Зверь лютый. Книга 37. Дедовщина

Зверь Лютый

Книга 37 Дедовщина

Часть 145 "Здесь будет город сокрушён. Назло...".

Глава 741

— Командовать приступом будешь ты.

— Кто?! Я?! Не-не-не! Ваня... господине... я не, я...

— Что "я"? Ты уж как-то определись, принцесса. Или ты проститутка, или ты полководка.

* * *

Или правильнее — полководша? Полководища? Полководица? Полководиня? Генералька? Маршалня? Стратегищица? Как, всё-таки, не просто правильно назвать женщину по-русски...

То ли дело у них! "Фемина, ля". Это так... ёмко. И универсально.

"А по-французски женщины — бабьё!...".

"Эх, запад!

Не пот — а запах,

Не женщины, а сказки братьев Гримм!".

Настолько же страшные, как те сказки? Ужас-с!

Тогда и запах... Ужас — два раза.

* * *

Дилемма — ложная. Можно ж быть и тем и другим одновременно. Или попеременно. Или не тем и не другим.

Логическая несуразность притормозила психическую нестабильность. В смысле: начинающаяся паническая истерика отложилась. На чуть-чуть.

— Господине... я не могу! Я не умею! Я не воин!

— Не воин. А кто? Курвень курвущая? Это твоё место по жизни? Твой любимый выбор?

Дёрнулась. Будто от пощёчины. Не нравится? — Изволь измениться.

— Не вопи. Твой дело — делать то, что я велю. На коне сидеть умеешь? Косынку с тыковки снять можешь? Махнуть ею по команде? Всё.

— А... а ты?

— А я залезу на дерево и буду кукарекать кенарем. Или дятлом.

Говоря о себе, Ваня, правильнее уточнить разновидность дятлов: "долбо-". Никогда не слышал, чтобы дятлы кукарекали. Как, впрочем, и канарейки.

Бывшая Самая Великая Княжна Всея Руси, жена князя Вислецкого Казимира Болеславича, отданная им мне "на забаву" в качестве "медовой ловушки", моя рабыня в роли не то походно-полевой жены, не то воспитанницы, Елена Ростиславовна, смотрела на меня с нескрываемым страхом.

Бабе? Штурмовать крепость?! — Бред!!!

Мужик свихнулся. Да ладно бы просто какой-то мужик! А то свой. Хуже: хозяин. Владелец. Души и тела.

Обе сущности измучены и страдающи. Тело — от нескольких дней верхового марша. Душа — от потрясений, страхов, надежд... и марша тоже.

Проведя в Берестье дипломатические переговоры "на уровне близком к высшему", сопровождаемые активной подстольной (не путать с подковёрной) деятельностью обеих договаривающихся сторон (об этом — уже подробно...), я сразу же приступил к реализации достигнутых договорённостей.

Я же честный человек! Мне лжу сама Богородица запретила! Обещал войска и корабли — будут. Только подумаю малость.

Перечень потребного несколько отличался от очевидного, а раскрывать свои планы я не хотел. Не то, чтобы не доверял. Просто, чего не знаешь — о том и не проболтаешься.

Апрель-май-июнь. За это время надо прибрать Полоцк, отданный мне Государем, упорядочить Минск, чтобы не выпендривались. И вернуться в Берестье на "всё готовенькое" к походу. За "всё готовенькое" отвечает князь Федя.

Снова, как в Велиже, Луцке, Галиче, приходилось продумывать всё самому. Самоё тяжёлое — предусматривать варианты. "А что будет, если...". Не линейное, а "деревянное" развитие предполагаемых событий.

Пачка надиктовываемых писем. Длительная беседа с Миссионером. Он отправляется в Минск впереди меня. Попытка дать тамошним князьям Глебовичам последний шанс стать русскими князьями "в законе". А мне получить ресурсы княжества. Иначе... "язва на спине". Ударит в самый неподходящий момент.

Тут есть... диверсионный оттенок. Типа, если князей там нет и дружина мала, то Миссионер с малой командой... чисто поговорить заехал... чисто по нужде вышел на стену... или, там, воздухом подышать... чисто случайно обронил верёвку из кармана... хотя карманов в здешних одеждах... а оттуда... ка-ак полезли! вдруг! морды! В смысле: гридни "Зверя Лютого".

Ах-ах! Случайность, знаете ли, такая случилась.

"Свой среди чужих и на свободе" — может быть очень полезен.

Гонца в Гродно. Для вежества и чтобы тамошний князь... не совершил ошибок. В Друцк и в Полоцк. Позвать и посмотреть. Что получится.

Ниже по Бугу есть два русских города: Мельник и Дрогичин. Идя к Казику на свиданку — мимо не пройти, пусть готовятся. Заодно, своими шевелениями подтвердить ляхам серьёзность моих намерений.

По всему Бугу ладить плавсредства. С учётом разницы их виртуала и моего предполагаемого реала. И минимальной, хотя бы, секретности различий. Указать кому каких сколько.

У ляхов лодок мало: дорожная сеть гуще, расстояния меньше, население живёт плотнее. То, что есть или строится на Висле и притоках, будет угнано под войска старших князей. Для Казика останется минимум — паром через реку. Поэтому такое место встречи и выбрано: устье Нарева. Которое они считают в Висле. В отличие от меня, который видит его в Буге. Ему от Вислицы идти конями, переправа, тут и Ванька с лодейками прибежит.

У меня будет речной флот — у него нет. Это можно как-то... к пользе уелбантурить?

Призыв "охотников" по Галицкому, Волынскому и Полоцкому княжеству. С очень аккуратной формулировкой. Без "крестового похода", с оповещением заранее об отказе от хабара, скота и полона. И жалования. Чисто за честь и славу. Но, конечно, вероятны подарки от Воеводы Всеволжского за успешную службу.

Тут вообще непонятно: сколько и каких придёт. "Охотники", как правило, бояре и подбоярышники. Государева власть их... прижимает. Но "прижимает" не сильно, волю даёт. А у меня лично слава "полнокретина знатного" — городов победителя. Есть желающие к славе присоединиться. И даю я из добычи не скупясь. Ежели есть за что.

Создание запасов продовольствия. Для тех кто сюда придёт и на сам поход.

"Накрутить Феде хвост", чтобы он накрутил своим, чтобы пограничье вычистили от "лишних людей". Слать разведку до Сероцка. И дальше. Вниз — по Бугу и Висле, вверх — до Мазурских озёр.

Сборы в дорогу. В Полоцк. Там... не славно. Всё-таки, Боголюбский знал, что говорил, посылая меня. А уж после моих... похождений, после передачи мне Двины с городками, о чём там уже известно, и вовсе...

Сперва Минск. 350 вёрст. Дороги, в немалой части, нормальные, не дебри глухие. Хотя есть "дырки" между заселёнными пятнами-волостями и там... не просто.

Продумать маршрут, места стоянок. Отправить вперёд квартирьеров с табуном коней. Местный окольничий — до границы княжества. Дальше... Хотя бы проводников.

Уже была ночь, когда я вспомнил о постоянно висевшем на краю сознания недоделанном деле. Очень важном, но постоянно оттесняемом потоком более актуальных мелочей.

О "принцессе".

Сжавшаяся в углу ямы, обхватившая коленки, дрожащая от холода женщина. Голая, обритая.

Негромкий голос Сухана:

— Волосню сбрил, ногти обрезал, промыл, промазал. Дёргалась. Вон, порез над ухом.

Человек непривычный после санобработки второго уровня, даже частичной, выглядит... потрясённо. Ну, это-то фигня, не третий уровень. Кровь из вены не брали, пункцию спинно-мозговой не делали, кишку глотать не заставляли.

Я — гумнонист? Нет, я — "сапожник без сапог". Многое есть. Тот же мазок взять... Но — там. Во Всеволжске. А тут...

Факеншит! Ну почему эта страна такая большая?! Раньше было — "ничего нет". Теперь хуже: "есть". Но не здесь. Ещё обиднее.

Спокойно, Ваня. "Из дерьма — конфетку". Сырья... Сам сказал — страна большая. Действуй.

Скинули лесенку, слез.

— Твой... уехал. Даже не спросил про тебя. Ты не нужна. Никому.

Остановившийся взгляд сухих опухших глаз. Выплаканных до донышка.

Чуть дёрнулись губы. С явно видимым трудом разомкнула плотно сжимающие коленки руки. Неловко, чуть охая от прикосновения к земляному полу, перевернулась. В коленно-локтевую. Постояла так, собираясь с силами, послюнявила пальцы, потёрла между ног. Тяжко вздохнула и расставила колени пошире. Изготовилась. К встрече своего господина и повелителя.

Единственно возможный способ вызвать мой интерес? Вот так она меня понимает?

"Самый лучший секс с тем, с кем хорошо и без секса".

А здесь "без"... даже в мыслях не допускается?

Сучка. Шлюха. Женщина с пониженной социальной ответственностью.

Не будь идиотом, Ваня. У неё нет социальной ответственности. У неё вообще нет никакой ответственности. Она — инструмент, "орудие говорящее", "машинка детородная". И неважно, что формально — высшая аристократка, княгиня, член королевского дома. Разве дело в титулах и этикетках, в золотых кольцах и драгоценных камнях? Лошадь остаётся скотиной, каким бы вальтрапом её не накрывали, сколько бы решт на узду не навешивали.

Овцематка. Жевать и ягниться. Чтобы "породу не портила" — глухой загон. Она к этому привыкла, такую жизнь приняла. Ничего другого не представляет и не желает. Знает, что если удачно подставиться, если хозяин "надует брюхо", то... "всё будет хорошо, у нас всё получится". Её не будут сильно пинать — кто же бьёт матку перед ягнением?

Меня трясло от бешенства. От несовпадения реала, в котором я вижу одомашненную самку бесшерстой обезьяны, и тем виртуалом, образом, придуманным, сформировавшимся в моём мозгу воспоминаниями наших встреч. О моей страстной, какой-то... прямо говоря, подростковой любви к этой женщине семь лет назад.

Она же была для меня чудом мира! Светом в оконце, целью и смыслом, волнением и наслаждением! А стала... дрожащим мясом с дыркой.

"Любовь измеряется мерой прощения,

привязанность — болью прощания,

а ненависть — силой того отвращения,

с которым ты помнишь свои обещания".

Любовь? — Она поступала "правильно", "все так живут", "жена добрая". Следует "Домострою", исполняет заповедь божескую: "жена да убоится мужа своего". В этом нет её вины. Мне не за что её прощать.

Ненависть? — Я ей ничего не обещал. Не сложилось такой ситуации — "обещание". Ненавидеть её... не за что.

Но... А зачем она мне? Есть же много красивее, моложе, умнее, веселее, интереснее... Лучше.

Эта... Зачем?

— Тебя следует вернуть мужу.

Она вздрогнула. Не сдвинулась, только ещё сильнее пригнула голову к полу. И пригибала сильнее с каждой моей фразой. Будто гвозди вколачивал.

— Ты — не интересна. Нет причины тратить на тебя время. Ты уже не станешь. Чем-то. Поздно. Той, какой ты была, которая так волновала и нравилась мне когда-то — уже нет. И никогда не будет. Ты — мусор. Ваша Вислица — подходящее место для таких... отбросов. Твой Казимир — гармонично золочёный крысюк на тамошней куче дерьма.

Её трясло всё сильнее. Меня, кстати, тоже. Хоть бы голос удержать. Без рычания и воя. Вовсе не академически-нейтрально-доброжелательное повествование.

— У меня нет причин заниматься тобой, принимать участие в твоей судьбе. Ни одной. Кроме памяти о наших встречах. Ради той, уже исчезнувшей девочки, от которой у тебя только имя, я вожусь с тобой, просто — смотрю на тебя. Зря смотрю. Впустую. Не ной. Я запрещаю тебе плакать.

Она проглотила начавшийся всхлип. Сумела. Чуть слышно, с задержкой выдохнула. Дрожь видимыми волнами проскакивала по её телу, но дыхание сумела удержать.

— Хорошо. Я возьму тебя. Рабыней. Ты будешь делать, что я велю. У тебя не будет иной цели, нежели стремление услужить господину. Мне. Ни муж, ни дети, ни даже твоя собственная душа — не важны. Только господская воля. Над душой и телом, умом и сердцем, горем и радостью. В этом мире и в мире горнем. Ни бог, ни дьявол не оспорят моей власти. Даже смерть не освободит тебя. В мою власть — навечно. Согласна? Подумай. И пусть будет твоё да — "да", а нет — "нет". Если "нет", то я отпущу тебя на волю. Сразу.

"На волю"? Это куда?

"Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества".

Какую "волю" она может найти в здешнем "обществе"? Кто навяжет ей свою волю, едва она выйдет со двора? — Любой, у которого больше кулак.

Она молчала. Только дрожало тело, подрагивали смотрящие на меня молочно-белые ягодицы, тряслись отвисшие груди, колыхались жировые складки на боках.

— Д-да. Господин.

Понимает цену свободы? Или просто... никогда не задумывалась, не представляет что делать с этой... абстракцией?

— Тогда пошли.

Она неуклюже попыталась подняться. Я протянул руку и, когда она ухватилась, подтянул лицом к лицу. Совершенно измученный больной взгляд. Но не тупой, остановившийся. Или хитрый, просчитывающий. Твёрдый. Замученный, но — разумный.

В ней был когда-то крепкий стержень. Она ничего не боялась, кроме пожара и мышей. Может, что-то осталось?

После семи лет непрерывного прессинга? В роли дичи на "дикой охоте" придворных? "Ату её!". — Вряд ли. Даже и взрослые мужчины просто в одиночке за семь лет сходили с ума. А то и быстрее.

* * *

"Процесс 193". 265 человек, 3,5 года в тюремных казематах, к началу процесса 43 — скончались, 12 — покончили с собой, 38 — сошли с ума.

Молодые люди её, примерно, лет. С идеей, среди товарищей. На родине, в своём языке, вере и обычаях. Под защитой хоть тюремного, но закона. Под властью равнодушных, но лично не озлобленных надзирателей.

Она — одна. На чужбине. Среди злобы.

* * *

Как "стая обезьян" может загнобить парию... Психика человеческая ломается за часы. Тут — годы. Но хоть корешки какие-то остались? Прежнюю душу не вернуть, но, может, как с Суханом — вырастить новую? Достойную. Из тех корешков.

Саввушка в Киеве в застенке у Укоротичей, даже и чувствуя, не смог выкорчевать мои "корешки". Может, и Пясты с блюдолизами...? Правда, семь лет...

— Я... я страшная? Противная? Бритая?

Женщина. Внешность — первое.

"Клин — клином".

— Да.

Стащил бандану с головы. Наклонился к ней темечком.

— Как я.

Глаза распахнулись. Кажется, она поняла, что обривание не есть унижение, втаптывание, но возвышение, приобщение. К чему-то... "зверо-лютскому".

И мы отправились в баню.

Постоянно топившаяся во время моего пребывания, она ещё не остыла. Здесь, в пляшущем свете прилепленного к оконному наличнику свечного огарка, бывшая Самая Великая Княжна Всея Святыя Руси, правнучка Мономаха, княгиня Висленская, Елена Ростиславовна приняла своей рукой и волей ошейник рабыни и "заклятие Пригоды".

Я уже не раз описывал этот ритуал, случившийся однажды с девкой-крестьянкой на покосе в глухом углу у Угры и стоивший ей жизни. Многократно и разнообразно повторённый, применяемый даже и к высшим аристократам, он давал эффект. Результат, основанный не на законах природы, но лишь на силе веры и суеверий, распространённых в этом мире, в "Святой Руси".

Внушённый ужас. Надежда на высшую силу. Подчинение воли. Выученная беспомощность перед хозяином.

У неё закрывались глаза. Силы кончились, слишком много потрясений. В конце она забилась в угол и принялась блевать — нервы. Неконтролируемый приступ паники.

Не новость. И по первой, и по второй жизням. Головокружение, ускорение пульса, потоотделение, удушье, боли в грудной клетке... Здесь — рвота. Приступы паники у трети взрослого населения — хотя бы раз в год. У женщин — в 2-3 раза чаще, чем у мужчин.

Она скулила, пыталась извиниться и не могла — выворачивало.

Принёс тёплой воды, умыл перепачканную испуганную мордашку:

— Прежнее выходит из тебя. Вся отрава души и тела, которую тебе довелось принять за семь лет, будет извергнута. Это некрасиво, мучительно, но необходимо. Одевайся.

— Н-но...

— Мужская одежда. Для верховой езды. А этим подвяжи груди. Я не хочу чтобы они растягивались, болтаясь на рысях. С рассветом выступаем. Я знаю, что ты не ездила верхом. Что ты не умеешь. Это — неважно. Есть моя воля. Ты должна её исполнить.

На рассвете мы двинулись.

Возможно, кто-то ожидает от меня смачного описания каких-то садо-мазо игр, каких-то хитроумных секс-игрушек или порно-сценариев для организации изощрённого психологического воздействия. Опыт-то есть. Она не первая, чью психику необходимо изменить быстро и кардинально.

Фигня. Самый пытошный инструмент — седло.

Не надо иллюзий: это мука мученическая. Для человека, который ребёнком, лет пятнадцать назад, два раза проехал по кругу. На смирной лошадке, ведомой под уздцы преданным слугой.

Аристократки всегда лезут на коня. Мечтают оказаться сверху. Есть довольно яркие описания стремления дам почувствовать между ляжек горячего жеребца. Позже, в Ренесансе или в Просвещении это станет модным, будут довольно лихие наездницы. Про Екатерину Павловну и восторг наблюдателей от её езды — я уже...

Пока такое — маргинальность, крайняя отвязанность, непристойность.

Княжна может убедить слуг дать попробовать, позабавляться. Может отличить седло от стремени. И это всё. Она не крестьянка или служанка, которые целыми днями занимаются физическим трудом. У аристократки — отстоять молебен, бить поклоны, сидеть за пяльцами... Мускулатуре взяться неоткуда. Да и вообще: красивой считается толстая женщина. Кормить, поить и ложить. Я про это — уже...

И тут — седло. Миллионы людей, целые народы "живут в седле". Скачут десятки вёрст в день, каждый день.

Это — вообще. Где-то кто-то. А вот когда твоя личная задница... или спина... или ноги... Не "или" — "и". Болит — всё. От пяток до темечка.

Она пыталась влезть в седло. И свалилась, застряв ногой в стремени. Хорошо — спокойная кобылка, которую держали, не дёрнулась. Ладно, виновато седло — ей дали "рыцарский стул" с высокими луками. Она никогда после детства не задирала так высоко ногу. Никогда!

Вру. Было. Раз. Со мной на пожаре. Но и тогда я управлял её конечностью. Сама — никогда.

Посадили. Чуть тронулись — потеряла стремена. Это не смертельно. Но она перепугалась, запаниковала.

Отпустили стремена на полную ногу. И, факеншит!, привязали. К сапогам и к подпруге.

Так нельзя! Элементарно: конь упадёт — всадник, минимум, руки-ноги поломает.

Впрочем, всадники постоянно падают и что-нибудь себе ломают и при не привязанных стременах.

Велел самой проехать круг по двору.

Бли-и-и-н!

Ладно — потеряла повод, но она же другим дёрнула! Вопит, колотит пятками. Лошадь — галопом. Едва поймали.

— Э-э-э... Иване... Ты б эта... оставил бы её тута. У нас в деревне баба была. Поехала раз верхи... Дык, померла. Конь-то фыркнул, а она орать, а конь-то с ора — понёс, шибче да шибче. Поймали. А она, слышь-ка, синяя вся. И не дышит. А с ентой... не, не доедет. Не довезёте. Оставь бабу тута, не мучай коня.

Князь Федор пришёл проводить.

Конечно, "не мучай коня". Конь — это ого-го! Олег Вещий своего коня украшал так — никаким синхронным вельможкам не снилось. А баба... они живучие. Да и вообще, толку-то от них? В борозде не тянет, в бой не везёт.

"Бабе цена грош, да дух от нее хорош" — русская народная мудрость.

В других временах и культурах есть похожее: "Запах женщины".

Так поменяй "флакон"! В смысле: с подобным "одеколоном".

Федя из немногих, кто знает, что это чудо, потерявшее уже шапку и подсвечивающее предрассветный двор свежей белизной свежеобритой тыковки — княгиня из дома Пястов. Он, кажется, полагает, что я, в припадке похотливости, все мозги растерял.

Типа: Хочу! Вот эту дырку! На каждый день!

Миссионер помалкивает. Похоже, повторяет папу Урбана: "И пусть женщины не пускаются в путь... Они являются больше помехой, чем подкреплением, и представляют бремя, нежели приносят пользу".

"Ложка дорога к обеду".

Если я оставлю её здесь, то эффект потрясения рассосётся. Ломать снова? — Мне жалко. А Полоцк? Да и фиг с ним, с тем Полоцком. Туда-то я по любому доеду. А вот эту женщину... только здесь и сейчас.

* * *

" — Ты заболел? Пойдём к врачу.

— Потом.

— Врач "потом" называется патологоанатом".

Не хочу.

* * *

Забрал вожжи из рук, показал где кулаки держать, как на рыси облегчаться, за пояс привязал к лукам, чтобы не вывалилась. Она чуть не рыдает:

— Господине! Прости меня! Я такая неумелая! Такая бестолковая. Хуже всех.

— Дурочка. Где ты видела, чтобы княгини верхом скакали? Ты не хуже всех, ты единственная. А, значит, тебе самой решать: хуже ты всех или лучше.

Самооценку придётся выправлять. Резко и нетривиально.

Солнышка краюшек выглянул. Миссионер с малой дружиной уже вперёд ускакал. Пора и нам.

С Федей обнялись, на церковь перекрестились, ворота нараспашку, тронулись.

Вдоль стен крепостных жители стоят, ручками машут. Э-эх, люди добрые, не знаете вы как "Зверь Лютый" ваше житьё-бытьё взбаламутит. Будут вам скоро... кому слёзы горькие, кому мошна тугая, а кому горизонты новые. Кто что выберет.

Через два часа сняли "принцессу" с седла. Сама не могла. Не только из-за привязей.

— Живая?

— Д-да. Господин. Ты же сказал: и смерть моя — в воле твоей. Как же я могу ослушаться?

Ты смотри. Ещё шутить пытается.

— Молодец. Наперёд запомни: будешь меня о смерти просить — к мужу отправлю.

— Он... он меня убьёт.

— Хорошо, что ты понимаешь. Давай в кустики и дальше пойдём. С одеждой справишься или гридня прислать?

— С-сама.

На следующей перемене лошадей она уже не шутила и от помощи не отказывалась. Точнее: пришлось на руках отнести.

Нет опыта, нет навыка... главное — нет мышц. И вот зародыши, "корешки" разных "сгибающих" и "разгибающих" пытаются. А нечем. Они растут, крепнут. И болят. Все. Нормально — нагрузка постепенно увеличивается. Где вы у меня видели нормальность?

Ольга Вячеславовна Зотова, "гадюка" А.Толстого, была, наверное, слабее Елены Ростиславовны. Недоубитая, недорасстрелянная, недели постельного режима в голодных лазаретах девятнадцатого года. За месяц стала кавалеристом. Хотя настоящего удара у нее не было: в ударе вся сила в плече.

У "гадюки" было в обучении много того, что "принцессе" не надо: строевая, рубка, стрельба, политзанятия, уход за конём. Здесь — только верховая езда. Много. И — "необходимость — лучший учитель". При любом намёке на слабость, на неисполнение команды я спрашивал:

— Отправить к мужу?

И она была готова хоть в костёр лезть.

"Принцесса" попала в самый скверный вариант конного марша.

Когда идёт войско — есть обоз, который всё тормозит. Большой отряд, даже сплошь конный, подстраивается под медленных. Разные орг.потери. Построиться, выждать начало движения, время постановки на бивуак...

* * *

"Один день Ивана Денисовича":

" — А миг — наш! Пока начальство разберется — приткнись, где потеплей, сядь, сиди, еще наломаешь спину".

" — Какой секс вы предпочитаете?

— Групповой.

— О! А почему?

— Сачкануть можно".

В большом отряде всегда можно... сачкануть. Или отдохнуть, пока это делают другие.

* * *

Даже у государева гонца лучше. Он идёт сам или сам-друг. Может выбирать темп под себя. Сегодня что-то не в духе — пойдём медленнее, завтра нагоним.

Здесь самый тяжёлый вариант: марш воинской сотней.

Войско Даниила Галицкого в этих местах в походе на ятвягов делало 60-80 вёрст в день. У меня нет сотен гридней, среди которых обязательны "тормоза". И не чистая кавалерия — идём одвуконь. Шесть через шесть. Рысью. То тихой (трот), то резвой (мах).

В Европе лошадей, бегающих рысью, называют "костотрясами", на них ездят слуги и низшие сословия. Рысь стала распространенным аллюром после того, как появились дороги, экипажи и конный транспорт.

Это — там. У нас и в Степи рысь — основной аллюр. Шагом — медленно, галопом — лошадь скоро выдыхается.

Уже на средней рыси появляется подвисание, слышны два удара копыт на каждом шаге. И два встряхивания всего, что на лошади. Полтыщи вёрст махать сиськами и побалтывать маткой...

Породистые рысаки разгоняются до 10 м/с. Так, что и нормальных лошадей на галопе обгоняют. У нас таких нет. И не надо. Важна скорость в день. 100-120 вёрст. Хорошо бы.

Все бойцы — битые-ученые. Может, кто и покряхтит после перегона. Но навык есть у каждого. А вот "принцесса"... хватанула по полной. Ни слезть с седла, ни залезть — не могла. За конём, за ней самой — ребята ухаживали. Но и сама с собой управиться... стиснув зубы.

В первую же ночь заглянул в избушку, где встали. Слышу — стонет. Позвал — не отзывается. Щёлкнул "зиппой". Ух как они все...

— А? Что?! Кто?!

— "Мы ребята удалые. Лезем в щели половые". Тараканы. Просыпайся, хозяин заявивши. Снимай штаны.

— Ты... опять?! Господи! Я сейчас... оказать... надлежащее внимание...

— Делай, что велю. Или тебя к мужу? Давай-давай быстренько. И ножки раскинь.

Ванька-лысый — сперматозавр взбесившийся? Кто бы сомневался.

Попыталась повыть. Потом стянула кое-как амуницию. Ну я и приступил.

"Она закинула мне ноги на плечи".

Х-ха. Не смогла. Сам закинул. По одной.

* * *

" — Софочка, где вы умудрились порвать колготки?

— За самолёт зацепилась.

— В Одессе так низко летают самолёты?!

— Тю! Самолёт был на погонах!".

Самолётов нет, Одессы нет, колготок нет. Факеншит! Даже погонов нет!

* * *

Массаж ног. Начал с пальцев, со стопы. Стонет, но вроде, ничего. Всадник — не пехотинец, ему потёртостей на стопе бояться нечего.

Фигня, ноги стирают не шагами, а сапогами. Здесь обувка подошла. И портянки мотать умеет.

Корчажка с мазью. Марана иной раз такое изобретёт... тело как новенькое становится.

— Господине, у меня всё болит. Всё-всё.

— Без привычки — нормально.

— Тело горит. Огнём жжёт.

— В мази — гадючий яд. Для разогрева. Так и должно быть.

— Будто в костре...

— Этот "костёр" скоро пройдёт, дня два-три. А вот "костёр души" у тебя надолго.

— К-какой "костёр души"?

— Твой. Твоей. Душа твоя будет гореть. В пламени сомнений. Страхов. Растерянностей. В огне пере-понимания. Себя и мира. Пока всё прежнее, худое, мешающее, не сгорит, не уйдёт дымом из души и ума твоего.

— А... а что оно... худое? Как отличить?

— Жизнь научит. А до тех пор — вера. Вера мне. Вера в меня. Пламя, очищающее душу верой.

Она уже не ныла, зачарованно смотрела на меня, забыв о боли в спине и ногах.

Пять дней мы, как здесь говорят, "бежали конями" к Минску. Просто просидеть несколько часов с прямой спиной хоть бы и на стуле без привычки — тяжело. Но когда это — "рысью марш", когда на каждый скачок лошади нужно вжаться в седло — у нас "черкасское" седло, короткие путилища, пружинящая под задницей четырёхлопастная кожаная подушка, набитая шерстью, узкие легкие стремена-стаканчики, в которые всадник упирается лишь носками в круглое основание... — пытка. Целый день, каждый день.

Пытается найти наименее болезненную позу, горбится, скукоживается. На замечание реагирует. Выпрямляется. И через минуту — снова.

Нет уж, "принцесса", тебя семь лет дрессировали в "жену добрую". Еженедельной поркой. В "джигитушку" с правильной посадкой надрессируем быстрее.

Одному из своих телохранителей публично выдал палку и приказал:

— Как сгорбится — по хребтине.

Она услышала, перепугалась, убежала. Поэтому не услышала продолжения:

— Перестараешься — пасть порву.

Парень, в первый момент разулыбавшийся, сразу помрачнел.

Мучение. Ей — ехать, мне — на неё смотреть. И сделать ничего нельзя. Пока мышца не нарастёт. Я ускакивал в голову отряда, расспрашивал проводников, беседовал с новобранцами. Она ехала в колонне и скрипела зубами.

Снова ночь, костерок в стороне от лагеря. Идём налегке, как Святослав-Барс: котлов и шатров не тащим.

У костра двое: князь-волк и женщина.

Волк смотрит неотрывно в огонь. То прищурится, то распахнёт глаза. То оба, то по одному.

Говорят, волки боятся огня. Правда. Но чего боится князь-волк? Особенно, выросший в доме человека, "Зверя Лютого"? — Ничего. Вам не страшно жить рядом с существом, которое ничего не боится?

Интересно, а что он там видит?

Женщина тоже лежит. Но в огонь не смотрит. Никуда не смотрит — опротивело всё, глаза закрыты. Только стонет. Когда переворачивается — негромко вскрикивает. А переворачивается непрерывно: лежать на одном боку не может. Вообще ничего не может. Лежать, сидеть, стоять... в любой позе.

Факеншит! Её даже трахнуть страшно! Не — она страшная, а — за неё страшно. Рассыпется или сломается где-нибудь.

— Раздевайся.

Во, уже адаптировалась. Уже глупых вопросов не задаёт. Только мельком глянула на соседний костёр. Там, шагах в десяти, Охрим со своими. Но после дня марша на рысях... что кони, что наездники — да пошли вы все.

"Ох-ох. Что ж я маленьким не сдох".

В смысле: маленькой.

— На живот. Как спинка поживает? Тут больно?

— Ай! Да. А это чего? Какую-то другую мазь принёс?

— Унюхала? Другую. Во, так и написано: для волшбы, ведовства и колдовства.

— Э... а... а откуда?

— Из Всеволжска. Живёт у меня там одна... Мараной звать.

— С-сама?! Марана?!

— Ага. В Елно нашёл. Ивашку, гридня моего, чуть не извела. Мы с ней малость подрались. Потом помирились. Уговорил ко мне перебраться. Соблазнил.

— Ты?! Соблазнил?! Саму Марану?!

— Ага. Нет, не в том смысле, как ты сразу... У неё ж тоже... свои интересы есть. Варит разные зелья.

— Из... змей и жаб?

— Насчёт жаб... не видал. А гадюки — постоянно. Вот, в подарок дала.

— А я с этого... в жабу... или в гадюку...?

— Не. По размерам не подходишь, жаб таких не бывает.

— Жирная?

Глава 742

* * *

" — Мы расстаёмся и точка!

— Жирная?

— Дело не только в этом".

* * *

— Дело не только в этом. Ещё под водой дышать не умеешь. Ну-ка, перевернись на спинку.

Смеси от Мары дают... разнообразные эффекты. То, чем я "принцессу" нынче растираю, вроде тех составов, которыми ведьмы на Вальпургиеву ночь намазываются. Чтобы, со слов очевидца, "полететь в такое место, в какое желает всем сердцем попасть, даже не выразив словами своего желания". Галлюциноген с эффектом эйфории и чувства полёта.

Подействовало. Когда я до её плеч добрался уже поглядывать начала... заинтересованно. Позы такие... выразительные принимать.

Факеншит! Тут Охрим с охраной в десятке шагов, а тут... почти что "танец у шеста". А шестов в округе... и даже ближе...

— Ты, калика перехожая, напрашиваешься, чтобы я тебя трахнул?

— М-м-м... я вся покорная... господину моему... могу ли я не мечтать... о благосклонности... и ежели ты... возжелаешь... О! А ты — уже.

Во блин. Если дама так себя ведёт на грани отключки, то что будет, когда она включится?

— Убери руку.

— Ф-фу. Какой ты... благопристойный. А я-то размечталась...

— Не манерничай. У тебя два часа сна. Через два-три часа снадобье действовать перестанет.

Отошёл от костра, посмотрел на небо.

* * *

" — Вас эротические сны не мучают?

— Нет, доктор, только они и радуют...".

А что ещё может порадовать молодое мужское тело посреди эскадрона в ходе форсированного конного марша?

* * *

Мда... Жаль, что не пошёл ей на встречу. И ручонки у неё такие... хваткие. Ладно, есть часика полтора вздремнуть.

Через полчаса после начала движения она заснула в седле и чуть не убилась о низкую ветку.

За пять дней марша она потеряла фунтов десять веса. Ещё столько же стало мышцами. Потом Минск, марш к Полоцку...

"Хочешь похудеть — сходи на войну".

Слышал такое в 21 в. Здесь — аналогично. Впрочем, и просто призывники тоже стремительно теряют вес. Изменение образа жизни, питания. Лишнее, прежде всего вода, уходит.

Утром не стали привязывать ей ноги — держится, стремена не теряет, в обед отдали поводья, выкинули "стул", посадили в нормальное "черкесское" седло "на полусогнутых".

В слабой замученной женщине таились железные силы: непонятно, откуда что бралось. К Полоцку она вытянулась как струна, свежий ветер дорог зарумянил лицо. Вялые бессильные руки научились ловко и чутко управлять конем. Ноги, казалось, пригодные только к мягким домашним туфлям, развились и окрепли. Меня удивляли ее шенкеля: сталь, чуткость, как клещ сидела в седле, как овечка ходил под ней конь. Впрочем, вспоминая её хват на верстаке при переговорах в Берестье... прирождённый талант.

Каждый день она радовала. Новым навыком, умением. Уже не нужно было постоянно повторять: что ты как собака на заборе, держи спинку, плечи разверни, подбери носки, не заваливайся!

Сначала её хватало на полчаса. С палкой — на час. Потом дотянула до первого привала.

— Я-т думал — сдохнет, не вытянет.

— Она живуча, Охрим. Как гадюка. Душой держится. Ненавистью к былому. Надеждой на будущее.

Ребятки мои, видать, тоже по первости решили, что я себе сударушку в поход потащил. "Хозяин — барин", конечно, но обуза в дороге никого не радует. Однако насмешек себе не позволяли. История в бане с голым Суханом и таковым же, но — топором... получила огласку.

Один из проводников явил, было, чувство юмора. И услышал негромкую реплику Охрима:

— Закопаем. Без отпевания.

То, как ей больно, как тяжело, аж до слёз, и как она это преодолевает силой духа, внушало уважение. То, что она не из простых, видно и слышно. А высокомерие, капризы, гонор... семь лет замужество выбили из неё совсем. Ребята заботились о панночке не зная родословной, титула, просто от сочувствия. Не ища каких-то выгод, "благодарностей в материальной форме". Она понимала и изумлялась. Забыла как это — просто доброе отношение. Семь лет жизни в банке со скорпионами, мимикрирующими под людей...

"Принцесса" действительно была живуча, как гадюка. После всех происшествий, после изнурительных нагрузок, от неё, казалось, остались только глаза, но горели они бессонной страстью, нетерпеливой жадностью. Прошлая жизнь осталась на дальнем берегу. На том берегу Буга.

Одновременно менялась душа. Куча норм, стереотипов, привычек... рассыпались. Не под давлением "злобного мучителя Зверя Лютого", а по реалу конного марша.

Семь лет её давили, затыкали. Не говори, не думай, не чувствуй. Не будь чем-то. Мышка серенькая, незаметная. Но я-то помню какой она была. Яркой. Страстной. Живой.

Теперь, в эти несколько дней и сотен вёрст, былое возвращалось. Изменённое. Битое-ломанное-калёное.

Страстная душа её не могла быть в безмолвии, в бездействии. Едва прошли первые три дня, когда боль и усталость просто не оставляли места для чувств и мыслей, как она начала заново воспринимать себя, мир, прошлое. После черных лет, когда едва не помутился разум, нашла спасение: ненависть, мщение.

Ненависть! Мщение!

Месть. Мужу, Пястам, придворным. "Им всем". Всему, что они есть, что им дорого, что с ними связано. В её бритой головке роились, сперва невнятные, обрывочные мечты, образы как она "их всех"... В куски. В слизь. В прах.

Забавно. Семь лет она была княгиней. Госпожой. Но мысли о сопротивлении, о возмездии обидчикам исчезли ещё в первые месяцы. А вот стоило ей стать рабыней, "орудием говорящим" в ошейнике господском, как стали возникать какие-то идеи, планы... Заработала собственная инициатива. Как с посадкой в седле: сперва коряво, неуверенно. Потом всё более разумно. Отточено.

"Принцесса" никогда не была глупой. С "молотилкой" у неё всё в порядке. Но ей семь лет не давали думать. "Молотилка" на "холостом ходу" — "мхом зарастает". Мозг не возможен без руки. А по рукам её били.

"Мужчины думают молча. Женщины одновременно думают и говорят. Вывод: если женщине не дают говорить — она перестаёт думать".

Ей — не давали.

И тут — воля. Да, в ошейнике рабыни, да, со странным, ненормальным, жестоким хозяином. Но — воля. Можно видеть. Говорить. Делать.

Она упорно пыталась делать. Хоть что-то. У неё не хватало сил расстегнуть подпругу или повесить седло для просушки. Но едва она начала шевелиться, как ухватила скребницу. Её неумелость вызвала, было, насмешки. Мгновенно прекратившиеся даже без моего участия. Охрим просто спросил у насмешника:

— Ты-то сам... Позапамятовал как с задницы начинал?

Её не били, не прогоняли, не зубоскалили. Наоборот, помогали и подсказывали. Для неё это было удивительно.

В походе она ночевала с нами в одной избе, у одного костра, иногда — в повалку, у меня под боком. После убийственных дневных переходов, наскоро прожевав сухарь, похлебав из кружки, стягивала сапоги, расстегивала ворот суконной рубахи, накрывалась кафтаном и засыпала, едва успев прилечь...

Первые дни марша были для неё настолько утомительны, что напрочь выбили остатки стыдливости.

* * *

Напомню: аристократки и простолюдинки существуют в разных эстетических пространствах. Для крестьянки с детства нет ничего нового в обнажённом теле. Семейные бани, образ жизни в малых комнатушкой всей семьёй. Ребёнок знает, по собственным многократным наблюдениям, не только в чём разница между мужчиной и женщиной, но и как звучит матушка, когда папенька делает братика или сестричку.

Такая форма публичного, по сути, секса, есть не девиация, не извращение, а норма. Кто так не делал — потомства не оставил. Иное невозможно по условиям обитания. Общественные совместные публичные русские бани поражали иностранцев до 18 в. Подобно тому, как их немецкий аналог — поражает россиян в веке 21.

Аристократки этого "удовольствия" лишены. Для них гендерно разнообразная обнажёнка — табу. Ах-ах и фу-фу.

Воспитываемые на женской половине дома, они остаются, в идеале, существующем в мозгу родителей, в совершенном неведении о противоположном поле.

* * *

"Принцесса", в силу своего привилегированного положения в доме отца, видела несколько больше ещё до моего появления в её жизни. Старшей любимой дочери князя давали чуть больше воли. А уж когда и Ванька-лысый заявился...

Казик тоже не способствовал её стыдливости. Хохмочки, подобные устраиваемым императором Генрихом IV его супруге императрице Евпраксии, с помещением её обнажённой в толпу голых дворян, регулярный стриптиз при порке в кругу приближённых и слуг, совмещение осеменения с диктовкой секретарю писем, чем увлекался Наполеон I...

Так что, когда в жаркий день отряд дорывался до реки, и бойцы нагишом, в радугах водяной пыли, с хохотом и гиканьем въезжали в воду на расседланных конях — она была в числе других. Не столь громко, но вполне в ряду.

Охрим строго следит за чистоплотностью и опрятностью во вверенном подразделении.

"Если у конника прыщ на ягодице, — вон из строя, это не боец, — говаривал он. — Конник, пуще всего береги ж..., летом и зимой обливайся у колодца".

* * *

На "Святой Руси", как и вообще в Средневековье, вся аристократия — всадники. Поливал ли себе задницу на морозе Добрыня Никитич? Или Алёшу Поповича для того звал? В былинах вопрос не рассмотрен, историки аргументов "про" и "контра" не приводят. А как с этим у "рыцарей Круглого стола"? Ланселот, к примеру? Или сам король Артур? Раз верхом ездили, значит прыщей не было. Значит, берегли и подмывались. Боевых товарищей звали? На помывку своих благородных ягодиц.

В "Молодой гвардии" немецкие солдаты нагишом обливаются водой у колодца. Это воспринимается местными жительницами как злонамеренное унижение демонстрацией непристойности. Как реагировали придворные дамы королевы Гвиневры на аналогичные действия своих рыцарей в 5-6 вв. — неизвестно.

* * *

"Принцессе" было пофиг: она слишком уставала. Пофиг было и остальным моим спутником: ничего нового они увидеть не могли, с детства подобного навидались. А для "глупых мыслей" надо иметь выносливость "Зверя Лютого". Мне же было не того.

"Принцесса" оказалась восприимчива к доброму совету. Времена, когда я насмехался над её тощими ягодицами, остались в детстве. Она — берегла. Было — что. Что в скором времени дало не только кавалерийский, но и военно-политический эффект с отдачей в плоскости международных отношений.

Мы шли к Минску (Менск). Во-вторых — потому что по дороге. А во-первых... Полоцк.

"Демократия по-боярски" в очередной раз восторжествовала: Полоцкое вече выгнало одного князя — Всеслава Васильковича и призвало другого — старенького Володаря Глебовича.

Дедушке уже хорошо за 60, но 12 лет тому назад, в 1159 г., он не худо "сходил" в Литву.

Факеншит! Коллеги, глагол "сходил" имеет для русского князя в эту эпоху только три смысла: сходил в нужник, сходил в церковь. И сходил в поход на врага. Все другие варианты, типа: "не фига себе сходил за булочками" — анахронизм.

Семь лет назад с помощью прежде им же битых литовцев, теперь — наёмников, хорошо побил полоцкого в том момент князя Рогволда. Так успешно вырезал полоцкое ополчение, что бежавший с поля боя князь не рискнул возвращаться в город.

Прискакал к Рогволду отрок, обернулся мудрым попугаем и говорит:

"Не езжай, княже, вече [собралось] против тебя в городе [Полоцке], и дружину твою избивают, а тебя [самого] хотят схватить".

"Попугай" — потому что фраза в этих краях звучит не единожды.

Этот Рогволд уже знает силу Полоцкого веча.

"Полочане, будучи под правлением кроткого князя Рогволода Борисовича, без всякой причины против него, но безумно извольничався, и от бесстрашия взволновались противо его, и, поймав, отдали Ростиславу Глебовичу минскому с братиею, а дом Рохволодов и пожитки все разграбили".

Вскоре, правда, полочане и Глебовича вознамерились убить. Зазвали на праздник. Тот про заговор прознал. И, редкая формулировка в летописи: "Одел в порты кольчугу". А полочане углядели. Что у князя "в портах". И не рискнули.

Коллеги, кто говорил, что бронированных гульфиков не бывает? — Мощное средство: позволяет сорвать заговор аристократов. Главное — успеть показать. Сами разбегутся.

Глебович тоже сбежал, "много зла сотвори волости полоцкой, воюя и скоты и челядью". А Рогволд вернулся, но снова был бит и опять повстречал "попугая".

"Рогволдов" — много. Этому я приклеил позывной "Василий Алибабаевич". Нет, не было у него в роду Алибабы. Просто по совейской киноклассике. А так-то — Василий Борисович. Ныне князь Друцкий.

Внуки Всеслава Чародея сцепились за власть в княжестве, сводят людей русских на убой, жгут селения, убивают и разоряют смердов, призывают поганых на свою землю.

Бардак... удивительный. Кто там про "Святую Русь" благостно-изукрашенную говорит? Дерьмо кровавое да пожарища горькие каждый год. Нет, я понимаю, что по марксизму, по принципу "соответствие производительных сил и производственных отношений", так и должно быть. Но... это ж живые люди!

А нельзя ли это феодально-дерьмовое безобразие... структуризировать?

На исконно-посконную тягу к самостийности и дерьмократии наложилась моя жадность: нужен трансконтинентальный транспортный коридор от Каспия до Балтики, — и "щедрость" Боголюбского: вот тебе, братец Ваня, дерьмо побулькивающее. И не в чём себе не отказывай.

Как и положено по ист.гумнонизму, всякая попытка сделать "лучше" — делает "хуже". Где-то, когда-то, кому-то. Здесь — полоцким олигархам и "примкнувшим к ним".

Я рассчитывал, что Минские Глебовичи увели дружины к Полоцку. Взяв Менск, я лишу Глебовичей базы, внесу смятение в ряды их воинов. Пока они чужой удел ищут, отберу отеческий. Они побегут домой, оставят Полоцк. Тамошние смутьяны — смутятся. Василькович вернётся в город, буйных казнит. А тут — я. Дочищать будет легче.

Ещё я ожидал поддержки от Василия Алибабаевича.

Можно было придумать более пристойную кличку. Типа Камнеед, Валуногрыз или Булыгорез. Не стал заморачиваться.

Глава третьей, после витебской и минской ветвей "рогволдовых внуков". Уникален: его папу тоже Рогволдом звали.

Обычно на Руси имя сына отличается от имени отца, но здесь — пренебрегли. Другой такой "пренебрежённый" — Мстислав Удатный. Это который на Калке. Папу его тоже звали Мстиславом, но — Храбрым.

Рогволд Рогволдович, он же — Василий Борисович, он же — любое сочетание этих имён, известен жестокостью его литовских наёмников, разорявших Полоцкие волости, и бестолковостью в бою, приведшей к гибели многих полочан. Из тех князей, кто был выслан в Царьград, лет десять служил в византийской армии.

Но не за это его прозвали "Камнеедом", а за "крещение камней".

* * *

В крае полно крупных валунов в приметных местах. Во времена языческие им поклонялись. Времена прошли, а поклонение осталось. В голодный год, лет сорок пять тому назад, отец этого Рогволда-Василия, тоже Рогволд, но — Борис, велел выбить на валунах православный крест. Типа: злые демоны наше жито вымочили, крест святой их прогонит и всё заколосится.

Рогволд-Борис, сын Всеслава Чародея поставил штук шесть таких валунов на севере Полоцкого княжества. Надпись: "Господи, помоги рабу своему Борису". Вверху по сторонам креста "IС ХС НИКА", ("Иисус Христос побеждает"). У крестов выбиты подножия, прямоугольные или полукруглые — Голгофа.

Помогло. И подобная "грызьба" повторялась неоднократно. Вот, недели через три мой нынешний потенциальный "партнёр" Рогволд-Василий поставит, у деревни Дятлово в 18 км от Орши, камень с высеченным шестиконечным крестом и надписью: "В лето 6679 месяца мая в 7 день доспен крест сей. Господи помози рабу своему Василию в крещении именем Рогволоду сыну Борисову".

Надо по-быстрому взять Менск, а то Василий Алибабаевич, ой, виноват: Василий Борисович, не успеет вернуться к Орше, сгрызть свой камушек... И история изменится непредсказуемым образом.

Минск (Менск, Менеск). Порождение Чародея. Один из множества "блуждающих городов" на "Святой Руси".

* * *

Факеншит! Придётся объяснить.

"Святая Русь" — страна кочующих земледельцев. И не кидайте в меня тапки!

Каждая семья — кочует по подворью. Климат, итить его метеорологически. На зиму все собираются в "зимнюю" избу. 4х4 м. Треть площади — печка. Терпят. Едва солнышко пригреет расползаются по двору. Сени, летние избы, поварни и прочие... сеновалы. Разница между летом и зимой такова, что строят раздельные храмы — летние и зимние.

Тема настолько важна, что уже и 21 в. разработана инструкция:

"В храмах, функционирующих как летние, зимние службы категорически воспрещаются.

Весенняя расконсервация: службы в храме... не раньше Николы Майского (22 мая по н.с.)... проветривание... когда температура внутренних поверхностей стен храма на высоте 1,5-2 м. (плюс-минус 5®С) равна температуре наружного воздуха... на улицу выносится хранимая в храме большая, заполненная водой бутыль. Если она запотевает — перепад температур велик и проветривать нельзя...

После оттаивания цоколя... начинать проветривание подвалов. Чердачные помещения... проветривать раньше при установлении ясной солнечной погоды.

Осенняя консервация: ...к празднику Покрова Богородицы. Установить заглушки в продухах в подвалах и на чердаках, уплотнения дверной и оконной столярки.

Проветривание храма с мая по октябрь... в сухую погоду при отсутствии резкой разницы между температурой наружного и внутреннего воздуха. Сквозняки не допускаются... открывать окна с подветренной стороны и избегать прямого попадания струй воздуха на росписи и иконы".

Аналогичные правила, пусть и на древнеславянском, есть и здесь. Но важнее, что и без письменных инструкций, каждая семья на "Святой Руси" каждый год на своём собственном подворье проводит сходные процедуры. Навык, впитанный здесь каждым "с молоком матери". И отсутствующий у моих современников: за нас ЖКХ думает.

Это — двор, семья. Которые составляют "весь". Второй уровень кочевания: каждая весь каждые 8-10 лет откочёвывает на новое место. Расчищенные земли выпаханы, нужно бросать свою "малую родину" и новую искать. В речных долинах, если есть место, откочёвывают на версту. В других местностях — и на десятки вёрст.

Странно ли, что при повсеместном кочевании селян, на Руси полно и городов, которые начавшись на одном месте, позднее переехали на другое. Сохранив прежнее название.

Иногда причина такого "переезда" — разрушение первоначального города врагами. Так сдвинулся со своего места Полоцк после разгрома, учинённого ему Крестителем.

Появление новой угрозы. Так Брянск, после появления Батыя, с левобережья Десны перебрался на правый берег.

Мор, после которого население уходит из заражённой местности. Так перебралась через Волгу Тверь.

Такое — обычно-уникально. Катастрофы. Каждая из которых уникальна, а вместе... обычный образ святорусской жизни.

Есть в истории "Святой Руси" и период "типичного переезда" городов. "Все поехали и мы поехали".

Массово "переезжают" города при смене этапов развития — от племенного к "гнёздовскому" (варяжскому), от варяжского к княжескому. На каждом этапе меняется население, функционал, размер. Приходится подыскивать более подходящее место.

С Минском история иная: пограничная крепость, спешно, в четыре года, построена по приказу князя в пустом месте и заселённая жителями соседнего, уже существовавшего и развитого городка.

Название — от реки Менка (Меня), впадающей в Птичь. Но с сер.11 в. Минск — между Немигой и Свислочью. Другая площадка, 16 вёрст разницы.

А начну-ка я издалека. Нет, не от сотворения мира, но близко.

"Жили-были старик со старухою".

"Старика" звали Владимир Святославович, он же Креститель. "Старуху" — Рогнеда Рогволдовна. Старух у старика было много, были и молодухи.

Вместо "золотой рыбки" был у "старухи" мальчик Изя — старший сын. Правда, не самый старший сын князя, не первый наследник. Так, в ряду ещё примерно десятка-полутора. Но у неё лично — первенец.

Тут "старик" крестился и всех "старух" разогнал. Но эта — не схотела.

— Не хочу, — говорит, — быть бывшей наложницей, хочу быть столбовою вдовою.

Зазвала мужа, типа напоследок побаловаться. А сынишку с мечом поставила за занавеской. Увы, мальчик взволновался, выскочил до времени.

"Противу папашки он ничего не смог".

За покушение на жизнь "самого" полагается смертная казнь. Обоим. И мамашке, и мальчишке. Но — Креститель же! Уже хлебанул. В смысле: божьей благодати. И просветился. Высшей истиной.

И сказал князь Вова сынку своему Изе:

— А пошли вы все!

И рукой махнул. В сторону северо-запада.

"Он сказал — поехали! и махнул рукой".

И они поехали. Туда. Куда-то.

— А куда?

Тут все мои современники, кто в школе учился и учебник по истории видел, начинают скандировать:

— В По-ло-цк! В По-ло-цк!

Сочувствую. Глубоко. Именно так в учебнике и написано. И множество людей так думают.

И это неправда. Извините.

Мальчик Изя Рогнедович прожил короткую, но яркую жизнь. Мало кому удаётся поучаствовать в покушении на Великого Князя и остаться в живых. Не говорю уж — самому стать князем. Придумать и оставить в веках свой собственный вариант трезубца рюриковичей: с крестом на среднем зубе. За свои 20 с небольшим лет успеть сделать двух сыновей и заслужить репутацию читателя:

"Бысть жа сий князь тих и кроток, и смирен, и милостив, и любя зело и почитая священнический чин иноческий, и прилежаще прочитанию божественных писаний, и отвращаяся от суетных глумлений, и слезен, и умилен, и долготерпелив...".

"Читатель" в его эпоху — редкость. Примерно как в 21 в. космонавт. Первый из восточнославянских князей, охарактеризованный так летописцем. Правда ли — не знаю. Про других такого даже не говорят.

Над историками довлеет не часто, но встречающийся обычай передачи наследства не от брата к брату ("лествица"), не от отца к старшему сыну ("майорат", вотчина), не от отца всем детям или всем сыновьям ("всём сёстрам по серьгам", "обычное право"), а от деда к внуку ("дедина", "дедовщина").

Не-а.

Детальки мелкие: не выслали, не Рогнеду, не в Полоцк.

А так всё верно.

Государь ("Креститель") назначил сына на должность. Вроде польского каштеляна — комендант замка. Парень и поехал к месту несения службы. С семьёй. Годиков ему было едва ли десять. Поэтому семья маленькая — одна матушка. Примерно столько же было самому Крестителю, когда он стал князем Новгородским. У него и матушки не было — один дядя Добрыня.

Летописец используют глагол "дал". Для Нестора-летописца, во времена развитого феодализма — нормально. Иначе читатели не поймут. Но по смыслу нужно использовать что-то из более позднего "новояза": назначил, поручил, возложил обязанности, направил по месту прохождения службы...

Место службы — Изяславль. Замок, который Креститель приказал построить.

Изяславль (Заславль, 12 км. на северо-запад от Минска) не просто другой город, чем Полоцк. Это, во времена Крестителя, другая страна с другим народом.

Креститель, как и рюриковичи до него, "собирал землю русскую". Т.е. покорял племена. Одни принимали его власть мирно. Как словены, поляне. Как кривичи. Племя распространилась широко, но ни в Новгороде (кроме "мятежа Вадима" против ещё Рюрика), ни в Смоленске, Пскове, Полоцке народное противодействие не известно.

Подчинение других племен потребовало военных походов: вятичи, радимичи, северяне, хорваты...

В ряду враждебных племён нет дреговичей. Хотя у них был собственный князь — Тур. И столица — Туров. Должны бы сопротивляться. Нет, Рогнеда с Изей, а точнее Креститель со своей благостностью — "туров" переиграли.

Дреговичи — один из племенных союзов славян. Название от "дрягва" — "болото". Опознаватель: крупные металлические бусы, покрытые зернью. Такие же гроздья зерни навешивают и на височные кольца.

Земли дреговичей бедны и болотисты. Крашевский (19 в.) об их "хартленде", заболоченной стране в 14 000 кв. верст (Пинские болота):

"Представьте себе род леса или сплетенного тростника, связанного и спутанного, как волоса в пинском колтуне, леса безграничного и бесконечного, пересекаемого местами ложем реки, которая узенькой ленточкой, как бы извиваясь, пробирается через ряды очерета или камыша... Все это пространство, бывает под водою еще в июне и в июле... Крестьяне часто косят траву стоя по пояс в воде, или прямо из лодки".

В сер. I тыс. н.э. благоприятные условия жизни в Европе сменились похолоданием, увеличением осадков и трансгрессией Балтийского моря. Повышение уровня рек, болот стало препятствием для земледелия и вызвало переселение в более высокие места.

Славяне со средней Вислы (пшеворская культура) двинулись на Средне-Неманскую гряду и далее, вплоть до Валдая. Иные природные условия вели к формированию новых культур, возник особый (курганный) погребальный обряд — изменились верования и т.д.

"Новые земли" вовсе не были "Землёй обетованной". Дерново-подзолистостые почвы с небольшим плодородием. Полезных ископаемых, доступных в средневековье — болотные руды, гончарные глины, известняки — мало.

А кушать хочется. Поэтому активно кушали... кого поймали.

"...благородный олень... в XII-XV вв. был значительно крупнее современного" (46% всех костей съеденных диких животных).

Зубры в XII-XV вв. "отличались от современных гораздо более крупным ростом".

Кабан. "...очень крупные размеры костей кабана... особенно наглядно при сравнении их с одноименными костями... кавказских кабанов, относимых к той же расе...".

"Раньше всё было лучше. И небо голубее, и вода мокрее". И кабаны крупнее.

Косуля. "...по числу костей лишь немного уступает кабану".

Вот лоси — "никогда не были в Белоруссии многочисленными".

Матвей Меховский (XVI в.): "крупных зверей больше, чем во всем христианском мире".

Во множестве ловятся: буйволы и лесные быки, которых... называют турами или зубрами, дикие ослы, лесные кони, олени, лани, газели, козы, кабаны, медведи, куницы, белки и другие породы зверей.

Ослов я в этих краях видел. Но вот чтобы диких и четвероногих... Газели? До автозавода? Как драматически изменилась здешняя фауна всего за полтысячелетия!

Время миграции — кон. I тыс. н.э.

Дреговичи, новообразование, сформировавшееся "на основе одного из крупнейших праславянских образований начала средневековья", двигаясь с юга, к Х-ХII вв. достигли левых притоков Припяти, нижней Березины и верхнего Немана.

Выйдя на верхнюю Свислочь, столкнулись с кривичами, двигавшимися с севера, и распространились здесь густой массой.

ХII в. Время, куда я лично вляпнулся. Миграция славян — только-только закончилась. В основном. Не везде. У многих "охота к перемене мест" ещё зудит в разных местах. Это, отчасти, основание для эффективности пропаганды "сказочников" Хотена: подымайте задницы, двигайте во Всеволжск. Как деды и прадеды ваши подымали и двигали.

Дреговичи, наряду с древлянами, полянами и кривичами, произошли от белых хорватов, сербов и хорутан, пришедших в VI-VII веках.

Как "другувиты" (греч. ????????????) известны Константину Порфирородному. Племя, подчинённое Руси. Имели своё княжение в Турове.

Но северо-западные племена дреговичей вошли в состав княжества Полоцкого.

Двигавшиеся от р. Великой и Псковского озера кривичи освоили земли белорусского севера и северо-западной Смоленщины, и, столкнувшись с дреговичами, остановились и осели большой массой вдоль образовавшейся границы.

Расселение — гнёздами по 5-8 посёлков. Поселки отстоят друг от друга на 3-6 км, одна группа от другой отделена незаселенной полосой в 20-30 км.

В IX в. кривичи расселились в приозерном крае 4-го Вюрмского оледенения, вышли к Лукомльскому озеру и на Западную Двину в районе Витебска. К северу от Заславля у современной деревни Соломеречье к ним подошли, двигаясь с юга, дреговичи. Дальше хода нет, дреговичи двинулись юго-восточнее, на верхнюю Друть.

В будущей Полоцкой земле десять крупнейших скоплений сел, восемь — кривичские (Полоцко-Ушачское, Гайно-Березинское, Лукомльское, Друцкое, Оршанское, Усвятское, Изяславльское, Витебское) и два дреговичских — Минское и Свислочское. Семь кривичских скоплений равновелики, Полоцко-Ушачское по площади превышает их втрое.

Полоцкое скопление — вёрст по 30 в обе стороны поперёк Двины, вёрст 15 — в ширину. Роман Подкидыш, идя с новгородским войском на Полоцк (я про это — уже...) не дошёл до города 30 вёрст. Т.е. прошёл слабонаселённые, "пустые" места. Дальше его не пустили. Границы освоенных в племенной период земель видны и позднее. Здесь и в 21 в. есть поселок Межно, далее — оз. Нещерда, еще в 1403 г., принадлежавшее Пскову. В 60 км к северо-востоку от Полоцка, у оз. Неколоч стоял полоцкий приграничный пункт Неколоч, далее в 90 км — новгородский Еменец.

Глава 743

Племена делились по десятичной системе. "Сто" — группа поселков, род; "тысяча" — небольшая область, племя; "тьма" — 10 000, союз племен (позднее "Черниговская тьма", "Киевская тьма" и т.д.).

Во главе племён — родоплеменные вожди ("наши князи добри суть", — говорят древляне в ПВЛ), сидевшие в племенном центре, "лучшие мужи", племенная дружина. В каждом центре — племенное святилище.

Скопление поселений — "мир". В центре "мира" собирались представители общин. Центр — город, обычно известный по летописным упоминаниям в Х-ХІ вв. Выбирали "градского старца", ведавшего порядком на общественном городище, "князя" — военного вождя, разбирали тяжбы "родовладык", судили провинившихся и обрекали виновных на "изгойство".

Мы представляем себе племена по северо-американским, преимущественно, образцам. "Оцеола — вождь семинолов", "Виннету — вождь апачей", "Хау. Я всё сказал", "Только бледнолицый брат может дважды наступить на одни и те же грабли"...

А ведь какой-нибудь "князь Владимир" имел, в качестве собеседников-союзников-противников, примерно таких же "ирокезов" или "могикан", что и "лейтенант Дункан".

"Местные дославянские святилища воспринимались славянами как бы по наследству и продолжали существовать очень долго, перейдя в дальнейшем в христианскую форму".

"Власть переменилась" — пришли князья-рюриковичи, крестили страну. Но "в нашей Малиновке" — всё меняется крайне медленно.

В нач. XI в. обряд кремации прекращен и заменен ингумацией. Связывают с христианством, но это неверно — какое-то региональное "модное поветрие". Примерно в это же время меняют обряд и соседи, "твёрдые язычники" пруссы. В поучениях ХІ-ХІІІ вв. бичуются ритуальные пляски, принесение жертвы языческим богам, моление под овином, в бане, почитание мелких демонов, различные суеверия, но ни в одном не говорится о старом обычае сожжения покойников — уже отмерло. Христианские символы (крестики, нательные иконки и т.д.) появляются в русских деревенских курганах не ранее рубежа ХІІ-ХIIІ вв.

Это — прямо вокруг меня. Горожан хоронят с отпеванием, десять вёрст отойди — с завыванием, плясанием и трещёток громыханием. У городских на шеях кресты, у селян... у кого ниточка, у кого камушек, у кого куриная лапка. Вот палки деревянной в размер эрегированного полового члена папашки, как у печенегов — не носят.

"Русь Православная" — в городах, 2-4% населения. Христианство укрепится на Руси при татаро-монголах, но страна так и останется в двоеверии.

Подобно золотоордынским ханам и московским царям, я поддерживаю церковь — организационно-идеологический инструмент. По счастью, мне встретились такие выдающиеся, толковые и близкие, относительно, по духу люди, как Кирилл Туровский, Антоний Черниговский, Иона Муромский. На это направлена проводимая Кириллом, с моей подачи в Киеве, церковная реформа: удвоение числа приходов, снижение их размеров, стандартизация обучение, ужесточение требований, перераспределение предметов культа, создание новых епархий... О чём я — уже.

"Племенная" эпоха Руси, подобная ирокезам и множеству иных земледельчески-охотничьих народов, сменилась "гнёздовским периодом" (IX — нач. XI в.). Появились предфеодальные "городки", часто именуемые по рекам, к которым они теснились. Реки, как торговые пути, а не только источники еды, стали привлекать население.

Нормальному "ирокезу" далеко ходить повода нет. Охотник? — Как ты того забитого зубра домой дотянешь? Пахарь? — Каждый день туда-сюда на поле за тридевять земель таскаться?

Торгашу нужна дорога.

Катализатором стали скандинавы. По своей жадности, торгашести, оружейному превосходству и стремлению оседлать эти пути.

Большинство "городков" к середине XI в. становились малы, к концу "гнёздовской эпохи" либо вовсе исчезали, либо преобразовывались, переносились. На места, более отвечающие следующей эпохе — ранний феодализм. Племенные князья стали ранними феодалами-боярами. Перенос "городков", иногда довольно крупных (Смоленск, Минск...), часто не влиял на наименование. Смоленск гнёздовского времени — "[С]Милиниски" Константина Багрянородного — созвучен названию города на новом месте; Менск, перенесенный с реки Менки, оставался Менеском (Минском).

Русские княжества формировались на основе племенных союзов: в основе аллоидальные стремления родо-племенной знати конкретного племени. Центр дреговичей — Туров. Но вот эти конкретно — минские и свислоческие "тысячи"-племена — вошли в Полоцкое княжество. Полоцк — один из центров другого племени, кривичей.

Причина? — Рогнеда.

* * *

Все варианты истории с Рогнедой сходятся в одном: Креститель отдал сыну Полоцк, владения деда Рогволда, "дедовщину".

Не-а.

Рогволд — княжил в Полоцке. На Полотве. В землях кривичей. А его внук поехал в Изяславль, в земли другого народа — дреговичей.

Представьте: Генрих II Плантагенет говорит своему сыну Ричарду I Львиное Сердце, вляпавшемуся в заговор против отца:

— А пошёл бы ты с отсюдова!

— А куда, папенька?

— Дык... Мамашка твоя — Алиеонора Аквитанская. По деду ты, стал быть, Аквитанский. А езжай-ка ты в Испанию. Там не далеко. Я тебе уже и домик купил.

Тема, при отсутствии внятных источников, просто приглашает! К разным... историческим спекуляциям.

Наследование регулируется законом/обычаем. Который проявляется в ряде сходных эпизодов. Где в эту эпоху (9-10 в.) в этом кругу (варяжско-славянская знать) происходит передача земельных владений от деда внуку, минуя живого зятя? — Подобные истории имеют более позднее происхождение, времён майората.

Наследником Рогволда является Креститель. Хоть по "праву меча", хоть по статусу "зять".

Напомню: в средневековье отношения тестя и зятя аналогичны отношениям отца и сына.

Креститель ничего не "дал" Изе. Он Изю назначил. Комендантом одного из своих замков.

— И эту... мать твою, Рогнеду, забери.

Похоже, отчасти, на ситуацию в "Последний из могикан".

Форт Уильям-Генри, ключевое положение на границе. Подполковник Джордж Монро назначен комендантом форта, куда и отправился с семейством. Монро — комендант, а не владелец форта. У Монро — две дочери, У Изи, по малолетству, одна матушка.

Изяслав умер в Полоцке в 1001 г. По закону ("лествице"), если это "наследство", сюда должен придти его брат, следующий сын Крестителя Ярослав (который много позже Мудрый). Он в тот момент сидит князем в Ростове. На противоположном краю Руси. На дикой окраине, в лесах непролазных. Гоняет там "волхву" и воюет на стрелке Которосли с медведицей.

Отношения между Крестителем и Мудрым... сложные. Потому Мудрого и загнали в чащобы лесные. Позже это выразится в прямом мятеже сына против отца.

Ну и легла бы ему дорога в такие же дебри, только на Двине, а не на Волге. Тем более, что он тоже "рогнедичь". Т.е. Полоцк — его владение, если оно — наследство. И по отцу Крестителю, и по матери Рогнеде. И батькивщина, и матерщина, и дедовщина.

Не-а. Не наследство.

А не хочет Ярослав — можно следующего сына. Кто там уже подрос? — Мстислав Тьмутараканский? Святослав Древлянский?

Не-а.

Креститель следует "закону руському". Но не ставит в Полоцк сына.

Вывод: в момент смерти Изяслава (1001 г.) Полоцк — не Русь. Не "общий дом", не "вся Русь достояние рюриковичей", не часть государства, управляемая одним государем (Крестителем), в котором действуют единые законы ("лествица"). А что? — Часть чужого имущества.

Изяслав не возвратился в "дедов дом", а, послужив отцу в указанном месте (в Изяславле), самостоятельно захватил себе земли.

Не наследство от отца, не "казённое имущество", а собственная военная добыча.

Тогда поход его сына (1021 г.) на Новгород не "междоусобная война", а "иноземное вторжение". Тогда понятны действия Ярослава, который не только разгромил находников и освободил полон, в т.ч. и собственную жену Ингегерду, но и отдал противнику две волости — Усвяты и Витебск. В обмен на "возвращение в родную гавань" — на воссоединение с Русью, принятие вассальной присяги.

Передача противнику владений для принятия им подчинённости не уникальна в средневековье. Так, например, английские короли дают владения шотландским лордам в Англии. Чтобы те не воевали с южанами.

Креститель послал сына... куда? — В Изяславль. В земли северных дреговичей. Не "полочан" Рогволда.

Почему? — Причин, вероятно, несколько.

Одна: забота о бывшей жене и сыне.

Примитивный вопрос: откуда денюжки, Вова? — Ответ: от Криве-Кривайто. Я об этом — уже...

Возвращение Владимира на Русь с тысячей норвежских воинов имело цену. Тонны драгметалла. Единственный возможный источник — святилище в Ромово.

Если для Рогнеды "Крещение Руси" — личная катастрофа, она утрачивает статус "любимой жены" Великого Князя, то для Криве — провал дорогостоящего политического замысла.

Так всё хорошо начиналось!

Дал денег, клиент нанял норвежцев, выбил брата-христианина из Киева. Убил. Поставил идолов на Киевской Горе. Во главе с Перуном. Золотая голова, серебряные усы... Добрыня разгромил Новгород: местные пытались своих божков сохранить. Княжеская власть "огнём и мечом" поддерживает перунистов.

Ура! Получилось!

И тут... Христос.

— Мы ж договорились! Вова — кинул! Наказать!

Архижрец должен покарать за предательство. Давать место сыну вблизи злобного и сильного врага — обречь на смерть.

Поэтому — к дреговичам.

Кажется, опасения были справедливы. Рогнеда так и не рискнула вернуться в Полоцк, умерла в Изяславле в 1000 г. Изя после смерти матери захватывает Полоцк. И через год умирает. Старший из двух его малолетних сыновей становится князем. И умирает через два года. Княжество принимает пятилетний Брячислав.

Тут есть... необъяснимый факт. "Необъяснимый" — не только для меня.

"Рогволдово городище". Площадь — 0.5 га. Мощность культурного слоя — от 1 до 2 м, причем с 60 см до 1,5 м идет сплошной слой глины, выше которой вещи Х-ХХ вв., а ниже — непотревоженный слой ІХ-Х вв. с лепной раннегончарной посудой.

Объяснения, которые дают проф.историки... сами же и оценивают: "Перед нами редко встречающийся тип абсолютно голословного утверждения без каких-либо доказательств".

При отсутствии мат.объяснений люди переходят к сакрально-конспирологическим. Типа:

— когда Рогнеду увозили из Полоцка, она прокляла город, в котором убили её отца и братьев;

— Полоцк тут же изобразил из себя Китеж-град и ушёл под воду. Про структуру и хронологию подводных террас оз. Светлояр, куда Китеж нырнул — я уже...;

— вода принесла глину, которая и перекрыла нижний культурный слой;

— Рогнеда умерла, и её проклятие перестало действовать; Полоцк — вынырнул.

— Изя вернулся в Полоцк, появилось — куда.

Для точности: высота площадки на уровнем реки (Полотвы) — 14-17 м. Таких нырятельных вышек в спорте нет, не городок древнерусский, а мастер "клифф-дайвинга".

Другой вариант.

Кто-то (не знаю кто) собрал тысячу работников (не знаю где), которые целое лето (или два) копали и возили (а кто их кормил — не скажу) глину с реки. И завалили метровым слоем 5000 кв.м "Рогволодва городища".

Примерно 15 тыс. тонн глины. Деревянными лопатами. Перевезти от реки на возвышенность одноконными подводами. Завалить площадку...

— Зачем?!

— А вот. Криве-Кривайто истреблял память о предателе Крестителе. Сакрально. Землекопным способом.

Моя гипотеза... ничем не хуже других соображений по этому поводу.

Изяслав захватил никогда не принадлежавший ему город. А кому принадлежавший? Криве-Кривайто? И через год умер. Владение — не русское, не подпадает под законы наследования "Святой Руси". Креститель и не вмешивается. Местная дружина делает князем малолетнего сына Изи.

Не ново. Так отца самого Владимира — Святослава-Барса — Свинельд и дружина в возрасте четырёх лет ставят князем Киевским.

Через два года ребёнок умирает.

Не уберегли. Отца и сына.

Тут до перунистических "мстителей" доходит глубокий смысл христианской проповеди: "Возлюби ближнего". А то придёт дальний. И полюбит обоих.

Креститель сидит в Киеве и вполне в силах. "Хватательный рефлекс" у него развит и многократно успешно демонстрируем. Сыновей у него много, если умрёт и этот внук, то из Киева придёт... Например: Ярослав. Который Хромец и Мудрый. Резкий противник разных... "волхвов". Приведёт войско. И "полюбит всех больно".

Если Полоцк в юрисдикции Руси ("лествица"), то Ярослав. Если Полоцк не Русь, то — законная добыча. Снова Ярослав.

— А давайте мы будем Русь. Но — чуть-чуть. Рюриковичи, но не больше.

И мальчику Брячиславу дают возможность жить. Долго — сорок лет. Но влияние вайделотов ("волхвов") при дворе полоцких князей огромно. И сын Брячислава, правнук Крестителя — Всеслав — получает прозвища "Волхв" и "Чародей".

О нём в "Слове о полку Игореве":

"Тот Всеслав людей судом судил,

Города Всеслав князьям делил,

Сам всю ночь, как зверь, блуждал в тумане,

Вечер — в Киеве, до зорь — в Тмуторокани,

Словно волк, напав на верный путь,

Мог он Хорсу бег пересягнуть.

У Софии в Полоцке, бывало,

Позвонят к заутрене, а он

В Киеве, едва заря настала,

Колокольный слышит перезвон".

Была у Крестителя и другая цель в назначении Изяслава в Изяславль: подчинив "менесков", северное племя дреговичей, сын поддержит дружественных кривичей и тем укрепит власть отца. Может подчинить и весь союз племён. Добраться до Турова. В котором аналог Рогволда — Тур.

История судила иначе, Туров попал под власть рюриковичей с другой стороны. Но память об общности дреговичей сохраняется, и попытка объединить Минск и Туров "под одной шапкой" проскакивает через полтора века в эпизоде вокняжения другого Изяслава — Изи Блескучего.

К северу от Минска за небольшой лесной полосой скопилось кривическое население. В верховьях Свислочи, на р. Гайне и в верховьях Березины другие племена кривичей. Их центры: Замэчек, Логожеск, Борисов. Племенных наименований этих городов мы не знаем, но все они возникли в ІХ-Х вв.

Вот туда, на густонаселённую и потому "горячую" границу между "сомнительными" дреговичами и "лояльными" кривичами Креститель и сажает замок. Пограничная крепость.

"Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют".

— Ну, сынок мой Изя. Вот тебе Кушка. И ни в чём себе не отказывай.

Изя и не отказывал. Бил, например, посуду. Потом там найдут донца сосудов с княжеской тамгой, близкой к тамге Крестителя. Все найденные горшки на городище изготовлены на гончарном круге. Дреговичи в это время делали только лепную керамику.

Замэчек — древнейшее укрепление, втор.пол. X — перв.пол. XI в. Окружность правильной геометрической формы. Диаметр 70 м. Вал шириной основания — 13-13,5 м, высота 2,8-3 м. Дома двухкамерные — два смежных сруба. Печи — половина глинобитные, половина — каменки, в одном из углов западной стены.

Племенной город, название неизвестно.

Феодальные князья не живут в племенных центрах, строятся отдельно. Ростов и Саровское городище, Смоленск и Гнёздово... Сходный принцип, но уже в другую эпоху, по частично другим причинам: Париж и Версаль.

Креститель рядом, в 2-3 км. от Замэчека, ставит замок — Изяславль.

Мощное земляное укрепление четырехугольной формы. Вал из речного песка, 3.5 м высоты.

Здесь и жили Рогнеда с Изяславом. В конце 19 в. рядом раскопают богатое женское захоронение этой эпохи. Её? Ещё в Изяславле найдут кружку. Белая полива, пузатенькая, с сужающимся верхом. Характерная ручка кольцом с полочкой сверху под большой палец.

Историки спорят — где такие кружки делали, предполагают даже Персию. А вот находят их по всему ареалу обитания викингов от Исландии до Ярославля. Из таких кружек пили жёны ярлов и конунгов, мода у них такая была.

На этих нескольких верстах возле Замечка и Изяславля и проходила в том момент граница. Новое укрепление прикрывает земли союзников кривичей и становится плацдармом для примучивания дреговичей. Идёт гонка: кто быстрее обложит племена данью. Здесь "Полоцкая", а точнее: "Изяславльская", опередила "Туровскую".

Мальчик Брячислав Изяславич выжил и правил треть века. В 1021 г. напал на Новгород, настигнут дядей Ярославом Мудрым на р. Судоме, разбит. Тогда же заключён мир, по которому за Брячиславом закреплены Витебск и Усвят. Я про это уже...

Главное: он "родил" сына — Всеслава "Чародея". Всеслав — единственный из полоцких князей, который хоть семь месяцев, но успел побыть Великим Князем Киевским, снова разграбил Новгород, уволок оттуда ворота и колокола для своей Полоцкой Софии. А ещё он самый долго правящий князь на "Святой Руси" — княжил 57 лет. И построил Минск. О чём чуть позже.

А Изяславль? — Родовое владение. Здесь после смерти Чародея (1101 г.) сидел кто-то из его сыновей.

Городок — статусный. Туда то и дело сажают князей. Там и попались своим соседям, минским Глебовичам, Брячислав Кандальник с братом Володшей. Потому, видать, и попались: слишком близко, 12 вёрст для конницы — полчаса галопа. Не углядишь.

В районе Минска дреговичи расселилось компактной группой из 80 сел. Занимали правый берег верховьев р. Свислочь, Уши, Птичи, на западе их земли не доходили до верховьев Сулы неманской, на север распространились до Заславля (севернее линии Заславль-Логойск-Борисов-Друцк — кривичи). На юге их земля кончалась у истоков р. Лоши. С запада, востока, юга и узкой полосой на севере их ограждали мощные массивы лесов междуречья Немана, его притоков — Березины (Неманской), Случи и всего среднего течения р. Свислочь.

Центр на р. Менке (приток Птичи) — "первый" Минск.

Городище на правом высоком берегу Менки, у устья впадающего в нее ручья Дунай. Название знакомое? Такой же гидроним был в Витебске.

Две части: узкая, более высокая, с площадкой 16х80 м ("капище") и прилегающая к ней ниже вторая с округлой площадкой размером 80х110 м, сильно пониженная в северо-восточной стороне. Общий вал, площадь 1 га.

На юг и восток на 500 м, на запад на 400 м — селище. Общая площадь поселения X — нач.XI в. вокруг городища 30 га.

В нижних частях вала — городни, срубы длиной 5 м из дубовых бревен, ставились в три ряда один возле другого вдоль вала, забиты суглинком и супесью. Высота 4 м, основа сооружения перв.пол. XI в.

"...укрепления погибли в сильном пожаре вскоре после их возведения... вал был реконструирован, стал вдвое выше прежнего вследствие подсыпки суглинка и песка. По гребню — частокол, общая высота не менее 8,2 м".

Округа датируется XI в. ("пост-Рогнедовское время") и охватывает густозаселенную местность на водоразделе Немана-Птичи-Свислочи.

Древний "Мнескъ" "умер", когда в 1063-1066 гг. в 16 км. к северо-востоку построили новый Минск. Место новое, но название принесли с собой. Население из "первого Менска" вывел Всеслав Чародей. В 1066 г. "меняне" жили уже на новом месте "с женами и детьми".

В 1044 г. Всеслав стал Полоцким князем. Говорят (в ПВЛ), что мать родила Всеслава "от волъхвования" и от рождения "бысть ему язвено на главе его". Волхвы-акушеры предупредили:

"Се язвено навяжи на нь, да носить е до живота своего"; Всеслав "носить... и до сего дне на собе; сего ради немилостив есть на кровьпролитье".

"И до сего дня". Т.е. написано при его жизни: Нестор-летописец вставлял в ПВЛ отрывки из более ранних источников.

Всеслав родился "в сорочке" и носил кожицу (часть плаценты) как амулет. Про "наузы" и их распространение в Руси/России — я уже...

Что делал Всеслав первые 16 лет княжения — неизвестно.

В 1060 г., соблюдая договор отца с Киевом (после разгрома 1021 г., "буди же со мню за един"), двинулся с Ярославичами на Торков.

Что именно произошло в походе, кто кого как обидел — неизвестно. Но Чародей смертельно поссорился с Ярославичами и стал их заклятым врагом.

Могу предположить: "дресскод". Демонстративное язычество Всеслава, его хвастовство "наузой", "прикол в прикиде", имели оскорбительную для Ярославичей форму. Они, хотя бы формально, следуют христианству.

Ссора князей — основание для войны. Серия походов: 1065 г. — набег на Псков, осадил, но не взял, в 1067 г. — на р. Череха разбил войско новгородского князя Мстислава Изяславича, занял Новгород. Город частью сожжён, часть горожан угнана. Колокола, иконы и утварь новгородских церквей увезены в Полоцк.

Элементы подготовки к войне: крепость в Полоцке — взамен "Рогволдова городища" строится "Высокий замок". Каменная Полоцкая София, куда и идёт награбленное в Новгороде. И мощная крепость к югу-востоку от Изяславля — "новый" Минск.

Говорят, что Всеслав, недавно захвативший менских дреговичей, опасался, что Ярославичи отнимут новоприобретенные земли.

Не-а.

Минские дреговичи были "примучены" ещё отцом, если не дедом, Всеслава. На это намекают и предшествующие перипетии, фиксируемые в археологии "первого Менска": строительство укрепления — возникла новая опасность; со срубами в основании — племена так не строят; уничтоживший их пожар — жестокий бой; восстановление укрепление с удвоением высоты вала — ожидание повторения. И последующие события: только что подчинённое, "порабощённое" население не строило бы так новый Минск, вече только что "примученных" жителей не стало бы защищать "город-тюрьму".

Вражда — возникла, война — неизбежна.

Решение: с окрестных земель собрать население для строительства крепости.

Громадный объект: площадь — 3 га (втрое против обычного), вал 8 м. высоты, ширина 14 м, длина по периметру 1 км.

Всеслав торопится и принимает уникальное для фортификации "Святой Руси" решение.

Напомню.

Обычная "русская триада": ров-вал-стена. Чтобы вал не расползался, внутри ставят деревянные конструкции. Например, два параллельных забора. Потом всё заваливают землёй. Более трудоёмкий, продвинутый вариант — в "первом Менске": срубы длиной 5 м., "в три ряда один возле другого" вдоль вала, "плотно забиты суглинком и супесью".

Всеслав отказывается от обычного. Рва — нет. Нигде. Даже с напольной стороны. Зато вал — полный контур, замкнутый овал. А не только кусок на части периметра, на опасном направлении. Очень немногие крепости так строят. В Галиче, Смоленске, Полоцке... такого нет.

Сам вал... говорят — "субструкция".

