Гроза над Империей

Тем временем убийца перевёл тяжёлый взгляд на девушку:

— Это и к тебе относится, человечья самка! Мне надоел твой карманный ураган, и надоело полировать стену спиной. Я в последний раз предлагаю тебе лёгкую смерть. Ещё один порыв этого сквозняка в мою сторону — и я познакомлю тебя с Двенадцатью гранями боли! Самые свирепые душегубы рыдали, как младенцы на вынесении приговора и грызли себе вены на руках, лишь бы избежать этой казни!

Однажды она уже видела такой взгляд. Лет десять назад, в зверинце. Так смотрела из-за решётки снежная кошка — коварный и безжалостный хищник, способный несколько дней выслеживать охотника, разорившего логово или посмевшего ранить царственного зверя. Чистый янтарный взгляд, в котором бесконечное терпение смешано с обещанием неотвратимой смерти.

В тот раз, она испугалась и спряталась за брата. А в этот... Улыбнулась и тихо озвучила то, что напел ей ветер:

— Нет, не в этот раз... Тебе не успеть. Потому что ОН уже здесь!

— Он? — Убийца вопросительно приподнял бровь. — Твой братец, что ли? У тебя не должно быть иных защитников. Ну так это же замечательно! Мне не придётся гоняться за ним по лесу.

Сентиль вздрогнула, лишь представив схватку Костана и желтоглазого мясника. Брат был способным, храбрым, тренированным парнем... И у него не было никаких шансов против этого мясника. Может быть, через пару лет, если кто-то всерьёз займётся его обучением. Как хорошо, что на помощь в этот раз спешит не Костан!

— Не брат? — Желтоглазый, похоже, читал девушку, как открытую книгу. Просто задавал вопросы, вглядываясь в лицо собеседницы. — Кто ж у нас тогда защитничек? Ещё на прошлой неделе никаких женихов — любовников не наблюдалось. Гостя ждёшь? Ага... Не родственник случайно? По материнской или отцовской линии? Вот ведь незадача... Эй, вы, отребье! Собирайте остальных, хватит грабить эту нищенскую халупу. Сюда, похоже, кто-то из признанных собирается. А если это обученный маг, да со свитой — нас сожрут, как ящер курицу!

Оба наёмника едва ли не наперегонки ринулись к выходу. Похоже, больше радуясь поводу покинуть помещение, где разыгралось противостояние ведьмы и убийцы, чем торопясь исполнить приказание. Но уйти им так и не довелось.

Дверь распахнулась от мощного пинка, и первый из торопящихся на выход успел лишь хрипло вскрикнуть, прежде чем отлететь на несколько шагов. Сентиль краем глаза успела заметить закатившиеся глаза и неестественно вывернутую шею. Мёртв? Но разве возможно убить крепкого взрослого человека одним лишь ударом?! Пусть даже ударом кулака, облачённого в латную перчатку?

"Лекарь" успел занять оборонительную позицию и выхватить оружие. Но новый гость не собирался долго возиться с незначительной помехой. Такого Сентиль не видела никогда — тяжёлый длинный меч ударил, как коса самой смерти, с равной лёгкостью расколов клинок незадачливого наёмника, и перечеркнув его шею.

Освободившийся ветер радостно взвыл и отправился по своим делам, оставив вымотанную хозяйку приходить в себя после тяжёлого противостояния. Она смогла! Продержалась до явления второго носителя судьбы, и передала свою жизнь в его надёжные руки.

Спаситель небрежно оттолкнул обезглавленного наёмника и шагнул внутрь комнаты. Мгновенно осмотрелся и замер напротив убийцы с мечом наизготовку.

Они были чем-то похожи, и в то же время отличались как день и ночь, оба носителя судьбы. Оба очень высокие, крепкие, опасные даже на вид. Но если убийца был одет легко, как обычный наёмник, а лицом запросто сошёл бы за аристократа, то спаситель был закован в сталь с ног до головы, и, судя по переливающимся знакам, совсем непростую сталь, и в то же время внешность имел самую заурядную — такое лицо могло быть у пекаря или мелкого торговца. Лишь суровые складки у губ, да ранняя седина подсказывали, что это человек, далёкий от мирных профессий. Они напоминали двух свирепых хищников, собравшихся сразиться за охотничьи угодья, и если первый походил на снежную кошку, то второй — на мифического зверя медведя из другого мира, неуклюжего на вид, но смертельно опасного.

