Точки, шедшие на полукилометровой высоте, тем временем превратились в хорошо различимые штурмовики. Кромки консолей самолётов расцвели яркими огненными лепестками, "боевой" заход они начали со снижением. Над батальоном штурмовики пронеслись на высоте метров двухсот, сыпанув на прощание учебными бомбами. Красные парашюты бомб прекрасно различались на фоне небесно-голубой синевы. Ударив о землю, сработали бомбовые взрыватели, дорога и поле покрылись дымовыми облаками.
Одетый в защитно-зелёную черкеску с красной повязкой наблюдателя на рукаве есаул Маренко был единственным, кто беспристрастно наблюдал за действиями батальона. Завершив подсчёт "потерь", он спрыгнул с кабины грузовика и спрятал бинокль в чехол, затем сделал несколько пометок в блокнот.
— Господа, — обратился Маренко к подошедшим офицерам, — оценка первой роте — три. Второй роте — четыре, зенитно-пулемётной батарее — четыре с плюсом, миномётной батарее — четыре. Общая оценка батальону — четыре.
— И на том спасибо, — хмыкнул начальствующий над батальоном подполковник.
На едкость его тона есаул внимания не обратил из принципа, лишь кивнул и, открыв блокнот, сообщил округлённый в личном составе "приговор":
— "Потери" первой роты: четыре машины и тридцать человек, второй роты: одна машина и пятнадцать человек, миномётная и зенитная батареи без потерь.
Есаул спрятал блокнот, козырнул и удалился к своей машине.
— Ну что, господа... — окинул своих офицеров взглядом подполковник. — Командирам рот выделить "потерянный" личный состав на охрану "подбитой" техники. Машины перегнать на исходный рубеж полка.
— Пять минут, господа. Через пять минут батальону продолжить движение. Разойдись.
— — — — — — — — — — — — — -
* Путиловец-V являлся самым многочисленным в линейке бронеавтомобилей петроградского завода. Существовало несколько модификаций этих броневиков: "П" — пулемётные, имеющие спарку 12,7-мм ДШК и один 7,62-мм ДБ; "А" — артиллерийский с двумя ДБ и 45-мм пушкой 20К образца 1932 года; "А-ж/д" — артиллерийский железнодорожный, обладающий способностью менять обычный колёсный ход на ж/д, в котором поверх пневматиков устанавливались железнодорожные скаты оригинальной конструкции. Модификация "А-ж/д" имела и свои минусы, так, например, для попадания в размер рельсовой колеи экипажу приходилось снимать внешние колёса на задних скатах, а также блокировать рулевое управление. Боевой вес Путиловца-пятого составлял более пяти тонн, бронирование — противопульное: 8 мм башни и корпуса и 6-8 мм корма. Броневик оснащался карбюраторным двигателем нижегородского автозавода, позволявшим достигать максимальной скорости в 43 км/ч по шоссе и средней в 20 км/ч по просёлку. Всего в бронеавтороте была 21 машина. По штатам, принятым в 1936 году, в каждом батальоне мотострелкового или мотопехотного полка имелась своя бронеавторота в составе двадцати одного Путиловца-V.
— — — — — — — — — — — — — -
Время перевалило за 20-00. В штабном кубрике наблюдательного пункта начальника 30-й конно-механизированной дивизии собрались офицеры 84-й мотострелковой бригады. Авестьянов сидел поодаль от офицеров дивизии, слушал разбор учений, проводимый начдивом, и молчал, делая выводы. Рядом разместился молчаливый и задумчивый Колохватов, делая время от времени пометки в блокноте. Комбриг генерал-майор Белобородько пребывал в задумчивости, тяжёлым взглядом посматривая то на начдива, то на своих офицеров.