Стволы молодого хвойного леса положены поперёк трассы вала на лагах в 9 рядов с промежутками в 20-30 см. Многие бревна стесаны на 6-8 граней. Арматура? Всё забивается речным песком. Для сооружения "армированного вала", помимо стен, потрачено не менее 30 тыс. стволов.

Брёвна всегда либо втыкают вертикально (палисад), либо укладывают вдоль линии вала (городни). Чародей ломает привычное: укладывать — поперёк.

Позже, уже в литовское время в 16 в., строители, пробивая проход в валу в сторону Свислочи, вынуждены, докапываясь до материкового грунта, чтобы поставить воротную башню, выковыривать из земли и эти, вовсе не сгнившие, стволы, уложенные работниками Чародея. Ещё позже их ряды вскроют строители метро у станции "Немига".

Тесно посаженный сосновый 20-летний лес содержит около 5-10 тыс. стволов на 1 га. В древних диких лесах (к тому же сильно смешанных) площадь лесозаготовок гораздо больше.

На огромном пространстве трудился большой коллектив лесорубов, возчиков, укладчиков и т.д., непрерывно работавших на князя в течение 4 лет (1063-1066 г.). Рабсила требовалась и для громадных земляных работ — добычи и укладки грунта, подводы для перевозки. Рубился мощный прямоствольный лес для стен.

Вал насыпан из стерильного песка, внутренний склон обложен дерном. Крепость высотой 13 м (вал 8 м. и 5 м. стена). Внешний склон вала — крутизна 50-52®, внутренний — 47®. Внутренняя сторона имела сложный ступенчатый профиль. Традиционно слабая напольная сторона обращена к пологому склону Троицкой горы.

Стройка спешная: последние бревна срубали в 1066 г., а уже январе-феврале 1066 г. в крепости жили меняне "с женами и детьми" — недостроенный Минск заселен жителями с Менки.

Защита крепости реками (Свислочью и Немигой) и болотом с севера обеспечивало стратегическое преимущество во время обороны, деревоземляной вал — возможность фронтальной стрельбы с городских стен по всему периметру.

Увы. Столько труда, изобретательности... впустую.

"В лЬто 6575/1067 заратися Всеславъ, сын Брячиславль, ПолочьскЬ и зая Новъгородъ. Ярославичи же трие — Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ — совокупивше вой, идоша на Всеслава, зиме сущи велице. И придоша ко Мііньску, и меняне затворишася в град. Си же братья взяша Менескъ, и исекоша муже, а жены и дети вдаша на щиты, и поидоша к Немизе, и Всеслав поиде противу. И совокупишося на Немизе, месяца марта в 3 день; и бяше снегъ великъ, и поидоша противу себе. И бысть сеча зла, и мнози падоша и одолеша Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ. Всеславъ же бежа".

Всеслав — опоздал. Жители верили ему, ждали, отказались сдаваться, но... Ярославичи взяли город приступом и "исекоша муже". Войска сошлись на берегах реки Немиги и 7 дней стояли друг против друга в глубоком снегу.

"Сошлись на берегах...". В смысле: киевские-то в городе. За мощным валом, в окружении свеже-овдовевших полонянок и запасённых жителями припасов. А полоцкие — в сугробах.

От стены города до Немиги — метров 200, за речкой, примерно так же, лагерь Чародея.

Чародей ждёт подкреплений. Он только что разгромил Новгород, захватил множество пленных, трофеев. Часть его воинов гонит всё это в Полоцк. Потом у него был форсированный марш сюда, к Минску. Люди и кони устали, часть отстала.

Он — ждёт. Но не может ждать. Потому что холодно и голодно. Ещё неделя-две и он останется без армии без всякого боя.

Наконец, в полнолуние, в ночь на 3 марта он начал атаку. Множество воинов пало с обеих сторон. Одна из кровавейших междоусобных битв на Руси. Неважно — сколько там реально пало, важно — общеизвестный образ взаимного истребления. Так и использует его автор "Слова".

Представьте.

Ночь, залитый серебряным светом полной луны снег, наметённые сугробы, забитое снегом "по плечи" русло Немиги, в паре сотен метров за нею чернеет огромная стена крепости, полоцкие гридни идут в бой...

Какая-то... "психическая атака". Волшба. Чародейство.

Может быть, на воздействие этой эстетики на своих и врагов Всеслав и надеялся?

Может. Наши предки были людьми... глубоко суеверными.

И при том весьма практическими: 1 марта — Новый год. "С первого и по тринадцатое... с песнями, шутками, танцами...". День, век, летосчисление — другие. А народ — тот же. Особенно православные: последняя неделя перед Великим Постом. Надо выпить-закусить на полтора месяца вперёд.

Ночная атака.

Расчёт на "чародейство", на оборотничество Всеслава. Полнолуние — время оборотней.

— Сща наш князенька обернётся и всех киевских порвёт-покидает.

Расчёт на похмелье противника. Киевские в городе, в тепле, баб-полонянок мнут, пьют да жрут в три горла. Сторожи на стене не будет, подойдём тишком да залезем.

Подобные идеи — "ударить в праздник" — возникают постоянно в разных войнах.

Почему "битва на Немиге" — символ кровопролития? Причём — обоюдного.

Напомню: обычные нормы потерь в римских легионах в битвах хоть с внешними врагами, хоть между собой: 5% — у победителя, 15% — у побеждённого.

Исключения: Канны, Тевтобургский лес, Парфянский поход Красса...

Общее: нет возможности убежать, оторваться от противника.

С Немиги убежал один — Чародей.

Остальным с обеих сторон "убежать"... некуда. Бой в сугробах — по ним не побегаешь. Хуже: и кони не пойдут.

Вот почему атака идёт от Немиги. С юга — напольная сторона. Но там единственная воротная башня, наверняка будет стража. На стене башен нет. Сидеть в холодной, продуваемой боевой галерее... выпьют для сугрева и разойдутся.

И Всеслав гонит своих гридней через нанесённое снегом поле, через забитое снегом русло речки. Пешком. Кони не пройдут. Да и на конях на стену не лазают.

Глава 744

Стражники оказались на месте, прибежала похмелённая дружина. И устроила "катание с горочки".

"Переход Суворова через Альпы", "Взятие снежного городка", "Вот качусь я с горки. С горочки крутой"...

Старинная русская забава. Правда, с высоты четырёхэтажного дома... внешний склон вала 50-52®... Но ярославичи могут навязать на столбы кровли заборола верёвки и съехать по ним.

Такой приём — "спрыгнуть со стены на верёвке" — в средневековье отмечен.

Зачем? Почему не встретить атакующих на стене?

— Они с оттеля лезут. По горочке. По льду да снегу. Пыхтят, оскальзываются. А ты их сверху копьецом в лобешник... красота!

Не-а. Похмелилися... избыточно. "Фронтовой стопарик перед атакой". Храбрость — ноздрями летит. А вот и атака. Не наша, правда, но тоже годится.

Одинаковая ошибка. Чародей недооценил азарт киевской дружины. Ярославичи — аналогично, им не было смысла слезать со стены на берег Немиги.

Из-за глубокого снега Ярославичи не могут вывести конницу из города. От ворот до места боя нет и версты, но кони... "вязнут по стремена". Иначе их конница стоптала бы полоцких, кровопролитие было бы односторонним.

Две толпы (строя нет) сходятся среди сугробов. И начинают друг друга... бить. Поединки или бои малых групп. Стоя на месте. Как со связанными ногами. Удар-отбой.

— Ты сильно здоровее? — Я покойник.

— Ты один, а нас в этом сугробе трое — ты покойник.

Пеший бой, лишённые возможности манёвра группки бойцов. Это даже не свалка, "кошкодрание". В свалке можно выскочить из кучи. А здесь? — Шаг в сторону и ты в снегу по пояс. И тебе срубают голову.

"И Всеслав, повиснув в синей мгле,

Выскочил из Белгорода зверем -

Не жилец на киевской земле.

И, звеня секирами на славу,

Двери новгородские открыл,

И расшиб он славу Ярославу,

И с Дудуток через лес-дубраву

До Немиги волком проскочил.

А на речке, братья, на Немиге

Княжью честь в обиду не дают -

День и ночь снопы кладут на риге,

Не снопы, а головы кладут.

Не цепом — мечом своим булатным

В том краю молотит земледел,

И кладёт он жизнь на поле ратном,

Веет душу из кровавых тел.

Берега Немиги той проклятой

Почернели от кровавых трав -

Не добром засеял их оратай,

А костями русскими — Всеслав".

Прошло более 9 веков. И на этом месте появился мемориал. Нет, не в память о Чародее.

30 мая 1999 г. две с половиной тысячи молодых людей, некоторые в состоянии алкогольного опьянения, попытались укрыться от непогоды в подземном переходе станции метро "Немига" В результате давки погибло 53 человека. Большинство — молодые люди в возрасте от 14 до 20 лет. На месте трагедии, около входа на станцию, 30 мая 2002 г. установлен мемориал в виде 53 цветков из бронзы (40 роз и 13 тюльпанов по количеству погибших женщин и мужчин).

Весной после битвы на Немиге Всеслав приезжает на встречу с Ярославичами к Орше. Братья обещают ему безопасность, крест на том целуют. И захватывают, забивают в кандалы. Потому что не считают его христианином?

На Руси самым страшным преступлением было нарушить крестоцелование. Отчего, по мнению летописца и случаются многие горести:

"Бог же показа силу крестную, на наказанье земли Рускьой — да не преступають честнаго креста, цізловавше его; аще ли преступить кто, то и зде прииметь казнь... въчную. Понеже велика есть сила крестная: крестомь бо побежени бывають силы бъсовьскыя, крестъ бо князем в бранех пособить, въ бранех крестомъ согражаеми вернии людье побъжають супостаты противныя, крестъ бо вскоре избавляеть от напастий призывающим его верою. Ничего же ся бояться бъхи, токмо креста...".

Всеслав освобождён киевлянами, поставлен ими князем, предал их и сбежал из-под Белгорода, изгнан из Полоцка, бит новгородцами, вернулся в Полоцк, ходил под Смоленск. Через десятилетие новая резня в Минске.

Осень 1078 г., Мономах:

"И на ту осень идохом черниговци и с половци и с читеевичи, к Меньску: изъехахом городъ, и не оставихом у него ни челядина, ни скотины...".

"...изъехахом городъ" — город захвачен "изъездом" ("изгоном"), неожиданной быстрой атакой — основной приём захвата городов в эту эпоху.

Негодная караульная служба. Стража не успевает закрыть ворота. "Трёх богатырей" Васнецова помните? Богатыри — есть. А контроля периметра — нет.

"Дядька князю говорит:

"Лебедь нас к тебе послала

И наказом наказала

Славный город твой хранить

И дозором обходить.

Мы отныне ежеденно

Вместе будем непременно

У высоких стен твоих

Выходить из вод морских,

Так увидимся мы вскоре,

А теперь пора нам в море;

Тяжек воздух нам земли".

Все потом домой ушли".

Не "ежеденно" надо, а "непрерывно"! "Все потом домой ушли". И сидят там, щи хлебают, сапоги тачают, дела по хозяйству делают... По всей "Святой Руси".

У меня это ещё с Пердуновки выбивается. Временами — больно. Я про это уже... А так-то... До 16 в., до "Боярского приговора о станичной и сторожевой службе" Ивана Грозного.

Сообщение 1078 г. о Минске — первый случай, когда русский князь "наводит" половцев на "русскую землю". И единственный, когда христолюбивый Мономах, постоянно являющий в своём "Поучении" примеры миролюбия, заботы о "малых и сирых", о церквах и городах православных, хвастает полным уничтожением русского города.

Каждый раз город отстраивается. Усиливается и его крепость. Вал расширен до 25-26 м. высота 8-10 м. Применена конструкцию с крючьями из обработанных дубовых сучьев. Выступая на 18-20 см, они удерживают от сползания длинные бревна толщиной 30 см, которые укладывались в виде стены вдоль будущей внутренней стороны вала. Внутривальная конструкция с крючьями ("гаковая" от "гак" — крюк) распространена в городах западных славян в Х-XII вв.

Подобная конструкция обнаружена в Новгороде XI в. Про такую же, используемую много позднее при расширении Московского кремля на болотистую пойму Неглинной — я уже...

Снова — увы: "вскоре после перестройки вала произошел прорыв песка через гаковую крепежную стену... После аварии внутренний склон вала укреплен земляной обкладкой".

Вот это непробиваемое "удовольствие" высотой в пятиэтажный дом я и вижу перед собой. Ну и как его "приводить в разум"? Не в смысле: дерево-земляное укрепление, а в смысле: людей, которые в нём сидят.

Если на восточном направлении у Чародея получилось не очень, то на западном — куда успешнее.

Всеслав стремился овладеть Двиной до устья. Ливы, земгалы, латгалы и селы, жившие вдоль реки, подчинились. Основаны два города-форпоста — Герцике и Кукейнос, позднее стали центрами удельных княжеств. Власть Полоцка распространилась и на литву. В бассейне р. Березина, правого притока Немана, во вт.пол. XI в. возникает укрепление в деревне Лоск (Воложинский район) — форпост Полоцка в дополнение к существующему на острове озера Мядель.

Полоцк сохранил в племенах местных правителей, но наложил дань.

"Литва въ ту пору дань даяше княземъ Полотцкьшъ, а владома своими гетманы".

Кажется, именно об этих "гетманах" и вспоминает "Слово": "Всеславъ... княземъ грады рядяше". Русским князьям Всеслав города не рядил.

Нынче, столетие спустя, я иду по стопам Чародея: Герцике и Кукейнос — предполагаемые опорные точки на моём Волго-Двинском пути, будут расширены и дополнены третьей крепостью в самом устье Даугавы. И, вероятно, ещё одной верстах в 20-25 выше по реке. Есть там такой интересный... "запор Криве-Кривайте".

Не-не-не! "Запор" не в том смысле, как вы подумали! А в смысле: "засов".

Да сколько ж можно! Нет! Архижрец там ничего никому не засовывал!

Об этом — позже.

В продвижении Чародея по Двине есть странность. Местные князьки ("гетманы") подчинены. Но не включены ни в феодальную, ни в церковную системы. На востоке племена меря, мещера, мурома... крестят и приводят в прямое подчинение русским князьям. На Двине в городках построены православные храмы, есть ремесленные посады, смешанное население христианизируется. Вне городов никаких признаков ведения "мирной проповеди". Почему? Хотя аборигены Чародея явно поддерживали.

В 1069 г. Чародей, выгнанный из Полоцка, вдруг является к Новгороду с "водным" войском. Нет, не из русалок, а из народа "водь".

Новгородцы наголову разбили его в битве на р. Гзени, близ Новгорода, самого князя взяли в плен, но отпустили. Это — летопись.

Еще документ: донесение лазутчика, берестяная грамота N 590, относят к этому походу Всеслава.

Как положено в разведке, ни имени отправителя, ни адресата.

Короткий текст: "литва въстала на корелоу".

Как столь далеко живущие друг от друга народы могли встретиться?

Финно-угорская водь жила на Ижорском плато. Там же проживала и южная часть карел, отселившаяся сюда в X в. Карелы выступили на стороне Новгорода, водь — на стороне Чародея. Но откуда "литва"? — В составе дружины Всеслава.

Всеслав бежит "в литву". Принят своими вассалами, получил военную помощь. Коротенькое донесение — свидетельство того, что Литва в 60-х годах XI века была "под рукой" Полоцка.

Ещё: у историков есть версия, что Всеслав — организатор языческих волнений в землях ободритов в 1066 г. и в Швеции в 1067 г.: в его интересах было изолировать Ярославичей от скандинавов, близких их отцу. Борьба с повстанцами отвлекала силы вероятных союзников Ярославичей.

По датам всё складывается: спешно достраивает Минск, отсекает Киевских рюриковичей от скандинавов, создаёт резерв из балтских союзников...

Вопрос: а не далековато ли?

"Сам всю ночь, как зверь, блуждал в тумане,

Вечер — в Киеве, до зорь — в Тмуторокани...".

Когда Всеслав бывал в Тьмутаракни, да и бывал ли вообще... науке неизвестно. При том, что для автора "Слова" Тьмутаракань не обобщённое понятие, а конкретный регион, там бывали известные люди.

"Плечо пробега" у Чародея большое. Но организация языческих восстаний в западной Балтике... не до такой же степени!

Если забыть о Криве-Кривайто.

"Папа язычников" имеет огромную власть в регионе. Прежде всего — моральную. Или — сакральную, кому как нравится. Святилища "девятибожья" распространяются от побережья вглубь восточной Прибалтики, посохи-кривули находят в Новгороде.

Замысел с подчинением племён Русской равнины власти Криве посредством Крестителя провалился. Предатель предпочёл распятого. Идолов Перуна в Киеве и Новгороде срубили и сплавили по рекам. Но в регионе, на пространстве полоцких кривичей и балтов, столетие длится война. Неявная, "тайная".

Криве — побеждает. Власть — его ставленник. Всеслав и "рождён от волхования". И кривичи полоцкие разоряют другие кривические города: Псков, Новгород, Смоленск — там другая вера.

Такое в интересах Всеслава: там враждебные князья.

Криве "открывает" для полочан Двинский путь. И Полоцк закономерно становится конкурентом Новгороду. Конкурента — разорить. И Чародей раз за разом воюет с Новгородом. Криве умиротворяет литовские племена, и их "гетманы" принимают власть Чародея. Ограниченную. Без передачи земли. Без распространения веры. Но — данники.

Так, косвенно, Криве даёт Всеславу деньги и воинов. И тот воюет. Против рюриковичей, против христиан, против Руси.

Криве-Кривайто — один из двух главных архижрецов в Балтийском регионе. Второй — в Арконе на Руяне. "Священное царство" могло, через дружественные структуры других язычников, дотянутся и до ободритов, и до гётов. И стимулировать их восстание против местных властей для решения военно-политических проблем своего ставленника в Полоцке.

Увы, Криве не замечает общеисторические закономерности: жрецам-вайделотам нет места в меняющемся мире.

Владимир Креститель стал Киевским князем. На деньги "папы язычников", на мечах норвежских наёмников. И принял христианство, сменил облик на греческий. Его сын Ярослав, жёстко следующий скандинавам, женатый на Ингегерде, к концу жизни отказывается от образа викинга, переходит на христианские, византийские нормы, сам ставит епископов, благосклонно принимает "Слово о благодати" Илариона.

Укрепление государства требует монотеизма. Умные государи принимают новую веру добровольно и навязывают её народу. Неумные... заменяются умными.

При Всеславе, несмотря на неуспешные войны, княжество растёт, объединяет под собой 17 городов. В Полоцке — десять тысяч человек. И Чародей проходит тот же путь, что и его прадед. Начав "явным язычником", он становится "тайным язычником" и, наконец, превращается, "силою вещей", в "явного христианина". В своей деятельности. Безотносительно к личной вере. В 1096 г. епископ уже не только есть в Полоцке, но и достоин стать митрополитом Всея Руси:

"Преставися Ефрем, митрополит русский. На его место князь великий избрал Никифора, епископа полоцкого, и повелел его поставить епископом русским".

В Полоцке — Чародей, в Киеве — сыновья его врагов. Но единство веры и церкви оказывается сильнее.

К концу его жизни Полоцкая София — действующий центр христианского благочестия, там через десятилетия будет писцом зарабатывать себе хлеб насущный его внучка — Евфросиния Полоцкая.

Власть Криве над балтскими племенами слабеет. Слабеет и их привязанность к "рождённому от волхования". А рюриковичи — всегда враги. В 1131 г. сын Мономаха Мстислав Великий, выслав полоцких князей в Византию, пытается заставить литву исполнять прежние клятвы. Уже в пользу нового князя Полоцкого, своего сына Изи Блескучего. Литовцы отказывают и, в конце неудачного для киевлян похода, громят отставшее боярское ополчение.

Прежние отношения "данничества" прекратились. Когда "рогволды" возвращаются из ссылки — только наёмничество. Воинов из племён нанимают враждующие князья.

Закономерно, как повторялось много раз в истории, как было у древних германцев и Римской Империи, например, такое приводит к созданию собственного литовского государства. А вскоре начинается и самая длинная в европейской истории война. Между Литвой (в разных вариантах) и Русью. Война, которая закончится только в 18 в. с разделами Речи Посполитой.

Чародей правил 57 лет. И помер. 14 апреля 1101 г. Оставив 6 сыновей.

В "Слове": "връже Всеславъ жребий о девицю себе любу".

Видимо, Чародей был женат дважды. Причём вторая жена... связана с жеребьёвкой.

Коллеги, не путайте жеребьёвку и жеребячество. Хотя, конечно, одно другого не исключает.

Единокровные братья, как это часто бывает у аристократов, враждуют между собой.

Единственное, что они сумели сделать вместе — поход 1106 г, Всеславичи двинулись на земгалов, потерпели поражение: "дружины убиша 9 тысящ". Потом они грызлись между собой. Или их били другие рюриковичи.

Минск стал уделом одного из старших сыновей Всеслава — Глеба, самого скандального из "чародеичей".

Глеб Минский — непримиримый враг братьям. Он столь деятелен, что об остальных его братьях известно немного, о нем же летописец сообщает неоднократно, во всех столкновениях он — активнейшая сторона.

1104 г. Мономах:

"И потомъ к Меньску ходихом на Глеба, оже ны бяше люди заялъ, и Богъ ны поможе, и створихом свое мышленое...".

1116 г.:

"Приходи Володимеръ на Глеба: Глебъ бо бяше воевалъ дреговичи и Случескъ пожегъ, и не каяшеться о семь, ни пока ряшеться, но боле противу Володимеру глаголюще, укоряя и".

Речь о дипломатической переписке, предшествовавшей походу. На возмущенное послание Киевского Великого Князя князек минский Глеб позволяет себе укорять Владимира, не раскаиваться, даже дерзить!

В чем укоры? В том, что Мономах не поддержал его в борьбе с братьями (которые его "обходят"!). А ведь он, женатый на двоюродной племяннице Мономаха, рассчитывал на помощь!

Мономах так разозлился, что решил зимовать в осаде.

"Володимеръ же, надеяся на Бога и на правду, поиде къ Меньску съ сынъми своими и с Давыдом Святославичемъ, и Олговичи. И взя Вячеславъ Ръшю и Копысу, а Давыдъ съ Ярополкомъ узя Дрьютескъ на щит, а Володимеръ самъ поиде къ Миньску; и затворися Глебъ въ граде.

Володимеръ же нача ставити истьбу у товара своего противу граду. Глебови же, узрившю, оужасеся сердцемь, и нача ся молити Глебъ Володимеру, шля от себя послы. Володимеръ же съжали си тъмь, оже проливашеться кровь въ дни постъныя Великого Поста, и вдасть ему миръ. Глебъ же вышедъ из города съ детми И С дружиною, поклонися Володимеру, и молвиша речи о мире, и обещася Глебъ по всему послушати Володимера.

Володимеръ же, омиревъ Глеба и наказавъ его о всемъ, вдасть ему Менескъ, а самъ възвратися Киеву. Ярополкъ же сруби городъ Желъди дрючаномъ, их же бе полонилъ".

Унять Скандалиста не удалось: снова, в 1119 г., город взят, Глеб вывезен в Киев где и умер. Потом археологи найдут в Киеве его малую свинцовую печать.

Не помогло: исключение "самого скандального" делает "самыми" — следующих. "Рогволдочи" постоянно грызутся между собой. И следует два похода Мстислава Великого.

Об этих походах летописец сообщает так подробно, что понятно: он сам участвовал, либо записывал мемуары участника из ген.штабистов:

"В то же ЛЕТО (1127) посла князь Мстиславъ братью свою на Кривич четырми пути: Вячеслава ис Турова, Андрея из Володимеря, а Всеволодка из Городна и Вячеслава Ярославича исъ Кльчьска. Темь повел ити къ Изяславлю, а Всеволоду Олговичю повел ити с своею братиею на Стржевъ к Борисову. И Ивана Вотыпича туже посла с Торкы и сына своего Изяслава ис Курьска с своим полком посла и на Логожескъ, а другаго сына своего Ростислава посла с Смолняны на Дрьютескъ. Рекь имъ в одинъ день BCЕМ пустити на воропъ месяца августа въ 4 день".

Здесь "Андрей из Владимира" — Андрей Владимирович Добрый, самый младший сын Мономаха, в тот момент князь Владимира-Волынского. "Изяслав ис Курьска" — Изя Блескучий, Ростислав — Ростик Смоленский. Единое командование позволяет запланировать синхронные действия на огромном пространстве в один день. Однако некоторые, особо горячие, проявляют инициативу.

"Изяслав же ускори днемъ передъ братьею и зая люди от города, они же устрашившеся передашася, а Изяславци почаша битися с Вячеславомъ и с Андреемъ. Изяслав же перестряпъ два дни у Логожьска, иде пакы [И]зяславлю къ стрыема своима, водя с собою и Брячислава, зятя своего иже бяше пошелъ къ отцю своему, бывъ бо посредь пути и острашивъся, не мога пойти ни семо, ни овамо, и иде шюрину своему в руц и Логожаны приведе, иже бяше велъ из Логожьска и видевши Изяславци князя своего и Логожаны, яже бес пакости суть переяти, и дашася, рекше Вячеславу: призови ны Бога яко нас не даси на щитъ. И бывшю вечеру Воротиславъ Андреевъ тысячьскый и Иванко Вячеславль въсласта отрокы сво в городъ и свитающю увидевше вси вой тако взяша и нощи и едва Мстиславны товаръ ублюдоша и то с нужею, бьющеся и тако възвратишася со многым полоном.

Потом же и Новгородци придоша со Мстиславичемъ со Всеволодомь к Неколочю. И тако [и] Полчане сътснувшеси, выгнаша Давида и с сынъми и поемше Рогволода, идоша къ Мстиславу, просяще и собъ князем. И створи волю ихъ Мстиславъ и поимше Роговолода ведоша и Полотьску...".

В 1127 г. взяты и разграблены Стрежев, Логожск, Изяславль, в Полоцке князь Давыд Всеславич заменён братом Рогволодом-Борисом. В 1128 г. Борис умер, в Полоцке снова Давыд.

В 1129 г. Мстислав взял в плен трёх оставшихся Всеславичей (Давыда, Святослава и Ростислава) и всех их родных, а в Полоцк посадил сына Изяслава (Изя Блескучий). В Полоцкой земле остался только Василько Святославич (в Изяславле, брат Евфросинии Полоцкой).

Тогда же, в 1129 г. в Киеве Мстислав устроил княжеский суд (прецедент — история Василька Теребовольского) и выслал полоцких князей в Константинополь. Следование законности, соблюдение процедур — для демократии, пусть и чисто княжеской, важно.

В походах участвовал Андрей, тогда ещё не Боголюбский. Проявил недисциплинированность, без команды оставил строй, атаковал противника — здоровенного немецкого рыцаря-наёмника. Чудом остался жив: слуги отвлекли противника, а израненный конь вынес дерзкого юнца из битвы. Кажется, этот эпизод проявления безбашенной храбрости дошёл до Германии и стал причиной особого уважения будущего Барбароссы к будущему Боголюбскому.

Позже, как мне лично рассказывал Андрей, он участвовал в этапировании осужденных князей в Царьград. А оттуда прокатился до Иерусалима. Отчего на его дворе в Боголюбово появился четырёхликий столп Богородицы и иные, специфически иерусалимские, приметы. Я об этом уже...

Увы, Мстислав умер, Всеславичи — тоже, их сыновьям разрешили вернуться на Русь.

Амнистия! Всем "рогволдам"!

"Милосердие выше правосудия".

Неоднократно проводимые амнистии в Российской Империи, Советском Союзе и Российской Федерации показывают... неоднозначные результаты применения этой формы. В 12 в. — тоже.

"Сын за отца не отвечает"? — Мы в феодализме, в обществе родовой аристократии.

С 1139?г. Полоцкая земля под властью внуков Всеслава. Они уже не спорят с киевскими князьями. Но как они режутся друг с другом!

1160 г.: "Ходи Рогъволодъ с полотчаны на Рославного Глебовича къ Меньску... стоя около города 6 недель и створи миръ с Ростиславом".

"Том же лете ходи Рогъволодъ ко Меньску на Ростислав [наго] Глебовича и створис ним миръ и възвратися въ свояси...".

Это "Ходи Рогъволодъ", который Василий Алибабаевич. Нынче — седобородый сутулый старик, князь Друцкий.

Тогдашний соперник его — Ростислав — недавно помер. В Минске младший брат Володарь. Тоже старый, седой. Главный мой нынешний противник.

Походы на Менеск в 1119, 1159, 1160, 1161 гг. Город переживает разорения и снова пытается процветать. До очередного выжигания.

Городские усадьбы — 220-250 кв.м. Дом с печкой-каменкой, хоз.постройки (сараи, амбары, хлева и пр.). Усадьбы ограждены частоколами или плетнями, дворы мощёны брёвнами. Каждая усадьба "имела свою большую строительную историю, подвергалась за период с XI по XIII в. неоднократным перестройкам и перепланировкам... окончательно сложились в XII в. границы усадеб долго оставались неизменными".

Замечу: площадь города — 3 га, площадь усадьбы — видите. Треть города — улицы, церкви, общественные сооружения. Сколько дворов в городе?

Улицы мощены деревянными настилами. В основе: продольные лаги по 2 или 3 в ряд. Сверху покрыты плотно подогнанными друг к другу поперечными бревнами.

"...кузнечное дело. Ведущая роль в переработке руды в кричное железо принадлежала, как и всюду на Руси, деревенским кузнецам".

Железо добывают крестьяне. Ремесленники работают уже с крицами.

Варят сталь, знают ее термическую обработку. Бревенчатый сруб ювелира 4x4 м. Деревообработка, обработка кости и рога, кожевенное дело. Женщины занимаются прядением, ткачеством, гончарством. Кроме ремесла — земледелие и скотоводство, рыболовство и охота. Ездят на телегах — ступица колеса (60-70-е годы XII в.), части тележного обода со спицами, две дубовые оси телеги (горизонт XII в.); полозья саней, стержень безмена (одно плечо 9, другое — 36 см), "запас прочности позволял взвешивать груз в 7-8 пудов".

С юга привозят амфоры с вином и маслом (одна группа амфор — втор.пол. XI в., другая — сер. XII в.). Одна амфора помечена буквой "Ъ", которая не является цифрой: мера веса — "батман" или "бертъ". Обилие шиферных пряслиц с Волыни. Близость Прибалтики: "найдены не только изделия из янтаря (крестики, бусы), но и отдельные куски его, сырьё для местной переработки". Правда, мастерских не найдено.

В слоях нач. XIII в. — гребни из самшита с Кавказа, скорлупа грецкого ореха в изобилии.

Западная Европа: в слоях XII в. части бронзовых чаш, целый подсвечник, лжица для причастия из кости. "Однако связи с Западом представлены слабо".

Итого: попытка Чародея создать Двинский вариант пути "из варяг в греки" — не удалась.

Даже янтарь не могу отнести к прямому торгу с пруссами: сходная, только много богаче, коллекция янтаря найдена в Биляре, где соседей с янтарём нет. Я об этом — уже...

Владимир-на-Клязьме: после взятия города монголо-татарами в феврале 1238 г., в подполе одного из строений остался склад необработанных кусков янтаря весом более 200 кг.

Огромная масса сырья чёрте-где. А в городке, близком к первоисточнику — отдельные экземпляры. Янтарь шёл не по этому пути.

"Обилие находок вокруг Менеска гнездовского времени — находки кладов... территории Комаровского моста, на берегу Свислочи (оба VIII в.), в трех местах у современного Минска (X, Х-ХІ вв.), в имении Станьково (диргем 904 г.)... два клада между Клецком и Слуцком, Дегтянский клад, клад у д. Симоны, Поставы, монеты в районе Браслава, Видзы (2 диргема IX в). Большое количество арабского серебра севернее Браслава, клад диргемов у д. Красная (X в.)...".

Даты видите? У Чародея (вт.пол. 11 в) не получилось оживить магистраль. Хотя в 8-10 в. — работала.

Почему?

Почему Новгород стал "транзитными воротами" Руси, а Полоцк — нет.

Мне важно понять: наверняка причина провала "путевого" замысла Чародея будет помехой и моему Волго-Двинскому трансконтинентальному.

Три причины очевидны.

Одна: "путь из варяг в греки" был "отходами производства" от более важного "пути из варяг в хазары". У Новгорода был выход на Волгу.

Другая: "меховой путь". Новгород тащил меха аж от Югры.

"Кумулятивный эффект" — четыре товарных потока ("варяги", "греки", "хазары", "югра") обеспечивали большую стабильность, чем один.

Третья. Полоцкие князья так и не построили третью крепость в устье Даугаве. Что сделали уже немецкие епископы. Не взяли "путь" "под одну шапку". При том, что и земгалы, и ливы были данниками. Что-то мешало? Криве-Кривайто?

Прежде чем я смогу посмотреть на успехи мирного труда минчан, нужно войти в город.

Вход — с юго-восточной стороны. Тоже... из "чудес" Чародея: на "Святой Руси" так не строят.

Чародею подсказывали вайделоты. Которые используют варианты готских бургов. Подобные укрепления будут ставить пруссы уже и в 13 в, блокируя замки крестоносцев.

Нет рва. Как нет рвов и вокруг земляных укреплений пруссов. Хотя есть в близком Изяславле и в других славянских укреплениях вокруг.

Здесь не особо критично: болото с севера, близкая Свислочь с востока, чуть дальше от стен — Немига, с низкими болотистыми берегами, с запада. Вот только юг...

Башня. Русские ранние крепости, как и прусские укрепления, не имеют башен. Только воротные и, иногда, дозорные. В следующем столетии появятся и выдвинутые ("фланкирующие") башни в стенах, и башни-донжоны внутри крепостей. Пока нет.

Есть классика "стен Феодосия" в Константинополе: башни ставят в стену выступающими, на перестрел. Две соседние могут поддержать атакуемую, противник, только подходя к стенам, уже попадает под обстрел с двух сторон. Здесь только фронтальный обстрел.

Воротную башню я видел в Луцке, воротную и угловые — в Галиче. Но башни в стене — только в Киеве. Ярослав Мудрый построил редкость — кирпично-каменную стену. На валу с городнями внутри.

Эти кубики-срубы нужно устанавливать согласно рельефу. А они допускают только два варианта плотной установки: или прямо, или прямой угол. Чтобы повернуть линию вала под любым другим углом срубы нужно... сопрягать. Есть несколько вариантов, но главное: это слабое место. Его закрывают башней. Поэтому у Хромца столько башен на стенах.

Чисто для знатоков: во времена Чародея на "Святой Руси" нет камнемётов. Пробить стену на валу — нечем. Важнее, чтобы стену не распёрло: городни набивают грунтом, он давит наружу. Появляются пустые трёхсторонние "кубики": длинная грань — наружная стена, две торцевые — поперечные стенки. Вторая длинная грань отсутствует — заходи и живи. Кое-где так и живут.

Если вал имеет внутри деревянную конструкцию, наземные стены часто являются непосредственным продолжением её вверх.

Если стена — частокол, собирается из отдельных вертикальных брёвен, то повернуть линию укрепления труда не составляет. Можно, например, стесать брёвна.

У Чародея — "армирование". Горизонтальные брёвна поперёк линии вала. Бросить стволы-арматуру на повороте вала веером — не проблема. Но выше — стена, "кубики".

Крепость Минска — овал в плане. Среднее между кругом и квадратом. У половины "кубиков"-городней стены в стыке с соседями — зазор. Слишком много "дырок". Столько башен не поставить. Да и у пруссов не принято. Поэтому башен нет вообще. Кроме одной.

Глава 745

Стены: ширина 2-3, высота 4-5 м. Наверху "боевой ход": галерея, прикрыта снаружи бруствером, через который защитники расстреливают штурмующих, бьют копьями или топорами лезущих по лестницам. Сверху — двускатная крыша на столбах.

С XII в. бруствер стали делать немного выступающим вперед, за плоскость стены. Напоминает европейские машикули, называют "облом", позволяет стрелять не только вперед, но и вниз, к подножию стены. Сам бруствер — забороло (забрало). На таком и плакала в Путивле Ярославна. Я про это уже...

Здесь облома нет. Город восстанавливали по образцу Чародея. Впрочем, архаичность всегда свойственна большим укреплениям. "Генералы всегда готовятся к прошедшей войне". И военные строители — тоже.

Башня. Воротная, что не странно. Странна её конструкция.

Про кусок Великой Китайской стены, построенный случайно поперёк — я уже...? Здесь это сделано специально.

Нормальная башня в стене, с проходом в валу на уровне материка, с четырёхскатной крышей, выше остальной стены. Но — с двумя параллельными стенами, идущими от неё в поле, поперёк основной стены и вала.

Три кубика, поставлены прямо на материк "гуськом". В длину — метров 15. И так три ряда в высоту — 12 м. С торца — ворота. Высотой на один ряд городней. Выше зашито брёвнами. По верху стен — боевой ход с заборолами на обе — внешнюю и внутреннюю — стороны, общая, закрывающая обе стенки и пространство между ними, двускатная крыша.

Предшественница барбакана. Или гронверка? Русский вариант дипилонских ворот — захаб.

Такие конструкции на "Святой Руси" получат распространение в XIII-XIV в., в крепостях северо-западной Руси.

Порховская крепость имела два захаба при противоположных угловых башнях — внешний, длиной 21 м., и внутренний — 35 м. По захабу в Псковском кремле я как-то гулял в 21 в. И очень удивлялся: в более позднем Смоленском кремле таких изысков нет.

Откуда такое у Всеслава? Ближайший аналог во времени-пространстве — "винтовые" входы в укреплениях пруссов.

Причём, как мне уже доложили, захаб двойной — внутри крепости, за башней, такой же высоты, только короче.

В отличие от более поздних, эти ловушки — прямые. Как у древних афинян. Двойные. Как в Порхове. Выступают за линию стен. Как барбакан.

И позволяют вести "фланкирующий огонь". Не только по тем врагам, которые сдуру внутрь полезли, но и по тем, кто лезет на городские стены снаружи, влево-вправо от башни.

Внутри: входные ворота, падающая дубовая окованная решётка под башней, ворота в выходном в город конце.

Круто.

Факеншит! Одно слово: Чародей.

Ну и как всё такое-эдакое... приводить в разум?

Мда... укрепились они сильно. И это всё, что они смогли. Строители хитромудрые есть, правителей гожих нет.

Последний раз округу здесь выжигали лет десять назад.

"Ходи Рогъволодъ с полотчаны на Рославного Глебовича къ Меньску... стоя около города 6 недель...".

Что делает средневековое войско с вражеской территорией за полтора месяца? — Правильно: объедает и загаживает. Отчего у нынешнего Минска нет "окольного города".

Позже — будет. Приличный "окольный город" с торговой площадью, несколькими церквями, укреплён. Располагаясь полукругом, открытой стороной к детинцу, будет вал окольного города по нижней части Троицкой горы.

Пока — несколько десятков домишек на Торговой улице, идущей вдоль правого берега Свислочи к юго-востоку. Здесь найдут тонкий (20 см) домонгольский слой ХІІ-ХIIІ вв. Здесь, 250 м от детинца, селище, на котором позднее и вырастет окольный город.

Напомню оценку: культурный слой растёт метр за век. Здесь — 1/5. Больше вырасти не успевало — разоряли.

Чуть западнее, у подножья Троицкой горы, в радиусе 300 м есть ещё домишки. На самой Троицкой горе пока не живут. Ещё западнее — Кузьмодемьянская гора. Пока безлюдная. Здесь, как и в других городах (в Полоцке...) будут жить кузнецы. Позднее.

А вот Немигу заселят поздно — XVI-XVII вв. Пока вдоль дальнего от крепости левого берега, улица в два десятка домов. И церковь — Рождества Пресвятой Богородицы на Немиге.

* * *

Немига течёт почти точно на восток, подходит к двух холмам — Замковая и Козьмодемьянская горы. И резко поворачивает на север. Обходит детинец и сливается в болото. Которое — берег Свислочи. Позже там "Татарские огороды" будут, топоним такой. В месте поворота речки — мост Раковской дороги.

Фу, коллеги! Даже про географию с вами серьёзно нельзя! Нет, это не та дорога, по которой "раком ползают". Хотя...

Чуть севернее моста — та церковка. А ещё севернее, с сотню шагов, крутой обрыв песчаного холма. На котором растёт здоровенная сосна.

"На севере диком растёт одиноко...". Был у меня в Пердуновке случай... Интересно, а как по высоте соотносятся вон тот узел сучьев и боевой ход в крепости? А по дистанции? Метров триста... "Быстрота, глазомер, натиск". Глазомерю. "Натиск"... пусть будет завтра. А с быстротой...

— Охрим, у тебя есть ребята, кто в охоте с засидки понимает?

— Э-э-э... ну...

— Мне и тебя в сортир ночевать послать?

— Виноват. Есть. Двое.

— Давай их сюда.

Объяснил, показал. Так это... не демонстративно. Искоса. Чтобы не привлекать ненужного внимания. Со стены-то смотрят, даже стрелы пытались кидать.

— Незаметно осмотреться. Подготовить материалы и инструменты. После наступления темноты — сделать. Поняли? Исполняйте.

На следующий день, когда мне довелось провести короткий, но весьма важный и насыщенный период жизни на сделанном ими... насесте, я несколько раз собирался их убить. Цинично, с особой жестокостью. Потом, правда, пришлось наградить. В ряду других активных участников взятия Минска.

Честно — моя ошибка. Я прежде никогда с засидки не охотился, как там устраиваться — не знал. Ну и...

Шесть дней назад мы вышли из Бреста и "побежали конями" на северо-восток. Конкретно — в Кобрин. У историков городка ещё нет — до первого упоминания ещё лет семьдесят. А физически есть. Зато напрочь нет Барановичей. Тот мужик с прозвищем Баран, от которого пойдёт название деревни и, потом, станции железной дороги, ещё и в проекте не наблюдается. Заскочили в Крутогорье. Не ищите на картах: оно ещё в 15 в. стало Койдановым. А потом Дзержинском. И гора в нём есть. Тоже Дзержинская.

Местные просто "Гора" зовут. Самая высокая точка Белоруссии, 345 м. Восхищаюсь аборигенами: геодезии нет напрочь, но самую высокую горку углядели и поименовали. Нынче Белоруссии ещё нет, а гора выше — эрозия, сами понимаете.

Красивые места: сочетание крупных куполообразных холмов и слоистых понижений, глубокое расчленение, разнообразные формы, значительные высоты... приятно посмотреть. Правда, скакать по такому рельефу...

Впрочем, тут уже сильно скакать нельзя — до Минска 30 вёрст, можно нарваться.

С утра по холодку отмахали вёрст двадцать, передовой разъезд тащит мужичка.

— Княже, тут чудак попался. Клялся и божился, что надобно тебе пуговицу отдать. Вот эту.

Во. Знакомая пуговица. От кафтана Миссионера.

— Давай его сюда. Ну здравствуй, вестник несчастий. С какой гадостной новостью ты пришёл ко мне нынче?

Знакомец мой по Луческу. Галко-подобный мужичок, галичанин. Человек Миссионера. В Луческе он мне рассказал про боярский заговор им. Конятина. Отчего меня понесло посмотреть на "сожжение Анастасии".

Сбегал-посмотрел. Эффективно: Настя осталась жива — сдохло Галицкое княжество.

В тогдашних перипетиях боярин, у которого мой знакомец служил, волей божьей помре, мужичок остался без службы. Напросился к Миссионеру, вместе с ним отправился в Минск и вот, встречает меня на дороге.

Миссионер вышел из Берестья в то же утро, что и я, на пару часов раньше. Но у него команда сам-пят, шёл быстрее.

— Князь-то твой где?

— В Менеске. В порубе.

М-мать!

— Подробнее.

Коллеги, не пытайтесь играть в секретики в этой стране. "Здесь всё секрет и ничего не тайна" — я про это уже и многократно...

Любая новость идёт со скоростью 30-40 км в день. Если специальная, гонцом — вдвое-втрое быстрее, если зимой — вдвое медленнее. Но — каждая. Тайна обеспечивается в трёх случаях: слишком далеко, никому не интересно, все умерли.

Едва я вышел на Двину, как народ по реке начал принюхиваться. "И для кого-то сразу жареным запахло". А когда от Велижа скаканул в Витебск — многие напряглись. Вопрос мой Кандальнику в Витебске на пиру:

— А не хочешь ли сесть князем в Менеске? — в два дня доскакал до Минска.

Там задёргались. Начали войско собирать. А мы побежали к Луцку. В Минске выдохнули:

— Авось Ванька-лысый сдохнет.

Виноват, не оправдал.

Луцк мы взяли, всякого чего там наворотили. Глебовичи Минские снова обеспокоились. Но я оставил Кандальника князем в Луцке, а сам ушёл дальше, к Галичу. Тот же "авось" пошёл уже рефреном.

По-настоящему они взволновались, когда я пришёл в Берестье. Да и то. Берестье — Волынское княжество, не Полоцкое. Но главное: собственные заботы. Точнее: Подвинские.

Ещё в Велиже, под исполнение приказа Боголюбского задавить мятеж Луцкого Ярослава, я выцыганил передачу мне Подвинья. С двумя княжескими городами: Витебском и Полоцком.

Переписка шла шифровками. Текста никто не видел. Но я сразу начал отдавать команды, перемещать людские и материальные ресурсы к "новым владениям". Такое заметно со стороны, а аборигены отнюдь не дураки.

Были и прямые "утечки" из Боголюбова. Князья и бояре туда приезжают, набираются новостей и слухов, и, частью, возвращаются в "родные пенаты". Где и несут... что к носу ближе.

Слухи получили подтверждение, когда Кандальник прислал гонца к своим в Витебск. С извещением о передаче города "Зверю Лютому" и приглашением всех желающих в Луцк.

Витебск Ваньке отдали. Как и болтали давеча на торгу.

Народ витебский возмутился, собралось вече, покричали. Но... Самые воинственные да азартные — ушли в Луцк. Князя нет. Кто войском командовать будет? Звать другого князя? А не хуже ли станет? Да и вообще — ничего ж не меняется. Будет на горке в замке наместник от Ваньки. И что?

Пример Велижа, где мой наместник Урюпа вел себя разумно, и отдалённость, малоизвестность Мологи, где я повёл себя... неразумно, не провоцировал на резкие движения.

В Полоцке картинка иная.

Большой город. На Руси есть крупные крепости: Чернигов (160 га), Псков (150 га), Владимир (145 га), Смоленск (100 га), Белгород (97,5 га), Торческ (90 га), Переяславль южный (80 га), Полоцк (58 га), Рязань (53 га).

Для сравнения: Минск — 3 га. Большая "стратегически важная" крепость. 100-150 дворов. Остальные города, которые я тут вспоминал — Туров, Берестье — 1 га.

В Полоцке пара тысяч дворов. Нормальные, не выжженные в последнее десятилетие, предместья. Три богатых пригородных монастыря. Столица княжества и центр епархии. Полно аристократов, духовных, побирашек, похабов, редких мастеров и разных фриков. Есть опыт изгнания и призывания князей. С навязываемым им крестоцелованием по типу новгородского.

Проще: толпы придурков, попробовавших уже вкус и силу дерьмократии. "Накипь общества".

Вече в русских городах много чего может. Одного оно не может: "взять власть в свои руки". Нужен князь. Обязательно. Тот-другой-третий. В Полоцкой земле — "рогволдович". Ещё 6-8 десятилетий — станет можно "гедиминыча". Не сейчас.

Ни Государь Всея Руси Андрей Юрьевич, ни мутный братец его Ванька-лысый — в князья Полоцкие не годны. По происхождению. Да они и сами сюда княжить не придут, пришлют каких-то ярыжек-наместников. Отчего всему обществу Полоцкому — унижение тяжкое и обида смертная.

Вече шумит, бурлит и пованивает:

— Не согласные мы! Не желаем! Долой!

Дальше должно звучать "Бей их!". Но непонятно кого.

Зовут князя, Всеслава Васильковича.

Будучи тёзкой своему великому прадеду, полностью отличается характером.

О Чародее:

"Аще и веща душа въ дръзе теле, нъ часто беды страдаше".

У этого Всеслава и душа — не "веща", и тело — не "дръзе". Только — "часто беды страдаше".

Антоним к слову "чародей" — "простак". Не рискуют. Называют описательно-иносказательно: "Нечародей".

Лет 50, "компромиссная фигура". Когда девять лет назад Минский Ростислав сильно побил Друцкого Рогволда-Васю, так что тот вообще не рискнул вернуться в Полоцк, полочане призвали этого Всеслава из Витебска. А кого? Ростислава и Рогволда уже недавно призывали и выгоняли. Весьма нецивилизованно, по-народному: били (физически), грабили (беспощадно), пытались убить (неудачно). Обоих.

Пришлось звать третьего.

На традиционный вопрос: "третьим будешь?" — Нечародей молча кивнул. Он вообще... помалкивает. По приходу в город его пытались заставить принести присягу Полоцку, как прежде заставили Ростислава Минского. Нечародей послушал, помолчал... и поехал с города.

Ап-ап... А как же? А чего он сказать этим хотел? А... а как же без князя? А других-то нет...

Бросились догонять, упрашивать... Князь вернулся. Молчки.

Четыре года назад, ощутив наступление "воли по феодальному" после смерти Ростика Смоленского, уже младший из Глебовичей, Володарь, набрав множество литовцев, сильно побил Нечародея. Очередной пример противоположности предка и потомка: у Чародея литва воевала на его стороне.

Володарь занял Полоцк, заключил с вечем условия, крест на том целовал. Всеслав бежал в родной Витебск. Володарь кинулся за ним. Но убоялся: Ромочка Благочестник прислал со Смоленска дружину — любимую доченьку оборонить. И зятя заодно. Володарь в Полоцк не вернулся, ушёл в родной Минск.

Интересная культурная традиция: как только очередного полоцкого князя бьют — ему становится так стыдно... нафиг тот Полоцк, бежит в родной удел.

Ни князь городу, ни город князю ничем не обязаны. "Любовь" только в "сытые" времена.

Полочане снова подрались на вече. И вернули князем Нечародея. Нецелованного. В смысле: без крестоцелования вольностей.

Нечародей осторожен, никаких резких движений, громких заявлений... Совсем не в прадедушку.

Со Смоленскими Ростиславичами в дружбе. До такой степени, что уходя в Полоцк, отдал родной Витебск Давиду Попрыгунчику. Правда, не надолго.

Союз Полоцка и Смоленска кое-кого сильно раздражал. Роман Подкидыш из Новгорода на Полоцк войной ходил. Закономерно, что и полоцкие дружины ходили на Киев в войске Боголюбского вместе со смоленскими.

Нечародей оружно и лично поддержал Ропака в походе на Новгород прошлой зимой. Посмотрел на суздальские и государевы полки в деле. Понял, какая сила верх берёт. Присягнул Боголюбскому, исполняет установленные законы. Без рывков и надрыва, по мере возможности.

Нечародей — против. Аж до бешенства. Против решения Боголюбского о передаче мне Полоцка и Витебска. Это же их владения! Родовые! Васильковичей. Он — князь Полоцкий! Законный! Народом призванный!

Опять, как полвека назад, мономашичи пытаются отобрать у рогволдычей отчизну! Вотчину-дедину. Не позволю! Не дам! Дедовщина — моя!

Но...

Опыт двух последних лет показал: с Боголюбским спорить — вредно для здоровья. А тут ещё этот... "пёс цепной", "Княжья Смерть".

Семь лет назад братца меньшего, Володшу, на пиру зарезал. И — ничего. Как так и надо. Нынче одного ярослава за шею повесил, другого с удела согнал... чертовщина там какая-то... то с осами замороженными в железо, то с чудовищным волком, который головы отрывает...

Своя-то голова... жалко. Да и ради чего? Ради веча Полоцкого?! Ради вольностей их боярских?! Крикуны и баламуты. Сколь много они крови попортили! Сколько раз унижали да ущемляли. Да они ни про что едино не скажут! Одни за друцких, другие за минских. И все — против всех. У них же за город, за землю Полоцкую душа не болит! Они ж лишь своё майно, свою гонорею лелеют. Дай им волю — сами перережутся.

И вот за этого зверя стоглавого, хулу да брань изрыгающего, в бой идти?! Главу свою под мечи "Зверя Лютого" подставлять?!

Эти-то покричат да разбегутся-попрячутся. А самому? Как прадед-тёзка? В литву бежать? Так прадед Чародеем был. Сто лет прошло, та литва ныне... не та. Под рукой не ходит, клятв не держит.

А вот брат Брячислав пишет, что "Зверь" ему Менеск предлагал. А отдал Луческ. Менеск, как владение... нищета. Но извести Глебовичей... Если "Зверь" такое сумеет — в ножки поклонюсь. Они ж — вороги заклятые!

Глебовичи Государю не присягали. Так что ж, мне с ними заодно быть?! Нет уж, хоть с чёртом-дьяволом, прости господи, но с этими на одной стороне... ни за что!

А город... Полоцк, конечно, богатый городок. Да только вечевики всё под себя гребут. Службы хотят много, а сами...

Интересно: а что этот "Зверь Лютый" взамен предложит? Не, это так, чисто из любопытства. Если брату — Луческ, то мне... Владимир-Волынский? Город, конечно... нищеват. Но стол — вровень. А без вечевиков, без забот порубежных с набегами дикарей, без опаски от братанов, Минских и Друцких...

Был бы этот Всеслав позадиристее, погонористее... просто — моложе. А так... вся несгибаемость этой семейки досталась Евфросинии Полоцкой. Вот была бы та бабушка — дедушкой... "Кабы эта кобылка коньком была — ей бы цены не было". И история Руси пошла бы иначе. Но Y-хромосомы на ребёнка не хватило.

Вече ругалось, кричало и било морды. Требовали от Нечародея крестной клятвы. В духе: "Не сдадим родного ...ля". В смысле: "...цка".

Князь послушал. Помолчал. И уехал. В монастырь. Помолиться.

Постоянная фишка русских государей. Иван Грозный очень это занятие любил. Типа: бояре бегают, кричат. Пора! Штурмовать! Сща-сща! Казань наша! А Иван Васильевич — молиться изволит. Приказа нет, ждите. Ну и дождались. Пока мина в подкопе рванула. Теперь — можно.

Нечародей отъехал. Недалеко — в Борисоглебский Бельчицкий монастырь.

* * *

Основан на левом берегу Двины в нач. XII веке. В то время пятеро Всеславичей (Глеб Минский с ними в ссоре, строил у себя) на своих дворах полоцких возводили каменные храмы, друцкий Рогволд-Борис, в том момент — князь Полоцкий, построил храм Бориса и Глеба.

"Борис и Глеб" ещё не канонизированы. Но — святые покровители. С оттенком: покровители не рюриковичей вообще, а именно "ярославичей". Это ж Ярослав Мудрый отомстил за убийство братьев, угробил, милостью божьей, Святополка Окаянного.

Ставя Борисоглебский храм "рогволды" подчёркивают своё согласие с киевскими рюриковичами.

Храмы в монастыре построены киевскими мастерами. Большой собор, Пятницкая и Борисоглебская церкви, храм-триконх. Большой собор — с усыпальницей полоцких князей. Триконх — по образцу храмов балканских провинций Византии.

Самый ранний — Большой собор, 20-е — 30-е годы XII в. Шестистолпный крестовокупольный, с крещатыми столбами, плоскими лопатками на фасадах и тремя притворами. По типу близок к церкви Спаса на Берестове в Киеве, несколько упрощен: не выделен нартекс (вестибюль), отсутствует башня с крещальней. Аналогична и техника строительства — кирпичная кладка с утопленными рядами. Эта киевская традиция в полоцкой архитектуре удерживается на протяжении всего XII в., когда в других областях Руси так уже не работают.

Про варианты каменной кладки на Руси, про разницу в связующих составах по разным землям, про изменение архитектуры в 12 в. — я уже и подробно...

В Бельчицах в 1159 г. шёл конфликт между полочанами и Ростиславом Глебовичем. Это когда князь "кольчугу в порты" одевал.

* * *

Я уже цитировал Карамзина: почему новгородское вече не призывало прежде изгнанных князей. Сперва наплюют человеку в душу, выгонят. А потом назад? С оплёванной душой? Такой накняжит.

Но деваться некуда: лучше князь оплёванный, чем Ванька-лысый. Пошли по второму кругу: шлют гонцов всем трём князьям, кто у них за последние 12 лет правил.

* * *

"Хочется чтобы кто-нибудь пришёл и пожалел. Пожалел, что пришёл".

Судя по опыту: кто бы ни пришёл — пожалеет.

* * *

"Не-рогволдыча" земля не примет. Хоть бы и семи пядей во лбу и золото из мешка полной горстью. Из полусотни взрослых рюриковичей остаётся десятка полтора. Тоже немало. Но младшие — сыновья-племянники — поперёд старших не пойдут, патриархат же! Старшинство же!

Остаётся трое. А они уже пробованные.

В эту мешанину неопределённости въезжают мои гонцы к Нечародею и Василию Алибабаевичу. Ой, виноват: к Рогволду-Василию. Типа: иду к Минску, присоединяйтесь. Всё излагается в грамотках длинно, вычурно и неопределённо, смысл: ожидаю драки, кто не придёт — фу, бяка.

А в Минск я шлю Миссионера. С доброжелательными словами. Типа: ребята, давайте жить дружно. В смысле: ну-ка быстренько подняли задницы и топ-топ в Боголюбово присягать Государю.

Ничего конкретного: ситуация меняется быстро, тут у меня самого "крестовый поход польского идиотизма" вдруг образовался. Но Глебовичей надо убирать по любому — нехорошо себя ведут, законы не исполняют. Будут гадить в самый неподходящий момент.

От Минска до Полоцка чуть больше 200 вёрст, до Друцка — чуть меньше 200. Сразу, как пришёл в Берестье, послал гонцов — князья должны придти одновременно.

Пример "упреждающего воздействия".

В смысле: мои игры с поляками — фон. Возникший временной лаг. Конечно, и проповеди епископа Краковского, и встреча с "принцессой" — важны. Но — "час". В поговорке: "делу время, потехе час". А "дело" — подчинения Подвинья. Этапом которого является устранение враждебной семейки в Минске.

Факеншит! Я с ними не враждую! Но они, по их собственной природе, стремятся, так исторически сложилось, по их системе родства и старшинства, к захвату Полоцка. А оно теперь — моё. Мне надо или лично убедиться, что от них не будет гадостей, или... иллюминировать. Заранее во избежание.

Не — они плохие, а — они станут мне плохими. В силу их собственных традиций и интересов.

Гонцов послал, они до адресатов доехали, инфу передали, ответы получили, типа: "да, придём, ежели будет на то господня воля", поскакали назад, ко мне. И, одновременно, другие гонцы от разных... послухов, поскакали в Минск: Ванька-лысый идёт с войском.

"Всё секрет и ничего не тайна" — я уже...? Во-от.

"Гонцы от послухов" встретили минское войско уже на марше. Всё-таки, Глебовичи решились "половить рыбку в мутной воде" полоцкого веча. Узнали новость, подумали и передумали: возвращаются в город и садятся в осаду. Буквально на пару дней раньше меня. Очень похоже, как у Ярославичей с Чародеем получилось, только наоборот.

Я как узнал — волосы на себе рвал. И чего спешил?! Покувыркался бы с "принцессой" ещё пару дней в своё удовольствие, Глебовичи ушли бы дальше — пришёл бы к пустому городу. Нарисовал без проблем ещё "звёздочку на фюзеляж" — ещё одну крепость взял.

Когда идёшь маршем по враждебной или неизвестной территории, "видишь" вокруг "на длину" высланного разъезда. Три-пять вёрст, не по всем направлениям да ещё с запаздыванием. Чтоб не нарваться больно, послал вперёд Миссионера. Типа:

— Город пустой? — Входи и жди меня. Город с князьями? — Выясни что там, расскажи им мои требования, уговори принять, жди меня.

Миссионер, он же умный, послал вперёд нашего "галочного" знакомца. Который с пуговицей. Переодетым, одного. Посмотри чего-как и доложи. Тоже... осторожничает. Только и минские — не лохи, засекли Миссионера недалеко от города. И — настойчиво пригласили. Пришлось бедняге въезжать в Минск, идти на княжий двор и там зачитывать мой "манифест".

Глебовичи только-только вернулись в город, испуганные слухами о бесчисленном войске "Зверя Лютого". Начали Миссионера расспрашивать. Тот честно, как на духу "выдаёт военную тайну":

— Идёт. С миром. Войско? — Достаточное.

Глебовичи имеют представление о моём отряде — лазутчики их ещё в Кобрине видели и по головам посчитали. Но Миссионер говорит твёрдо: войско — достаточное. Но цифр не называет. Обоснованно: ушёл из Берестья до того, как отряд двинулся. Они в ярости: мы что, неполной сотни новобранцев испугались?! Или соглядатай — лапшу вешает? Лжа! Миссионера со слугами — в поруб.

А "пуговиценосец" ходит по городу в простецкой одежонке, слушает слухи, осматривает достопримечательности. Тот же внутренний захаб, например. На следующее утро выбирается спокойненько из крепости и топает. По Раковской дороге. Где и встречает мой разъезд.

— Та-ак. И как он?

— Дык... сидит. Пытать, вроде, не. Может, поменять на кого хотят. Хотя... ихние-то князья все в городе, все пятеро.

— Факеншит! Да откуда же их столько собралось?!

— Так сам же, Володарь Глебович. Да сынок его, да племяш. А ещё с Логойска Микула прибежал. И — Изя Городецкий.

* * *

Густовато княжевато. Многовато собрато.

Начнём с конца:

"Уже Двина за полоцкой стеною

Под клик поганых в топи утекла.

Но Изяслав, Васильков сын, мечами

В литовские шеломы позвонил,

Один с своими храбрыми полками

Всеславу-деду славы прирубил.

И сам, прирублен саблею калёной,

В чужом краю, среди кровавых трав,

Кипучей кровью в битве обагрённый,

Упал на щит червлёный, простонав:

— Твою дружину, княже, приодели

Лишь птичьи крылья у степных дорог,

И полизали кровь на юном теле

Лесные звери, выйдя из берлог. -

И в смертный час на помощь храбру мужу

Никто из братьев в бой не поспешил.

Один в степи свою жемчужну душу

Из храброго он тела изронил".

"Слово о полку Игоревом" про Изяслава Городецкого через пятнадцать лет.

Третий из Васильковичей. Братья, что "не поспешили на бой" — Володша, которого я в Янине зарезал, и Брячислав Кандальник, которого я нынче князем в Луческ поставил. В АИ.

В РИ автор "Слова" вспоминает этот эпизод без подробностей. Типа: та ещё общеизвестная обстановка в прошлом, от момента написания "Слова", году. Вполне актуальненько, на слуху, все в курсе. Пример гибельности вражды меж братьями.

Почему "братья не пришли на помощь"? — Да они там все такие! Князья русские! Хищники феодальные! Чуть что — сразу друг друга предают!

Поздравляю: курс средней школы пройден. Теперь подробности.

Волчья стая может выгнать или даже убить кого-то из своих. Если он — против стаи. Изгой, отщепенец.

Таким был Глеб Минский. Традицию продолжают его сыновья. Но Изяслав Городецкий — из Васильковичей. Он не может быть "сволочью по наследству", он может быть только "сам сволочью". До такой степени "сволочизма", что родные братья не приходят к нему на помощь. Почему?

Потому что он сам не пришёл им на помощь? Именно к этим двум братьям: эпизод пленения Брячислава и Володши в Изяславле.

Город этого Изи — Городец. Про распространённость топонима — я уже. Этот — Городец-на-Березине. Остатки укреплений можно увидеть в 21 в. на Замковой улице в тамошнем агрогородке. Полсотни вёрст на северо-запад от Изяславля, где два княжича сидели "в тюрьме под снегом и дождём" у злобных родственников. Не за тридевять земель. Но Изяслав не помог. "Долг платежом красен". Вот и пришлось "жемчужну душу" ронять в одиночестве.

Микула Логойский. В отличие от былинного Микулы Селяниновича, этот Давыдович. Первый русский князь с публичным именем Николай.

Логойск (Логожск) — городок верст 75 на северо-восток. Микула и его сын (в РИ) будут несколько десятилетий активно поддерживать Глебовичей.

В списке — Владимир Володаревич. Катастрофа, которую Русь/Россия не расхлёбает и к 21 в.

Через тринадцать лет (в РИ) станет Полоцким князем. Разрешит прибывшему в Подвинье монаху Мейнарду проповедовать в подвластной Полоцку земле ливов в низовьях Двины.

В 1170-е годы в устье Двины занесёт бременский корабль, с этого момента завязываются постоянные торговые отношения местного населения с немцами.

Пока (1171 г.) немцев на Балтике нет. Единственный порт — Любек — ведёт торг с Готландом. Основной трафик — скандинавы.

"Получив позволение, а вместе и дары от короля полоцкого, Владимира, которому ливы, ещё язычники, платили дань, названный священник смело приступил к божьему делу, начал проповедовать ливам и строить церковь в деревне Икесколе".

Глава 746

Мейнард поразил аборигенов возможностью строить каменные крепости. В 1185 г. каменщики Готланда возвели церковь и небольшую крепость. Ливы обещали креститься и часть сделала это, остальные обещали креститься, когда крепость будет закончена. Те и другие нарушили клятвы: крещённые вернулись к язычеству, а обещавшие — в нем и остались.

Укрепление попытались стащить в реку соседи земгалы, однако веревками разрушить замок не смогли.

Соседи прибегли к той же хитрости: обещали креститься, и тоже получили каменную крепость — Гольм (район Саласпилса).

Архиепископ Бремена Гартвиг II в 1186 г. возвёл Мейнарда в сан епископа и создал первую в Ливонии епархию. 1 октября 1188 г. папа Римский Климент III утвердил Мейнарда, созданное епископство подчинил Бременскому.

Епископ скончается 12 октября 1196 г., В XIV в. его мощи перезахоронят Рижском Домском соборе, где находятся по сей день.

Дальше "мирная проповедь" и фортификация "по просьбам трудящихся" сменилась "крестовым походом".

"Господин папа даровал отпущение грехов всем, кто примет на себя знак креста и вооружится против вероломных ливов; епископу Бертольду он дал грамоту об этом...".

Летом 1198 г. Бертольд с большим войском крестоносцев высадился в устье Даугавы, где находились два поселения ливов.

Старейшины ливов послали к епископу гонца спросить, зачем он привел войско. Тот ответил, что "они, как псы на блевотину, всё возвращаются от христианства к язычеству". Ливы обещали эту причину устранить, если он отпустит войско и будет обращать "речами, а не мечами" (verbis, non verberibus).

Во время перемирия ливы убили несколько рыцарей, искавших фураж для лошадей. Началась схватка, ливы были разбиты. Бертольд, не удержав коня, замешался в массу бегущих ливов. Двое схватили его, третий, по имени Имаут, пронзил сзади копьём, а прочие растерзали на куски.

Как только собранное Бертольдом воинство отбыло, ливы нарушили клятвы и пригрозили смертью оставшимся клирикам, если они не уберутся восвояси.

След-у-ующий пр... проповедник. Альберт фон Буксгевден.

"В год господень 1198, достопочтенный Альберт, каноник бременский, был посвящён в епископы. В следующее за посвящением лето он отправился в Готландию и там набрал до пятисот человек для крестового похода в Ливонию. Проезжая оттуда через Данию, он получил дары от короля Канута, от герцога Вольдемара и архиепископа Авессалома. Вернувшись к Рождеству в Тевтонию, он на многих возложил знак креста в Магдебурге, где в это время был коронован король Филипп с супругой.

На судебном заседании у короля ставился вопрос, отдаются ли под опеку папы имущества идущих пилигримами в Ливонию, как это делается для отправляющихся в Иерусалим. Было отвечено, что они принимаются под покровительство апостольского престола, так как папа, назначая пилигримство в Ливонию с полным отпущением грехов, приравнял его к пути в Иерусалим".

Вера — верою, но страховочку недвижимости — обеспечьте.

Пилигримы прибыли в устье Двины и основали Ригу. К 1211 г. построен Домский собор и основана Домская школа — старейшее учебное заведение в Ливонии.

Альберт скончался в 1229 г., похоронен в Домском соборе. К этому времени положено прочное основание епископско-рыцарскому лифляндскому государственному организму, сам организм включен в состав империи. Ввиду отдалённости от коренных имперских земель и недостатка в немецком крестьянском сословии сохранял всегда характер колонии среди чуждого местного населения.

Это происходит при участии Владимира Володаревича. Он разрешил Мейнарду проповедь в подвластных землях. Позже передал епископам право сбора дани с ливов. И обнаружил, что ничего не получает.

Стремясь вернуть доходы, в 1203 г. вторгся в Ливонию, захватил замок Икскюль, заставил местных ливов возобновить уплату Полоцку дани. Однако у крепости Гольм потерпел поражение: немцы из луков ранили много лошадей полочан, из-за чего те не рискнули переправляться через Двину и отступили.

1206 г. епископ Альберт пытается заключить с Владимиром мир. По дороге на посольство напали литовцы и отобрали дары для полоцкого князя, но сами послы добрались в Полоцк. Одновременно прибыли послы от ливов, жаловались, что "епископ... для них великая тягость, а бремя веры нестерпимо". Речи ливов были полны "проклятий и желчи", а князя они "больше подстрекали начать войну, чем заключить мир".

1216 г. к Владимиру обратились эсты, чтобы он пошел с войском на Ригу. Обещали одновременно начать войну против ливов и леттов, закрыть гавань в Дюнамюнде. Владимир собрал армию из Полоцка, Минска, Литвы, Смоленска, Витебска и Друцка. Перед началом похода, уже взойдя на корабль, неожиданно умер.

Почему умер — не знаю.

Сейчас это молодой парень, нет двадцати. Все ошибки, религиозную — разрешение проповеди, организационную — передача права сбора дани, несколько военных... он ещё не совершил. Пока только одна: стал противником "Зверя Лютого". Этого, надеюсь, достаточно, чтобы ничего прочего не случилось.

"Ливонская рифмованная хроника" о войне Ордена и Руси 1240-1242 гг.:

"В русской земле повсюду начался великий плач. Кто защищался, тот был убит. Кто бежал, тот был настигнут и убит. Кто сложил оружие, тот был взят в плен и убит".

Этот Мейнард, неплохой, кстати, человек, и его последователи — Бертольд, Альберт — могут стать моей проблемой. Не чьих-то умозрительных не родившихся ещё потомков, а моей личной. А себя я люблю. Надо "соломки постелить".

* * *

Князей много. И это плохо. Потому, что у каждого дружина. Маленькая, уровень взвода. Но когда пятеро — эскадрон.

"Большая стратегически важная крепость Минск". Княжеский город. 120 дворов. Есть ремесленники, купцы, ярыжки, духовные, боярские дома, слуги князя... А воинов-то сколько?

Соотношение площадей крепостей и городских усадеб напрочь убивает представление о множестве многолюдных городов на Руси. Да, такие есть. Десяток. Остальные многолюдны только для человека, который последние годы общался исключительно с медведем в лесу.

Горожан надо кормить. У них есть огороды и покосы, но хлеб они не ростят. Низкая производительность труда у крестьян даёт очевидное следствие: 2-4% горожан. Для существования одной городской семьи где-то рядом должны жить и работать 30-40 крестьянских.

Это совершенно не, например, средиземноморское античное расселение, когда в прибрежных областях в городах — треть населения. Не ранний Херсонес, где всё, включая поля, внутри городских стен. И, конечно, вовсе не США 21 в, где 4% фермеров кормят всю страну.

В "первом Менеске" — городище в 1 га и плотнозаселённая округа 30 га. Понятно, что плотность населения в округе не "окна в окна", но ядро племени "менесков" свою верхушку могло прокормить.

Тощие подзолистые почвы заставляют хомнутых сапиенсов размазываться тонким слоем. Так же, в "радужную плёнку", растекаются власти. Если из Киева, с 400 га, один раз в истории выходила дружина в 700 бойцов, то сколько выйдет из города в 3 га? — Пятеро?

Ещё, уже чисто нынешняя минская проблема.

Обычно рядом с городом растёт (или строится сразу как в Сутейске) — "окольный город". Укреплённый посад. Затем — посад неукреплённый, слободы. Дальше — пригородные селения. Часто — княжеские, боярские, монастырские. Посмотрите структуру расходов Ростовых в "Войне и мире": самая большая статья — содержание "пригородной".

И вот только потом, за этими полосами, начинается настоящая Русь. Крестьянские веси, которые и дают хлеб, лён, железо.

Это — волость. Она "тянет" к этому городу. Дальше начинается полоса селений, которые "тянет" к другому городу.

Вблизи Минска несколько городков. И они — княжеские. В каждом есть "нахлебник", который весь "прибавочный продукт", который можно выжать, сам съест.

Причина? — Да всё ж бабы виноваты! Конкретно — Рогнеда.

Два племенных потока — кривичи и дреговичи — сформировали при столкновении густонаселённую границу. Очень "густо" — видно по курганам. "Кормовая база" аристократов.

Креститель поставил крепость Изяславль, послал сюда Изю с матерью. Регион получил статус "родового гнезда". Князья сюда стремились — по статусу и населённости. И — "переразмножились". В радиусе ста вёрст — 3-5 княжеств. В других местах — одно на пару сотен.

Там тоже ставят города. Но в них сидят наместники, которые обязаны часть "прибавочного продукта" "отдавать наверх", князю.

"Феодальная раздробленность" локально, в этом регионе, растёт быстрее, чем вообще на "Святой Руси". И делает князей — нищими.

Интересно сравнить этот регион с Киевом. Там тоже плотненько: Киев, Чернигов, Переяславль, Белгород, Вышгород, Триполье... Другие почвы. Лесостепная зона. Что даёт в этом "пятне" 1/3 — 1/5 населения всей Руси. 1.5 — 2.5 млн. душ.

И, конечно, Днепр + Десна ? Свислочь + Немига.

Плотность князей делает невозможным мощное боярство: нет пространства для больших вотчин. Нет и сильного боярского ополчения.

Нет "подлых людишек" — нет "прибавочного продукта" — маленькая дружина. Остаётся грабить соседей. Чем Глеб Минский и занимался. Рвался в Полоцк — там "кормовая база" в двадцать(!) раз больше. Этим же занимались его сыновья. Неудачно.

Волость — концентрические круги. "Прибавочный продукт" выжимается от периферии к центру, трансформируется в ресурсы правителя. Который расходует их согласно собственному разумению. Одни строят мосты и дороги, другие — храмы и монастыри, третьи — навешивают блестяшки на коней или наложниц. Это требует преобразования "прибавочного продукта". Чем и занимаются ремесленники. Которые и населяют окольные города, посады, слободы... предместья.

Ме-е-едленно.

В Минске сейчас нет "окольного города".

Вот ступица колеса, деревообработка, кожевенное дело, ювелир... Это — ремесленники. Которые здесь живут внутри детинца. А где живут гридни? А боярские городские усадьбы? Им же тоже место нужно. В тех трёх гектарах.

Для сравнения: в Полоцке "окольный город" в семь(!) раз больше детинца. И это не всё: вне города есть ещё пятна застройки, есть монастыри со своими трудниками. Есть место и для господы, и для подлых людишек во множестве.

Здесь всё уничтожалось.

Места — мало, податных — мало. Поэтому и гридней — мало.

В городе пятеро князей. И у них на всех — полторы сотни бойцов. Такие тут, извините, полчища.

Ещё на стены встанет сотня горожан. И, максимум, сотня селян с округи, кто успел убежать в город перед нашим подходом.

Произошедшее — мой прокол: допустил концентрацию сил противника. Или удача: враги в одном месте. Что именно — ляп или ловушка — станет ясно по результату.

С учётом моего неизбывного оптимизма — однозначно: "Как здорово что все вы здесь сегодня собрались".

* * *

" — Сеня! Шо ты бегаешь как идиёт с той мухобойкой?

— Роза, не мешай мине! Я убил, таки, пять мух... Три самца и две самки!

— Я тебя умоляю! Как ты узнал?!

— А шо тут узнавать? Три на банке с пивом, две на телефоне".

Ни телефона, ни банки с пивом тут нет. Так и не надо: главное — прихлопнуть. А гендерную принадлежность русских князей я и так знаю.

* * *

Понятно, что имея неполную сотню людей, из которых бойцов десятков семь, лезть на приступ... я псих, но не дурак. Однако, моя м-м-м... прозорливость и люто-зверская репутация дали результаты.

Подошли к Минску, выскочили к воротам и начали разворачивать селянские возы. Даже без "здрасьте". А об чём говорить? Миссионер в порубе? — Враги.

Из города глянули, заорали типа:

— Охти мне! Шиши-разбойники!

Стража воротная у них — вполне. И числом, и выучкой. Выслали пяток гридней верхами. Для разбойников разогнать — достаточно. А вот моих...

Я уже говорил, что ко мне пристал десяток берендеев? Они на минских наскакали и давай стрелами лупить. Те — назад в город. Потом выскочили втрое бОльшим числом и погнали моих. Отскочили к Немиге, к мосту на Раковской дороге. Там два десятка моих "драгун" выехали из-за той церковки и с седла как с табуретки...

Ну, не знаю, с пяток раненых у противника, кажется, есть. Коней повыбили...

Стычка. Всех делов — четверть часа времени да треть версты пространства.

Мы снова к воротам. "Погнали наши городских" — классика отечественного фолька.

Они снова толпой из ворот, мы им снова берендеев для развлечения, они снова догонять, мы их снова у моста стрелами...

Как-то нудно получается. И опасно. "Пуговиценосец" меня предупредил: в крепости гридней вдвое против моих. И они об этом знают. Но — не верят. Вот поверят, вылезут... и будет несладко.

Тут прибегает сеунчей. С севера.

У меня, хоть и "сборная солянка", но порядок дозорной службы — жёстко.

"Все потом домой ушли"... Я что, дядька Черномор?! От Галича идучи было время... объяснить.

— Княже! Витьбабские подходят!

Какие тут, нафиг, могут быть "бабские"?! Или это он про витебских? А этим откуда взяться?!

Факеншит, дошло.

— Полоцкий князь Всеслав Василькович?

— Во-во! Оно! Точно! Мать его...

Как я уже неоднократно: бойца надо учить. Всему. Стоять, ходить, говорить... без мати... Хорошо, что у меня есть Артёмий. Где-то далеко, но он есть. Что внушает надежду.

Схема дорог вблизи города: Изяславская к западу от города, по которой с севера идёт Нечародей, пересекает Раковскую, Койдановскую, которая пока Крутогорская, южнее упирается в Южную поперечную.

Тут у меня сразу мысли стратегические вихрем завихрились, штопором заштопорились. Типа: Нечародей сша обойдёт по кругу, станет тайно под той Козьмодемьянской горкой. А мы по воротам приударим, ворогов повыманим, а там витебские из засады...

Ваня! Ты сектора обстрела крепости... ой, виноват, зоны наблюдения — прикидывал? Что большой воинский отряд подходит — там раньше тебя узнали. Пылища-то вон как стоит, им-то с верхотуры далеко видать.

Нечародей был грустен. Это, как мне как-то докладывал Драгун, его обычное состояние. Повод для грусти он находит всегда.

Здесь поводом был Изяславль.

— Повылазили все на стены. Насмехаются. Что мимо идём. Обзываются по всякому обидно.

В Римове, после разгрома Игоря Полковника в РИ, толпы зевак так хохотали над мимо проходящими половцами, что обвалили ветхие перевясла. Уж половцы-то тогда повеселились. Подгоняя взятых в полон юмористов нагайками.

— Не грусти, княже, возьмём Менеск — Изяславль сам ляжет. Тогда и надерём тем насмешникам задницы.

Здесь "надерём задницы" имеет первоначальный смысл: бить розгой. А не то, что вы подумали.

— Выводи своих вон на ту горку, ставь лагерь. Рогатки не забудь.

— А может лучше дальше? К Свислоче ближе?

— Нет. Если минские всей силой на тебя навалятся... мне поспеть тяжело будет.

Нечародей грустно вздохнул. И послал, по моей просьбе, свой отряд в обход: на Изяславльской дороге свой мосток через Немигу есть.

Это хорошо: минские не так явно его отряд видят, посчитать тяжелее. Но я-то вижу. И сам начинаю грустить: десятков восемь бойцов, десятка четыре всяких... всяких.

На мой наивный вопрос: "а чего так мало?", он грустно вздохнул, подержался за печень, тревожно прислушиваясь к себе. И сообщил:

— Государь велел дружины уполовинить. Во-от. Ой, кольнуло в боку. Государь велел город тебе отдать. О-ох. Опять кольнуло. И — болючее. Людей своих я из Полоцка вывел. А куда? Города-то мне не дадено. Стоят там. О-хо-хо. На возах. В Белчицах. И с этой стороны чего-то тянет. Половину воев пришлося тама оставить. А то эти-то... посаки полоцкие... побьют-пограбят. Семейства людишек-то моих. И подташнивает. Вот прям с утра...

— Язык покажи.

— Ч-чего?!

— Язык покажи. Язык — зеркало желудка. Погляжу — какая такая немочь в твоих кишках завелась.

Нечародей был настолько ошарашен моим предложением, что послушно высунул язык. Все окружающие нас бояре-воеводы... офигели. Половина, даже не осознавая, повторила это движение.

* * *

" — Кашляете?

— Да!

— Кашель сухой?

— Кашель-то сухой, трусы — мокрые!".

Трусов здесь не носят. Вот он и не кашляет.

* * *

Я внимательно оглядел ряд высокопоставленных языков.

"Три богатыря" Васнецова представляете? А с высунутыми на показ языками? Потрясающее зрелище — вороги сразу разбегутся.

Повторюсь: на "Святой Руси" живут преимущественно здоровые люди — языки розовые.

— Палач! Где мой палач? Вестовой, палача срочно.

Окружающие вздрогнули, нехорошо удивились, схватились за рукояти мечей. Охрим на заднем плане мотнул головой, его лучники вытащили луки из тулов и стрелы из колчанов. Я, в очередной раз, порадовался, что на моих составных луках нет нужды натягивать тетиву перед каждым применением.

А вот и палач бежит. С наручниками на изготовку.

— У тебя пурген ещё остался? Выдай князю порошок. Ты, княже, разведи с ключевой водой половину. И перед сном выпей. А после в отхожее место. И пока не надоест. Все болячки вылетят. Аж со свистом. А с утра — отвар полыни. Я тебе травку пришлю. Заваришь ложку на кружку и по глотку-два натощак.

Мда... если не поможет — надо лекаря звать. Хотя, по моим наблюдениям, отвар полыни не только избавляет от уныния, но и препятствует появлению раковых опухолей. Последнее... — чисто на всякий случай.

Несколько ошалевшая от моих познаний в медицине, хотя слова этого на Руси ещё нет, полоцкая дружина отправилась занимать место согласно плана.

Понятно, что ни о какой "циркумваляционной линии" речи быть не может — нет сил. Последуем же Онасандру (I в.н.э.), его знаменитому "Стратегикосу":

"Прежде всего осаждающее войско должно обезопасить себя от внезапных вражеских нападений... должен быть оборудован хорошо укрепленный лагерь, окруженный рвом и палисадом... система караульных постов, ведущих постоянное наблюдение за неприятелем".

Есть более поздний "Стратегикон" Маврикия. Полезнее: у Маврикия кавалерии больше. Но в части осад оба руководства, разделённые полутысячелетием, мало различаются.

"Есть" — у меня во Всеволжске. Попрыгунчика в Царьграде попросил, он прислал, Трифа перевела... Э-эх... Но древних стратегов — почитываю.

