Год ворона, книга первая

Вскоре УАЗикприбыл к месту падения. Приказавостановиться чуть в стороне, Пашкинвыглянул наружу. Убедившись, что до негов окружающей всеобщей суматохе никомунет дела, майор спрыгнул в траву.

На самом краюогромного поля, вернее — куска степи,виднелось огромное черное пятно, вцентре которого все еще полыхало пламя,облизывая остатки изломанной,перекореженной конструкции. Опознатьв ней стратегический бомбардировщикудавалось лишь огромным усилием фантазии.

Со стороны ближайшихстроений к месту падения бежали люди ипробирались по вспашке машины. Перекрываядоступ к месту падения, из тентованного«Урала» прыгали солдаты во главе сотчаянно и безнадежно матерящимсякапитаном, тут же пытаясь выстроитьоцепление. Получалось оно жидковатыми не слишком эффективным, но все жебольшей части незваных зевак дорогузакрыло.

Ближе к огню стоялидве пожарные машины и полицейский«луноход» из дежурной обслугигазохранилища. Рядом кружил пожилойстаршина с переговорным устройством,что-то кому-то громко и нецензурновтолковывая на повышенных тонах.

По обгоревшейземле среди искореженных обломковметался разнообразнейший народ. Сфотоаппаратами, рулетками и какими-тонеизвестными майору приборами. Одна изпожарных машин начала выбрасывать пенуна догорающий фюзеляж, но тут же тушениебыло прекращено словно из-под земливыскочившими людьми в штатском, судяпо повадкам — областными ФСБ-шниками.«Смежники» наверняка опасались заследы, что будут непременно залиты дополной непригодности для каких-либоисследований. Пожар, впрочем, все-такипродолжили гасить после энергичноговмешательства долговязого “тушилы”-полковника, разогнавшего наследников«железного Феликса».

Но самое страшноеожидало не в эпицентре падения — запериметром обугленного пятна полоскалисьна ветру четыре непогашенных парашютныхкупола. Возле одного из них, того, чтолежал чуть наособицу, ближе к вертолету,суетились спасатели.

Железо потерпит,главное — люди! Коротко выругавшись,Пашкин вернулся в машину и по широкойдуге, чтобы не втоптать что-нибудь важноев землю, объехал место падения, стараясьподобраться поближе к парашютам, чтохлопали будто паруса у клипера,растерявшего такелаж…

Подъехав как можноближе к первому куполу, Пашкин вылетелиз машины, подбежал поближе. И бессильновыругался. К парашюту, что рвало ветромбыл привязан сломанный манекен — такпоказалось вначале. Лишь присмотревшись,майор понял, что это тело. Обгорелое иистерзанное.

Прошедший десяток“горячих” командировок, он попыталсязабраться под гермошлем и прощупать нашее пульс. Пальцы встретили холод. Пашкинмашинально поглядел на часы, засекаяточное время для рапорта.

Пока он возился,машин и людей у места падения заметноприбавилось. Прямо по полю, грузнопереваливаясь, к погибшему самолетуподползала черная «тридцать первая»Волга. Следом за ней буксовал дорогущийджип, забрызганный грязью до крыши.

Вскоре за оцеплениеподтянулись «Скорая», истошно завывающаясиреной, и несколько машин с символикойМВД и МЧС на бортах. Народу становилосьвсе больше. Бестолковых срочников воцеплении сменили плечистые ОМОНовцыв «сферах» и с АКСУ наперевес.

Пашкин смешалсяс толпой военных и со стороны наблюдалза происходящим. Подъехавший шеф,отчаянно размахивая руками, объяснялчто-то невзрачному человеку с хмурымлицом. В человеке майор признал крупногочина из областного управления ФСБ,полковника Хоронько.

Замыкая парадобластных руководителей, на дорогезамаячил черный “шестисотый” всопровождении двух «Гелендвагенов» сохраной. «Губера принесло!» — зашуршаливокруг шепотки.

Губернатор с паройсеменящих за ним помощников подошел кгруппе начальников. Все тут же обернулиськ нему и после небольшой и со сторонымалозаметной борьбы за право первогодоклада, стали поочередно излагать своимысли и наблюдения, то и дело сбрасываявызовы беспрерывно звонящих мобильников.