— Маршал! — Прошипел жёлтоглазый, скользящим шагом обходя нового противника по дуге. — Какая честь!

— Тёмный, — Спокойно отозвался рыцарь, поворачиваясь следом, — без знаков клана. Значит, Гравэн постарался. Надо же, а я больше сестричку подозревал!

В следующий миг убийца уже атаковал. Девушка ахнула, увидев выпад лишь в тот момент, когда он уже был отбит. И следующий! И ещё один! Желтоглазый как будто танцевал, а его меч обрёл собственную жизнь, волю и невероятную гибкость. Порой казалось, что убийца с трудом удерживает за хвост стальную змею, яростно атакующую противника хозяина. Но бронированный гость не собирался сдаваться, и пусть его движения не могли похвастаться такой же грациозностью и стремительностью, но большинство выпадов он отбивал, а те несколько, что всё же достигли цели, не нанесли видимого ущерба.

Это было жутко и красиво одновременно. Ничуть не похоже на тренировки брата, сейчас воспринимавшиеся как детская игра. Сентиль затаив дыхание смотрела на смертельный поединок, забыв о том, что от исхода зависит её жизнь, не обращая внимания на крики и звон стали за пределами комнаты. И пусть где-то там сражались попутчики её защитника и грабители-наёмники, сейчас это не имело никакого значения. Спроси кто — и она не смогла бы даже сказать, сколько времени уже продолжается бой — часы, минуты или считанные биения сердца.

Желтоглазый первым проявил признаки усталости, постепенно замедлил темп, перехватил меч двумя руками, теперь пытаясь пронять противника не скоростью атак, а яростной мощью. Но невозмутимый рыцарь быстро доказал, что эта тактика ошибочна. Он всё с той же лёгкостью парировал выпады, теперь и сам не скупясь на удары. И сила его просто поражала. Убийца двумя руками с трудом удерживал меч, после соприкосновения клинков, каждый раз лишь в последний момент успевая вернуть на место далеко отклонившееся в сторону лезвие.

В один из таких моментов защитник просто шагнул вперёд, и продублировал очередной выпад ударом кулака. При обычных обстоятельствах — не такой уж опасный финт, способный разве что слегка оглушить противника, но рыцарь уже доказал, что способен даже убить таким способом!

Убийца дёрнулся, и почти успел уйти от удара. Почти. Но даже мимолётное касание заставило крепкого мужчину отлететь на пару шагов и рухнуть на спину.

Сентиль уже решила, что бой завершён — но желтоглазый каким-то невероятным движением сумел избежать добивающего удара рыцаря, и обратным кувырком взметнуться на ноги. Правда, его слегка повело, и даже пришлось опереться левой рукой на стену, но правая всё с той же цепкостью удерживала клинок.

— Мухлюеш-шь, человечиш-шка! — Лишь проявившийся шипящий акцент свидетельствовал о ярости убийцы. — Эти доспехи... они зачарованы не только на защ-щиту! Ты не можешь быть таким с-сильным! Люди всегда... всегда слабее, чем мы!

Рыцарь спокойно кивнул:

— Ты прав. Но мы умеем хорошо компенсировать свои слабости.

— Трус-с! Скинь эту кожуру, и сразис-сь, как настоящий с-самец, используя лишь собственные с-силы! С-забыл про чес-сть?!

Защитник негромко рассмеялся:

— О, какой пафос, скорпион! Отчего-то, все вы вспоминаете про честь, когда вас загоняют в угол! А девчонке ты тоже предложил честный поединок? А её старым слугам? К тому же, эти доспехи я питаю собственным даром, и, только за время нашего разговора, уже дважды заблокировал посланные тобой проклятья. Честь, тёмный? А сам-то ты знаешь, что это такое?

Желтоглазый вновь атаковал, но едва не попал под встречный удар, лишь в последний момент вывернувшись из-под клинка.