Я, конечно, Нечародея, несколько подставил. Меня-то Немига защищает. А ему там придётся... окапываться. Чего русские дружины принципиально не умеют. Ну и ладно, там два десятка домишек, жители в город убежали, а домишки не сожгли: Макиавелли не читали.

Поставит рогатки от конницы. И пост. На самую северную оконечность этой Козьмодемьянской горы. От неё до ворот метров 100. А стрелы летят на 200-250. Со стены — ещё дальше. Там будет... забавно. Но — надо, уж больно место хорошее для наблюдения.

Из крепости выскочил ещё отрядик, наехал на мой разъезд. Тут уже и витебские подскакали. Позвенели чуток мечами, "переведались". Даже парочку "языков" взяли.

Наглые такие. Говорят, народ решил биться. За князей своих прирождённых. Типа: "не сдадим родного ...ля". В смысле: ...ска.

Мда. И как же этот "орех" разгрызать? Длина периметра — 1 км. В городе полтораста бойцов да сотни две гражданских, которых на стены выгонят. В принципе, если собрать их на одну сторону, то с другой можно по лестницам... Как в Киеве в РИ бояре-изменники воеводам Боголюбского говорили:

— Насуньтесь на крепкие места. Гражане там соберутся. А некрепкие места небрежением будут.

Оба лагеря поставили. Хотя, конечно, ни рвов, ни палисадов. Не умеют наши такое делать. Для этого быдло надобно. В смысле: простые люди русские. Иван Грозный за собой "посошную рать" таскал. Как бы не поболее всего остального войска. А здесь кого? Селян сгонять? Так их фиг найдёшь: округа неоднократно выжигалась-вытаптывалась. Для потомков выживших умение прятаться — рефлекторно.

Для начала: рогатки. Нет, коллеги, это не то, чем мы в детстве стёкла били — теми рогатками вражье войско не остановить. Брёвна на козлах.

Уточняю: здесь "козлы" — не этическая оценка, а элемент конструкции. Отличается ударением при произношении, помогает против конной атаки.

Вояки домишки потрошат-ломают. Обустраиваемся.

И стихло. Жарко. Полдень. Тишина. Бойцы дремлют в теньке, мух гоняют, на рыбалку пошли. В той Немиге ещё и карасики водятся. Мелкие, правда...

Расслабуха. В непосредственной близости от противника. Чёт это... неправильно.

— Сотник! Какова высота от земли до забрала?

— Э-э-э... 22 аршина! Княже.

Молодец, глазомерит.

— Какова должна быть лестница, с учетом наклона?

— Дык... тридцать аршин.

— Молодец. Изготовить десять лестниц такой длины. Командуй.

— А... А мы чего — город приступом брать будем?!

— Чего мы будем — я тебе после скажу. Ты давай, командуй.

Ребятки мои приступам не обучены. Лестницы они сделают. И отнесут. И приставят. И заберутся. Если никаких ворогов в округе не будет. А так-то... лезть под стрелами... получить копьём или топором в лоб... а то лестницу оттолкнут... "штурмующий рождён как птица — для полёта". Кучи навыков нет. От которых зависит их выживание. И успех моего предприятия. Безнадёжного? — Ну уж нет. Просто надо... посмотреть, подумать, сделать.

Начнём с первого.

Сел на коня, поехал по кругу. Чуть в том болоте с севера от города не загруз. Хорошо — со стен постреливают, видна зона поражения. Вот так, катаясь верхами по жаре, я и углядел ту сосну одинокую. Только здесь не "на севере" — на западе от города. И сложив два и два... и ещё раз два и два, получил... как вы догадались? — правильно, восемь. В смысле: план взятия города.

Тут шум-тарарам, трубы — трубят, рога — рогят.

Факеншит! Как это по-русски сказать... Основной духовой инструмент — рог. Большой — охотничий. Или маленький, пастушеский — рожок. Рожок — не из рога, а из дерева.

Бли-и-ин! Русь же! Рожок. Но — деревянный. "У меня на сарае написано х..., а там дрова".

Дерево — берёза, клён, можжевельник. 6 игровых отверстий, пять сверху, одно снизу. Обычный рожок средних размеров, "полубасок", длина 500-600 мм.

Ну и как назвать то, что на нём делают? — Рожкуют? Рожкаются? Рожокеют?

Я бегом в лагерь, а там радость: Василий Алибабаевич подходит. В смысле: друцкая дружина.

Минские из-за суеты со своим походом — то они ходили на Полоцк, то возвращались — даже не удосужились мост через Свислочь ниже города разрушить. Через него дороги на Логойск и Полоцк, Борисов и Смоленск. Вот от Борисова друцкие и идут. Спокойно, без напряга. По мосту. Как к себе домой.

Отряд... примерно такой же. Десятков восемь бойцов, полсотни нестроевых. В бойцах, как я вижу, немало бояр. У витебских такого нет, там все княжьи. А Вася Алибабаевич ополченцев созвал. Он-то на своём родном, "историческом" уделе сидит, боярство на его призыв пришло.

Эти ещё дальше к западу встали, уже на берегу Свислочи. Была здесь Торговая улица, теперь... тоже будет. Потом. Когда заново отстроятся.

Дело к вечеру. Съехались к Нечародею в шатёр. Поздоровались, поприглядывались. Мало что не попринюхались.

Рогволд этот, который Вася, хоть и седобород, но крепок. Любви-приязни ко мне у него нет. А нелюбовь являть... опасается. Меня втрое старше. В смысле: этого тела. То, что я сам аж на восемь с половиной веков... Со стороны — не видать. А сопляка слушать — старцу зазорно. Вот он... то морщится, то щурится, то глотает. В смысле: слова несказанные.

— Рад повидаться-познакомится. Дело у нас неприятное, однако ж необходимое: привести в разум мятежников. Слов добрых они не понимают. Посла моего, Святополка из Туровских Юрьевичей, в поруб бросили. Сидеть тут, на стены высокие глядючи — времени нет. У тебя, Всеслав, семейства людей твоих под Полоцком стоят, нужду да обиды терпят. Надобно скорее к ним идти. И у тебя, Рогволд, дел дома невпроворот. Ты камень-то уже выбрал?

— К-какой... к-камень?

— На котором крест шестиконечный с подножием-голгофой выбивать будешь. И надпись: "В лето 6679 месяца мая в 7 день доспен крест сей. Господи помози рабу своему Василию в крещении именем Рогволоду сыну Борисову".

Факеншит! Никогда не видал, как русские князья бороды жуют. Вот Аким Яныч — тот всегда. А князья... Я-то больше с Боголюбским общаюсь, а у него короткая, в рот не запихнёшь.

* * *

Стадии роста бороды: секси, неделя в запое, морской капитан, военнопленный, бомж, волшебник.

Тут как у Хоттабыча. Интересно, а этот тоже... всех трахает и тебедохает? Во, волоснёй своей подавился.

* * *

— Тьфу! Кто донёс?!

— Тю. Меня ж не зря "Колдуном Полуночным" зовут. Или замысел твой худой? Кому-то во вред? Нет? Ну и не парься.

В шатре повисла напряжённая тишина. Как-то посередь тёплого вечера... холодком потянуло. Волшба...

Кое-кто из свитских тайком быстренько перекрестился. Один даже попытался поплевать через левое плечо, но под моим взглядом передумал.

Что должен делать русский князь при встрече с колдуном? — Зависит от князя:

"Ну, в общем, они не сносили голов

Шутить не могите с князьями!

И долго дружина топтала волхвов

Своими гнедыми конями".

Так то Вещий Олег! Который — сам. Шизым соколом ширялся. По поднебесью. А нормальный русский князь помнит, что "примет он смерть от коня своего!" — исполнилось.

— Будем брать город. Приступом.

— Это... это как это?

Матёрый друцкий боярин смотрит растерянно. Не удивлюсь, если этот немолодой уже воевода никогда в жизни не брал крепостей штурмом. Не принято это на "Святой Руси".

— Это... шумно. С криками, плясками, шутками-прибаутками. Каждому десятку сделать лестницу в 30 аршин. К рассвету. Чей десяток не сделает — десятник пойдёт под плеть. К лестнице — по паре стрелков. Пока гридни к стене бегут, лучники бегут следом и пускают стрелы. Чтобы над заборолом вороги голов поднять не могли. После лезут за всеми и там лупят во всё... не наше. Соберите слуг. Как воины к стене побегут, слугам хватать рогатки и бегом тащить к воротам. И там ставить густо, в три ряда вокруг. Дабы вражья конница вдруг не выскочила. На приступ идти... полосой. От берега Свислочи шагов сто. Начинать — по свистку. Вестовой, высвисти атаку. Негромко. Вот как такое услыхали — хватай лестницу и вперёд. Кто не побежит, или от стены повернёт — изменник. Рубить на месте.

— А... а не много ль ты на себя берёшь? Воев моих плетями драть, рубить...

— Руби сам, Рогволд. Твои люди — с тебя и спрос.

Посмотрели друг на друга. Его аж корёжит от бешенства. Борода трясётся. Сейчас он...

— Так друцкие правее пойдут? Вдоль реки? А моим бочину ихним лучникам с башни подставлять?

— У твоих воев, князь Всеслав, на левом боку щиты. Да вели им не прижиматься к башне. Держать между лестницами по два шага. В толпу не сбиваться. Идти на приступ всем дружно.

— А ты?

— А я... я первым пойду. Начну приступ. С самого худого места. С Немиги.

Как те киевские изменники говорили: "насунутся на крепкие места...". Вот я завтра и "насунусь". С выподвывертом.

— Княже! Тама с городу... говорильщики... эта... от князей тамошних...

"Говорильщики" — точное соответствие "парламентёрам". На Руси говорят "послы", "посланники". Или — бирючи, отроки, вестники, сеунчеи. Тут статус попроще.

— А, ну, зови.

— Нет, Всеслав, нечего вражьим соглядатаям по твоему лагерю толочься. Съездим, братия, поглядим-послушаем.

Под постанывание Нечародея и пошипливание Алибабаевича взгромоздились на коней, проехали пару сотен шагов до передового поста.

Глава 747

Два попика кланяются, "а вот слова князей наших". Типа: ребята, давайте жить дружно, а то с чего-почему вражда-драка — мы не поняли, худой мир лучше доброй ссоры, давай пожмём друг руки и в добрый путь на долгие года...

— Всё сказали? Где князь Святополк Юрьевич? Покуда он, с людьми своими, с конями и вещами, тут вот не будет — говорить не об чём.

— Да что ты в того Святополка вцепился?! Он тебе кто? Кум, брат, сват?

— Он мне человек. Мой. Меня, Рогволд, за многое "Зверем Лютым" зовут. И за то ещё, что за людей своих — хрипы рву.

Ишь как злится. Но не кусается. А декларация моя уже воспринята: видно как свитские переглядываются. Нынче же ночью до каждого в обоих отрядах дойдёт.

Дальше кому как.

Кому в зависть:

— А мой-то князь за меня, ежели чего, другим-то князьям... хрипы рвать... не.

Кому в злобу:

— Да чтоб я! За ради какого-то... хрен знает кого... с того что он кому-то "мой"... свою собственную голову... единственную... Ни за что! Хай сдохнут! Обои!

"Каждый выбирает по себе". Для того и существует воинская дисциплина. И коли твой выбор не совпадёт с выбором командования, то... и закопают. Я в это верю. И надеюсь убедить остальных яркими доходчивыми примерами.

Можно ли было избежать штурма? — Да, красавица, конечно. Но я проворонил возможность взять город "изгоном", как обычно берут крепости русские князья. Что не удивительно: дуга Витебеск-Луческ-Галич-Берестье, по которой я шёл, шум, который поднял, давали им время и поводы для поднапрячься и присмотреться. "Держать ухо востро". Они и держали.

Стоять осадой шесть недель, как сделал здесь десять лет назад вот этот Василий Алибабаевич — нет возможности. Вообще, для меня Минск не цель, а промежуточный этап. По пути к Полоцку.

У нас нет явного численного преимущества. Если они выскочат конно, всеми силами, то, при здешних дистанциях и трёх лагерях... не факт, что мы успеем собраться. Только скорый штурм. При отсутствии превосходства... с кое-какой хитростью.

Вернулся к себе.

— Сотник, как с лестницами?

— Поделали.

— А мостики?

— К-какие мостики? Ты ж не... не говорил же.

— Точно. Я не говорил. А сам подумать? Лестницы — чтобы на вал лезть. Вал — за речкой. Туда лезть — надо Немигу перелазить. Как?

— Ну... не... да.

— Эт хорошо. Три мостка. Собрать, сбить здесь. Приглядеть места на речке. Затемно, перед рассветом, оттащить и положить. Шума не поднимать, толпой не маячить. Ещё пару десятков щитов больших. Ростовых стоячих. Чтобы лучники могли к стене поближе подойти. Давай.

Мда. Хороший парень. Исполнительный. Но... не вдумчивый.

Прям чувствую как знатоки на меня зубы точат. Да, вы правы. Ажоподелаешь?

30 аршин — 18 метров. На "Святой Руси" нет таких лестниц. Вообще.

В высоких строениях лестницы собирают из нескольких пролётов-маршей с площадками-переходами между ними.

Никто на Руси не делает лестницы в 18 м.

Никто. Никогда.

Бывают метров 2-3-6. Куда-то на чердак, на сеновал.

Соединить такие в одну... или два длинных ствола и перекладины навязать... можно. Но это не повседневное занятие. Ребята всё сделали правильно, но... Я ожидаю, что часть лестниц развалится.

Подобное, но чаще и больше, будет с лестницами у союзников. Поэтому — послать туда пару мастеров. Из "не-мастеров". Потому что "мастеров" не было. Но — появились. После того, как мои десяток таких невидалей сделали... сейчас вон на той горке проверят... отчего в крепости узнают, что будет штурм... чего на Руси почти не бывает... при отсутствии кратного численного превосходства, чего не бывает ещё почтее... и это хорошо — пусть дёргаются, недоумевают. Что бывает когда "не до ума" я уже...? "Удивить — победить" — прав, ой как был прав товарищ Суворов А.В.

Радует, что у меня ребята — русские. Были бы половецкие — вообще хана. У степняков лестниц совсем нет. Они ни по каким — ни в 2 м., ни в 18 — никогда в жизни не лазали. Когда два года назад Алу своих кипчаков учил на киевскую стену лазать — половина с середины лестницы блевать начинала: страх высоты. Хорошо, первую неделю снег глубокий был. Джигиты с тех лестниц... Орлы степные. Махая крыльями. Или правильнее — маша? Как электромонтёр со столба: гремя, визжа и матерясь. По-русски, конечно, но на тюркском.

Русские тоже жители равнин. Но — лесных. По деревьям лазают. Не мартышки, увы, но хоть что-то.

Ну вот, нашёл повод для оптимизма — пошли дальше.

Ещё один персонаж завтрашнего... представления. Персонажка.

— Как устроилась, принцесса?

— Ой, Ваня. Наконец-то, а то я уже волноваться начала, тебя целый день нет. А я тут... вот прибралась, избу подмела. Я решила — мы в летней встанем. Она попросторнее и почище. Только вот гридни забор разломали, как-то... двор раскрыт...

— "Я — решила"...

— Я... что-то... не так? Не надо было? Неправильно сделала?

— Всё правильно. Только раньше ты так — "я решила" — не говорила.

— Но... но ведь хорошо же?

— Да.

Эт хорошо, эт она осмелела. Поведём красавицу дальше.

— Завтра — приступ. Полезем на стены.

Она ахнула, прикрыла рот рукой и в тревоге уставилась на меня.

Штурмов крепостей она никогда в жизни не видела. Ни с одной стороны. Но слышала, что это... больно, страшно и кроваво.

Чисто между нами — это правда. Уж на что А.В.Суворов — полководец, а и он после Измаила писал, что на "такое дело можно решиться только раз в жизни".

Я вот уже пять крепостей взял: Янин, Москва, Киев, Луческ, Галич. Ни одного нормального, "правильного", штурма. И не хочу.

Тут я и добил:

— Командовать приступом будешь ты.

— Кто?! Я?! Не-не-не! Ваня... господине... я не, я...

— Что "я"? Ты уж как-то определись, принцесса. Или ты проститутка, или ты полководка.

Она была в таком перепуге, что мне пришлось добавить несколько обидных, жёстких выражений. Прежде чем её полное отрицание перешло к покорному ошеломлению. Отчего стала возможна конкретизация моего сумасшествия.

— Побреешься заново. Чтобы тыковка была гладенькая. Повяжешься косыночкой беленькой. Не по-бабски, а как я делаю. Оденешь мой кафтан. И корзно. Сядешь на коня — ты ж теперь умеешь. Выедешь на берег Немиги. Там мостки положены будут, воины с лестницами построятся. Как свистну — сдёрнешь косынку и помашешь. Типа: вперёд, на приступ. Командиры гридней вперёд поведут. А ты сидишь на коне. С умным выражением на лице. Главное: сдуру, со страху, в зад не ускакивать. Охрим с ребятами тебя охранять будут. Всё.

Во-от такие глазищи!

Да уж. Кому побоище, кому испыталище, кому представленьище.

— А... а ты?

— А я залезу на дерево и буду кукарекать кенарем. Или дятлом.

Не надо иллюзий: уговорить, убедить кого-то, и принцессу тоже, в разумности моего плана невозможно. Вообще.

Хуже: я и сам, честно говоря, очень... не очень. В смысле: не уверен.

* * *

"Чем гениальнее ваш план, тем меньше людей будут с ним согласны" — Сунь Цзы?

Поскольку даже я сам с ним не согласен, то мой план гениален абсолютно.

* * *

Есть опыт сценической деятельности, кое-какое представление о массовой психологии, подсказка от киевских бояр-изменников, знакомство с древними Стратегионами, кусочки знаний о личностях противников и стереотипах поведения русских князей. И чуток баллистики.

Вот в таком "болоте неопределённости", коллеги, и происходит война. Постоянно чувствуешь себя дураком. Очень неприятное состояние.

Володарь был выслан в Византию лет сорок тому назад с родителями, провёл там юность, служил в тамошней армии. Естественно, изучал "Стратегикон" Маврикия. И со стороны осаждающего, и со стороны осаждённого. Должен знать:

"Гарнизон следует распределить по всей стене и иметь сверх этого другую необходимую военную силу для оказания помощи в случае необходимости тому участку, который в этом нуждается, чтобы в трудной обстановке защитники стен не переходили с места на место и вследствие этого не обнажались бы некоторые участки, что весьма опасно".

Нарушение этого правила привело к успеху осады Киева войском Боголюбского в РИ: осаждающие "насунулись на крепкие места", защитники на те места перешли, остальные участки стен "остались небрежением гражан". Володарю подобное вдолбили в юности.

Т.е. он оставит при себе резерв. А дальше?

Для того, чтобы применить резерв, стратег должен оценивать ситуацию. Т.е. он сам, или кто-то из доверенных приближённых, явится на стену посмотреть.

В "Тактике" Льва VI отмечено (для атакующей стороны):

"особенно большое внимание следует обратить на те участки, которые кажутся противнику недоступными и потому оставляются им без усиленной охраны".

Володарю это известно. Поэтому он обязательно выставит достаточную стражу и со стороны близкой к крепости Свислочи, и со стороны северного болота, и со стороны тоже неудобной для атаки Немиги. Крепость построена разумно, удобная для штурма сторона — только напольная, южная. Которая и укреплена воротной башней с захабом, разделяющим линию атакующих и делающим возможным фланкирующий обстрел.

Все всё знают. И как наступать, и как оборонятся. Общая проблема у обеих сторон — сил мало. Километровый периметр... Его и прикрыть плотненько нельзя, и атаковать сплошняком невозможно. Приступ будет точечный. Задача Володаря — предугадать эти точки.

Вернее всего, Володарь поставит часть гридней на южную стену и в башню. А на остальные участки пошлёт гражан и посадских. И оставит отряд из лучших бойцов при себе. Если подготовка к атаке начнётся там, где он не ожидает, то пойдёт посмотреть — что за хрень. Не обманка ли? Прежде чем использовать резерв.

Предвидеть действия противника — половина успеха. Главное — не ошибиться. А то будет полный... неуспех.

Ещё в темноте работники потащили к Немиге сбитые из тесин мостики. Речка невелика, ориентиры выбраны засветло.

Обеспечить тишину невозможно. Брёвна в воде плюхают, работники матерятся... Но — не видать. Над речкой туман. Со стен не просматривается, хотя звук идёт хорошо. До стены метров двести, перестрел со стены больше. Там услыхали, начали стрелы кидать. А куда? Не видно ничего. Отчего и начали рано: трудники без доспехов.

Туман поднимается, светло, хотя солнца ещё нет. Мои стрелки сделанные павезы на ту сторону перетащили. Отвечают на стену стрелами. Чисто обозначиться: толку от их стрельбы снизу вверх... в тумане... да ещё там бруствер...

Пришло время выдвигаться и мне.

* * *

" — Вы кто?

— Добрая фея.

— а почему с топором?

— Настроение что-то не очень".

Что, Ванятка, побудешь феем? — Топора нет. "Огрызки", палаш, "оглобля"...

* * *

Тут принцесса выезжает. В моём парадном кафтане, в моём корзне, в моей косыночке. Под развёрнутым знаменем. Двумя: мой личный "листок рябиновый" и Всеволжский "чёрт на тарелке". Выразительно.

В голове возникают слова типа: диспозиция, реляция, амбаркация и какой-то... шкентель.

Охрим с людьми вокруг. Метров с двухсот смотреть... разница... видна, конечно. Если присматриваться и прежде видел.

Пора.

"Я пожал подруге руку, глянул в милые глаза

А ещё тебя прошу я: не пугайся, егоза".

— Ты, главное, ничего не бойся. Как свистну — махни косынкой вперёд. Всё будет абгемахт.

— Т-точно?

— Абсолютно.

А отзыв?

"А всего сильней желаю я тебе, товарищ мой,

Чтобы со скорою победой возвращался ты домой".

Слов не знает. Хорошие песни надо знать.

"А мы могли

Свою судьбу найти на краешке земли

Какие песни

Такие мы".

Вернусь — научу.

А чё? Комсомольское "Прощание" Исаковского в исполнении Самой Великой Княжны Всея Руси, Княгини Вислецкой... будет круто.

И я побежал. К той сосне одинокой, которая, типа, "на севере диком". С Суханом и пулемётом.

Хреновастенько, между нами. Боезапас кончился, последний магазин до конца не набит. Стрельба будет... экономической.

Ребятки — молодцы, верёвку оставили. Залез, вытянул наверх свою "оглоблю с яйцами и крылышками".

Начал на засидке устраиваться.

И тут она — хрясь — и провалилась.

Погоди. Э-эх... Ладно, пиши. Я прежде про этот случай подробно... не рассказывал. В деталях... как-то смущался. Чёт... не героически получается. Но столько лет прошло... Пиши. Может, кому на пользу...

М-мать. Давненько я такого страха не испытывал. Инстинктивного. Но не упал. А застрял. И вишу.

Два толстых сука. Нет, это не женского рода. Хотя слово было озвучено. В ряду других. Аналогичных.

Эти... суки — торчат. Из ствола. Под прямым углом друг к другу. Чуток вверх. Между ними... какой-то лапник. Был. Я за эти... пережитки ветвей успел коленками зацепиться. В раскорячку. И — ляжками. Что радует. А спиной — держусь за ствол.

В смысле: у меня тут два ствола — сосны и пулемёта. Спиной — за сосны, рукой — за пулемёта. А задница провалилась между суками. Э-э-э... сучьями. И там... проветривается.

"Тянет с речки какой-то прохладой".

Точно знаю какой — прохладной. По пояснице. Потому как кафтан у меня вздыбился и съехал на горло.

* * *

" — Доктор! У меня голова болит!

— А почему повязка на ноге?

— Сползла".

* * *

Кафтан — сполз. На глаза. Хорошо — распашная одежда. Верхнюю пуговку расстегнул и выглядываю. Промежду лацканов. "Ванёк из запазухи".

И, конечно, "Громыхало из подмышки". — Коллеги! Вы даже не представляете, насколько ваш "ассоциативный кретинизм" близок к истине! Хотя громыхать — ничем, кроме собственных костей, мне тут нечем.

Надо как-то выбираться из этой ж... В смысле: живой природы.

Надо мною сук растёт. Ещё один. Такой же. В смысле: сосновый. Рукой ухватил, подтянулся...

Хрясь, бздынь.

Обломился. Итить... говорить, сообщать и комментировать.

Я снова... в этом... в засаде... глубоко.

Хорошо — не далеко. В смысле: не долетел. До земли. Зацепился. В смысле: застрял. Между сучьями. И хват у меня за ствол, в смысле: сосны, исключительно загривком. Ой, вру! Ещё и затылком придерживаюсь. Головой, так сказать, работать начал.

Факеншит же! Столько труда, забот, мыслей и анализов...!

Нет, коллеги, здесь анализы не то, что вы себе сразу...

Родословные князей, тенденции демографического развития различных групп населения, Рогнеда эта, правнук её с плацентой на головушке... Всё впустую. Вот я отсюда ка-ак... а лететь метров пятнадцать. Или двенадцать. Не знаю. Но сверху глядючи... много.

* * *

"Когда накроюсь медным тазом,

Предсмертный испытав оргазм,

Тогда уж точно отдохну на всю катушку,

Без ваших стонов и капризов

В своей загробной новой жизни

Я заживу, как беззаботная кукушка.

А вы, у гроба порыдавши

Над моим телом, вечно павшим,

Меня зароете у елки на опушке,

И вам, навек осиротевшим,

И невдомёк, что я, взлетевший,

Гляжу на вас, сидя у елки на макушке".

Не на ёлке, а на сосне. А так всё правильно.

Интересно: пока лететь буду — успею? В смысле: испытать.

* * *

"Мат.закономерности ист.процесса..." — кто это сказал?! Закономерность — есть. Одна — матерная. Вот свалюсь, убьюсь... и будет мне не только больно, но и стыдно. И весь прогресс, и ист.процесс... медным тазом. В смысле: вернётся в естественное русло. В смысле: восемь веков дерьма. Да и потом... А всё из-за этих сук... в смысле: сучьев.

"И дорогая, — в смысле: родина, — не узнает, какой от Вани был прогресс".

И на хрена я сюда полез?! — А кто?!

Прежде решил, что не буду ходить по Руси без пулемёта. Теперь добавлю: и без пулемётчика. Ванька-лысый — единственный пулемётчик на тыщу вёрст! Итить, кузьмить, пулемётить и уникалить!

Не хочу! Не хочу быть уникальным! Хочу быть нормальным! Чтобы под каждым тут кустом был готов и стол, и дом. И — пулемётчик.

Надо было хотя бы Сухана научить.

Надо — было. Умный я. Как отсутствующая у меня жена — потом.

Сухан — телохранитель. Несколько волшебный охранник тела. Моего. Поскольку "тело" очень суетливое — ему приходится тоже... А "беломышести" у него нет. Устаёт мой зомби, утомляется. Остальная моя охрана меняется вахтами, а он один. Временами надо и "ходячему мертвяку" дать отдохнуть. Опять же, у него тоже потребности есть, расти над собой нужно или, там, в сортир...

Да я и сам бы не пошёл! В смысле: на пулемёт. Нет, коллеги, не грудью, а изучать. Но надо было разобраться и составить методички... Вернусь — новый параграф сочиню: "применение пневмопулемёта при стрельбе с унитаза на дереве". Или правильнее: "при стрельбе с деревянного унитаза"?

Что, Ваня, испугался-обделался? — Не... не знаю. Так-то... холодит. Но, вроде бы, не от меня... а от реки.

Это радует. Но не отменяет. В смысле: необходимость решения проблемы.

И чего делать? Слазить? — А фиг там. Туман поднялся. Стрелки с павезами уже на той стороне. С отсюда гридни выходят. Колоннами с лестницами выстраиваются.

Солнышко встаёт. А время — уходит.

Взял я этот сук... третий, обломанный. И осторожненько... то просаживаясь... к вентиляции... то высаживаясь... в обратную сторону... положил... его на два других... как вы догадались? — правильно: на два других... сука. Сбля... Сблярансировал. В смысле... нашёл его центр тяжести. Нащупал. Да, коллеги, как не странно, но у каждой... у каждого сука... есть центр. Именно этого — тяжести. И стал пятками... хорошо, что шпор нет... пяточками... сучок обламатый... проталкивать... всё выше, и выше, и выше... "И в каждом движении дышит. Спокойствие наших яиц"... и дальше, и дальше... но не сильно... "главное — спокойствие!"... не перекакашивая... продвигать... по этим... сукам... и нивелировать. В смысле: выравнивать. По уровню крепостного заборола. Светло стало — видать.

Ага. Вроде. Ну, типа.

Ура! То, что доктор прописал! Хрен бы я свою оглоблю руками удержал без подпорки на дальнем конце!

Кто не понял: "моя оглобля" — это про пулемёт. Я, конечно, как и всякий мужчина, несколько хвастлив. В смысле: про "мою оглоблю". Но полтора метра... огня и стали... удержать в руках... хотя огня нет... но как выплёвывает! На версту!

Как это мило! Оптимистично и воодушевлятельно! Любое обломинго из сук... из суков... путём минимальной интеллектуальной деятельности... и гимнастических упражнений... превращает ручной пулемёт... в станковый! Ка-акой я умный! Галелео, извините за выражение, Галилейнутый.

Теперь сверху на эту... палку... в области пяток... опускаем... сошки не надо... осторожно... конец... нет, не мой — оглобли... сперва прицельную планку поднять... опускаем... выравниваем. А приклад куда? Ваня! Молчать! Там пусть ветерок погуляет. А приклад — к плечу. Я же говорил: громыхало? — из подмышки.

Как-то ребятам в дороге пожаловался. Нарисовал желаемое. На песочке. Не-не-не! Всяких загибонов с вые... с выгибонами — не надо! Тонкая "проваленная" шейка — не надо. Хотя очень похожая по форме коряга мне попадалась. Мне за ту шейку не хватать — лишь бы было что в плечо упереть.

В Берестье надобное выстругали. Из полена. Почти Буратина. Но без носа и... женского пола: пропилили паз. Насадили плотненько на задний конец пулемёта. Хотите сказать, что так нельзя? Что оно рассохнется, разболтается, развалится? — А я не знаю? Но пока у меня есть ружо с прикладом. С пистолетной рукояткой. Как в лучших домах ЛондОна и ПОрижа.

И вот висю я на дереве, раскоряченный как дама в кресле. В смысле: гине-куку-лого-гическом. Весь на нервах! Нервы, преимущественно, тазобедренные и седалищные. Выставляю миллиметровыми движениями своих полусогнутых пяток... горизонт, упираюсь загривком в ствол, елозю другим стволом по суке... в смысле: по суку, для выбора правильного сектора обстрела, трепетно прижимаясь ляжками к этим... нижним сукам, в подмышке у меня свежеструганный приклад женского рода, в заднице — сквозняк, на затылке осыпающийся сухим мусором ствол сосны, между ног торчит оглобля железная, полтора метра длиной, грудь сжимают округлости в бюстгальтере — ресиверы с воздухом в защитной клетке...

Всё, знаете ли — очень порнографически. Видеть целый город, одну из лучших крепостей Всея Святая Руси, на кончике своего... "замедленного жеста". Ну, пусть "жеста". Длинного, твёрдого и направленного. Железного, полутораметрового, нарезного... жаль — не крупнокалиберного, но вполне автоматического. Выставленного между широко раздвинутых ног... ух я и заелдырю... в сторону ожидаемого противника и встающего за крепостью солнца. Сща я им всем... вот этим длинно... фокусным и дальне... стрельным ка-ак.... Инстинкты и гормоны пляшут и обнимаются.

"Тут врагу разгром готовлю близкий

И сижу, отважен и силён,

Между сук в позиции ветвистой

Пневмо-длинно-стволом наделён".

И очень хочется сказать. От всей души:

— Ну?! Сколько ещё?! Может, подерёмся да разбежимся?

Прошлый раз, в Луцке, пришлось осваивать стрельбу с полуприседа. Теперь — со спины меж широко раздвинутых и полусогнутых. Да нет такого ни в одном Уставе!

Да, Ваня, это "неуставное боеположение". "Уставы пишутся кровью" — видать, в такой позе... крови ещё не было. Но ты можешь исправить это досадное упущение.

Время идёт, солнышко встаёт. Как встанет — совсем ничего видеть не буду. Нахрена тогда я сюда залез?! Долбо...мыслитель. Рассвет предвидеть не мог?!

"Солнце встаёт над рекой Хуанхе"... Ни одного "хуанхе" в округе. Единственная пристойная река, да и та сволочь. Ой, извиняюсь — Свислочь.

Стрелы со стены летят уже густо. Мои бойцы далековато, на этой стороне речки, но со стены добивают. И попадания есть. Стоять под безответным обстрелом — самое хреновое занятие. Даже в доспехе и со щитами. Бойцы... "сборная солянка" — долго не вытерпят.

Надо решать — или туда, или обратно. А если обратно, то куда?

В этот момент на стене началось активное движение.

Чуть подробнее.

Сверху — крыша. На столбах под свесами. Ниже — бруствер. Он же — забороло. Средний рост аборигена — 1.65. Чтобы боец мог стрелять вперёд и вниз (машикулей нет), бить лезущих по лестницам копьём, топором, мечом, высота бруствера — по грудь, 1.2. А высота свеса крыши — 2.4. А как? Берёшь лук новгородский берестяной, который 1.8 м. Вытягиваешь тетиву к глазу... где у тебя верхний конец лука от пола боевого хода? А теперь давай лук задирать. Для максимальной дистанции. Или наклонять вперёд. Для стрельбы к подножию стены. Я уж не говорю про замах топором или копьём.

Между свесом крыши и бруствером — 1.2 м, пустое пространство. Которое сейчас просвечивается насквозь, "со спины", встающим на востоке солнышком.

Это в городе можно не знать где солнце встаёт. А десять лет "жизни на природе", в смысле: в средневековье, меня четко научили: солнце встаёт на востоке. Восток — там. Я — от стены на запад. Вишу (или правильнее — висю? вывесиваюсися?) в раскорячку на сосне одинокой, ругаю парней, которые такую хреновую засидку сделали, себя, что такой идиотский план придумал, солнце, которое вот-вот поднимется и будет мне прямо в глаза...

И вижу я, как в просвечиваемом насквозь "боевом ходе" откуда-то слева, от середины стены, валит толпа народу. Доходит до прямо напротив моих мостков через ту Немигу, растекается по галерее и разглядывает. Стрелков, мостки, бойцов. Принцессу в моём корзне на коне.

На меня внимания ноль, только глянули мельком. Сосна — в стороне, довольно далеко, за перестрелом. Да ещё этот... лесной мусор от развалившейся засидки с сук... в смысле: с сучьев, бахромой висит.

Камуфляж типа "леший". Ванька-лысый ёлкой прикинулся? — Похоже.

Правило маскировки: прячься там, куда смотреть неприятно. А кому приятно смотреть на неопрятный висящий хвойный мусор на далёком полусухом дереве?

Факеншит! В следующий раз спрячусь в мусорном баке. Блин! Сперва придётся их спрогрессерить и повсеместно внедрить. И мусор изобрести!

Какой-то поц, в смысле: князь русский, тычет ручкой, типа команду подаёт. Оттуда всё дальше стреляют, всё ближе к моей... к моему двойнику в косыночке.

Их там, в середине толпы на авансцене, в смысле: прямо у заборола, кучка хрено-поцев в корзнях. А предохранитель у меня уже снят, первые магазин-ресивер включены. И я... не дыша... чуть-чуть поелозив стволом по суку... вам понятно, что по подпяточному? прижав приклад посильнее... вы представили куда? а спиной по стволу... вы разбираете, где какой ствол?

Русский язык, факеншит: нам и черёмуха — граната.

"Ваня, Ваня, петушок.

Золотой гребешок.

Выстави в окошко.

Сыпани горошком".

Имеется в виду: мелким горошком чугуно-литейного происхождения. Что именно "выставить" и где у меня "окошко"... уже объяснил.

* * *

"Old school". Снайпер с болтовкой и снайпер с автоматической — две большие разницы. Если цель — голова, то из болтовки целишь в голову. А из автоматики — в круг шириной "по плечи". "Старая школа" выцеливает "с остановкой": поймал в прицел, зафиксировал, задержал дыхание... Мальчик-автоматчик стреляет "с движения". Я не про движение цели — про перемещение ствола. Ствол ползёт, но две-три пули... какая-то да попадёт.

Молодёжь, как-то наблюдая за моими манипуляциями в положении "стоя", удивлялась:

— Дык это ж какие руки надо иметь, чтобы так долго держать? А какие нервы?

Времена меняются, новые инструменты требуют адекватных навыков. Уже и машинки не с одиночным, а с отсечкой на двоечке пошли в народ. Не будем консерваторами — они на поле боя долго не живут.

* * *

Аккуратненько, не дыша, придавливаю клавишу... и сразу отпускаю. Очередь — коротенькая. 2 пульки всего. Пук-пук...

Факеншит! Не попал!

А чего ж ты ожидал? В такой позе, с такой мордой... попандопуло непопадёвое.

Попал в крышу. Левее и выше. Видно, как из щепы кровли пыль выбило.

Народ на забороле пригнулся. Звук-то по крыше был. А где-чего — не понять. Ни дождя, ни града, небо чистое. Покрутили головами, мнениями обменялись. И опять смотрят в поле.

Реакция на прилёт — отсутствует. Как и положено обезьянам, при сильном внезапном звуке вздрагивают, пригибаются. Мечтают убежать, но стесняются. Причины не видно, возвращаются в исходное. Навыка: упал, вжался, откатился... откуда? Есть другое: не упал.

Тогда... "овощная диета".

* * *

" — Овощ тебе в помощь.

— А конкретнее?

— Хрен тебе!".

Захреначиваем.

* * *

Это ж здорово! Пристрелка произведена. Корректируем огонь. Хотя ни одного огня в округе нет. Пар-радокс: его нет, но — корректируем. Чуть правее и ниже. Лишь бы эта... этот сук не сыграл — прицел потеряю. Нога затекла. В полусогнутом, полуприподнятом и сильно раздвинутом... И как бедненькие женщины в такой позиции...

Ваня! Факеншит! Да, ты всегда о них думаешь. Даже глядя на кирпич. Но сейчас-то! Бой же! Займись делом.

Терпи, Ваня. Ещё пара минут и ты тут нафиг никому не нужен — пульки кончатся.

Ну я и засадил. Весь магазин без остатка. По обкорзнённой группе и левее.

"Засадил. И песня подтверждает:

Истребил кусками чугуна.

И валилась на пол вражья стая.

Под напором стали и огня".

Не стали, а чугуна, огня тут, как я уже... А так всё верно.

Видно хорошо. Как их отбрасывает от бруствера. Как кто-то руками машет. Как у одного голову в разбрызг — чудак без шлема на линию огня выперся. Они там в три ряда, плечом к плечу... Так даже мишени не ставят.

* * *

"Рабинович умер как поц. Вот он стоял, вот он упал".

Группа поцов в корзнях — последовала Рабиновичу.

* * *

Кто-то упал, кто-то к столбам прижался. Дальше по стене — просто стоят. Смотрят. В полуприсяде.

Рычажки передёрнул, снова в прицел. А там обычная картинка: народ бежит на помощь. Не ползёт, а именно бежит. И толпится. Возле пострадавших. Задавая уместные вопросы. Типа:

— У тебя всё океюшки? Ты, никак, ранен? Ай-яй-яй, беда-то какая... И как же это тебя угораздило? Может, помочь чем? Воды принести?

В середине — князья. Были. У князей — приближённые. Которые ловят момент ещё приблизиться. Оказать господину услугу. Которая, как та улыбка, "тебе назад ещё вернётся".

Они там толпой. В три ряда. На всю ширину боевого хода. С той стороны солнцем подсвечены. Ну и...

"Я на веточке сижу.

И на солнышко гляжу.

Пулемёт-мёт-мёт-мёт плюёт.

Вражья сила мрёт-мрёт-мрёт.

Ну а я всё сижу.

И на солнышко гляжу".

Лучники правее рядком стояли, стрелы кидали. Сперва сразу дали залп. По моим. А потом... А куда? Ворог-то где? Тоже... скучковались. Обсуждают, наверное:

— И где ж этот злой ворог-невидимка запрятался? Не видал ли кто? Не слыхал?

Стрела-т, знаш, денег стоит. Её запросто так, в никуда кидать... накладно-т выходит.

Дискуссия у них там. По теме целеполагания и стрелоиспускания. Ну и на.

Левее, в середине стены, лестница, спуск в город. Они своих раненных хватают и туда толпой несут. "Несут" — не тащат или волочат. Потаскунов над заборолом видать.

"Бежит по стенке санитарка,

Звать Тамарка, может, Дунька,

может, Клавка, я не знаю".

Санитарок здесь нет. А остальных не жалко. Ну и на.

Пневмат не даёт вспышки. А вместо грохота — пук. "Тихая смерть". Незаметная.

Тут ещё тише стало. Я клавишу — тык-тык, а оно мне в ответ — пш-пш. Вот же блин же — пульки кончились!

* * *

"Денег, информации и патронов много не бывает" — из аксиом спецназа.

Здесь остро не хватило третьего.

* * *

Конец сто сорок пятой части

Часть 146 "А то и с пулемётом первыми входили в города...".

Глава 748

Да факеншит же! Чугун льём сотнями тонн! Пулек этих на складе — ящики! Но склад там, а я здесь. Мало того, что среди сук застрял... в смысле: сучьев, так ещё и за тыщу вёрст.

Э-эх... Вот я бы сщас бы их бы всех бы...! Хотя вряд ли — на участке стены метров в 100 всего два-три персонажа как-то ковыряются. Остальные — или легли-спрятались, или... совсем лежат.

Тогда надо... слезать с этого насеста.

А покукарекать? — Ваня, факеншит, не время! Для акапельных шуток. — Да? Тогда посвистим.

— Вестовой! Сигнал атаки. Сухан, принимай дуру.

Вестовой в дудку засвистал. У речки мои отозвались, гридни лестницы похватали и вперёд.

Чего я ещё не понял: это уже атака или ещё имитация? Мы ещё чисто "насунулись" или уже приступаем? Станет ясно по результату. Если "нет", то "и не очень-то хотелось", чисто противника отвлекали. Потом, ежели что, союзников упрекну:

— Мы! Там! Туда-сюда бегали! Животы клали! Кровь проливали! Старались-изображали! А вы...!

Справа на Козьмодемьянской горке репетитор отозвался. Союзники тоже в атаку пошли. Мабуть — мне с сосны не видать, да и не до того. Пулемёт на верёвке спустил. Аккуратненько. Поломаю штуцера — ближайшие только во Всеволжске.

Съехал вниз, весь в чешуе. Нет, коллеги, не в окунёвой. Где я на дереве окуней найду? — В чешуйках от сосновой коры. Огляделся...

Факеншит! Охрима нет. И команды его. И принцессы. Как корова языком... Это ж какого размера должна быть корова, чтобы десяток конных... Да куда ж они делись?!

Итить! Они уже там. За Немигой. Принцесса корзном моим маячит, лысиной светит, платочком машет.

Охрим — умница — не стал типа князя с коня стаскивать, в тыл уводить. Щитами прикрыл, лучники его лупят на стену. А пехота моя орёт. И резво бежит с лестницами к валу. Красиво бежит. Экспрессивно.

Аля-улю! Всех порвём-покусаем!

Пулемёт — слуге, сбрую боевую на себя и бегом к мостикам.

Ё! Факеншит! Принцессы нет! Только что ж была... Невидимка. Сними шапку, дура! Я ж не Черномор! Да и ты не "девица в осьмнадцать лет". Нашла время в прятки играть...

А, вижу. Прям у самого вала Охрим с ребятами. Лошадка белая, на которой она скакала, лежит. Корзно моё на земле валяется. А сама-то из плащика выбралась? В смысле: принцесса, кобыле-то корзно и так не обязательно. Пехота до вала добежала и встала. Стоят с лестницами и смотрят. На то место, где Охрим. Наверх не лезут. Замешкались-призадумались. А фигли думать?! Остановка в атаке до её завершения означает провал.

Всё как всегда. "Лошадёнка пала — командир убит. Конница разбита, армия бежит". Предводителя нет — войско останавливается и разбегается. Наш нынешний расклад.

* * *

Я уже объяснял: в эту эпоху на "Святой Руси" князь не сколько начальник, сколько символ. Говорящее полковое знамя. Князь — талисман. Без князя воевать нельзя.

Командовать и воеводы могут, а вот символизировать...

"При утрате знамени часть расформировывается".

"Часть" здесь — княжеская дружина или боярское ополчение. Утратили "знамя"? — Расформировываемся быстренько. В разные стороны.

Поэтому в главнокомандующие ставят даже детей — неважно кто. Ты же от тряпки на палке умных мыслей не ожидаешь? Лишь бы в корзне.

Тема знамён в средневековье много богаче. Например, Маврикий в своём "Стратегиконе" советует делать на время марша "ложные знамёна", дабы удвоить их количество. Типа: лазутчики считают войско по знамёнам, подумают, что нас много и испугаются. На поле битвы "ложные" надо убрать. А то свои запутаются. А вороги снова испугаются: пол-войска где-то невидимо в засаде стоит. "Обходят! Обошли!". Говорят, очень эффективно.

* * *

Все уверены, что "Зверя Лютого" под стеной убили. А я-то — вот он! Только-только с дерева слезший. Нет, коллеги, не с пальмы. Чешуйки сосновой коры загривок искололи, вся спина чешется.

"А царь-то — не настоящий!". А они-то не знают! Они-то думают, что под той белой кобылой Ванька-лысый валяется!

Мать! Перемать! Наверху оживать начинают. Головы поднимают. Какой-то чудак стрелу пустил.

Если они Елену убили... пленных не будет.

Ваня! Кончай страдать! В душе. И пугать. Там же.

Шлем — долой. И матом. Со специфическими попандопульскими выражениями для ускорения идентификация:

— Уелбантурю! В баранки московские! Вперёд! К победе коммунизма! Факеншит! Ура! Даёшь! Заелдырим! Освобождение труда! Нах...!

Бойцы оглянулись. Содрогнулись: второй Ванька-лысый по полю бегает. Без корзна, но с плешью. И с характерно непонятными словами. А уж когда персонально зазвучало:

— Сотник! Я те матку наизнанку выверну! — последние сомнения отпали.

Да, волшба. Двойник. Оборотень. И что? — Его ж так и зовут: "Колдун Полуночный". Ничего нового. Полезли. А то и вправду найдет и вывернет.

* * *

" — Моня, зачем было посылать Сёму матом? Он же гинеколог! Достаточно просто сказать: Сёма, иди работай".

Увы. Профессиональных гинекологов в моём войске нет. Даже проктолога — ни одного. Просто сказать "иди работай" — некому. Тёмное средневековье. Ажоподелаешь?

* * *

Пехота приставила лестницы и относительно дружно полезла на стену. Сверху пустили пару стрел, даже оттолкнули одну лестницу. Она съехала в бок и остановилась. Бойцы не побились, слезли и поставили заново.

Обычная история средневековых армий: "командир убит" и войско разбегается. У них-то их князья побиты, а у моих-то — вот он я.

Ситуация переменилась: наше "знамя полка" по полю бегает, на мате разговаривает. Хоть и не в корзне, но живой. И многообещающий. Из неприятностей. В смысле: воодушевляющий.

Воодушевлённая пехота забралась на стену и принялась выкидывать оттуда мёртвяков. Сотник повёл по галерее один отряд к башне, другой устремился к лестнице в город посередь стены, а я подскочил к группе Охрима.

— Живая?!

Откуда-то из глубины кучи тел, которую образовали мои телохранители, донёсся слабый голос:

— Живая я. Ребята... слезьте с меня.

Парни, несколько смущённо начали подниматься и расползаться. В шлемах лиц толком не видать, но, кажется, покраснели. В тон натюрморту: много красного.

В глубине кучи-малы обнаружилось красное корзно, принцесса в нём, такого же цвета. И белая кобылка. Тоже красная.

— Охрим! Какого хрена?!

— Поскакала... не успел... кобыла вот... срезень в шею... упала...

— Чуть не задавили. Всё, думала, помру, дышать нечем.

— А ты?! Чего ты сюда полезла?! Я ж тебе чётко сказал: сидеть. Махнуть и сидеть! На месте.

— Так они... побежали и остановились. Заробели. Ну и... чтобы они... чтобы вперёд...

— Дура! Тебя могли... как твою кобылу! Лежала бы рядом, кровью поливала.

— Ой... я как-то... я не подумала... они сперва побежали... так дружно, весело... а после остановились... смутились как-то... а я... подтолкнуть их... а то... стоять-то... Ты Охрима не ругай. Он не ожидал. Он пытался. Не успел. Да я сама не ожидала! Просто... ну... нужно что-то сделать... как-то... Вот.

— А если б тебя убили?

Она виновато криво ухмыльнулась.

— И чего? Знать, воля божья такая. Может, и к лучшему...

И это говорит женщина, которая семь лет назад визжала от страха при шорохе мышей в темноте и карабкалась по мне как по дереву лесному?!

— Охрим! Коня ей. Двоих для охраны. В лагерь. Глаз не спускать.

Принцесса со стражниками ускакала чуть не плача, виновато скукожившись в седле.

* * *

Как известно, женщина пребывает в одном из трёх состояний: вся в себе, немножко не в себе и вся из себя.

В первом она провела семь лет замужем за Казиком. Нынче, явно, второе. В зоне обстрела, без шлема и щита, в конном строю, погнать на стены вражеской крепости штурмующие колонны... "Немножко не в себе".

Интересно: а как у неё будет выглядеть третье состояние?

* * *

— Ты, княже, сильно-то её не казни. Баба же. Бестолковая. Все побежали, ну и она... Моя вина, не углядел.

— За что казнить-то? Город взят, наши вон, наверху. Давай-ка и мы полезем.

"Нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять" — пойдём-ка большевикнём-ка.

Город — взят. По полу "боевого хода" стоят лужи крови. Кое-где в них лежат мёртвые. Раненых нет. Мой фирменный "удар с проворотом" у новобранцев ещё не выработался, но что противника надо дорезать — усвоено.

На той стороне крепости суета: кто-то пытается выскочить.

В принципе — просто. Скинь верёвку со стены, съедешь прямо на бережок Свислочи. Обычно там лодки рыбацкие лежат. Князья местные, услыхав о подходе "Зверя Лютого" велели все лодки утащить в город или вытолкнуть в речку. Хотя... при нашем обычном бардаке... может что-то и осталось. А так-то вплавь. Сама-то Свислочь... вовсе не "реве та стогне Днипр широкий". В 20 в. канал построят, объём воды в реке на порядок подскочит. Пока... Хотя мост-то цел. На мосту и по тому берегу, наверняка, друцкие поскакивают, беглецов ловят.

С северной стороны тоже группа мылится. По болотам побегать. В Римове, после разгрома Игоря Полковника, когда ветхие прясла рухнули под тяжестью зевак, кто на болото убежал — тот на воле и остался.

С юга держится воротная башня. Но восточнее защитники крепости уже разбежались, видно, как витебские и друцкие залезают на стену. И сбегают вниз, торопясь к обычному занятию: грабежу мирного населения.

Да фиг с ним, с грабежом, но резать-то зачем?

А режут, как я вижу, всех подряд.

Ярославичи, перед битвой с Чародеем, захватили город и всех мужчин "избиша". Мономах тут вообще ни одной живой души не оставил. Даже и скотской. Тотальная резня — давняя традиция благородных русских князей.

* * *

В былине Волхв Всеславич приказывает своей дружине:

"Гой еси вы, дружина хоробрая!

Ходите по царству Индейскому,

Рубите старого, малого,

Не оставьте в царстве на семена;

Оставьте только вы по выбору,

Ни много ни мало — семь тысячей

Душечки красны девицы".

Геноцид как мечта нашего народа. Выраженная в его исконно-посконном устном творчестве. Куда и зовут ревнители "истоков и скрепов".

У нас — не Индейское царство. И это единственное отличие.

Кажется, прототипом былинного Волхва Всеславича был Всеслав Чародей. В былине он ещё и рождён от "лютого змея". Матушка его на камушке постояла и... и родила. Это и есть — "от волхования"? Про сложные отношения разных "змеевичей" с окружающими ещё со времён Древнего Египта — я уже...

"В та поры поучился Волх ко премудростям:

А и первой мудрости учился

Обвертываться ясным соколом;

Ко другой-та мудрости учился он, Волх,

Обвертываться серым волком;

Ко третьей-та мудрости-то учился Волх,

Обвертываться гнедым туром — золотые рога".

Оборотничество для русских князей — желаемая норма. Это — к успехам. В боевой и политической. По мнению нашего, знаете ли, мудрого русского народа. А иначе... в этой стране, с этим народом, пространством и климатом... как?

Впрочем, и на Западе в раннем средневековье оборотень — положительный герой. До 13 в. волк-оборотень — благородный человек, приходит на помощь другим благородным людям, типа "Серый волк" из русской сказки.

"В темнице там царевну тужит. А серый волк ей верно служит".

Позже на Руси так и останется. Или над волчьей глупостью будут смеяться — "во, хвост сдуру приморозил". Будут смеяться над глупостью и жадность волка, аватара мелкого дворянина, и в Европе, в городских сказках о братце-кролике. Потом там начнут волков особенно боятся.

"Волков! Бояться! В лес не ходить!".

Им-то можно, а у нас Волковых много, всем не запретишь.

Сер. 16-го в. Олаус Магнус: самая высокая концентрация волков-оборотней — стык Пруссии и Ливонии.

"Стаи этих созданий крушили всё на своём пути, врывались в дома, убивали и пожирали скот и людей, выпивали весь запас алкоголя".

Вервольфы-алкоголики?

"... тысячи оборотней собирались у руин старого замка на границе Литвы, Ливонии и Курляндии. Они прыгали на его стену, а тех, кто не мог допрыгнуть, поскольку слишком разжирел, убивали вожаки".

Если так пить и жрать...

С 13 в. в Европе волк-оборотень — пособник дьявола.

1521 г. Безансон: крестьяне получили способность к оборотничеству, заключив договор с дьяволом, который дал им волшебную мазь для превращения в волков.

Все сознались. Сожгли заживо. Потом было множество подобных процессов.

Не у нас. У нас князь-оборотень — хорошо, круто.

"А и та его дружина хоробрая

И на тех девицах переженилися;

А и молодой Волх тут царем насел,

А то стали люди посадские;

Он злата-серебра выкатил,

А и коней, коров табуном делил,

А на всякого брата по сту тысячей".

Не государь — мечта народная. Почти про меня.

В моём оборотничестве — все уверены, "коней, коров табуном" — уже делю. Правда, не "на всякого брата по сту тысячей". Куда столько? "Злата-серебра выкатил" — есть такое. В разных товарных эквивалентах, заимообразно. "На тех девицах переженилися" — постоянно. Бабы для создания крепких святорусских семей поступают из разных источников.

Нет только: "Рубите старого, малого/ Не оставьте в царстве на семена". Гумнонизьм мой, знаете ли, общечеловекнутость... Одно только это и отделяет меня от идеала правителя нашего народа-богоносца.

Вот оскотинею окончательно, до геноцида, до Мономаха. И стану символом, светочем и образцом.

"Боже, Царя храни!

Ваня державный,

Царствуй во славу,

Во славу нам!".

Тьфу-тьфу! Не дай бог!

* * *

Гибель Минских князей лишила воинов и жителей города воли к сопротивлению. Кто-то в истерике ещё пускал стрелы, некоторые, преимущественно из иногородних, пытались убежать, но основная масса бросала оружие и пряталась по дворам и подвалам.

Пулемёт? Не повторяй, девочка, глупостей, обычных для мальчиков-подростков. "Вот кабы был у меня меч в три аршина... Я бы их всех...!". "Бьют не слабого, бьют трусливого" — русская народная мудрость. Победы добывает не железка, а боец.

Вспомни мой путь здесь.

За одиннадцать лет до этого я попал сюда, в "Святую Русь". Безъязыким бессмысленным безволосым бесправным... холопчиком.

Если бы тогда был пулемёт? — Я бы начал стрелять. Сдуру, с испугу. Как боезапас кончился — меня бы побили. В слизь кровавую. Или сожгли. В пепел.

Два года назад я помог Боголюбскому взять Киев. Был официально объявлен его братом. Поступил бы Боголюбский так, если бы я навалил киевлян из пулемёта горкою? — Он государь православный. Волшба, непонятки — допустимы. "На всё воля божья". Но в ограниченных пределах. Он за рукавную плевательницу чуть не зарубил. А всего-то одного нехорошего хана угомонил. Ванька-пулемётчик в братьях-князьях? — Не. Лучше на плахе.

За неделю — я отправил из Берестья гонцов к князьям. И они пришли. Хотя у обоих дома... дел полно. Пришли не потому, что у меня пулемёт. А потому, что я — третий князь на "Святой Руси", брат Государя.

Не было бы их — сам бы я город не взял.

Даже и с их участием — не получилось бы. Мы не имели даже двукратного превосходства. Но я вспомнил тактический ход киевских бояр-изменников (в РИ): "насунуться на крепкие места".

Имитация. Ложная атака. Это ли новость? Но её надо знать и применить. И суметь перевести имитацию в реализацию.

Даже и с пулемётом толку не было бы. Много бы я настрелял снизу, от Немиги? После двух-трёх очередей они сообразили бы спрятаться за бруствер. Они ж не дураки. Но мой батя как-то рассказывал про "кукушку": рядом с ним так комбата в сорок первом убило. Вот я и искал позицию... специфическую. Полез на дерево.

Ни один князь или воевода так не сделает. Даже не подумает. Хотя "это все знают" — из былин про Соловья-разбойника.

"Как у той ли то у Грязи-то у Черноей,

Да у той ли у березы у покляпыя,

Да у той ли речки у Смородины,

У того креста у Леванидова

Сидит Соловей Разбойник на сыром дубу".

Это ж разбойник? Князья так не воюют. "Сырого дуба" здесь нет. В чистом поле возле города? — Глупость невообразимая.

Уже говорил: сперва воображение. Потом — мышление, потом — деяние. Здесь просто вообразить такое — некому. Кроме Ваньки-лысого.

Нужен был сценарий, ряд тактических действий.

Обнаружив нашу демонстрацию с мостиками, Володарь пошёл посмотреть. Он, хоть и стар, но вполне активен.

Мы предварительно "дразнили" его, показывали изготовление и проверку лестниц, подготовку к штурму. "Этого не может быть. Потому что не может быть никогда". При таком соотношение численности, при местных воинских традициях — точно.

Он — знает: невозможно. Ему докладывают: оно — есть. Когнитивный диссонанс. А сил у него мало, точку атаки нужно предвидеть точно.

"Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать", "хочешь чтоб было хорошо — сделай сам".

Пошёл глянуть. Как и написано в юности читанных им византийских руководствах по тактике. Там, например, впрямую вбита обязательность присутствия стратега (главнокомандующего) при прохождении войском узостей или иных опасных мест. Или его ближайших командиров с явной передачей полномочий.

С учётом несколько неопределённого статуса сына и племянника по отношению к пришлым, пусть и союзным князьям, нельзя просто сказать:

— Ты и ты, сбегайте гляньте.

Послать кого-то — тому унижение. Ты тут так, князёк подручный.

Не взять с собой — тоже унижение. Что ты можешь понять? Тупица.

То, что нормально проходит в византийской армии с чёткой служебной иерархией — "поплыло" в иерархии родовой, феодальной.

Уважение, "честь". Мы тут все братья-князья. Дерьмократия по-княжески. Результат: "генеральская рекогносцировка". А чего ж нет? На других-то участках тихо.

Я построил мизансцену. В которой они дружно выперлись на авансцену. Предполагая такое, подготовил "огневую точку". Эффективную именно для такой мизансцены. И, как оказалось, опасную для меня самого — чуть не убился.

Вот только после такой последовательности политических, династических, дипломатических, тактических, сценических, психологических... действий — пулемёт... да, эффективно. Если бы чего-нибудь в этой цепочке не было... на кой чёрт та дура железная?

А если бы не пришли? А если бы не все? А если бы не попал?... Куча предположений. Вероятности. Сомнения. Это война, девочка, это всегда... "ни один план не переживает встречи с противником". Мой? Тоже не пережил. В части проветривания задницы.

"Хорошая" стрельба: точная, дальняя, "густая", быстрая, внезапная, из засады... Все эти идеи и их всевозможные сочетания человечество применяет десятки тысяч лет. От меня — никакой новизны. Только новый инструмент для реализации общеизвестного, азбуки. Да и сам пулемёт... отходы производства. Выкидыш процесса изготовления трубок для паровых котлов.

Появление такого инструмента неизбежно. Сумма похожих технологий — уже. Как быстро додумаются? — А я знаю? Где-то — через год, где-то — через семь веков. Второе мне не интересно: пусть потомки разбираются, я в них верю. А вот первое... Империализм, с экспортом капитала и технологий, мне не грозит. А чтобы не стащили, не утекло — ряд "железных занавесов". Самый внешний — гос.граница.

— Зачем тебе уши? — Спрашивает воспитательница малыша.

— Чтобы всё видеть.

— Но ведь для этого есть глаза!

— Да, но если не будет ушей, то шапка сползёт на глаза и я ничего не увижу.

Видеть цепочки, причины и следствия. Не было бы у меня "ушей", "шапка" бы сползла и... на кой слепому пулемёт? И ты бы на меня с восторгом не смотрела. А уж коли смотришь, то пойдём-ка мы на постелюшку. Где ты восторг свой и выразишь. Хочешь как пулемёт? Ну у тебя и фантазия. А с какой стороны? А какой стороной? А спинка не треснет? Интересная конструкция получается...

"Они прошлись по городу, как голодные соколы, напавшие на летящих голубей, как разъярённые волки напавшие на овец, со спущенными поводьями, ухмыляющиеся они сеяли ужас и разрушение..." — в этой цитате о взятии Багдада чисто монгольского — только поводья.

Город взят. Пошли грабежи и прочие эксцессы.

В Луцке, в Галиче основной силой были мои бойцы. Здесь "сборная солянка", но знают: "Зверь Лютый" безобразий не любит. А вот два союзных отряда... Чужих бойцов много. И ведут они себя...

Подобный уровень насилия видел в Киеве. Там мой номер был шешнадцатый: отгородил себе кусочек и всё. Мы к остальным не лезем и к себе не пускаем.

Здесь остановить храбрых русских витязей...

* * *

"Меня часто спрашивают, как вы себя чувствуете с амиотрофическим боковым склерозом. Ответ простой — не очень-то".

Я со своим среднесовейским пообносившемся гумнонизьмом в "Святой Руси"... тоже "не очень-то".

* * *

Ладно, насилуют баб. В "Святой Руси" — норма. "Взяли на щит". Неприятно, но не всем. Как МарьВанна в анекдоте в круиз съездила... Остальные терпят. Опять же, витязи — лучшая часть нации, пусть размножаются и улучшают качество нашего, богом только и спасаемого, народа.

А вон там... подростка-то зачем? Для "их удовольствий"? "Удовольствие" "мужика с топором" или с мечом — основательная причина. Я что, пуританствующий империалист? Всё исконно-посконно, истокнуто-скрепнуто. Культурное своеобразие, вековые традиции, стремление к вершинам мировой цивилизации, в смысле: греко-римнутой. Опять же, баб меньше пострадает.

Y-хромосома изменяет гормональный баланс в сторону агрессии, что необходимо в условиях боя. Особенно — рукопашного. Тестерон, знаете ли, зашкаливает. И требует разрядки. Например, в сексуальной экспрессии. Как у зайцев.

Так это хорошо! Что в городе бабы есть.

* * *

" — Запомни: без девчонок плохо.

— Это ещё хорошо. Вот когда без девчонок хорошо — это уже плохо".

"Без девчонок" — норма жизни воина, моряка, монаха. Норма должна быть "хорошо". А это "уже плохо".

* * *

Вот убивать — не надо. Он же на тебя не кидался. Двенадцать лет назад в стычке сбил с коня и коня увёл? Вот этого? Дядя, того коня давно уже на живодёрню свели! Похож? Это не доказательство. Ладно, убил так убил. Назад покойника не поднять. Беги к захабу да выбивай тамошних. Во как. А вот это уже воинское преступление — неисполнение приказа. Куда ты меня послал? Ага. Сухан. Наповал. А вы кто? А, родня. Мечи уберите. Не? Охрим, всех.

Мои и союзные гридни перелезли через стену и убивают защитников в городе. Хотя защитников... уже нет. Просто убивают. Глаза выпучены, морды красные, бороды заплеванные. Краска с лиц постепенно уходит, глаза впучиваются, бороды вытираются... и беспорядочное убийство переходит в упорядоченное: оружный, на ворога похожий, мявкнул враждебно... не дал, не дала, двери загородил, побежал, ноет противно, морда не понравилась... и трансформируется в грабёж.

"Всякий прошедший войну и не понявший, что люди творят зло подобно тому, как пчела производит мёд, или слеп, или не в своём уме".

Единственный эффективный способ успокоения войска: немедленный марш-бросок. Через сорок вёрст все так устанут, что ни до чего. Увы, крепость взята относительно легко. Сотни метров — забег, 15 м — залаз. И всё, "Ура! Победа!". Ни серьёзного мечамахания, ни копьевтыкания... Азарт, адреналин — есть. А усталости, молочной кислоты — нет.

Бой ещё идёт — последние придурки сидят в башне.

Работает психология, но не ненависть к врагу "пока бой не закончен", а бардак. В смысле: свободное выражение задушевных желаний русских витязей в условиях отсутствия начальства.

Про зверства кое-каких ландскнехтов в Европе много написано. Гражданские ещё зверячее. В средневековье есть яркие примеры, когда военачальники-аристократы прятались от своих и чужих воинов или мирных жителей, чтобы сдаться в плен аристократам-противникам. Когда спрятаться не удавалось — их убивали. Обычно — мучительно.

Наши тоже живые люди. Единственное, что обычно несколько притормаживает — присутствие начальников.

Князья пешком на стену не полезут — не по чести. Это Ванька-лысый такой... внесистемный. "Зверь Лютый" — всё не как у людей. В смысле: у князей. Пока в башне гарнизон держится — ворота закрыты. Сквозь закрытые ворота на коне не проехать. Князья ждут. С той стороны. А в городе...

Мстислав Великий выдал дочь в Изяславль. В 1129 г. в ходе войсковой операции этого Мстислава, город был захвачен его войсками, и её "товар" (имущество) едва "ублюдоша и то с нужею, бьющеся...".

Майно дочери Великого Князя, главнокомандующего?! — а нам пофиг!

Здесь имущество местных жителей, да и их самих, никто "ублюдать" не собирается.

Мы довольно резво добежали до княжеского подворья. Большая городская усадьба, забор высокий, ворота нараспашку, терем в три поверха. А это что за хрень справа со стороны Свислочи?

Каменный квадрат, стены по колено, толщина — в рост человека.

* * *

Ещё загадка тех ещё времён.

На Руси бывают разрушенные храмы. Но этот — изначально недострой. Только нижние части стен и столбов. 1.5 м высоты и толщины. Из булыжного камня. Чего на "Святой Руси" не делают — у нас строят из плинфы.

Внутри хоронят. 21 еловый гроб. По захоронению женщины воссоздали её прическу: уложенная вокруг головы коса — "корона" — характерна для Украины и южных регионов Белоруссии.

Погребение в недострое — редкость. Но не уникальность: Мстислав Черниговский положен в недостроенном Спасском соборе, когда стены были выведены до высоты "на кони стояще рукою досящ".

Там одно захоронение — здесь двадцать одно. Не случай — норма.

Традиция требует, чтобы кладбища не застраивались.

По остаткам храма и некрополя в нём пройдёт улица: деревянная мостовая, перемощена 4 раза. Первый настил — 30-40-е годы XIII в. Ещё до Батыя.

Четырехстолпный, крестовокупольный, трехапсидный, с выступающей средней апсидой. Стены выложены снаружи тесаным камнем, внутри заполнены рваным камнем на известковом растворе. В склепах оригинальная облицовка из тесаных кирпичеобразных известковых плиток.

Так не бывает: храмы строят по канону. Индивидуально, но типично.

Строил — двоечник. Организация внутреннего пространства обличает неопытного мастера: центральный подкупольный квадрат сдвинут к югу, южный неф уже северного.

Христианские храмы ориентированы по сторонам с света, алтарём на восток. Хотя с азимутами у наших... не очень: разброс велик. В отличие от мусульманских. Которые — алтарём к Мекке. Под эту нужду арабы и развили географию с астрономией.

Забавно, когда эти две традиции сочетаются в одном строении. В Грузии, например, есть храм, служивший одновременно мечетью и церковью, с двумя входами под прямым углом и двумя алтарями.

Промахнуться в православном храме с симметрией север-юг...

Храм не мал, площадь без апсид 144 кв.м, чуть меньше витебского Благовещения (153,96), чуть больше церкви Евфросинии Полоцкой (142), Бельчецкие Пятницкий и Борисоглебский храмы ему уступают. Малое количество опор (четыре столба) при большой площади храма компенсируется утолщением стен и столбов (толщина стен превышает толщину во всех храмах княжества). Столбы доведены до двухметровой толщины, подкупольный квадрат сдвинут к югу, внутренние пилястры неточно соответствуют столбам, что привело бы к искривлению сводов.

Какой-то масон строил. В европейской романской архитектуре есть квадратные в плане столбы, храмы часто строились из мощного камня.

Кто это делал и не доделал? — Глеб Скандалист.

Единственный в Полоцкой земле каменный храм XI в. — Софийский — воздвигнут византийскими зодчими. Заказал и оплатил — Чародей. "Закоренелый язычник" построил громадную христианскую церковь. Потому что это не про Христа, а про политику. В пику братанам-рюриковичам, в противовес Киевской и Новгородской Софиям.

В 1101 г. Чародея не стало. Минск — удел Глеба. Получив густонаселенный край, укрепившийся женитьбой на дочери "ярославича" Ярополка Изяславича, он не только проявил авантюрные наклонности своего отца, но и озаботился строительством собственного "идейного центра" — солидного каменного храма.

Остальные братья возводили каменные храмы в столице. В своих же землях ставили деревянные. Глеб с братьями не только "на одном поле не сядет", но и церковь в одном городе не поставит.

Как Мудрый противостоял своей Киевской Софией — Константинополю, так и Чародей противостоял своей Софией Полоцкой — Киеву и Новгороду. Храм — символ. Независимости, богатства, силы. На Руси после Батыя за сорок лет не построили ни одного.

Символ? — Достаточно одного. Всеслав не построил после Софии ни одной каменной церкви.

Как Полоцкая София символизировала независимость Чародея от Киева, так и Минский храм должен был демонстрировать независимость Скандалиста от Полоцка.

Глава 749

Кто бы ни строил — он воздвигал православный храм и должен был руководствоваться русскими образцами.

Какими?

Среди всех древнерусских храмов известен лишь один, построенный в конце XI в., четырехстолпная часть которого (без нартекса) во всех деталях и даже абсолютных размерах полностью совпадает с Минской церковью: Киевский храм, раскопанный в усадьбе Художественного института. Четырехстолпная часть киевского — квадрат со стороной 12 м, длина этой части с апсидой — те же 16 м. Различия: выложен из плинфы на цемянке, с шестью столбами. Полное совпадение пропорций и размеров его четырехстолпной части с минским храмом случайным быть не может.

Скандалист вызвал архитектора с Запада, указал образец — храм в усадьбе Художественного института, четырехстолпная часть — устраивает по размерам. Плинфа непривычна для масона, обратился к камню.

Строитель, строитель, а кто ж твой родитель? Откуда ж ты такой бестолковый взялся?

Тут надо вспомнить Глебову жену Анастасию, его тестя и тёщу.

Всё, что делают аристократы друг с другом, называется "политика". Храм — дело политическое? Во-от...

Тесть Скандалиста — Ярополк. Моим современникам имя ничего не говорит, а вот во втор. пол. 11 в. у многих было на слуху.

В 1073 г. вместе с отцом изгнан из Киева, бежал на запад. Германский Генрих IV отказал им, и они отправились к папе Григорию VII. Закономерно: это ж та парочка (папа — император), которая — "Хождение в Каноссу". Папа признал русских князей своими вассалами.

Папа ж феодал? — Имеет вассалов.

Нет, коллеги, "имеет" — иерархически, а не так, как вы сразу... Хотя...

Будут в папских вассалах короли Иерусалимские и короли Сицилийские, царь Болгарии, короли Арагона и Португалии. Потом. Наши и тут "впереди планеты всей".

Об аудиенции Ярополка у Папы сохранились документы в Трирской псалтыри, есть и миниатюрный портрет Ярополка и его супруги Ирины. Молодожёны, только обвенчались. На картинке их коронует не кто-нибудь, а — сам! В смысле: Иисус Христос.

Ирина — имя, принятое при крещении в православие. Так-то она Кунигунда Орламюндская, дочь графа Орламюнде и Веймара Оттона I и Аделы Брабантской. Отчим, Деди, маркграф Лужицы выдал падчерицу за русского князя. Тем более, что её свекровь — русская княгиня, польская немка Гертруда Польская, дочь короля Польши Мешко II и Рыксы Лотарингской; автор молитв на латыни в её кодексе — первый польский писатель, известный по имени.

Папа увенчал Ярополка королевской короной и предоставил ему лен от Святого Престола — Русское королевство (булла Папы от 17 апреля 1075 г.). Реализовать попытку закрепления Руси за одной ветвью династии не удалось. Папенька Изяслав не рискнул обнародовать на Руси буллу: бить будут, лучше помогите материально.

"Ехали в телеге.

Что тут говорить.

Вдруг из-под телеги:

Дайте закурить".

Вот так всё и было. Только закурить не просили. А так — один в один.

В 1086 г. Ярополк, во время похода на Ростиславичей, убит собственным дружинником Нерадцем.

Князь приболел малость, ехал в телеге. Вдруг подскакивает этот Нерадец. Совершенно нерадостный. И, не с того, не с сего, ни слова не говоря, хрясь мечом. И тикать.

Нерадец бежал к Рюрику Ростиславичу, и в организации убийства молва обвинила Ростиславичей. Про двух младших братьев этого Рюрика — Володаря Галицкого и Василька Теребовольского, про их конфликты с другими рюриковичами — я уже и подробно...

Кажется, первый случай заказного убийства среди русских князей. Бориса и Глеба, например, тоже убили. Но не по заказу, а по приказу.

Ярополк успел выдать старшую дочь Анастасию за Глеба Скандалиста. После убийства вдова с младшей дочерью возвратилась в Германию.

— Не хочу, — говорит, — быть Ириной. Хочу назад в Кунигунды.

Младшенькую тут же перекрестили в католичество и выдали замуж под именем Матильда за тюрингского графа Гюнтера III фон Кёфернбурга, первого графа фон Шварцбурга.

Вот княгиня Минская по-родственному и обратилась графине Шварцбургской:

— Сестрица Матильда, а пришли-ка ты моему благоверному — масона. У вас-то, поди, их как собак нерезаных, по Шварцбургу стаями бегают.

Первое появление масонов на "Святой Руси". За полвека до масонов от Барбароссы, которые Боголюбскому Успенский собор во Владимире строили. Но Барбаросса — император, он мог на Русь не диких немцев прислать, а культурных итальянцев. Тут... уровень мастерства ниже, с кирпичом работать не умеет. Образец показали — так и лепит. Смысла не уловил, стены чересчур толстые, купол был бы скособочен. Хорошо, что не достроил, а то на головы бы завалилось.

Глеб Скандалист как та баба-яга — "всегда против". Братья его в Полоцке нанимают киевских и черниговских "хитрецов" — ему надо "не так". Но, как и в политике, он и в стройке переоценил свои силы. Храм так и остался недостроен.

Кажется, Глеб предвидел, что Минская земля его останки не примет. Потому и остановил стройку.

Скандалист — единственный из князей домонгольской Руси, кто погребен в Киево-Печерском монастыре.

А куда его? В послом в Тунис? Захваченный Мономахом, он умер в Киевском порубе. Собственный удел отобрали, братья даже и останки его на своих землях не примут. И Мономах велел Киево-Печерскому монастырю отработать: на средства князя (600 гривен серебра и 50 гривен золота) в 1108 г. возведена каменная трапезная, вдова Глеба отдала этому монастырю по завещанию "все и до повоя".

Для понимания суммы.

Все денежное наследство минского князя — 700 гривен серебра и 100 гривен золота (т.е. 1700 гривен серебра). Цена монастырской трапезной сравнима с всеми "денежными остатками на счетах" Минского княжества.

Здесь речь о "ветхих" гривнах.

Потом недострой мусором завалили. Поверху дорогу пустили. Забыли. О князе, о его трудах, о его гордыне. Даже имени храма неизвестно.

"Ни разу не упомянутая ни в летописях, ни в старинных актах, церковь была обнаружена только через семь веков, во время раскопок в 1949 г."

Откопали. Посмотрели. И снова закопали.

"Не будучи должным образом изучен, ни оценен, памятник простоял на открытом воздухе 10 лет и был засыпан грунтом".

Странная судьба храма: не достроен, но освящён. Использовался, но неизвестен. Пребывает сокрытым. В земле посреди большого города.

Промежуточное состояние на этом пути я и на наблюдаю.

Стены, и так-то невысокие, за прошедшие шесть десятилетий снаружи наполовину ушли в землю. "Культурный слой" на церковном дворе растёт быстрее, чем "в среднем по больнице". Внутри чисто, полы и саркофаги видны. Полы, как часто делают в эту эпоху — трёхцветная керамическая плитка. В смысле: с поливой разных цветов. Размер 9x9 см, полива вишневого, зеленого и желтого цветов, без раствора. Мозаичный пол на песчаной или глиняной подушке. Так, "на подушке без раствора", делают по всей Руси.

* * *

Близко подойти, порассматривать... автограф процарапать... "Киса и Ося были здесь"... сувенирчик на память отколупнуть... селфи на фоне... не получится: внутри пара десятков хомнутых сапиенсом агрессивно-испуганной направленности. Высовываются из недостроя как чёртики из табакерки, так, что только головы торчат. И стрелы пускают.

— Ребята, найдите мне авторитетного придурка из местных. А, вон, похоже, дом поповский.

Тащат. Попа с семейством.

— Я — князь Иван Юрьевич. По прозванию "Лютый Зверь". Слышал? — Эт хорошо. Сходи к тем... в яме. Убеди сдаться. Пусть выходят и бросают оружие. Кто выйдет — будет жив. Остальных... Господь нынче же приветит. И напомни: рабства на Руси нет, кощеями им не быть.

— Господине! Они ж... они не послушаются!

— Ты поп или где? Донеси. Слово любви и мира. А не послушают... Я смотрю у тебя две девки. Хорошенькие. Как яблочки наливные. Не жалко?

— Я... Не... Господине! Смилуйся! Не губи!

— Ты о своих дочках тревожишься, я — о своих гриднях. Иди, уговори.

Поп, спотыкаясь на каждом шагу, побежал к недострою. Попадья, равномерно скуля, прижимала к подолу младшеньких. Поповны бурно краснели под жгучими взглядами и улыбками моих гридней. Дозрели. Так ли, иначе, а сегодня-завтра невинность свою они утратят. Хорошо бы по согласию. Хотя "хорошо" — это для них. Для их родителя, столпа веры и фиала благочестия — плохо. А там, глядишь, и внуки народятся. По мне — хорошо. Русских людей должно быть много.

Обитатели каменной ямы побуруздели, потрепали попу... нет, не то что вы подумали — нервы. И побросали оружие. Ну и славно: я кровищи сегодня уже нагляделся. На полу "боевого хода" от моего пулемёта лужи стоят.

Полонян повязали, со своими — на княжье подворье. А "миротворца" — к башне.

— Дык... княже! Отпусти! Я ж уговорил! Кого ты велел!

— Кого я велел — да. А бог? Или Он не велел тебе нести мир и любовь в промеж людьми? Ты ж служитель его? Иди, служи.

— А... а девки мои?

— Ты ж видишь — целы. Пока. Иди. Неси слово божье.

В княжьей усадьбе и драки не было — все попрятались. Посреди двора перед теремом семь покойников лежат — князей битых со стены принесли, в рядок выложили.

Какое "вооружённое сопротивление", когда такое "наглядное пособие" перед глазами?

— Э-э-э... а почему семь?

— Дык... все что были.

"Пуговиценосец" вчера утром пятерых называл. Они ж не могли так быстро размножиться?

То-то мне почудилось, что на стене корзней многовато. В толпе, против солнца, считать да выглядывать...

Стоп. Покойники не убегут.

— Святополк мой где?

Ага, ведут. Под руки. Как жениха на свадьбу.

— Ты как? Били, мучили, пытали?

— Я... это... нормально. Хор-рошо!

Первый раз вижу человека, которого из поруба вынули, а он ухмыляется довольно, щурится благостно как кот на солнышко. "Первый" — потому что зеркала не было. Когда меня в самом начале Юлька из подвала вынимала — такая же, кажется, счастливая морда у самого была.

Присел на завалинку.

— Плохо там. Душно, темно, вонюче, холодно.

И вдруг от души захохотал:

— А я знал! Знал! Что ты за мной придёшь! И тебя хрен остановишь! Они там... сказки сказывали, к себе перетянуть пыталися. А я сразу сказал: идите исповедуйтесь да причащайтесь. А то не успеете.

Мда... видать, не хорошо ему там было. Коли такие эмоции сквозь обычную этикетность прорываются.

Я, вообще-то, Минск брал для обеспечения безопасности на коммуникациях и уменьшения грядущего противодействия полоцкого боярства. Миссионер воспринимает штурм города как мою личную к нему привязанность, заботу. Так это хорошо! Что он так понимает. "Три в одном". И дело сделал, и человеку помог, и вызвал в нём чувство благодарности.

— Они и не успели. Вон, битые лежат.

Только после моего жеста Миссионер обратил внимание на рядок покойников посреди двора. Перекрестился, изумлённо рассматривая.

Любой сколько-нибудь опытный боец сразу видит отличия пулевых ранений:

— Опять осами железными?

— Что под руку попало.

Чистая правда. Как вспомню, как я пулемёт на засидке мостил... и под руку, и в подмышку, и между ног.

— Ты лучше расскажи кто тут кто.

Миссионер тяжко вздохнул. Не даёт "Зверь Лютый" "узнику подземелья" солнышком насладиться.

Кроме прежде поименованных — два княжича молодых. Младший сын Володаря да сын Микулы. Микулич вообще пацан, лет двенадцать. На кой чёрт его потащили? А, ну да, надо же княжьему ремеслу учить.

Помнится, Ваня, ты прикидывал всех рюриковичей извести. Сословно-изотропно. Ежели так сделать, то вот таких покойников и помладше — большинство будет. В князьях детей мужеска пола... две трети. Если баб да девок не считать.

Лихо я прошёлся. Пулемётом по "чародеичам". Уполовинил поголовье. Максимальное единоразовое истребление русских князей в Домонгольской Руси. Даже "съезд в Исадах" переплюнул. Там рязанские рюриковичи пытались (в РИ, в 13 в.) договориться — шестерых зарезали. Сыновья и внуки упокоенного мною Глеба Рязанского Калауза.

У меня тут семеро. Рекорд Гиннесса. Хотя Гиннесса ещё нет. А побьют этот рекорд через полвека татаро-монголы на Калке. Ежели такое несчастье случится в моей АИ.

Кто ж это таким прозорливцем был, что приклеил мне прозвище "Княжья смерть"? Поймать бы да в глаза посмотреть. Погоняло теперь не отклеить. Но, может, расскажет, какие мне ещё... ники грядут.

