— И зачем только вам все это нужно? — не удержалась от критики горничная. Лишившись "стрежня", я ничком повалилась на кровать. Вздохнув, девушка вытянула из-под моего бесчувственного тела одеяло и заботливо укутала — ну, просто мать родная.
— Понимаешь, Настя, — пробормотала я в подушку: — Настоящий китайский мужчина должен построить сто домов, высадить рощу... словом, хоть как-то отвлечься.
— Не понимаю, — снова покачала она головой. Но продолжать беспредметный разговор не стала — или я просто заснула и больше ничего уже не слышала...
Глава 14.
Если правда, что все в мире гармонично и уравновешено, то мне сейчас явно выходили боком те самые не дни даже, а целые недели, проводимые в тупом раскладывании пасьянсов на мерцающем экране офисного компьютера. Тут поневоле начнешь жалеть, что в сутках не двадцать восемь часов: на рассвете с трудом проснуться, умыться и причесаться (а волосы с каждым днем все длиннее!), вытряхнуть из форм остывшее и затвердевшее за ночь мыло, упаковать и разослать заказчикам. Наскоро позавтракать — если останется время. Накраситься, поприсутствовать на официальных утренних придворных мероприятиях, делать вид, что подчеркнуто-равнодушное отношение короля нисколько тебя не трогает. Затем бегом — в приют, принять отчет монахинь, выслушать взаимные жалобы учеников и учителей, урегулировать споры, если получится, к обоюдному удовлетворению. Повидаться с отцом Михаилом, отчитаться перед ним о состоянии дел, покорно выслушать выговор о неподобающем придворной дамы поведении, согласиться, что краска на лице моветон, но остаться при своем мнении, и со всех ног — на дневные официальные придворные мероприятия. Не прием, так встреча... Отстоять до конца, борясь со скукой, и скорей в лабораторию: разнять девочек, насмерть сцепившихся из-за очередной тряпки или непонятно кем разбитого горшка. При Заре почему-то вся посуда начала биться сама собой — может, и впрямь талант? Вечерние официальные придворные мероприятия... и зачем я только нажаловалась священнику, что у меня слишком много свободного времени! В лаборатории в огромном котле бурлит смесь, которой полагается превратиться в мыло — надо будет поговорить с кем-нибудь, чтобы мне для этого выделили отдельное помещение в нежилом крыле, а то уже весь этаж пропах... А вдруг девочки отвлекутся, забудут вовремя снять горшок, и смесь подгорит?! Или опрокинут котел?! С тревогой достоять до конца, переминаясь с ноги на ногу, дождаться, пока из зала выйдет король, который по прежнему делает вид, будто меня и на белом свете-то нет, и скорей в лабораторию — слава богу, все в порядке, дворцовое крыло уцелело, пережив взрыв страстей. Котел тоже устоял... Список потерь ограничился еще одной деревянной ложкой, которую ставшая очень нервной Настасья сломала о крепкий Зарин лоб — у девочки даже синяка не осталось, но где же она берет среди зимы живых лягушек? Ночка предстоит веселая.. Если я вообще смогу уснуть хоть на минутку: после захода солнца лабораторию начинают осаждать толпы мнительных дворян в поисках немедленной ведьмовской помощи. Вынь да положь им приворотное зелье! Два часа на сон — если повезет, — и все по новой...
— Госпожа чародейка!
— А?.. — я приподняла над подушкой растрепанную голову. Что-то тут не так, что-то неправильно...
— Вы умываться будете? — хмуро поинтересовалась Зара, держа наперевес тазик с теплой водой.
Ну, точно, если скажу "Нет" — окатит с размаху прямо в постели... Благоприобретенная вежливость давалась прирожденной бродяжке очень нелегко.
— Буду-буду, — спустив ноги с кровати, я торопливо поплескала водой в лицо, взбила в ладонях мыльную пену, и только тут окончательно проснулась: — А почему ты? Где Машенька?
— Плохо ей, — без всякого сочувствия буркнула девочка: — Рожает, кажись.