Прервав последнийдоклад, «крестный отец области», громко,стараясь то ли для набежавшихкорреспондентов, то ли для московскогоруководства, которое будет пересматриватьвидеоматериалы, заявил:

— Я уверен, и мояэта уверенность основана на определенныхфактах, что это не авария и не следствиехалатности или какого другого«человеческого фактора», а самаянастоящая диверсия, или же террористическийакт! Я лично возьму на контроль!...

Неприметныйчеловечек, что до этого стоял околосъемочной группы, осторожно дернулоператора за рукав и что-то прошепталтому на ухо. Камера немедленно опустилась,оператор с хмурым видом извлек и передалнеприметному отснятую карту.

Через некотороевремя политические демарши сошли нанет, и на месте катастрофы начала работуобластная следственная бригада.Московских авиационных экспертовожидали часа через полтора. Вскореобнаружился черный ящик, и для простогогарнизонного особиста здесь не осталосьдела. Скорее наоборот, с ними всеминачнут работу столичные следаки... Рацияожила. Личному составу отдела былоприказано возвращаться по своим местам.

Майор тоскливовыдохнул. К смертям, некрасивым, пороюстрашным он по роду службы привык. Ногибель огромной грозной машины иуправлявших ею людей, пока что необъяснимая,была чем-то совсем иным…

В ушах до сих порстояли слова губернатора. Калинкин -политический выдвиженец и небольшогоума человек, но воздух сотрясать дажеон просто так не будет. Если уж заикнулсяпро теракт, то значит, ему какие-тобумажки холуи еще в пути показали.Посмотреть бы на те бумажки да пошуроватьв губернских компьютерах по горячимследам ...

Возбуждение отпоездки прошло, и теперь ему большевсего хотелось спать и есть. Желательнои того и другого побольше. Но отдыхать,похоже, придется еще очень нескоро.

16Засада в «Марьиной роще»

Спатьв Русе ложатся так же, как и встают. Всмысле, рано и по солнышку. Поэтому послезаката в городке достаточно безлюдно.Так что можно перемещаться, оставаясьнезамеченным. Особенно, если знаешь,как это делается.

Наш дом — типовойпанельный ДОС. Стандартная пятиэтажнаякоробка модели “Стройбат ТМ”, которыхв свое время настроили от Бреста доВладивостока немногим меньше, чемгражданских хрущевок. То есть конструкцияизвестная и изученная. Фонарь, что светитв окно сербинской спальни, бросает наасфальт пятно света, по краям густеетуютная темнота, под покровом которойможно просочиться во двор.

Наш подъезд пятый,но я ныряю в самый дальний от него,первый. Если я все правильно просчитал,то засаду на входе скорее всего поставят,но вот контролировать все подходы кквартире у вражин не хватит ни ума, нилюдей.

Стараясь не шуметь,взбегаю на чердачную площадку. Дверьдавно уже без замка. Русинские жителилюбят бухать на крыше, наблюдая закат,так что замки здесь вешать — делобезнадежное изначально. Выглядываю.Вон, тары сколько, но, к счастью, наверхуни души...

Эх, и я бы сейчасграмм сто для храбрости дернул. А потомеще столько, и полстолько, и четвертьстолько. До полного, как говорится, благорастворения. Но дело есть дело, и желание не переходит грань, где кромемыслей о пузыре ничего другого неостается. Нервы и адреналин пока чтопережигают алкоголизм, ну а там, какотработаю, видно будет ...

Выбираюсь наплоскую крышу без малейшего намека наограду. Залегаю на чуть липком, ещегорячем от солнца рубероиде и оглядываюсь,стараясь сильно не маячить головой. Домстоит на небольшом возвышении, городоки окрестности отсюда как на ладони.

Первым деломосматриваю район около “линииМаннергейма”, где осталась Мила. Никакойподозрительной активности вокруг НУПане наблюдается. Вот и славно.