У моих людей, после Луцка и Галича, уже есть практический навык: грабить надо систематически. Неторопливо, но неизбывно. Как старый бык молодому объяснял.

Живых — в пустой амбар, мёртвых — на двор и ободрать, майно — рассортировать и упаковать, письменное всякое — собрать и просмотреть, скотину — посчитать, телеги — проверить, мешки, сундуки — посчитать и проверить, огни — потушить, печи — залить, послать на берег Свислочи — метить гожие барки...

— А с этими-то чего делать?

— С князьями? Ободрать до исподнего. Найди божедома с телегой да пошли местных на болото. Могилу копать. Большую. Для князей и для всех.

— Н-на болоте?

— Что не понятно? Там грунт мягче. Поверху камыш да мох отгребут — уже готово.

Тема повсеместная и постоянная. Копать что-то в плотном грунте деревянной лопатой... Я про это уже.

Тут во двор въехали князья-союзники с "сопровождающими их лицами".

Ага, мой "миротворец" отработал успешно: башня сдалась, ворота открыли, вот и князья явились.

Поповны где? Вижу, мурки муркают. Глаза у обеих уже... шалые. Кому война, а кому любовь красна. Целёхоньки. Эт хорошо: даденное слово рушить — без нужды не надо. Попец вернулся, девок отпустить и... до ночи, пожалуй, дотерпят.

"Девка — на чужое поле навоз" — русская народная мудрость. Не в смысле вонькости, а в смысле удобренькости. Учитывая, что для нашего, вечно крестьянствующего народа навоз фактическое единственное средство повышения плодородия — комплимент.

"Горох в поле, да девка в доме — завидное дело: кто ни пройдет — щипанет". Учитывая, что горох самая урожайная из нынешних сельскохозяйственных культур... опять же.

"С вечера девка, со полуночи молодка, по заре хозяюшка" — насчёт третьего... вряд ли. Пара дней — отряд дальше пойдёт.

Василий Алибабаевич слез с коня, постоял над телом тоже седобородого Володаря, снял шлем, перекрестился.

— Вот, Рогволд, довелось тебе и на труп заклятого врага полюбоваться.

Он дико оглянулся на меня. В глазах слёзы блестят. С чего бы это?

— Ты... ты... сопляк! Ни хрена не знаешь!

Ишь как заговорил. Ничего, Ваня — не гордый, Ваня — умный.

— Так расскажи. Я и узнаю.

Он хотел, кажется, ещё обругать меня, но повернулся к телу князя-врага и негромко, то и дело замолкая не докончив фразы, прерываясь от волнения, от воспоминаний, объяснил:

— Без малого сорок лет тому... мы юнотами, почитай, были. Служили у ромеев. В курсорах.

Рогволд, хоть и презрительно поджимал губы, не желая говорить со мною, не мог остановиться. Вспоминать свою юность в старости... это так увлекательно. "Как молоды мы были, как искренне...".

Высокомерно глянул на меня:

— Ты хоть знаешь — что такое курсор?

Ну я-то, положим, знаю. Курсор на экране — десятилетия перед глазами. Был. А вот ты, князь святорусский, средне-средневековый, откуда таких слов набрался? — А, вспомнил:

— Курсорами или промахами называют тех, которые следуют впереди паратаксии, завязывая сражение, и наносят стремительный удар по врагам, обратившимся в бегство; они называются также прокластами.

"Тактика" Льва VI Мудрого. Читал я, почитывал. Паратаксия — боевой порядок.

Я уже объяснял, что Ванька-лысый — ненормальное попандопуло? Всяк попадец тщиться местных придурков обинформатить. Или правильнее — обинформатнуть? Обинформатюкать? В смысле: ума-разума вложить. А я и сам у них учусь.

Прежде, в 21 в., паратаксии ровнять не доводилось. Вот, изучаю вопрос по месту. В смысле: по эпохе.

На Руси про сообразительного человека говорят: парень — не промах. А этот князь — как раз промах. Официально. Жалование за это получал. А ещё таких называют прокладками. Ой, ошибся: прокластами.

Сморщился, будто кислицу укусил. Сопляк несёт что-то. Типа знает. Слов поднабрался. Будто и вправду понимает.

— Схватились как-то. С армянами в Киликии. От тех-то здоровенный такой выехал. А Володарь-то помолоду тощеват был. Но — шустёр. Выскочил вперёд, а тот-то его с коня сшиб. А тут я наскакал и того армянина копьём в бочину. Тот и... занедужил. А тут ещё скачут. Много их, злые. Я Володарю кричу: Хватайся за стремя!

Помолчал, странно улыбаясь в никуда. Не бою, не событию, а воспоминанию о своём тогдашнем чувстве. О юношеском задоре, о боевом азарте. О молодости, когда "и небо синее, и вода мокрее".

— Так и выскочили. Те сразу не догнали, а после и наши подскакали.

— Выходит, ты ему жизнь спас.

— Выходит. А после — он мне. Когда полоцкие взбунтовались. Они ж... всё что нашли — пограбили. Людей моих убили. Меня — в кандалы. Выдали здешнему Ростиславу. Ну, думаю, всё, заморит до смерти. Будет как брата его, — Рогволд кивнул в сторону рассматривающего пленных Нечародея, — под дождём да снегом в железах держать. Сюда привезли, в поруб сунули. Ростислав-то там, в Полоцке. А брат его меньший Володарь — сюда вернулся. Ну и... сбежал я.

— Он выпустил?

— Х-ха. Младший против старшего не пойдёт. Не. Сбежал — я. А вот возможность... Так что... я ему — жизнь, и он мне — тако же.

Бежал Василий Алибабаевич именно из минской тюрьмы. Причём, не в родной Друцк, откуда его сын Глеб был изгнан и заменён сыном победителя, тоже Глебом. Формулировки летописей, маршрут и обстоятельства побега, прямое обращение к главному в тот момент князю-противников — Свояку, позволяют предположить... что дело было не просто.

Как-то странно мне. Двоюродные братья. Да ещё и побратимы боевые. В одном полку служили, одну баланду хлебали. Там, в изгнании, в неволе. А сюда вернулись — грызть друг друга начали. Предали и братство боевое, и братство кровное. Ради чего? Ради стола повыше да удела побогаче? "Карьеризм как наследственное заболевание"?

— А потом он тебя в битве побил. Литвой поганой.

Князь снова скривился. Говорить не хочет. Но и промолчать не может:

— Побил. Только не меня, а полоцких. Дрянь ту боярскую. А я со своими людьми целёхонек ушёл.

Ага. С поля боя выпустил. Благодетель. А с города тебе самому уйти пришлось. Похоже, покойничек был при жизни немалого ума человек.

* * *

" — Рабинович, а вы далеко не дурак.

— Да я и вблизи не идиот".

Даже жалко. Умный человек, с выучкой, с опытом... в мою бы упряжку... А вот — лежит-остывает. Без никакой пользы.

* * *

Подошедший Нечародей резюмировал мемуары Василия Алибабаевича:

— А теперь ты его побил. "Зверем Лютым". До смерти.

Князья задумчиво разглядывали покойников, вспоминали свои и их тесно переплетённые жизненные пути, когда влез мой тиун:

— Дык обдирать уж?

Рогволд мгновение не понял, потом отскочил на шаг, в бешенстве выхватил меч:

— Ты! Куда лезешь?! Быдло смердячее!

Тиун ахнул. И быстренько сообразил: спрятался за мою спину.

Стоять лицом к лицу с человеком в бешенстве, с мечом в руке...

— Слуга исполняет приказ господина. Мой приказ. Я велел всех покойников ободрать и в болото кинуть.

— Чего?! Они... Они князья русские!

— Русские князья — мятежниками противу русского Государя не бывают.

Судя по тому, как схватились за мечи его и мои люди, как осторожно отшагнул подальше Нечародей... предложенная мною аксиоматика не является общепринятой.

Очень, знаете ли, неуютно пребывать в двух шагах от обнажённого клинка. Пусть бы и опущенного.

Понятно, что у меня обшлага расстёгнуты. Это раздражает, но я потерплю. Левая рукавница дулом уже в ладонь легла. Со снятым предохранителем. С чего у меня на последний магазин пулемёта пулек не хватило? — набивал обоймы оружия ближнего боя.

— И отпевания им не будет: ворам в раю делать нечего.

Как его передёргивает! Прыгни, прыгни дедушка. Трижды "рогволд" — по пращуру, по отцу и по собственному имени. Я нынче семерых ваших "одним махом побивахом". Поиграем? Для меня и восемь — не перебор.

Клинок подрагивает. Но остриё не поднимается. Ну, Василий Алибабаевич, деду последуешь, Чародею? Так его здесь, у Минска, били. Или сеструхе Евфросинии Полоцкой? Я-то с ней хорошо знаком — она не только упёртая, а и умная. Поэтому мы с ней в друзьях. А с тобой как?

— Полон с башни куда загонять?

Боярин друцкий из молодых. Заскочил во двор, спросил от ворот. И замер.

Это он... неудачно зашёл. Замолчал и тихонько назад.

— Руби! Руби полон!

Первая команда Василия Алибабаевича произнесена... не подумавши. Хорошо, что вторая уточнила. Что "руби" — не про тех, кто во дворе.

Смыть собственное раздражение кровью безоружных? — Как это... мило. Но — неуместно. Ты ж, вроде, хоть и варяг в каком-то колене, но не швед?

* * *

В ходе Северной войны "Журнал Петра Великого" после поражения русско-саксонской армии в битве при Фрауштадте 13 февраля 1706 г. фиксирует гибель 4000 русских пленных: "Которые из русских солдат взяты были в полон, и с теми неприятель зело немилосердно поступил, по выданному об них прежде королевскому указу, дабы им пардона не давать, и ругательски положа человека по 2 и по 3 один на другого, кололи их копьями и багинетами".

Шведов пока нет, есть свеи. Довольно дикие. Нынче в "передовиках общественного развития" — византийцы. У них такого набрался?

* * *

— Отставить! Вои сдались моему говорильнику. Под моё слово. Не под твоё. Решать — мне.

А не слишком ли сильно ты, Ваня, этого Алибабаевича... под плинтус загоняешь? — А вот сейчас и узнаю. Тут как с динозавром на Бродвее: фифти-фифти, или встретишь, или нет.

— А эт кто? Микула Логожский? Эк ему голову-то... в куски. И не узнать. Только по перстню и понял.

Молодец. Классика выхода из лобового конфликта: отвлечение внимания в сторону конкретным вопросом.

Типа:

— Убью! Зарежу!

— Это-то понятно. Почему шнурки не поглажены?

Из всех присутствующих князей один Нечародей делом занимается. Одни рюриковичи — Ваня с Васей, фигнёй мучаются, в гляделки играют, статусы ровняют да потеют. Миссионер на солнышке отогревается, другие наоборот: остывают с закрытыми уже очами. А вот Нечародей проводит опознание. Что, безусловно, полезно. Для протокола. Если будет кому его составить.

Рогволд злобно фыркнул. Ванька — сопляк. Наглая лысая морда. З-зар-рубил бы. Но... Развернулся и, ни слова не говоря, пошёл к воротам. А меч так и не убрал. Сейчас как рубанёт по кому-нибудь наотмашь. А я? — А я скомандую стрелкам Охрима. Его спина — первая цель. Бешеных собак пристреливают, не правда ли?

Мда... Чуть-чуть не пристрелили. Когда стрелы наложены, а нервы натянуты...

Проходя сквозь ворота Василий Алибабаевич не сдержался. И со всей силы рубанул по столбу. Боец он, видать, знатный: удар пошёл хорошо, наискосок сверху вниз. От души.

Для засадить — души хватило. А вот для вытянуть... дёрг-дёрг... силёнок маловато.

Постояли-посмотрели. Как друцкий князь пытается меч из столба соснового вынуть.

"Меч-в-камне" представляю. У них там. Быват. У короля Артура, например. Редкость. А вот "меч-в-бревне" — у нас тут. Не редкость, а глупость.

Неумен. Истеричен.

Переглянулись с Нечародеем. Тот скромненько ухмыльнулся. Только что Вася закрыл для себя возможность... возможности.

Полоцк, из-за которого они всю жизнь враждовали — мой. "Вороны — каркнули, сыр — выпал". Но есть и другие варианты.

Для Васи — уже нет.

Ежели человек не владеет собой, то им будут владеть другие. Боголюбский этот механизм — чужие истерики — не использует, ему собственных хватает. Задвинет он этого Васю. Куда-нибудь в тихое прохладное место.

Истерика Рогволда принесла немедленную пользу. Прибежал его сеунчей и проорал:

— Друцкие! Все с города! Князь велел всё кидать, возвращаться в лагерь! Немедля!

Это хорошо: эксцессов меньше.

— Сотник! Стражу к воротам. Досмотр друцких. Что в городе взято — вытряхнуть. Князь Рогволд велел своим всё кидать. Проверить качественность исполнения приказа.

Я ж такой любезный! Услужливый и помощливый. Как же не помочь брату-князю? В избавлении от мат.ценностей.

Отвлёкся и не заметил как Нечародей подошёл к одному из покойников. Снял шлем, встал на колени, в лобик поцеловал, руки на груди сложил.

— Знакомец?

— Брат. Родной. Изяслав. Сегодня ты второго моего брата убил. Володшу — прежде в Янине на мечи поднял. Изю — вот. Волшбой своей.

Покойник выглядел... плохо. Пуля вырвала ему нижнюю челюсть. Шишак с выкружьями для глаз и бармицей сзади от такого попадания не защитил. Смерть от потери крови. Хотя возможен болевой шок. Или захлебнулся: вся грудь и правое плечо залиты кровью. Верхняя часть лица — целая. Благородного белого цвета. То-то Нечародей его в лоб целует. Не в уста же, за неимением.

Факеншит! Знал же, а не подумал. Что ж ты хотел, Ваня? Они все друг другу родня, все связаны.

* * *

"Родственники — группа людей, периодически собирающаяся покушать по поводу изменения их количества".

Учитывая скольких я сегодня... поводов покушать — пачка.

* * *

Родной брат. И как это отзовётся...

— Дружны были?

— Нет. Он смолоду... худые наставники да советники... но... родная кровь. Я ж его младенцем помню. Помню как он первые шаги по двору делал да заваливался. А теперь вот... насовсем завалился. Лежит, до исподнего ободранный, будто нищебродь безродная. Будто нет у него никого, нет братьев. Ещё и кинуть в болото хочешь. Без могилы, без отпевания...

— Не дави из меня слезу, Всеслав. Он — вор. А милости к ворам у меня нету.

— Так-то оно так. Руку Глебовичей держал. Враждовали мы с ним. Но... родной брат. Что люди скажут? Что Васильковичи скурвились? Честь родовую предали? Брата родного, будто собаку бродячую, пришибли да в болото кинули...

* * *

В РИ Васильковичи так и поступили: бросили брата Изю собакам бродячим. В смысле: литве.

"Един же изрони жемчюжну душу из храбра тела чрес злато ожерелие".

В бой в ожерелии? — На рысях — нудно молотит по груди, в бою — болтается и отвлекает, увеличивает опасность захвата противником.

"Жемчюжна душа"... Жемчуг, традиционно, женское украшение. Мужчины носят жемчуг значительно реже и специфически: древлянскому князю Малу привиделся сон, будто княгиня Ольга одарила его шитой жемчугом одеждой: "Себо пришед Ольга дааше ему порты многоценны, червлены, вся жемчюгом изсаждены".

Упоминают о шитых жемчугом "пеленах". Есть изображения шитых жемчугом одежд на фресках. Верхних, парадных, длинных. Жемчужное шитьё в народных головных уборах, женских и девичьих, доходит до 20-х годов XX века.

Для автора "Слова" "жемчужный" — "красивый". Как это нормально для женщины. Ряды синонимов "красивый" в мужском и женском роде — не эквивалентны. Имена "Жемчужина", "Перл" — встречаются у женщин. Не у мужчин.

Факеншит! Коллеги, ваши домыслы — на вашей совести. У меня нет никаких предположений об особенностях ориентации того Изяслава.

* * *

Мне плевать на "что люди скажут". И, как предполагаю, Нечародею тоже. Иначе бы он в Полоцке не усидел. Тамошние на вече всегда говорят розно. Что одним "стрижено", то другим "брито". "Люди скажут" — не истина, а фактор окружающий враждебной среды.

Так он об этом речь и ведёт! Пусть и с обмазкой из родовой чести.

Я, со своей тягой к абсолютизму-авториторизму, с исходной позицией попандопулы-прогрессора — "один против всех", готов к тому, что "люди скажут" гадость. Всегда. Любую-всякую, какая только им придёт в голову. Безотносительно к реалу.

Хотя, надо признать, народная фантазия иной раз приводит меня в недоумение. Приходится даже законодательство менять.

Был тут один. Сказывал, что "Зверь Лютый" попов православных брюхатит, из них нерождённых младенцев мужеского пола вырезает, крестит, нарекая именами апостолов Иисусовых, и сырыми с хреном кушает. Пришлось добавить статью о "противуправительственной пропаганде". Я, конечно, за свободу слова. Но — без идиотов. Не ем я сырого мяса. Даже с хреном.

Нечародей существует в "дерьмократии по-боярски". Понятно, что остановить фантазию русского человека он тоже не может, но уменьшит количество поводов для гадостей в свой адрес обязан. Иначе "баланс сил" среди вечевиков-олигархов сместиться, и его вышибут.

"Идея, овладевшая массами, становится реальной силой".

Даже если эта идея — враньё, которое в три дня рассеется. Если тебя за эти три дня убьют, то... истина тебе уже не интересна.

Я оттенков важности человеческих мнений в этой земле не чувствую. Он в этом живёт. Вывод?

— Хочешь забрать тело? У себя похоронить?

— "У себя" — где? Вы ж... Вы ж вотчину-дедовщину мою забрали! Где?! Где нынче моё?! Мой дом?

Глава 750

Ещё один круг проблем. Васе минутное раздражение помешал проявить — он с мечом чуть не кинулся. У Нечародея ущерб больше и дольше. Явного, "марксистского", вида: отъём собственности. Помимо ущерба душевного: у него тоже слёзы на глазах стоят. Не то от утраты брата, не то от утраты земельного владения.

Когда бородатые пожилые мужики слезами исходят... для русских князей это нормально и повсеместно, но меня тревожит. У него тоже истерика начнётся? Как только что было у Василия Алибабаевича?

Где твой "дом" — не знаю. Поэтому конкретнее:

— Похоронишь в Полоцке, в родовой усыпальнице. Из друцких есть ещё кто? Скачи к князю Рогволду да скажи: может забрать дружка своего Володаря, похоронит у себя. Остальных мертвяков — в телеги и к северной стене. А то вокруг возить — долго будет. Давай-давай.

Алибабаевич прислал-таки подводу под давнего друга-врага, Нечародей увёз брата-покойника. Остальных божедомы принялись собирать, возить да через стену перекидывать. В болото. Отчего в городе вновь начался неумолчный вой в исполнении родных и близких ныне почивших. З-заколебало.

Решение оказалось правильным: пристойные похороны Изяслава Городецкого в Полоцке явились одним из элементов мирного, относительно, приведения города под мою руку. "Одним — из". А так-то... "букетом по морде".

Меня всегда раздражало представление о войне как о вопле "В атаку!". Или, там, как о каскаде батманов и рипостов. Да, это важно. Для этого всё и делается.

"Всё" — что? — Да всё. Без чего героизм атаки не только не возможен, но и не нужен.

Вот ты воткнул меч в грудь врага. Ура! Дальше? Во второго, в третьего... Враги кончились. Дальше? Выпил-закусил? А хоронить кто будет? А если нет, то все победители через месяц-два — пациенты тифозно-холерного барака. В лучшем случае.

Ребята только что взяли штурмом крепость. Молодцы. Герои. Без шуток. И не важно, что противник сопротивления толком не оказывал. Бойцы — взяли. Сделали то, что почти никто на "Святой Руси" не умеет. Да, у нас минимальные потери. Но лезли-то они на стены вовсе не на прогулку — на смертный бой. Теперь — откат.

* * *

Счастье "диванных экспертов" (одно из) в том, что они не знают "отката". В его многообразии. От звона в зубах и в голове, темноты в глазах. Внезапная фибрилляция сердца, невозможность вдохнуть. Спонтанное срабатывание пищеварительного тракта. В обе стороны. Невозможность найти удобное положение тела. Отвращение к окружающему. Всему. И к себе. Вплоть до инстинктивного желания разорвать себе грудь или живот. Вырвать сердце. Своё. Вырвать и выбросить. Чтобы не было этого мучительного, неостановимого, беспричинного... "дребезга души".

Надеюсь, что среди моих новобранцев нет столь... впечатлительных. И бой не очень жесток, и ветераны рядом. Есть "на кого равняться".

Бойцам нужно отдохнуть. Сколько? — По разному.

Изнурение бывает физическое. Можно оценить в потраченных килокалориях. Восстановление: продышался, поел, поспал, побегал... промыл уши, почистил зубы... восстановился. Время — от минут до дней.

Психическое. От пары часов до... до конца жизни. В чём оценить? — Не знаю.

"Повесть о настоящем человеке":

"Лобовая атака в авиации продолжается мгновения, за которые самый проворный человек не успеет закурить папиросу. Но эти мгновения требуют от летчика такого нервного напряжения, такого испытания всех духовных сил, какого в наземном бою хватило бы на целый день сражения... В это мгновение испытывается не только воля пилота, но и все его духовные силы. Тот, кто малодушен, кто не выдерживает чудовищного нервного напряжения, кто не чувствует себя в силах погибнуть для победы, тот инстинктивно рванет...".

Здешние "наземные" сражения не предусматривают множества "пассивных" моментов: "укрыться в окопах", "подносить снаряды", "завести моторы"... всего того, что под огнём противника требует напряжения, самоконтроля. Но — не сам бой. Сам бой... Лицом к лицу, глаза в глаза, сшибка, сеча, кошкодрание... как та "лобовая атака".

Скорости меньше. Так и дистанция — шаг-рука. Рукопашный. После чего пехоту нормально отводят в тыл.

"Каждый больной болен своей болезнью. И своим страхом перед нею".

Никогда не видел людей, которые не были бы "больны страхом перед нею". Перед битвой, перед ожиданием смерти. Своей. Одни гасят этот страх ёрничеством, другие — молитвами. Опытом. Новобранцы — чужим.

— Вон, "замок" выжил. Рассказывал как ему это удалось. А я чем хуже?

"Эффект свидетеля". Тот, кто не выжил, про то, "как ему это удалось" — не расскажет. Хорошо, если есть опытный человек, который объяснит: что надо делать и чего не надо. Ошибки, пожалуй, более поучительны.

В "Живых и мёртвых" кто-то в дивизии Серпилина рассказывает бойцам:

— Поленился я. Окопчик маленький выкопал, мелкий. Приехал немец на танке. И меня задавил.

— Но... ты ж живой!

Всё смеются — шутка. Но форма: "я — поленился", "меня — задавил" — доходчива. Лучше, чем про неизвестного "его задавило".

"Кто выживал на фронте: кто не ленился отрыть окоп в полный профиль, сделать лишний накат на землянке, не пил наркомовские 100 грамм перед боем — притупляется осторожность, не шарил в Германии по домам".

Это — из опыта совсем другой войны. И всё равно:

"В части, ведущей непрерывные бои можно находиться неделю. Максимум — две. Потом госпиталь или могила. Через две-три недели часть отводят на переформирование. Если ты там месяц — значит во втором эшелоне".

Эти "максимум — две" — вовсе не 336 часов непрерывного рукопашного. Или любого другого. Ни артиллерия, ни авиация так, сплошняком, не бьют. В ВМВ артподготовка — от нескольких десятков минут до нескольких часов. У пехоты "скважность" ещё выше.

* * *

Отдых нужен не только физический, а и душевный.

"Диванные эксперты" этого не понимают.

— А чё? Ну влез по лестнице. И чё тут?

Просто подняться по незакреплённой деревянной лестнице на пятый этаж... со щитом в одной руке и мечом в другой... весьма не все. А уж в ожидании противника, цель которого убить тебя единственного...

Реакции — от фольклорного "обделался" до сложных функциональных: слепота, потеря чувствительности, амнезия...

Остальные пытаются привыкнуть к ощущению: "а я всё ещё живой".

— Петруху из второй турмы помнишь? Сунулся в курятник. А ему оттуда топором в лобешник. Наповал.

— Да ты что?!

И не важно, что ту старую каргу, что в панике, защищая своих курей, топором так удачно махнула — трижды прикололи насквозь, а после порубили вдоль и поперёк. Петрухи-то больше нет. А ты — есть. Хотя вполне мог быть на его месте.

Отдыха у нас нет. Это не садизм какой-то изощрённый — понимание цены. Прогнозирование. Потерь в личном составе при отсутствии отдыха. И при его наличии.

"Самое страшное — потеря темпа". "Фактор времени".

Так — вообще. И особенно — на войне.

"Ложка дорога к обеду". Ещё дороже "меч к драке". Цена — жизнь.

У нас нет "других людей". Для ротации. Для обслуживания и обеспечения. И есть необходимость быстрее двигаться дальше.

Уверен, любой новобранец, если дать ему говорить, будет крыть меня:

— Начальство! Командиры! Мать их! Об людях не думают! Мы! За них! Не щадя живота! Проливая кровь! Просто день-другой отдохнуть! Так нет же! Звери!

Да. Меня так и зовут: "Зверь". И уточняют: "Лютый".

Отдыхать — некогда. Впереди Полоцк. Проваландаемся — дело может так вывернуться, что за день-другой отдыха здесь ты получишь "вечный покой" там. Потом — Берестье. И дальше в Сероцк. Всё — бегом.

Да что бойцу до тех планов?! Нах...! У него сейчас руки-ноги дрожат, брюхо крутит.

Если мы не будем "в нужном месте в нужное время"... Хочешь, я расскажу тебе про важность трансконтинентального транспортного коридора от Каспия до Балтики? О гигиене и всеобщем образовании? О тифозной палочке и сибирской язве? О "белой избе" и снижении детской смертности? О потребных для этого ресурсах?

Расскажу. Обязательно. Люди мои подробно расскажут. И тогда ты, если не вовсе дурень замшелый, проникнешься и сам впереди побежишь. Соратников подгонять будешь. Потом. Когда время будет. Для нормальной политпросветработы.

Традиционно политруков ругают. Хрень всякую толкуют, общеизвестное повторяют, высокопарное впаривают...

Господи! Дай мне десяток нормальных политруков! Хоть бы парочку. Чтобы впаривали. А всякое общеизвестное, средне-средневековое, феодально-родовое, святорусское — выпарили.

Надо спешно привести бойцов в боеспособное состояние. Для чего загрузить эмоционально истощённых после экстремального пережитого людей рутинной работой. Не придуманной, а очевидно необходимой.

— Ты живой? Давай жить дальше. Каши хочешь?

Какая каша?! У людей в эти моменты бывает реакция на разговоры о еде вплоть до рвоты. У других наоборот — жор нападает. У одного — истерика, болтливость, суета. У другого — апатия, не трогайте меня. И вдруг взрыв: "порву-покусаю!". А оружие у каждого под рукой...

У одного и того же — состояния сменяют друг друга. Довольно... произвольным образом. И во всех вариантах — не боеспособен. Проявления слабеют с возрастом, с опытом. С "обстрелянностью".

"Плавали — знаем".

Постепенно разнородные реакции контингента сводятся к уставным.

— Каша? Горячая, с маслом? Давай.

И катится, не прерываясь не на минуту, как река Волга, обычная армейская рутина, поток действий, кажущихся ненужным, глупым, даже оскорбительным после геройства, после победы над своим страхом, после одоления и превозмогания ужасного и сильного врага.

Мелочи. Рутина. Воинский быт. Их нужно сделать. Здесь и сейчас. Иначе — завтра ты уже не боец, через месяц — и не человек, так, начинка для домовины.

Тяжело. Тяжело выдёргивать себя из состояния "победитель".

И не надо: нет такого состояния. Есть — завершение очередного этапа. Одного из. "Открыжили".

Ты не можешь победить жизнь. Которая и есть поток ежедневных, ежеминутных мелочей.

Вру. Есть способ. Победить жизнь.

Стать кормом могильных червей.

Не хочется. Почему-то.

Тяжело выдёргивать других. Из эйфории победы в реал. Или — из отходняка после эйфории. Это... болезненно. А люди — разные. Обстоятельства у них — разные. И приходят они в себя — по-разному. А психиатра к каждому не приставишь. Хорошо, если рядом есть человек разумный, опытный. Словом добрым поможет, совет даст.

"Армия держится на сержантах". Не на лычках — на опыте.

* * *

"Война, через окоп переехал танк. Один солдат другому:

— Чё, Вань, обделался со страху?

— Нет, бл, от бешеной ненависти к врагу".

Годны в сержанты. Оба. Сохранили наблюдательность, чувство юмора и способность связно выражаться.

* * *

Мне — легче.

У меня есть цель. Цели.

Много. Система. Иерархия.

Этот штурм — так, проходной момент. "Ставь псису, пошли дальше".

У рядового бойца основная цель — дожить до вечера.

Это — плохо. Во Всеволжске я постоянно пытаюсь дать людям перспективу, убедить в том, что дальше будет лучше, есть ради чего жить.

* * *

"Ощущение цели имеет огромное значение для мужчин. Анализ последних слова мужчин, которыми те описывали себя, прежде чем совершить самоубийство (попытку самоубийства) показал: во главе списка слова "бесполезный" и "никчемный".

Нельзя. Нельзя давать людям возможность утвердиться в этой самооценке. Тормошить, дёргать, "сказки сказывать". И — "отделять избоину". Тех, кто не "тормошится". Уныние — смертный грех. Заразно. Как тиф или сифилис. "Передаётся бытовым путём". Только после тифа остаётся три четверти живых, а в войске из "никчёмных" бойцов — никого не остаётся.

* * *

Здесь у меня "сборная солянка", "ирландское рагу". Которая, в немалой части, среднесрочных и долгосрочных целей не имеет. И этого навыка — "вернуться в себя после боя"... имеет ограниченно. Мы не в учебке, где есть время и место дать каждому наиболее ему подходящую форму и темп восстановления.

Навык воспитывается повторением. Насильственным. Неотвратимым.

Приступаем. Есть куча дел, которые именно сейчас надо сделать.

— Сотник! Где ж ты так? Глаз видит? В башне нарвался? Давай дальше: разъезды по дорогам на десять вёрст. Смешанные. Всеслав, половина — твоих. Стражу в ворота поставил? Кто их сменит? Патрули на стены. Мертвяков выкинуть, под стенами собрать и в болото. Оружие собрали? Вражьих гридней? Баб с детвой отдельно. Неместных? Коней? Плотников собери — барки ладить спешно.

Обычная обозно-логистически-трофейно-обеспечивающая рутина. Вовсе не Attaque avec prise de fer. Должно быть сделано. Все это понимают. Но после боя... особенно тяжело.

Княжеские и боярские семейства с чадами и домочадцами будут погружены в барки, которые ещё найти или сделать надо, а до тех пор где-то держать, кормить и охранять, и отправлены под конвоем "вниз да по речке". По Свислочи скатятся до Киева. Оттуда лодками по Десне или сухопутьем через Курск к Туле.

Да, красавица. Те же грабли. Трижды. Я отправлял "противугосударственный элемент" Государю, стремясь сделать это наиболее дёшево.

На "Святой Руси" транспортные магистрали — речные системы. Основной транспортный узел — Киев. Высылаемые мною "враги режима" естественным образом попадали туда. Дальше их везли по Десне мимо Гамзилы. Как там Берладника когда-то перехватили и на волю выпустили — я уже. Другой путь — сухопутьем к Сейму и вдоль него — требовал участия киевских властей. Князем в Киеве — Глеб Перепёлка. Который это дело... проворонил.

В природе "перепёлка" не может быть "вороной", а вот в человеках...

Одни, как Остомысл с Анастасией, кто стремился сам в Боголюбово, продолжали движение. Мат.ценности сопровождали мои люди, проталкивали мои резиденты. А вот "имение государево"... особенно боярство — Луцкое, Галицкое, Минское... Иные из них имели знакомцев и родственников в Киеве, они... застревали. Перепёлка не приложил необходимых усилий, чтобы выпихнуть. Что и стоило ему жизни. Сам дурак.

Среди таких "отставших" было немало людей авторитетных. И озлобленных против меня, Боголюбского, всея Руси. Дальше — закономерно. Хотя и неожиданно.

Одна из острых тем — пополнение. Потери незначительны — у меня и десятка выбывших нет, у Нечародея ещё меньше, но впереди поход на Полоцк. После сегодняшней ссоры Василий Алибабаевич и сам не пойдёт, и людей не даст. И вообще: ему по РИ положено надпись на камне под Оршей выгрызать. Пущай. Не надо трепать "ткань истории" без нужды.

Поэтому набор из пленных.

Генрих IV, который Наваррец, разгромив очередную банду разбойников, размножившихся одно время в Провансе, вешал предводителей, а остальных принимал в своё войско. Деникинцы ставили пленных красноармейцев в строй. После победы при Фарсале большую часть пленных Цезарь включил в свои легионы.

Я в Луцке так поступил. Есть тонкость: набор идёт не во Всеволжское войско, а в "государево". Но под команду моих гридней. И — россыпью. Добровольцы, молодые, бессемейные. Пара десятков. Вдвое побито, ещё столько же убежало, остальных, вместе с семействами, туда же — по речке лодочкой.

Тема... больная. Я об это уже два года... И не я один.

Если гридень "казарменный", жил на княжеском подворье, ему после смерти "родного" князя однозначно в государево войско: князья и бояре свои дружины сокращают, сам прокормиться... только разбоем. А идти в "государевы" ему стрёмно. Прежний статус — долой, подготовка — строевая, боевая — чуть иная. И довольно жестокая.

Если гридень "домашний", в своём дому с семьёй жил, то и вовсе худо. Потому что впереди "казарма". Чего он крайне не хочет. И служба... фиг знает где. Точно — не здесь. А Русь велика, за тыщу вёрст к жёнке не набегаешься.

Я их понимаю. Сочувствую. Но оставлять вооружённых, обученных людей на прежнем месте нельзя.

Дальше оттенки.

Идёт добровольно — может выбрать. К Боголюбскому или ко мне. Ко мне — в службу или на поселение. В службу — воинскую или гражданскую. С семьёй, земельным наделом по выслуге и кое-каким майном.

Не добровольно... — в очередной зековский этап.

Не радует. Пугает и раздражает. Но влезть им головы и там шестерёнки перекрутить в нужную сторону — не могу.

Было у меня в Берестье семь десятков бойцов. Осталось шесть десятков. Треть, как не крути, конвой для полона и майна. От витебских — столько же. Друцкие... выпали. И стало у меня снова шесть десятков. Из которых треть... утрешние противники.

Как говаривал своим генералам Фридрих Великий, гуляя ночью по лагерю:

— Более всего меня удивляет наша безопасность посреди нашей армии.

Коллеги-попандопулы из категории тактики-стратеги как-то эту проблему... невнятно. Предполагается, кажется, что "бабы новых нарожают". А ещё выкормят, вырастят, выучат. И в нужный день в лагерь г. попандопулы — строем приведут. Здесь "г" — господин. А не то, что вы подумали.

* * *

Пруссаки делали солдата из новобранца за три месяца: строевая подготовка непрерывно с апреля по июнь в течение всего светлого времени суток. Отец Фридриха Великого, Фридрих Вильгельм I, почти не обращал внимания на свою плохо обученную кавалерию, уповая на могущество именно пехоты. Занимая целыми днями пехотинцев строевыми тренировками, смотрами и парадами, жестоко наказывая солдат за малейшую ошибку, довел войска до полного автоматизма, опасение нарушить строй сделал сильнее страха перед противником.

Например, за выроненный в ходе обучения патрон новобранца избивали палкой перед строем.

Там и тогда и появилось слово "муштра": от нем. Muster — "образец".

При обучении новобранцев офицеры для производства одного выстрела подавали 30 пространных команд, объясняя смысл каждого действия, в бою ветераны, доведенные тренировками до автоматизма, слышали уже только три команды: "Zug-An-Ziel-Feuer!" ("Взвод, товьсь! Целься! Пли!"). Солдаты успевали за это время зарядить мушкеты и дать залп. Шесть раз в минуту.

Не мой метод. Не из-за гумнонизьма и дерьмократизьма. У меня нет пехоты, нет линейной тактики 18 в. А здесь конкретно — нет и трёх месяцев.

* * *

Подскажу: три "п". Нет, это не то, про что вы сразу...

Помыть, покормить, поговорить. Оружия и коней сразу не давать. Одежду, обувку хорошо бы заменить. Сползаться-кучковаться — не допускать. К каждому новобранцу приставить ветерана. С простой инструкцией: не гонориться. Остальное и сами поймут, портянки, к примеру, мотать все умеют. А вот "гонор победителя"... разрушителен. Узнать и запомнить имена всех. "Эй, ты" — не надо. Не наезжать и не спускать. "Всякое лыко — строку". Максимально быстро втянуть в рутину. Вместе с ветеранами. Носить, возить, копать, таскать. И — кормить хорошо.

У меня так не вполне получается. Мои "ветераны" — сами вчерашние новобранцы. Выучки не хватает. Не в части батманов и рипостов — в части просто человеческого общения. Артёмию во Всеволжске хорошо: у него команда, которая знает что и как надо говорить и делать. Кому и когда. Здесь... Четыре месяца назад мои "ветераны" были простыми гриднями, "вохрами" на Двинце. Был гридень — стал десятник, был десятник — стал турман. А навыка-то нет. Обучение идёт "с голоса":

— Вася, надо так. А вот так не надо.

Все "так" в походе не рассказать. Ещё надо проверить. Повторить. Вдолбить. До автоматизма.

Факеншит! "До автоматизма" — 10-15 раз. Минимум. Про "10000 часов" — я рассказывал? Боец, как и скрипач мирового уровня... большая редкость. И очень дорогое удовольствие.

Нет времени. Нет людей. Нет места. Личный состав... Как сегодня при штурме: увидели, что корзно с кобылой упало — и встали. Что боевую задачу надо выполнять... засмущались.

А ещё "межэтнические конфликты". Прибегают берендеи:

— Хан Иван! Обижают! Баб не дают!

— Сотник! Объяснись.

— Согласно твоего, княже, приказу выдвигаю разъезды. На десять вёрст от города. Берендеи — легкая конница. Для этого дела — самая подходящая.

— Логично. Половину берендеев — на Изяславскую дорогу. Добавь витебских и кого-то из наших. До утра. Утром — вторая половина.

— А бабы?! Повелитель! Нам без баб нельзя! Обижаешь! Слюшай!

Понимаю бедненьких. При таком соотношении численности победителей и населения, неиспользованных из женского сословия останется... крокодилы да бабушки. Но службу служить всё равно надо.

— Кто останется здесь — сразу. Остальным — по утру. Идите.

Мда... как-то не героически. Но разведка — дело святое. Мне "нежданчиков" не надо.

Уже вечерело, когда выбрался, наконец, из города в лагерь за Немигой.

Лагерь — пустой. Даже раненных их соратники в город утащили. Там нынче — гулевание. В духе былинного Волхва Всеславича, но без "Рубите старого, малого/ Не оставьте в царстве на семена".

Мне там оставаться... не следует. Первая, самая убийственная волна "восторга победителя" уже сошла, а препятствовать общенародному самовыражению... Можно. Но не нужно. Начальство во дни народных празднований должно своевременно преждевременно сваливать. И я им буду мешать, и они... зальют таким потоком всяких негораздов, которые в моём присутствии будут эскалироваться...

"А поутру они проснулись

Кругом помятая трава

Ах, не одна трава помята

Помята девичья краса".

Да и фиг бы с ними. И с травой, и с красой. Лишь бы не резались насмерть и город на радостях не спалили.

Снова тот же двор в ряду десятка домишек вдоль левого берега Немиги, откуда всё сегодня ещё до рассвета и началось. Отсутствующие заборы, разобранные на брёвна хоз.постройки...

Вечереет. Заканчивается день. Жаркий. И по солнышку, и по делу.

Испереживался, изнервничался. Уже пятая взятая крепость. Каждая раз — как в первый раз.

Мда... Ты, Ваня, пятикратно дефлорированная девушка. Или, правильнее, мальчик? В фортификационном смысле.

Ни одного повтора. Это хорошо или плохо? Нет технологии. Набора приёмов, которому можно научить других. Только самое общее: смотри, думай, делай. Это не технология, а мировоззрение. Такое только воспитать.

Победа. Но чувства победы нет. Есть знание: мы — победили. Так и должно быть.

"И что положено кому пусть каждый совершит".

Мы — совершили. Хорошо, что среди "кому положено" — моих "положенных насовсем" мало.

Нет восторга, счастья, эйфории. Есть — усталое удовлетворение. От хорошо исполненного дела.

"И что было задумано — всё исполнилось в срок". Разрешается покурить и оправиться. Переходим к следующей "задумке".

Я вернулся в расположение не один. Кроме людей Охрима — куча народу. У кого — жалобы, у кого — вопросы. Все стараются добиться от меня решения каких-то... их проблем. То берендеям баб не дают, то у местного попа всё вино выпили. И все врут. Остальные — преувеличивают. Мои, местные, витебские... во, и пара друцких заявилась. Один просится ко мне в войско.

— К сотнику. Пусть посмотрит на тебя.

Второй "на голубом глазу" рассказывает, как у него в воротах мои гридни отобрали шесть перстней золотых. А они-то его, родные, наследственные! Пусть вернут!

* * *

"Мужик приходит к врачу. Показывает маленький-маленкий член.

Врач: — Жалуетесь?

Мужик: — Нет, бл, хвастаюсь!".

Нашёл чем хвастать — перстнями в бою.

* * *

— Жаль. Жаль, что ты не в моём отряде. Своему бы я за такое... так вложил. До самой смерти врать зарёкся бы. Это ж каким дурнем надо быть, чтобы в сечу в перстнях идти.

Я сделал лишь несколько шагов от конюшни к дому, когда с приступочки возле крылечка поднялась женская фигура. В простом платочке, в обычной крестьянской застиранной рубахе. Всего отличия от типовой селянки: не босиком, а в каких-то опоках. С нагайкой в руках.

Принцесса сделал пару шагов мне навстречу.

— Господине. Я согрешила. И в том винюсь.

И, склонив низко голову, протянула мне двумя руками свёрнутую в кольцо плётку.

Я как-то... растерялся. Взял.

"Согрешила"? И когда успела? Хотя грех — дело не хитрое. И довольно быстрое.

"Без греха веку не изжить, без стыда рожи не износить" — русская народная мудрость.

А с кем? Тут-то и народу-то... все гожие в бой ушли, потом в городе дела делали. И кого ж она лучше меня нашла? Я ж — ого! "Зверь Лютый", генномодифицированный! Хотя... женщина далеко не всегда выбирает по качеству объекта, а часто, по настроению субъекта. Себя, то есть.

Немедля! Здесь и сейчас! Пока хочется. А чего хочется... иной раз и сама не знает.

* * *

"Двадцать четыре часа из жизни женщины"... литературно-романтический вариант.

Впрочем, что я всё про женщин? Примеры аналогичных приключений с другой стороны — многообразны и бесчисленны.

Типа:

"Ой вей! И где я вас спрашиваю справедливость? Один раз Софочку раздел. Теперь всю жизнь одеваю".

Сама мысль о том, что хомнутый сапиенсом поступает разумно, подумавши... выглядит бессмысленностью.

"2% людей — думает, 3% — думает, что они думают, а 95% людей лучше умрут, чем будут думать" — Б.Шоу? Вот кто бы спорил.

* * *

Она, продолжая смотреть в землю, что-то пробормотала.

— Громче.

Не поднимая головы, натужно, отчётливо, громко выдала:

— Надлежит робе господину своему покорятися и угождати, и что господин накажет то с любовию приимати и творити по его наказанию. А тую рабу глупую которая слово или наказание не имет не слушает, и не внимает, и не боитца и не творит того, как господин велел — надобно учить, плетью постегать по вине смотря. А плетью с наказанием бити, и разумно и болно и страшно и здорова, а толко великая вина и кручинавата дело, и за великое, и за страшное ослушание, и небрежение, а покается безо всякаго лукавства милостивно наказать, а которая не каетца о грехе своем и о вине то уже наказание жестоко надобет.

Связно, без запинок. Выучено крепко, "от зубов отскакивает". Похоже на "Домострой". Что-то подобное она толковала, говоря о своей жизни у Казика. Только пара "муж-жена" заменена на "господин-рабыня". Разница невелика, оценки и воздействия сходны.

* * *

Жена венчанная, конечно, не рабыня. Не имущество с узаконенным для этой категории объектов кругом сделок: купля, продажа, наследование, сдача в заклад, сдача в аренду... Понятно, что в жизни разное встречается. Типа заклада жён российскими чиновниками в Сибири при дальних командировках в 18 в.

Право чётко различает сделки с имуществом (рабами) и брачные (с женой). А вот обычай различает их мало.

* * *

Принцесса тяжко вздохнула. И всё также демонстративно громко, будто зачитывая речь генсека с очередного съезда по передовице на политинформации в те ещё времена, детализировала:

— Велик стыд мне. Каюсь я, господине. В великой вине и кручинаватом деле. За страшное ослушание и небрежение волей твоей. Что сошла с места и к валу тому поскакала. Что через меня, через глупость мою, имению твоему велик ущерб приключился, кобылу добрую вороги убили, корзно твоё драгоценное в крови всё замарано. И в том каюся безо всякаго лукавства и прошу нижайше по воле твоей милостивно меня наказать.

Я... снова чувствовал себя дураком.

Она не женщина! Она... рентген! Для моего затупизма и идиотизма.

* * *

"Мысль невидима, но её отсутствие бросается в глаза".

Отсутствие у меня мыслей — бросилось в глаза. Мне — точно.

* * *

Покрутил в руках эту идиотскую нагайку. Она чего-то от меня хочет?

А, факеншит! Она ж говорила: за грех "раскаянный", о котором сама сказала, втрое меньше ударов, чем за грех "несказанный". Так еженедельно семь лет её Казимир учил.

Молодец, выучил: говорит правду.

А я здесь причём? Чего-то сделать надо? Чего?

Тут она повернулась ко мне спиной и вздёрнула рубаху на голову.

Ап-ап.

Жужжание присутствующих смолкло. Посреди полуразорённого двора, перед двумя десятками ошарашенных мужиков, в свете заходящего солнца, выразительно подсвечивающего и подкрашивающего всю картинку сбоку, подобно тому как утром оно просвечивало на забороле толпу князей, не знающих ещё про свою близкую смерть, явилось вдруг нагое женское тело. Во всей своей красе. Но — без головы. Рубахой закрыта.

Мда... я, вообще-то, парнишечка довольно... нескромный. Пошлый, наглый, непристойный... Были бы мы тут вдвоём. Или втроём с Куртом...

А, понял. Я-то вижу внезапно обнажённую женщину посреди толпы мужчин. Отчего и... смущаюсь. А она думает, что она — объект наказания среди быдла. В смысле: скота двуногого, холопов, слуг.

"Привычка свыше нам дана

Замена счастию она".

Полежать голой среди мужиков на лавке под плетью — привычка, "замена счастию".

Вас коровы смущают? А овцы? Тогда переходите в веганы. Хотя... травки тоже могут... пристыдить. Клевер, там... а уж бурьян... Но требуют более развитого воображения.

Глава 751

Значит, предлагается мне "соимя рубашка плеткою вежливенко побить за руки держа по вине смотря".

Вины — сказала. Рубашку — сама. Ввиду моей непонятливости. И руки на голове сцепила.

Какой уровень воспитанности, добронравия и готовности! Пори — не хочу.

Между нами. Если бы мои гридни так резво со своей амуницией управлялись, как она со своими подолами — я бы радовался. А то иной раззява покудава меч у себя на заду найдёт... Об чём это я? Ваня, не отвлекайся.

А она... похорошела. Насколько это можно оценить со спины с закрытой рубашкой головой. Ягодицы... подтянулись, окрепли. Форма улучшилась. В ляжках, в пояснице полегчало и укрепилось. Лишнее не висит. Ну, почти. Нездоровый белый цвет кожи, типа "узник подземелья" или "червяк мучной", сменился более... приятным. Странно: мы ж не загорали. Видать, даже двухслойная здешняя одежда не вполне защищает от ультрафиолета. Плечи ещё слабоваты. Плаваньем нагрузить? Неделя суетни, марш, лошади, пыль, бани давно не было, а кожа чистая. Здоровый образ жизни и питания стабилизирует обмен веществ — вот прыщей и нет.

"Здоровый"? На войне?! — Кому война, а кому почки заработали. Интересно: а мочекаменную болезнь конской рысью лечить не пробовали?

Я осторожно провёл свёрнутой нагайкой по её спине. По позвоночнику.

Она вздрогнула.

Сжалась.

Изготовилась.

К приёму наказания.

Законного, ожидаемого. Как и должно. Исконно-посконно. По справедливости.

Психологически она делает правильно: спешит упредить наказание раскаиванием. А вот технологически... Первый же сильный удар сшибёт её с ног. Это я помню по собственному опыту, когда в Луках меня боярские придурки кнутами били. Надо бы даму или положить, или подвесить...

Тряхнул рукой, распуская плеть, неторопливо потягивая по земле.

— Э-эх!

Работать плетью — тут выучился. Ни в эпоху "Позднего Совка", ни в "Демо России" бить плетью не доводилось. Кулаками, ногами... а вот плетью — не.

Это, знаете ли, из обязательных атрибутов "истоков и скреп". Вот в "России, которую мы потеряли", или в нынешней моей "Святой Руси" — и инструменты качественные, и навыки применения отточенные. Много практикующих индивидуумов. И я изучил. "Скилз", приобретённых в попадизме. Не отставать же от аборигенов, уважать перестанут.

Учиться надо, коллеги. Вот как задумали попадировать, так и изучайте. Не разные, там, "фехтование на топорах и глефах". С этим — как повезёт. А повседневное и повсеместное. "Конструкция и особенности применения ПО". В смысле: плети обыкновенной. Женщинам и детям необязательно. За них мужики стараться будут.

Порка бабы здесь — обязательный повседневный элемент святорусской жизни. Понятно, что бывают разные... обстоятельства. Но уникальностей допустимо чуть-чуть. Общество у нас традиционное, консервативное, патриархальное. Святорусское. "Сильно не таких" — не любят. За "выёживание" по теме — и пришибить могут. Простые наши русские люди, соседи. Помимо всякого чего особенного, положенного по попаданскому долгу службы, за что пришибить — тоже.

То ли дело я — вот, могу не худо запороть согрешившую бабёнку. Если уложусь в пяток-другой выразительных ударов — зрители будут восхищаться и аплодировать. Рейтинг, знаете ли, подскочит. Силён "Зверь Лютый". Могуч и злобен. Большой человек. Важный. Надо к нему с уважением. Всяко слово его — исполнить быстро да хорошо.

Если так не делать, то "рейтинг" мой в душах туземцев не наберёт пары пунктов. Что обернётся лишней кровью.

Аборигенов "приводить в рамки" всё равно надо. Этих "пары пунктов" кому-то не хватит. Десятку. Или — десятку тысяч. Не хватит, чтобы "удерживаться в рамках" добровольно, "по велению души". А не "под конвоем". Они будут суетиться, бурчать и... негораздить. Таких придётся... "иллюминировать". Вместе с чадами и домочадцами, родными и близкими, кого они втянут в свои "негоразды". От недостаточности моего авторитета.

Который уже раз: коллеги-попандопулы, неважно что вы думаете и чувствуете. Важно, что думают и чувствуют аборигены. Их правила и нормы. Бить плетью нерадивого раба, утратившего хозяйское имущество не просто норма — обязанность. Если этого нет, то хозяин... лентяй, дурак, размазня. Лох. Простак. И сам ГБ велел его взуть.

"Простота хуже воровства" — общенародное мнение.

"В "Александре Невском" Эйзенштейна никто не креститься. Святой князь перед битвой не кладёт святого крестного знамения!" — явная лажа!

Любой человек, кто хоть чуток в теме, лажу сразу видит.

Надумали попадировать, коллеги — тренируйтесь. Крёстное знамение и телесное наказание — обязательно. Без этого — нерусский. Чужой чуженин.

Порку рекомендую изучать с обеих сторон. Ежели господина нет — родитель ума вложит. Школьный учитель — всегда. Дворянин, "соль земли русской", ежели сам побрезгует — мастера порекомендует.

Это наш, всеобщий, общенародный вековой навык. Надо уметь хорошо. Иначе... затопчет. Народ наш, господом богом спасаемый.

Я могу вообразить победоносный бой с трёхглавым змеем Горынычем. Но бой с восьмимиллионноголовым русским народом... за гранью.

— А-ах!

Я всё объяснил? Доказал убедительно? В смысле: необходимость порки. Про рейтинги — понятно? Всякое попандопуло должно уметь и регулярно демонстрировать. Желательно — с некоторым изыском, с оттенком утончённости и грациозности. "Грациозность" — не только про вас. Эстетические вопли и телодвижения наказываемого тела — приветствуется.

Рассказы очевидцев очень способствуют:

— А он ей ка-ак...! Да с подворотом. А она такая вся... аж дугой вывернулась! И тоненько так: — И-и-и.

Слушатели умудрённо кивают:

— Да. Могуч хозяин, могуч. И — сведущ! Такой всяких бестолочей-то быстро к порядку приведёт. Надобно его стороны держаться. Серьёзный господин. Правильный.

Мелочь мелкая: я тоже человек. Вот был бы я кое-какое ИИ — порол бы и порол бы. И в будний день, и по праздникам. Но у меня есть свои, мои собственные, границы допустимого. Табу. Да, может, "мостик", по которому "идёт бычок, качается" — у меня чуть шире. Да, я могу, иной раз, заглянуть за край, в бездну. В бездну чистого функционала. Не надолго.

* * *

"Если долго вглядываться в Бездну, она может покраснеть и отвернуться".

Мы зачем живём? Для функционала или для удовольствия? Во-от. Так что бездна может оставаться в своём обычном цвете. Бледня бледнёй.

* * *

Плеть громко щёлкнула. "Выстрелила". Хотя здесь так не говорят: при выстреле только тетива тенькнает.

Легла рядом. По траве двора. Выбила пыль.

Народ дружно ахнул. Принцесса вскрикнула, сжалась. Будто от удара. "Будто" — ключевое слово.

— Не попал.

Присутствующие быстрым шепотком обсудили мою шутку — как это можно не попасть? по бабе с двух шагов? — а князенька у нас того, юморист. И принялись уже веселее — представление же, развлечение же! — ожидать продолжения. "Зверь Лютый" такой забавник! У дуры этой глазья разом оба выскочат или по очереди?

Рейтинг мой приподнялся. Судя по междометиям и выражениям. Не попасть, с такой дистанции по такой мишени... — навык приличного уровня.

Разглядывая это, приобретающее пристойные, на мой взгляд, формы, цвет и консистенцию, скукожившееся и мелко дрожащее женское тело, я всё пытался решить: так можно ли в этой, уже немножко привлекательной и чуточку здоровой ёмкости, вырастить достойную душу? Которая не страшилась бы ни свиста плети. Ни её удара.

* * *

"Когда с полки падает кактус НЕ НАДО ЕГО ЛОВИТЬ!" — может ли это стать "кактусом"? Чтобы всякому было понятно: НЕ НАДО!

Да не просто пустынная колючка американского происхождения, а би-номом: всем — колючки, а мне — мёд и мёд?

* * *

— Что-то ты, грешница, приуныла. Уныние — смертный грех. Грех ему предаваться, когда есть многие другие грехи. Иди-ка в избу. Там я тебя и накажу. За былое и наперёд.

Она не слышала. Потом никак не могла стряхнуть подол с головы. На первом же шагу чуть не упала. Пришлось ловить. У неё в глазах клубился туман. Паника, растерянность, непонимание... Но не уписылась и не блевала. Эмоции не достигали такой силы, когда прямо влияют на физиологию. Привыкла. За семь-то лет. Пульс, правда... как у загнанной лошади.

Но визга — наперёд, на всякий случай, на свист плети — не было. Удержала себя.

Подтолкнул в сторону дома, продолжил разбираться с делами и делишками.

" — Как давно у вас были сексуальные отношения? Хватит плакать, попытайтесь вспомнить".

Хорошенький вопрос. Можно поплакать. Если не считать эпизода "вспоминая русскую классику" с ней в Берестье, то... давно. А если считать, то... всё равно давно. Ну тогда... чтобы не плакать.

Парни притащили пару вёдер тёплой воды. Всё-таки города штурмом по жаре брать — грязное дело. Потное. И очень пыльное.

Она то заискивающе улыбалась, то нервно дёргалась. То пыталась предугадать мои желания, то застывала не понимая. Клинч мозговых извилин. Прежний регулярно вбиваемый семь лет стереотип из супружеской жизни разваливался и не давал надёжных прогнозов дальнейшего развития событий. Что ксендза в конце не будет — понятно. А остальное? Она была готова к обычному, к плети, к боли. И была с этим согласна. Она ждала этого. А оно всё откладывалось. Неизвестно на когда, неизвестно как. Неопределённость становилась мучительна. Она чуть не плакала. "Плакала" — от "не-порки". "Лучше ужасный конец, чем ужас без конца". А то, что Ванька-лысый изобретателен и немилосерден... про лужи крови на стене ей уже рассказали. Ещё и приврали про куски мяса, оторванные руки-ноги-головы.

* * *

Насчёт мяса — правда. Скоростная пуля при попадании в тело гонит впереди себя гидравлическую ударную волну. Локальная контузия. Чем пулевое ранение принципиально отличается от холодняка. Кроме булавы и кистеня, конечно. Выходное отверстие... как медведь лапой ударил. Шмат кровавого мяса.

* * *

Кроватей в русских домах нет, полати... не по моему росту. Но Ваня не гордый: и овчинка на полу сгодится.

Она всё пыталась... подыграть.

— Мне... о-ох... молча... лежать?

* * *

" — Почему ты не кричишь во время секса?

— Ну не так уж я и напугана, чтобы кричать".

Она была так напугана нарушением опыта семи предыдущих лет семейной жизни, что не осмеливалась даже молчать без явного приказа.

* * *

— А как хочешь. Хочешь — кричи, хочешь — молчи, хочешь — песни пой.

Сама мысль о том, в этом процессе можно чего-то хотеть... кроме скорейшего завершения... не укладывалась в её бритой головке.

Чисто между нами, мужиками. Заниматься любовью с женщиной, занятой в этот момент интенсивной интеллектуальной деятельностью — изнурительное и неблагодарное занятие. Ладно если идёт поиск ответа на обыденные вопросы типа: "Интересно, я ему нравлюсь?" или "Не пора ли потолки побелить?". А вот когда решаются экзистенциальные вопросы вроде: "Быть или не быть?", "Что делать?", "Могу молчать?", "Кто такие "друзья народа" и как они...?".

Про список извечных вопросов русской интеллигенции — я уже... А ведь есть и более позднее: "Куда идём мы с Пяточком?", "Ёжик, где ты?".

Я отвлекал себя от процесса, свободно растекаясь юмором (назовём это так) по дереву ассоциаций приколов, оттягивая неизбежное. Увы, ни мои умственные экзерсисы, ни беломышесть, дающая тройной бонус к выносливости и, в нынешнем контексте, к продолжительности, ни кое-какой, не нулевой, факеншит!, опыт по жизни и Камасутре... не-а.

Понятно, что она будет вопить и подпрыгивать как я велю. Но... Видели, как механический штамп работает? — Точно, равномерно. Но без... изящества. Нехотя. Согласно настройкам. А уж как ведёт себя при этом матрица под пуансоном...

И нахрена я с этой... колодой связался? У меня тут под боком целый город взятый. Да там любая-всякая! С восторгом! Мечтая и надеясь! Те поповны, к примеру... Молоденькие. И, явно, глупенькие. Но в этом есть своя прелесть. Позвать, что ли?

Да факеншит же! Я же помню какой она была! Как ей всё нравилось, как она сама придумывала и предлагала. Куда всё делось?!

* * *

"Не ожидая ни наград, ни наказанья, -

И, думая, что дышит просто так,

Она изящно попадала в такт

Такого же неровного дыханья".

Она — сама! Попадала в такт. Моему дыханью.

"Любовь не вздохи на скамейке

И не прогулки при луне".

Я вам больше скажу: и не прыжки на батуте. Даже и с подогревом.

"В этом мире любовь — украшенье людей.

Быть лишённым любви — это быть без друзей.

Тот, чьё сердце к напитку любви не прильнуло,

Тот — осел, хоть не носит ослиных ушей!".

Или — ослица.

Для секса годится, как здесь говорят, и дупло на ёлке. А вот для любви нужен человек. "Две руки, две ноги, а посередине хвостик", или там "дырка" — ещё не признак. Ёлок в лесу много, а вот человека найти...

"В подростковом возрасте думаешь, что однажды встретишь "кого-то особенного", а к 30-ти понимаешь, что особенных до фига. Нормальных мало" — Губерман?

У меня хуже: я знаю, факеншит!, знаю!, что "нормальных" по моей "норме" — здесь просто нет!

"Святая Русь", итить-едрить. Тёмное средневековье, ять его и хронометрировать.

* * *

Я, видимо, перестарался. Замучил девушку. Нет, не филологическим "растеканием по древу", а физиологическим... длительным "не-растеканием". Видя, как она временами морщится, понял: доставил. В смысле: некоторые болезненные ощущения.

— Благодарствую нижайше, господине. За милосердие твоё, явленной к рабе твоей, бестолковой да бездельной. За избавление от плетью наказания.

Судя по её неуверенному тону, по вопросительной интонации в конце, она предполагает, что теперь я могу вернуться к... традиции. К акту "воспитания жены доброй, и страдолюбивой и молчаливой". К порке. Видимо, Казимир такие последовательности реализовывал. Если её пороли так, что она обделывалась, то смысл в таком порядке есть. Поимел, осеменил, выпорол, отмыл, отправил работать... Функционально.

— "Бестолковой, бездельной"... Ты хоть понимаешь, что ты сегодня сделала?

Она снова перепугалась. Большие, в полутьме избы, глаза мгновенно наполнились слезами. Захныкала, повторяя своё "покаяние":

— Корзно... и-измарала, и-и-испортила. Лошадку добрую под погибель подвела. Бе-е-еленькую-ю-ю...

— Не ной. Бестолковая — точно. А вот бездельная... делов ты нынче понаделала. Кучку с горкою. Ты хоть понимаешь? Ты сегодня взяла город. Большой, крепкий. Его брали Ярославичи. Мономах. И ты, Елена Ростиславовна. Выходит, ты с ними в одном ряду. С великими воителями.

Она изумлённо смотрела на меня. Начавшиеся, было, регламентные слёзы дрожали на ресницах, но не скатывались.

— Я...? Город?... ты... ты шутишь? Смеёшься надо мною?

— Отнюдь. Город — взят. Можешь сходить посмотреть. Гридней на приступ — ты послала. Кто косынкой белой махал? Кто под стену подскакивал да указывал куда лестницы ставить?

— Я... не... я не указывала, там сотник твой был, ещё командиры...

— Правильно. Стратег не должен указывать каждому воину куда тому бежать. Его дело — общий рисунок боя. Вот когда что-то не так... Ты и поскакала к валу. Чтобы пешцев подтолкнуть. Опыта маловато. Можно было вестового послать. Ну, первый раз, выучка придёт ещё.

Она подскочила на овчинке, уселась поморщившись, недоверчиво рассматривая меня, ожидая, что я начну смеяться над ней, над дурочкой, которая поверила. А мне открылись кое-какие смыслы. Прежде не очевидные. Не продуманные, в мыслях не "прощупанные".

Я-то решал простенькую задачку — "раздвоение". Мне надо было находиться одновременно в двух местах. Как князь я должен сидеть на коне, у всех на виду, подать сигнал атаки, воодушевлять воинов своим присутствием. А как пулемётчик — сидеть на дереве, незаметно, весь в мусоре.

Как князь — для своих людей я единственный. И как пулемётчик на тыщу вёрст — тоже. А надо — одновременно двое.

Чудак на коне должен быть в корзне, в косыночке, молодой, лысый, безбородый. Без личной инициативы, без... завихрений в мозгах. Она казалась подходящим "ванька-заменителем". Если издалека и не присматриваться. Увы, насчёт завихрений ошибся, поскакала в атаку.

— Ты понимаешь, что ты сегодня наделала? Лошадка, плащик... Ты — единственная женщина, которая взяла крепость воинским штурмом. Единственная. На весь мир.

Слова доходили медленно. И до неё и до меня. Как-то... уж очень неожиданно. Я ж. вроде, ничего такого экстраординарного не...

Перебирая мысли и воспоминания, я пытался опровергнуть нынешнее... заелдыривание. Или правильнее — уелбантуривание?

— Были женщины, которые убивали вражеских полководцев. Юдифь и Олоферн в Библии. Были дамы, кто оборонял крепости. Почти все просто сидели где-то в башне и на предложения сдаться отвечали: — Фу, противный, куда ж ты с такой мордой в парламентёры попёрся? Хотя, лет двадцать тому, "Орден Топора" в Тартосе, в Каталонии... Тамошние дамы реально отбили атаку мавров. С мечами в руках, на стенах. Была Боудикка, королева иценов-бриттов. В первом веке от Р.Х. с двумя дочерьми на колеснице повела своё войско на римлян. Из более поздних... Матильда Тосканская. Выезжала на поле боя в доспехах и командовала.

Похоже, что до Орлеанской девы — "девы" крепости не штурмовали.

Утром 7 мая 1429 г. Жанна начала атаку на укреплённые ворота главного английского укрепления — крепости Турель. В середине штурма была ранена в плечо стрелой. Повторное появление Жанны д'Арк на поле боя вселило отвагу во французов, англичане бежали.

Упреждение — два с половиной века.

Это чего ж я наделал? Если бабы, ой, извините — женщины, поймут, что могут брать крепости штурмом... Как те большевики...

Гос-с-споди, что станется с историей человечества?! Прощай феминизм, суфражизм и 8 марта. Всё случится задолго до вас, в другой и куда более кровавой форме.

Нет! Я не хотел! Это случайно!

Спокойно, Ваня. Найди в этом хорошее.

Я ж хотел изменить её самооценку? Быстро, сильно и нетривиально? — Исполнилось. Уелбантурил. В планетарном масштабе. Едрить меня и успокаивать.

Спрогресснул. Женские батальоны... грудью на бастионы... грудями... Уж-жас!

Спокуха Ванюха. "Умный не скажет, дурак не поймёт" — русская народная мудрость.

Что гридней на штурм повела ляшская княгиня знают только Охрим и его люди. А они умные. Все остальные видели более привычное: "Колдун Полуночный" раздвоился и двумя штуками бегал по полю, ругаясь матерно. Это куда обыденнее, чем обернуться гнедым туром с золотыми рогами.

Князь-оборотень — нормально. "Это ж все знают". Про такое умные люди книги пишут, сказители былины сказывают. А вот баба-полководка... Да ну, полная несуразность, явная выдумка. У нас даже и слов таких нет.

Принцесса потрясенно смотрела на меня. Не веря мне. Не веря себе. Не веря в себя. Пришлось повторить:

— Запомни. Ты — единственная. Во всём мире.

Какие у неё красивые глаза. Большие. Ошеломлённые. И — ошеломительные.

"Ошеломить" — это когда бьют по шлему. В котором голова. А у нас и шлемов нет.

Уникальность её испугала.

— Не боись, мы никому не скажем. А то злые люди обзавидуются.

Хорошо развито чувство здравого смысла: "Каждая женщина сама по себе уникальна. Но когда чересчур уникальна — она сама по себе". А "сама по себе" женщина в этом мире не выживает.

— Не... но... Ваня... господине... я там... ну... ничего такого... сидела... платочком махнула... потом поскакала... лошадь упала... я ж ничего...

— Ты заставляешь меня повторяться. Повторюсь: дура. Что делает полководец при взятии вражеской крепости? То же, что и ты. Сидит в стороне, подаёт сигнал. А уж заскакать туда, где под ним лошадь убьют... признак высокой воинской храбрости.

— Так я ж не нарочно! Я ж... с испугу! Не подумавши! Я ж просто сдуру!

— М-м-м... храбрость и глупость не являются антагонистами в душе человеческой.

Это что я такое умное сказал? — А, Ф. Бэкона перевираю: "Настоящая смелость редко обходится без глупости".

— Но... а как же... а всё остальное?

— А всё остальное делают другие. Командиры, помощники, мастера. Или ты думаешь, что стратег сам ёлки для лестниц вырубает да вытёсывает?

Она вполне понимала, что моё утверждение: "ты взяла крепость" — несколько... преувеличение. Передёргивание. Вслух такое говорить не надо. Но себе-то... Да, Ванечка пошутил. "В каждой шутке есть доля шутки". А остальное?

Да-да, конечно. Стратег — это много чего. Но... Сам посты не проверяет, рвы не копает, фашины не таскает. Замысел, там, расчёты, снабжение, кадровая политика... Фигня, сложно. В общераспространённом сознании, стратег:

"Вдруг слабым манием руки

На русских двинул он полки".

Такое она сегодня и исполнила. Манием косыночки. Даже и с личной инициативой.

Её это потрясло. Меня, кстати, тоже. Я-то себе представлял... конный статуй символизирующий.

"Сидит статуя,

Прямая спинка.

Совсем без... мда,

В руке косынка".

Принцесса оживала, постепенно отходя от моей ошибки. В смысле: от изнурительно затянутого секса.

Другая ошибка — Ленка-полководка. Будем считать не ошибкой, а... "ударной психокоррекцией на основе индивидуальной резилентности с использование репрессивного копинга для форсированного развития мотивирующей функции самооценки".

Факеншит! А что я ещё могу сказать при моём неизбывном оптимизме?! — Только много непонятных слов. И понимающе улыбнуться.

Принцесса как-то встрепенулась душой. Тело... судя по тому, как кривится, пытаясь пересесть поудобнее, поворачиваясь ко мне... Про это ещё царь Соломон мудрость сказал. В смысле: пройдёт.

Во, уже и навалилась на грудь.

Мда... сравнивая свои утренние ощущения от сдавливания моей грудной клетки выпуклостями ресиверов пулемёта, и от нынешних выпуклостей... вынужден сказать в адрес всех оружейных фанатов:

— Ребята! Дураки вы все.

При всём моём уважении к точной механике, баллистике и сопряжениям фрезерованных поверхностей.

Не поднимая глаз, которые загадочно поблескивали в полутьме избушки, она принялась водить пальцем по моей груди. Явно фанфик по эпизоду нашего последнего свидания в Смоленске. Вообще, последние дни мы, я — точно, постоянно возвращались в мыслях к нашим тогдашним... приключениям. Хорошее же было время! Приятно вспомнить.

Вот сейчас она спросит:

— Ваня, а ты кто?

Не ожидая, но всё-таки надеясь. На честный ответ.

Нет, прошедшие годы не прошли даром, интерес чуть сместился:

— Ваня... а что со мной дальше будет?

Но-но, не забывайся. Излишнее любопытство для двуногой тёлки в ошейнике — наказуемо. Тем более, что я и сам не знаю.

— Грядущее рабыни в воле её хозяина. С тобой будет то, что я для тебя выберу. Всё. Всегда. Везде.

— Не-не! Господине! Конечно! Всё что ты велишь. Я же душой своей поклялась! Что из воли твоей не выйду. Со мной будет то, что ты решишь.

Оно помолчала, попыталась сковырнуть у меня несуществующий прыщик, вскинула глаза:

— А что ты решишь обо мне?

* * *

"Три вещи никогда не возвращаются обратно: время, слово, возможность. Поэтому не теряй времени, выбирай слова, не упускай возможность". — Это кто такой умный? А, Конфуций.

Время мы нашли. Может, и не лучшее, но какое есть. Слова я произнёс. Удивившись и удивив. Теперь возможности. Хоть бы прикинуть. По спектру и порядку величины.

* * *

— А давай я тебе погадаю. По руке.

В наше последнее свидание в Смоленске, я гадал ей по линиям ладони. Все мои предсказания сбылись. Но счастья это не принесло.

Она отдёрнула руку.

— Нет. Не надо.

— Это не тебе решать. Дай руку.

Погладил протянутую мне ладошку, подул на неё. Но стал не водить по линиям, а принялся загибать пальцы.

— Рука правая? В левой — судьба даденная, в правой — жизнь сделанная. Вот пять дорог. В твоём кулаке. Растопырь-ка пальчики.

Потёртости между пальцами от поводьев. Вовсе не аморфная мягкость ладони, что была в Берестье. Трудовая рука княгини-рабыни.

— Одна дорога — в могилу.

Осторожно прижал к ладошке большой. Она резко дёрнулась.

Зря. Я могу отпустить, но выдернуть, пока я держу...

— Я... не хочу. Не хочу умирать.

— Это зависит не от тебя. Господь хранит нас всех. Но сроки и условия хранения разные. Пошёл бы сегодня тот срезень не кобыле в шею, а тебе в голову... в том болоте с северной стороны — уже булькнула бы.

Помолчали. Она с задержкой ахнула. Кажется, только сейчас дошло, насколько она была близка... к вечности. Надо быть очень неопытным бойцом, чтобы лезть в зону обстрела без шлема. Как она. Или очень наглым. Как я.

— Другой путь, — загнул ей следующий палец, — в келью. Постриг, посты, молитвы.

— Я не чувствую... я не... не готова.

— Третий путь — к мужу, к детям.

— Нет! Ваня... Господине! Нет! Не отдавай меня ему!

Ишь как её трясёт. А всего-то неделя прошла. От прежнего "благополучного" бытия. Неделя не тихой мирной жизни, а конного марша, весьма изнурительного для неё.

— Четвёртый путь, — пригнул к ладошке её безымянный, — ко мне.

Она молчала. Смотрела на ладонь, не поднимая глаз.

Пауза затянулась. Умница. Понимает, что это... очень проблематично. Увести жену у соседнего князя... да ещё сестру владетельных русских князей... Ко мне — кем? Она — жена венчанная.

Тема в "Уставе Церковном" рассмотрена частично: двоеженство. А двоемужества нет. С двоежёнством просто: вторую, которая "подлегла" — в церковный дом. Пожизненно.

Её — только в наложницы. Её братьям — обида смертная.

Ромочка Благочестник, князь Смоленский, пожалуется Боголюбскому. Тот, конечно, насчёт женщин и сам помолоду... Так, что и Татищев упоминает. Но Андрею нынче шестьдесят. А ещё он Государь, столп, светоч и радетель за веру христову. Он будет очень недоволен, потребует соблюдения пристойности. Мой отказ... создаст конфликт и затормозит прогресс.

Забавно. Народное мнение по теме: в чьей постели ей ноги раздвигать, при том, что почти все из 8 миллионов русских людей не знают даже о её существовании, будучи воспринятым "добрым Государем", прислушивающимся к "воле трудящихся масс", приведёт к пролонгированию нищеты, невежества, грязи... к множеству смертей в этом народе.

Народ хочет сдохнуть. Не по суицидности, а по глупости. Это оправдание. Но не решение.

Развод? По западному каноническому праву? Казимир, да и все Пясты стаей, кинутся как волки голодные:

— Тебе чего-то от нас надо? Плати.

"Жену! Жену! Полцарства за жену".

С этими... шакалами и целого "царства" не останется, и дерьма нахлебаешься. Аж по маковку.

Нет, они не особенно мерзкие. Нормальные средневековые аристократы. Кто из владетельных играл в благородство — потомков, может, и оставил. А владение им — нет.

В своём нынешнем состоянии она мне... забота, но не польза. Тревога, но не радость. Я предпринимаю усилия, даже и запредельные, вот — история с этим штурмом, с её уникальностью в мире, чтобы она изменилась. Она уже другая, уже не та кучка бело-розовой слизи под верстаком, как было неделю назад. Изменения будут происходить и дальше. И приведут её... Нам станет тесно. В одном доме. В одной стране. Она, надеюсь, будет расти и крепнуть. Силой духа. И постоянно проверять окружающих "на прогиб".

Стремиться к доминированию. Во всём. В доме, в жизни, в обществе. Не потому, что ей надо. И уж тем более, не потому, что это надо для пропитания или безопасности.

Потому что может.

Детские "рамки допустимого" изменились. Сжались. В замуже. В "выученной беспомощности". В еженедельной порке, в ежедневном потоке унижений. А теперь расширяются. И она будет раздвигать эти пределы. Всегда, везде, сколько сможет. Пока не упрётся в "каменную стену".

Не хочу оказаться той... "стеной". А придётся. Положить пределы её воли. Её своеволия. Чем лучше я её изменю, тем больше она будет меняться сама. Тем сильнее она станет. Тем жёстче она будет добиваться своего. Выгрызать свободу. Себе. А я — ограничивать.

* * *

" — Ваш брат сказал, что хочет себе королевство.

— Я не возражаю. Пусть возьмёт.

— Но он хочет ваше королевство".

Откуда это? Не помню.

* * *

Она будет обижаться, злиться, ненавидеть. Меня. Не хочу.

— Я... согласна.

— А я?

Сама мысль, что у меня может быть собственное мнение по этому поводу, её удивила. Какой же добрый хозяин откажется от имения своего?

Только имуществом, тёлкой двуногой с сиськами, ты мне не нужна. А как личность... станешь опасной.

* * *

" — Миленький ты мой,

Возьми меня с собой.

Там, в краю далёком

Назовёшь ты меня чужой...

— Там, в краю далёком,

Чужая ты мне не нужна".

Русская народная песня станет актуальной. В моей средне-средневековой жизни.

* * *

Глава 752

— Но... а как же...

Она растерянно потрясла полузажатым кулачком.

— У тебя пять пальцев, принцесса.

Я осторожно провел пальцами по её оттопыренному мизинцу. Маленький обгрызенный ноготок. Ни одних маникюрных ножниц в отряде...

— Вот пятый путь.

— К-какой? Куда?!

— Догадайся.

Снова растерянно смотрела на меня. Который раз за этот день. Каждый раз чуть по разному. Ей идёт изумлённое выражение. Живее выглядит. Надо её почаще удивлять.

* * *

" — Удиви меня.

— Я знаю число пи до сорокового знака.

— Я просила удивить, а не испугать".

Чем дальше, тем реже она будет пугаться и чаще удивляться. Мир — удивителен для смелого человека. И пугающ для испуганного.

* * *

— Додумаешься — будешь знать из чего выбирать. Первый шаг — из чего. Второй — что. Третий — как. Всё. Мне надо посты проверить, спи.

— Нет, нет! Господине! Не уходи! Ну нельзя же так! Я же теперь буду всю ночь мучиться над твоей загадкой!

— Мучайся. Только это не моя загадка — твоя. Тебе её и решать. А пока... помалкивай.

Ещё один тяжёлый тест: на молчаливость.

Она осознала уникальность содеянного. Нормально, чтобы она этим гордилась. И хвастала. Поддерживая самооценку потрясением окружающих. При регулярном повторении возгласов:

— Не, ну ты, бл... вооще! — естественно ходить с гордо поднятой головой.

Обосновано. У меня в отряде, например, все к стенке бегали. Но нет бойцов, под которым убили лошадь.

Хвастать — объективно можно, обоснованно. Хвастать — субъективно нужно, восстанавливает самоуважение, гордость.

Но — нельзя.

Потому что Ванька-лысый не велел? — Да пошёл он! Да и не узнает никто.

* * *

" — Можно ли доверять Фире тайны?

— Можно. Она три года назад получила наследство, а муж до сих пор не знает!".

* * *

Если будет не как та Фира, то... куда-нибудь в подальше. А узнать — я узнаю. "Шила в мешке не утаишь" — русская народная...

Не зря выскочил: прискакали ребята, которых к Изяславлю посылали. Час — туда, час — обратно, час — там. Не спроста вернулись — тысяцкого тамошнего привезли. Точнее: он сам приехал.

Тема прежняя, чуть другой поворот.

Бояре бывают земские и княжеские. После смерти князя земские... ожидают. У них тут вотчины, хоть бы какая язва ни была в князьях, а вотчинку не бросить, приходится терпеть. Княжеские — отправляются искать нового господина.

Никто не может сказать: а пошли вы все! Сами обойдёмся!

"Святая Русь" — единое государство. Сепаратизма — полно. Но в установленных законом и традицией формах. Князя можно призвать, можно выгнать. Но жить самим, "без царя в голове", нельзя.

Понятно, что узнав о нашей победе, местные вятшие поспешили... "переметнуться". Нарываться на повтор разгрома, устроенного здесь полвека назад ратями Мстислава Великого, когда даже имение дочери его "еле ублюдоша", никто не хочет.

А у меня нет ни малейшего желания устраивать местным вятшим "свежевание по-русски". В смысле: снять три шкуры.

Достаточно одной.

Не надо иллюзий: я не люблю русское боярство. Во всех видах. Кстати, европейских или азиатских аристократов — аналогично. Кабы мог — иллюминировал. Классово-изотропно. Кровососы-мироеды-паразиты-эксплуататоры... — "к ногтю". Но силёнок у меня маловато. Приходится ковыряться в завалах святорусского блягородного дерьма, выискивая "съедобные зёрна".

Тысяцкий Изяславльский. С порога "включает дурочку".

* * *

"Умение вовремя включить дурочку — главный признак женской мудрости".

Мужчины тоже... "строят из себя дурака". Временами — натуралистически. Увы, зрелище не столь привлекательно.

* * *

— Господин светлый князь Иван Юрьевич! Дозволь нижайше просить тя об даровании и ниспослании великой милости. От глубокого чаяния душевного и по молению всего нашего Изяславльского обчества. Прими, княже, нас, сирых и бедных, прежними князьями, злобными да жадными, до обнищания доведённых, под свою высокую руку. А мы-т будем служить тебе верой и правдой. И в том крест целуем.

Связно уелбантуривает. И высокопарно заелдыривает. Грамотный. Итить его и буковицей, и глаголицей. Во, уже и губки сложил. Дай хоть крест, хоть что — запричмокивает.

— Это что?

— Дык... семейство посадника нашего. От Володаря-покойничка ставленного. Ух и злыдень был. Пёс цепной. Ныне-т, грят, преставился. Давитель безжалостный народа православного. Однако же силы твоей светлой не превозмог. Люди сказывали, что твои, де, осы железные, ему руку с плеча вырвали. Тама, на стене. Упокой, господи, душу грешную, беззаконную и жестокосердную.

Мужик старательно троекратно перекрестился. Потом трижды сплюнул через левое плечо и поцеловал шейный крестик.

— Вот мы, стал быть, с обчеством посовещавшись, порешили чад и домочадцев изверга того — тебе привезть. Иль не надобно?

* * *

Посадник на "Святой Руси" — или выборный, как в Новгороде или Пскове, временная фигура в постоянной войне олигархических боярских кланов. Или — ставленный. Назначенец князя. Последнее — почти во всех трёх сотнях русских городов. Исключения, кроме республик, те города, в которых князья сидят. Там они сами эту должность исполняют.

Второе высшее должностное городское лицо — тысяцкий. Начальник городского ополчения. У него ещё ряд функций. Включая досудебное следствие, контроль торгов и пр. Эта должность, как правило, выборная. Пока городское ополчение имеет значение — нужен командир, которому ополченцы доверяют. Я об этом уже...

* * *

Изяславский посадник пошёл, по призыву своего князя, в Минск. Где и принял смерть лютую на стене градской. А тысяцкий оставался "город блюсти". Узнал о моей победе, о смерти своего начальника. Сам-то он местный, ему что один князь, что другой... А тут наш разъезд замаячил. Он и поспешил "переметнуться". Для доказательства лояльности сдал семейство покойного.

