Зверь лютый. Книга 37. Дедовщина

В природе "перепёлка" не может быть "вороной", а вот в человеках...

Одни, как Остомысл с Анастасией, кто стремился сам в Боголюбово, продолжали движение. Мат.ценности сопровождали мои люди, проталкивали мои резиденты. А вот "имение государево"... особенно боярство — Луцкое, Галицкое, Минское... Иные из них имели знакомцев и родственников в Киеве, они... застревали. Перепёлка не приложил необходимых усилий, чтобы выпихнуть. Что и стоило ему жизни. Сам дурак.

Среди таких "отставших" было немало людей авторитетных. И озлобленных против меня, Боголюбского, всея Руси. Дальше — закономерно. Хотя и неожиданно.

Одна из острых тем — пополнение. Потери незначительны — у меня и десятка выбывших нет, у Нечародея ещё меньше, но впереди поход на Полоцк. После сегодняшней ссоры Василий Алибабаевич и сам не пойдёт, и людей не даст. И вообще: ему по РИ положено надпись на камне под Оршей выгрызать. Пущай. Не надо трепать "ткань истории" без нужды.

Поэтому набор из пленных.

Генрих IV, который Наваррец, разгромив очередную банду разбойников, размножившихся одно время в Провансе, вешал предводителей, а остальных принимал в своё войско. Деникинцы ставили пленных красноармейцев в строй. После победы при Фарсале большую часть пленных Цезарь включил в свои легионы.

Я в Луцке так поступил. Есть тонкость: набор идёт не во Всеволжское войско, а в "государево". Но под команду моих гридней. И — россыпью. Добровольцы, молодые, бессемейные. Пара десятков. Вдвое побито, ещё столько же убежало, остальных, вместе с семействами, туда же — по речке лодочкой.

Тема... больная. Я об это уже два года... И не я один.

Если гридень "казарменный", жил на княжеском подворье, ему после смерти "родного" князя однозначно в государево войско: князья и бояре свои дружины сокращают, сам прокормиться... только разбоем. А идти в "государевы" ему стрёмно. Прежний статус — долой, подготовка — строевая, боевая — чуть иная. И довольно жестокая.

Если гридень "домашний", в своём дому с семьёй жил, то и вовсе худо. Потому что впереди "казарма". Чего он крайне не хочет. И служба... фиг знает где. Точно — не здесь. А Русь велика, за тыщу вёрст к жёнке не набегаешься.

Я их понимаю. Сочувствую. Но оставлять вооружённых, обученных людей на прежнем месте нельзя.

Дальше оттенки.

Идёт добровольно — может выбрать. К Боголюбскому или ко мне. Ко мне — в службу или на поселение. В службу — воинскую или гражданскую. С семьёй, земельным наделом по выслуге и кое-каким майном.

Не добровольно... — в очередной зековский этап.

Не радует. Пугает и раздражает. Но влезть им головы и там шестерёнки перекрутить в нужную сторону — не могу.

Было у меня в Берестье семь десятков бойцов. Осталось шесть десятков. Треть, как не крути, конвой для полона и майна. От витебских — столько же. Друцкие... выпали. И стало у меня снова шесть десятков. Из которых треть... утрешние противники.

Как говаривал своим генералам Фридрих Великий, гуляя ночью по лагерю:

— Более всего меня удивляет наша безопасность посреди нашей армии.

Коллеги-попандопулы из категории тактики-стратеги как-то эту проблему... невнятно. Предполагается, кажется, что "бабы новых нарожают". А ещё выкормят, вырастят, выучат. И в нужный день в лагерь г. попандопулы — строем приведут. Здесь "г" — господин. А не то, что вы подумали.

* * *

Пруссаки делали солдата из новобранца за три месяца: строевая подготовка непрерывно с апреля по июнь в течение всего светлого времени суток. Отец Фридриха Великого, Фридрих Вильгельм I, почти не обращал внимания на свою плохо обученную кавалерию, уповая на могущество именно пехоты. Занимая целыми днями пехотинцев строевыми тренировками, смотрами и парадами, жестоко наказывая солдат за малейшую ошибку, довел войска до полного автоматизма, опасение нарушить строй сделал сильнее страха перед противником.

