— Днём на луне стоит температура примерно в сто двадцать градусов, при этом нет облаков или деревьев, чтобы спрятаться в тени; ночью же температура падает до минус ста семидесяти... так что жить там довольно тяжело, — встретившись взглядом с пони-единорогом красной масти, который и задал этот вопрос, в напряжённой тишине отчеканила владычица кошмаров, после чего посмотрела на зелёную пегаску. — Лунопони — мои потомки, но не Луны. У нас с ней исключительно... семейные отношения.
На последних словах Найтмер слегка хмыкнула, посмотрела на принцессу ночи, от чего та ощутила как по спине от хвоста к загривку пробежали мурашки, а затем продолжила своё шествие в молчании. В зале же поднялись шепотки, заскрипели по бумаге перья, а кто-то даже осмелился сделать фотографию, за что удостоился... улыбки и подмигивания.
— Прости, что испортила тебе дебют на публике, — уже оказавшись на сцене и усевшись справа от Луны, произнесла правительница Лунной Империи.
— Ничего, Найтмер, — выдавила на мордочку вымученную улыбку тёмно-синяя аликорница. — Спасибо.
...
"Только не расплачься тут", — мысленно прорычала Мун, периферическим зрением изучая свою мать, в то время как основное внимание было уделено залу с репортёрами (смельчак, который решился сделать первую фотографию, теперь буквально светился от счастья и старался найти наиболее удачный ракурс, чтобы захватить в кадр двух крылато-рогатых кобыл).
Злость, вытеснившая даже неуверенность и страх, вызванные собственным бессилием закипела в крови, заставляя вспомнить уже было откинутые воспоминания о прошлом. Годы одиночества, когда против неё восставал даже собственный разум, всё чаще подводящий и подкидывающий ужасающие образы, оживляющий таящиеся в закоулках мозга страхи, словно фантомные тени завертелись в голове...
"Это мы уже проходили", — усилием воли владычица кошмаров стиснула свои эмоции подобием стальных тисков, не позволяя расшатать её самоконтроль.
Луна... её создательница, мать, тюремщик и предатель... Сейчас она, кажущаяся такой хрупкой и беззащитной находилась на расстоянии вытянутой ноги. Только вот недавнее происшествие, вызванное их обоюдной глупостью и самоуверенностью привело к тому, что смотреть на неё как прежде уже не получалось...
"Как когда-то в прошлом я хочу кричать... хочу тебя ударить... хочу, чтобы ты снова была рядом... и никогда не возвращалась", — за сотни лет иссиня-чёрная аликорница отлично научилась скрывать свои эмоции, так что сейчас её маска вежливого хищного интереса ничуть не уступала виду холодной отстранённости второй кобылы, шуткой судьбы кажущейся младше своего порождения.
...
— Найтмер Мун, вы сказали, что вас с принцессой Луной связывают семейные отношения, — подала голос голубая единорожка с красной гривой. — Но ведь в истории Эквестрии сказано, что сестёр-аликорнов было только две.
"Сестёр — две", — мысленно подтвердила принцесса ночи, осторожно скашивая взгляд на свою... дочь?
Луна представила себе, как они смотрятся со стороны и мысленно криво усмехнулась: Мун была крупнее её минимум на голову, имела более выраженную мускулатуру, которая не портила некоторое изящество... Кто угодно из тех, кто не были знакомы с их историей, назвали бы старшей именно владычицу кошмаров.
"Возможно она старше меня не только внешне. Во всяком случае... ведёт себя явно взрослее", — пронеслись в голове тоскливые мысли, вновь заставляющие ощутить горечь под языком.
— Мы долгое время были единственными жителями луны, — насмешливо отозвалась иссиня-чёрная кобыла, переведя взгляд бирюзовых глаз на газетчицу. — Даже не будь между нами кровного родства, то за это время мы стали крайне близкими... духовно... пони.
Найтмер не отрицала их родства, пусть и не подтверждала его напрямую, но при этом говорила о духовной близости с такой уверенностью... которой сама Луна не испытывала. Вспоминая собственное отношение к своему дитя, пусть и порождённому нетрадиционным путём, принцесса ночи признавала, что относилась к Мун предвзято, считая сперва инструментом, а затем и монстром. И если уж духовная близость была, то совсем не со стороны тёмно-синей аликорницы...
