сандры Насич, ударил электрическим разрядом по расслабленным нервам.

— Не бери, — тихо попросил я, но он уже встал, потянулся красивым смуглым телом и неторопливо продефилировал в другой конец кабинета — туда, где надрывалась крохотная трубка.

— Слушаю, — лениво мурлыкнул он, нажав на кнопку приема. С полминуты внимательно слушал собеседника, затем все тем же расслабленным голосом отозвался: — Да понял я, понял, — и прервал соединение.

— Что-то случилось? — спросил я любовника, наблюдая, как он пересекает комнату по направлению ко мне, все такой же нагой и прекрасный, как греческий бог.

— Да так, парни из охраны благодарили за прелестное зрелище, — пожал плечами он.

— Какие парни? — тупо переспросил я.

— Марек, вон камера висит, — очень серьезно отозвался Фил.

Я резко обернулся, высматривая предательское устройство. Не может такого быть, чтобы в кабинете шефа все просматривалось, не может...

Удар по затылку я просто не почувствовал. Бархатная тьма сомкнулась вокруг меня...

* * *

*

— Ну что же ты, Марек? Нехорошо это, неправильно, — назидательный голос ввинчивался в виски, отдаваясь тягучей болью где-то в глубине черепа. — Это не по-нашему, у своих воровать.

Я с ощутимым трудом открыл глаза. Абсолютно зря это сделал, как оказалось — яркий свет резанул по зрачкам не хуже ножа, а в голове словно взорвалась маленькая Хиросима. Больно-то как! Воспаленное сознание мгновенно нарисовало картинку в духе избитых бульварных книжонок и гестаповской романтики: светящую мне в лицо лампу и невидимого "собеседника", ведущего допрос. Теперь осталось понять, что ж такое произошло и за что меня так? Ведь я ничего не сделал...

Все оказалось гораздо проще. Никаких тебе допросных, никакого тебе гестапо. Когда я все-таки смог совладать с собственным телом и открыл глаза, то обнаружил следующую картину. Я сижу, в чем мать родила, у какой-то стенки, судя по температуре, кафельной — лопатки основательно закоченели. Скорее всего, туалет или душевая — у дальней стены я заметил что-то типа кабинок. Ну да, точно, туалет для персонала на подвальном этаже. Бывал тут пару раз... Далее. Нахожусь я в этом сортире, понятное дело, не один. Соседнюю стенку, задумчиво попыхивая сигаретой, подпирает Фил, полностью одетый и очень серьезный. На мой недоуменный взгляд он отвечает лишь едва заметной презрительной гримасой и отводит глаза. Нет, ну что происходит? У кабинок, поглядывая по сторонам, стоят два здоровенных амбала-охранника. А напротив, присев на корточки и участливо глядя на меня, словно я его нашкодивший любимый внук, сидит немолодой седой мужчина с мягкой улыбкой и ледяными глазами серийного убийцы. Мой шеф, тот самый, в кабинете которого мы... Меня прошиб холодный пот.

— Так что, Марек, — мягко спросил начальник, — расскажешь, как ты дошел до жизни такой?

— До какой? — просипел я, теснее вжимаясь лопатками в холодную стену. А начальник-то, по ходу, агрессивный натурал. Сейчас нам как впишут за наши художества...

— Ах нехорошо как, — покачал седой головой хозяин, все еще изображая строгого родителя. — А ну расскажи, сладкий мой, где товар? — так, стоп, при чем тут товар? Он что, злится не из-за того что мы с Филом в его кабинете делали?

— Как это "где"? — изумился я. И правда, очень странно, работал же по схеме, все как всегда...

— Ты мне зубы не заговаривай! — напускная забота слетела с шефа, как не по размеру подобранная маска. Из-под нее на меня зло смотрел голодный, очень раздраженный зверь. — Где товар, Марек? — он не кричит, но я вжимаю голову в плечи и готовлюсь к удару. Страшно.

— Но, Егор Эдуардович, я же его привез, как вы велели, — начинаю лепетать я, еще плотнее прижимаясь к холодной плитке. Серые глаза шефа выворачивают душу наизнанку и меня колотит лишь от представления того, что может сделать со мной этот человек. — Отдал Тиму, — шепчут непослушные губы.

— Товар ты, паскуда, Тиму отдал? — пощечина настолько сильна, что меня опрокидывает на грязный пол, звон в ушах сменяется набатом, но мне парадоксальным образом становится чуточку легче. Лучше пусть бьет, чем так смотрит. А начальник начинает кричать, с каждым словом всаживая мне под ребра носок дорогущего лакированного ботинка: — Ты хоть знаешь, что привез, гнида?

— Товар... — хрипло шепчу я, сплевывая кровь из прокушенной губы. Пытаюсь приподнять голову, но встречаюсь со взглядом Фила и снова утыкаюсь лбом в заплеванный кровью пол. Его глумливая усмешка бьет куда сильнее обозленного начальника.

— Сахар ты привез, засранец, гомосятина тупая! — все еще разоряется Егор Эдуардович, но больше не бьет. До моего плывущего сознания с трудом доходят его слова, но когда я их все-таки осознаю, я даже нахожу в себе силы сесть. От удивления. Это как же так? Ничего не понимаю...

Видимо, на моем лице проступило столь искреннее недоумение, что мне поверили. По крайней мере, хозяин успокоился и уже совершенно другим голосом сказал:

— Так, давай по порядку. Как ты встретился с курьером?

— Как всегда, — прошептал я. Похоже, меня не убьют, скользнула радостная мыслишка. — Приехал во дворик, подождал, пока придет курьер. Сел с ней в машину, забрал товар, расплатился. Высадил ее в трех кварталах, у метро, как и было приказано...

— Хорошо... — вот не нравится мне его тон, настолько не нравится, что весь оптимизм пропадает. Ведь самым дорогим местом чую, что мои неприятности избитыми ребрами не ограничатся. — А как курьер выглядел?

Вопрос поставил меня в тупик. Я тупо уставился на начальника, судорожно пытаясь припомнить внешность девушки-курьера. Почему-то память подкатывала незначительные детали вроде того, что на этот раз у нее были очень красивые, явно дорогие часы, а вот туфли она скорее всего купила на сезонной распродаже — такие вышли из моды еще весной... Короче, всякая чушь, а на вопрос отвечать надо.

— Егор Эдуардович, да ведь постоянный курьер-то, — тихонько промямлил я, вжимая голову в плечи. — Женщина, невысокая, пушистые рыжеватые волосы, чуть курносый нос, веснушки... Ну не знаю, как еще описать.

— Грудь хоть какого размера? — со вздохом спросил начальник, глядя на меня, как на неизлечимо больного.

— Э-э-э-э... — я замялся. Можно подумать, меня интересовала ее грудь! — Простите, не обратил внимания.

— Педик.

Это грубое слово, которое он просто таки выплюнул, не произвело на меня абсолютно никакого впечатления. На меня вдруг накатила такая апатия, что стало безразлично все вокруг. К тому же, ничего нового он мне все равно не сказал, точно такую же ненависть я видел когда-то в глазах родного отца.

— Так вот знай, Маречка, — снова изменившиеся интонации его голоса вкрадчиво ввинчиваются в уши, находя дорожку сквозь кокон апатии, туда, где в животном ужасе бьется мое "Я", — что та баба, с которой ты работал, уже три недели как преставилась. И я знать не знаю, кто тебя, лопуха голубого, так прокатил, но я это узнаю, Маречка, веришь? — змеиный шепот начальника отдавался, казалось, по всему телу, неприятным зудом пощипывал обнаженную кожу.

— Да, Егор Эдуардович, — покорно прошептал я, готовясь к самому худшему. Интуиция не подвела.

— А вот ты — прищурился, словно целясь, шеф, — не узнаешь.

Ну вот. Я же чувствовал, что этим кончится. Я уже готов... Опровергая мою внутреннюю браваду, прозвучал неприятный голос начальника:

— Фил, разберись тут! — и мое спокойствие разбилось вдребезги, разлетелось осколками острого грязно-серого стекла. Нет, только не он, пожалуйста, кто угодно другой! Но удаляющийся шеф не слышал моей внутренней мольбы, да если бы и услышал, не обратил бы внимания.

Фил, мой Фил, сладко улыбнулся, неторопливо достал пистолет из подмышечной кобуры и прицелился. В меня. С такого расстояния даже косой попадет... Господи, как же умирать не хочется! Только не я! Только не со мной! Вот бы оказаться где-то далеко-далеко...

Выстрел!

А умирать не больно, еще успел подумать я...

1675 год от Войны Сил

Западная граница Аллирии, г. Твиг

Холодно.

Я почти не чувствую тела, лишь противный, сковывающий холод. Он вцепился в само мое "Я", заставляя забыть, не двигаться, не быть... Он убивает куда вернее пули. Он действует куда тоньше, чем самый сильный яд. Вот она какая, оказывается, смерть. И нет ни рая, ни ада. Лишь этот вездесущий холод, поселившийся глубоко в костях...

Раздавшийся совсем рядом со мной грубый мужской хохот убил философский настрой в зародыше. Ну какие тут возвышенные мысли, когда прямо у тебя над ухом кто-то громко ржет, а его собеседник чуть заплетающимся языком пытается продолжить так рассмешивший товарища рассказ:

— И вот, короче, решили они засаду степнякам устроить...

— Подожди, святоши? Да гонишь ты, поди, — не соглашается хохотун. Раздается тихое ругательство и характерный журчащий звук — у меня над головой кто-то решил справить нужду.

— Да орчанку мне в жены, если вру! — запальчиво отозвался второй. — Короче, залегли они в засаду, дай, думают, пощиплем степнячков-то. А то уж больно разжирели, со своими хуторами посеред Пустоши. Ждали-ждали, потом чу! Едет кто-то, — рассказчик замолчал, выдерживая паузу.

— Да не томи уже, раз начал, — нетерпеливо буркнул второй. — Да покороче!

— А если короче, так то не степняки оказались, а сидхийские контрабандисты.

— Хорош заливать! — не поверил хохотун.

— Мамой клянусь! — интересно, он там изобразил широко известный в узких кругах жест "век воли не видать", или это только мечты моего больного воображения? — Мне Севка Рвач сказывал, он с ними ходил.

— Да если б то сидхэ были, думаешь, ушел бы твой Севка? — журчание прекратилось, но менее скептичным хохотун не стал.

— Говорю ж тебе, как есть они! — вот сейчас он должен бить себя кулаком в грудь. О, есть контакт, характерный глухой звук имеет место. Хм, интересно, почему я так спокойно это все воспринимаю? Даже чувство юмора прорезалось...

— О, гляди, жмурик! — внезапно охрипшим голосом сказал второй, и порывавшийся еще что-то сказать мужик сначала заткнулся, а потом очень громко зашептал:

— Уже и обобрали, смотри. Ничего не оставили, засранцы! — он в сердцах плюнул. Об этом мне подсказал не только звук, но и что-то мокрое, с тихим ляпом шлепнувшееся на мою закоченевшую спину.

— Может того, святошам скажем? — неуверенно предложил хохотун. Сквозь полуприкрытые веки пробился лучик света, показавшийся ослепительным. Наверное, он светит мне в лицо, пытаясь получше рассмотреть.

— Ты шо? — не поверил своим ушам другой мужик. — Ость, тебе жить надоело? Пошли, а то еще скажут, что это мы его порешили. Тебе охота церковникам потом доказывать, что это не ты, а какая бесь залетная?

— Да ни в жисть, валим отсюда.

Бодрый топот сообщил, что колоритная парочка собеседников меня покинула, оставив наедине с вялыми мыслями. Ничего конкретного в голову не приходило, одни вопросы без ответов.

Итак, что мы имеем? Во-первых, я, наверное, все-таки не умер, иначе почему здесь шастают какие-то явно подвыпившие мужики, гадят и плюются? Во-вторых, где это "здесь"? В-третьих, о чем эти двое таком говорили? Какие святоши? Какие сидхи? Из "Звездных войн", что ли? Дарт Вейдер? А нет, они, кажется, сказали "сидхэ". А это что за звери? Оу, сколько вопросов... И да, в-четвертых. Кстати, единственное утверждение, разнообразия ради. Если я сейчас же не встану, то таки умру! От холода!

Привести тело в вертикальное положение мне удалось даже не с надцатой, а со сто надцатой попытки. Я закоченел, руки и ноги не гнулись, а когда мне все-таки удалось встать на четвереньки, то стало колотить так, словно у меня припадок. Когда же я смог заставить конечности двигаться и все-таки встал, держась за осклизлую каменную стену, и огляделся, то... а ничего! Не видно толком ни черта, темно, холодно и сыро. А еще воняет. Посреди этого незнамо чего нахожусь я, голый, грязный и побитый. Вот и все наблюдения. Хотя постойте...

Глаза чуточку привыкли к окружающему мраку и я смог разобрать, что нахожусь, скорее всего, в каком-то переулке. Стенка, о которую я опирался, вроде как кончалась в нескольких метрах впереди. Шатаясь и ежесекундно цепляясь за каменную кладку, я добрался до угла строения. Судя по всему, я вышел на какую-то улицу — на противоположной стороне в окружающей меня темноте проступало что-то еще более темное, видимо, дома, а над ним виднелась полоска звездного неба. Больше ничего различить не удалось. Но если я хочу выжить, то должен двигаться, иначе замерзну...

Приходилось предпринимать титанические усилия, чтобы продолжать движение, но я все равно упрямо полз вдоль стены куда-то вправо — отлипнуть от нее было выше моих сил. Холод не желал отпускать, вдобавок, проснулась боль в избитых, а возможно и сломанных ребрах.

Почему-то стало немного светлее. То ли я привык к темноте, то ли утро скоро. Ну не может же тут быть полярная ночь, правда? А, черт, где все-таки это "тут"?! Короче, как бы там ни было, я смог теперь рассмотреть, что таки действительно передвигаюсь по какой-то улочке, довольно узкой и извилистой. С двух сторон ее стискивали двухэтажные каменные дома. Большинство из них стояло впритык друг к другу, поэтому я и мог беспрепятственно ползти дальше вдоль стены. Иногда попадались двери из плохо оструганных досок. Окошки в этих домах были на высоте свыше двух метров от земли и в скудном освещении виднелись исключительно как густо-черные провалы на темно-сером фоне зданий. Вот и все. Хотя нет, не все! На противоположной стороне улицы вырисовалась подворотня, из которой исходил тусклый, но все-таки свет. Туда, скорее!

Перебрался на другую сторону я с трудом, но ведь смог же! Шатаясь, падая, часть пути и вовсе преодолел на четвереньках, но я же молодец! Так, а теперь посмотрим, что там у нас такое светится...

Это оказался фонарь. Обыкновенный себе фонарь, то ли керосиновый, то ли еще более примитивный уличный светильник. Улочка, на которую я вывалился, в отличие от предыдущей, оказалась освещена. Угу, аж двумя лампадами — вторая светлячком виднелась где-то на противоположном окончании улицы. Ну да и за такой свет спасибо.

Теперь можно было оглядеться, что я и проделал. Мдя, лучше бы шел дальше в потемках, подольше бы прибывал в счастливом неведении. Да, тут действительно двухэтажные дома, мне не показалось. Действительно каменные. Добротные такие. Средневековые, вашу мать! Пятнадцатый век, не позже!!! Я знаю, не даром же я в архитектурном три года задницу протирал! Черт, да что происходит-то?!

Внезапно в голове что-то словно щелкнуло и я все понял. Каюсь, в свое время увлекался фэнтези, много читал про "попаданцев"... Вот и дочитался! Вот мне и сказка! Это все объясняет. И то, что я еще жив, и архитектурку эту допотопную, и странные речи мужиков из подворотни... И даже то, что я эти самые речи понял. Все! Я попаданец, вашу влево и растак! Попал, значится...

Стало смешно. Нет, не так. Стало истерически смешно. Я со всхлипом сполз по стенке и громко, с подвываниями, заржал, ни капли не заботясь о том, что меня могут услышать. Я в другом мире, ха! Умора! Теперь мне, по законам жанра, предстоит этот мир спасать. Весь. А то иначе зачем я сюда попал. Ах да, помниться, в придачу к спасению мира мне еще полагается принцесса. Эльфийская. От этой мысли я заржал еще громче. Интересно, и на кой ляд мне принцесса? Я вообще с женщинами как-то не ахти...

— Чего ржешь? Уже всех баньши распугал, — тихий женский голос подействовал лучше ведра холодной воды. Я заткнулся, подавившись очередным истерическим смешком.

От густой тени отделился еще более темный силуэт. Рядом со мной присела на корточки женщина в бесформенном черном плаще. Видимо, это та самая принцесса, подумал я и снова хихикнул.

— Так чего шумим? — недружелюбно поинтересовалась девушка, откидывая капюшон. Хм, я погорячился. Это девочка. Ей максимум шестнадцать.

— Да так, смешинку проглотил, — все еще хихикая ответил я, рассматривая новую почти знакомую. Темные волосы, насколько можно судить, светлая кожа, лицо странное, но в целом красивое. В ответ на мою фразу девушка недоуменно приподняла темные бровки.

— Слушай, подруга, а ты часом не эльфийка? — спросил я. А что, хочу принцессу! У принцесс обычно есть знакомые принцы. Прекрасные, ага.

— Почти, — усмехнулась девушка.

— А я попаданец, будем знакомы, — я жизнерадостно протянул ей руку.

— Нет, парень, ты не попаданец.

— Не понял, — я даже руку отпустил от недоумения. Что за недружелюбная принцесса попалась?

— Ты покойник.

В полумраке ее глаза сверкнули бордово-красным. В следующий миг меня накрыло тенью ее плаща и я еще успел понять, что, похоже, принц отменяется. А потом стало больно, словно кто-то ударил меня в шею острым ножом. Но я же не умру, правда? Я же не...

* * *

*

— Уф и гадость же! — вампирша украдкой сплюнула и вытерла губы рукавом плаща. — И откуда он только взялся такой? Висик, если у меня будет несварение, вини во всем этого засранца.

— Ты его поэтому убила? — хихикнул коротышка.

— Ой, да ну его! Таким отравиться — раз плюнуть. В его крови такой букет всякой дряни, что меня, похоже, развезло, — пытавшаяся встать с земли девушка качнулась, стремясь обрести равновесие.

— Это потому, что попаданец, — авторитетно заявил коротышка. — Они там все такие... порченные.

— Из другого мира, что ли? — вампирша выгнула дугой смоляную бровь.

— Ну да.

— И что им в своем-то не сидится? — пробурчала девица и, опираясь о плечо спутника, нетвердой походкой пошла куда-то вглубь темных городских улиц.

На грязной брусчатке осталось лежать обнаженное тело молодого мужчины с разорванным горлом.

Часть 1. Фигурки на доске

Сидхийские будни

Ведьмино счастье -

Любить вампира

И целым миром

Одной владеть!

Полынья, "Ведьмино счастье"

1649 год от Войны Сил

Горы сидхэ

— Какой занятный экземпляр... — томно произнесла изысканная красавица-сидхэ, разглядывая нечто сквозь окошко тюремной камеры. — И как давно это здесь обретается?

— Пятый день, сударыня, — подобострастно кланяясь, ответил ее спутник. Девушка невнятно хмыкнула и вернулась к созерцанию "экземпляра".

— Интересно... — нежно мурлыкнула она. Мужчина мгновенно покрылся липким потом. — А почему мне об этом никто не доложил?

Смотритель тюремного блока попытался унять мелкую нервную дрожь. Под этим ее "никто" явно подразумевалось "лично ты". И если он сейчас ответит неправильно, то лучшее, на что можно рассчитывать — это смерть.

— Моя госпожа, — неуверенно пролепетал он, найдя, как ему показалось, верный выход из сложившейся ситуации, — начальник уровня приказал не беспокоить вас по пустякам, да и вообще запретил говорить кому-либо об этом... существе.

— Ах, ну раз "по пустякам", — девушка ласково улыбнулась, мечтательно сощурив глаза, и смотритель вовсе перестал дышать, отчаянно желая оказаться где-нибудь на другом конце Дома, пусть это даже будет Бестиарий. Нежить и прочая нечисть всяко безопаснее, чем разгневанная Госпожа. — Лормэ, будь так любезен, позови господина начальника сюда.

Не веря своему счастью, мужчина тихо пролепетал: "Будет исполнено" и, пройдя спиной вперед положенные пять шагов и почтительно поклонившись своей спутнице, резко развернулся и со всех ног кинулся выполнять приказ. Еще бы ему не радоваться! Смерть прошла в двух шагах, но не заметила его.

Тайхэ, глава Третьего Дома сидхэ Тар?эари, презрительно усмехнулась. Мысли этого низшего были столь очевидны и примитивны, что это даже не казалось забавным. Тупая преданность и дикий страх за свою шкуру — что может быть банальнее? Вот начальник уровня — тот куда как умнее. Но, похоже, он решил затеять собственную игру, раз утаил появление столь ценного пленника. А значит, проживет он недолго.

Тайхэ славилась жестокостью и непредсказуемостью даже среди своего отнюдь не ласкового народа. Прекрасная, как и все дети Риэн, хрупкая белокожая шатенка с огромными сиреневыми глазами, она казалась маленькой и неопасной, но кому, как не темным эльфам знать, что внешность обманчива? Госпожа Третьего Дома была достаточно молода, но уже завоевала себе славу тонкого политика, расчетливой интриганки и безумного вивисектора-экспериментатора. Гротескные чудовища, результаты ее неуемного "любопытства", с завидным постоянством вырывались из надежной тюрьмы-лабиринта (или же их выпускали?) и наводили ужас на нижние уровни поселений сидхэ, уничтожая все и вся. И далеко не сразу милых монстриков удавалось обезвредить. С некоторых творений Тайхэ боевая магия скатывалась, как вода с пресловутого гуся.

Задумчивый взгляд шатенки снова обратился к пленнику. Прикованный к стене короткими цепями из сплава с лунным серебром мужчина казался сломленным и обессиленным, но Тайхэ прекрасно знала, что это не так. Изуродованное многочисленными ранами, синяками и ожогами тело уже не могло регенерировать; бархатная смуглая кожа скрылась под слоем крови и грязи, но все равно притягивала взгляд каким-то внутренним мерцанием. Лица было не разглядеть из-за гривы спутанных волос, некогда, бесспорно, красивых, а ныне грязных и сбитых в сосульки и колтуны. Замысловатую татуировку в виде плети неизвестного колючего растения какой-то энтузиаст, похоже, пытался срезать вместе с кожей, но не преуспел, лишь основательно подпортив мастерски выполненный рисунок. Мрачноватую картинку довершал едва различимый ди?аргиновый ошейник и такие же браслеты на предплечьях узника. Но все это было не важно. Тайхэ отчетливо понимала, что за существо попало к ней в руки. А еще ей очень хотелось испортить жизнь тому идиоту, которому пришло в голову так нерационально использовать столь редкий и ценный генетический материал.

В конце плохо освещенного тюремного коридора раздались тихие шаги. Сидхэ едва заметно усмехнулась в темноту. Кто-то хотел поиграть? Да будет так. И не жалуйтесь потом.

Из-за поворота показался начальник уровня, неспешно шествующий за тюремщиком. Последний семенил на несколько шагов впереди, не переставая подобострастно кланяться высокому начальству, но в опущенных долу глазах мелькало неприкрытое злорадство. Еще бы, ненавистный начальник имеет все шансы не выйти из этого коридора живым.

— Моя госпожа, для меня высокая честь служить вам, — степенно изрек начальник уровня и поклонился хрупкой девушке. Изысканность манер, велеречивость приветствия и грациозность поклона выглядели несколько нелепо в стылом подземном коридоре, но для общества сидхэ были нормой. Да и не может низший сидхэ приветствовать Госпожу Дома иначе, чем по старинному этикету. Не положено.

— Ах, оставьте, Зарель, — серебристым колокольчиком рассмеялась Тайхэ, шутливо замахав ладошкой на вновь прибывшего. — Скажите мне, что это за создание поселилось в данном помещении? — она игриво приподняла бровь и лучезарно улыбнулась. Если бы он знал ее получше, то уже бежал бы без оглядки, в безнадежной попытке спастись. Немногие знали эту ее черту. Если Тайхэ начинала быть ласковой и любезной с низшими, значит, очень скоро кто-то из этих низших лишится головы. Или, что еще хуже, попадет в лабораторный блок в виде подопытного материала.

— О моя госпожа, эта тварь не стоит вашего драгоценного внимания, — все-таки почуявший какую-то опасность Зарель решился сыграть свою игру до конца. Пленник был важен для достижения его собственных целей.

— Все же я настаиваю, милейший, — любезная улыбка стала еще слаще, — удовлетворите мое любопытство.

"А ведь она знает, — с тоской подумал сидхэ, — не может не знать. Но будет играться и тянуть нервы, пока не получит свое".

— Госпожа, это — вампир. Насколько я понял, один из высших. Абсолютно никчемная тварь, — вежливый поклон. "Удавись, сука".

— Как интересно... Высшие — весьма редкие гости наших подземелий. А не скажите ли, любезный, откуда у вас такое чудо? — личико Тайхэ выражало настолько искреннее любопытство, что он невольно поверил ей. Возможно, ей и вправду всего лишь любопытно... Зарель набрал в легкие побольше воздуха и, многозначительно гладя на девушку, произнес:

— Мой старинный приятель (вражина, каких поискать) презентовал мне сей образец (предварительно порядком его искалечив) как знак крепости нашей дружбы (а также желания сделать со мной то же самое, что и с эти упырем). К сожалению, подарок...э-э-э, несколько испортился, пока его доставил ко мне, — Зарель склонил голову, словно и впрямь сожалел о случившемся.

— Какая неприятность! — кукольное личико просто лучилось сочувствием и сожалением. — Это столь неприятно, когда подарки ломаются. Я полагаю, вы не сообщили мне об этом существе, чтобы я не расстраивалась? — чуточку печали, капельку наивности во взгляд — и начальник уровня внутренне расслабился, решив, что буря миновала.

— Именно так, моя госпожа. Я ни в коем случае не желаю причинять вам беспокойство.

— Вы так любезны, мой друг, — снова засмеялась Тайхэ, и начальник окончательно убедился в собственной безопасности. Он не видел, как за его спиной бледный, словно полотно, смотритель тюремного блока старался слиться со стеной коридора. Вот он как раз принадлежал к тем немногим, кто знал милую манеру хозяйки говорить со смертниками.

— Милый Зарель, а вы можете показать мне эту тварь поближе? — неожиданно попросила Тайхэ, чуточку склоняя голову к плечу. Сама святость и невинность, которой движет лишь извечное женское любопытство.

— Конечно. Все, что пожелает моя госпожа, — учтиво поклонился мужчина, подумав: "Чтоб он тебя сожрал, сука! Вот бы удобно получилось".

Смотритель резво выскочил вперед, на ходу доставая ключи от камеры. Заскрежетав плохо смазанными петлями, толстенная дверь открылась.

— Устройте мне экскурсию, дорогой, — игриво мурлыкнула Тайхэ, беря начальника под локоток и ненавязчиво подталкивая к открытой двери. Сиреневые глаза на мгновение задержались на лице тюремщика. Ровный, слышимый только ему голос приказал: "Когда скажу, захлопнешь дверь". Смотритель едва заметно кивнул.

— Это честь, моя госпожа. Итак, — приняв гордый вид экскурсовода, Зарель продефилировал в камеру под ручку с главой Дома, про себя решая, что лучше — скормить мерзкую суку упырю или же извлечь максимум выгоды из данной ситуации и затесаться в ее фавориты, — перед вами находится вампир. Как вам известно, моя госпожа, эти существа делятся на два основных вида — высших и низших.

На этих словах пленник, который до этого, казалось, спал, с трудом поднял голову и посмотрел странными винно-красными глазами на темного эльфа. В этих глазах — приговор. Не надейся, что я сдался, тебя я убью с особым удовольствием, говорил его тяжелый взгляд.

— Разница между ними на самом деле не столь уж велика, — продолжал между тем сидхэ. — Все они лишь тупая нежить, продлевающая свое никчемное существование за счет чужой крови. Единственное отличие высших — это способность к использованию магии. Да и то им доступны лишь фокусы на уровне человеческих колдунишек, не более того.

— Ах, Зарель, вы так много знаете о них, — тоном восхищенной ученицы произнесла Тайхэ и опустилась на корточки перед вампиром, попутно недвусмысленно мазнув бедром по ноге начальника уровня. Последний довольно сощурился и прямо надулся от гордости.

Немигающий взгляд вампира впился в Тайхэ. "Жить хочешь?" — мысленно поинтересовалась она.

"С чего бы ты мне помогала?" — от него исходило недоверие напополам с удивлением.

"О, нет-нет! Это мне нужна твоя помощь! — она засмеялась, изобразив легкое смущение. Среди человеческих магов считалось, что врать телепатически нельзя. Людям вообще свойственно заблуждаться. — Я предлагаю лишь снять твои цепи. А ты мне поможешь избавиться от этого самодовольного рауха. Как тебе такая сделка?"

"А сама ты не справишься? — скепсис этого измученного, израненного существа казался невероятным. — Зачем я тебе?" — прямо спросил вампир.

"Ты красивый", — и предельно честный прямой взгляд. Пленник промолчал. Только в глубине багровых глаз мелькнула заинтересованность. Тайхэ предпочла счесть это знаком согласия.

"Лормэ!" — мысленный приказ хлестанул по сознанию тюремщика посильнее плети. Мозг еще не успел сориентироваться, а руки уже захлопнули громко взвизгнувшую несмазанными петлями дверь камеры и лихорадочно быстро провернули ключ в замке. Только после этого смотритель смог облегченно выдохнуть — у него получилось, приказ госпожи выполнен.

Камера погрузилась во мрак, что, впрочем, не стало помехой для привычных к темноте глаз сидхэ. Зарель заозирался, все еще пытаясь понять, что случилось.

— Что происходит? — громко крикнул он, гневно стуча кулаком в двери. — Немедленно открывай, выродок! — но тюремщик, так и стоявший напротив, лишь покачал головой, злорадно усмехаясь.

Зарель набрал побольше воздуха, собираясь высказать все, что думает о подчиненном, но его отвлек шорох за спиной. Нет, не шорох! Звяканье цепей о камень... Уже понимая, что не успевает, он все-таки развернулся на звук. Последним, что увидел в своей жизни Зарель, начальник нижнего уровня Дома Тар?эари, был удовлетворенный блеск багровых глаз вампира.

* * *

*

Изогнутые черные когти играючи, словно тонкую бумагу, рассекли кожу и мышцы, скрежетнули, перерезая кость. Брызги горячей крови ударили фонтаном, пачкая стены и пол, отрезанная голова нелепым шаром покатилась по неровному серому камню. Освобожденный от цепей вампир медленно развернулся к спокойно стояще в глубине камеры женщине и стал тяжело оседать на пол. Последние силы ушли на этот удар. А дальше — уже не важно. Ведь он отомстил...

Краем уплывающего сознания вампир уловил, что его обнимают чьи-то руки, высокий женский голос что-то произносит, громко и требовательно. Губы обожгло прикосновением, во рту появился медно-солоноватый привкус... А потом бархатная тьма сомкнулась вокруг, растворяя усталое сознание в своих мягких перекатах.

Он не понял, что его разбудило. Просто в один момент сознание словно поднялось из глубин ставшего родным мрака и он открыл глаза. А потом долго пытался понять, что же все-таки не так...

Ощущения были странными. Прежде всего, тепло. Не ставший уже привычным сырой промозглый холод подземелий, а мягкое тепло, как от камина. Обнаженной кожи касается что-то легкое и прохладное, словно он укутан, как в кокон, в невесомый шелк. Над головой — какие-то выступы, обтянутые то ли полупрозрачной тканью, то ли паутиной. И запах. Едва ощутимый аромат сандала и можжевельника, чуть разбавленный смолой и почему-то дымом... А еще магия. Тонкие, еще совсем слабые ручейки силы, что были намертво запечатаны внутри тела ненавистным ди?аргином, теперь заполняли лакуны в истерзанной ауре, что все это время мучила куда сильнее побоев и ранений.

Вампир не сразу понял, что странные выступы над головой — всего лишь роскошный балдахин над кроватью, а сам он завернулся не в кокон паука, а действительно в шелк, из которого были сделаны простыни на этом ложе. С трудом повернув голову, он смог рассмотреть, что находится более не в камере, а в просторной комнате, стены которой лишь угадывались в окружающей темноте. Камин здесь тоже был, почти погасший, лишь мерцали багровые, словно глаза вампира, угли. К камину было придвинуто кресло, в котором обнаружилась... давешняя девушка-сидхэ.

Она вскинула голову, почувствовав его взгляд. Вскочила, легкая и изящная, но лишь для того, чтобы опуститься на краешек постели рядом с ним.

— Лежи, тебя нельзя двигаться, — обеспокоенно прошептала она. — Ты растратил слишком много силы, регенерация не работает.

— Кто ты? — из пересохшего горла вырвался лишь сухой хрип, но она поняла. Нахмурилась, словно что-то высчитывала, а потом радостно улыбнулась, показав ровные белые зубки. Достала откуда-то нож — израненный вампир мгновенно напрягся — и аккуратно разрезала кожу на руке чуть выше запястья. Ноздри мужчины затрепетали, стоило ему учуять характерный металлический запах.

— Пей, — приказала сидхэ, требовательно подсовывая ему под нос кровящее запястье. Вампир попытался отрицательно покачать головой, но его глаза неотрывно следили за столь притягательным источником живительной солоноватой влаги. — Пей, тебе нужны силы.

Когда она прижала руку к его губам, он не выдержал, сделал глоток невероятно вкусной крови. Чистое наслаждение, густо замешанное на силе и магии, хлынуло по венам, наполняя его истерзанное тело звенящим, искрящимся счастьем. Добровольно отданная кровь бодрила почище любого эликсира.

Он все пил божественную жидкость, никак не желая останавливаться, и лишь когда она попыталась отнять руку, рассержено зарычал, схватив ее за локоть и сжав до хруста пальцы. Но что-то все-таки заставило его сконцентрироваться на ней. И без того белокожая настолько, что, казалось, светилась в темноте, девушка побледнела еще больше. Глаза плотно закрыты, губы закушены, на высоком лбу — испарина. "Я убиваю ее", — внезапно понял вампир. И невероятным, титаническим усилием воли оторвался от раны. Благодарно скользнул губами по запястью, заставив измученную девушку удивленно распахнуть глаза. Она неуверенно улыбнулась и затянула порез на руке легким магическим импульсом. Хотела встать, но голова закружилась от потери крови, и сидхэ обессилено опустилась на постель рядом с вампиром.

— Спасибо, — только и сказал он, рассматривая бледное личико своей спасительницы.

— Спи, — слабо улыбнулась она, доверчиво прижимаясь к его боку. Вампир довольно вздохнул.

Они так и уснули на одной постели — маленькая сидхэ и насытившийся, стремительно выздоравливающий вампир.

* * *

*

Второе пробуждение было далеко не таким приятным. За то время, пока он спал, выпитая кровь подействовала, заставив тело быстро регенерировать поврежденные ткани, и теперь молодая кожа жутко чесалась. Мужчина тихонько матернулся сквозь зубы и сел на кровати. Не поспишь и в постельке не понежишься, когда все так зудит!

Девушки-сидхэ рядом не оказалось, и он испытал от этого какое-то иррациональное облегчение, почему-то изрядно смешанное со стыдом. Словно ему было совестно смотреть ей в глаза. Вампир тихо фыркнул от подобной мысли и встал с постели, закутавшись в шелковую простыню. Все-таки разгуливать по чужому дому, в чем мать родила — признак дурного тона.

Тот, кто перевязывал раны, его предварительно помыл, но все равно мужчина ощущал себя неимоверно грязным после всего, что с ним приключилось. Да и слабость, поселившаяся в мышцах, требовала немедленного и очень тесного общения с большим количеством теплой воды. Вампир решил ни в чем не отказывать своему организму, раз уж представилась такая возможность. Всю свою природную подозрительность он решил до поры до времени послать подальше.

Искомое благо темноэльфийской цивилизации нашлось в соседней комнате, до которой вампир доковылял, одной рукой ловя сползающую простыню, а другой — придерживаясь за попадающиеся по пути предметы, чтобы не упасть. Просторная ванна, по размеру более похожая на бассейн, манила ничуть не меньше, чем сладкая кровь здешней хозяйки накануне вечером (ну, или днем, в сидхийских подземельях время относительно, все равно ведь солнца нет). Вампир опустился в чуть теплую воду, блаженно прикрыв глаза. Хорошо, хоть и холодновато. Хотя... дотянувшись до мозаичной отделки правого бортика бассейна, мужчина довольно ухмыльнулся — система магического подогрева воды здесь была такой же, как та, к которой он привык.

Расслабившись в теплой воде, он дождался, пока зуд в новой коже спадет, кое-как промыл сбившиеся длинные волосы, но расчесывать не стал — нечем было, а пальцами такую копну не разобрать. Ленивый осмотр подтвердил, что все раны, полученные в "гостеприимных" застенках темных, благополучно затянулись, не оставив и следа. Сейчас только пятна слишком светлой, розовато-белой молодой кожи напоминали, что совсем недавно он был похож на основательно пожеванный труп. Да еще неровные, бугристые рубцы от кандалов на запястьях, где кожи касалось смертоносное лунное серебро. Эти шрамы сойдут нескоро, если вообще сойдут. Хорошо еще, что лунница была в сплаве, чистая пережгла бы его руки надежней любой кислоты, разъев даже кости.

Вылезать из воды не хотелось, но неуемное любопытство уже гнало вампира вперед, проще говоря, на разведку. Ведь интересно получается, что ж это за девушка такая, что освобождает пленных вампиров, притаскивает к себе домой, а потом еще и поит собственной кровью.

Стопка полотенец обнаружилась на дальнем краю ванной-бассейна. Насухо вытершись и не обнаружив, что бы можно было одеть — ну не воспринимать же за одежду халат хозяйки? — он обернул еще одно, сухое полотенце вокруг бедер и отправился на прогулку.

Анфилада темных комнат казалась бесконечной. Теплый камень под босыми ступнями едва заметно светился, и этого света вполне хватало, чтобы чувствительные красные глаза мужчины могли различить обстановку комнат, через которые он проходил. Спальня, еще одна, гостиная, библиотека, комната для чаепитий (по крайней мере, нечто похожее). Попадались и закрытые двери. И везде ни одной живой души. Словно вымерли все.

Длинный коридор свернул под прямым углом, уклон пола изменился, пошел вниз. Запахло какими-то реактивами и почему-то лилиями — едва ощутимо, но так нежно. Камень стен засветился ярче, реагируя на разлитую в воздухе магию, по нему поползли узоры-трещинки, складывающиеся в растительные орнаменты. Красиво и необычно. Чем дальше спускался коридор, тем больше магии было вокруг... Но вампир не стал уходить далеко. По двум причинам. Во-первых, не хотел обижать гостеприимную хозяйку, мало ли, может на нижнем уровне храм ее богини? А во-вторых, заметил лучик теплого света, выбивающегося из-под одной из дверей в стене святящегося коридора. Не раздумывая больше, мужчина толкнул створку.

Это был кабинет, довольно маленький и очень уютный. Несколько книжных шкафов, массивный стол темного дерева напротив входа. Небольшой камин, возле него — глубокое мягкое кресло. Теплые фосфоресцирующие полы устелены коврами, у камина — шкура какого-то крупного зверя. Освещение, в противовес всем остальным комнатам, не магическое, а обычное — на заваленном документами столе примостился подсвечник, огоньки свечей чуть дрожали от колебаний воздуха. Хозяйка обнаружилась в кресле за столом. Склонив голову над документами, она что-то задумчиво выводила на листе дорогой сарешшской бумаги.

Вампир кашлянул, привлекая внимание. Девушка резко вскинула голову и тут же испуганно вздрогнула, увидев стоящего в дверях мужчину. Но ее испуг быстро прошел, уголки губ дрогнули от еле сдерживаемой улыбки. Вампир мысленно помянул рауха, — это ж надо, он и забыл, что разгуливает по ее дому в одном полотенце...

— Привет, — несколько сконфужено поздоровался он.

— Здравствуй, — она задорно улыбнулась, взглядом оценивая внешний вид пришельца. — Вижу, тебе уже лучше.

Вампир лишь кивнул, неловко придержав одной рукой сползающую ткань. Сидхийка все-таки рассмеялась, громко и звонко.

— Да ты заходи, чего в дверях стоять? — сквозь смех выдавила она, кивая на кресло у камина. Вампир не заставил просить его дважды, быстро пересек комнату и плюхнулся в мягкие глубины кресла. Так хоть не было угрозы потерять свою импровизированную одежду. Он, по непонятной ему самому причине, ощущал стеснение в присутствии этой девушки, хотя умом прекрасно понимал, что она не только уже видела его голым, но и имела возможность ощупать его бессознательное тело во всех доступных местах. Да и не водилось за ним, в принципе, склонность к излишним страданиям по такому пустячному поводу.

— Ты извини, что я врываюсь... — начал он, но осекся. Молодая сидхэ, бесшумно приблизившись, изучала его ставшим серьезным взглядом сиреневых глаз.

— Все в порядке? — спросила она без малейшего намека на веселье. В ее голосе ему послышалось... участие. Наверное, поэтому он не стал шутливо отнекиваться, а лишь серьезно склонил голову.

— Может, еще крови? — с все той же интонацией спросила девушка, и он вздрогнул, неверяще уставившись на собеседницу. Понял, что она не шутит, но лишь головой покачал.

— Спасибо, не стоит, — уверенно отказался он. Сидхийка кивнула.

— Приказать подать ужин? — только и спросила хозяйка комнаты. И мужчина согласился даже раньше, чем до него дошел смысл ее слов — есть хотелось зверски.

Она лишь усмехнулась, делая короткий пас ладонью. Прекрасно видимый чувствительными к магии глазами вампира, короткий импульс-приказ крохотным энергетическим облачком улетел куда-то в коридор и быстро затерялся в лабиринте подземных переходов.

— В твою комнату уже должны были принести одежду, — с легким намеком заявила сидхэ, все так же едва заметно усмехаясь.

— В мою? — чуть хрипло переспросил вампир.

— Ну, та комната, где ты спал, — пожала плечиками девушка.

— Ах, да, прости.

Он встал, несколько не рассчитав с резкостью движения. Голова ощутимо закружилась. Пожалуй, настолько, что он чуть не рухнул обратно, что и произошло бы, не сомкнись на его предплечье хрупкие, но невероятно сильные пальчики сидхэ. Особенно странной ее сила казалась на фоне их разницы в росте — теперь, когда они стояли рядом, стало понятно, что девушка едва-едва дотягивается вампиру до солнечного сплетения.

— Осторожней! — с тревогой воскликнула она. Пришлось заверять, что все уже в порядке и головокружение отпустило. — Ах, ну тогда не буду мешать, — снова улыбнулась она.

— Спасибо.

Пару шагов до двери, прохладный металл ручки под пальцами. Нужно привести себя в порядок, а то и в самом деле, бродит тут...

— Эй! — звонкий окрик заставил его обернуться на пороге. — Ты забыл, — он рефлекторно поймал то, что сидхэ ему бросила, лишь через несколько секунд осознав, что это то самое пресловутое полотенце.

Сконфужено пожав плечами, он выскочил в коридор, захлопнув за собой дверь. Ну что поделать, бывает.

В комнате действительно обнаружилась одежда. Новая, с иголочки, несколько непривычного покроя, но, видимо, традиционная сидхийская. Не в пример своим светлым собратьям, сидхэ не носили туник и рубах с длинными рукавами, как и узких брюк. Они предпочитали мягкие, облегающие безрукавки и тонкие, очень широкие шаровары. Именно такой комплект одежды достался вампиру. Обуви к нему не прилагалось — в своих домах сидхэ ходили босыми.

На прикроватной тумбе обнаружился простой деревянный гребень. Мужчина с непередаваемым удовольствием расчесал уже почти высохшую гриву и даже заплел подобие косы — чтоб не мешалась и не путалась. Может, отращивать такие длинные, почти до середины спины, волосы — это и не по-мужски, но ему просто нравилось.

Приведя себя в порядок, мужчина почувствовал себя несколько увереннее и бодрее. Природная осторожность вампира, до времени отправленная на покой, вяло взбрыкнула, намекая, что он отнюдь еще не пришел в норму, но мужчина лишь отмахнулся. Он пока не чувствовал опасности. Лишь на краю сознания скользила легкая настороженность, но ее спокойно можно было списать на врожденную, в костях прописанную расовую паранойю.

Сидхэ обнаружилась в комнате, которую он про себя обозвал чайной. Теперь здесь зажгли свечи и он смог в подробностях рассмотреть интерьер. Стены были затянуты тепло-кофейными шпалерами с отделкой цвета топленого молока. На полу — неожиданно яркий терракотовый ковер с длинным ворсом. Все пространство пола было завалено подушками разных размеров и цветов, а посреди комнаты примостился низенький столик, лишь на пару ладоней поднятый над полом. Вот и вся обстановка. Мило и по-домашнему.

Прислуга, которая каким-то мистическим образом умудрилась не попасться на глаза чуткому вампиру, уже сервировала столик для ужина. Впрочем, одернул он себя, все это могло быть доставлено и магией, хотя ее он тоже не почувствовал... Странно.

— Присаживайся, пожалуйста,— сидхэ с гостеприимной улыбкой указала на подушки напротив себя. Когда он сел, девушка продолжила: — Я хочу сразу извиниться за причиненные неудобства. Если бы я знала, то подобного бы не произошло.

Вампир отрицательно качнул головой:

— Не стоит извиняться, я сам виноват, — низкий бархатный баритон мужчины прозвучал примирительно. — Если бы на нашу территорию пришел чужак, его бы убили без вопросов.

— Убили, но не мучили.

— Я просто оказался живучим, — криво улыбнулся вампир. Повисла напряженная пауза.

— Ох, прости мою невежливость, — вскинулась девушка, — ты ведь голоден. Ешь, пожалуйста.

Он не заставил себя упрашивать. И хотя ел медленно и аккуратно, но все время сдерживал себя, чтобы не набросится на еду, как оголодавший зверь. Насытившись, вампир лениво развалился на подушках, чуть покачивая в тонких пальцах бокал вина. И только теперь догадался поинтересоваться:

— Так кому же я обязан спасением моей жизни? — темно-бордовые, темнее вина в его бокале, глаза прямо посмотрели на сидхийку.

— Ой, — несколько ненатурально смутилась девушка, — я и забыла... Меня зовут Тайхэ. Я принадлежу к Дому Тар?эари.

Вампир насторожился. Сколь бы не была проблематична разведка в подземных городах сидхэ, но все-таки об их внутренней иерархии он был осведомлен. И знал имена всех Матерей старших тринадцати Домов. По всему выходило, что эта хрупкая шатенка — никто иная, как Госпожа Третьего Дома. Интересно девки пляшут...

— Солан, — вампир решил осторожничать, и назвал лишь собственное имя, не упомянув имени рода. Так, на всякий случай.

— Мне... не спрашивать о твоей семье? — осторожно спросила Тайхэ, и вампирья паранойя сыто облизнулась. Какие выводы можно было сделать из одной фразы! Теперь понятно, что девица не только осведомлена о внутреннем укладе общества вампиров, но и в курсе их традиций. Замечательно! Пусть считает изгоем, так даже удобней.

— Нет, не стоит, — поверила! Она поверила, раух ее забери! Только вот почему в сиреневых глазах огонек интереса сменился предвкушением? Не сделал ли он глупости?

— Тогда давай поговорим о чем-то другом, — легко предложила она.

Они еще долго беседовали на разные отвлеченные темы, словно старые знакомые. Смеялись, перебивали друг друга, подшучивали. Но ни на мгновенье не прекращали присматриваться, вслушиваться в собеседника, стремясь узнать как можно больше о другом так, чтобы он этого не заподозрил. Это напоминало игру, и они оба с готовностью в нее включились. А такие игры легко затягивают...

* * *

*

Уходить не хотелось. Пусть ничто его не задерживает, пусть гостеприимная сидхийка сказала, что он свободен и волен в любой момент покинуть горы темных, а уйти не получалось. Не помогала ни привычная подозрительность, ни громко вопящая паранойя. Он понимал, что Тайхэ играет с ним, понимал, что уже по уши увяз в этой ее игре и пути назад скорее всего не будет... И все равно оставался. Хитрил, юлил, умалчивал о чем-то. Травил байки, выдавал массу бесполезной информации и снова хитрил. Он играл с ней так же, как и она с ним, хоть и не преследовал никаких далеко идущих целей. И оставался. На день. И снова на день... И однажды проснулся с мыслью, что эта их игра стала потребностью. Острой, словно жажда, пряной, как страсть. И он уже не мог отказать себе в этой игре. И в этой женщине тоже.

Они могли часами гулять по Джалименассэ — подземному городу сидхэ, что раскинулся в колоссальном гроте, на две неравные части разделенном тектоническим разломом. Бродили по вырубленным в теплой скале коридорам, смеясь, пробегали по натянутым над пропастью тонким мосткам, заходили в ресторанчики и кафе, вырубленные прямо в толще огромных сталактитов и сталагмитов, что острыми зубьями торчали по всему периметру огромной пещеры. Сам факт наличия таких вот забегаловок изначально поверг вампира в шок — как и большинство жителей поверхности, он знал о сидхэ очень мало, по большей части лишь слухи разной степени кровавости, и наличие таких-вот уютных заведений в стереотипную картину ну никак не вписывалось. Тайхэ лишь смеялась в ответ.

Однажды они сидели в отдельном кабинете одной из лучших кофеен Джалименассэ, пили обжигающий горький напиток и беседовали о пустяках, когда дверь в их маленькую комнатку распахнулась от хорошего пинка, и нетрезвый мужской голос что-то проорал с порога. Солан не понял, что именно, он не знал языка сидхэ, о чем уже не раз успел пожалеть.

Вломившаяся компания подвыпивших сидхэ заставила вампира занервничать. Тренированное тело напряглось в предчувствии драки, готовясь при малейшей опасности скользнуть в боевую трансформацию.

Стоящий впереди темный эльф — высокий широкоплечий мужчина, пожалуй, даже несколько крупнее самого Солана, с явной насмешкой что-то сказал, остальные его спутники — еще трое мужчин-сидхэ — громко оскорбительно засмеялись. Вампир выпустил когти и громко зашипел сквозь удлинившиеся клыки. Смех затих, но сидхэ оказались парнями неробкого десятка — моментально протрезвели и потянулись за оружием.

В повисшей нехорошей тишине спокойный, чуточку ленивый и надменный голос Тайхэ показался очень громким:

— Пошли вон, — она заговорила на всеобщем специально для того, чтобы вампир понял.

— Да ты что... — начал было первый из вломившихся пьянчуг, но тут из-за спин его подельников раздался перепуганный голос хозяина кофейни:

— Это Госпожа Дома, — страшным шепотом сказал он.

Поведение эльфов изменилось мгновенно, пожалуй, даже быстрее, чем они успели полностью осмыслить сказанное. Согнувшись в заученных низких поклонах, эльфы слаженно, будто долго репетировали, проорали короткую фразу и, пятясь, выползли из кабинета, так и не разогнув спин. Дверь хлопнула вторично.

Солан упал на стул, растеряно глядя на то место, где только что обретались эльфы:

— Это что было? — когти громко клацнули друг об друга, когда вампир неопределенно повел ладонью в воздухе. Скривившись, мужчина вышел из трансформации, убирая феноменальный маникюр.

— Да так, — беззаботно пожала плечиками Тайхэ, прихлебывая из фарфоровой чашечки бодрящий напиток, — воины Второго Дома часто бузят.

— Эм... — вампир замялся, а потом вдруг заговорил, глухо и серьезно, впиваясь в лицо сидхийки немигающим взглядом багровых глаз: — Послушай, Тай, какого рауха вообще происходит? Почему эти придурки сначала вламываются, как к себе домой, а потом выползают в позе огородницы на грядке, стоит им узнать, что ты глава Дома? Ты ж не их госпожа, в конце-то концов. Я вообще ни беса не понимаю в этом вашем мире! Да вся поверхность уверена, что у вас махровый матриархат! — под конец он уже почти рычал, сам того не понимая.

— Как ты меня назвал? — ни к селу, ни к городу спросила сидхэ. Вампир растеряно моргнул, а потом захохотал.

— Тай, — сквозь смех выдавил он.

— Меня так еще не называли, — задумчиво отозвалась девушка, — но мне нравиться. Не думала, что мое имя можно сократить.

— У моего народа так принято, — все еще улыбаясь, отозвался Солан. — Мы всегда сокращаем имена родных и друзей, это как знак доверия.

— Так ты мне доверяешь? — мурлыкнула сидхэ. Вампир кивнул.

— Я считаю тебя своим другом.

— Тогда... — она замялась, но продолжила: — Могу я называть тебя Сол?

Вампир улыбнулся во все клыки, одним своим видом демонстрируя, что был бы этому очень рад. Но сбить себя с толку не дал:

— Так что там с матриархатом?

— Ну, это длинная история, — протянула она задумчиво.

— Да я не спешу, — нахально улыбнулся в ответ Солан и с комфортом расположился на резном стуле, всем своим видом демонстрируя, что готов внимать.

Сидхийка тонко улыбнулась.

— Но можно и вкратце, — вдруг игриво подмигнула сиреневым глазом она и начала рассказывать: — Когда-то давно, еще до Войны Сил, мы со светлыми были практически единым народом. Уж не знаю, как так получилось, на то воля Богини, — Тайхэ чуть наклонила голову и сделала пальцами знак полумесяца, прижав правую ладонь к груди. — Как бы там ни складывались отношения между нашими народами, но однажды, почти на пороге Войны, все изменилось. Глава одного из светлых Домов — мы навсегда вычеркнули его имя из наших летописей — возжелал дочь одного из старших Домов сидхэ, — она помолчала, сделала пару глоточков остывшего кофе и продолжила. — Не знаю, как там у них проходило, зачастую женщины моего народа весьма свободны в своих связях, в отличие от светлых эльфиек. Но в следующем летописном упоминании говориться, что этот эльф, чтоб ему в посмертии раухи являлись, вышвырнул из своего дома опозоренную девушку, вдобавок еще и беременную.

Как раз в это время грянула Война Сил. Всем резко стало не до оскорбленной девушки, но у моего народа за своих принято мстить. Короче, в один прекрасный день светлых заставили заплатить по всем законам сидхийской кровной мести. У нас за подобное оскорбление отвечает не обидчик, а вся его семья. Потому мы обычно и воюем не один на один, а Дом на Дом. В общем, светлым под шумок явился мстить весь темноэльфийский род, счевший себя ущемленным. По нашему закону, инцидент был исчерпан, оскорбление смыли кровью, да и забыли. Но вот у светлых... другие понятия. Короче, они стали орать, что мы, дети Риэн, выступаем на стороне всеобщего врага. Нас изгнали, даже пытались уничтожить... — тонкий фарфор лопнул в сильных пальцах. Девушка недоуменно посмотрела на несколько глубоких порезов, что уже набухали тяжелыми каплями крови, и хотела вытереть ладонь салфеткой, но Солан не дал. Завладев пострадавшей ручкой красавицы, вампир галантно поцеловал каждый пальчик, при этом слизывая кровь. Сиреневые глаза сидхийки расширились от удивления.

— Ты не отвлекайся, — подначил ее Сол, продолжая свою шалость и при этом пытливо заглядывая ей в глаза. — Что дальше-то было?

— Мы нашли приют в этих горах, — послушно продолжила девушка, и лишь по чуточку участившемуся дыханию было понятно, что действия вампира произвели на нее впечатление. — Та девушка, из-за которой все началось, Лиранэйтэ, уже здесь родила дочь от того эльфа. Многие винили в катастрофе именно их... Но Лиранэйтэ, а со временем и ее дочь, Шахэ, сумели... убедить всех, что так даже лучше. Кстати, нашим матриархатом именно им мы и обязаны. Лиранэйтэ стала очень сильной, очень жестокой владычицей, а мужчин она после истории со светлым ни в грош не ставила. Тут вообще был кровавый террор, если честно. Несколько веков наших мужчин чуть ли не с младенчества приучали, что они низшие, слабейшие по сравнению с женщинами. Ты себе представляешь, какими методами этого добивались, если учесть хотя бы элементарную разницу... да хоть бы и в физической силе и росте? — Солан невнятно угукнул, не прерывая своего занятия. Он действительно обратил внимание на то, что женщины сидхэ были значительно меньше мужчин. Среднего роста сидхийка в лучшем случае доставала макушкой до середины груди мужа. — Ломка личности, кнут вместо ласки... Короче, мужчин своих мы выдрессировали, — она закусила губу, когда вампир добрался до чувствительного участка кожи между пальцами. — Но со временем оказалось, что от них таких проку маловато. Хоть женщины и получили власть, но мы медленно начали вырождаться, теряли магию... И тогда, по легенде, вмешалась Богиня, и приказала прекратить бардак... Сол, что ты делаешь?

— Ты рассказывай, рассказывай, — мурлыкнул вампир, целуя ее запястье там, где билась под бледной кожей синеватая жилка.

— Так или иначе, наших мужчин восстановили в правах, — скомкано закончила свой рассказ Тайхэ, — только Домами до сих пор традиционно правят женщины. Потому именно с Матерями никто старается не связываться, за оскорбление Госпожи Дома карают по всей строгости древнего закона. Солан!

— Не сочтите за оскорбление, Госпожа Третьего Дома, — коварная улыбка заиграла на лице вампира.

— Совращаешь? — хитро сощурились сиреневые глаза.

— Угу, — требовательные руки сомкнулись на ее талии, жадные губы скользнули по нежной коже шеи.

— Сол, ну не здесь же! Сол!

— Что тебя не устраивает?

— Не то чтобы не устраивает...

— Тогда расслабься.

— Ну дался тебе этот стол, Солан! Ну... ммм... еще так сделай... а впрочем стол так стол!

* * *

*

12 день месяца ливней 1650 года от В.С.

Джалименассэ, Дом Тар?эари

Тепло и тишина. Не такая, как на поверхности — не шумел ветер за окнами, не переговаривались ночные стражи, не лаяли собаки... Ни шума города, ни звуков, что всегда наполняют жилища обитателей поверхности — не скрипели чуть рассохшиеся половицы, не пищал в углу мышонок. Только едва слышно потрескивала в камине баснословно дорогая — еще бы, ее приходиться везти через два государства, через всю Великую Степь далеко не север, а потом еще спускать под землю — яблоневая древесина. Что поделать, хозяйка этого дома любила комфорт и уют, который может создать лишь горящий камин. Тишина обволакивала, привычно давила на плечи, как ткань тяжелого плаща. Под толщей камня, вдали от поверхности, так мало звуков. И потому шаги в коридоре стали слышны гораздо раньше, чем открылась дверь.

Возникший на пороге мужчина решительно пересек комнату, опустился на колени возле кресла, что было почти вплотную придвинуто к едва тлеющему камину. Обычный мужчина-сидхэ — темные волосы, светлые глаза, бледная кожа. В меру высокий, в меру широкоплечий, не молодой, не старый... Обычный. На такого обратили бы внимание только жители поверхности, а среди своего народа он был серым, неприметным. Даже двигался он как все — легкой, танцующей походкой бойца, что так характерна для темных эльфов.

Тень в мире теней, бесцветный, незаметный.

Один из лучших шпионов Третьего Дома.

Коготь.

В кресле, задумчиво глядя в огонь, сидела хрупкая маленькая женщина. Одна рука ее покоилась на резном подлокотнике, тоненькое запястье стягивал широкий кованый браслет с искусной гравировкой. Пальцы второй рассеяно поглаживали огромный живот, обтянутый тканью легкого платья.

— Госпожа, — голос Когтя был тих и почтителен, — у меня важные сведенья для вас, — дождавшись легкого взмаха пальцев, он продолжил: — Мать Второго Дома задумала воспользоваться вашим... положением и уничтожить наш Дом, пока вы ослаблены.

Тайхэ нехорошо прищурилась, что-то прикидывая. Потом отрывисто спросила:

— Сколько у нас времени?

— Не могу знать, госпожа, — покаянно склонил голову шпион, — о подробностях готовящейся операции знают лишь Мать Второго Дома, ее наследница и главнокомандующий. Командиры только догадываются, рядовых бойцов даже не поставили в известность, но мобилизовали почти все войска. Скорее всего, они атакуют в ближайшие сутки.

— Это все? — женщина встала, бережно придерживая рукой уже опустившийся живот, и начала задумчиво переставлять какие-то фигурки на каминной полке.

— Да, моя госпожа.

— Можешь идти.

Мужчина встал, еще раз почтительно поклонился и стремительно вышел. Тайхэ в сердцах запустила маленькой статуэткой в закрывшуюся дверь. Как же не вовремя! Ребенок вот-вот родится... Тьма вас забери, дорогие сородичи! Хотите войны? Будет вам война...

Сидхийка прищелкнула тонкими пальцами, коротким магическим импульсом-приказом вызывая слугу. Тот не замедлил явиться, склонился в почтительном поклоне, не переступая порога господских покоев — хорошо знал крутой нрав хозяйки, которая к концу беременности стала и вовсе несносной, издергав всех окружающих капризами. Только со своим мужчиной она оставалась неизменно ласковой. Впрочем, сейчас госпоже явно было не до того, она лишь повелительно бросила, мельком глянув на слугу:

— Главнокомандующего ко мне! — и снова отвернулась к огню.

Пробормотав положенное "слушаюсь" слуга унесся выполнять приказание Матери Дома. Бесшумную размытую тень, скользнувшую следом за слугой в закрывающуюся дверь, никто так и не заметил.

* * *

*

Чуточку шершавый камень крошился, когда он слишком глубоко вбивал когти в стены коридора. Прыжок. Мелькали размытыми мазками темно-серого галереи и переходы подземного города, пролетая мимо с головокружительной скоростью. Для него это было просто: сгруппироваться, вогнать когти в податливый камень, замедляя падение, снова прыгнуть, минуя охранные периметры одного из старших Домов. Он был лишь размытой тенью среди других теней, незаметной и смертельно опасной.

Территория Второго Дома встретила его тишиной и покоем. Внешняя часть дворца, выходящая в гигантский подземный грот Джалименассэ, была пустынна, лишь прогуливались по вычурным резным галереям и выносным ярусам стражи. Он незамеченным пересек двор, скользнул внутрь одного из коридоров, что уходил глубоко в толщу камня. В его планы не входило воевать со всеми, у него была здесь конкретная цель.

Внутренние тоннели и галереи разительно отличались от внешних. Нет, не вычурностью оформления или богатством рисунка, вьющегося по стенам. Внутри титанический комплекс дворца напоминал растревоженный осиный улей. Носилась по коридорам прислуга, причем не только с верхних, но и с нижних уровней Дома. Вооруженные воины небольшими группками стекались в одну из внутренних пещер. Он даже ненадолго задержался, привлеченный интересным зрелищем. Небольшой — по сравнению с самим городом, конечно, — внутренний грот Дома Шес?лиотар с высоты галереи больше всего напоминал вспаханное поле, каким его видишь с высоты полета — разбитым на четкие квадраты. Но вампир слишком уж хорошо знал, что это за квадраты — в пещере выстраивались войска. Стоило торопиться.

Он шел все дальше и дальше, ориентируясь даже не на чутье, на что-то куда более глубокое и древнее, что все сильнее поднимало голову в его душе, разбуженное пьянящим запахом опасности. Инстинкт охотника. И предвкушение добычи заставляло скалить клыки в довольной ухмылке. Солан за свои пятьсот с чем-то лет давно уже усвоил правила смертельно опасных игр, что порой разворачивались на политических аренах разных государств, и мутные делишки, творящиеся в сидхийском полисе, не стали для него сюрпризом. Он был игроком, и прекрасно знал, что воевать со спрутом, рубя его щупальца, бесполезно. Только быстрый, беспощадный и точный удар в самое сердце может склонить чашу весов богини Судеб в другую сторону. И он был готов нанести этот удар.

Нужный ему коридор он нашел довольно быстро. Здесь было пустынно по сравнению с другими частями сидхийского дворца, только два стража несли почетный караул и массивных створок драгоценного красного дерева, ведущих в личные покои Госпожи Дома. Солан внутренне присвистнул, это сколько же усилий надо было приложить, чтобы затащить эдакую дверцу так глубоко под землю? И сколько заплатить поставщикам за то, чтобы предварительно протащили ее через полконтинента? Определенно, местная Мать страдала какой-то гигантоманией вкупе с нехваткой эстетического вкуса.

Направленный магический импульс заставил одного из стражей приоткрыть чудовищные створки. Немного, ровно настолько, чтобы можно было проскочить. Пока напарник темного эльфа недоуменно переглядывался с сородичем, у которого вдруг закружилась голова, в проем метнулась стремительная тень. "И кто ж вас на такой ответственный пост поставил, лопухи остроухие? Впрочем, это и не важно, ему же хуже", — подумал вампир, проходя дальше по коридору.

Цель всего его путешествия обнаружилась в личном кабинете. И не одна. Солан облизнулся, — Мать Второго Дома, не потрудившись хотя бы закрыть дверь, на повышенных тонах разговаривала с собственной дочерью-наследницей, а в одном из кресел сидел, внимательно прислушиваясь к перебранке, главнокомандующий войсками Дома, которому по логике вещей сейчас полагалось находиться в совершенно ином месте. Но так даже лучше, не придется бегать и искать по всему комплексу. Все интересующие вампира личности были в сборе.

— Мать, ну почему именно сейчас? — в который уже раз, судя по истеричности интонаций, вопрошала наследница, судорожно стискивая кулачки.

— Потому что я так приказала! — откровенно орала в ответ Вионнэ Шес?лиотар, исчерпав все более разумные аргументы для дочери. Ее отец, Гаринар, он же главнокомандующий и — Солан удивленно приподнял бровь — тот самый наглый сидхэ, что давеча мешал им с Тайхэ пить кофе, только презрительно хмыкнул в своем углу. Перепалка между владычицами Второго Дома шла уже не первый час, и доводы сторон он заслушал уже по десятому, если не по двадцатому кругу.

— Ты подумала, что о нас Совет старших Домов скажет? — визжала наследница. — Да нас за такое...

— Боги любят сильных! И плевать, что скажет Совет! — Вионнэ со злостью швырнула в стену каким-то попавшимся под руку предметом. С комфортом наблюдавший из темноты "семейные посиделки" вампир мысленно посоветовал красоткам лечить нервы. Лучше всего путем декапитации... Кстати, а это идея...

— Мать, да ты не понимаешь...

— Я не понимаю?! — были бы здесь окна, они бы зазвенели. Присутствующие мужчины — что сидхэ, что вампир, — синхронно поморщились. — Это приказ! И ты будешь его выполнять! Все, я сказала! — сидхийка поставила звонкую точку в перепалке, отвесив дочери размашистый подзатыльник. Девушка пошатнулась. Молчаливый главнокомандующий презрительно искривил губы.

Он умер первым. Не успевший даже понять, что происходит, мужчина открыл рот, чтобы что-то сказать... и захлебнулся кровью, что фонтаном брызнула из изувеченного вампирскими когтями горла. Следующей упала Вионнэ. Как и собирался, Солан хладнокровно "подлечил ей нервы". Только девушка-наследница успела понять, что происходит. Понять и смертельно испугаться. В расширенных глазах цвета корицы бился ужас. Солан с жалостью смотрел на невысокую сидхэ. Сейчас стало заметно, насколько она молода, совсем еще подросток. Только вот выбор его прост: жизнь этой девочки — или жизнь его собственного ребенка. И вампир не колебался, делая его. Бережно опустив на ковер уже мертвое тело, мужчина вышел из кабинета, ставшего братской могилой для троих сидхэ. Сердце спрута перестало биться, а щупальца более не представляли опасности.

* * *

*

— Госпожа моя, — запыхавшийся слуга подобострастно склонился перед женщиной, — несколько воинов Второго Дома просят аудиенции.

Тайхэ удивленно переглянулась с командиром своих войск. Происходило что-то странное. Подпирающий стенку вампир лишь незаметно ухмыльнулся.

— Я приму их, — царственно кивнула Тай, и слуга умчался за просителями.

— Прикажу усилить охрану, — тут же подобрался командующий. На вампира он демонстративно не обращал внимания — не доверял, да и сомневался в его способностях.

— Давай, — кивнула ничего не понимающая женщина и на всякий случай приготовилась к тому, что здесь скоро начнется драка. Ну а зачем еще могли прийти воины Дома, который собрался объявить им войну, если не за ее головой? Но ведь любопытно же, господа, любопытно...

Долго ждать не пришлось. Только успели несколько сидхэ из охраны занять места у дверей, как явились требовавшие аудиенции воины Второго Дома. Притом как-то странно явились — при полном параде, но без оружия. Даже без припрятанного — наметанным глазом Тайхэ различила это на раз. А все трое посетителей меж тем повели себя и вовсе из ряда вон — повалились на колени, низко склонив головы и чуть ли не касаясь ими пола, да так и застыли, не поднимая глаз.

— И как это понимать? — помолчав, нарушила вязкую тишину Тайхэ.

— Госпожа, мы пришли просить о милости, — заговорил тот, что посредине. Другие два лишь еще ниже склонили головы, таки впечатавшись лбами в ковер.

Тайхэ удивленно подняла одну бровь и хмыкнула:

— Ну, попробуйте.

— Госпожа, позвольте нам присоединиться к вашему Дому.

Не будь Тайхэ игроком с многолетним стажем, она бы переспросила. Уж очень это было похоже на то, что ей послышалось... А мужчина меж тем зачастил, видимо, расценив ее молчание как отказ:

— Мы говорим не только за себя... за весь Дом... Госпожа, мы вняли предупреждению, — совсем уж невнятно, сбиваясь на окончаниях слов, говорил мужчина, а Тай лихорадочно соображала, что бы все это могло значить. — Негоже воевать с противником, идущим на три шага впереди тебя, — наконец четко выговорил эльф. — Поэтому мы, от лица всех подданных Дома, смиренно просим вас, Госпожа, принять нас на службу и стать Матерью Второго Дома, как и подобает такой мудрой и дальновидной правительнице.