Например, за выроненный в ходе обучения патрон новобранца избивали палкой перед строем.

Там и тогда и появилось слово "муштра": от нем. Muster — "образец".

При обучении новобранцев офицеры для производства одного выстрела подавали 30 пространных команд, объясняя смысл каждого действия, в бою ветераны, доведенные тренировками до автоматизма, слышали уже только три команды: "Zug-An-Ziel-Feuer!" ("Взвод, товьсь! Целься! Пли!"). Солдаты успевали за это время зарядить мушкеты и дать залп. Шесть раз в минуту.

Не мой метод. Не из-за гумнонизьма и дерьмократизьма. У меня нет пехоты, нет линейной тактики 18 в. А здесь конкретно — нет и трёх месяцев.

* * *

Подскажу: три "п". Нет, это не то, про что вы сразу...

Помыть, покормить, поговорить. Оружия и коней сразу не давать. Одежду, обувку хорошо бы заменить. Сползаться-кучковаться — не допускать. К каждому новобранцу приставить ветерана. С простой инструкцией: не гонориться. Остальное и сами поймут, портянки, к примеру, мотать все умеют. А вот "гонор победителя"... разрушителен. Узнать и запомнить имена всех. "Эй, ты" — не надо. Не наезжать и не спускать. "Всякое лыко — строку". Максимально быстро втянуть в рутину. Вместе с ветеранами. Носить, возить, копать, таскать. И — кормить хорошо.

У меня так не вполне получается. Мои "ветераны" — сами вчерашние новобранцы. Выучки не хватает. Не в части батманов и рипостов — в части просто человеческого общения. Артёмию во Всеволжске хорошо: у него команда, которая знает что и как надо говорить и делать. Кому и когда. Здесь... Четыре месяца назад мои "ветераны" были простыми гриднями, "вохрами" на Двинце. Был гридень — стал десятник, был десятник — стал турман. А навыка-то нет. Обучение идёт "с голоса":

— Вася, надо так. А вот так не надо.

Все "так" в походе не рассказать. Ещё надо проверить. Повторить. Вдолбить. До автоматизма.

Факеншит! "До автоматизма" — 10-15 раз. Минимум. Про "10000 часов" — я рассказывал? Боец, как и скрипач мирового уровня... большая редкость. И очень дорогое удовольствие.

Нет времени. Нет людей. Нет места. Личный состав... Как сегодня при штурме: увидели, что корзно с кобылой упало — и встали. Что боевую задачу надо выполнять... засмущались.

А ещё "межэтнические конфликты". Прибегают берендеи:

— Хан Иван! Обижают! Баб не дают!

— Сотник! Объяснись.

— Согласно твоего, княже, приказу выдвигаю разъезды. На десять вёрст от города. Берендеи — легкая конница. Для этого дела — самая подходящая.

— Логично. Половину берендеев — на Изяславскую дорогу. Добавь витебских и кого-то из наших. До утра. Утром — вторая половина.

— А бабы?! Повелитель! Нам без баб нельзя! Обижаешь! Слюшай!

Понимаю бедненьких. При таком соотношении численности победителей и населения, неиспользованных из женского сословия останется... крокодилы да бабушки. Но службу служить всё равно надо.

— Кто останется здесь — сразу. Остальным — по утру. Идите.

Мда... как-то не героически. Но разведка — дело святое. Мне "нежданчиков" не надо.

Уже вечерело, когда выбрался, наконец, из города в лагерь за Немигой.

Лагерь — пустой. Даже раненных их соратники в город утащили. Там нынче — гулевание. В духе былинного Волхва Всеславича, но без "Рубите старого, малого/ Не оставьте в царстве на семена".

Мне там оставаться... не следует. Первая, самая убийственная волна "восторга победителя" уже сошла, а препятствовать общенародному самовыражению... Можно. Но не нужно. Начальство во дни народных празднований должно своевременно преждевременно сваливать. И я им буду мешать, и они... зальют таким потоком всяких негораздов, которые в моём присутствии будут эскалироваться...