...
— Принцесса Луна, при каких обстоятельствах вы познакомились с Найтмер Мун? — осведомился жёлтый земнопони с синей гривой, одетый в нечто вроде белой водолазки.
"Хлыщ", — мысленно припечатала иссиня-чёрная кобыла, бросив на этого пони один-единственный взгляд.
— Это был непростой для меня период, когда Эквестрия медленно но верно крепла после всех выпавших на её долю испытаний: правления Дискорда, войны с королём Сомброй, набегов грифонов... — принцесса ночи говорила медленно и размеренно, полуприкрыв глаза и глядя строго перед собой, словно бы погрузившись в те далёкие дни. — В те годы мне нужен был кто-то, кто выслушает меня, поддержит и даст совет...
"И единственным, кому ты смогла довериться оказалось твоё отражение", — невесело мысленно хмыкнула Мун.
В душе вновь всколыхнулась злость, подкреплённая обидой, но... они были подавлены усилием воли. Найтмер хотела ненавидеть, но видя свою мать... попросту не могла этого делать. Она хотела презирать, но это было слишком больно...
...
— Как вообще появились лунопони? — задала вопрос жёлтая единорожка. — Они называют вас прародительницей... Почему?
— Всё просто, — взгляд иссиня-чёрной аликорницы на эквестрийку был настолько снисходительным, что та сама не заметила, как вспыхнула смущённым румянцем. — Я и их отец породили их предков.
Луна дёрнула ухом, уже не в первый раз слыша о Гене, который занял в сердце её дочери очень важное место... место, которое оказалось пустым после предательства, оставившего запутавшуюся кобылку один на один с одиночеством на сотни лет.
"Прости", — мысленно произнесла принцесса ночи, не решаясь повернуться к той, кого однажды обрекла на ужасную участь...
Ту самую участь, на которую обрекла её Селестия, пусть и не намеренно, за что корила себя тысячу лет.
...
— По какой же причине произошло изгнание? Не поймите неправильно, но...
— Это была чудовищная ошибка, — прозвучал новый голос откуда-то со стороны, заставляя всех пони обернуться к принцессе дня, которая вышла из бокового коридора. — К стыду своему вынуждена признать, что основная вина в этой ошибке лежит на мне. Именно я стала причиной тому, что моя сестра и Найтмер Мун были вынуждены томиться на луне... К счастью, как говорят лунопони: "Нет худа без добра". И пусть это не уменьшает моей вины, но благодаря этому событию раса кристаллопони вообще обрела свою жизнь. Так что, если бы у меня была возможность изменить прошлое... сложно сказать, как я поступила бы зная о том, к каким последствиям это приведёт. В любом случае, я приношу извинения как тебе, Луна, так и тебе, Найтмер Мун. И я готова принять любое наказание, которое вы сочтёте равноценным моему проступку.
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Кошмар, летящий на крыльях 3
Три аликорницы вошли в гримёрную комнату, где недавно Луну готовила к выходу на публику её новоявленная стилистка, успевшая благоразумно куда-то скрыться до того как венценосные особы покинут сцену. Двери закрылись позади хвостов кобыл, отсекая их от посторонних глаз и ушей, тем самым погружая помещение в неуютную тишину.
— Всё прошло очень неплохо, — изобразив на мордочке радостную улыбку, бодрым голосом произнесла принцесса дня, оказавшаяся между тёмно-синей и иссиня-чёрной аликорницами. — Не хотите чего-нибудь съесть? У меня всегда разыгрывается аппетит после общения с репортёрами: будто бы они владеют магией отнятия жизненных сил. Совсем как...
— Селестия, — прервала белую крылато-рогатую пони Найтмер, голос которой лязгнул металлом, от чего слова застряли в горле старшей диарха Эквестрии, а её младшая сестра вовсе вздрогнула, устремив обеспокоенный взгляд на владычицу кошмаров. — Может быть у меня и нет опыта интриг, так как лунопони подобными глупостями не занимаются, ну или не втягивают в свои разборки посторонних, но я прекрасно вижу, когда мной пытаются играть.