Тайхэ моргнула. Бред. Похоже, у нее горячка. То, что говорил этот низший, было столь неожиданно и нелепо, что... Женщина осеклась, поймав ехидный взгляд багровых глаз вампира, все так же подпиравшего стену. Солан! Судя по довольной ухмылке, он в курсе происходящего...

— С чего бы мне принимать вас? — надменно вопросила сидхийка, отчаянно растягивая время. Еще немного — и она сумела бы восстановить картинку, понять, что же все-таки произошло.

— Но, Госпожа, — растерялся центральный, — со смертью Матери Вионнэ нам просто больше некуда идти...

Вот оно! Вионнэ мертва! И, судя по тому, что эти молодчики сейчас стоят тут на коленях, а не атакуют ее дом с разъяренной наследницей на острие атаки, Аэрлисэ ненамного пережила свою мать. И причина этого сейчас хитро улыбается, не показывая клыков. Да что же ты такое, милый? Хотя, за такой подарок тебе стоило бы сказать спасибо...

— Хорошо, воин, я принимаю ваше служение, — величественно махнула рукой женщина. — Через неделю все вы принесете мне торжественную клятву и присоединитесь к моему Дому. А до тех пор проследите, чтобы все... кто не проникся этой идеей, пересмотрели свои взгляды.

Мужчина побледнел, но кивнул и торжественно коснулся лбом ковра, подтверждая, что понял приказ. Теперь всех недовольных таким поворотом событий придется уничтожить или изгнать. Второй капитан Дома Шес?лиотар остро пожалел, что это не он отправился в объятия Богини. Но делать было нечего, ведь именно на его плечи в одночасье свалилась ответственность за тысячи в момент осиротевших, растерянных сидхэ. И он, будучи весьма дальновидным, прекрасно понимал, кому обязан таким поворотом событий, хотя убийца, унесший жизни Матери, ее наследницы и главнокомандующего, не оставил ни единой улики, способной указать на него. И этот убийца, в чем мужчина был убежден, сейчас мило улыбался ему из угла кабинета, не показывая длинных клыков. Вампир! Проклятая тварь! Но не доказать, ничего не доказать. А жить как-то надо...

Приходившие на поклон эльфы давно покинули пределы Дома, ушел и командующий, забрав с собой часть охраны, а Тайхэ все так же сидела в своем кресле, задумчиво скользя пальцами по резному подлокотнику. Перспективы, которые вырисовывались перед ней, были головокружительны, и ей требовалось некоторое время, чтобы все осознать. В темном углу шевельнулся до этого неподвижный Солан, бесшумно пересек комнату, присел на заваленный документами стол. А ты, как оказалось, опасен, милый.

— Как ты? — тепло улыбнулся вампир.

— Это ты их? — вопросом на вопрос ответила женщина, пристально глядя на любовника.

— Я, — не стал скрывать очевидное Солан. — Никто не смеет угрожать моим близким.

Сидхийка только улыбнулась уголком рта. Интересно...

Резкая тянущая боль внизу живота надежно отвлекла от размышлений. Неужели началось? Метнувшемуся к подруге вампиру объяснения не понадобились, одно стремительное движение — и уже из коридора доносится его громкий голос, требующий позвать лекаря...

Длинный, насыщенный событиями день подошел к концу. А после полуночи настороженную тишину коридоров и переходов дворца Третьего Дома сидхэ разорвал пронзительный крик ребенка. Госпожа Дома дала жизнь наследнице.

13 день месяца ливней 1650 года от В.С.

Джалименассэ, Дом Тар?эари

— Какая она красивая, — прошептал Солан, рассматривая новорожденную дочку, сладко спящую на руках у матери.

— По-моему, страшная, — Тайхэ со странным выражением глядела на малышку. — Сморщенная вся...

— Да перестань ты, — как-то даже растерялся вампир, — все дети такие. Она еще будет красавицей, — уже более уверенно закончил он.

— Уверен? — сидхэ слабо улыбнулась и обессилено откинулась на подушки. Рождение дочери далось ей нелегко.

— Точно тебе говорю, — улыбнулся Сол, с нежностью глядя на свою женщину и ребенка. Заботливо поправив одеяло, которым была укрыта сидхийка, он осторожно прилег на постель рядом с ней, бережно накрыв ладонью ее еще не опавший живот. — Как ты? Я могу чем-то помочь?

— Просто побудь со мной, — шепнула Тайхэ, прислоняясь головой к его плечу и наслаждаясь теплом. Любимый? Пожалуй, что и так...

— Как ты ее назовешь? — шепот Солана вывел ее из легкой дремы, в которую она скатилась неожиданно для самой себя.

Женщина помолчала, что-то прикидывая, а потом мечтательно улыбнулась, глядя на новорожденную девочку. Малышка причмокнула во сне, но не проснулась. Такая маленькая, такая слабая. Но уже сейчас ее магия билась вместе с пульсом, струилась по жилам вместе с кровью, сияла льдисто-серебряными узорами в ауре...

— Ее имя Арениалайшэ, — уверенно сказала женщина, целуя дочь в лоб.

— Красиво... — Солан помолчал, но потом все-таки поинтересовался, в очередной раз напомнив себе, что надо выучить язык сидхэ: — А что оно значит?

— Цветок из холодной стали, — шепнула Тай.

— Хорошее имя. Она будет очень сильным воином, — вампир снова замолчал, а сидхийка... Женщина улыбнулась, спокойно и горько. Ты только что сделал выбор, любимый. За всех троих. Просто ты этого еще не понял.

— Да, она будет сильной... — и мысленно перерезала нить, отпуская паутину давно сплетенного заклинания на волю. Мужчина ничего не заметил, все так же лежал в тишине, рассеяно поглаживая живот подруги. Потом вдруг насторожился, словно учуявший опасность зверь, тревожно поднял голову, осматриваясь. Грудной голос Солана прозвучал напряженно:

— Тай, ты ничего не чувствуешь?

— Нет... — она медленно покачала головой. Слишком поздно. Ты доиграл свою партию, Солан. — Что-то случилось?

— Не обращай внимания, мне просто как-то тревожно стало, — ответил вампир неуверенно, а потом попытался успокоить сам себя: — Наверное, перенервничал.

Легкое касание невидимой паутинки погладило бледную щеку женщины. Пора. В мозгу что-то щелкнуло, и мир стремительно изменился. Словно обиженный зритель сорвал дрянные декорации дешевого театрика, открывая взору блеклые, но такие надежные старинные стены. Все стало проще, ровнее, понятней. И уже не было ни горечи, ни боли. Только удовлетворение от блестящей победы.

— Нет, Солан, не в том дело, — голос холодный и колкий, словно ледник. Мгновенная смена роли.

— В смысле? — он еще не понял, он еще верит, но удавка уже затянулась на смуглой шее. Не вырваться. Не крикнуть. Не вдохнуть.

— Спасибо, дорогой. За все, — и ни следа от прежней Тай. Ненужная более маска сползла с лица, обнажив... торжество. Женщина медленно провела длинными ногтями по его скуле, словно желая расцарапать бархатную кожу. Вампир рефлекторно дернулся, ничего не понимая, но... тело не слушалось. Совсем. А женщина, вмиг ставшая незнакомой, громко крикнула:

— Стража! Взять его!

Стоявшие за дверью воины охраны словно того и ждали. Четко и быстро ворвавшись в помещение, они подхватили безвольное тело вампира, заламывая за спину руки, и куда-то потащили. Не имея возможности даже голову повернуть, растерянный мужчина все пытался что-то сказать, спросить... Но ответом на все невысказанные вопросы послужил бездушный, чужой голос, хлестанувший раскаленной струной по напряженным нервам:

— В Бестиарий!

* * *

*

Вот, значит, как...

В тишине и холоде подземелья, лежа на мертвом камне, он вспоминал. По крупицам собирал мозаику взглядов и вздохов, улыбок и шепота, что казались столь естественными, а вылились — смертью. Его смертью. Где-то там, в калейдоскопе звуков и запахов, прикосновений и чувств он почти потерял себя, запутался, забылся. С головой окунулся в манящий омут колдовских сиреневых глаз, с каждым вздохом погружаясь все глубже и глубже в манящую, дурманящую бездну безумия и страсти. Сладкая отрава ее губ оказалась слишком уж действенной... А потом стало поздно. Все завертелось, словно его подхватило потоком, понеслось вскачь, ослепляя и сбивая с толку мельканием новых для него ощущений и образов.

Беременность Тай.

Бесконечные интриги.

Странные истории, иногда смешные, иногда жуткие.

Ее эксперименты.

Длинные полки с лабораторными журналами, ряды реторт, колб, алхимических тиглей...

Все это смешалось в разноцветный, как драгоценные смальты Храма Всех Богов, клубок, подменяя и вытесняя привычную реальность. Он сам убедил себя в том, что здесь его дом. Он счел игравшую с ним женщину своей, поддавшись извечному вампирскому инстинкту семьи. И если кто и виноват в том, что с ним произошло, то это отнюдь не Тайхэ. Сидхийка лишь подыграла, все остальное он доделал самостоятельно.

Солан расслабился, позволяя холоду камня скользнуть по позвоночнику, впиваясь все глубже в тело. Что поделать, он проиграл этот бой. И на мучительно-длинное мгновение его затопило желание... подчиниться. Принять поражение и умереть, лишь бы не видеть своего позора, не помнить о том, что оказался слабее собственных инстинктов и желаний.

И только когда он почти сдался, пришло понимание: где-то там, за толщей холодного камня, в окружении ядовитой, лживой силы, сейчас спала его новорожденная дочь. Единственное по-настоящему важное существо. Единственное, достойное счастья. И только он сможет его дать, ведь рядом с матерью ее не ждет ничего хорошего. Ложь, предательства, смерти и кровь, вечное одиночество и пустота... разве этого он желает своему единственному ребенку? Нет, не этого, решил для себя Солан. А значит, не время сдаваться.

Он уже догадался, чем его обездвижили. Довольно примитивное заклятие кровавой магии, которое распутал бы любой вампир-недоучка, если бы не одно "но". Тайхэ рассчитала верно, лишь от своей семьи он не ждал удара, и лишь так его, вечно настороженного и готового к любым неприятностям, можно было победить заклятием родной школы. Плетя свою сеть, Тайхэ ударила через кровь дочери, надежными путами обезвредив того, кто был с ней связан.

Скованное заклятием тело отказывалось повиноваться, но это было не важно. Отрешившись от внешнего холода, вампир сконцентрировался на биении сердца, на том, как с каждым его толчком кровь бежит по артериям. Каждая капля полна жизни, напитана силой, темной и терпкой, солоновато-медной силой магии крови. Солан представил, как с каждым ударом сердца спящая сила выплескивается наружу, тонкой пленкой ложится на кожу, застывает на теле вязью ало-багровых знаков. И на выдохе, в момент наибольшей концентрации магии, сломал сковавшее его заклинание, скомкал узор чужого плетения и отшвырнул от себя, словно шарик измятой бумаги.

Тихий, но очень проникновенный низкий рык чуть не сбил вампиру всю концентрацию. Тягучая и вязкая дымка кровавой магии, заполнившая ответвление подземного коридора, привлекла кого-то из местных хищников. Недаром же это милое местечко называлось Бестиарием.

Солан спокойно завершил транс, свернул, словно крылья, вихри окутывающей его магии. И только тогда озаботился новоприобретенным соседом. Какая-то мохнатая тварь, с торжествующим воем кинувшаяся на мужчину, была остановлена одним единственным взмахом серповидных черных когтей. Так и оставшаяся неопознанной лохматка по инерции пробежала еще несколько шагов и упала, расплескивая вокруг себя зловонную кровь. Солан как ни в чем не бывало стряхнул красновато-сизые капли с ладони. Вампир не обладал тепловым зрением сидхэ, и абсолютная темнота подземелья была непроницаема для его глаз, но магу крови и не нужны глаза, чтобы видеть. Терпкая багровая аура успешно заменяла зрение, передавая информацию об окружающем пространстве, а живые существа "виделись" сгустками жизненной энергии — обострившееся до предела вампирское чутье улавливало биение сердец тех тварей, что населяли подземные коридоры. Солан постоял с минуту, настраиваясь на новый тип восприятия, и легко пошел вглубь пещерного тоннеля. Не время раскисать. Нужно было отыскать выход отсюда и как можно скорее. Ведь его ждали, и он был нужен, очень-очень нужен.

* * *

*

Выходов было целых два. Один из них Солан торжественно окрестил "парадным" — огромные каменные ворота высотой в добрых пять саженей тускло мерцали полями защитных заклятий. Судя по всему, эти створки вели на самые нижние уровни сидхийских поселений. Открыть их из Бестиария было невозможно — едва заметная магическая нить управления уходила в толщу камня и терялась где-то наверху. Скорее всего, створки приводились в движение каким-то сложным механизмом, управление которым находилось в другой части подземелья. Зато сразу стало понятно, каким образом милые лабораторные уродцы попадали на нижние уровни поселений — добрая хозяйка периодически отпускала "собачек" порезвиться.

Второй вход, куда менее внушительный, оказался до боли знакомым. Узкий коридор, свечение стен которого после кромешной темноты казалось ослепительным, под большим углом уходил вверх. Где-то в этом коридоре попадались ответвления — вампир был в этом уверен, должны же где-то находиться те самые лаборатории, в которых выводят местных симпатяжек? Его самого в них ни разу не допустили, но это еще ничего не значило.

От основной части пещер уходящий вверх тоннель был отгорожен тонким куполом защитной пленки. Она не была непроницаемой, скорее, просто отгоняла не особо навязчивых тварей от входа в коридор. Против настырных существовала другая защита, о чем недвусмысленно свидетельствовал слой костей, устилающий пол.

Вампир сел прямо на холодный камень рядом с куполом, не пересекая границы защитного поля. Он кожей ощущал, что соваться в тоннель — самоубийство, но природы опасности понять не мог. Оставался один выход — ждать, пока какая-нибудь тварь решит полюбопытствовать, что за зверь забрел на ее территорию, и проверить охранную систему на ней. Аура, окутывающая вампира, приманивала обитателей пещер не хуже свежепролитой крови. Пока искал выход, Солан повстречал такое количество различных тварей, что уже сбился со счета.

Долго ждать не пришлось. Едва слышное клацанье когтей предупредило вампира на несколько мгновений раньше, чем еще одно милое порождение таланта Тайхэ прыгнуло на него с потолка пещеры. Солан лениво уклонился от прыгнувшего монстра... и покатился по неровному полу, зажимая располосованное плечо. Скорость реакции у животины оказалась потрясающая.

Вампир вскочил на ноги и громко зашипел, выпуская когти. Его противник ответил тем же. Мягкое свечение, исходящее из коридора, давало достаточно света для того, чтобы рассмотреть тварь. Солан внутренне присвистнул. Видимо когда-то, до близкого знакомства с сидхийским гостеприимством, это была скальная мантикора. По крайней мере, кошачье тело и нетопыриные крылья в наличии были. Но вот все остальное — явно плод чьей-то воспаленной фантазии. И даже понятно, чьей, хотя образ того маньяка-психопата, который приложил руку к появлению на свет существ из Бестиария, никак не совмещался со знакомым, до мелочей изученным за этот год образом спокойной, чуть застенчивой Тай... Но факт оставался фактом. "Мантикора" оказалась вдвое крупнее своих скальных сородичей, что обитали в горах к северу от Грейса, узкая кошачья морда существа была неестественно вытянута вперед, с оскаленных клыков, слишком больших, чтобы зверь мог нормально закрыть пасть, капала слюна. Глаза — слепые провалы, затянутые белесой пленкой, ушей не было и в помине. Мощное кошачье тело покрывала не шерсть, а чешуйки, лапы с внушительными когтями сгибались, похоже, и вовсе произвольно, крылья казались слишком маленькими для такой туши и какими-то рахитичными. Особой статьей был хвост. Неестественно длинный и тонкий на кончике, он заканчивался длинным изогнутым шипом, и что-то подсказывало, что лучше с ним не контактировать.

Тварь прыгнула, стремясь достать вампира лапой. Солан отскочил, в прыжке немыслимо изогнувшись, чтобы избежать удара гибким и подвижным, как боевой хлыст, хвостом. Почти получилось — шип прошел мимо, лишь острые чешуйки болезненно скользнули по коже, оставляя саднящую царапину. Если так пойдет и дальше, то кошак легко победит, попросту доведя вампира до полного изнеможения от ранений и потери крови. Солан мечтательно улыбнулся, наконец-то ему повстречался достойный противник! Мужчина, не прекращая движения, перешел на второй уровень боевой трансформации. Танцевать — так со смертью!

Они кружили по пещере двумя размытыми тенями. Вампир и "мантикора", два смертельно опасных хищника. Удары когтей и брызги разлетающейся крови — красной и почти черной — сопровождали каждое движение противников. От ударов хвоста вампир продолжал уворачиваться. Но у мантикора был и собственный взгляд на ситуацию. Кошак на мгновение замер, не обращая внимания на атакующего вампира, а потом с куцых рахитичных крылышек сорвались магические искры. Кроме впечатляющего арсенала когтей и прочих клыков Тайхэ умудрилась впихнуть в свое творение еще и магию. Солан хмыкнул, про себя решив, что за такое уважает сидхийку еще больше, и поднырнул под искры, на ходу замахиваясь когтями. На миг отвлекшийся мантикор обиженно взревел — ушлый вампир умудрился отрезать ему смертоносный кончик хвоста.

Как бы не нравилась мужчине эта игра, но он пришел сюда не ради боя, пусть и такого захватывающего. В очередной раз уходя от атаки твари, Сол отскочил далеко назад, прямо под купол магической защиты, и вызывающе зарычал. Ощущение опасности взвыло благим матом, но вампир не двинулся с места. Завывающий мантикор мчался прямо на него, а вампир стоял и ждал, лишь в последний момент, прямо из-под оскаленной морды твари прыгнув вперед и вверх, на пределе возможностей выходя из-под атаки. Вовремя. Прокатившись по камням, сбивая кожу на руках, мужчина вскинул голову и, наконец, увидел всю прелесть сидхийской охранки в действии.

Мантикор вывернуться не успел. Система защиты, активированная шагнувшим в купол вампиром, ударила по тому, до кого смогла дотянуться. От светящегося камня стен отделилось... нечто. Лишь приглядевшись, вампир понял, что это те самые растительные узоры, которые так ему понравились еще в верхних галереях, в доме Тай. Словно обретя материальность, плети растения-заклинания схватили ревущую мантикору, сдавили так, что Сол услышал хруст ломаемых костей и потащили прямо в стену. Дико воющий зверь был мгновенно пришпилен к вертикальной поверхности, словно уродливая бабочка булавкой энтомолога. По стене, как по вязкой поверхности болота, прошла волна, больше похожая на судорогу, а потом мантикор стал медленно погружаться в толщу камня, не прекращая реветь от боли. Солан передернул плечами. Жуть! Через несколько минут все закончилось и дрянь, прикидывающаяся стеной, "выплюнула" на пол голый костяк — все, что осталось от кошки-мутанта.

Солан опять уселся на пол у купола. Надо было думать и думать быстро, пока сюда, привлеченные его аурой и запахом крови, не явились другие обитатели подземелий.

Итак, что удалось узнать? Как он понял, система защиты реагировала на пересечение силового поля, которое служило не щитом, а скорее индикатором, поскольку было проницаемо в обе стороны. Активировало охранку любое вторжение, хоть это происходило и не мгновенно — требовалось несколько секунд для активации силовых нитей-узоров. В общем, не густо. Хотя если подумать... В верхних коридорах стены на Солана не реагировали вообще, здесь атаковали, но не сразу... Да и Тайхэ как-то ходила через эту охранку, не отключала же она ее каждый раз, когда шла в лаборатории, так? А там ведь должна быть защита ничуть не хуже, чем внизу. Следовательно, существовала какая-то система опознания "свой-чужой", которая позволяла пройти мимо охранки. Оставалось догадаться, как ее обойти.

Если предположить, что поле-индикатор идентифицирует своих по слепкам ауры или же специальным "пропускам", будь то заклинание или же амулет, то нечего было даже и пытаться обойти защиту. Но поддержание такого заклинания требовало постоянного расхода чудовищного количества силы. Если же опознание происходило по крови, с использованием куда более эффективных, и при этом менее энергозатратных заклинаний сродства, то у него еще был шанс. В противном случае пришлось бы куковать в Бестиарии до следующего открытия ворот. Но на прорыв у него была только одна попытка.

Солан закрыл глаза, полностью отрешаясь от окружающего мира, втянул в себя все стелющиеся в пространстве вокруг него потоки кровавой магии, тем самым лишая себя возможности "увидеть" возможную опасность. Но ему нужна была вся его сила. Вампир решился на очень неприятное, но очень действенное в его ситуации колдовство.

Он взывал к памяти собственной крови. Где-то там, в глубине его существа, отражались те, чью кровь он когда-либо пил. Они навечно оставляли в нем след, чуточку изменяли его, вместе со своей жизненной силой передавая вампиру частичку себя. Где-то там, среди многих других, в потоке имен и лиц, был и образ Тайхэ. Такой, какой он ее запомнил — маленькой сидхэ с пушистыми каштановыми волосами и огромными сиреневыми глазищами. Его девочки, такой хрупкой и такой нужной. И не важно, существовала ли она на самом деле или же это маска другой, опасной и хищной, словно пантера, женщины. Он видел ее такой, он ее такой знал, а значит, она жила, пусть и в его личной реальности. И из этой реальности он вытаскивал, вырывая из собственной души, все то, что пришло к нему весте с ее кровью, саму ее суть, на время наполняя себя ее силой, ее кровью, становясь ею. Недаром это заклинание называли кровавой маской. И когда по венам побежала, словно жидкое пламя, дурманяще-сладкая кровь сидхэ, вампир легко поднялся с колен и спокойно шагнул в молочно-белое сияние защитного купола.

Охранка молчала, не подавая признаков жизни. Нити узоров так и остались рисунками в камне, ни малейшим образом не среагировав на вторжение. А значит, он угадал. Помянув на удачу рауха и еще парочку нечистиков, Солан на предельно возможной скорости рванул вверх по тоннелю — нужно было успеть проскочить охранку, пока заклинание еще действовало. Надолго его бы не хватило, а повторить подобное он не бы не смог, ведь маска выжигала не только память крови и чувства, она часто уничтожала даже воспоминания о том, чью кровь призвала из глубин сущности вампира. Как только спадет заклятье, нежная девочка Тай, что пусть недолго, но жила в его сердце, навсегда погибнет, не оставив даже воспоминаний. Останется только та, ненужная и чужая, с которой ему еще предстоит встретиться.

Оглушительно бился в ушах пульс, легким не хватало воздуха. Неизбежная расплата за заклятия крови — слабость. Она накатывала волнами, заставляя ноги подкашиваться и дрожать. Сидхийская безрукавка промокла от пота, по спине стекали противные липкие капли, но Сол мчался по круто уходящему вверх тоннелю, не сбавляя скорости. И когда впереди показалась темная арка выхода, вампир облегченно выдохнул. Действие заклятие почти кончилось, нити охранки начинали тревожно шевелиться. Еще немного — и они ударят, и тогда все старания будут напрасны. Подхлестываемый этой мыслью, Сол на последних крупицах силы выскочил из коридора в спасительную темноту и сполз по нормальной стене с тихим облегченным всхлипом. Сердце судорожными рывками билось в горле, легкие жгло. Вампир прекрасно понимал, что его сейчас можно брать голыми руками, но накатившая слабость была настолько всепоглощающей, что ничего не мог сделать. Он просто сидел на полу, бездумно глядя на мерцающие в трех шагах стены охранного периметра, и пытался отдышаться.

Сколько он так просидел, он не знал. Коридоры личных апартаментов Госпожи Дома, как всегда, были темны и пустынны. Тайхэ терпеть не могла, когда вторгались на ее личную территорию, даже охрана допускалась в ее комнаты лишь несколько раз за все то время, что он здесь провел. Как в тот день. Сол не знал, сколько времени он провел в Бестиарии, но прошло никак не меньше трех суток. Похоже, Тайхэ уже успела оправиться после родов, поскольку охраны не наблюдалось. Что ж, так даже проще...

Он тяжело поднялся, опираясь о теплый камень. Прислушался, но это ничего не дало. Тишина, пустота... А потом где-то в дальней комнате заплакал ребенок. Солан рванул на звук быстрее, чем успел понять, что делает. Инстинкт требовал защитить члена семьи, временно заставляя замолчать даже чувство самосохранения. Размытой тенью метнувшись по коридору, вампир застыл на пороге своей бывшей спальни, сейчас переоборудованной под детскую. Обстановка сильно изменилась — исчезла огромная кровать с балдахином, шпалеры на стенах перетянули, настелили ковров. Весь пол оказался завален подушками и игрушками. Кроватка ребенка, крохотная и как-то даже неуместная в огромном, практически пустом помещении, приткнулась у дальней стены. Девочка заходилась в плаче. Сол шагнул вперед, намереваясь подхватить дочку, но, услышав шаги в коридоре, отступил к стене, сливаясь с тенями, и стал ждать.

Тайхэ влетела в комнату, не заметив его, и подскочила к кроватке. Лицо женщины было перекошено от злости. Сейчас она не показалась Солану даже симпатичной. Просто женщина, некрасивая, неумная, ненужная. Подчищенная магией крови память сохранила поступки, но не чувства. Глядя на бывшую возлюбленную, вампир не ощущал ничего, кроме легкой брезгливости.

— Да когда ж ты заткнешься? — зашипела Тайхэ, судорожно тряся кровать-качалку. Девочка заплакала еще громче. Сидхийка замысловато матюгнулась, и принялась ожесточенно трясти кровать. Видимо, пыталась "укачать" ребенка.

Солан не стал дожидаться, пока его бывшая возлюбленная окончательно доведет дочку до истерики. Неслышно скользнув вперед, он сомкнул мгновенно отросшие когти на шее Тайхэ.

— Не ждала, милая? — шепнул он замершей женщине.

— Живучий, тварь, — ненависть в ее голосе больше не ранила и не удивляла. — Ну ничего, я до тебя еще доберусь.

— Попробуй, сладкая, — хмыкнул вампир.

Сол схватил ее за руку, а потом, согнув пальцы так, чтобы выпущенные когти пробили их сцепленные ладони насквозь, ласково зашептал:

— Ты поступила подло, девочка моя, впутывая ребенка в наши игры. Я думаю, небольшой урок пойдет тебе на пользу, — с этими словами он снова выпустил когти, намертво соединяя свою ладонь с ее. Тайхэ болезненно зашипела. Кровь потекла по рукам, густыми тяжелыми каплями падая в детскую кроватку. Только сейчас Сол заметил, что малышка больше не плачет. Привлеченный наступившей тишиной вампир посмотрел на новорожденную дочь. Девочка открыла глазки, при таком скудном освещении показавшиеся черными, и внимательно смотрела на родителей. Солан улыбнулся одними губами — такая маленькая, она уже чуяла кровь. Правильные инстинкты у ребенка.

Все так же улыбаясь, вампир зашептал заклинание. На слабо вырывающуюся Тайхэ, которую все еще держал за горло, он не обратил ровным счетом никакого внимания. Солан заговаривал льющуюся кровь, выстраивая защиту для дочери. Отныне ни Тайхэ, ни он сам, ни кто-либо иной не сможет влиять на девочку через магию крови. Она не будет марионеткой в чужих руках, он пообещал это ей и самому себе.

Закончив заклинание, вампир отпустил шею сидхийки, но лишь для того, чтобы прижаться губами к судорожно бьющейся синей жилке. В последний раз. Невесомо поцеловав прохладную кожу, мужчина прошептал:

— Попытаешься навредить ей — пожалеешь, что не умерла сегодня, — и привычным, выверенным движением нажал на болевую точку, отправляя женщину в длительный обморок. Разжал когти, отпуская обмякшее тело, и более не смотрел на нее, спокойно перешагнул через упавшую темную и склонился над колыбелью. Девочка, залитая кровью отца и матери, совсем не по-детски внимательно смотрела на него, а потом засмеялась, протягивая крошечные ручки. Вампир восхищенно ругнулся сквозь зубы и бережно поднял окровавленное тельце. Укутав дочь в более-менее чистую простынку, он быстро вышел из спальни, неся ребенка на руках. Прижавшись к отцу, девочка мирно заснула, чему-то беззубо улыбаясь во сне.

Солан шкодливо ухмыльнулся и, хотя его уже основательно тошнило от сидхийских пещер вообще, и от этих апартаментов в частности, зашел в кабинет хозяйки. Охранные узоры стен даже не шелохнулись, реагируя то ли на девочку, то ли на кровь Тайхэ, в которой он основательно извозюкался. Довольно быстро найдя искомое, вампир нажал на несколько кнопок, приводя в действие механизм "парадного входа" в нижних пещерах. Сделав гадость и порадовавшись, Солан несколькими точными ударами разломал управляющую панель. Теперь ворота получилось бы закрыть только вручную, так что сидхэ придется основательно попотеть прежде, чем удастся разобраться с обретшими негаданную свободу тварями. А теперь прощайте, дорогие темные, было очень неприятно познакомиться.

Он действительно мог уйти в любой момент. И он тоже был игроком, хоть и проиграл Тайхэ очень важный раунд игры. Но выиграл саму игру, ведь так? Сидхэ просто плохо понимала, с кем она связалась на самом деле. Поудобнее перехватив дочку, Солан телепортировался в неизвестном направлении.

21 день месяца ливней 1650 года от В.С.

Аллирия, село Подлесье

— Мать, что укрывает нас крыльями ночи. Мать, что оберегает нас от напастей. Мать, что любит нас и дает нам покой. Прими новорожденную душу, идущую к тебе. Подари ей перерождение, ибо не знала она греха. Дай ей новую жизнь, чтобы снова она могла начать свой путь к тебе...

Холодный осенний дождь с остервенением бился в подслеповатое оконце. Буря не утихала третий день, превратив небольшую деревеньку у самого леса в непролазную топь. Ледяная вода норовила залить сени, порывистый ветер завывал в печной трубе и, словно в ответ на его грустную песню, за дальней околицей выл одинокий пес.

В небольшом домике на отшибе было тепло и сухо. Развешанные по всем стенам травяные пучки, венки, а то и откровенные веники прямо указывали на то, что здесь живет деревенская травница или знахарка. Весь домик был чисто прибран, вымыт, а то и выскоблен до блеска — сразу видно, хорошая хозяйка живет. Да вот только атмосфера уюта и покоя была напрочь сметена едва ощутимым запахом крови, все еще витавшем в застоявшемся, пропитанном ароматами трав воздухе.

Очень бледная молодая женщина молилась богине Смерти, с какой-то звериной тоской в глазах глядя на крошечного новорожденного, лежащего в старой колыбельке. Безнадежно мертвого. Своего собственного ребенка.

Марина была хорошей знахаркой, хоть и совсем молоденькой. И она прекрасно понимала, что этот ее ребенок — первый и последний. И что других не будет никогда. А потому она молилась Темной Матери, раз уж другие боги ее не услышали. И было в этой молитве все: и слезы отчаяния, пролитые над тельцем малыша, — вернее, малышки, ведь крохотный человечек, так и не успевший увидеть мира, был девочкой, — и не состоявшееся материнство, и разбившиеся надежды и мечты, и прощание с последней памятью, что оставалась от ее мимолетного возлюбленного, что когда-то привлек шалым блеском глаз да чуть горьковатой усмешкой, поманил — и ушел, унося с собой сердце... А ведь так надеялась, что ее дитя будет когда-то смотреть не нее его глазами, синими, как осенние небеса. Но не судьба...

И женщина решилась.

— Я прошу о слишком многом, Мать, но выслушай меня. Прошу, дай мне еще один шанс. Подари мне чудо материнства, богиня, я молю тебя, — шептала, словно в забытьи, Марина. — Любую цену заплачу, госпожа моя, лишь дай мне шанс...

Особенно злая плеть осеннего дождя ударила в ставень, заставив его чуть скрипнуть. Женщина вздрогнула. Все так же тягуче болела туго перевязанная, налившаяся молоком грудь, ровно дымились ритуальные курения, едва слышно потрескивали сосновые поленья в печи, но что-то уже стремительно менялось в маленьком мирке травницы Марины из скромного села Подлесье. Замерев, женщина настороженно вслушивалась в окружающий мир. Богиня услышала молитву. Богиня запомнила обещание...

Стук был настолько тихим, что не жди она чего-то подобного, никогда бы не услышала. Кто-то едва слышно скребся в дверь сеней. Женщина стремительно вскочила и болезненно охнула. Все-таки на второй день после родов лучше не делать резких движений.

Кое-как преодолев расстояние до сеней, Марина отбросила засов и распахнула двери во двор. В темное, пропахшее сеном и луговыми травами помещение ворвался ледяной осенний ветер, по лицу травницы хлестанули злые слезы ливня, но она не обратила на это ни малейшего внимания. Обессилено прислонившись к стене, у ее дверей стоял мужчина, укутанный в промокший черный плащ.

Женщина молча посторонилась, пропуская гостя в теплые недра дома. Зачем слова? Ему они сейчас без надобности...

Тяжело ступая, мужчина вошел в горницу и медленно, явно из последних сил сдерживаясь, чтобы не рухнуть, опустился на скамью. Марина все так же молча подбросила в огонь несколько поленьев и привычно, словно только и ждала этого чужого, не потрудившегося даже поздороваться мужчину, стала собирать на стол. На колыбельку она больше не оглядывалась.

— Здесь пахнет кровью, — знахарка чуть вздрогнула от неожиданности. Голос незнакомца, чуть хрипловатый баритон, прозвучал уж очень резко.

— Все в порядке, — не оборачиваясь, отозвалась она, — это нормально, я вчера разрешилась от бремени.

— Где твое дитя? — какие странные интонации. Словно он подбирал слова, изо всех сил пытаясь скрыть удивление. С чего бы?

— Ребенок родился мертвым, — знахарка сама поразилась спокойствию своего голоса. Руки тем временем продолжали заниматься привычной работой, не требуя участия сознания.

— Подойди, — голос стал еще более хриплым. Марина удивленно обернулась на своего гостя и застыла, широко раскрыв глаза. Он откинул капюшон насквозь мокрого плаща, и теперь было видно, кого прислала богиня в ответ на отчаянную мольбу женщины. На Марину внимательно смотрел молодой, очень красивый мужчина. Но в каком он был состоянии... Криво обрезанные темные волосы слиплись от воды и прилипли к лицу, но даже они не в силах были скрыть многочисленных ссадин и порезов на лице. На четко очерченных красивых губах запеклась кровь, левая скула представляла собой сплошной кровоподтек. Даже осенний ливень не сумел смыть копоть с его лица, лишь размазав сажу и разрисовав смуглую кожу дорожками потеков. А еще, он не был человеком. Внимательный взгляд незнакомца мерцал багровым. — Не бойся меня, подойди.

— Я не боюсь, — зачем-то сказала травница и спокойно подошла. Она и вправду не боялась его, хоть и заметила мелькнувшие острые клыки, когда он невесело усмехнулся.

Взгляд винно-красных глаз прошелся по фигуре женщины, чуть задержавшись на полной, налитой молоком груди, и скользнул дальше. Мужчина пристально вгляделся в лицо знахарки, едва заметно прищурившись, и тихо спросил:

— Ты знаешь, что ты отмечена богиней?

— Знаю, — спокойно кивнула женщина, — я просила Риэн дать мне еще один шанс.

— Твой ребенок? — темная бровь выгнулась дугой.

— Да, — еще один спокойный кивок.

— Значит, это не случайность, — тихо произнес он и, как-то по-особенному поведя плечами, сбросил плащ. Марина охнула. На руках мужчины, закутанный в несколько слоев темной ткани, сладко спал грудной младенец. Крохе была едва ли неделя от роду, маленькое личико все еще оставалось сморщенным, но даже сейчас было понятно, что ребеночек будет очень симпатичным. Мужчина спокойно протянул травнице сверток с младенцем, и та бережно приняла пискнувшую во сне крошку.

— Я оставлю ребенка тебе, — хрипловатый голос на мгновение дрогнул, но мужчина очень быстро справился с собой. — Меня ищут, и я не смогу позаботиться о ней, как должно. Не хочу, чтобы она погибла.

— Я... — Марина подняла на него полные слез глаза. — Я сберегу ее...

— Знаю, — отрывисто бросил он, — иначе бы богиня не вмешалась. Слушай, человечка, меня ищет мать девочки, — видя, что знахарка открыла рот, он нетерпеливо махнул рукой. — Не перебивай! Тайхэ... ее мать ни при каких обстоятельствах не должна заполучить малышку. Иначе... иначе моя дочь станет монстром, понимаешь? — он в сердцах ударил по столешнице, и толстенная дубовая доска жалобно треснула. Это несколько отрезвило мужчину. — Ее мать — сидхийская колдунья, — гость внимательно посмотрел на вздрогнувшую Марину.

— Но... Но ведь ее найдут, позовут по крови — и я не смогу ее защитить, — знахарка опустилась на скамью, плотно прижав к себе ребенка. Девочка, не просыпаясь, ткнулась крохотным носиком в грудь травницы и требовательно причмокнула. Женщина понятливо потянулась к завязкам рубахи. Вот бывают же совпадения...

— Не найдут, я об этом позаботился, — мужчина устало кивнул на крошечную дочь.

— Но ведь... тебя-то как-то находят, господин, — осторожно сказала женщина, прижимая к себе ребенка в неосознанном защитном жесте.

— Телепорты отслеживают, — поморщился мужчина. — Но сюда меня как-то странно забросило, со сбоем, так что эту точку отследить не должны. Я защитил дочь, как только смог, но дать ей больше сейчас не в моих силах. Пока меня гонят, как дикого зверя, я не смогу заботиться о ней, а потому девочка останется у тебя. Такова воля богини, и я с ней солидарен.

Он тяжело поднялся, в последний раз посмотрел на дочку и, едва заметно улыбнувшись, ушел. Уже из сеней донесся его голос:

— Ее зовут Айшэ.

Наследие

Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

Народная мудрость.

10 день месяца листопада 1657 года от В.С.

Аллер, столица Аллирии

1

В будуаре было тепло и пахло яблоками. Многочисленные свечи загадочно мерцали, язычки пламени то клонились в сторону, то вновь выпрямлялись, словно по комнате гулял шаловливый сквознячок. У туалетного столика, чуть склонив к плечу гордую голову, увенчанную тяжелой вычурной прической, сидела немолодая дама. Судя по внешнему виду, мадам только вернулась с великосветского раута. Дорогое платье из темно-вишневого бархата и драгоценный рубиновый гарнитур стоили полугодового дохода среднего баронства, а резной веер, которым хозяйка рассеянно постукивала по ручке кресла, был и вовсе бесценен. Сделанный из голубоватой кости, какую за баснословные деньги привозили откуда-то из-за Грозовых островов маги-охотники, он чуть искрился, выдавая защитные чары. Более мощным амулетом вряд ли располагал кто-то, кроме самого короля Маркуса. Женщина внимательно рассматривала собственное отражение. Из зазеркалья на нее пристально смотрели холодные светло-зеленые глаза. Молодые, красивые и отвратительно-расчетливые. Умело наложенная косметика уже не могла скрыть морщин вокруг них, да и увядшая кожа хозяйку не молодила, а вот глаза оставались все такими же, как когда-то. Все еще красивое лицо несколько портили складки у губ, явно свидетельствующие, что расслабленное выражение на лице женщины часто сменяется не радостной улыбкой, а брезгливой гримасой. Хотя для своих пятидесяти семи она выглядела, бесспорно, прекрасно.

Вдовствующая графиня де Ланси надменно улыбнулась старухе из зеркала и принялась неспешно снимать драгоценности. Тяжелые рубиновые серьги-подвески тревожно блеснули в свете многих свечей. Громоздкая шкатулка-футляр стояла тут же, на туалетном столике. Сделанная из темного дерева с инкрустацией из мутных гранатов, с коваными уголками и потрескавшимся лаком, она чудовищно не сочеталась с тем роскошным, тончайшей работы гарнитуром, вместилищем которому служила. Тяжеловесный деревянный ящик явно был чуждым среди окружающей роскоши, но графине подобный контраст импонировал.

Сняв серьги, женщина взялась за диадему. Огромный тревожный камень в ее пышных, все еще рыжих, хоть и чуть тронутых сединой волосах приковывал взгляд своей загадочной глубиной. Засмотревшись на отблески багрового огня на его шлифованных гранях, вдова неудачно дернула рукой, и миниатюрный замочек диадемы зацепился за прядь. Досадливо поморщившись, она выпустила коварное украшение и позвонила дежурному лакею. В конце концов, всегда есть прислуга.

Молодой слуга, дежуривший в приемной, возник на пороге будуара, казалось, раньше, чем звякнул колокольчик. Согнувшись в поклоне, юноша тихим, учтивым голосом произнес:

— Что угодно моей госпоже?

Катисса де Ланси откинулась в кресле и принялась изучать молодого человека. Он явно был из новеньких, потому что припомнить его графине не удалось.

— Подойди сюда, мальчик, — распорядилась женщина, с любопытством рассматривая молодого прислужника. Юноша приблизился тихой походкой хорошо вышколенного слуги и остановился в двух шагах от ее кресла. Теперь графиня имела возможность во всех подробностях рассмотреть совсем молодое лицо. Смуглая, чуть золотистая кожа южанина, мягкие юношеские черты, прямой нос, нежные пухлые губы. Неровные каштановые прядки тугими кудряшками спадали до плеч. Особенно притягательными выглядели его глаза. Обрамленные густыми, по-девичьи загнутыми темными ресницами, они были настолько необычного глубокого зеленого цвета, что казались драгоценными камнями, а не глазами живого существа. Юноша смотрел на нее прямо, без обычной лакейской заискивающей покорности, от которой у графини порой ныли зубы, и едва заметно улыбался идеально очерченным ртом. Взгляд зеленых очей заставил вдову мысленно облизнуться.

— Кто ты, прелестное дитя? — проворковала Катисса. — Я раньше не видела тебя.

— Мое имя Фелико, госпожа графиня, — снова поклонился юноша, и женщина невольно засмотрелась на плавные движения гибкого тела. С такими данными, подумалось ей, тебе бы в королевском балете танцевать, а не старым перечницам тряпки подносить. — Меня прислала вам в услужение госпожа баронесса Теан, ваша племянница.

Графиня чуть не присвистнула. Вот тебе и раз, вот тебе и танцовщик. Баронесса Теан, весьма эксцентричная молодая особа, дочь младшей сестры Катиссы, скандально прославилась на все королевство тем, что школила свою прислугу не только как лакеев, но и как наложников. Хорошенький подарочек преподнесла племяшка немолодой тетке, ядовито подумала Катисса. Зато сразу становилось понятно, откуда взялся такой смазливенький мальчик при ее особе.

— Помоги мне снять диадему, Фелико, — велела женщина, подставляя ему свою пышную прическу. Пока тонкие пальцы парня порхали над ее кудрями, невесомыми прикосновениями выпутывая замочек диадемы из рыжих прядей, графиня размышляла. Ее воображение, подогретое красотой юного слуги, рисовало очень соблазнительные картины, а явная принадлежность последнего к категории "для услады" давала немолодой женщине великолепный шанс шикарно провести время.

Ловкие руки юноши справились с замочком очень быстро. Склонившись в очередном поклоне, он протягивал диадему графине. Та едва заметно кивнула на шкатулку. Слуга, обойдя кресло, осторожно опустил свою ношу на желтоватый шелк футляра. Любовавшаяся его грациозными движениями женщина не заметила, как брезгливо вздрогнули тонкие нервные пальцы, когда Фелико выпустил из них украшение.

— Иди сюда, малыш, — в голосе Катиссы проскользнули игривые нотки. Молодой человек неспешно обернулся и, повинуясь требовательному жесту графини, опустился на ковер у ее ног. Холеная рука цепко ухватила подбородок парня, заставляя его вскинуть голову. Холодные глаза Катиссы с интересом естествоиспытателя вглядывались в прекрасные юные черты. Сейчас, коленопреклоненный, юноша казался еще младше и беззащитнее. Огромные глаза смотрели доверчиво, словно у совсем маленького ребенка. Улыбчивые нежные губы приоткрылись, и у графини пересохло во рту. Было в юноше что-то невыразимо порочное и притягательное, несмотря на всю внешнюю мягкость и невинность. Немолодая женщина чуточку глумливо усмехнулась и сильнее сдавила подбородок парня. В зеленых глазах мелькнуло удивление. А графиня резко подалась вперед, впиваясь не по-женски грубым поцелуем в нежные губы. Резкий и требовательный поцелуй, перемежающийся укусами, заставил юношу тихонько застонать. Не от возбуждения, от боли. Графиня это прекрасно уловила, и, резко оттолкнув Фелико, наотмашь ударила его по лицу. Мальчик сел на ковер и испуганно уставился на госпожу. По бархатистой щеке скатилась капля крови из неглубокой царапины, оставленной позабытым рубиновым кольцом. Это несколько отрезвило женщину. Нет смысла портить столь прелестное личико.

Катисса неспешно сняла кольцо. Теперь из драгоценностей на ней осталось только колье. Завершающий великолепный гарнитур тяжелый браслет она никогда не носила, ей не нравилось, когда что-либо оттягивало запястье. Графиня самостоятельно сняла ожерелье и небрежно захлопнула ларец. Молодой человек все так же сидел на ковре у ее ног и растерянно, с оттенком испуга в изумрудном взгляде, наблюдал за женщиной. Та нехорошо улыбнулась, светлые глаза блеснули торжеством.

— Раздевайся, — чуть хрипло приказала она, и юноша вздрогнул, недоверчиво уставившись на графиню. — Ну же, давай!

Юноша зачем-то поднялся с пола и только тогда, все так же молча, потянулся к застежкам камзола. Жадный взгляд графини нетерпеливо провожал каждую расстегивавшуюся пуговичку. Наконец, Фелико остался в одной рубашке и его руки застыли в нерешительности. Графиня досадливо зашипела и, вскочив, резким движением дернула ворот. Раздался треск, но плотная ткань не поддалась, а юноша, словно очнувшись, потянул рубаху через голову, не заставляя женщину больше ждать. Катисса довольно мурлыкнула и снова села в кресло.

Ей нравилось наблюдать за застывшим перед ней полуобнаженным совершенством. Оставшись без рубашки, Фелико, пожалуй, только выиграл, что на самом деле редко случается с молодыми людьми. Юношеская угловатость и незаконченность явно миновали это тело. Смуглая, абсолютно гладкая кожа, под которой четко обозначились великолепно очерченные мышцы, тонкая талия, подтянутый живот и гордо развернутые широкие плечи сделали бы честь любому молодому дворянину королевства, а многих бы заставили завистливо вздохнуть. Юный лакей был красив, как какое-то древнее божество. А полоска черных курчавых волосков, спускающаяся от пупка, только распаляла фантазию вдовствующей графини. Давно ей не попадались столь интересные и столь молодые мужчины.

Парень замер, опустив глаза в пол. Легкий румянец выдавал его смущение, а тоненькая кровавая дорожка на щеке выглядела, словно драгоценность. Графиня неспешно поднялась и дотронулась до шелковистой кожи юноши. Положив одну ладонь на гладкую грудь, второй она притянула его к себе, вцепившись в волосы, и страстно поцеловала. Как ни странно, молодой человек ответил. Немного нерешительно, но довольно умело. Он притянул женщину к себе и с все растущим энтузиазмом стал целовать ее губы. Графиня очень хорошо ощущала сквозь ткань платья, как рука юноши умело и со знанием дела гладит ее по спине, а вторая придерживает за затылок, не давая отстраниться. В ее душе стал подниматься гнев. Да как эта подстилка, эта игрушка постельная, смеет ТАК целовать ее, графиню де Ланси! Да она его...

Теплая ладошка юноши скользнула по ее шее, отстранилась... А потом пришла боль и оцепенение. Еще толком ничего не поняв, Катисса попыталась двинуться, но напрасно. Тело больше не слушалось ее.

Юноша брезгливо отстранился. В зеленых глазах мелькнула брезгливость и он довольно сильно оттолкнул женщину от себя. Безвольное тело Катиссы упало в кресло, где и застыло. Судорожные попытки сделать хоть глоток воздуха не увенчались успехом. Только молодые глаза продолжали жить. Они бешено вращались, словно графиня искала выход.

— Не старайтесь, госпожа, — холодно и очень спокойно произнес юноша. Он прошелся по комнате, нашел кувшин с водой и принялся жадно пить прямо из него, словно намереваясь смыть с себя неприятные прикосновения. Выпив почти всю воду, он утер губы тыльной стороной ладони и задумчиво продолжил, глядя куда-то в пространство: — Вы не можете не только двигаться и говорить. Вы уже мертвы, графиня, — чуть горьковатая улыбка тронула идеальные губы, и вот тут-то женщине стало по-настоящему страшно. — Ничего личного, сударыня. Долг, служение, память.

Назвавшийся Фелико молодой убийца отошел к окну, выпав из поля зрения графини. Плетение Богини Судеб отразило этот вечер именно таким. Полуобнаженный юноша, неверный свет оплывающих свечей и умирающая женщина, в свои последние минуты не имеющая возможности даже закрыть глаза, чтобы не видеть собственного застывшего лица, отразившегося в зеркале.

И никто не заметил, как сыто блеснули мутные гранаты на растрескавшейся крышке старой шкатулки.

* * *

*

— Не старайтесь, госпожа, — как можно более спокойно произнес он, хотя в данный момент парню хотелось совсем иного: скандалить, бить посуду, а еще лучше напиться рвотного корня и расстаться со всем, съеденным за день, лишь бы только избавиться от ощущения этих приторно-грязных губ. Но максимумом роскоши, которую убийца мог себе позволить на данный момент, было несколько глотков восхитительно-холодной воды из так кстати подвернувшегося кувшина. "Надо же, — подумалось ему, — начинаю ценить мелочи жизни".

— Вы не можете не только двигаться и говорить. Вы уже мертвы, графиня, — говорить это юноше было не особенно приятно. Он считал подобный способ убийства грязным, хоть и довольно действенным. Одно прикосновение к жизненной точке — и тело жертвы превращалось в парализованный мешок костей, не способный даже сделать вздох. Но работа оставалась работой, и приказ убить хранителя никто не отменял. — Ничего личного, сударыня. Долг, Служение, Память.

Вот так, графиня де Ланси. Знай в свои последние минуты, кто именно пожелал твоей смерти. Знай, что ты перебежала дорожку не собственному королю и не святым отцам из Грейса. Долг, Служение, Память. Ты помешала Серебряному Лесу, смертная. И его пес выполнил свой Долг.

Он отошел к окну и стал смотреть, как холодный ветер срывает с деревьев последние чудом уцелевшие листья. Ледяной дождь монотонно барабанил по подоконнику. Хотелось лечь и уснуть до весны, слиться с природой и, завернувшись в саван снегов, ждать весенней капели и шалого пения птиц. А вместо этого он, как последний подонок, убивал по приказу, и притом не в честном бою с мечом в руке, а вот так вот, грязно и подло. Парень был сам себе противен, прекрасно это осознавал и ничего не мог поделать. Его миссия была еще не завершена, и выполнить ее мог только он.

Убийца обернулся, хотя смотреть на последствия своих "трудов" не хотелось. Мертвая графиня безвольной куклой застыла в кресле. Ее лицо посинело от удушья, некогда красивые глаза нелепо таращились куда-то в пространство. Парня передернуло, когда он понял, что женщина, умирая, смотрела на себя в зеркало.

Он судорожно вздохнул и, не поднимая глаз, по широкой дуге обошел кресло с трупом. На ковре валялась его одежда, которую он быстро натянул, хотя руки дрожали и совсем не хотели застегивать десяток мелких пуговичек камзола. Когда непокорные тряпки все-таки заняли причитающееся им место, парень нашарил в кармане небольшой мешочек, сплетенный из тонких серебряных нитей и украшенный мелким жемчугом. Металлические волокна, переплетаясь, образовывали узор, весьма похожий на паутину. Красивая безделушка, в таких мешочках часто перевозят драгоценности. А еще это был один из самых надежных магических изоляторов, какие ему только доводилось видеть. Как раз то, что нужно для задания.

Достав из-за голенища сапога тонкую спицу, убийца осторожно поднял крышку старой шкатулки. Внутри на пожелтевшей от старости ткани лежали самые мерзкие камни, которые ему только доводилось видеть. Вся внутри вопило от брезгливости, стоило только взглянуть на них, а уж когда пришлось трогать... Пока он снимал диадему графини, парню казалось, что он потеряет сознание от омерзения. Это притом, что к самому камню убийца так и не прикоснулся, а трогал лишь тонкую золотую цепочку. Тогда чудилось, что он держал в руках раскаленное лезвие, до того неприятно это было. А когда графиня ударила его... Оправа кольца расцарапала кожу на скуле, а потом камень на долю мгновения прикоснулся к телу. Он думал, что не выдержит и закричит.

Не дотрагиваясь до украшений, убийца поддевал их спицей и по одному опускал в мешочек. Серьги, диадема, ожерелье и браслет заняли свое место в хранилище. Оставалось кольцо. Медленно и осторожно, словно ядовитую змею, поддев украшение спицей, он внимательно к нему присмотрелся. Артефакт Сумерек, творение безумного бога людей, был мерзостью, заключенной в прекрасную оболочку. Ему на мгновение показалось, что он держит в руке кусок гнилого зловонного мяса. Покрепче стиснув зубы, убийца отправил перстень в мешочек к остальным артефактам. Теперь их сила, надежно заблокированная, не смогла бы навредить ему и окружающим.

Делать здесь было больше нечего. Парень осмотрелся, выискивая, не осталось ли каких-либо следов его присутствия. На столе стоял почти пустой кувшин, из которого он пил. Это могло стать следом для королевских ищеек, что было бы нежелательно. Потому кувшин был удостоен крохотной крупицы магии Ночи из специального артефакта-уловителя, которая уничтожила саму вещь вместе со всеми следами ауры, которые могли на ней остаться. Обернувшись на пороге и еще раз осмотрев комнату, убийца разбил об пол кристалл телепорта.

Интересно, ему показалось, или на оправе кольца действительно осталась капелька крови?

22 день месяца листопада 1657 года от В.С.

Химерья Пустошь

2

Люди — удивительные создания. С одной стороны, эти неугомонные существа умудрялись выживать везде, будучи добрыми соседями представителям практически любой из рас. Поговаривали, они даже сподобились уживаться в своеобразном симбиозе с вампирами, в обмен на свою кровь получая большие деньги и разные привилегии. С другой стороны, не было такой расы, которой бы люди не перебежали дорожку в своих вечных распрях и авантюрах. Ну и, конечно же, людская привычка к междусобойчикам... Ни одна иная раса разумных, даже кровожадные сидхэ, для которых подгадить ближнему своему — святая обязанность, не могла похвастать столь сомнительным качеством, как маниакальная тяга к братоубийственным войнам. Только люди, эти короткоживущие порождения Сумеречного бога, умудрялись уничтожать больше своих соплеменников, чем врагов иных рас. А после заключения пусть шаткого, но все ж таки перемирия, подписанного под давлением со стороны магопросвещенного Сарешша, люди утратили законную возможность портить кровь представителям других рас и с удвоенным энтузиазмом принялись за себе подобных. Гражданская война, захлестнувшая северные королевства, уже привела к тому, что в некогда вольном Грейсе власть церковная подмяла, а то и вовсе уничтожила светскую. Теперь ростки гражданской войны, которая все стремительнее обретала религиозный характер, поднимали голову в Истии. А зная методы братьев-проповедников веры Единого, не стоило сомневаться, что там очень скоро начнут жечь нелюдей, потому что церковники все мирные договора ни в грош не ставили.

Да, люди — удивительные создания. Только они умудрялись выживать (да что там, просто таки роскошно и со всем комфортом жить) на так называемой Химерьей Пустоши — богами позабытом местечке на стыке владений четырех разных нелюдских рас, представители которых не всегда жаловали друг друга.

На севере и северо-востоке вздымались к облакам Закатные пики, закованные, словно в броню, в толщу льда. У подножия гор, по заснеженным просторам Льдистых равнин кочевали свободные племена ледяных троллей, а глубоко под землей, в лабиринтах подземных пещер и рукотворных тоннелей раскинулись величественные в своей мрачной красоте города сидхэ. Закатные пики резко сворачивали к югу, служа природным щитом для сказочных долин Тысяч Водопадов, расположеных по ту сторону гор. О них ходило множество легенд, но толком ничего не было известно, потому что еще никто не вернулся из радужного тумана, что окутывает те земли.

На юге Пустоши упирались в легендарные Леса гоблинов. Поговаривали, что в глубине этих неприветливых джунглей скрывался главный храм богини Судеб, но кто ж докажет! Зеленые коротышки никого на свою территорию не пускали, а связываться с их боевыми шаманами не рисковали даже самые отъявленные сорвиголовы из человеческих магов.

На западе же Пустошь граничила с величественным эльфийским Серебряным Лесом, который также был закрыт для посетителей и просто праздношатающихся субъектов из иных рас. Короче, на этой земле никогда не было известно, с какой стороны придет вооруженный отряд, но люди все равно здесь жили, и как жили! Небольшие обособленные хутора, затерянные среди бескрайних степей и невысоких холмов втихую приторговывали с представителями всех рас. Их жители содержали постоялые дворы для путников, предоставляли перевалочные базы торговцам и контрабандистам, торговали информацией. И богатели не по дням, а по часам. А единственная открытая граница — на востоке, где целились в небо каменные башни приграничных городов-фортов королевства Аллирии — служила просто таки подарком для темных личностей всех мастей, оттенков и расцветок. Большего количества шпионов, ворья и просто подозрительных типов, чем на границах Пустошей и Аллирии, не встретить было ни в одном другом месте континента. Даже, пожалуй, пиратская "вольная область" Силура на юге материка, недалеко от исконных владений оборотней, могла похвастать куда меньшим количеством прожженных бандитских рож, чем с виду тихие городки у границы. А ведь в задумке это были военные форты...

Короче говоря, большего подарка, чем Химерья Пустошь, для таких, как молодой убийца, и придумать нельзя было. Легче легкого было затеряться среди воров, контрабандистов и шлюх, где лишние вопросы без надобности не задавали, или же платили за информацию полновесными монетами. На просторах Пустоши можно было все: и скрыться от властей, и сбыть краденное или же сбагрить горяченькую информацию, чтоб дошла, кому надо, или раздобыть самые редкие и самые запретные товары на всем Каланое...

А еще тут варили самый отвратительный кофе на континенте, с тоской подумал убийца, глядя в кружку с отвратительной грязно-серой бурдой. Он бы даже не догадался, что это такое, если бы разносчица не подсказала. Очень хотелось посмотреть в глаза тому, кто догадался подавать кофе в кружках. Спать хотелось неимоверно, потому он и пытался залить в себя хоть немного бодрящей гадости, но это оказалось выше его сил. Третий день парень сидел в трактире на одном из богатых хуторов Пустошей, пытаясь отдохнуть и ожидая весточки от начальства. Снежные бури севера еще не долетали в эту часть Великой Степи, так что можно было вполне неплохо проводить время, вот только его донимали две вещи: кошмары и кофе. Подстегнутое бессонницей, в душе все сильнее поднималось глухое невнятное раздражение. И оно только росло с каждым днем. Его не способны оказались заглушить ни приятные посиделки с местным сбродом, ни жаркие объятия продажных красавиц, ни контрабандное эльфийское вино.

Решительно отодвинув кружку с варевом, убийца покинул общий зал и пошел наверх, в свой номер. Комнатенка была отнюдь не дворцовыми апартаментами, но вполне себе сносной и довольно просторный, вмещая большую кровать с претензией на балдахин, шкаф с мутным зеркалом на дверце, сундук у окна, стол и даже несколько кресел у небольшого камина. Учитывая, что находилась вся эта роскошь в откровенно бандитском притоне, где по логике вещей можно было рассчитывать разве что на ночлежку-клоповник, то комната была и вовсе восхитительна. Когда он впервые проезжал через Пустоши, то был приятно удивлен тем, как живут местные молодчики. На широкую ногу, не оглядываясь и не скрываясь ни от кого. А от кого прятаться? С Пустошей выдачи не было, об этом знал весь континент и благоразумно молчал себе в тряпочку.

Дотащив свою бренную тушку до зеркала, убийца уставился в чуть мутноватую глубину. Выглядел он, по собственному мнению, так, что краше в гроб кладут. От милого юноши, что двумя неделями ранее изображал из себя подстилку для престарелой человеческой дворянки, не осталось решительным счетом ничего. От природы смуглая кожа приобрела землистый оттенок, зеленые глаза поблекли и глубоко запали, нос заострился, а у бледных губ, которые уже не казались по-детски мягкими, залегла горькая складка. Трехдневная щетина придавала его лицу еще более запущенный вид. Учитывая наличие остреньких эльфийских ушек, выглядел полукровка при этом и вовсе затрапезно.

Дополняла непрезентабельный видок тонкая багровая ниточка шрама на скуле. Убийца изначально не придал большого значения царапинке, оставленной кольцом-артефактом, и, как показала практика, напрасно. Чем дальше, тем больше ему казалось, что нынешнее состояние связано как раз с этим незначительным, на первый взгляд, эпизодом.

Дело в том, что в последнее время он не мог спать. Вернее, боялся. До зубовного скрежета, до истерики и чуть ли не до мокрых простыней. Стоило только ненадолго закрыть глаза, как парень проваливаюсь в горячечный бред, полный кошмаров. Ему все время казалось. Что кто-то гонит его, будто добычу, а он может лишь бежать, неспособный драться. С каждым разом преследователь подбирался все ближе, иногда полуэльфу даже казалось, что он ощущает чужое дыхание в своих волосах. И его не покидала уверенность, что когда неведомый некто настигнет свою жертву, то примется рвать в клочья, погружая вершковые клыки в беззащитное тело. Убийце казалось, то он медленно, но верно сходит с ума. Парень просыпался среди ночи от собственного крика, от которого болезненно саднило горло. С трудом разжимая сведенные судорогой пальцы, полукровка с каждым разом все отчетливее понимал, что дальше будет только хуже. Что однажды тварь, таящаяся в глубинах кошмаров, сомкнет клыки на его горле, и тогда он умрет, окончательно и бесповоротно. Но прежде, чем позволить себе такую роскошь, как смерть, нужно было еще довести до конца задание командующего.

Завалившись на кровать в сапогах, парень мученически вздохнул и постарался расслабиться. Организм требовал хотя бы минутку отдыха, в противном случае грозясь отключиться в самый неподходящий момент. Стоило смежить веки, как мутный водоворот усталости стал затягивать его в глубину горячечного сна. Вокруг клубились странные жемчужно-серые вихри, выстреливая неопрятными щупальцами, в глубине которых угадывались изломанные, уродливые фигуры. И снова его настигало ощущение враждебного присутствия, несущего боль и смерть. Серые туманные клубы окрасились густо-багровыми, как те проклятые камни, что убийца вынес из дома человеческой женщины. "Если выживу, — поклялся он сам себе, — в руки рубинов не возьму! Да и других камней, пожалуй, тоже".

Тварь-из-тумана сегодня подобралась особенно близко. В пляске кровавых вихрей мелькнул разрыв темноты. Полуэльф не стал дожидаться, пока тьма обретет форму, и кинулся бежать. В густом тумане казалось, что он стоит на месте. Все так же вились, конвульсивно подергиваясь, щупальца марева, все так же рвал натянутые струнами нервы взгляд в спину. Только вот в этом сне что-то было не так. Парень не сразу понял это, полностью отдаваясь безумному бегу, лишь край сознания зацепился за несоответствие. Откуда-то справа стал доноситься странный звук. Он был тихим и неразборчивым, но он был хоть чем-то живым в мире, полном тумана. И молодой полукровка бросился туда...

Ведро ледяной воды, вылитое на голову, разбудило лучше всякого кошмара. Парень с громким воплем, достойным весеннего кота, подскочил над кроватью вершка на три, не меньше, приземлился на мокрую кучу тряпья, еще пять минут назад бывшую мягкой постелью, и только тогда соизволил продрать глаза. С выражением вежливого любопытства на породистом лице, на него взирал самолично глава внешней эльфийской разведки господин Мэй?танор эа Ранис, непосредственный начальник парня. Небрежная человеческая одежда и пустое ведро придавали эльфу весьма шкодливый вид, хотя убийца оценить всю прелесть ситуации не мог. Скатившись со злорадно хлюпнувшей кровати, он попытался изобразить поклон, но ноги запутались в прикроватном коврике, и юноша, некуртуазно матернувшись, распластался по полу. Грохот его костей наверняка слышал весь трактир.

Стоило отдать должное командующему, он даже не улыбнулся. С непроницаемым выражением лица он отставил ведро и уселся в кресло у камина, уже оттуда спокойно заметив:

— И тебе привет, Вивьен.

Не смея поднять глаз, полукровка медленно встал с коврика и промаршировал, иначе и не скажешь, ко второму креслу, возле которого и встал, низко опустив голову и завесившись волосами.

— Паршиво выглядишь, милый, — в мягком голосе Мэй?танора не было и намека на то, что он заметил произошедший конфуз, но парень все равно внутренне сжался. Когда господин командующий вспоминал словечки вроде "милый" и "дорогой", знающие эльфы советовали хватать вещички и бежать без оглядки куда-нибудь подальше. Желательно, за Грозовые острова. — Не спится?

— Все в порядке, господин командующий, — отрапортовал парень, с тоской подумав, что этот ушлый раух все знает и без докладов.

— Хм, не будем пока об этом. Как там твое задание? — холеные пальцы с безупречным бледно-розовым маникюром обхватили гладкий подбородок. Этот жест эа Раниса был известен всей разведке Серебряного Леса и означал, что командующий уготовил подчиненному гадость. Приговор пересмотру и обжалованию не подлежал.

— Так точно, господин командующий! — убийца вытянулся в струнку и щелкнул каблуками. В присутствии этого эльфа ему всегда хотелось вести себя, как на плацу. — Разрешите докладывать?

— Да ладно, милый, зачем так официально? — мягко пожурил Мэй?танор, и парню захотелось обреченно всхлипнуть. Ожидание приговора выматывало куда сильнее, чем он сам. — Ты сядь, расслабься. Эти... безделушки у тебя, ведь так? Покажи мне их.

— Да, господин ко...

— Зови меня Танор, когда мы одни, — мурлыкнул начальник разведки.

"Час от часу не легче, — обреченно подумал полукровка. — Если еще окажется, что слухи о Мэй?таноре — правда, то жизнь и вовсе можно считать оконченной. Такого позора я уже точно не переживу".

— Да, Танор, — он постарался произнести это ровно, не выдавая своего напряжения, хотя было откровенно страшно. Почти так же страшно, как во сне.

Парень расстегнул ворот рубашки и потянул цепочку, на которой с некоторых пор обретался мешочек-артефакт. Пристальный взгляд Мэй?танора, казалось, осязаемо прошелся по шее, и убийца внутренне передернулся. Похоже, сплетни о том, что командующий предпочитает мужчин, можно считать подтвержденными. Видимо парню, убереги его от подобного Тиалисса, решили оказать честь и сделать новой постельной игрушкой.

Вытащив мешочек и расстегнув цепочку, полукровка протянул его командующему. Тот, в лучших традициях заправских соблазнителей, слегка коснулся пальцев собеседника, забирая артефакт. Убийца поспешно опустил руку. Умом он понимал, что будь на его месте женщина, она, наверно, уже бы постанывала от восторга, но вот он-то как раз женщиной не был! И вид небрежно раскинувшегося в глубоком кресле красавца для него был противен. Стоило отдать эльфу должное, выглядел он великолепно: безупречная светло-персиковая кожа, огромные бирюзовые глаза, окруженные черными ресницами, нежные розовые губы. Длинная платиновая челка выбилась из хвоста, спадая на глаза, и он периодически отбрасывал ее, резко встряхивая головой. Ко всему этому великолепию прилагался немалый рост, великолепное телосложение, которое черная людская одежда ничуть не скрывала, и грация танцора. И все это, надумай он подчиниться, могло бы стать в какой-то степени его. Полукровка поспешно опустил глаза, понимая, что поднявшаяся в душе волна омерзения вполне могла отразиться на лице, что было бы нежелательно и даже опасно.

Мэй?танору меж тем было абсолютно наплевать на некуртуазные размышления подчиненного. Он медленно и аккуратно развязывал ленточки, стягивающие горловину мешочка-артефакта, словно боялся случайно выронить его содержимое. Высыпав рубины на стол, командующий внимательно рассматривал гарнитур. Погруженный в собственную внутреннюю борьбу, полукровка не сразу заметил перемены, произошедшие с лицом Мэй?танора, который с опасным прищуром рассматривал одно из украшений.

Сомневаться не приходилось, внимание эльфа привлекло проклятое кольцо. Золотая оправа украшения помутнела, затянулась бледно-коричневой патиной, словно на поверхности украшения натянулась странная пленка. Уж не кровь ли?

Холеное лицо командующего приобрело крайне надменное выражение. У весьма бедного на эмоции Мэй?танора такая мина обозначала любое чувство в диапазоне от недовольства до ледяной ярости. Вивьен предпочел бы остаться в блаженном неведении по поводу переживаний сиятельного начальства, но его никто не спрашивал. Так что, скорее всего, сейчас ему могла выдаться возможность узнать о себе много нового.