Хитрый мужик. Жадный: две телеги с "членами семьи изменника родины" и их слугами. И ни одной с их майном. И — смелый. Не испугался ни озлобленности победителей его вчерашнего господина, ни моей чертовщины. Думаю, что веча или какого-нибудь многолюдного собрания там не было. По времени не успели бы. На свой страх и риск.

— Привезли — хорошо. А остальные где?

— Дык... которые?

— Все. Кто сюда ходил, супротив меня на стене стоял. С семействами их.

Что хитрый — вижу, что жадный — понял, а вот насколько умный...?

У него есть родня. Кто-то: сын, брат, сват наверняка в Минске были. Может — убежали, может — тут легли или в полон попали. Отдавать родную кровь... Врать будешь или выпрашивать?

Факеншит! Мужичина рушится на землю, поминая кровиночку свою единственную, коханную-лелеянную, воет и пытается схватить меня за ноги. Я, естественно, ору и отскакиваю. На моё место мгновенно прискакивает взволнованный шумом Курт. Он у крылечка лежал, в темноте ночи его и не видно. Ночи здесь светлые, но не настолько чтобы увидеть князь-волка, если он этого не хочет.

Курт говорит:

— Р-р-р! — прямо в лицо тысяцкому.

И добавляет зубами:

— Клац-клац.

* * *

"Эффект разорвавшейся клизмы".

Здесь скорее кассетный боеприпас — срабатывает в разных точках по площади и не синхронно.

* * *

Тысяцкий произносит:

— Ой-ёй-ёй, — тоненько так. И делает — брык. На бок.

Но это фигня по сравнению с телегами.

Две подводы с семейством и слугами покойного Изяславльского посадника. Люди замучены, телеги тоже... деревянные. От них чего-то особенного ожидать... Но там же лошади! Не выпряженные.

Лошадки говорят... я не могу это перевести на русский язык. Громко. Хором. Не в лад. И убегают. Быстро. Во все стороны сразу, не сняв с себя телег, а с телег — людей.

А забора нет.

Народ разбегается, потом пытается поймать... что выпало из телег. Я, по своему безысходному человеколюбию, приподнимаю тысяцкого, похлопываю его по мордасам. Типа:

— У тебя всё океюшки? Ты, никак, дуба давши?

Бедняга начинает оживать, лепечет чего-то невнятное. Бросает взгляд мне за спину, у него снова закатываются глаза с негромким звуком "нуних...". Все мои труды-заботы по психореабилитации бедняги — насмарку.

А почему? Оборачиваюсь.

Мда... Четырёхкратная обнажёнка. Квадро-нудистно.

На крыльце стоит нагая принцесса. С непокрытой головой. "Непокрытой" — до кожи черепа. В одно руке у неё мой палаш, в другой — её собственный ножик. Оба, естественно, голые. В смысле: без ножен.

Пятикратная. Увидев меня, принцесса широко улыбнулась. Хорошие у неё зубы.

"Милая, твоя улыбка манит, ранит, обжигает.

И туманит, и дурманит. В дрожь меня бросает...".

Я-то — выдержу. А вот для бедного тысяцкого — перебор. Лежит, ручкой-ножкой не колышет. Сдох? Не, пульс ещё есть.

— Кончайте орать! Побившихся — перевязать. Полон — собрать. Вон, к забору. Факеншит! К тому месту где был забор. Коней не ловите. Набегаются с телегами — сами угомонятся. Э-э-э... Ты не хотела бы... одеться?

Роскошная белозубая улыбка принцессы несколько увяла.

— Господине... я опять чего-то... не так?

Я ожидал встречного вопроса типа:

— Тебе так не нравится? А так? А повернуться?

Увы, этот уровень ещё не освоен. Но... какие её годы.

— Да нет, всё так. Свежеет, простудишься.

Ещё не очухавшийся тысяцкий проводил принцессу безотрывным взглядом. И чего он в ней нашёл? Хотя да — есть на что посмотреть. С удовольствием.

"Редкий мужчина интересуется умом обнаженной женщины".

Я-то — редкий. А ты-то, дядя, чем так потрясён? Не умом же. Уверен, что и обнажённые женщины, и обнажённые клинки в твоей жизни уже были. Неоднократно. Неожиданностью эстетичности сочетаемости?

А, понял: бритость.

Забавно. Психологический эффект сравним с князь-волком. По силе заступорения. Так, может, моя идея о женских батальонах, грудью на бастионы... имеет смысл? Только сперва всех побрить. Вороги сразу в обмороки попадают.

Изяславль сдался. Посланная утром команда устроила там... небольшой шмон. Имущество и семьи неудачников, павших или попавшихся в Минске, были конфискованы. Впрочем, я не злобствовал. Даже не тронули тех, кто далеко убежать успел.

Пример оказался убедителен, и через день моя команда спокойно вошла в Городец Березинский.

Разница в поведении войск в сдавшемся городе и во взятом убедила меня в разумности тех многих горожан в мировой истории, которые сдавали свои города без боя. Понятно, что случаи бывали разные. Но при сдаче есть хоть надежда.

Кроме всяких блестяшек, мы получили продовольствие. Что позволило не "раздевать" до голода горожан в Минске. И ещё две важные вещи.

Кони.

Выбытие конского состава идёт быстрее, чем личного. Даже в нынешней ситуации, когда конных битв не было. А ведь надо коней и под новобранцев. И в обоз. И для замены. Улучшать конское поголовье можно бесконечно.

Лодки.

Несколько больших лодок из Изяславля резко ускорили сбор каравана.

* * *

Минского моря ещё нет. Нет, соответственно, и "важного стратегического объекта... где находится секретная база подводных лодок", о чем всем американцам известно с 1956 г.

Секретов там было: изыскатели допустили ошибку — в ходе работ обнаружена масса ила, который никакая техника не могла убрать, вытекал из ковшей экскаваторов. Комиссия приняла решение о закрытии проекта. Тогда начальник строительства А.Ф.Кошкин, предложил ил взорвать.

Старый подрывник, "война на рельсах", "белорусские партизаны"... взрывать можно всё. И грязь — тоже.

Инстанции строго запретили. Кошкин отправился в Ленинград за толом, имея совершенно "левую корочку": удостоверение научного корреспондента всесоюзного института МВД. Перед этим нужно подписать бумаги в Генштабе. Тут как раз хоронят Сталина. Документы подписывались непосредственно в Колонном зале, у гроба вождя и учителя: там весь Генштаб. Наконец, два вагона взрывчатки были получены. Но официально их не было. Поэтому всю взрывчатку спрятали на болоте у поселка Ратомка. Взрывы провели 9 мая 1953 г., как салют Победе. Ил — взорван, Победа — отсалютована, строительство — продолжено. "Куда брызги полетели" — по документам не просматривается.

* * *

"Моря" ещё нет. А речка есть. Та же, Свислочь. По ней лодки и сплавили.

Ещё мои мастера построили пару учанов. Что это такое — я рассказывал. Здесь таких не ладят — речки маленькие, извилистые, не Ока с Волгой. Но — весна, половодье.

На четвёртый день выпихнули лодочный зверинец. А сами — на север. В Полоцк.

Двести вёрст. Я надеялся дойти до места дня за три-четыре. Не-а. Зато хорошо понял Наполеона.

В "Сто дней" в 1815 г. он радовался:

— Я нашёл свои итальянские сапоги!

Прежде думал, что радость от неудобной колодки сапог французских. Во французской армии в то время левый и правый сапог не различали.

Нынче дошло: малая армия может двигаться значительно быстрее, чем многочисленная.

Вроде бы, о чём говорить, два полуэскадрона, мой и Нечародеев. Но с "обвязкой", с "сопровождающими их лицами", с телегами, по здешним дорогам... темп падает мгновенно.

Ещё: сёдла.

Мои коллеги-попандопулы о сёдлах высказываются в двух стилях.

Умудрённо-ветерански:

— Опять скрипит. Зараза потёртая.

Эстетически-восторженно:

— И везде стразики-стразики...

Напомню: лошадь устаёт, более всего, не от бега и, даже, не от наездника. А от седла. Седла бывают, наиболее обобщённо, трёх типов. Английское (рыцарское, стул), пастушеское (вакеро), черкесское (арчак). Под английским лошадь — какая-то обобщённая лошадь под каким-то условным англичанином в "среднем по больнице" рыцарском седле — идёт два часа. Под пастушеским — четыре. Под черкесским — шесть. Вес самого седла, конструкция и, главное, посадка всадника — разные.

Мысль о том, что важнее, чтобы лошадке было удобно — доходит не до всех. Мы ж — ого! — подобие Божие, венец творения. А лошадь... табуретка самобеглая. Эта сдохнет — другую возьмём. Не возражаю. Деталь мелкая: "возьмём" — где? — Да вона, у любого крестьянина.

Увы, крестьянская лошадь под седло не годится. Вплоть до протокольно зафиксированных случаев уже 17 в., когда лошадь под залезшим на неё драгуном просто падала.

"Ой вы, кони-звери,

Звери-кони, эх!".

Бывает. Редко. Обычно одно "эх".

Как насмехался прусский кавалерист сер.18 в. над русскими кирасирскими конями — "у нас таких даже в драгуны не берут"... Ладно. "Маемо шо маемо".

С конями — более-менее. Трофеи от побитых княжеских дружин и конфискат с богатеньких подворий. Но арчаков здесь нет вообще.

Мелочь, для коллег-попандопул — фу, скучно.

В реале — принципиально. Переседловки приходится делать чаще, не шесть через шесть, а два через два. Меняется весь режим похода.

Сёдла не просто нехороши, а ещё и разные. Колонна растягивается, рвётся. Это не леность чья-то, или, там, "злой умысел" — объективность. В смысле: ни кнутом, ни пряником не решается.

Ещё. Шесть десятков линейных бойцов. К ним пол-столько разных... приданных. Начиная с меня самого, Охрима и пр. Сотня всадников, две сотни коней. Строевому коню на день положено десять фунтов зерна. У смердов возьмёшь? У них сев нынче. Другого зерна в весях нет. Отберёшь сейчас — осенью они по миру пойдут или с голода перемрут. В городках запас есть. Бери и тащи. Во вьюках. Сколько это в день на отряд? А на весь поход?

Сверх того — два отряда.

Василий Алибабаевич свалил быстренько. Даже доли в добыче выгрызать не стал. У него для "погрызть" интереснее занятие есть: камень тот возле Орши.

А Нечародей идёт за мной следом.

Это — ж...

В смысле: железная кованая княжеская дружина. Типичная. Небольшая. Полсотни бойцов, полсотни нестроевых. Затарились... до несхочу. Три сотни коней. И три десятка телег. Майном грабленным забитые.

У нас на востоке дорог... не очень. Здесь и дорог больше, и сами они натоптаннее. Археологи находят то ступицы, то оси, то обода.

Пока дорога, сухо и шагом, что телега, что конь — разница невелика. Но своих верховых я могу поднять на рысь. И заставить идти так... какое-то время. Тележный обоз не ускорить.

Я вспомнил, было, как мы от Витебска зимой на юг шли. Когда я Курта в последние сани посадил, и он там рычать начал. Тогда все бегом побежали. Сща и тут ка-ак забабахаем...! Предложил Нечародею. Тот сперва не понял, а потом возопил хором со своими боярами:

— Не-не-не! Не дай господи! Чур-чур-чур! Спаси и помилуй!

Смысл в их панике есть. Дровни лошадям и перевернуть тяжело, и перевернутся — не велика беда. А с телеги и падать далеко, и снега нет — жёстко.

Поднять темп можно. Проверить и исправить телеги, сменные лошади, возчиков пороть и гонять... Мне чужих обозников в разум приводить? И их начальников? Других занятий нет?

Ну и фиг с тобой.

— Иду к Полоцку. Догоняй.

Конец сто сорок шестой части

Часть 147 "Хай ня згубяць твае караблі...".

Глава 753

* * *

История возникновения Руси есть история торговли.

Как бы не хотелось объяснить появление этой страны великой идеей, светом христовой веры, любовью к отеческим гробам, загадочной русской душой, прирождённой склонностью к рабству, ленью и пьянством, богоизбранностью и богоносностью, беспросветной нищетой и безграничным героизмом... Всё это было в более чем тысячелетней истории Руси/России. Много. И, уверен, будет.

Но в начале, в "Руси Изначальной" — причина вполне материальная: трафик, "дорожная канава". По которой дорога и идёт. Можно ручками пощупать.

Как бы в последующие века не прошлись разные беды по Руси, но навык торговли у русских присутствовал всегда, где-то в спинном мозге. Едва ситуация давала хоть какие-то возможности, как русские стремительно превращались в "купи-продай".

И продолжают. Превращаться.

Откуда это в бедном крестьянском народе? — А вот. "Вскипела варяжская кровь".

Швед Иоганн Кильбургер (1674 г.): "Русские умереннее и неприхотливее прочих европейских народов, они и для малого прибытка не жалеют трудов и не боятся затруднительных поездок. Нет ничего такого дурного и малого, чего русский не умел бы обратить в деньги и пользу".

Ме-е-дленно.

"Нет ничего... чего русский не умел бы обратить в деньги и пользу".

"Нам внятно всё...".

"Наша соображалка самая соображательная".

Подмечено в разных вариантах. В лит-ре и фольке.

А начиналось всё... давно.

В 613 г. пророк Мухаммед начал публичную проповедь. В 711 г. мусульмане высадились на Иберийском полуострове и "заткнули" Гибралтар. Одновременно они "заткнули" восток. Ввоз китайского шёлка с 8 в. прекращается. Растёт производство закавказского, сицилийского, согдийского.

Средиземноморье — зона постоянного религиозного конфликта. Там и так-то... При наложении ещё и вер — торговать невозможно. И оказавшиеся крайними скандинавы отправились искать дорогу к "источнику плюшек".

"Ба-сра! Ба-сра!" скандировали гребцы драккаров и прочих водоплавающих, налегая на вёсла.

750 г. — крупная группа скандинавов перебита и ритуально захоронена на о. Саарема. Говорят: первый эпизод эпохи викингов.

Варяги ломились во всюда, во все устья рек, впадавших в Восточную Балтику. Висла, Преголь, Неман, Двина, Нева. На самом деле им были нужны только два последних. Для выхода на Волгу. Но географии викинги не знали.

Увы, все входы, кроме Невского, уже "заткнуты". "Священным царством" пруссов, наследием братьев-самоубийц Брутена и Видевута.

"Нельзя приносить своих богов. Кто принесёт — убить дубиной" — священная заповедь.

Сначала отношения между пруссами и варягами были нормальными. Набродь нанимали в сторожа. В портовых городах формировались дружинные сообщества — обеспечивали локальную безопасность.

Такие сообщества, по внутренней сути своей, развивались в сторону вождеств, предгосударственных структур. А гос-во — уже есть, "Священное царство". Варягов — давили. Потом нанимали новых.

Ситуация изменилась в конце X в. Все соседи — христианизировались.

Поклонник Тора может убить поклонника Перуна. Или нет. Но навязывать свою веру не будет. Христианин, если не убьёт, то окрестит.

Креститель обманывает Криве-Кривайто и уходит к Христу, Болеслав Храбрый выкупает мощи св. Войцеха, потом приходит за золотом и выжигает святилища, Кнут Великий высаживается на Самбии. Три катастрофы за тридцать лет...

Традиционно возвышение Литвы (Миндовг) связывают с ослаблением Руси после Батыя. Но почему-то не учитывают крах "Священного царства".

В 1255 г. крестоносцы основали Кёнигсберг. Для литвы это означало освобождение от власти Криве-Кривайто. Крах прежних господ — жрецов-вайделотов, позволил местным князькам-"гетманам" самим стать господами.

Волжский путь — расцвет торговли VIII-IX вв. Но работало и раньше.

В Сассанидское время (III-VII вв.) "на берегах Камы находилось много арабского серебра и монет... проложен путь от Балтийского до Каспийского моря".

Волжский путь был в значительной степени "Окским". Треть восточноевропейского серебра этого времени происходит с Оки. По ней оно попадало в Киев, а затем расходилось в разных направлениях.

В то время Днепр — часть "хазарского" пути более, чем "греческого".

На севере — непроходимый Оковский лес, накрывающий истоки трёх великих русских рек, на юге — Пороги. Серебро течёт между ними.

Позже Днепровские Пороги так и остались. А Оковский лес славяне прошли. Именно "прошли" — поселений в этой зоне мало, сами они маленькие, все привязаны к "пути".

"Территория расселения словен, кривичей и мери удивительно совпадает с районами, через которые со втор. пол. VIII в. проходил Балтийско-Волжский путь. Северный отрезок... рельефно высвечивают монетные клады... по Неве, Волхову, по рекам Ильменского бассейна — Поле, Мете, с переходом на верхнюю Волгу и далее — в Волго-Окское междуречье".

"Со втор. пол. VIII в.". Победители боя на Саарема пошли на восток "рельефно высвечивать"?

Невский путь. Глядя с Готланда на Басру через Ладогу — Басра ближе. Отсчёт русской государственности можно вести с 753 г. — основания Ладоги (Альдегия, Альдейгьюборг).

Прошло сто лет и в 866 г. в Ладогу приходит Рюрик. Проходит ещё столетие. В Полоцке — Рогволд. Туда является правнук Рюрика — Владимир Креститель. Убивает всех мужчин рода князя. И начисто выжигает селение.

Причина? — А, ну да, личное оскорбление: "не хочу робича разувати".

Полоцк прямой конкурент Новгороду на пути "из варяг". Рогволд принимает сватовство киевского князя и отвергает новгородского. Креститель, поддерживаемый новгородцами, вырезает торговых конкурентов своих спонсоров.

Почему одновременно с Альдегией, а то и раньше — теплее, ближе, удобнее же!, варяги не основали крепость в устье Двины? Приходи и садись. "Володеть и княжить".

Если у тебя достаточно сил.

Недостаточно.

Уцепиться, захватить кусок земли, примучить население... не получается. Что-то мешает. Что-то сильное. Сильнее варяжских дружин.

Напомню: отряды викингов в сотни бойцов захватывают Равенну, осаждают Париж, берут города и королевства. Здесь, наверное, не было восьми сотен, как под Парижом.

Так и Парижа здесь нет. И вокруг... не Франция.

В начале 13 в. сходные по численности отряды немецких рыцарей, с жестокими боями, с потерями даже предводителей, сумеют зацепиться. Что изменилось? Для немцев понятно: у них появились большие корабли — когги, базы на побережье Западной Балтики. Про Любек — я уже... А для местных? Они стали слабее? Или ослабела некая внешняя сила, которая прежде их защищала?

Путь есть, а поселений викингов нет. Ни по хроникам, ни по археологии.

Они же торгаши! По смыслу жизни!

Напомню: разница между торговлей и разбоем в эту эпоху — один удар мечом.

Уверен, что попытки были.

"...достаточно большие группы скандинавов переселились на Русь... играли важную роль не только в экономических, но также в военных и политических процессах. Полоцк является исключением. Классических скандинавских находок в этом городе не найдено...".

Викинги — датские, шведские, норвежские — опытны, храбры и многочисленны. Они должны были сюда приходить. Но "володеть" не получается. Одновременно по реке иногда идут торговые караваны.

"Караваны" — "иногда". Есть находки, показывающие гибель воина с мечом, доспехом и кошельком на мелководье в реке. Ни соратники, ни противники подобрать имущество не смогли. Только археологи в 20 в.

Находки дирхемов в низовьях Двины — единичны, попадали сюда не с реки, а с моря.

"с середины IX столетия Полотчина участвовала в серебяной торговле не в качестве транзитного региона, а как тупиковая периферия "восточного пути".

В событиях 860-х г. Аскольд и Дир направляются из Новгорода на юг, но не решаются взять Смоленск, "град велик и мног людми". Никоновская летопись добавляет: "воева полочан и многа зла сътвориша".

"Зло" от Смоленской земли перекинулось к Полоцкой. Свидетельства: четыре клада IX в. с очень близкими датами младших монет.

"Отходом" "главного пути" явился "путь из варяг в греки".

"Бе путь из варягъ въ греки и изъ грекъ по Днепру, и верхъ Днепра волокъ до Ловоти и по Ловоти внити въ Ылмерь озеро великое, из него же озера вътечеть Волховъ в озеро Нево, и из того озера внидетъ устье в море Варяжское...".

"верхъ Днепра волокъ до Ловоти" — ошибка. Не может существовать волока от Днепра до Ловати — между ними Западная Двина.

Археология даёт более... разнообразную картинку.

Видны пять ответвлений "Пути из Греков" между Днепром и Двиной. Какая доля караванов после Двины шла к Новгороду, какая — к Полоцку? — Нет данных.

Первый путь Днепр-Двина — через Смоленск. Дальше по Каспле или её притокам.

Второй — от Днепра выше Орши в сторону Витебска. Почти полное отсутствие нумизматических находок между Витебском и Великими Луками: в Витебск арабское серебро шло с юга, в район Великих Лук — с Волги.

Третий — по р. Друть, в верховьях которой Друтеск (Друцк). В гнёздовское время на холмах над рекой Друцк занимал более низкий холм, где позднее образовался "Окольный город". В самом конце гнёздовской поры, кон. X — нач. XI в., главной частью стал соседний холм — детинец князя. От Друцка начинался волок на р. Усяж-Бук и далее на Лукомку с Лукомльским озером. В конце волока — городок Лукомль.

Четвертый — по р. Березине (Днепровской).

Пятый — с Днепра к верховьям Свислочи, через Припять, Случь или Птичь, севернее верховьев Вилии, севернее Браслава. При выходе на левый берег Двины в современном Миорском районе серебро широко продавалось приехавшими по "пути N 5" торговцами.

Серебро течёт по Полоцкой земле. Но в устье, в зоне балтских племён — его нет. Какая-то... преграда.

Главная точка "двинского пути из варяг в хазары" и пяти вариантов "двинского пути из варяг в греки" — Полоцк. "Узловая станция".

"Городок" на Полоте — Полтескъ. Первый крупный населённый пункт после Балтики.

Почему первый? Потрёпанным морскими штормами корабликам нужно тащиться ещё четыре сотни вёрст вверх по реке? До первого ремонта, до вкусной свежей еды, до нормального сервиса.

"Городок в IX и особенно в X в. хорошо известен скандинавам и получил отражение в их древнем эпосе под названием Pal(l)teskia, Pallteskioborg".

Мда... Есть т.н. "Лживые саги" (lygisЖgur) — разновидность "Саг о древних временах". В основе таких саг НЕ лежит древняя устная традиция.

"Эймундова прядь" — единственная "королевская сага", в которой упоминается Полоцк — Palteskju.

Первое упоминание — в "Саге о крещении". Речь о том, что Торвальд Путешественник умер "на Руси (Ruzia), недалеко от Полоцка (Palteskja), и "похоронен там на горе при церкви Иоанна Крестителя и люди называют его святым".

Кажется, Торвальд похоронен на острове напротив полоцкого Верхнего замка. По "Саге о крещении" и "Пряди о Торвальде Путешественнике" в Полоцке церковь и монастырь уже в конце Х в.

Не по чину мне спорить с академиками, но... что знали скандинавы о Полоцке в 8, 9 и перв. пол. 10 в. — неизвестно. Вне сказочных сюжетов саги толкуют о временах уже христианских и "рюриковических".

"Сага о крещении" добавляет к "эпизоду с Рогнедой" ещё один оттенок.

Церковь и монастырь в Полоцке существуют в "рогволдово время". Такое невозможно без согласия, а то и поддержки князя. Возможно, что и сам Рогволд — христианин. Косвенное подтверждение: принятие сватовства князя Ярополка Киевского.

Ярополк — крещёный. Рогнеда станет христианкой: брак свершается в церкви, иное — блуд.

"Станет" или "уже"?

Для Криве-Кривайто христиане — враги экзистенциальные. Криве даёт деньги Крестителю, тот отрабатывает: уничтожает христианский центр в Полоцке. Молодец, договороспособен. Можно дать ещё: он и в Киеве так отработает.

К югу от города — ледниковые озера с обилием рыбы, к северу — густые леса, охота даёт при торговле с проезжими купцами прибыль. Сам городок — центр племени-"тысячи" кривичей. К востоку от поселения столетиями хоронили местных. Огромный курганный некрополь виден ещё при Иване Грозном.

Впервые Полоцк упоминается под 862 г.:

"И прия власть Рюрик, и раздая мужемъ своим грады — овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Белоозеро...".

Этот вариант ПВЛ (с Полоцком и Ростовом, без Изборска) дал официальную дату основания города.

Первый Полоцк — на правом берегу р. Полоты, в версте от ее устья. Вал с деревянными стенами. Манера ставить селение не непосредственно при слиянии рек, а вглубь по притоку — распространена. Не стой на дороге — целее будешь.

Нижний культурный слой с лепной керамикой — балты (днепро-двинская культура), перв.пол. I тыс. н.э.

Вал насыпан позднее, VIII-IX вв., кривичи. Городище: 73 х 75 м, высота над Полотой в 13-15 м. Верхняя площадка — 75 х 40 м, прямоугольник с выступом в восточной стороне. Здесь и жил Рогволод. Восточная часть ниже на 4,5 м, почти квадратная. 0,5 га, ІХ-Х вв. Рядом селище 0,3 га.

Позднее город перенесли: южнее, на другой площадке, поставлен детинец.

Уже "сильные и смелые" — город вынесен прямо к берегу. Форма подтреугольная, 7 га, защищен Полотой и Двиной, мощные укрепления. Юго-восточная часть сильно понижалась — Богоявленский взвоз.

Первопоселенцы детинца — кон. X в., срубные дома с печами-каменками. К XIII в. интенсивность нарастания культурного слоя растёт, застройка уплотняется, "продолжительность существования одного горизонта в среднем составляет 10 лет". Пожары встречаются на всех горизонтах, наиболее сильный — 1260-1270 гг., (переход города к Литве).

Окольный город, или Острог — территория к востоку от Замков, тянется до рва и курганов, 50 га, "Великий посад". Слои X — нач. XI в. отсутствуют. Заполотъе — часть города за р.Полотой.

Оценили скачок? По площади детинца — раз в 15, по общей площади — раз в 100. За столетие от Рогволда до Чародея. С двумя летописными выжиганиями — Крестителя и Мономаха, с пожарами каждое десятилетие.

Прикинем хронологию.

862 г. Рюрик ставит в Полоцк "мужа". Через два-три года Аскольд и Дир, "два мужа, не племени его, но боярина", безобразничают в Полоцкой земле. За это Вещий Олег их в Киеве зарезал?

907 г. Полоцк участвует в коалиции русских князей против греков, наравне с Киевом, Черниговом и Переяславлем получает контрибуцию. Дружиной руководит какой-то... князь? "Славянский князь скандинавского происхождения", как в Галиче? Сын/внук ставленника Рюрика?

955 (?) В Полоцке — Рогволд. О нём почти ничего неизвестно. Возможно, внук или правнук Рёгнвальда Эйстейнссона, упоминаемого в сагах. Почему Рогволд и, вероятно, его родич Тур проскочили по реке от моря до земель славян, а два века до того и два позже другие не рисковали — неизвестно.

Есть у меня предположение что так сильно манило их в Полоцк. Об этом — позже.

"Культурно-историческая ситуация в Подвинье в сер. Х в. (с вокняжением Рогволода?) меняется... на Полоцком городище начинается интенсивное фортификационное строительство... роль варягов на Полотчине становится более заметной... рост экономического и политического значения... клады, связанные с городом и его округой... Младшая из 50 монет клада выбита в 972/973 г...".

Дата (955 г.)... среднепотолочная. Если предположить, что к моменту "сватовства Крестителя" Рогнеде лет 15-16 и у неё два старших брата... Рогволд пришёл, женился на дочери какого-то местного вятшего, начал делать детей... Ну и вот.

Если кто-то хочет усомниться в таких суждениях — можно. А вот опровергнуть... пока вряд ли.

978 г. "Сватовство Крестителя". Город выжжен. Затем... Про странную метровую прослойку "мёртвой глины" между культурными слоями, появившуюся в эти десятилетия — я уже...

XI в. город перенесен на новое место. К Двине. Высокий мыс, мощные укрепления, большая площадь. Чародей готовится к войне, строит крепость.

16 в.:

"Полоцк — город, сильно укрепленный самою природою и искусством", — писал участник похода Батория на Полоцк в 1579 г. Р. Гейденштейн. — Взбираться через огонь на столь крутой холм оказалось трудным и опасным".

Вал в Полоцке только с напольной стороны, следы видны в 20 в. Детинец в остальных своих частях ограждён лишь наземными деревянными стенами. Об этой манере русских фортификаторов — я уже... Склоны Замковой горы достаточно неприступны.

Окольный город в 300 м к востоку от детинца, в XI в. огражден стеной из камня и дерева.

988 г. Креститель назначает сына Изю наместником в Изяславль.

1001 г. после смерти матери Изяслав захватывает Полоцк. Мать была против?

Территория выжженного замка его деда "забита" метровым слоем "мёртвой глины". Через год он умирает. Вскоре умирает его наследник.

1004 г. Князь — малолетний Брячислав Изяславич. Кажется, он пытался "оживить" "убитое" городище: есть подсыпка вала.

1044 г. Всеслав Чародей. Уходит с "проклятого места". Город перенесен к Двине.

Всеслав построил крепость на Замковой горе и Софийский собор в первые 16 лет княжения, когда летописи молчат о деятельности энергичного молодого князя.

1101 г. — Всеславичи. Делают гадости друг другу и окружающим.

Татищев: полоцкие князья перессорились между собой, и их усмирял Владимир Мономах. "Великое беспокойство" между полоцкими князьями продолжалось и далее — они непрестанно нападали и разоряли "области, данные братиям и сынам его".

1127 г. поход Мстислава Великого.

1129 г. новый поход, вывоз в Киев. Суд. Высылка в Византию.

"В Полоцке возникли новые буйства: полочане не захотели подчиняться киевскому ставленнику, изгнали его, посадили на стол некоего Василька Святославича "и не бе мира с ними (псковичами) ни съ суждальцы, ни съ смольянами, ем съ полоцяны...".

По возвращении полоцких княжичей ок. 1140 г. (их родители умерли в Византии) — вторая волна раздоров.

Итого:

"В конце XII в. Полоцк являл собой тип государства с практически сложившимися чертами олигархического правления и слабо выраженными элементами княжеской власти".

Вот в это кубло я и лезу. Причём, в отличие от Крестителя, не могу просто "выжечь под ноль". Моя цель — Волжско-Двинский путь. Для чего нужны опорные пункты на Двине. Нужны люди в этих пунктах. Не те люди, не в том количестве, не только там, где они есть нынче. Но — нужны. Без людей — ничего не будет. Надо как-то... договариваться.

Повторюсь: все люди русские — бояре, духовенство, горожане, крестьянское море вокруг — мне враги. Объективно. По "тараканам в междуушии". По целям, приоритетам, границам допустимости. По этике. По образу жизни.

"Но другого народа у нас нет".

Нет сил и времени, чтобы уговаривать и улещивать, просвещать и убеждать: "это ж хорошо!". "Хорошо" — всегда кому-то. Остальным — "плохо".

И наоборот: нет сил и времени просто заставить, навязать необходимые изменения.

"И слева — нельзя, и справа — нельзя. Тогда — между".

"Народ" — "расколоть". Выявить и противопоставить разные группы, личности. Превратить часть противников в союзников, "попутчиков". Помня, что моей целью является уничтожение "народа руськаго". Нынешнего, средне-средневекового. "Как класса". Всех. А некоторых — и физически.

* * *

Логожск открыл ворота сразу. Но пришлось подождать отставшего Нечародея.

Всякому князю нужно место. Сам-то он может и в берлоге в лесу жить. А двор его? Люди, семейства, скотина, имущество?

Нечародей, как обычно, постоянно грустил, и я порадовал дорогим подарком — отдал ему весь "куст": Минск, Изяславль, Городец, Логожск. Густонаселённая область, протяжённостью в сотню вёрст.

Ну как отдал...

— Всеслав, переводи сюда своих людей, ставь посадников, наводи порядок.

— А Государь?

— А Государю я отпишу. Что прошу отдать этот удел тебе. Решать — ему. А ты посоветуй местным боярам спешно съездить в Боголюбово и принять там присягу. Настоятельно посоветуй. Покуда они туда-сюда кататься будут, тебе здесь помех меньше. А куда и сколько из них вернётся... то Государю решать.

Оставлять городки без властей — нельзя. Оставлять прежние власти — нельзя. А ставить своих... мало у меня людей.

Наконец, выскочили к Двине, к Бельчицам.

Выведенных из города людей Нечародея в монастырь сперва пустили, но вскоре выгнали. На возах живут. Шалашики, балаганы... С тысячу душ. 6/7 — женщины и дети. Слуги князя, его ближников, клиенты, сторонники... И их семейства.

Хорошо хоть тепло. Но санитария... понятно. У стен монастыря стихийный торг. Цены...

Факеншит! Я уже плакался подробно, что "свободного рынка" в средневековье нет? Соврал, извините, есть: добрые люди русские, видя толпу гражданских, женщин, детей закручивают цены... свободно. Как в голодный год. Одно притормаживает: рыба из реки и из озера недалекого. Но хлеб... за такое сразу надо в морду.

— А в городе чего? Торга нет?

— А не пускают. Дерутся. Какой товар есть — отнимают. А вчерась рыбаков наших... Подплыли на трёх лодках, мужиков побили, сети с рыбой забрали. Сегодня рыбаки идти на реку забоялись. Те-то обещались и вовсе сюда придти, всё пограбить.

— А ты чего?

— А я... сижу тихо. Мявкнуть боюсь. У меня два десятка гридней. Старых да увечных. Из слуг, кто помоложе и в драку годен — и полсотни нет. А тама... город. Коли свара начнётся... Может тыща оттуда придёт, может — две.

Как добрые люди русские, мастеровые Владимира-на-Клязьме, громили Боголюбово — дом своего главного инвестора, работодателя и их города украшателя, после убийства князя Андрей в РИ — я уже... Возбуждённая толпа народная склонна к грабежам и прочим безобразиям. После самим себе удивляются и ужасаются.

Пожилой боярин, стольник Нечародея, оказавшийся старшим боярином в таборе, напряжённо взглядывает на меня. Типа: вот начнёт этот лысый здоровяк насмехаться да стыдить за трусость.

— Ну и правильно. Яков, как тебя по батюшке? Олексеич. Правильно сделал. С таким-то грузом в тыщу душ не сильно поподпрыгиваешь. А монахи как?

— В монастырь не пускают, батогами гонят. Корма не дают. Ругаются по всякому, что мы, де, всю рыбу из ручья их, из Бельчиц, выловили, луга монастырские повытоптали, лес рубим...

— Понятно... Я вон там, на кургане стану. Через час приходи. И игумена зови. Расскажешь о нуждах своих.

— Э-э-э... не пойдёт игумен.

— Тогда я сам к нему приду. С воинством своим.

Я внимательно оглядывал строения монастыря.

* * *

Храм освящён во имя Бориса и Глеба. Обитель с политическим подтекстом.

Всеславичи, кроме Глеба Минского, решили, подобно Киеву, построить монастырь, который посвятили первым русским святым страстотерпцам Борису и Глебу, мощи которых недавно (в 1072 г.) торжественно перенесены в Вышгород.

Тут и стремление сравняться с Киевом новым монастырём, и демонстрация примирения с потомками Ярослава Мудрого. Это ж его братья, это ж он изгнал братоубийцу Святополка Окаянного. Это ярославичи установили культ поклонения невинно убиенным дядьям. А что побили больно и неоднократно папеньку Чародея... мы вам прощаем.

Бельчицкий монастырь устраивался по образцу Киево-Печерского.

В Киеве св. Феодосий направил монаха, чтобы тот на Афоне в Студийском монастыре "в точности узнал все порядки его, и принес ему подробно списанный устав: как воспевают песнопения, и читают чтения, и кладут поклоны, как стоят в церкви и сидят на трапезе, и какая и в какие дни пища... Приняв это писание, преподобный Феодосии приказал прочесть его перед всей братией и с тех пор начал в своем Печерском монастыре устраивать все по уставу святой Студийской обители. Потом от Печерского монастыря все русские монастыри приняли тот же, переданный преподобным Феодосией устав. И так начали содержать совершенный иноческий устав, какого прежде не было на Руси...".

Напомню: в эту эпоху монастыри часто образуются самостоятельно, имеют разные уставы, относятся к разным церквям, есть семейные. Об этом я уже...

* * *

— Стенка невысока. Против минской — ни о чём. Влезем. Не придёт — сам заявлюсь. А то... у них там, в основании собора, лежни лежат, сбиты железными костылями. Вот я те костыли повыдерну, храм их — сложится. Пылищи бу-удет...

— Э-э-э... княже... А ты откуда знаешь? Про костыли те железные? Я-т и не слыхал про такое.

— Что ты не слыхал — не беда. А вот коли игумен не ведает на чём его монастырь стоит... Объясни неразумному.

* * *

Использую археологию в дипломатии: подробности конструкции фундамента — в "наезде". Фольк так и говорит: "всё что есть — можно есть". В смысле: употребить на пользу.

Никто не видел фундамента: он же засыпан. Но какие-то слухи, какие-то упоминания... должны до игумена доходить. Это не тайна, которую скрывают. Это просто... малоизвестная информация. Знание которой свидетельствуют... о компетенции Ваньки-лысого. Который "Колдун Полуночный". Такой может и сквозь землю на три аршина видеть.

Какими ещё... необщими умениями он владеет? Охота проверить?

Успенский Бельчицкий храм строили на фундаменте, заложенном в песчаном грунте на глубину 1,63 м на лежнях из дубовых брусьев (0,22 х 0,25 м), скрепленных железными коваными четырехгранными штырями (длиной 24 см).

"Субструкция, состоящая из деревянных лежней, скрепленных на перекрестиях железными костылями, обнаруженная под фундаментами церкви Спаса (на Берестове) ...является типичной особенностью киевской строительной техники втор. пол. XI — нач. XII в.".

Строили зодчие, работавшие у Мономаха.

"В соборе Бельчицкого монастыря они перенесли подкупольное пространство на одно членение к западу, что дает возможность создать строго центрическую объемную композицию... храм должен иметь сильно повышающуюся часть... композиция, продолжающая традиции ступенчато-пирамидальных объемов... широкие возможности для дальнейшей разработки... заложили основы развития местного строительства, которое с этого времени ведется в Полоцке непрерывно".

Стены выложены из плинфы с утопленным рядом. Ряды плинфы чередовались с полосами "булыжного камня (кругляков) разной величины" — пережиток кладки opus mixtum, типичной для XI в., Мастера только что закончили церковь на Берестове и приехали в Полоцк для возведения в этом городе второго каменного храма (после Софии), высотного ступенчато-пирамидального объема, распор сводов которого погашался тремя притворами.

* * *

К югу от монастыря группа курганов. Древний могильник. Курганы старые, осевшие, мне в самый раз. Здесь и станем.

Игумен оказался разумен — пришёл без выпендрёжа. Да и нужды беженцев... понял.

Не сразу. Пришлось попросить. Почёсывая Курта за ушком.

Курт закатывал глаза, распахивал пасть чемоданом, с клыков капала слюна, доносилось добродушное урчание мощностью в один танковый двигатель...

Настоятель... изыскал возможности. Велел выдать муки и масла. Радости это у него не вызвало, но связываться с Ванькой-лысым... который духовных под одной перекладиной с рюриковичами вешает... крепости берёт как орехи щёлкает... а тут ещё и зверюга эта... свят-свят-свят...

Дошло не до всех. На вечерней зорьке рыбаки пошли сети снимать, а там уже городские. Последовала перепалка. Перешедшая в драчку. Подъехали мои гридни верхами и посоветовали прекратить. Рыбо-воры сперва отгавкивались. Потом им мечи показали. Те кинулись угрёбывать. С сетями.

Не надо бегать от лучника. Убежать — не убежишь, только пропотеешь.

На сотне шагов, на реке, с седла как с табуретки... лодки пригнали, рыбу вернули, покойников отнесли в монастырь.

— Не! Не надо! Забирайте своих мертвяков!

— Они уже не наши, они — божьи. Обмывайте, отпевайте и закапывайте. Коли "нет" — трупари на куски порублю и на колья по всей вашей стене насажу. Ох и нанюхаетесь.

Игумен на своих шипанул, и "смиренные монаси" занялись своим исконно-посконным занятием — вознесением молитв. С использованием шанцевого инструмента.

Старший боярин уныло вздыхал. Какие-то у Нечародея бояре все в него. Грустные.

Этот грустит не о землекопных трудах иноческих, а по делу:

— Как бы беды не было. Озлобятся они, полезут ночью.

— Полезут? Эт хорошо. Чем мёртвых ворогов больше, тем лучше. А наша с тобой, Яков Олексеич, забота, чтобы встретить незваных гостей... уважительно. И проводить к месту вечного отдохновения. Скрытные посты от напротив острова и до напротив монастыря. Парные конные дозоры вдоль берега. Командуй. Покажи мне своих добрых молодцев.

— А твои?

— А мои, господин старший боярин, только с похода и мест не знают.

Глава 754

Ещё затемно в Полоцке ударили в колокола. Краденые новгородские колокола далеко слыхать.

— Не пойму я. На Софии набат бьют? А здесь, у Бориса и Глеба, обычные часы отбивают.

— То не набат, то вече созывают.

Что ж, народоправство должно быть. Со звонами колокольными. Как трезвонить надоест — придут. Или биться, или кланяться.

Мы встали к югу от монастыря, из города наш лагерь хорошо не разглядеть. Табор беженцев благоустраивается, упорядочивается. В городе, говорят, кого-то на ножи поставили. Столб дыма появился. Но сильного пожара нет. Граждане, и думающие о себе так, должны созреть.

* * *

Джон Адамс, второй президент США:

"...демократия продолжается недолго. Уже скоро она чахнет, изнемогает и умерщвляет сама себя. Не было еще такой демократии, которая не совершила самоубийства".

Джеи?мс Мэдисон, отец американскои? Конституции, считал демократию "зрелищем, полным беспорядка и споров", которое обычно "и живет недолго, и умирает насильственнои? смертью".

Полоцкая "демократия по-боярски" прожила уже достаточно. "Пора закапывать стюардессу".

* * *

К вечеру подошёл и встал напротив города Нечародей. Оттуда увидали его хоругви, и в городе поднялись дымы от ещё двух пожаров.

Мне даже жалко полоцких бояр.

Вот представьте, к примеру, пулемётчика. Цель слева! — тра-та-та — упал, цель справа — тра-та-та — сдох, цель прямо — клац-клац... патроны кончились.

Обидно, понимаешь.

* * *

После смерти Чародея полоцкие бояре были "хозяевами жизни". Призывали и выгоняли князей. Расширяли права и возможности. Пережили киевских ставленников, разгром и высылку "рогволдов". Стойко переносили невзгоды, отстаивали независимость, защищали "батькивщину" и "дедовщину". И — вознаградились. Патриотизм превратился в вотчины, во власть. Во влияние и доходы.

"Добро — вознаграждено, зло — наказано".

В Новгороде держат князей "на коротком поводке". Выгоняют и призывают по своей воле.

В Киеве князей то травят, то бросают на поле боя, то забивают дубьём.

И полоцкие хотят тако же! И у них получается!

Они уже заставляют "целовать крест", гарантировать "вольности". Князья, потерпев поражения на поле боя, не рискуют возвращаться в город, убегают в свои уделы.

Так всё было хорошо! Устоявшийся набор хитростей, смелостей, расчётов, замыслов... опыт поколений... богатый комплект инструментов политической и общественной жизни...

И тут — снос.

* * *

Вся "система сдержек и противовесов по-боярски" "висела на одном гвозде" — на возможности выбрать князя из "рогволдов".

Бздынь.

Выбрать — не из чего.

"Если ты не занимаешься политикой, то политика займётся тобой".

Два года назад Боголюбский стал Государем Всея Святыя Руси. — Да нам-то что? Эт дела Киевские, от нас далёкие, не интересные.

Год назад Ропак угомонил Новгород. — Дык хорошо же! А то гордецы спесивые. Цены себе сложить не могут. Пущай теперя тюрю хлебают.

Часть полоцкий князей приняли присягу Государю. — И чё? Эт их дела. Они прежде нам присягали. "Первое слово — дороже второго". Порушат нашу присягу — пинками выгоним.

И тут Государь отдал город "Зверю Лютому". Подарил. Как сапоги ношеные. — А мы?! Иль мы скоты безъязыкие, безмысленные?! Не хотим! Не позволим! Не по старине! Не по закону!

Увы, закон ныне — воля Государя. Всё остальное значение имеет... ограниченно.

Да мы...! Того зверька лютенького...! На шубу, на шапку...!

Но Нечародей уходит из города. Недалеко, за реку. Но — уходит.

И плевать! От счастья своего бежит! От стола древнего! Славного! Наиглавнейшего! Дурень старый. Ещё прибежит! На коленях приползёт! Проситься назад будет. А мы не пустим. Мы другого доброго князя призовём.

Алгоритм накатан, многократно за последние десятилетия проверен. "Это ж все знают!". Есть, конечно, интересные подробности. По цене, условиям, персоналиям. Привычное поле для хорошо знакомых игр.

И тут — снос. А другого-то князя и нет.

Ап-ап. А как же... эта ну... и вообще?

Только что было полтора десятка "рогволдов". Младших считать не надо, но три-то точно есть! Минские, витебские, друцкие. Выбьют там кого из старших — не забота, старшим в роду следующий станет.

Но "Зверь Лютый" перебил минских Глебовичей. И примкнувших к ним. Всех, пачкой. А друцкий Рогволд... ушёл очередной камушек догрызать. Былых обид от "обчества" он не забыл и против Государя не пойдёт. Витебские — Нечародей и Кандальник — Государю присягали, Ваньке-лысому помогали и уже уделы получили.

То князей было как собак нерезаных, в очередь стояли, просили-подмасливали, а то... никого.

"Гвоздь — выпал. С ним была свобода такова".

Все три партии полоцкого боярства пришли... в крайнее недоумение.

Полоцкое вече — большое, включает всех бояр, даже и мельчайших. Не Новгород — их голос слышен. Но ничего внятного сказать не могут. "Меньшие" и "чёрные" люди бегут к "большим". Рассказывают друг другу страшилки: как всё будет плохо под властью "Зверя Лютого". Что я на завтрак ем младенцев в жареном виде — уже общее место.

— И?! Делать-то чего?!

— Биться! Как один! Встанем грудью!

— Грудью? — Само собой. Головой — кто?

Этот вопрос останавливает мышление.

У новгородцев есть опыт, когда командовал посадник или тысяцкий, примерно треть всех воинских походов. У полоцких такого опыта нет. А есть "вечная" вражда трёх боярских партий. С привкусом крови. Кого не поставь, если он скажет "вперёд", то другой скомандует "назад", а третий вообще никуда не пойдёт. Не по смыслу — по сложившимся за поколения отношениям.

Эта ситуация — "без князя нельзя, а князя взять негде", явившаяся следствием Киевских реформ Боголюбского и моего успешного пулеметания в Минске, оказалась из важнейших причин сдачи Полоцка. И моего "миролюбия".

Если бы мы пошли на приступ — горожане бы бились. У них явились бы новые лидеры, которые, в духе неизбывного местечкового патриотизма, только и являющегося причиной их возвышения, создали бы кучу проблем. И не только нам — старая аристократия была бы унижена и ограблена. Во славу Полтеского отечества. Кровищи... "Вятшие" это понимали.

Другая причина — моя репутация. Помирать от чертовщины особенно обидно. Святая вода, крест, иконы... защитят, конечно. Но проверять... как-то не хочется. Ванька одного Ярослава повесил в Луцке, семерых "рогволдов" упокоил в Минске. Так это князей! А просто "вятших"...! Может не остановиться на достигнутом.

Третью же причину звали красиво: Дионисий.

* * *

Епископ Полоцкий. Грек. Как его предшественник и преемник (в РИ). Тех прямо называют греками. Дионисий же — святой. Когда причислен к лику святых — неведомо. Также неведомо ни о духовном делании святого, ни о явленных при его мощах чудотворениях. Сокрыто и место упокоения.

Коллеги, понимаю о чём вы подумали. Даже и сумму "отката" за причисление к лику святых прикинули. Не надо, оставьте инсинуации при себе — наше незнание характеризует только нас. Он в этом не виноват.

Принял епархию в 1167 г. И сразу отметился в "воровстве детей":

"...блаженная же Еуфросиния призва епископа, тогда стол правяща святое Софеи нарицаемаго Дионисия, и введши ю в церковь, и повеле острищи ю, и нарече имя Кироанне Агафия, а Ольге — Еуфимия...".

Св. Евфросиния Полоцкая заманила двух княжон в монашество.

"Похищение человека — ...умышленные действия, направленные на тайный или открытый, либо с помощью обмана, захват человека, изъятие его из естественной микросоциальной среды, перемещение с его места жительства с последующим удержанием...".

Похищение человека... совершено путем... злоупотребления доверием в целях его перемещения и последующих захвата и удержания. (Ст. 126, 127 УК РФ).

В деяниях св. Евфросинии видны отягчающие обстоятельства: в отношении заведомо несовершеннолетнего; в отношении двух или более лиц; неоднократно. Лишение свободы от пяти до двенадцати.

Я уже рассказывал: двенадцати годков Евфросинию надумали выдать замуж. "Созрела значит". Отроковица не схотела, обманула родителей и тайно убежала к монастырь к родственнице, где и убедила ту постричь в инокини.

Обманывала и дальше.

Просила отца:

— Пусти ко мне сестру мою Градиславу, дабы я обучила ее святым книгам.

Отец подлянки не учуял. Дать ребёнку образование — хорошо.

Увы, святая научила сестрёнку не только чтению книжному: уневестила ее Христу, побудив принять образ иноческий с именем Евдокии.

Отец послал сказать ей:

— Отпусти к нам сестру твою.

Отца, кажется, святая побаивалась и, как часто делают дети, снова соврала, дабы оттянуть "момент истины":

— Пусть она побудет еще некоторое время со мною, так как не вполне изучила еще Писание.

Обман вскрылся. Родители Евфросинии узнали о пострижении и другой дочери своей. Преисполнившись гнева, пришли они в монастырь и с горечью сердечной сказали блаженной. Что о ней думают.

"Преподобная же Евфросиния начала утешать родителей своих душеспасительными беседами".

Потом к ней пришла княжна Звенислава, двоюродная сестра, дочь дяди Бори. Блаженная приняла ее с радостью и тотчас приказала постричь ее, нарекши ей имя Евпраксии.

Инокини размножаются душеспасительными беседами. Интенсивно: заметив, что число сестер в обители день ото дня увеличивается, преподобная возжелала построить каменную церковь во имя Спасителя.

Она много чего понаделала в Полоцке и в старости собралась уйти в Иерусалим. О чём и объявила.

Попрощаться пришел и любимый брат ее Вячеслав с супругою и детьми.

Поклонившись, он сказал со слезами:

— Госпожа, сестра и мать моя. Для чего ты хочешь теперь оставить меня! Для чего оставляешь ты нас, свет очам моим и руководительница жизни моей!

Ситуация напряжённая. Вячеслав (Вячко), в тот момент князь Витебский, допустил политическую ошибку. С Володарём Минским помог новгородцам в 1167 г. послать в Киев весть о приглашении Романа Подкидыша, сына только что вокняжившегося Жиздора. Я эту историю — уже подробно...

Кажется, что и само пребывание Вячко с семейством в Полоцке, где прошла описываемая сцена, есть следствие угрозы Витебску от смоленских ратей.

С олигархов, "пушных магнатов" из новгородцев, на Руси заваривается большая война. Вячко нужна поддержка. Евфросиния — безусловный авторитет. И тут... уходит, бросает.

Святая же отвечала:

— Не оставить я хочу вас, а хочу помолиться о себе и о вас на тех святых местах.

Когда блаженная Евфросиния окончила духовную беседу с братом своим, то приказала ему оставить двух дочерей его, Киринию и Ольгу у сестры своей Евдокии; ибо блаженная Евфросиния имела такой дар духовный, что на кого взирала очами своими, тотчас узнавала, есть ли в нем дух добродетели и может ли он быть сосудом избранным для Господа. Таким образом она и знала наперед, что те две юные отроковицы, дочери брата ее, добродетельною жизнью своею угодят Христу.

Хотелось бы оценить эффективность "дара духовного" экспериментально. Используя послезнание. Стали ли (в РИ) "юные отроковицы" — "сосудом избранным" и для чего? К лику святых они не причислены. Но это ничего не значит, поскольку "сосудность" может проявляться в разных формах.

Когда Вячеслав ушел от Евфросинии, святая сказала дочерям его:

— Я хочу обручить вас Жениху бессмертному, дабы ввести в чертог Царствия небесного.

Отроковицы же те, усладившись ее богодухновенною беседою, умилились душою и, припав к ногам ее, сказали:

— Да будет воля Господня! Пусть твоя святая молитва устроит о нас, как тебе будет угодно.

Евфросиния, радуясь духом своим о добром намерении отроковиц тех, поучала их душеспасительными беседами и воспитывала в сердцах их любовь ко Христу.

Затем, спустя некоторое время, Евфросиния призвала брата своего Вячеслава и сказала ему:

— Я хочу постричь твоих дочерей, дабы они были невестами Христовыми.

Но Вячеслав возмутился духом от слов ее и сказал ей:

— Госпожа и мать моя! Что это ты замыслила сделать со мной? Ты хочешь присоединить к одной скорби моей еще и другую скорбь; ты хочешь чтобы я плакал, прежде всего, ради твоего удаления от нас в страну далекую; затем, ты хочешь, чтобы я плакал ради детей моих, будучи лишаем их утехи!

Супруга же Вячеславова, мать тех отроковиц, сокрушалась еще более своего мужа и весьма много и долго рыдала. Однако Вячеслав и его супруга не осмелились противиться словам блаженной Евфросинии, так как принимали слова ее, как бы слова Самого Христа, и знали, что она была истинной рабой Христовой и достойным вместилищем Святого Духа.

Вслед затем Евфросиния попросила бывшего тогда епископом Дионисия прийти в монастырь, ввести отроковиц в церковь и постричь их; при этом Киринии было наречено имя Агафия, а Ольге Евфимия. Потом епископ благословил их благословением святых отцов и матерей от века Богу угодивших.

С т.з. этики и законов 21 в. действия св. Евфросинии Полоцкой носят характер преступный.

Ребёнком ушла из дома. Правоохранительные органы должны вернуть её родителям. Но... разруха. В смысле: "Святая Русь". Получив успешный опыт нарушения общественных законов, она раз за разом проводит "похищение детей". Пользуясь своим авторитетом, основанном на вере туземцев в Христа, разрушает семьи, отнимает детей, обрекая их на пожизненное заключение в монастырских кельях.

Проводить аналогии с сектами типа "Белого братства"... не буду.

Отмечу: сходные преступные деяния русских святых не единичны. Серафим Саровский принимал в монастырь девочек, хотя законы Российской империи его времени указывали однозначно: постриг для женщин — после 35 лет. Но что мирские законы человеку, на котором, как он думает, благодать почиёт?

Отроковицы (подростки) Кириния и Ольга, не могли противостоять своей тётушке, которой даже и князь-отец не решается возражать.

"Преступление против личности", "манипулирование несовершеннолетними" сопровождаются преступлениями имущественными.

У детей нет собственного имущества, ещё не заработали. Вот две княжны приходят к тётушке. Явно не "голыми и босыми". Их одеяния и украшения заменятся скромной монашеской одеждой. А цацки? Они выжаты отцом-князем из пота смердов, из крови воинов. Возвращены ему? Или наоборот: дополнены обязательным в традиции богатым вкладом в монастырь?

Ещё оттенок. Который мои современники не понимают, а составительница "Жития"... избегает.

Дети феодала — его капитал. Как селения смердов, крепости, гридни... Сыновья — поведут войско, станут наместниками в его владениях. Дочери и сёстры — главный инструмент династической дипломатии, обеспечивают долговременные союзы.

Блаженная не только своим уходом нанесла удар по надеждам брата на Витебск, но и уводом дочерей обрубила ему шанс заключения внешних союзов. Третий эффект — потрясение, Вячко вскоре умирает.

Участником этого издевательства на детьми, законом русским и здравым смыслом и явился св. Дионисий.

* * *

Что происходило на "Святой Руси" в части церкви в РИ и в АИ в конце 1160-х — я уже и очень подробно.

Митрополит Киевский Константин II восстанавливал связи Руси с Патриархией, добивался "правильного" решения в споре "о посте в середу и пяток", давил сторонников "первого русского раскола им. Смолятича", угробил Бешеного Федю... Ему были нужны "свои люди" на местах, и Дионисий оказался епископом Полоцким.

Поскольку Ванька-лысый "за" — за единство русской и греческой церквей и "против всего плохого", вроде язычников, симонии, воровства, невежества, разврата и пьянства церковников, то Дионисий за "Зверя Лютого".

Немножечко "за". Уж коли есть Ванька, то и пусть будет. А жоподелаещь?

Главное: человек Антония Черниговского. Из разных поколений, но одного круга. Оба были связаны с Константином. Оба "с уважением сквозь зубы" относятся к Кириллу Туровскому.

Высказываться о Кирилле неуважительно... можно. Но недолго: прихожане удивятся. Удивление будет с нехорошим оттенком: тебе давно морду били?

В стране, где почти всё население христианскую символику даже в могилы не кладет, где каждый за свою жизнь принимал участие в обрядах языческих... можно очень нарваться.

* * *

О всеобщем уважении на Руси к Кириллу — я уже. Пройдёт восемь веков и в Торжке (с нынешними средствами сообщения — чёрте-где) найдут написанную через два века после Кирилла берестяную грамотку (береста — народный материал, доказывает широкое распространение слов Кирилла в демократических кругах) с цитатой из его "Слова о премудрости":

"Мацешини же дети се соуте гордосте: непокорение: прекословее: презоресво: хоула: к(л)евета: зломыслие: гл(и?)ево: вражда: пеянесво: игры неприязнины и всякая злобе: а кал о есте клевета хоула гневоосоужение прекословее: сваро: бои: зависте: вражда; злопоминание: непокорение: злосердезлии помысли: смехотворенние: и вся игры бесовескыя: таже пакы запоисво: резоимание: грабление: разбои: татба: д(у)шегоубление: потвори поклепе: отрава блоуди: прелюбодеяние: цяротворение".

Короче: гордость — мать всему нехорошему. Включая разбой, смех и кредитование.

* * *

Дионисий "возлюбил дщерь праведную" Евфросинию "по должности" и против ветра не... не гавкал. Как и все остальные полоцкие епископы. Причина вполне материальная: свой дар убеждения Евфросиния превращала в пострижение девиц из "вятших". Те жертвовали драгоценности, "всю свою златую утварь и ризы многоценны". Которые святая превратила в усыпальницу полоцких епископов.

Всякий человек, а иерарх особенно, хочет упокоиться... пристойно.

Про митрополита Константина I, который велел, чтобы его труп бросили бродячим собакам — я уже... Редчайший случай. Попавший в летописи и сопровождавшийся страшными знамениями. Снесёнными ураганом крышами и крестами храмов в Киеве и Чернигове.

Остальные хотят приличного надгробия в приличном месте.

Во сне она увидала: ангел повел ее в Сельцо под Полоцком, "глаголя: Евфросиние, зде ти подобаетъ быти! Тою же нощи явися епископу Илье тот же ангел, глаголя: веди ю рабу Божию Евфросинию в церковь святаго Спаса, на рекомое Сельце — место бо то свято есть".

Утром иерарх говорит Евфросинье:

"Тебе не лепо зде пребывати! Есть церковица св. Спаса, идеже братия, преже нас бывши епископи...".

Бедный ангел! Чтобы донести такую простую мысль до искренне верующей женщины потребовались четыре командировки. Три — к святой. Не помогло. В деле Жанны д'Арк подобные явления классифицируют как "блудная прелесть". Блаженная поверила только епископу.

И то правда: кто ж верит ангелу?

Речь о месте к северу от города, где стояла деревянная церковь-усыпальница полоцких епископов (с кон. X в.). В нач. XII в. отцом Евфросинии вблизи выстроен храм, посвященный его патрону св. Георгию, туда перенесены останки иерархов.

Посылая девушку в Сельцо, владыка Илья надеялся, что княжна выстроит каменную церковь Спаса взамен обветшавшей деревянной, и вернёт туда останки из храма св. Георгия, а также обустроит находившийся там Спасский монастырь. Из-за останков епископов место считалось "святым".

Бедные останки — таскают их туда-сюда. Впрочем, память о мёртвых нужна не им, а живым.

Это деяние святой проявится и в путешествиях её собственных останков: будут перевозить между городами, странами и частями света.

Назначение требовало семейного совета. "Семейного" не допустили — провели "хофтаг". Кроме князей были бояре, епископ Илья держал речь:

"Се отдаваю Евфросинии место святаго Спаса при вас, да, по моем животе, никто не посудит моего даяния...".

Реакция присутствующих однозначна:

"Се слышавше, князи оба и бояре все от епископа, поклонистася ему, глаголя тако: "Владыка святый, си тя есть Бог положил на сердце твоем еще сице умыслил отроковицы сей попечение о ней". Евфросиние же реша: "ты иди и, послушая епископа, еже ти велит тако сотвори — то есть всем нам того подобает слушати..."".

Она — "сотворила". Включая чудо явления кирпичеобжигательной печи, полной уже остывших кирпичей.

"Рояль в кустах"? — Фигня. Вот "печь в кустах" — это да.

"В Евфросиниевском храме Спасского монастыря полутьма интерьера в колеблющемся свете свечей, давящая загруженность здания внутренними объемами — мощными столбами, широченными стенами, низкими потолками нартекса при входе, узкими и тесными боковыми нефами (где двоим трудно разойтись) — создавало ощущение подавленности, а голоса ангелов вверху (хор на хорах), возбуждали мысль о человеческом ничтожестве, преходящем характере жизни, тщете всего мирского и высоте Божественного Промысла... не это ли отражало буквально те настроения которые владели молодой Евфросиньей, когда она устремилась к монастырской жизни и бежала из дома? "Вся видимая мира сего — красна суть и славна, но вскоре минует яко сон!".

Нет, не отражало.

Побег из родительского дома, навязывание своей воли взрослой родственнице-игуменье, резкие "увещевания" родителей, увод из семей сестры, кузины, племянниц, создание авторитета в постоянно склочной аристократической среде... не допускает "ощущения подавленности". Она — активна. Десятилетие, проведённое ею в притворе Полоцкой Софии, многочисленные прочитанные при переписывании книги, наблюдение за прихожанами, общение с ними, неизбежно включающее выслушивания их эмоциональных излияний. Она понимала как воздействовать на души архитектурой, она навязывала прихожанам своего собора, своим "сёстрам во Христе" "ощущение подавленности", "мысль о человеческом ничтожестве", "преходящем характере жизни", "тщете всего мирского".

Она — им.

Иначе разбегутся. Вернутся к нормальной жизни. Будут, как Ева при изгнании из Рая, следовать воле Господа Бога: "и к мужу своему иметь влечение". Любить мир Божий, детей, данных Господом. Будут жить. А не прибывать в "юдоли слёз".

Мысль "о тщете всего мирского" годится для отшельника в лесу. Не для строителя. Она строила. Церкви, души, отношения с людьми. Зачем? Ведь ты — ничтожество, а всё мирское — тщетно?

* * *

Я уже описывал две наши встречи. В Смоленске и в Киеве.

Первая была катастрофой. Блаженная, привыкшая к преклонению окружающих, основанном на её праведной жизни, многих духовных подвигах, книжности, благочестии и способностях к увещеванию, вдруг столкнулась с тощим наглым юнцом. Для которого святые — не авторитеты, "подвиги" — глупости, а "увещевания" — вообще не понимает.

Типа: идёт уважаемый человек. Гений общепризнанный. И тут на голову падает кирпич. Тупой-тупой. Но — тяжёлый.

Евфросиния — необыкновенно талантливая женщина. Игуменья полоцкого Спасского монастыря общалась с императором Мануилом Комниным и патриархом Лукой Хризовергом, указывала князьям, чувствовала себя уверенно и независимо.

И тут такой... казус. С изнасилованием в храме божьем на ступенях у алтаря.

Люди при встрече становятся на колени, целуют подол одежды. А этот... её, почти святую! всеми, и Господом Самим!, любимую и уважаемую, саму разложил. И подол — ей, блаженной и преподобной!, на голову задрал.

Сатана! В храме?! — Не-а, просто Ванька-лысый.

Вот теперь уместна "мысль о человеческом ничтожестве". Смирись. И возблагодари Его за ниспосланное испытание. Иова Многострадального помнишь? — Тому хуже было.

Она сумела это пережить. Именно стремление её "ополчиться на врага рода человеческого", доказать себе — свою храбрость, и заставило рискнуть на новую встречу со мной в Киеве.

У неё хватило ума не использовать привычные техники обмана, внушения и подавления. А в части убеждения, логики, аргументации... мы смогли общаться.

У нас нашлись "точки соприкосновения". Нет, коллеги, не в том смысле как вы сразу...

Мы оба стремились к распространению православия, исключению безобразий попов, строительству храмов... что смысл в эти слова вкладывали чуть разный... майские ночи коротки, всех деталей не обговоришь.

* * *

В 1169 г. она отправилась в Палестину. Решение ее "дойти святаго града Иерусалима и поклонитися Гробу Господню и всем святым местам, видети и целовати и тамо живот скончати" было твердо.

По прибытии она отправилась к Гробу Господню и использовала купленные в Царьграде многоразличные "фимияны". Свершив это, устроилась "у святыя Богородицы в русском монастыре". Так — первый день её в Святой Земле. На второй день — снова у Гроба Господня и "тако сотворя, покланився и цалова и, покадивше, изыде...". В третий день — то же, но золотую кадильницу оставила на Гробе — жертва Господу. Там же оставляет и "фимияны".

С ней были брат Давид и сестра Евпраксия. В 1173 г. она "впаде в недуг и начала болети". Просила похоронить в монастыре св. Саввы. Иноки отказали:

"Имеем запрещение от св. Саввы, еже жены не принимать никакие же — на се есть монастырь святыя Богородицы Феодосиев общий... ту ти подобает лещи...".

Преподобная приняла это известие с огорчением и с кротостью и распорядилась купить гроб. Болела 23 дня и, причастившись, перешла в мир иной 24 мая. Давид и Евпраксия руководили ее похоронами.

Пройдёт полтора десятилетия, Иерусалим захватят мусульмане, останки её будут вывезены на Русь. Но до Полоцка доберутся очень не скоро.

"723 года мощи преподобной Евфросинии почивали в Дальних пещерах Киево-Печерской Лавры, в нише храма Благовещения Пресвятой Богородицы... 23 мая 1910 г. под торжественный звон колоколов... помещены в древней Спасской церкви... (в Полоцке)".

26 апреля 1920 г. вскрыты мощи св. Евфросинии (в Ростове Великом): "Мощи покоятся в новом монашеском облачении (схима, штофный красный саван)". С 1924 г. по 1940 г.— Витебский музей. С августа 1941 г. — в Витебской Свято-Покровской церкви.

Нацисты возрождали Спасо-Евфросиниевский монастырь, по их разрешению 23 октября 1943 г. поезд со святыми мощами прибыл в Полоцк. На вокзале святыню встречало все местное духовенство, сестры Спасо-Евфросиниевского монастыря.

В апреле 1998 г., во вновь открывшейся обители совершилось переоблачение и освидетельствование мощей преподобной Евфросинии:

"Факт сохранения освященных останков... в их нынешнем... виде без всяких средств консервации на протяжении многих веков, при неоднократном перенесении с места на место и пребывании в самых разных климатических условиях, свидетельствует о том, что святые мощи находятся в хорошо сохранившемся состоянии нетления, несмотря на неблагоприятные внешние обстоятельства".

Длинный путь тела. Увидевшего свет около 1101 г., не закончившийся и в 21 в.

Желание быть похороненной в монастыре св. Саввы — результат выбора патрона, св. Евфросинии Александрийской, которая жила под видом инока Измарагда и была похоронена в мужском монастыре.

Не знаю какое крестное имя дали княжне Предславе при рождении. В монастыре она приняла новое.

"Юноше, обдумывающему житье,

решающему, делать жизнь с кого,

скажу, не задумываясь — делай ее

с товарища Дзержинского".

Дзержинского здесь ещё нет. Но "делай с" — нашла.

Предслава Святославна, хоть и сбежала из-под венца, как выбранный ею образец, но мотивы имела иные.

Гречанка потеряла мать в 12 лет. В 18 отец надумал выдать её замуж. По дороге заехал в мужской монастырь, девушке понравилось. Она и рванула туда. Представилась беглым евнухом, получила "ради красы ея" отдельную келью и стала жить-поживать, псалмы выпевать.

Монахи в 5-м веке... реагировали на присутствие рядом красивых мальчиков. Или девочек. Или евнухов. Без разницы, все — творение Божие.

Позже, предчувствуя приближение смерти, она открылась отцу, с тем, чтобы тот омыл её тело. Пожив среди монахов, не доверила останки свои "братии христовой".

Кто сказал "некрофилия"?! Никто? — Навеяло...

Глава 755

Гречанка бежала "вкуда" — в мужской монастырь. Ей понравилось тамошнее житьё.

Полочанка бежала "откуда" — Из-под венца. В женский монастырь.

Юную княжну пугал брак. Позже она говорила о себе, как воине в доспехах, "исполчившегося на врага рода человеческого". "Воин" — слово мужского рода. В 12 в. нет слова "воительница", но есть "поляница". Однако святая так себя не называет. Переписывала книги. Есть слова "писец", "писарь" — нет аналогов женского рода. Вела активную деловую переписку. Как князья и епископы. В архитектуре Евфросиниевого собора усматривают проявления её архитектурных решений. Зодчий — не "зодчиня".

"Язык отражает наиболее общие, устойчивые, повторяющиеся понятия в жизни народа".

"Половая специализация" пронизывает "Святую Русь" и выражается в языке.

Есть занятия гендерно нейтральные: ткач и ткачиха. Есть специализированные: пряха, но не прях, лесоруб, но не лесорубица.

"Каждый пишет как он дышит" — она "дышала по-мужски".

Не хочу навешивать ярлыков типа "трансгендер", однако "Житие" Евфросинии вызывает предположение о её стремлении, возможно неосознаваемом, сменить пол. Было ли это следствием нарушения гормонального баланса, как осложнения после какой-то детской болезни, или генетической мутацией — не знаю.

В "Житии", написанном, вероятно, Звениславой (Евпраксией) Борисовной (Рогволдовной), есть фраза об отношениях между кузинами:

"И тако бяше видети, яко едина д(у)ша в дву телесу".

Коллеги! Я знаю, что вы подумали. Не надо. Это не "чистосердечное признание" участницы долгой и горячей лесбийской любви. Хотя само явление в "Святой Руси" присутствует, с подробностями обсуждается попом Кириком и епископом Новгородским Нифонтом.

Евфросиния постоянно принимала на себя разнообразные мужские роли. В социальном смысле. Стремилась доминировать. Особенно в отношении молодых женщин, отроковиц. "Прельщая" их "душеспасительными речами" и подавляя мощью личности. Над людьми же взрослыми насмехалась: "блаженная Евфросиния, не смущаясь слезами родительскими, советовала им не плакать, а радоваться". Или — обманывала.

Её отец — человек верующий, христолюбивый. Построил церковь. И вырастил, себе на беду, дочь-христианку.

Это привело к личной катастрофе его семью, где младшая дочь была уведена старшей: "Для того ли мы родили вас, чтобы вы ранее смерти своей заключились, как в гробе, в этих чёрных ризах, водворились в монастыре и лишили нас тех утех, которых мы ждали от вас?".

Катастрофа постигла и его сына Вячеслава: "мать тех отроковиц сокрушалась еще более своего мужа и весьма много и долго рыдала". Но что истинной христианке материнские слёзы, горе отца, брата?

"Приготовьте из себя чистую пшеницу Христову, совершенствуйтесь постническими трудами своими, подвизаясь во смирении, чистоте, любви и молитве, и тогда вы приготовите из себя хлеб приятный Богу".

Свежий батон — цель жизни?

"Бойся человека, Бог которого живёт на небе" — Б.Шоу.

Повторю: реальный человек не понимает истинно верующего. Разные системы ценностей. Ап.Павел. Кирилл Туровский, да и многие другие "святые отцы" пишут об этом весьма ярко.

Евфросиния жёстко противопоставляет христианские ценности традиционным.

Ме-е-едленно.

Противопоставляет. Христианские. Традиционным.

Разрушает семьи. "Чайлд фри". Проповедью Иисусовой.

Дальше, коллеги, вам придётся додумывать эту мысль самим. Или нет. Кому как нравится.

Если бы у меня так увели дочь — я бы просто зашиб. Блаженную. Кирпичом. Безотносительно к "мере наказания".

"Женщин, как и братьев наших меньших,

Никогда не бил по голове".

Но я исправлюсь. И плевать на... "загробное царство".

Так — в РИ.

В АИ у нас установился дружественный контакт, она исполняла в Иерусалиме кое-какие мои просьбы. Не мешала людям, кого присылал я или Попрыгунчик. Поддержала сватовство Всеволода (Большое Гнездо) к Сибилле, дочери короля Иерусалимского. Комплиментарно высказывалась о Руси при встречах и в переписке с императором Мануилом и патриархом Михаилом III Философом. Способствовала процветанию монастыря, называвшегося Русским, и находившемся при церкви Пресвятой Богородицы, где жила.

Местные относились к ней с почтением.

Напомню: Евфросиния Полоцкая единственная святая канонизированная обеими — православной и католической — церквями после "Великой схизмы". Общая служба святой утверждена РПЦ в 1893 г. Католики говорят о канонизации Евфросинии папой римским Григорием Х на втором Лионском соборе в 1274 г.

"Русский монастырь" стал центром сети, торговой и информационной, которую мы там создали. Впрочем, наша полит-эконом суета её мало интересовала. Пока весной 1172 г. (как в РИ) в Палестину не пришёл Генрих Лев, герцог Саксонии.

Я об этом — уже... И буду ещё...

Дионисий не мог воспрепятствовать "кинднеппингу" блаженной Евфросинии даже если бы хотел: горожане вышибли бы сразу. И не факт, что живым. Будучи реалистом — и не пытался. За прошедшие три года его авторитет подрос, но топнуть ножкой — "будь по моему!" — не мог. И тут такая... коллизия. В форме Ваньки-лысого и передачи ему города.

Вечевики-лидеры всех партий кинулись к нему:

— Отче! Вразуми! Чего делать-то?!

— Надобно... помолиться. Ещё... причаститься и покаяться.

* * *

"Советов у меня лучше не просить. Потому что чувство юмора у меня сильнее чувства жалости".

М-м-м... назовём это "юмором".

* * *

Основное достоинство Дионисия — он ничего не делал. Произносил увещевательные речи, призывал к миру, любви и добронравию.

Будь в городе Евфросиния, чью бы сторону она ни приняла, она бы подняла народ. На тех или на других — без разницы. Была бы бойня с пожарищем. А так... пш-ш-ш.

В лагере — дрёма, жарко. Тут прискакивает дозорный, сам и лошадь в мыле, за полверсты орёт:

— Тама! По Двине! Акулы! Идут!

Народ проснулся, засуетился, бегать начал. Чисто от крика. Бабы плачут. Непонятно с чего, но — уже. Дети канючат. По настроению родителей ожидают подзатыльников и оплеух. За лошадьми кинулись — запрягать с перепугу надумали.

Прибежал встревоженный Миссионер:

— Что за акулы?! Почему идут?!

Как мне это всё... лениво. Жарко же.

— А чего бы ты хотел? Чтобы они летали?

— Конечно. Им на то и крылья дадены.

Стоп... чего-то я... аж проснулся... акулам? крылья?

— Э... эт ты сейчас... про кого?

— Дык... про акул. На латинском языке aqula — орёл. Летать должен. Высоко.

— Ага... Ширяться. По поднебесью. Не, эти не летают. Бегают. Конями.

К этому времени и Нечародей подошёл. Послушал про орлов, которые "конями бегают". Загрустил по обычаю своему. И погнал сеунчея объявить боевую тревогу. При той чертовщине, которая вокруг Ваньки-лысого... лучше пусть гридни в бронях попотеют. На всякий случай.

Ребята! Я ж не знал! В смысле: даже не попытался подумать и вспомнить. Что русское "акула" — от древнеисландского "hakall".

Конечно, акулы водятся и в Балтийском, и в Черном морях. Да вот беда — русские в тех морях пока не водятся. Слово заимствованное. И за ненадобностью — малоизвестное. Латиняне у нас тоже не водятся. Но водятся книги на их языке. Слово знакомо.

Вообще-то, "орёл" должен быть "аквила" (aquila). Буковку "i" не то чтобы потеряли, а просто внимания не обратили. Фонетика при отсутствии носителей вымершего уже языка (заменён церковной/школярской латынью)... Да это что! Как говорить: "библиотека" или "вифлиотека"... Бабилон или Вавилон... выяснили только через тысячу лет по прямой речи баранов Гесиода: бараны всегда говорят бэ-э-э.

Так что в "Святой Руси" — акулы летают и клювами щёлкают. А ещё несут яйца. Часто — свои. Как в наблюдаемом случае.

— Да не ори ты! (это — дозорному). Акулы — это хорошо. Давно ждал. Господа князья и бояре. (Блин! Сколько ж их набежало!) Извольте успокоить людей. Мои акулы на моих людей не бросаются.

Сбежавшиеся предводители судорожно принялись выяснять про себя: они уже "мои люди" или пока так ещё, приблудные.

* * *

Придётся несколько... подразмыть. Детское представление о средневековых армиях.

Семь лет назад, едва мы уцепились за Стрелку, я начал думать, а точнее: продолжил, потому что начал ещё в Пердуновке, про войско. Воевать не люблю, но есть разные... окружающие, которые доброго слова не понимают. Пока кулаком не стукнешь. В кулак хорошо бы меч. К мечу — шлем, щит, коня, доспех...

Вот имеется набор элементов воинского снаряжения. Такой-другой-третий. Можно научить им пользоваться. "Индивидуальное боевое мастерство". "Гуртом и батьку бить легче" — воины сводятся в группы. В отряды, в сотни. Научаются действовать совместно, слажено. Зачем? — Так-то понятно: бить ворога. А конкретно? Какой конкретный приём этот человек, группа, отряд должны исполнить? Набор приёмов — тактика. Индивидуальная, групповая, отрядная...

Набор приёмов определяет, прежде всего, противник.

Ме-е-едленно.

Противник — определяет. Вашу тактику.

Если он от вида рок-н-ролла валится с ног — пляши.

Под конкретную тактику делается и вооружение.

Если ты в бою нырять под воду не собираешься, то зачем тебе акваланг?

И обратно: новое оружие может изменить тактику, дать новые возможности.

Если у тебя есть акваланг, по почему бы не утопить врага, пока он в кораблике сидит?

Цепочка: противник-тактика-оружие. Связь между двумя последними элементами может быть двунаправленной. У меня. Поскольку я имею представление о разных видах вооружения и могу как-то прикинуть вытекающие изменения тактики.

"Как-то" — потому что про оружие знаю приблизительно. А уж про тактику — и вовсе. Чего я не могу изменить — противников. Что есть — то есть.

Мне, естественно, довлеют детские представления по учебнику истории о средневековом оружии. Плафоны... ой, плюмажи на шлемах, дырчатые намордники, флаги на башнях и безбашенность в головах... Собственного опыта не было, знал и понимал мало. Слушал, конечно, знатоков. Но и они между собой... не всегда.

Короче: лопухнулся. Теперь-то понятно. А тогда... казалось — я самый умный, самый прогрессивный. Века на два-три всю воинскую науку, в самых её основах, предвосхитил. А про то, что тактика и вооружение должны соответствовать противнику, а он-то не "предвосхитился" — не подумал.

И получили вооружение избыточное. У кого-то — у детей, учителей, лекарей, мастеров... хлеб забрал — воинам да оружейникам отдал. Лишнее отдал, можно было меньшим обойтись.

Речь о сотне тяжёлых конных копейщиков. В нашем жаргоне — "акулы". Название от раскраски: по железным личинам лошадей рисуют зубы акул. Акул у нас не видали, но я сказал, что есть такая страшная злобная рыба. С во-от такими зубами. Противник про акул тоже не знает. Но зубастые лошадки пугают.

Нельзя сказать, что от подразделения толку нет. "Акулы" дважды "решали судьбу" сражений. На Земляничном ручье, где Салман очень эффективно вывел их на удар в тыл левому флангу орды Башкорда. После чего кыпчаки побежали с почти уже захваченной засеки. У Пичай-городка смяли толпу мятежников-эрзя, собранных жрецами-картами после убийства Вичкензы.

Всё. Два раза лет за шесть, когда подразделение делало то, ради чего создавалось: слитный удар шеренги тяжеловооружённых, хорошо бронированных, могучих копейщиков на мощных лошадях.

Для точности: это не вся правда. Я вспоминаю случаи успешного применения "акул", но не случаи "успешного неприменения".

В юртах и полуземлянках наших "потенциальных противников" звучало:

— Пойдём? Куда пойдём? В железные зубы коней железных великанов?

В среде наиболее для меня важных, ближних племён "акулы" оказывали профилактическое действие. Своим видом и памятью о их применении.

Железная сотня. В смысле: на них железа раза в три больше, чем на моём драгуне. Это, с учётом качества моего железа, похоже, самые тяжеловооружённые современные всадники. Даже византийские клибанарии, "носители металлической печи"... Вот через век-полтора, когда они наденут бригандину на кольчугу... пока — нет.

"...всё тело оказывалось закованным в железо, и попадавшие стрелы могли вонзиться только там, где через маленькие отверстия, находившиеся против глаз, можно что-то видеть, или где через ноздри с трудом выходит дыхание".

Если воин на поле боя плохо видит, ничего не слышит и дышит с трудом, то толку от него... Слепо-глухо-немой астматик.

Неофициальное название: "Акулы Салмана".

Салман, взятый в плен в Янине, личность... неординарная.

Факеншит! Я поймал его в погребе, где он трахал мальчишку-хозяина. Вокруг штурм, бой, а он добрался до задницы своего малолетнего рабовладельца-мучителя. И, не надеясь выжить при победе "русских гяуров", реализовал своё "последнее желание".

"Отольются кошке мышкины слёзы" — русская народная мудрость. Такая "мышка" — в куски голыми руками порвёт. "Кошка" — рыдала и плакала.

На взгляд — страшен, "Чёрный ужас". Головёнка домиком, морда кирпичиком, зубы черепичкой. Хороший боец и неглупый мужик. Что я его вытащил из рабства и защитил от мести прежних хозяев — запомнил. Очень старается быть мне полезным.

Он это подразделение собирал, вооружал, учил и командовал. И всё шло хорошо, пока мой гений-плановик Глазко не сделал новую аналитику по военным расходам.

Сразу явились доброжелатели и за казну радетели:

— Ворует! Салман твой, нехристь непарнозубастая! Крадёт и приворовывает!

"Акулы", в части расходов, на фоне других подразделений выглядят как "чёрная дыра". Политкорректно говоря: афроотверстие.

Проверили и... Я уже говорил: по доносу кто-то должен сесть. Или доносимый, или доноситель. Салман получил очередной чин, мы с ним серьёзно поговорили.

— Сахиби! Мы готовы биться! Мы умрём за тебя!