— Я не понимаю... — начала говорить принцесса дня, но встретилась взглядом с бирюзовыми глазами, в которых сверкнул хищный блеск. — Я не понимаю того, зачем всё это продолжать. Если хочешь на кого-то злиться и кого-то ненавидеть — у тебя есть я. В любое время, Найтмер, я к твоим услугам. В конце концов, разве не мои действия были первопричиной всех бед?..
— Тия, ты не должна брать вину на себя, — попыталась встрять в зарождающийся конфликт Луна, чувствующая себя ещё более неуютно чем на сцене (если бы ей дали выбор, то она предпочла бы ответить ещё на десяток провокационных вопросов, нежели поднимать эту тему... сейчас).
— Ты хочешь искупить вину, Селестия? — иссиня-чёрная аликорница прошагала вперёд, твёрдо чеканя каждый шаг, затем обернулась к обеим собеседницам и усмехнулась, демонстрируя острые клыки. — Ты в этом уверена?
В эти секунды Мун, прекрасно осознающая свою слабость на фоне полностью здоровой белой кобылы, для которой все надетые на неё артефакты станут только лёгкой помехой, не чувствовала ни капли страха, а лишь какую-то весёлую злость. Она не врала в том, что была слаба в интригах, так как на луне подобным никто особо не занимался (разве что потехи ради), но развитый ум позволял увидеть подтекст уже свершившихся событий. И пусть переиграть Селестию на её поле прародительница кристаллопони не могла, в её силах было поступить так, как и полагается воину, учёному и любящей матери.
— Да, — твёрдо ответила принцесса дня, уверенно встречая испытующий взгляд владычицы кошмаров. — Я не хочу, чтобы члены моей семьи страдали.
"Ты только что заявила, что и я — член твоей семьи. Как мило", — мысленно фыркнув, Мун медленно кивнула.
— Тогда... слушай моё желание, — веки Найтмер резко распахнулись, а вертикальные зрачки сузились, от чего на миг белой аликорнице стало неуютно. — Не вмешивайся в мои отношения с Луной. Ты уже сделала достаточно, чтобы растеребить старые раны.
— Я... — попыталась что-то сказать Селестия, но замолчала в тот же момент как ощутила прикосновение к правой передней ноге. — Луна?..
— Не надо, Тия, — попросила тёмно-синяя крылато-рогатая кобыла, заглядывая в мордочку старшей сестры. — Позволь нам самим со всем разобраться.
— Луна... ты уверена? — сглотнув ком в горле, принцесса дня с трудом выдавила из себя этот вопрос, на что получила натянутую улыбку, зажмуренные глаза и твёрдый кивок. — Хорошо. Найтмер...
— Если с твоей сестрой что-то случится, ты меня вывернешь шёрсткой внутрь? — ехидно уточнила Мун, иронично выгнув брови.
— Я не это хотела сказать, — даже опешила от подобного принцесса дня, воображение которой тут же нарисовало эту отвратительную картину.
— Да-а? — наклонила голову иссиня-чёрная аликорница, пряди гривы которой колыхались на неощутимом ветру благодаря вплетённым в них артефактам. — Возможно и так. Но я предпочитаю готовиться к худшему.
Селестия открыла было рот, чтобы возразить собеседнице и объяснить, что в Эквестрии подобное считается недопустимым, но вместо этого только вздохнула и вновь посмотрела на сестру. Принцесса ночи шевельнула ушами, как бы выражая вину за свою дочь... после чего посмотрела на старшую кобылу более твёрдо, намекая на необходимость оставить их.
— Я буду за дверью, — пробормотала старшая диарх, неохотно отводя взгляд, затем окинула своим вниманием комнату, медленно развернулась и зашагала прочь, чувствуя на себе холодный интерес Мун.
"Отличный круп, Селестия", — мысленно усмехнулась владычица кошмаров, сравнивая формы белой аликорницы с собой (приходилось признать, что она была более плавной и изящной, что должно нравиться нынешним жеребцам куда сильнее чем сухие поджарые мышцы, перекатывающиеся под чёрной шкурой).