— Что?!! — вскочив на ноги, я толкнула и едва не опрокинула маленькую цыганочку на пол, но тяжелый таз она все же удержала.
Ураганом ворвавшись в комнату горничных, я встретилась с Машенькой глазами и поняла — дело плохо. Все лицо молодой женщины покрывали крупные капли пота, волосы намокли и слиплись, в глазах слезы, нижняя губа прикушена мало не до крови.
— Господи, что с тобой?! — в данных обстоятельствах сложно было придумать более глупый вопрос.
— Ничего-ничего, — она часто задышала, и принялась перебирать руками по одеялу, будто собралась вставать: — Я сейчас... Уже проходит...
— Куда уж проходит! — положив ладонь на плечо, я заставила ее снова лечь: — Уже и воды, поди, отошли?
— Нет! — в глазах горничной плескался настоящий панический ужас: — Еще рано! Еще не пора!
Она попыталась сесть на кровати, но внезапно ее лицо исказила гримаса нечеловеческой боли, а сквозь сжатые зубы протиснулся сдавленный стон.
— Ты как знаешь, конечно, но я иду за лекарем! — я испугалась не на шутку. Честно говоря, так свыклась уже с крутобокой Машенькиной фигуркой, что с трудом представляла, будто может быть как-то иначе. И уж совершенно точно не была готова к такому развитию событий, подсознательно оперируя понятиями: начались схватки — "скорая помощь" — больница — счастливые и здоровые мать и дитя. Пожалуй, только глядя сейчас в искаженной болью лицо подруги, я внезапно остро осознала, что в эту эпоху рожали прямо на дому, часто даже без посторонней помощи, как природа подскажет. Мне же в данный момент природа подсказывала только один выход: как можно быстрее бежать за помощью и переложить всю ответственность на чьи-нибудь широкие плечи...
— Нет! — мой локоть сжали не человеческие пальцы, а стальные тиски — синяки останутся, без вопросов. Кажется, только что я своими ушами слышала, как хрустнул хрящ. А Машенька с лихорадочным блеском в глазах быстро бормотала: — Нет! Только не лекаря! Он меня... залечит!
Мы с придворным врачом недолюбливали друг друга — после моего назначения на должность он потерял часть клиентуры, и теперь при встрече в узком коридоре непременно разворачивался и удалялся в противоположном направлении. Такое поведение не вызывало у меня ответных теплых чувств... но все же это не повод подвергать сомнению репутацию доктора — при дворе неумех не держат! Исключая кое-кого из присутствующих... Напуганная, как никогда прежде, я заорала не своим голосом:
— Настасья!
Совсем забыла, что накануне отпустила вторую горничную на именины к поварихе, и разрешила не возвращаться до обеда. Помощи ждать неоткуда... На секунду мне представилось, как по возвращении Настасья застанет в комнате только два хладных трупа: Машенька погибнет от того, что я не смогла толково оказать ей хотя бы первую помощь... а я — скованная мертвой хваткой мертвой девушки, от голода и жажды. Хотя без еды человек может, кажется, семь дней прожить, а воды у меня достаточно, целый тазик. С мыльной пенкой "для скусу"...
Сильные руки обхватили меня за плечи и энергично встряхнули, избавляя дурную голову от бредовых мыслей.
— Так и знала, стоит только мне отлучиться — и все пойдет наперекосяк! — добродушно проворчала Настасья, закатывая рукава: — Что, началось?
— Нет! — сдавленно пискнула Машенька. — Не сейчас! Я не хочу!
— Главное, что ребеночек уже хочет, — уверенно возразила ей подруга. — Пришла пора ему наконец воздуха глотнуть. А будешь сдерживать — задушишь. Уж можешь поверить: у матушки кроме меня еще восемь детишек было, с семи лет ей во всем помогала... Ну!
Следующие несколько... минут?.. часов?.. показались мне сутками. Повинуясь уверенным приказам Настасьи, Зара крутилась, точно белочка в колесе, принося, унося и подавая: точь-в-точь расторопная хирургическая медсестра во время операции. Мне же не оставалось ничего другого, кроме как держать Машеньку за руку, уговаривать ее, что все будет хорошо, и молиться про себя, чтобы так оно и было...