— Салман! Не вопи. Я тебе верю. Ты лучше скажи: кто следующий? Кого ты собираешься увидеть на кончике своего копья?

— Кого скажешь! Всех! Любого!

— Это здорово. Но всё-таки? Кыпчаки прямого боя не принимают. То, что мы поймали их у Земляничного ручья — большая удача, результат сложной операции и... силы любви Башкорда к его русской жене в условиях её публичного изнасилования. Только при таком редкостном стечении обстоятельств преимущество "Акул" — таранный копейный удар — удалось применить. Очень успешно. У Пичай-городка... Ты видишь своё предназначение в нанизывании на копьё бестолковых и безоружных мордовских крестьян?

— Э... но... Сахиби! Акулы — мощь! Сила! Верность!

— Да. Цена?

Салман — взрослый мужчина, опытный боец. Он не будет по-детски вопить:

— Верность бесценна!

Потому что очевиден встречный вопрос:

— А без железяк ты предатель?

— Мы можем пробить любой строй! Смять любых врагов! Растоптать!

— Ну что ты кричишь? Я не сомневаюсь. Скажи мне: чей строй ты собираешься пробивать?

Молчит. Не дурак.

С инструментом очевидно: плотницкие гвозди — большой молоток, сапожные — маленький. С отвёртками понятно: хоть какая у тебя рука, а выбирать будешь по шлицу в шурупе.

Подразделение — инструмент командира. Его надо выбирать не "по себе", а "по врагу". Не — "мне нравится", а — "ему не нравится". Это позиция командующего.

Позиция правителя:

— Да-да! Всё верно! Чтобы им не понравилось! Сильно! И подешевле.

Цена. Дело не в железе — мы его делаем много и относительно дёшево. С упряжью — аналогично. Проблема: кони и люди.

Самое простое — рост. Конный копейщик должен быть большим и тяжёлым.

* * *

Напомню: средний рост мужчины здесь — 165 см. Есть и двухметровые, про захоронение в Руссе, про Магога во Вщиже — я уже... Таких мало. Распределение — по Гауссу. Чтобы набрать полторы сотни мужчин среднего для России 21 в. роста 176 см., надо посмотреть тысячу. Есть и другие критические показатели.

Факеншит! Глаза должны быть! Оба! Хотя бы в начале.

Нужна "взаимность": и человек хочет в войско, и гос-во хочет дать конкретному "васе", с его личными тараканами, оружие.

Мужчины растут до 20-25 лет. К этим годам почти все женаты и детны. Хозяйственные мужики в войско не хотят, а бестолковые нам не нужны.

Вербовщики за эти годы просмотрели тысячи, с сотнями поговорили. Полторы сотни набралось.

Для точности: мы чуток... самообманываемся. Здоровяки — в первой линии. Преимущественно, вдовцы. Вторая — молодёжь, без копий. Росточком поменьше. Вырастут. Может быть.

Другая тема — кони. Я об этом плакался, я об этом ещё поплачусь. Как я обижался на коллег-попандопул! Ни одного толкового ипполога! Редко-редко кто на конюха тянет.

Коней — море. Тарпаны в Степи тысячными табунами ходят. Каждый кыпчак в дальний поход ведёт 10-12 лошадей. Но когда от общего поголовья переходишь к конкретной задаче...

Наиболее распространена "обычная лошадь". Рост 125-135 см в холке, короткая шея, голова с большим выпуклым лбом и маленькими ушами. Грива короткая и стоячая, холка — низкая, туловище — длинное, с растянутой спиной и короткой поясницей. Ноги короткие и тонкие, с широкими копытами. Использовались столетиями для разных целей.

След этой "русской крестьянки" проявляется, например, весной 1942 г. в сводке вермахта о выбытии конского состава.

Как и естественно для нацистов, лошадей группируют по "национальности": немецкие, польские, русские. Доля павших лошадок существенно меньше у "полячек". "Немки" не выдерживают условий жизни, "русские" — нагрузки.

Любому, кто сидел на лошади в седле хотя бы с палкой в руках понятно: заниматься "военным делом" на "русской крестьянской" — короткий путь в мир иной.

Так и не занимаются! "Древние русы" влезли на лошадей с боевыми целями в перв. трети 11 в. Я об этом — уже...

Коневодство на "Святой Руси" развивалось стремительно. Через век появляются упоминания о скакунах, которые на княжеском дворе "играти горазды", о дорогих "русских конях" в старофранцузских балладах, об "угорьских иноходцах", о тысячных табунах князя Святослава Ольговича (Свояка)...

Всё погибнет в Батыевом нашествии. "Иго, которого не было". Просто все хорошие кони двести лет собирались в стаи, как перелётные птицы, и, радостно курлыча, улетали на юг. Сами собой. Пока "Золотая Орда" не сдохла.

Для точности: приличный уровень конского состава в России — к концу 18 в. Когда и "осколки" Орды добили.

"Политика — концентрированное выражение экономики". Коневодство — часть экономики? Здесь связь обратная: экономика — результат политики.

С 15 в. на Руси разводят "бахматов" — ездовых лошадей степных ногайских пород. Небольшой рост, легкое телосложение, неприхотливы, приучены питаться подножным кормом и двигаться без остановки по 6-7 часов, давались поместной коннице.

В перв. трети 16 в. на Руси самопроизвольно проходит "остернизация" — переход на "турецкий оружейный комплекс". Оружие (и кони) "подгоняется" не "по руке" воина, а по его кошельку.

Петр I формировал по европейскому образцу и кавалерию. Образец строевой лошади — голштинцы, ширококостные, высокие, плотного сложения кони. Таких лошадей имели шведы.

Лорд Витворт:

"В царской армии кавалерии практически нет. Русские драгуны ездят на легких татарских лошадях, и сомнительно, чтобы они могли устоять против шведских рейтаров".

"Дама сдавала в багаж

Диван,

Чемодан,

Саквояж,

Картину,

Корзину,

Картонку

И маленькую собачонку.

...

Однако

За время пути

Собака

Могла подрасти!".

За время Северной войны русские драгунские кони "подросли": рост 136-146 см.

Основная часть моих воинов — "драгуны". Это неправда, но назовём так, поскольку прямого аналога нет.

"Акулы" соответствуют "кирасирам". Тоже... приблизительно.

Кирасирам требовались рослые кони, не менее 160 см в холке. Для первых русских кирасирских полков закупили лошадей за границей. "Забугровая" кирасирская лошадь в три раза дороже драгунской.

"Немцы" плохо переносили русский климат: простужались, болели. Питаться травой и соломой отказывались, кормить — отборным овсом, который тоже покупать в Германии. Дорого. Вместо запланированных десяти полков — три.

При Екатерине II установлено, что конский состав полка пополняется раз в год статными плотными широкогрудыми лошадьми возрастом 4-6 лет. Кирасирские лошади — рост не ниже 150 см, драгунские и гусарские — не менее 142 см.

На рубеже XVIII-XIX веков любители "дончаков" скрещивали их с другими породами, что, при сохранении достоинств, значительно улучшило экстерьер и стать (рост 160-165 см).

В Великобритании в пер. пол. XVIII в. вывели "чистокровную верховую": скрестили местных с ахалтекинцами и арабами. Получили породу, более сильную, чем восточные, более резвую, чем европейские. "Англичанки": рост 155-170 см, длинная шея, развитая мускулатура, сильные сухие ноги. Их сразу начали закупать в России.

Ставшая очень популярной среди кавалеристов "русская верховая" (от скрещивания "дончаков" и "англичанок") получилась высокой (165-170 см), резвой, выносливой, красивой, с крепким здоровьем. К началу Отечественной войны 1812 года именно этими лошадями была укомплектована основная часть русской кавалерии.

При этом устав русских кирасир 19 в. запрещает на марше рысь: "лошади худеют".

* * *

Ничего этого нет. "Англичанки", "русская верховая", голштинцы, дончаки... — можно мечтать.

Если с техническими прибамбасами я могу придумать, научить, приказать, то инновации с биологическими объектами требует поколений. При наличии подходящего исходного материала.

Коллегам-попандопулам мои страдания покажутся... странными. Но без коня здесь не живут. Четырёхкопытная самоходная табуретка — условие существования.

На "Святой Руси" без коней — нищие на паперти, калики перехожие и монахи. Всё. Хочешь жить хорошо — имей хорошего коня.

Насчёт важности коней я понял, когда с "людоловского хутора" на Десне выбирался. Кабы ни добрая разумная лошадка, там бы наши с Марьяшой похождения и закончились.

Факеншит! Весь мировой прогресс зависел от норова одной крестьянской лошади!

И так не у меня одного. "Коня! Коня! Полцарства за коня!" — в истории человечества неоднократно.

А вы говорите марксизм... Да, важен. Между прочими... лошадьми.

Конезаводчик из меня... слово слышал. Но едва я затихарился в Пердуновке, как начал... нет, коллеги, не покрывать кобыл. Для этого жеребцы получше меня есть. Начал учиться.

Попандопуле учиться у аборигенов? — Не верю!

Про других — не знаю, а мне учиться, что с горы катиться. Тем более, когда учителя толковые.

Ивашко. Всяк добрый гридень в конях понимает. А уж когда и Чарджи разговорился... Как он меня учил на реку смотреть — рассказывал? Коней в Степи много больше, чем рек, во всяк час перед глазами. Ежели человеку свойственно смотреть и видеть — очень много интересного понимаешь.

Первые результаты мы получили ещё в Пердуновке. Как я переживал за жеребят, когда их на Стрелку везли! А как меня "били по рукам" — нельзя, рано! Ставить лошадь под седло с четырёх-шести лет. А времени нет, всё горит...

Покупали. Поштучно. Воровали. Угоняли. Скрещивали. Отбраковывали.

Из позитивного? — М-м-м... у нас изначально было мало "русской крестьянки". А тарпаны генетически более "отзычивы". И их стало много.

Наше коневодство впрямую зависит от военных успехов. Есть контакт с эмиром? — Пошли табуны из Волжской Булгарии. Вышли на Каспий? — Ахалтекинцев привезли! Пару фарей выторговали!

Коллеги! Вы представляете коней, выведенных ещё Дариями для их "бессмертных"? Уже "подкрашенных" "арабами", но не "монголами". Сокровище! Драгоценность. Я уж не говорю про красоту.

Резкий скачок после взятия Киева: две тысячи голов людских и четыре — конских. Позволили улучшить племенную работу, дать качественное пополнение в войско.

Тогда, у Полоцка, я даже и не задумывался о том, что "сила вещей", цепочка следствий ещё не начавшегося польского крестового похода даст нам через десятилетие тысячи прекрасных коней. Что сделает нашу конницу лучшей среди соседей. А, поскольку армии конные, то лучшей армией. Что через три десятилетия мы существенно потесним "русскую крестьянку", поднимем производительность труда, энерговооружённость крестьянина.

* * *

Люди... Объездчиков киевских чуть не поубивал. А то они в духе императорской армии 1812 г.:

"Обычные приёмы выездки... на дикую лошадь накладывали с чрезвычайными усилиями, иногда валя её, мешки с песком, от 5 до 6 пудов весом и гоняли на корде с тяжёлым капцуном до изнеможения.... с целью поскорее усмирить дикарку. Дня через 2 её засёдлывали, переваливали через седло те же мешки и повторяли гоньбу на корде.

...засёдланную лошадь выводили на выгон... всадник, вооружившись плетью, мгновенно вспрыгивал в седло и, подняв лошади голову и не давая опомниться, начинал хлестать её плетью и пускал во весь опор до полного изнурения лошади. Тогда всадник уменьшал вольт по направлению к конюшне, не переставая, однако, действовать плетью. Лошадь, потеряв последние силы и бодрость, переходила на рысь и шаг, а всадник слезал с неё не раньше, как дотащившись до конюшни. Точно та же проделка повторялась иногда и на другой день... на этом кончался курс выездки: лошадь считалась достаточно приезженной и ставилась во фронт.

...подобная приездка кончалась тем, что животное сразу разбивалось на ноги, или надрывалось и получало запал, так что в полках того времени большинство коней шло в брак... Кроме того, многие лошади носили, а некоторые опрокидывались".

Не о роли ли подобного объездчика мечтает А.С. Пушкин в известном стихотворении "Кобылица молодая..."?

"Погоди; тебя заставлю

Я смириться подо мной:

В мерный круг твой бег направлю

Укороченной уздой".

Хочется надеяться, что та великосветская дама, которую "наше всё" имеет ввиду в данном творении, всего лишь "опрокинулась", а не разбилась на ноги, не надорвалась и не получила запал.

Конский аналог известной фразы: "Фельдфебель! Вот тебе три рекрута, сделай из них одного солдата".

Странно: что коней, что рекрутов предварительно отбирали по внешним признакам. Т.е. "годные — 1/3" — от чисто между ушами, от личного характера, стереотипов поведения.

У нас не так, а любители воспринять "вершины прогресса" и "передовые образцы" из "столичной жизни"... арыки в тайге ждут вас.

* * *

— Смотри, Салман. Один "акулёнок" стоит втрое-вчетверо против драгуна. Можно кормить учителя, врача, строителя, драгуна. Четверых. Или — одного "акулёнка".

— Сахиби! Мы прорвём любой строй! Враг будет повержен! К твоим ногам!

— Очень хорошо. Я верю. Чей строй ты собираешься прорывать?

— Лубой! Какой скажеш!

— И какой я укажу? По твоему мнению?

— Э-э-э... Я нэ знаю.

Судя по тому, как усилился акцент — сильно волнуется.

Я и сам не знаю ответа на свой вопрос.

"Все уставы предусматривали рассыпную атаку в кирасирских полках только в случае преследования опрокинутого противника или налёта на артиллерийскую батарею; при любых других обстоятельствах атака производилась сомкнутым строем".

Создавая подразделение, я предполагал, в качестве противников, русские княжеские дружины или гвардию эмира "белых булгар". После Киевской победы дружины отпали, с эмиром у нас мир. Прочный. Поскольку ему сильно и долго не до нас. Большое зеркало в женской бане действует не менее разрушительно, чем многочисленная армия. Трупов меньше.

Брать крепости... не могут, бить степняков... фиг догонишь, лесовики... тяжёлая конница на лесных тропинках...

— Мы — полезные! Да! Мы... как это по-русски... Мы красивые! Люди смотрят и радуются. "Зверь Лютый" — великий воин! У него... как это... могучий! Да! Могучий войск!

"Могучий войск" и "вынесенный моск"... есть в этом созвучии какая-то сермяжная правда.

Для Салмана, при его внешности, командовать самым красивым отрядом...? Не задумывался. Мне-то, как тому кирпичу — лишь бы человек хороший. А для него — важно.

Он прав. Марш "акул" внушает. Кому страх, кому гордость, кому восторг. Всем — уважение к правителю. Который имеет такое красивое войско.

Красота. Демонстрация. Показуха.

"Хождение за три моря", султан Бидара:

"...выезжает на прогулку с матерью да с женою, то за ним всадников десять тысяч следует да пеших пятьдесят тысяч, а слонов выводят двести и все в золоченых доспехах, и перед ним — трубачей сто человек, да плясунов сто человек, да ведут триста коней верховых в золотой сбруе, да сто обезьян, да сто наложниц".

Вот это красота! Супердемонструхизация! Любой сосед завидует и пришипливается! Уровень!

Мне не грозит: где я столько слонов найду? А обезьян?

Военные парады делают для двух категорий зрителей.

Внешние. Послы и подсылы. Цель: сигнал соседям, войско — обученное, экзерцисы — умеет.

Не наш случай: "железный занавес". Ни послов, ни купцов, ни прочих... "путешественников" дальше границы не пускают. Только переселенцы. Их, наоборот, не выпускают.

Внутренние. Обыватели смотрят и радуются: Мы не зря платим налоги!

Не у нас. У нас нет налогов.

Вариант: во какая силища! Защитники!

Не актуально. Защита обеспечивается формированиями в приграничных областях. "Чувство уверенности в завтрашнем дне" — пропагандой и опытом жизни.

Я против милитаризации общества. Достаточно исконно-посконного восторга перед воином, который они приносят из своих родо-племенных общин.

Исключение: земли, где парад воспринимается аборигенами как угроза. "Мявкнешь — растопчу".

Глава 756

— "Люди смотрят и радуются". Значит... надо быть там, где люди. Наибольшая польза — где прежде такого не видели.

— Э-э-э... Сахиби... Это где?

— В новых землях. Там вас не видели. Там моя власть ещё слаба. Ваш вид укрепит её в душах тамошних жителей.

Так появился замысел "показательного марша". По сути: вариации "сказочников Хотена". Донести до аборигенов некоторые идеи, понятия и представления. Наглядно. Если "акулам" не с кем воевать на поле битвы — пусть воюют на "поле между ушей".

Марш — это... дурдом. Я уже вспоминал, как в Российской империи легко-кавалерийские полки (в полторы тысячи человек) каждые два-три года переходили на новое место. Искренне сочувствую ком.составу. Сдвинуть с места даже один эскадрон...

Масса мелочей, которые не видны на стоянке, вдруг стали проблемами. Выход всё откладывался. Когда они двинулись — я был уже на Двинце. Были бы они под рукой — многое выглядело бы иначе.

"Акулы" задачу выполнили: произвели впечатление. Даже повоевали: под Ржевом наскочили на разбойников на льду Волги и пяток посекли. Один слух об их присутствии действовал на аборигенов умиротворяюще. А на чиновников — возбуждающе. Обеспечить прохождение такого воинского отряда... надо шевелиться. Следующим за Салманом группам было легче: местные власти смирились — "пожар был, есть и будет".

Ледоход "акулы" переждали в Велиже, где и получили мой приказ выдвигаться к Полоцку.

Сомнительная идея. Гнать их штурмовать город — глупость. Охранные, конвойные, полицейские функции... не их. Необходимость мощного копейного удара сомкнутым строем не просматривается. При том отряд несёт небоевые потери. В конях, людях, амуниции. Всё слабое, негожее — порвалось-сломалось-потерялось. Или — умерло.

— Вестовой, коня! Поедем с акулами почеломкаемся.

К моей радости, "акулы" выглядели пристойно. На Двине их догнала маршевая турма, коней добирали из боярских конюшен в Витебске. От барахла, которым обрастает всякая воинская часть на стоянке, избавлялись дважды — во Всеволжске и в Велиже. Пообтрепались малость, кони похудели, люди обветрились, сёдла повытерлись... Но клинки без ржавчины, тряпочек-верёвочек не болтается...

— Сапожника с собой везёшь?

— Да, сахиби. И кузнеца.

Вижу. И сапоги целые, и кони кованы все, на четыре копыта, лёгкими летними подковами.

Этого всего, как и многого другого, свежий брат-попандопуло, или, там, сестра, не видит. Надо здесь пожить, здешней тюри похлебать. И чтобы были толковые учителя. Потому что своим умом до всего доходить — никакого ума не хватит.

— Очень хорошо. Воины! Благодарю за службу!

— Ура!

И кричат слаженно. Молодцы.

— Развернуть знамя. Парадной колонной вдоль берега. Во-он туда. Напротив острова. Сеунчей покажет. Обустроиться. Предполагая нападение с реки. Посторонних не пускать, наблюдение по всем сторонам. Да чего я тебя, Салман, учу? Ты и сам всё знаешь.

Разулыбался "Чёрный ужас". Доволен. Было бы фото — я бы придуркам в городе картинку его улыбки показал. Разбежались бы с ускорением. Хоть и недалеко, до сортира.

"Шёл отряд по берегу, шёл издалека...".

Марш "акул" мимо города произвёл впечатление. На стены народ выперся. Понимаю: прохождение кирасирского эскадрона на лёгкой рыси, под знаменем, колонной... стоит посмотреть.

Разные подсылы забегали:

— А эт хто пришедши? Нешто рати смоленские подошедши?

— Разуй очи, бестолочь. Чёрта на тарелке видишь?

— Чёрта?! На тарелке?! Где?!!

— А вона. Знак Всеволжска-города и всея тамая земли. Чё, не знали? Ну тупые...

Не только лазутчики. Игумен Иоанна Предтечи на лодочке заявивши. Прежде Нечародей его в гости зазывал — не шёл. Ныне сам пригрёб. Монастырёк на островке, а островок не маленький. Иван Грозный, при взятии Полоцка, там стрелецкий полк разместил. Важная позиция.

Только мы начали игумена "на троих", в смысле: на троих князей, разговаривать да расспрашивать, ещё волокут.

Молодые парни, повязанные и побитые.

— Гонцов с города переяли! Во грамотка ихняя.

Взял, глянул.

Зарекался же! Самому брать. Э-эх... Пока гром не грянет — мужик не перекрестится. А я такой мужик, который и от грома...

— Чего там?

— Там, Всеслав, глупость прежних подданных твоих. Глупость непроходимая. И как ты с такими олухами столько лет управлялся? Пни пнём. Зовут Рогволда Друцкого в князья. А коль сам не схочет, пусть, де, сына Глеба им даст.

— Э-э-э... А глупость-то в чём? Они ж по обычаю своему... зовут князя... как и прежде...

— Обычай их кончился. Есть воля Государя. Они — противу Государя воры. Вестовой! Тут в конце список. Подписи боярские. Перепиши.

— Как в Луческе и Галиче? "Чёрный список"?

Одним из вестовых принцесса. Умница. Бумаги видела, смысл поняла.

— Ага. Изменники и крамольники. А этих добрых молодцов развязать. Умыть. А то вон, юшка кровавая под носом засохла. Накормить. Коней и барахло вернуть. Сейчас грамотку назад получите и вперёд, в Друцк. Князю Рогволду поклон передайте. Назад поскачите — заезжайте. Посидим, поболтаем.

Присутствующие были столь потрясены проявлением априорно отсутствующего у меня милосердия, что решились поинтересоваться только после ухода гонцов:

— А ну как Рогволд их приглашение примет? Войском пойдёт?

— Придётся Государю и в Друцк наместника ставить. Мне лжа Богородицей заборонена. Я говорю прямо: я — знаю. И Рогволду, и сеунчеям этим, и боярам воровским. Тайком да тишком они умеют. Попробуйте-ка явно, на свету.

Гонцы, как оказалось, отъехали недалече и вернулись в город. Где и доложили о провале миссии. Там снова началась народная истерика, перешедшее в таковое же, но — вече.

Бояре понимают, что те десять человек, подписавших призыв Рогволда, будут наказаны как изобличённые изменники. В какой форме... предполагают по прецедентам. То, что прецедентов с Ванькой-лысым в Полоцке не было, сбивает оценки. Но общий тренд:

— Дурней — в опалу. А мы майно их себе заберём.

Они всё правильно думают. На основе их "святорусского" опыта. Да и моих недавних решений в Минске, в Логожске. Не понимают, что в Полоцке ситуация другая — это мой город, Не-Русь. А мне бояре русские не нужны вовсе.

Ближе к вечеру пара лодок идёт. На одной черно — монахи. Другая поцветастее — бояре.

— Всеслав, знакомцев не видишь?

— На передней... святитель. Дионисий. На второй... скотник градский. С-с-сволота.

— А что ж так зло?

— Тать клетный. Украл серебро из казны. Дело вскрылось — кинулся в долг просить-умолять. Обещал отдать втрое. А как срок пришёл... громче всех кричал, подбивал народ, чтобы меня выгнали. Имение моё пограбить норовил.

— Тю. Ты легко отделался. В Риме, когда Сулла проскрипции ввёл, все должники кинулись своих кредиторов в те столбцы вписывать. Всяк должник — заимодавцу враг. О том и в молитве сказано: "Прости, господи, долги наши, как мы прощаем должникам своим". А то, как должники — враги нам, так и мы тебе — тако же.

Потрясённые Нечародей и Миссионер приступили к перевариванию неортодоксальной трактовки самой популярной молитвы христианства "Отче наш".

"Я не дипломат. И не собираюсь быть дипломатом. И то, что мы достигли договоренности — абсолютно недипломатическим путем" — Черномырдин? — У меня сходно.

Какая хрень, коллеги! Дипломатия — искусство говорить много, не сказав ничего. Но мне-то это искусство зачем? Могу, поднатужившись, найти пользу в какой-нибудь икебане или макраме, но бред с предысторией "от царя Панька"...

— Я вас выслушал. Теперь всё забыть, слушать сюда. Вся Двина — моя. И города на ней — мои. В моей земле — мои законы. Кто против — вор, мятежник. Кто биться будет — сдохнет. Кто хочет уйти — пусть уходит. Кто остаётся — жить по моему закону.

Который раз. "Каловая комбинаторика". Ведь очевидно же! Но удивление... будто новость какая.

Бояре начали бурчать. Не интересно.

— Город — сдать. Оружие и доспехи собрать, привезти сюда. Тридцать голов родов боярских — в тальбу.

* * *

В русском языке в это время нет слова "заложник". Термин "аманат" используют на юге, в зоне контактов с тюркскими племенами. В других местах — таль. В летописи: "И пояша у них 40 муж в талбу" или "Детей своих отдает в тали".

Прежде не слыхал, тут пришлось выучить.

* * *

Вот город. Десять тысяч душ. Полторы тысячи боеспособных мужчин. Все полезут на стену умирать. "За веру, бояр и отечество". Мономах как-то взял Полоцк. Но упёрся в детинец, плюнул и ушёл. Из полутора тысяч усадеб городских — сотня несгоревших в детинце осталось.

Городское ополчение, боярское ополчение, городовой полк, владычные молодцы. Вдвоём с Нечародеем, имея едва ли три сотни бойцов, даже и с "акулами", которых не приступ не пошлёшь, город не взять. Даже периметр не перекрыть. Нужно, чтобы город сдали. Никаких штурмов. Максимум — потолкаться с отдельными хулиганами.

— Тебя же, себасмиотате, прошу нынче же убедить людей полоцких, что я младенцев не ем и никого, кроме крамольников, казнить не собираюсь. Сделай божескую милость — растолкуй им внятно.

Во, я уже такие словеса греческие могу не по слогам выговаривать. Айкью мой растёт — аж посвистывает.

Грек молчит, даже не кивнул.

Спутники его из бояр нынче же на вече всякое слово перескажут да переврут. Да что слово! — Глубина вдоха — уже показатель политических взглядов. Только тема-то уже решенная. Два года назад в Киеве. Когда Кирилла Туровского митрополитом выбрали.

Церковь православная, что у нас, что в Византии, Грузии, Армении... всегда не над-государственная, как у латинян или суннитов, а под-. Ныне, вслед за государством, выстраивается "под одну шапку". Если я сочту его миротворческие усилия недостаточными, то он потеряет свою митру. И, чего ещё не знает, причисление к лику святых. Рассказать, что ли?

Епископ — миротворец. По должности. А вот то, что ни посадника, ни тысяцкого нет, что послали казначея... да ещё врага Нечародея...

Они на что-то надеются. На что? На свару между мной и Нечародеем? На подход каких-то литовских отрядов? — Четыре года назад покойный Володарь побил Нечародея литвой...

Что я устану, оголодаю, заболею, уйду? — Тепло. А корм мои люди у местных возьмут.

Ещё вчера горожане могли надеяться на победу в полевом сражении. Подняли бы народ, навалились бы массой... После подхода "акул" — без толку.

Надеяться они могут только на мою глупость. Что соберу наши три-четыре сотни бойцов и слуг и полезу в город. Где и застряну. Город сгорит, простолюдины потеряют всё, вятшие отсидятся в детинце.

Ванька, конечно, дурак. Но не настолько.

Тогда... русский "авось".

Это, конечно, средство безотказное. Сработает. Точно. Когда-нибудь.

"Доброхоты" Нечародея приносят городские новости. Там продолжаются "контакты демократических сил". Но уже с вечера некоторые персонажи с семействами и возами двинулись поклониться св. Евфросинии. Точнее: в её Спасский монастырь. Ещё точнее: из города. На север и далее.

С утра снова переговорщики:

— Мы те, княже, присягнём и в город пустим. А ты нам крест поцелуешь.

Нефига себе! А чего ещё тебе поцеловать?

Рецидив какой-то. В смысле: обострение воспаления наглости.

Обычная манера торгашей: запрашивай побольше, потом скинешь. Да я-то не купец!

Как-то и жалко их, и противно.

Снова дозорный скачет. Молодец, уже не орёт.

— Княже! Караван по реке подходит. С шилохвостами.

— Что ж, братия князья и господа боярская, вчера акул встречали, целовались-обнимались. Ныне поедем с утками поздоровкаемся. А вы, добрые люди полоцкие, езжайте-ка до дому. Да объясните там: ныне у нас жизнь пошла наперегонки. Или вы успеете город сдать, или я успею его сжечь. Есть у меня на корабликах разные... штучки-дрючки.

— К-какие?

— Особые. Городки жечь. Не слыхали как в прошлом годе мои молодцы Ржеву на Волге спалили? Не? Ну и не надо, скоро сами посмотрите.

Я создаю возможности. В разных областях. Про гиперпланирование я уже... Здесь — сходно.

Подобно тому, как "Акулы Салмана" изначально двинулись в поход вовсе не на Полоцк, так и мои парусники-"шилохвосты" явились сюда совсем не для "приведения в чувство" сильно дерьмократических бояр.

Парочка трёхмачтовых парусников важнее города. Они — трансконтинентальная магистраль. А Полоцк? — Один из десятков городков на этой магистрали. Или будет, или нет. Не критично.

"Вещью владеет тот, кто может её уничтожить" — всё, ребяты-демократы, я уже владею городом.

До вас это ещё не дошло.

"Самая медленная — скорость звука. То, что говорила мать — дошло через тридцать лет".

Я столько ждать не буду.

Караван большой. Кроме пары парусников, пяток "грачей" — наших больших ушкуев, расшива, пара учанов... Всё, что успели закинуть к Двинцу после моего вопля по телеграфу:

— Нам привалило! Вся Двина! По самое море! Спасайте кто может!

Красота! Отсендиный Дик, командующий караваном, отрабатывает ритуал приветствия главнокомандующего. Салюта нет — не из чего громыхать. А так — строй по борту, флаги на мачтах, дудки с бубнами что-то залихватское наяривают. Увлекательно-маршевое. Ноги сами подёргиваться начинают...

Парадный рапорт. Пришлось перетерпеть. Парнишка аж светится от радости и гордости. И команда у него такая же. Мальчишки-мальчишёночки. В восторге на вдохе.

О-хо-хо... молодой у меня флот. Прям-таки, детский сад. А море... свидетельства о рождении не спросит. Впрочем, и в войске похоже. Это только у "акул" в первой линии — зрелые мужи, а остальные...

Ваня, кончай грустить. Кто вырастет и заматереет, кто сгинет и сгниёт. По судьбам своим. Твоё дело — чтобы поменьше и не задаром.

— Рад тебя видеть. Красавцы! Людей вне вахт на берег. Пусть по земле потопают, травку понюхают. Наблюдателей — и с берега, и с реки. Возможны... негоразды. Я сейчас по другим корабликам пробегусь, а потом сядем и толком поговорим.

Это была "последняя капля", "четвёртая причина" сдачи Полоцка. Разнообразные слухи о моей силе конкретизировались в "акулах" и "шилохвостах".

Конечно, важно увеличение числа бойцов:

— "Зверь Лютый" каждый день новых воев гуртом из рукава вынимает.

Но ещё важнее новизна. Не сотни пусть и хорошо вооружённых, опасных, но — известных, понятных княжих гридней. Новое, невиданное. Даже очевидное, что ни "акулы", ни "шилохвосты" на стену не полезут, добавляло страхов:

— Мы видим то, что он нам показывает. Обёртки да прикрасы. А прикинь — чем он вправду город брать будет...

— Дик, а что это у тебя на среднем дереве торчит? Громоотвод?

— Не, эта... как её... искровик.

Факеншит! Едрить-искрить-ретранслировать!

— И как?

— Работает. Ночью до Велижа добило. А второй вон на "Оранжевом".

У меня почти всё делается сериями. Что-то так и остаётся десятком штук, что-то разворачивается в десятки тысяч. Вот пошла серия однотипных кораблей — "шилохвосты". Они все одноимённые. С модификатором-цветом. Эти — из подсерии "Спектр". "Каждый охотник желает знать...". На "Красном Шилохвосте" Дик свой флаг держит, второй кораблик — "Оранжевый Шилохвост". Я про это — уже...

Искровик.

"В России нет дорог — только направления, по которым русские собираются проехать".

Одно такое "направление" — электромагнетизм. Как же пропустить-то?

Ещё в Пердуновке громоотвод строил, куски железа намагничивал, сделал "электрошокер чемоданного типа".

Воспроизвёл Франклина, вспомнил Фарадея. Слепил на железной палке повышающий трансформатор. Магнето с ручным приводом. "Изобрёл" устройство для получения импульсов высокого напряжения — "катушка Румкорфа". Красиво: искра в палец — впечатляет. Чисто для забавы повторил Генри, электромагнитное реле — во, щёлкает. Замаскировал под злобную жабу: сидит молчки в углу и вдруг зубами лязгает. Потом и подпрыгивать начала.

Дальше как обычно. Электричество есть. И оно нафиг никому не нужно. Кроме моего палача. Который иногда развлекается электрошоком по половым органам. Не по своим, если кто не понял.

Есть "потребительская ценность". Типа: тепло, светло, сытно. От электромагнитной зубастой жабы в углу этого не получишь. Ну и фиг с ним.

Жизнь как-то повела меня в сторону электрохимических процессов. Рассол, там, разложить, или, из недавнего, игры с "гидратированными электронами". Гальванопластика, гальваностегия. Красиво, факеншит!, блестит. Медь начали рафинировать, оловянистую бронзу разделять. "Уточки" и "коники" из украшений поволжских племён корзинами в тигель засыпали. Там, кроме меди, свинца и олова, столько серебра...!

Человек электронов не видит. А чего не видно, того и нет. Видит, например, молнии. Илья-пророк на колеснице по небу катается и искры роняет. Гипотеза... неопровержима.

Поэтому, когда "катушка Румкорфа" даёт искру в ладонь, то это сильно поднимает. Мой статус в глазах туземцев. Ванька, конечно, псих. Но что-то от Ильи-пророка в нём есть. Ильич. Маленький, но уже лысый.

Тут у нас стало много свинца и кислоты. Кислота из пирита, я об этом уже. Свинец, почти весь, идёт на Русь из Булгарии. Мы на этом пути сидим и потихоньку... отщипываем.

Свинец и кислота. Аккумуляторы. Свинцово-кислотные, СКА.

У СКА много достоинств: ресурс от 500 циклов, высокая удельная мощность. Есть и недостатки.

Нам пофиг: других-то нет. А так — семь веков опережения. Если не считать некоторых странных находок у древних шумеров... Не считаем.

* * *

СКА в РИ — 1859 г. Гастон Планте. Николай Бенардос — покрытие губчатым свинцом для увеличения мощности батарей. Пластины — свинцовые решетки с нанесенной на них активной массой — порошок из мелко размолотого свинца с добавками. Основная (до 10%) — сурьма, "позволяет добиться более качественного электрического контакта электролита с решёткой, предотвращая осыпание пластин и продлевая срок службы батареи". Активная масса положительной пластины преобразуется в PbO2, отрицательной — в Pb.

Для предотвращения замыкания между разноименно заряженными пластинами — изолятор. Тонкий лист шпона. Заменить на стекловолокно...? — Позже. Как и микропористый эбонит (мипор) или микропористую пластмассу (мипласт). Корпус — деревянный, выложен внутри листовым свинцом.

* * *

Ещё хочу "гелевые" аккумуляторы: электролит в связанном виде (добавление к серной кислоте компонентов на основе кремния). Увеличенный рабочий ресурс, заряжаются в 5-6 раз быстрее, не боятся сильной вибрации.

Вибрация здесь — критична. Только речной/морской транспорт. Или стационарно.

Ещё "горячая" тема (две): уровень технологической дисциплины и насыщенность измерительными приборами. СКА автоматически останавливает заряд, резко растёт напряжение, падет зарядный ток при полном заряде. "Запороть" батарею при заряде... не так просто. При разряде... 80% разрушенных в 21 в.

Заряд — через выпрямитель типа "столб пятаков" на основе окислов меди. Я про это уже...

Слышал про батареи, где свинцовые решетки заменяют пластинами из переплетённых нитей углеродного волокна, покрытых тонкой свинцовой плёнкой. Свинца — меньше, аккумулятор — компактный, лёгкий, больше КПД, заряжается быстрее.

"Углеродного волокна" нет. Но есть пиролиз древесины. Непрерывно растущий "вширь и вглубь". Я об этом — уже... И буду ещё...

Надо бы про измерительную аппаратуру. Вольтметры-амперметры. Не буду. Про индукцию — сказал, рамка в поле — понятно. Дальше... "туева куча" интересного. Компенсация температур, фиксация скачков... юстировка, поверка... Зеркальную шкалу сделали. Один раз. Потом меня выгнали.

Особенность моего здешнего существования: формирование команд. Ещё с Пердуновки, когда на скамейке со шваброй построил вентилятор. Который поднимал девкам подолы. Командой такое успешнее получается. Я не про подолы, если кто не понял.

Многие коллеги хвастают гаремами. А чего тут хвастать? Нормальное, ещё до-хомнуто-сапиенское занятие. У горилл — больше. Нет, коллеги, то, о чём вы подумали, больше у шимпанзе. У горилл как раз наоборот. Поэтому у них гаремы.

А вот зрелище десятка тощих стриженных подростков, которые ещё вчера — быдло двуногое, зародыш бесшерстной обезьяны, а сегодня — команда, чтобы придумать и сделать... Переход от недоверия, неприятия к пониманию, к узнаванию неизвестного, к собственному мышлению, к опережению изложения... Глаза горят, мысли столбом закручиваются...

Такое не всех вдохновляет. Не все люди — человеки. Бывают и просто самцы.

Моё место в этой радости — первопинок. Выдал идею, назначил ответственного и свалил.

— Закон Ома знаешь? — Вооружён и очень опасен.

Азбуку я даю. Дальше — "сама-сама".

Одно из свойств подобных команд в фазе первого успеха — тяга к гигантизму.

— У нас маленькая хрень получилась? — Давай сделаем такую же, но большую.

"Переход количества в качество"... не очевиден.

Пара свинцовых пластин даёт 2 вольта напруги. В 21 в. в типовой АКБ — 3-6-12 банок.

— А давай сделаем "сорок сороков"!

Что на Руси сороками считают — я уже.

"Сорок сороков" — гипербола, а один "сорок" они собрали.

Сорок раз по 10 А с банки... 400 А на 80 В... 32 кВт... Недолго. Но долго и не надо.

Подцепили импульсную катушку и... ка-ак... она такая вся... из банок разное нах... брызгами во все стороны... контакты, естественно, в...

"Рассказ подрывника детям" — слышали? Ну там, плывёт баржа... Похоже: при изложении — одни паузы.

На выходе искра в аршин и сотня киловольт. Кажется. На "Румкопфе" в РИ и 200 кВ получали.

Должно быть типа 20 кВ/1 см. Но... сыро у нас. А в сырости — в двадцать раз хуже. Или лучше? — Кому чего надо.

И куда это всё? — "Гусары! Молчать!".

Похоже на мои беседы с Салманом об "акулах": да, красиво. Но делать-то с этим чего?

Дети расстроились:

— Мы так старались... а оно никому ни для чего...

Как я их понимаю! Моё постоянное состояние здесь.

Проникся, напрягся, прищурился... детское разочарование разрушительно для общества... и выдал ассоциацию из других веков:

— Электрический стул.

Ничего нового. Ритуальное убийство человека электричеством — элемент "войны токов" конца 19 в.

У нас "электрошокер" работает. Но там ток "с вертушки", переменный.

Недоумение. Сомнение. Потом — полный восторг. Позвали моего палача, Ноготка. И Хотена в качестве эксперта. Не по стульям — по масс-медиа.

Казни бывают двух типов:

— дезинфекционные. Конкретный индивидуум вреден на планете Земля. Убрать мусор. Проводится келейно. "И никто не узнает где могилка твоя".

— педагогические. Так делать нельзя. А то — а-та-та. Это — публично. Будешь себя плохо вести — станешь Анной Карениной. — В смысле? — Паровоз переедет.

Я про публичные казни — уже... Основное требование: выразительно. "Шёл-шёл и умер" — не годится. Нужны эмоции. И, в силу свойств эмоций, постоянно что-то новенькое.

* * *

В конфликте между Эдиссоном и Теслой, первый напирал на то, что его постоянный ток — более гуманен. 1890 г. — первая казнь на электрическом стуле. Переменным током. Эдисон подкупил газетчика, и на следующий день в газете казнь выглядела настолько ужасно, что Вестингауз сказал: "Топором бы у них вышло лучше".

У нас ни подкупленных, ни "честных" газетчиков. Поэтому "ток из банки". В смысле: постоянный.

* * *

На кол сажал, локти разбивал, уши отрезал, гильотину построил... Вот, появился новый... аттракцион. Именно представление.

По представлениям у нас Хотен. Он, когда уяснил возможности, весь загорелся, заволновался. Враз измыслил несколько стишат:

"Не замышляй худого, человече,

Худая мысль к добру не приведёт.

И вот сбирается уже народ на вече.

И рассуждает: сща его разрядом... стукнет".

Помимо дидактических текстов, были эротические, матерные и эпические. Новые слова, типа напряжёмер или заряжатор, завораживали новыми возможностями в стихосложении.

"Заряжатор полюбила,

Заряжатору дала.

Всю-то ночь глаза светились.

Промеж ног искра... функционировала".

Или патриотическое:

"Как ныне сбирается Вещий Олег

Навстречу хазарским отрядам.

Их сёла и нивы за буйных набег

Сожжёт он катушки разрядом".

Хотен не отходил от "электрических людей" и спешил внести лепту: предложил несколько вариантов. От простейшего подобия американского, до весьма эстетически нагруженных. Включая вылетающие от закипания глаза, постепенно, с конечностей, обугливающееся вопящее тело и молнии, бьющие по разным местам грешника. "Сияющий меч архангела Михаила, поражающего слугу сатанинского".

Опыты Гальвани с лягушачьей лапкой помните? А заживо? — Во-от. С десяток подобных сценариев.

Отмечу. "Зеркальные нейроны" работают — нет необходимости всегда доводить дело до летального исхода. При хорошем контакте можно и 220. Вид бьющегося в судорогах человека... производит на аудиторию впечатление. Результат, в отличие от "паровоза им. Карениной", обратим.

Проверили на пациентах Ноготка. Показали во Всеволжске. Свозили в Муром к Ионе для демонстрации поддержки Силы Божьей юрисдикции Всеволжска. Потом "бродячий цирк с электротехникой" отправился "чёсом" по Не-Руси. Позже видел статистку правонарушений в тех регионах, где они выступали. По сравнению с соседями — падение в три-четыре раза. Эквивалент двух полицейских полков, тысячи гридней.

Понятно, что эффект временный.

"Все мы, все мы в этом мире тленны,

Тихо льется с кленов листьев медь...

Будь же ты вовек благословенно,

Что пришло процвесть и умереть".

Даже если "ты" — технология публичной казни электричеством.

Конечно, отхватив себе "Двину по море", я позвал электро-циркачей. Молния — оружие богов. Неважно каких. Если мои враги будут публично дохнуть от искры "катушки Румкомфа", то это... внушает.

Ещё две проблемы. С общим названием "радиосвязь".

Связь для меня... как та лошадь — без неё нельзя. Про своё трепетное отношение к связистам — я уже...

"Надо — знать". Знать "что там, за горизонтом" — без связи невозможно.

Мой "паучок линий оптического телеграфа" растёт. Тут приходит диалектика: переход количества в качество.

10 вышек — отлично. 100 — плохо.

Растёт количество сбоев. Задержки. Всё дорого.

Последнее — плевать.

Чётче по целям. Есть задачи обеспечения связности территории, сбора локальной информации, точечных "инъекций прогресса". Оно — должно быть. Цена, условно, "рупь за версту". Хочешь "версту" — отдай "рупь". Цена снижается за счёт тиражируемости и накатанности. При сохранении функционала.

А вот дальняя связь, "от края до края"... всё менее удовлетворительна. Нужен качественный скачок. Количество ретрансляторов уменьшить на пару порядков. Как?

Другая беда: мы вылезли с относительно однородной лесо-речной равнины. Есть пространства, которые ни пройти, ни обойти моим "паучком". Моря. Дикое Поле. Там вышки не поставить.

Я как-то показал ребятам как "когерер" (стеклянная трубка с металлическими опилками внутри) реагирует на бросок тока за стеной.

— О! А! У! А за две стены — можно?

— Не, на три аршина.

— А дальше?

Пришлось школу вспоминать. Нашу, в высшей мере среднюю, школу.

* * *

Искровой передатчик генерирует радиоволны с помощью электрической искры. Сигнал — последовательность импульсов в виде затухающих колебаний. Первый тип радиопередатчика, основа беспроводной телеграфии с 1890-х до конца ПМВ.

Всё просто. Даёшь напругу. Сближаешь контакты. Бздынь! Пробой, искра. Искра горит — волна летит. В смысле: электромагнитная, она же — радио. Развёл контакты — блям. Искра — не горит, волна — не летит.

Бздынь — блям, бздынь — блям... — радиопередача.

Дальше — подробности. Много. Интересных и важных.

Дело было так.

1873 г. — двухтомник Максвелла "Трактат об электричестве и магнетизме". Забойное чтиво. 12 уравнений со скалярными и векторными потенциалами в кватернионной записи.

1886 г. — передатчик Герца. Источник постоянного тока, катушка Румкорфа, антенна (симметричный вибратор).

Бздынь.

Радио — открылось. Случайно.

Герц хотел опровергнуть Максвелла. Увы.

Герц избегал ссылок на Максвелла, работы которого были крайне непопулярны в Германии, писал, что опыты по созданию электромагнитных волн "убедительны вне зависимости от какой бы то ни было теории".

Искрить можно прямо в антенне — "прямое возбуждение". Так в передатчиках Герца, Попова, Маркони.

За время искры проходит несколько десятков затухающих колебаний, пока из-за потерь энергии уже невозможен искровой разряд. Наступает время заряжания до пробойного напряжения. "Зарядка" обычно в сотни раз дольше "работы". Ещё в станциях с "прямым возбуждением" спектр излучаемых сигналов непомерно широк. Два одновременно работающих передатчика глушат друг друга.

Глава 757

Хочешь большую волну — дай много энергии. А её мало. А давай запасём. А потом ка-ак... И Тесла (1891 г.) добавил в цепь конденсатор.

Хорошо, но маловато будет.

1896 г. Маркони — опыты сигнализации с помощью электромагнитных волн. Расстояние — Ґ мили.

1898 г. он же — радиосвязь между Англией и Францией, 30 миль, дальность связи с военными кораблями — 76 миль.

Попов, при спасении броненосца "Генерал-адмирал Апраксин" в Финском заливе в 1900 г., антенны высотой 46 м и 54 м, дальность 45 км.

"...для достижения большей дальности передачи сигналов требуется непропорциональное увеличение высоты антенны... в 1897 г. Слаби для передачи сигнала на расстояние в 21 км использовал антенный провод длиной 300 м, прикрепленный к воздушному шару... по такому пути... развиваться дальше не могло, требовались новые идеи...".

Требуются? — На.

1900 г., Фердинанд Браун вынес разрядник из антенной цепи и связал его с антенной через индуктивность.

"...задача создать мощный передатчик распадается на две: получение мощных токов высокой частоты и достижение рационального излучения электромагнитных волн. Антенна — хороший излучатель, в качестве же генератора... мало пригодна. Нужно сначала получить мощные токи вне антенны и затем поставлять эти токи антенне, предоставив ей исполнять свои функции... В качестве генератора Браун ввел замкнутый колебательный контур. Получающиеся в нем переменные токи передаются антенне...".

Классика инженерии: декомпозиция задачи, специализация частей.

"...возможность уменьшить вредное влияние искры... в расположении Брауна она находится в замкнутом контуре. Здесь она значительно менее вредна, чем в антенне... в замкнутом контуре возникают быстрые электрические колебания. Эти колебания передаются антенне. Через некоторое время большая часть энергии находится в ней. Обратно в замкнутый контур энергия переходить не будет, так как искра потеряет свою способность проводить. Начиная с этого момента, ее вредное влияние прекратится".

"Передатчик Маркони, который... "открытый" колебательный контур, превосходно излучает...

Конденсаторный контур, который сам практически ничего не излучает, напротив, с точки зрения создания сильных токов высокой частоты намного превосходит открытый колебательный контур.

На основе объединения обеих схем и возник знаменитый передатчик Брауна".

Индуктивность + ёмкость = колебательный контур.

"Утром хлопнул, вечером пришёл, а она всё колышется" — нет, коллеги, образ из фолька — механистический. Но мне понятен круг ваших ассоциаций.

Брауну — Нобелевская премия по физике 1909 г. (совместно с Гульельмо Маркони).

Браун не выносил Маркони. Но нобелевку пополам.

Передатчики назвали "отправителями Брауна". Для них нужны большие конденсаторы.

"Лейденская банка":

"...конденсатор имеет форму банки... оклеена внутри и снаружи листовым оловом (наружная и внутренняя обкладки) примерно до 2/3 её высоты и прикрыта деревянной крышкой. Банка может не иметь внутренней обкладки, но тогда в ней должна быть жидкость, например вода; банка может не иметь и внешней обкладки, но в таком случае при заряжении надо её обхватить ладонями; такова и была банка в первоначальном виде, когда её устроил (1745 г.) голландский физик Мушенбрук и когда впервые испытал удар от разряда банки лейденский гражданин Кюнеус".

* * *

Мило. Новосёлов воспитывать.

— Не бери чужое. Будет больно.

— Да ну...

— Ну. Попробуй.

Зарядили. Предложили. Воспитали.

* * *

Олово уже выплавляем. Я вспомнил слово "станиоль", и как меня чуть не убило корпусом взорвавшегося от перегрева кондёра.

Начали делать ёмкости. Нет, коллеги, не чтобы налить и выпить, хотя оловянная посуда здесь распространена, а для электричества.

Раскатать олово в тонкую фольгу — втор.пол. 19 в. "Наиболее типичная толщина листов и лент станиоля — 0,008-0,12 мм". Здешние технологии типа "скань/зернь" дают результаты уровня верхнего придела.

Изолирующие прослойки — из тончайшей (0.007-0.012 мм) конденсаторной бумаги. Крафт-процесс. Тема в нашем поле: обработка древесной щепы сульфатной варкой. Началось всё со скипидара. Ну и вот...

Уточню. Нам не критична компактность. Конденсатор — малая часть установки. Можно использовать фольгу и бумагу толщиной 0.1 мм — конденсатор получается раз в 10 больше и тяжелее, в 100 — надежнее, в 1000 — дешевле. Нужен он в стационарном передатчике. В избе или на корабле. Привезли-поставили. Сколько он там весит пока в углу стоит...

Конденсаторы надо беречь от мороза, иначе "оловянная чума" сожрет: олово переходит из ?-модификации (серебристый металл) в ?-модификацию (серое олово, рассыпается в крупинки). При температуре ниже +13,2®C изделия покрываются серыми пятнами, имеет вид плесени или "чумы", и рассыпаются. При -33®C скорость превращения максимальна.

Говорят, что Великая армия Наполеона погибла в России из-за этого. Типа: пуговицы на мундирах из олова. С вечера легли спать — пуговицы на месте, ночью заморозки, утром проснулись — пуговиц нет. Застегнуться нечем, дисциплина упала, войско разбежалось, все умерли. Оловянный вариант "генерала Мороз".

Бумагу пропитать диэлектриком, в масляных конденсаторах — маслом. Каким? Касторовым? — Масло есть, рафинируем.

Масляные — наиболее подходящи для высоковольтных цепей. Но поле для исследований...

Бутерброд из фольги и бумаги скатать в рулет, сунуть в корпус, вывести контакты.

* * *

Я уже объяснял: у нас высокая доля НИОКРа. Уровня развитых экономик 21 в., на порядки больше, чем у средневековых.

Для понимания: в 21 в. в % от ВВП: Израиль — 4.95, США — 2.84, РФ — 0.99, Таджикистан — 0.10.

Не знаю как считать ВВП в здешнем натур.хозе, но чуйка говорит: превращаемся в евреев. Нет, коллеги, не в том смысле, как вы себе сразу...

Я, ломая "всенародное мнение", вкладываю в эту деятельность ресурсы.

— Нет чтобы храм божий поставить. Молельщикам за народ православный вклад вложить, нищим раздать...

Строим, кормим, клизьмим, вставляем и вкладываем. В разумных пределах.

Дело не только в хлебе, жилье, одежде. Мы сломали "основы святорусского общества". Патриархальность. Выкинули. И продолжаем. Насильно и больно. Вместе с феодализмом, сословностью, рабовладением, родами, племенами, семейственностью, религиозностью, суевериями, традициями...

"Общество равных возможностей"? — Нет, конечно. О каком равенстве можно толковать без всеобщего обязательного образования? Но для десятков тысяч людей открылись... варианты. И сотни ими воспользовались.

* * *

"Отправители Брауна" имели дальность свыше 10000 км.

Бздынь.

Планетарного масштаба.

Скачок дальности — на три порядка. От км к тысячам.

До этого Маркони передал сигнал через Ла-Манш на 50 км. с антенной 350 м. И был уверен, что трансатлантическая связь невозможна. А в 1901 г. послал радиосигнал из Англии в Северную Америку (ок. 6 тыс. км). Передатчик мощностью 25 кВт, "высота подвеса антенны... 200 футов (61 м)".

Отмечу: все материалы и основы технологий известны со времён Древнего Рима. У цезарей были возможности и потребности для дальней радиосвязи. Не было мелочи: человека. "Визионера". Который бы "увидел", что и как собрать.

Хуже: не было не только Брауна, Попова, Герца, Фарадея, но и Франклина.

Странно: высокие здания греки и римляне строили. А вот грозовую защиту...

Научно-технический прогресс "проспал" две тысячи лет.

"Всё действительное — разумно, всё разумное — действительно". — Да ну?! — Ну. Но — потом. Сильно потом.

Номиналы (мощность, высота антенны, дальность) — реализуемы и полностью перекрывают мои потребности. Но мы пошли чуть дальше.

Искра даёт сигнал. И ряд бесполезных, долгих, даже и вредных затухающих колебаний.

При высоких напряжениях время деионизации в разряднике растет, разряд не успевает прекратиться, при увеличении частоты циклов между электродами возникает непрерывная дуга.

Искру получил? Энергией накачал? Теперь быстренько убери.

Макс Вин в 1902 г. разделил разрядник на последовательно включенные искровые промежутков. Последовательный пробой. Проводимость резко и быстро уменьшалась по окончании первого ряда затухающих колебаний в замкнутом контуре, промежуток уже не пробивался вновь.

Система Вина: "метод ударного возбуждения".

Погасание искры может совершиться в один из минимумов результирующего тока при биениях. Погасла в первый минимум? — "совершенный удар". Возможность "удара" — от степени связи между первичной и вторичной цепями. Наиболее выгодна: при которой ток во вторичной цепи наибольший (ок. 30%).

По сути, Вин перешёл от затухающей синусоиды к прямоугольному импульсу. То, на чём держится вся "цифра", "да/нет", крутые фронты сигнала — придумано в первые годы 20 в.

Это уровень, до которого мы дошли "в железе", в малой серии, к весне 1171 г.

* * *

Сумма элементов: вертикальная антенна, катушка, конденсатор, разрядники, аккумуляторы. Дальше нужны генераторы. Которых должны крутить двигатели. Много, быстро и стабильно.

Про двигатели — я уже и подробно. Они — есть. На таком в "Циклопе" я аж до Витебска доехал. Но состыковать их с рациями не успели.

По условиям применения — и не надо.

Ме-е-дленно.

Генератор для радиостанции — не нужен.

А это ново? Миллиард штук всякого чего, что человечество в 21 в. каждый день втыкает на подзарядку, работает от аккумулятора. Электронные схемы преобразуют постоянный ток в переменный.

У нас таких нет.

Нет генератора — нет "несущей частоты".

Я понимаю, что "радисты" будут на меня смотреть... странно. Проходил. Когда в 90-х объяснял умудрённому телефонисту разницу между герцем, битом и бодом. Как телефонный модем может передавать больше бит, чем несущая частота. Он так недоверчиво меня разглядывал!

Да, нужно заряжать АКБ. 8-16 часов. "Крутите, Шура, крутите". В смысле: велосипед с магнето.

Не ново: видел фото немецкой полевой радиостанции начала ВМВ, два радостных придурка в форме вермахта крутят педали на одном велосипеде.

Ещё крутить вентилятор: нужен для продувки искровых промежутков. Высоту антенны уменьшаем до 35-40 м. — высота грот-мачты. На дальность почти не влияет: длинные волны. Дальше 100 км от источника основной сигнал — отражение от ионизированного слоя атмосферы. Сбрасываем вдвое мощность передатчика Маркони. 12 кВт. Два АКБ от легковушки. Дальность падает квадратично, вчетверо. С 6 тыс.км до 1500. Хватит? Для моих сегодняшних задач.

Напомню: в РИ в РИ (в реальной истории Российской империи) линия оптического телеграфа Петербург — Варшава, длина — 1200 км; 149 промежуточных станций. У нас меньше: вышки выше.

Сажай через полторы тысячи вёрст радиостанции — скачок качества дальней связи на два порядка.

* * *

Браун на Нобелевке не успокоился. Ежели есть излучатель, то почему бы их не собрать несколько вместе?

"Антенные поля".

Построение антенных систем для направленного излучения и приема. Один из способов: передатчик нагружен на три вертикальные антенны, в двух колебания начинаются одновременно, но с опозданием на четверть периода от колебаний в третьей. Максимум излучения — в направлении от третьей антенны к середине расстояния между её соседками. Антенный коммутатор — изменение направления максимума на 120 и 60 градусов.

Несколько раньше Маркони в Англии показал, что параболическая антенна даёт увеличение дальности в 5 раз. Про антенны с горизонтальной частью, которая работает как обкладка конденсатора, а вертикальная — как закоротка этих обкладок, про...

А ещё были "поющие" передатчики Вина. Если идёт 200-2000 искр/сек, то они слышны в наушниках не треском, а тоном.

А ещё электромеханические системы. Как на "Авроре" в 1917 г. Медный диск с зубцами, 0.7 м диаметром, 0.5 т. весом, 11 слоёв со слюдяными прокладками, крутился на 1200 об/мин, разрывая искры с четырьмя неподвижными контактами...

Пока... не надо.

Мы сломали принципиальную схему радиосвязи.

В "нормальном" передатчике формируются волны определенной частоты. На них накладывается информационный сигнал (звук). Происходит модуляция волн. Модулированный сигнал передается в эфир. Его ловит приемник и, с помощью фильтров, выделяет его из множества других токов, наведенных в антенне приемника другими передатчиками и помехами. Остается выделить из модулированного сигнала информацию (звук), для чего в приемнике — детектор этого сигнала.

"Волны определенной частоты" — "несущая частота", незатухающие колебания.

У нас нет "несущей частоты".

"Искровой передатчик... непригоден для передачи речи и других аналоговых сигналов".

А эти "аналоговые" — необходимы? "Цифровая телефония" — слышали?

Вторая сторона — приёмник.

Для принятия сигнала использовали много чего. У Франклина на верёвке, за которую воздушный змей держался, пока Бенджамин с атмосферным электричеством баловался, шерстинки-волосики дыбом вставали. Не, не от страха: Бена называли "благодушное воплощение доброжелательства".

Были магнитные стрелки, трубки с металлическими опилками, электрический звонок...

Наушник — понятно. Тонкая мембрана, её туда-сюда дёргает, она звуком разговаривает. Кто дёргать будет?

"...пришедшие от передатчика электрические волны... преобразованы в высокочастотные токи... вызывают воспроизведение знаков в телефоне или записывающем устройстве.... для приема волн нужен подвешенный провод, как это превосходно и аналогичным образом сделали Попов и Маркони. Однако он в меньшей степени подходит для целевого использования полученной энергии, для чего, как распознал Браун, лучше всего подходит конденсаторный контур... с помощью соединения этого провода с... конденсаторными контурами и возник связанный приемник Брауна".

"...использовать закрытые колебательные контуры в противоположность до сих пор используемых открытых... рамочная антенна... освободиться от помех, которые появляются вполне с определенных направлений... появляется возможность радиопеленга и т.п.".

"В 1890 г. впервые примененная рамочная антенна сделала возможным направленное излучение и направленный прием. При этом были подавлены атмосферные помехи и нежелательный прием других станций. Маркони перенес эту новую схему Брауна в свои приборы. В 1901 г. он осуществил радиосвязь между Европой и Америкой, в результате чего беспроволочная телеграфия смогла завоевать мир".

Из-за отсутствия "несущей" отпадает нужда в "кристаллических детекторах".

Огромная отрасль. Существовала в РИ, в перв. пол. 20 в. "Кошачий ус", "золото дураков", карборунд... Выкидываем.

При этом теряем возможность исследования множеством людей т.н. "диодов Шотки" (металл-полупроводник). Этим придётся заниматься самим.

Попутно, как следствие "лампы Нерста", выкидываем "лампочку Ильича" в варианте Эдиссона. И её развитие в форме радиоламп и других электронно-вакуумных приборов.

В силу нашей геологии и уровня химии — пропускаем германий и переходим к кремнию.

Диалектическая спираль. Кремень — первый минерал, использованный человеком. Ещё хомо эректус не только эректусом занимался, но и делал из кремня "желваки". И бил ими окружающих по голове. Разных там носорогов, слонов, гиппопотамов и жирафов. Включая соплеменников.

Возвращаемся в каменный век, к истокам и скрепам. На новом уровне.

"Bypass" — обходим кое-какие стадии ист.процесса. Потому, что решаем сегодняшние задачи сегодняшними средствами. А не теми, которые будут, более-менее случайно, например наглостью Маркони и отвращением к нему Брауна, созданы в РИ.

Здесь тоже случайно — моей наглостью.

"Искровые передатчики — тупиковая ветвь прогресса".

А что в НПТ не "тупиковое"? — Радиолампы? Германиевые транзисторы? Шире: паровоз, клипер, галера? Пароконный плуг, соха, мотыга? Ещё шире, не только НТП: феодализм, рабовладение, патриархат?

История человечества — набор "тупиковых ветвей".

"Тупик — хороший повод проломить стену".

Может, и всё человечество — тупик? И как эту стену ломать будем?

* * *

Я никак не мог оторваться от радистов, Дик даже обиделся. Но вы же понимаете...

— Здорово. Молодцы. Сколько всего станций?

— Было десять. Поставили на Двинце, в Велиже — ныне там конец телеграфа, две — на кораблях. По плану — тут, в Полоцке, Кауп на Самбии, Гданьск, Крушевица на Руяне, Брауншвейг в Саксонии. Одна резервная.

— Та-ак. Возможность транспортировки во вьюках?

— В-во.. во вьюках? Не... Оно ж не влезет!

Юный турман, старший по команде радистов, аж трясётся от возмущения.

Начальник — идиот! Ничего не понимает!

Не новость. Наше народное, именно русское, общее мнение. Вечное.

Увы, деточка, я этой хренью малость занимался.

— Антенна мягкая, проводом? Свернуть. Остальное — расстыковать. У тебя нет ничего, что не влезло бы. Перед выходом проверь лошадей. Что бы не опрокидывались.

— З-зачем?

— Умножающий познания — умножает печали. Подготовь. Конями — полтыщи вёрст. Дней несколько у тебя есть — проверь на берегу время развёртывания. Исполняй.

Ну вот, испортил ребёнку праздник.

Упаковка и транспортировка — проходили, но это не из основных предметов в курсе молодого связиста. Придётся пареньку поднапрячь извилины. А я могу только порадоваться, что в комплекте нет двигатель-генератора. Вьючная лошадь может нести на спине груз, равный трети своего веса только по равнинной местности и шагом. Я постоянно пытаюсь перевести отряд на рысь, да и равнина здесь... рельефная. Машинерию тащить тяжеловато было бы.

Зачем мне радиостанция? Ну ты спросила. Впереди — Сероцк с Казиком. Когда я буду там, в Каупе и Гданьске уже поставят их станции. Я смогу получать информацию с минимальной задержкой. Умножающий познания — умножает печали. Своих противников.

То, что часть оборудования не сработало, или сработало не так... А что бы вы хотели? Опытные экземпляры. Их судьба — погибнуть, дав новые знания. Я это понимал по прошлой жизни. Любое срабатывание — подарок. Остальное... норма.

Между Всеволжском и Полоцком нет и тысячи вёрст. Можно было бы ограничиться двумя станциями. Но я не уверен. В надёжности радиосвязи.

Не хватает ещё двух. В устье Двины и между устьем и Полоцком. Тут до моря сотни три с половиной вёрст. Но связи нет. Без этого... "пробой до моря" всё равно получится. Но тяжелее. Увы, Дик уже занервничал: боится, что я лишу его новой игрушки — корабельных радиостанций.

Не, не буду. И по важности связи для эскадры, и по необходимости проверить установки в море. Говорят, что дальность передачи над морем вдвое больше. А в ночное время ещё вдвое. Посмотрим.

Бах-трах-тарарах. Еле поймал.

— По трапу... Э... По лесенке внутри корабля следует спускаться лицом вперёд. Это ты сделала. А вот спешить и падать — не надо. Ноги поломаешь. Что случилось?

Принцесса в форме моего сеунчея выглядит... привлекательно. И держать её в руках... приятно.

Восторг с испугом. Испуг — от падения. А восторг?

— Тама... Господине... Вече полоцкое приговорило быть на всей воле твоей. Епископ с боярами приехал.

— Жаль, ребята, не договорили. Но — дела. Позже загляну.

Не шучу — жаль. Сдача Полоцка — предсказуема. Да, куча важных деталей. Но исход — очевиден. Дальняя связь или "шилохвосты" в неизвестных водах... куда важнее и неопределённее.

Уже на палубе, чуть придержав принцессу за локоток:

— Что, жалеешь, что сдали город? Хотела повторить? Приступом покомандовать?

Она дёрнулась, смутилась:

— Нет, ну чего ты? Всё шутки шутишь...

И вдруг, прямо взглянув в глаза:

— Да. А то... говорят... один раз не считается.

Во-от. Не покорное ожидание очередной команды — инициатива. Уже не повседневного уровня, типа: а подмету-ка я двор. Уровень максимального из достигнутого и чуть выше. Растёт, осмелела.

— Глупость. Один раз отрезанная голова — уже. Или как мы с тобой, когда я под твоей кроватью прятался.

Она тяжело вздохнула.

— А потом меня за это... семь лет... каждый день...

— Помнишь царя Соломона? — "И это пройдёт". И твои прежние печали, и твоя нынешняя радость.

— А... что придёт?

Оп-па. Она всё чаще начала интересоваться своим будущим. Поняла, что от неё кое-что зависит?

— Прозревать грядущее дано лишь Господу Богу. Да и то потому, что он сам его сотворил. Ляпнул однажды: "Да будет свет!". Ну и вот... расхлёбываем кашицу бытия. Мы не знаем, но можем предполагать. Как ты до замужества представляла себе своё будущее?

— Как-как... муж — приличный блондин, я — в парчовом платье, сидим за богатым столом, отражаемся в золотой посуде. И больше — ничего! И это — счастье... Ненавижу ту девчонку... Счастье ждала, ленивая дура, в парче, за тарелкой! Вот сволочь!

— Тебе двадцать три. Был отеческий дом, был мужнин. Нужно начинать третью жизнь.

— Какую, Ваня?! Какую жизнь начинать?!

— Пятая дорога. Куда твой мизинчик укажет.

Я понимаю уже, по здешнему опыту, как проходит занятие судна призовой командой. Варианты отрабатывали по шагам с Диком. Понимаю, примерно, захват города после штурма. А вот занять сданный большой город... Как-то и коллеги мои... без подробностей. Только классика: "телефон, телеграф, вокзалы...".

Восемь воротных башен, шесть — во внешнем периметре, одна — между детинцем и Окольным городом, другая — между детинцем и Великим посадом. Туда караулы. Монастыри и большие церкви — каменные укрепления — занять. Заполотье и Рогволдово городише — патрули. По дорогам... и по реке вниз вёрст на пять-десять — дозоры.

Для начала парламентёры-капитулянты:

— Здрав будь, Дионисий.

— И на тебя, княже, милость божью снизойти молю. Вот, порешили люди полоцкие, мужи добрые, принять волю твою, пустить тебя в город свой.

— Не мою волю — Государеву. Это хорошо. Однако же дело не сделано. Тридцати голов родов боярских в таль не пришло. Лодок со сданным оружием — нет. Уж не готовит ли мне паства твоя западню в городе?

Вся делегация дружно запротестовала. Типа:

— Не-не-не! Как же ж можно! Мы ж всей душой!

А Дионисий молчит. То ли врать не хочет, то ли Полоцкие вечевики воспитали. Что князю, что епископу рот открывать... очень осторожно.

— Что ж. Всеслав. будь добр — шли своих гридней на ту сторону. К Чёрному ручью, на Богоявленский взвоз.

Замковая гора здесь зовётся "Чёрной". И течёт с неё "Чёрный ручей". Топонимы используются ещё в нач. 20 в.

Мои уже разгрузили один учан, сплавили вниз к Салману. Он поднял "акул", переехал на ту сторону, ещё дальше к западу. Учан же — осадки почти нет, куда хочешь — туда причалишь. Большой, можно и с лошадьми. "Сорок человек или восемь лошадей" — про железнодорожный вагон, речной транспорт — сходно.

"Акулы" десантировались и пошли по кругу, с запада, аж за Заполотьем, к северу. Перекрывая прибрежную дорогу, выходы с мостов через Полоту, и дальше, обходя то поле, с которого Рогволд с сыновьями некогда убежал от Крестителя в замок. И само Рогволдово городище. Вышли на дорогу к Спасо-Евфросиньевскому монастырю. И встали там, разворачивая возы беглецов назад в город.

С другой стороны, выше города, пяток моих "грачей" подошли к Полоцкому берегу, половинки команд "ушкуйников", человек тридцать, прогулялись спокойненько через древний курганный могильник к башне на Витебской дороге. И, глядя на стражу в башне, поинтересовались:

— А вы чё домой не ушли? Там, поди, майно крамольников делят, а вы тут пугалами торчите.

Бывший с моими парень из Нечародеевых начал здоровкаться со знакомыми: здоров ли твой скот? а баба? Подколол десятника — жена всегда двойни рожает. Десятник плюнул и ушёл к жене. Следом плюнул и весь десяток. И тоже ушёл. Даже ворота открыли.

Ребята заняли башню, ума хватило не идти дальше: там Торговая площадь Великого посада. Полна-полнёхонька вопящего народонаселения — аналог веча, которое непрерывно заседает в детинце. Хотя сидеть негде, все на ногах.

Как же правильно сказать про вече? Вечит? Вечкует? Вечкуячит?

Там и там — визги, мордобой и волеизъявление. У торговцев эмоциональнее, "без галстуков".

Две мои пришедшие сотни, драгуны и конвойные — без лошадей: плотность упаковки при транспортировки. Слать ребят в бой пешком... буду. Когда в город войдём.

Над Витебскими воротам — мой флаг, хоругви Нечародея — над Чёрным ручьём, над городом дым в двух местах. В церкви "Новой Богородицы" в Великом посаде возле реки в набат ударили. Позвенели и замолчали. Приречные ворота открыли. За нами главная улица с севера на юг. Позже её Пробойной назовут. Потом Льва Толстого, Ленина... Пока просто Великая. Стандартное название для древнерусского города. Как "Ленина" — для советского.

К открытым воротам подгребают мои драгуны. Во, и знамя на башне подняли.

Ну, поехали.

Солнышко сияет. На колокольнях благовест вызванивают. Не на всех. Дионисий рядом на ослике едет. Ещё немелкая свита образовалась. Народ местный кто разбежался-попрятался, кто наоборот — из-за заборов выглядывают, на улицу выходят, кланяются. Охрим с ребятами головами крутят: из такой приветствующей толпы запросто может стрела или сулица прилететь.

"Хорошо, что коровы не летают" — в смысле: самодельные взрывные устройства.

А вот и поворот в детинец из Великого посада. По крутому подъёму поднимаемся к крепости. И ворота нараспашку, и башня пустая. Мои драгуны рысцой, хоть и пешие, лезут в башню и на стены. Въезжаем на площадку с востока, смотрю влево, на южные ворота, откуда Нечародей вошёл. Там, вроде, суета какая-то.

— Слышь, Дионисий, у вас короб сливной не забился?

— К-какой к-короб?

— Который тут на пяти аршинах в засыпанном рву лежит.

При въезде в детинец с юга настил из толстых бревен "уложенных на выравнивающий слой из битой плинфы ориентированный на южный портал Софии. Рядом с мостовыми ров глубиной 3 м, забит строительным мусором, на его дне — дренажный кирпичный короб, отводящий воду к южному склону".

Дионисий смотрит на меня испуганно. "Зверь Лютый" — колдун, сквозь землю видит. Дёргается креститься, под моей весёлой улыбкой останавливается.

А вот и сама красавица.

Похожа. Но все три Софии — разные. У Софии Киевской — тринадцать куполов, у Полоцкой — семь, у Новгородской — пять. А ещё у неё внутри — вима: дополнительное алтарное разделение, образованное двумя столбами.

Снаружи... громада. 26,4 м в ширину, 31,5 м в длину, высота 31 м, толщина стен 2,3 м, пятинефный крестово-купольный храм с княжескими хорами, выделенная алтарная часть в центральной апсиде с синтроном, диаметр купола — 5,85 м, нет галерей, фрески как в Новгороде, декоративной отделки из мозаики, как в Киеве, нет.

Кладка — с "утопленным рядом": каждый второй ряд плинфы утоплен вглубь стены и сверху затёрт цемянкой.

"Крошка енот": полосатый. Храмы Полоцка иногда называют "белыми кораблями". Белых кораблей тут нынче два: мои "шилохвосты". Привести церквушку в соответствие песенке? Облицовку поставить? Отштукатурить? Изнутри-то штукатурка есть.

Мда, снаружи дождями смоет.

Прямо дальше, на мысу над Полотвой — княжий терем, справа ближе — домик епископа. "Домик"... длинный, побогаче "домика митрополита" в Киеве, где меня чуть не убили. За ним усадьбы бояр. Слева, ближе к спуску к Двине, сама София, мне в профиль. Главное крыльцо видно не всё, но понятно: там Нечародей и его свита. С мечами в руках.

Полная площадь народу. Многие в бронях и с оружием. Все орут, толкаются, ругаются, плюются, таскают друг друга за грудки и за бороды. На меня с епископом, да и на князя на крыльце — ноль внимания. Закономерно: морда соседа противнее любого правителя.

— Сотник. Давай по кругу. Без шума и пыли. Перекрыть выходы.

Сотник драгун кивает и рысцой ведёт бойцов. Хорошо, что пешком: внимания не обращают.

— Что скажешь, Дионисий? Это и есть "мужи добрые"? Которые, с твоих слов, решили принять волю мою?

Епископ грустно вздыхает. Креститься на купола Софии.

— Господь Всеблагой. Просвети их, вразуми и помилуй. Ибо не ведают они что творят.

— Творят они массовые беспорядки. Которые нынче есть государева измена.

Ещё одни мой спутник... вечно нерадостный.

— Яков Олексеич, поработай-ка Фемидой.

Пожилой боярин вздрагивает, испуганно смотрит на меня.

— Ч-чем?

— Богиней. Греческого правосудия. Ты ж всех в лицо знаешь. Будешь указывать: кто — друг, кто — враг.

— Дык... в души-то не влезть...

— А ты по предыстории. Кто против твоего Всеслава бунтовал — в одну сторону, кто нет — в другую.

— А которых "в одну"... Казнить будешь?

— Не. Стражу приставлю, цацки отберу.

Боярин тяжко вздыхает. Не пойдёт он на конфликт, не по душе. Всё бы мирком-ладком. А мне надо сразу отделить "избоину".

— Вестовой. С боярином. Под запись — кого куда. Смотри, Яков, перемилосердишь — сам пойдёшь.

Произвол. И "обвинительный уклон". А жоподелаешь?

Конец сто сорок седьмой части

Часть 148 "Золотистый хвост его украшен тысячею...".

Глава 758

В городе три десятка родов, сотня взрослых "больших" бояр. И втрое — бояр "малых". В княжестве 17 городов, но аристократы всегда кучкуются в столице. Там же власть! Частью которой они и хотят являться. Ещё духовные. И несколько десятков "крикунов" из простонародья. Активные общественные деятели. Кто — по происхождению, кто — по должности. А кто и по душевной склонности. Половина — "болото". Остальные — три партии, по князьям. Две, кроме витебской, надо... изъять. Как ту щуку из реки.

Я несколько... перегружаю "фемиду" ответственностью. Большинство решений уже приняты. Список всех значимых личностей уже составлен. Игумен Бельчитского монастыря постарался по моей просьбе. Проверил, что мои слова о железных штырях в фундаменте — не шутка. Понял. Воспринял продолжение моих слов: "выдерну нах... сложится в...". И — постарался.

Все вятшие в монастыре бывали неоднократно, с игуменом лично знакомы. Иные и исповедовались ему.

"Тайна исповеди" священна, конечно. А вот оценка благонадёжности...

Нечародей кое-кого добавил. Ещё есть источники. Вот "сидят на возах" беженцы. А майно их в городе осталось. Нет сомнений, что значительную часть соседи пограбили. Таких надлежит сыскивать, и, как тут говорят, "на них взыскивать".

Два списка: "чёрный", "враг закоренелый" и "белый", "друг проверенный". Сперва отрабатываем обработку по первому. Потом — по "не-второму". Оставшиеся уйдут с Нечародеем. "Варим лягушку постепенно".

Какой-то я... идеалист гуманистический. Предполагал неторопливое, без массовых репрессий, точечное изъятие особо злобствующих. С минимальными потерями и разрушениями. Фигня. В демократиях всё... дерьмократичнее.

Бойцы заняли позиции. Сотник молодец: позиции стрелкам указал правильные. Площадь простреливается насквозь. Может, и обойдётся.

— Княже! Останови их! Вели им бросить оружие!

Насколько я понимаю душевные движения толпы хомнутых сапиенсом из "мужей добрых", пихание и обматерение вот-вот перейдёт в протыкание и порубание. Предотвратить? Встать между враждующими группировками? Чем живых врагов меньше — чем лучше. Рисковать своими людьми ради бояр русских...

— Ты, Дионисий, три года проповедовал им мир. Преисполнившись благодати Божьей. А теперь хочешь, что бы я, просто человек, сделал это по щелчку? Сорную траву — с поля вон. Не правда ли? Много окровавленных "сорняков" ныне потянут божедомы с этого поля.

Что смотришь растерянно? Разве не ты три года назад поддержал решение Евфросинии превратить двух девочек в сосуды? Разве не внимал благосклонно проповедям преподобной о человеческом ничтожестве, преходящем характере жизни, тщете всего мирского и высоте Божественного Промысла... Что же скорбишь ты о "тщете" и "ничтожестве"?

"Разница между грешником и праведником в одном: праведник успел покаяться".

В рукопашном бое мало кто умирает мгновенно, время для покаяния есть. Сотни душ праведных, кто успеет, вот-вот устремятся к престолу Его. Что ж ты не рад, твоё преосвященство?

И началось. Кто-то удачно попал по носу оппоненту, "пустил юшку". Тот взвыл и вытащил меч. В полминуты площадь превратилась в свалку. Не в свалку мусора бытового, а в свалку мусора человеческого, "лутчших людей полоцких". Вопящие бородатые мужики в длинных дорогих одеждах вцепились друг в друга, стремясь вбить, порвать, изничтожить. "За всё хорошее". За дольку во власти, доходах, имуществе.

Толпа в три сотни мужчин орала и клубилась. В ней возникали брызги и водовороты. Некоторые пытались выскочить с площади, но у ворот епископского дома стояли "владычные молодцы". У княжьего терема — люди Нечародея. Остальные выходы были перекрыты моими. Едва где-то возникала многочисленная группа, которая шла на прорыв, как её останавливал ряд моих копейщиков, накрывали забравшиеся повыше стрелки. А сзади наваливалась толпа противников.

* * *

"Старый чёрт молодому:

— А за этим котлом можешь не следить. Если кто и выберется — свои же назад утянут".

Здесь не "утягивали", а "укладывали". Насмерть.

* * *

Постепенно водоворотики из людей начали разделяться и укрупнятся. Одна часть стекалась к стенам Софии, примыкая к людям Нечародея. Другая устремилась к Богоявленскому взвозу. Откуда прямая дорога на берег реки. Увы, ворота закрыты, на башне мои драгуны. Им сверху лупить стрелами — одно удовольствие.

Третья же часть скапливалась передо мной. Перед выходом из детинца в Великий посад. За моей спиной по спуску уже строились бойцы из "сборной солянки".

Пришлось наклониться вбок и схватить вестового за коленку. А потом несколькими быстрыми ляжко-пожатиями обратить на себя внимание.

— Ой! Ты... ты чего? Ты... опять? Ты... прямо здесь?!

— Да, принцесса. Всегда, везде и по всякому. Но я не об этом. Рот закрой. Смотри и думай. О том, что ты видишь. Как ведёт себя толпа вооружённой знати, состоящая из враждебных партий. Что нужно сделать, чтобы они сами себя истребили.

— А... а что?

— Зубы дракона.

— ?!

— Ясон посеял зубы. Из них выросли воины. Кинул в них камень — они поубивали друг друга. Так и здесь. Кинь камень. Или дай возможность кому-то из них стукнуть другого по носу. И перекрой выходы. А дальше — "сама-сама". И не забыть приборку.

— Это... как?

— Сделать богоугодное дело — помочь слабому. Остальных растоптать. И одень, наконец, шлем. А то жалко будет.

* * *

Размышления по теме: на какой именно конец следует одеть боевой шлем... не сейчас, коллеги.

* * *

Дионисий и свитские подались в сторону. Сотник "сборной солянки" впился меня взором и слухом.

— Кто у Софии — не трогать. Остальных... чем меньше, тем лучше. В пики. Командуй.

Эти мгновения... когда всадники неторопливо, но без задержек, выезжают попарно из ворот башни, разворачиваются в двойную цепь, опускают пики... Их же все видят! Некоторые оглядываются, толкают соседей... но — свалка. Отвлёкся — умер. А копейщики уже готовы. Сотник подносит к губам свисток... Атака!

В четверть часа площадь была очищена. В смысле: завалена. Лежащими неподвижно и пока ползающими. Как и принято у нас, ползающих дорезали тут же, остальных сразу раздевали до исподнего и складывали в кучи для удобства последующего вывоза божедомами.

Все мои хитромудрые расчёты: этих берём в первую очередь, этих — во вторую... суемудрие бесполезное: половина полоцких вятших легла на площади. Теперь только прибрать. Есть кому. Очень удобно: с караваном пришло множество обученных людей. Пусть и без большого опыта, но знают что делать. Как они ведут сбор трофеев — смотреть приятно. А я подъехал к Нечародею.

— Как поживаешь, Всеслав?

Он заторможено поднял на меня глаза. С трудом оторвавшись от зрелища разбросанных покойников.

— Ты... ты весь храм божий... всю Софию Полоцкую... кровью залил!

Я окинул взглядом стены храма.

— Не-а. Как было в полосочку, так и осталось. А на площади... там же короб дренажный лежит. Стечёт. Дождь смоет.

И жёстче:

— Я сделал то, что должен был сделать ты. Твоё безделье покрываю, твои грехи принимаю. Сделал бы ты так — правил бы долго и крепко. Отчего и всей земле великая польза была бы. Но ты не смог. Теперь "Зверю Лютому" в крови людской барахтаться.

