Мой перевод из отдела уголовного розыска в Бангоре в отдел уголовного розыска Андерсонтауна в Западном Белфасте 1 января 1978 года был долгожданным событием. Инструкция Специального отдела о том, что я останусь в округе 'G' по крайней мере на четыре года, была отменена. Ко дню моего перевода я прослужил в Бангоре всего один год и четыре месяца. Я записался добровольцем на службу в Западный Белфаст в октябре 1977 года. Старший коллега в отделе угрозыска, отвечавший в целом за отдел угрозыска в округе 'B' КПО и заверивший меня в своей поддержке, сдержал свое слово, и ему потребовалось всего два месяца, чтобы организовать перевод.
Бангор был очень оживленным отделением уголовного розыска, и мне очень понравилось проведенное там время. Команда была замечательной компанией людей, и в ней царили гармония и подлинное товарищество. На прощальном приеме в отеле в Донахади несколько парней сказали мне, что, по их мнению, 'мне отрезали голову': что я сошел с ума, вызвавшись добровольцем поехать в Западный Белфаст. В то время мы не могли этого знать, но руководство уголовного розыска в штаб-квартире только что приняло решение удвоить численность сотрудников уголовного розыска в Западном Белфасте. Многие из тех коллег-офицеров, которые пожелали мне счастливого пути и сказали, что будут молиться за мою безопасность и благополучие, всего несколько месяцев спустя оказались призванными в Западный Белфаст.
В то время округ 'B' Королевской полиции охранял весь Западный Белфаст. Штаб округа располагался на железнодорожной станции Спрингфилд-роуд, недалеко от пересечения с Фоллс-роуд. Расположенные в печально известных республиканских районах Западного Белфаста, другие участки КПО в округе включали Андерсонстаун, Хастингс-стрит, Нью-Барнсли, а позже Вудборн и Гросвенор-роуд. Нам было трудно патрулировать этот район, так как весь округ находился во власти террористов Временной Ирландской Республиканской Армии. Вооруженные до зубов патрули КПО, как пешие, так и на бронированных автомобилях, обязательно сопровождались армейскими машинами, чтобы обеспечить прикрытие от террористических атак во время выполнения повседневных обязанностей, которые ожидаются от любой полицейской службы.
Конечно, было хорошо известно, что КПО не пользовалась таким же уровнем поддержки со стороны жителей Западного Белфаста, как в лоялистских районах. Любая полицейская служба может быть успешной только при поддержке широкой общественности. Отсутствие поддержки полиции со стороны подавляющего большинства населения Западного Белфаста, будь то из-за запугивания со стороны военизированных формирований или из-за какой-либо политической или религиозной точки зрения, очень негативно сказалось на способности КПО выполнять наши повседневные обязанности. И все же, несмотря на это, мы были полны решимости сделать все, что в наших силах. В тех районах все еще жило ужасно много порядочных людей, которые хотели, чтобы мы были там. Люди, которые тихо и порой анонимно помогали бы нам разобраться с теми, кто несет ответственность за зверства террористов, несмотря на тот факт, что если будет замечено, что они каким-либо образом помогают полиции, это может быть наказуемо смертью от рук военизированных формирований. Есть много примеров жестокого убийства порядочных католиков той же самой машиной для убийства ВИРА, которая якобы была там, чтобы защитить их. В одном конкретном случае пенсионер, который обратился к нам за помощью в расследовании убийства в Ленадуне, был жестоко убит 'временными'. Очень реальный страх возмездия, который порождали подобные инциденты, означал, что только исключительно храбрые люди добровольно предоставляли какую-либо информацию или вклад, который помог бы нам в наших расследованиях. Однако без таких людей я точно знаю, что трудности, с которыми мы столкнулись на местах при расследовании преступлений, были бы намного больше.
Я явился на службу в отдел уголовного розыска Андерсонстауна в Спрингфилд-Параде 2 января 1978 года. КПО арендовала старый промышленный комплекс напротив протестантского квартала Хайфилд на углу Западной кольцевой дороги и рядом со Спрингфилд-роуд. Мы ласково называли эти здания 'Дубами'. За высокими стенами находился массивный, унылого вида комплекс больших сборных зданий , в котором размещались сотрудники уголовного розыска, ответственные за уголовные расследования в Андерсонстауне, Спрингфилд-роуд, Хастингс-стрит, и два небольших центра сбора донесений на Роден-стрит и Нью-Барнсли. Моральный дух был высок, и товарищеские отношения, испытанные в Западном Белфасте, не имели себе равных. Постоянная угроза внезапной и насильственной смерти от рук республиканских террористов, несомненно, создала между нами прочную связь. Было мало, если вообще было, злословия или ссор. Подразделение в форме почти чрезмерно защищало нас, когда нас вызвали для расследования серьезных террористических инцидентов в этом районе. Даже Специальный отдел в Андерсонстауне не воевал с нами. Они были слишком заняты своей собственной основной функцией: защитой государства от того, что очень быстро становилось самой опасной террористической угрозой в истории Северной Ирландии.