На моей руке отпечаталось уже несколько рядов красных пятен от железного захвата пальцев роженицы — и первые уже начали постепенно наливаться синевой. Ничего, это пройдет — только бы и с Машенькой, и с малышом все было в порядке. Кажется, в комнату кто-то ломился: за опаздывающей придворной чародейкой послали слугу, — но открывшая дверь Зара посоветовала ему зайти попозже, лучше всего завтра. В настолько неподобающих маленькой девочке выражениях, что вряд ли посланник передал отцу Михаилу ответ дословно.
Наконец — кажется, спустя десять тысяч лет, — воздух пронзил возмущенный, пронзительный детский крик.
— Мальчик, — странным голосом произнесла Настасья.
— Что такое? — взглянув на новорожденного, я внезапно испытала совсем не приставшее женщине чувство дурноты, но мужественно справилась с собой: — Какой хорошенький! Зачем ты ему пуповину на шею намотала?
— Он таким родился...
— Слава богу, что не задохнулся!
Перевязав и перерезав пуповину, Настасья ловко вымыла и спеленала мальца. Похоже, она и впрямь знала в этом толк. От меня же помощи было мало: не имея прежде близких контактов с младенцами, перед этим, первым, я испытывала безотчетный страх, поэтому просто продолжала держать Машеньку за руку и гладить по голове.
— Что с ним? — тревожно вскрикнула она, силясь подняться. — С ребенком все в порядке?!
— В полном, — Я положила свою ладонь на горячий лоб горничной: — Сейчас покричит, и уснет. Он хорошо потрудился. И тебе надо передохнуть... Спи!
Утомившаяся Машенька, будто поддавшись на уговоры, быстро уснула, и дальше мы с девочками действовали самостоятельно. Будучи женщиной суеверной, будущая мать не запаслась заранее детскими вещами и прочими причиндалами вроде пеленок, пустышек и колыбельки — примета плохая. Поэтому кроватку пришлось на скорую руку соорудить из деревянного ящика — хранившийся в нем запас готового мыла я попросту высыпала на пол. На пеленки пошла запасная простыня, роль матрасика успешно выполнила одна из подушек с моей кровати, вместо одеялка пригодился теплый цветастый платок из Настасьиного гардероба.
Удивительно, но вскипяченная Зарой вода еще не успела совершенно остыть — не обжигала, конечно, но, по-видимому, весь этот кошмар все-таки уложился не в сорок часов, а в сорок минут. Спешить на работу я, тем не менее, не стала — нет ничего хуже, чем прийти после короля, тогда уж лучше совсем не ходить. Тем более повод-то какой! А важных приемов сегодня, кажется, не ожидают — иначе меня предупредили бы. Правда, слуга зачем-то приходил... Ну, если что-то срочное — пошлют еще раз, или отец Михаил сам придет. Не бегать же теперь по коридорам дворца с криком "Кто ведьму вызывал?!"
Присев у колыбели, я тихо любовалась малышом. Хорошо, что Настасья умеет перепеленывать и кормить младенца из рожка — мне по-прежнему страшно было даже к нему прикоснуться, ребеночек выглядел таким крохотным и беззащитным...
— Настоящий маленький ангелочек! — прошептала я.
— Да, по всему видно — не жилец, — нахмурилась подошедшая горничная.
— Ты что, Настя, думай, что говоришь! — возмутилась я. — Типун тебе на язык! Нормальный здоровенький ребенок.
— Может, и здоровенький, — не унималась упрямая девушка, — но вот нормальный...
— И что тебе не нравится? — я начала сердиться.
— Он желтый, — принялась скрупулезно перечислять она. — А такого лица у младенцев я вообще никогда не видела! По всему выходит, что он или больной... или демон.
— К вам демоническое посольство девять месяцев тому назад приезжало? — хмыкнула я. — Узкоглазый, желтолицый — обычные азиатские черты лица! Видимо, с папиной стороны.
Глава 15.