"В крови людской — по шею, в дерьме — по ноздри" — штатное положение попандопулы в фазе прогрессоидности. Как-то даже... привыкаю.

— Людей своих береги. Держи возле себя. А то тут нынче... сыск пойдёт.

Нечародей уныло вздохнул и отправился на княжеское подворье. Боярин Яков переходил от одного трупа к другому и называл имя и место жительства. Конвойные и трофейщики приступили к зачистке. Большая часть усадеб в детинце — собственность "противников режима". Конфискуется. Очень удобно: гридни получают места для размещения, коней, продовольствие. Насельников конвоируют к реке и размещают на той стороне в лагере беженцев. А сами беженцы возвращаются в город. Где начинают разборки с "не-беженцами". Расшиву уже разгружают, день-два и она, набитая полоном, пойдёт вверх по реке.

Я здесь "всерьёз и надолго". Спешить не обязательно. Конечно, явных врагов следует иллюминировать сразу. Многие из них исполнили это движение самостоятельно и добровольно. И те, кто в последние дни бежал из города, и те, кто сегодня резались тут на площади.

Ма-ла-дцы! "Как хорошо, что все вы здесь сегодня собрались". И перерезались. Сделали за меня столько работы. А то я... со своим гумнонизьмом... принципом личной ответственности... законности и правопорядочности... А тут — сами. Красота!

Людей следует вывозить быстро, за скотом надо ходить. А вот всякие цацки... просто собрать и рассортировать. И охранять, конечно.

Гос.склады. Из которых ставшие гос.имуществом вещи пойдут на погашение гос.потребностей.

— Так сопрут же!

— Покажи кто. Кто сопрёт — сдохнет.

Принцип неотвратимости наказания. Мои уже это знают, а остальные... мне фиолетово. У меня нет какой-то сословной, родовой, национальной, религиозной... общности. Нет никого, кроме "моих людей". Украл? — Не мой. А "электро-циракачи" в караване пришли. Публичное наказание молниями небесными — укрепит законопослушание в выживших.

Дионисий уловил мой задумчивый взгляд на южный портал Софии. Зло уточнил:

— Грабить примеряешься?

— Не-а. Сам отдашь. Ты ж не сделал, как в Киеве два года назад решено было.

— Но... паства на дыбы встала! Не дали мне!

— Теперь сделаешь. Половина от всего, что есть в церквах, что вынести можно, тащи к себе на подворье. Ныне многие новые храмы ставятся, надобно их украшать. Или ты против доношения благой вести до тёмных язычников? И половину духовных. Молодых, толковых, кто проповедь вести может — в Муромское училище.

— Как же... это ж... три тыщи вёрст...

— Напрямки — тысяча. По рекам — вдвое. Кораблики мои довезут.

Хороша у него выучка. Полоцкое вече отучило выражать чуйства мордой лица. Мимика — минимальная, эмоции — уместные.

— И, будь добр, не хитри. Ежели я про ваш короб кирпичный на пяти аршинах под землёй знаю, то... Не надо. Дороговато встанет.

Епископ откланялся, типа побежал исполнять мои ценные указания. Ребята дело делают. Как и было ещё утром обговорено. Город закрыт. И по внешнему периметру, и детинец. Детинец — чистят. Удобная география — прямой спуск к реке. На Нижнем Замке, который Окольный город, в Великом посаде и в остальных частях жители постепенно успокаиваются. Правда, возвращение беженцев... С этим — к Нечародею.

Все в заботах — один я беззаботный. Потому что умный: предусмотрел и организовал. Не надолго. "Энтропия — возрастает". Скоро случится какой-нибудь... эпизод, для которого подготовленного решения нет. Тогда придётся вмешаться. А пока... А пока займёмся осмотром достопримечательностей. Вот этой красавицы, например.

Хоры для княжеской семьи на западной стороне. Охранники быстренько поверху осмотрели. Понизу выгнали пару десятков разных... богомольцев. Русские при заварушках постоянно прячутся в церквях. Я про это — уже.

— А вот тут, принцесса, преподобная Евфросиния сидела, книги святые переписывала да на людей глазела. Вот в том притворе, на той скамеечке. Присядь и ты, коли хочешь.

Экскурсоводю малость. Достоверность не гарантирую, но атмосферу создаю.

Прошёл чуть вперёд, разглядывая украшения и фрески храма. Окна пробиты высоко, метрах в пяти. Вверху светло — "райско", внизу полумрак — "тварно". Наглядное представление мира божьего.

Увлечённый красотой росписи купола не сразу отреагировал на спор за спиной.

— Нет! Нельзя!

— Брысь! Сопля голомордая.

Из темноты притвора выдвинулась фигура. Боярин. Толстый, бородатый, в богатой шубе и шапке. Принцесса попыталась преградить дорогу, но стоило тому рыкнуть, как испуганно отскочила в сторону.

— Княже? Князь Иван Юрьевич?

На мне корзна нет, цацек не ношу, обувка-одежонка средней потрёпанности: дядя усомнился.

"Муж добрый" цепко рассматривал меня, подходя ближе. За его спиной из темноты возникли ещё двое мужчин помоложе.

Факеншит! С длинными ножами в руках!

— Сухан! Бой!

Моя охрана занята выдворением пришипившихся в храме и осмотром помещений. Рядом только принцесса и Сухан шагах в шести. Он дёрнулся, вытаскивая топоры. Двое задних развернулись к нему, а передний выдернул из-под полы "ножик нулевого размера" и кинулся ко мне. По счастью, я не попытался выдернуть с бедра палаш или огрызки со спины, а, сбив в сторону выставленную вперёд руку с ножом, встретил его прямым в нос.

Я уже объяснял, что здешние одежды и причёски сильно ограничивают применение любых "восточных единоборств". И не только: удар "крюком" попадает в бороду. Удары по корпусу... в шубе... может отодвинуть противника. На голове шапка. Часто — с опушкой. Даже в лоб приложить... не факт.

Попал в нос. Хорошо попал. От души. Правда, и он попал. Ножиком мне в бок. Увы (для него), панцирь за подкладкой — мой образ жизни.

Коллеги! Не сочтите. От чистого сердца: без кольчуги — никуда.

Боярин крепко стукнулся затылком об пол, но быстро очухался, начал ворочаться, ругаться, держась одной рукой за нос, из которого потекла кровь. А другой не выпуская ножик.

Приложил ногой по печени. Без толку: валится, но не пробивается. Пытается подняться, елозит по полу. В отличие от его спутников.

Всё-таки, Сухан куда эффективнее меня. В части убийств. У его противников расколоты топорами головы, мозги в разбрызг. У одного ещё и правая кисть отрублена. И когда успел?

Тут прибежал злой и смущённый Охрим. Его прокол: недосмотрел.

Уже нацелился отрубить боярину голову, но я остановил:

— Надо бы расспросить. Сам он до такого додумался или подсказал кто? Обдери-ка болезного.

Понятно, что найти "протокол ведения собрания заговорщиков с заверенными нотариусом подписями" на теле... маловероятно. Но — а вдруг?

Боярина снова приложили. Мордой об пол. Трижды. С третьего раза он опустил свой инструмент. Вытряхнули из одёжки. Одной-другой-третьей-четвёртой. Под шубой под кафтаном кольчуга. Ещё приложили. Уже по почкам. Здоров мужик. Брюхат. Даже голый — не пробивается.

Спутники его... помоложе. Похожи. Родственники? Хотя что можно понять по залитому кровью лицу одного и разрубленным головам других?

Мне бросился в глаза испуганный вид принцессы. Сжавшаяся у стенки на полу, снова без шлема, в сбившемся к горлу кафтане, из-под которого виден чёрный плетёный ремень... Она так плётку свою носит?

— Парни. А подвести-ка бедолагу. За руки. Вон, к княжьим хорам.

В минуту голый киллер-неудачник уже висел в форме "звезды мерседеса" с поднятыми связанными руками и растянутыми по сторонам, привязанными к опорным столбам хоров, ногами.

— Идите и ждите.

— А это?

Охрим кивнул на кучу тряпья, снятого с покойников, и расползающиеся, сливающиеся вместе, лужи крови с беловатыми вкраплениями мозгов.

— После.

Шаги охранников затихли. Принцесса так и сидела, не шевелясь у стенки. Только глаза закрыла. Ожидая очередного причудливого выражения моего гнева.

— Он сказал тебе "брысь". И ты — брыснула.

— Господине... я... я испугалась... я... я же баба! Я трусиха! Я боюсь! Чего ты хочешь от меня?! Мне страшно!

— Хочу? — Чтобы ты, как и семь лет назад, ничего не боялась. Ну, кроме мышей и пожара. Неделю назад ты не побоялась повести людей на приступ крепости. Две недели тому — сесть на лошадь, управлять ею.

— Это другое! Он — муж добрый! Он приказал! Я испугалась!

— Трусом владеет страх. Тобою владею я. Слуга двух господ — глупость. У тебя не может быть иного страха, кроме страха меня.

— Ы-ы-ы...

Факеншит! Думал, прошло. Это бессмысленное и бессильное нытьё.

Дурак ты, Ваня. Она выросла в патриархальности. С "молоком матери" впитала: мужчина — главный. Вот такой. "Муж добрый". Возрастной, толстый, бородатый, богато одетый. Глава дома. Отец семейства. Супруг, богом данный. Он всегда прав, его надо слушаться, покоряться. А то... имеет право и возможности наказать. И вообще: непослушание — грех и вечные муки. Готовность к подчинению именно такому типажу вбито аж в основы личности, рефлекторна.

И чего делать?

А чего делала с подобным в этих стенах Евфросиния Полоцкая? — А она заменяла. В душах инокинь образ "мужа земного", "отца родного" на образ "Отца Всего Сущего", "Жениха Небесного".

Я — не блаженная и не преподобная. Поэтому "заменитель" — только сам. Бороды, как у "настоящих мужей", нет. И фиг с ним. Зато вполне хватает собственной дури. И неочевидных для туземцев фантазий.

— Раздевайся.

— Что?! Ваня! Мы ж в храме божьем!

— Уже нет. Дом божий... — построен хорошо. Да вот беда: и он стал полем битвы человеков. Загадили. Осквернили. Покойники, кровища лужами, злодей вон, подвешенный... Коли епископ решит — освятят заново. Худа от того не будет. Делай. По слову моему. Или забыла в чьей ты воле?

Она, нервно похныкивая, принялась сдирать с себя амуницию, стараясь не замараться в растекающейся крови.

— Всё снимай. Сапоги после наденешь, а то застудишься. И плётку свою подай.

Она вздрогнула. Снова, как в Минске, подала двумя руками, согнув спину и опустив голову. Уставная поза перед поркой? Решила, что я буду сечь её прямо здесь?

Увы, принцесса, тебе "не дано предугадать"... как "Зверь Лютый" вывернет очередной кусочек твоей жизни.

— Тебя за твои двадцать три пороли... с полтыщи раз. В детстве розгами ума вкладывали. Потом твой "богом данный" семь лет. А сама? Никого не порола?

Испуганная, растерянная, сжавшаяся, неуверенно прикрывающая груди локтями. Отрицательно трясёт стриженной головой.

— Каково под плетью быть — знаешь. Попробуй-ка сама плеть взять.

Она никак не могла понять, чего я хочу. Потом не могла оторвать руки от груди и взять плётку. К киллеру-неудачнику пришлось тащить. Хорошо, что в ошейнике: есть за что уцепиться. Она отпихивалась, канючила, упиралась. И вдруг, подняв глаза, на двух шагах увидела широкую белую жирную спину боярина. Осознала и рванула. Еле успел удержать.

— Бей.

— Не-не-не... я не могу... я не хочу...

— Ты — рабыня моя. Двуногое говорящее домашнее животное. Курица с сиськами. У тебя нет иного "хочу", кроме исполнения моей воли. Бей.

— Я... я не умею... господин.

Да, это главное ограничение при использовании "холопа верного". Как и "гражданина свободного". Недостаток профессиональной компетенции.

— Ничего, научу.

Я чуть отошёл в сторону и принялся раздеваться. Она глянула мельком и снова затряслась. Ссутулилась, чуть слышно заныла. Но нагайку из рук не выпустила.

— Правую руку отводим. Расслабь. Я держу. Сперва сам. Твоей правой. Левую заведи мне за шею. Крепче. Груди держу, не боись, не болтанутся. Нравится, когда лапают?

— О-ой... Да... Когда ты...

Умница: важное уточнение.

— Ножку левую чуть вперёд. Спина большая. Начнём сверху. И-и-оп!

Не смотря на мои усилия, плеть лишь скользнула по плечу жертвы. Боярин, пребывавший в прострации, очнулся, задёргался и принялся невнятно мычать.

Мда... кажется, и челюсть сломана. Хорошо я ему приложил. Или это уже потом, когда мордой об пол? С таким и не поговоришь.

Проявление "свободы воли" наказуемого испугало принцессу. "Оно — живое!". Она дёрнулась назад. И, тем самым, крепче прижалась ко мне.

— Не напрягай руку. Мах свободно. С ускорением. Только в самом конце рывок кистью.

Прижал её посильнее. Её голая спинка у меня на груди, её груди в моей руке, её ягодицы... жаль, вырос длинным. Подобрать женщину по росту... помимо "по душе" и "по уму"...

Ей было неудобно. Ягодицы у неё... ноныче не то что давеча. В смысле: когда мы с ней в первый раз. Она прогибалась, но отпускать мой загривок не собиралась. Вцепилась. "Точка опоры". Можно мир перевернуть. Если найти рычаг подлиннее.

Удар снова не получился. Чёрная змея нагайки скользнула по боку терпилы и бессильно свалилась на каменный пол храма.

— Расслабь. Руку. И вообще. Расслабься.

Она отвернулась лицом от жертвы ко мне, предоставив полную свободу управления её правой рукой с плетью, и, глядя в упор, почти нос к носу, прошептала:

— В-ваня... Что ты со мной делаешь?

Умница. Поняла.

— Учу. Мировоззрению. Мир — разный. Плеть в руке и плеть на спине — вовсе не одинаково. А всего-то — три аршина кожаного ремешка.

Вот теперь получилось. Красная полоса по лопаткам в нужном месте и нужного вида. Боярин перестал мычать гадости, а, заглотив воздуха с собственной кровью, принялся перхать и кашлять.

Не обращая внимание на бело-красную тельняшку впереди, закрыв глаза, она потёрлась стриженным затылком о моё плечо, а ягодицами о... м-м-м... "всё что у мужчины выше колен — плечи"? — Значит, ягодицами по плечам. И промурлыкала:

— Хор-рошо...

Ещё пару ударов я провёл, но она становилась всё... пассивнее в части нагайки. Что хорошо. И всё активнее... в других частях. Что тоже хорошо. Но иначе. Сща я ей... я её прямо тут... ка-ак...

Стоп. Я тут чем занимаюсь? Мужика порю? — фигня. Для этого у меня профессиональный палач есть. Девушку уговариваю? Так — уже. Давно. Кощунствую? — Это вовсе не моё. Неверующий может быть только святотатцем. В смысле: спереть что-то из церковной утвари.

Я тут душу выздоравливаю. Провожу изменение этики конкретной личности. И особенно: её самооценки. Верхом ездит, крепости берёт, мужиков порет... Что бы ещё? Для её... самоуважения? А, факеншит...

Как-то коллеги мои в этой части...

Помню фильм про эксперимент в немецком дурдоме. Нет, коллеги, не в публичном, а именно в психбольнице. Но там зеркально....

Можно попробовать.

— Стоп. Дай-ка нагайку.

Её лицо, обращённое ко мне, полное ожидания приближающейся страсти, с полуприкрытыми глазами и полуоткрытыми губами, недовольно сморщилось, но я уже забрал плётку. Рукоятка интересная. Не уставная.

* * *

Мы следуем казачьему снаряжению конца 19 в. Два сыромятных ремня шириною 22 мм разрезаны на узкие полоски. Сплетают между собою, получая плетёнку 11 мм в диаметре. Рукоятка березовая, 11 мм толщиною, 44 см длиною. На другом конце рукоятки, на 66 мм от конца, сквозь отверстие в дереве продевается сыромятный ремешок, 5-6 мм ширины, 35-36 см длины, концы коего связывают и образуют петлю для надевания на руку всадника.

На марше нагайка связывается в петлю 0.7 м диаметром и надевается на правое плечо.

* * *

Здесь нет деревянной рукоятки, два ремня оплетают какой-то... тоже кожаный кусок. Рукоять гнётся и скрипит. Сама чуть толще и втрое короче. Откуда она такое взяла? Кто-то решил таким подарком добиться благосклонности? Учитывая приближённость ко мне вестовых, им подарки так и сыпятся. А петлю (темляк) принцесса где-то... утратила. Потому и намотала нагайку на пояс под кафтан, боясь потерять.

— Руки за голову, ноги на ширину плеч.

— Ва... Ну ты и...

Ух как она разозлилась! Она тут вся в томлении и предожидании. А тут физра пошла. Очи молнии метали. Потерпи, красавица, то ли ещё будет.

Обмотал её по ягодицам плетёнкой, рукоятка спереди, подзатянул. Разница в росте, в конструкции. Но если вот так приподнять... глазомер у меня...

— Тебя, принцесса по жизни много раз... яли. Иногда по любви, как у нас с тобой было, не шипи, чаще по принуждению. Каково бабой быть в этом... занятии — ты хорошо знаешь. А вот каково мужику...

Злость, раздражение совершенно слетели с её лица. Сплошное изумление. Она даже не представляла... какую ещё хрень придумает её хозяин и повелитель "Зверь Лютый".

— Вот боярин болтается. Полчаса назад он рыкнул, ты и смелость свою, и службу — всё забыла. Кинулась к стеночке, зажалась в уголочке. Перепугалась до смерти. А теперь ты его, такого сильного, важного, бородатого — сама трахнешь. (Как, всё-таки, правильно? — Отъяешь? Отъяшнешь? Ояёшнешь? Переять — другой смысл) Без спросу, без ласки. Как тебя саму семь лет подряд.

Я подтащил её ближе к наказуемому.

— А вот и лампадка. С маслицем. Хорошее, оливковое. Не разбавляют. Ягодички дяде чуток... и тонкой струечкой... и рукояточку... по всей длине... мы ж с тобой не мучители какие... зачем же страдания приумножать... сверх необходимого... А теперь возьми его за плечи. Или ты за что другое предпочитаешь? Прижмись. Сильнее. Всем телом. Чувствуешь, какой он горячий? В храме свежо, а ты его плёточкой разогрела-взбодрила. Твой-то законный тебя как? Взбадривал? Теперь... Оп-па!

Хлопок по попке при правильном направляющем вызвал поступательное движение. Пациент дико вскрикнул, замычал, задёргался. И обвис, дрожа.

— Был дядя боярином. Мужем добрым. Каким он был — таким остался. "Орёл степной". И ещё утратил девственность. Невинность-то он давно потерял.

Она потрясённо смотрела на меня. А перед ней, в её руках, мелкой дрожью трясся киллер-неудачник. Трижды неудачник: что вздумал меня убить, что пошёл на это дело. И что остался живым.

— А теперь потихоньку назад. Чтобы не выскочило. Мы ж не мучители какие... чтобы заново рвать...

Её заклинило. Она не могла шевельнутся. Хотя бы чуть двинуть тазобедренным. Что ж, Ваня, не гордый, Ваня всегда поможет.

Мне нравилось гладить её тело. За эти две недели она разительно изменилась. Уже вовсе не "холодец заказывали?". Упёрлась лбом в полосатую спину поротого боярина, плотно зажмурилась, но вывернутые вверх плечи бедняги не отпускала. Вцепилась намертво. Только чуть охала под моей ладонью. На плечах, спине, ягодицах, бёдрах... и между... и глубже...

— А-ах!

— Ну вот, то хотела, напрашивалась, глазки закатывала. А как дело до дела — сама-то и не готова.

Она практически сидела на моей ладони, то чуть приподнимаемая, то чуть опускаемая. С моим пальчиком внутри.

— Чувствуешь? А теперь чуток назад. Умница. А теперь толчком вперёд. Молодец. Этак мы с тобой и путь даосов освоим, девять раз по девять раз в девяти кругах. Не части. Чувствуй. Сосредоточься. В себе. Всё остальное в мире — неважно. Лишь мановение перста господина твоего. На-а-зад. Вперёд. Резче. Не смазывай: каждое движение должно заканчиваться точной фиксацией.

Постепенно мы приноровились. Управление становилось все менее энергоёмким. Плотно прижавшись щекой к спине поротого боярина, закрыв глаза, резко выдыхая носом, принцесса всё чётче исполняла упражнение для тазобедренного.

И тут я спросил:

— А ты своего законного... вот так... не хотела бы?

Глаза распахнулись. Посмотрели на меня. Потом, оторвав щёчку от бело-красной подушки, оглядела поротую спину. И вдруг, злобно скривившись, со всего маху... за... зашпандорила. Или правильнее — заелдырила? На всю доступную длину инструмента.

Спокойно, коллеги! Я помню, что у уставной нагайки рост тела — 2 метра. И понимаю ваши, проистекающие от этого, предположения. Но здесь речь только о рукояти.

Обратное движение... едва успел ограничить амплитуду её перемещений. Грудью кинулся! Ну, и остальным... притормозил. Сосредоточенно глядя в точку между лопатками жертвы, ритмично скалясь, принцесса чётко, рубленными движениями принялась воспроизводить... работу кузнечного пресса.

Не, это не мудрость даосизма. Тут местицизм. От "месть".

Мда... даже в моей, довольно зачерствевшей душе возникло лёгкое сочувствие к её мужу. К будущему (в РИ) королю Казимиру II Справедливому. Ох, чувствую, не доживёт. До демонстрации своей "справедливости". Чтобы под этим словом не подразумевали.

Её грудь в левой давала объективные данные по её пульсу. А её задок в правой давал такие... субъективные, что мой "объект" вибрировал как симметричный вибратор у Герца. Привяжу медный провод и буду излучать, как Герц, девятиметровую волну.

Не буду. Не интересно. Знаю другой способ.

Отцепил у неё на спине хвостик плётки, плетево раскрутилось и свалилось к её ногам. Она, кажется, не воспринимала окружающий мир, вся ушла в себя, продолжала дёргаться в прежнем ритме.

Пришлось дёрнуть её за ошейник.

— Туда. Бегом!

И мы побежали.

Ох уж эти "парадные храмы". Тридцать метров. Бегом, нагишом, в сапогах, с девушкой...

Глава 759

* * *

В отличие от иконостасов Московского времени, нынешние не имеют вида стены, доходящей до потолка. Состоят из квадратных, решетчатых или сплошных щитов, утвержденных между низенькими столбиками. Бывает низкая кирпичная стенка, покрытая живописью, в отверстиях которой к каменным или деревянным столбикам привешивают царские, северные и южные врата.

В Константинопольской Софии алтарная преграда — стенка по грудь человека среднего роста. Можно на нее облокотиться, что и делает царь, когда к нему подходят чины для целования любви. Доски стенки обложены серебряными листами. Поддерживается 12 колоннами, которые, подразделяя ее на равные части, высятся над нею, вверху покрыты великолепным антаблементом. Колонны, как и стенки преграды, обложены серебром. На антаблементе — доски с изображениями святых апостолов и пресв. Богородицы, на среднем диске — Спаситель, окруженный ангелам и архангелами. Над срединою преграды — крест. Между колоннами — двери, ведущие с солеи в алтарь: в средине большие (средние) св. врата, а направо и налево от них малые (боковые) св. врата... три двери сделаны "в каждой стороне по одной". Т.е. алтарная преграда — не по прямой линии.

"Все три, то есть главный алтарь и оба придела, возвышены пятью мраморными ступенями над помостом церкви, две кафедры стоят впереди их для чтения Евангелия и для проповеди".

* * *

Полоцкая София пытается воспроизвести Киевскую. Которая — Константинопольскую.

Суть: иконостас — низенький, роспись купола и потолка видны из алтарного пространства. Там ещё и зрительный зал организован: полукругом идёт скамья как в амфитеатре — синтрон.

— Туда.

— Не-не-не! Женщинам в алтарь нельзя!

Может, на эту скамью? Движения будут синхронные... в смысле: синтронные. Посадить её сверху... Мне-то хорошо, а она что увидит? Кроме моей лысины.

* * *

"Нашли такую позу в сексе,

что виден телек им двоим".

На синтроне... фиг найдёшь.

* * *

— Ты не женщина. Ты — рабыня. Овца в хозяйском стаде. Возляг.

Как интересно в русском языке. На алтарь можно "возложить". Агнца, например. А возлечь — нет. "Возложился на алтарь науки"... Правильнее — лажанулся?

— Ноги задери.

— З-зачем?

— На алтарь в сапогах... неуместно. Выше.

Стащил с неё сапоги, кинул под скамью. В смысле: под синтрон. После возьмёт.

— А... а ты?

— А я... Видишь бога? Между своими пятками? Раздвинь шире.

— А-ай!

— Во-от. Смотри, не отвлекайся. Когда ещё такое. Над тобой двое: Господь Вседержитель и господин-повелитель. И оба тебя... чувствуешь? В себе? Господа и господина? Наполняют. Тебя. Радостью. Душа и тело твои... поют и славословят.

Она потрясённо рассматривала моё улыбающееся лицо над ней вблизи и лик божий, тоже улыбающийся, под куполом храма. Визуальные образы смешивались. И переплетались с тактильными ощущениями.

"Въехать в рай на чужом горбу" — русское народное.

А выехать? А снова? А опять? А если этот "рай" горячий, влажный и ждущий, а "чужой горб" не просто так, а Самого?

Собственный авторитет как производная от авторитета Его? Так в этих стенах уже бывало: "и не осмелились противиться словам блаженной Евфросинии... принимали слова ее, как бы слова Самого Христа".

Слова... не сейчас. Нынче и движений... "как бы Самого".

Не ново, я подобное... характерное русское выражение для начала... чего-нибудь: "Ну, с Богом".

Картинка групповщинки, с моей плешинкой вблизи и бородой благостного огромного Саваофа вдали... создаёт впечатление просветлённости, богоугодности и праведности... деяния.

* * *

"Исповедуясь в храме не используйте термин "групповой секс", говорите "свальный грех" — из инструкции для грешников.

У нас тут на троих с Всевышним... что?

* * *

Ура! Наконец-то! Заработало!

Дело в том, что две недели, которые мы провели вместе, она старательно имитировала. Но семь лет супружества, когда ей запрещали всё, привели к некоторой амнезии. Она очень смутно помнила: что такое "женское счастье". При всём многообразии форм выражения этого явления. Со мной осмелела настолько, что рискнула делать вид, что ей приятно. Дабы угодить хозяину. Но получалось... недостоверно.

Великолепные росписи потолков Полоцкой Софии, богатая отделка храма, изукрашенность "святая святых", атмосфера возвышенной красоты и я, со своими злокознеными садо-вымыслами и кое-какой не худой физ.формой, смогли, наконец, вывести её из самозакручивающегося кошмара. "Хочу, но не могу". И, чем дальше, тем сильнее "хочу". И сильнее "не могу".

"Женский оргазм — штука тонкая и капризная, это вам не член с его боевым и транспортировочным положениями".

"Утончил" и "капризнул". И случилось тут "чудо чудное" и "диво дивное".

А где ещё и случаться чудесам, как не в храме божьем? Атмосфера подействовала. Аура, знаете ли. Не зря Евфросиния двенадцать лет в том закутке сидела.

— Господи... господине... хорошо-то как... плакать хочется...

— Да, славно. Поплачь. Сапоги твои — вон. Я пойду оденусь. Догоняй.

Я ещё подтягивал штаны, когда вдруг стукнула дверь и сбоку из притвора, из незаметного со стороны прохода, вдруг раздались быстрые шаги. В зал почти вбежал Дионисий с парой священников и старичком-ключарём, подслеповато перебиравшем связку здоровенных церковных ключей.

Ну, конечно. На каждую... найдётся что-нибудь... с винтом. Или вот: с ключом.

Большой храм. Несколько входов. Да ещё так забавно построен: в нормальных церквях алтарь у восточной стены. Здесь — у северной. Ребята и прохлопали: дверь-то заперта да изнутри не заложена.

— Что здесь происходит?!

Дионисий в ярости смотрел на меня.

Тут что-то хлюпнуло и стукнуло. У терпилы из задницы вывалилась плётка, стукнула рукояткой по полу. Следом раздался ряд неторопливых газо-жидкостных звуков.

Вновь прибывшие потрясённо переводили глаза с подвешенного бедняги на два трупа на полу в лужище крови. И на меня.

Я тут типа бодибилдер. С обнажённым торсом, расстегнутыми штанами и рубахой в руках.

— Твои огрехи исправляю, Дионисий, — сообщил я, натягивая рубаху и заправляя её в штаны, — Злодеи. Трое. Прятались. Вон, в том притворе, где сама преподобная трудами праведными занималась. Кинулись на меня с ножами. Надругались и осквернили, понимаешь, святой закуток злонравием своим. Как же ты паству окормляешь, ежели им и храм божий — засада воровская? Чему ты учишь, святитель? Любви и миру или татьбе да душегубству?

Дионисий аж захлебнулся от моей наглости.

А чё? Или я неправ?

Шевеление в алтаре привлекло внимание. Что-то промелькнуло над низенькой стенкой иконостаса. А также звонко упало, загремело, покатилось и испугано ойкнуло.

— Ты! — возопил Дионисий, обличающе выставив палец в сторону алтаря, — блевотина сатанинская! Выдь сюда!

Призывать блевотину... в храме... как и иные натуралистические проявления высших потусторонних... в приличном обществе...

Раздался негромкий ах, шорох, царские врата скрипнули. В проёме появилась фигура "блевотины по призыву". Снизу — мои форменные воинские сапоги, сверху — голова с ёжиком стриженных волос и огромными от пережитого глазами. Посередине — какая-то золочёная простыня. Покрывало алтарное спёрла?

Форма одежды... не уставная. Но — потрясает. Всех наблюдателей.

Наконец, Дионисий пережил потрясение и оборотил взгляд свой на меня.

Взгляд был гневен. Маска спокойствия и благочестия, обычная для епископа, вросшая в его физиономию, разваливалась с едва ли не слышимым треском. Давно не тренированные мимические мышцы буквально перекашивали обычно благостный фейс иерарха.

— Ты! исчадие ада! отрыжка нечистого! Залил храм кровью! Превратил в застенок пытошный! Да ещё в алтаре... в святая святых! С отроками своими! Похоть тешешь! Развратничаешь! Мужеложец!

— Стоп. А ну-ка вышли все.

— Нет! Не убоимся слуги нечистого!

— Отпусти людей, Дионисий. Или мне придётся их убить.

Просидевший всё это время в темноте среди заделанных заподлицо с полом надгробий у восточной стены, Сухан поднялся и пошёл к нашей группе, на ходу доставая топоры.

Попы, кажется, были готовы принять смерть лютую за веру праведную, но старичок-ключарь развернулся и резво засеменил к выходу. А и правда: мало ли он тут епископов перевидал? Всех отпели.

Попы потопали за ним, а Дионисий, гордо вскинув бороду и крепко ухватив наперсный крест, приготовился принять бой. С блевотиной. Или с отрыжкой? Или ещё с каким видом выделений?

— Видят, но не разумеют. Про тебя сказано. Во многих грехах обвинил. Увидел дела мои, но смысла не уразумел. Для опровержения достаточно одного примера.

Я поманил принцессу.

— Ты назвал меня мужеложцем, укорял, что я похоть свою ублажаю с отроками. Смотри.

Я сдёрнул с принцессы покрывало.

— Ты видишь внешнее. Одеяние яркое, обвёртки да прикрасы. А суть уяснить — не стремишься. Ты глуп, Дионисий? Или ленив?

Я медленно, придерживая за поднятые руки, поворачивал принцессу перед растерявшимся, красным от гнева и стыда, епископом.

Хороша. Молодая стриженная фигуристая дама, полностью, кроме армейских сапог и ошейника, обнажённая... яркое зрелище.

* * *

"Глядя на нее, невозможно поверить, что у ее души нет такого великолепного бюста" — Ежи Лец? Вот я и не верю.

Епископ должен в душах понимать. Потому и наглядеться не может?

* * *

— Где ты видишь отрока?

— Курва! Курвень курвущая! Шлюха посадская! В храме! В алтаре!

— Ты обвиняешь. Потому, что не разумеешь. Теперь ты увидел — ты ошибся. Один раз. Этого достаточно. Твои слова недостоверны.

— Достоверны! Один раз — не в счёт!

— Один? Ты удивительно... глуп. Ты увидел обнажённую женщину. Красивую. И сразу назвал её курвой. Да ещё уточнил: посадская. Снова глупость.

Я продолжал неторопливо демонстрировать принцессу под бешеным взглядом святителя.

— Елена Ростиславовна. Дочь Великого Князя Ростика. Прежде — Самая Великая Княжна Всея Святая Руси. Рюриковна. Ныне — княгиня из дома Пястов, жена князя Вислецкого Казимира Болеславича.

Епископ выпучил глаза и принялся заглатывать воздух.

— Что с тобой, Дионисий? Принять жену из самых высокоблагородных, родовитых, из двух правящих княжеских домов за посадскую бабёнку?

Я улыбнулся принцессе и подтолкнул к кучке её одежды.

Епископ не мог оторвать от неё глаз. Да, мне тоже нравится. Как она двигается. Будто танцует. Одна из трёх вещей, которыми можно любоваться бесконечно.

Мда... а вот чайный клипер под всеми парусами... если и доведётся увидеть, то не скоро.

— Если ты расскажешь о ней кому-нибудь — ты умрёшь. Не хитри — я узнаю.

Угроза — хорошо. Но мало.

По стереотипу он должен продолжить крыть меня за игры в неположенном месте. Расцветив суждениями о чужой жене на синтроне. Я снова ткну его носом в ошибку. Синтрон мы не использовали, объясню про "медовую ловушку", про всехное согласие. Включая одного епископа. Пусть бы и католического. Длинные этико-богословские споры. Не надо.

— Ты, верно, слышал, что у меня есть пророческий дар. Ну, какой дар, так, дарчик маленький. Я не могу прозревать твоё будущее. Только предположить. Господь примет душу твою лет... через двенадцать. И ты будешь причислен к сонму святых. Каковы будут твои деяния и чудотворения, приведшие к этому — не знаю.

— Ты... ты... врёшь...

Шепот потрясенного иерарха был негромок, но различим в пустоте огромного храма.

* * *

"Плох тот солдат, которые не хочет стать генералом".

Попасть в середину "табели о рангах" — разрядов чинов святых — для любого епископа жгучая мечта. Так-то он ниже последнего.

* * *

— Брось. Ты же знаешь — я никогда не вру.

Знает. Слух о моей патологии под названием "только правду" широко ходит по Руси.

— Но... Как?!

— Как станешь? — Не знаю. Но знаю, как можешь не стать.

— ?!

— Не успеешь. Умрёшь. До свершения, коее и должно возвести тебя в сонм.

Сделай свой выбор, господин епископ.

Хорошую я на тебя узду накинул? Только она не моя. Твоё честолюбие. В форме "чинов святых".

— Чего ты хочешь?

Ну вот. Сообразительный. Уже и торг пошёл.

Забавно: цена сделки — не возможность "хорошей" жизни, а перспектива "хорошего" посмертия.

Ванька-лысый — "продавец пустоты"? "Мы продаём или покупаем?". Всё зависит от коллекции "тараканов" в вашем междуушии. Кому-то такая цена — самая величайшая стоимость, которая только и может существовать в вечности.

Вот где Маркс был неправ! По его трудовой теории стоимости в основе цены лежит общественно необходимое рабочее время (затраты труда) на воспроизводство товара. Если "товар" — прославление в ранге святителя или священномученика, то как оценить "общественно необходимый труд"? Только "потребительская стоимость"! Дай! Хочу! Сильно!

— Ничего. Ничего нового. Ничего такого, о чём ты не давал священных обетов прежде. Делай то, для чего ты и принял митру. Укрепляй и распространяй веру Христову. Обличай грешников. И сообщай властям мирским о злокозненных. Проповедуй мир, любовь, послушание и смирение. Неси свет язычникам и заблудшим. А для того посылай проповедников. Приумножай храмы. А для того поделись утварью. Твори молитвы во славу власти земной. Меня.

"Нет власти аще от бога". Так что "Зверю Лютому" — "многие лета".

— Здесь... прибрать. И прости грехи, вольные и невольные, прошлые и грядущие, моему "отроку". Благослови её, Дионисий, на службу мне. Всякую. Всегда. Везде.

Во, дошли до идеи индульгенции: прощение пока не согрешённого.

Принцесса, подошедшая по моему знаку, преклонила колени.

— Ты только что назвал её курвой. Сподобь её благодати божьей. В её грехах, как ты думал. И прими ложность своих суждений о делах моих.

Замороченный собственными ошибками в неверных оценках подробностей факта, он протянул руки. И содрогнулся, возлагая длань на её темя. Впервые в жизни после тысяч возложений рук иерарх ощутил ладонью на женской голове коротенький ежик стрижки. Запинаясь произнёс словесную формулу и свершил крестное знамение.

Так принцесса была благословлена святителем Полоцким. Служить мне. Во всех видах и формах.

Ещё не отошедшая от моих наалтарных ласк, от одновременности принадлежания мне и богу, подтянутая, с затянутой ремнём талией, с блестящими глазами и румянцем, ожидающая добра и счастья, она была чудо как хороша. Вовсе не та кучка слизи и лужа нытья, как всего две недели назад в Берестье.

Напомнил епископу старый слоган: "Не болтай!" и отпустил его. А принцессу поймал за ухо:

— Боярин сказал тебе "брысь". И ты "брыснула". Беднягу пришлось... обработать. Вон, висит и еле дышит. Епископ сказала тебе: "выдь сюда". И ты "выдьнула". Почему ты позволяешь кому-то, кроме меня, приказывать тебе?

— Ты... ревнуешь?

Ах эти милые кокетливые интонации. Скорость регенерации души выше, чем хвоста у ящерицы.

— Боярина пришлось выпороть и дефлорировать. Готова ли ты повторить это со святителем?

Кокетство снесло напрочь. Изумление. Переходящее в панику.

— Каждое действие или бездействие порождает следствия. За которые надлежит отвечать. Твоя покорность чужому мужчине дала вот такое следствие.

Я ткнул рукой в сторону издающего разнообразное хлюпанье, преимущественно кровью в носоглотке, боярина.

— Готова ли ты выпороть и трахнуть их преосвященство?

— Не-не-не! Ваня! Не надо! Ну ничего ж такого! Не. Кто я, а кто он?

Она перепугалась. Поверила, что я сейчас подвешу епископа рядом с боярином и заставлю её повторить... комплекс упражнений.

— Для меня ты много дороже. Не красой души или тела твоего, а частицей души моей. Вложенной в тебя. Запомни это и будь осторожна. С врагами, с друзьями или вот... с командующими тобой.

Она была потрясена. Внутри принцесса оставалась всё ещё мышкой серенькой, топнул ножкой — ныркнула в норку. И вдруг... святитель — дешевле.

Уже выйдя из храма, сев на коня, вдруг спросила:

— А ты его... вправду бы...?

— Князя я уже вешал, пресвитера — было. Голова епископа Ростовского Феди Бешеного у меня в подвалах валяется. В чём причина твоих сомнений?

Моё пророчество подействовало. Дионисий не просто служил, но и вкладывал душу свою в дела, энергично и умело.

"Силою вещей" на Полоцкую епархию легли заботы не только укрепления христианства на "канонической" территории, но и крещения народов соседних, диких, во тьме язычества пребывающих. Теофил, вскоре прошедший эти края с севера до юга и с востока до запада, был успешен. Лихость топоров "железного дровосека", безбашенность, беспощадность к себе и другим — вразумляли многих. Закрепление его успехов происходило административной работой Дионисия. Крах "Священного царства" создал "вакуум". Его нужно было заполнить. Они сделали это.

Киллер-неудачник был отправлен в поруб, где к вечеру умер. Что дало мне повод подколоть принцессу:

— Ну вот, затрахала мужика насмерть. Изнасилование крупного рогатого скота со смертельным исходом.

Смысл шутки пришлось объяснять. Она поправила:

— Не крупный. Мелкий. Козёл.

— Х-ха. Понравилось? Хочешь повторить?

— Н-не, не понравилось, — помолчала и уточнила, — Хочу. Повторить.

— Со своим законным?

Она мгновенно оскалилась:

— Какой ты догадливый! Прозорливый. "Зверь Лютый". Растишь зверушку? Лютенькую.

— Не нравится? Хочешь назад, к мужу?

Она отшатнулась в панике.

— Нет! Не хочу!

И, с мольбой, с едва сдерживаемыми слезами:

— Не отдавай меня им. Пожалуйста.

— Тебя им — нет. А их — тебе?

Какие у неё большие изумлённые глаза! Как в минуты любви.

Нет, какие, всё-таки, молодцы! Я про бояр полоцких. Сами собрались, сами зарезались. Жаль — не все. Но половина забот — как корова языком.

Вторая половина — слизнулась наличием князя и епископа. Известные аборигенам письма Евфросиии ещё двухлетней давности, трактовались ныне как обещаемые кары небесные за сопротивление "Зверю Лютому". Именно так и объявил Дионисий.

Нечародей успокаивал своих сторонников и выводил самых горячих и недовольных из города, формируя обоз в сторону Минска.

А я смог, наконец, всерьёз добраться до каравана.

Среди многих важных и приятных мне людей, прибывших в караване, была Цыба.

Я уже рассказывал об этой девочке с Угры, изнасилованной когда-то своими братанами, чуть не умершей от занесённой инфекции, проданной родными мне в рабыни в голодный год. Она сорвала "заговор Елицы", участвовала в Бряхимовском походе, стала официальной любовницей моего посла в Боголюбово боярина Лазаря, изобретательно, ленточками от своей юбки, заработала любовнику кучу денег и угробила Клязьминский караван, со страданиями душевными и громким скандалом пережила церковный брак Лазаря с боярышней, выбранной его матерью, вернулась ко мне во Всеволжск. Утратив представление о личном счастье, о целях, о "хорошо/плохо" сошлась с Хотеном, главным нашим скоморохом, втянулась в лицедейскую деятельность... и как-то неожиданно стала среди женского населения Всеволжска главным... секс-коучером.

Обоих слов здесь нет. А задача есть.

Я так понимаю, что коллеги немедленно представили эдакую... бандершу. Толстую, старую, наглую, крикливую, грубую... хозяйку публичного дома.

Не-а. Прежде всего: тощая. "Мечта модельки". Молчаливая: много говорить её ещё в детстве отучили. И годами — тридцати ещё нет.

Я расту, растут и мои люди. Не все.

Понятно, что с давним хорошим знакомым можно поболтать. Когда есть настроение и свободное время. Но времени всё меньше. Круг общения всё более заполняется теми, кто "тянет" новые задачи. А кто не тянет...

Цыба — тянула. Почему — не знаю. Прежде довольно забитая, унижаемая, неграмотная девчонка из глухого лесного угла, замкнутая, некрасивая, "цыбатая" по мнению местных ценителей, сумела найти в себе достаточно душевных и интеллектуальных сил. Их развить и применить.

* * *

"Жена должна быть королевой в гостях, хозяйкой на кухне и проституткой в постели, но оказывается королевой на кухне, хозяйкой в постели и проституткой в гостях".

Формула хорошо известна и, при всей своей ограниченности, отражает массовое представление.

* * *

Русской крестьянке совершенно недостаточно быть "хозяйкой на кухне". Она должна быть ещё швеёй, пряхой, горничной, посудомойкой, уборщицей, прачкой, дояркой, птичницей, воспитательницей, косметологом, детским врачом, акушером-гинекологом, льноводкой, жаткой, косилкой...

Список обязанностей по "Домострою" — я уже... Там только "домоводство", без полевых работ.

И то, чего в "поучениях" нет, а в жизни есть — ублажать. Минимум — мужа. Хотя и себе бы кусочек — тоже.

В этом занятии есть подробности. М-м-м... лайфхаки. Поскольку сфера насквозь сакрализирована-табуирована, то возникают разнообразные мифы и суеверия. Включая опасные для здоровья.

На это накладывается поток переселенцев. И — переселенок.

Отмечу: слово в словаре Ожегова — отсутствует, Даль хоть и даёт слово, но не находит примеров применения. Т.е. на Руси малораспространено. У нас — все.

Следуя "атомизации" населения, мы отделяем на время мужчин и женщин. Бабы, собранные в однородный поло-возрастной коллектив, обучаются "передовым методам ведения домашнего хозяйства".

Факеншит! Коллеги не понимают!

Чисто для примера. Русская колонизация Севера в 17 в. шла двумя категориями населения: служилые и крестьяне. Крестьяне везли жён с собой, служилые женились на месте. Детская смертность у крестьян — 90%, у служилых — 60%. Цена привычности окружающей среды хозяйке дома.

Традиционный "женский труд" охватывает хоть и не все, но многие важные сферы деятельности. Про обмен кулинарными рецептами, вариантами вышивок — я уже... В море "женских" знаний и умений небольшой, но весьма волнующей многих областью, является сексуальная сфера.

Напомню: когда мекканцы пришли с Пророком в Медину и взяли там "жён в эмиграции", различия в сексуальных практиках двух географически близких, этнически и культурно эквивалентных общин оказались столь волнующи, что Пророку пришлось специально издавать инструкцию: так, так и так — можно, Аллах не возражает.

Пророком в этой части и работала Цыба. Домна вдалбливала основы здорового и дешёвого питания, Мара — медицинские аспекты, Агнешка предлагала варианты эстетики, а Цыба пошла по сексу. Её "курс молодой жены" состоял из четырёх частей. Первый, обзорный, рекомендательно-повествовательный, вызывавший, однако, смущённое хихиканье и румянец, проходили все. А вот дальше... Добровольный выбор или обоснованное принуждение конкретной "курсистки". Или правильнее — курсантки? Курсорки?

"Муж и жена — одна сатана" — русская народная мудрость.

Вкладываясь в обучение "мужей", я, естественно, не хочу, чтобы мои траты "пошли на ветер" из-за "другой половинки сатаны". Загонять женщин в статус бессловесной "домашней скотинки", "машинки детородной" — тоже не хочу. Слишком многое в здоровье и жизни детей определяется хозяйкой. Дети вырастут, станут народом. Хочешь "хороший народ" — изволь иметь "хороших хозяек". Это особенно важно для жён служилых, мастеров и попов — их семейства служат образцами для остального населения, локальными "маяками прогресса".

К этому добавляется слом традиции: в патриархате пару выбирают родители. "Атомизация" — разрушает семьи. В роли всехных родителей — Ванька-лысый. Реально — назначенные чиновники-свахи.

Факеншит! Я толкую об очевидных вещах!

Но коллеги-попандопулы... в части гос.организации бракосочетательного процесса... Вот порох из дерьма, или там командирская башенка... это — вау! Это важно. А семьи, которые и есть Русь, которые и производят всё, весь ВВП, включая и прогресс, и народ, и государство... и нас с вами...

"?Слона-то я и не приметил" — задача слишком велика, чтобы хотя бы заметить её?

А чё? Сами там... в кустиках... хе-хе... дело-то не хитрое...

Ничего хорошего не будет. Моря слёз, тысячи разбитых судеб, вал глупостей и преступлений... Вы отобрали обычные, вековые механизмы создания семей, и ничего не дали взамен? В расчёте на то, что люди, никогда подобного не видавшего, сами организуются? — Да, это случится. Потом. Сколько младенцев, "рождённых вне брака", будут утоплены или задушены в панике или по холодному расчёту? Тысячи? Не жалко?

Гос-во взяло на себя функцию имущественного обеспечения бракосочетательности, поддержало организационно. И — информационно. В части вещной активности, типа как кашу варить вкуснее, в части педагогической и психологической. И, закономерно, сексуальной. Поскольку это единственный известный способ получения детей. Т.е — народа.

Дальше — как всегда. Люди — разные. Одним — плевать. "Потыкался и ладно". 30% — фригидны. У других — гонор. "Хочу чтобы мой на других и не глядел!". И далее со всеми остановками. Вплоть до... "у них там" называется "нимфоманки". В русском используют эпитет "злоеб...".

Тут распределение Гаусса не годится. Нужно распределение Коши: описывает отношение двух нормально распределенных случайных величин. Величины: душа и тело. Душа, под действием доминирующей идеологии, смещается, смещается и "горб" функции.

Свойства личности следует учитывать при формировании "хорошей святорусской семьи". Тоталитаризм? — Безусловно. Но мне жалко терять ребят. Вроде того гончара-мастера, про которого я уже... Закончилось смертью всей его семьи просто потому, что жена-неряха не доносила дерьмо до сортира. Была бы она к чистоте приучена — и по сю пору жил бы и радовался.

Кроме общего курса для всех у Цыбы есть второй, продвинутый. Для жён продвинутых людей.

"Жена начальника" не есть "частное лицо". Духовенство это понимает. Попадья в церкви молебны не служит. Но её влияние в общине сравнимо с влиянием мужа. Должна быть благонравна. Чиновничиха — аналогично. "Жена Цезаря выше подозрений".

А если нет? — Есть "Устав Церковный" с перечнем оснований для развода. Опять же, "копачи арыков по тундре" — тоже люди. Тоже нуждаются в окормлении и управлении.

Третий курс — любительницы. Доводимые до профессионалок. Актрисы, экскортницы, элитные проститутки. Гейши, гетеры, баядерки... Мой гарем из таких пополняется.

Почему? — Факеншит! Я могу потратить время и объяснить... как высоко ноги задирать. Время. Времени — нет. Не говоря уж о безопасности. Политической и медицинской.

Четвёртый? — В местах скопления мужского населения: лесоповал, казарма, стройка... требуется определённый женский контингент. Отличающийся выносливостью. С набором минимальных навыков. Жёстко вбитых.

Я про такую рассказывал в "Чуме". Вбили. Недостаточно. Прокол учтён, меры приняты.

— Здравствуй, Цыба.

— И тебе здравствовать, княже.

Цыба была довольна. Если можно что-то сказать по её мимике. Вполне живая, прошедшая даже и школу лицедейства, она старательно избегала наглядных выражений чувств. Спокойное, малоэмоциональное лицо, негромкий голос, отсутствующий вид. Не всегда понятно куда она смотрит, слышит ли обращённые к ней слова.

Её часто не понимали. И боялись. Стать понятной она умела. Я-то свой дрючок березовый в последние годы всё реже в руках кручу. А она не расстаётся с прутом. И действует им весьма ловко.

Цыба работала. Первая фаза её нынешнего процесса: сортировка исходного материала.

Привозимые из города насельники усадеб "выявленных врагов режима", разделялись на поло-возрастные группы. К ней попадали особи женского пола 25-10 лет. Метрик здесь нет, на глазок. Сортировались по возрасту и общему состоянию. Сейчас Цыба выгуливала "старшую группу": десятка три баб 20-25 лет, раздетых догола, бегали рысцой по кругу, помахивая косами и грудями, неловко крутя плечами и задницами.

Ещё не обриты. Спешка, цирюльники мужиков бреют. Этих — уже на марше, в смысле: в плаванье на расшиве.

Ещё парочка только что поротых отдыхала рядом, привязанными к сушиле для рыбы.

— Непонятливые? Гладкая плеть?

В "Святой Руси", коллеги, быстро начинаешь понимать, чем пороли. Можно сообразить за что.

— Да. Не только.

Она кивнула в сторону. На ветвях одинокого дерева головой вниз, с широко разведёнными ногами, лицом к недалёкому монастырю висела ещё одна... "нарушительница общественного порядка".

Зрелище... тревожит. Проявлением гравитации в её перевёрнутости. И не только контингент.

— А монахи?

— Они первыми начали.

Она подстегнула прутом пробегавшую мимо "спортсменку", недостаточно высоко поднимавшую колени, и уставилась на сеунчея за моей спиной.

— Мне?

Мда... епископ может перепутать бабу с отроком. А вот профи...

Принцесса под ставшим вдруг цепким взглядом Цыбы заволновалась. Попыталась спрятаться за меня. Пришлось взять за руку и вытащить "под грозны очи" моего секс-коучера.

— Покрути.

Глава 760

Как и час назад перед епископом я, прихватив руки принцессы над её головой, осторожно заставил её сделать оборот. В кафтане, с панцирем за подкладкой, в портупее... Епископу нужно было увидеть обнажённую женщину, чтобы понять свою ошибку. Цыбе...

— Старовата. Детна. Нынче пользована. На коне езжена. Для грузчиков пристанских.

Про "грузчиков" — проф.жаргон, определение сортности.

Принцесса, ещё пребывавшая в радости от наших храмовых приключений, от Бога и Ваньки над собой, от благословения святителя, обиделась, возмутилась, собралась уже высказать этой тощей, просто одетой, странной женщине...

Я чуть оттянул ворот её кафтана, заставляя поднять голову. Под внимательным взглядом Цыбы провёл пальцем по ошейнику.

— Вона чего. И чего ты хочешь?

— Много. Быстро. И ещё — танцы.

— Которые?

— Самба.

Цыба ещё раз внимательно, с ног до головы, осмотрела испуганную принцессу.

— Ну-у... не знаю...

* * *

Среди коллег-попандопул есть люди разных специальностей. Более всего, конечно, спецназеров, но есть и космонавты. А вот балерунов... не встречал. Из танцоров попадались только "плохие", плясунов — и вовсе нет. Прогрессор-хореограф? — Не помню.

Сам я тоже не профи в дрыгоножестве. Как и в рукомашестве. Но занятия эти люблю и чуток понимаю. Чуть-чуть. Наложить кое-что из "старого рока" на китайскую "школу богомола"... совместить непредсказуемое напряжение мышц с размеренным ритмом барабана... бывало забавно.

Мы представляем себе отставание средневековых обществ в социальном или научно-техническом плане. Но не задумываемся об отсутствии многих танцевальных практик. Это пост-знание, как и любое другое, вроде пороха или пенициллина, может быть использовано.

Ещё в начале, в Киеве, я построил аналог "танца живота". Помогло: главные персонажи утратили сдержанность и ярко высказались. Заставив избавится от последних иллюзий и предвидеть ожидающую меня судьбу. А неглавные персонажи чуть не изнасиловали за кулисами. Отчего в моей жизни появился такой редкий человек, как Артемий.

Понятно, что ставить здесь "Лебединое озеро" я не собираюсь. Целый пласт, не один!, мировой танцевальной культуры — неуместен, мы не готовы.

Во Всеволжске, в силу "смешения языцев", идёт интенсивный культурный обмен. Возникло нечто типа "Песни и пляски народов Не-Руси". Тут я Цыбе и объяснил. Про самбу. Нет, коллеги, самба и самбо — две большие разницы. Хотя обе про движение.

Никто, кроме Цыбы воспринять самбу не мог. Это не наш танец. Ни по климату, ни по комарам, ни по одежде... Попробуйте сплясать подобное в лаптях или пробабошнях. Не наш.

Наше:

"...на траве танцевали солдатскую польку. Парни топали босыми ногами так, будто хотели расколоть нашу планету. Девушки плыли".

Так это здорово! Новое! Интересно! Давай попробуем!

Первое же выступление закончилось грандиозным скандалом. Была массовая драка, всех шестерых танцовщиц тут же разобрали замуж. После этого у Цыбы не было отбоя. Ни от желающих танцевать, ни от желающих посмотреть. Массовых гуляний более не производили. "Закрытый просмотр". Однако текучка кадров в танцевальном коллективе очень высока.

Самба. Бразильский народный танец. Это где "много диких обезьян".

Всё неправда. Вообще — это не танец, а букет танцев. Сальса, бачата... — простейшее. Есть салонные, круговые, парные, сольные.

Не суть.

Суть: "Дамы, дамы, не крутите задом. Это не пропеллер, вам говорят!".

В самбе говорят и требуют прямо противоположное.

В основе большинства вариантов самбы всего одна строевая команда: "Вольно!". По этой команде боец много чего должен сделать. И в том числе: расслабить одну ногу. Отчего ягодицы, прежде горизонтальные, переходят в состояние наклонённое. Нет, коллеги, наклон не тот, как вы себе сразу...

Теперь подаём две команды: "Вольно на левую", "вольно на правую". Ягодицы, естественно, попеременно: вверх-вниз, левая-правая. Чётче, быстрее. О, сержант, да ты уже бразильян! Не в смысле: "дикий" и "обезьян", а в смысле: соло на параде в Рио.

Дальше к этой "расслабухе попеременно" можно много чего добавить. Счёт — на раз-два-три, а потом и на четыре, и на семь, вес — на заднюю ногу (коллеги! у вас есть задняя нога!), провалить пах, провернуть бедро, бедром — смотреть на зрителя, бедро — открытое, работать ступнями и коленями. Шаг, отшаг, подшаг. Выброс ноги в сторону. Поворот. Движение вперёд и назад. Движение руками, глазами, губами, бюстом, у кого есть. Подправить мордочку: почти все звёзды карнавалов сперва делают пластику. Навесить перья, цацки, блестяшки и... марш-марш. Штук шесть разновидностей барабанов, включая фрикционные, три-пять — других ударных. Крутите свой "пропеллер". Энергично, динамично, эстетично.

На "Святой Руси" самба невозможна и музыкально: ударные — ложки и валёк. Бубны... имеют оттенок шаманский, "заклинание медведя".

Почему коллеги музыкой не занимаются — не знаю. Барабаны нужны: задают темп движений. И отдельного человека, и массы. Заставить группу селян двигаться синхронно, не на "раз-два, подёрнем да ухнем", навязать переселенцу темп движения на пол-такта быстрее обычного в развалочку...

Экономический эффект барабана — зашкаливает! Коллеги, как вляпнулись — сразу ищите стукачей. В смысле: барабанщиков. "Мужчине свойственно чувство ритма". Но годны не все.

Наложить на жёсткий ритм, чего у нас нет, "пропеллер", чего у нас нет вообще... Народным такому не стать. Так и па-де-де на выгонах не пляшут. Редкое зрелище, представление для продвинутых. Групповое наблюдение за "пропеллерами" — признак глубокой культуры и высокого положения в обществе.

* * *

Две недели назад "принцесса" выглядела кучкой бело-розовой растёкшейся слизи. Ничего сложнее "сели, посидели, опять пошли..." — невозможно было даже представит. Две недели конного марша... сильные ноги, привыкшие к шенкелям, ягодицы, набитые седлом на рысях, утончившаяся и окрепшая поясница, развёрнутые плечи. Спина, которая выпрямилась и всё это держит... А бюст у неё и свой неплох. Конечно, "джигитушка" и "самбасистка" — две большие разницы. Но есть с чем работать. Не только вечно озабоченному Ваньке-лысому, но и толковому балетмейстеру.

— Сделаешь — узнаешь. А пока вели запрячь телегу. Поедем в монастырь к Грядиславе.

Младшая сестра преподобной Евфросинии (Предславы) Грядислава, наречённая в иночестве Евдокией, была старшей верной помощницей. Блаженная сваливала на неё хозяйственные заботы. Решившись отправиться в "Святую Землю", оставила вместо себя игуменьей. Уже и пребывая у Гроба Господня не оставляла она сестёр-монахинь своими добрыми советами. Одним из первых, ещё два года назад, было настоятельное увещевание во всём покорятся Государю Всея Руси Андрею Юрьевичу, прозываемому Боголюбским, и брату его Ивану, прозываемому Воеводой Всеволжским.

Тогда, в Киеве, я планировал создать на базе общины Спасо-Ефросиниевского монастыря аналог "Смольного института". Училище для девиц благородного происхождения. Подобное тому, что Андрей должен был создать для юношей в Боголюбово.

Оба проекта были объявлены и начали претворятся. Или — притворятся? "И говорят в глаза: никто не против, все за".

Родители не хотят отдавать детей.

Не хотите? — Не надо.

Но...

Боярин, не принявший присягу в Боголюбово, не вписывается в "столбцы", перестаёт быть "боярином". Теряет сословные привилегии, вроде двойной виры за убийство, высокой виры за похищение или оскорбление жены и дочери, судебной власти в вотчине, службы...

Без гос.службы, без "государевой милости" падают доходы. Есть, конечно, "мужи добрые", которые могут интенсифицировать производство в своей вотчине. Или которым "и так хорошо". Таких мало.

Чтобы принять присягу нужно привезти в Боголюбово своих сыновей, если они подходящего возраста. Не привёз — не присягнул — не вписали — не боярин. Живи "на общих основаниях", как "человек и гражданин".

Ещё: "малые бояре". Им бы детей пристроить. Да, обучение платное, но если сирота или родители нищие, то гос-во берёт расходы на себя. "Казённый кошт" не новость.

Училище для юношей в Боголюбово постепенно приобретает организованные черты. А вот с девочками... Родители не хотят. Проще выдать ребёнка замуж.

Повторюсь: то, что для моих современников педофилия — "святорусский" образ жизни. "Все так живут". Та же Евфросиния сбежала в монастырь когда ей жениха подогнали. В 12 лет.

Очень устойчивая, исконно-посконная традиция, "истоки и скрепы".

* * *

"Русские люди имеют следующий обычай, — писал, посетивший Русь в 1578 г. австрийский принц Даниил фон Бухау, — девицы прежде достижения совершеннолетия вступают в брак на 10-м году возраста, юноши — на 12-м или 13-м".

* * *

Нормальная для Руси ситуация: Государь — повелел, святая — благословила и... ничего. Так бы эти "добрые намерения" и скисли, но в Русь вляпнулось попандопуло. Которое занудливо как комар над ухом: замолчит, когда кровушки напьётся.

В полусотне вёрст от Всеволжска, в стороне от дорог, на месте разбойного гнезда "Великие Суздальщи", я про него — уже... на красивом берегу большого лесного озера, отстроен... я бы сказал: кампус. Хотя правильнее — монастырь. С собором Спаса: старались воспроизвести топонимы Спасо-Евфросиниевского. С прекрасной тонкой высокой белой церковью Варвары Великомученицы. В память об одной Варваре, которая приняла смерть лютую, спасая меня.

Фраза "благодарен по гроб жизни" — имеет для меня вполне конкретного адресата.

И другой, незнакомой мне сирийской девочке, отрезанными грудями которой я дожал Юрьевичей в Киеве. Заставил принять мою волю. Пойти к их счастью по моей дороге.

Стройка первой очереди закончена, можно жильцов пускать. А — некого.

Нужен общенациональный авторитетный образ. Евфросиния — подошла бы. Как образ. Как реальная личность — нет. Хорошо, что уехала. Мы бы с ней не только в одной берлоге — в одной стране не ужились бы.

Символ есть. Её сестра. Надо уговорить. Без применения силы. "Сама-сама".

— По здорову ли поживаешь, Грядислава?

— Матушку игуменью Евдокией звать!

— Да ты что?! А у тебя, черноглазка, имя есть?

— Крещена Ананьей, да тебе-то что?

* * *

Герберштейн, будучи в Москве, расспрашивал аборигенов об умершем лет двадцать прежде Иване III. Очевидцы сообщили, что покойный государь был весьма грозен видом. Так что бабы, повстречав его на московских улицах, падали без чувств.

* * *

Ванька-лысый до Ваньки Горбатого не дотягивает. Не падают. Но как смущаются! Чёрные глаза на белом, постепенно розовеющем личике... а бюст у неё... как бы не вровень с "принцесскиным". Лёгкий ветерок... подрясник тонкой шерсти... соски торчат... на голое тело?... обрисовывает... остальное домысливается...

Козёл (вонючий)? Кобель (старый)? Конь (жеребец)? Копулятор (непрерывный)? Кот (мартовский)? Что ещё на "К"? — Князь (Иван Юрьевич). Характерное свойство: внимателен к мелочам. Хотя, если так торчат, то... уже не "мелочи".

— Благодарствую, княже. Поживаю. Милостью божьей. Чего и тебе желаю. А вы идите, идете.

Группа монахинь, следовавшая за игуменьей подобно стайке ворон, пырскнула в стороны. Впрочем, из всех проёмов, из-за всех углов постоянно выглядывали лица, некоторые, изображая срочные дела, быстренько пересекали двор, с совершенно детским любопытством разглядывая Охрима и его молодцов. А заскочив за угол немедленно издавали поток звуков типа: шу-шу-шу, хи-хи-хи и фу-фу-фу.

Ребята краснели и чувствовали себя дураками. Я, на них глядючи, тоже.

— И вы погуляйте, с невестами христовыми потолкуйте. Тут обета молчания нет.

Цыба молча кивнула и отправилась к трапезной. А принцессу я придержал:

— Черноглазку, что мне выговаривала, запомнила? Показалось мне, что у неё груди накладные. Проверь.

— ?!

— Ну... пощупай, посмотри, понадкусывай. С конём — справилась. С крепостью — справилась. С боярином — справилась. Вот тебе новая задача: справься с сестрицей постриженной. Или у Цыбы совета спроси. Она глупых баб объезжает получше, чем воинские объездчики лошадей.

Принцесса в смятенных чувствах кинулась догонять секс-коучера, а я — матушку игуменью.

Евдокия, тяжко переваливаясь с ноги на ногу, вздыхая на каждом шаге, фыркая на высовывающихся из разных мест монашек, привела меня к большой беседке во дворе.

— Ф-фу. Тяжко. Жарко. Ножки не ходят. Господи, спаси и помилуй. Сколь же мне ещё этой мукой мучится? Ну, садись. Сказывай.

Большая, очень толстая, насквозь больная женщина. Перечень болезней... факеншит!, я что — медицинский справочник?! А вот причина... чисто предположительно: нарушение баланса инсулина и кортизола, сбой метаболизма, рост массы тела. Причина дисбаланса? — Хронический стресс.

— Чего глядишь? Стара да страшна? Я не девка-вертихвостка, чтобы об красе телесной грустить-волноваться. Господь хранит, мне довольно.

— Господь хранит всех. Но сроки и условия хранения разные.

Мономах сам прожил 74 года и потомков своих наградил долголетием. Не всех. И не всем это было в радость. Мучился непрерывными болями и зверел от этого сын его Юрий Долгорукий. Мучился, рубил головы, уходил в себя и в православие внук — Андрей Боголюбский. Раздражённо отвращает взор свой от юдоли сей, переполненной людской глупостью и греховностью, семидесятилетняя Евфросиния Полоцкая, его внучка.

"Люди просят лёгкой жизни. А надо — лёгкой смерти".

Грядислава на несколько лет младше старшей сестры. Ни ума матери их Софьи, не мощной страстной души дедов — Мономаха и Чародея — ей не досталась. С детства попав под каток личности Евфросинии, всегда была "при". При сестре. Которая видела цель свою в отрицании мира. И навязывала это окружающим.

Младшая была нормальной девочкой, могла стать нормальной княгиней. Заботилась бы о муже и детях, о слугах и доме. Раз в неделю ходила бы в церковь, искренне, со слезами душевными, просила Господа о ниспослании милости на близких.

Всё это у неё отобрала старшая сестра. Оставив одно: вокруг тлен и мерзость. Стань батоном для Господа.

Грядислава соглашалась.

— Старшая — она же умная! Она учит. Грамоте, Писанию, вере. Она сильная, её все слушаются. Она — праведная! И слова её истинны, подобно словам Самого.

Сестра — святая! К ней ангелы божьи являются! Она чудеса сотворяет!

Но... образ жизни, следующий из этого, корёжил её душу. Хронический стресс. Длиной в жизнь. С дисбалансом инсулина и кортизола. С полным, к этому возрасту, набором сердечно-сосудистых и опорно-двигательных проблем.

Она не годилась в проповедницы, да и Евфросиния не потерпела бы рядом человека с даром внушения. Старшая свалила на младшую хозяйство. Той было в радость: подобие ведения дома. Но и здесь старшая постоянно "била по рукам". Обычное для женщины стремление к уюту, к "гнёздышку", которое прорывалось у Грядиславы в обустройстве обители, вызывало у Евфросинии раздражение.

К чему это всё?! Главное: мысль о человеческом ничтожестве, преходящем характере жизни, тщете всего мирского. "Вся видимая мира сего — красна суть и славна, но вскоре минует яко сон!".

— Будешь с монахинями моими развратничать — прокляну.

Круто игуменья беседу начинает. "Берёт быка за рога". А Ваньку за...?

— Прокляни, — я пожал плечами, — но сперва о деле. По воле Государя и сестры твоей Евфросинии, тебе, с сёстрами, надлежит отправиться на новое место, где и заняться воспитанием девиц из лучших семейств русских. Место выбрано, храмы и дома построены. Тебя поджидают. Собирайся.

— Не пойду.

Вроде бы, неглупая и не злая бабища. А ломается как целка нецелованная. Хотя... почему "как"?

— Монастырь — дело Евфросинии. Она решила. Сделай по слову сестры своей. Или отринешь её?

Недостаточно. Дисциплина — как Сизифов камень, перестал толкать — падает. Два года самостоятельного управления обителью несколько... уменьшили послушание. Собственное мнение прорезается. Попробуем отсюда.

— Не пора ли и тебе своим умом пожить? Своё дело сделать? И не то беда, что ты всю жизнь в тени великой сестры своей провела. Под такой-то сенью... на многое места хватит. Но... своё? Не хочешь?

Игуменья недоверчиво рассматривала меня, ища тайные умыслы. Увы, зачем мне тайные? И явных — выше темечка.

— Евфросиния ныне в Иерусалиме. У Гроба Господня фимиамины воскуривает. На Иордан собирается. В Царьграде была, в тамошней Софии молитвы возносила. По тем камням ходила, что и многие великие отцы церкви топтали. А ты? Кроме Витебска да Полоцка что видала?

— Да ты меня, никак, новизнями улещиваешь? Не тужься. Водица что в Двине, что в Волге — на вкус одно.

— Ты — рыбёшка речная? Чтобы окромя воды ни о чём не думать, ничего не видеть? Люди. Люди, Грядислава, разные.

— Не толкуй пустого, люди везде одинаковы.

— Ой ли? Глянь вокруг, — я обвёл рукой монастырский двор, — у тебя и в одном месте — разные. А уж в разных местах...

Она отрицательно качала головой.

Что-то подобное у меня уже было. В Янине. Когда я Боголюбского уговаривал, чтобы он мне голову не срубил. Тогда чувство неотвратимо приближающейся смерти под топором вызвало вспышку моего остроумия. В смысле: мозги острее заработали. Всплыло сказание с псом-выжлятником, женой-изменщицой, штабелем гробов, сложенном у воды...

Ни аргументы родственной крови, ни общенародные, вроде грядущего Батыя, на Андрея не действовали. Только — лично. Его жена, его судьба. А с этой? Мало знаю. Но хоть что-то вижу же!

— Что, ноги крутит? Спать не дают? Лекарства-то есть?

— Нет лучше лекарства, нежели пост да молитва. Господь наш милостив, страдания мои облегчит.

— Без сомнения. Есть у меня во Всеволжске лекарка одна. Не чудотворица. Но против остальных знахарей — как храм Софии против церквушек деревенских. Врать не буду — Богородица не велела, болезни твои, причину их излечить невозможно. Поздно. Раньше надо было, в детстве ещё. А вот облегчить — она сможет.

Игуменья продолжала напряжённо рассматривать меня. "Дьяволы не лгут", всё сказанное правда. Но... где же обман? Или — нет? И сестра писала, что этого лысого надо слушаться...

— Я не пророк, Грядислава, но, по суждению моему, земного века тебе осталось года три-пять. Ты хочешь пять лет каждую ночь криком кричать от боли, на каждом шаге охать до слёз? От пытки, которая всегда с тобой. Какой ты придёшь к Господу? Благостной и умиротворённой или больной, озлобленной и измученной? С ненавистью неизбывной к миру божьему или с радостью от творения его?

Уверен, она сотни раз представляла эти картинки. Вот она приходит к ключарю, к апостолу Петру. Тот спрашивает, а она отвечает. Вот ползёт к Престолу Его. Распростёршись ниц выслушивает перечисление добрых дел и грехов совершённых. Какой она будет в том суде? Понятно, что душой. Какой? Больной, измученной, злобной, некрасивой? Подобной телесной оболочке в момент смерти?

— Я... я не дойду. Далеко.

— Довезут. Хоть бы и в перине пуховой. Корабли в реке стоят.

Молчит. Боится. Неизвестного. Перемен.

Чёткого "да" нет.

"Я не сказала "да", милорд. — Вы не сказали "нет".

— Сборы — три дня. А пока вели позвать дочек Вячка. Как их... Киринея и Ольга.

— Нет таких! Им имена наречены Агафия и Евфимия!

— Да плевать. Хоть горшком назови...

— Надругаться над ними хочешь?!

Я осторожно прикоснулся к плотно сложенным на выпирающем животе, опухшим, с выступающими венами, с сохнущей от старости кожей, рукам игуменьи.

— Не поверишь, но нет. Могу. Над, под, от, за, на, из и в... ругаться. Их, тебя, всех. Разнообразно и злобно. Не хочу. Не буди во мне зверя, игуменья, не подводи сестёр под несчастия.

— Господь Всемогущий нам защитник!

— Эт конечно. Но понравится ли тебе его защита? Пути господни неисповедимы. И, временами, весьма... вычурны. Он посылает испытания. Порадует ли тебя зрелище сестёр твоих во Христе, проходящих "страсти по Зверю Лютому"? Я ведь могу сделать так, что они, да и ты тоже, забудете. О себе, о мире, о боге. И устремитесь, всеми силами душевными к... иным целям и ценностям. Так, что и похоронить в освящённой земле нельзя будет. Ты хочешь это видеть? Сама принять участие?

Она молчала. Резко отдёрнула руки и вскрикнула. Враждебность в глазах её вдруг сменилась слезами. Больно. Руки тоже... не в порядке. То-то она так их осторожно держит. Бережёт.

На её голос прибежали монашки. Кто-то притащил игуменье горячий лечебный отвар, кто-то кинулся втирать мазь в пальцы, а одна попыталась задрать подол и растереть колено. Тут они вспомнили о моём присутствии, суета усилилась.

— Вон пошли! Ну! Вот тебе. Невесты Христовы Агафия и Евфимия.

Три года назад, когда родители привели девочек, святая сказала: — Я хочу обручить вас Жениху бессмертному, — а те, усладившись ее богодухновенною беседою, умилились душою и, припав к ногам ее, отвечали: — Да будет воля Господня! Пусть твоя святая молитва устроит о нас, как тебе будет угодно, — им было 9 и 12 лет.

"Чужие дети быстро растут" — общенародное наблюдение. Подросли.

— Петь умеете?

— ?!

— Давайте, что вспомнится. По очереди.

"Внезапная проверка", но не войск, а ассоциаций, даёт... основания для предположений о личностях.

Старшая уже созрела. А у младшей голосок ещё детский.

Я отпустил детей и нарвался на напряжённый вопрос игуменьи:

— Что ты задумал сделать с ними?

— Всё, Грядислава, всё что сочту нужным.

Нет, просто обламывать — нехорошо.

— Забота моя — Русь Святая да народ православный. Желаешь ли ты зла Руси? Нет? Видишь, мы с тобой заодно. Процветание Руси невозможно без мира. Я, будучи князем земным, стремлюсь к миру с соседями. Разве стремление моё противно воле Господа? И в этом мы едины. Для установления добрых отношений — брачные союзы с правителями. Тут важно происхождение невесты. Они рюриковны. Выше рода на Руси нет.

— Ты хочешь выдать их замуж? Глупость. Они — монахини. Они приняли постриг. Ни один правитель не возьмёт в жёны расстрижёнку. Сиё есть грех. Что навлечёт несчастия на него самого и на страну его. Обречённые богу не могут быть обручены мужу.

— Ты говоришь о правителях христианских. Есть и другие.

— Отдать поганым?!! Загубить души христианские?!

— Вспомни. "Преподобная взирала на них и, силой своего чудесного дара, узнала, что есть в них дух добродетели и они могут быть сосудами избранными для Господа. Она знала наперед, что те две юные отроковицы, дочери брата ее, добродетельною жизнью своею угодят Христу".

Грядислава в том эпизоде была свидетельницей и участницей: девочек сразу отвели к ней.

— Нам не дано предугадать, какова будет их добродетельная жизнь. Мало ли ты знаешь христианок, которые, став женами язычников, обратили в истинную веру целые народы? Да хоть наша святая и равноапостольная княгиня Ольга. "Заря перед рассветом". Муж, сын, внук — поганые. Пока внук не стал сам святым, Крестителем. Полагаешь ли ты, что жизнь святой Ольги — не добродетельна?

— Они ж... дети ещё!

"Видала я в Вероне моложе матерей".

Не реализованный в жизни "материнский инстинкт". Перешедший с годами в "инстинкт бабушки".

— Должное должно быть исполнено. Я могу лишь попытаться защитить их от опасностей мира тварного. Научить вещам... вещным. Ты же, игуменья Евдокия, укрепи души их. Дабы никаких страхов, кроме страха божьего, в них не осталась.

Переезд иноческой общины был... изнурителен и скандален. Они хотели взять с собой всё, вплоть до курей и дверей. Хозяйство, ни разу не сдвигавшееся, не разорявшееся сорок лет с момента основания, обросло огромным количеством вещей, назначение которых иногда и понятно не было.

Другая же беда состояла в "проблеме поколений". Монастырь поднялся на войнах конца 1120-х годов. Тогда многие "свежие" вдовы и сироты бежали под монастырскую защиту. Прошло сорок лет. И они состарились.

Последующие конфликты, слава Евфросинии, давали приток новых инокинь (и их вкладов). Но уже не столь "залповым" образом. Кажется, и постриг племянниц был попыткой преподобной "дать последнего пинка" развитию монастыря перед отъездом.

Это означало, что треть из сотни насельниц слишком стары для активной деятельности, а ещё треть... сомнительны по своим психофизическим качествам.

Община разделилась: половина, с игуменьей во главе, отправилась во Всеволжск. Старицы же остались на месте под присмотром Дионисия. Раздел имущества при этом был... нервным.

Грядислава добралась до места, первое время пыталась донимать меня всякими неудовольствиями. Постепенно всё устаканилось, к зиме в Новом Спасо-Евфросиниевском монастыре была уже сотня воспитанниц. Число их год от года росло. Сюда привозили девочек 10-12 лет на 4 года обучения.

"Инкубатор новых людей". Нет, коллеги, не в том смысле, как вы сразу. Режим был жёстким. Однако — "инкубатор".

"Евфросинки" получали новые знания и навыки. Новые представления о "хорошо" и "плохо". Выдаваемые вскоре по окончанию учения замуж, чуть более взрослые, чем обычно невесты, более развитые, вносили свои представления в супружескую жизнь. Воздействовали на мужей, на своих детей. Постепенно меняя мировоззрение элиты.

Изменения "Святой Руси" поддерживались, прежде всего, военными и экономическими успехами, террором, изменением образа жизни. Но влияние "евфросинок" было важно.

"Оперативным" эффектом было то, что выпускницы сохраняли связи между собой. У них оказался новый "круг общения", дополнительный к обычному родовому мужа и отца. Что создало в "Святой Руси" целую сеть "осведомителей".

Устав Церковный:

53. А сими винами разлучити мужа с женою.

1. А се первая вина. Услышит жена от иных людей, что думати на царя или на князя, а мужу своему не скажет, а опосли обличится — розлучити.

Жена "заговорщика" делилась со "школьной" подругой замыслами мужа, та сообщала своему, ибо развода себе не желала, а тот докладывал властям.

Ещё быстрее проявился эффект от княжон, от Киринеи и Ольги.

"Есть такая профессия — Родину защищать".

У нас большая родина. Защищать её надобно не только в своём дому, а и во вражьем.

Княжны-инокини получили проф.подготовку и стали наложницами. Внешность, здоровье, душевные и умственные качества, происхождение и возраст — позволяли.

В следующем году они отправились в Иерусалим. Получили благословение Евфроснии, присоединились к паломничеству Генриха Льва. В Конии, в ходе торжеств, устроенных по поводу визита Генриха, младшую "украли". И продали в гарем султана.

Для Кылыч-Арслана II, кичившегося свои происхождением от немецких графов и рюриковичей (по матери), такая наложница была предметом гордости. Влияния он ей не давал, но среди прочих отличал. Что и привело сельджуков к катастрофе Ангорской битвы.

Старшую "подвели" к Андронику Комнину, в то время губернатору Пафлагонии. Скромная просительница, только-только из монастыря, благонравна, воспитана, рюриковна, беленькая... Она осталась в его доме.

Андроник смолоду был нормальным "мажором" из высшей аристократии. Немножко кого-то повоевать. Немножко кого-то полюбить. Двоюродный брат, сверстник императора. Кто ему чего скажет? Немножко заигрался с одной замужней дамой, немножко зарубил её мужа. Суд? — Оправдал.

И тут — донос. Годы тюрьмы, побег, прощение, попытки доказать свою лояльность, снова чужие жёны, доносы, побеги. Измена родине: переход на сторону исламистов, отлучение от церкви, подсылаемые тайные убийцы, похищение детей, снова примирение... И постоянное ожидание. Казней.

Ослепление? Кастрация? Вырезание языка? Все вместе? Страх. Беспомощность. Ненависть.

Эти чувства изменили его душу. Превратили из бонвивана в редкостную, даже по тогдашним понятиям, сволочь. После смерти Мануила он придёт на его могилу, будет вслух насмехаться над мёртвым. Плевать на надгробие.

О развратности и жестокости Андроника слухи ходили по всему Средиземноморью. Позже (в РИ), он станет регентом, императором. Прикажет удавить своего племянника Алексея II, женится на его 12-летней вдове. Ему, уже 65-летнему, будут ловить на улицах Царьграда женщин для забав.

Пока он сидел тихо и более всего боялся обратить на себя внимание своего венценосного кузена. А вот в задних комнатах своего дворца... ни в чём себе не отказывал.

Киринея оказалась в самом сердце этого гнезда злобы. Она сошла бы с ума, если бы не некоторые уроки Цыбы и Мараны, Трифены и Точильщика. И, конечно, благословение на подвиг, на сокрушение слуг сатанинских от Евфросинии. Киринея сумела, хоть бы и ценой жизни, доставить Попрыгунчику достаточные доказательства против Андроника. Тот был вызван в Константинополь и удушен.

Княжны своими телами защитили Византию. Которая становилась всё более частью защиты Руси.

Глава 761

Едва мы выехали из монастыря, как я обратил внимание на несколько ошарашенный вид принцессы.

Охрана держалась в отдалении, я ещё обдумывал нашу беседу с Салманом: он вывел "акул" в это сельцо, Спасское, и обустраивал там лагерь. Север представляется наиболее вероятным направлением атаки противника, который по зубам "акулам". Ежели, к примеру, вдруг какие-нибудь земгалы на лодках к городу приплывут, то чем тяжёлые копейщики помогут? Бой слона и кашалота.

Но странно взволнованный вид моей спутницы заинтересовал.

— Что-то случилось?

— Нет. Да. Ваня... у тебя же много баб... мы все такие... дуры?

— М-м-м... откуда вопрос?

— Ну... ты же сказал... проверить... у той монашки...

— Из тебя слова клещами вытаскивать? Рассказывай внятно.

— Я пошла. Догнала. Там закуток какой-то. Садик. Она: чего надо? А я...

— Ну? Не тяни.

— Я... ну... цап её... за... за сиськи. Чтобы проверить. Настоящие ли. Как ты сказал.

— И?

— Она... сперва злая была. А как я её... она так удивилась... там стенка сзади... отшатнулась, за руки меня схватила, всё повторяет: ты чего, ты чего... а я её коленом промеж коленей... замолчала, только дышит... так... и руки мои... то оттолкнуть пыталась. А то... прижимает... гладить начала... и глаза закатились...