Избитые оборотнив погонах отогнали ментовский бобик ксвоей двухэтажной норе. Там он и стоит,печально таращась кругляшами фар. Сталобыть, менты слово сдержали, и не в работе.На ближних подходах к дому тоже не виднони подозрительных машин, ни незнакомыхлюдей. Получается, если комитет повстрече и приготовлен, то хлеб-сольвручить собираются не на входе, а в однойиз двух наших квартир. Или на лестнице.

Безнадежно пачкаяфутболку, переползаю на другой конецкрыши. По пути искренне жалею, что живуне в девятиэтажке, где можно было быпробежаться, пусть даже и на четвереньках,по чердаку, распугивая голубей и кошек,а не изображать из себя беременногоудава…

Убедившись, чтовнимательных наблюдателей поблизостине проявилось, всем сердцем надеясь,что крыша подо мной не решит внезапнораскрошиться, осторожно перегибаюсьчерез край.

Ржавая пожарнаялестница проходит мимо балкона Сербиныхна расстоянии вытянутой руки. Я ивытягиваю. Ухватившись за перекладину,пробую пошатать. Вроде бы крепеж изстены вылетать не собирается. Лежа наживоте, разворачиваюсь, свесив ноги впустоту. Ступня нащупывает опору. Есть!Теперь вторую ногу…

Только уцепившисьруками за ржавый металл понимаю, чтовсе это время не дышал — перед глазамипошли оранжевые круги. Пару раз делаюглубокий вдох, чувствуя, как мокреютладони. Никогда высоту не любил. Да уж,не быть тебе, Виктор Сергеевич, альпинистом.Даже промышленным, как старый приятельМакс…

Но кто говорил,что будет легко? Зажимаю страхи в кулаки двигаюсь дальше вниз. Добравшись донужного балкона, осторожно втискиваюсьв глухой простенок. Фух. Справился.Вытерев потные руки о грязную футболку,прислушиваюсь.

Тут же выясняютсядве вещи. И одна из них — очень хорошая.Во-первых я не ошибся, и засада в квартирепокойного штурмана есть. Во-вторых, те,что сидят на кухне у Сербиных — полнейшиекретины. Устроились за столом, курят,языками лениво чешут. Еще бы светвключили, и хоть завтра вручай премиюДарвина. Которую, как известно, присуждаютза самую нелепую и глупую смерть …

Пациенты, судя поговору, не менты и не залетные головорезы,а уроженцы окрестных сел.

— Скильки мы тутще будемо сракы видсижуваты? Темно вже!Може ця мала и не прийде.

Ага, стало быть,ждут они не меня, а девчонку. Странно...

— Таотож... — поддерживает нытье сосед. — Щеспасыби скажи, що той жовжих який був знею, напывся, та спав. Хлопци казалы, щовин з десантуры, та й у сербив воював.Був бы тверезый, отрымалы бы повну сракуголовняку, як Мыкола. Каже, що вин голыййого так одметелыв, що куды там тим“Беркутам” … — Та отож. Тверезогомы б його, мабуть, взагали бы не кончылы...

Не понял. Про когоэто они говорят? Кого кончили? “Здесантуры” и “воювавший”, во всемгородке я один. Местные всё больше вДесне25служили. Ну да ладно, скоро узнаем ...

Балкон у Витизавален всяким хламом. Стараясь ненашуметь, провожу инвентаризацию. Вруку попадает обрезок трубы. Хорошая,труба, чугуниевая26.Самое то для вдумчивой драки. Лишь быстрелять не начали. Оружие, скорее всего, у них есть, но, судя по расслабону, ребятаждут маленькую беззащитную девочку, ане злого меня с подручным оружием.

Вообще странновсе это. За всем бардаком явно стоиткто-то упертый и при деньгах, потому чтобез купюры, поселковые и с места невстанут, не говоря о ментах. А вотисполнители которых этот гений злодействапривлекает один другого дурнее. Дефициткадров или времени? Загадка...

Тихонько толкаюбалконную дверь. Она открывается слегким скрипом. Незаперто. Интересно,это нынешние гости решили вентиляциюулучшить или Витя воров не боялся?Впрочем, без разницы.

Осторожно, с пяткина носок, по-над стенкой, стараясь нескрипеть старыми деревянными полами...Хотя, засаде не до меня. Селюки по-прежнемужалуются на судьбу, сетуя по поводубессмысленности ожидания.