Начальник штаба бригады полковник Киселёв оставался невозмутим. Сам его вид и поведение невольно заставляли выделять наштабрига из всех офицеров — окладистая борода и абсолютное неприятие любых бранных слов. Наблюдая за ним во время учений, Авестьянов поражался его неизменному спокойствию и чётким безошибочным действиям. По имени-отчеству Киселёва звали Иваном Иудовичем. Мало сказать, что отчество резало слух, однако полковник был природным великороссом — старообрядцем из Сибири. В Забайкалье, Южном Урале и Сибири старообрядцы жили издавна, уйдя из Московии во времена гонений и инквизиции реформатора Никона. Как и века назад, имена детям старообрядцы давали строго по святцам, оттого-то и не были у них редкостью имена иудейские. Жили за Уралом и дохристианские староверы, надзор за которыми при Романовых, как и за старообрядцами, входил в круг задач Жандармского Корпуса.
Начальник дивизии генерал-лейтенант Комелев привычно и с азартом перемывал косточки собравшимся. Отмечал недостатки, но не забывал и отмечать успехи, коих всё-таки за минувший первый день бригадных учений было больше.
Сегодня 84-я бригада отрабатывала взаимодействие между частями и подразделениями при прорыве обороны условного противника. Начдив похвалил сапёров, затем высоко отметил действия артиллерии по подавлению вскрываемых разведкой и авангардом огневых точек, НП и КНП "противника". Похвалил за своевременный огневой манёвр при изменении обстановки по новым вводным. Отметил и слаженность действий при развёртывании полков во время выхода на рубеж атаки, отметил и высокую тактическую выучку подразделений. Отдельному лёгкому бронедивизиону досталось на орехи. По существу, поставленную задачу дивизион выполнил — 66 лёгких бронеходов Б-25 "Вихрь" действовали развернувшись в две цепи перед передовым батальоном 167-го полка. Бронеходы "прорвали" оборону "противника", потеряв от условного огня всего 11 машин. Однако произошли эксцессы. Один "Вихрь" застыл в поле из-за поломки двигателя, ещё один на полном ходу влетел в глубокий овраг. Мехвод поломал рёбра, башнёр с командиром заработали сотрясение мозга. Если второй случай можно было отнести к слепой случайности, так как после проверки выяснилось, что из-за складок местности экипаж видеть овраг не мог, то первый эксцесс был виной командира дивизиона и его помпотеха. Выход на учение бронехода с израсходованным моторесурсом обошёлся комдиву выговором. На этом и завершился разбор первой фазы сегодняшних учений.
Вторая фаза в общем-то запланирована не была. Её инициировал наштадив полковник Рытников, предложив вводную о внезапном контрударе "противника" силами 12 пехотных батальонов и двух танковых рот (терминология от лица "неприятеля" использовалась общеевропейская, как присущая вероятному противнику). Контрудар бригада отбила. По данным наблюдателей в 168-м полку на первых порах имела место несогласованность в действиях подразделений и плохое взаимодействие с артиллерией, дело едва не дошло до потери управления полком. Но порядок командир полка навёл своевременно и полк учебную задачу выполнил.
При разборе второй фазы Авестьянов исподволь посматривал на начштаба дивизии. Полковник Рытников смог его сегодня удивить, предложенные им вводные отличались крайней невыгодностью для диспозиции сил бригады. А сколько нервов его "светлая идея" стоила бригаде можно было заметить по выжатому виду собравшихся офицеров — комбатов, комдивов, командиров полков и штабных. "Вот и пригляделся", отметил для себя Авестьянов Рытникова, вспомнив упоминание о нём при разговоре в ГАБУ с Коронатовым.
На последок генерал-лейтенант Комелев изложил собравшимся план завтрашнего учения. Бригаде предстояло отрабатывать действия в обороне. После чего распустил штаб-офицеров.
В кубрике остались лишь генералы и полковник Киселёв. Четверть часа Авестьянов высказывал свои замечания.
— Все могут быть свободными, господа, — сказал он в завершении.
— Господин генерал-лейтенант, разрешите вопрос начальнику дивизии, — обратился комбриг Белобородько.
— Разрешаю, Аристарх Богданович, — кивнул Авестьянов.
— Сергей Прохорович, — могу я завтра рассчитывать на дивизионную артиллерию?