Но, как не странно, эльф промолчал, чем в очередной раз за вечер поверг подчиненного в шок. Стерев с лица всяческое выражение, он небрежно убрал камни в мешочек и встал, намереваясь уходить. Впрочем, дойдя до двери, мужчина передумал. Оглянувшись, он ровно произнес:

— Иди сюда.

Полукровке пришлось повиноваться.

Чуть склонив голову к плечу, командир изучал молодого убийцу. Не меняя холодного отстраненного выражения лица, он внезапно выбросил вперед ладонь. Отреагировать парень не успел, перед глазами что-то стремительно промелькнуло, а в следующий миг он уже был плотно прижат к плохо оструганным доскам двери, об которые ощутимо приложился лопатками. Мэй?танор оказался очень близко, настолько, что полуэльф даже уловил исходящий от него легкий аромат можжевельника. Медленно проведя кончиками пальцев по щеке парня, он непередаваемо интимно поинтересовался:

— Ты же не будешь делать глупостей, правда, Вивьен?

Его дыхание обожгло шею, заставив юношу непроизвольно вздрогнуть. По телу словно пробежали маленькие холодные искорки, заставляя короткие волоски на коже встать дыбом. Ощущение было странным, болезненно-приятным, словно при прохождении сквозь магический полог-охранку. Вивьен не знал, чего таким образом рассчитывал добиться Мэй?танор, но если он надеялся, что подобное поведение может заинтересовать парня, то он жестоко просчитался. Убийца не испытывал ничего, кроме ужаса.

"Ну на кой раухов хвост меня понесло в разведку? — проснулось запоздалое раскаяние. — Сидел бы себе дома, с матерью, знать бы не знал ни про какие артефакты, ни про каких графинь и уж точно, побери его шестилапая бесь, ни про какого начальника внешней разведки! Богиня моя, как же неприятно, когда тебя лапает какой-то мужик, а ты ему в ответ ничего сделать не имеешь права, потому что он, перетак его, начальство! Пока что не имеешь права", — добавила рациональная часть сознания, заставив собраться. Вивьен понимал, что не всегда ему ходить в подчиненных, и эта мысль грела.

— Глупостей, господин командующий? — как можно спокойней спросил он. Голос срывался, парень сам не понял, от чего больше — от страха или от злости. Убойный коктейль ощущений прокатился по венам и, наверное, отразился в глазах, потому что Мэй?танор отстранился. Вся страсть, которую он изображал еще мгновение назад, испарилась, как спирт на солнцепеке. На юношу смотрели льдисто-холодные озера бирюзы, лишенные даже тени чувств. Резко отодвинувшись, эльф кивком указал на дверь, к которой полукровка все еще прижимался, и ровным голосом приказал:

— Будь так добр, скажи трактирщику, чтоб собрал нам еды в дорогу, и оседлай лошадей. Мы уезжаем.

— Будет исполнено! — хрипло каркнул Вивьен и, щелкнув-таки каблуками, вымелся за дверь. Колени противно дрожали.

Вот и долгожданная весточка от любимого начальства. Кошмары начинали казаться привлекательными...

24 день месяца листопада 1657 года от В.С.

Эльфийское Приграничье

3

Струйка холодного дождя таки просочилась под плащ, и теперь злорадно стекала вдоль позвоночника, вызывая непередаваемо поганые ощущения. Вивьен передернул плечами, что, впрочем, оказалось неправильным решением. Струйка не замедлила превратиться в маленький ручеек. Зарядивший с самого утра ливень достал разведчика до колик.

Осенние дожди в Великой Степи заслуженно считались сущим кошмаром. Сплошная серая стена ледяной воды мгновенно превратила травянистую равнину в гиблое болото, земля раскисла, слабые корни степных трав абсолютно ее не удерживали. Жидкая бурая грязь брызгала фонтанчиками из-под копыт монотонно шагающих лошадей, разбрызгивалась вокруг и норовила заляпать не только коней, но и их всадников.

Единственной радостной перспективой во всем этом серо-буро-грязно-мокром мире была монолитная стена леса, угадывавшаяся совсем близко, в каких-то двух верстах впереди. Из-за тугих струй дождя опушка казалась подножием скалы, а не лесным массивом. Это на первый взгляд неприветливое место на деле являлось целью поездки Мэй?Танора с подчиненным. Там начиналось Эльфийское Приграничье.

Радостная мысль о тепле пограничной заставы придавала сил и бодрости не только всадникам, но и усталым лошадям. Животные бодрее побрели по жидкой грязи, иногда даже срываясь на нетерпеливую рысцу.

К сожалению, преодоление совсем небольшого расстояния на деле заняло больше часа. К тому времени Вивьен промок и замерз настолько, что начал клацать зубами. Холод и бессонница довели парня состояния полного, просто таки скотского отупения.

Наконец-то добравшись до первых деревьев, они молча спешились и вошли под сень леса, ведя коней в поводу. Мокрый и неприветливый, он встретил путников лишь шепотом дождя в кронах темно-зеленых гигантов-дубов да шелестом опавшей листвы под ногами. Жидкая грязь степи сменилась твердой, пусть и немного скользкой от влаги, землей так внезапно, что складывалось впечатление, будто кто-то провел по земле невидимую черту. По одну ее сторону буяла травами Великая Степь, по другую — непоколебимой стеной вздымались громады заповедных эльфийских дубрав.

Их явно заметили издали и уже опознали, как своих, а потому чинить препятствий не стали. Страж границы, по обычаю встречающий любого путника, объявилась за четвертым по счету дубом. В тени у могучих корней лесного гиганта что-то шевельнулось, а мгновение спустя тонкая фигурка дриады уже склонялась в учтивом поклоне, приветствуя хозяев леса.

— Приветствую тебя, Мэй?танор эа Ранис и тебя, молодой Вивьен эа Истис, — голос дриады напоминал одновременно птичий щебет и шелест листьев. У тех, кто слышал его впервые, складывалось очень странное впечатление — словно легкий зуд в глубине черепа. Наверное, именно из-за таких странных голосов песни дриад действовали куда сильнее многих чар. — Да будут легкими ваши тропы, и да не коснется вас Осень.

— Проведи нас в сторожку, — отрывисто бросил Мэй?танор, не сочтя нужным здороваться со стражницей. — Да побыстрее.

Не способное на выражение эмоций лицо дриады не изменилось. Тихий голос-шелест все так же равнодушно произнес: "Следуйте за мной", — после чего она развернулась и пошла куда-то вглубь леса. Но Вивьен заметил, что зеленые листочки в ее волосах чуть пожухли, что было равносильно выражению сильной обиды у других рас. Наверное, не стоило командующему оскорблять Хранительницу Леса.

Дриады — очень странные существа. Никто, даже, наверное, они сами, толком и не знали, кем же все-таки являются лесные девы: еще одной разумной расой или же духами природы. Замкнуто живущие в своих священных рощах, после окончания Войны Сил дриады нехотя согласились на сотрудничество с тогда еще молодым эльфийским королевством. Они добровольно становились стражами лесных границ, а эльфы, в свою очередь, обеспечивали прелестниц всем необходимым, в том числе и... мужчинами. Своих у дриад не было, и они рожали потомство от представителей практически любой разумной расы Лайкарры, благо от таких союзов на свет появлялись исключительно девочки-дриады. Правда, шепотом говорили, что они могут наследовать и некоторые особенности своих отцов, но в это никто толком и не верил. Ведь ни одна дриада еще не доказала, что получила от родителя некие способности.

Внешне лесная дева напоминала эльфийку, только вот было в ней нечто птичье. Узкое бледное лицо с утонченными чертами, заостренные ушки и роскошные белокурые волосы роднили ее с народом Тиалиссы, а вот неподвижные черты лица, огромные, антрацитово-черные глаза без белков и длинные прозрачные когти на руках скорее напоминали хищную птицу. Когда дриада что-то изучала, она наклоняла голову к плечу и смотрела своими раскосыми глазищами, похожими на черное зеркало, не мигая. Дополняли фантасмагорическую картину неожиданные на таком лице полные, яркие губы, на которых никогда не появлялась улыбка. Одежды как таковой на ней не было, тонкое тело прикрывала зеленая туника, сплетенная из трав, да вились на руках и ногах побеги разноцветного плюща. Белые кудри украшало нечто, похожее на корону из вечнозеленых листьев. Если лесная дева грустила, листья желтели, становясь прозрачными и хрупкими, как у осенних кленов. Оружия на виду дриада не носила.

Проведя путников немного вглубь леса, девушка остановилась и провела ладошкой по шершавой коре очередного дерева. Ствол на мгновение окутал серебристый туман, и они оказались на пороге небольшой комнатушки, которая дохнула теплом навстречу. Насколько убийце было видно из-за плеча Мэй?танора, в комнате была какая-то мебель и горел небольшой камин. И все это внутри дерева.

— Располагайтесь, благородные, — прошелестела стражница. — Я устою ваших животных и вернусь на свой пост.

— И вот еще что, дух, — надменно бросил ей в спину эа Ранис, а его молодой спутник почему-то внутренне напрягся. — Передай, кому следует, что мы прибыли.

— Он в курсе, — равнодушно отозвалась дриада. — Ожидайте, он прибудет через час.

Мэй?танор довольно хмыкнул и зашел в сторожку. Вивьен шагнул за ним, но, подчинившись тянущему чувству где-то внутри, обернулся на пороге. Ему в спину, задумчиво склонив голову к плечу, смотрела своими чудными глазами лесная дева.

* * *

*

Сторожка изнутри оказалась значительно больше, чем снаружи, и в ней было упоительно тепло. Здесь действительно горел камин, возле него ютилось несколько глубоких кресел и низкий диванчик. Часть помещения оказалась отгорожена занавеской их стеклянных бус. По аналогии с другими постами, там должна быть спальная часть помещения и что-то вроде оружейно-гардеробной. В противоположном углу помещения уместилась маленькая импровизированная кухонька. Пол был устелен мохнатым буро-зеленым покрывалом. На первый взгляд казалось, что это медвежья шкура, но на самом деле это был мох.

Мэй?танор сбросил мокрый плащ прямо на пол и, промаршировав в грязных сапогах через всю комнату, плюхнулся в кресло у камина. Видимо, его одежда была зачарована от промокания куда лучше, чем у Вивьена, потому что выглядел эльф все так же ухожено, портили картину только заляпанные грязью ботфорты. Полукровка же был мокрым, как какая-то русалка. Поэтому, быстренько разувшись на пороге и пробормотав что-то неразборчиво-извиняющимся тоном, он скользнул за шелестящий занавес, чтобы переодеться. Хорошо хоть дорожная сумка оказалась непромокаемой. С непередаваемым наслаждением облачившись в сухую одежду и кое-как пристроив мокрые вещи сохнуть на спинке стула, парень присоединился к начальству в его посиделках у огня. Мэй?танор уже успел где-то разжиться бутылкой вина и с видом блаженной расслабленности потягивал его из обыкновенного стакана. Вредничать эльф не стал, щедро поделившись напитком с продрогшим подчиненным. Пахло вкусно — виноградом, солнцем и почему-то яблоками.

— За удачное завершение твое миссии, — мурлыкнул Мэй?танор, — за такое обязательно надо выпить.

Не смея отказать, убийца взял стакан и сделал небольшой глоток. Вино оказалось восхитительным. Допив, он блаженно откинулся в кресле. Многодневную усталость и серый туман перед глазами словно смыло теплой, искрящейся волной, стало легко и очень весело. Не зная, как описать свои ощущения, парень неуклюже улыбнулся начальнику:

— Блаааа...гдарю, господин кмндущий! — язык внезапно стал заплетаться, а потому вышло совершенно невнятно. Вивьен даже удивился, захмелеть с нескольких глотков ему раньше не доводилось.

— Эк тебя разобрало, — вздохнул эа Ранис. — Больше тебе не наливаем.

Парень еще раз улыбнулся и закрыл глаза. Голова слегка кружилась, но было так хорошо и тепло, что это не тревожило.

Сколько прошло времени, он судить не брался. Один раз по ногам потянуло холодком, потом кто-то рядом о чем-то заговорил. Вивьен попытался понять, о чем идет речь, но смысл ускользал. Потом голоса стихли, и он совсем уже было начал погружаться в дремоту, как сознание взорвалось резкой ослепительной вспышкой боли. По зрачкам широко распахнувшихся глаз резанул слишком яркий белый свет. Сощурившись и то и дело смаргивая невольно выступившие слезы, Вивьен попытался выяснить, что случилось. Свет потускнел так же неожиданно, как и возник, а парень получил возможность осмотреться. В креслах напротив него, кроме командующего, теперь сидел еще один мужчина. Вивьен его, к несчастью, знал — это было второе после Светлой Правительницы лицо государства, его светлость Дамиен эа Торис, верховный жрец Тиалиссы и "духовный лидер всего эльфийского народа" в одной противной ха... то есть собственной персоной. Полукровка всегда недоумевал, как такой скользкий тип может быть верховным жрецом светлой богини. Будь он первосвященником Морэля или той же Нариэн, никто бы, пожалуй, не удивился, но богиня Любви! Интересно, он хотя бы догадывался о значении этого слова?

Вивьен попытался резво вскочить и изобразить на лице приличествующую случаю радость. Но Дамиен остановил его небрежным жестом, приказывая не дергаться.

— Сиди, не утруждайся, — жрец мягко улыбнулся, получилось почти естественно. -Танор сказал, что ты блестяще справился с заданием.

Командующий согласно кивнул. Вивьену не оставалось ничего иного, как подтвердить, что, мол, да, таки справился, таки блестяще.

— Скажи-ка мне, парень, — неприятный голос Дамиена резанул слух, — а ты прикасался к камням?

Бледно-сиреневые, почти прозрачные глаза жреца выжидающе уставились на убийцу. Тот качнул головой, решительно не понимая, какое это имеет значение, ведь инструкций по этому поводу не было никаких.

— Нет, Верховный, — парень почтительно склонил голову, пряча глаза.

— Хм... — скептическое хмыканье уместило в себе все, что жрец думает о тех, кто пытается его надуть. — Мне кажется, что ты врешь, маленький полукровка. Смотри на меня!

Тело убийцы подчинилось без вмешательства сознания. Сказались годы учебы, больше напоминающей дрессировку пса.

— Ты. Прикасался. К. Камням? — медленно и раздельно повторил эльф, сверля парня взглядом жутковатых прозрачных глаз. — Да или нет?

Вивьен ощутил, что в очередной раз за вечер "поплыл". Видимо, Дамиен использовал магию, потому что бороться с его волей не получалось при всем желании. Подчиняясь принуждению, полукровка согласно склонил голову.

Давление сразу исчезло. Застывший в кресле напротив эльф участливо улыбнулся и, протянув руку, по-отечески потрепал парня по влажным волосам.

— Бедный малыш, чего ты, наверное, натерпелся... Ну ничего страшного, — Дамиен легко вскочил с кресла и отнюдь не степенно куда-то поскакал, — сейчас мы тебя полечим и будешь как новенький.

Обернувшись за полминуты, он уже протягивал Вивьену стакан с какой-то бледно-лиловой бурдой. Судя по доброжелательному выражению лица Верховного, отказаться от неведомого пойла никакой возможности не было, наоборот, ожидались воссторженные благодарности. Полукровка опасливо взял стакан в руки.

— Ты пей, не бойся, — подбодрил жрец, одобрительно покачивая головой.

Первым порывом было от души запустить сосудом в противно ухмыляющуюся рожу и сбежать куда подальше. Служение и долг, конечно, превыше всего, но в эльфийской разведке учили не только подчиняться, но и думать, и доверять чутью. И это самое чутье в данный момент вопило, словно его режут. Вот только то, что убежать не выйдет, Вивьен понимал с кристальной ясностью. Слишком уж заметно подобрался Мэй?танор. Лучше было выпить, чего бы там ему не подсовывали, и молиться всем богам, чтобы это было всего лишь слабительное. Ну или еще что-то обидное, но безопасное.

Парень зажмурился для верности и единым духом проглотил большую часть содержимого стакана. Оказалась ничего так, вкусно, только уж слишком сладко.

— Благодарю, Верховный, — поблагодарил жреца он, хоть и весьма неискренне, а потом все де поинтересовался: — А что это было?

— Снотворное, — безразлично пожал плечами тот. — Прощай, малыш.

Дошло до Вивьена уже с трудом. Он еще пытался что-то сказать, но реальность уже стремительно уносилась прочь, отброшенная воздействием зелья. Полукровка все быстрее и быстрее падал, прямо в объятия клубов серого смертельного тумана... Последней разумной мыслью было: "Лучше бы это был яд!"

* * *

*

Двое мужчин покинули теплую лесную сторожку всего через несколько минут. Один из них, закутанный в жреческую накидку, неторопливо пояснял своему спутнику:

— Если он не проснется, то умрет. А если умрет, то не превратиться в чудовище.

— А другого пути не было? — его собеседник был явно недоволен происходящим.

— Что, так приглянулся малец? — развязно хохотнул жрец, а потом остро и прямо взглянул на спутника. — Так было надо, он слишком много знал. Тем более теперь, когда артефакт Сумерек у нас, нужно быть предельно осторожными. Так что да, другого выхода не было.

— Я... понимаю, — склонил голову Мэй?танор эа Ранис.

— Да не переживай ты так, — Дамиен покровительственно похлопал начальника разведки по плечу и потянул за собой. — Давай заедем в храм. Между нами говоря, новые послушники чудо как хороши. Заодно снимешь стресс. Кстати, чем ты его купил?

— Парнишка пытался доказать собственной семье, что полукровки ничуть не хуже остальных эльфов.

— Интересно, эти молокососы хоть когда-нибудь умнеют? — вопросил пространство жрец, но ответа по понятным причинам не последовало.

Мужчины уехали, обсуждая извечную тему глупости молодежи и, чего уж там, ностальгически вспоминая времена своего собственного ученичества. Они не заметили тонкую фигурку лесной девы, притаившуюся в сумраке ветвей старого дуба.

* * *

*

Вязкий сумрак обступал со всех сторон. Сегодня он был особенно реален, и Вивьен ощущал его скользкие прикосновения к коже. Серый туман плотно обхватывал его тело, полукровка постепенно увязал в нем, словно насекомое в янтаре. Еще немного, и двигаться станет невозможно, да и особого желания не наблюдалось. Хотелось лечь, раствориться в этой серости, не думать, не смотреть, не дышать...

"Меня предали...

Использовали в своих целях и предали.

Избавились, как от сломавшейся игрушки. За что?"

Пораженческие мысли вымело из головы мгновенно, стоило раздаться низкому проникновенному рыку. Старая знакомая Вивьена — тварь-из-тумана решила почтить его своим присутствием. И сегодня она была куда ближе.

Откуда в нем взялась энергия, он не знал, но факт остается фактом. Парень резко рванул в сторону от источника звука, с трудом вырываясь из пут вязкого марева. Нити тумана рвались с омерзительным хлюпающим звуком, словно вены живого существа. Безобразная какофония била по барабанным перепонкам, хотелось зажать уши руками и кричать, кричать, чтобы не слышать всего этого. Но откуда-то взялась новая нота. Чистая и звонкая, она звенела весенним колокольчиком, манила прикоснутся к ее источнику и забыть о голосе смертельной серости. Полукровка бросился вперед, ничего не различая вокруг себя, всем своим существом ощущая нарастающую опасность и близость твари... и словно за путеводной нитью, устремляясь за нотой живого серебра, звучащей за струями сумрака.

Постепенно звук стал чуть ниже, обрел потрясающую глубину. Теперь Вивьену казалось, что это одна и та же нескончаемая нота, протянутая чьим-то густым грудным контральто. Тягучий, манящий звук заставил отступить страх перед смертью. Полукровка двигался вперед, и его сердце учащенно билось, подстегиваемое иррациональной надеждой... на что?

Туман закончился внезапно, словно отрезало. Сделав по инерции несколько шагов, он споткнулся обо что-то и кубарем полетел вперед, набивая синяки и ссаживая руки о твердую поверхность. Ощущения были столь реальны, что Вивьен и думать забыл, что вокруг — сон. Или уже не сон? Не важно!

Когда он наконец смог остановиться и, кряхтя, приподняться, то понял, что оказался в кругу огромных камней. Часть из них лежала на земле, остальные же стояли, каменными пальцами нацелившись в низкое слепое небо. Хотя солнцем здесь и не пахло, колонны отбрасывали тени, хаотичным узором пересекающие серую площадку, словно освещение падало сразу со всех сторон. В центре каменного круга, на плоском алтаре, спиной к убийце сидела женщина в простом черном платье. Рыжие кудри, рассыпавшиеся по плечам незнакомки, настолько резко контрастировали с окружающей серостью, что казались языками огня, путеводным маяком. Именно она, эта женщина, и тянула завораживающую мелодию из одного звука, привлекшую Вивьена сюда.

Клубы тумана, оставшиеся за приделами круга, выплюнули весьма крупный аморфный сгусток. Различить какие-либо черты в нем не получилось бы при всем желании, но парень от чего-то был уверен, что это именно и есть та тварь, что так долго охотилась за ним. В сплошном облаке марева приоткрылись две багровые щели, служившие глазами странного существа, и уставились прямо на Вивьена. Отступивший было страх вернулся.

— Если ты хочешь выжить, то тебе придется побороть его, — задумчивый голос прорвался сквозь оцепенение, вбиваясь в напряженное до предела сознание. — Только так ты сможешь стать тем, кем должен.

— Должен? — убийца беспомощно оглянулся на странную женщину, которая уже не сидела на алтаре, а стояла за его спиной на расстоянии вытянутой руки.

— Борись! — повелительно бросила она, отступая в тень колонны, и воздух тут же сотряс пронзительный рык твари.

Аморфное нечто неспешно пересекло границу обережного круга, перетекая над землей невесомым облаком. Густое марево постепенно обретало краски и объем, стремясь принять одному ему известную форму. В кровавых вихрях сменяли друг друга очертания щупалец и когтистых лап, мелькало что-то, напоминающее жвала насекомых, чьи-то шипастые хвосты и рогатые головы. Форма текла и плавилась, как воск, а вот сущность оставалась неизменной — всепоглощающая, безумная жажда убийства и разрушения.

Страх превратил Вивьена в ледяную статую. Широко распахнутые глаза вбирали ужасающую картину, в малейших деталях запечатляя ее в памяти. Очень хотелось закричать, но голоса не было, тело не повиновалось, скованное древним ужасом. И когда полукровка понял, что сейчас его сердце попросту разорвется, не вынеся кошмара, его сознание словно раздвоилось.

"И это все мне?" — лениво спросила новая, незнакомая самому Вивьену часть сознания, дремавшая ранее где-то очень глубоко. Так глубоко, что он и сам не подозревал о ее существовании.

От нелепости ситуации полукровка нервно хихикнул. Умереть безумным хотелось еще меньше, чем умереть вообще.

"Ты там вроде умирать собрался?" — невежливо поинтересовался внутренний голос. — "Ну так не отвлекайся! Привет всетемнейшей".

И Вивьен умер.

* * *

*

Совсем другой он открыл глаза.

Тусклое серое свечение показалось нестерпимо ярким, впиваясь раскаленными иглами в новорожденное сознание, но он только поморщился. Мелочи по сравнению с открывающимися возможностями.

Какая-то непонятная тварь проникновенно зарычала прямо над ухом. Он недовольно оскалился. Как некстати!

Инстинкт подсказал, как правильно. Как единственно верно разобраться с обидчиком, посягнувшим на его жизнь. Воздух приятно свистнул в ушах, когда сильное тело взвилось в прыжке. Туманная тварь промелькнула под ним, и он приземлился у нее за спиной, мгновенно разворачиваясь и бросая древний, как мир, вызов. Выживет только сильнейший.

* * *

*

Первым, что он увидел, были ее глаза — широко распахнутые глаза цвета безлунной ночи. Дриада, понял полукровка, пытаясь восстановить в памяти события недавнего прошлого. Все мелькало разноцветным калейдоскопом, никак не желая складываться в цельную картинку и лишь отдаваясь приступами ноющей головной боли. В конце концов послав попытки чего-то добиться от собственной памяти к темным богам, он обратил свое внимание на девушку. Попытка приветливо улыбнуться вызвала у нее только ехидное фырканье. Интересно, чего это она?

— Ты еще не понял? — привычные шепот-шелест дриады изменился до неузнаваемости. Теперь ее голос, звонкий и чистый, одновременно напоминал пение ветра в кронах ее родных дубов, щебет соловья пьянящей летней ночью, журчание веселого ручейка. В нем слышались отзвуки бури, что, играючи, гнет вековые деревья, и перезвон первой весенней капели, шум дождя и песни дурманных трав... Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и чуть не взвыл. Следующими пришли запахи. Нет, не так. ЗАПАХИ. В нос ударил аромат осенней листвы и дождя, разбавленный нотками размокшей земли, мха, дыма, сухих поленьев, еды из шкафчика, мышиного выводка под корнями дерева-домика и еще раух-его-знает-скольких-вещей. Запахи ошеломляли, разрушая привычную картину мира и, в то же время, создавали ее заново. Вот это запах дриады. Эта нотка говорит, что это совсем молодая девушка, вот эта, что она недавно пришла с улицы, а вот эта намекает, что дриада чему-то... радуется? Ну да, радуется. Вот этот запах так и говорит о ее эмоциях, давая возможность их "увидеть". А вот этот запах... ммм, шерсть, кровь и мускус, приятное сочетание. Только... почему его источником является он сам?

Полукровка попробовал поднять голову, чтобы разобраться, что такое происходит. Вокруг вроде как ничего не изменилось, разве что он выпал из кресла на пол. Рядом, на том же мягком мшистом коврике, сидела девушка-дриада. Ее лицо оставалось таким же невыразительным, но вот лиственная корона заиграла всеми красками осени... хм, пожалуй, даже радуги — рядом с ярко-алыми мазками виднелись ярко-синие и лиловые листочки. Будь она эльфом или человеком, то уже каталась бы по полу, громко хохоча, внезапно понял полукровка. Вот только что смешного?

Закончив осмотр пространства, он переключил внимание на самого себя и понял, что начинает тихо косеть. Вместо родного и ставшего привычным за тридцать с небольшим лет туловища виднелось нечто черно-мохнатое. При попытке поднести руку к лицу в поле зрения оказалась звериная лапа! Вместо вполне закономерного матерного возгласа из горла вырвался только хриплый рык. Перспектива безумия замаячила совсем близко.

Дриада хихикнула, тоненько и совсем немелодично. Впрочем, это и так было невероятным проявлением эмоций для существа ее вида. Отсмеявшись, девушка вроде как даже несколько смутилась — листья в ее короне стали дымчато-красными:

— Сейчас, подожди, зеркало принесу, — шелестом-звоном ее голос пронесся по комнате, и она исчезла за занавесью, провожающей ее шорохом бус.

Полукровка попытался встать. Ничего не получилось, а у него сложилось впечатление, что спина стала выгибаться не в ту сторону. Вздохнув, — на этот раз получилось нечто вроде мяукания, — он перевернулся на бок. Вот теперь встать получилось, даже очень бодро. Мягкий ковер из мха упруго спружинил под лапами. Слов не хватило, даже матерных.

Дриада принесла довольно большое зеркало. Непонятно глянув на полукровку своими черными омутами-глазами и по-птичьи наклонив голову, прошелестела:

— Смотри...

Я он посмотрел. Сел на хвост и снова посмотрел. Ничего не изменилось.

Из чуть мутноватой серебристой поверхности на него таращилась подозрительно знакомыми зелеными глазищами мохнатая морда. Предположительно, горного льва. Очень крупного, пожалуй, побольше тигра, и абсолютно черного.

— Ты принял свое наследие, — безэмоционально произнесла дриада. — Ты стал тем, кем должен был стать.

А он внезапно вспомнил рыжую девушку из кошмара. "Если ты хочешь выжить, то тебе придется побороть его. Только так ты сможешь стать тем, кем должен", сказала она. Видимо, он поборол. Свой страх — вот что это была за тварь.

Принял наследие... Наверное, то, что теперь отражается в зеркале — его вторая ипостась. Полукровка знал, что его отец принадлежит к народу оборотней, но никогда не думал, что сам сможет обращаться. Ведь до этого дня в нем от народа двуипостасных не было ничего, кроме, пожалуй, того факта, что борода растет. А теперь, видимо, что-то проснулось в крови.

Страх ушел. Ну и что, что у него теперь есть звериная форма? Будет хуже, если он не сумеет обернуться обратно. Но он даже толком не успел испугаться этой мысли, по-настоящему осмыслить ее. Словно подчинившись невысказанной команде, тело сковало странное ощущение, не очень приятное, но не более того. Будто под кожей что-то зашевелилось, задвигалось... и только потом накатила боль, резкая и острая, ослепляющая. Лапы подломились, и он упал лицом в мох. Именно лицом, уже не звериной мордой. Боль исчезла почти сразу. Обратная трансформация, хоть и болезненная, была практически мгновенной.

В теле разлилось необычное ощущение легкости и свободы. Хотелось смеяться, но все-таки он сдержался. Когда полукровка выбрался из теплого плена пушистого ковра, оказалось, что дриада все еще удерживает неудобное громоздкое зеркало. Хотя, пожалуй, он был ей за это даже благодарен. Теперь, приняв свою прежнюю форму он смог оценить произошедшие изменения.

Увиденное заставило задуматься. Из глубин зеркала на него смотрел молоденький, бледный до синевы измученный парень, абсолютно голый, что и не удивительно. Все эльфийские черты исчезли, словно художник стер негодный рисунок. Хрупкость и утонченность, присущая народу его матери, сменилась более резковатыми, четкими чертами оборотней. Заострились скулы, чуть массивнее стал подбородок, побледнели губы. Только глаза и немного заостренные уши — он специально проверил, приподняв немного отросшие каштановые пряди — остались прежними, намекая на некое родство с детьми Тиалиссы. Узковатые плечи и грудная клетка раздались вширь, под кожей обозначились жгуты мышц, о которых жилистый полуэльф и думать не мечтал. В общем, его бы теперь и родная мать с трудом узнала.

— Насмотрелся? — чуть насмешливый шепот дриады прервал сеанс самолюбования. — Твоя одежда высохла.

Внезапно ставший полноценным оборотнем парень только рукой махнул — мол, чего уж там. Навалившаяся информация требовала осмысления и отвлекаться на мелочи типа ложной скромности времени не было.

— Тебе нужно время, — странный голос-шелест лесной девы снова щекотнул слух, взбудоражив и без того хаотично скачущие мысли. — Ты привыкнешь. А сейчас отдыхай.

И он снова, уже который раз за сегодня, оказался в объятиях мягкого мха, что заменяет ковер в странной лесной сторожке. Оборотень заснул мгновенно, едва коснувшись головой горизонтальной поверхности. И впервые за последние дни не увидел снов.

* * *

*

Лениво изучая на просвет бокал с красным вином, он раскинулся в кресле у камина. Хозяйка сидела напротив, уже привычно гипнотизируя взглядом непроницаемых черных глаз, и молчала. Она вообще была немногословна, за что он был весьма признателен.

Бывший разведчик проснулся на удивление спокойным и бодрым. Вчерашнее смятение исчезло, не оставив и следа. Все переживания, все метания души притупились настолько, словно уже минуло много десятков лет. Эмоции поблекли, сами события показались банальными, скучными и какими-то плоскими, словно это не он проживал их еще вчера, а случайно увидел во время выступления какого-нибудь непрофессионально уличного балагана. Тем не менее, парень прекрасно понимал, что все произошедшее было реальным и ему никуда от этого не деться. Сегодня, уже на свежую голову обдумав недавние события, он многое понял и сделал для себя кое-какие выводы. Как бы пафосно это не звучало, но вчерашний день в корне изменил его жизнь, вывернув ее наизнанку.

Его подставили, спокойно и расчетливо. Мэй?танор, очевидно, нашел самого крайнего во всей разведке и откупился его жизнью. Ведь каким бы там мастером перевоплощения Вивьен ни был, он никогда не являлся чистокровным эльфом, а значит, и жизнь его не представляла ценности в глазах богоданного начальства. И именно Вивьен получил задание, шанс возвращения с которого в целости и сохранности равнялся даже не нулю, а отрицательной величине. Да только что-то пошло не так у отцов-командиров, где-то они просчитались.

Оборотень долго размышлял над тем, почему все-таки остался в живых. Что же произошло там, в его не-сне, из которого у него не было ни малейшего шанса выбраться? Дриада сказала, что Дамиен не сомневался в его смерти, но вот только парень был жив, хоть и сам на себя несколько не похож. Ответов не было.

Потом понимание пришло само. Это была не интуиция, не прозрение. Он просто понял, что жрец не ошибся, и Вивьен действительно умер там, в том сером ничто, где оказался по воле сумеречного артефакта и коварства Верховного жреца. Вернее, не так. Умерло в нем все то, что было хоть и не чистокровным, но вполне себе светлым эльфом из почтенной семьи Истис. Оборотень больше не ощущал себя им, словно Вивьен был другим, абсолютно отдельным от него существом. Вивьен умер, чтобы он мог родиться. И это был единственный верный ответ.

Он перестал ощущать себя светлым. Тусклое освещение, скрадываемое тенью лесных исполинов и пеленой унылого дождя, не отталкивало, но больше и не привлекало. Зато тени, клубящиеся по углам, куда не доставал свет с улицы или от пламени камина, внезапно обрели цвет и глубину, поманили надежностью убежища, пообещали защиту. Зашептали на грани восприятия тысячами призрачных голосов, что, впрочем, совершенно не мешало. Он жадно, со щемящим любопытством, познавал новый для себя теневой мир.

Его мало волновало, кто он теперь. Пожалуй, он даже не задался этим вопросом, если бы дриада, которую, кстати, звали Диннес, не поинтересовалась этим утром, протягивая ему чашку с восхитительно ароматным черным кофе:

— И как мне называть тебя?

— В смысле? — не понял он, несколько даже растерявшись.

— Ты больше не можешь быть Вивьеном эа Истис, — припечатала черноглазая.

А ведь и вправду, не может. Как теперь будет звучать его имя, имя формально умершего? Он был уверен, что матери уже сообщили, как ее сын-полукровка не вернулся с задания. Небось и почетное что-то придумали...

"Ненавижу!"

О да, как он сейчас ненавидел тех, кто в один день сломал, уничтожил всю его жизнь, одним небрежным движением зачеркнув и скомкав ее, словно испорченный черновик письма. И в то же время... он был благодарен. За то, что именно так, именно через эту свою "смерть" он стал самим собой.

Вивьен ней Истис. Теперь его имя должно звучать так. Отверженный родом Истис. Ведь он теперь, по сути, изгой, раз уж не захотел становиться покойником. Но оборотень ясно отдавал себе отчет, что не хочет иметь ничего общего с народом матери, раз уж даже внешность его теперь мало в чем напоминает эльфийскую. Только теперь, потеряв часть себя, он наконец мог признаться, как было тесно в жестких рамках эльфийского мира. Тесно и горько. Неприятно видеть брезгливое безразличие в глазах братьев, чистокровных светлых, неприятно улавливать волны презрения, исходящие от окружающих, неприятно видеть стылую тоску в глазах матери. Она всегда тосковала по его отцу, но никогда — по самому Вивьену. Он был лишь болезненным напоминанием об утраченном возлюбленном. Так что делить с детьми Тиалиссы ему больше было нечего, хотя они и задолжали ему. По крайней мере, некоторые из них. Но долг крови и жизни с них можно спросить и потом. Сейчас же тени звали его подальше отсюда.

— Придумай мне имя, — неожиданно для самого себя попросил он Диннес. Дриада чуть нахмурилась, пристально глядя слепыми омутами глаз, а потом внезапно улыбнулась-оскалилась, показав острые клычки. Листья в ее волосах налились малахитовой зеленью.

— Твое имя Шион Нэй.

— Почему? — только и спросил он.

— "Шион" — чтобы не напоминать, кем ты был когда-то, а "Нэй" — чтобы ты никогда этого не забывал.

И это тоже был единственный правильный ответ. Он каким-то глубинным чутьем, еще нечетким и слабым, ощутил, что так и должно быть. Это действительно его имя. Единственно верное. Единственно возможное.

Шион. Как шелест ветра в кронах вечных дубов, как шуршанье опавшей листвы под скользкими боками лесной гадюки, как шорох умирающих трав под мягкими подушечками лап. Имя-вздох, имя-шепот. В нем — танец тени, в нем — страсть, в нем — забвенье.

Нэй. Короткое, звонкое, отчаянно-гордое. И в то же время плавное, тягучее, мягкое. Отрицание и обещание, звериная кличка и имя души... мне определенно нравится. Ведь в этом имени — он сам.

Они с Диннес больше не говорили. Ни к чему слова, ведь все самое главное она уже сказала, а более спросить было не о чем. Еще слишком рано задавать вопросы. Он еще не знал, кто и что он такое, еще не понял, к чему теперь идти. Но никто и никогда больше не будет решать за него. Ни прошлого, ни дома, ни обязанностей. Зато впереди — весь мир, огромный и неизведанный, сотни и тысячи троп, на которые он ни разу не ступал. У него есть имя. А еще у него есть он сам. И в этот момент Шион ощущал себя куда богаче всех королей и архимагов этого мира.

Диннес отвела взгляд и еще больше склонила голову, будто прислушиваясь. А потом уронила одно единственное короткое слово:

— Пора.

И он согласился. Вышел, слегка поклонившись молчаливой дриаде и ни разу не оглянувшись. На ковер из опавших листьев ступил уже зверем. Вещи, увязанные в компактный узелок, оказалось так легко унести в зубах. Прохладная осенняя земля приятно пружинила, ложась под мягкие подушечки кошачьих лап.

" Хей, мир! Ты ведь ждешь меня?"

Жадность и ее последствия

Нет отца да матери -

иди воровать, а

страшно воровать, так

полезай на паперть.

Тол Мириам, "Песни черни"

5 день месяца штормов 1658 года от В.С.

Сеун, столица империи Сарешш

1

Жирная весенняя грязь у покосившегося забора сыто чавкнула, принимая в свои гостеприимные объятия крышку люка. Струйка мутной жижи моментально устремилась в открывшийся провал и тяжелыми зловонными каплями закапала на белобрысую макушку, что как раз в этот момент обозначилась в черноте подземелья. Смачно ругнувшись, человек бодрее задвигал руками и ногами, стремясь как можно быстрее покинуть подземелье.

Прожогом выскочивший из люка человек оказался всего лишь мальчишкой-оборванцем лет десяти на вид. Чумазая мордашка покрыта разводами, в светлых волосах, помимо грязи, запуталась еще и паутина, много раз латаная одежда не прикрывает тощие руки и ноги, покрытые синяками. Типичный бездомный бродяжка из тех, что толпами валят в столицу в поисках лучшей жизни или, на худой конец, хоть какого-то куска хлеба. Только взгляд черных, словно угольки, глаз несколько выбивается из общей картины, слишком уж цепкий и пристальный. Хотя кто там будет присматриваться...

Настороженно осмотревшись и убедившись, что в округе никого нет, мальчик плотно прикрыл крышку подземного хода, с натугой вырвав ее из хлюпнувшей грязи, как мог, замаскировал выход. Еще раз зыркнув по сторонам, оборванец засунул грязные ладони поглубже в карманы коротеньких, не по росту штанишек, и вразвалочку пошел к выходу из мрачного кривого переулка, насвистывая себе под нос разухабистую песенку про крестьянскую вдовушку. Поравнявшись с ветхим заборчиком на заднем дворе средней паршивости борделя, парнишка вдруг встал как вкопанный и уставился куда-то себе под ноги. Пару раз глупо моргнув, протер глаза грязным рукавом — для верности, уж не мерещится ли? Нет, не померещилось.

Он лежал в луже раскисшей после ночного дождя грязи и, казалось, нагло улыбался. Вернее, не улыбался, конечно, но уж очень вызывающе блестел чистеньким бочком, словно дразнился. Иначе и не скажешь, глядя на полновесный двойной сольде со свежей, будто только с монетного двора, чеканкой.

У парнишки затряслись руки. Не иначе как от жадности. На одну эту монету бедная семья может спокойно прожить несколько месяцев. Или же за нее можно лишиться правой руки, если стража увидит подобное богатство у нищего побирушки...

Мальчик подозрительно покосился на слепые оконца окрестных домов, выходящие в переулок, проверяя, не подглядывает ли кто. Затем принюхался. Обоняние, по своей остроте более похожее на звериное, чем на человеческое, донесло до него сомнительные ароматы грязи, навоза, какой-то тухлятины и даже миазмы дешевых благовоний, которыми поливали себя обитательницы соседнего притона. Но вот людей на близлежащих улицах не обнаружило. Только где-то в глубине двора, находящегося за трухлявым забором, обреталась собака — единственное, кроме него, живое существо на этих задворках. Что, собственно, и не удивительно. Встретить кого-нибудь ранним утром в трущобах Сеуна — дело затруднительное. Ведь ночные "трудяги" — проживающие здесь воры-домушники, бандиты, убийцы и прочие проходимцы всех мастей, ведущие преимущественно ночной образ жизни, уже забились в свои норы, а малыши-карманники, нищие-калеки-попрошайки и прочий сброд, не способный к ночному разбою, уже убрались на свои "рабочие места", раскиданные в богатых частях города и вблизи Ярмарочной площади. Там и монетку подадут, и кошелек у ротозея-купца увести можно... Собственно, и сам парнишка принадлежал к ушлой воровской братии. И единственная причина, по которой он все еще не был на "работе" состояла в том, что он... банально проспал. Вымотанный вчерашней беготней от городской стражи, он допоздна отсыпался, забившись в укромный уголок городских катакомб. И теперь мальчик нюхом чуял, что ему за эту самоволку еще перепадет, причем не далее как вечером, когда молодой нахальный вор по кличке Опоссум поинтересуется, чем же он, собственно, занимался все это время. А с Опоссумом шутки плохи, недаром сама Ночная Хозяйка, глава Серой гильдии, поставила его старшим над шайкой карманников.

В кривом переулочке за борделем Мамы Клары парень оказался все по той же причине. Именно здесь был один из известных ему выходов на поверхность из городских катакомб. Подземными ходами Сеуна неохотно пользовался даже ночной народ. Про них ходило множество баек и легенд, одна страшнее другой. Говорят, там водятся древние, как сама столица, монстры и чудища и тот, кто осмелился проникнуть в подземелья, уже никогда не увидит солнечного света. Ну и так далее в том же духе. Вот только мальчик не верил сказкам и уже третий год подряд в любой свободный момент занимался тем, что исследовал старинные подземелья, находя в этом странное удовольствие. И за все эти годы ему не повстречалось ни одного монстра. Возможно, всему виной то, что катакомбы — настоящий лабиринт, изобилующий тупиками и старыми ловушками, которые уж точно обеспечат быстрые похороны неосторожному бродяге. Нелюдимый и от природы недоверчивый паренек в подземельях чувствовал себя значительно комфортнее, чем на поверхности. В глухой тишине не нужно судорожно прислушиваться — любой звук легко отражается от стен, предупреждая об опасности. К тому же, в катакомбах нету чернильной непроницаемой темноты, как должно было бы быть. Старинные световые колодцы и сложная система зеркал дают вполне приемлемое освещение. Каждый раз вынужденно покидая свое убежище, мальчик тщательно маскировал выходы, не желая ни с кем делится своим единственным сокровищем — уединением. Собственно, потому его и занесло в этот безлюдный среди бела дня квартал, хоть это и было довольно далеко от конечной цели его пути. Здесь он не ожидал встретить кого-либо, кто мог бы случайно подсмотреть его тайну.

И уж точно он меньше всего ожидал найти в этом загаженном тупичке золотую монету, за которую спокойно можно приобрести корову. Решительно тряхнув головой, мальчонка резво подскочил к трухлявому заборчику, жадно хватая золотую бляшку, будто его кто-то мог ее отнять. Точнее, попытался схватить.

Нога предательски скользнула в тот самый момент, когда мальчик уже наклонялся за столь притягательным золотым кругляшом. Грязь как-то удовлетворенно чавкнула и мальчик с тихим матерком впечатался лбом в доски забора, который издал странный треск. Непонятно, то ли голова у парнишки очень уж крепкая оказалась, то ли заборчик был слишком уж хлипким да на соплях прикрепленным... Хотя чего уж теперь. После близкого знакомства с головой пацаненка деревянная конструкция с треском и победным хрустом рухнула внутрь двора. Вся и сразу.

Мальчик сидел на земле, очумело тряся головой. Когда легкая муть от удара прошла, неунывающий воришка как ни в чем не бывало заозирался по сторонам, пытаясь все-таки отыскать причину своего падения, то есть злополучный сольде. Надо сказать, промахнулся он совсем ненамного, монетка валялась почти что под его правой ладонью. Все такая же чистенькая и даже вроде как нарядная, словно вокруг и не было целого озерца липкой жижи, новехонькая чеканка реверса демонстрировала гордый профиль великого Императора Торвальда І. Не пытаясь более искушать судьбу, паренек быстренько ухватил добычу. Не удержавшись, поднес монету к глазам и недоверчиво покрутил перед собой. Хоть сольде и лежала аверсом вниз, но отчего-то оказалась девственно чистой, без малейшего намека на грязь. Самое дивное, что она даже от невероятно грязных рук мальчишки не пачкалась!

От того, чтоб попробовать баснословный трофей на зуб, парня удержало несколько недружелюбное ворчание над головой. Мальчик совершил над собой некое волевое усилие и решил все-таки установить причину звука, прежде чем продолжить исследование монеты. И тот факт, что он все еще стоял на коленях в грязи его абсолютно не смущал. Так, и кто там урчал? Ой, мамочка...

На парнишку неприветливо поглядывало нечто клыкастое, в чьей родословной явно основательно наследили орочьи ездовые варги. Вот и обнаружилась "собачка" из-за забора... Стараясь не делать резких движений, мальчик зажал трофейный сольде в руке и, как был, на коленях, стал отползать от собаки. Задумчиво разглядывающий его "песик", видимо, пришел к какому-то выводу, и негромко (но очень проникновенно) зарычал. Мальчик сипло выдохнул сквозь сжатые зубы, мысленно обратился к Нариэн — и понеслось...

Спустя некоторое время он был готов поклясться косами Рыжей Богини, в его родословной были эльфы. К столь неординарному выводу мальчик пришел, когда обнаружил, что сидит на крыше здания в трех кварталах от злополучного тупика. Как он тут оказался, он вспомнить не мог, но, видимо, инстинкты или что там им двигало, сработали как надо, занеся парнишку на крышу едва ли не единственного каменного здания в трущобах. Остальные дома в этом районе города представляли собой деревянные развалюхи, крытые чем попало. Залазить на крыши таких домишек — опасно для здоровья, запросто провалишься внутрь вместе с трухлявыми перекрытиями. К слову, каменный особняк с плоской крышей, на который его занесло, принадлежал одному ростовщику и скупщику краденного, который чуть ли не в открытую обстряпывает свои делишки с Ночной Хозяйкой. И при этом его не трогает городская стража и прочие блюстители закона и порядка. А значит, где-то на головокружительных высотах государственной власти есть у него небедные покровители... мальчик тряхнул головой, отгоняя крамольные мысли. Не стоит обычному карманнику лезть в такие дела, а то всплывешь потом где-нибудь в Сейте с заточкой под ребрами... Или даже не всплывешь.

От лихорадочных попыток сообразить, когда это он успел взгромоздится на крышу и с какой скоростью надо было бежать, чтобы не просто скрыться от варга, но и обогнать его настолько, что псины еще даже не видать в ближайшем обозримом пространстве, мальчика отвлекла тянущая боль в ладони. Досадуя на то, что, видимо, успел где-то все-таки поранится, парнишка попробовал разжать плотно стиснутый кулак. Не получилось, пальцы словно заклинило, костяшки побелели, норовя проткнуть кожу. Зажатая в кулаке монета болезненно впивалась ребрами в ладонь. Пришлось срочно вспоминать, куда там надо нажать, чтоб прошла судорога. Нужная точка, как назло, вспоминаться не желала, зато вспомнилась болевая. От нажатия в нужном месте на глаза парнишки навернулись слезы, но лечение по методу "клин клином" возымело необходимый эффект — пальцы разжались. Ох, недаром Ласка, первый помощник и заместитель Ночной Хозяйки, немилосердно вдалбливал в молодую воровскую поросль столь странное знание. Поди ж ты, пригодилось.

Пока мальчик занимался непродолжительным забегом с преодолением препятствий в виде стены двухэтажного здания, он слишком сильно стиснул кулак, от чего ребро монеты довольно глубоко вспороло кожу. Теперь в мякоти ладони красовался глубокий порез, который моментально стал наливаться кровью, стоило ослабить хватку. Скорее всего, до этого пропоротый сосуд как-то пережимался. Теперь же ничем не сдерживаемая темно-алая жидкость быстро заливала всю ладонь, неосознанно собранную ковшиком, и капала на крышу. Мальчик не успел еще решить для себя, как относится к факту травмы, как странности сегодняшнего дня решили для него продолжиться. Кровотечение прекратилось, как отрезало. Теперь в темной блестящей лужице крови блестел золотой глаз найденной монеты. Но странным было не это, а то, что нежданно-негаданно обретенное сокровище стало впитывать эту кровь, словно губка. Мальчик отрешенно, словно бы со стороны, наблюдал, как за какую-то минуту его ладонь стала чистой. Исчезли даже капли крови, упавшие на крышу дома. Хотя нет, конечно, грязь никуда не делась. Но вот ни следа темной влаги не осталось. О странном происшествии напоминал теперь только глубокий порез, нагло скалившийся бело-розовыми краями.

С монетой тем временем стало происходить нечто и вовсе из ряда вон. Все так же девственно чистая золотая бляшка подернулась рябью и стала терять очертания. На месте гербового тигра на миг проступила где-то уже виденная им трехлучевая звезда, потом пропала, а блестящая поверхность диска задрожала и пошла тошнотворной рябью. Словно это и не золото вовсе, а та студенистая гадость, которую среднего достатка горожане готовят по большим праздникам и называют чудным словом "холодец". Если в него ткнуть пальцем, то он вот точно так же начинает мерзко подрагивать.

Золотистый студень растекся по ладони, окончательно утратив очертания. Казалось, что мальчик удерживает лужицу расплавленного металла, но вот жара не было абсолютно. Ощущение было таким, словно он отлежал руку во сне и теперь восстанавливающееся кровообращение покалывает ладонь крохотными иголочками. Немного неприятно, но не более того. Если бы еще не было так странно... А золотое озерцо между тем стало неторопливо впитываться в порез. И только тогда парня проняло по-настоящему.

Рукой он замахал, как спятившая мельница лопастью. Но вот эффекта это не возымело ровным счетом никакого. Студенистой гадости было все равно, находится его конечность в неподвижности или же мельтешит в воздухе. Жидкость продолжила втягиваться в рану как ни в чем не бывало. Всего через несколько минут остатки монеты полностью скрылись из виду, а мальчик ощутил, как ручеек непонятно чего неторопливо течет по его венам, оставляя ощущение легкого онемения. С исчезновением последней капли металла закрылся и порез на ладони. На память о странном происшествии ему остался лишь тонкий белый шрамик.

"Великие боги, ну зачем я пожадничал, а?", — подумал мальчик, с тяжким вдохом слезая с крыши.

2

Зря он все-таки сунулся на рынок. Но после утреннего происшествия с сольде парень был настолько растерян, что на автомате пошел на "работу", очнувшись только в толчее Ярмарочной площади. Да и то сказать, без хоть какой-то добычи соваться в гильдию было опасно для здоровья. Вот только странное онемение, вызванное попавшей в кровь дрянью, плохо сказалось на скорости его реакции. Так что в базарной толкотне, когда мальчик уже запустил руку в кошель какого-то жирного торгаша, тот сумел его за эту самую руку поймать. И заголосить на весь рынок сакраментальное: "Держи вора!" Парнишку выручил неприятный, но полезный опыт, полученный не далее, как утром. Шустро надавив пальцами свободной руки на установленную экспериментальным путем болевую точку, мальчик отскочил от взвывшего купца и припустил со всех ног в сторону ближайшего переулка. Слава Нариэн, рефлексы, отточенные годами воровской жизни, хоть и несколько замедленные из-за развеселого утречка, сработали. А то прямо из базарной толчеи влетел бы мальчик, аки птица, прямо в объятия довольно скалящегося сержанта городской стражи. На беду парнишки, того самого, от которого он успел всласть набегаться накануне. Так что, едва увернувшись от его загребущих рук, воришка припустил по переулкам так, что в ушах ветер засвистел.

Надо отдать должное сержанту, малым он оказался упорным и не пренебрегающим тренировками. Большая часть его десятка отстала от погони чуть ли не за первым поворотом, а вот он да еще два немаленьких мордоворота знай бежали за шустро несущимся по переулкам ребенком, расталкивая локтями зазевавшихся прохожих и при этом надсадно вопя: "Стоять, ворье поганое!" Мальчик, не снижая скорости проскакивая под какой-то телегой, сделал себе мысленную зарубку узнать, кто этот сержант и когда его дежурства, и не попадаться ему на глаза. А то с него станется не просто выловить и бросить в холодную, но и лично проследить, чтобы вор не разминулся с заплечных дел мастером. А с законом в империи Сарешш шутки плохи, за воровство мигом оттяпают правую руку по локоть и вышвырнут из города. Хотя тут как посмотреть, государевы министры — ворье почище всей Серой гильдии, а им-то никто рук не рубит. Хотя иногда рубят головы. Так, для профилактики, чтоб другие не расслаблялись.

Паренек сломя голову несся по каким-то задворкам, слыша за спиной тяжелый топот стражи. Этот район он знал довольно неплохо, но вот мест, чтобы пересидеть облаву, поблизости не было, и теперь он кратчайшим путем пытался добраться если хоть не до первого попавшегося хода в катакомбы, так хоть до Бедняцкого квартала, где и улочки уже, и затеряться проще. Увы, приставучий сержант не отставал от мальчишки, буквально наступая ему на пятки, и у того не было ни малейшей возможности скользнуть хоть в какой-то подземный ход, даже если таковые и попадались по пути. Оставалось надеяться лишь на скорость и то, что до трущоб он добежит все-таки раньше, чем выдохнется окончательно.

Поплутав по каким-то закоулкам и насквозь проскочив подворье средней руки купца, чуть не попав при этом в зубы сторожевой псины, мальчик на полном ходу выскочил на широкую, запруженную народом улицу. От растерянности ругнувшись, на мгновение замер, а потом сам себе чуть не отвесил оплеуху. Это ж надо было забыть, что сегодня один из главных праздников пантеона Двуликих! Мальчик шустро ввинтился в толпу разряженных прихожан, стремясь затеряться, что было не сложно — в разношерстной толпе, что спешила по Западному Храмовому проезду на центральную городскую площадь, можно было спрятать не то что маленького вора, а орочий табор вместе со всем гаремом вождя и ездовыми варгами в придачу. Протиснувшись между плотным потоком идущими людьми и нелюдями, мальчик выскочил на небольшую, довольно узкую боковую улочку. По сравнению с Храмовым проездом здесь было очень тихо. Невысокие каменные домики, сплошь двухэтажные, глядели на улицу нарядными, чистенькими окошечками, на подоконниках, а иногда и на балконах громоздились кадки и горшки со всевозможными растениями. Чистые стены, ажурные кованные решетки и резные наличники наводили на мысль, что паренек случайно забрел в если и не в знатный, то уж точно в зажиточную часть ремесленного квартала. Но этого просто не могло быть, потому что мальчик бежал в совершенно другую сторону... Так куда же его все-таки занесло?

Опасливо озираясь, ребенок быстро пошел по улице, готовый в любой момент перейти на бег. Но, несмотря на нервозное состояние, он не забывал внимательно изучать окрестности. Впрочем, ничего, что могло бы прояснить его местонахождение, он не обнаружил. Не желая больше находиться посреди пустынной улицы, он свернул в один из промежутков между домами, чистый и просторный, что было удивительно для бедняцкого квартала. Проулок упирался в невысокую ограду из белого камня, показавшегося смутно знакомым. Мальчик решил не забивать себе голову всякой ерундой и одним махом заскочил на стену. Секунда — и он уже с другой стороны.

Это был парк. Тенистый и, на первый взгляд, не ухоженный. По крайней мере, колючий куст, в который мальчик влетел обеими ногами при приземлении, не страдал излишком ухода и не носил следов декоративной стрижки. После же знакомства с матерящимся и шипящим, как кот, подростком, растение и вовсе приобрело затрапезный вид. Впрочем, собственные поцарапанные ноги мальчику было куда как жальче. Кое-как выбравшись из сплетения колючих ветвей, мальчик потопал вглубь парка. Под ногами шелестела влажная прошлогодняя листва, голые ветки, почки на которых еще не успели распуститься, цеплялись за одежду. Продравшись сквозь заросли, мальчик вышел на более-менее расчищенную тропинку и пошел по ней. Надо было понять, куда же его все-таки занесло.

За очередным поворотом тропы показался конец парка. За ним громоздились какие-то постройки. Мальчик присмотрелся, на всякий случай спрятавшись за деревом. Это были небольшие, одно и двухэтажные здания постройки позапрошлого века, надежные и добротные. За домами же... Мальчик наконец понял, куда попал, вот только не мог определить, как к этому относиться. За невысокими постройками вздымалась, пронзая остроконечными куполами белесо-голубое небо, серокаменная громада храма. Несмотря на общую массивность постройки, он казался легким и словно бы парящим. Даже на приличном расстоянии мальчик рассмотрел, что камень стен не гладкий. Скорее всего, его покрывают какие-то барельефы или просто декоративная резьба, решил про себя парень. Острые шпили-зубья кажутся башенками сказочного замка, общее впечатление не портит даже однородный серый цвет строения. Только два здания во всем городе могли похвастать подобной архитектурой — храмы богинь-близнецов, теневой Нариэн и ее темной сестры Риэн. Только храм Риэн был выполнен не из серого гранита и мрамора, а из базальта с багровыми и алыми вкраплениями.

Вот, значит, куда его занесло... Выходит, он оказался внутри Храмового Кольца, что опоясывает центральную площадь и где, собственно, и расположены храмы всех восьми Двуликих богов-творцов. А те милые домики, которые он принял за купеческие, на самом деле принадлежат храмовым служителям и тем, кто так или иначе связан с церковью.

Зачастую каждая раса, населяющая Каланой, молилась лишь своему богу-творцу. Исключения составляли — что не удивительно — люди, которые умудрялись молиться не только Салмару как своему создателю, но и всем остальным богам как покровителям той или иной сферы жизни. Так, к примеру, у алтарей Тиалиссы повелось заключать брачные союзы. Во время войны молились Ша?лиру, напрочь забывая, что бог орков может попросту не прислушаться к просьбам людей. Особенно же много прихожан-людей всегда было в храмах Каэли и Нариэн. И если Сплетающей Судьбы зачастую возносила молитвы добропорядочная публика, начиная с государя Императора, то об удаче просили разные авантюристы, торговцы, барды, бродяги и воры. Изначально все людские государства почитали пантеон, но с появлением веры Единого ситуация стала стремительно меняться. Где-то на севере, охваченном гражданскими и религиозными войнами, невзрачные церковники новоявленного божка жгли жрецов Двуликих, насаждая огнем и клинком свою странную, исковерканную веру. Ведь, по сути, они молились тому же Салмару, но отчего-то, во-первых, забыли, что, у божества есть не только Дневной, но и Ночной лик, а во-вторых, сочли его брата-бога, творца гномов Дэрина второй ипостасью своего божка... Получилась странная и опасная религия, которая, как яд в организме, все быстрее распространялась по миру, неся разрушения и смерти. Множество смертей. Почитатели Единого, словно одержимые, уничтожали каждого, кто не разделял их взглядов, каждого, кто был хоть чуточку не таким, как большинство. В особенности страдали маги и нелюди — их убивали без разбора. И именно поэтому религия Единого оказалась под строжайшим запретом в империи Сарешш, хотя культы Салмара и Дэрина никто запрещать и не подумал.

Мальчик, стараясь остаться незамеченным, направился к храму Нариэн. Раз уж так сложилось, что он все равно внутри Кольца, то почему бы не попросить помощи у Богини-покровительницы? Тем более, что эта помощь ему сегодня явно еще пригодиться, раз уж предстоит возвращаться в гильдию с пустыми руками.

Где-то за стенами, на главной площади, шла торжественная служба, жрецы всех богов вышли к прихожанам, благословляя их силами своих небесных покровителей. Один из самых почитаемых праздников, День Равновесия, был в самом разгаре. Только вот в самом храме было тихо, серый гранит практически полностью глушил звуки, лишь на грани слышимости оставляя легкий гул, похожий на шепот никогда не виданного парнишкой моря — это шумела толпа. Тусклый свет пасмурного весеннего дня едва разгонял полумрак внутри здания, по углам которого клубились живые тени, спутники богини. Внутренне убранство храма, бесспорно роскошное и богатое, словно куталось в них, сглаживая слишком резкие углы. Воровской инстинкт требовал немедленно осмотреться, выискивая что поинтереснее да полегче, чтоб можно было унести с собой, но паренек вовремя одернул сам себя. Это ж надо, допустить хотя бы мысль о том, чтобы украсть в храме богини воров! Да за такое не то, что руку надо рубить, тут и головы мало будет! Так что мальчик, более не отвлекаясь на окружающее, во избежание пагубных соблазнов, быстренько скользнул в одну из боковых ниш пустынной громады храма, туда, где прятался один из многочисленных маленьких алтарей богини.

Тихонько пробормотав положенную молитву, маленький вор зажег одну из ароматических палочек у алтаря. Сизый дымок с запахом сандала и почему-то карамели моментально окутал тощую фигурку мальчика, запутался в грязных, свалявшихся волосах, забился в чуткий нос, заставив недовольно сморщится. Голова закружилась, ему даже пришлось ухватиться за серую глыбу алтаря, неожиданно простую и грубую для этого роскошного храма.

— Ты просишь об Удаче, маленький жадина? — неожиданно прозвучавший надтреснутый старческий голос заставил паренька вздрогнуть всем телом. Он стремительно обернулся, готовясь убежать, но не стал. Опираясь одной рукой о толстую колонну, а другой — на сучковатую клюку, за его спиной стояла очень старая женщина. Морщины избороздили ее лицо, длинные и некогда густые волосы поредели, стали совсем белоснежными. Столб рассеянного света за ее спиной не давал рассмотреть деталей, оставляя саму старушку словно бы в тени, но мальчик наметанным глазом заметил и длинные одежды, и тускло блеснувший маленький ключик, приколотый к серому платью как раз над сердцем. Жрица Нариэн. Одна из старейших.

— Да, почтенная, — мальчик глубоко поклонился. В руках этой старой женщины была немалая власть, ведь она могла говорить с самой Богиней. Так кто он такой, чтобы проявлять неуважение?

— А ты ее заслужил? — хитро прищурилась старушка. Под этим взглядом мальчишка оторопел и так и не нашелся с ответом.

— Наверное, нет... — пролепетал он.

— Хороший ответ, — женщина рассмеялась неприятным скрипучим смехом, а потом вдруг резко взмахнула зажатой в левой руке клюкой, довольно сильно ударив мальчика в бок. Парнишка отпрыгнул, держась за ребра. Синяк будет...

— Очень хорошо! — заявила жрица со смешком. — Иди, щеночек, будет тебе удача.

И, развернувшись, бодро заковыляла куда-то в темноту, на произнеся более ни слова. Что самое интересное, передвигалась она совершенно бесшумно, даже палка, на которую она опиралась, не стучала о плиты пола.

Мальчик задумчиво потер ребра. И как это понимать?

* * *

*

— Где тебя бесы носят, мелкий засранец? — от ора Опоссума заложило уши. Молодой вор, на добрых две головы возвышающийся над провинившимся мальчонкой, угрожающе сжимал кулаки, тесня малыша к грязной стене барака.

— Я от стражи... — заикнулся было мальчик, но слабая попытка оправдаться лишь привела старшего в еще большую ярость.

— От стражи он! — звонкая оплеуха отозвалась в голове звоном набата. — Какого рауха ты от стражи бегаешь, идиот? В тюрьму захотел? — продолжал разоряться Опоссум. Видя, что мальчик не собирается ничего объяснять, вор и вовсе пришел в неистовство.

— Я тебе сколько раз повторять буду? — еще один удар ладонью опрокинул мальчишку на пол. — Хочешь жить — не попадайся! Так нет же, он у нас второй день мастер-классы по бегу с препятствиями устраивает, бесов выродок, — старший вор ударил мальчика ногой в живот, от чего тот сжался в позу эмбриона, тихонько скуля от боли. — Ну ничего, сейчас я тебе тоже мастер-класс устрою, по хорошим манерам и поведению в обществе.

Удары посыпались градом, Опоссум бил, куда придется, хоть и не калечил специально. Лишь через несколько минут, слегка запыхавшись, вор счел "воспитательный" момент законченным и перестал избивать ребенка. Плюнув на пол, сквозь зубы процедил:

— Что надо сказать?

Мальчик едва слышно прохрипел, почти не размыкая разбитых губ:

— Благодарю за науку, учитель, — последнее слово он умудрился презрительно выплюнуть, от чего Опоссум скривился, но решил, что на сегодня с физическими аргументами лучше закончить.

— Хм, сойдет. Вали отсюда, тварь.

Кое-как, обеими руками цепляясь за стену, паренек принял относительно вертикальное положение, но, не удержавшись, тяжело рухнул на колени. Так и пополз к двери, на четвереньках, решив пока не спорить с капризным притяжением. Если это и была Удача, предсказанная давешней жрицей, то заключалась она только в том, что он все еще жив.

Злорадный оклик Опоссума настиг его уже в дверях:

— Эй! И вымойся сейчас же! Все полы испачкал... — приторно-сладким голосом пропел вор, и мальчик сдавленно застонал сквозь зубы. Теперь придется отскребать от себя грязь и кровь, и это с кучей свежих ссадин и синяков... И ведь проверит же, раухов выродок, не отвертишься. Мальчик, сжав покрепче зубы, пополз отмываться.

3

Жар не спадал. Жестокая лихорадка, третий день заставляющая то дрожать в ознобе, то задыхаться от температуры, превратила здорового мальчика в тень. Бледная кожа, покрытая испариной, бисеринки пота на висках и горячечные красные пятна на щеках выглядели жутко. А растрескавшиеся, разбитые губы и наливающиеся желтизной синяки очень наглядно объясняли, что стало причиной подобного состояния.

Ласка приложил тонкие пальцы к шее ребенка, слушая пульс. Жилка билась неровно, в рваном ритме. Еще день-два — и мальчишка просто сгорит, сердце не выдержит. Это ж надо было! Парень подавал большие надежды, и не только как вор. Из него можно было вырастить отнюдь не последнего убийцу Серой гильдии, у него для этого есть все задатки. Но теперь, из-за дури какого-то третьесортного бандита без выучки и элементарной соображалки, мальчишка загибается от лихорадки!

Полуэльф раздраженно зашипел и поменял компресс на лбу ребенка. Все приходиться делать самому! Местные молодчики умеют только руки распускать. Нет уж, пора устраивать капитальную чистку личного состава. Скоро городской страже станет не до мелких воров, ей бы трупы успевать из Сейты вылавливать. Долго носить придется...

Мальчик заворочался, застонал тихонько. Похоже, его мучили кошмары. Тонкая детская ладошка с выступающими с тыльной стороны хрупкими косточками и голубыми венками, сжалась в кулак, аж костяшки побелели. Вторая рука бессильно скребла по тюфяку, ладонь все никак не могла сжаться, словно была повреждена. Рауха тещу вперехлест и в пятку! Если парню переломали пальцы и не вправили вовремя, то даже если выживет, он уже никогда не станет хорошим вором! Иногда повышенная регенерация играет злые шутки, кости могут срастись неровно и тогда все, конец карьеры.

Мужчина осторожно разжал скрюченную ладошку, бережно прощупал косточки. Вроде бы целы, но отек сильный. Хорошо хоть переломов нет. Надо на руку тоже компресс поставить. А это что?

Мякоть ладони наискосок, почти полностью перекрыв линию судьбы, пересекал тонкий белый шрам. Странным было то, что вокруг него распространялось воспаление, словно рана была совсем свежей. Отек уже начал темнеть, еще немного, и начнется гангрена. Ласка решительно встал, поправив перевязь с парными клинками. К счастью парнишки, он знал, что делать.

Черкнув на первом попавшемся клочке бумаги всего несколько слов, он за шкирку поймал в коридоре какого-то пробегавшего мимо мелкого воришку:

— Сейчас со всех ног бежишь в храмовый квартал, — побелевший от страха постреленок мелко закивал, — отдаешь вот эту записку любому из жрецов Морэля. Они тебе дадут кое-что... Принесешь мне. Все понятно?

Ребенок закивал еще активней. Заместителя главы в гильдии боялись до дрожи, хоть и не всегда могли объяснить, почему. Возможно, все дело было во взгляде чуть раскосых голубых глаз, которыми на мир, казалось, смотрела сама смерть.

Так, а теперь есть время разобраться с этим недоноском... Как там его? Кажется, Опоссум. Вот и первый кандидат, попадающий под кадровую чистку.

* * *

*

Привычным движением стряхнув тяжелые красные капли с блестящей стали мечей, Ласка презрительно посмотрел на то, что еще минуту назад было самоуверенным ничтожеством. Он еще имел наглость просить пощады! Нет, отсутствие соответствующего воспитания — это зло. Если виноват — плати. Если проступок слишком велик, то ценой его станет жизнь. По мнению Ласки большего проступка, чем непроходимая глупость, и быть не могло.

Охрана у дверей "кабинета" главы гильдии попыталась вытянутся во фрунт при его приближении. При отсутствии армейской выучки выглядело это... плохо, одним словом. Полуэльф пренебрежительно скривился и прошел мимо, не утруждая себя приветствиями. Без стука ввалившись в комнату и обозрев местное "блестящее собрание" — он влетел посреди какого-то обсуждения — Ласка негромко рыкнул:

— Пошли вон. Рьет, останься, — дважды просить не пришлось. Воры вымелись из комнаты в мгновение ока. Осталась только глава гильдии и поименованный Рьет, старший над всеми наемными убийцами.