— Моя честь — в исполнении воли хозяина! И воля хозяина будет исполнена любой ценой! Самка — умрёт! И брат её — тоже!

Рыцарь насмешливо ухмыльнулся:

— Боюсь, твоего хозяина ждёт тяжкое разочарование... Поскольку моя честь — в служении Империи, а эти дети нужны Империи. Отступи или умри, тёмный...

В этот миг желтоглазый вдруг сделал стремительный жест левой рукой в сторону девушки, и его противник резко выплюнул какое-то гортанное слово. Сентиль вздрогнула, ощутив порыв ветра. Чужого ветра! Слева от головы что-то звякнуло, и, рухнув на пол, громко зазвенело. Кинжал! Второй кинжал старика! Девушка даже не успела заметить, когда убийца успел его подобрать, но невольно передёрнулась, вспомнив о яде на лезвии. Хорошо, что метатель промахнулся! Хотя... Не похоже, что желтоглазый вообще способен промахиваться, это защитник отклонил оружие резким порывом ветра!

Убийца оскалил зубы и вновь ринулся в атаку — но теперь одоспешеный противник не стал уходить в оборону, а неторопливо двинулся навстречу. Тяжёлый меч летал невесомым прутиком в руке рыцаря, пластая воздух, и вся кошачья ловкость и гибкость едва позволяли желтоглазому уходить от страшных ударов. Он просто не успевал атаковать в ответ.

Вот ещё один тяжёлый шаг рыцаря, ещё один стремительный удар, и... Не успевший увернуться убийца защитился собственным клинком, и вновь отлетел на несколько шагов. В правой руке остался эфес с обломком лезвия, и этого куска не хватило бы даже на поединок с кроликом, не то, что на серьёзный бой!

Желтоглазый, не веря собственным глазам, поднёс сломанное оружие к глазам, потрогал линию разлома, и едва ли не обнюхал. Пожалуй, впервые за всё время на этом лице отобразились не гнев, не ненависть, а самый настоящий страх!

— Соболезную, — Язвительно фыркнул рыцарь, с интересом разглядывая второй обломок, валяющийся под ногами. — Мечик-то с историей... Небось, ещё прадед покупал в столице, ещё до раскола? Будь эта игрушка скована вашими портачами, сломалась бы при первом...

Убийца швырнул эфес в лицо противника и одним звериным прыжком взлетел на стол, вдруг оказавшись слишком близко к Сентиль. Попал одной ногой в блюдо с тушёными овощами и на миг утратил равновесие. Практически мгновенно выпрямился, но было уже поздно, сияющая дуга отражённого клинком света пересекла ноги желтоглазого чуть выше колен. Укоротившийся убийца тяжело рухнул на стол, даже в последнем порыве стараясь дотянуться до девушки.

Сентиль ощутила, как твёрдые мужские пальцы с неожиданной мягкостью коснулись её лица, как вспыхнули торжеством жёлтые глаза, и шевельнулись губы. Но сказать убийца уже ничего не успел — меч рыцаря ударил с чудовищной силой, с равной лёгкостью пробив тело и толстую столешницу. А затем сильные руки подхватили девушку, как будто она ничего не весила.

— Как ты, девочка? Он успел прикоснуться к тебе?

— ... — Сентиль открыла рот, но вдруг поняла, что не способна выдавить из себя ни слова. Мало того, вся грудная клетка как будто онемела. Она не могла дышать!

— Поганый ящеролюб! Что он с тобой сделать? Скажи! — Рыцарь почти кричал. — Я паршивый диагност, а лекарь — и того хуже! Что поразило проклятье? Сердце? Гортань? Разум? Только не "Путь во Тьму"! Ну, говори же!

Девушка по-прежнему не могла выдавить ни слова, но всё же провела рукой по груди. Почему-то страшно не было, как будто на происходящее смотришь со стороны. Тело казалось чужим, непослушным и отяжелевшим.

Вдруг как будто колючие искры пробежали по коже, заставили вздрогнуть и затрепетать что-то внутри, а затем вернулись обратно, к рукам защитника.

— Лёгкие! Не так плохо, как могло бы... — Рыцарь одним взмахом смёл с части стола приборы и блюда, и аккуратно уложил Сентиль рядом с приколотым убийцей. — Не бойся... и не смущайся.