Отец Михаил мягко пожурил меня за досадные упущения в воспитании Зары (похоже, ему-таки передали дословный ответ!), но удовлетворился объяснением, что все мы были немножко на взводе, и больше такого не повторится. Он даже согласился окрестить новорожденного, как только мамаша придумает достойное его имя.
— ...Ну, кто это — неужели сам синайский посол? — открыв дверь в комнату, я услышала только последнюю Настасьину реплику.
Как следует выспавшись, Машенька уже успела привести себя в порядок, и теперь нежно укачивала малыша:
— Он для этого возит с собой специальную наложницу. К тому же страшный, как смертный грех!
— А кто?
Та выдержала интригующую паузу, но все-таки призналась:
— Его телохранитель.
— Телохранитель! — разочарованно протянула девушка. — Хоть бы уж переводчик!..
— Сердцу не прикажешь.
Рождение малыша обернулось для Машеньки большой радостью... и полной профнепригодностью. Даже будничные ежедневные обязанности выполнять с ребенком на руках несподручно, а оставить его в колыбельке — еще хуже: стоило только младенцу пискнуть, и у горничной все начинало валиться из рук в самом буквальном смысле. Каждый раз при этом она страшно извинялась, затирала лужу, собирала осколки и обещала восполнить ущерб из будущей зарплаты, так что если бы я обращала на это внимание, следующие два года Машенька должна была отработать бесплатно... И явно не собиралась останавливаться на достигнутом. Равно как и сидеть сложа руки. В ответ же на мое предложение привязать ребенка к спине на манер индианок девочки посмотрели на меня, как на безумную. Воля ваша, наше дело предложить...
Как будто мало мне было разом навалившихся домашних и служебных забот, каждое утро теперь я "совершенно случайно" сталкивалась в дворцовых коридорах с отцом Михаилом, который вежливо, но настойчиво напоминал, что маленькому ребенку негоже оставаться до сих пор не окрещенным. Я была полностью согласна со всеми его доводами, но Машенька была непреклонна — имя сыну должен дать отец. Синайское посольство в Старгороде ожидали еще нескоро, а каждый раз тыкать пальцем или говорить просто "ребенок" нам с девочками быстро надоело, и мы добились от мамочки разрешения называть его хотя бы по отчеству. Пу Цзян... дал же бог имечко! С нашей с Зарой легкой руки Пуцзянович быстро превратился в Пузанчика. Даже сама Машенька, хотя сперва и сердилась, скоро тоже начала его так называть. Прозвище мальцу удивительно подходило: он спал, когда не ел, и ел, когда не спал — что только из него вырастет к тридцати годам? Впрочем, для грудничков это, кажется, вполне нормально.
Я лениво сортировала принесенные из лавки травки — за полгода набила руку, и стала разбираться в этом гораздо лучше. Нечистоплотные продавцы или поставщики могли подмешать в сбор обычного сена, а то и похуже. Кроме того, для некоторых рецептов требовалось использовать все растение целиком, а для других — только отдельные его части, листья или стебли... Словом, работа важная, но монотонная и однообразная.
Сидя немного сбоку от окна, так, чтобы не перекрывать мне свет, но и самой не попасть в тень, Машенька на руках дошивала очередную распашонку, ногой раскачивая колыбельку с сопящим Пузанчиком. Новую кроватку изготовили "мои сироты", по собственному проекту Андрюшеньки — этот одаренный подкидыш своими новаторскими идеями и изобретениями поражал не только мое воображение, но и всех учителей. Ноу-хау колыбельки заключалось в том, что в отличие от стандартных моделей, раскачивающихся на двух вырезанный полукругом ножках или гнутых полозьях, норовящих опрокинуться от неосторожного движения няньки, эта прочно стояла на ногах, раскачивался только "короб" с ребенком. Причем приводить в движение ее можно было как рукой, так и при помощи ноги, нажимая на специальную педаль. Машенька считала изобретение гениальным, и ободренный похвалой пользователя мастер уже работал над новой, усовершенствованной моделью, которую можно будет заводить при помощи колеса от прялки, и устанавливать три режима раскачивания... Поистине, этот мальчик опередил свое время.