Ночная Хозяйка, больше похожая на жену булочника, чем на воровку или убийцу, воздвиглась над столом, с прищуром изучая своего заместителя и помощника. Уперев пухлые руки в бока, она поинтересовалась:

— И как это понимать? — голос у нее был по стать ей самой, низкий и глубокий. Необъятных размеров бюст угрожающе колыхнулся.

— Кара, остынь, — посоветовал Ласка и плюхнулся в кресло, закинув на стол ноги в потертых сапогах. Рьет хмыкнул, но комментировать не стал. Он знал эту парочку двадцать лет и уже давно привык к тому, что они цапаются при первом же удобном случае.

— Ты врываешься в мой кабинет, — ну вот, сегодняшний день исключением из правила не станет, — прерываешь важное совещание и говоришь мне "остынь"? Что ты себе...

— Слушай внимательно, потом орать будешь. Я, к твоему сведению, еще и работать успеваю. Могла со мной посоветоваться, а не балаган этот разводить. "Совещание" у нее, бесов хвост! Я тебе и без всякого совещания скажу, что большинство этих твоих начальничков только и делают, что пудрят тебе мозги! Гарус в обход гильдейской казны обстряпывает делишки с контрабандистами из Канши, Магарт берет леваки, чем подставляет всех наших убийц, а Боров и вовсе с городской стражей снюхался, того и гляди сдаст нас всех с потрохами. А ты тут в советы играешь? Нравится царствовать? Еще немного и будешь это делать в соляных копях, на имперской каторге!

Кара грузно плюхнулась обратно в жалобно скрипнувшее кресло.

— Я не знала, — только и смогла сказать потрясенная женщина.

— Так что, дорогая, у нас намечается большая чистка. Рьет, я думаю, ты уже понял, что требуется от тебя и твоих парней?

— Куда уж яснее, — довольно проворчал мужчина. Старый убийца свою работу любил предано и нежно.

— Всех подозрительных — в Сейту, пусть городская стража позабавится. Все, я тебя больше не задерживаю, — распорядился Ласка. Убийца поклонился и совсем было собрался уходить, когда вмешалась глава гильдии:

— Рьет, личная просьба.

— Все, что угодно, — усмехнулся старый пройдоха.

— Верни городской страже ее приобретение.

Убийца широко усмехнулся, показав крепкие белые зубы, и ушел. Похоже, не плавать Борову в Сейте, а лежать в казармах стражи с бантиком на шее.

— Теперь о другом, — как ни в чем не бывало продолжил Ласка. — Того дурака, которого ты приставила приглядывать за карманниками, я уже уволил. Безвозвратно, — полуэльф хищно усмехнулся.

— А его-то почему? — устало поинтересовалась женщина.

— Скажем так, мы с ним не сошлись во взглядах на воспитание детей, — улыбка Ласки стала и вовсе кровожадной.

— Тоже мне, великий воспитатель, — пробурчала Кара.

— Какой есть. На самом деле проблема в том, что этот дурак чуть не убил мальчонку, на которого я возлагал большие надежды.

— Что, уже не возлагаешь? Все настолько критично? — приподняла брови Кара.

— Не в том дело, — перешел на шепот Ласка. Даже у этих стен могли быть уши. — Парень получил первичную метку... сама поняла, что это значит.

— Это значит, кроме всего прочего, что ты скоро уедешь, — буркнула женщина. — Ну и то, что для нас мальчишка уже потерян.

— Умная женщина, — полуэльф стремительно встал, легко поцеловал Кару в висок и ушел. Глава гильдии только вздохнула ему вслед. Придется выкручиваться самостоятельно.

* * *

* * *

Мальчик, которого Ласка отправлял в храм, опасливо мялся на пороге под насмешливыми взглядами охранников.

— Так быстро? — светлая бровь на волосок сдвинулась вверх, обозначая удивление.

Парнишка только кивнул, протягивая полуэльфу что-то, зажатое в дрожащей руке. Убийца не глядя взял предмет, строго порекомендовал пареньку забыть обо всем, что с ним сегодня произошло и пошел обратно в тот барак, где отлеживался заболевший мальчишка.

Первым делом перетащив ребенка в свою комнату и закрыв дверь на засов, Ласка принялся водить над пострадавшей ладонью мальчика тем предметом, который ему прислали из храма. Это оказалась простая подвеска на тонкой цепочке. Сработанная, скорее всего, из стали, а не из драгоценного металла, он изображала маленькую трехлучевую звездочку. Приложив медальон к шраму, Ласка некоторое время наблюдал, как на глазах светлеет и спадает опухоль, а потом аккуратно надрезал кожу на запястье мальчишки и провел металлической звездочкой, пачкая ее в выступившей крови. Закончив с этим, он повесил амулет на шею мальчика. Теперь все будет хорошо, волноваться не о чем.

4

Горячечный бред сменился просто сном. Температура спала уже к следующему утру, пульс выровнялся и перестал напоминать скачки пьяной лягушки. У мальчишки был сильный организм и сейчас он стремительно шел на поправку, чем несказанно радовал своего "лекаря". Ласка прекрасно знал, насколько тяжело пережить первичную метку. Яд, попавший в кровь, убил бы его даже быстрее лихорадки. Так что полуэльф успел вовремя.

Мальчик зашевелился, дыхание стало более частым и неглубоким. Проснулся. Мужчина пересек комнату, присел на краешек постели, поправляя одеяло. Ласка вряд ли бы кому-то признался в том, что на самом деле у него имеется немаленький опыт ухода за больными детьми. В одной из окрестных деревенек у скрытного полуэльфа подрастал сынишка и две дочери. Но об этом в гильдии не знал никто, включая Ночную Госпожу.

— Доброе утро, малыш.

Мальчик вскинулся, реагируя на смутно знакомый голос. Сонно хлопнул глазами, потом растерянное выражение сменилось испугом. Узнал. Ласка поморщился. Иногда репутация работала против него.

— Ласка? Что вы?.. — мальчик дернулся, гладкое детское лицо сморщилось, словно от чего-то кислого. Все еще давали о себе знать избитые ребра.

— Все хорошо. Не нервничай, — предупредил мужчина, проверяя, нет ли у мальчика температуры. Все обошлось, лихорадка прошла, как не было. — Ты несколько дней болел, но уже идешь на поправку. Отдыхай...

Ребенок послушно лег обратно на подушки, но страх и недоверие никуда не делись.

— Расскажи мне, что с тобой произошло, — попросил полуэльф. Невинная в общем-то просьба неожиданно вызвала у мальчика волну эмоций, отразившихся на его лице. Страх сменился отчужденностью, недоверие — холодной маской почти идеально разыгранного презрения. Только в глубине черных, как сама ночь, глаз, бился ужас.

— Ничего, — едва заметное пожатие плечами могло бы выглядеть равнодушным, если бы не сморщившееся от боли лицо. А молодец мальчишка, вдруг подумал Ласка с какой-то щемящей нежностью, держит удар и владеет собой.

— Вэйн, не ври мне, пожалуйста, — тихая просьба прозвучала мягко и... непреклонно.

— Послушайте, ничего такого действительно не произошло. Я просто был неосторожен. За что и поплатился, — ребенок, похоже, понимал, что ему ни на грош не верят, но усиленно продолжал попытки отвертеться от неприятного разговора. Он вообще был скрытным, этот мальчишка.

— Угу, как же. Ничего не случилось, а забег с препятствиями наперегонки с городской стражей устраивал какой-то бесь залетный, — легкая ирония сладкой отравой пропитала негромкий приятный голос убийцы, заставив мальчишку досадливо дернуться и тут же испугаться своей реакции. Мальчик все никак не мог забыть, кто перед ним, а потому спровоцировать его на откровенность оставалось довольно сложной задачей.

— Зачем спрашиваешь, если сами все... — последняя, уже откровенно слабая попытка защититься от настойчивого собеседника.

— Не все! Вэйн, хоть убей, а я не верю, что тебя могла засечь стража... просто так. Если бы ничего не случилось, они бы тебя даже не заметили. И, если ты не понял, я спрашиваю отнюдь не про причину, по которой тебя так отделал Опоссум.

— Простите, господин помощник главы гильдии, мне нечего добавить, — мальчик покорно опустил черные глаза. Если раньше он изображал безразличие, то теперь вообще стал напоминать мраморное изваяние. Ну или императорского гвардейца во время смотра.

Ласка тяжело вздохнул. Похоже, по-хорошему не выйдет. Что ж, придется давить авторитетом.

— Ладно, попробуем иначе, — голубые глаза стали холодными и равнодушными. Ласковый мужчина, по-отечески мягко пытающийся достучатся до неразговорчивого ребенка, исчез. Теперь это был жесткий, привыкший отдавать приказы воин. И не ответить ему было нельзя: — Что произошло? Уточняю для нерадивых. Меня интересует происхождение вот этого, — с этими словами он цепко ухватил мальчишку за руку, разворачивая ее ладонью вверх. Мальчик зашипел от боли в неудобно вывернутом запястье.

— Господин...

— Отвечать! — рявкнул полуэльф.

Мальчик дернулся. Испугался еще больше, чем раньше.

— Монетка, — еле слышно прошептал он, — я просто взял в руки монетку...

— Золотая? С вот таким символом? — Ласка свободной рукой цапнул висящий на шее мальчика медальон и подсунул ему под нос. Вэйн скосил глаза на подвеску, потом с суеверным ужасом посмотрел на полуэльфа и только кивнул.

Ласка выпустил ребенка, который тут же испуганно забрался под одеяло, натянув его чуть ли не на голову. Собственно, все то, что он выспрашивал, он знал и так, но ему требовалось подтверждение. Теперь последние сомнения пропали.

— Тебе стоит узнать, — расхаживая по комнате, заговорил убийца, — что эта метка является знаком служения богу Морэлю, Сердцу Теней. Монетка, как ты выразился, это артефакт-симбионт. Попадая в кровь, она вызывает некоторые изменения в организме реципиента... — полукровка осекся, глянув на Вэйна. На детском лице было изображено крайнее недоумение. — Гм, что-то я переборщил с умными словами, постараюсь попроще. Боги не предлагают дважды. Если не подтвердить свое... скажем, поступление на службу, то артефакт убивает своего носителя. Каким образом ты, я думаю, понял.

Торчащая из-под одеяла белобрысая макушка согласно наклонилась.

— Ты этого не знал, а то, что это просмотрели другие, было недочетом со стороны Опоссума. Он уже наказан.

По выражению голубых глаз полуэльфа мальчик понял, что Опоссум больше не допустит ни одного недочета. Он вообще теперь будет только лежать. Тихо-тихо. Вэйн почувствовал себя отомщенным и уже чуточку смелей посмотрел на Ласку.

— Твое служение подтвердил я, — меж тем продолжил мужчина. — Теперь ты полноправный посвященный Морэля и должен служить ему.

— Господин, — ребенок несмело высунулся из своего укрытия, — это значит, что мне нужно стать служителем при храме?

Ласка оторопело уставился на мальца, а потом засмеялся так, что слезы выступили.

— Нет, — с трудом отдышавшись, выдавил мужчина, — не при храме. Об Ордене Звезды слышал?

Судя по тому, что и без того не маленькие глаза мальчика стали совсем огромными и идеально круглыми, он слышал.

— И что знаешь? — поддел пацаненка Ласка, провоцируя на конструктивную беседу.

— Я слышал, что это орден лучших во всем мире наемных убийц, — поддался на провокацию ребенок.

— На счет мира я бы не стал говорить, — усмехнулся Ласка, — но вот насчет континента ты прав. Хотя это далеко не все.

Полуэльф подтащил к кровати стул, уселся на него верхом, отгородившись от мальчика резной спинкой. Он по опыту знал, что собеседнику так комфортней, позволяет расслабиться в мнимой безопасности.

— Когда-то очень давно, — начал рассказывать убийца, — на Каланое существовала еще одна раса. Их называли крылатыми тенями, сотворенными детьми Морэля. Это была раса авантюристов, разведчиков, шпионов... Короче, истинных порождений Тени. Но однажды весь этот народ погиб... Не знаю, как, да это и не особо важно.

Знаешь, боги тоже могут осиротеть. По легенде, когда крылатые погибли, Морэль впал в глубочайшую тоску. Лучше не думать, что мог бы сотворить отчаявшийся бог, но в один из его оставленных храмов пришел человек... Он был шпионом на службе какого-то из королей того времени, но вместо благодарности за свои труды однажды получил смертный приговор и вынужден был бежать. Этот человек заключил с богом сделку. Он обещал создать организацию, которая будет служить Морэлю, а тот взамен должен был обеспечить человека поддержкой в его мести коварному королю. Так был основан Орден Звезды. Он всецело посвящен Сердцу Тени, его члены являются своего рода жрецами... А еще Орден — это сила, с которой вынуждены считаться все земные владыки.

— А я... — Ласка победно усмехнулся. Все дети любят сказки.

— А ты теперь принят в орден. Как выздоровеешь, отвезу тебя в одно местечко... Мы называем его Монастырем. Там тебе предстоит учится довольно долгое время, после чего ты станешь настоящим служителем Морэля, его тенью и клинком. Заманчиво, не правда ли?

— Да, — завороженно кивнул ребенок. Но тут же недоверчиво переспросил: — Господин, а вы уверены? Ну, просто уж очень на сказку похоже... — уже смущенно закончил он.

Мужчина усмехнулся какой-то своей мысли, неспешно стянул с руки перчатку. Подсунул под нос оторопевшему ребенку ладонь, рассеченную идентичным шрамом.

— Как видишь, я знаю, о чем говорю. Теперь веришь? — ребенок в очередной раз кивнул, не найдя слов.— Вот и славно! — стремительный полуэльф легко поднялся со стула. — А сейчас отдыхай. Совсем скоро нас ждет длинная дорога...

Рыцарь, куртизанка и алхимик

Все можно пережить. Кроме смерти...

Оскар Уайльд

1660 год от В.С.

Аллирия, село Подлесье

1

— Исса! Исса, негодница, ты где? — взывала с крыльца добротной сельской хаты высокая статная женщина лет тридцати-тридцати пяти. — Иди уже домой, обед стынет!

— Мама! — из густого малинника, что бурно произрастал сразу же за невысоким заборчиком, окружающим дом, высунулась чумазая поцарапанная мордашка. — Мамочка, я такое нашла!

— Иди домой, говорю, — женщина для наглядности погрозила дочке поварешкой. — А там уж посмотрим, что ты такое отыскала, — последнюю реплику женщина произнесла себе под нос, но девочка все равно услышала и радостным бесенком подскочила к матери. На малышке оказались одеты мальчишеские штанишки до середины икры, все изгвазданные в пыли и траве и порванные на коленках, и старенькая рубашечка, некогда белая, а сейчас неравномерно серо-желтая от грязи. Босые пятки и ладошки перепачканы в соке каких-то ягод и все той же грязи, а личико вдобавок еще и расцарапано. Сверкая несколько щербатой улыбкой, ребенок протягивал матери какой-то грязный корешок. Женщина схватилась за сердце.

— Исса! Сколько раз тебя просить?! Утром же только чистое одела! — женщина в сердцах всплеснула руками, совершенно забыв про зажатую в правой поварешку. Коварный предмет утвари вырвался из пальцев и, со свистом описав дугу, улетел в распахнутую дверь сеней. Что-то зазвенело. Травница только тяжко вздохнула. — Ну и где тебя так угораздило?

— А, пустячки-варенички, — очень уж беспечно отозвалась девочка. — На речку ходила.

Женщине совершенно не понравилась эта неумелая попытка солгать, но она молча пропустила дочь в дом. Что бы там ребенок не натворил, это не повод ее не кормить. Тем более что девочка явно проголодалась — достаточно посмотреть, как раздуваются тонкие хищные ноздри, улавливая едва ощутимый запах приготовленного обеда.

Когда малышка наконец наелась, травница поставила перед ней большую кружку компота и только тогда решилась спросить:

— Исса, ты опять подралась с мальчишками из деревни? — по мгновенно насупившемуся личику женщина поняла, что попала в точку. — Во имя богини, дочка, я же тебя просила!

— Но мама! — девочка с грохотом поставила на стол кружку, которую сжимала обеими ладошками. — Они ведь первые начали!

— Исса, я же говорила тебе, не обращай внимания на них, — спокойно начала женщина, но осеклась, стоило ей встретиться со взглядом дочки. Ярко-синие обычно глаза стремительно выцветали, становясь серо-стальными.

— Я молчу, когда они говорят обо мне, — как-то очень по-взрослому произнесла малышка. — Я привыкла, что сельчане зовут меня выродком. Но на этот раз... — девочка насупилась еще больше и замолчала.

— Они говорили обо мне, — спокойно подытожила Марина. — Это не впервой.

— Мама, ты не понимаешь! — подскочил на скамейке ребенок. — Одно дело, когда они просто шипят что-то нам вслед. Ты сама говоришь, что мы не такие, как они, — девочка оперлась ладошками о столешницу и только тогда травница спохватилась, что Исса стоит на скамье и словно нависает над ней. — Но сегодня... — девочка закусила губку и как-то сразу стало заметно, что белоснежный клычок, показавшийся из-под верхней губы, значительно длиннее и острее человеческого. — Сегодня они говорили страшное.

— И что же они сказали?

— Сирт, сынок старосты, — девочка презрительно скривилась, — все кричал, будто скоро на ведьм, то есть на нас, найдут управу. А когда я его...э-э-э...

— Поколотила, чего уж там, — не сдержала улыбки Марина. Семью старосты она не очень-то жаловала. — Говори, как есть.

— Короче, когда я его побила, он признался, что священник на проповеди говорил, будто скоро все изменится и ведьм изведут.

— Не обращай внимания, дочка, — повела покатым плечом травница. — Чай, не в Грейсе живем, все образуется.

— Мама, мне не по себе, — зябко поежилась девочка, серьезно глядя на мать.

— Не бойся, я с тобой, — ободряюще улыбнулась Марина.

Вот только почти звериное чутье не подвело Иссу...

1661 год от В.С.

Аллирия, село Подлесье

2

— Ой, соседушка, что ж делается-то! — сокрушенно вздыхает дородная тетка в крахмальном переднике, неодобрительно качая головой. — Говорят, война началась. Что ж будет теперь?

Ее собеседница, не менее внушительная бабища, лишь качает головой. Война — это не только смерть. Война — это еще и голод, увеличение налогов, набор рекрутов. Война — это толпы беженцев, нищих, осиротевших детей... Скоро, совсем скоро прокатится она кровавой волной по притихшей стране...

— С кем хоть воюем-то? — шамкает старый гончар Марко, так же, как и кумушки-соседки, в этот погожий весенний денек выбравшийся к центральному сельскому колодцу погреть кости да почесать языками. — Опять степняки, али баронская вольница?

— Ой, дядьку, страшное дело, — переходит на громкий шепот первая тетка, мельничиха Дарька. — Слыхала я, будто сами святые отцы нам войну объявили. Поход за веру, во! — она наставительно поднимает вверх палец, а сама при этом воровато озирается — не услышал ли кто чужой?

— То добре, — одобрительно кивает старый гончар. — Давно пора с трона этих нечестивцев-колдунов свергать. А то ж где это видано, королевская дочка послов вусмерть уколдовывает! — Марко воинственно потрясает узловатой клюкой и, тяжело прихрамывая, уходит от колодца, огорошить старуху-жену радостным, но тревожным известием...

— Пожалуй, прав старый хрыч, — задумчиво произнесла вторая баба, жена старосты деревеньки Подлесье. — Это ж если святые отцы победят, будем под рукой светлого Престола жить, как истийцы... Никаких тебе колдунов...

— Так-то оно так, — с сомнением отзывалась другая, — но вот что-то я от нашей ведьмы никогда худа не видала.

— Ты это брось, — прикрикнула ее собеседница. — Маринка-то может плохого не делала, да все равно она девка солдатская, гулящая, да еще и ведьма. А этот выродок ее? — старостиха зло сплюнула. — Вечно она моего сыночка бьет, проклятущая. Я ее скалкой отлупила, так она не в плач, как нормальные дети, а только зеньками своими бесстыжими на меня зло так смотрела. А глаза-то — ой же ж страсть! — светлые-светлые, аж седые какие-то.

— Врешь поди, — усомнилась жена мельника, — видала я ее глаза, нормальные они, ярко-голубые, почти синие.

— То ж она ведьмачка, поди, и глаза цвет меняют. Ну ничего, скоро будет на них управа, отцы-инквизиторы ведьм не жалуют, — злорадно изрекла старостиха и, сочтя тему исчерпанной, подхватила коромысло и степенно удалилась, колыхая необъятным задом.

А с запада, из-за Истийской границы, медленно и неумолимо, словно грозовые тучи, вступали на земли Аллирии все новые и новые полки. Святое воинство светлого Престола шло на войну с еретиками и колдунами...

* * *

*

Они пришли на рассвете.

В тот мимолетный, хрупкий и звонкий, как тонкая льдинка, момент, когда на востоке из серого влажного марева вырывается первый, тускло-малиновый солнечный луч. Лиловое зарево только-только охватывало небо, земля еще куталась в полотнища тумана, стелящегося над травами, а по центральной улочке в грохоте подков и звоне сбруи вилась длинная стальная змея. В маленькую, забытую богами и людьми деревеньку вступал отряд храмовых рыцарей.

Проснувшиеся селяне выскакивали из домов в чем были и молча смотрели на пришельцев. Женщины благоразумно не высовывались. Хоть и воины храма, а все ж мужчины, не стоит лишний раз глаза мозолить...

Колонну вел уже немолодой рыцарь. Хмурое лицо, изборожденное глубокими, словно старые шрамы, морщинами, "украшали" вислые седые усы; длинные, все еще густые волосы собраны в хвост, холодные светло-серые глаза внимательно изучают окрестности, подмечая малейшие детали. Старый воин, не знающий ничего, кроме войны, накрепко сросшийся со своим оружием и доспехами. Следом за рыцарским конем, флегматичным битюгом каурой масти, трусил на небольшой лошадке северной породы пожилой монах со знаком Единого, приколотым к грязно-серой рясе. Узкое костистое лицо аскета было изжелта-бледным, стискивающие поводья сухие узловатые пальцы сильно дрожали, но на изможденном лице монаха блуждала улыбка. Предвкушающий огонек в водянисто-зеленоватых глазках не сулил окружающим ничего хорошего.

Вытащенный прямо из постели староста, наскоро проморгавшись, побежал встречать "дорогих гостей". Привычно гнущий спину холоп, он чуть ли не стелился по земле перед копытами коня предводителя отряда и что-то лепетал. Лицо старшего храмовника скривилось, как от кислого, воин терпеть не мог холуев. А вот монашек расцвел, как роза, заулыбался еще паскудней.

Рыцари сопровождения, подтянувшиеся следом за предводителем и монахом к центральной площади поселка, настороженно поглядывали по сторонам, изучая толпу молчаливых селян и готовясь ко всяким неожиданностям. Впрочем, поселяне выглядели довольно смирно, не проявляя особенной враждебности.

— Благословенны будьте, чада Господа Нашего, — неожиданно низкий и приятный голос монаха расколол настороженную тишину, висящую над поселком, вдребезги. В толпе зашевелились, зашушукались.

— С этого дня, — от хриплого басовитого рыка командора рыцарей начавшийся было шум стих, как по мановению волшебной палочки, — ваша деревня переходит под руку Святого Престола. Присягните на верность Грейсу и примите свет истинной веры.

Где-то в толпе раздался облегченный вздох, а потом старческий надтреснутый голос проскрипел:

— Ну наконец-то, повыбьют нечестивцев и колдунов, — толпа селян расступилась и говоривший старик заковылял на встречу рыцарям, опираясь на клюку. — Слава вам, воины!

— Не нам славу возноси, чадо, — мгновенно переключился на говорившего монах, немало не смутившись тем, что "чадо" старше "родителя" лет на двадцать, — а Господу Единому, коему мы служим.

Монах осенил толпу знаком чаши, кривобоко слез со спины всхрапнувшей лошадки и приготовился к проповеди. Рыцари из отряда немного расслабились, люди не проявляли агрессии. Наоборот, многие одобрительно кивали. В отдаленных уголках Аллирии были отнюдь не в восторге от государственной власти, постоянных поборов и всесилия магов, все чаще оглядываясь на северных соседей.

Властный женский голос, прокатившийся над площадью подобно грому, прервал начавшего проповедь монаха на полуслове:

— Что ж вы творите, люди?

Крестьяне и рыцари, как один, обернулись на голос. Сухенькая маленькая старушка, опирающаяся на резной светлый посох, гордо подняв седую голову шла сквозь расступающуюся толпу.

— Вы с ума посходили?! — Ликия, старая жрица Тиалиссы, обличающе указывала на монаха и храмовников. — Они же смерть принесли.

— Замолчи, старая ведьма! — неприятно взвизгнул монах, наступая на старушку с занесенной для удара рукой. В толпе зароптали — старую жрицу, вот уже сорок лет служащую при храме богини Любви и Ненависти, знала и уважала вся деревня. Монах опустил руку, что-то злобно буркнув. Жрица победно усмехнулась и заговорила, обращаясь в толпе растерянных людей:

— Они говорят о свете, но на их руках кровь! Скольких они убили, скольких лишили дома и крова? Богиня учит нас любить всех созданий, населяющих этот мир, но как можно любить убийцу? Как можно любить меч, убивающий наших сыновей? — спрашивала старая жрица у тех, кто еще вчера приходил в ее храм за утешением. Люди перешептывались между собой, но откликаться на явно звучащий в словах старой жрицы призыв не спешили.

— Молчи, Ликия, хватит с нас твоих бредней! — гончар Марко, брызгая слюной, заорал на вздрогнувшую женщину. — Твоя богиня никогда не обращала на нас внимания, да и ты тоже! Тебе никогда не было до нас дела!

Жрицу словно водой окатили, настолько растерянной и несчастной она выглядела. Совсем другим, тихим и каким-то надтреснутым голосом она произнесла:

— Марко, о чем ты? Я же всегда служила вам...

— Себе ты служила, ведьма проклятущая, — плюнул ей под ноги старик.

— Чадо господне, — вкрадчивым голосом спросил монах, вмешиваясь в безобразную склоку, — скажи, тут только одна ведьма?

— Да Маринка еще, — отмахнулся старый гончар, продолжая тяжелым взглядом буравить жрицу, — наша травница.

— Ульрих, — негромко позвал монах, довольно усмехаясь. Предводитель рыцарей подошел к нему и чуть склонил голову, обозначая поклон. — Найди мне эту... Марину.

* * *

*

— Исса, быстрей! — травница судорожно собирала небольшую котомку, беспорядочно сбрасывая в нее какие-то вещи. — Доченька, в селе храмовники. Скоро они будут здесь. Уходи скорее, тебя не должны найти, — женщина закинула в сумку несколько склянок с зельями и теперь пыталась покомпактней разместить там сменную одежду девочки.

— Мама! — Исса подскочила с лавки, вцепилась обеими руками в материнскую юбку. В огромных глазах цвета весеннего неба плескалось непонимание и страх. — Куда уходить, зачем?

— Ты должна, быстрее! — не вдаваясь в подробности, женщина попыталась накинуть лямку сумки на плечи ребенка, но та вывернулась, отпрыгнула перепуганным зверенышем, а потом бросилась к матери, всем телом повисая на ней, вцепившись руками и ногами.

— Мама! — женщина тяжело вздохнула и попыталась взять себя в руки. Так дело не пойдет, они только теряют драгоценное время.

— Исса, слушай меня внимательно, — Марина отцепила от себя дочку и заговорила нарочито скучно и медленно, стараясь вселить в ребенка уверенность и спокойствие, которых сама не ощущала. — Ты должна выжить. Я обещала твоему отцу, что защищу тебя. Ты должна уходить, — размеренно втолковывала она дочери, незаметно подталкивая ту к задней двери дома.

— Мамочка, давай уйдем вместе, — за минуту выцветшие от нежно-голубого до серо-стального цвета глаза требовательно вглядывались в лицо женщины.

— Нет, Исса. Я должна остаться, — спокойно произнесла травница. — Это моя плата Богине. Пришло время...

— О чем ты?

— Я должна тебе кое-что рассказать, — вдруг решилась Марина. Крепко прижав девочку к себе, она заговорила. — Я не твоя настоящая мать.

— Что...

— Только не перебивай, — оборвала она начавшую было вырываться девочку. — У меня родился мертвый ребенок. И я попросила богиню дать мне еще один шанс... В ту же ночь какой-то мужчина пришел в мой дом и принес с собой крошечную новорожденную девочку. Тебя. Он был изранен, на него охотились, как на зверя, и он оставил тебя мне, чтобы ты выжила. Он очень любил тебя...

— Я не верю тебе! — отчаянно закричала Исса.

— Но это правда, — спокойно отозвалась женщина. — Не знаю, кем был твой отец, но он сказал, что твоя мать, твоя настоящая мать, принадлежит к народу сидхэ.

Девочка упрямо мотнула головой, отбрасывая падающую на глаза смоляную челку, и жестко, не по-детски упрямо заявила:

— Ты моя мама. Другой мне не надо.

— Я воспитала тебя, но где-то есть другая... Пообещай мне одну вещь...

— Какую?

— Никогда не ищи ее. Никогда, ты поняла? — Марина требовательно посмотрела на дочь. Это действительно было важно. Ее дочь не должна стать чудовищем, только не она.

— Да, мама, — девочка уловила ее беспокойство и подчинилась. Травница облегченно вздохнула.

— Теперь уходи. Найди своего отца, девочка, если только он жив, — она порывисто обняла девочку, на миг закрыв глаза, а затем оттолкнула ее. — Иди! И да, запомни, твое настоящее имя — Айшэ.

— Я не уйду! — тонкие детские пальцы судорожно вцепились в лямку дорожной сумы. Упрямство в душе девочки боролось с инстинктом, требовавшим уходить как можно скорее и как можно дальше. Растерянная, маленькая и беспомощная, он заплакала.

— Ты должна! На все воля Богини, дочка. Мне пришло время платить по счетам, тебе же — нет. Уходи, — если бы мать кричала, то Исса бы не ушла, забилась бы в угол испуганным зверенышем, но осталась. Но женщина говорила спокойно и тихо, констатируя факты, а не убеждая. И девочка послушалась.

Марина вытолкала дочку через заднюю дверь, подтолкнула в сторону леса. Плачущий ребенок, постоянно озираясь, побежал к деревьям и только тогда травница едва слышно прошептала:

— Да не оставит тебя Риэн, девочка моя.

* * *

*

Исса плакала, свернувшись клубочком в корнях огромного старого дуба. Привычный мир маленького ребенка раскололся в одночасье, осыпался колкими и звонкими кусочками разноцветного стекла, обнажив жутковатую реальность. Мир рухнул. Она осталась.

Ей было уже почти одиннадцать, хоть она и выглядела младше. Она все еще смотрела на мир огромными, широко распахнутыми глазами ребенка лет шести. И только изредка в глубине антрацитовых зрачков мелькало что-то иное, словно сонно приподнимал голову спящий хищник. И именно он, этот странный не то инстинкт, не то голос ее порченой крови нашептывал ей: "Беги, скорее беги отсюда. Еще есть время..." Вот только она не слушала. Стискивала маленькие кулачки, мотала головой и плакала, но оставалась, не находя в себе силы уйти от родного села.

Чем-то куда более глубоким, чем разум, она понимала, что все то, что рассказала ей мать — чистая правда. И что где-то далеко, возможно, еще бьется сердце того, кто когда-то сначала дал, а потом и спас ее жизнь. Но сейчас это не имело ни малейшего значения. Сейчас где-то там, в оставленном поселке, — она очень четко знала это, хоть и не могла бы объяснить, откуда, — убивали ту, кого она всю жизнь считала матерью. Ту, что вырастила, воспитала, ту, что согревала своей любовью. И даже если не она, а какая-то безвестная сидхийка, дала ей жизнь, то разве это имеет хоть малейшее значение?

Девочка встала, решительным жестом утерла с лица слезы. Она твердо знала, что не оставит маму в беде.

3

Максимилиан привычным, до автоматизма отработанным движением взвел тетиву арбалета. Короткий тяжелый болт уютно скользнул в лонце, тугая тетива едва ощутимо завибрировала под пальцами, словно прося отпустить ее в короткий, но такой сладостно-смертоносный полет. Макс прищурился, намечая цель. Стоящий чуть справа высоченный детинушка, по всей видимости, местный кузнец, был уж очень подозрителен стрелку — он грозно сжимал кулачищи размером с пивную кружку и недобро косил взглядом на воинов оцепления, но пока молчал. Ему же лучше. Приказ был ясен и прост: при малейших признаках агрессии бить на поражение.

— Да свершится правосудие во имя Божие, — громкий голос отца Фернана низкой вибрацией прокатился вдоль позвоночника. Человеческая толпа вздрогнула и колыхнулась вперед, словно повинуясь колдовской власти этого голоса. Максимилиан одернул сам себя — не стоило допускать крамолы даже в мыслях. Негоже рыцарю Церкви думать дурное о ее же монахах, даже если и существует некое напряжение в отношениях между ними.

Макс кожей ощутил движение за спиной. Очень хотелось обернуться, но молодой воин не позволил себе. Да и не было нужды, он и так отлично знал, что сейчас происходит там, под прикрытием арбалетов и мечей его собратьев-рыцарей и его самого. Маленький уютный алтарь языческой богини, выпестованный местной жрицей, украшенный цветами и вьющимися плетями какого-то ползучего растения сейчас стремительно превращался в погребальный костер для двух еще живых женщин. Последователи Единого, в особенности служители Его, никогда не церемонились с ведьмами.

Стрелок цепко оглядывал стоящих за оцеплением крестьян. Сейчас эти люди как никогда напоминали Максу каких-то зверей, от чего воин внутренне морщился от отвращения. Воспитанный в строгих рамках орденского устава, Максимилиан не понимал, как можно наслаждаться страданиями собственных сородичей. Для него, кто не раз и не два убивал по приказу, за убеждения и веру, это всегда было работой, средством на пути к великой цели, но никогда — удовольствием. И теперь он искренне не понимал, почему стоящие перед ним люди смотрят на разворачивающееся действо как на выступление бродячего балагана.

Колдуньи молчали. Периодически до чуткого слуха стрелка доносились отрывистые команды командора рыцарей, который явно был недоволен тем, что ему приходиться исполнять работу палача, и приятный баритон отца Фернана, который что-то втолковывал женщинам. Видимо, напутствовал в мир иной. Хотя, возможно, и просто глумился, чему Максимилиан бы даже не удивился. Святой отец был на редкость неприятным типом и Макс откровенно не понимал, как такой мелочный, гадкий человечишка может быть пастырем и проводником для сотен душ к свету истинной веры. Будь отец Фернан орденским священником, его бы, пожалуй, определили куда-то на кухню, от греха подальше.

Когда за спиной затрещал, разгораясь, костер, а волосы на затылке шевельнулись от сухого жара, Макс слегка расслабился. Толпа крестьян не предпринимала никаких активных действий, только смотрела с жадностью и каким-то извращенным любопытством. Откуда-то даже донеслось глумливое улюлюканье. Человеческое стадо "развлекалось", напитываясь чужими страданиями, как самый распоследний низший вампир кровью жертвы.

Внимательно осматривая толпу, воин внезапно замер, словно споткнулся на ровном месте. Столкнувшись взглядами со стоявшей чуть в стороне женщиной, он уже не смог отвернутся, словно ее оцепенение перекинулось и на него. Вот она уж точно пришла сюда не любоваться казнью. Ее глаза были огромными и абсолютно пустыми, как у мертвеца. В бездонных, неестественно расширенных зрачках отражалось пламя, безмолвно корчились в нем две маленькие фигурки — плененные ведьмы. И где-то там, под этим отражением, бился ужас, глубокий и древний, всепоглощающий. Скованная им, женщина застыла, не в силах даже шевелиться. Максимилиан вздрогнул и наконец-то с усилием отвел взгляд. Что бы не видела сейчас эта безвестная женщина, какие бы демоны не терзали ее душу, он не имел ни малейшего желания быть в это посвященным. Некоторых вещей лучше не знать.

Пытаясь отвлечься, Максимилиан обратил внимание на какое-то шевеление в человеческой массе. Толпа безмолвно расступалась и смыкалась вновь, все головы стоявших рядом с эпицентром возмущения как по команде поворачивались к нему, теряя интерес к творящемуся у алтаря. Все это происходило в нереальной, гробовой тишине. Если бы не треск костра, Макс бы решил, что оглох.

Человеческое море разомкнулось, выпуская в пустое пространство перед храмовым оцеплением маленькую девочку. Макс видел ее четко, словно в горячечном бреду, когда все линии становятся до боли жесткими и впечатываются в воспаленное сознание почище каленого железа. Он была маленькой, лет семь, не больше, очень грязной и какой-то осунувшейся, словно долго голодала. Странные, слишком большие для детского личика глаза, были такими же пустыми и мертвыми, как у той крестьянки в толпе. Малышка просто шла вперед, не глядя по сторонам, не замечая расступающихся людей. Она шла прямо на оцепление и взрослые, многое повидавшие рыцари стушевались, не зная, как реагировать на это странное создание. Только Макс, повинуясь мгновенному порыву, ухватил малышку за грязный рукав рубашечки и притиснул к себе, продолжая одной рукой удерживать арбалет. Девочка так же тупо, как раньше шла, уткнулась в холодный металл доспехов воина и замерла, не шевелясь. И стрелок испугался. Он, не боящийся ничего и никого, кроме, пожалуй, гнева Господня, испугался маленькой девочки с неживыми глазами.

Пламя за спиной гудело и выло. Жаркий, почти бездымный огонь должен был уже убить своих жертв, принеся им хоть и мучительную, но быструю смерть. Ведьмы, заживо горевшие сейчас на костре, за все время казни не проронили ни звука. И именно поэтому, когда сквозь треск костра донесся громкий, отчаянно-звонкий, почти девичий голос, вздрогнули все, кто находился на площади.

— Будьте прокляты! Как поверили врагам, так от их рук и сдохнете! — умирающая на алтаре своей богини жрица наконец вспомнила, кем является. Хоть всю свою жизнь она служила Дневному лику своей богини, но ведь никто не отменит того факта, что Тиалисса богиня не только Любви, но и Ненависти. И сейчас Ликия ненавидела так, как никогда в жизни. И выплескивала свою ненависть.

— В чертоги Богини мы уйдем все вместе, — радостно, почти с восторгом сказала вторая ведьма, полностью скрытая языками пламени. Так произносят торжественные речи, так читают стихи на весенних площадях, но никак не предсмертные проклятия во время собственной казни. Макс даже проникся к ведьме невольным уважением, несмотря на смысл ее слов. Умереть так, с честью, с восторгом принимая свою участь, дано не каждому.

Вздрогнула девочка, жавшаяся к рыцарю, подняла ставшие осмысленными глаза на мужчину, перевела взгляд дальше... И закричала, страшно и дико, разбивая страшную, гнетущую тишину:

— Мама!!!

Максимилиан даже не удивился, лишь покрепче прижимая к себе вырывающегося ребенка.

* * *

*

— Мелкую дрянь туда же, — властно приказал монах, указывая на странного ребенка, которого держал один из рыцарей. Девочка кричала, страшно и по-звериному. Звала свою мать-ведьму.

— Нет, — голос Ульриха звучал спокойно и твердо.

— Что значит "нет"?! — взвыл отец Фернан, теряя в один миг всю благостность. — Выполнять приказ!

— Нет, — все с теми же интонациями повторил рыцарь, с ледяным презрением глядя на беснующегося тщедушного человечка.

— Я доложу епископу, что вы...

— Это я доложу епископу, — наклонил седую голову Ульрих. — Вы слишком усердствуете в своем рвении, отче. Мы не воюем с детьми, чьими бы они ни были.

— Да как вы смеете?! — уже совсем не мелодично заорал монах

— Я смею. У меня приказ присматривать за вами. И я буду присматривать.

Монах скис и заткнулся. Спорить с приказами высших иерархов было так же бесполезно, как ситом воду черпать.

Ульрих удовлетворенно усмехнулся в усы. Ему не доставляло ни малейшего удовольствия носиться с этим карманным изувером, как с тухлым яйцом, и рыцарь искренне радовался любой возможности утереть ему нос. Да и зряшная жестокость старому воину не импонировала, он считал ее нецелесообразной.

Костер с сухим треском провалился, погребая под обломками двух умирающих ведьм, взметнулись к небу искры и горящие щепки. Крестьянская толпа все не расходилась и воины оцепления начали нервничать. Ульрих подошел к своему заместителю, молодому, но очень толковому рыцарю, с тихим лязгом дотронулся тяжелой латной перчаткой до наплечника воина:

— Максимилиан, уведи отсюда девочку. И проследи, чтобы оруженосцы подготовили лошадей. Мы уезжаем, — в глазах стрелка мелькнуло что-то, похожее на облегчение и благодарность. Он ослабил тетиву, привычным движением забросил за спину арбалет и поднял на руки девочку. Ребенок тихо скулил, как раненный зверек. По бледным впалым щечкам текли слезы. Макс унес малышку, а сам Ульрих занял его место в кругу оцепления, уперев в бока закованные в сталь руки и грозно оглядывая толпившихся поселян.

— Расходитесь, люди добрые, — голос Ульриха, способный перекрыть шум ожесточенной битвы, бьет по толпе не хуже плети.

— Не извольте беспокоится, сейчас, — непонятно откуда выскочивший староста услужливо залебезил, снизу вверх глядя на рослого рыцаря. Впрочем, стоило мужичку обернутся к своим "подчиненным", поведение его резко изменилось, в голосе прорезались командирские нотки: — Идите по домам! Представление окочено! — мужик даже для наглядности потряс кулаком и попытался даже кого-то оттеснить, но был остановлен опустившейся на плечо ладонью в тяжелой латной рукавице.

— Представление? — нехорошим голосом переспросил Ульрих.

Староста захлопал глазами.

— А как же ж иначе, господин?

— Так для тебя, значит, мы тут представление показываем? Для тебя, скотина, воины Господа шуты балаганные? — разозлился воин, рефлекторно хватаясь за рукоять меча. Поселянин спал с лица.

— Нет, нет, господин. Вы не так поняли... — мужичонка опасливо попятился. — Мы просто рады, что вы ведьм извели...

— Рады? — громыхнул как в бочку Ульрих. — Рады они... Сами небось, твари, всю жизнь к ведьмам за помощью бегали, а теперь, как власть переменилась, чем им отплатили? Это ваша благодарность? Это ваша верность?

— Ведьмы зло... они нечистые... так учит Единый... — совсем уж неразборчиво забормотал староста, отползая подальше от разозленного рыцаря, но тот услышал.

— Единому вы будете так же верны, как старым богам? — заорал Ульрих, окончательно выходя из себя.

— Нет, господин, нет...

— Ах, нет! Да вы... — что именно "вы" старый рыцарь так и не успел сказать. Неожиданно, одним отчаянно-резким движением метнулась к нему какая-то женщина из толпы. Будь здесь Максимилиан, он бы узнал молодую крестьянку с мертвыми глазами, но заместитель командора сейчас где-то на задворках у коновязи успокаивал рыдающую девочку. Женщина бешеной кошкой прыгнула на грудь Ульриху, сбивая его с ног. Старый воин не успел среагировать и простой кухонный нож, зажатый в хрупкой женской ладошке, по самую рукоять погрузился в его глазницу. Он умер мгновенно.

Рыча сквозь зубы, женщина ножом и ногтями полосовала лицо мертвого рыцаря. Глаза крестьянки были абсолютно безумными.

— Командора убили! — заорал стоящий рядом воин и с проклятьем отбросил арбалет, хватаясь за меч. Отрубленная голова обезумевшей женщины, нелепо подпрыгивая, покатилась по утоптанной земле сельской площади.

— Ай, что творят, супостаты!!! — заголосила какая-то дородная бабища и прянула назад, сбивая необъятным задом тщедушного мальчонку. Толпа ожила в одночасье, задвигалась, зашумела. Где-то началась давка. Шум и гвалт лавиной звуков накрыл маленькую площадь, в нем, как в вязком киселе, страшно и нелепо двигались люди, похожие сейчас на гротескных марионеток. Вытаращенные глаза, перекошенные, раскрытые в крике рты, судорожно мечущиеся руки... Окутанное липким покрывалом страха, многоногое и многорукое чудовище-толпа конвульсивно билось, со всех сторон стиснутое стенами домов с одной стороны и сталью клинков и доспехов — с другой. Второй заслон оказался более хрупким.

— Убийцы! Убийцы! — взвивается к небу особенно громкий, истеричный вскрик, и бесцельно мечущееся человеческое чудище находит себе жертву. Испуганные, растерянные люди оборачиваются к тем, кто только что ужасал — и видят лишь кучку таких же как они людей, испуганно жмущихся друг к другу, неповоротливых и нелепых в стальных скорлупках доспехов. И толпу сотрясает многоголосый, низкий рев:

— Бей их!

Водоворот безумия захлестнул и понес десятки, сотни жизней, сминая и калеча. Из общего клубка тел и хаоса движений внимательный взгляд мог бы выхватить отдельные фрагменты: вот здоровенный сельский кузнец ударом пудового кулака опрокидывает одного из рыцарей, вот какой-то мелкий оруженосец хватается за меч, с истерическим смешком бьет в незащищенную шею растрепанную старуху, тянущую к нему скрюченные пальцы, вот бьется в истерике молодая женщина, прижимая к груди чью-то окровавленную голову... Мог бы. Только не было никого, кто мог бы отстраненно наблюдать за этой пляской смерти.

И как же мало может безоружная, неорганизованная толпа против обученных, закованных в сталь профессиональных воинов...

* * *

*

Выжившие спешно и молча уходили лесной просекой. Позади осталось горящее село со смешным и таким домашним названием Подлесье, ставшее могилой для командора Ульриха и большей части отряда святых рыцарей. Единственное, что радовало Максимилиана в сложившейся ситуации так это то, что отец Фернан тоже не вышел из обезумевшего, бьющегося в агонии поселения. Месть погибающих людей была страшной, монаха растерзала в клочья беснующаяся толпа. Проклятие сожженной ведьмы сбылось почти мгновенно — предавшие ее составили ей компанию на пути в чертоги смерти.

Ведьмина дочь, которую Максимилиан бездумно, на одной только привычке подчиняться приказам, прихватил с собой, беспокойно ворочалась в седле перед воином, тихо всхлипывая во сне. Она так умаялась от слез и страха, что заснула как только горящая деревня скрылась за деревьями. Возможно, это и к лучшему, отстраненно подумал Макс, только плачущего ребенка нам сейчас и не хватает.

Уцелевшие рыцари молчали. От многочисленного блистательного отряда осталась жалкая горстка ободранных, покрытых копотью усталых людей. На душе было даже не погано — мерзко и мрачно, безысходно. Даже молитвы не помогали, уходили в пустоту, не находя отклика.

— Возвращаемся к нашим, — сипло сказал Максимилиан, чтобы хоть что-то сказать. Тишина становилась невыносимой.

— Мы даже не знаем, где основной фронт, — с горечью отозвался Микал, единственный оруженосец, выбравшийся из того поганого села. Мальчонка то и дело утирал сочащуюся из разбитого носа юшку, но держался молодцом.

— Войска шли к столице, — с уверенностью, которой не ощущал, отозвался Макс. — если пойдем на запад, то рано или поздно нагоним их. Они не могли опередить нас больше, чем на три дневных перехода, обозы идут медленно.

— Но и не ползут, — не согласился один из ветеранов, Ларс, — дождей давно не было, дорога сухая, так что они вполне могут быть уже на подходах к столице. Мы по этим богом забытым деревенькам шастаем больше недели... Дошастались, мать вашу через стремя!

— Не бузи, — хриплым сорванным басом оборвал его Готфри, молчаливый северянин откуда-то из самих предгорий, — пацан дело говорит. Уходим к нашим.

— Принимай командование, командор, — опешившему Максимилиану хитро подмигнул бесстыжим карим глазом худощавый, смазливый как девица южанин по прозвищу Хлыст. Настоящего имени красавца не знал даже прежний командор.

— А девчонку что, с собой потащим? — все еще недовольно спросил Ларс.

— Да, — твердо ответил Макс под смешливое хмыканье Хлыста и покрепче прижал к себе спящую девочку.

— А на кой нам ведьмино отродье? — не унимался ветеран.

— Сам не знаю, — как можно более легкомысленно пожал плечами Максимилиан, — командор Ульрих приказал увести ее. Я увел.

— А, тогда понятно... — протянул рыцарь. Авторитет Ульриха был неоспорим даже после смерти его самого.

Макс так и не сказал никому, что приказ спасти девчушку он отдал себе сам.

6 день месяца ливней 1662 года от В.С.

Аллер, столица Аллирии

4

Ледяные струи дождя полосовали булыжники мостовой, смывая грязь и копоть, стучали в окна, барабанили по подоконникам. Пожалуй, только в Аллирии толком понимаешь, почему месяц ливней называется именно так. Изливающиеся на город потоки воды, казалось, сшили между собой небо и землю толстыми витыми нитями, превратив весь мир в мокрое и размытое серое марево. Холодная вода надежней войны загнала людей под крыши, на опустевших улицах по вечерам можно было встретить разве что разъезд хмурых храмовых рыцарей. Город затих, укутался в серый саван дождей, как испуганный ребенок в одеяло. Не мелькнет огонек за наглухо закрытыми, как во время чумы, ставнями разом ослепших окон ремесленных и торговых кварталов, не скрипнет задняя калитка купеческого дома, выпуская на улицу удачливого любовника или спешащую на свидание служанку. Город спит. Горячечным, полным кошмаров сном тяжелобольного.

Дождь и ночь милосердно скрыли следы пожаров и развалины, но Максимилиан как никто другой знал, что он увидит с наступлением утра. Война не пощадила величественно-прекрасный город, многие здания и памятники были уничтожены. От дворянского квартала не осталось ничего, кроме дымящихся обломков, храмы старых богов были разрушены до основания. Королевский дворец та же участь не постигла лишь по одной причине — туда боялись ходить. Безумная принцесса Алина, единственный маг в семье аллирийских королей, наложила проклятье на весь дворец, и когда внутрь ворвались завоеватели, дворцовый комплекс обрушился им на головы, погребая под обломками и храмовников, и королевскую семью. Иерархи ордена потом долго сокрушались, что правящее семейство убралось в смерть раньше церковного суда, а вот рыцари втихую радовались. Не дело это — судить проигравших, пусть уходят с честью.

К слову, о дворце. Проклятье мертвой принцессы оказалось с подвохом. Любой, кто ходил в руины, заболевал и в два дня сгорал от жесточайшей лихорадки. Не помогали ни молитвы, ни воскурения фимиама, ни святая вода. И теперь руины на месте дворца, недоступные, но такие притягательные, злорадно глядели в небо обломками ажурных башен, тонкими и острыми, как рыбьи кости.

Если богатые кварталы города своим запустением навевали мысли о моровом поветрии, то бедняцкие вызывали прямо противоположное ощущение. Никому из рыцарей и в голову не пришло резать плебеев, которые отнюдь не горели желанием умереть за короля и отечество, а потом стало поздно. Победоносная армия Бога стремительно, как собака репьями, обрастала "свитой" из отребья всех мастей, маркитанток, воров и шлюх. Больше всего выиграли последние: именно в объятиях "жриц любви" многие рыцари, ошалевшие от победы и вседозволенности, находили приют, нарушая тем самым с десяток параграфов орденского устава. Высшее чины ордена закрывали на это глаза — слуга должен быть сыт и доволен, что бы впредь угождать господину.

Макс скривился, как от кислого, и рывком задернул расшитую пышными розанами и пионами занавеску, чтобы не видеть безобразия, творящегося на крыльце под призывно мерцающим красным фонариком, но пошлая картинка стояла перед глазами с потрясающей четкостью. Бесстыдный, как многие южане, Хлыст, тискал смазливенькую потаскушку прямо на перилах крыльца, немало не заботясь о чести ордена и храма. Хороши воины Господа, мать их перетак!

Максу давно хотелось при виде художеств подчиненных взяться если не за меч, то хотя бы за хлыст, но он сдерживался. Не потому, что им овладело всепрощение или же терпение его было безгранично. Максимилиан не был ни дураком, ни слепцом, он уже давно понял, что святые цели ордена и их реализация разняться, как день и ночь, и что высшие иерархи отнюдь не агнцы, каковыми хотели бы казаться, но падальщики. Но парень прекрасно понимал и то, что уже настолько плотно повязан кровью, что иного пути для него просто не существует. Понимал — и потому молчал, лишь стискивая покрепче зубы и сжимая кулаки, когда его люди в очередной раз устраивали дебош с непотребными девками или резали кого-то в темном переулке.

— Что-то дорогой гость загрустил, — о приближении Мамаши Лин Макса оповестил даже не ее голос или стук каблуков, а густой, обволакивающий запах мускуса, корицы и табака, которым она благоухала на полздания. Рыцарь галантно, как какой-нибудь графине, поклонился старой шлюхе и, повинуясь жесту унизанной кольцами тонкой ручки, устроился за столом напротив присевшей маман.

Он довольно часто приходил сюда, в этот довольно неплохой по аллирским меркам бордель, не столько развлекаться с девками, что ему претило, хоть иногда все же и случалось, сколько побыть в одиночестве, не вызывая подозрений. Ну, или почти в одиночестве — спасенная год назад странная молчаливая девочка, как пришитая, следовала за Максом бесшумной тенью. Сначала он пытался оставлять ее в казарме, но малышка оттуда сбегала и находила его, словно искала защиты. Он понял от чего именно, однажды увидев нехороший, жадный огонек в глазах одного из старших рыцарей и с тех пор везде брал девочку с собой. Вот и сейчас она сидела в углу комнаты, прижавшись спиной к слегка вылинявшим шпалерам с какими-то длинноногими птицами, и настороженно смотрела на Мамашу Лин, хотя видела ее далеко не впервые.

По правде говоря, внешность хозяйки борделя "Жаркий пиончик" и самого Макса повергала в легкий ступор. Мамаша Лин всегда красилась и одевалась настолько экстравагантно, что глаза разбегались. Сегодня же она даже превзошла сама себя. Маман была довольно высокой, еще не старой женщиной лет сорока пяти. Хотя следы разгульной жизни и просматривались на ее лице даже сквозь густой слой косметики, но это ее не портило, а скорее придавало ей некий отвязный шарм. Правую глазницу скрывала бархатная черная повязка, украшенная изображением шитого серебром якоря — однажды Мамаше, а тогда еще Линетте Герейн, блистательной и безумно дорогой куртизанке, не повезло нарваться на настоящего живодера. Когда едва живую женщину вытащили из подвала, где над ней двое суток издевался извращенец, она пообещала расправится с обидчиком, как только встанет на ноги. И поквиталась, о чем недвусмысленно свидетельствовала банка с заспиртованным... гм... мужским достоинством, стоящая на почетном месте прямо в главной гостиной заведения. Поучительную историю данного экспоната маман рассказывала все желающим, так что даже многое повидавшие рыцари быстро прониклись уважением к грозной женщине.

На голове Мамаши красовалась вполне себе пиратская черно-красная треуголка, к которой за каким-то бесом были приколоты подвитые страусиные перья ярко-алого цвета. Из-под этого порождения безумного шляпного гения выбивались буйные каштановые кудри. На шее, помимо кружевного атласного колье-ошейника с бантом, висела подвеска в виде штурвала корабля и хрустальный монокль, порывающийся кокетливо завалится в ложбинку между грудей. Еще бы ему не заваливаться, ведь и без того внушительный бюст мадам так перетянула корсетом, что он все время норовил вывалиться наружу, что даму нимало не смущало. Сам корсет также достоин описания — он был в черно-розовую вертикальную полоску, украшен атласными лентами и какими-то висюльками. Юбку Лин одеть явно забыла, ее заменяло какое-то кружевное безобразие, лентами и полосами струящееся вокруг ног хозяйки и при малейшем движении открывавшее их во всей красе. Завершали абсурдную картину низкие полусапожки с отворотами и на высоченном каблуке. Ах, да! Еще сетчатые митенки. Мадам неопределенно помахивала перед носом Макса зажатой в руке трубкой. Парень принюхался — даже запах духов не мог полностью скрыть того факта, что курила Мамаша не только табак.

— Так чего грустишь, хорошуля? — вальяжно развалившись в кресле напротив, панибратски вопросила Мамаша. — Может, тебе девочку позвать?

— Не надо девочку, — отмахнулся Макс, но маман не отстала.

— Не хочешь девочку — найдем мальчика, — женщина хрипло рассмеялась, глядя на то, как перекосило рыцаря. — Ну нет, так нет. Зачем ты вообще тогда приходишь к нам, если не за этим? Любишь смотреть?

— Нет!

— И снова "нет", — всплеснула руками женщина. — Сплошное отрицание.

— Да ты философ, Мамаша, — криво усмехнулся Макс.

— Я не философ, но у меня богатый жизненный опыт, молодой человек.

Они помолчали. Максу сказать было нечего, маман же о чем-то задумалась, периодически хитро поглядывая то на рыцаря, то на сжавшуюся в комочек девочку в углу.

— А давай я тебе расскажу, зачем ты к нам ходишь, — прищурив единственный глаз, заговорила Лин. — Тошно тебе, парень, тошно и пусто. С одной стороны, тебе вроде и деться некуда, ведь вот оно, твое светлое будущее, без еретиков, колдунов и иноверцев. С другой — ты понимаешь, что все твои восторженные мечты пошли...кхм, скажем, к моим девочкам под юбки. За что боролся, на то и напоролся. Поправь меня, если я не права.

Макс только плечами пожал, слов не нашлось.

— В казарме тебе делать нечего, на собратьев уже отворотясь не наглядишься, а гонять новобранцев из местных тебе претит еще больше, чем с ними же пить и грабить купцов. И потому ты ходишь в мой бордель. Так это полбеды, ладно б еще к девочкам приходил, так ты являешься сюда с одной целью — предаваться унынию! — Мамаша грозно взмахнула дымящейся трубкой и парня окутал сладковатый дым. — Тебе ваши жрецы никогда не говорили, что уныние — грех?

— Не богохульствуй, — вяло отозвался Макс, лишь бы хоть что-то сказать.

— И в мыслях не было, — отмахнулась женщина. — Сам посуди. Вы ж сами талдычите, что испытаниям радоваться надо, потому что их этот ваш бог посылает. Вот и радуйся! Если ничего не делаешь, чтобы изменить ситуацию, так хоть удовольствие получай!

— Что ты сказала? — неуверенно переспросил рыцарь. В голове что-то щелкнуло, слова старой шлюхи показались невероятно важными.

— То и сказала. Либо что-то меняй, либо сиди на заднице тихонько и не нагнетай обстановку, и без тебя тошно. И то сказать, вы мне всех приличных клиентов перебили, но я ж не впадаю от этого в меланхолию. Жизнь идет, мальчик, и жизнь паршивая, но это не повод ложится, скрестив лапки, и ждать прихода смерти, — маман откуда-то из-под кружев "юбки" извлекла плоскую моряцкую флягу, залихватски глотнула, хекнула и продолжила: — Ладно, пацан, это все лирика. Ты мне, старой дуре, вот что растолкуй. На кой раухов хвост ты с собой малявку эту тягаешь?

Девочка в углу насторожилась, прищурила слишком светлые при ее черных волосах глазки, а потом по-кошачьи зашипела, показав клыки. Бандерша усмехнулась и отсалютовала ребенку флягой.

— Чтоб не обидел никто, — буркнул Макс. Мамаша захохотала.

— "Обидел", бесь тебя забодай. Сейчас я угадаю, — сквозь смех выдохнула женщина, — вы перебили всех ее родных, а ребенок остался. Сдать сироту в этот ваш рыцарский притон... прости, приют, ты не можешь. Мало того что девочка, так еще и полукровка, по-моему, оборотень. И теперь ты ее с собой тягаешь, чтоб ее там твои собратья-извращенцы не натянули всей казармой.

— Выбирай выражения, женщина, — прикрикнул парень, хотя внутренне готов был подписаться под каждым словом.

— Да брось ты, все свои, — ни на грош не поверила маман и была права. — Я просто называю вещи своими именами. Ты лучше о другом подумай. Как долго ты еще сможешь девчонку за собой тягать? Год, два? А куда потом? Она ж не декоративный пудель, которых так наша покойная королева любила, даруй ее всетемнейшая хорошее посмертие. Девочка вырастет, заметь, очень красивой. Куда ты ее тогда денешь? Кухаркой? Маркитанткой? Если пристроишь, конечно, ведь она нечеловек. Это она сейчас шипит, пока маленькая, а если перекинется? Что тогда? Ты же сам ее и убьешь?

— Чего ты хочешь от меня, Мамаша? — Максимилиан вскочил и заметался по комнате. — Я не знаю, куда ее деть! Но и бросить не могу!

Макс с силой ударил кулаком по резной деревянной панели так что чуть щепки не полетели. Он уже сталкивался с этой проблемой. Совсем недавно.

* * *

*

— Брат Максимилиан! Брат Максимилиан! — мальчонка-послушник резво прыгает через лужи, придерживая длинные полы рясы. Макс, возвращающийся с оружейного двора, без лишних слов остановился и даже успел поймать излишне разогнавшегося мальчика, по инерции пролетевшего мимо и чуть не зарывшегося носом, за ворот одежды.

— Фух, спасибо вам! — мальчик одернул задравшуюся рясу и щербато улыбнулся.

— Чего хотел-то? — дружелюбно спросил рыцарь.

— Ой, точно! — чуть не забывший выполнить поручение "посланец" очаровательно покраснел.— Брат Назарий просил передать, что ждет вас в библиотеке.

— Спасибо, малыш, — Макс сунул постреленку мелкую монетку и уже совсем было собрался уходить, когда заметил тихо стоящую рядом девочку. За год, что прошел с момента гибели ее родного села, рыцарь настолько привык к ней, что воспринимал уже как собственную тень, практически не замечая. Она выполняла какие-то мелкие поручения, помогала ему ухаживать за оружием и доспехами, но все остальное время скорее напоминала соляной столб, нежели нормального ребенка. — Вот что, парень, у меня для тебя важное задание, — неожиданно для самого себя начал Макс. — Возьми вот эту девочку, накорми чем-нибудь на кухне, а потом пойдите где-то поиграйте. Только в город не ходите, там еще неспокойно.

Мальчонка кивнул, в очередной раз радостно подпрыгнув, девочка не отреагировала. Хотя, послушнику ее реакция была не так уж и важна, он беззастенчиво прихватил ее за руку и на буксире потащил куда-то в сторону кухни. Макс украдкой вздохнул — от одной своей проблемы он на время избавился.

Она была странной, эта малышка. Максимилиан знал, что ее зовут Исса, но никогда не называл ее так, предпочитая безличное "девочка". "Ис" на языке северных народов означало "лед", что в сочетании со светлыми, почти белесыми глазами вызывало уж очень мрачные ассоциации. Хуже всего было летом, когда обычно бледная девочка до черноты загорала на солнце. Тогда ее глаза и вовсе казались слепыми бельмами, горящими на смуглом, обрамленном черными волосами лице. Что уж поделать, этот ребенок вызывал у него странную смесь страха и восхищения с самого первого момента их "знакомства", еще там, в захолустном Подлесье...

Парень встряхнул головой, отгоняя неприятные мысли и решительно зашагал в библиотеку. Брат Назарий не стал бы вызывать его просто так.

Когда сопротивление войск, защищавших столицу Аллирии, было окончательно сломлено и город перезревшим плодом пал к ногам завоевателей, рыцари храма избрали своей резиденцией старый комплекс Военной Академии, благо он больше напоминал крепость, чем учебное заведение. Здесь были и казармы, и тренировочные площадки, и даже библиотека, ставшая царством старенького подслеповатого брата Назария, который каждую книгу считал собственным детищем и трясся над ней так, словно она вот-вот должна была распасться в пыль. Нужно ли говорить, что когда дело доходило до сжигания "нечестивых писулек", — трудов по магии или же описаний языческих ритуалов, — старый монах надолго становился пациентом госпитальеров, которые отпаивали святого брата валерьяной и контрабандной гномьей водкой?

Старая библиотека, как и всегда, встретила его теплым сумраком, пахнущим пылью и свечным воском. Немного поплутав между стеллажами, парень чуть не наткнулся на стремянку, наверху которой и балансировал искомый святой брат. Макс едва заметно усмехнулся — эта секция книгохранилища содержала явно не богоугодную литературу, о чем недвусмысленно свидетельствовала надпись-указатель на торце книжного шкафа: "Алхимические зелья и снадобья иных рас". Видимо, Назарий снова увлекся какой-то жутко интересной, но запретной темой. Конец этой истории молодой рыцарь мог предсказать наперед: сначала книги отберут, потом сожгут, а сам брат Назарий в это время будет частыми старческими слезами орошать дружественное плечо брата Мирта из лазарета и залпом поглощать немереные количества алкоголя. Знакомо.

Максимилиан тихонько кашлянул, чтобы привлечь внимание библиотекаря.

— О, малыш Макси! — монах подслеповато сощурился, плохое освещение не способствовало хорошей видимости. — Пришел таки. Совсем забыл старика! — монашек с поразительным для его возраста проворством полез вниз, одной рукой держась за ступени, а другой придерживая несколько пухлых книг, которые он добыл на верхней полке. При этом он еще и умудрялся не запутаться в полах рясы. Вот что значит многолетняя практика!

— Ну что вы, брат Назарий! — парень почтительно помог старику слезть с шаткой лесенки. Интересно, и как он сам справляется? Мало того, что темень, так еще и книг же набрал целую стопку, того и гляди, упадет. Да еще если учесть высоту шкафов и, соответственно, приставных лесенок...

— Точно-точно! Не заходишь, ни слуху от тебя, ни духу, — монах одышливо пыхтел, но умудрялся не только споро тащить тяжелые книги в дальний конец библиотеки, к столам, но отмахиваться от рвущегося помочь рыцаря, как от надоедливой мухи. — Пропадаешь где-то целыми днями... — меж делом пожурил он бывшего воспитанника.

— Так ведь служба, отче, — Макс как можно более натурально изобразил раскаяние. Сильно напрягаться не пришлось, ему и так стало почти что стыдно.

— У командора? — святой брат приподнял кустистые брови. Он был похож на сову, этот маленький человек, но сову добродушную и очень удивленную. — Не смеши меня. Патрулирование раз в три дня. Гложет тебя что-то, парень. Но в душу лезть не буду. Я тебя не за тем позвал.

Назарий наконец донес свою ношу до пункта назначения и плюхнулся на старенький стул с потертой обивкой. Максимилиан, не найдя ничего лучше, прислонился к ближайшему книжному стеллажу. Ну не сидеть же ему на крышке стола! Рабочее место брата-библиотекаря, как всегда, вызывало умиление. Среди завалов книг, пергаментов, каких-то бумажных обрывков, гусиных перьев и огрызков столь любимых монахом груш мог сориентироваться либо сам хозяин этого бардака, либо же таракан. Остальным это было не под силу. Удивительно, что вся эта свалка еще ни разу не загорелась, хотя подсвечники, больше напоминающие миниатюрное тележное колесо, стояли тут же, прямо на бумагах. Чистых. Старый библиотекарь не пережил бы, если бы натеки воска испортили столь нежно любимые им фолианты.

Новоприобретённая стопка книг гармонично вписалась в уже существующий бардак, заняв почетное место поближе к краю огромного стола. Колеблющийся свет дюжины свечей тут же заиграл на серебристом тиснении переплета верхней книги. "Яды и противоядия, используемые темными эльфами, сидхэ также именуемыми" гласило вычурное название. Для пущей наглядности под тонкими завитками причудливых букв была нарисована стилизованная алхимическая колба с изображением черепа и скрещенных костей, как на пиратском флаге. Видимо, чтобы даже у самого скептически настроенного читателя не осталось ни малейших сомнений в содержании фолианта. Интересно, откуда автор этого замечательного труда брал информацию? На закрытые территории сидхийских городов-полисов даже купцов не пускали, что уж говорить об исследователях. Разве что кто-то из темных в Сарешшской Академии проболтался... Хотя, а какое ему, собственно, но этого дело?

— Не обращай внимания, — брат Назарий, даром что подслеповат, заметил Максово любопытство, — это для одного алхимика. Просил найти что-нибудь редкое и интересное.

Максимилиан понятливо кивнул. Алхимиков, в отличии от магов, Святая Мать Церковь очень даже жаловала. В основном за высококачественные яды и взрывчатые алхимические смеси, которые горели даже в воде и, что самое главное, позволяли тягаться в огневой мощи с ненавистными стихийными магами.

— Я тебя позвал вот зачем... — пожилой монах пожевал губами, словно подбирая слова, что с ним случалось только в случае, если сказать предстояло что-то ну уж очень неприятное. — Макси, дорогой, скажи, пожалуйста, та девочка, которую ты тягаешь за собой... Ты не мог бы ее куда-нибудь пристроить?

Чутье не подвело, более неприятную и неудобную тему сейчас было сложно представить. Максимилиан попытался сделать хорошую мину при плохой игре и "не понял" намека:

— В каком смысле?

— Понимаешь, я... Ах, да что там! — библиотекарь махнул рукой, приняв какое-то решение, и заговорил напрямик: — Ты очень дорог мне, малыш, и я не хочу, чтобы ты расстраивался. А эта девочка... Она как мои книги, понимаешь? — все, финиш. Брату Назарию, одному из самых умных и начитанных людей во всей Церкви, не хватает слов.

— Пока что не очень, — честно признался Максимилиан. Он действительно мало что понял, больше поглощенный мыслями о странном поведении старого монаха.