"А поутру они проснулись

Кругом помятая трава

Ах, не одна трава помята

Помята девичья краса".

Да и фиг бы с ними. И с травой, и с красой. Лишь бы не резались насмерть и город на радостях не спалили.

Снова тот же двор в ряду десятка домишек вдоль левого берега Немиги, откуда всё сегодня ещё до рассвета и началось. Отсутствующие заборы, разобранные на брёвна хоз.постройки...

Вечереет. Заканчивается день. Жаркий. И по солнышку, и по делу.

Испереживался, изнервничался. Уже пятая взятая крепость. Каждая раз — как в первый раз.

Мда... Ты, Ваня, пятикратно дефлорированная девушка. Или, правильнее, мальчик? В фортификационном смысле.

Ни одного повтора. Это хорошо или плохо? Нет технологии. Набора приёмов, которому можно научить других. Только самое общее: смотри, думай, делай. Это не технология, а мировоззрение. Такое только воспитать.

Победа. Но чувства победы нет. Есть знание: мы — победили. Так и должно быть.

"И что положено кому пусть каждый совершит".

Мы — совершили. Хорошо, что среди "кому положено" — моих "положенных насовсем" мало.

Нет восторга, счастья, эйфории. Есть — усталое удовлетворение. От хорошо исполненного дела.

"И что было задумано — всё исполнилось в срок". Разрешается покурить и оправиться. Переходим к следующей "задумке".

Я вернулся в расположение не один. Кроме людей Охрима — куча народу. У кого — жалобы, у кого — вопросы. Все стараются добиться от меня решения каких-то... их проблем. То берендеям баб не дают, то у местного попа всё вино выпили. И все врут. Остальные — преувеличивают. Мои, местные, витебские... во, и пара друцких заявилась. Один просится ко мне в войско.

— К сотнику. Пусть посмотрит на тебя.

Второй "на голубом глазу" рассказывает, как у него в воротах мои гридни отобрали шесть перстней золотых. А они-то его, родные, наследственные! Пусть вернут!

* * *

"Мужик приходит к врачу. Показывает маленький-маленкий член.

Врач: — Жалуетесь?

Мужик: — Нет, бл, хвастаюсь!".

Нашёл чем хвастать — перстнями в бою.

* * *

— Жаль. Жаль, что ты не в моём отряде. Своему бы я за такое... так вложил. До самой смерти врать зарёкся бы. Это ж каким дурнем надо быть, чтобы в сечу в перстнях идти.

Я сделал лишь несколько шагов от конюшни к дому, когда с приступочки возле крылечка поднялась женская фигура. В простом платочке, в обычной крестьянской застиранной рубахе. Всего отличия от типовой селянки: не босиком, а в каких-то опоках. С нагайкой в руках.

Принцесса сделал пару шагов мне навстречу.

— Господине. Я согрешила. И в том винюсь.

И, склонив низко голову, протянула мне двумя руками свёрнутую в кольцо плётку.

Я как-то... растерялся. Взял.

"Согрешила"? И когда успела? Хотя грех — дело не хитрое. И довольно быстрое.

"Без греха веку не изжить, без стыда рожи не износить" — русская народная мудрость.

А с кем? Тут-то и народу-то... все гожие в бой ушли, потом в городе дела делали. И кого ж она лучше меня нашла? Я ж — ого! "Зверь Лютый", генномодифицированный! Хотя... женщина далеко не всегда выбирает по качеству объекта, а часто, по настроению субъекта. Себя, то есть.

Немедля! Здесь и сейчас! Пока хочется. А чего хочется... иной раз и сама не знает.

* * *

"Двадцать четыре часа из жизни женщины"... литературно-романтический вариант.

Впрочем, что я всё про женщин? Примеры аналогичных приключений с другой стороны — многообразны и бесчисленны.