В те дни конца 1970-х и начала 1980-х Временная ИРА превратилась в очень опытную машину для убийства. Их способность наносить тяжелые потери силам безопасности и их абсолютное пренебрежение к человеческой жизни подтверждались поистине ужасными свидетельствами. Мы провожали слишком много гробов храбрых людей из КПО, которые были убиты трусливыми нападавшими из ВИРА. Проблема заключалась не только в растущем числе ВИРА: это была технология, которую они постоянно разрабатывали и совершенствовали, которая позволила им размещать и взрывать взрывчатые вещества со смертельным эффектом в самых невинных местах. Они закладывали бомбы в стены и за ними, в мусорные баки на колесиках или в водосточные трубы зданий. Мусорные баки и различные другие контейнеры взрывались, когда силы безопасности проходили мимо. Или снайперы ВИРА случайным образом просто 'снимали' любых солдат или полицейских, которые могли бы попасть в их 'кадр'.
Мы учились на ходу и получили советы о том, как добраться из одного полицейского участка в другой, не став следующей жертвой, следующей статистикой на доске объявлений в штаб-квартире или следующей смертью полицейского, о которой сообщат на пятой или шестой странице местных газет. Печальный факт заключался в том, что в то время убийство людей из КПО, казалось, больше не заслуживало заголовка на первой полосе: публике просто надоело слушать о том, что казалось бесконечной чередой смертей и разрушений.
Некоторые советы, данные мне в первые месяцы моей службы в Андерсонстауне, впоследствии сыграли важную роль в спасении моей жизни. Меня учили никогда не останавливаться на красный свет во время движения по участку, если не было опасности вызвать аварии. Один из наших главных инспекторов был убит выстрелами в голову и тело, когда он остановился на красный сигнал светофора на Спрингфилд-роуд, менее чем в 100 ярдах от ворот участка. В другом случае молодой солдат был застрелен в своей машине на Монах-роуд недалеко от своей военной базы, потому что он остановился на пешеходном переходе, чтобы пропустить людей. 'Пешеходы', ради которых он остановился, на самом деле были частью ловушки. Временная ИРА поняла, что 'Мини-купер', в котором он путешествовал, на самом деле был армейской машиной под прикрытием. Он уже много раз ходил одним и тем же маршрутом. Рутина может быть фатальной: это стало совершенно очевидным.
Мне сказали никогда не сообщать о своем намерении повернуть налево или направо в участок. Снайпер ИРА, засевший в окне дома, захваченного 'временными', был бы рад этим дополнительным нескольким секундам, чтобы взять вас на прицел. Вместо этого, вам следует медленно подъезжать к участку в ряд с обычным движением, а затем внезапно свернуть в ворота. Это уменьшало шансы снайпера на точный выстрел, а также гарантировало, что ни у кого, симпатизирующего ВИРА, не будет шанса заметить ваш регистрационный номер. Я отчетливо помню, как один старший сержант-детектив, мужчина лет сорока с небольшим, строго сказал мне:
— Это не Ньютаунабби и не Бангор, сынок. Здесь у вас есть самое большее от пяти до восьми минут у дверей любого дома, в который вы можете позвонить по вызову. У вас есть столько времени, чтобы провести расследование и убраться к черту из этих районов, потому что пять-восемь минут — это все время, которое требуется 'временным', чтобы вытащить на 'поверхность' оружие и найти добровольца, который будет только рад убить вас, прежде чем вы проведете свое расследование и уйдете.
Он продолжил:
— Если вам когда-нибудь 'посчастливится' попасть в руки группы вооруженных 'временных', не пытайтесь разговаривать. Они не заинтересованы: история говорит нам, что они попытаются похитить и допросить вас, прежде чем убить. Используйте свой служебный револьвер, чтобы выпутаться из такой ситуации. Когда будете стрелять, считайте выстрелы. Стреляйте только в пятерых. У вас не будет возможности перезарядиться. Прибереги последнюю пулю для себя. Приставь пистолет к своему виску и нажми на чертов спусковой крючок! Все это закончится в одно мгновение. Поверь мне, сынок, это гораздо более быстрый способ умереть, чем любой из тех, что тебе предложат эти парни. Насколько они уверены, вы являетесь Особым отделом. Вы в штатском. Они ненавидят Особый отдел, сынок. Ты их заклятый враг, — сказал он.
— Но я не в Специальном отделе, — сказал я.
— Это не имеет значения, сынок. Что касается их, то так оно и есть, — сказал он.
Я впитал все это в себя. Я собирался снять с полки черное руководство по Кодексу КПО, чтобы изучить финансовый вопрос, когда рука пожилого мужчины протянулась, чтобы остановить меня.
— Ты не найдешь в Кодексе ничего из того, что я тебе рассказал, сынок. Там, снаружи, настоящие джунгли. Здесь нет никаких правил. Допустите ошибку, попадетесь в ловушку ИРА или на контрольно-пропускном пункте, и вам конец. Ты меня понимаешь? Мертвый. Все. Конец. — сказал он.
Я усердно слушал и начинал задаваться вопросом, во что же я ввязался.
— Как долго Вы здесь находитесь?— спросил я.
— Слишком долго, — ответил он.