— Исключено, — отрезал Комелев. — На текущих учениях она работает в интересах кавбригады. А вот сапёрный батальон я вам пришлю.
— И то хлеб... — поджал губы Белобородько.
Сувальская губерния, полигон 30-й конно-механизированной дивизии под Плоцично. 28 марта 1938 г.
— Правой! Правой! Ать, два, три...
Драгунские роты месили сапогами грязь по раскисшей дороге. Лошадей оставили в двух километрах от полигона. Лошади для драгун — это скорее средство доставки в бой и потому драгуны исстари имели пехотную организацию и пехотные чины. Солдаты недовольно посматривали в хмурое небо, готовое вот-вот обрушить наземь затяжной дождь. Но дождь — не дождь, а бригадно-тактические учения, как и положено в войсках, проводились в 36-й кавалерийской бригаде ежемесячно. Колонны прибывали на полигон с самого утра; первыми ещё затемно успели артиллеристы отдельного пушечного дивизиона бригады. На рассвете загрохотали все сто восемь трёхдюймовок артполка дивизии, чуть погодя к ним присоединились голоса отдельных пушечной, пулемётной и зенитной рот 78-го драгунского полка. К восьми часам начали занятия по стрельбе лёгкие миномётные батареи драгунских батальонов ‒ три батареи 50-мм миномётов.
— Правой! Правой! Ать, два, три...
Зауряд-прапорщик с нашивкой пятого сверхсрока рывком приставил руку к козырьку и громогласно скомандовал:
— Взвоооод!!! Равнение НА! Право!
Авестьянов отдал воинское приветствие, рассматривая лица драгун. Большинству по 20-25 лет, все с усами, кое-кто и с бородкой. Идут чётко, даже карабины и шашки отмахивают почти синхронно.
Вдруг резко ударил порыв ветра, всколыхнув набухшие почками ветви тополя. Авестьянов поёжился, в открытом поле ветер — хозяин и самодур, из-за него тепла весеннего солнышка почти не ощущалось. Григорий ковырнул землю носком и вдохнул полной грудью. Пахло грозой.
— А знаете, — обернувшись сказал он наштадиву Рытникову, — всё-таки шельма этот ваш Сахно.
— Почему же он наш? — наигранно возмутился Рытников. — Он птица вольная.
— Вольная... Хм! Вы мне, Афанасий Андреич, с самого утра про чудесные кирасы восторгались. Демонстрацию перед учением обещали... Ну и где эта вольная птица?
Полковник нахмурился. Вины за собой он не ощущал, ведь прибывший вчера вечером инженер Сахно не был да и не мог быть в его подчинении. Сахно был инженером статской службы и являлся представителем Ижевского завода, прибыл сюда под Плоцично с серийной партией кирас нового поколения. Служил Сахно в Корпусе Оружейных Инженеров, подчинённом министерству вооружений.
— Мне доложили, он об заклад побился, — сообщил Рытников, — что на себе испытает все "прелести" новой кирасы.
— О, как... Это кто ж его подбил на такое?
— Да есть тут у нас... штаб-майор Тиверцев, начальник службы вооружения сорокового кирасирского полка.
— Орёл, смотрю, этот ваш оружейник. На что хоть заклад? позвольте полюбопытствовать.
— Этого, уж простите, я не знаю. Не удосужился выяснить.
— А где сам оружейник?
— С инженером на броске. Они вместе с эскадроном затемно вышли.
Авестьянов покачал головой, мол, хорош штаб-майор — дурной прыти как у юнкера. Затем скользнул глазами по курящим вдалеке у НП штабным офицерам кавбригады, отыскал Колохватова. Тот что-то обсуждал с командиром 40-го кирасирского полка полковником фон-Шейдеманном. "Фон, фон... фон-барон", ‒ вспомнилось Григорию присловье из юности. Шейдеманн Павел Оттович был курляндским немцем, предки его лет, наверное, как двести обрусели. Однако за своё фонство-баронство держится. И правильно делает, это простое уважение к своему роду.