Типа:

"Ой вей! И где я вас спрашиваю справедливость? Один раз Софочку раздел. Теперь всю жизнь одеваю".

Сама мысль о том, что хомнутый сапиенсом поступает разумно, подумавши... выглядит бессмысленностью.

"2% людей — думает, 3% — думает, что они думают, а 95% людей лучше умрут, чем будут думать" — Б.Шоу? Вот кто бы спорил.

* * *

Она, продолжая смотреть в землю, что-то пробормотала.

— Громче.

Не поднимая головы, натужно, отчётливо, громко выдала:

— Надлежит робе господину своему покорятися и угождати, и что господин накажет то с любовию приимати и творити по его наказанию. А тую рабу глупую которая слово или наказание не имет не слушает, и не внимает, и не боитца и не творит того, как господин велел — надобно учить, плетью постегать по вине смотря. А плетью с наказанием бити, и разумно и болно и страшно и здорова, а толко великая вина и кручинавата дело, и за великое, и за страшное ослушание, и небрежение, а покается безо всякаго лукавства милостивно наказать, а которая не каетца о грехе своем и о вине то уже наказание жестоко надобет.

Связно, без запинок. Выучено крепко, "от зубов отскакивает". Похоже на "Домострой". Что-то подобное она толковала, говоря о своей жизни у Казика. Только пара "муж-жена" заменена на "господин-рабыня". Разница невелика, оценки и воздействия сходны.

* * *

Жена венчанная, конечно, не рабыня. Не имущество с узаконенным для этой категории объектов кругом сделок: купля, продажа, наследование, сдача в заклад, сдача в аренду... Понятно, что в жизни разное встречается. Типа заклада жён российскими чиновниками в Сибири при дальних командировках в 18 в.

Право чётко различает сделки с имуществом (рабами) и брачные (с женой). А вот обычай различает их мало.

* * *

Принцесса тяжко вздохнула. И всё также демонстративно громко, будто зачитывая речь генсека с очередного съезда по передовице на политинформации в те ещё времена, детализировала:

— Велик стыд мне. Каюсь я, господине. В великой вине и кручинаватом деле. За страшное ослушание и небрежение волей твоей. Что сошла с места и к валу тому поскакала. Что через меня, через глупость мою, имению твоему велик ущерб приключился, кобылу добрую вороги убили, корзно твоё драгоценное в крови всё замарано. И в том каюся безо всякаго лукавства и прошу нижайше по воле твоей милостивно меня наказать.

Я... снова чувствовал себя дураком.

Она не женщина! Она... рентген! Для моего затупизма и идиотизма.

* * *

"Мысль невидима, но её отсутствие бросается в глаза".

Отсутствие у меня мыслей — бросилось в глаза. Мне — точно.

* * *

Покрутил в руках эту идиотскую нагайку. Она чего-то от меня хочет?

А, факеншит! Она ж говорила: за грех "раскаянный", о котором сама сказала, втрое меньше ударов, чем за грех "несказанный". Так еженедельно семь лет её Казимир учил.

Молодец, выучил: говорит правду.

А я здесь причём? Чего-то сделать надо? Чего?

Тут она повернулась ко мне спиной и вздёрнула рубаху на голову.

Ап-ап.

Жужжание присутствующих смолкло. Посреди полуразорённого двора, перед двумя десятками ошарашенных мужиков, в свете заходящего солнца, выразительно подсвечивающего и подкрашивающего всю картинку сбоку, подобно тому как утром оно просвечивало на забороле толпу князей, не знающих ещё про свою близкую смерть, явилось вдруг нагое женское тело. Во всей своей красе. Но — без головы. Рубахой закрыта.

Мда... я, вообще-то, парнишечка довольно... нескромный. Пошлый, наглый, непристойный... Были бы мы тут вдвоём. Или втроём с Куртом...

А, понял. Я-то вижу внезапно обнажённую женщину посреди толпы мужчин. Отчего и... смущаюсь. А она думает, что она — объект наказания среди быдла. В смысле: скота двуногого, холопов, слуг.

"Привычка свыше нам дана

Замена счастию она".