— Ну подумай же! Ты же знаешь, что бывает со мной, когда у меня отбирают книги. А теперь представь, что будет с тобой, когда у тебя заберут ее! Она, в отличии от книг, живая, хоть и очень странная, да...

— Подождите, отче! — Макс запустил руки в короткие, едва прикрывающие уши, волосы. — Кто ее заберет, зачем?

— Слушай внимательно, — устало вздохнул монах, досадуя на непонятливость рыцаря. — Я тут недавно стал свидетелем одной... беседы. Невольным, поверь мне, но... Если вкратце, то твоей девочкой заинтересовался епископ Питер. А ты знаешь, что это означает.

Макс отрешенно кивнул. Епископ Питер, в миру Пьер де Лабре, за глаза называемый Красным Палачом, был личностью одиозной и весьма известной, в основном благодаря своей непримиримой и безграничной ненависти к нелюдям. Приснопамятный отец Фернан, безвременно почивший в глухом аллирийском селе, был его выкормышем. Де Лабре приписывали многое, в том числе и поражающие свое жестокостью эксперименты над пленными нелюдями. Так ли это, никто в точности не знал, но проверять правдивость слухов на примере вполне милой, хоть и замкнутой Иссы почему-то не хотелось.

— Теперь ты понимаешь? Она должна исчезнуть, и чем быстрее, тем лучше.

Рыцарь не ответил. Некоторые вещи, как бы логичны они не были, в голове укладываются с трудом.

— Что ты будешь делать? — настойчиво спросил Назарий.

— Не знаю...

* * *

*

— Голуба, ты там часом не заснул? — голос Мамаши вторгся в плавное течение воспоминаний. А красивый ведь голос, мимоходом отметил рыцарь, грудной, с легкой хрипотцой.

— Заснешь с вами, пожалуй, — сварливо отозвался Макс, но отрешенно бродить по комнате, как сомнамбула, перестал, снова плюхнувшись в гостеприимные объятия кресла.

— Да уж, хороша бы я была, если бы мои клиенты приходили сюда спать, — развеселилась куртизанка. — Ну да не будем отдаляться от темы беседы. "Девать" девочку никуда не надо. Оставь ее у меня.

— Ты с ума сошла? — с надеждой поинтересовался Макс.

— От чего же? Это вполне разумно, — пожала все еще великолепными плечами Мамаша, затягиваясь ароматным дымом.

— Хочешь сделать ее шлюхой? — парень поймал себя на том, что начинает злиться. Да что она себе вообще думает, эта баба?

— А что, быть солдатской подстилкой лучше? — скептично вопросила хозяйка дома терпимости. — Годом раньше, годом позже... Шлюхи хоть выбирают своих клиентов, не всегда с умом, но все-таки, да еще и деньги получают за услуги. К тому же, мы не обязаны своим клиентам рубахи штопать и портянки стирать, не то что ваши девки, которых вы под видом маркитанток за своей армией тягаете. Святое воинство, забодай вас пьяный демон!

— Мамаш, ты вообще когда-нибудь замолкаешь? — устало поинтересовался Максимилиан. — Это ты мне можешь такое сказать, мне как бы до зеленого рауха твои комментарии, а вот кто-нибудь из младших рыцарей...

— Ни при ком другом я такого не скажу, — хитро прищурившись, отпарировала Лин. — Они малость чокнутые у вас. А вот тебе послушать полезно, авось какие выводы правильные сделаешь. Но мы опять ушли от темы. Так отдашь мне девочку?

— Нет. Не могу я взять и оставить ее в публичном доме, — покачал головой Макс, усиленно игнорируя подленький внутренний голос, требовавший согласиться. — И вообще, ты думаешь, это нормально, обсуждать такие вещи при ней?

— Эх, ну упрямый же ты, голуба, — протянула Лин, с неодобрением разглядывая парня. — И да, твоей девочке полезно нас послушать, всяко лучше, чем просто ставить ее перед фактом. Ладно, давай иначе. У меня к тебе деловое предложение, — зашла с другой стороны женщина.

— Вот даже так... Предложишь подработку? Девочки просят отпуск? — неожиданно для самого себя развеселился Максимилиан, стараясь вильнуть в сторону от скользкой темы. Мамаша не поддалась на провокацию:

— Не паясничай, тебе не к лицу. Скажем так, у меня есть некоторые связи... в Эдхе, если тебе что-либо говорит это название.

— Говорит, — перестал юлить парень. Интересно... Но вот какова будет плата за подобного рода "услугу"?

— Я переправлю девочку туда, как только представиться возможность.

— А что взамен? — напрямую спросил он.

— Скажем так, ты не останешься внакладе, — рыцарь вопросительно приподнял бровь, ожидая продолжения. Маман сладко улыбнулась, выдерживая воистину театральную паузу, но потом все же продолжила: — Мне нужна твоя помощь в одном щекотливом дельце.

— В каком?

— Фу, как прямолинейно, — поморщилась куртизанка. — Скажем так, в ближайшие пару ночей в городе кое-что произойдет. Мне нужно, чтобы орденские ищейки ничего не нашли. Это тебе по плечу?

— Не факт, зависит от того, что вы затеете. Если всех нас поднимут по тревоге, то я ничего не смогу гарантировать, — ответил Макс, прикидывая варианты. Определенно, ей удалось его заинтересовать, даже несмотря на то, что подобное предложение попахивало предательством и саботажем.

— Поверь, это вряд ли предадут широкой огласке, — Мамаша Лин улыбнулась так, что Максу стало слегка неуютно. Приблизительно так же "улыбался" волкодав Маршала, памятный парню еще по тем временам, когда он был безусым оруженосцем.

— В таком случае, я могу... отвернутся в нужный момент, — пришел к выводу он. Пусть делает, что хочет! — И проследить, чтобы другие сделали то же самое.

— Отлично! — Мамаша не скрывала радости и парень заранее пожалел тех, кто не угодил грозной даме. — Большего и не требуется.

— Осталось одно маленькое "но", — вдруг спохватился рыцарь.

— И какое?

— Как я объясню, куда я дел девчонку? Не могу ж я ее тебе продать, в конце-то концов. Работорговля запрещена, ты же знаешь.

— Странный вы народ, рыцари, — маман пребывала в благостном расположении духа и веселилась от души. — Торговать рабами нельзя, а вот держать их — милое дело. Не шипи на меня, — отмахнулась она от опасно сощурившегося парня, словно тот был котенком, — у твоей девчушки и то лучше получается. Ну, давай будем считать, что она твоя... служанка. А слуг, я точно знаю, ваша братия с завидным постоянством проигрывает в кости.

— Хм... Это выход. Но играть придется при моих людях, чтоб никто не заподозрил подвоха, — окончательно открестился от слабо вякающей совести Максимилиан. Подленький внутренний голосишко вздохнул с облегчением.

— Вот это как раз легко. Пошли в гостиную, заодно выпьем, — маман выразительно потрусила опустевшей флягой, к которой периодически прикладывалась в процессе беседы.

— Мамаш, а ты уверена, что выиграешь, а? — уточнил Макс, уже поднимаясь из кресла.

— Дорогуша, ты порой так наивен, — вздохнула та в ответ. — Ну неужели у меня не найдется парочки заряженных костей для святого дела?

* * *

*

События, обещанные старой шлюхой, не заставили себя ждать. Странная лихорадка, не поддающаяся лечению, в два дня отправила более десятка отнюдь не последних лиц Церкви к праотцам. Среди преставившихся было и двое епископов. Наспех проведенное расследование показало, что все пострадавшие несколькими днями ранее отправляли доверенных людей на развалины королевского дворца. Судя по всему, смерть наступила из-за проклятия безумной принцессы. На этом расследование и закончилось...

* * *

*

— Мамаша, Маршал собирает войска, в Лерате опять неспокойно, — Максимилиан рассеянно вертел в руках бокал.

— Что ж, хорошуля, теперь каждый сам за себя, — пожала плечами маман и лениво обмахнулась костяным веером. Сегодня она изображала ирисскую дворянку.

— Присмотри за девочкой, ладно?

— Я помню наш уговор, — прищурилась Лин. — А ты помни, что я тебе сказала.

— Прощай, Мамаша, — как-то скомкано попрощался рыцарь и стремительно покинул комнату.

— Прощай, — сказала закрывающейся двери женщина.

Начало месяца гроз 1663 года от В.С.

Аллер, столица Аллирии

5

Город тонул в цветах и зелени, захлебывался весенними ароматами. Яркое, уже почти по-летнему теплое солнце заставляло забыть о войне и смертях, даже на лицах суровых храмовых воинов вызывая улыбки. Чего уж говорить о женщинах и детях! Город постепенно оправлялся от событий прошлого года: кое-где ремонтировали пострадавшие в огне пожаров дома, отмывали дочиста закопченные стены, многие крыши пестрели новой черепицей. Бордель "Жаркий пиончик" тоже преобразился: обновили крыльцо, справили резные наличники, повесили новый нарядный фонарик взамен старого. Естественно, красный. В порыве вдохновения маман собственноручно перемыла половину окон, оставшиеся под хохот и прибаутки домывали девицы. Одним словом, весна.

Исса весело съехала по перилам лестницы, бренча пустым ведром. Мамаша Лин не нашла ничего лучше, чем приставить ее к несложной работе, и не прогадала. Постепенно девочка словно вышла из того кокона безразличия и апатии, в котором долгое время прибывала, начала разговаривать, со временем даже смеяться. Она оказалась абсолютно нормальным ребенком, все странности которого объяснялись исключительно нечеловеческим происхождением. Девочка упорно отказывалась носить нарядные платьица, в которые ее пытались нарядить сердобольные труженицы кровати, а вот старые потертые штанишки и рубашка младшего сына конюха ей пришлись настолько по душе, что было проблемой забрать их в стирку. Так и бегала, чумазая и довольная, помогала с уборкой и готовкой. Вот и сейчас малышка крутила колодезный ворот, что-то мурлыкая себе под нос, причем вес полного ведра ее ни капли не смущал.

— Сильда! Ты где, бесенок? — старая кухарка Изя выплыла во двор, колыхая необъятными бедрами, и наблюдавшая за этим маман украдкой усмехнулась. Стряпуха в отношении маленькой полукровки была столь же непримирима, сколь сама девочка в отношении вышеупомянутых грязных одежек. В том плане, что ничто и никто не мог заставить кухарку называть ребенка по имени. Суеверная северянка начинала или плеваться, или осенять себя знаками всех старых богов сразу, бормоча что-то про ледяных бесей, упырей и прочую нечисть. Так что она самопроизвольно нарекла малышку Сильдой. Малявка, надо отдать ей должное, в долгу не осталась. Именно с ее подачи бедную пожилую женщину, всю жизнь откликавшуюся на красивое имя Изольда, теперь называли Изей. Стряпуха затаила обиду. Началась позиционная война.

— Сильда! Сколько раз тебе говорить?! — обнаружив и не думавшую прятаться девчушку, Изя перешла в наступление: — Не смей подходить к опаре! Из-за тебя тесто не всходит, маленькая бесовка!

— А вы дрожжи свежие возьмите, — и не подумала смутиться девочка, — и тогда все взойдет. А то сами замесили на старых, а я еще и виновата.

— Ах ты ж! — слов у кухарки не нашлось и она попробовала перейти к делу. Грозно размахивая мокрым кухонным полотенцем, попыталась шлепнуть девчушку пониже спины, но куда там! Весело хохоча, малышка увернулась и побыстрее припустила обратно в здание, оставляя позади монументальную, но такую неповоротливую Изольду. — Я тебе еще покажу, как мне тесто портить!

— А вы догоните сначала, тетушка Изя! — звонко прокричала на весь двор малышка и убежала. Тяжелое ведро ей ничуть не помешало, даже воду не расплескала на бегу.

Кухарка только руками всплеснула. Зная ее мстительную душу, сегодня одному маленькому постреленку пить соленый компот.

Мамаша Лин задернула занавеску, довольно улыбаясь. Похоже, девочка прижилась. Очень хорошо, особенно учитывая тот факт, что старый знакомый, к которому женщина хотела отправить Иссу, все еще не ответил на ее письмо...

* * *

*

Гость принадлежал к разряду людей неприятных, но нужных. Такого не выгонишь за дверь, потому что во многом от него зависишь, но и общаться на отвлеченные темы с ним как-то не тянет. Звали его Бертран Мейз и был он алхимиком. Он был еще нестар, высок и вполне недурен собой, даже учитывая залысины и наполовину седые волосы. Вот только все впечатление портили светло-светло-зеленые, почти прозрачные глаза и абсолютно чужие на этом лице яркие, вечно влажные губы.

Сейчас он развалился в кресле в одной из гостиных заведения, вытянув длинные ноги в грязных сапогах. И где только грязь нашел, на улице сухо четыре дня как? Бертран курил, задумчиво разглядывая девушек, которые о чем-то переговаривались, собравшись небольшими группками. Пестрые и яркие в своих открытых, нарядных платьях, они казались экзотическими птицами. На их фоне молчаливый, почти бесцветный алхимик напоминал моль, притом недобрую и завистливую. Девицы же практически не обращали на него внимания — Мейз считался клиентом маман и другими интересовался редко.

— Бертран, мой друг, а вот и ты, — Мамаша вплыла в комнату, радушно протягивая руки навстречу мужчине, хотя на самом деле ей хотелось плюнуть. "Дорогой друг" никогда не приходил просто так.

— Лин, дорогая, ты как всегда прекрасна, — галантно отозвался мужчина, вставая ей навстречу и маман поняла, что он тоже не в восторге. Но ведь пришел же, раухов выкормыш!

— Ах, глупости говоришь, старый греховодник, — она игриво шлепнула собеседника резным веером, прикидывая, что будет приемлемей — продолжать вести с ним дела, хоть и противно, или же приложить его этим самым веером посильнее, чтобы маленькие ядовитые иголочки, скрытые с складках, оцарапали кожу. Правда, тогда будет несколько проблематично спрятать труп.

— Может, поднимемся наверх? — ого, так сразу? Похоже, что-то случилось, раз он так спешит.

— Конечно-конечно, — сладко улыбнулась женщина. — Девочки, попросите, чтобы нам принесли напитки в мою комнату, — распорядилась она походя, увлекая мужчину за собой. Одна из младших девушек, Митта, выскользнула из комнаты, направляясь на кухню. Мейз проводил ее жадным взглядом — на самом деле он всегда предпочитал молоденьких, хоть и редко позволял себе подобные приключения. Годы брали свое, да и, похоже, он почему-то дорожил статусом клиента хозяйки, сколь бы сомнительным и призрачным тот ни был.

Они поднялись наверх, беззаботно болтая о всякой чепухе вроде погоды и нового сорта сирени, высаженной в городском парке, чудом уцелевшем во время осады и последующего штурма. Но стоило тяжелой двери комнаты захлопнуться, как тон беседы тут же изменился:

— Что тебе нужно? — поинтересовалась Лин, не скрывая брезгливости. Все затеи старого плута были с душком. Не обошлось и на этот раз:

— У меня к тебе еще одно предложение, — заявил мужчина, без приглашения усаживаясь в кресло у небольшого столика. Хозяйка борделя презрительно фыркнула, но стоять не осталась, присев напротив собеседника.

— Твои "предложения" не сулят мне ничего хорошего, Бертран, а вот выгоды практически не приносят, — заметила она, расправляя складки платья.

— Я думаю, в этот раз мы сможем сойтись на приемлемой цене, — усмехнулся алхимик, облизнув и без того влажно блестящие губы.

Их "беседа" была прервана вежливым стуком в дверь.

— Войдите! — чуть раздраженно прикрикнула Мамаша.

В открывшуюся дверь бочком протиснулась Исса. В руках девочка держала поднос с бокалами и бутылками. Мамаша про себя отметила, что в поведение ребенка очень сильно изменилось: вечно расхрыстанная Исса была причесана, умыта и даже наряжена в платьице. Шкодливые глазенки, которые, как выяснилось, меняли цвет в зависимости от настроения девочки, были опущены долу. Не дать не взять воспитанница Королевской школы юных дворянок.

— Спасибо, деточка, — уже мягче сказала Лин. — Оставь нас, пожалуйста.

Малышка — о небо, уж не снится ли? — сделала вполне правильный книксен и бесшумно вышла.

— Хорошенькая девочка, — заметил Бертран, наливая себе вина. Наполнить бокал хозяйки он не потрудился.

— Это моя племянница, — зачем-то соврала бывшая куртизанка.

— Очень мило, но я тебе не верю, — хмыкнул Мейз. — Она ни капли на тебя не похожа, да и сомневаюсь, что у тебя, моя дорогая, есть семья.

— Моя семья тебя не касается, — жестко ответила женщина. — И уж тем более тебя не касается одна из моих девочек.

— А вот и не угадала, — пакостно усмехнулся Мейз. — Как раз об этом я пришел поговорить.

Мамаша мгновенно насторожилась, но не подала виду. Чтобы скрыть напряжение, она нарочито медленно налила себе вина, но пить не стала, просто покачивала в руке бокал, наблюдая, как играет в лучах света темно-бордовая жидкость.

— Что ты хочешь узнать?

— О, дорогая, все, что хотел, я узнал заранее, — Бертран сейчас напоминал довольного донельзя помоечного кота, нашедшего в отбросах целую куриную тушку. — От тебя мне нужно другое. Продай мне девочку, — заговорщицки прошептал он и подмигнул. Лин передернулась.

— Она не товар!

— Брось, дорогуша, — манерно отозвался алхимик, — в этом мире все товар, все продается и покупается.

— Я сказала, нет! — прикрикнула женщина, с силой ставя на стол бокал с нетронутым вином.

— Ты так уверена?

— Убирайся! — вместо ответа рявкнула Лин.

— С радостью, моя прелесть, но не раньше, чем получу то, чего хочу. Ты отдашь девчонку мне. Иначе кое-кто там, — он многозначительно поднял палец вверх, — узнает, кто замешан в тех убийствах.

— Ты ничего не докажешь!

— А мне и не придется. Как думаешь, каковы шансы у простого обывателя отправить к рауховой теще отнюдь не последних людей в Церкви?

— К чему ты клонишь, Бертран? — несколько сбавила тон женщина, но враждебности в ее голосе не стало меньше ни на йоту.

— А ты подумай своей головой, Линетта, — теперь молью траченый гад улыбался не то снисходительно, не то покровительственно. — Помниться, когда-то ты была довольно умной женщиной. Как считаешь, кому были выгодны эти смерти? Лично мне ни холодно, ни жарко от того, здравствует или же отправился к бесям на свидание епископ Мауриций, знаешь ли.

— Церковники... — запоздало сообразила женщина. Вот уж попала так попала!

— Именно, моя дорогая. Сама понимаешь, с них станется сделать тебя крайней, — Бертран издевательски развел руками. — И если ты этого не хочешь, то лучше... не спорь со мной.

— Если ты начнешь меня топить, скотина, то я тебя утащу за собой, будь уверен! — Мамаша вскочила, опрокинув бокал и судорожно стискивая в ладони жалобно хрустящий веер.

— Ну что ты, — казалось, что улыбаться еще слаще просто невозможно, но Мейзу это удалось. — Как раз я из этой истории выйду весь в белом. Я, видишь ли, очень... удобен епископу Питеру.

— Тварь! — женщина наотмашь хлестанула его по лицу полураскрытым веером, ядовитые иголочки прочертили по бледной коже тонкие царапинки, мгновенно набухшие кровавыми каплями, но алхимик лишь усмехнулся.

— Не получится, дорогуша, к этому яду у меня иммунитет. Так я забираю девчонку?

— Да, — тихо и хрипло отозвалась Мамаша.

* * *

*

Старый потаскун опередил ее во всем! Мало того, что забрал девчонку сразу же после окончания их "разговора", так еще и умудрился сделать так, чтобы этого никто не заметил! Всю ночь Мамаша потратила на то, чтобы добыть хоть какую-то информацию о местонахождении девочки, подключила все свои связи и знакомства, но этого оказалось недостаточно. Смена власти ощутимо ударила даже по воровской Гильдии, чего уж говорить о более высоких кругах, в которые в свое время была вхожа хозяйка не худшего из заведений столицы. Теперь же все было впустую. Даже те, кого удалось подключить к поискам, смогли лишь развести руками: алхимик и девочка как сквозь землю провалились. С рассветом же стало и вовсе поздно. Как только открылись городские ворота, Мейз, незнамо откуда взявшийся, выехал из города, увозя с собой Иссу. Единственное, что удалось выяснить, так это то, что направлялся он на запад, в один из фортов на границе. В какой именно, разговорчивый сержант городской милиции не запомнил.

А к вечеру начался сущий кошмар. Мало Лине было собственной совести, которая впервые за многие годы очнулась от воистину летаргического сна, и теперь ела женщину поедом. Обитательницы борделя, за полгода привыкшие к маленькой полукровке, заметили ее отсутствие, и скопом пришли к Мамаше узнавать, куда делся "их бесенок". А узнав учинили форменную коллективную истерику. Впервые за незнамо сколько времени бордель "Жаркий пиончик" не распахнул с закатом солнца свои гостеприимные объятия для жаждущих посетителей. Не в силах более выносить громкие слезливые причитания девиц, маман сбежала во внутренний двор заведения, надеясь хоть там побыть в одиночестве. Надежда себя не оправдала.

— Моя девочка, — кухарка Изя сидела на ступеньках крыльца и, ничуть не скрываясь и не стесняясь, рыдала, утирая слезы крахмальным передником. — Он увел мою маленькую девочку. А ведь она что-то предчувствовала, весь день была тихая и послушная... Как он мог? Что теперь с ней будет?.. — дальнейшие причитания потонули во всхлипах.

Стоящая рядом Мамаша нервно пыхала трубкой. Сейчас, когда уже не было смысла куда-то заполошно бежать, да и вообще спешить, она наконец-то смогла спокойно обдумать текущую ситуацию. Складывающаяся картина ее отнюдь не радовала.

Алхимик ясно дал понять, что работает на Церковь, а точнее, на епископа Питера. Копать под де Лабре было так же бесполезно, как и рискованно, репутация "святого отца" себя оправдывала в полной мере. Тем не менее, судя по тому, что Мейз покинул город вместе с девочкой, малышка понадобилась не самому епископу. Скорее всего, хитрозадый Бертран просто использовал его имя как прикрытие. Если только... Если только действовал не по прямому приказу. Выглядело на первый взгляд абсурдно, но если подумать... Зачем старому хрычу понадобилась девчонка? Ну, кроме очевидного, конечно, уж больно он падок на молоденьких... Робкая надежда на то, что лысеющему придурку просто захотелось иметь в доме хорошенькую служанку, не выдержала критики и испарилась, зато хорошо вспомнилось, что оборотни слабовосприимчивы к ядам. Уж не для того ли алхимику, ну или де Лабре, если уж начистоту, понадобилась девочка? Подобрать сильный быстродействующий яд, способный свалить двуипостасного... С таким оружием можно завоевать почти весь континент! От подобной перспективы дрожь пробирала.

Из сумерек, опустившихся на задний двор, появился огромный пес. Подошел к крыльцу, сел, выжидательно уставившись на женщин.

— Изольда, иди в дом, — Лин не узнала свой голос, таким хриплым и чужим он стал за этот сумасшедший день. Растерянная, заплаканная кухарка принялась что-то лепетать, но Мамаша бесцеремонно выгнала ее, захлопнув за ней дверь и для надежности подперев ее спиной.

Пес тем временем принюхался, довольно мотнул лохматой головой и изменился. Ее всегда завораживала стремительность обратной трансформации — только что перед тобой был зверь, и вдруг — мужчина, молодой и сильный, абсолютно нагой. Оборотень...

— Ты опоздал, Вир, — сухо отозвалась женщина, не испытывая при виде бывшего любовника ничего, кроме легкого раздражения. Прошедшие с момента их последней встречи двадцать лет ни капли не изменили двуипостасного, а вот ее саму... Впрочем, не будем о грустном.

— В каком смысле? — если оборотень и был удивлен такому приему, то вида не подал, вальяжно развалился на ступеньках, бесстыдный и прекрасный.

— В прямом, — сквозь зубы прошипела Мамаша. — Девочку забрали пока ты, рассадник блошиный, бегал незнамо где!

— Сбавь обороты, Лина, я могу и рассердиться, — когда он успел встать и пересечь разделяющее их пространство? Вроде только что сидел, подставив кожу ласкам теплого ветерка, а уже возвышается рядом.

Мамаша чихнула и заявила:

— Псиной пахнет. Мокрой.

Ничто так не обезоруживает, как честность. Особенно неожиданная и в лоб. Вир непонимающе уставился на собеседницу, вся угроза во взгляде исчезла. Мамаша украдкой перевела дух.

— Девочку забрали, — уже куда спокойней повторила женщина. — Один из прихвостней церковников. Сегодня утром он покинул город. Вроде как уехал в один из городов-фортов на границе Пустошей. Не знаю, в какой именно. Ты сможешь вытащить девочку оттуда?

— Нет, — покачал головой оборотень. — Я еле пробрался сюда, а уж в форт...

— Да там же не города, а притоны! Неужели у тебя не найдется знакомых, способных...

— Нет, Лина, — мягко ответил мужчина и она поняла, что это окончательный вердикт. — Мне очень жаль, но, видимо, не судьба.

Женщина закусила губу, но понимающе кивнула и, не сказав больше ни слова, ушла в дом. Оборотень равнодушно пожал плечами ей вслед и ушел, на ходу перекинувшись обратно в пса. Он напрасно проделал этот путь.

* * *

*

"Максимилиан, прости, но я не смогла сохранить Иссу. Ее забрал у меня человек, навредить которому не в моей власти, но который запросто может уничтожить и меня, и всех моих девочек. Этого человека зовут Бертран Мейз, он алхимик. Живет в каком-то из фортов на западной границе. Максимилиан, прошу тебя, если это только в твоих силах, верни ее. Этот человек изверг и убийца, я даже думать не хочу, что ждет девочку в его руках. Лин".

Судьба этого письма неизвестна по сей день. Возможно, оно до сих пор храниться где-то в архивах орденской канцелярии.

Месяц листвы 1663 года от В.С.

Западная граница Аллирии, форт Давен

6

Утро стало кошмаром, довольно быстро вошедшим в привычку, но от этого не менее жутким. Каждый день начинался с того, что толком не проснувшуюся Иссу Мейз собственноручно оттаскивал в лабораторию и привязывал к лабораторному столу. О том, что следовало дальше, девочка предпочитала не вспоминать, но оно все равно возвращалось. За неполный месяц она столько узнала о боли и унижении, сколько многие не узнают за всю жизнь. А еще о ядах. О том, как какой называется, какова симптоматика отравления, какая дозировка считается смертельной... О да, она многое узнала о них, привязанная к столу и вынужденная слушать бесконечные монологи Бертрана, пока он испытывал на ней очередную отраву. Алхимик не любил тишины, постоянно наполняя ее единственным, что он готов был слышать вечно — собственным голосом.

Но этим кошмар не заканчивался. Он всегда походил сам на себя, в нем менялись лишь отдельные слова, но суть оставалась прежней. Это стало словно ежедневным ритуалом, оба участника которого были обречены выполнять одни и те же действия изо дня в день. И конца этому не было.

— Так-так, что тут у нас? Удивительно! Так, запишем, вытяжка красавки тоже не действует... — бормотал себе под нос Бертран, отвязывая Иссу, и в голосе его слышалось разочарование. — А ты чего тут разлеглась? Иди помойся, воняет от тебя...

Девочка сползала с лабораторного стола. Ее шатало, перед глазами все плыло. Она кое-как ковыляла до двери в уборную, чтобы там согнуться над тазиком и расстаться со всем, что осталось от ужина — завтракать ей Мейз никогда не давал. Завтра все повториться с точностью до деталей. Но сегодня все еще длиться.

Дальше следовали часы, которые она проводила словно в тумане, находясь под воздействием очередного яда. Долго отлеживаться алхимик не позволял, заставлял что-то съесть и привести себя в порядок. Также в ее "обязанности" входила уборка лаборатории и соседних помещений. Девочка привычно бралась за тряпку и скоблила полы. Монотонные движения позволяли хоть немного прийти в себя.

Когда в отработанном цикле неожиданно возникла пауза, Исса даже растерялась. В один из дней она привычно проснулась, и даже не сразу поняла, что не так. Мейз всегда приходил в одно и то же время, но сегодня от чего-то не спешил.

Пришел он только часа через два. Скрипнул, поворачиваясь в замке, ключ, свет небольшого фонарика осветил маленький чуланчик, в котором жила девочка. И снова ее поразило несоответствие — на алхимике, вместо привычной длиннополой рабочей мантии, был неброский дорожный костюм.

— Выходи, — распорядился Бертран, и девочка послушно вышла из комнатушки. Она даже на автомате свернула в сторону лаборатории, но ее остановил окрик: — Не туда! Иди наверх!

Ничего не понимая, Исса пошла, куда велели.

Все оказалось очень просто, но до затуманенного болью и алхимической отравой сознания доходило с трудом. Мейз уезжал. Ненадолго, всего на два дня. Позволив ей набрать себе еды на время своего отсутствия, он снова запер ее в подвале. Ну, или как он сам его называл, на лабораторном этаже. Хорошо хоть не запроторил снова в чулан.

Уезжая, мужчина выдал ей четкие распоряжения, что ей надлежит сделать и где убрать, но нарушение привычного монотонного цикла настолько выбило девочку из колеи, что стоило за ее спиной захлопнуться двери подвала, она обессиленно сползла по стене и вскоре уже забылась тяжелым сном. Когда она проснулась, голова была ясной и абсолютно пустой, дурман прошел, как не бывало. Она смогла встать, даже немного прибраться, выполняя распоряжение. И только в процессе привычных, однообразных действий ее внезапно отпустила та страшная апатия, которая навалилась на нее с тех пор, как она попала к Бертрану Мейзу.

Исса присела на краешек стула, судорожно стискивая в тоненьких пальчиках метелочку для пыли. Истерический смешок, вырвавшийся из сведенного судорогой горла, очень быстро перешел во всхлипы. Но вместе со слезами, смывающими всю боль, что накопилась за этот месяц, пришла злость и твердокаменная решимость сделать хоть что-то. Как тогда, когда умирала мама... Тогда она оказалась бессильна, но сейчас она сможет! Другого шанса просто не будет. Девочка утерла горько-соленую влагу с покрасневших глаз, решительно встала. Выход есть, нужно только поискать! Это не рыцарь, который, хоть и был чужим, но хотя бы защищал, это не пестрая стайка девушек из заведения тетушки Лин, это значительно хуже. Убийца с горящими глазами...

Девочка тщательно обыскала весь подвал. Лестница наверх была единственным выходом, но сейчас она была заперта на ключ, окон тоже не было. Предусмотрительный алхимик где-то припрятал все, чем можно было бы отпереть замок, не пропустив ни булавки, ни спицы, вообще ни одного острого или режущего предмета. Мейз не оставил ей ни единой возможности для побега. Ну, или по крайней мере он так считал.

Книга в потрепанном черном переплете попалась ей на глаза абсолютно случайно еще неделю назад. Серебряное тиснение обложки гласило "Яды и противоядия, используемые темными эльфами, сидхэ также именуемыми". Исса прекрасно запомнила слова матери о том, что сама она также принадлежит к народу сидхэ. Что ж, если другого выхода нет, остается только это...

Слава Богине, старый хрыч и не подозревал, что она умеет читать, а потому спокойно оставил свои книги, ничуть не боясь, что Исса вычитает там что-то для него опасное. Да и то сказать, сам Мейз отравы не боялся, всегда таская с собой какой-то амулет. Он постоянно повторял это, и в голосе его звучала такая гордость, будто этот самый амулет был его единственным ребенком. "У меня иммунитет, — говорил он, — не то, что у остальных". Исса не знала значения слова "иммунитет", но ненавидела его искренне и до глубины души. Но ведь она и не собиралась узнавать, что это такое, ей просто нужен был хороший, качественный яд.

Как показала практика, большинство известных людям ядов на нее не действовали. Но может яды, созданные сородичами матери, окажутся более сильными? С этой мыслью она взяла книгу и погрузилась в чтение малопонятных, заумных слов.

Ответ нашелся, и довольно быстро. Исса даже удивилась, как это Мейз до сих пор не нашел такого простого решения. Хотя он вроде бы считал ее оборотнем. Девочка очень по-взрослому горько усмехнулась: будь это так, имей она способность обернуться хоть кем-то, даже малюсеньким мышонком, она бы сбежала уже давно. Но таких способностей у нее просто не было.

В книге были описаны около десятка ядов почти мгновенного действия. Единственная проблема заключалась в том, что почти все они были нерастительного происхождения, а вырабатывались разными животными, обитающими в пещерах и подземных туннелях. Но вот одно зелье... У него было очень красивое, почти поэтическое название "Лунный саван". Девочка пробежалась по лаборатории, заглядывая во все шкафы и читая надписи на этикетках. Пожалуй, такой удачи ей за всю жизнь еще ни разу не выпадало. У алхимика были все ингредиенты! Исса улыбнулась и приступила к делу...

Она даже успела улыбнуться после того, как глотнула невероятно горького отвара. Вот ведь какой неприятный сюрприз ждет по возвращении господина Мейза! А потом внутренности скрутило такой нестерпимой болью, что девочка закричала. Эта боль стала последним чувством в ее короткой жизни.

* * *

*

Тут не было ни верха, ни низа. Тело также не ощущалось или, что вернее, не существовало. Не было вообще ничего, кроме очень четкого осознания своего "Я". И это "Я", лишенное всех возможностей восприятия, охватывала необъяснимая паника. Если бы у нее была возможность, она бы наверное начала истерически биться, как муха в паутине.

Наверное, это и есть смерть, испугалась девочка. Навсегда остаться маленькой чувствующей искоркой, бессильной что-то изменить. Просто висеть в пустоте. Но, стоило ей подумать об этом, как все изменилось.

Такое же чувство бывает во сне, когда тебе кажется, что ты летишь. Ну, или падаешь, что вернее. Только здесь, в отличии от сна, удар при приземлении был не иллюзорным, а вполне себе ощутимым и даже болезненным, хоть она и упала в что-то мягкое. Это что-то неприятно чавкало, было студенистым и расползалось под руками, когда она попыталась его пощупать. Грудь сдавливало все сильнее, вдохнуть никак не получалось. Исса схватилась за горло, судорожно заскребла пальцами... показалось, что под ними лопнула тонкая пленка. Божественно-сладкий воздух хлынул в легкие и девочка закашлялась, приходя в себя после удушья.

Немного отдышавшись и почувствовав себя лучше, она осмотрелась. Это было странное место. Здесь не было привычного неба, только пелена, похожая на молочно-белый туман. Она слабо светилась, иногда по ней пробегали сполохи разных оттенков серого. Сама девочка сидела на поверхности довольно большого... пожалуй, озера. Воды в нем не было, только какое-то студенистое вещество, похожее на желе, которым ее когда-то угощала тетушка Лин. Поверхность пружинила и выгибалась, но держала надежно. Иногда странная субстанция булькала, из глубины поднимались пузыри и лопались с громкий звуком "чпок". Дна не было видно, но время от времени где-то внизу проскальзывали сполохи, как от молнии в грозовом небе. Одна такая вспышка осветила чье-то лицо с широко распахнутыми огромными глазами. Это кто-то был совсем рядом, в какой-то паре саженей от девочки. Исса благоразумно решила не дожидаться знакомства с обитателем странного пруда, встала и побыстрее пошла к близкому "берегу".

Стоило убраться с озера, как под ноги легла серая лента дороги. С виду она была каменной и от нее исходил едва ощутимый жар. Дорога уходила куда-то в неведомую даль, теряясь в опалесцирующей дымке. Девочка обернулась и даже вздрогнула — позади нее была точно такая же дорога. Озеро исчезло.

Серые камни согревали босые ступни, шлось легко и приятно, хоть и в никуда. Из туманных клубов по обе стороны дороги то и дело выплывали какие-то предметы, когда маленькие, вроде вон того смешного, расписного чайника, а когда и огромные. Может это и не туман никакой, а вода, подумала Исса. Вода загробного мира. А в ней плавают обломки чужих жизней.

Мимо девочки проплыл почти целый фрагмент крепостной стены, даже с контрфорсом. Камни были ветхими, кое-где их покрывал мох, а в одном месте даже росло небольшое деревце. Малышка зачарованно проводила его взглядом: все вокруг было серым или грязно-белым, и этот маленький проблеск зелени показался настоящим волшебством, чем-то единственно важным... Исса тряхнула головой, прогоняя наваждение. Преследуя уплывающий обломок, она слишком близко подошла к краю дороги, а падать с нее почему-то очень не хотелось.

Постепенно мелькание обломков утомило девочку, она уже больше не оглядывалась по сторонам, а просто шла вперед в надежде хоть куда-то прийти. Бесконечность дороги сводила с ума, ей казалось, что она просто марширует на одном месте, не продвигаясь вперед ни на йоту и постепенно ее охватывала уже знакомая апатия. Она всегда пряталась за ней от мира, когда ничего не могла поделать с происходящим. Как в последние два года...

Ее отвлек звук. Нежный, звонкий, он переливался, как трель соловья, плыл над этим странным, искалеченным миром. Кто-то играл на флейте. На простой тростниковой флейте, такие делали взрослые парни из ее родного села. Вот только сельским парням, играющим для своих подружек, было далеко до неведомого музыканта. Его музыка хватала за душу, ощущалась почти физически, вызывая отклик где-то там, в неведомых глубинах ее подсознания. Музыка словно говорила: "Эй, выше нос! Не смей сдаваться!" — и ей вторил голос крови.

Сам флейтист нашелся неожиданно. Откуда-то снизу, из-под полотна дороги сначала выплыл небольшой, но очень яркий шарик желтого света. За ним показались верхушки неведомых деревьев. Остров медленно поднялся и полетел вровень с дорогой. Он был покрыт сказочным, невероятно пестрым лесом. На островке даже был свой ручеек — он срывался в пропасть и капли воды играли всеми оттенками радуги в свете маленького солнышка. Флейтист сидел на самом краю острова, беззаботно свесив ноги в опаловую бездну, и играл на своем немудреном инструменте. Исса заворожено рассматривала это чудо. Это был юноша, худенький, но, судя по всему, довольно высокий. Длинные нервные пальцы очень нежно пробегали по хрупкой флейте, извлекая из нее звуки, в такт которым по волосам музыканта скользили разноцветные искры. Юноша мало походил на человека, слишком хрупкими были черты. К тому же, Исса никогда не слышала про людей с такими ушами и рожками: ушки были, как у волка, острые, больший и мохнатые, торчали по бокам от головы; полупрозрачные маленькие рожки росли на лбу, вдоль всей линии волос и напоминали корону. Из всей возможной одежды на юноше была только набедренная повязка, но девочку это ничуть не смутило.

— Эй! — звонко крикнула она и помахала рукой странному островитянину.

Юноша оторвался от своего занятия, вскинул голову, приветливо помахал в ответ.

— Можно мне к тебе? — крикнула Исса. Лучше быть с этим странным музыкантом, чем одной, хоть он и не человек. Хотя она ведь тоже не человек...

Но он лишь покачал головой и махнул рукой в ту сторону, в которую она шла. Печально улыбнулся, чуть склонив голову к левому плечу. Иссе вдруг стало мучительно жалко этого странного парня, ему там совсем скучно одному, бедняге.

Дивный остров стал удаляться, его обитатель помахал на прощание и снова заиграл свою волшебную мелодию. Меленькое солнце, как пришитое, следовало за островом. Девочка вздохнула и побрела дальше. Она теперь была уверенна в том, что идти туда-не-знаю-куда — это правильно.

Неприятность приключилась неожиданно.

Он появился снизу, как и сказочный остров, но абсолютно беззвучно. Гигантское тело стремительно вынырнуло из туманного клуба, понеслось вверх, немыслимо изгибаясь. Оно было похоже на змею, но змею костяную. Клиновидная голова со слепыми провалами глазниц скрылась где-то в "небе", а хвост все-еще тянулся. Сплошная лента покрытых шипами и острыми наростами позвонков и сотни, тысячи пар ребер, отходящих от них. Плоти на костях не было. Чудовищный хвост извивался даже сильнее, чем все тело, его кончик как плеть хлестанул по ленте серой дороги позади девочки, и камень брызнул крошкой. Исса испугалась и побежала. Лучше оказаться подальше от этого места, а то еще, чего доброго, костяной змей зайдет на второй круг...

Все кончилось неожиданно. Дорога вдруг взбрыкнула под ногами, вскинулась, словно живая. Исса полетела вперед, инстинктивно выставив вперед руки и уже предвкушая удар о камни... и шлепнулась в траву.

Запах летнего луга кружил голову, в шелесте высоких стеблей угадывалась любимая мамина колыбельная. Можно было лечь и уснуть, подчиняясь колдовскому голосу этого места, но в душе девочки поднялось несвойственное ей упрямство. Оно требовало прекратить разлеживаться и немедленно, вот прямо сейчас продолжить путь. Любопытство толкало сделать то же самое.

Исса встала, отряхнула коротенькие штанишки и осмотрелась. Луг был просторным, но отнюдь не бесконечным, с одной стороны виднелась кромка леса, с другой — холмы. Где-то рядом — девочка была уверена в этом — протекала речка, пахло водой и кувшинками. Именно к реке она и пошла, действуя больше по наитию, чем по велению разума. Душистые стебли трав щекотали голые икры. Некоторые растения девочка узнавала, такие она собирала вместе с матерью. Больше всего попадалось луговой мяты. Сочные стебли ломались под ногами и их прохладный запах плыл над землей вместе с ветром. Исса рассмеялась, громко и радостно, и побежала, с наслаждением шлепая босыми пятками по колючим травинкам.

Бережок речки обнаружился неожиданно и оказался довольно крутым. Не удержавшая равновесия малышка с задорным визгом скатилась в воду, которая оказалась немного холодной. Девочка с удовольствием плескалась до тех пор, пока не начала дрожать от холода.

— Вылезай из воды, а то уже губы синие, — добродушно сказали над самой головой. От неожиданности Исса чуть не забыла, как грести, за что сразу и поплатилась — ушла под воду с головой. Вылетела на низкий противоположный берег, отплевываясь и фыркая. И чуть не сбила кого-то с ног.

Этим кем-то оказалась женщина, молодая и очень красивая. У нее были черные волосы, тяжелыми локонами рассыпавшиеся по плечам, утонченные черты лица и выразительные темные глаза, удивительно добрые и чуточку ехидные, словно она радовалась какой-то шалости. Но это впечатление оказалось мимолетным, красавица неожиданно нахмурилась и пристально, с опасным прищуром посмотрела на Иссу. Девочка почувствовала себя неуютно, словно по спине скользнул холодный ветерок.

— А не рано ли ты пришла? — вопросила незнакомка своим мелодичным голосом, в котором не осталось и следа добродушия. Малышка растеряно отступила, не зная, как реагировать.

Женщина нахмурилась еще больше. Странным жестом, неудобно выворачивая увешанное серебристыми браслетами запястье, провела рукой перед лицом Иссы, а потом презрительно хмыкнула.

— Все понятно. Ты сдалась.

Девочке показалось, что в ее голосе прозвучало разочарование.

— Кто ты? — спросила она, еще не понимая, чего эта странная женщина от нее хочет.

— А кого ты ожидала увидеть? — вопросом на вопрос ответила незнакомка и пошла вдоль речки, жестом пригласив девочку следовать за собой.

Исса уродилась сообразительной девочкой. По крайней мере, сопоставить два и два, хоть и не с первого раза, сумела. Действительно, а кого можно встретить после смерти? Тех, кто ушел до тебя. Ну и саму Смерть, конечно.

— Правильно думаешь, — темнейшая богиня Риэн читала мысли. — Я только одного не понимаю: зачем тебе это понадобилось?

— Мне... — начала девочка, но богиня нетерпеливо махнула рукой, заставляя ее умолкнуть. Браслеты звякнули.

— Ты сама себя убила, маленькая дурочка! Но все равно искала встречи со мной. Зачем, если ты уже приняла решение?

— Я не искала тебя, моя богиня, — прошептала девочка.

— Только тот, кто ищет, может прийти на мой луг. Но только посвященный сможет меня увидеть и заговорить со мной.

— Но я не посвященная...

— Час от часу не легче! Ты пробовала подумать? — богиня скептично выгнула соболиную бровь. — Как можно не сообразить, что твоя мать посвятила тебя мне при рождении? Так, знаешь ли, поступают все сидхэ, мои сотворенные дети. Более того, тебя воспитывала одна из моих служанок. Неужели так трудно догадаться?

— Я не думала об этом, — честно призналась Исса.

— Да уж. И как у таких родителей могло родиться такое недоразумение? — незнамо кого вопросила Риэн. — Глупая, слабая... С твоего отца сталось бы бросить вызов даже богам, а ты просто взяла и сдалась, как какая-нибудь бесхарактерная человечка!

— Я не сдалась! — обиженно вскинулась девочка.

— А как это назвать? — ехидству в женском голосе могла бы позавидовать даже тетушка Лин, а у той язык острее бритвы.

— Не знаю!

— Теперь она еще и обижается! Ты настолько слаба, что сбежала ко мне вместо того, чтобы отстоять себя, а теперь имеешь наглость дуть губы?

— Нет...

— Что "нет"? — передразнила Риэн. — Боли испугалась? — по лицу женщины словно прошла судорога и оно изменилось.

— Ты преспокойно позволила какому-то старому извращенцу издеваться над собой и даже не попыталась бороться? — теперь перед девочкой стояла Марина. Обычно добрые зеленые глаза травницы сверкали гневом. — Тем более что он был один!

— Я... я... — по щекам Иссы катились слезы, но она их не замечала.

— И после этого ты еще смеешь плакать? — горько спросила Марина. — Жалеть себя? Я отдала за тебя свою жизнь! А ты просто сидела и ждала, пока тебя убьют!

— Я струсила, мама, — прошептала девочка.

— Ну хоть призналась, — грустно улыбнулась ей мать, знакомым и таким родным жестом погладив по голове. — Что, теперь жалеешь?

— А есть смысл? — шмыгнув носом, очень по-взрослому спросила Исса. В светлых глазах, все еще полных слез, мелькнул багровый огонек.

— Вот такой ты мне нравишься больше, — констатировала богиня, снова становясь собой. — Но да, ты права, смысла нет никакого. Такая трусиха, как ты, не смогла бы все исправить, даже будь у нее еще один шанс.

— Нет, я смогу! — решительно встряхнула головой Исса, вытирая щеки.

— Ах, сможешь. И что ты будешь делать, маленькая трусишка? Еще раз напьешься отравы?

— Нет! — девочка решительно сжала кулачки. — Богиня моя, я отомщу за себя!

— Не так быстро, — остудила ее пыл женщина. — Я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь. Месть — паршивая цель, малышка, после нее ничего не остается. Изменять смерти можно только ради жизни. Я уж всяко в накладе не останусь.

Девочка растеряно молчала. Риэн усмехнулась, но по-доброму.

— Я тебя не прошу понять, только запомнить. Поймешь потом. Я же даю тебе твой шанс. В конце-концов, у тебя есть право на месть и не мне лишать тебя его. Иди и мсти, раз ты хочешь только этого.

Она стремительно наклонилась, целуя малышку в лоб, а потом оттолкнула от себя так, что девочка упала на спину. Черная воронка перехода сомкнулась, как темная вода, и она исчезла.

— Не слишком ли круто ты с ней обошлась? — давешний флейтист, незнамо откуда взявшийся, сидел на земле и не глядя плел венок из луговых трав.

— В самый раз, — фыркнула Риэн, усаживаясь рядом и немало не заботясь о чистоте белоснежного платья. — Такие, как она, не полетят, если их хорошенечко не пнуть.

— Да уж, что есть, то есть! Замечательная семейка... — странные глаза цвета зеленоватой бирюзы затуманились, юноша задорно улыбнулся своим воспоминаниям. Прошлое не отпускало, даже сотни лет спустя, даже после смерти... Парень встряхнул волосами, возвращаясь из своего "вчера", и поинтересовался: — Ты давно никому не давала второго рождения. Почему она?

— Есть в ней что-то, — неопределенно ответила девушка, прислоняясь к его плечу. — Да и не хотелось бы, чтобы настолько уникальный материал пропадал зазря.

— Теперь понятно, в кого все сидхэ такие циники, — усмехнулся флейтист и криво, как пиратскую шляпу, нахлобучил на голову подруги венок. — Почему сейчас?

— Сестры что-то затеяли... Еще не знаю, кто и что именно, но игра уже идет, — поправляя незамысловатое украшение, отозвалась Риэн.

— Прикрываешь тылы?

— Именно, — расплылась в хищной улыбке женщина.

Юноша только хмыкнул ехидно, обнимая ее и пряча лицо в смоляных волосах, а потом и вовсе засмеялся, щекоча дыханием чувствительную кожу за ушком.

— Что смешного?

— Представляю, какое разочарование ждет эту твою девочку, когда до нее дойдет, что ты с ней сделала, — хихикнул флейтист.

— Ей полезно, — лукаво отозвалась темная и дернула его за мохнатое ухо. Парень фыркнул недовольно, он терпеть этого не мог.

— Пойду предупрежу зловредных зеленявок, что у них новый подопечный, — он попытался подняться, но девушка не дала, закидывая тонкие руки на плечи любовника.

— Подожди... я сама.

* * *

*

Бардак в лаборатории был жуткий. Несносная девчонка вместо того, чтобы убрать, расколотила все, до чего добралась! Мейз в сердцах ругнулся, помянув почему-то не только мелкую оборотниху, но и дражайшего патрона. Кто теперь возместит ему убытки? Де Лабре? Держи карман шире! А ведь девчонка уничтожила столько редких реагентов! Старых поставщиков после войны не сыщешь, придется напрямую работать с сидхийскими контрабандистами...

Бертран нашел полукровку случайно, споткнувшись в полумраке об ее ноги. Девчонка безвольной куклой валялась на полу и признаков жизни не подавала. По всей видимости, она мертва, решил алхимик, добавив освещения. Тело не просто остыло, кожа приобрела голубоватый оттенок и была настолько холодной, словно девочка кучу времени пролежала на леднике. В ладони она сжимала какую-то колбу со слегка светящейся серебром жидкостью. С трудом разжав закоченевшие пальцы трупа, Мейз стал внимательно изучать содержимое пузырька. Судя по свечению, именно в эту колбу были вбуханы все запасы баснословно дорогой сизой плесени! И как она только догадалась?

Ответ нашелся в сторонке. Книжка из орденской библиотеки, которую он взял у знакомого монаха. Сидхийская отрава... Пожалуй никто не знает больше о ядах, чем этот загадочный народ. Мелкая дрянь оказалась не только грамотной, но и весьма сообразительной!

— Так и запишем, — привычно забормотал себе под нос алхимик, дотягиваясь до лабораторного журнала, — смерть наступила в результате отравления... — он сверился с книгой, — зельем "Лунный саван". Состав...

Надрывный захлебывающийся кашель оторвал его от записей. Полукровка каталась по полу, судорожно пытаясь вдохнуть. Удивительно живучее существо! И теперь хоть будет на ком выместить злость...

— Маленькая дрянь! — он попытался пнуть ее ногой, но угол был неудачным, да и он сам не так ловок, как в молодости. Удар скользнул по касательной, а самого Бертрана занесло и он чуть не упал. Восстановив равновесие, он примерился ударить снова, но не смог. Глаза с удлиненными, как у эльфов, внешними уголками, смотрели на него, но без привычного выражения страха и тупой покорности, а зло, настороженно и... издевательски, что ли? Но остановило его не выражение, а недобрые багровые огоньки, горящие в этих глазах. Она словно выжидала момента для удара, сейчас больше похожая на маленькую хищницу, чем на затравленную лабораторную мышку.

— Хм, а ты, похоже, не оборотень, — глубокомысленно заключил Мейз, хоть и чувствовал себя несколько неуютно. Похоже, у девчонки помутился рассудок. — Интересно, что же ты тогда такое...

— Как насчет смерти? — он впервые услышал, как она говорит. Смысла сказанного он уже не понял, только увидел, как багровые огоньки сменяются льдисто-голубым свечением.

* * *

*

Ее переполняла злость. Она окрашивала мир в красноватые тона, пробуждала внутри что-то дикое, жаждущее крови и смерти. Мейз уже не казался страшным, наоборот, он вызывал иррациональное желание убить, густо замешанное на брезгливости. В красноватом свечении преобразившегося мира она ясно видела, как под бледной кожей алхимика по тонким капиллярам бежит кровь, как пульсирует артерия на морщинистой немытой шее... И как участился его пульс. А ведь он боится, подумала Исса. Хоть и хорохориться.

— Хм, а ты, похоже, не оборотень, — задумчиво протянул мужчина, знакомо кривя губы, но в голосе его не было прежней самоуверенности. — Интересно, что же ты тогда такое...

— Как насчет смерти? — спросило чудовище внутри нее. Красноватые сумерки сменились синими.

Взгляд ненавистных мутных глаз остановился. Обострившимся до невероятности зрением она видела, как по светлой радужке ползет тонкая полупрозрачная корочка льда. Как по оконному стеклу в лютый мороз, когда зима рисует свои узоры, отстраненно подумалось ей. Ледяная корка стремительно покрывала тело алхимика, превращая того в гротескную скульптуру, но он не реагировал. И девочка знала почему: она больше не видела движения крови. Бертран Мейз умер еще до того, как его начало затягивать льдом.

Иней пополз по стенам и столам, мороз заставил потрескивать сухое дерево и лопаться тонкостенные пробирки, до которых не добралась сама Исса, но девочка не чувствовала холода. Поднимающееся откуда-то из глубины души чувство было похоже на исступление, на безумие. Малышка вскочила и радостно засмеялась, закружившись в незамысловатом танце по обледеневшим камням.

Наваждение схлынуло так же внезапно, как и навалилась, вместе с ним пришел и холод. Босые ступни обдало такой стужей, что девочка взвизгнула и инстинктивно бегом припустила к выходу из помещения, лишь бы убраться подальше из этого царства льда.

На одном дыхании взлетев по лестнице, она остановилась. Здесь не было холода, он остался на подвальном этаже, словно отрезало. Девочка прошлась по комнатам первого этажа, заглянула на кухню. Мейз не держал в доме постоянной прислуги, у него была только приходящая кухарка, но она уже ушла — жаркое летнее солнце не освещало внутреннего дворика, в который выходили окна кухни, а спряталось за коньком крыши. Скоро оно совсем сядет...

Исса легко взбежала по ступенькам на второй этаж. Стоило зайти в комнаты хозяина дома, как босые ножки утонули в несколько потертом, но все еще пушистом, — а главное, теплом, — ковре. Девочка и сама не смогла бы толком объяснить, что делает здесь. Еще более странным для нее было то, что она до сих пор жива, ведь она выполнила то, ради чего богиня отпустила ее. Отомстила за себя. Исса как никто другой знала, что за дары Риэн надо платить — пример собственной матери научил ее этому. И все же богиня не спешила отнимать ее жизнь...

Она очень ясно осознавала все, что с ней произошло, но это не вызывало ни удивления, ни отторжения. Было только чувство правильности происходящего. Она должна была умереть. И вернуться — тоже должна. Вот с ответом на вопрос "почему" дела обстояли куда сложнее. Не было его, этого ответа, кроме непоколебимой уверенности "так надо". А вот с памятью творилось что-то странное. Все события последних двух лет она помнила, но они практически не вызывали эмоций, словно она наблюдала за ними со стороны или же ей о них рассказали. Единственным живым воспоминанием была смерть матери. Этого она никогда не забудет и никогда не простит. Тот костер еще долго будет приходить к ней в ночных кошмарах...

Малышка порылась в кабинете алхимика, бесцельно выдвигая ящики и заглядывая в папки документов. Ничего такого, что смогло бы ее заинтересовать, не нашла, зато обнаружила мешочек с мелкими серебряными монетами и кинжал, в ее маленьких ручках более смахивающий на короткий меч. Довольная добычей, она снова спустилась на первый этаж.

Исса твердо решила для себя, что не хочет умереть в этом доме. Богиня могла оборвать нить ее жизни в любой момент, но до того времени она должна успеть уйти подальше. Но девочка также прекрасно понимала, что, выйди она на улицу до заката, ее сцапает первый же патруль храмовых рыцарей. Возвращаться к сослуживцам Максимилиана она не горела желанием. Поэтому она стойко дождалась наступления темноты, и лишь тогда выскользнула во двор, предусмотрительно прихватив с собой нож, деньги и немного еды. Мало ли, сколько времени у нее в запасе. Тоненькая фигурка ребенка легко растворилась во мраке наступающей ночи...

Конец лета 1663 года от В.С.

Западная граница Аллирии, г.Твиг

7

Рыцари храма в последний год усиленно пытались бороться с цветущей махровым цветом преступностью на границе. Вводили въездные пошлины, устраивали облавы на склады контрабанды, подкупали какую-то мелкую шушеру из воров, чтобы доносили о поставках... Все было впустую. Матерые контрабандисты, отработавшие схемы "торговли" еще при прежних властях, только посмеивались над жалкими потугами храмовников. Королевские таможенники не гнушались ничем, включая наем боевых магов, рыцареныши могли только бессильно потрясать железками. Ввоз запрещенных товаров за два года церковной власти возрос вчетверо.

Пожалуй, единственным, в чем преуспели новые власти, был отлов мелкого ворья на рынках и ярмарках. Хотя на фоне остального преступного контингента карманники и выглядели невинными овечками, но они оказались единственными, до кого смогли дотянуться руки церковников. Судьба детворы в славном притоне, но недомыслию именуемом городом-фортом, очень скоро стала незавидной.

Юркая черноволосая девочка проворно пригнулась и проскочила под рукой рыцаря, попутно наподдав тому по ноге. Мужчина матюгнулся, потирая пострадавшую конечность. Карманники совсем обнаглели. Лови ее теперь, эту заразу малолетнюю, по всему городу... Девочка меж тем улепетывала по переулку, привычно лавируя между прохожими, потом юркнула в одну из щелей между домами. Рыцарь сплюнул. Теперь точно придется за ней самому бегать, в этих занорках стоит такая вонь, что собаку по следу не спустишь. Эх, вот попадется она ему, дрянь чернявая, он ей расскажет, где орочьи варги зимуют....

Девочка выскочила на противоположной улице, осмотрелась и сквозь зубы повторила пару словечек, подслушанных в свое время у храмовников. Здесь был еще один патруль! Да они совсем очумели! Сейчас заметят и бегай опять от них. И этих трое конных, что значительно хуже, чем одинокий мужик с соседней улицы.

Сзади послышался лязг — это давешний рыцарек протискивался в узость между двумя домами. Засранец был не в полном доспехе, а только в легкой кольчужке, так что риска застрять для него особого не было. Выбора не осталось, "нежно любимые" храмовники буквально приперли ее с двух сторон. Хотя... Ведь патруль ее еще не заметил...

Не обращая ни малейшего внимания на крики за спиной, девочка кинулась прямо под ноги лошадям. Теперь ее уж точно заметят, да только поздновато. А нечего было ушами хлопать, господа хорошие, а то еще натрете их об подшлемники, мозоли будут... Ловкая девчушка проскочила под животом первой лошади, попутно подрезав подпругу. Плотная кожа поддалась на удивление легко. От рук второго из рыцарей она увернулась играючи, с легким сожалением полоснула лошадь третьего ножом по крупу. Животное вскинулось на дыбы, сбрасывая седока, малышка беспрепятственно проскочила мимо, не задерживаясь, чтобы полюбоваться свалкой — судя по отборному мату, первый рыцарь уже успел присоединиться к "павшему" товарищу, причем вместе с седлом.

Переулки мелькали с головокружительной быстротой, но топот за спиной не стихал. Удивительно упрямым гадом оказался тот мужик, которого она ударила по ноге! Надо было бить сильнее, это убавило бы ему прыти.

Девочка на полном ходу свернула на какую-то незнакомую улочку и разочарованно ругнулась. Это был тупик. Старенькие двухэтажные домики, добротные высокие заборы, на которые с ее-то ростом не заберешься и с разбегу... Возвращаться назад означало влететь прямо в гостеприимные объятия патрульного, вряд ли фокус с проскакиванием под рукой сработает во второй раз.

— Эй, — сиплый шепот донесся откуда-то сверху, — давай сюда!

Чердак! Ну конечно же! И веревка, выброшенная из окошка этого самого чердака. Девочка не колебалась ни мгновения, проворно, как обезьянка, вскарабкавшись по импровизированной лесенке и втянув ее за собой. Неведомый доброжелатель, едва различимый в сумраке чердака, споро захлопнул ветхое оконце и припал к одной из щелей, рассматривая улочку. Девочка повторила его действие и вовремя: одураченный рыцаренок как раз вбежал в переулочек. Заозирался, ища беглянку, не нашел и от души помянул всех раухов, бесов и парочку демонов до кучи. Назад патрульный плелся уже отнюдь не так быстро, как прибежал сюда.

— Фух, спасибо тебе, — перевела дух девочка.

— Да не за что, — пожал плечами ее неведомый спаситель. Голос у него, даже когда он не шептал, был сиплым и скрипучим. Таких голосов у детей не бывает. Роста незнакомец был такого же, как и сама малышка, то есть очень и очень небольшого. Каких-либо иных черт девочка различить не смогла, человечек кутался в просторный черный плащ с капюшоном. На кой раухов хвост ему это понадобилось на темном чердаке да еще и в жару, девочка в толк взять не могла.

— Ну, я пойду... — неопределенно протянула она.

— И далеко ты собралась? — насмешливо поинтересовался обладатель скрипучего голоса. — Мало бегала сегодня?

— Тебе какое дело? — окрысилась малявка.

— Да уж точно какое-то есть. Хотя бы потому, что я только что спас твою неблагодарную задницу.

— Я поблагодарила, — начала злиться девчушка.

— И все? — разочарованно протянул собеседник. — Никакого воспитания у этой молодежи!

— А что тебе еще? Сплясать? — зло зашипела она, показывая клыки. Девочка уже по опыту знала, что такая демонстрация пугает людей, но незнакомец не обратил на это ни малейшего внимания!

— Услуга за услугу, — спокойно заявил он. — И не шипи, я твоих вампирских ужимок не боюсь.

Он внимательно рассматривал девочку из-под капюшона. Маленького роста даже для своих лет, — а на вид ей не больше восьми человеческих, хотя на самом деле она, наверное, старше, — чумазая, в драной одежде, босая. Черные волосы растрепаны и торчат во все стороны, падая на лицо. Если бы не оскаленные клычки и слегка светящиеся красным глаза, ее можно было бы принять за человека. А так это был маленький, раздраженный и растерянный вампиреныш.

Девочка между тем растерялась. Он действительно не боялся.

— Вампирские? — переспросила она, чтоб хоть как-то скрасить ситуацию и не выглядеть совсем уж малолетней дурочкой.

— А какие ж еще? Подожди, ты что, не в курсе? — а вот теперь он точно удивился.

— Эм...

— Да уж! Эти кровососы совсем обнаглели! Наплодят полукровок и даже не потрудятся научить их выживать. Что, твоя клыкастая мамаша тебя бросила?

— Она умерла, — почему-то хотелось сказать правду. — Вернее, умерла женщина, которую я называла мамой... Но моя настоящая мать тоже не вампир!

— Ну, значит, отец, — раздраженно ответил коротышка, — не суть важно.

— Отца я не знаю, — буркнула девочка, — все может быть. Мать говорила, он спас меня, когда я была совсем крошкой. Не знаю, жив ли он...

— А ты, я смотрю, сентиментальна, — ехидно проскрипел коротышка.

— И зачем я тебе это все рассказываю? — сама себя спросила девочка.

— А больше некому.

— Ах ты ж... — слов не нашлось. Наглого незнакомца хотелось стукнуть, настолько ехидно он комментировал все ее слова.

— Правда — штука неприятная, сам знаю, — пошел на попятную собеседник, уловив перемену ее настроения. — Давай замнем эту тему для ясности. Так как насчет услуги?

— Что за услуга? — недружелюбно спросила малявка.

— Скажем так... Ты сейчас очень внимательно меня выслушаешь. Не перебивая и не сверкая глазами. А потом, если захочешь, пойдешь со мной. Устраивает?

— И куда это я должна с тобой пойти? Что, тоже горишь желанием сдать церковникам проклятую нелюдь? — в ней говорили обида и привычное уже недоверие ко всем окружающим.

— Ну не дура ли? — вопросил пространство собеседник. — Если бы мне это было нужно, стал бы я тебя прятать? Вот то-то же! Эх, недоверчивая, смотри. Мне, знаешь ли, самому не с руки соваться к этим вашим молью траченым рыцарям.

Лучше всяческих доводов сработал отброшенный назад капюшон. Девочка сама не поняла, как не вскрикнула. Уже перестроившиеся под скудное освещение глаза позволили рассмотреть открывшуюся картину в деталях и даже в цвете. Обладатель скрипучего голоска и дурного характера принадлежал к расе гоблинов.

У него была темно-зеленая кожа и огромные бирюзовые глаза без белков. Все лицо и бритую голову покрывала замысловатая вязь татуировки, выполненной в виде переплетающихся лоз разных растений. Узкие черные полоски вертикальных зрачков, пополам рассекающие яркую бирюзу странных глаз, все время норовили изменить ширину и даже форму, то почти сжимаясь в точку, то вытягиваясь тонкой нитью, то расползаясь чуть ли не на весь глаз. Мелкие острые зубки-клинышки, которые гоблин скалил в издевательской улыбке, вызывали стойкие ассоциации с плотоядной рыбкой квири. Но больше всего девочке понравились его ушки. Непропорционально длинные — чуть больше двух вершков — и очень тонкие на кончиках. В мочках ушей гоблина покачивались массивные золотые серьги, явно женские, но у коротышки это не вызывало ни малейшего дискомфорта. Девчушка зачарованно разглядывала это чудо, забыв про свои обиды и подозрения.

— Теперь веришь? — недовольно проскрипел гоблин. Девочка только завороженно кивнула, не отрывая глаз от зеленого нелюдя. — За уши не тягать, буду кусаться! — предупредил он, приблизительно угадав, на что она так смотрит.

Девочка буркнула что-то утвердительное и даже попыталась сосредоточится на чем-то кроме нервно подрагивающих кончиков диковинных ушей. Получалось не ахти, но она честно старалась.

— Короче, слушай. Очень-очень редко, раз в раух-его-знает-сколько сотен лет, богиня Смерти дает кому-то так называемое "второе рождение". Те, кто прошел через него, получают шанс на новую жизнь... На десятки новых жизней, если уж точно. Так вышло, что эта честь выпала тебе. Мой народ издревле ищет таких, как ты. В наших лесах ты сможешь научиться тому, ради чего тебя вернули к жизни и стать стражем...

— Подожди.

— Я просил не перебивать! — недовольно вскинулся гоблин, но малявка только рукой на него махнула и продолжила.

— Ты представь, как это выглядит с моей стороны. Посреди грязного чердака сидит маленький зеленый гоблин и втирает не менее маленькой оборванке, что она особенная и какой-то там страж. Выглядит... ну, знаешь, одна моя знакомая бордель-маман приблизительно такими же посулами себе работниц вербовала.

— Ну и язычок у тебя, малявка, — осклабился гоблин. — Понимаю, звучит, как сказка... ну, или как брехня. Раз ты такая умная, давай начистоту. Ничему толковому мы тебя научить не сможем, мы сами не знаем, чему тебя учить. Последний Дваждыживущий исчез лет эдак триста назад. Что ты такие большие глаза делаешь?

— Дваждыживущий... — неуверенно пискнула девочка.

— А ты думала, это сказки? Знаешь, в каждой сказке зачастую больше правды, чем домысла.

— Мне говорили, что все Дваждыживущие — монстры, хладнокровные серийные убийцы.

— Деточка, — покровительственно проскрипел зеленокожий, — "хладнокровный серийный убийца" — это оксюморон. Ты хоть значения слов уточняй, прежде чем использовать. Ну вот, опять дуется. И на кой раухов зад мне сдался нервный обидчивый вампирский детеныш? А, беся с тобой, слушай дальше. Нравиться тебе или нет, но ты как раз вот эта самая Дваждыживущая. Эва?ре, как вас иначе называют. И этого уже не изменить. Пока твоя Богиня тебя не отпустит, будешь жить с этим, так что прими, как данность. Далее! Понимаю, что ты сейчас не в восторге, но если ты останешься в этом городишке, то пользы от тебя будет... гм... скажем, немного. Если же пойдешь со мной, то получишь доступ к уникальным знаниям. Никто в мире, ну, кроме всетемнейшей Риэн, конечно, не знает больше о таких, как ты, чем наши шаманы. Если хочешь понять, кто ты, то нам по пути.

— В голове не укладывается, — пробормотала девочка.

— Потом уложишь, ты пока запоминай.

— Хм... а что получишь лично ты, если я пойду с тобой?

— Моральное удовлетворение, — мрачно буркнул гоблин. — Я тебя, мелюзга, уже больше месяца ищу в этом человеческом клоповнике. Твоя госпожа изволила прислать нам уведомление, что у нее новая "сестренка". Весь Лес на ушах стоит. Пошли со мной, а? Даже думать не хочу, во что превратят меня шаманы, если я тебя не приведу.

— Что, такие грозные? — хихикнула девочка.

— Такие нудные, — страшным шепотом ответил коротышка.

— Есть еще что-то, что я должна знать?

— Заговорила, как взрослая! Пожалуй, нет... Ах да, точно! У тебя теперь есть одно замечательное во всех отношениях свойство. Ты не можешь умереть. Вообще. Круто, правда? Так что не советую попадаться церковникам. Я думаю, они не откажутся от абсолютно бессмертного "клиента" в палаческом застенке.

— То есть как?

— А вот так, — передразнил ее гоблин. — То есть никак.