— Почему бы Вам не перевестись отсюда? — поинтересовался я.
— Я так и сделал, сынок. Я трижды подавал письменное заявление о переводе куда-нибудь поближе к дому, но они не могут заставить людей здесь служить. Это тупиковый участок, куда тебя отправляют только тогда, когда ты сделал что-то не так. Что ты сделал, чтобы заслужить отправку в эту богом забытую дыру? — спросил он.
— Я вызвался добровольцем. Я хотел бросить вызов, — честно ответил я.
Он посмотрел на меня с насмешливым выражением на лице:
— Правда? — спросил он.
— Честно, — ответил я. — Мне не понравился тип преступлений, которое я расследовал в Бангоре.
Старик в изумлении покачал головой.
— Ну, сынок, в Бангоре не было никаких 'временных', не так ли? Здесь тебе придется быть осторожным, — сказал он.
Я довел до его сведения, что в Бангоре на самом деле были 'временные' и что они вступили в сговор с целью убийства двух мужчин из КПО, которые там жили. Террористы нацелились на эту пару, когда они посещали местную часовню: они планировали убить их обоих в их месте поклонения! Я объяснил, как мы действовали против подразделения ВИРА в Бангоре. Двое из них недавно отправились в тюрьму на значительные сроки тюремного заключения, а суд над третьим еще не начался.
— Ну, это место — настоящий улей активности 'временных'. Недавно мы потеряли двух наших детективов. Оба были застрелены Временной ИРА еще до того, как они поняли, что возникла проблема, — добавил он.
В течение следующих нескольких месяцев я многому научился о самосохранении. Я также узнал, что существуют новые неписаные правила охраны порядка в этих 'труднодоступных зеленых' зонах. Например, сотрудникам уголовного розыска разрешалось вербовать и руководить обычными преступниками только в качестве информаторов. Если кто-либо забредал в наши полицейские участки, чтобы добровольно предоставить информацию о террористах или террористических инцидентах, мы были обязаны немедленно связаться со Специальным отделом и организовать для них собеседование с такими лицами. Работа с информаторами республиканских террористов в Западном Белфасте была сочтена нашими органами уголовного розыска функцией, которую лучше оставить Специальному отделу. У меня не было намерения спорить с логикой этого правила. За время моего пребывания в Западном Белфасте, которое длилось почти девять лет, я ни разу ни при каких обстоятельствах не 'сцепился рогами' и не оказался в ссоре со Специальным отделом.
Мы работали совершенно отдельно от этого отдела. Широкая общественность и террористы знали нас по именам. Мы не пользовались покровом анонимности Особого отдела, который так защищал их на протяжении многих лет. Как и многие другие сотрудники уголовного розыска, дислоцированные в Западном Белфасте, я оказался приписан к подразделению сотрудников уголовного розыска, в чьи обязанности входило допрашивать подозреваемых в терроризме в полицейском участке КПО в Каслри. Это был центр содержания всех террористов, арестованных в районе Белфаста и за его пределами. Все лица, арестованные в соответствии с чрезвычайным законодательством, доставлялись в Каслри для допроса. Если заключенный действительно признавался в своих преступлениях, а сотни людей решали поступить именно так, мы должны были явиться в Королевский суд на Крамлин-роуд, Белфаст, чтобы дать показания против него в открытом судебном заседании. У нас не было места для укрытия, не было способа уберечь нас от нападения тех членов Временной ИРА, которые оставались на свободе.
И все же в округе 'B' не все было так мрачно и обреченно. Я познакомился с несколькими очень, очень порядочными людьми в этих обширных жилых комплексах в Западном Белфасте. Главный квартал Андерсонстауна, как я обнаружил, очень напоминало Рэткул в Ньютаунабби. Планировка двух кварталов была очень похожа; их дома были совершенно одинакового дизайна и, очевидно, были построены примерно в одно и то же время. Но на этом сходство заканчивалось. Это был очень опасный район для всех патрулей КПО, включая патрули отдела угрозыска. Были люди, которые были националистами, но у которых абсолютно не было времени на 'временных'. Некоторые даже страстно ненавидели республиканские полувоенные формирования. Много раз я нарушал это золотое восьмиминутное правило и оставался в доме в центре Андерсонстауна или Баллимерфи с большим риском для себя, просто чтобы иметь возможность насладиться гостеприимством людей, которые не могли позволить себе открыто поддерживать КПО. Сегодня я рад, что нашел время сделать это.
Папа Иоанн Павел II посетил Ирландию в 1979 году, и я с интересом слушал то, что он проповедовал о зле насилия. 'Убийство есть убийство есть убийство', — сказал он. В его тоне безошибочно угадывалось искреннее предостережение. Также не было места для споров или обсуждения того, что он сказал: его осуждение убийства было недвусмысленным. Он сказал собравшимся массам и всем остальным по всему миру, кто, возможно, слушал, что не может быть другого слова для обозначения отнятия человеческой жизни. Такие термины, как 'совершить покушение', 'казнить', 'убить' и 'умертвить', были призваны умалить бесчеловечность жестокого акта убийства. Им не следует позволять этого делать. Никакое другое слово не подходило.