— Добрый вечер!

По-голливудскикак-то вышло, не удержался. Там актерысначала красиво говорят, а лишь потомбьют. Но я поклонник корейскойкинематографической школы, потому вседелаю параллельно.

Первый, широкоплечийбугай в майке-алкоголичке — прямо близнецночного гостя-амбала — после удара трубойвалится башкой под умывальник, опрокинувмусорное ведро. Второй, вместо того,чтобы схватиться за наган, лежащий наобеденном столе, глупо таращится, послечего глупо произносит:

— Га?

Это единственное,что ему удается. Рука, которой он пытаетсязакрыться от удара, оглушительно хрустит.Второй удар — по макушке. Третий — тычкомв подбородок. Откормленная салом исамогоном туша падает, ломая табуретку.В падении солдат деревенской мафииумудряется зацепиться своими граблямиза штору. Штора падает, укрывая поверженноговрага погребальным несвежим саваном.

Быстро проверяюполе битвы. Первый жив, без сознания.Ноги второго мелко подрагивают. Но дрожь— смертная. Причем, похоже, я здесь нипри чем, как ни удивительно. Ну, почтини при чем. Очень уж неудачно упалпарнишка — головой да об угол, черепсломал. Были бы мозги — точно вытекли. А нехер в гости без спросу среди ночиходить.

Так территорию язачистил. Судя по общему уровню организациизасады, надеюсь, к этим придуркам ипроверяющий никакой не явится. Теперь— то, ради чего я сюда пришел.

Первым делом суюсьв маленькую кладовку, где, по словамМилы, у них хранится фонарик. Копеечный“китаец”, как ни странно, работает.Нашелся он, правда, не на “второй, третьейполке”, а прямо на полу, где в живописномбеспорядке был вывален весь хранившийсяв квартире инструмент.

Вся квартира посленашего ухода бездумно и неряшливоперерыта. Это не обыск, а примитивныйварварский погром. Его явно проводилине худо-бедно опытные правоохранители,а свежеупокоенные сельские гоблины,искренне считающие, что нечто спрятанноепроще всего найти, если перевернуть всеверх дном. Вот оно, тлетворное действиетупых криминальных сериалов... Сновадумаю, что задачи вероятного противникасовершенно не увязываются с классомисполнителей.

Два клоуна квартируперевернули и ничего не нашли. Но нестоит ровнять бабуинов с человеком. Тоесть, со мной. Наскоро проверяю стандартныеместа закладок. Ни в банках с крупой, нив унитазном бачке нет ничего, кромештатного содержимого. Под шкафами икроватями тоже. Ковры сорвали и безменя. Впрочем, я и не надеялся на скорыйуспех.

Наш метод — включатьголову! Внимательно осматриваю кладовку.Вроде бы ничего подозрительного. Опятьже, вряд ли бы Сербин, надеясь, чтопронесет маскировал свою прелесть попринципу листа в лесу. Это вам не Англия,плохо лежащее может собутыльник спереть.Нет, не то...

Кладовка изнутриобшита вагонкой. Вариант? А почему бы инет, в самом деле? Найдя среди инструментовпокойного летчика сапожный нож, поддеваюкончиком деревянный плинтус. А идет-топодозрительно легко! Подорвав со всехгвоздей, ставлю в сторону. Туда жеперекочевывают рейки.

Есть? Есть! В самомуглу притаились два свертка вощенойбумаги. Один побольше, второй поменьше.Осторожно разматываю. В первом — древняямагнитофонная кассета, в том, которыйпобольше — три столь же старые фотокатушки.Вот значит как.

Снова запершисьв ванной, осторожно вытягиваю шпулю, ирассматриваю на свету несколько кадров.Пленка слайдовая, цветная. Снимали явнов воздухе. На квадратике можно разобратьочертания здоровенного, явно военногосамолета на фоне облаков. В самолетахя не разбираюсь, но опознавательныезнаки — белые звезды в круге, перекрытомузким прямоугольником. ВВС США. Ох ты жепть! Разворачиваю пленку до конца. Деладавно минувших дней. Эхо войны, блин.