— Рауха мать, да что ж у меня за судьба такая?! — девочка в сердцах пнула какой-то деревянный обломок.

— Спешу обрадовать, Судьбы у тебя тоже теперь нет, так что свалить свои неприятности на кого-то другого не получится, — показал зубки-иголочки коротышка. — Все сама, дорогуша, все сама.

— Мдя... Как говорила тетушка Лин, хуже только на морозе... Как тебя хоть зовут, зеленявка?

— Висик. И не смей звать меня зеленявкой!

— Ну, ты же зовешь меня малявкой, а меня зовут Айшэ.

— Вот и познакомились, — ухмыльнулся гоблин. — Так как, пойдешь со мной?

— Пойду, куда я от тебя теперь денусь? Ты же не отстанешь, верно?

Висик только ехидно оскалил игольчатые зубки.

Часть 2. Игра на выбывание

Работа для непосвященных

Да я-то уже не я, и дом мой уже не дом мой.

Федерико Гарсия Лорка

7 день месяца штормов 1680 года от Войны Сил

Закатные пики (Горы сидхэ), Монастырь Звезды

1

Во дворе старинной горной крепости шел бой. Но сколь мало было в нем от той обычной молодецкой рубки, столь милой сердцу истинного воина любой расы! Резкие повороты и выпады, пируэты и перекаты, пробежки по наклонным поверхностям и прыжки через головы соперников превратили бойцов в экзотических танцоров, слившихся, словно в экстазе, в едином ритме смертоносной пляски стали. Не играли предательские блики на вороненных клинках, не лоснились от пота гибкие молодые тела, закованные, как в доспехи, в черную мягкую кожу. Утренний ветер играл длинными прядями разноцветных волос, мелькнувшее в гуще схватки лицо дразнило задорной, чуть безумной улыбкой... А мир, казалось, замер, всматриваясь в рисунок смертельного танца. Молчи, смотри, слушай — шептал ветер. Тут рождается смерть — вторили ему древние камни. Тут умирает жизнь — пела звонкая сталь.

Это был бой всех против всех, где нет правых и виноватых. Бой до победы — или до смерти. Останется один. Сильнейший. Достойнейший.

Молодой мужчина, чьи длинные серо-стальные волосы были собраны в толстую косу до середины спины, перекатился по камням, выходя из-под удара невысокого рыжеволосого крепыша, и вскочил прямо за спиной еще одного черного воина. Короткий, резкий, словно крик, бросок тренированного тела — и так и не успевший обернуться противник упал, получив удар ножом под основание черепа. Стремительно оседающее тело подмяло под себя зазевавшегося рыжего, а выскочивший, как раух из-за печки, сероволосый добил его точным ударом в шею. Два свеженьких покойника еще только коснулись земли, а их убийца уже схватился с новым противником.

— Как думаешь, он надежен? — двое мужчин, наблюдавших за схваткой из окна одной из замковых башен, вели неспешный разговор. Легкая ленца, проскальзывающая в интонациях, могла бы провести любого постороннего слушателя, но старые друзья давно уже не питали иллюзий на счет друг друга. Здесь и сейчас затевалась нешуточная игра.

— Я ему доверяю.

— К тому же, он лучший твой выкормыш, — немолодой высокий мужчина, в коротко остриженных волосах которого лунно-серебристая седина уже почти полностью сменила некогда антрацитово-черные пряди, отвернулся от распахнутого окна и тонко улыбнулся собеседнику. — Но я спрашивал не об этом.

— Но ему покровительствует Нариэн, — осторожно заметил собеседник седого. Его обманчиво молодое, прекрасное лицо было спокойно, но в огромных эльфийских глазах цвета молодой листвы плясала искорка тревоги.

— Она ему с рождения покровительствует. Ты вспомни, откуда он у нас, — седой досадливо поморщился, словно вспомнил что-то малоприятное. Он прошелся от окна к камину, зачем-то переставил бронзовую фигурку рыси на каминной полке, задумчиво дотронулся до завитков декоративной резьбы.

— Знаешь, уж кому-кому, но не тебе говорить о ней! — фыркнул эльф, намекая на происхождение собеседника. Но тут же посерьезнел: — Нариэн коварна... — осторожно заметил блондин. Он уселся в кресло и напустил на себя самый безразличный вид, который только мог, но голос выдавал напряженность чувств. — Сможет ли осененный Ее милостью быть нам полезен, ты это имел в виду?

— Вот видишь. Я бы рекомендовал тебе избавиться от него. И чем скорее — тем лучше, — устало отозвался его собеседник.

— Но, возможно, мы можем использовать его... несколько иначе? Учитывая специфику, так сказать, — определенно, идея пускать в расход лучшего воспитанника настоятелю Монастыря Звезды не импонировала.

Пожилой воин лишь досадливо поморщился, глядя на друга.

— Мы теряем власть, Данэли, — голос его звучал как-то обреченно. — Из-за этих проклятых святош мы утратили влияние уже на три государства, а если так пойдет и дальше, об Ордене Звезды можно будет забыть навсегда. И если бы дело было только в них! — седой в сердцах ударил ладонью по полированному дереву каминной доски. — Твои драгоценные Ночные сородичи тоже на месте не сидят, эта их новоявленная королева — сплошная головная боль. Пока мы тут чесались, эта гмыра остроухая подмяла под себя половину контрабандистов континента. Когда — заметь, не "если", а "когда"! — она сумеет договориться с пиратами Силуры в обход нас, то мы можем разом забыть о половине годового дохода! А ты мне предлагаешь вместо того, чтобы заниматься этим всем, пристраивать куда-то твоего драгоценного мальчишку, который умудрился даже посвящения Морэлю не пройти!

— Гор, я не прошу его пристраивать! — так же на повышенных тонах отозвался остроухий. — Я говорю, что парень необычен и это может быть нам только на руку!

— Предлагаешь сыграть на его исключительности? — желтые глаза седого внезапно ярко блеснули. Только теперь стало заметно, что у внешне неотличимого от человека мужчины вертикальные кошачьи зрачки. — Возможно, в этом есть некий смысл.

Стоявший до этого у камина Иерофант принялся рассаживать по комнате — так ему легче думалось. К тому же, бесконечное повторение излюбленного маршрута — от камина к окну и назад — успокаивало его. А уж душевное равновесие — штука незаменимая, даже для оборотней. Особенно для оборотней. Постепенно глубокая морщина, залегшая между седых бровей, разгладилась, на лице мужчины появилась многообещающая улыбка, не сулящая его недругам ничего хорошего.

— Хм... А скажи-ка мне, мой дорогой друг, кому молятся наши милые сидхэ? — Гор задумчиво пожевал губами и зашел на новый круг.

Данэль прекрасно знал привычку друга задавать различные риторические вопросы всем присутствующим, а потому лишь улыбнулся и промолчал, чтоб не помешать развить задумку до конца. Судя по азартному блеску кошачьих глаз, Иерофант уже придумал драгоценным противникам феерическую гадость.

— Правильно, дорогуша, — как ни в чем не бывало, продолжил разглагольствовать седой, — всетемнейшей Риэн они молятся. А кто у нас еще почитает эту прекрасную даму?

Данэль в упор уставился на друга. Ему показалось, что он ослышался. Ответ на вопрос Гора существовал, но он был... абсурден. Настолько, что эльф даже решился нарушить ход монолога Иерофанта:

— Ты о Дваждыживущих? — Гор лишь кивнул в ответ, шкодливо улыбаясь. Тонкие золотистые брови Данэля медленно поползли вверх. — Но ведь это же легенда.

— Не совсем так, — если бы Иерофант сейчас пребывал в звериной ипостаси, он бы начал сыто облизываться. — Их давно уже никто не встречал, но, возможно, где-то они есть... Обязаны быть! — кому, кто и чем обязан, он уточнять не стал. — Заключившие Договор никогда нас не любили, конечно, но именно они могли бы разрешить наши проблемы.

— Но это же абсурдно! Дваждыживущие несут только смерть, — расслаблено сидевший в кресле Данэль подскочил, словно его ткнули иголкой пониже спины.

— Это ты тоже в легендах вычитал? — ехидства и иронии в голосе Гора хватило бы на сотню-другую странствующих риторов.

— Ну, в общем-то, да... — эльф даже несколько смутился.

— Можно подумать, драгоценным святошам и не менее драгоценным сидхэ ты благоденствия и многих лет жизни желаешь, — по-кошачьи фыркнул Гор и собеседник был вынужден признать, что в чем-то он прав.

— Интересно, как ты собираешься это провернуть? — тем не менее недоверчиво вопросил сын Тиалиссы. — Даже если вдруг ты где-то откопаешь эдакую диковинку, как настоящий эва?ре, с какой радости он будет на нас работать?

— О, а вот тут все хитро, — оскалился седой. — Почему-то, когда заходит речь о Госпоже Ночи, все вспоминают только то, что она богиня Смерти, напрочь забывая, что она в равной степени и богиня Жизни. На Равновесии ликов Риэн во многом и держится порядок нашего мироздания, чтоб ты знал. Так вот эва?ре, как считают некоторые маги, были созданы ею именно для того, чтобы поддерживать этот баланс, — оборотень неопределенно повел рукой, словно предлагая собеседнику самому развить мысль дальше, но Данэль лишь беспомощно пожал плечами — пути Горовой логики зачастую были неисповедимы.

Решив не издеваться над эльфом, Иерофант продолжил:

— Сейчас равновесие нарушено. Если бы ты потрудился поговорить с нашими информаторами в Империи или самостоятельно просканировал магический фон, то заметил бы это, — чуть снисходительно попенял он другу. — И центр возмущений магополя находится у нас...

— Сейчас угадаю, — мрачно отозвался задетый за живое эльф, — в Грейсе.

— Именно! — седой оборотень удовлетворенно улыбнулся. — И если мы, в качестве оплаты за помощь в... гм... сидхийском вопросе предложим эва?ре информацию о нарушителях равновесия...

— То чужими руками устраним оба источника проблемы, я понял, — все еще недовольный Данэль недоверчиво посмотрел на старого друга и слегка иронично протянул: — Осталась малость: найти легендарных Дваждыживущих и уговорить их работать на нас. Какие пустяки! Да и еще вопрос, нужна ли им наша информация о милых церковниках?

— О, нам найдется, что предложить, — лишь отмахнулся Гор. — Например, информацию о колебаниях поля и его источниках. Или планы центрального храма в Роане, схему дворца Наместника... Определенно, у нас есть, чем заплатить.

— Ага, тогда другой вопрос, дорогой друг, — не стал юлить эльф. — Причем тут ко всем этим размышлениям мой воспитанник?

— Ну, ты понимаешь... — издалека начал Иерофант. — Молодые всегда страдают излишней зашоренностью. Печать полного подчинения дает себя знать. А у него ее нет...

— Короче говоря, ты решил отправить его искать эва?ре и договариваться с ними, — рубанул с плеча настоятель.

— Вот видишь, — обрадовался оборотень, — ты и сам все знаешь! Мальчик этот твой нам поможет.

— А еще его не жалко и в расход пустить, в случае чего, — недовольно пробормотал себе под нос Данэль, но седой расслышал, улыбнулся довольно и кивнул. И эльфу ничего не осталось, кроме как смирится, не дожидаясь прямого приказа.

2

Ненависть?

Ненависть...

Ненависть. Только она — в прекрасных глазах.

Ненависть... И мрачное торжество.

Ты не уйдешь, теперь уже нет. Серые камни будут твоей могилой. Серое небо станет твоим саваном... Серый прах сотрет память о предателе.

Все это — в ее глазах. Таких любимых, таких красивых... Таких страшных. От гнева их яркая, пронизанная золотистыми искорками зелень кажется свинцово-серой, как зимнее небо. Нежные розовые губы, что когда-то столь сладко шептали о любви, теперь сжаты в одну линию, скрывая хищный неприятный оскал. Она ненавидит его. Пожалуй, даже сильнее, чем когда-то любила.

"Твой взгляд — как глоток кислоты, любимая. Теперь я это понял".

Нарочито расслабленная поза. Но на самом деле она готова к броску, стремительному и неудержимому. Она убьет его. Ради того, что считает своим долгом. Она уже не сомневается. Она готова. Они все уже готовы...

Друзья, которым доверял больше, чем себе. Друзья, с которыми последние двадцать два года делил все. Друзья, которые не раз спасали его жизнь. Ни одного чистокровного человека — их просто не принимали в Орден, слишком мало живут, а ведь обучение такое длинное и такое сложное. Ни одного человека. Вот только чувства — вполне человеческие. Ненависть. Презрение. Жалость. Безразличие. Все это он теперь видит в обращенных к нему взглядах.

Рыжий полугном Маххарт.

Молодой оборотень Мий.

Полуорк Шартан.

Эльф Тариэль.

Двойняшки полусидхэ, Лайлион и Триис. Она смотрит равнодушно, словно перед ним уже не живое существо, а обыкновенный покойник. В ее лиловых глазах бьется искра мрачного исследовательского интереса. Лучше бы ненавидела!

Рустам, Морген, Таша, Ладислава, Рил.

То же самое... Словно и не было ничего. Ни дружбы, ни радости.

И она. Линнэль. Его любовь.

Их было всего тринадцать. Четыре полные звезды Морэля и один воин-запасной. Нелюдимый оборотень Рил с радостью принял на себя роль "лишнего", леопард в его душе требовал держаться особняком. Теперь же он займет его место. Теперь у Звезд новый "лишний". И он должен умереть...

Сегодня они все дрались против него. Вялые выпады, показные атаки между собой — и неприкрытая ярость, прорывающаяся, стоило ему оказаться на расстоянии удара. Они охотились на него. Они хотели его крови. Убивать своих, посвященных второго круга, было строжайше запрещено. Вот только его бывших друзей это мало волновало. Да и не прошел он этого клятого посвящения... Они осознанно шли на убийство, готовые понести наказание, но добиться своего, но у него было свое мнение. И он сделал единственное, что умел делать лучше всего — постарался выжить.

Первым упал Морген, сразу за ним Маххарт. Вэйн засмеялся, сверкнув чуточку безумной улыбкой, и кинулся в гущу боя. В отличие от "однокашников" он соблюдал правила — на короткие стилеты бывшего вора был нанесен не яд, а лишь крепкое снотворное мгновенного действия.

Он был хорош. Пожалуй, лучший из них. Выносливый, сильный, гибкий. Он бил, умело и точно, отыскивая незащищенные прочной, словно сталь, заклятой черной кожей участки тела, наносил удар — и тут же уходил, избегая контратаки. А там уже и снотворное действовало.

Он был хорош... Но не идеален. И когда против него, взяв наизготовку любимые сай, вышла, нехорошо скалясь, Линнэль, он растерялся. Нет, он не отступил, но... Отражая неистовые, яростные атаки возлюбленной, он отступал. Медленно, но верно. Не мог ударить. Даже ненависть в ее глазах не заставила его атаковать... Он почти проиграл ... и помощь стала для него неожиданностью.

Рил ударил внезапно. В спину. Прыгнул, как и его зверь, неожиданно, стремительное гибкое тело не хуже клинка рассекло жалобно застонавший воздух, и Линнэль упала на каменные плиты сломанной игрушкой. Четко выверенный удар по затылку надолго вывел эльфу из строя.

И они остались один на один. Чистокровный оборотень Рил, спокойный, расчетливый и выдержанный, и растерянный, выведенный из себя Вэйн. И хоть в его жилах тоже была примесь крови двуипостасных, но он был всего лишь квартероном и не имел звериной формы, что значительно ослабляло. Но у него все равно были шансы победить в этом поединке...

Нет, не было, очень скоро с болезненной четкостью осознал Вэйн, когда его смертоносные стилеты жалобно зазвенели по камням, выбитые из рук хозяина умелым финтом короткой легкой сабли. Не было ни малейших. И дело не в том, что Рил был сильнее или быстрее его. Просто оборотень привык быть один, в то время как Вэйн подсознательно все еще пытался ориентироваться на двух напарников, которых у него больше не было. И потому проиграл. В длинном зверином прыжке Рил достал его, навершием эфеса ударив в висок, и мир растворился в мерцании жалящих холодных искр: алых, зеленых, синих...

* * *

*

Голова привычно болела, на виске наливалась тягучей болью немаленькая шишка. Но эти симптомы, как и боль в перетружденных мышцах ног и спины, были столь привычны, что он даже не обратил на них внимания, легко вскакивая с узкой койки в больничном крыле. Плавной тихой походкой убийцы прошел по помещению, привычно заглянул за шторку, за которой — он точно знал, ведь ему приходилось "отдыхать" здесь не один десяток раз — притаился кувшин с водой и таз для умывания. Он привел себя в порядок и вышел из палаты, и лишь уже покидая больничное крыло Монастыря, вспомнил, почему там оказался...

Бог мой, как же больно... Как горько и страшно... Когда разбиваются мечты. Когда весь привычный с детства мир летит в Хаос. Когда нет выхода. И когда видишь пустоту в глазах тех, кто еще вчера улыбался тебе, смеялся твоим шуткам, называл другом, шептал слова любви...

Все перечеркнула одна ночь. Все двадцать два года, что бывший вор Вэйн прожил в Монастыре Звезды, затерявшемся в юго-восточных отрогах Закатных Пиков. Ночь окончательного посвящения Морэлю.

Орден Звезды... Таинственная организация, в чьих руках была власть подчас большая, чем королевская. Серые кардиналы. Легкие силуэты, притаившиеся в тенях. Убийцы, воры, шпионы. Лучшие из лучших. Их нанимали, когда уже не оставалось иного выхода, — и практически всегда получали то, чего хотели. Если, конечно, предлагали достойную цену.

Ими пугали детей, о них рассказывали страшные сказки и откровенные небылицы. Их почти никогда никто не видел, но о них говорил весь континент. Вот только правды о них не знал никто.

Орден Звезды с момента своего основания был посвящен одному из богов пантеона Двуликих — Морэлю, Сердцу Тени. Все члены Ордена, прошедшие две ступени посвящения, становились жрецами своего бога. Посвящение начиналось в тот момент, когда будущий послушник принимал на свое тело первую из священных меток — знак служения. И хотя свой знак Вэйн получил когда-то, как он сам считал, не совсем честным путем, но все же молодой квартерон мнил себя вполне достойным служения. Как оказалось, зря.

Когда вторая метка, запечатление бога, так и не проникла в его кровь, оставшись безучастной золотистой бляшкой лежать на камне алтаря, он сначала не поверил своим глазам. Этого не могло быть. Но это было. И он, один из лучших воинов Ордена за последний век, оказался в одночасье изгоем, ненавидимым и презираемым всеми. Хотя официально его, конечно, никто не изгонял, но было совершенно ясно — его уже никогда не сочтут здесь своим.

Встреченный в коридоре бывший друг, весельчак и балагур Мий шарахнулся от него, как от прокаженного. Шедшие рядом с оборотнем близнецы лишь скользнули по квартерону равнодушными взглядами, вот только чуткий слух донес до него раздосадованный шепот Триис:

— Какой материал пропадает...

Вэйн сглотнул и ускорил шаг. Он и сам толком не знал, куда идет, но абсолютно не мог оставаться на одном месте, ноги сами несли его вперед и все выше, и выше по древним каменным лестницам. Он не сразу сориентировался, что его несет на крепостную стену, к внешней линии укреплений. А когда понял, то обрадовался, как ребенок. Там он сможет хоть немного побыть в одиночестве, не натыкаясь на каждом шагу на ненавидящие, презрительные, равнодушные взгляды. Там только небо и ветер...

— Старший, эй! — шлепанье босых пяток по камню отвлекло его от горьких раздумий. Из ответвления коридора ему на встречу на всех парах выскочила маленькая расхристанная девочка, явно первого года обучения. Кроха сосредоточенно сопела, изучая высоченного квартерона, а потом спросила, изо всех сил стараясь выглядеть серьезно и значимо: — Ты Наро?

Вэйн кивнул в ответ. "Наро", в переводе с эльфийского, значит шип. Так его прозвали в Ордене за любовь к длинным, тонким и острым, словно шипы эльфийской розы, стилетам. Заодно прозвище заменило ему второе имя, которого у безродного подкидыша никогда не было.

— Ну, я, предположим, — отозвался он.

— Тебя это, позвать сказали, — девочка сосредоточенно потянула его за рукав куртки, видимо, пытаясь задать квартерону нужное направление. Тот лишь хмыкнул, наблюдая за потугами ребенка.

— Кто сказал-то хоть? — сжалился над ней Вэйн через минуту, когда мелкая уже откровенно попыталась потащить его за собой, чуть не оторвав при этом кусок многострадальной одежки.

— Да настоятель же, — сосредоточенно пыхтя, отозвалась девочка.

Вэйн крякнул. Видимо, девочка еще слишком мало времени провела в стенах Монастыря и не до конца уяснила, что из себя представляет настоятель. Отцепив от себя маленькие пальчики, мужчина бегом припустил по старинным коридорам замка, оставив позади жалобно пискнувшую кроху. Если настоятелю пришло в голову кого-то позвать, то лучше не заставлять его ждать. Нрав у эльфа уж очень крутой...

В рекордные сроки пробежав через половину монастырского комплекса, убийца а всех парах вломился в приемную эльфа, на ходу кивнул секретарю и уже степенно прошествовал к двери кабинета настоятеля. Вежливо постучав, Вэйн вступил в святая святых Монастыря.

Обстановка, к которой квартерон привык за годы своего ученичества, ни капли не изменилась. Все та же мебель темного, почти черного дерева, все те же мягкие ковры на полу, все те же статуэтки на каминной полке... Вот только обычная легкая, по-домашнему уютная атмосфера этого места сегодня как-то съежилась, забилась куда-то под стол, как нашкодившая кошка. Молодой убийца часто бывал здесь, ведь настоятель никогда не брезговал общением со своими воспитанниками. И хотя наказывал строго за проступки, никогда не страдал моральным садизмом и сверх надобности не издевался над подопечными. И многим, — об этом хоть и не говорили вслух, но все знали, — он заменил отца. И вот теперь здесь, в таком знакомом обиталище этого близкого, в чем-то родного существа, что-то изменилось...

— Проходи, мой мальчик, — голос эльфа донесся из глубин уютного кресла. Он звучал расслабленно и чуточку даже лениво, но квартерон мгновенно напрягся. Что-то не так! Чутье, доставшееся от предков-нелюдей, ударило в набат, но Вэйн тем не менее пересек кабинет и подошел к камину, весело пылающему несмотря на довольно теплую погоду. И только тут понял, что же его настораживало. В кабинете настоятель был не один.

— Так это ты Вэйн Наро? — седой мужчина с желтыми глазами встал навстречу убийце, пристально его разглядывая. Вэйн внутренне подобрался, в свою очередь рассматривая незнакомца. Где-то он его уже видел, но вот где? — Наслышан... — меж тем протянул гость настоятеля, а блондин вдруг вспомнил, кого ему напоминает этот мужчина. Вспомнил — и чуть не упал. Иерофант! Глава Ордена собственной персоной!

— Я слышал, что ты не прошел посвящения... — меж тем продолжил самый легендарный воин Ордена, и у Вэйна потемнело в глазах. Он пошатнулся, бессознательно ища опору. Иерофант, презрительно подняв бровь при виде слабости парня, поинтересовался: — Хм, Данэли, эта обморочная барышня — твой лучший воспитанник?

— А вы не пугайте ребенка, — усмехнулся из своего кресла Данэль, но изумрудные глаза остались тревожны.

— Тоже мне, ребеночек, — по-кошачьи фыркнул Иерофант, но все-таки цепко ухватил квартерона за локоть и почти насильно усадил в освобожденное кресло: — Ладно, Наро, сядь и успокойся. Никто тебя убивать не собирается... пока, — все-таки позволил себе шпильку Гор. Напрочь сбитый с толку молодой убийца уставился на него во все глаза, явно ничего не понимая.

Эльф кашлянул, на что старый оборотень только досадливо отмахнулся.

— Совсем разбаловал ты своих убийц, скоро как кисейные барышни будут, — привычно заворчал он, неодобрительно косясь на старого друга. — Дело, конечно, хозяйское, но если твои молодчики начнут не справляться с работой... короче, ты меня понял, — сочтя воспитательный момент по отношению к Данэлю оконченным, седой переключился на бывшего вора. В конце концов, пройдоха-эльф сам знает, кого и как ему воспитывать.

— Теперь ты, — мужчина отвесил выпавшему из реальности квартерону щелбан, приводя того в сознание. — Буду говорить коротко. То, что ты сейчас услышишь, не должно выйти за пределы этой комнаты. Если ты не способен хранить секреты, — то за ее пределы не выйдешь ты сам. Вопросы? — Вэйн отрицательно замотал головой, говорить он был не в силах. — Замечательно.

Иерофант уже в который раз за день принялся мерить шагами кабинет.

— Итак, вкратце дело обстоит следующим образом. Бываю такие случаи, в чем ты сам недавно убедился, — легкий пренебрежительный кивок, — что посвященный Морэля не проходит второй ступени. Случается такое крайне редко, но все же есть прецеденты. Но стать посвященным первой ступени неподходящий просто не может. Это исключено. Так что такие, как ты, тоже нужны нашему Ордену и нашему богу.

Если опустить подробности, то непосвященный может либо так и остаться отщепенцем, перебиваясь грошовыми заказами, за которые побрезгуют браться другие, либо же... получает шанс. Ввиду некоторых особенностей... — мужчина замялся, а потом плюнул на конспирацию и стал говорить начистоту. В конце концов, мальчишку всегда можно убить, если что-то пойдет не так. — Короче, все высшие чины Ордена, даже я, в свое время провалили второе посвящение. Рот закрой, муха залетит. Если ты сумеешь доказать свою пользу, свою приверженность Ордену, то имеешь все шансы подняться в будущем очень высоко. Ты понял меня? Отлично.

Я тебе это все говорю не просто так. У меня есть для тебя особое задание. Из всего нынешнего выпуска с ним можешь справиться только ты. Рискнешь? Или предпочтешь остаться на обочине? — с видом беса-искусителя поинтересовался Иерофант, а растерянный блондин ухватился за последнюю фразу и с видимой радостью вскинулся:

— Я готов, господин!

— Отлично, Наро, — довольно улыбнулся оборотень и сразу, без малейшего перехода приступил к делу. — Итак, ты должен найти эва?ре... — повеселевший было Вэйн снова выпал из реальности, оторопело уставившись на Гора и даже чуть приоткрыв рот от удивления. — Раух, Данэли, куда смотрит ваш наставник актерского мастерства? — взорвался Иерофант, увидев бессмысленное выражение лица убийцы. — Руки оторву уроду. У пацана ж все на лице написано... А, ладно, на ходу доучится, — махнул он рукой. — Итак, найди эва?ре. Или информацию о том, как их можно отыскать. Впрочем, информация пригодится любая. Искать можешь где угодно, четких сроков тоже устанавливать не буду, но найди мне их, слышишь? — стремительно метнувшийся через полкомнаты мужчина завис над съежившимся в кресле квартероном и проникновенно прошипел: — Хоть из-под земли достань.

Бедняга Вэйн только судорожно кивнул.

— Когда найдешь, передай, что у меня есть работа, которая их заинтересует. И еще, можешь обещать любую цену, но обязательно скажи, что в счет оплаты входит информация о Церкви Единого и о нарушении равновесия Сил. Все запомнил? Повтори.

Вэйн послушно повторил.

— Отлично. С этого дня можешь считать себя моим личным эмиссаром. Иди, собирайся, — выдав распоряжения, оборотень утратил всяческий интерес к подчиненному и снова вернулся к окну, уже оттуда добавив: — Перед выходом не забудь зайти в канцелярию, там тебе сообщат кое-какую полезную информацию.

Вэйн, словно кукла на веревочках, встал, абсолютно механически поклонился и вышел за дверь. И так и не понял, послышалось ли ему, или же молчаливый настоятель все-таки едва слышно прошептал: "Береги себя, малыш".

* * *

*

Немногочисленные пожитки были собраны, любимое оружие рассовано в специальные петельки и кармашки. Наро едва заметно поморщился, прилаживая за спину скимитар, — не любил длинномерного оружия, хоть и владел им отлично. Он вообще не был приверженцем показательных, красивых боев, где противники картинно размахивают длинными клинками. Сказывалась старая воровская привычка обнажать оружие лишь в случае крайней необходимости, да и то лишь для того, чтобы коротко, молниеносно и оттого незаметно ударить, выводя противника из строя.

Закинув на плечо тощую сумку, Вэйн в последний раз осмотрелся, прощаясь с местом, которое привык считать домом. Рассеянный свет, падающий их небольших окошек-бойниц под потолком не столько помогал ориентироваться, сколько создавал странные, причудливые тени, мешающие разглядеть обстановку комнаты, но Вэйну и необязательно было видеть, здесь он мог передвигаться даже в полной темноте. Зал, который склонный к поэтическим порывам в силу своего эльфийского происхождения настоятель выспренно называл дортуаром, а воспитанники по-простецки казармой, стал за столько лет родным и даже казался уютным, несмотря на свою мрачность. Сильно вытянутая в длину комната с очень высокими сводчатыми потолками и чуть прохладными каменными стенами, вдоль которых тянутся ряды аккуратно застеленных одинаковых кроватей. Небольшие кованые сундучки у каждой кровати, служащие сразу и тумбой, и столом, и сейфом с личным оружием. Свидетели былых воин, в которых так или иначе отличились воины ордена, — старые, потрепанные и обгорелые знамена на стенах. Те, что поновее да поцелее, повесили в парадных залах и галереях. Вот и вся обстановка... Вэйн вздохнул и решительно пошел прочь. Если он хочет выжить, ему необходимо забыть все то, что было до ритуала. У него осталось только после. И в этом "после" еще требовалось найти и отстоять свое место.

Вечно заспанный маленький человечек, начальник орденской канцелярии и, по совместительству, счетовод, по совиному хлопал глазками, но необходимые документы и деньги выдал в мгновение ока — видимо, получил очень личный приказ по этому поводу. Наро быстро пробежал глазами довольно длинный список. Информаторы. В разных странах, на разных постах. Парочка воинов ордена. Несколько явок на крайний случай. Счет в гномьем банке на имя некоего Эльвина эа Треаннис. Рабочая легенда о все том-же Эльвине. Иерофант позаботился о том, чтобы его посланник не отвлекался на бытовые мелочи. Такая забота радовала и настораживала одновременно. Вэйн не был дураком и понимал, что рано или поздно ему придется заплатить и по этому счету тоже. И что взыщут с него с процентами. А уж если он не выполнит задания... Парень одернул сам себя, отгоняя упаднические мысли. Одно дело задним числом понимать, что с тобой сделают в случае провала и совсем другое — представлять это в подробностях.

Решительно хлопнув тяжелой, окованной стальными полосами дверью канцелярии, парень вышел во внутренний двор крепости и решительно, ни разу не оглянувшись, зашагал к воротам. Он твердо решил с корнем выдрать все воспоминания об этом месте. Уходить — так сжигая за собой мосты, чтобы память о прошлом не вылезла в самый неподходящий момент и не запустила острые когти-крючья в самое сердце. Нет уж, к раухам прошлое. У него есть долг, у него есть цель и служение, а любовь и дружба... Что ж, были и они, но если он не нужен, он не станет навязываться!

Не то чтобы Вэйн был склонен к самообману, но вот убедить себя он мог практически в чем угодно. И в этот раз был позорно к этому близок, если бы не одно "но". Прислонившись спиной к двери караулки, в тени крепостных ворот стояла женщина. Одна. И как же хорошо он знал ее...

— Линнэль... — имя срывается с губ раньше, чем он успевает подумать. Наро стремительно шагнул вперед, обнимая влзлюбленную, пряча лицо в шелковистых золотых волосах. И отшатнулся, когда к горлу прижался холодный металл клинка.

— Убери лапы, тварь! — вскрикнула девушка, обратным хватом перехватывая кинжал и готовясь к атаке.

— Линнэль, я...

"Болван, а чего ты ожидал?" — с горечью подумал Наро.

— Держись от меня подальше, — эльфка успокоилась и перестала походить на рассерженного котенка, в глазах появилось что-то змеиное.

Вэйн вздохнул. Слабая надежда сохранить хотя бы возлюбленную, что вопреки логике все еще тлела в глубине души, издохла в конвульсиях.

— Тогда зачем ты пришла? — слова царапали горло, как острые рыбные кости, но ее взгляд ранил куда сильнее. Спокойный, холодный интерес. Так она изучала тех, кого ей приказывали убить. Красавица-эльфийка смотрела на бывшего возлюбленного, а видела жертву.

— Есть кое-что, что ты должен знать, — мелодичный голос серебристым колокольчиком звенел под аркой ворот, отражается эхом от древних стен, — за твое предательство ты заплатишь мне кровью.

— Я не предавал тебя.

— Ты предал моего бога, — она говорила так спокойно, словно перечисляла список продуктов, что надо купить на рынке. — Ты претворялся, что служишь ему, а сам... Ты не достоин жить и я хочу, чтобы ты знал, Вэйн Наро: с этого дня ты — мой враг. Сейчас я отпускаю тебя, но наша следующая встреча станет для тебя последней.

Произнеся всю эту пафосную, как рыцарская баллада, речь, эльфийка гордо вздернула подбородок и ушла, оставив последнее слово за собой. Вэйн лишь растеряно хлопал глазами, провожая взглядом тонкую фигурку, а потом в сердцах плюнул, сопроводив простонародный жест парой непечатных выражений. Вот тебе и напутствие в дальнюю дорогу, пожелания легкого пути и счастливой жизни в одном флаконе! А не пошли бы вы, дорогие коллеги?

Решительно хлопнув дверцей маленькой калитки для прислуги, — ну не открывать же крепостные ворота, в самом-то деле! — Вэйн размашисто зашагал по неширокой подъездной дороге подальше от родного монастыря. Он твердо решил не только выполнить поручение Иерофанта, но и пробиться к вершинам орденской власти. Парень твердо знал, что достоин этого. В конце концов, это именно ему дали столь важное задание, назначив эмиссаром самого главы Ордена. Скоро все бывшие друзья, увидят, на что он способен. И очень пожалеют о сегодняшнем дне!

Ведьмы, вурдалаки и прочие неприятности

В религиозных процессах должно быть сокращенное судопроизводство, лишенное излишних формальностей.

Я. Шпренгер, Г.Инститорис "Молот ведьм"

Начало весны 1680 года от В. С.

Леса гоблинов

1

Айшэ сидела на частично осыпавшемся фрагменте парапета и читала книжку, беззаботно болтая в воздухе босой ногой. Черные бровки задумчиво хмурились, но девушка продолжала продираться сквозь дебри высокопарного слога древнего автора. Мало того, что это был не научный труд, а дневник, так еще и записи в нем велись, как попало, некоторые листы выпали и перемешались, так что хронологию событий восстановить практически не представлялось возможным. К тому же, автор часто перемежал наблюдения с личными впечатлениями, что еще больше затрудняло понимание. Но девушка все равно скрупулезно вчитывалась в поблекшие от времени строчки, ведь эти записи содержали свидетельства чуть ли не единственного в мире очевидца, наблюдавшего вампиров магию в действии. Кое-какие идеи она для себя уже почерпнула...

— Айшэ, слазь оттуда, — скрипучий голос Висика вывел девушку из задумчивости.

— Ты придумал что-то новое? — поинтересовалась полувампирша, бережно закрывая потрепанный дневник и легко спрыгивая с почти двухсаженной высоты.

— Тебя ждут шаманы, — маленький гоблин был очень серьезным.

— Что-то случилось? — беззаботность мгновенно слетела с нее.

— Иди к ним, сама все узнаешь, — прервал толком не начавшуюся беседу ее учитель, и девушке не осталось ничего иного, кроме как идти, куда велели.

Любимая "палата медитаций" гоблинских шаманов располагалась под землей, в одном из ответвлений древних катакомб храма Каэли. Тоннели тянулись почти на десяток верст окрест и являлись не только жилищем для небольшого клана лесных зеленявок, но и хранилищем всяческих интересных книг, оружия, артефактов, безделушек и просто гор бесполезного хлама, который гоблины с непередаваемым энтузиазмом тащили отовсюду, куда только дотягивались их загребущие лапки. А дотягивались они практически везде.

Когда-то давно храм Богини Судеб был зданием потрясающей красоты, но сейчас, по прошествии многих веков, мало что напоминало о былом величии. Мощные лианы и выступающие корни деревьев раздробили камни, некоторые стены обвалились, остальные просто скрылись под толстым слоем буйной растительности. В главном чертоге храма теперь царствовала не богиня, а Ее Величество Лужа, которая каждый сезон дождей воображала себя озером и норовила затопить катакомбы под комплексом. В нижних чертогах дела обстояли не лучше. Вода, веками сочившаяся сквозь трещины в потолке, постепенно образовала небольшие сталактиты. Минералы, содержащиеся в жирной лесной почве, окрасили каменные сосульки в разные оттенки зеленого и синевато-сизого. Стены и пол поросли мхом и невысокой, чуть фосфоресцирующей травкой, множество выбоин в камне заполнились водой.

Айшэ тихонько ступила под своды древнего зала, босые ступни тут же утонули в мягком, чуть влажном мхе. Сложно было вообразить, что когда-то это было потрясающей красоты святилище, сейчас оно напоминало пещеру, причем почти незатронутую присутствием разумных существ. Гоблины строили свои жилища незамысловато, но с большим мастерством и любовью, вписывая крошечные хижины в окружающий ландшафт и делая их почти незаметными. В маленьком гроте, примыкающем вплотную к этому залу, и вовсе никто не жил. Именно его шаманы лесного народа и избрали своей "резиденцией".

Вход в грот перегораживал занавес из шкур ягуаров. Девушка невольно улыбнулась, привычно проводя пальцами по гладкой шерсти. Здесь были и ее трофеи. За годы, проведенные среди народа Леса, маленькая полувампирша стала весьма неплохим охотником. Отогнув полог, она бесшумно скользнула внутрь, присаживаясь на пятки сразу у порога.

Похоже, у шаманов священный транс, поняла Айшэ, едва попав в пещерку. В тусклом свете, который исходил от покрывающего неровные стены мха, девушка различала, что гоблины сидят кружком, взявшись за руки и равномерно раскачиваясь. В центре круга стояла небольшая жаровенка, из которой валил густой желтоватый дым. Он витал под сводами пещеры, заставляя слезиться ее чувствительные глаза. Почти сразу закружилась голова. Да что они там жгут такое?

Круг шаманов распался. Некоторые продолжили раскачиваться, другие в изнеможении упали на пол пещеры. Дым стал еще плотнее, из него соткались какие-то призрачные фигуры, заплясали вокруг. Айшэ не испугалась только потому, что уже не раз присутствовала при таком камлании. Шаманы призвали духов предков.

Тихое бормотание потусторонних голосов ворвалось в уши, заставляя поежиться. Неприятный звук. Ощущение же чужого присутствия и вовсе сводило с ума.

— Ты пришла... — голос духа звучал то ли рядом, то ли прямо в голове. Остальные вторили ему. — Твоя дорога теперь расходится с нашими. Ты должна уйти, дитя другого народа.

— Выполни то, ради чего тебе дали жизнь, — хор голосов распался. Теперь каждый дух говорил сам за себя. Головокружение все нарастало, волнами накатывала тошнота.

— Ты должна хранить Равновесие... — прошептал совсем рядом чей-то голос.

— Его нарушили... — крик ввинтился в виски, он был таким пронзительным, что хотелось заткнуть уши.

— Люди в серых хламидах...

— Найди спящего. Останови туман...

— Уходи!

— Степные волки... — затихающим шелестом прозвучало где-то вдали.

Пещера медленно вращалась, голоса доносились отовсюду. Полностью дезориентированную девушку охватило смятение. О чем они говорят, чего хотят? Шепоты, крики, всхлипы, стоны... Все тонуло в дыму, мир кружился все быстрее, словно она находилась в центре вихря. Туман, откуда здесь этот туман?

В желтовато-сизой дымке внезапно очень четко проступило лицо старого шамана. Сморщенный гоблин по-отечески погладил девушку по спутанным косичкам и пожурил:

— Детка, ну чего ты так расстроилась? Хочешь грибочек?

Айшэ истерически хихикнула. Сознание уплыло, наркотический дым сделал свое дело. Мягкий мох пещеры принял обмякшее тело в свои объятия.

* * *

*

В себя она на надземном этаже храма. Обеспокоенная мордашка Висика маячила над ней.

— Шаманы сказали... — начала она и закашлялась.

— Я уже знаю, — учитель избавил ее от необходимости что-либо объяснять.

Гоблин помог девушке подняться. За прошедшие годы полукровка заметно подросла, теперь на полторы головы возвышаясь над учителем. Это притом что сама она была очень миниатюрной и хрупкой, по сложению значительно больше напоминая сидхэ, чем вампира.

— Айшэ, есть кое-что, что тебе стоит узнать прежде, чем ты уйдешь, — Висик за руку потащил растерянную девушку за собой. — В землях людей творится что-то непонятное. Причем чем дальше на север, тем хуже. Возможно, это как-то связано с церковью этого их Единого. С магическими полями и вовсе непонятно что происходит, сарешшские маги на ушах стоят. Раз уж ты эва?ре, то и разбираться с этим предстоит именно тебе.

— Висик, я ничего не понимаю, — пожаловалась девушка. — И вообще, куда ты меня тащишь?

— Ну не выгонять же тебя с пустыми руками! Сейчас какое-нибудь снаряжение тебе подберем... — с этими словами он нырнул в одно из ответвлений катакомб, увлекая девушку за собой.

— Послушай, как я могу разобраться в том, что творится в большом мире? Я же даже не знаю, как говорить с его обитателями! — взвыла эва?ре.

— Айшэ, ну вот скажи, ты что, собиралась всю отпущенную тебе вечность провести в Лесу, охотясь на ягуаров? — ехидно проворчал гоблин, кося на ученицу своим странным бирюзовым глазом. — Бедные кошки с твоей помощью скоро бы вымерли совсем.

— Нет, но...

— Что "но"? — передразнил Висик. — К этому давно шло. Ты не можешь оставаться здесь, иначе твоя вечность лишена всякого смысла. Ты должна уйти к людям. А что до общения... Ты же наблюдала за ними, ходила по их домам, пока они считали себя в безопасности, читала их книги... Неужели ты ничего не поняла и не запомнила?

— Поняла, — обиженно буркнула девушка. Мелкие черные косички, в которые она заплетала волосы надо лбом, упали на лицо.

— Послушай, девочка, ты же охотник. Ты знаешь, когда надо затаиться, когда выждать, когда прислушаться. Относись к этому, как к очередной охоте. Походи среди людей, послушай, что они говорят. Будь незаметной, и они сболтнут лишнего, будь своей среди них — и они расслабятся в твоем присутствии. Ты хорошая травница, умеешь перевязывать раны. Такие таланты ценятся везде. Просто поищи, что не так. От тебя же не требуется мир спасать или еще какие-нибудь подобные глупости делать.

— Да поняла я. Страшно просто, — честно призналась Шэ, закусывая губку острым клыком.

— Это хорошо, что страшно, — одобрил зеленый. — Отсутствие страха убивает разум.

— Как и он сам.

— Не всегда. Многие трусы, малышка, редкостные умники. Будь с ними поосторожней.

Гоблин оставил ее посреди очередного "складского" помещения и скрылся в горах хлама, лежавшего прямо на полу. Зеленявки бережно хранили только книги, к которым питали малопонятные нежные чувства. Они даже не ленились делать для них высокие шкафы, как в библиотеках. Особо ценные фолианты и вовсе возлежали на почетных местах — на специальных подставках, напоминающих виденный ею еще в Аллере пюпитр. Остальные же вещи валялись где и как попало. Надо отдать гоблинам должное, в этих завалах они ориентировались великолепно.

Он вынырнул откуда-то сбоку, свалил к ее ногам небольшую кучку вещей и снова убежал. Девушка присела и заинтересовано стала рассматривать, что же принес Висик. Это была одежда. Узкие брючки из какого-то материала, напоминающего мелкую рыбью чешую, но при этом гибкие и мягкие, а также простая черная рубашка... нет, целых три черных рубашки! Гоблин вообще был очень хозяйственным и практичным, даже о сменной одежде для ученицы позаботился.

— Поберегись! — звонко крикнул Висик сверху и над головой девушки что-то со свистом пролетело. О, обувь! Сапоги? Вампирша, привыкшая ходить босиком, с сомнением изучала это произведения сапожного искусства. Может, они и были удобными и практичными, но она вообще не была уверена, что их стоит одевать. Высокие, облегающие голенища со специальной полукруглой вставкой, закрывающей колено, скорее всего, будут зверски мешать девушке, непривычной к обуви как таковой.

— Одевай давай, — подбодрил учитель, снова возникая рядом. На этот раз в зеленых лапках было оружие, до поры до времени скрытое ножнами. Охотница со вздохом выполнила указание. Как ни странно, сапоги нигде не давили, не врезались и не мешали, хотя еще неизвестно, как они себя поведут при ходьбе.

— Так, вот это тебе, — он протянул ей ножны. Извлеченный из них клинок был довольно странным. Недлинный, всего в локоть, изогнутый, как сабля или орочий ятаган, по форме он тем не менее напоминал не их, а ассиметричный древесный лист, сильно вытянутый на кончике. Рукоять в виде головы пумы была выполнена из черного дерева, хотя по фактуре больше напоминала костяную. Клинок чуть серебрился, особенно у режущей кромки.

Айшэ завороженно провела пальцами по металлу и тут же отдернула руку.

— Колется, как иголками, — пожаловалась она.

— Ха! Там напыление из лунницы, будь осторожна. Чистокровного вампира обожгло бы. А уж нечисть этим резать одно удовольствие, — Висик сказал это настолько самодовольно, словно сам ковал этот клинок.

— Учитель, как по твоему мне с ним обращаться? — чуть язвительно поинтересовалась девушка. — Фехтовальщик из меня, как из тебя рыцарь Единого.

— А вот это уже не мое дело, — отбрил гоблин. — Поищи себе наставника, в большом мире без этого никуда. На тебе еще вот это, с ним тебе привычней будет, — он протянул девушке охотничий нож. Вот с ним она точно знала, что делать.

Выдав полувампирше сумку со всякими полезными мелочами и небольшим запасом денег, гоблин порылся в куче каких-то побрякушек и протянул ей еще и небольшой амулетик, висящий на тонком плетеном шнурке. Неброская безделушка была выполнена в форме кубка, под углом рассеченного мечом. Символ церкви Единого.

— Зачем? — удивилась Айшэ.

— Амулет личины. В северных землях с твоей приметной внешностью лучше не показываться, — посоветовал Висик, набрасывая шнурок на шею ученице. — Учти, активировать его можно лишь однажды. Личина продержится хоть десяток лет, но стоит его снять, и он станет бесполезным. Запомни это.

— Запомню, — задумчиво протянула девушка, пряча подвеску под рубашку.

— Все, пошли, — скомандовал гоблин. — Я тебя проведу.

* * *

*

Висик с затаенной грустью смотрел вслед удаляющейся тоненькой фигурке. Жаль тебя, девочка, почти до слез. Видимо, мало тебя жизнь била, придется еще многое перенести, прежде чем поймешь хоть что-то. Хотя бы то, что твое бессмертие и твоя вечность — не дар, а ужаснейшее из всех проклятий, от которого тебе не скрыться. Возможно, в чем-то даже хорошо, что ты еще не поняла этого. Может, у тебя еще есть время найти то, что не даст свихнуться, как это бывало с теми, кто был до тебя.

Гоблин вздохнул и побрел обратно. Он больше ничего не мог сделать для этой девочки.

17 день месяца пламени 1681 года от В.С.

Южная Истия, село Омутники

2

Предрассветный туман окрасился во все оттенки розового и сиреневого и стал лениво уползать в сторону заливных лугов. С реки потянуло сыростью и едва заметным запахом тины. Утренняя роса уже успела промочить подол рубахи, а босые ноги ощутимо закоченели.

— Как вы и просили, Ваша Святость. Вот она, речка-то, — староста деревни со звучным названием Омутники юлой увивался вокруг немолодого инквизитора, умудряясь одновременно подобострастно кланяться, заискивающе заглядывать в глаза и указывать направление. Дюжие старостины сыновья, державшие под связанные руки невысокую темно-русую девушку, почтительно остановились чуть поодаль, не решаясь приблизится к грозному служителю Церкви.

— Благословен будь, сын мой, — инквизитор вынырнул из глубокой задумчивости и размашисто осенил деревенского старосту знаком своего бога. Судя по скучающему и чуть досадливому выражению постной физиономии, церковник терпел подобострастные выпады старосты лишь из любви к профессии и необходимости держать лицо. В другой ситуации в инквизиторскую допросную сельский голова отправился бы первым. — Итак, чада господни, мы собрались здесь, дабы свершить правосудие.

Повинуясь жесту сухощавой ладони, тащившие девушку молодцы подвели ее поближе к инквизитору. В одной белой рубахе до земли, маленькая и насмерть перепуганная, опасности она не представляла, но ее все равно держали. Мало ли...

— Травница Айрин, ты обвиняешься в богомерзком колдовстве, — судя по интонациям, обвинительную речь монах когда-то заучил наизусть, причем за много лет она стала чем-то вроде считалки. Произносил он ее, не задумываясь, насколько слова подходят к данной конкретной ситуации, а потому в обвинение были включены такие пункты, как потрава скота, полеты на метле на шабаш и связи с демонами. На обвиняемую "ведьму", дрожащую то ли от страха, то ли просто от холода, инквизитор даже не смотрел. Состав "преступления" был ясен, девушка не угодила чем-то местному старосте, вот на нее и донесли. — Есть ли среди присутствующих те, кто хотел бы вступиться за обвиняемую? — наконец-то окончил долгую речь монах.

Желающих, понятное дело, не нашлось. Сельский священник, брат Дионисий, накануне потчевавший приезжего коллегу настойкой на кедровых орешках, а утром — противопохмельным зельем изготовления этой самой ведьмы, только тяжело вздохнул, но промолчал. Старому выпивохе было жаль губить такой талант, но и портить заезжему собрату "рабочую статистику" он не стремился.

— Поскольку весомых доказательств твоей вины, женщина, нет, то ты будешь подвержена испытанию водой. Если ты ведьма, то животворная стихия тебя не примет, и тогда ты будешь сожжена на костре. Если же ты невиновна, то Господь воздаст тебе.

На конопатом личике сельской травницы отразился ужас. Перспектива была безрадостной в любом случае, но костра девушка боялась куда больше, чем омута. А потому покорно пошла к обрыву, куда ее повели, стоило только инквизитору и священнику затянуть литанию.

Плеск от упавшего в воду тоненького тела вышел совсем тихим. Служители Единого замолчали, как и крестьяне. Взошло солнце, оглушительно заорали лягушки в прибрежных камышах, кто-то звонко прихлопнул комара. Утро.

Ведьма не выплыла.

— Ваша святость, утопла девка-то, — зычный рык местного кузнеца разнесся далеко над водой.

— Да ведьма она, не могла утопнуть, — неуверенно произнес кто-то в толпе, но на него тут же цыкнули, чтоб молчал.

— Женщина эта невиновна, — значительно произнес сельский священник, чуточку ехидно косясь на съежившегося старосту.

— По ложному навету осудили девицу, стало быть, — приезжий инквизитор вполне разделял чувства своего коллеги.

Сельский голова и вовсе сник. Теперь ему, как клеветнику, надлежало выплатить церковную виру за ложный донос, справить тризну по умершей, у которой не осталось родичей, да еще и епитимью отбыть. Чему уж тут радоваться? А зная мстительную натуру отца Дионисия, враз лишившегося поставщицы воистину волшебного зелья, то и вовсе безрадостная перспектива вырисовывалась.

Крестьянская толпа потянулась обратно в деревню, берег реки быстро пустел. Селяне тихонько переговаривались, всех занимало то, что старосте предстоит публичное покаяние. Про утонувшую девушку все уже забыли.

* * *

*

Воздуха катастрофически не хватало, легкие жгло огнем, а перед глазами расплывались разноцветные круги. Бороться с инстинктивным желанием сделать хоть маленький вдох становилось уже нереально. Мутная, с привкусом тины вода хлынула в легкие, вытесняя жалкие остатки кислорода. В последний раз конвульсивно вздрогнувшее тело стало медленно опускаться на дно омута...

В себя она пришла от ощущения чужих прикосновений. Чьи-то ладони жадно елозили по шее и груди, царапая кожу. Давление воды никуда не делось, но теперь она словно дышала жидкостью, не ощущая от этого ни малейшего дискомфорта. Распахнув глаза, девушка едва не закричала: сквозь мутную буро-рыжую взвесь виднелись размытые контуры исковерканной человеческой фигуры. Огромные круглые глаза и безобразная пасть, полная мелких зубок-иголочек, как у хищной рыбы, не оставляла сомнений в том, с кем ей довелось столкнуться. Водяной решил лично рассмотреть, что за гостью занесло в его владения.

Несостоявшаяся утопленница судорожно брыкнулась, стараясь отпихнуть речную нечисть подальше. Противные склизкие лапы, вооруженные нехилыми когтями, оцарапали шею строптивой жертвы, оставив довольно глубокие саднящие борозды. Водяной возмущенно булькнул и попытался ухватить ее за ногу, но девушка уже успела отплыть в сторону. Ей повезло, что стягивающую запястья веревку омутник из незнамо каких побуждений перегрыз.

Нечисть кинулась за девушкой. Все-таки в своих владениях водяной был куда проворней и быстрей любого другого существа. Когти впились в плечо, разрывая ткань недавно еще белой рубахи, почти добрались до горла. Случайно попавшую под руку дешевую подвеску на шее пытавшейся удрать добычи водяной рванул с небывалым ожесточением. Удерживающая невзрачную безделушку веревка лопнула, содрав кожу.

На речного нечистика в упор смотрели светящиеся алым глаза. Таившаяся под личиной простушки травницы вампирша раздраженно зашипела и выпустила когти, заметно превосходящие "маникюр" самого омутника. Полоснув замешкавшуюся нечисть по морде, девушка стремительно поплыла к поверхности.

Вынырнув вблизи небольшого пляжа у подножия обрывистого берега, Айшэ выбралась из речушки, судорожно кашляя. С трудом избавившись от заполнявшей легкие воды, полувампирша пыталась отдышаться. Близкое знакомство с речкой Ржавейкой ей на пользу не пошло.

Царапины, оставленные водяным, страшно чесались — ускоренная регенерация уже справилась с серьезными повреждениями, оставив мелкие на откуп времени. Девушка по опыту знала, что легкие порезы и ссадины на ней заживают долго и не особенно приятно. А вот глубокие раны и прочие повреждения, всерьез угрожающие жизни, затягивались почти мгновенно. Когда-то на охоте ее сильно потрепал лесной кот. Распоротое его клыками горло и плечо зажило в доли секунды, а вот небольшой шрамик на животе, оставленный вскользь прошедшим когтем, можно было рассмотреть по сей день.

Круги на воде уже давно успокоились, когда она наконец встала. Утро только начиналось, но не стоило надолго задерживаться у реки. Здесь, вблизи омута, люди ходили редко, но сегодня случай был экстраординарный, так что какие-нибудь любопытные могли объявиться в любой момент. С человеческих подростков станется поискать с багром тело утопшей ведьмы.

Скинув остатки рубахи, облепившей тело и только мешающей, Айшэ аккуратно полезла вверх по осыпающемуся глинистому склону. Выступающие корни растений служили для выросшей в лесу девушки удобной лестницей. Выбравшись наверх и наскоро осмотревшись, полукровка, пригнувшись и почти полностью скрывшись в высокой траве, бегом припустила в сторону ближнего лесочка — хоть какое-то укрытие от чужих глаз. Стоило убраться подальше из враз ставшей опасной Истии, и связанно это было отнюдь не с инквизиторами, а с утерей амулета личины. Уж слишком нечеловеческой внешностью обладала охотница, чтобы суметь затеряться. В городе это еще было возможно, но вот в деревне у нее не оставалось ни малейших шансов.

Скрывшись в тени деревьев, девушка перевела дух. Поплутав между стволов, легким шагом охотника скользя в подлеске, она забралась поглубже в чащу. В одном из старых деревьев, в дупле высоко над землей, у нее был тайничок. Местечко было труднодоступным, а потому Айшэ особо не опасалась, что до него доберутся сельские дети, которые могли случайно забрести в чащобу. А от белок и птиц ее пожитки защищал простенький охранный контур, закрепленный двумя рунами. Это было одно из немногочисленных заклинаний, которое она смогла освоить по книгам и приспособить для себя. Почему-то все доступное ей колдовство приходилось завязывать на кровь, иначе оно вообще не срабатывало.

Расположившись со всем возможным комфортом на толстенной ветке, охотница прикрыла глаза. Предстояло дождаться темноты, а до этого времени можно было и отдохнуть, и подумать. Утреннее события для нее даром не прошли — руки до сих пор меленько противно дрожали, выдавая, какое напряжение и страх ей сегодня довелось пережить. Впрочем, накануне было хуже. Тогда она всерьез решила, что ее собираются сжечь. Ужас, поселившийся в глубинах памяти еще с детства, заявил о себе со всей возможной силой. Айшэ забилась в угол, как испуганный зверек, но это не помогло укрыться от собственных воспоминаний. Картины двадцатилетней давности вставали перед глазами, словно все случилось вчера. Пылающий костер, еще недавно бывший алтарем языческой богини, и мать на нем... Охотница вздрогнула, чуть не свалившись при этом с ветки. События того дня до сих пор возвращались в кошмарах.

Старательно отгоняя от себя воспоминания о пережитом, девушка попыталась сосредоточиться на чем-то другом. Например, на том, что делать дальше. Понятно, что оставаться здесь было опасно, но сказать "надо драпать" было куда проще, чем сделать. Все же границы государства охранялись регулярной армией. Церковной, что служило дополнительным источником проблем. Вряд ли господа рыцари будут столь любезны, что пропустят через охраняемые заставы девушку с явными признаками смешанной крови. И уж точно не помашут вслед платочком.

В Южную Истию Айшэ забрела не из праздного любопытства. Конечно, девушка была вольна выбросить из головы все, услышанное от шаманов и не вспоминать о них ближайшие лет двести, но сделать это не позволяла элементарная порядочность. А еще четкое, почти болезненное осознание того, что в кое-чем зеленявки были абсолютно правы: вечность, ни на что не направленная, не имеет смысла. Цели у нее действительно не было, а желание мстить подохло вместе с Мейзом двадцать лет назад. Так что охотница не видела особой проблемы в том, чтобы поискать те самые признаки нарушения равновесия, о которых говорили шаманы. Занятие ничуть не хуже любого другого. Кроме того, она считала себя обязанной лесному народцу.

Соваться в Аллирию, о которой у нее остались не самые радужные воспоминания, она не стала, предпочтя обойти ее с севера через ничейные земли и вечно мятежную Лерату. Наконец, оказавшись в Истии, Айшэ решила убить двух зайцев одним выстрелом и заодно попрактиковаться в маскировке. Ей было интересно, смогут ли ее принять за свою в человеческом поселении. Так появилась на свет тихая, неприметная травница Айрин, попросившая пристанища в богатом селе Омутники. Это было год назад.

За прошедшее время Айшэ почти привыкла к людям, к их двуликой, а подчас и двуличной жизни. С одной стороны, в деревне все шло по сотни лет назад выверенному и негласно утвержденному распорядку. Крестьяне вставали и ложились с петухами, выполняли ежедневные работы по хозяйству, трудились в поле. С другой же стороны... Айшэ была слишком маленькой, когда жила в Подлесье, чтобы участвовать в ежевечерних посиделках, теперь же ей, как незамужней, приходилось появляться на "вечерницах". И хотя ее там не особо привечали, но все же послушать извечные сплетни довелось. Охотница тогда поразилась, сколько злобы и зависти может быть вложено в шутливые, почти невинные на первый взгляд фразы, и какой грязью за глаза поливают друг друга деревенские. Сама девушка была мишенью едва ли не половины таких вот "доброжелательных" высказываний. Айшэ с удивлением узнала, что ее незамысловатая легенда о том, что она жила на лесном хуторе в Лерате, пока его не сожгли очередные повстанцы, обросла массой подробностей. Сельчане, чуть ли не каждое утро прибегавшие к маленькой травнице за чудодейственными микстурами от простуды и прочих хворей, за спиной едва ли не плевались, услышав ее имя. Девушку в одночасье ославили гулящей и едва ли не разбойницей. Хорошо хоть ведьмой не сочли. Только сельский священник, старый пройдоха отец Дионисий, считал маленькую конопатую простушку приличным человеком. А еще крайне полезным — он был потребителем львиной доли противопохмельного зелья. И именно он когда-то уговорил старосту позволить пришлой девке остаться в деревне.

Впрочем, все это в прошлом, одернула сама себя охотница. Стоило подумать, как быть дальше и куда идти. Ясное дело, что средь бела дня ей не выбраться, но и ночью шансов немного. Правый берег Ржавейки, ровный, как стол, был заливным, а после недавних дождей и вовсе превратился в хлюпающее под ногами болотце. Хорошо хоть ему было далеко до северных Синих Топей, из которых брала начало местная река. Странная, кстати, речушка, мутная, с очень спокойным течением, но какая-то недобрая. Вон даже водяной несколько озверевший...

По левому берегу тоже особо не побегаешь — заметят. А продираться сквозь лес не имело особого смысла, дальше его почти полностью выжгли, освобождая земли под пахоту. Можно было, конечно, добраться до большого конезавода, расположенного в трех верстах от села, но этот выход стоило оставить на крайний случай. Вряд ли в местных конюшнях найдутся выезженные боевые скакуны, не боящиеся ни диких зверей, ни крови, ни магии. А обычные крестьянские лошадки на вампиршу реагировали однозначно — пугались. Хорошо хоть не убегали, а некую нервозность животных всегда можно было списать на запах трав и отваров, которыми буквально пропитались одежда и волосы травницы. Лучшим выходом была река — вдоль высокого глинистого берега можно было уйти довольно далеко, не привлекая к себе особого внимания. Так она и решила поступить.

Все оставшееся до вечера время Айшэ без зазрения совести проспала, по-кошачьи свесив руки и ноги по обе стороны широкой ветки. Уже в сумерках девушка слезла с дерева, предварительно забрав содержимое тайника. Здесь находились вещи и оружие, выданные ей когда-то Висиком. Наскоро одевшись и приладив за спину ножны с фалькатой — так называлось странное изогнутое оружие, подаренное гоблином — девушка растворилась в сгустившейся под деревьями темноте. Клинок за спиной, хоть она так и не выучилась им толком пользоваться, вселял уверенность и позволял чувствовать себя более защищенной.

Спуск к воде много времени не занял. Влажная глина скользила под ногами, идти, все время придерживаясь за выступающие корни, растений было неудобно. Узенький бережок то и дело обрывался, и приходилось перепрыгивать крошечные "бухточки" ленивой темной воды. Лезть в реку категорически не хотелось, не раз выручавшее чутье вопило благим матом, стоило лишь взглянуть в ту сторону.

Внезапно она оступилась, коварная глина злорадно чавкнула. Попытавшись зацепиться хоть за что-то, девушка встретила ладонями лишь пустоту. "Ну вот..." — еще успела подумать охотница, прежде чем упасть в реку. Плюх вышел основательный, брызги, поднятые тщедушным тельцем, разлетелись далеко окрест.

Когда на шее сомкнулись холодные перепончатые руки с когтями, вампирша даже не удивилась. Омутник, не став тащить свою добычу на глубину, попытался тут же отгрызть от нее хоть кусочек. Неведомо как извернувшаяся в стальной хватке Айшэ с удовлетворением отметила, что следы ее когтей на морде твари все еще не затянулись. Впрочем, стискивающие горло хваталки и зубы, мгновение спустя впившиеся в плечо, не располагали к отстраненному созерцанию.

В свою очередь вцепившись в нечисть удлинившимися когтями и попытавшись оторвать ее от себя, девушка вскоре была вынуждена признать, что таким образом успеха не достигнет. Невыносимо болело плечо, которое рвали игольчатые клыки, вампирша все больше слабела, не столько от потери крови, сколько от затрат сил на регенерацию, а водяной и не думал разжимать челюсти. Он, похоже, вообще ни о чем не думал, и это было странно. Обычно нечисть не только разумна, но и по-своему мудра. По крайней мере, она никогда не атакует без особой на то нужды, предпочитая мелко пакостить. И уж тем более не связывается с вампирами, заведомо более сильными противниками.

Мысленно ругнувшись, девушка, которую все дальше и дальше утягивали на глубину, попробовала достать из наспинных ножен фалькату. Сейчас отсутствие фехтовальных навыков роли не играло, а уж для того, чтобы просто ударить противника острым концом клинка много мастерства не нужно. Преодолевая боль и сопротивление воды, она все же достала оружие. Удар вышел откровенно слабым, лишь оцарапав спину уродливой твари, но результат превзошел все ожидания. Зеленая чешуя в месте, соприкоснувшимся с металлом вспучилась, темная кровь хлынула потоком. Водяной разжал зубы и... заорал. Звук ударил по барабанным перепонкам с такой силой, что охотница рефлекторно зажала уши, чуть при этом не выбив себе глаз фалькатой. Оттолкнувшись ногами от визжащей твари, она что было сил рванулась к поверхности.

Во второй раз за одни сутки выбравшись из треклятой речушки и от души прокашлявшись, Айшэ решила, что с нее хватит. Повторять подобный опыт в третий раз не хотелось совершенно, и охотница пришла к выводу, что все же стоит попытать счастья на конюшнях. Не то чтобы она была такой уж хорошей наездницей, скорее уж, откровенно плохонькой, но подобный способ передвижения всяко был быстрее, чем на своих двоих вдоль берега. А поскольку перемещаться придется почти исключительно ночью, то лучше успевать преодолеть за это время максимально возможное расстояние.

Вылив воду из сапог и кое-как отжав одежду и волосы, она отправилась к темнеющей неподалеку полосе деревьев. Ночной лес встретил шорохами и скрипом, но здесь она хотя бы ощущала себя в безопасности.

Раньше она не придавала особого значения сельским сплетням, за что теперь корила себя. А ведь давно стоило обратить внимание на ту давешнюю историю...

Омутники — село большое и богатое, расположенное невдалеке от Западного Большака — тракта, который начинается в столице Истии и связывает ее с другим государством, не так давно оказавшимся под властью Церкви — Аллирией. Из-за удобного расположения и громадных заливных лугов на правом берегу Ржавейки, славившихся своим разнотравьем, невдалеке построили тот самый конезавод, к которому теперь направлялась охотница. С тех пор разнообразный люд в селе не переводится — кто-то ехал купить лошадку, кто-то на ярмарку, кто-то просто путешествовал. Проходили по тракту и вооруженные отряды храмовых рыцарей, и военные обозы. В общем, торговля шла. Из-за этого четыре года назад местный священник Дионисий совместно со старостой принял решение построить в селе вместо малюсенькой старой церквушки, которая более не могла удовлетворять потребности резко возросшего числа молельщиков, полноценный храм. Даже пригласил мастеров из столицы. Они и приехали. Вместе с двумя братьями-инквизиторами.

У последних был весьма своеобразный взгляд на то, каким образом стоит освещать место будущего храма, и вскоре на центральной сельской площади уже пылал костер. Старая бабка, несколько десятилетий прожившая в одиночестве на окраине деревни и слывшая ведьмой, обрела место последнего упокоения среди языков пламени. История эта, в сущности, была довольно тривиальной для Церковных земель, и потому вскоре она забылась...

Все было тихо и гладко, пока около года назад не утопилась деревенская дурочка Марыська. Не известно, сама она это сделала, или кто помог, но сплетницы-девки на вечерницах шептались, будто понесла она от проезжего купца, потому и решила свести счеты с жизнью. Впрочем, особого значения это не имело.

Зачастую утопленницы становились русалками, и крестьяне привычно стали точить вилы, чтобы при случае устроить облаву и извести новоявленную речную деву. Но в этот раз что-то пошло не так. Через три дня останки Марыси выловили у переправы ниже по течению. Собственно, о том, что это она, догадались лишь потому, что лицо покойницы, хоть и раздувшееся от речной воды, оставалось целым, а вот все остальное... Полуобглоданный труп несчастной девушки надолго отбил аппетит даже у привычного ко всяким видам отца Дионисия.

Это было странное и нетипичное поведение для водяного. Будучи разумными существами, владыки водоемов никогда не опускались до того, чтобы незамысловато жрать утопленников, всегда придумывая им работу в своих угодьях. Ведь куда как проще отправить "прислугу", чем все делать самому. Но, как оказалось, объяснение этому существовало. Самого омутника давно не было в живых, он стал тупой и кровожадной нежитью.

Нечисть, вопреки убеждениям церковников Единого, не являлась чем-то сверхъестественным и демоническим. Наоборот, ее существование было закономерно и необходимо. Являясь хранителями живой природы, нечистики присматривали за лесами и водоемами, поддерживая естественный порядок вещей. Они были вполне разумны, и их жизнь мало чем отличалась от жизни населяющих мир иных рас. Они точно так же рождались и умирали, как и все. Нежить же, как искусственно созданная магами или нечистью, так и спонтанно появившаяся на полях сражений под воздействием остаточных эманаций смерти, не имела собственной воли, хотя подчас и обладала неким подобием разума. Зачастую не-жизнь обретали именно человеческие останки, другие расы обладали большей устойчивостью к подобному колдовству. Но вот о том, что и хранители природы могут стать нежитью, Айшэ слышала впервые.

Она не сомневалась, что это каким-то образом связанно с деятельностью церковников, но это была лишь догадка, помноженная на нелюбовь ко всему, связанному с культом Единого. Фактов, подтверждающих ее, у девушки не было, но зато хотя бы появилась зацепка. Если подобный случай не единичен, то обязательно есть и упоминания о нем, следует лишь хорошенько поискать. Да и выяснить, связаны ли "методы работы" церковных братьев со странными силами, заставившими водяного обратиться нежитью, тоже не помешало бы.