Мужчина наклонился над девушкой и, одним нажатием пальцев заставив её приоткрыть рот, тут же накрыл её губы своими. От сильного выдоха тёплый воздух хлынул в лёгкие.

Сентиль, широко распахнув глаза, смотрела в лицо рыцаря, сосредоточенно делящего с ней дыхание. Вдох — выдох, вдох — выдох. Не так, совсем не так она представляла себе свой первый поцелуй! Голова кружилась, и смертельная слабость разливалась по телу. Вдох — выдох. Жаль, она так и не спросила имени своего защитника...

— Что? Сердце тоже? — Тяжело дыша, спросил рыцарь. — Вот же тварь! Всё вложил в предсмертное проклятье!

А в следующий миг сильные пальцы вцепились в платье — и мгновенно разодрали его до самого пояса. Костяные и проволочные детали корсета так и брызнули во все стороны. Сентиль невольно попыталась прикрыть бесстыдно оголившуюся грудь, но бесцеремонный защитник даже не заметил её бессильных попыток. Жёсткие ладони легли на грудину, и резко надавили, и ещё.

Теперь толчки ладоней перемежались с касаниями губ и резкими выдохами. И начавшее, было, замедлять темп сердце, забилось в навязанном ритме.

Страх ушёл, стыд притупился. Толчок, ещё, выдох, распирающий лёгкие, но следующее надавливание опять выдавливает весь воздух. Лишь лёгкое опасение — ведь одно лишь неверное движение этих могучих ладоней способно раздавить рёбра и сплющить сердце. Толчок, толчок, выдох. Опасение, и смутная обида. Не так было в сказках и мечтах. Спаситель не должен мять красавицу, как кусок теста, оставляя синяки на девичьей груди, да и поцелуи должны выражать любовь, а не вгонять воздух силой. А главное — он ведь действительно просто делает свою работу, не из любви, а из чувства долга борется за её жизнь, и делал бы то же самое, будь ей не семнадцать, а семьдесят. И будь она даже мужчиной...

Минута прошла, или час, Сентиль не смогла бы сказать. Всё растворилось в волшебстве момента, в серьёзных, сосредоточенных глазах мужчины, которого она увидела сегодня впервые в жизни, и сразу же приняла душой и телом, в прикосновении его губ и рук. Как будто в почти завершённую головоломку добавилась последняя часть, и собираемая картина обрела целостность и глубину. Человек, не просто спасший ей жизнь, но давший смысл жизни. Потому что именно в глазах этого человека она захотела быть красивой, для него она должна стать желанной, единственной...

Смертельная слабость, наконец, прошла. Девушка невольно глубоко вдохнула — и очередной выдох рыцаря прошёл без малейшего сопротивления. Руки сами собой поднялись, обнимая широкие плечи рыцаря, в попытке удержать, превратить очередной выдох в полноценный поцелуй, но мужчина чуть отступил, и пальцы лишь бессильно скользнули по броне.

— Отлично! — Спаситель улыбнулся и вытер пот со лба. — Проклятие, наконец, выдохлось. Хорошо, что этот фанатик не был мастером!

Глаза рыцаря смотрели куда угодно, только не на Сентиль. Вот как? Значит, ему всё же не всё равно, кого мять? Девушка с трудом села, свесив ноги с края стола, и, как смогла, стянула на груди клочья несчастного платья. Её знобило, волнами накатывали слабость и запоздавший страх. Больше всего на свете хотелось прижаться к спасителю, чтобы крепкие тёплые руки изгнали из тела липкий холод подошедшей слишком близко смерти. Но он не поймёт! Не сможет понять, что за считанные мгновения совместной борьбы за её жизнь, стал самым близким, самым необходимым, самым... Жаль, что это не выразить словами!

— Счастлива видеть вас по своим кровом, господин... — Намертво въевшийся в память этикет подсказал нужные слова, позволив разбить неловкую тишину. Но до чего же слабо и жалко прозвучал её голос! — К сожалению, я не в силах предложить вам ни должного угощения, ни места для отдыха. Но всё, что в моих силах, всё, что в моей сласти, к вашим услугам, господин...?