— Ну-те в блиндаж, — предложил Авестьянов. — Чаю горячего страсть как охота. Подожду-ка я там эту вольную птицу. А вы мне компанию составите, хочу посмотреть ваши наброски.
— Наброски, Григорий Александрович?
— Ну вы же набросали в записнике корректировки по плану учений? По глазам вижу, набросали. Смотрю, теперь очередь кавбригады настала весёлый денёк пожинать.
Рытников улыбнулся, тронувшись медленным шагом к НП вслед за командиром корпуса.
— Уж я заготовил фунт неожиданностей...
— Не сомневаюсь, Афанасий Андреич, не сомневаюсь.
НП начальника 30-й конно-механизированной дивизии генерал-лейтенанта Комелева располагался в просторной землянке с настилом в шесть накатов. Помимо связистов и порученцев с адъютантами, здесь присутствовало почти всё дивизионное командование.
Авестьянов с Рытниковым засели в отдельном кубрике, куда вскоре адъютант начдива принёс две кружки заваренного на походной печке чая. Намётки на вторую фазу учений Григорий изучал минут двадцать, не по разу переворачивая туда-сюда странички, медленно потягивая чай и одновременно куря папиросу. Рытников тоже пил чай и молчал; казалось, его не волновало внимание командира корпуса к его блокноту.
— Ну что же... — наконец оторвался от записей Авестьянов. — Весьма неожиданно. Будь я на месте комбрига... Одно только смущает: вы ставите кирасир в условия обыкновенной пехоты. Конница, она ведь для оперативных прорывов предназначена.
— На это у меня, Григорий Александрович, имеется встречный вопрос: всегда ли обстановка позволяет действовать по шаблонам?
— Нда, тут правда ваша. Боевые реалии могут принимать порой самые фантастичные окрасы... Постойте, вы часом не последователь идей генерала Ланского?
— Разве что отчасти. Здравое зерно у него есть. Я считаю, кавалерия доживает своё последнее время в военной истории. Но списывать её подчистую, как ратует Ланской, я бы не стал.
— Точку в борьбе доктрин окончательно поставит грядущая война. Тогда и посмотрим, кто над кем смеяться будет. Плутократы или мы.
— Вы считаете расформирование кавалерии в армиях Антанты ошибкой?
— Да. И она нам на руку. Помните, как лондонские и парижские газеты смеялись в тридцать шестом?
Рытников кивнул. Прессу стран Антанты, когда в Испании началась Гражданская война, он изучал самым внимательным образом. Сколько спеси и издёвки во французских и английских газетах было по поводу прибытия в Испанию драгунских и уланских полков в составе 1-го Русского Добровольческого корпуса. И вот на дворе 1938-й и пыл иностранных писак давно остыл.
— Помню, Григорий Александрович. Но я думаю, в генштабе чрезмерно увлекаются кавалерией.
— Да не скажите. В ущерб моторизации армии ничего не идёт. Даже казачьи войска моторизовываются.
— Это лишь моё мнение, — пожал плечами полковник, — основанное на уровне моей осведомлённости.
— Дозвольте, господин генерал! — заявился в кубрик рядовой из штабной команды. — Начальник дивизии господина полковника требует.
— Ступайте, Афанасий Андреич.
Оставшись в одиночестве, Авестьянов прикрыл глаза и облокотился спиной о бревенчатую стену. Минуты через три резко встал, решив понаблюдать за работой офицеров дивизии. Первыми по пути попались "пушкари", к ним он и завернул.
Начарт 30-й КМД полковник Андриянов наблюдал за ходом артиллерийских стрельб из собственной стереотрубы, он по обыкновению горячился, периодически хватал трубку полевого телефона и хвалил либо крыл матом артиллерийских командиров. Рядом с ним за ходом стрельб наблюдал полковник Вышинский, командир 252-го артполка, входящего в состав 30-й КМД. Его полк в полном составе прибыл на полигон до рассвета. На НП Вышинского вызвал начарт для разбора утренних стрельб.