К сожалению, у нее не было знакомств, позволивших бы охотнице спокойно разузнать о схожих происшествиях, а личная проверка каждого человеческого поселения заняла бы десятилетия. Так что прояснение первой части информации откладывалось на неопределенный срок и большей частью полагалось на волю слепого случая. А вот касательно второго соображения еще можно было кое-что предпринять. Даже сидя в своем лесу среди зеленокожего народца, Айшэ слышала о Сарешшской Империи и расположенной там гигантской библиотеке. Похоже, стоило попытать удачи именно там.

Размышления, впрочем, не мешали девушке споро передвигаться по ночному лесу. По сравнению с привычными для нее южными джунглями, полными хищников и опасных растений, местный перелесок не был чем-то выдающимся. Глухую чащобу она обошла стороной и теперь, не мудрствуя лукаво, двигалась вдоль проложенной селянами дороги. В этом месте тракт делал небольшой крюк, огибая лес с севера, но деревенские жители привыкли ходить напрямик, и за годы проложили вполне сносную тропу, по которой в случае надобности проезжала груженая телега. Идти здесь было проще, а встретить кого-либо Айшэ не опасалась — в такой глухой час не спят разве что влюбленные да стражники. Первые отдавали предпочтение небольшой балке на другой оконечности села, до вторых же она еще попросту не дошла.

Наконец добравшись до опушки, охотница скрылась в подлеске и принялась осматриваться. Большая луна как раз показалась над горизонтом, осветив чуть красноватым светом луг и ряды невысоких построек, раскинувшихся почти на всем его пространстве. Девушка раздраженно фыркнула — она бы предпочла, чтобы было темно. Да, так было сложнее увидеть разъезд местной охраны, но в этом вопросе вампирша привыкла полагаться на чутье. Зато было бы куда меньше шансов, что заметят ее саму.

На первого стражника она наткнулась все же случайно. Мужчина сладко посапывал в высокой траве, прижавшись щекой к баклажке. Бдел, стало быть. Охотница аккуратно обошла бражника по широкой дуге и крадучись отправилась дальше. Следующий патруль, уже куда более бодрый, она учуяла раньше, чем они показались из-за угла одного из бараков табунщиков, и вовремя спряталась за огромной кучей сена.

Двигаясь в густых тенях вдоль длинных загонов, Айшэ пальцами проводила по чуть влажным бревнам, стараясь как можно лучше почувствовать находящихся за стеной животных. Лошади спали или же жевали что-то, не обращая внимания на ее присутствие. Хотя бывали исключения — несколько раз ее почуяли, и девушка услышала встревоженное пофыркивание. Про себя порадовавшись, что звери не подняли шум, полукровка пошла дальше. Ряды конюшен тянулись бесконечно, блуждать здесь можно было хоть до утра, но у нее поджимало время.

С реки уже начало тянуть предрассветным холодом, принесшим с собой первые клубы тумана, когда она наконец нашла. Загон был несколько поменьше остальных и располагался на дальнем конце поля. За бревенчатыми стенами она не ощутила страха, наоборот — любопытство и злость. Похоже, ей удалось найти стойла, где держали жеребцов, которых не смогли объездить и оставили на племя. Девушка про себя усмехнулась, стоило попробовать доделать то, что не удалось людям.

В конюшне было тепло и немного душно, пахло животными, скошенной травой и навозом. Света здесь не было, поскольку табунщики в этом загоне не ночевали. Вампирша медленно прошла вдоль ряда денников. Часть из них были пусты, за наглухо закрытыми дверями других слышалось разъяренное фырканье — местные обитатели злились на "гостью". Вместо обычных загородок здесь были добротные стойла, сколоченные из дубовых бревен, чтобы животные, чего доброго, не вырвались и не разгромили все в округе. Подходить к таким коням было опасно, но охотницей двигал азарт.

Из восьмого по счету денника раздалось злое всхрапывание, больше похожее на рык. Радостно улыбнувшись, девушка подпрыгнула и ухватилась за верх двери стойла. Став ногами на запирающий брус, она наконец заглянула внутрь, пытливо разглядывая его обитателя.

Разобрать, какой масти конь, не представлялось возможным, даже чувствительные глаза полукровки различали в темноте лишь силуэты и нечеткие очертания, но почему-то хотелось, чтобы он оказался вороным. Зверь был крупным, с мощной грудью и широкой спиной, так что вполне был способен увезти на себе не только довольно хрупкую девушку, но и, пожалуй, рыцаря в полном доспехе. А вот характер у коняги, похоже, был аховый. Злобно заржав, жеребец, не имея возможности встать на дыбы, попытался боднуть непрошеную посетительницу.

— Буду звать тебя Козликом, — постановила Айшэ, довольно щурясь. Спрыгнув на землю, она еще раз прошлась по всему загону, но лишь убедилась, что первоначальный выбор был правильным. Отыскав не иначе как впопыхах позабытую кем-то из конюхов уздечку, девушка вернулась к запертому стойлу и снова забралась на брус.

Теперь предстояло самое сложное — заставить зверя не просто подчиниться, но и вести себя спокойно. Не хватало еще, чтобы он в самый неподходящий момент выдал ее, сорвав весь план. Подождав, пока разъяренный конь еще раз прянет вперед, девушка выпустила когти и легонько царапнула бархатистый нос, мысленно извинившись перед гордым животным. Козлик обиженно взвизгнул, заставив вампиршу досадливо поморщиться — он мог привлечь ненужное внимание, так что стоило поторопиться. Слизнув с когтей кровь, девушка зашептала простенький наговор подчинения. Надолго не хватит, но хотя бы отъехать подальше от села у нее время будет. В идеале, не мешало бы добраться до дальнего леса, но так далеко девушка не загадывала — солнце вот-вот встанет, а крестьяне поднимаются рано. Далеко же средь бела дня ей не уехать.

Немного одурманенный магией конь перестал злиться и даже позволил залезшей в стойло полукровке себя взнуздать. Перебравшись обратно в конюшню, девушка наконец аккуратно сняла запор двери, выпуская животное. Пока что жеребчик слушался, но испытывать удачу и далее было чревато. Слишком невысокого мнения была Айшэ о своих колдовских способностях.

Снаружи уже вступили в свои права серые предрассветные сумерки. С реки натянуло густого молочно-белого тумана, рослый жеребец шел в нем по грудь, как в воде. Охотница внимательно прислушалась, но туман надежно глушил звуки. Что ж, другого шанса для побега все равно не будет.

Ведя коня в поводу, она крадучись направилась к лесополосе, ограждающей конезавод с противоположной стороны, благо до нее оставалось недалеко. Когда последние постройки остались позади, девушка украдкой перевела дух, смахивая со лба выступивший от волнения пот. Удалось уйти незамеченной. Потрепав по холке Козлика, Айшэ вскочила ему на спину и покрепче вцепилась в поводья. Самостоятельно она верхом еще не ездила, и уж тем более без седла. Что ж, учится никогда не поздно, а никакой опыт не бывает лишним.

* * *

*

На поверку конь оказался не вороным, а темно-гнедым, с белоснежными "носочками" на задних ногах. К тому выяснилось, почему Козлика не стали как следует объезжать — у скотины был мерзейший характер. Козлик не только бодался, полностью оправдывая свою кличку, но и кусался. Вдобавок конь, стоило лишь немного отвлечься от дороги, тут же начинал бочить, а пару раз даже вскинулся на дыбы, за что был от души бит промеж ушей.

На третью ночь, окончательно отбив задницу и натерев руки, девушка пригорюнилась. Граница приближалась с черепашьей скоростью, а такой перспективный в задумке способ передвижения на деле оказался сущей каторгой. Но ведь и не бросать же теперь эту упрямую тварь посреди дороги!

Но на этом проблемы, как выяснилось, только начались.

24 день месяца пламени 1681 года от В.С.

Серые Холмы

3

— Шевели копытами, упрямая скотина! — девушка с силой потянула коня на себя, но куда там! Козлик демонстрировал воистину ослиное упрямство, и идти вперед отказывался наотрез. Растопырив все четыре ноги и едва ли не вгрызшись в землю для устойчивости, жеребец застыл на самом краю туманной ложбинки. Отчаявшись сдвинуть эту тварь с места, Айшэ от всей души наподдала животному по крупу. Отросшие когти довершили дело — конь взвизгнул и помчался вперед, не разбирая дороги. Охотница матюгнулась не хуже сапожника и побежала догонять свой строптивый транспорт.

В принципе, она изначально планировала пересечь границу именно через Серые Холмы, просто сделать это хотела чуть восточнее, в наиболее узком месте. Но жизнь распорядилась несколько иначе. Пенять на Судьбу в ее случае было совершенно бесполезно и оставалось лишь честно признаться самой себе, что напортачила. Дела обстояли так, что накануне полукровка, решив побыстрее добраться до цели, рискнула с наступлением рассвета продолжить путешествие, а не схорониться поглубже в лесной чаще, как делала это раньше. Результат был закономерен — ее заметил разъезд патрулировавших приграничные территории храмовых рыцарей.

Последние сутки больше напоминали безумную гонку. Воины храма, по всей видимости, решившие поймать странноватую девицу, хоть и передвигались медленней, но ориентировались на местности куда лучше. Срезая путь едва ли не звериным тропам, они не давали полукровке расслабиться ни на минуту, так что девушку выручало лишь чутье, да резвость Козлика.

Холмистая местность, служившая естественной границей между Истией и Вольными Баронствами, показалась еще на рассвете. Это местечко, на всех картах обозначенное просто как Серые Холмы, сама природа создала идеальным для проведения как многочисленных баронских междусобойчиков, так и полномасштабных боевых действий против соседей. Укрепил пару пригорков, развернул кавалерийские полки в ложбинах меж холмами, сверху поставил лучников — и воюй, сколько душеньке угодно. Постепенно приграничная полоса превратилась в сплошной погост, а где мертвые — там и нежить. Тем более, что большинство покойников так и остались на полях сражений, не получив достойного погребения.

Гиблое местечко стали обходить стороной, а выяснение своих взаимных претензий бароны перенесли на поле под Вискру — зажиточную деревеньку на востоке. Рядом с нею находился большой храм Риэн, а потому не становилось проблемой найти жрецов, способных предать умерших достойному упокоению. Все остались довольны: служители богини богатели за счет проведенных ритуалов, бароны с дружинами выпускали пар, нежить не появлялась. Что же касается истийцев, то с установлением веры Единого Серые Холмы были объявлены проклятым местом, и селиться ближе десятка верст от приграничной полосы им запретили.

Не будь необходимости попасть в Сарешш, ноги бы ее не было в этом месте. Айшэ хотела тихо-мирно проскочить границу поближе к злополучным Омутникам, но пришлось сделать порядочный крюк, уходя от погони дальше к югу. Теперь она и сама не знала, где именно находится. Да еще и туман этот... странный. Погода стояла сухая и жаркая, но серому мареву, колыхавшемуся в ложбинке меж совсем невысоких холмов, это ничуть не мешало. Чутье молчало, но все равно было немного тревожно, будто за нею наблюдали чьи-то глаза. Безразличные и чужие, но недобрые. Хотя вряд ли этого "кого-то" могла заинтересовать маленькая полукровка.

Впрочем, особо много времени для рефлексии у нее не было. На чем свет стоит кляня проклятую скотину Козлика, охотница нырнула в туманные клубы. Видимость ухудшилась мгновенно, серая взвесь забивала глаза не хуже дыма, заставляя их слезиться. Влажный воздух с трудом проталкивался в легкие, капельки конденсата оседали на волосах и одежде. Но подобное продолжалось недолго, будто она прошла сквозь какой-то защитный полог и вывалилась по другую его сторону, тяжело дыша. Мир вокруг изменился до неузнаваемости. Все те же холмы застыли в безмолвии, но зеленые от травы покатые склоны выцвели, будто кто-то забрал все краски. Реальность стала безликой и словно плоской, как если бы Айшэ смотрела сквозь мутную призму. Даже солнце исчезло, над головой была ровная однотонная серость. Здесь не было даже ветра, и хрупкие, ломкие травинки под ногами застыли в неподвижности, с тихим хрустом ломаясь под сапогами полувампирши, будто тонкие косточки. Девушка остановилась, как вкопанная, на несколько шагов дальше таким же изваянием застыл зловредный конь. Капельки крови их оставленных ее когтями царапин неправдоподобно медленно стекали по лоснящейся шкуре животного, срываясь и падая на неживые травы, припорошенные то ли пылью, то ли пеплом.

— Пошли отсюда, — тихонько пробормотала она, беря коня под уздцы. Судя по тому, что он пошел, шалить Козлику перехотелось совершенно.

Серый туман грязными клочьями, похожими на весенний снег, лежал в ложбинах меж холмов, бился у их подножий, как ленивый прибой в сонной бухточке. Пелена достигала колен, и по голенищам сапог медленно стекали капли конденсата, казавшиеся маслянистыми. Чем дальше охотница уходила в холмы, тем тревожней становилось. Конь уже мелко трясся, но не порывался ни сбежать, ни хотя бы заупрямиться. Просто покорно шел, как старый мерин на живодерню, и это пугало еще сильнее. Так что когда в очередной залитой маревом ложбине вспыхнули зеленым чьи-то глаза, Айшэ даже облегченно вздохнула. Неприятности казались куда предпочтительнее, чем их ожидание.

Они вышли неспешно, вальяжно, чувствуя себя хозяевами ситуации. С трех сторон, беря в полукольцо и заставляя медленно пятиться по собственным следам. Зеленые глаза без белков, слишком разумные и расчетливые для зверей, горели предвкушением крови. Ее крови.

Странные существа немного походили на волков, но были несколько выше в холке. Морды длиннее волчьих, влажные черные носы прикрывали небольшие костяные пластины, чуть выдающиеся вперед. Непропорционально маленькие по сравнению с головой уши почти терялись в косматой серой шерсти, такой густой и длинной, что в ней, пожалуй, запуталась бы охотничья стрела. Тела напоминали звериные, но казались сгорбленными из-за слишком костлявых лопаток, выпирающих из-под шерсти. Лапы у существ были короткие и мощные, на каждом пальце по длинному и загнутому невтягивающемуся когтю. А вот хвост куцый, будто обрубленный. Вдоль всего хребта шли костяные пластины с загнутыми назад шипами. Одним словом, вурдалаки.

Нежить оскалилась, демонстрируя впечатляющий набор клыков. Тварей было всего три, но для девушки этого было более чем достаточно. К тому же, неизвестно еще, сколько таких существ бродило в округе.

Айшэ решительно потянула из ножен охотничий нож. Привычная рукоять надежно легла в ладонь, и сразу стало чуточку спокойней. Захрипевшего от страха Козлика она подтолкнула в сторону, но тот не сдвинулся с места.

Бросились звери одновременно. Два вурдалака избрали целью коня, наконец отмершего и истошно завизжавшего, когда на него навалились две немаленькие туши, а вот третий атаковал охотницу. Повадки нежити девушке были незнакомы, а потому она постаралась уйти от удара, перекатившись в сторону в последний момент. Вурдалак разочарованно рыкнул и принялся гонять противницу по всей полянке. Он явно игрался с добычей, не спеша убивать ее. Айшэ постепенно начинала злиться. Мир чуточку поплыл перед глазами, а потом она увидела несколько иную картину.

Обступающий их туман теперь переливался всеми оттенками от грязно-белого до почти черного, местами взблескивая мутным серебром. Среди клубов то и дело мелькали странные нити, извивающиеся, будто водоросли в реке. Вокруг вурдалаков же возникли полупрозрачные коконы, наполненные тем же самым туманом. Яркими сполохами были лишь глаза тварей, да нестерпимо-алая, до рези, кровь, густо окрасившая шкуру беснующегося коня. Две нежитка, нападавшие на Козлика, порядком его потрепали, и теперь просто ждали, пока жеребец упадет от потери крови, не собираясь так просто добивать подранка. Кровь пахла пряно и остро, но пробовать ее не хотелось, наоборот, она почему-то вызывала омерзение, словно была чем-то грязным и отвратительным.

Айшэ перебросила нож в левую руку, доставая из-за спины непривычный более длинный клинок. Действовала она скорее по наитию, поскольку полагаться на собственные фехтовальные антиталанты было глупо. Но против омутника этого и не понадобилось, нечисти хватило просто касания странного металла, чтобы перестать думать о нападении. А на то, чтобы держать оружие острым концом вперед, ее умений хватало.

Похоже, вурдалак тоже пришел к выводу, то шутки кончились. По крайней мере, атака была серьезной, рассчитанной на убийство, а не на игру. Девушка едва успела отклониться, наугад отмахнувшись фалькатой от промелькнувшего рядом тела. Судя по тому, что оружие встретило сопротивление, попала. А донесшийся через мгновение злой вой это подтвердил. Она царапнула вурдалака лишь самым кончиком клинка, но грязно-серая шерсть в том месте словно прогнила, повисая неопрятными клочьями и выставляя напоказ пузырящуюся какой-то дрянью резаную рану. Резко запахло тухлятиной и почему-то болотной водой. Монстр хрипло взвыл еще раз, и где-то вдалеке послышался ответный вой.

Теперь все три нежитка переключились на Айшэ. Ее первый противник припадал на переднюю лапу, но злобно скалился, держась позади своих невредимых собратьев, а те пытались достать юркую полувампиршу, но пока что безрезультатно. Правда, долго так продолжаться не могло, охотница прекрасно понимала, что вскоре здесь будет стая, и тогда у нее совершенно не останется шансов. Так что когда один из вурдалаков вновь прыгнул, девушка не стала уворачиваться, а наоборот, шагнула навстречу. Не рассчитавший дистанцию зверь щелкнул челюстями совсем близко от ее уха, а охотница, не задумываясь, полоснула зверюгу клинком. Удар пришелся в бок, зловонная жижа плеснула на руки, заставляя поморщиться от омерзения. И тут прыгнул третий.

Она уже не успевала уклониться. Зверь сбил ее с ног, а встреча с землей начисто вышибла воздух из легких. На живот потекло что-то липкое, охотница сначала решила, что это ее собственная кровь. Но, как оказалось, инстинкт сработал куда лучше мозгов и она, даже падая, не выпустила фалькаты. Острый кончик клинка вошел в грудь прыгнувшего нежитка. В принципе, оружие было скорее режущим, но при подобной силе удара это не столь важно. Плоть существа под воздействием лунницы стала очень быстро распадаться, и вурдалак повторно упокоился даже раньше, чем девушка до конца осознала произошедшее.

Туша зверя была тяжеленной, так что она с трудом выбралась из-под нее. В сторонке хрипел еще один монстрик, которого полукровка ранила в бок. Его она с омерзением добила, рубанув по шее. Первый подранок же бодро хромал куда-то в сторону надвигающегося тумана, так что пришлось немного пробежаться, догоняя зверя. Отпускать этих тварей девушка не имела ни права, ни возможности. Нежить злопамятна, так что были все шансы, что вурдалак залижет раны и примется выслеживать ее вновь. Хотя это только в том случае, если ей удастся выбраться из Серых Холмов.

Айшэ вернулась на полянку и осмотрелась. Козлик, весь исцарапанный и искусанный, лежал на боку и хрипло дышал. Подойдя к коню, она погладила изгвазданную шкуру. Жеребец ответил тихим ржанием и покосился на нее налитым кровью глазом. Странный запах, который она почуяла раньше, стал острее и горше. Мышцы под темной шкурой коня конвульсивно вздрогнули, но это не было похоже на агонию. Полукровка с ужасом наблюдала, как начинается медленная трансформация. Тихий хруст ломающихся, как ветки под ногами неосторожного путника, костей и треск рвущихся сухожилий ввинчивался в уши. Козлик уже не ржал, только хрипел, с губ клочьями падала пена. Зловредный, хитрющий жеребец прямо на ее глазах перерождался во что-то странное и настолько жуткое, что досматривать Айшэ не захотела.

Испачканное в зеленоватой слизи лезвие фалькаты с хлюпаньем вошло в шею коня. Кровь брызнула фонтаном, пачкая и без того грязную полувампиршу. Запах болезни и яда стал и вовсе нестерпим. Девушка выдернула лезвие и, пошатнувшись, встала. В пылу кратковременной потасовки она не заметила, что ее саму ранили когти одного из нападавших. Царапины на бедре уже затянулись, но под кожей что-то жглось и кололось, будто живое. Вздрогнув от омерзения, она провела острой кромкой лезвия по красному, воспаленному шраму и взвыла от боли не хуже давешнего вурдалака. Лунница выжигала отраву вместе с плотью, процесс шел медленно и невероятно болезненно. Ей показалось, что прошло никак не меньше часа, хотя, скорее всего, на это ушли секунды. Наконец яд полностью вышел, бурой пузырящейся субстанцией стекая по промокшей штанине и голенищу грязного сапога.

Она не заметила, когда из тумана появился еще один вурдалак. Просто сидела на земле, куда ее швырнуло очередной судорогой, и тяжело дышала. В горле першило, она сорвала голос, а в голове не было ни единой мысли. Боль ушла, оставив после себя звенящую пустоту и одуряющую слабость, и сил для того, чтобы подняться, просто не оставалось.

Выступивший на поляну лохматый монстр был крупнее своих погибших сородичей. Матерый, с белым шрамом поперек морды, он даже с неким любопытством посмотрел на обессиленную охотницу, а затем спокойно прошел мимо. Ухватив тушу коня за заднюю ногу, он легко поволок ее за собой в один из туманных распадков. Полукровка тупо смотрела ему вслед, даже не в силах всхлипнуть от облегчения.

Сколько она так просидела, девушка не взялась бы сказать. Кровь застыла вязкой коркой на руках и лице, стягивая кожу. Достав из чудом уцелевшей сумки флягу, она долго пила, не имея сил оторваться. Пальцы противно мелко дрожали. Саднило бедро, на котором продолжал лежать позабытый клинок. Металл не обжигал ее, просто вызывал болезненные ощущения, словно в кожу вонзались сотни иголочек. Айшэ, попав далеко не с первого раза, отправила фалькату в ножны и встала. Нужно было идти. И что-то ей подсказывало, что те десять верст, что указывали на картах — по мнению их составителей, именно такова была ширина полосы холмов в самом широком месте — наглая ложь. Тут бы до темноты успеть...

Мир вокруг застыл. Все те же холмы, совершенно одинаковые с виду, все та же мертвая, хрустящая под ногами трава, все тот же туман. Она словно шагала на одном месте, не сдвигаясь ни на вершок. Когда ей это надоедало, Айшэ просто садилась на землю и долго смотрела в небо. Монотонная, безликая серость, за которой не видно солнца, не менялась.

Очередной "поход" закономерно кончился ничем. Пустота вокруг уже не пугала, она слишком устала бояться. Чтобы хоть что-то сделать, девушка шагнула навстречу языку туманной мути. Тот, будто живой, сначала на шаг отпрянул, а затем придвинулся, коснулся ее щеки. На коже остались мелкие капельки влаги. Плюнув на все, Айшэ сделала еще несколько шагов, с головой погружаясь в марево.

Она стояла на вершине холма. У ног плескался туман, он застилал горизонт, но на поляне у самого подножия было чисто. И там явно было не до нее.

Вот уж чего она не ожидала, так это того, что им хватит смелости шагнуть за ней в серую хмарь. По правде, охотница уже успела напрочь забыть о них, а рыцари продолжали терпеливо, как хорошие ищейки, идти по ее следу. Фора, которую полукровке удалось выиграть накануне в безумной игре, напоминающей детские салочки, вдруг исчезла. Вот только не она одна стала жертвой "гостеприимства" местной нежити. Десяток рыцарей умело отбивался от нападок вурдалаков, но тех было слишком много. Да и в скорости люди явно уступали проворной полувампирше. Кого-то быстро сбили с ног, и хотя когти нежити лишь бессильно проскрежетали по стали кирасы, хитрый зверь потянулся к забралу шлема. Кинжал в руке рыцаря не причинил твари особого вреда, лишь разозлил. В отличие от лунницы, холодное железо нежити было почти неопасно. Захлебывающийся человеческий крик быстро оборвался, рыцарь обмяк, выпуская оружие. Одним меньше.

Айшэ, от души проклиная саму себя за беспечность, побежала вниз, на ходу вытаскивая уже сослуживший службу легкий меч. Один из вурдалаков, обернувшийся к ней, получил по морде клинком и с воем покатился по траве. Звери, что странно, даже не обернулись, продолжая нападать на рыцарей. Девушка для них словно не существовала. Решив не выяснять, чем именно вызвана подобная лояльность, она подрезала лапы еще одной твари. В это же время вурдалакам удалось свалить второго рыцаря. Упавший на бок вместе с седоком конь тоже не встал — в него вгрызлись сразу двое нежитков.

— Им нужны лошади! — крикнула охотница, от всей души надеясь, что это именно так и есть и ее выходка не будет стоить жизней оставшимся восьмерым мужчинам. Зачем она спасает тех, кто гнал ее, подобно дикому зверю, она и сама сказать не могла. Альтруизм полувампирше был не свойственен совершенно, а уж к рыцарям Единого у нее и вовсе были свои счеты, но что-то знакомое почудилось в одном из них. И уж лучше было проверить догадку, чем потом жалеть всю оставшуюся жизнь, что промедлила.

Командир у храмовников оказался толковый. По крайней мере, короткий приказ прозвучал почти сразу же после крика девушки. Рыцари слаженно, будто на учениях, спрыгнули с обреченных лошадей. Мужчины сбились в кольцо спина к спине, ощетинившись оружием, но нежить уже потеряла к ним всяческий интерес. Вурдалаки с довольным воем набросились на коней, стараясь сбить их с ног и перегрызть горло. Пара скакунов с диким ржанием умчалась прочь, и им вдогонку бросилось несколько зверей. Вскоре на полянке остались лишь люди да маленькая полукровка. Двух мертвецов нежить тоже бросила, похоже, сочтя несъедобными. Но учитывая, что яд вурдалаков творил с покойниками что-то странное, лучше было перестраховаться.

Рыцари спохватились только тогда, когда она вонзила клинок в горло одного из трупов. Кто-то бросился на нее с шестопером, но его остановил властным окриком один из своих. Девушка грустно усмехнулась, понимая, что не ошиблась с выводами. Этот голос она знала.

Под лезвием меча зашипела отравленная кровь. Дождавшись, пока тело человека, так и не переродившегося в нечто кровожадное, перестанет конвульсивно содрогаться, она выдернула оружие. Над трупом второго стояли его собратья по ордену. Кто-то поднял забрало, и теперь в упор смотрел на нее, кто-то так и не убрал оружия, но пока что никто не нападал.

— Не думал, что еще раз тебя увижу, — он стоял чуть в стороне. Мужчина снял шлем, даже подшлемник стянул, подставляя мокрые от пота волосы отсутствующему ветру. У него были совсем седые виски.

— Мы квиты, Максимилиан, — она заставила себя пожать плечами и безразлично пройти мимо, хотя всколыхнувшаяся буря противоречивых эмоций захлестывала с головой. Слишком неоднозначную роль сыграл этот мужчина в ее жизни и судьбе. Но сейчас было не время и не место ворошить былое, ведь окружающие их люди были настроены отнюдь не так лояльно, как ее былой спаситель.

Остановившись напротив уцелевших бойцов, она негромко произнесла, кивнув на тело их товарища:

— Если его не добить, он станет нежитью и убьет вас всех.

Она могла бы кричать, но ее бы не услышали. Для этих парней, многие из которых были не старше самой девушки, она была всего лишь нелюдью, врагом, и от немедленной атаки их удерживало лишь отсутствие приказа. Но Максимилиан всегда был умнее:

— Расступитесь! — рыкнул он, и люди нехотя послушались. Они напоминали ей дворовых псов, с ворчанием отодвигавшихся от миски по приказу хозяина, и девушку передернуло от сравнения.

Все повторилось. Лезвие почти не встретило сопротивления, вонзаясь в то месиво, что было лицом мертвеца. Хауберк защитил горло от клыков нежити, но уязвимое место все же нашлось.

— Ты выросла, Исса, — произнес за ее спиной тот, кто когда-то спас ей жизнь.

— А ты постарел, — констатировала она, рывком высвобождая оружие. Серебрящийся клинок был заляпан разноцветными потеками зловонной дряни, но вычистить его было особо нечем, так что она просто отрезала кусок и без того безнадежно разодранной штанины. В импровизированном разрезе виднелась грязная, но абсолютно целая кожа, белые ниточки шрамов уже почти исчезли. Значит, рана была смертельной.

— Это за тобой мы ехали со вчерашнего дня, — он не спрашивал, а утверждал.

— Возвращайтесь обратно, пока можете, — попросила она, следя, чтобы в голосе не проскользнуло ни единой эмоции, способной выдать ее. — И лучше уходите через туман, иначе здесь не пройти.

Максимилиан склонил седеющую голову в коротком поклоне. Все было сказано. Айшэ отвернулась и пошла в сторону ближайшего распадка. Делить с рыцарями ей больше было нечего.

— Командор, вы что, дадите ей уйти? — зло прошипел в спину кто-то. Максимилиан не ответил.

Пожилой рыцарь знал, на что шел, но у девушки все равно остался легкий неприятный осадок после мимолетной встречи. Этот человек когда-то вывез ее из погибающей деревни, дал временное пристанище и защиту. Она была мала, но уже тогда инстинктивно понимала, что он делал все возможное, чтобы сохранить ей жизнь. Потому и бегала за ним хвостиком, не оставляя ни на учениях, ни даже при походах в бордель. Тогда Максимилиан стал той каменной стеной, за которой маленькому испуганному ребенку удалось спрятаться и отсидеться. И, по всей видимости, рыцарь подобных порывов не оставил, иначе не ходил бы двадцать лет в командорах, да еще и на дальней границе. Сейчас же ему и вовсе грозил трибунал, вот только это уже было не ее делом, она свой долг этому человеку выплатила. Да и почему-то хотелось верить, что он выкрутится.

Туман обнял за плечи, последний раз дохнул в лицо замахом чуть сладковатого дыма и расступился, выпуская свою добычу. Она стояла по колено в пожухлой траве: желтой, ломкой, выжженной солнцем. Дневное светило медленно опускалось за дальний перелесок, выкрашивая густо-зеленые кроны в медно-красный. Завтра будет ветер.

Сумерки ее отпустили. В том, что это была именно их переменчивая сила, Айшэ не сомневалась, полностью доверяя чутью. Впереди расстилались Вольные Баронства — место, где можно почти все, если ты свой, и где лучше не попадаться, если ты никто. Но здесь хотя бы не будут коситься на ее остренькие ушки и характерный прикус. Девушка невесело усмехнулась и легко побежала вперед, навстречу опускающейся ночи. Лучше было убраться подальше от Сумеречных туманов, просто для собственного спокойствия. Количество вопросов, на которые требовалось отыскать хоть какие-то ответы, все росло, словно мало ей было дохлого омутника. Сумерки, вурдалаки, пространственные переходы — ведь она с рыцарями явно не за соседним пригорком повстречалась — не имели объяснения. Да и то, почему ее отпустили, еще предстояло выяснить. Простая и понятная картина мира охотницы пошла рябью, как отражение на воде, грозя вот-вот исчезнуть окончательно. И помочь было некому.

Айшэ решительно тряхнула волосами и побежала быстрее. Делать нечего, придется справляться самой, раз нет иного выхода. Только вот сначала придется очень многому научиться.

Над горизонтом взошла малая луна, освещая поле бледно-голубоватым сиянием. Наступала ночь.

Книжная крыса

Иная книга ума прибавит, иная и последний отшибет.

Эльфийская народная мудрость.

13 день месяца ливней — 18 день месяца снов 1681 года от В.С.

Империя Сарешш, г. Рэйнэл

1

Нариэн, богиня Удачи, изволила явить своему почитателю Темный лик. К такому выводу Вэйн пришел с самого утра, оценив результаты проделанной накануне работы.

В Рэйнэл, город-академию он прибыл неделю назад, утром ясного, не по-осеннему теплого и солнечного дня. Здесь, на юге континента, дыхание зимы ощущается крайне редко, только в самые холодные годы. Да и о приходе осени зачастую напоминали лишь многочисленные спелые плоды, от которых буквально ломились прилавки на всех уличных рынках. Местные жители знать не знали, что такое холод и голод, а с болезнями помогали справляться лекари из академии. Каждый двадцатый житель города — маг, а потому, такие дорогие и редкостные в других местах континента, здесь магические безделушки и бытовые заклинания являлись нормой даже для не очень-то зажиточных горожан. А еще местные жители не имели понятия, что такое Церковь Единого и "избранность" человеческой расы. В чертах многих горожан невооруженным глазом можно было различить такое разнообразие мешаных кровей, что сам Вэйн, со своими серо-седыми волосами и глазами без зрачков на их фоне казался просто-таки чистокровным человеком. Большее количество полукровок и квартеронов всех рас можно было встретить разве что в Ирисе, где подобное смешение кровей было едва ли не требованием государственной политики.

Ехать именно сюда он решил давно. Бесплодные поиски в других местах натолкнули на мысль, что уж кто-кто, а маги, народ просвещенный, могут владеть интересующей его информацией, и добыть ее у них можно, не прибегая к разным радикальным методам. Учитывая все вышеперечисленное, Вэйн воспрянул духом, и понадеялся, что удача в поисках ему уж точно улыбнется.

Крах надежд был быстрым. Знаниями никто делиться не спешил, а все информаторы, наводки на которых ему выдали еще в Монастыре, лишь многозначительно возводили очи горе, разводили руками, пожимали плечами и всеми иными доступными способами изображали недоумение. Мол, сами не знаем ничегошеньки, но как только что — так сразу вам доложим, господин хороший...

Разочаровавшись в информаторах, он решил по старой памяти поговорить с главой местной Серой гильдии. Уж он-то не понаслышке знал, что воры обладают доступом практически к любой информации. Потому, выловив на рынке мальчишку-карманника, бывший вор очень быстро выяснил, как тогда показалось, всю необходимую информацию о том, куда ему обратиться, чтобы оставить заказ самой Ночной Хозяйке города. Основательный просчет в его плане вылез во всей красе не далее, как прошлой ночью. На встречу с заказчиком в лице самоуверенно Вэйна явился один из помощников Госпожи, в доступных для понимания выражениях объяснил, где он и его хозяйка видели таких умников, а для закрепления лекционного материала хорошенько пересчитал наглецу ребра, не погнушавшись позвать на подмогу четверку своих охранников. Вэйн, конечно, мог убить их всех, но тогда вся тщательно выверенная маскировка полетела бы к рауху, и из города пришлось бы выбираться в рекордные сроки, потому что такое художество ему бы уж точно не подарили. А потому пришлось терпеть. Лучше уж прослыть лопухом-неудачником, благо, это сейчас только на руку. В общем, контакт не состоялся.

Помятые ребра настраивали на философский лад и наводили на размышления о бренности бытия и тщетности всяческой суеты. Плюнув на информаторов всех мастей и пожелав им много всякого нехорошего, убийца решил продолжить поиск информации в куда более мирном и душеполезном направлении. Проще говоря, собрался пойти в библиотеку и поискать ответы на интересующие вопросы в этом храме мудрости и знания...

Большая Академическая Библиотека, более известная как БАБ, своему звучному названию соответствовала как нельзя лучше. Во-первых, он была академической в прямом смысле слова, то есть принадлежала Академии магических искусств, а значит, большую часть посетителей составляли студенты и преподаватели упомянутого учебного заведения. Во-вторых, библиотека действительно была Большой, скорее, даже Огромной. А в-третьих, большую часть библиотечного персонала составляли-таки ба... гм... женщины.

БАБ находилась, как и другие здания Академии, в северной части города и занимала не одно, а целых три циклопических здания из серебристого гранита. Больше всего Вэйна поразила парадная лестница центрального сооружения: высеченная из громадных глыб серого мрамора, она сверкала отполированными до зеркального блеска ступеньками в ярких лучах осеннего солнышка и даже издали казалась скользкой, как лед. Интересно, у них тут студентки ноги не ломают?

Библиотека Академии славится на весь Каланой. Получить доступ к информации здесь мог каждый, кто заполнил соответствующие документы и поклялся не причинять намеренного вреда библиотечному имуществу. В связи с этим она пользовалась вполне заслуженной славой и популярностью далеко за пределами Сарешша. Это заведение посещали надменные и прекрасные эльфы, как светлые, так и темные; нарушали дисциплину и тишину читальных залов вечно веселые и бесшабашные оборотни; хмурились над фолиантами, поглаживая окладистые бороды, степенные гномы. Говорят, в сумрачных сводчатых залах иногда можно было встретить даже вампира, хотя представители этой расы редко появлялись в южных землях. Вполне закономерно, что такой порядок вещей не очень-то устраивал внешних противников Сарешша, в особенности Грейс. Святоши довольно долгое время недобрым словом поминали в своих проповедях Академию вообще, и Библиотеку в частности, даже порывались предать анафеме. Кончилось это, когда в один прекрасный день студенты с молчаливого попустительства ректора напечатали в столичной газете "Глас короны" едкий политический памфлет, содержащий некое количество с трудом пропущенных цензурой намеков скабрезного толка. А полный, не облагороженный строгими блюстителями морали в лице газетных редакторов, текст творения студиозусов неким мистическим образом появился на стене центрального храма Единого в Роане. После этого святые отцы благоразумно притихли, лишь страдальчески морщась при упоминании "оплота ереси и свободомыслия", а читательский билет Библиотеки обогатился графой "вероисповедание".

Насвистывая себе под нос нехитрый мотивчик услышанной недавно уличной песенки про гулящую купчиху и веселого оборотня, квартерон неспешно поднимался по гладким мраморным ступеням библиотечной монстролестницы. На поверку ступеньки оказались еще более скользкими, чем казалось издали, и Вэйну приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не оступится. И, конечно же, Нариэн не могла не воспользоваться случаем...

Навстречу бывшему вору, с трудом балансируя высоченной стопкой книг, по ступенькам бодро прыгала девушка в сером рабочем балахоне библиотечной служительницы. Не доходя до него пару ступеней, она, в лучших традициях дешевых бульварных романов, наступила на собственный подол и, не удержав равновесия, завалилась вперед, утягивая с собой все свои книги и Вэйна заодно. А где же традиционный визг, отстраненно подумал он, кувыркаясь по зверски длинной лестнице в обнимку с незнакомой девицей.

Приземлился он не очень-то удачно. Незадачливая библиотекарша увесисто шмякнулась сверху, от души приложившись локтями к его и без того помятым ребрам, копчиком он ощутимо поздоровался с неровностями местного рельефа, а, в довершение разгрома, самый увесистый том из стопки завершил свой триумфальный полет прямо на многострадальной голове квартерона. Теперь он лежал и думал, за что хвататься в первую очередь.

В неравной борьбе внутренних порывов победила вежливость. С трудом подавив мученический стон, Вэйн попытался выяснить, как там поживает его "сестра по несчастью". Судя по всему, девушка вполне неплохо себя чувствовала, как раз в этот момент зашевелилась и весьма резво попыталась слезть с придавленной тушки. Мужчина тихо взвыл, помянув чью-то мать. Бодро копошившаяся девица оказалась несколько... неуклюжей. С тихим матерным стоном Вэйн свернулся в клубочек, наконец-таки определив, за что хвататься. Остренькая коленка библиотекарши завершила список сегодняшних увечий вора, поставив в нем жирный восклицательный знак.

Кое-как отдышавшись и проморгавшись, он, наконец, смог сфокусировать взгляд на девице. Она уже успела собрать часть своих книжек, рассыпавшихся во время "полета". Вэйна это несколько взбесило. Мало того, что она на него упала и, прямо говоря, почти покалечила, так она еще и не догадалась поинтересоваться его самочувствием. Кинулась к своим книжкам, словно они живые! Оскорбленное в лучших чувствах мужское эго взывало к отмщению.

— Эй, дамочка! — возмущенный вопль Вэйна был начисто проигнорирован. — Я к вам обращаюсь!

Единственным ответом все еще сидящему на земле блондину послужила демонстрация филейной части барышни, которая как раз в этот момент наклонилась за очередным томиком. "А что, ничего так пейзаж, хотя видал и не хуже... Так, о чем это я, — сам себя одернул разомлевший вор. — Ах, да, меня уронили..."

С кряхтеньем поднявшись, он подошел к девушке, благо та как раз закончила собирать свои пожитки. За плечо развернув ее к себе, Вэйн вперил в нее грозный взор, по опыту зная, что от его злого взгляда даже оборотни шарахаются, и начал:

— Скажите-ка, милая барышня, какого рауха вы не смотрите, куда идете? Вы, между прочим, только что меня... — он подавился окончанием гневной тирады, стоило ей поднять глаза. Нет, его не "ударило громом", с ним вообще не приключилось ни одного из столь любимых авторами бульварных писулек симптомов внезапной роковой влюбленности. Все аргументы и возмущения Вэйна разбились о кристальную чистоту взгляда новорожденного младенца. В глазах девушки не отражалось и тени мысли, она вообще вряд ли понимала, что происходит вокруг нее. Неужели, это из-за падения?

— Заполняйте бланк заказа в соответствии с шаблоном, — внезапно четко произнесла девушка, глядя сквозь него ничего не выражающим взглядом, — и вам выдадут требуемую литературу.

Сказав это, она пошла дальше, словно ничего не случилось. Похоже, она даже не заметила, что упала и кого-то сбила с ног. Девица действовала, как голем: не рассуждая, а лишь выполняя программу.

— Эй, вы в порядке? — звонкий девичий голосок отвлек Вэйна от тупого созерцания спины удаляющейся библиотечной служки. Вор мысленно отвесил себе затрещину. Подумать только, эмиссар Ордена! Одна соплячка с ног сбила, вторая незаметно со спины подошла... Квартерон медленно развернулся на звук. Из-под огненно рыжей челки на него сочувственно взирали два огромных зеленых глаза. Сама обладательница очей едва доставала парню до плеча, но на кукольном личике была написана такая трогательная забота, что он против воли улыбнулся.

— Вы в порядке, спрашиваю? — девчушка подергала его за рукав. Пришлось заверить, что да, он в полнейшем порядке, лучше просто не бывает.

— Ой, как хорошо! — неподдельно обрадовалась она, с явным интересом его разглядывая. Потом спохватилась, и, мило покраснев, опустила глаза. На курносом носике проступили трогательные веснушки. — Я Марика, — представилась она, — можно просто Ри. А вы?

— Эльвин, мое имя Эльвин, — ответил он, давно уже вжившись в рабочую легенду. — И давай на "ты", я вроде тоже как студент, — девушка ослепительно улыбнулась.

Она была маленькой и смешной, эта рыжая кроха. Огромные глазенки, курносый носик-пуговка и вечно улыбающиеся розовые губы на кругленьком, чуть конопатом личике, вызывали щемящую нежность и какое-то дремуче-инстинктивное желание затискать их обладательницу, словно плюшевую игрушку. Буйные кудри оттенка "бешеная морковка" торчали в разные стороны, начисто игнорируя потуги хозяйки заплести их в подобие косичек. Видимо, рыжее чудо обладало весьма непоседливым характером.

— А что ты тут делаешь? — весело протараторила она, с любопытством разглядывая блондина. — Ты ведь не у нас учишься.

— Да так, — Вэйн уже полностью "вжился" в легенду, — я приехал поработать в архиве...

— Так ты издалека? — закончить ему не дали. Видимо, девочке не столько нужен собеседник, сколько слушатель.

— Из Сеуна, — ответил он чистейшую правду.

— А я... — дальше можно было не слушать, лишь периодически вставляя реплики типа "ага" и "да ты что". Новая знакомая выливала на голову квартерона немереное количество ненужной информации, умудряясь параллельно подпрыгивать на месте, бурно жестикулировать и сверкать очами.

— Ри, скажи, пожалуйста, — минут через пять все-таки попытался вклиниться в ее монолог блондин, — а кто это меня чуть не убил только что? Это, часом, не гомункул?

— Ты про библиотекаршу? — он только кивнул. — Ой, это такая грустная история... — протянула Марика. На мгновение показалось, что даже рыжие косички потускнели и поникли, когда малышка расстроено опустила голову.

— Да, я заметил, — проворчал мужчина себе под нос, — мне уж точно не было весело... Так что, это гомункул?

— Нет, что ты! — замахала руками Ри. — Она вполне себе человек, вот только...

— Можно я буду называть тебя "Чудо"? — неожиданно даже для самого себя спросил квартерон. Изумрудные глазенки снова стали восторженными. Вот это смена настроений! — Так вот, Чудо, послушай, может, тут где-то есть местечко, где мы можем посидеть и поговорить? А то мне как-то надоело стоять под этой лестницей, будь она неладна.

Малышка непонимающе огляделась вокруг, пару раз хлопнула пушистыми ресничками, а потом густо покраснела, как могут только рыжие: от корней волос — и аж до горловины старенькой студенческой мантии. Действительно, они все еще стояли у подножия все того же кошмарного творения чьего-то архитектурного антиталанта. Проходящие мимо студиозусы с интересом поглядывали на них, но, к счастью, ни один не остановился, чтобы заговорить. Вэйн украдкой облегченно вздохнул — ему пока и рыженькой хватало.

— Ой, да, конечно, есть кафе. Давай пойдем туда, — интересно, если бы он захотел возразить, его бы послушали? Наверное, нет. Девушка вцепилась в рукав его многострадальной куртки, как клещ, и потащила его за собой с недюжинной силой и прытью.

Кафе действительно было рядом. Маленькое уютное заведение, в котором подавали густой ароматный кофе и крохотные пирожные, поражало своей атмосферой. Студенческое кафе таким не может быть по определению, а вот поди ж ты... Миниатюрные столики с ажурными коваными ножками, невысокие табуреты темного дерева и камин в дальнем конце зала создавали непередаваемое сочетание тепла и спокойной надежности, а виражные стекла, сейчас залитые солнечными лучами, рисовали на полу дорожки разноцветных бликов и пятнышек, превращая помещение в кусочек сказки. Завершающим штрихом была... официантка. Малюсенькая домовая, увидев новых посетителей, приветливо помахала мохнатой лапкой и спрыгнула со своей табуреточки, на ходу материализовывая папку-меню (размером почти с нее саму) и традиционное полотеничко официанта.

Сделав заказ, они с Ри присели у окна, ожидая, пока принесут кофе и пирожное для рыжули. Девушка тем временем начала свой рассказ.

— Это произошло несколько лет назад, еще до моего поступления в Академию. Так что рассказываю со слов очевидцев, — Чудо чуть виновато улыбнулась, — сама я этого не видела.

Училась на факультете Воды одна девушка из очень знатной и богатой семьи. Она умела заклинать стихийных духов, что делало ее одним из сильнейших боевиков Академии. К тому же, статус ее семьи и собственная красота делали ее желанной для очень многих мужчин... а иногда и для женщин. Звали эту девушку Дезире. И вот, однажды, Дезире встретилась с одной сидхийской волшебницей, что приехала в Академию по каким-то своим делам. А ты же знаешь, — рыжуля залилась краской смущения, — что сидхэ — очень... своеобразная раса.

— Волшебница сделала ей непристойное предложение? — не смог удержаться от шпильки Вэйн, видя смущение собеседницы. Чудо сделалась еще пунцовей.

— В общем, да, — справилась с собой девушка. — Именно, что непристойное. А поскольку Дезире была из знати... В общем, внимание сидхийки к своей персоне она восприняла очень... прохладно, о чем и сообщила. Говорят, скандал был такой, что студенты с другой стороны академгородка сбегались. А потом шутки кончились, — огромные глаза Марики стали испуганными. — Видимо, сидхийской волшебнице, которая, вдобавок, оказалась Госпожой одного из младших Домов, не понравился отказ Дезире. Как бы там ни было, Дезире исчезла. Никаких следов найти не смогли, все ее вещи были на месте, да и следов магии не было. Казалось, она просто растворилась в воздухе.

Ее нашли только через месяц. На ней не было следов побоев или чего-то такого, но... Душа девушки словно растворилась. Осталась физическая оболочка, способная выполнять несложные действия, но, — малышка всхлипнула враз покрасневшим конопатым носиком, — разума в этой кукле не осталось. Магистр Урдан, преподаватель некромантии, потом объяснил, как это было сделано, но исправить ничего не мог даже он...

— И как же? — любопытство Вэйна не было праздным, но вот Ри об этом знать было совсем не обязательно, потому убийца изобразил на лице некое подобие сочувственного интереса.

— Та колдунья была шанай?тэ, говорящей-с-духами. По крайней мере, нам так сказал учитель, — Чудо уткнула нос в чашку с кофе, которую как раз принесла домовая-официантка. — Она каким-то образом закляла духов воды, а потом спровоцировала Дезире на магическую атаку, что было, наверное, совсем не сложно... Вот только духи вместо того, чтобы выполнить приказ Дезире, накинулись на нее саму, — Ри судорожно глотнула обжигающе-горячего кофе, даже не заметив этого. (По логике, Дезире сама шанай?тэ. И имя меня бесит)

Малышка потеряно замолчала, уткнувшись в чашку. Похоже, эта история ее сильно расстроила и напугала. Квартерон ободряюще улыбнулся:

— Так эта библиотекарь...

— Да, это то, что осталось от Дезире. Ее магические силы перекрыли, семья отказалась от опозоренной дочери, а деть ее было некуда. Вот старшая библиотекарь, тетушка Сибилла, и пристроила ее к несложной работе, — объяснила все еще грустная девушка.

— Понятно... — неопределенно протянул мужчина. Эти давние события его мало взволновали. — Ты права, очень печальная история. Но, Чудо, — он ободряющим жестом погладил девушку по морковным кудряшкам, — жизнь ведь продолжается!

— Наверное, ты прав, — чуточку с сомнением сказала она и уже совсем иным тоном добавила: — Эльвин, я язык обожгла!

Мужчина только рассмеялся.

* * *

*

Он все-таки добрался до этой рауховой библиотеки. Впору было гордиться собой. Сначала эмиссар сидел с Марикой в кафе, потом оказалось, что библиотека закрылась на обед, и они пошли гулять, потом квартерон пошел провожать новую знакомую до общежития... Короче, когда он наконец оказался у подножия ненавистной монстролестницы, был уже вечер. Сделав некое волевое усилие, мужчина отрешился от окружающего мира, сконцентрировавшись на одной единственной мысли, и на одном дыхании преодолел полированные ступени — Чудо подсказала, как справляться с капризным архитектурным изыском.

Несколько веков назад попался академии один чудак-преподаватель, который был истовым поклонником Ее Величества Науки, а тех, кто относился к обучению легкомысленно, искренне ненавидел. Вот он и зачаровал библиотеку, которую считал храмом всех наук, таким образом, что в ней могли находиться лишь искренне увлеченные, просто таки зацикленные на какой-то идее исследователи. Всех остальных здание не пускало. Тогдашнее руководство ужаснулось подобному нововведению и попыталось заклинание снять. И у них даже почти получилось, вот только ступеньки расколдовать не вышло — ушлый преподаватель как-то по-особому привязал заклинание к структуре самого камня. Было решено, что проще потерпеть, чем вкладывать огромные деньги в перестройку циклопической лесенки, а со временем обнаружился и положительный эффект от такого заклинания. Оно прекрасно подходило для тренировки концентрации. Вот только одного не учли все эти радетели за науку: концентрироваться можно было на чем угодно, заклинание не распознавало направленности мысли. Марика, краснея, призналась, что на лестнице всегда думает про вкусные домашние булочки... Вэйн хмыкнул, представив, о чем думают студиозусы мужеска полу.

Заполняя библиотечный формуляр, довольно пространный, к слову, бывший вор про себя усмехался. Графа "вероисповедание" существовала в действительности. Недрогнувшей рукой он написал в ней "почитатель пантеона Двуликих" — и ни буквой не солгал. Иначе обстояло дело с такими простыми графами, как "имя" и "раса". Указав в карточке имя Эльвина эа Треаннис, полуэльфа их Сеуна, мужчина отдал документы молоденькой девушке, что приветливо улыбалась из-за регистрационной стойки. Она чего-то там поколдовала над формуляром, после чего выдала ему крошечную сафьяновую тетрадочку — читательский билет, а заодно и пропуск в библиотечный фонд. Удобная волшебная штучка сама регистрировала, какую книгу взял посетитель, что значительно сокращало затраты времени на бюрократическую волокиту.

Уточнив, где находится зал каталогов, Вэйн потопал туда по гулким коридорам библиотечного здания. Вернее, это был уже и не он, а именно что Эльвин эа Треаннис, чуточку рассеянный полуэльф, собирающий сказки разных рас и уже который год не оставляющий попыток написать монографию. Вряд ли ему суждено было когда-либо ее закончить, ведь он постоянно отвлекался на что-то постороннее.

Так начался один из самых счастливых периодов в жизни квартерона. Он практически поселился в библиотеке на несколько месяцев. Сначала Эльвин просто искал какие-то крохи информации о Дваждыживущих, а потом так увлекся, что иногда забывал делать перерывы на еду и сон. Он читал древние манускрипты по истории магии и труды современных ученых, легенды и сказки, романтические байки и философские новеллы, заметки очевидцев и откровенные враки. Он узнал бездну всяческих "верных примет" и "народных способов" позвать эва?ре. Например, в одной потрепанной книжонке претенциозно заявлялось, что нужно выйти в полнолуние на перекресток семи дорог, закопать там яйцо, высиженное черным петухом и вещь своего врага, после чего дунуть, плюнуть и трижды повторить "забери". Писулька утверждала, что после этого за недругом просителя обязательно явится Дваждыживущий и тут-то ему (в смысле, недругу) и конец придет... Да уж, чего только люди не придумают! Если и явится, то только для того, чтоб горе-призывателя по черепу постучать. Попадались и куда более здравые мысли, например, что нужно сделать пожертвование храму Риэн и подать некий знак одной из ее старших жриц, а уж те сами изыщут способ... Знать бы еще, какой знак! Но хотя бы общее направление дальнейшему поиску было задано.

За все эти месяцы Вэйн всего несколько раз виделся с рыжим Чудом, большую часть дня проводя среди пыльных фолиантов и сумрака громадных читальных залов. В редкие минуты отдыха ему нравилось наблюдать, как высоко под арочными сводами библиотечного потолка танцуют в тонких лучах солнечного света золотистые пылинки. Библиотека подарила вору чувство покоя и защищенности, чувство, которого он, пожалуй, не испытывал никогда ранее. Не нужно было вскакивать и бежать куда-то, не было необходимости выполнять чьи-то требования и приказы... Мужчина был предоставлен сам себе и мог в свое удовольствие проводить время над книгами, постепенно погружаясь в необычный мир, глядящий на него с пожелтевших страниц. Хрупкая нереальность, заключенная в рамки старой бумаги, обретала в эти моменты необычно яркие цвета, звуки и запахи, манила заглянуть чуть дальше, познать еще немножко... Вэйн растворялся в этом пыльном царстве и все меньше и меньше мог что-либо с этим поделать. Да и не хотел.

Никто не мешал его студиям. Когда он приходил в читальный зал, старенькая библиотекарь умиленно всплескивала пухлыми ладошками и выделяла мужчине стол в уединенном уголке. Его спутницами за все это время были лишь книги... да бессловесная Дезире, что иногда тенью возникала рядом с ним, молча клала на стол заказанные книги и так же тихо исчезала. Столь привычная ему сумасшедшая картина мира потускнела, покрылась патиной и все реже вспоминалась. Наверное, та часть его "Я", что была Вэйном, убийцей, вором, адептом Ордена Звезды и прочая, на время отошла в сторонку, уступив место книжной крысе Эльвину. И вор с уверенностью мог сказать, что именно тогда был счастлив...

Мужчина сладко потянулся, разминая затекшую спину. Пока он был погружен в чтение очередной книги, на этот раз романтической истории про девушку, что полюбила Дваждыживущего, наступила глубокая ночь. В читальном зале можно было оставаться хоть до утра, вот только по ночам здесь работал лишь один дежурный библиотекарь, которого теперь предстояло еще найти в огромном здании, чтобы сдать книги и все-таки пойти хоть немного поспать.

Долго искать не пришлось. Стоило ему собрать фолианты в стопку, из тени дальнего стеллажа выступила фигурка в сером балахоне смотрителя. Эльвин даже вздрогнул от неожиданности, но, присмотревшись, узнал Дезире. Девушка смотрела сквозь него, изредка моргая невыразительными глазами.

— Я закончил на сегодня, — попытался дозваться до ее отсутствующего сознания квартерон. В конце концов, если она приносит книги, то может их и унести, так ведь? — Я могу сдать книги вам?

— Заполняйте бланк заказа в соответствии с шаблоном, — завела привычную волынку Дезире, — и вам выдадут требуемую литературу.

— Это я уже слышал, — парень тяжко вздохнул, — а сдавать это теперь кому?

Девушка все так же безразлично глядела куда-то, чуть наклонив голову к плечу. Вот и все реакция. Он мысленно плюнул на попытки до нее достучаться и развернулся, чтобы идти искать дежурного.

Вэйн скорее угадал, чем ощутил движение воздуха за спиной. И даже успел обернуться. Последним, что он увидел, был алый сполох в глазах библиотекарши, ставших цепкими и осмысленными, и краешек толстенного фолианта, прицельно летящего ему в голову...

* * *

*

"Ой, как голова болит... И с кем это меня вчера угораздило? Вроде пить не собирались... Так, стоп, какое там "пить"? — здравомыслящая часть сознания попыталась внести ясность в ситуацию. — Я ж в библиотеке был. Не с книжной же полкой я там чокался, так? Ой, рауха ж ты мать..."

Вспомнить-то он вспомнил, а вот толку-то? Ну напала на него библиотекарша, ну дала по голове, а дальше что? Будет использовать в качестве мишени для метания фолиантов?

Вэйн осторожно открыл глаза. Какая-то комната, большие окна закрыты ставнями. Сквозь щели проникают лучики солнечного света, значит, он провалялся без сознания часов семь-восемь. Комната довольно большая, но в ней то тут, то там валяются груды хлама: укоризненно глядят в потолок две ножки сломанного стула, у дальней стены свалены продолговатые рулоны, на полу — охапки тряпья. То ли кладовка, то ли чердак, то ли дом бедняка, не поймешь. Вековая пыль лезет в нос, заставляя недовольно морщиться. Обстановка, в целом, понятна.

С положением самого парня дело обстояло значительно хуже. Начать с того, что его связали. Притом не просто руки скрутили, от таких, с позволения сказать, пут он бы освободился в два счета. Но нет, его основательно и добротно привязали к вбитым в стену скобам, растянув в стороны руки и ноги. Наверное, со стороны он напоминаю морскую звезду... Звезду?! Да нет, не может быть, это совпадение... Далее. Скобы эти вбиты не в деревянную панель, а в каменную кладку. Убедительная такая кладка, сразу видно, гномы делали. А значит, расшатать скобу — без вариантов. В довершение картины, зверски болела голова.

"Ну и угораздило же меня! — язвительно подумал бывший вор. — А еще лучший ученик, любимец настоятеля... Самовлюбленный идиот, вот я кто! Расслабился, размяк, позволил личине рассеянного Эльвина прирасти к лицу. Как результат, потерял бдительность и вполне закономерно попался. Вот только кому?"

От самоуничижительных мыслей его отвлекло весьма невежливое хмыканье. Вор едва сдержался, чтобы не завертеть головой во все стороны, как деревенский мальчишка на ярмарке. Вместо этого он осторожно скосил глаза в сторону источника звука, но ничего не смог разглядеть.

Она появилась неожиданно, словно соткалась из мгновенно сгустившейся тени. Невысокая фигурка, укутанная в широкий бесформенный черный плащ с капюшоном. Но даже так было понятно, что перед ним женщина. Бесшумно преодолев разделяющее их пространство, она остановилась в шаге от привязанного блондина и задумчиво склонила голову набок, рассматривая что-то.

— Ну и зачем ты искал меня, выкормыш Звезды? — тихий голос был настолько неуместен в этом мрачном пыльном месте, что парню стало почти физически неприятно. Видимо, проснулась эльфийская эстетствующая часть сущности. Только спустя несколько мгновений до него дошел смысл вопроса. Ладони сразу стали мокрыми. Эва?ре! — Одного такого, как ты, мало, чтобы убить меня.

— Я не хотел... — пересохшее горло выдало лишь хрип вместо приличного звука. Дваждыживущая досадливо дернула плечом и поднесла к его губам добытую из-под плаща фляжку. Вэйн благодарно кивнул и неловко сделал пару глотков. — Я не хотел убивать вас.

— А чего же ты хотел? — насмешка в голосе прозвучала столь явственно, что вор даже обиделся.

— У меня задание Ордена.

— Очаровательная логика, не находишь? — съязвила собеседница. — Задание ордена профессиональных убийц. Или вы что-то более оригинальное придумали? — он готов был поспорить, она иронично поднимает брови.

— Не лично от вас, госпожа, — решил быть вежливым он, хоть это и было несколько смешно в нынешнем положении. — Мне приказали разузнать, как можно связаться с кем-то из Дваждыживущих.

— Кто приказал? — голос стал сухим и деловитым.

— Иерофант, — еле слышно выдохнул вор.

— Конкретно же вас приперло, — глумливо отозвалась она, отходя от подвешенной тушки квартерона. — И что же нужно самому от такой, как я?

— Я не знаю, госпожа. Я только посланник.

— Ну, давай свое послание, посланник, — похоже было на то, что она просто издевалась.

— Мне приказано передать, — он ответил спокойно, насколько мог, — что у Ордена есть для вас работа. Вы можете требовать любой платы за ее исполнение.

— Так уж и любой? — с заметным сарказмом спросила она.

— Любой, — Вэйн уверено кивнул.

— Предложение не интересно, — эва?ре резко отвернулась. Черный плащ взметнулся нетопыриными крыльями, а он очень четко понял, что сейчас она уйдет отсюда, оставив его подыхать привязанным к стене.

— Возможно, вас заинтересует тот факт, — поспешно добавил Вэйн, — что платой за эту работу станет, в числе прочего, информация о Церкви Единого?

Неспешно удаляющаяся женщина словно налетела на невидимую стену. Затем так же медленно вернулась и отбросила капюшон, полностью скрывавший ее черты. Вэйн подавился вздохом. Лица было не различить в неверном освещении, но вот глаза... Ему в душу смотрели чуть светящиеся алым глаза вампира.

— А вот с этого места поподробнее, — приказала она. В ее голосе слышалось легкое шипение, видимо, она выпустила клыки.

— Я не знаю подробностей, — Вэйн опустил голову, насколько это было возможно, — только слышал краем уха что-то о слугах Единого и о нарушении равновесия чего-то там. Это все, что мне сказали.

— Ясно... — неопределенно протянула вампирша. — И что, предполагается, будто я побегу в чертоги Ордена, виляя хвостиком?

— Нет...

— Тогда вот что, — она достала из складок плаща простой охотничий нож. Мужчина рефлекторно напрягся. — Я сейчас тебя освобожу и уйду. Вечером встретимся в академической кофейне, той, что с витражами, и обсудим планы на будущее. Все ясно?

— Да, госпожа, — квартерон откровенно растерялся. Так просто? Он вот так вот легко договорился с Дваждыживущей?

А девушка вдруг озорно блеснула клыками, срезая веревки с его рук, и сказала:

— Да что ты заладил "госпожа, госпожа"? Зови меня Айшэ.

2

Она умерла во сне, тихо и незаметно. Мысленный приказ, что заставлял ее тело двигаться и выполнять необходимые команды, ухнул в пустоту, не найдя отклика и чуть не утянув за собой неумелую колдунью. Резко оборванное заклинание отозвалось острой ломотой в висках, что отнюдь не прибавило девушке благодушия. Теперь придется лично общаться с этим звездным, будь он неладен...

Но все по порядку.

* * *

*

Холодные затяжные дожди листопада успели превратить южную степь в серо-бурое безрадостное болото, когда Айшэ наконец-то добралась до Рэйнэла. Цель ее вояжа была проста и незамысловата: как и тысячи иных путешественников, полувампирша ехала в город-академию за знаниями.

Она должна была понять, что происходит. Какое-то глубокое, инстинктивное чувство подсказывало, что это очень важно, что медлить нельзя, иначе беда, пока еще далекая и непонятная, станет неотвратимой. То, что странное, и без того шаткое равновесие Сил нарушено, Айшэ поняла еще в Серых Холмах, бегая от рыцарей, вурдалаков и дыхания Сумерек, но вот с чем это связано... Такие знания могли быть в старых книгах, и девушка упрямо продолжала путь до Рэйнэла, раз уж удалось попасть в просвещенный Сарешш.

Уже стоя у мраморной лестницы, она почувствовала нечто странное. Словно чей-то ищущий взгляд скользнул по коже. Скользнул, но не узнал. Обругав саму себя параноичкой и перестраховщицей, эва?ре все же отказалась от идеи пойти в библиотеку самолично. Она уже по опыту знала, что интуиции стоит доверять куда больше, чем органам чувств.

Странная девушка, более напоминающая механическую куклу, подвернулась очень кстати. Лишенная сознания и души, выполняющая простейшие команды любого, кто додумается приказать, Дезире оказалась очень удобным инструментом.

Смутное описание этого заклинания она нашла в приснопамятном дневнике, читанном еще у гоблинов. Многое пришлось додумывать самой и на ходу, но результат того стоил. Правда, и ограничений у этой магии было превеликое множество. У нее, скорее всего, ничего бы не вышло, постарайся она захватить контроль над телом нормального человека. Это требовало больших усилий и достаточной силы воли, чтобы хоть на время подавить отчаянно сопротивляющегося хозяина тела. По наблюдениям автора дневника, кукловоду после этого часто бывало хуже, чем его марионетке. Впрочем, вампиры предпочитали не злоупотреблять столь опасной магией. Этот народ вообще редко вмешивался в дела континента, по большей части отсиживаясь в своих землях далеко на севере. А жаль, полукровка была бы не прочь прояснить некоторые моменты касательно своей магии и способностей, ведь ей учиться приходилось самостоятельно. Хотя, как бы там ни было, она смогла использовать очень упрощенный вариант заклятия подчинения. Но для Дезире большего и не требовалось. Из ее тела не нужно было вытеснять бунтующую волю владельца, достаточно лишь подхватить управление пустующей оболочкой — и готово. И пусть заклятие получилось слабеньким, не позволяющим полностью контролировать новое тело, но она хотя бы могла отдавать приказы и смотреть глазами своей "куклы". С ее помощью Айшэ смогла без особых трудностей проникнуть в библиотеку, даже в некоторые закрытые фонды. Ведь кто обратит внимание на безумную служку, которая разносит книги читателям? Ну бродит себе и бродит, забыли приказать присесть, мало ли. А полувампирша искала необходимую ей информацию, практически не разрывая контакта с новым телом. И кое-что даже начало вырисовываться. Пока не пришел он...

* * *

*

Дезире сидела на полу между стеллажей, в круге света маленькой масляной лампадки, и медленно листала пожелтевшие странички какого-то фолианта. Стопка других, уже просмотренных книг лежала рядом. К сожалению, полезной информации было мало. В основном попадались легенды и побасенки разной степени достоверности.

Тихий, на грани слышимости, шелест отвлек девушку от изучения книги. Повинуясь приказу, безвольная Дезире вскинула голову, вглядываясь в темноту между книжными шкафами. Увы, она оставалась непроницаемой для человеческих глаз.

Когда из сгустившихся теней в круг неверного света шагнул какой-то человек, Айшэ едва не вздохнула разочарованно. Ну вот, теперь придется косить под дурочку, а то и разрывать контакт. Но первая же фраза незнакомца заставила девушку замереть.

— Маленькая дрянь, и как у тебя только смелости хватило пользоваться этим заклятьем? — зло спросил мужчина, стремительно приближаясь. Сильные пальцы стальной хваткой сжались на горле марионетки, вздергивая ее на ноги и встряхивая, как пыльную тряпочку. — Брысь отсюда, и не смей больше этого делать, а то я буду иметь серьезные претензии к твоей Семье.

Мир померк, завертелся, словно она снова надышалась дурманного дыма в пещере шаманов. По глазам резануло ярким многоцветьем радуги, уши заложило. Ее вышибло из тела куклы, как пробку из бутылки, понесло и закрутило. Сердце словно сжала когтистая рука — не вдохнуть.

Все это длилось лишь несколько секунд. Айшэ пришла в себя на полу комнатушки, которую снимала в затрапезной гостинице на другом краю городка. По спине тек холодный липкий пот, в горле жгло, словно это ее саму тот незнакомец слегка придушил. Девушка откашлялась, смахнула выступившие от боли слезы. "Да как он смеет вообще?" — билась возмущенная, порядком отравленная страхом мысль. Полукровка отчаянно храбрилась. Кем бы ни был этот маг, она ему была на один пинок.

Она встала, стиснув зубы, по стеночке доползла до выхода. Этот гад еще не знает, с кем он связался! Хоть и страшно, а нужно узнать, кто он такой и что делает в библиотеке. В конце концов, информация ей нужна как воздух.

Анфилада пустынных в ночные часы залов, не раз виденных глазами Дезире, встретила ее прохладой и запахом свечного воска. Она впервые ощутила, как пахнет это место и нельзя сказать, что ей не понравилось. Ассоциации были противоречивыми, вспоминалась то библиотека гоблинов, то дом старого алхимика, кошмарного ему посмертия.

Айшэ скользнула в один из залов библиотеки, стремительно метнулась в тень одного из громадных стеллажей. Опыт охотника подсказывал, что сверху и виднее, и нападать удобнее, а потому она легко вскарабкалась на шкаф, используя полки как ступеньки. Свои поиски она продолжила, уже сверху осматривая помещение. Этот маг должен быть где-то здесь. И вряд ли он ожидает нападения...