Но вот отвлекающий фактор скрылся из виду, оставив двух пони наедине. Впрочем, ни одна из них не сомневалась, что старшая родственница продолжает подслушивать и готовится вмешаться, если что-то пойдёт не так.
"Не это ли ты планировала, интриганка солнцекрупая?", — промелькнула в голове иссиня — чёрной аликорницы досадливая мысль.
Общество лунопони было куда более монолитным, а благодаря своим способностям они попросту не ведали многих проблем, с которыми сталкиваются обычные эквестрийцы. В конце концов если кто-то из дочерей Мун обижался, то причина этого была сразу ясна, из-за чего данное чувство попросту не успевало перерасти в нечто более серьёзное.
— Найтмер, я... — нарушила молчание принцесса ночи, в душе которой столкнулись чувство вины, страх, надежда и многие другие чувства, которые сама тёмно-синяя пони не бралась расшифровать.
— Заткнись, — прошипела Мун, от чего её собеседница опустила взгляд в пол, поникла ушами и прижала крылья к бокам. — Если ты сейчас начнёшь извиняться, говорить о том, что не хотела и не знала... я тебя ударю. И мне будет наплевать на то, что твоя сестра сторожевым псом дежурит за дверью, готовясь тебя защищать от моей расправы. Ты меня поняла?
Бешенство, вспыхнувшее в груди превратилось в рычание, а сама владычица кошмаров шагнула вперёд, нависая над сжавшейся покровительницей грёз. Однако же, стоило ей услышать тихое "Да", как в душе что-то оборвалось, а гнев сменился глухой усталостью, разочарованием и тоской.
"Как же всё это... нелепо", — подумала прародительница лунопони, дёргая ушами в такт своим мыслям.
— Посмотри на меня, — потребовала Найтмер и... к глухому раздражению, вновь начавшему клубком скручиваться в груди, её собеседница подчинилась. — Прекрати это делать.
— Что?.. — спросила Луна, в эти секунды выглядящая не гордой принцессой, не грозной воительницей, не даже хитрой интриганкой.
"Прекрати быть настолько жалкой!", — едва не воскликнула иссиня-чёрная аликорница, но всё же сдержалась от этого, лишь цыкнув сквозь сжатые зубы.
Луна чувствовала вину, была готова ответить за свой проступок, но... не перед Найтмер. Мун практически чувствовала это всей своей сущностью: принцесса снов была обвинителем и судьёй для самой себя, которая уже приняла решение и вынесла приговор. И это бесило вдвойне.
— Почему ты бросилась меня спасать... тогда? — в пояснениях они не нуждались, так как был лишь один случай, когда тёмно-синяя кобыла едва не погибла, пытаясь помочь существу, что называло себя её дочерью. — Ш-ш-ш... Не говори ничего. По тебе и без слов всё видно. Тц...
Глубоко вдохнув и шумно выдохнув через нос (владычица кошмаров неосознанно сравнила себя с быком, готовящимся своим лбом таранить противника, для устрашения выдыхающим пар из ноздрей), иссиня-чёрная кобыла подняла правую переднюю ногу, будто бы примериваясь для удара... а затем зубами сорвала накопытник, отбросив его в сторону как мешающую безделушку. Из царапин, оставленных неаккуратным действием стала сочиться кровь, из-за чего глаза Луны испуганно и удивлённо расширились, а рот приоткрылся.
— Молчи, — прошептала Найтмер, прижав копытце к губам матери, а затем медленно, с болезненным удовольствием проскользила им по подбородку, заставляя принцессу ночи сомкнуть челюсти и непроизвольно отшагнуть, после чего вновь приблизилась, но уже вплотную и прикоснулась к щеке застывшей собеседницы. — Я любила тебя, Луна... больше всей жизни любила и восхищалась тобой. Я желала быть твоим оружием и ничем больше... Слышишь? Ты и была моей жизнью, кроме которой мне не нужно было ничего: ни друзей, ни врагов, ни слуг... А потом ты ушла и я осталась одна. Молчи... Просто молчи...