— А ты?

— А я... не знаю что на меня нашло... я ей подрясник-то вздёрнула, а там — ничего!

— А ты?

— А я... ой, стыдно-то как... а я... как ты в меня давеча... пальчиком... чуть-чуть! Только провела! А она — мокрая вся! Аж хлюпает!

— А ты?

— А я... тоже... аж в глазах плывёт.

— Дальше?

— Дальше... Цыба твоя прибежала. Я и не услыхала. Как в тумане. А эта-то как увидела... вскрикнула, дёрнулась и бежать... или она после вскрикнула?

— Всё?

— Ваня... я ей целку порвала. До крови.

— Нуних...

— Ваня! Я ж не хотела! Она ж сама! Кинулась, дёрнулась... А я ж не поняла, я ж только придержать! Она б сказала — я б сразу... Ваня, что со мной теперь будет? Меня... казнят?!

Полный панического ужаса взгляд. Господине! Защити!

— Устав церковный, статья 20: Аще кто блудить с черницею, митрополиту 40 гривен, а опитемию вложити.

— И... и чего? Чего это значит?! Господине!

— На тебе мой ошейник. Ты — имение моё. С тебя спроса нет. С митрополитом... я на дела церковные в сотни раз более трачу. Уменьшу на эту сумму.

— А епитимья?

— Владыко Дионисий благословил тебя на исполнение службы мне. Я тебя послал? — На тебе вины нет.

Она обрадованно погладила меня по рукаву.

— Спаси тебя бог, Ванечка. Это счастье моё, что ты у меня есть. Ой, что ты хозяин мой.

Мда... счастье. Не было бы меня в твоей жизни — не было бы нужды такому счастью радоваться. Радовалась бы чему другому. Тут ведь главное: качество эпителия толстых кишок. Который и выделяет серотонин, "гормон счастья".

"Купи козу — продай козу". И вся в счастье.

Быть счастливой — ей идёт. Хороша. Аж у самого ручки тянутся.

* * *

"Женщину, которая не по зубам, едят глазами".

На проезжей дороге, рядом с монастырём, воинским отрядом и селянскими обозами... кушать — только оптически.

* * *

— Да уж, принцесса. Сегодня ты, подобно агнцу, возложилась на алтарь. Стала подношением. Господу и господину. С дивом дивным. В одеянии Евы оттрахала "мужа вятшего", боярина из больших. А в кафтане воина лишила девственности невесту Христову. Да ещё получила благословение святителя. Много я слышал историй. Но чтобы одна женщина, столько сразу, в один день... верно я тебе под Минском говорил: ты — единственная в мире. И никто тебе не указ.

— Кроме тебя, господин мой Ванечка. Ибо все мои... чудеса чудесные — от тебя.

Она о чём-то напряженно думала:

— Чудеса — от чудотворцев. А ты? Творитель чудотворителей?

Умница. Способна к обобщениям и выявлению закономерностей.

Опять: Ваня, ты кто?

— Творить творцов — интересно. Но моё ли это искусство? В чём чудеса? В перемене твоего костюма? Вышла из алтаря в простыне и сапогах — епископ посчитал отроком. В кафтане облапала монашку — та увидала добра молодца. Все чудеса от швеца да цирюльника. Да от глупости человеческой, от неумения видеть суть под разными тряпками. А вот Цыба тебя сразу распознала. Эй, Цыба.

Телега с моим секс-коучером догнала нас.

— Возвратись в монастырь, проси игуменью отправить инокиню, как её... Ананью в мой лагерь.

— Причина?

— Придумай. Она, вроде, садовница.

Цыба развернула телегу и отправилась назад.

— Зачем это, господин?

— Девушки, став не-девушками, часто волнуются, тревожатся, плачут. Хорошо ли оставить твою подружку без дружеской поддержки?

— Она... она мне не подружка!

— Ага. Чисто перепихнулись. Она и имени твоего не знает. Похоже как у нас с тобой первый раз было. Тем интереснее будет посмотреть. На неё. Когда она снова тебя увидит. В кафтане. И без. Если она будет... разогревать тебя перед... то нам обоим... или троим... будет приятнее. Я же не могу тебе всякий раз храм построить и бога на потолке нарисовать. Дабы случилось чудо чудное и диво дивное. Заболтались. Давай рысью.

Ананья оказалось девушкой... отзывчивой. Она составила принцессе подходящую пару в форсированном обучении, который обрушила на них Цыба. Увы, я не мог принять посильного участия в их играх. Вообще, избегал присутствовать вблизи. Не хотел рисковать согласием Евдокии на сотрудничество.

Монашка, при некотором смущении, была совершенно счастлива. Увы, не долго. О чём позже.

— Иване, тут злодея поймали. Петруху-подстольника. Слугой у меня был. Когда по призыву твоему к Минску пошёл — здесь оставался. По наущению диавольскому воспылал страстью греховной. К жене моей. Умыкнуть задумал. Уж и схватил её, да стража увидала. Он княгиню-то бросил, а сам утёк. А ныне споймали. Чего делать будем?

Нечародей временами такие загадки загадывает... Прирезал бы по-тихому. Так нет же, ему по закону нужно. Закон — это суд. Суд — правителя данной местности. Меня, то есть.

— Устав Церковный, ст. 3: Аще кто пошибаеть боярскую дочерь или боярскую жену, за сором еи 5 гривен золота, а митрополиту 5 гривен золота.

— Так... пошибания-то не было.

— Точно?

Нечародей постепенно краснеет, уныло качая головой. То — вертикально. То — горизонтально.

Если в утверждении — отрицание, то согласие — неоднозначно. "Да, не было" или "Нет, не было".

Какого... он ко мне с таким вопросом припёрся? Да ещё с толпой народу.

— Тогда ст. 2: Аще кто умчить девку или насилить, аще боярская дочи будеть, за сором ей 5 гривен злата, а митрополиту 5 гривен золота.

— Дык... не девка же. И не боярская.

— Эт ты точно сказал. Мда... Выходит, в Законе Русском такой случай не предусмотрен.

— И чего делать?

Чего-чего... раньше думать надо было. Как позже — Ягайло.

* * *

"В Лето 6909/1401... Приехали (Витовт и Ягайло возвращаясь от Смоленска) в Друцк и были там на обеде у князя Семена Димитриевича Друцкого. У короля Ягайло умерла уже третья жена, не дав потомства; и увидел он у князя Семена двух его красивых племянниц, старшую из них звали Василиса по прозвищу Белуха, а другую — София. И просил Ягайло Витовта, говоря ему так:

"Были у меня уже три жены — две польки, а третья — немка, а потомства они не оставили. А теперь прошу тебя, высватай мне в жены у князя Семена младшую племянницу — Софию, она — из рода русского и может Бог даст мне потомство".

И когда начал князь Витовт говорить о том Семену, Семен сказал так:

"Государь великий князь Витовт! Король Ягайло брат твой — коронованный и великий государь и не могло бы быть лучше моей племяннице, как за его милость выйти замуж, однако же не годится мне позорить старшую сестру ее, выдавать младшую раньше старшей, и потому пускай бы его милость взял бы старшую".

И когда князь великий Витовт сообщил это королю Ягайло, тот сказал: "Сам знаю, что старшая красивее, но у нее усики, а это означает, что она девка крепкая, а я человек старый и не смею на нее покуситься".

После этого князь великий Витовт, размыслив с князем Семеном, позвали к себе князя Ивана Владимировича Вельского, своего племянника, и посватали за него ту старшую сестру Василису Белуху, а Софию обручили с королем Ягайлом. А были те племянницы князя Семена дочери князя Андрея Ольгимонтовича Голыпанского.

А затем король Ягайло прислал из Польши знаменитых панов, которые, забрав княжну Софию, отвезли к нему в Краков; он же устроил знаменитую свадьбу, взял ее в жены и короновал ее, имел от нее двоих сыновей — Владислава, который позже был королем венгерским и польским и второго Казимира, который потом был королем польским, и великим князем литовским".

Отметим: церковь освящает только три первых брака. Вывод: все ягеллоны — ублюдки.

* * *

У княгини, как я видел, усики есть. Да и вообще, она на тридцать лет младше.

Понимаю: династический брак, союз с мощным соседом, нужда в наследниках, но... Ещё и ушёл в поход. А тут молодой парень, младший стольник, красивый да улыбчивый. Был ли это "увоз силой" или "по согласию"? А это важно? Под угрозой честь моего союзника. В здешнем понимании слова "честь".

— Чего ты хочешь?

— Казни. Смертной. Чтобы... и подумать — не моги.

— А закон?

— А закона, сам сказал, на это дело нет.

Nulla poena sine lege ("нет закона — нет преступления"). И что? Извиниться и отпустить? Мы в России. Был бы человек, а закон найдётся.

Неважно что там было. Что эта парочка думала, делала, чувствовала. Есть общественное мнение. В котором Нечародей упадёт. Что вредно для меня, пока он мой союзник.

"Глас народный — глас божий".

Какой-то ГБ у нас... кровожадненький. Или это я такой либерастический?

— Будь по-вашему. Идите.

— Живая ещё, принцесса?

— Ой, Ванечка, чуть. Она, ну, Ананья, как привезли да меня увидела, сперва так перепугалась, а после...

— Резюме. Хорошо?

— Ре... чего? а, да, хорошо. Я выхожу, вся такая... в портупее, а она...

— Потом. Княгиня Нечародея — твоя племянница. Вы почти сверстницы, два года разницы. Кажется, я её рядом с тобой видел. В Смоленске. Когда парень дрова подкидывал.

— А, ну, да. Смешно так было. Я с ней здесь ещё не встречалась. Видела издалека, но в этом подойти...

— Песню "Ванька-ключник, злой разлучник" слышала?

— Ты их разлучить хочешь? Князя с женой? Ваня, не надо. У них детки растут.

Двоих малолетних сыновей Нечародей ещё зимой отправил в Боголюбово. Формально: по указу государя в училище княжичей. Фактически таких маленьких туда не берут. Но оставлять детей в этом городе, полном злобы и злодеев...

Летописи типично перечисляют в разных эпизодах: князя схватили, людей убили, двор сожгли. Что в ходе таких мероприятий происходит с малыми детьми? Даже если они не являются целью мятежников? Как долго проживёт ребёнок, спрятавшийся от злодеев в сугробе? Или в подклети полыхающего терема?

— Тут и без меня мастера есть. Петька-подстольник. Сидит в княжьем порубе. В детинце мои люди в нескольких усадьбах работают. Там тоже подвалы есть. Заберёшь сидельца. И спокойно, без пытки, вызнаешь у него...

— Правду?

— Нет, принцесса. Правда значения не имеет. Есть народное мнение, и перебить его... Вызнаешь подробности.

— З-зачем?

— Парень виновен. В глупости. Но есть, возможно, виноватые в хитрости. Кто?

— К-как это?

— Узнай, кто ещё в деле был. Кто им коней подавал, ворота открывал, княгине одежонку собирал. Но начнёшь ты, пока ночь не настала, с племяшки твоей, с княгини. Выведешь её в удобное место, в моих усадьбах. Беседа "под рукой".

— Меня ж не пустят!

— Ты, принцесса, есть имение моё. Препятствующий тебе — препятствует мне. Враг, вставший на пути "Зверя Лютого". Врагов — уничтожают. Идёшь к князю, просишь дозволения. Объяснять ничего не надо. Его болести разгребаю. Нет так нет. Охрим пару гридней даст. Для физического ускорения мыслительного процесса у случайных придурков по дороге.

Она, только что радостно-утомлённая, выглядела испуганно-озабоченно.

— Да уж, принцесса, большой у тебя нынче день. Начался с торжественного въезда в город, а закончится рассветом в пытошным застенке. Давай, красавица, поутру жду тебя.

* * *

"Словно ягода лесная,

И укрыта и спела,

Свет княгиня молодая

В крепком тереме жила.

У княгини муж ревнивый;

Он и сед, и нравом крут;

Царской милостью спесивый,

Ведал думу лишь да кнут.

А у князя Ваня-ключник,

Кудреватый, удалой,

Ваня-ключник — злой разлучник

Мужа старого с женой.

...

Целовала, миловала,

Обвивала, словно хмель,

И тайком с собою клала

Что на княжую постель.

...

И работают в застенке -

Только кости знай хрустят!

Перешиблены коленки,

Локти скручены назад.

,,,

Кандалы на резвых ножках,

А идёт он — словно в рай,

Только хлюпает в сапожках

Кровь ручьями через край...

Видит — два столба кленовых,

Перекладина на них.

Знать, уж мук не будет новых,

Знать, готовят про других.

...

"Ты скажи ли мне, Ванюшка,

Как с княгиней жил досель?"

— "Ох, то ведает подушка

Да пуховая постель!..

Много там было попито

Да поругано тебя,

А и в красне-то пожито

И целовано любя!

На кровати, в волю княжью,

Там полежано у нас

И за грудь ли, грудь лебяжью,

Было хватано не раз!"

...

Ветер Ванюшку качает,

Что былинку на меже,

А княгиня умирает

Во светлице на ноже".

* * *

Есть отличия. Имя другое. Нечародей — не ревнив и не жесток. Но: "а что люди скажут?". Княгиня и подстольник не успели, кажется, многократно "покласться на княжую постель". И она вовсе не собиралась умирать "во светлице на ноже". Во всём винила аспида этого, Петеньку. Обманул, улестил, задурил. Тот сперва запирался, но услышав зачитанные ему показания княгини решил "распотешиться перед концом". Про "грудь лебяжью" врал самозабвенно. И про всё остальное. Что только может вообразить себе в сексуальной области восемнадцатилетний святорусский парень, ожидая смертного часа.

Позже принцесса, которая записывала его откровения, потрясённо спрашивала у меня:

— Что, и так... бывает?

Я послал её к Цыбе. Та, обдумав повествование, вынесла вердикт:

— Брехня. Треснет. Хотя... если тут подпереть, а там придержать... на подвесе с противовесом... или в воде...

И ушла, глубоко задумавшись.

Не досталось подстольнику и "два столба кленовых, перекладина на них".

Через день на главной торговой площади в Великом посаде был построен помост, под помостом — "сорок банок смерти", на помосте — столб, у столба — подстольник, на подстольнике — разрядники. Публичная казнь. Стечение народа, присутствие вятших — обязательно. Были там и княгиня, и принцесса.

Повторю: по закону в "Святой Руси" нет смертной казни. Можно убить своего холопа. Но рабство мы отменили. Остаётся: забить кнутом, смерть в "божьем суде" и "исключительная мера наказания" в боевых условиях. "Увоз княгини" вообще не преступление. А нужна показательная смертная казнь. Поэтому, на основании полученных принцессой показаний, проводим переквалификацию преступления.

Обвинение — политическое. "По диавольскому замыслу князей минских пытался похитить княгиню, дабы погрузить в печаль и нанесть невыносимый ущерб законному и богоспасаемому князю Всеславу Васильковичу...".

Была бы она вдовой — таскай как хочешь. А так — противуправительственное деяние. Причастить и исповедовать.

Три сеанса. С повышением силы тока. Как его судорогой выворачивает! С-под ногтей кровь капает. Из других мест — течёт. Всё что в человеке жидкого есть. Блевать хочется неостановимо. Принцесса так и сделала. Княгиня как была напудренна, так белой и осталась. Просидела всё "кино" без движения, без звука.

Вот у кого учиться надо, коллеги! Самообладанию. У попавшихся неверных жён.

С этого дня публичные казни стали ежедневными. Не только электричеством: виселицу построили, гильотину оборудовали. В монастыре Иоанна Предтечи игумен спрятал изменников. Родня. Пойманных повесили. А настоятеля, с согласия Дионисия, забили кнутом. В церковных документах 16-17 в. встречаются епитимья в четыре сотни ударов. Это не смерть, это... фарш. Мы до такого... не доросли.

Показательный террор оказал действие. Стало возможным расширить "зону охвата".

Мои люди прошлись по городу, пропуская его "сквозь пальцы". Участие в мятежах против Нечародея, поддержка минских князей, боевое оружие в доме... основания для ареста.

С первого же дня пошёл и обратный процесс: множество людей хотели поступить в службу. К Нечародею, к Государю, ко мне. Тут я снова... "колданул".

— Чёт засиделись мы, братия. А поедем-ка покатаемся.

Замученные делами Дионисий, Нечародей и Миссионер смотрят на меня изумлённо. Дел выше крыши. А "Зверь" гульки гулять собрался. Однако влезли на коней, епископ возок свой велел запрячь.

— А куда поедем?

— Ты деревушку Козьянки знаешь? Чёт меня туда тянет. Потягивает, понимашь.

Выехали с детинца в Заполотье, чуток дальше по берегу.

Поле паханное, сеянное, росточки уже пробились.

— Не топчитесь. Обождите на краю.

Всё с себя долой, кроме подштанников. Вырезал рогульку ивовую. И — пошёл. Как в Муроме по церковному двору ходил. Змейкой, туда-сюда.

Народу порядочно собралось. Балаболят тихонько, переглядываются. Не интересно. Интересно — в себе. Едва уловимые ощущения. Детальки и подробности. Себя и мира. Муха пролетела, солнышко закрыла. У поля на опушке белка сидит, грызёт чего-то. С города дымком несёт — кашу варят. Или щи. У реки коровы ходили. Вчера.

Внимание уходит от зрения. Звуки, запахи, касание...

Ваня-Ванёк,

чудес чугунок.

Гуляет с рогаткой

на серебро падкой.

Пахарь — бестолочь, борона подпрыгнула, а он и не заметил: комья под ногой. Что за придурок — посередь поля гадить. Или это мишка забегал? Месяца полтора тому. А тут — огрех. Пьян был. Или устал сильно: борозда вильнула. А вот...

— Охрим, землекопов. Копать здесь. На аршин.

— А чего тут?

— Бересту найдут — остановишь.

Отошёл к кавалькаде, оделся.

— Чего грустишь-вздыхаешь, Яков Олексеич?

— Дык... земля-то... мои смерды пашут... вытопчут зеленя-то...

— Не забота. С меня полугривна. А что найдут моё.

Только хлопнули по рукам, копачи кричат:

— Княже! Береста в земле!

— Вот и славно. В земле — береста, в бересте — красота. Пойдём-ка поглядим-ка.

* * *

Козьянковский клад. Найден (в РИ) в 1973-74 гг. Дети играли на вспаханном поле и нашли несколько монет.

"Основная часть клада — 7650 монет, общий вес ок. 20 кг серебра 960 пробы. Младшая монета — дирхам Саманида Нуха ибн Насра, битый в Самарканде в 333 г. х. (944/945 г.) — позволяет датировать сокрытие клада втор.пол. 940-х гг.".

Откуда столько?!

Известны версии:

— разбойничья казна, основной источник пополнения — купеческие караваны, шедшие по пути "из Варяг в Греки".

Увы, потока караванов не фиксируется.

— казна Полоцкого княжества, которую украли разбойники и зарыли в землю.

Увы, Полоцкого княжества ещё нет даже в варианте Рогволда.

Часть монет при обнаружении разошлась среди населения. Часть части потом вернули. Оценка общего веса клада — вдвое.

Напомню: поколением раньше гридням (трём сотням) Вещего Олега новгородцы платили по одной гривне ("ветхой", 204 гр.) денежного довольствия в год. Здесь пара сотен. Годовое жалование армии гос.уровня?

Самая большая сумма, упомянутая в "Святой Руси" — кредит Мономаха отцу.

При распределении столов 15 июля 1077 г. на Волыни, Всеволод Ярославич получил Чернигов, а его бывший смоленский стол достался его сыну Владимиру Мономаху. Не прокняжив и года в Смоленске, уже на Пасху 8 апреля 1078 г. Мономах торжественно въезжал в Чернигов, везя отцу на Красный двор 300 гривен золота. Эквивалент 3000 гривен серебра.

Это — сто лет спустя, подати одного из самых богатых, "путевых", княжеств за 2-4 года.

Кто-то вёз, вёз да не довёз. Такие суммы без конвоя не ходят. Кто может собрать столько денег — может приставить приличную охрану. Кто такую охрану может истребить... Зачем ему деньги в землю прятать? Не в сундуке, не в кожаном мешке, как новгородцы подати собирают, а в лукошке, в берестяном коробе. А потом? Своих убивать? Чтобы не украли, не разболтали. "Остров сокровищ"? И только одноногий и одноглазый попугай на плече верещит "Пиастры! Пиастры!"... В смысле: "Дирхемы! Дирхемы!".

Кто собрал, вёз, напал, закопал... не знаю. Но через несколько лет в эти края прорывается Рогволд. За серебришком?

Да, это мотив. Это не обычное для викингов — за шкурками! за бабами! За торговлей. Это — конкретно деньги.

Потому и прямо "из-за моря". Через Новгород идти — куда, зачем, поделись...

Но... карта пропала? Слух — есть, а место — точно не известно. Саги, пряди и руны. Рогволд искал-искал... и не нашёл. Пришлось взять город и сесть князем. Ну хоть что-то.

* * *

— Взвесить, посчитать. Сдать казначею. Поехали.

Совершенно офигевшие князья и бояре. Епископ и игумены — крестятся. Горделиво выражает приближённость к "чудодею" Белчицкий:

— А я говорил! А я предупреждал! Этот шпынь лысый на трёх аршинах под землёй железные штыри под храмом видит!

Фыркает Дионисий:

— Да что на трёх! Короб! Кирпичный! Под битым кирпичом! Под площадью у Софии! На пяти аршинах разглядел!

Ластится какой-то боярин из молодых и глупых:

— Княже! А вот... а ещё... гдесь бы тут бы... в земле бы...

— Клад? Есть. Золотой клад Рогволда. Куски пяти браслетов и шейной цепочки. Где-то в Окольном городе лежат порубленные. Золото хорошее, весу... полторы гривны.

— А... а где?

— Я ж сказал. В Окольном. Поищи. Найдёшь — четверть твоя. Остальное властям.

— А ты... чего?

— Час дорог. Неколи.

Честно, коллеги. Было время, не сталь давнее, когда я за такие суммы, а то и меньше — впереди паровоза бежал, всякие гадости да хитрости придумывал, нагибал, убивал, шантажировал, а нынче... Да, хорошо. Не принципиально. Принципиально — Волго-Двинский путь. Из него и тысячи гривен не по чуду, а по регламенту ежегодно литься будут.

"Золотой клад" найден уборщицей на стадионе. Локализация не точна. Это не Муромский клад, где я знал место с точностью до пары шагов. "Окольный город" позднее назовут "Нижний замок", застроен сейчас плотно. Вовсе не пустое да ровное Козьянковское поле. Ни покопать вольно, ни с рогулькой пройти: много людей и вещей, не поймаю.

— А чего порублены? Ну, вещицы те.

— Это у владельцев покойных спрашивать надо. Полагаю... предатели Рогволда.

— ?!

— Предки наши клялись на золотых вещах. Только на целых. Если клятва порушена, то золото, металл благородный, рвётся. Или его рубят — не удержал клятвы. Более к ношению негоден. Только в переплавку.

Зачем я устроил этот цирк? — Кнут и пряник.

"Кнут" на торговой площади столбом стоит. А "пряник" за мной везут.

— Зверь-то Лютый и казнит хитро, и гребёт умно. Надо б к нему... поближе. Он же те дирхемы сам не съест, не выпьет, людям отдаст. А почему бы не мне? Чуток чуточки.

— Чего загляделся, Святополк?

— Да вон, на реке лодейка бежит. Забавная. Я таких и не видывал. Твоя?

Нормалёк. Невидаль? — Ванькина.

— Моя. Звать такие ласточками. Эта... не видать отсюда. Наверное, синяя.

— Э-э-э... так она ж белая.

— Цветом — белая, именем — синяя.

Ох как славно увидать вдруг своё! Ночами бессонными придуманное, руками своими да ближников, сделанное. Сколько лет прошло как мы первую "бермудину" построили! А как мы тогда с Гапой паруса шили и да над их пузом ругались...

— А на что ж оно такое... извыверченное?

— Рассыльное судно. Бегает быстро. Глянь: против ветра идёт. Ты ж видал, как я серебро из земли вынул? Русь-то большая, мест таких много, покудава поспеешь... быстро ходить надобно.

Про "много мест" — для свиты. Нынче же звон пойдёт. Кого-то с панталыку собьёт, приутишит, помешает за ножи булатные схватиться да на людей моих кинуться. Богат Ванька, да знающ, да силён.

"С сильным не дерись, с богатым не судись" — русская народная мудрость.

Забавно: ум ни в драке, ни в суде преимуществом не считается.

Не надо со мной драться, давайте жить дружно. По моей воле.

Переехали реку, и я попал. В объятия. Ольбега.

Хорошо-то как. Счастье!

Парень одиннадцать лет со мной. Как он при первой встрече плакался мне о барашке любимом, которого злой дедушка на жаркое пустил. Как сам кидался на меня с ножом. Как кричал уже во Всеволжске: Убить! Всех!

Вырос. Девятнадцать лет, а уже взрослый муж. Из самых лучших. Командовал войной на Белоозере, водил отряд на Новгород с Ропаком...

— Вот братия князья и господа, Ольбег, сын Храбрита, внук Акима Яновича Рябины. Мне — племянник названный и любимый. Ныне наместник Полоцкий и всея Двины-реки с городками. Принимай хозяйство, племяш, — и широко махнул рукой на реку и город над нею.

Парень... ошалел. Я-то вызывал его без явного указания назначения.

Кадровый голод. До скрежета зубовного. Нет людей. Нет никого, кто решал бы задачи подобного уровня. Даже тех, кто работал уровнем ниже, кто, может быть, вырастет и станет соответствовать... трое-пятеро. Всего. И все уже в заботах по ноздри.

— Господине... я как-то... я ж вроде больше по воинским...

— Ну, это-то не забота. Войнушку я тебе обеспечу. Она — вона. В сорока верстах. О том после. Прежде — город, волость, княжество. Два. Полоцк и Витебск. А прежде всего мы с тобой пойдём, сядем и ты мне всё расскажешь. Как там наши живут-поживают.

Разговоры до утра, не сколько деловой отчёт, сколько личные впечатления. А по утру — сразу в работу. Сильно умствовать я не стал: если сразу всё сказать — парень ошалеет. Свозил в монастыри, в храм, на торг — показал людям их новую власть.

У Грядиславы монашки — просто кипятком... Ещё бы: молодой, красивый, весёлый, вежественный. Пара-тройка, кто ехать не хотел, передумали:

— Ежели там таки молодцы растут, то место, видать, не худое.

Надо выдвигать посты к границам псковским и новгородским. В 60 км к северо-востоку псковский Неколоч, в 90 км — новгородский Еменец. Вроде бы и не Подвинье, но оставлять там "пустое место" нельзя — гниль соберётся да в кубло срастётся. Отдать соседям? — Можно. Ежели они готовы взять. А пока надо ставить свою границу с моими заморочками. А людей оттуда... куда?

Первое — выпихнуть полон. Через два дня расшива и оба учана, набитые битком "врагами режима", их "чадами и домочадцами" двинулись вверх по реке. На ходу обучаясь технологии Толстого Очепа. В смысле: ускоренный бурлацкий марш. А берег-то не подготовлен, приречная дорога не обустроена...

Едва ушли плоскодонки речные, как сдвинулись и корабли морские.

— Ну что, Дик, готов море Варяжское вспенивать?

— Так точно, княже! Под завязку затарились. Ещё и здешнего товара набрали.

— Хорошо. Завтра — в путь. Вот грамотка. Елице в Каупе лично в руки.

— А что здесь?

— А здесь, господин главный капитан, судьбы народов. Нескольких. И нашего, промежду прочими. План крестового похода ляхов на пруссов. Ими самими мне сообщённый месяц назад в Берестье. Отдаст ли Елица грамотку своему Кастусю, каковы будут его действия... ей решать. 3-5 июля буду в Сероцке в устье Нарева. Станцию разверну, у Кастуся уже такая же будет. Узнаю о его решении и — по обстоятельствам.

— А...?

— Нет. Тебя эти дела не касаются. Твоя задача — пройти Варяжское море. Показать флаг. Доставить людей и грузы. Оценить якорные стоянки. В драки не ввязываться. Да, кстати. У тебя пулемёты есть?

— Н-ну... Не-не! Господине, не надо их забирать! Радистов — забрал! Музыкантов — забрал!

— Каких музыкантов?

— Таких! Барабанных! Цыба четверых увела. По твоему, говорит, приказу, танцам, де, учить кого-то. Теперь ещё и пулемёты! Там ворогов много, разбойники морские шастают!

— Дик! Не морочь мне мозги! Тебе, после разгрома ширванцев, разбойники страшны?

Молчит. Сопит. Краснеет.

Как ребёнок. У которого игрушку забирают.

— Не боись, не отберу. Зови пулемётчиков.

Было время, когда я зарекался ходить по "Святой Руси" без пулемёта. Было — без пулемётчика. На ошибках надо учиться. Хотя бы на своих.

Машинки чуть другие. Прогресс не остановим. Магазины двухрядные, вставляются не горизонтально, как на моём, а буквой V. Пулек столько же, а дырок меньше. Дырок — в стволе. Ствол тот же, длинный. Но длина коробки уменьшена, пульки разгоняются чуть дольше. Приклад нормальный поставлен, а не моя "буратина" самодельная. Прицел, пневматику не меняли...

— Эт чего?

— Упор. Для двуколки.

— ??

Объяснили, показали. Вокруг верхней кромки "вороньего гнезда" поставлен стальной обруч. По нему бегает каретка на двух колёсиках. Слова "карета" здесь нет, поэтому "двуколка". На ней штырь с гнездом. В гнездо ложится ствол.

Ребята взахлёб толкуют как они лихо с верхотуры грот-мачты будет всех нехороших... та-та-та. Летит дальше, на палубных противниках можно команду вниз согнать — абордаж без проблем, беспалубные — сверху днище прострелить. А мне... чёт сомнительно. На ходу... паруса, такелаж... при любом волнении на море топ мачты так играет...

"Чем бы дитя не тешилось — лишь бы не беременело".

Пулемётчики — парни молодые. Им не грозит.

— Та-ак. Машинки оставлю. У меня своя в лагере. Двое переходят ко мне. Мою — проверить, боезапас пополнить, пристрелять, упаковать под конный марш. Сюда... Дик, двоих подбери. Охотников, во вторые номера.

"Шилохвостам" не пришлось применять пулемёты в бою. Размер кораблей отбивал дурные мысли. Напомню: мы на чуть-чуть, на одно-два десятилетие опередили появление в регионе других больших парусников — коггов. Их уже строят в Южной Дании для Ваттова моря. Пока навыка нападения на большие корабли у балтийских пиратов нет.

Учебные стрельбы позволили представить тактику применения. Ещё важнее был опыт хранения в морском климате. Адгезия с коррозией.

А вот моя "оглобля с крылышками и яйцами" поработала. Но как ругались мальчишки-пулемётчики! Старьё! Рухлядь! Я даже обиделся: машине ещё года нет, новьё. Не-а... форсированный прогресс. Сделанное год назад — уже устарело.

Глава 762

— Дик, Ольбег. С "шилохвостами" до устья пойдут наши ушкуи, "грачи". И десяток больших местных лодок. Задача: сменить верхушку в Краславе, Куконосе и Герцике.

* * *

Ниже по реке балтские племена. Со сложными отношениями. С Полоцком, Криве-Кривайто и между собой. Остальных "осложнений": немцев, датчан, шведов, Ливонского ордена, ВКЛ, Московского царства, Речи Посполитой, Лиги Наций и Евросоюза — ещё нет.

По левому берегу: литва, селы, земгалы. Селов летописи удивительным образом не знают. Наиболее продвинуты земгалы. Пару раз серьёзно били "рогволдов". Сорок дерево-земляных укреплений прусского типа. Правда, внешнюю стену вала глиной, как пруссы, не набивают.

Центр — крепость Тервете.

19-метровый холм на берегу р. Тервете. Площадка 1000 м«. Деревянная крепость (XI-XIII в.) — бревенчатые стены, подпёрты брёвнами толщиной 30-40 см.

"Стены с подпорками"... На Руси такого "авангардизма" нет.

Ров, валы высотой 8 м, тарасы, две линии укреплений — предзамок, площадь больше основной части городища, жили ремесленники. Т.е. укреплённый посад, "окольный город".

Внутри — срубные дома с глиняными или деревянными полами. Печи из камней и (редкость) обожжённого кирпича. С запада селище, 10 га.

Сравните "первый Минск" — центр "тысячи" Минских дреговичей: городище в 1 га и плотнозаселённая округа 30 га.

Нас это не касалось: Тервете в полусотне вёрст от устья Двины к юго-западу.

Предгосударственное состояние. Я подобное описывал у эрзя, меря и мари.

Скоро родится мальчик Виестурс, будет жить в этих Терветах. В 1205 г. по его инициативе объединённое войско земгалов, Рижского епископа и ордена Меченосцев возле Ропажи разгромит литовцев. В 1206 г. поможет немцам поработить гауйских ливов.

Так — в РИ. Межплеменные отношения, осложнённые иноземцами.

Нам — пофиг. Если бы не Волжско-Двинский путь.

* * *

Пограничная с земгалами крепость — Кокнес. Ниже по реке ливско-земгальское торгово-ремесленное поселение Даугмале. Мейнард строит первую крепость ливам в селении Икскюле, напротив через реку — "горячая точка".

Это место, в сочетании с Рубальскими порогами — тот "засов", которым Криве-Кривайте и "засовывал" Чародею. В смысле: "держал" Двину.

Пороги так себе. Совсем не Днепровские. Но заставляют ходить осторожненько, по бережку.

Земгалы и ливы — враги. Исконно-посконно. На этом играл Мейнард и другие крестоносцы. Земгалы когда-то выбили ливов, прежде сидевших по обе стороны реки, на правый берег.

Племена не создают этнически неоднородных городов. Город — племенной центр, место сбора "родовладык". Тем более не создают общих поселений враждующие веками племена. Нужна внешняя сила, которая бы поддерживала мир, останавливала кровную месть. У славян такой силой был Рюрик на Волхове.

Кто был "внешней силой" в Даугмале? Криве-Кривайто?

* * *

Напомню. В 5 в. в регионе появились люди с юга с римскими вещами в захоронениях. И с культом Перуна. Распространили свои обычаи и религию среди аборигенов.

Когда в сер. 8 в. викинги подходят к этим берегам — "за-а-анято". Перед ними не просто посёлки лесовиков, а "Священное царство". Которое может прислать войско из неплохо, ещё по римским образцам, вооружённых профи (бэров), скоординировать действия нескольких племён. Уничтожить аналог Виестурса, помогающего пришлым поработить ливов, разгромить литовцев.

* * *

У нас с вайделотами — настороженный нейтралитет. Трудами Кастуся. По Двине прошёл караван Михалко на Руян. Нынче так же идут "шилохвосты". Христианской проповеди нет, девок не воруем. Отдалённость препятствовала конфликтам. Что мне до Ромова? Что Криве до Всеволжска?

Тут ситуация резко изменилась. Получив "Двину по самое море", я вхожу в соприкосновение со "Священным царством". С агрессивными целями: мне нужна река "под себя". С моими поселениями, законами, обустройством.

Для понимания: речной ушкуй везёт тонну товара. Остальное: экипаж, припасы, принадлежности.

Расшива — 400 тонн. Разница на два порядка. При условии, что против течения её тянут бурлаки. Которым нужна приречная дорога. С полным обустройством: от просто безопасности — не выскочат из кустов лесные мохнатые и всех загрызут-перережут, до довольно продвинутых вещей.

Это война.

Война с каждым из местных племён. Потому что жители не хотят меняться. Ну не хотят они чистить зубы после еды и доносить дерьмо до сортира! А у меня за это наказывают.

* * *

Ещё тема, в которой мы опережаем РИ всего на десятилетие.

Карамзин, 1181 г.:

"В сие время Россия западная узнала новых врагов, опасных и жестоких. Народ Литовский, в течение ста пятидесяти лет подвластный ее Князьям, дикий, бедный, платил им дань шкурами, даже лыками и вениками. Непрестанные наши междоусобия, разделение земли Кривской и слабость каждого Удела в особенности дали способ Литовцам не только освободиться от зависимости, но и тревожить набегами области Российские. Трубя в длинные свои трубы, они садились на борзых лесных коней и, как лютые звери, стремились на добычу: жгли селения, пленяли жителей и, настигаемые отрядами воинскими, не хотели биться стеною: рассыпаясь во все стороны, пускали стрелы издали, метали дротики, исчезали и снова являлись. Так сии грабители, несмотря на зимний холод, ужасно опустошили Псковскую область".

Карамзин... драматизирует.

Литва, под которой русские понимают не только собственно племя "литва", но и соседей-аукшайтов и, вероятно, жмудь, хорошо известна на "Святой Руси". Известна "хорошо" в смысле: "плохо". Литовские отряды, отличающиеся особой жестокостью, отмечены и раньше. Сперва они действовали как вассалы Чародея, потом как наёмники его внуков. Позже — самостоятельно.

В 1132 г. Мстислав Великий воевал литву вместе с гродненским Всеволодком. Минский Володарь ходил на литву в 1159 г. В ХІІ в. известно полсотни походов литвы на Русь. Половины пока не случилась.

И не надо.

* * *

— Две разные задачи, Ольбег. Одна: пробить Двину до моря. Земгалы, латгалы, селы, ливы. Но прежде — русские. Вывезти и пропустить через наши лагеря. Сделать так враз нельзя: опустевшие селения займут туземцы. Поэтому — по частям. Начиная с верхушки. С заменой нашими. Позднее — всех. Кроме особо ценных контактами с язычниками. Замена — с расширением. Вывез десяток ратников — прислал полтора десятка. Сельцо в десяток дворов вывез — два десятка семейств на то место осадил. Использовать здешних. Разберись с племенами, вождями и их отношениями. Проведи съемку местности. Начни с Краславы. В каком состоянии городок. Дальше есть местечко... Науенский курган. На нём, вроде бы, земгальский деревянный замок.

— Зачем?

— Эти точки станут крепостями. Опорами на Двинском пути. Из них тебе предстоит приводить племена в разум.

Мы втроём прошлись по карте.

— Здесь, в устье с правой стороны, горка. На горке — ободриты. Прибежали несколько лет назад после разгрома восстания сына Никлоты Великого. От бойни, устроенной Генрихом Львом и Гунцелином фон Хагеном. Закоренелые язычники. Но соседство с ливами... азарт их поуменьшило. Христа не примут. А вот замок на их земле для защиты от соседей...

— А другая? Ты сказал, задачи — две.

— Другая... литовская граница. Лукомля, Брячиславль... аж по Гродно. И дальше до Дрогичина, там уже ятвяги. Мда... пошли кого-нибудь толкового посмотреть. Но лезть туда не надо.

Нет сил. Нет людей, которые могли бы взять эти крепости под свой контроль. Кто смог бы учить, лечить, строить... переделывать жизнь, дела и души туземцев под разумное, по моему мнению, житьё. И оставлять границу без присмотра нельзя. Иначе толпы дикарей, "трубя в длинные трубы как лютые звери", сожгут селения, убьют жителей.

Бедный мальчик. Как славно было быть подростком. Враги? — Пойдём, убьём! — А что погибнут свои? — Они падут героями! За славу! За Веру! За Отечество! — А те, "не-свои"? — Они же враги! Сме-ерть!

"Свои" — умрут, сгниют, перестанут быть "своими". "Не-свои" — умрут, сгниют, не смогут стать "своими".

"Честь государя — в многолюдстве его народа".

Юность, "близкий горизонт", "день до вечера". "Что дальше?" — приходит не сразу. Вбивается пинками. Если есть кому. Чаще приходит сожаление: какой я был дурак! Приходит. Потом.

Комвзвода видит противника перед собой. Иногда поглядывает на фланги.

Полководец видит на "оперативную глубину". Выдвижение резервов в первую линию, вторая линия, подготовка укреплений, заготовка кормов для конницы...

Правитель обязан видеть "за" — за "спиной" противника, за своей "спиной". И — за "за". Свои и его соседи. И их соседи. Их цели и возможности. Объективные: военные, экономические... и субъективные: идеология, личность правителя.

Какова бы ни была твоя сила — ты всегда слаб. Слаб — в мире. Мир — больше, сильнее тебя. Если ты этого не видишь — подними глаза. Мир не только под подошвами твоих сапог. Если он соберётся — растопчет, размажет. Остаётся быстро бежать и высоко подпрыгивать. Остаётся расколоть мир. И — по лезвию бритвы в прискочку.

У нас нет сил, чтобы "пробить Двину до моря". Нет своих сил. И Ольбег будет использовать подчинённых полочан. Будет играть с племенами. Используя их силы. Для решения нашей задачи. Добиваться максимума. Не переступая "красные линии". Которые не очевидны и различны в разных местах. В головах разных людей. Будет балансировать между "игроками". Выискивая щёлку, куда можно всунуть то лезвие, по которому — в прискочку.

Для этого — знать.

Три главных "игрока".

Я. Со мной просто: я буду требовать достижения цели. Быстрее. Давать ресурсы. Недостаточные. Будут взаимные недовольства. Обязательно. Но мы с Ольбегом давно друг друга знаем и безусловно доверяем. Непонятки — да, вражда — нет.

Боголюбский. Я получил реку и берега. Насколько? Вёрст на 30-50 в обе стороны? А дальше? Тот же Брячиславль? Боголюбский поставит туда наместника, бояр, гридней? Кого, когда, в каком количестве? Или скривится:

— Ванька! Забирай.

Не дай бог.

Криве-Кривайто. Если он поднимет балтов... В какой момент у Криве "сорвёт крышу"? После какого события он объявит "священный поход"? Неизбежный. Не "если", а "когда". Когда мы обновим обветшавшую церковь в Кокнесе? Поставим каменную крепость в устье? Как поведёт себя Кастусь в Каупе? А его дедушка Камбила в Тувангсте? Не подведу ли я их под удар? Или наоборот: всё, что я посылал Кастусю, превратится в оружие против Ольбега? Против меня?

Что, племяш, тяжко? Сочувствую. Я так живу годами. Мозги кипят и в трубочку сворачиваются. Всеволжск и существует лишь потому, что мне удалось "попасть в щель" между Суздалем и Булгаром. В момент, когда ни один из этих феодальных хищников не мог съесть "Зверя Лютого". Потому что опасался другого.

Какие, факеншит!, технологии! Какой, нафиг, прогресс! Никакой "фигурный болт" не имеет значения, если ты не умеешь просто выжить.

Выжить — политически. Поймать баланс между главными силами. Удерживать. Сдвигать эту точку. "Сдвигать" не между, а поперёк — в свою сторону, подминая под себя противников ближних и слабых. Усиливаться ими. И ловить момент, когда что-то вокруг изменится. Стать настолько сильным, чтобы и от "сильных и дальних" оторвать куски.

Ольбегу легче: ни земгалы, ни латгалы его "съесть" не могут — подавятся. У него достаточно сил, чтобы выжить. Но этого мало. Надо, чтобы не выжили противники. "Как класс" — убивать не обязательно. И чтобы не втянули противников дальних, сильных. Ищи баланс, мальчик. Вдруг он там есть?

Дик быстро сбежал. А с Ольбегом мы снова просидели до утра, пытаясь как-то оценить возможности и потребности, составить хоть намётки плана. "Дерево", слишком много вариантов, от нас не зависящих.

Утром, глядя на меня измученными красными глазами, Ольбег взмолился:

— Иване, господине, стрый мой! Отпусти! Не смогу! Не вытяну я такое дело! Провалю! Стыдно ж будет!

— Стыд да страх — хороши. Пока подгоняют. Как стопорить стали — долой. Стань бесстыдным и бесстрашным. Смотри, думай, делай. Слушай других. Много, внимательно. Решай сам. Никто, ни ты, ни я не знаем будущего. Но подумать-то можно. Твой успех — в тебе. В твоих мозгах, в твоей душе. Всё — в тебе. И умность, и глупость. С собой-то ты разберёшься? Кроме тебя — некому. Никто, кроме тебя. Иди, переспи это дело. Девку прислать?

— Не-не-не! Вот только этого мне...

Уже осенью ситуация в регионе резко изменилась. События в здешних лесах и болотах внезапно понеслись вскачь. К счастью, у Ольбега был уже бэкграунд. И моя манера уелбантуривать из любой позиции.

Гиперпланирование. 4/5 из придуманного в ту ночь — выкинулось. Но базовые идеи и ресурсы позволяли находить решения в новых условиях.

От Полоцка до Бреста 500 вёрст. По дорогам — 600. Дороги здесь... есть. Большой гужевой обоз идёт вёрст 20 в день. 30 дней плюс необходимые дневки.

Не, ребята, так дело не пойдёт.

Назначил караван-баши. Назвал бы "колонновожатый", но на Руси слова не знают.

— Норма — 40 вёрст в день.

— Княже, это ж телеги, не птицы!

— Знаю. Но при нужде и телеги лебедями кричат. Тебя во Всеволжске не учили?

— Учили, но... подводы-то местные... кони негожие... люди... обижаться будут.

— Мне интересны обиды людей моих. Только. Остальные... могут на виселице обижаться. Проверь коней, телеги, возчиков, укладку. После каждого прохода худший должен сдохнуть. Показательно. Вопросы?

— А... а как худшего выбрать?

— А это тебе решать. И шли сразу сеунчеев вперёд.

* * *

В русском языке нет слова "квартира". Есть синонимы: дом, жильё, изба, стан... Нет синонима к "квартирьер", чего-то типа "становщик" или "избатель". Домовой, жилец? — Это другое.

Кажется, что русские отряды шли-шли... вдруг — раз: где шли — там и встали, где стояли — там и упали. А выбрать место, подготовить? — Чёт сложно это.

Римские легионы делали 32 км за пять часов. Потом строили лагерь. А если лагерь уже готов? Втрое? Суворовские переходы?

Стоянки — готовить квартирьерам. Но слова нет. Приходится использовать более общее "сеунчей", утрачивая однозначность.

* * *

Хороший парень. В обозном деле всё понимает, умеет. Вот смертных приговоров пока не выносил. Привыкнет.

То, что я не мог сделать, уходя с Всеславом от Минска: сменные лошади, телеги смазать, не перегружать, упряжь — всю! — сквозь пальцы. А, ещё:

— Собери возчиков и пусть бегают.

— ?!

— По кругу, рысцой, полчаса. Потом шагом, потом снова.

— А...?

— Под кнут. И повторить.

Уже объяснял: здесь взрослые бегать не умеют. Научатся. Есть приездка лошадей, будет приездка возчиков. Отчего скорость движения вырастет.

Для понимания: возчик идёт пешком, вразвалочку — 4 км/час. Легионеры в спешном марше, с амуницией, оружием, провиантом, с кольями для лагеря на плечах — 7 км/час.

Ещё три дня. Сверху свалилась очередная расшива. Что успело по Двинцу пройти. Мелочёвка и две сотни ширванцев из "канализаторов". Уже что-то. И сами работать обучены, и местным покажут.

Снова: набить полон, припасы, конвой, бурлаки... бегом. Было нападение на моих бойцов ночью в городе. Сыск и казни. Пяток семейств в Берестье: князь Федя ювелира просил и ещё до кучи. Пополнение в Низовые городки. Местные семейные гридни. Они за свои семьи там будут хорошо драться. А вот "бояр малых" нельзя: им есть куда, при случае, убежать. Холостых охотников — в мою "сборную солянку". Остальных... я уже в Минске про это подробно.

С Пскова сеунчей прискакал: Рюрик Стололаз просит отдать ему земли на северо-западе. Умный, сообразил. Не мой вопрос. С этим — к Государю.

Козьянковский клад — хорошо. Но — мелочь. У нас получается типа как у Мономаха в Смоленске. Нынешний Полоцк богаче. Был. Ценности накапливались у бояр. Мы их... уполовинили. Если от бояр древнего Рюрика, сюда присланных, считать, то три века "вятшие" с податных шкуру драли. Теперь и с них сняли. Шубы с головами. Ценности рассортировать и на хранение.

Никак не отцепятся. Как репейник. В смысле: дела городские. Смотрю на Нечародея — и он так же.

— Не в обиду будь сказано, но пора тебе, Всеслав Василькович, с Полоцка уходить.

— А ты?

— А я вперёд тебя бежать буду. Завтра... нет, послезавтра выпихну обоз.

— Ну и я следом.

Обоз ушёл. И войско с ним.

Войско... В Полоцке было четыре сотни полного состава. Конвойные да драгуны — здесь остаются. С собой — "акулы" да "солянка".

Тихо стало у города. Разбежались мои. Кто вниз, море Варяжское килем резать, кто вверх, воду Двинскую да Волжскую на вкус сравнивать. И мне пора.

Снова малой дружиной, скок-поскок...

"Дороги дальней стрела

По степи пролегла...".

Не по степи, а по лесу. Не стрелой, а как бык прошёл. Остальное — верно.

Мы двинулись, отставая на два дня. И в два дня обоз догнали. Полтыщи душ. Сотня телег, за тыщу лошадей. Тот-топ, нога за ногу. Караван-баши — хороший парень. Но молодой, вежливый. Пытается как-то добром. Ничего, это быстро проходит. И молодость, и доброта.

С моим появлением народ зашевелился: "Зверь Лютый" заявивши, грызть будет.

Буду. День за днём, час за часом объяснять людям, что они не делают обязательного... Скучное, противное занятие. Понимание вбивается ежевечерней поркой. И виселицей для дезертиров.

Может, кому-то из коллег такое нравится. Остальные, наверное, по Руси обозами не ходят. Ждут. Когда им железные дороги построят.

В дороге, возле Изяславля, устроили дневку. Купала. Местные гуляют и мы с ними.

Где-то далеко на западе, "в полях у Вислы сонной" польские крестоносцы в бой пошли, язычников режут, а у нас праздник.

Язычество по всей Руси в ходу. Ну, и мои... присоединились. Хоть и из разных мест, а не чужие.

* * *

Устойчивость фольклора здешних потомков кривичей и дреговичей объясняют борьбой, которую вел в своих лесах и болотах белорусский крестьянин с "ополячиванием" и "окатоличиванием", стремясь сохранить "долитовско-допольские" черты, и окраинным положением страны, связь с которой затруднялась во многих местах болотами, топями, дремучими лесами.

Нынче эти же свойства проявляется в отношении "обрусения" и "обправославливания".

Устойчивость пережитков — от замкнутости, от "малых племен". Крестьянки уже и в 19 в. неохотно выходят замуж за 5-6 верст от родной деревни: "чужая сторона".

Рай для этнографов. И деградация для народа. Близкородственные браки, консервация общественных отношений, отказ от заимствования новых форм хозяйствования... вымирание, подчинение более восприимчивым к новизне.

Кто там толкует про Православную Русь? Язычество — везде.

Уже и в 19 в. иконы в Красном углу называют "боги", в церковь идут молиться "богам и божкам", перед иконами произносят заговоры. Празднуют "Комоедицы": 24 марта накануне Благовещения "хозяйки пекли специальные "комы" из гороховой муки, устраивались пляски в вывернутых мехом вверх одеждах в честь весеннего пробуждения медведя... Непременной маской на масленичном карнавале является "медведь" — человек, ряженный в медвежью шубу или вывороченный тулуп".

Про повсеместный в лесной зоне Северного полушария культ медведя, про "медвежий праздник" у эрзя — я уже...

Есть более "поздние" тотемические культы — деревьев, кустов, камней и т.д., есть поклонение коню. О "солнечном коне" у муромы — я уже...

Язычество славян разделяется на два основных культа: природы и предков.

В культе природы основной — солнце, Ярила.

В "Волочебных" песнях, которые позднее приурочены к Пасхе, нет ничего, "что указывало бы на христианское значение праздников Пасхи, если не считать припева "Христос воскресе!", заменяемого, впрочем, и другими припевами, вроде: "зелена елка, зелена!" или: "Спявайце, молодцы, спявайце!".

Всякое дело язычник начинает с обрядов. Собираясь пахать должен выйти в поле с хлебом и солью, а в день начала пахоты "набіць" тестя и тещу. Прикрепляет освещенную просфору в тряпке к ушку "севалки" (корзина для сеяния) или к фартуку, если сеет из него.

По окончании сева, когда урожай поручался солнцу, устраивали игры, посвященные Яриле (отсюда "яровой хлеб"). "Ярилины игры" дошли до XIX в.: бог в виде молодой девушки в белом, босиком на белом коне с венком на голове и с пучком ржаных колосьев в руке. Вокруг всадника молодежь водила хороводы, пела "Ярилины песни".

Купала — праздник в ночь с 23 на 24 июня. Связывают с богиней плодородия Макошей. Обряд из двух частей: первая — богам, вторая — любви. В "Купальную ночь" молодежь приносила в поле водку, закуски, разжигала костер, на котором девушки жарили священное блюдо — яичницу-глазунью.

Кульминация: на шесте, вбитом в землю, вверху вспыхивало облитое дегтем колесо от телеги. Вокруг "вспыхнувшего" солнца водили хороводы, пели купальские песни. Когда сгорало одно колесо — заменяли другим. Песни посвящены солнцу, потом прыгали через костер.

Приходила жатва. Уже и в XIX в. перед жатвой крестьянин, выходя в поле, обращался лицом к солнцу и молился ему. Жатва печальна: солнце отслужило свою службу, пошло на убыль.

* * *

Погуляли. Водки нет, но пива и медовухи — хоть залейся. Видны битые морды и сбитые кулаки: местные парни были недовольны участием в празднике моих гридней. В отличие от местных девок. Но "жертв и разрушений" нет.

Воинство моё... опухшие, непроспатые...

А чё? Праздник же! Исконно-посконный! Обще-древне-славяно-народный!

Я не против. Теперь на коня и марш-марш. Полчаса ходкой рыси — не только вчерашний хмель выгонит, но и позавчерашнее вылетит.

Сдвинуться заставил. Но смотреть в их мятые физиономии...

Погнал вперёд. И попал на "Шестины".

Круговращение жизни: то Купалина ночь, людей зачинают, а то кому-то срок пришёл, в землю полагают.

Родня одного из добровольцев в "сборной солянке". Немолодой уже мужчина, под сорок. Сломал руку. Стенку в сарае правил, брёвнышко сорвалось. И бревно-то не велико, да попало нехорошо.

Прежде не думал, что открытый перелом конечности — основание для смерти. Кость прорвала кожу. Лубки навязали, но занесли инфекцию. В три дня сгорел.

Парня позвали и нас заодно. Понятно, не на халяву: подарки принесли достойные. А я на здешние обряды посмотрел.

* * *

Другая половинка язычества: "Дзяды", культ предков.

Кривичи насыпали "односемейные" могилы — круглые курганы (Х-ХII вв.). В могилу клали еду, питье; мужчине — орудия труда, оружие, женщине — украшения... В кон. 19 в. — трубку из глины, табакерку. В кон. 20 в. (у бандитов) — пистолет.

Вещи, особенно в районах, близких к литве, специально испорченны — "умерщвлены", чтобы быть с покойным на том свете.

Христианские символы (крестики, нательные иконки...) появляются в русских деревенских курганах на рубеже ХІІ-ХIIІ вв.,

"...русская церковь еще очень далека от русской деревни, еще не проникла туда...".

"Страшно далеки они от народа...".

На "Шестины" (сороковой день), когда гости заполняют хату, родные выходят наружу (женщины непременно с распущенными волосами) и на завалинке ждут "богомоления".

Ни одного попа в округе! А "боги" — везде.

В избе гости начинают петь, женщины на завалинке раскачиваются в такт, припевая после каждого слова "ия-уя!", "ия-уя!" (этим вызывается умерший, и это ему панегирик). Пение очень длительное, по его окончании запевала выходит из хаты в сени, громко восклицая: "Душечку (имярек) поминаем, вас в хату позываем!". Родственники входят в хату, следует траурное пиршество.

Обряд родопатриархальной общины с "богомолением" к богам, с выкликанием души усопшего (души — "Навье"), работает и в 19 в.

Язычник непрерывно общается с умершими. Возводит земляную насыпь-курган на окраине села, имитируя жилище живых, 4 раза в год вызывает их тени, "представлял себе их наружность, не прерывая сердечные о них воспоминания, которые объединяли его с миром духов".

Родственники вместе с гостями начинают день с мытья в бане, затем идут на кладбище и при кострах обкладывают могилу дерном. Уходя, оставляют покойнику веник (выходя из могилы, он почистится). К ночи с кладбища уходят, оставляя громадные горящие костры — должны гореть до следующего дня. Утром возвращаются "будить" умершего, потом идут домой, где возобновляют то же, что и на "Шестинах" с пением "ия-уя!". На Дмитровскую субботу вся семья ползает на коленях вокруг стола, вызывая дух покойного с припевом: "Шаври-Гаври, сам прибывай к нам!".

Постоянно зазывать к себе то души (навье), то покойников с веником... Некроманты со спиритуалистами. В каждом доме!

* * *

Посидели, помянули. Покричали "ия-уя!", "ия-уя!" — панегирик исполнили. Покойный, вроде, не худой человек был. Местные чего-то между собой шепчутся. Парень из моих подходит:

— Княже. Тут недалече капище есть. Не желаешь ли глянуть?

Такое... можно по-разному понимать. Нормальному русскому князю так не скажут. Мы ж, рюриковичи, все сплошь христиане. Типа. Но здесь помнят Чародея. И уже знают мою славу... Уважение выказывают? А может — ловушка.

У меня есть опыт общения с Фангом, голядским боевым волхвом. У пруссов девятибожье, Перун, Криве-Кривайто. Который, "силою вещей" вот-вот станет мне явным и опасным противником.

Здесь не готские (прусские), а славянские культы: Ярила, Макоша, Рожаницы... Вайделотам, вроде бы, противники. Что-то подобное было у Кастуся на Наре, когда он власть в московской голяди брал. Конфликт между набродью — Иисусом и Перуном — и исконно-посконными лешими да русалками. Понять бы здешних волхвов. Чего они хотят и чего могут. В плане грядущего столкновения с перунистами.

— В какую сторону? Сухан, сбегай в обоз, Курта погулять надо. Потом вон туда. Поехали, показывай.

Ехать не далеко. Про здешний рельеф, явно-членённый, я уже? — Переехали горку, а там... как в песне поётся:

"На яго дваре ды стаяць горы,

Да стаяць горы высокія;

А на тых гарах да ляжаць брусся,

Да ляжаць брусся цесовыя.

А на тым бруссі да стаяць стаубы

Да стаяць стаубы, малевания

А на тых стаубах да вісяць катлы

Да вісяць катлы атливаныя;

А по пад катламі ды гараць агні

А гараць агні ясьненькия,

Да ідуць дымкі сіненькія.

Там сідяць дзедкі старенькія,

Вараць воскі жоуценькія,

Сучаць свечі двойчастныя,

сподзеюцся любых госціка?,

Любых госцікау велікоднічка?..."

"Дымкі сіненькія" — за версту видать. Постройка из продольных брусьев, вертикальные столбы с привешенными котлами. Жгут костры под котлами, топят воск, "сучат свечи двойчастные".

Мечта отца Федора из "Двенадцати стульев" — свечной заводик.

Отмечу: "сідяць дзедкі". Не волхвы. "Волхв" — от имитации охоты. Шаман, чтобы боги поняли о чем он просит, в звериной шкуре (ещё с неолита), косматый, "волохатый".

* * *

В преданиях часто упоминают горы, где стояла "церковь", но "ушла в землю". Места эти почитались святыми (туда не гоняли скот, проходя мимо, крестьянин непременно крестился). Часто "церковь" уничтожает некий "оселок" — силач. Предания восходят ко времени крещения, когда посланные князем воины на месте древних капищ возводили христианские храмы.

"Ушедшие в землю" церкви — языческие храмы, которым продолжают поклоняться. "Русское православие не вера с суевериями, а двоеверие".

"Капище" — "кипь", что в ряде славянских языков означает "статуя", "изваяние". Место, где стоят идолы. Польское: "kipnac" — умереть. Т.е. связано с культом умерших.

* * *

"Свечной заводик" между двух горок. "Дзедкі" нас увидели, заволновались. Типа: ходу нет, проезд закрыт.

Факеншит! Опять обманули! В тексте же ясно сказано: "сподзеюцся любых госціка?". Надеялись на гостей? — Сбылось. "Открывайте ворота. Гуляет нынче гопота!". Проводник мой пытался договориться — ни в какую. Нашли бы кирпич — дорожным знаком повесили бы. Взятку, что ли, выпрашивают?

Тут из кустов вылез Курт. Следом и Сухан с принцессой подъехали.

Напросилась, красавица. А ну как нарвёмся на приключения? Или ей так секс в христианском храме понравился, что она решила и в языческом повторить?

Всадников с оружием местные видели. А вот князь-волк...

Слева, за "свечным заводиком", на горке забор из высоких столбов. Над воротами на столбах два медвежьих черепа. Целых, с нижней челюстью. Медведя здесь почитают.

Про сложные отношения медведей и волков в живой природе, про отражение этих символов в мозгах человеческих, я — уже... С капища голядского в болоте у Угры только с волчьим воем и удалось уйти. Сейчас Курт голос ка-ак... все медведя с округи сбегутся! Ух, и повеселимся!

Дедки туда-сюда бегают, суетятся. Тут оно и полыхнуло. Какая-то белобородая бестолочь толкнула столб, котёл наклонился и... "праздничный салют". По "брусся цесовыя" — огонь волной.

Все сразу всё высказали. Эмоционально. И шепот принцессы:

— Ваня! Красота-то какая!

Осмелела красавица. Уже и пожара не боится, осталось мышами проверить.

Покричали, растащили, землёй закидали.

Скучно. Мы так на конях и сидим. Один Курт в сторону отошёл, лёг, голову на лапы положил и разглядывает. Радуется, наверное. Опять глупые обезьяны, поклоняющиеся медведю, попали впросак. Не надо мишке кланяться. Когда есть такие красавцы, как волки.

Очередной восковар, или правильнее свечкодел?, бежит из "медвежьих" ворот:

— Дзядов дед вел пустить. Одного князя. Пешим и без сброи.

— Князь без меча да свиты не ходит. Охрим, присмотри тут. Ну, проводник по дедовщине, показывай путь.

Дедок впереди, Курт справа, Сухан слева. И принцесса сзади. Вот же любопытная! Топаем.

Ворота с черепами на столбах. Высокий, в два роста, забор по кругу из цельных ошкуренных стволов. В центре утрамбованный круг диаметром 7 м, точно на маковке горки. В центре круга — здоровенный каменный идол. Не баба, судя по вторичным половым признакам. Четырёхликий. Подобно Збруческому идолу и Боголюбовской Богородице. А весит такая каменюка... за тонну. Как же они её тащили? Стоунхедж, блин, по-дреговически.

С севера, востока и юга на расстоянии 2 м от внешнего края круга три серповидные канавки 6 м длина, ширина 1,8 м. Заполнены углями. В 10 м к востоку второе кольцо диаметром 5 м. Сходно, на расстоянии 1,5 м, серповидные канавки шириной 1,1 м и глубиной 1,2 м.

Кольцевой ровик окружает площадку, наполнен строем деревянных идолов, меньше центральной каменной небабы, вкопаны в землю. Смотрят на главного, в центр.

Идолопоклонники — мелочь. Главное — идолы переглядываются. Остальные могут любоваться задницами. Деревянными.

Круг — символ бесконечности, что адекватно идее вечности. Идея развития исключается: "...действия совершались в круглых святилищах... лишь одно направление — по замкнутому кругу без начала и конца. Идея четвероугольника гораздо "историчнее" по своей природе идеи круга".

С запада у каждого кольца большие камни с плоской верхней поверхностью — жертвенники. Праотец Авраам как-то пытался на похожем сына зарезать.

Интересно, принцесса на оба камушка "глаз положила"? В смысле: хочет, чтобы я её на обоих? Или ещё под медведями в воротах? Сакральный секс для язычников норма. А уж после недавнего Купалы и наших игр в Софии...

Мы вошли с юга, боком к нам, лицом к западу, на камне у ног идола, сидит "дзядов дзяд" — главный в этом... цирке. "Цирк" — потому что круг. Хорошо сидит: на подушке из сложенной медвежьей шкуры. "Хорошо" — в смысле: на подушке, а не на голом камне.

"Вот простатит к тебе нагрянет,

когда его совсем не ждёшь

и каждый вечер сразу станет...

и ты орёшь, и ты орёшь...".

Умный: озаботился.

"Дзядов дзяд" — здоровенный, выше меня, наверное, широкоплечий, очень волосатый, длиннобородый... дед. Хипарь на пенсии. Весь в белом. Белая рубаха, порты, онучи.

В метрах от набитых углём канав одежда долго белой не будет. Парадку одел. Уважает.

Ткань тронута красной ниткой. По вороту, рукавам, подолу — очень тонкая вышивка. На коленях длинный мощный посох. Старое белое дерево. С резьбой по стволу и с навершием. Не египетский анкх с петлёй, не епископский с крестом, не перунский с крюком. Голова клювастой птицы. Аист, журавль, цапля... С одной цаплей я на Угре воевал... не понравилось. Единственное зелёное — глаза птички. Изумруды? Малахит? Старая медяшка?

Дедок-проводник тянет в сторону. Да и не буду я через эти канавы угольные прыгать.

Встали в рядок возле жертвенного камня. Хорошо: камень чистый. Крови засохшей нет. На земле старые остья. На поверхности — выбито солнце с лучами. Кажется, они тут ритуально зерно мелют. В смысле: растирают каким-нибудь булыжником. Бескровная жертва. Как на Руяне в святилище Святовита: жертвоприношения — снопы колосьев.

А вот у жертвенника соседнего круга — косточки в траве. И сам камень весь в потёках засохшей крови. Недавней: после зимы да весенних дождей камень должен быть промыт.

Кажется, что живых людей здесь медведям не скармливают: нет тотема с человеческими черепами, как у голяди на Угре. Нет медвежьей ямы как было у Ярославля на стрелке Которосли, где Хромец медведицу топором рубил. Не видать кувшинов, как под Курском, куда "вызыватели дождя" с серебряными топориками задушенных детей укладывали. Но это ничего не значит: человеческие жертвоприношения у славян-язычников есть. Да и христианизированные строители православных храмов тоже под фундаменты детей замуровывают. Чтобы не разваливалось.

"Умрешь не даром, дело прочно,

Когда под ним струится кровь...".

Вот и струят. Аж до Некрасова.

Пришибут и в жертву принесут. С песнями, музычкой и восторгами. Вон на том камушке. Поглядывай по сторонам, Ванечка.

— О чём ты пришёл просить наших богов, человече?

Хороший голос. Не оперный, но мощный. Диалект... разновидность местного. Понимать-то я понимаю, но "ч" и "в" звучат непривычно. Архаика дреговичей? Какой-то "священный язык"?

Расстояние метров семь. Он говорит не напрягаясь, вокруг тишина, слышно хорошо.

— Ты ошибся. Я не пришёл просить богов. Мои заботы им не по зубам.

Дедок-проводник ойкнул, сжался, на колени упал, голову руками закрыл. Тут, видать, за "свободу слова" больно бьют. А то и "в жертву" приносят.

Главный дзяд на мою наглость не шелохнулся. Только рука на голове деревянной цапли с медяшками в глазах сжалась.

— Наши боги — могучи. Нет их сильнее в этой земле. Ибо они предки наши. Они хранят детей своих, помогают нам в бедах.

* * *

"Эстонец это тот, кто эмоционально ощущает глубинную внутреннюю связь с этой землей и ее коренным народом" — вижу, ощущает. А на вид — дрегович.

"Наши павшие нас не оставят в беде

Наши павшие как часовые...".

Хорошо, когда есть на кого надеяться. "Вот батя придёт, он вам всем покажет!".

Увы, вырос.

"Надеемся только на крепость рук

На руки друга и вбитый крюк

И молимся, чтобы страховка не подвела".

А мне и молиться не о чём — страховки-то нет.

* * *

Дзяд медленно поворачивают голову, и я понимаю: слеп. Бельма. Катаракта. Немытыми руками глаза протирал. В моё время такое лечится. Буквально за два десятилетие в 21 в. операция из чего-то экзотического превратилась в потоковую процедура на полчаса.

— Свет небесный... Почему они лишили тебя? Небо, солнце, зелень леса, радость человеческих лиц? За что тебя наказали? Или ты не знаешь древнего заговора о свинцовой церкви? "У цемном лесі стаіць гара высокая, там растуць дубы вечістыя, там стаіць царква свянцовая, там бяжіць вада цудоуная. А яж ту ваду брала, балючае цела абмывала, піць давала, слауцо вымауляла: "Пашла немоць з цела вон!"".

Дедок-проводник вскидывает в изумлении глаза на меня.

Священный заговор. Ванька-лысый — священный заговорщик. Откуда знаю? — Слыхал как одна бабушка внучка своего лечила. От болячки — вылечила, от глупости — нет.

Забавно. Слышал заговоры для здоровья человека, коровы, лошади. Бывают на богатство, урожай, мужа. А вот заговор на ум... никогда не встречал. У христиан есть формула попросить ума, у язычников нет. То ли им не надо, то ли кто просил — получил и из язычников вышел.

— Они не наказали! Они даровали! Взяли зрение телесное, дали зрение духовное!

Разозлился. Эт хорошо: в ярости он будет более правдив.

— И что же ты им видишь?

Как правильно: духовным, душевным, душистым, душным?

Жрец поворачивает белую косматую голову с бельмами, будто прислушивается, принюхивается.

— Мы — люди. Вы — нет. Вы не от наших предков. Полу-люди.

Утерменш? Так это уже прогресс! В более примитивных племенах иноплеменники — просто зверьё двуногое.

Вскидывает посох, тычет в принцессу.

— Оно. Снаружи — муж, внутри — баба. Урод. Уродица.

Какой он... не политкорректный.

Принцесса испуганно отшатывается. Старый дурень, напугал девушку.

— Ты ещё скажи — уродище. Не дело слепому судить о красоте женщины. Попробуй своё душное зрение на ком-нибудь ещё.

Посох перемещается на Сухана. И замирает, вздрагивая.

— Навье? Из кургана? Полу-живой, полу-мёртвый. Почему ты покинул последний приют?

— Потому что я посчитал, что тот его приют — не последний.

Сухан не любит, когда вспоминают как он был "зомби". "Живой мертвец" стал просто живым человеком. Новая душа выросла. Но слепой волхв углядел. Следы остались. "Ничто на земле не проходит бесследно".

Посох перемещается на Курта. Князь-волк... нервничает. Шерсть поднялась дыбом. Хвост мечется, на грани инфразвука рычание.

— Зверь. Страшный, злобный, лесной...

Посох снова начинает неуверенно дрожать.

— Полу... полу-зверь. Полу-человек.

Дедушка! Столько лет прожить в человеческом дому, в доме "Зверя Лютого" и не поднабраться человечности? Да она там у меня как блохи по всем углам скачет!

— Добавлю: добрый, весёлый, смелый, верный. Часто ли ты видишь таких людей? Он нервничает. Посмотри на меня.

Волхв направляет свою палку. Вглядывается. И молчит.

Факеншит! Побрить бы его. Мимики под волоснёй не видать вовсе. Только посох дрожит всё сильнее и опускается к земле.

Наконец, тихий, едва слышный потрясённый шепот:

— Тебя — нет. Черно. Не грязь, не цвет. Пустота. Как ночное небо. Без звёзд. Ни лучика.

Сравнивать меня с мирозданием... видел немало льстецов, но чтобы до такой степени...

— Ты не видишь телесным зрением света земного, странно ли, что и душевное зрение твоё не видит света неземного? Белый цвет состоит из семи видимых цветов. Мрак небесный — из всех невидимых. Я за гранью видимого тобой спектра.

И тишина.

Исаака, знаете ли, нашего Ньютона, с его дисперсией света ещё — увы. Явление видят, а поименовать не могут. "Радуга" — чуть другое. Слова "спектр" не знают.

Ажоподелаешь? Родопатриархальная община с "богомолением", с выкликанием души усопшего. Шаври-Гаври ни дисперсией, ни интерференцией не занимаются.

Шагаю в круг, волхв пытается вскинуть посох, палка пляшет у него в руках. Усаживаюсь на землю в паре шагов от него: так он выше. Он и сам длиннее меня, и подушка на камне. Укладывает посох на колени, успокаивается. И возвращается к привычному: вопросам, ответам, советам.

— Проси богов. Они могут дать тебе желаемое.

— Моих желаний твои боги не могут исполнить.

— А ты попробуй. Чего ты хочешь, человече?

— Я хочу... чтобы дети не умирали.

Настороженное молчание. Недовольно:

— Весь в железе...

Сканер у "дзядуна" типа рентгеновского. Вот был бы ультразвук... Вдруг морда становится насмешливой. Язвительно:

— Х-ха... Твоим детям смерть не грозит.

И как он углядел? У меня что, на лбу написано? Конечно, не родившиеся — не умрут.

— Я не о своих. О всея Руси. Ныне умирает каждый третий младенец. Пусть твои боги сделают, чтобы не более одного из ста.

Не дошло. Доходит. Медленно. Снова — удивление. Раздражение.

— Такое и твой Христос не сможет.

— И? Оно — нужно. Возможно. Уже делается. Но боги не могут. Те-другие-третьи... не тянут. Вывод?

Молчание. Растерянность. Злость.

— Уходи.

— Я-то уйду. А ты?

— Я... я тоже. Скоро уйду. Совсем.

— Тебе хорошо. Ты не увидишь. Ложности пути. А они? (я кивнул на помощников волхва, столпившихся в воротах с медведями). Тебе их не жалко?

— Уходи!

Сколько муки в этом вопле. Безысходной, беспросветной.

Страшна не смерть — страшно предсмертие. С бесследностью. С осознанием ложности жизненного пути. Не туда пошёл. Сам. И уже ничего не исправить. Поздно.

— Когда ты будешь выть. В осенний мокрый мрак. Вспомни: пока человек жив — выбор есть. Выбирают не боги — люди. Нет человека, избранного богом. Есть бог, выбранный человеком. Твой выбор... ошибочен. Извини.

"Дьяволы не лгут". Но не всякий человек может пережить их истины. Хотя почему "истины" — "их"? Зачем отдавать кому-то право на истину?

Поднимаюсь, ухожу и уже вне круга оборачиваюсь. "Дзяд дзядов" тянется за мной. Кажется хочет сказать что-то. Но оседает назад, на грубо намеченные ступни своей каменной небабы. Перебрасывая посох из руки в руку, вытирает ладони об одежду. Вспотели. На рубахе — серые грязные пятна.

Ажоподелаешь? Свечной заводик с открытыми кострами... сажа и пепел постоянно летят в воздух. Подсказать им, что можно котлы и костры в печи убрать? Трубы поставить, тягу поднять... Чище ж будет! — Не, не примут. "Культ предков": "дзяды" наши так воск варили и мы будем. А то навьи обидятся, не помогут.

"Дзядов дед" оказался хорошим пророком: вскоре умер. Нет, девочка, не было там моих людей. Нарушение пожарной безопасности. Надо было печи ставить. В ветреный день в одном месте полыхнуло. Старого сухого дерева много. Слепому, пусть бы и с душевным зрением, от огня не убежать. Всё погорело, одна каменная небаба закопчённая осталась.

На обратном пути принцесса тишком спрашивает:

— Иване, господине... а что тебе их главный сказал? Когда вы в кругу сидели?

Забавно. Я-то был уверен, что волхв говорил со мною прежним голосом. Звучным, сильным. А оказывается спутники мои в пяти метрах уже не слышали.

— Моя цель — снизить детскую смертность. Противно мне, когда младенцев кучками закапывают. Для того надобно многое. И, среди прочего — путь. От моря Хазарского до моря Варяжского.

— Прямоезжая дороженька? Как у Ильи Муромца?

Она напевно воспроизвела кусок из былины, заменяя кое-где слова:

"Говорили мужички ему полоцкие:

"Ты удаленький дородный добрый молодец,

А и ты славныя богатырь святорусскии!

Прямоезжая дорожка заколодела,

Заколодела дорожка, замуравела;

А и по той ли по дорожке прямоезжею

Да и пехотою никто да не прохаживал,

На добром кони никто да не проезживал:

Как у той ли-то у грязи-то у черноей,

Да у той ли у березы у покляпыя,

Да у той ли у Двины-реки,

Сидит злой литвин во сыром дубу,

А то свищет ворог по-соловьему

Он кричит, злодей-разбойник, по-звериному,

И от его ли-то, от посвисту соловьего,

И от его ли-то, от покрику звериного,

То все травушки-муравы уплетаются,

Все лазуревы цветочки отсыпаются,

Темны лесушки к земли вси приклоняются,

А что есть людей, то все мертвы лежат.

Прямоезжею дороженькой пятьсот есть верст,

А и окольноей дорожкой цела тысяща".

Мда... сходство есть. Я, правда, вовсе не Илья. Ни в богатыри, ни в святые, ни в былины мне не светит. Но заботы Муромца о свободе трафика — близки и понятны.

— "Окольная дорога" — через Новгород. "Прямоезжая" — по Двине. А сидит на "прямоезжей дороженьке" не Соловей-разбойник, Одихматьев сын, с одной стрелы выбитый, а многолюдные племена разбойные. Главным — Криве-Кривайто, что в Ромове под "сырым дубом" с девятью ликами обретается, Перуну-богу кланяется. Вот, думал от мужичков здешних подмоги получить.

— И что он сказал?

— Важно то, что он не сказал. Не помогут Ярила и дзяды против Перуна. В помощь не встанут и сами не осилят. Не могут и не хотят новую судьбу себе выбрать. Свою жизнь — покойникам отдают.

— И что же теперь?

— Как всегда — по-божески. Кто не со мной — тот против меня. Тёплых изблюю из уст своих.

Ещё день скачки и мы выскочили к Берестью. На то место, где почти три месяца назад я увидел принцессу. Как она поднималась от реки, следуя на положенной жене дистанции за мужем своим венчанным. Как, замотанная в дорогие этикетно правильные уродливые тряпки, мучилась. И боялась. Всего. Взглянуть, сказать, шагнуть. Подумать.

Теперь сама вяжет конька к коновязи, перешучивается с гриднями, цепко оглядывает окрестности.

Оба берега Буга заставлены плав.средствами. Лодки, барки, просто плоты. Выгон, что начали портить ляхи, вытоптан полностью. Заставлен конями, шатрами, возами, шалашами. Князь Федя молодец — сберёг мой старый лагерь, даже и расширил. Но, конечно, сошедшихся к Берестью "охотников" придётся потеснить. Многовато у меня народу собирается.

Жаркий июньский день заканчивается. Завтра подойдёт конница, через день — основной обоз. На горке связисты прикидывают антенну на сосну примостить. К утру, глядишь, и новости узнаю. С "театра военных действий". Не напутали бы с заземлением.

Потери в длинноволновых антеннах — главным образом в земле. Для уменьшения — специальное заземление в виде одиночного провода или ряда проводов, зарытых в землю. От соотношения волнового сопротивления антенны и земли — КПД передатчика. На кораблях просто: кинул заземление в воду, особенно — морскую. А тут... Хорошо бы в болото. Но на болоте высокие сосны не растут. В стационаре можно и в землю вкопаться до воды или, наоборот, антенну у воды построить. Здесь... быстро-быстренько, начальству неймётся. Болот тут... почти везде. Вот ребята и ходят. Место выбирают.

Шатёр мой прежний поставили, баньку вытопили. Уже в сумраке летнего вечера заявились подруженьки, принцесса с монашкой.

Ананья смущалась, искоса с острым любопытством рассматривала меня. Не познанная и не познавшая. Интересовалась: а как это у мужчин устроено? Фу, какое уродство! Но когда принцесса уселась на меня верхом и поскакала "ходкой рысью" зависая на каждом... "шаге", послушно улеглась на моём животе поперёк. И отдалась "нескромным ласкам" в "четыре руки". Её охи, ахи и ритмические движения, быстро ставшие несдержанными, весьма выражали. И способствовали. Накалу чувств всех участников.

Встретившись пальцами с пальчиками принцессы в... Как вы догадались? И разделив с ней "зоны ответственности", я с удовольствием наблюдал над собой в полумраке шатра побледневшее, напряжённое, вслушивающееся в себя, лицо принцессы. Бедная девочка, семь лет она была лишена этого удовольствия. Взамен — еженедельные порки по обычаю да ежедневные унижения и издевательства по желанию. Не по её, если кто не понял.

— Хорошо-то как, Ванечка! Будто птицей летаю!

— Ты, сорока-белобока,

научи меня летать.

Не высоко, не далёко,

прямо к милому в кровать.

Полетаешь. Впереди у нас путь-дороженька. Прям к твоему суженному-ряженному, во мужья посаженному.

Она недовольно сморщилась:

— Ф-фу. Такой хороший час был. А ты испортил.

Начала раздражённо собираться, подгоняя засыпающую на ходу от пережитого монашку.

— Что испорчено — не чинится, что разбито — не склеится. А вот новое... может, и сделается. Лодки собраны, день-два-три — вниз пойдём.

Мы пойдём с тобой, разгуляемся.

Вдоль по бережку Вислы-реченьки.

Пойдёшь со мной? Разгуляемся-повеселимся.

Лицо её стало злым, напряжённым. Вздёрнула нос, глянула прямо:

— А и пойдём. Повеселимся-позабавимся.

Я начал её веселить-забавлять-щекотать. И мы снова завалились в постель, где и продолжили в чуть иной... геометрии. "Боливар не свезёт двоих"? — Какие-то у них там хилые "боливары". Наконец, у дам не осталось сил слезть с меня и с постели. Упали вдоль боку и засопели.

"Анна сошлась с Вронским совсем новым, неприемлемым для страны способом" — классика школьных сочинений по русской классике.

И монашка не Анна, а Ананья. И я не Вронский. Но способ здесь считается... "неприемлемым для страны".

Впрочем, там же, в русской классике, есть и "Анна на шее". Вообще три "анны": "одна в петлице, две на шее".

Петлиц не ношу. Так что — всё правильно.

Совсем недавно смотрел я из этого шатра на закат.

"Не будем же загадывать пока

Свои приобретенья и утраты,

А подождём явления заката -

Оно произойдёт наверняка...".

Я и не загадывал, а оно — произошло. Теперь, слыша рядом мирное дыхание двух женщин, ожидаю рассвета. Думаю, чувствую, смотрю.

"Зверь взглянул, и огненные звенья

Потянулись, медленно бледнея,

Но горели яркие знаменья

В голове властительного Зверя.

Как он дивно светел, дивно страшен!

Но Павлин и строг и непонятен,

Золотистый хвост его украшен

Тысячею многоцветных пятен.

Молчаливо ждали у преддверья,

Только ангел шевельнул крылами,

И посыпались из рая перья

Легкими, сквозными облаками.

Сколько их насыпалось, белея,

Словно снег над неокрепшей нивой!

И погасло серебро у Зверя

И Павлина веерное диво.

Что нам в бледном утреннем обмане?

И Павлин, и Зверь — чужие людям.

Вот они растаяли в тумане,

И мы больше видеть их не будем.

Мы дрожим, как маленькие дети,

Нас пугают времени изъяны,

Мы пойдем молиться на рассвете

В тёмные продымленные храмы".

Принцесса в роли Павлина? — Похожие костюмы на самба-карнавалах в Рио бывают. Только хвост золотой сделать.

Пойдёте. Вы — пойдёте. Молится ощипанным, потерявшим перья ангелам. А мы — помчимся. Смотреть, думать, делать. Чтобы ваши дети не дрожали. Подобно вам.

Конец сто сорок восьмой части

copyright v.beryk 2012-2023

v.beryk@gmail.com