Мужчину она отыскала довольно быстро. Он все еще был на том самом месте, где застал ее. Рядышком маячила Дезире, тупо глядя в пространство перед собой. Скорее всего, колдун не знал, как правильно отдать приказ этому существу. Сам он сидел спиной к охотнице и изучал одну из книг, взятых из внушительной стопки на полу.

Айшэ прыгнула, намереваясь свалить незнакомца с ног. Стремительное, размытое ответное движение она разглядела с трудом, уже не успевая ничего предпринять. Мужчина легко извернулся, вставая из неудобного положения, выбросил вперед правую руку, поймав девушку в полете. И снова за шею.

— Так-так, — протянул он, чуть сжимая пальцы. Кожу царапнули длинные ногти. — Кто у нас здесь? Решила прийти лично, раз уж куклу заблокировали? Тебя кто так колдовать учил, неумеха малолетняя?

Тряхнув девушку, как котенка за шкирку, он поставил ее на ноги, отпустив сдавленное горло. Айшэ судорожно вздохнула. Сильный, раух! И здоровенный какой, низкорослая девушка не доставала ему даже до плеча.

— Иди сюда, — приказал мужчина, направляясь куда-то вглубь зала. Понимая всю тщетность попыток навредить ему, впрочем, как и сбежать, охотница побрела следом, мысленно ругаясь. Похоже, она снова влипла в неприятности. И опять исключительно из-за собственной глупости.

Как выяснилось, незнакомец направлялся всего лишь к одному из столов, спрятанных между книжными полками. На такие библиотекари складывают стопки фолиантов прежде, чем распределить их по секциям. Вальяжно расположившись на единственном стуле, мужчина неопределенно махнул рукой, что можно было трактовать как "ну, рассказывай". Начать неприятный, но, похоже, неизбежный, монолог девушке помешало явление Дезире, про которую она уже успела забыть. Кукла шла за ними, как привязанная, каким-то чудом не натыкаясь на углы шкафов.

— Ну это ж что надо было наколдовать, чтоб человека в такое превратить? — в голосе мага слышалась досада.

— Это не я, — неожиданно для самой себя отозвалась Айшэ. — Она на сидхийскую шанай?тэ нарвалась. Так что это просто оболочка, а не человек. Дезире, иди в свою комнату и ложись спать.

Марионетка развернулась и пошла, куда было приказано. Айшэ уже давно выучила весь перечень команд, которые была способна выполнить бывшая магичка.

— Очень познавательно, — она готова была поклясться, что незнакомец улыбается. Вежливой профессиональной улыбкой дознавателя инквизиторских застенков. — Вопрос в другом. Куда смотрели твои родственники, пока ты творила глупости? Из какой ты Семьи вообще? У меня к ним есть разговор.

— Нет у меня никаких родственников! — вспылила девушка. — Так что разговаривайте со мной, я могу и сама за себя ответить.

— Хм... — голос мага стал задумчивым. — А ведь ты не врешь... Но я же вижу, что ты еще даже несовершеннолетняя.

— Да идите вы! — окончательно разозлилась Айшэ, демонстрируя магу незамысловатую фигуру из пальцев. — Мне тридцать! Кажется...

— Та-а-ак, — протянул мужчина и поднялся со стула. Охотница даже пискнуть не успела, как оказалась сидящей на отвергнутом магом предмете мебели, а сам он уже чиркал кресалом, зажигая дополнительные свечи в тяжелом бронзовом шандале. Айшэ вздохнула свободнее — все же света в библиотеке было слишком мало даже для ее чувствительных глаз. Так хоть можно будет разглядеть незнакомца подробнее, а не только силуэт, пусть и внушительный.

Что ж, рассмотрела. Стало не легче, а только хуже. Подленькая мыслишка: "Накаркала", — скользнула где-то на грани сознания, а потом исчезла с испуганным писком. Другие мысли сбежали еще раньше. Зато восприятие старалось вовсю.

Его лицо напоминало высеченную из камня ритуальную маску, красивую и непроницаемую. Незнакомец был смуглым от загара довольно молодым мужчиной. На вид ему было что-то около двадцати пяти-двадцати семи человеческих лет, хотя к людям он на деле не имел ни малейшего отношения. Характер, если судить по упрямому, сильному подбородку, у него был не сахар. Остальные черты отличались некой хищностью, что, впрочем, придавало ему даже своеобразный шарм. У него были твердо очерченные губы, прямой нос и чуть резковатые скулы. Криво срезанные волосы казались черными, но лежащие на плечах прядки в местах заломов отливали темно-красным. Но больше всего охотницу поразили глаза — слишком крупные для мужчины, винно-багровые глаза чистокровного истинного вампира. Айшэ тихонько выдохнула сквозь стиснутые зубы и потихонечку сползла на пол, стремясь отгородиться от нежданно-негаданно обретенного сородича хотя бы спинкой стула.

— Сидеть, — негромко велел мужчина, словно собаке команду отдавал. Девушка замерла под гипнотическим взглядом. В голове было пусто и звонко, как в колоколе, а потому заполошная мыслишка больше напоминала заколдованный прыгучий мячик, рикошетом отскакивающий от стенок черепа. "Нужен был вампир? — панически вопила она, совершая очередной судорожный кульбит. — На, получи и распишись!"

Мужчину если и удивила подобная реакция на свою персону, то на невозмутимом лице это не отразилось. За шкирку вздернув девушку, он снова усадил ее на стул и поближе придвинул шандал, в свою очередь разглядывая "добычу".

Айшэ не знала, что он там увидел, но непонятное давление, которое буквально пригвоздило ее к стулу, начало слабеть. Девушка со всхлипом выдохнула. Похоже, это была какая-то магия. Вскинув глаза на вампира, она удивилась, настолько разительно изменилось выражение его лица. Идеальная маска дала трещину, холодный красавец перед ней был растерян, огорошен и... рад? Какое там! В винно-красных глазах билось что-то такое, что полувампирша с тоской подумала, что он безумен. Не может нормальное существо переживать таких эмоций! Это даже не эйфория, таких слов еще не придумали.

— Как тебя зовут? — хрипло спросил мужчина. В свете свечей блеснули удлиненные клыки.

— Айшэ, — покорно отозвалась охотница, прикидывая пути к отступлению. Вялые попытки логически мыслить губила на корню мыслишка-попрыгунчик.

— Понятно.

"А вот мне ничего не понятно", — захотелось заорать полукровке.

— Я уже выяснил, что ты ничего толком не умеешь и знаешь о себе. Могу прояснить некоторые моменты, — огорошил ее психованный вампир.

— Э-э-э...

— Я обязан помочь соплеменнику, — еще более усугубил непонятки мужчина, присаживаясь на крышку стола.

— А почему? — выдавила из себя Айшэ, чтобы хоть что-то сказать.

— Так надо, — убийственно серьезно сообщил мужчина.

Спасибо, все сразу стало понятно! Девушка разозлилась. Мигом удлинившиеся клыки кольнули нижнюю губу, глаза, скорее всего, стали такими же, как и у ее "собеседника", до сих пор не потрудившегося даже назваться.

— Слушай, господин доброхот, — зашипела охотница, вскакивая. С психами быть резкой обычно не рекомендуется, но уж очень хотелось. А в том, что у вампира не все дома, девушка уже не сомневалась. Так что хватит уже показывать ему, насколько она его боится. — Мне не нужны твои объяснения. И ты тоже не нужен! Отвали от меня, а? Иди оркам про "надо" рассказывай!

Вампир пару раз недоуменно моргнул... и расхохотался. Похоже, новая стадия безумия, подумала девушка, с тоской во взгляде осматривая книжный стеллаж за спиной мужчины. Не проскочить. Свою феноменальную скорость он продемонстрировал за одну ночь аж трижды.

Наконец, отсмеявшись, он нашел в себе силы заговорить. Почти нормально.

— Ладно, пожалуй, стоит попробовать сначала. В обязанности каждого взрослого вампира входит помогать детенышам, которые остались без присмотра старших. Предвосхищая бурные протесты, сообщаю, что таковым вампир считается до достижения возраста ста лет. Ты, поскольку полукровка, взрослеешь быстрее, но все равно еще ребенок по нашим меркам.

— Я не говорила, что полукровка, — буркнула раздосадованная девушка.

— А то я не вижу, — ухмыльнулся во все клыки новоявленный "нянька". — Ну, так что, прислушаешься к моим словам или и дальше будешь портачить, неумеха?

Это было провокацией. Наглой, откровенной провокацией, на которую невозможно было не поддаться. С грустью подумав, что ее снова берут "на слабо", Айшэ согласилась. Она еще не уяснила для себя, как относиться к сложившейся ситуации, но, возможно, если ему не перечить, этот сумасшедший скоро устанет от нее? Надежда на это была слабым утешением. Да и раздражение никуда не делось.

— Хоть бы представился, старый хрыч, — тихонько проворчала себе под нос полукровка, но слух у вампира был острее, чем у кошки.

— Меня зовут Солан. Солан дер Айвен Ниан, — не скрывая усмешки во все клыки, просветил мужчина.

* * *

*

Дни пролетали незаметно, мелькали смутными тенями где-то на грани восприятия, чтобы навсегда кануть в небытие. Айшэ вряд ли замечала их, погруженная в глубины безвременья "здесь и сейчас". У этого сумасшествия была система. У него был центр. У него даже было имя. Солан.

Мужчина вначале показался ей безумным, но совсем скоро Айшэ убедилась в обратном. Если из них двоих кто-то и был психом, то только она сама, других объяснений полукровка не находила. Его притягательность ощущалась почти физически. Девушка то и дело ловила себя на том, что ее так и подмывает дотронуться до такой странной для вампира смуглой кожи. Впрочем, почему странной? Ведь и сама она загорала практически до черноты. Хотелось забраться к нему на руки, прижаться всем телом и слушать размеренное биение сердца. До такой степени хотелось, что буквально чесались ладошки. Мужчина едва заметно усмехался, наблюдая за ее метаниями, но никак не комментировал происходящее. Иногда улыбка сменялась хищным, ехидным оскалом, и тогда сильные, но невероятно нежные руки подхватывали ее и кружили по комнатам и залам, то в танце, то просто в безумном вихре.

Влюбилась ли она в этого вампира? Да, и еще как. Но совсем иначе, чем могла бы полюбить женщина. С ним было... Пожалуй, самым близким словом будет "тепло". Так, словно в маленьком стылом мирке, который скрытная полувампирша прятала глубоко-глубоко в душе, наконец взошло солнце. Его имя даже звучало похоже: "Солан" — "солнце". Он стал для нее почти что богом. Осязаемым, живым богом, которого можно было обнять, вдыхая едва уловимый запах его кожи. Айшэ льнула к нему, как льнет к матери едва прозревший звереныш, а он платил девушке нежностью... и знаниями.

Он почти не учил ее магии, показывая лишь элементарные компоненты. На все вопросы Солан только отмахивался, дескать, рано еще. Айшэ дулась, как мышонок на крупу, а вампир... улыбался и рассказывал сказки. Вернее, сама девушка называла их так, требуя не обращаться с ней, как с ребенком. Но неизменно проигрывала, увлекаясь очередной историей. То забавной, то грустной, иногда поучительной, а подчас и откровенно хулиганской. Он говорил о древних королях и мудрых магах, погибших королевствах и кладах, спящих в сундуках на дне морей. О ветре, треплющем боевые стяги, и о дожде, смывающем копоть со стен завоеванных городов. О тайных полянах, на которых танцуют дриады. О радужных туманах, что скрывают Долину Тысячи Водопадов и о мозаиках Храма всех Богов... Обо всем на свете. И о волшебстве, конечно же. О магии крови и силе стихий, о гномьих рунах и танцах шаманов. Некоторые открытия смешили, некоторые — откровенно шокировали. Вот как это.

— Мы, пожалуй, единственные, кто в этом мире полноценно владеет магией крови, — негромко говорил Солан, устроившись в кресле у камина. Замок на двери в кабинет директора библиотеки поддался на "уговоры" вампира уже давно, чем он беззастенчиво пользовался. — Нет, конечно, те же орочьи шаманы кое-чего тоже могут, но им для этого надо проводить длительные ритуалы, камлать и так далее, да и не факт что даже после этого что-то получится. А мы владеем кровавой магией на уровне инстинктов, нам даже не всегда нужны заклинания, чтобы использовать ее силу. Для вампиров это как дышать. А вот стихийная магия нам недоступна.

— Почему так? — Айшэ сидела напротив, поджав под себя ноги и чуть склонив голову к плечу.

— Равновесие сил, — вампир пожал плечами. — Да и сама природа стихийной силы другая. Из-за этого мы хоть и восприимчивы к стихийному колдовству, но многие заклятия этой школы на нас действуют не так, как должны бы были. Довольно приятный момент, если приходиться иметь дело со стихийниками. Имеешь все шансы удивить оппонента. Неприятно удивить.

— А чем вызвана такая ситуация?

— Ты что-то знаешь о векторе подпитки заклинаний? — ответил вопросом на вопрос Солан, приподнимая бровь.

Охотница только пожала плечами в ответ.

— Понятно... — недовольно протянул собеседник. — Скажи, пожалуйста, тот гоблин, который тебя воспитывал, вообще о чем-то полезном рассказывал? — увидев, что девушка готовиться вступиться за старого учителя, вампир лишь рукой махнул. — Ладно, слушай. Есть два основных типа силы. Сила мира, она же сила стихий, разлитая в пространстве, и так называемая сила душ, то есть внутренняя сила живых существ или же предметов. Соответственно, и подпитка заклинаний, созданных магом, может происходить по двум основным направлениям-векторам: извне, когда в плетение вливается сила, разлитая в мире, и изнутри, когда маг напитывает заклинание собственной магией. В первом случае мы имеем дело со стихийным колдовством, во втором — с шаманством и магией крови.

— Подожди, — попросила девушка, — что значит "извне"? Маги ведь наполняют заклинания из своего резерва.

— Не все, только слабые. Резерв — это своеобразный буфер между силами души и магией мира. Слабые колдуны не могут напрямую работать с дикой магией стихии, она их убивает. Потому они вынуждены сначала накапливать силу в своем "резерве", "переваривать" ее там и только потом обращать в заклинания. На самом деле этот процесс очень длительный и затратный, чудовищная часть сил уходит на само преобразование энергии. Сильные же маги работают напрямую со стихиями. Но таких единицы.

— Хорошо. А как тогда быть с магией крови?

— О, тут все значительно интересней. Прежде всего, тебе стоит знать, что, как и сила шаманов, наша магия идет изнутри нас самих. Кровь вампира — это накопитель энергии почище любого артефакта. Чем дольше мы живем, чем больше крови мы выпили в своей жизни — тем выше и разнообразней наша сила. Идем далее. Для использования этой силы необходим ее контакт с окружающим миром. Вернее, с пространством в непосредственной близи от тела самого заклинателя. Иначе она оказывается как бы заперта внутри, не находя выхода. Неприятная штука, скажу я тебе.

Также стоит знать, что в использовании нашей магии есть целый ряд весьма неприятных "но". Во-первых, на колдовство мы растрачиваем собственную накопленную силу и очень быстро устаем. И мы не можем пополнить запас магических сил из внешнего источника, надо ждать, пока она вновь накопится. Ну или же продолжать колдовать за счет собственных жизненных сил, но так и уморить себя недолго.

— А если выпить чужой крови? — тут же поинтересовалась любопытная охотница.

— И что? — Солан лениво потянулся, ехидно поглядывая на сконфузившуюся девушку. — Это может ускорить твою регенерацию, в идеале — увеличить твой потенциал. Но твои активы это ни капли не заполнит, ведь тебе еще надо эту кровь усвоить, переработать полученную с нею силу и информацию. Только тогда она начнет приносить пользу, а это может занять много времени. Так что никогда не колдуй до предела, иначе свалишься, где стоишь. Идем дальше. Кажется, что если пить кровь разных жертв, то можно очень быстро прыгнуть выше головы и стать великим, не так ли? На самом деле это невозможно. Кровь — слишком своевольная субстанция. Вампир, купающийся в ней, очень быстро становится безумным животным. Мы запросто можем раствориться, потерять свое "Я", уступив его место осколкам сущностей наших жертв. Когда ты пьешь чужую кровь, ты получаешь частичку души и памяти этого кого-то. Если ты не сможешь сделать ее частью себя, то рано или поздно она сведет тебя с ума. А теперь представь, что таких разных частичек сотня, и ни одна из них не является тобой. Что получится?

— Срыв башки получится, — буркнула под нос Айшэ, съеживаясь в кресле. — Полный. Спасибо, я поняла.

— Забавная фраза такая. Где ты ее взяла только?

— Да вот это просто наглядная иллюстрация к тому, что ты только что сказал.

— Хм? — вампир изобразил крайнюю заинтересованность, разнообразия ради приподняв обе брови разом.

— Висик когда-то пытался заставить меня принять мою вампирскую сущность. В меру своего понимания, конечно. Короче, он меня убедил, что я должна пить кровь, и даже нашел мне очень удобную жертву для "тренировки". Кто ж знал, что парень, в чем мать родила расхаживающий по городу в три часа ночи, не подвыпивший идиот, застуканный ревнивым мужем в постели любовницы, а невольный гость из соседнего мира? Меня после его крови еще неделю мутило. Да и слова иногда в голове такие всплывают, что и не знаешь, как сдержаться, чтобы не заржать на всю округу.

— Висику своему, — прищурив глаза, прошипел Солан, — привет передай и скажи, что если я его встречу, я ему ноги и руки местами поменяю. Тоже мне, гений педагогики!

— Не ругай его. Он старался, — не выдержала охотница.

— Старательный нашелся, — зло прошипел мужчина.

— Больше никого не было рядом, — буркнула она и вздрогнула, напоровшись на полный боли и звериной тоски взгляд вампира. Впрочем, тот очень быстро справился с собой, даже предприняв попытку улыбнуться. Не слишком удачную.

— Ладно, замнем для ясности, — предложил Солан, и Айшэ с радостью согласилась. Не хотелось расстраивать его, хотя и не понятно, что его так зацепило...

И снова дни тянулись за днями, сливаясь в бесконечное мелькание разноцветных стеклышек калейдоскопа. Они бродили невесомыми, никем не замеченными тенями под сводами циклопического здания, смеялись над незамысловатыми шутками студиозусов, краем глаза подсматривали чужие тайны, танцевали в лучах лунного света, льющегося в высокие стрельчатые окна. Это было наважденьем, но выбираться из него не хотелось. Все глубже увязая в переплетеньях паутины, что ткалась из запаха свечного воска, лунных лучей, теней и улыбок, Айшэ внезапно поняла, что называют счастьем. Простым, незамысловатым. Семейным. И следом пришло еще одно понимание...

— Садись, малышка, я расскажу тебе сказку, — Солан сидел на столе в одном из полутемных читальных залов, призывно хлопая ладонью по столешнице рядом с собой.

— Веселую? — нетерпеливо подпрыгнула Айшэ, словно и впрямь была пятилетней крохой, которой сейчас будут рассказывать волшебную историю.

— Как тебе сказать, — длинные смуглые пальцы задумчиво погладили полированную столешницу, выискивая одному ему понятные знаки, — возможно, для кого-то она и веселая...

— А о чем?

— О том, откуда взялись вампиры. Хочешь? — он хитро подмигнул, словно и не был мгновение назад столь задумчив.

— Да! Очень!

— Тогда устраивайся поудобнее и слушай.

Охотница по-кошачьи свернулась уютным клубочком, устроив голову на коленях Солана. Ловкие пальцы мужчины моментально зарылись в ворох смоляных косичек и свободных прядей. Спокойный негромкий голос, чуть растягивающий звук "р", поплыл по помещению, тревожа дремотный полумрак.

— Было это очень давно. Пожалуй, за несколько тысяч лет до Войны Сил... В одном мире, довольно мрачном, надо признать, жили-были две великие расы демонов: ри?йо и шасс. Понятное дело, что мирное сожительство им только снилось. Битвы демонов не утихали веками, их черная кровь щедро орошала родную землю, но всем было ясно, что победителей в такой схватке быть не может, а конец войны настанет лишь тогда, когда падет последний воин одной из сторон.

И тогда ри?йо отыскали, как им показалось, выход из ситуации. Эта раса, более агрессивная по сравнению со своими вечными противниками шасс, имела мрачноватую славу исследователей-экспериментаторов. Естественно, изуверов, как иначе? Приблизительно, как наши сидхэ. Ну да речь не о том.

Однажды ученые ри?йо нашли двух странных существ — они появились из ниоткуда, израненные и беспомощные. Эти двое были из этого мира. Понятное дело, что имен их не сохранилось, но один из них был эльфом, а второй — оборотнем. Лучше бы они погибли на родине, а не провалились в тот злосчастный телепорт! Ученые демонов буквально разобрали их по косточкам, а через некоторое время в лабораториях появился новый вид доселе не виданных живых существ, результат "скрещивания" крови ри?йо с пришельцами. Создания получились довольно сильными, но очень агрессивными и нестабильными. К тому же, без постоянной подпитки их тела очень быстро разрушались, превращаясь в совсем уж неприглядное нечто. Первый эксперимент был неудачен, но демоны не остановились. Долгое время они выводили новые подвиды этих тварей, — это самоирония, милая, не смотри на меня так, — да вот толку от их потуг было чуть. Продолжалось это до тех пор, пока не приключилась одна забавная случайность. Даже у демонов бывают косорукие лаборанты! Шел один такой, нес пробирку с кровью какого-то пленного шасс (с чего бы не поставить пару-тройку экспериментов на соседях?), споткнулся об собственные ноги или же засмотрелся там куда-то, кто ж его знает, да и опрокинул свою посудину в колбу с уже готовым к материализации биоматериалом очередного монстрика... Так и представляю себе: взрывы, цветной дым, матерные монологи почтенных ученых, побитый лаборант... Смейся, девочка, смейся. Да вот незадача, материализация таки прошла и новое существо, в котором смешалась кровь четырех рас, неожиданно получилось именно таким, как хотелось ученым. Оно было сильным, выносливым, быстрым, лишенным тех недостатков, которыми грешили его предшественники. Короче, для целей ри?йо оно подходило идеально. Хотя почему я говорю "оно"? Вполне себе внушительный "он" получился, конкретный такой мужчина. Так увидел свет Диран, первый из нас. Банально, правда?

Дальше получилось совсем уж предсказуемо. Новые существа, а их к тому времени создали около трех десятков, стали тем фактором, что переломил ход многовековой войны. Шасс были обречены. И, понятное дело, после победы вампиры уже были не нужны своим создателям...

Вот только Диран отказался умирать. Вспыхнула новая война, и кто знает, чем бы она закончилась, не вмешайся снова Его Величество Случай. По чистой случайности вампиры нашли тропку сюда, в Лайкарру, наполовину родной нам мир, и ушли.

Лишь через тысячелетие нас настигло наше прошлое. Ри?йо сумели отыскать тропу, по которой ушли их строптивые создания, и захотели отомстить. Отголоски той войны до сих пор аукаются всему миру. Слышала про низших и высших вампиров? Ну да, это которые ожившие покойники. Так вот, это результат экспериментов, но только уже не ри?йо, а нашего народа. Нас было слишком мало и нам нужны были воины. Было решено создать их тем же путем, каким появились на свет мы сами... Результат очевиден, не так ли? А потом в войну вмешались другие расы, и демоны были изгнаны из нашего мира. Хотели под шумок выгнать и вампиров, но как-то не получилось, и мы прижились здесь. Так и вышло, что есть в этом мире раса, не имеющая бога-создателя. Потому-то мы и не молимся Двуликим.

— Ну, есть же и другие расы без создателя, — тут же вставила Айшэ, стоило ему замолчать. — Те же тролли и дриады.

— Дриады не являются отдельной расой. На самом деле они родственны водяным или пресловутым духам камня, — вампир улыбнулся, одобряя ее любопытство.

— Но тогда получается...

— Что они нечисть, — подхватил Солан. — Так и есть. Красивая, интересная нечисть. Причем способная иметь потомство от кого попало.

— А тролли? — не унималась полукровка.

— Эти ребята, насколько я знаю, тоже не из этого мира. Но они сюда пришли даже раньше вампиров. В принципе, я никогда особо не интересовался этим вопросом.

— А почему тогда нас называют истинными вампирами? — сопоставив кое-что для себя, поинтересовалась Айшэ. — Мы ведь, по сути, и не вампиры даже, а скорее уж демоны получаемся.

— "Вампир" — это самое близкое слово к тому понятию, которым нас окрестили ри?йо. Всего-то и означает возможность лечить себя за счет других существ. Не забывай, нас создавали только и исключительно для боя, а на поле сражения, поверь, такая способность отнюдь не бывает лишней. "Истинными" же нас прозвали не то люди, не то гномы, в противовес низшей и высшей нежити. Хотя лично мне в этом словце видится немалая доля сарказма. Диран же и вовсе утверждает, что так может называть себя лишь существо с бешеным комплексом неполноценности. Тебе не надоело еще? — шутливо спросил Солан.

— Нет, конечно! — притворно обиделась Айшэ. — Ты так интересно рассказываешь, папа. Расскажи еще что-то.

Пожалуй, если бы она его окатила водой, эффект был бы меньшим. Вампир замолчал, растерянно моргая, и вид у него был такой огорошенный...

— Откуда? — наконец выдавил он.

Охотница перевернулась так, чтобы было удобней смотреть на него, легонько погладила по смуглой щеке.

— Просто знаю и все тут.

Солан не ответил, только улыбнулся, покрепче обняв дочь и спрятав лицо в смоляных волосах.

* * *

*

Все закончилось так же, как и началось — внезапно. В очередной раз отрабатывавшая заклинание подчинения, Айшэ наткнулась на одного ну очень интересного персонажа. Однажды вечером, когда девушка, контролируя тело Дезире, уже совсем было собралась прервать контакт, чтобы похвастаться своими успехами перед отцом, ее окликнул дежурный библиотекарь.

— Отнеси эти книги в третий зал, к шестому столу. Принеси обратно книги, которые тебе отдаст посетитель, — коротко и ясно распорядился мужчина. Самостоятельно бывшая магичка могла выполнять лишь вот такие простые и донельзя конкретизированные приказы. Откуда же ему было знать, что тело куклы контролирует другое сознание?

Стопка книжек была не очень-то и велика, так что донесла девушка ее без происшествий. В пустынном из-за позднего времени зале, склонившись над фолиантом, сидел молодой полуэльф и сосредоточенно вчитывался в какой-то текст. Положив рядом с ним свою ношу, Айшэ-Дезире молча осталась стоять рядом, ожидая его реакции. Парень поднял на библиотечную служку свои странные, антрацитово-черные глаза, сейчас затуманенные и рассеянные. Видимо, он все еще пребывал в мире книги. А охотница снова ощутила на себе тот взгляд, что заставил ее насторожится полтора месяца назад, сразу по приезду в Рэйнэл. Взгляд ищущий, но не узнающий. Пару раз непонимающе моргнув, парень наконец сообразил, что от него требуется, отобрал несколько книг из уже имеющейся у него стопки и протянул ей. Айшэ все так же молча развернулась и ушла, продолжая изображать безвольную куклу.

Впрочем, стоило ей зайти за угол, как поведение девушки мгновенно изменилось. Оглядевшись по сторонам, она лихорадочно стала просматривать доставшиеся книги, после чего чуть не расхохоталась на все здание. Верхним в жиденькой стопочке оказался сборник сказок с довольно претенциозным названием "Легенды и предания о Дваждыживущих, сиречь о Детях Смерти". Дальше — больше. Каждая книга в той или иной мере содержала информацию, хоть и сомнительную, об эва?ре. В основном это были пафосные байки и леденящие душу "откровения" про Договор, но все же... Парень искал таких, как она. Что же, кто ищет — тот всегда найдет. Но ему это вряд ли понравиться.

Как оказалось, некоторые книги весьма удобно бросать.

* * *

*

Она умерла во сне...

Айшэ поморщилась, собственноручно прикручивая бесчувственного звездного к стене на каком-то чердаке. О принадлежности черноглазого полукровки к этой организации лучше всяких слов сказал характерный шрам на ладони. Метка Сердца Тени. Охотница слышала об этом ордене, еще будучи малышкой. Рассказывали о них жуткое, впрочем, как и об эва?ре. В любом случае, стачала стоило послушать, что скажет он сам, а там уже решать, стоил ли он жизни столь удобной марионетки. Солан будет расстроен тем, что Айшэ не смогла сохранить куклу, а огорчать чудом обретенного отца девушке не хотелось.

Впрочем, звездный рассказывал интересные вещи. И вполне мог дать ей ту подсказку, которой ей так долго не хватало. А еще она чуяла, что он мог бы стать очень достойным противником. Когда-нибудь, в будущем. Сейчас ничего толком не умеющая полувампирша как боец не годилась ему в подметки. Впрочем, застать его врасплох это ничуть не помешало. И нигде не сказано, что она обязана что-либо делать для него. Она просто сходит на встречу...

* * *

*

— Что ты задумала, Айшэ? — Солан черной тенью метался между столами в пустом зале библиотеки.

— Ничего особенного, — пожала плечами девушка, шкодливо щурясь. Впрочем, вампир был умен и прекрасно уловил то, в чем она еще и сама себе не призналась.

— Ты ведь согласишься на его предложение, — тоскливо произнес мужчина. Вся напускная веселость мгновенно слетела с нее, охотница уселась на столе, обхватив тонкие коленки руками, и очень серьезно произнесла, глядя в багровые глаза отца:

— Я должна узнать, что происходит, понимаешь?

— Ты даже не представляешь, насколько, — вампир сел на столешницу напротив, чуть ссутулив плечи, а потом вдруг ехидно ухмыльнулся. — Ты ни разу не спросила, что, собственно, я тут делаю. А ведь меня интересует тот же вопрос, что и тебя.

Айшэ раздраженно встряхнула косичками. Не мог раньше сказать, конспиратор клыкастый. Хотя по-своему он был прав.

— Тебя это удивляет? — правильно истолковал недовольную гримаску дочери Солан. — Ничего странного. Вампиры тоже не в восторге от происходящего. Если помнишь из курса географии, — невеселая усмешка искривила бледные губы, — мы как раз живем между государством церковников, вурдалака им в тещи, и полярным прорывом Сумерек. Так что баланс сил нас очень даже волнует! Пока что мы удерживаем сумеречные туманы в их пределах, но кто знает, что будет, если чаша весов качнется не в нашу пользу?

— Песец будет, — мрачно отозвалась девушка, — притом отнюдь не мохнатый.

— Опять иномирец?

— Угу. Пап, возможно, это наш единственный шанс разобраться в происходящем.

— Я не хочу, чтобы ты туда ходила, — мрачно отозвался мужчина, — но понимаю, что ты все равно пойдешь. И не могу занять твое место, поскольку вынужден хранить нейтралитет. Вампиры официально не вмешиваются в дела соседних государств. В дела Грейса — в особенности.

— Отчего так?

— Все из-за того же соседства. Существует негласный договор. Мы не лезем к ним, а они не трогают нас. Вампиров слишком мало, чтобы вмешиваться в такое масштабное противостояние, а церковники при всей своеобразности еще не дошли до того, чтобы оказывать нам добровольную гуманитарную помощь в виде ходячих запасов еды, — мрачновато усмехнулся Солан.

— Вот видишь, другого выхода нет, — бледно улыбнулась девушка.

— Упрямая... — вампир вскочил и продолжил ходить по комнате, хоть и медленнее, чем раньше. Когда он заговорил снова, девушке показалось, что он старательно подбирает непривычные для него самого слова: — Знаешь, дочка, я много лет представлял себе, как однажды найду тебя. И, должен признать, я не думал, что ты такая.

Айшэ горько усмехнулась. Даже он не в восторге от эва?ре. Что ж, не ей его винить...

— Дослушай сначала, — проницательно усмехнулся Солан. — Я ожидал встретить ребенка, а передо мной женщина. Пусть молодая и неопытная, но целеустремленная. Ты не питаешь иллюзий по поводу собственных сил, ты не перестаешь учиться чему-то новому. Да, традиция и инстинкты требуют от меня, чтобы я сейчас тебя где-то запер и ближайшие лет семьдесят трясся над тобой, как над несмышленым груднячком. Но я этого делать не буду. Да, мне есть, чему тебя учить, но, в конце концов, опыт — дело наживное, до всего этого ты сможешь дойти и сама. Единственное, что я действительно могу тебе дать, так это мое невмешательство. Ты взрослая, умная девушка, у тебя своя жизнь и свои дороги, на которых вряд ли найдется место для меня. Но я хочу, чтобы ты знала: ты всегда можешь ко мне обратиться. Я помогу тебе, что бы ни случилось. Я не откажусь и не отвернусь, даже если весь мир ополчится против тебя.

Ответа не требовалось. Как же она была благодарна ему за эти слова! И как же тяжело они ему дались... Айшэ тихонько приблизилась, обняв отца и спрятав лицо у него не груди. Солан ласково погладил дочь по смоляным волосам и уже совсем другим голосом произнес:

— Давай, иди к своему звездному. Сюда ты, скорее всего, не вернешься, так что слушай внимательно. Я останусь в библиотеке, возможно, смогу отыскать какую-то нужную информацию. Связаться со мной или с кем-то другим из нашей семьи ты сможешь, оставив весточку у трактирщика в любой таверне в мелких горных княжествах на севере. Эти люди работают на нас, так что смело обращайся. Далее, если тебе будет нужно попасть в наши владения, отправляйся в княжество Айлан. Спросишь там, как найти трактир "Три похмельных принца и крестьянка". Заведение это знают абсолютно все, потому как оно скандальное донельзя. Скажешь хозяину, что едешь в гости к семейке Ниан. Только именно в такой форме. А дальше он сам все сделает. Запомнила?

Айшэ невразумительно угукнула, утыкаясь носом о его рубашку.

— Иди уже, — со смешком поторопил ее отец, — а то я могу и передумать тебя отпускать.

Когда дочь убежала, на прощание шмыгнув носом, Солан медленно опустился на ближайший стул и без сил уронил руки. Сказать, что ему было тяжело ее отпустить — значит промолчать. Но он не словом не соврал ей, ведь действительно не мог вмешаться. И слишком хорошо понимал, что ею движет. В конце концов, он и сам был таким же. Совсем недавно...

3

Весь день он метался по комнате, которую снимал в недорогой гостинице рядом со студгородком. Шесть шагов к двери — шесть к окну, и обратно. Пока тело маялось, голова пыталась думать. С переменным успехом, стоило признать.

Устав бегать, Вэйн-Эльвин сел на пол и попробовал все взвесить. Итак, что он имеет? Во-первых, он таки нашел Дваждыживущую — можно считать это плюсом, хоть и сомнительным. Далее, она согласилась с ним поговорить. Тоже стоит записать в плюсы. Ах да, он все еще жив — вообще позитивно. Теперь минусы... Потерянное время? Пожалуй, нет, время он провел с пользой. Потеря контроля — вот это действительно минус. Что еще? Кроме личных, невнятных переживаний, больше никаких минусов в первом приближении не обнаружилось. Что ж тогда получается? Что все замечательно?

От такого вывода квартерон впал в легкий ступор. Это ж надо, до такого додуматься! Связаться с эва?ре — замечательно. Кому б такой анекдот рассказать?

— Ладно, отставить панику, — приказал мужчина сам себе от чего-то шепотом, — в крайнем случае, меня убьют. Экая неприятность, право слово.

Показная бравада не принесла облегчения, но некую ясность мысли все-таки восстановила. Что ж, прежде всего, стоило выслушать, что вечером скажет эта Айшэ, а потом уж решать, повезло, или же у богини Удачи снова плохое настроение.

* * *

*

Стоило зайти в кофейню, как взгляд тут же наткнулся на буйные рыжие кудри. Примостив на столешнице острые локотки, Чудо медитировала над огромным стаканом латте. Только этого не хватало, всполошился Эльвин. Сюда же скоро эва?ре явится!

— Эльвин! — пока он рефлексировал, девочка заметила его и весело запрыгала на стульчике, салютуя парню салфеткой.

— Здравствуй, милая, — он присел напротив нее, жестом подзывая официантку. — Что ты здесь делаешь?

— Как это, что? — надулись пухленькие губки. — Тебя жду.

— Но, — ему показалось, что он ослышался, — мы же не договаривались...

— Как это, не договаривались? — Чудо уставилась на блондина с таким негодованием, что он даже смутился. — Именно, что договаривались! Еще позавчера!

Эльвин чуть не стукнул сам себя по лбу. А ведь малышка права, было что-то такое... Только из-за "знакомства" с Айшэ он напрочь забыл про встречу с Ри.

Внезапно всколыхнувшаяся волна злости на самого себя отрезвила не хуже оплеухи. Что он делает? Собрался извиняться перед какой-то девчонкой, про которую минуту назад даже не вспоминал? Вот уж непростительная глупость! Это ведь надо было так размякнуть, настолько вжиться в роль бесхребетного слизняка Эльвина, чтобы практически забыть, кем он является на самом деле... Подумать только, он почти что провалил задание, погрузившись в изучение каких-то писулек. Хорошо хоть эва?ре оказалась любопытной.

Совсем иначе посмотрев на сидящую напротив рыжулю, Вэйн коротко бросил:

— У меня встреча.

Как раз в этот момент колокольчик над дверью мелодично звякнул, и на пороге появилась невысокая женская фигурка. Лицо девушки скрывала тень от наброшенного капюшона куртки, что в принципе было закономерно, поскольку на улице шел дождь, то затихая, то вновь усиливаясь.

— С кем? — обиженно спросила Марика. Да что она о себе возомнила?

— С кузиной, — все же нашел в себе силы солгать что-то благовидное убийца. Меньше всего ему сейчас хотелось наблюдать женскую истерику со скандалом.

— Понятно, — разочарованно протянула девушка, утыкаясь в стакан с остывшим кофейным напитком.

— Нам сюда, — Вэйн подхватил под локоток приблизившуюся эва?ре, не давая той и рта раскрыть, и потащил за собой, направляясь в глубь помещения. Там в стене были прорезаны несколько маленьких полукруглых альковов, исполнявших роль отдельных кабинетов. От общего зала их отделяли занавеси из деревянных бус, мелодично шелестевшие при малейшем прикосновении. Очень удобное место для тех, кто хочет поговорить без лишних ушей.

— Кузина, значит? — в голосе Айшэ послышалась ирония.

— Мог сказать, что жена. Тебя устроило бы? — в тон ей поинтересовался убийца, придерживая занавес и галантно пропуская спутницу вперед.

— Какие разительные перемены, — фыркнула девушка, усаживаясь за низкий столик и дожидаясь, пока собеседник проделает то же самое. — Я заинтригована.

— Какие есть, — криво усмехнулся Вэйн. Теперь, когда он наконец-то стряхнул с себя опостылевший образ размазни-полукровки, вампирша мистического ужаса уже не вызывала. Как и желания откровенничать.

В разговоре возникла заминка, поскольку прибежала официантка. Сделав заказ, — Айшэ попросила черного кофе с корицей, что квартерону, не терпевшему легких кофейных напитков, весьма понравилось, — они отпустили домовую и вновь вернулись прерванной беседе.

— Итак, к делу, — как ни в чем небывало заговорила девушка, отбрасывая промокший капюшон куртки. По плечам мгновенно рассыпались черные, без блеска, волосы, впереди собранные в бесчисленное количество мелких косичек. — Ваш Орден хочет предложить мне некую работу, на моих условиях. С кем она связана, тебе не сказали. Приятным дополнением к оплате служит информация о церковниках, так?

Вэйн кивнул в подтверждение ее слов. Мужчина прямо изучал сидящую перед ним эва?ре, не считая нужным скрывать своего интереса. Такого странного существа, как эта девушка, он еще не встречал. У нее были удивительные, огромные и чуть раскосые глаза цвета весеннего неба. Похоже, перед ним полукровка — у всех истинных вампиров глаза имели красный цвет, варьируясь лишь в оттенках. Лицо с остреньким подбородком, четко очерченными скулами и ровным носиком сложно было назвать некрасивым, а бледно-розовые губы и подвижные брови делали его еще и очень выразительным. По отдельности каждая черта казалась прекрасной, но вот все вместе смотрелось несколько... странно. Для самого себя Вэйн остановился на эпитете "экзотично". О ее возрасте судить было сложно, ей с равным успехом могло быть и двадцать лет, и тысячу. Впрочем, последнее маловероятно, уж слишком любопытными были ясные глаза. Прожившие много веков существа так не смотрят, утратив способность удивляться чему-либо.

— Несомненно, — очнулся от созерцания Вэйн. — К сожалению, более подробной информацией я не располагаю.

— Какова же тогда твоя задача, звездный? — насторожилась собеседница, а квартерона осенило, что на самом деле перед ним девчонка. Злость от того, что он непозволительно расслабился, всколыхнулась с удвоенной силой. И он спасовал перед этой соплячкой? Да будь она хоть трижды эва?ре!..

— Я лишь обеспечиваю связь, — как можно равнодушней пожал плечами эмиссар Ордена. Если он не ошибся в своих выводах, то сейчас она с головой ухнет в расставленную словесную ловушку.

— Какого рода связь? — сама того не подозревая, подтвердила догадку брюнетка.

— Мне поручено, — ровно произнес квартерон, — сопроводить эва?ре в Монастырь Звезды.

Айшэ посмотрела на него, как на душевнобольного.

— И ты что, вот так запросто протащишь меня, своего врага, в самое сердце Ордена? — недоверчиво протянула она, сверля мужчину пристальным взглядом. Радужки голубых глаз словно выцвели, став серо-серебристыми, как ртуть. Впрочем, подобная перемена Вэйна ничуть не испугала, заставив лишь внутренне поморщится. Должно быть, страшно неудобно врать, когда цвет глаз способен выдать настоящие эмоции. С такой особой приметой в разведчики ее бы отродясь не взяли.

— Ты нам не враг... сейчас, — сделав многозначительную паузу, сообщил Вэйн, ни словом не соврав. Она действительно не была врагом Ордена. Только его личным. За тот страх и то унижение, которое он пережил по ее вине, она заплатит. Атакой в лоб ее не возьмешь, хоть и молоденькая, но все же вампирша, а от этого народа никогда не знаешь, чего ожидать. Придется действовать тоньше, глубже. А потому сейчас основная задача — подобраться к ней поближе, возможно, стать ее другом, узнать ее слабые места, и только тогда бить. Убийца вполне натурально изобразил упрямство и решимость недалекого вояки, готового пойти на все ради выполнения приказа:

— В любом случае, самое главное — это решить поставленную задачу, и если для этого понадобится протащить в Монастырь не то что Дваждыживущую, а весь Совет орочьих вождей вместе с ездовыми варгами, то я сделаю это, не задумываясь.

— Слишком пафосно, — поморщилась Айшэ, — но суть я уловила. Значит, мы едем в Монастырь... — девушка в задумчивости запустила пальцы в волосы, и Вэйн украдкой усмехнулся. Есть! Она поверила. Что ж, игра обещала быть забавной. — Путь неблизкий, я так полагаю? — придя к какому-то выводу, спросила она.

— Горы сидхэ.

— Миленько, — глаза полукровки снова поменяли цвет, став почти синими, а губы искривила плутоватая ухмылка.

— Мне сразу настраиваться на неприятности? — приподнял бровь эмиссар.

— Ну, если мои милые сородичи решат познакомиться поближе... — задумчиво протянула девушка, наматывая на палец тонкую черную косичку. — Вы ведь переживете, если я немножко подпорчу вашу цитадель? — что ж, теперь хоть понятно, к какой расе принадлежал второй родитель девчонки. Что касается ее предположения, то вряд ли мелкая полукровка способна доставить большие неприятности с сидхэ, чем уже есть. Так что убийца лишь неопределенно пожал плечами в ответ.

Айшэ стремительно встала, собрала в узел длинные волосы, снова пряча их под капюшон куртки.

— Короче, так. Выдвигаемся завтра рано утром, сбор у северных ворот. Про снаряжение, надеюсь, говорить не стоит? — Вэйн лишь укоризненно глянул на девушку. — Вот и замечательно. Поедем до Сеуна, а там посмотрим.

"Вот любопытно, — презрительно подумал убийца, поджимая губы, — с чего это она решила, что может мне приказывать? Интересно, а эта умница помнит, что..."

— Скоро Дни Сумерек, — напомнил он, — нужно будет...

— А Дни Сумерек, мой дорогой друг, мы с тобой проведем в поиске, собирая информацию о силовых аномалиях, — Айшэ улыбнулась, продемонстрировав внушительные вампирские клыки. Похоже, эва?ре ему попалась напрочь чокнутая, с легкой тоской подумал Вэйн, наблюдая за воодушевленным выражением лица полукровки. — Так что советую начинать молиться, божья помощь нам пригодится.

— Голову лечить не пробовала? — все же поинтересовался убийца.

— Пробовала, не помогает, — философски пожала плечами вампирша и отвернулась, направляясь к выходу из алькова. — Короче, это все. Увидимся завтра.

Она уже протянула ладонь к шторам-бусинам, когда что-то вспомнила.

— Кстати, Эльвин, или как там тебя? — она снова подошла к столу и выжидательно уставилась на него.

— Вэйн, — нехотя представился блондин.

— Вот, держи, это тебе, Вэйн, — из-под полы курточки она достала здоровенную потрепанную книгу и протянула эмиссару. На кожаном переплете виднелось почти стертое золотое тиснение, гласившее "Мифы и легенды волшебных народов". Такую же книгу он читал в библиотеке.

Вэйн лишь вопросительно приподнял бровь, и девушка сочла необходимым пояснить:

— Она не пережила близкого знакомства с твоей головой. Сохрани на память.

Легкий шелест деревянных бус возвестил об уходе полукровки.

Вэйн зло сощурился ей вслед. Ну держись, шутница, поиграем! И вряд ли из этой игры ты выйдешь победительницей.

Маленький бонус от лица Солана

Туда, не знаю, куда

Если Вы не знаете, куда идете, то не важно, какой Вы выберете путь.

Братья Карамазовы

Солан дер Айвен Ниан

То, что из всех нынешних неприятностей торчат уши святош, было интуитивно понятно уже давно. По логике вещей, к такой откровенно пугающей бесовщине, как все учащающиеся появления сумеречного тумана Церковь приложить ручонки не могла. Но Солан не был бы вампиром, если бы руководствовался одной только логикой. А звериное чутье, доставшееся в наследство от кого-то из разношерстных предков, утверждало, что дело нечисто.

Старшие родичи таинственно разводили руками, отец по обыкновению заперся в лаборатории и знать ничего не желал о делишках внешнего мира, а вот Солу не сиделось. Хотя бы выяснить, что происходит и чем это грозит в дальнейшем, было необходимо. Конечно, зачарованные замки его народа, отгородившиеся от всего мира непроходимыми северными горами, выстоят практически при любом раскладе, но вампир никогда не забывал о том, с кем соседствуют с виду такие мирные земли.

Здесь, почти у полярного круга, где по все той же логике вещей полагалось бы лежать вековым льдам, всегда было неожиданно тепло и тихо. Те полгода, что считались местным днем, можно было в свое удовольствие наблюдать бескрайнюю серую пустошь, присыпанную невесомым пеплом, что начиналась сразу же за полосой холмов и тянулась до самого горизонта. Только почти в двух днях пути, там, куда изредка забредали лишь разведчики да самые отчаянные искатели приключений на свою задницу, мерно колыхалось более темное марево, пронизанное белесыми нитями. Сумеречный туман, таивший в себе нешуточную опасность, мерно дышал, как огромное живое существо. Именно из-за него здесь всегда было тепло — Сумерки вообще приносили с собою оттепели, хотя почему так происходит, не мог объяснить никто из живущих. Именно от него, а никак не от загорных королевств, отгородились неприступными стенами вампирские твердыни, которые Солан со свойственным ему несколько солдатским юмором именовал "хуторами". Спрятались за цепью холмов, сплошь покрытых магическими и механическими ловушками, отгородились щитами и бастионами, ощетинились оружием и заклятиями. Потому что плавно колышущаяся серость, что имела скверную привычку заполнять все мало-мальски приметные лощины и канавы, была обитаема. И периодически из нее лезло такое, что даже вампирам становилось тошно. Не говоря уж о милой привычке тумана переносить в пространстве попадавшие в него объекты, спонтанно телепортируя их то на несколько верст, а то и на другой конец континента. Последнее Солан ощутил на собственной шкуре, неосмотрительно сунувшись в клок бледной дымки совсем близко от дома, а выйдя посреди сидхийских пещер. Вояж получился... познавательным, мягко говоря. А единственный объективный плюс от него — крошечный живой комочек, его дочь — был потерян для Сола, казалось, навсегда.

Поняв, что в родных пенатах толком ничего не выяснит, Солан собрался в дорогу. Информацию можно было добыть многими способами, и частично он это уже сделал — за определенную мзду многие люди и нелюди собирали для любопытного вампира сведения, а то и просто сплетни. Во всем этом ворохе по большей части ненужной словесной шелухи красной ниткой проходило общее для всех слово: Сумерки. Серо-сизые мутные клубы видели теперь в разных концах Каланоя круглый год, а не только в четко определенные тринадцать дней межсезонья. А иногда и не только их. Кошмарные твари, прятавшиеся в тумане, проложили дорожку в мир разумных, и она с каждым днем становилась все шире. Что, мягко говоря, не радовало. Но это было лишь следствием, причину которого еще предстояло отыскать. Соваться с вопросами к святым отцам из Грейса было откровенной дурью — мало того, что их религия, хоть и брала начало в культе Салмара, бога этих самых Сумерек, сейчас скорее напоминала балаган пополам с высокой политикой, так это еще и нарушало шаткий нейтралитет. На покой сородичей Солану было плевать с высокой горки, авось еще спасибо скажут за внеплановую разминку, если к ним придут агрессивно настроенные рыцари. Но ведь на "хуторах" жили отнюдь не только вампиры. В основном там обитали человеческие маги и колдуны, чудом избежавшие поголовного истребления одаренных в Грейсе и окрестностях, и нелюди, точнее, полукровки и квартероны, которых Церковь тоже не особо жаловала. Красноглазые хозяева северных крепостей беженцам были только рады — любая магия, отличная от силы крови, могла стать козырем в случае непредвиденных обстоятельств. Да и такие полезности, как телепортация, доступная человеческим волшебникам, были весьма приятны и экономили уйму времени.

Перво-наперво Сол отправился в Ирис, точнее, его столицу — Варнару. Вечный город был символом Восьмерки богов верховного пантеона Лайкарры. И хотя вампир не являлся верующим, да и не принадлежал ни к одной из сотворенных Восемью рас, но в Храме всех Богов могли найтись ответы и для него.

В главном святилище Салмара все окутывала легкая дымка, напоминающая сумеречные туманы, но не грязно-серая, а чуть голубоватая, как от сжигаемых сухих трав. Она стекала вниз по поддерживающим свод колоннам, будто вода, и опускаясь к самому полу, скрадывая мозаичные узоры на камне. Льющийся сквозь цветные витражи купола солнечный свет частью рассеивался, подсвечивая туман и предавая ему местами яркие и насыщенные, а местами недобрые, кроваво-красные оттенки. Но сходство было, к счастью, чисто внешним и никакая голодная тварь из дымки вылезать не спешила.

Не то помариновать просителя у служителей человеческого бога считалось правилом хорошего тона, не то откровенно вампирская внешность Солана не внушала жрецам доверия, но добиваться встречи с кем-то из высокопоставленных служителей ему пришлось неделю. Наконец жрецам надоело постоянно наблюдать неизменно наглую клыкастую рожу на всех богослужениях, — а Сол в храме в буквальном смысле поселился, обжив подозрительно похожую на чей-то саркофаг уютную каменную плиту в одном из нефов и беззастенчиво гоняя курьеров в ближайший кабак за едой и добрым гномьим пивом, — и ему предоставили возможность пообщаться с кем-то из храмовой верхушки. Первым с конца, судя по всему.

На прямо поставленный вопрос, что за маразм творится в ведомстве людского небесного покровителя и благодетеля, орчанку ему в тещи, иерарх только ресницами хлопнул, аки красна девица. А затем попытался выставить невежливого посетителя вон. Солан уперся, пообещав не только поселиться в храме, но и непотребных девиц привести, жрец поднажал. От всех доводов и упоминаний разбушевавшихся тварей из тумана служитель божества отбрехивался, как пойманный за руку конокрад, а до прямых обвинений Солан решил не доходить. Становилось ясно, что с этим красавцем каши не сваришь, и вампир уже всерьез начал задумываться, не применить ли магию и что ему за это будет. Служитель Салмара это понял (не иначе, он когда-то и впрямь был вором, по крайней мере, чутье у него было феноменальное) и поспешно проводил опасного посетителя прямиком к верховному жрецу, после чего сбежал от греха подальше.

Раньше Солану как-то не доводилось общаться с предводителем культа человеческого бога, а потому он сейчас с интересом разглядывал сидящего перед ним мужчину. Тому уже было крепко за шестьдесят: короткие, ежиком торчащие волосы успели стать совершенно седыми, лицо изрезали морщины, особенно заметные в уголках глаз — жрец часто ехидно щурился. Все еще яркие, пронзительно-голубые глаза были умными до противного, а выражение их и вовсе напомнило Солану родимого деда, отчего вампиру слегка взгрустнулось. Один из патриархов семейки Ниан был той еще язвой, а жрец людей, несмотря ну куда менее солидный возраст, многотысячелетнему вампиру в этом вряд ли уступал.

— И как тебе саркофаг, жестковатым не показался? — не утруждая себя приветствиями, поинтересовался жрец, не слишком стараясь скрыть усмешку.

— Благодарю, ничуть, хотя сервис мог быть бы и лучше, — в тон собеседнику откликнулся Солан, демонстративно расправляя смятый плащ. Дескать, могли бы и койку помягче выдать, и постирать, и поесть принести...

— Нет ничего идеального. Здесь, как ты мог заметить, все же не бордель, как ни прискорбно, — притворно вздохнул пожилой мужчина. И тут же, не давая опомнится, сменил тему: — Так что тебя, говоришь, привело?

На морщинистом лице играла все та же слегка ироничная доброжелательная улыбка, но взгляд стал жестким и холодным, как у опытного стрелка.

— Любопытство, — развел руками Солан. — И много-много тумана, серенького такого.

— Провалился по дурости в сумеречный портал? Соболезную, — фальшиво посочувствовал жрец. — А я-то здесь причем?

— Ваш патрон либо окончательно сбрендил, либо решил объявить войну собратьям. Иначе с чего бы это его тварюшки стали появляться так часто, да еще и по всему континенту?

— Боги на то и боги, чтобы не посвящать никого в свои планы, — сухо отозвался служитель.

— Вот только не надо оскорбляться, — фыркнул в ответ вампир. — Вы прекрасно понимаете, что именно меня не устраивает.

— Что случись война на самом деле, вампиров сметут первыми? Знаешь, с одной стороны, это даже плюс — сразу же за вами настанет черед этих серорясых выродков из Грейса, — непочтительно охаял коллег и конкурентов мужчина. — С другой — не факт, что прорыв завесы случится на севере, а не в тех же Серых Холмах, к примеру. К тому же, в случае визита каких-либо гостей из иных миров, я предпочел бы видеть твоих соплеменников на нашей стороне, иначе всем придется туго.

— Так хорошо знаете историю? — неподдельно изумился Сол.

— Видать, получше тебя, — проворчал собеседник. — Иначе все глупые вопросы ты оставил бы за порогом.

Солан лишь удивленно приподнял бровь, но промолчал. Раз уж жрец начал говорить, то теперь скажет все, что сочтет нужным.

— Эти... создания имеют ровно столько же отношения к Салмару, сколько воры к городскому магистрату. Проще говоря, Он лишь присматривает, чтобы твари не наглели, но их творцом, а уж тем более командиром не является. Если бы ты взялся хорошенько подумать, то и сам бы это понял. Сумерки были не всегда, и твой народ об этом прекрасно осведомлен.

Солан об этом знал, но вот два и два сопоставить не удосужился. Когда-то над Лайкаррой безраздельно царили только три силы — Свет, Тьма и разделяющая их Тень. Самого Сола в те времена еще и в проекте не было, но вот его дед, Райзен, это помнил. Даже рассказывал когда-то, что новообразовавшаяся четвертая сила стала сомнительным наследием войны с Хаосом, а человеческое летоисчисление идет не от окончания Войны Сил, а, по сути, от возникновения Сумерек. Правда, вампир как-то не задумывался, откуда у изначально чужой этому миру силы взялись свои боги. Оказывается, зря.

— То есть Салмар всего лишь страж?

— Не "всего лишь", но да. Как и Дэрин, — веско пояснил служитель упомянутого божества. — То, что прорывы участились, может означать что угодно, но ничего хорошего — однозначно.

— А спросить? — не сдержал ехидства Сол. — Вы же жрец, даже вроде как верховный.

— Я тебе этого не говорил, — мужчина заговорил таким тоном, что шутить сразу расхотелось, — но Салмар уже давно не отвечает на молитвы. Даже на мои.

Было что-то такое в глазах человека, что Солану стало не по себе даже раньше, чем до него дошел смысл сказанного. А после стало и вовсе жутковато.

— Возможно, Дэрин... — заикнулся было он.

— Бог гномов замолчал еще раньше, — веско припечатал жрец. — Если нужные тебе ответы где-то и есть, то сейчас ты пришел не по адресу. Я рассказал это тебе по одной причине: твой народ почти не вмешивается в дела континента, но если уж за что-то берется... В ваших способностях и возможностях никто из знающих людей не сомневается, если понадобится, вампирам вполне по силам узнать, даже что творится в пантеоне. Так что если что-то раскопаешь, будь любезен, сообщи и мне.

Солан поразился тому, с каким изяществом его только что подписали таскать каштаны из огня за себя и за того парня. Конечно, выяснить, в чем дело он все равно собирался, но наглость человеческого жреца восхищала. "Недаром деда напомнил, — вздохнул про себя Сол, — такой же ушлый старый хрен, раух его забодай". Но внешне своего возмущения вампир не выдал, только поспешил откланяться, пока еще к какой-то полезной, а главное, бескорыстной (то есть, неоплачиваемой) работе не приставили.

Вдумчиво осмыслив всю почерпнутую информацию в ближайшей кофейне (в горьком густом напитке была почти половина эдхийского рома, так что мыслительному процессу он весьма способствовал), Солан пришел к неутешительным выводам. Путь наименьшего сопротивления никуда не привел, только время зря потратил. Ну, не совсем, конечно, но и без того внушительный ворох проблем обогатился еще парочкой. И если раньше вампира заботили вылезающие под стенами родного хутора зубастые уродцы, с которыми хотя бы воевать можно было, то разбираться с проблемами богов его совершенно не вдохновляло. Это с Райзена могло в свое время статься обругать по матушке всетемнейшую Риэн, за собой Солан такого стремления не замечал. Хотя, учитывая некоторые обстоятельства, подобное право, пусть и призрачное, у него было.

Не обретя истины в кофейной гуще, вампир тяжко вздохнул и отправился искать телепортиста. Тратить почти три недели на то, чтобы добраться до Сарешша, ему не улыбалось. Окончательно удостоверившись, что от добра добра не ищут, то есть бесплатно просвещать его никто не намерен, Сол решил поискать информацию в ином месте. Луше всего, конечно, было обратиться к жрецам Судьбы, но от богов вампира уже тошнило. Оставались маги.

А потом был Рэйнэл и его пыльная библиотека, хранившая, казалось, все знания если не мира, то континента. Собрание книг не имело себе равных, а с тех пор, как второе по размерам книгохранилище Каланоя оказалось уничтожено во время взятия святошами аллирийской столицы, осталось и вовсе единственным местом, где можно было найти ответы фактически на любой вопрос. Правда, Солан нашел здесь совсем иное, совершенно неожиданно для себя.

Он уже давно не искал ее. Жила еще где-то в глубине души надежда когда-нибудь встретиться с дочерью, но она казалась зыбкой, как едва заметная дымка, что перед рассветом поднимается над уснувшим в штиле прозрачно-бирюзовым морем. Много лет назад чудом выжившая в гонке со смертью малышка осталась у человеческой знахарки, и как ни пытался вампир потом отыскать то распроклятое село, его словно что-то по кругу водило. Возможно, так оно и было — уж слишком откровенно в судьбе девочки была заинтересована Риэн, но на резоны темной богини отчаявшемуся отцу было наплевать. Он чуть ли не на брюхе пропахал всю западную Истию и восточную Аллирию — телепорт открылся тогда "где-то в этой области", а определить точнее из-за сбоя не удалось бы и сильнейшему из стихийных магов. Вампир сунулся даже в Лерату, и вполне мог бы дойти до Грейса, но вовремя получил по шее от местных повстанцев (Лерата, маленькое княжество под самым боком у церковников, воевала со всеми без разбору, сколько Солан ее помнил, и кому давать по шее, тамошним молодцам было все равно). А потом, по прошествии трех лет, продолжать поиски ему запретил дед. Оттаскал за шкирняк, как нашкодившего щенка, и веско, жестко бросил всего одну фразу:

— Если ты ее даже отыскать не в силах, то вряд ли девочке вообще нужен такой отец.

Умом Солан понимал, что нужен — у вампиров инстинкт семьи, стаи был куда сильнее, чем даже у оборотней, и потребность в сородиче рядом иногда доходила едва не до безумия. Но пришлось смириться — даже продолжив поиски вопреки воле родни, он так и не отыскал ни единой зацепки.

Айшэ свалилась как снег на голову, одним своим присутствием едва не доведя родного отца до нервного срыва — конечно же, от радости. Дочь оказалась даже близко не похожа на ту девочку, которую он себе представлял. Смутно помня, каким сопливым несмышленышем был в этом возрасте, Сол и вообразить не мог, что встретит однажды пусть и не взрослую, но довольно зрелую в суждениях и поступках девушку, способную трезво оценивать себя и идти к цели несмотря ни на что. Да, методы Риэн оказались жестоки, чтобы заполучить в свои руки живое оружие, богиня не постеснялась переломать жизнь и сознание юной вампирши. Но дрессура по принципу "бросить в мире, где все против тебя, и посмотреть, что из этого выйдет" принесла свои плоды. Айшэ выжила, хотя и стала эва?ре.

Ему и впрямь было интересно проводить с ней время, учить ее, а то и просто бездумно перебирать темные, без блеска волосы. Внешне девочка больше походила на мать, не унаследовав от вампиров ни стати, ни характерной окраски волос и глаз. Маленькая и хрупкая, как женщины сидхэ, она, тем не менее, оказалась способна меняться, как это умели только вампиры — перестраивая по желанию органы чувств, а то и весь организм, если припрет. Правда, Солан уже сейчас видел свои недочеты: то заклинание, что надежно защитил дочь от поиска по крови — качественно, стоило признать, раз он сам ее потом отыскать не сумел, — заодно изменило ее ауру, заперев присущую малышке от рождения стихийную магию внутри тела. Это делало силу опасной в первую очередь для самой носительницы, и что с этим делать, Солан, к своему стыду, не знал. Нужно было просить помощи старших, но до них сначала надо было добраться самому и привезти Айшэ. А девчонка, меж тем, успела уже ввязаться в авантюру, подозрительно попахивавшую все теми же сумеречными прорывами с одной стороны, и Церковью Единого — с другой.

И Солан, скрепя сердце, отпустил ее. Подстраховался, вплетя в волосы дочки простейший следящий амулет — единственное, что мог, так как сложный магический поиск с нею просто не срабатывал, — рассказал, как попросить помощи в случае чего. По сути, это было единственное, что он действительно имел возможность для нее сделать, не вмешиваясь в ее дела и не изображая из себя бесноватую наседку.

Как ни странно, после отъезда Айшэ в компании подозрительно покладистого убийцы из ордена Звезд, Солан, наконец, успокоился и смог взяться за работу, ради которой и приехал в Рэйнэл. Конечно, общество дочка могла выбрать и получше, но это уже было ее дело. Кому верить и с кем водиться, могла решать только она сама.

Перерыв сверху донизу всю библиотеку, чему неплохо поспособствовали наработки все той же Айшэ, вампир не нашел ничего, что прямо бы указывало на проблему и способы ее решения. Зато отыскалась в самых недрах закрытого фонда некая брошюрка не брошюрка, тетрадка не тетрадка, содержащая весьма занятные записи. Автор ни разу не назвался, оставив лишь витиеватую подпись на полях, и сделал это не зря — высказываемые им идеи вряд ли нашли бы отклик у современников. То, что культ человеческого бога неизвестному писателю чем-то не угодил, становилось ясно едва ли не с первой строки, но наряду с откровенно ненавистническими выпадами попадались и тщательно обоснованные научные выкладки и исторические сводки. Древний автор постоянно ссылался на некую книгу с претенциозным названием "Наследие Хаоса", которая "содержала истинное знание". Солану показалось нелишним ее прочесть, и тут возникла загвоздка. Ни в открытых, ни в закрытых фондах БАБ не было ни одного списка, а единственное упоминание ее, помимо тетради, обнаружилось в дневниках какого-то древнего гномьего жреца. Тщательно выведенные обстоятельным коротышкой руны утверждали, что трактат существовал лишь в двух экземплярах, один из которых хранился в библиотеке аллирийских королей, а второй был давным-давно потерян.

Вампир озадаченно почесал в затылке, окончательно взлохматив черно-красные волосы. Как-то это было чересчур сложно: искать неизвестно что содержащую книженцию, которая не факт, что существовала на самом деле, да еще и в библиотеке, давно стертой с лица мира. Попахивало безумием и длительным нагоняем от старших родичей, а потому было вдвойне интересно.

По логике вещей, если что-то из библиотеки и уцелело, то искать его сейчас стоило в Роане. Солан слышал о проклятии, превратившем дворец Аллера в недоступные для простых смертных гиблые руины, но прекрасно понимал, что ни магия, ни пожары не могли со стопроцентной гарантией спасти комплекс от разграбления. Сильнее человеческого страха только человеческая же жадность, любая другая раса давно бы покинула негостеприимное место, для надежности приложив сверху боевым заклинанием помощнее. Но слугам Единого все было нипочем. Даже зная, что умрут из-за проклятия через каких-то пару-тройку дней, все равно настырно лезли в оставшуюся неприступной даже после поражения твердыню. И выносили оттуда все, что могло представлять хоть какую-то ценность, книги в том числе.

Конечно, самому лезть в самое сердце негостеприимного Грейса и искать там хоть малейшие упоминания о загадочной книге Солан не собирался. Для этого вампир был слишком прагматичен и слишком занят. А вот подбросить сомнительное задание какому-нибудь наемнику поразухабистей ему показалось неплохой идеей. В средствах вампир стеснен не был, так что даже неизбежная трех, а то и четырехкратная переплата за подобную затею его ничуть не смущала. Знакомые маги, с которыми вела дела семья Ниан, посоветовали обратиться к одному наемнику, заимевшему неплохую репутацию среди их братии. Сол, не видя причины отказываться, оставил парню весточку, тем более что это имя он и сам слышал. Шион Нэй слыл профессионалом, но напрочь обезбашенным — авантюрист, каких поискать, он жить не мог без того, чтобы не пройти по лезвию, по грани, бросая вызов не то смерти, не то собственным страхам. И всегда выходил из этой одному ему нужной схватки победителем, умудрившись не свернуть шею за без малого тридцать лет успешной карьеры. Вполне солидный срок для наемника, даже если он оборотень. Если уж кто и мог пойти туда, не знаю куда, и найти там то, не уверен что, то только он.

Риэн — создательница темных эльфов-сидхэ, богиня Жизни и Смерти. Кварта — Ночь/Тьма.

Ди'аргин — сплав, блокирующий магию.

Раух (орк.) — таинственная нечисть, авторству которой приписываются все злоключения, которые только и могут произойти в жизни любого разумного. Ближайшая родственница не менее таинственной "беси", которая, как известно, может "попутать". Слово используется как средней тяжести ругательство.

В году 364 дня. Из них 13 месяцев по 26 дней и 13 дней в конце года, которые принадлежат Сумеркам. На первый день месяца рассвета припадает Новый год. Названия зимних месяцев: месяц ветров, снов, рассвета, месяц льда; весенних: месяц хаоса, штормов, гроз; летних: месяц листвы, месяц пламени, неба; осенних: месяц земли, ливней, листопада.

Каланой — самый крупный материк Лайкарры.

Приставка "эа" в эльфийских именах означает "принадлежащий к роду". Дети, рожденные вне брака и не признанные кем-то из родителей, а также изгнанники не принадлежат к роду и не могут быть наследниками, но все равно носят родовое имя, как знак своего позора. В их именах используется приставка "ней" — "отверженный родом".

Тиалисса — богиня-создательница эльфов. Богиня Любви и Ненависти. Кварта — День.

Осень в понимании дриад аналогична смерти.

Сольде — название золотой монеты, которая чеканилась в империи Сарешш со времен правления императора Торвальда І Лайвера (прав. с 1438 по 1469), основателя нынешней правящей династии. В описываемый период в обороте находятся два вида золотых монет — сольде одинарный и двойной. На одинарном на аверсе изображен сокол (личный герб семьи Лайвер), на реверсе — профиль Императора; на двойном на аверсе — тигр (герб империи Сарешш), на реверсе — профиль Императора.

Сеун — столица империи Сарешш.

Нариэн — создательница оборотней, богиня Удачи/Неудачи, покровительница воров, шпионов и бардов. Кварта — Тень. Сестра-близнец Риэн.

Рыжая Богиня (Сплетающая Нити) — Каэли, богиня Доброй и Злой Судьбы. Создательница расы гоблинов. Кварта — День.

Сейта — река, на которой стоит Сеун.

Эдха — главный город Волчьего Клыка, государства оборотней. Эдха является торговой столицей полуострова. Также это свободная территория, на которой раз в несколько лет проходят встречи представителей разных кланов оборотней.

Роан — столица Грейса.