| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
А потом он увидел спускающиеся с холмов вдалеке клубы пыли. Они извивались по дорогам и полям долины точно гигантские змеи. То маршировали отряды Белоглазых и их союзников...
— Скоро они все будут тут... — словно отвечая на его мысли сказал советник.
"...вот, Я приведу ...царя царей, с конями и с колесницами, и со всадниками, и с войском и с многочисленным народом..."
— Что?.. — переспросил советник.
"Неужели я сказал это вслух?" — поразился юноша.
— Нет, ничего...
Они стали спускаться вниз по бесчисленным ступеням, а в памяти тревожным набатом гудели строки: "...копытами коней своих он истопчет все улицы твои, народ твой побьет мечом и памятники могущества твоего повергнет на землю... и разграбят богатства твои...и камни твои и дерева твои, и землю твою бросят в воду. И прекращу шум песней твоих, и звук цитр твоих уже не будет слышен..."
* * *
* * *
* * *
* * *
*
Задача маленького отряда была проста: незаметно подобраться поближе к линии укреплений противника, захватить пленного и благополучно вернуться домой. Только и всего...
Советник рассказал, что несколько ночей кряду уже посылали на разведку летунцов — специально натасканных говорящих летучих мышей. Маленькие помощники произвели рекогносцировку расположения ближайших сил неприятеля, и теперь отряд диверсантов двигался, имея перед собой четко поставленную задачу: к северо-востоку от Дубовой рощи расположился лагерь переверзей. Хорошо обученный воин-пехотинец, играючись справился бы с дюжиной этих вояк. К тому же, будучи слабыми физически, переверзи не отличались и особым умом. Но в то же время эти полулюди-полузвери были очень опасны, когда нападали всем скопом. Именно их, кстати, видели во время вылазки к реке Гилленхарт и его товарищи.
— На кой ляд нам эти убогие?.. — поинтересовался один из разведчиков. — От любого из них толку меньше, чем от крысы! А уж вонючие они какие!..
— Эти нелюди не всполошатся, даже если обнаружат в своих рядах недостачу... Это первое. Второе: утащить переверзя легче, нежели хоромона, к примеру... Конечно, если кто-то хочет стать героем — может пойти и поохотиться на людоедов... — сухо отвечал советник.
Выступили, едва только ночное покрывало слегка посветлело.
— Когда появится солнце эти твари станут вялыми, — свет они плохо переносят, хотя и ведут дневной образ жизни. Переверзи охотно бы разбойничали ночами, да только другие дети Тьмы — побольше и пострашнее — не любят их за подлый и мерзкий характер, вот и приходится им приспосабливаться ... Часть стаи непременно уляжется спать, другие станут их караулить — на это у них ума хватает. А самые глупые и отважные отправятся на охоту: аппетит у переверзей отменный — жрут даже падаль... Коренья, ягоды, мелкие зверюшки, птица — все пойдет... Вот тут — то мы и подкараулим какого-нибудь, самого беспечного... — объяснил советник.
Все вышло так, как он и предсказывал... Охотники, правда, допустили оплошность: пойманный пах так отвратительно, что они слегка замешкались, когда затыкали ему пасть, и тварь успела издать короткий пронзительный вопль. Получив по маковке, переверзь утих, брякнулся оземь и старательно притворился мертвым. Запихав пленного в мешок, люди общими усилиями перекинули добычу через седло одной из лошадей, — животное отчаянно ржало и шарахалось от неприятной ноши. Желающих добровольно ехать вместе с вонючкой не нашлось и тогда кинули жребий. Выпало Юстэсу...
— Нет! — отказался юноша. — Хоть убейте! — лучше я побегу следом...
Тогда один из товарищей взял его к себе за спину и маленький отряд спешно двинулся обратно, стараясь остаться незамеченным...
До спасительных стен Убежища оставалось совсем немного, когда советник вдруг резко натянул поводья своего коня.
— Стойте...
Повинуясь мановению его руки, воины послушно замерли.
— Т-сс... — коснувшись губ металлической перчаткой, он замер, вглядываясь в расстилавшуюся перед ними пустошь.
Позади них остались тенистые аркады Дубовой рощи — царство огромных, необычайно могучих и красивых деревьев, щедро раскрашенных осенью в самые яркие цвета, дальше — между рощей и Городом — лежала равнина, густо поросшая пожелтелой травой, из которой там и сям торчали голые ветки кустарников. Внимание советника привлекла группа высоких молодых дубков — стоящие особняком, они выглядели точно стайка своенравных подростков, отбившихся от взрослых.
— Говорю вам: их точно не было здесь, когда мы ехали к реке... — словно продолжая внутренний спор с самим собой, пробормотал вслух советник, напряженно всматриваясь вдаль.
Юстэс только подивился наблюдательности предводителя: сам бы он нипочем не обратил внимание на эти деревья, тем более, что они не отличались от своих собратьев, точно так же отделившихся от основного массива.
— Бродячие деревья?.. — предположил кто-то.
Гилленхарту доводилось видеть подобного странника: тяжело передвигая корнями под землей — точь-в-точь, как человек, идущий по воде против течения, он медленно брел куда-то вдоль дороги. Ортил тогда объяснил им с капитаном, что дерево, вероятно, испугалось вырубки и решило податься в безопасное место.
— Да нет, — отмахнулись другие, — они здесь и были, когда мы ехали утром...
-Точно были... — подтвердили третьи.
В ответ советник молча достал маленькую серебряную флягу, и отвинтив тускло блистающую пробочку, набрал в рот ее содержимого. В такой фляге обычно находилась огневая вода — у других воинов тоже были такие. Волшебная жидкость легко воспламенялась на воздухе — и тогда этот огонь ничем нельзя было потушить до тех пор, пока он находил себе пищу. Долго держать во рту ее было опасно, а проглотивших ждала мучительная смерть. Обычно огневицу выплевывали в противника, если же тревога оказывалась ложной, — обратно в специальную флягу. Еще двое воинов последовали примеру командира — древесные бродяги могли быть агрессивными, особенно теперь, когда наступающие не щадили ни полей, ни лесов. Обнажив мечи, маленький отряд рысью поскакал вперед, настороженно оглядываясь по сторонам.
Дальше все случилось очень быстро...
Юстэс почувствовал, как вдруг обмякла спина того, кто сидел впереди, и с недоумением увидел, как из шеи напарника, чуть пониже того места, где начинают расти волосы, вылез на целый палец острый конец стрелы, — и тогда лишь понял, что кинувшиеся им навстречу деревья — и не деревья вовсе...
— Увозите пленного! Любой ценой доставьте его в Город!.. — крикнул советник, разворачивая коня навстречу бегущим вслед за ними великанам.
Двое, что держали поводья коня, везущего мешок с переверзем, привстали на стременах и что есть силы принялись нахлестывать своих скакунов, торопясь оторваться от погони. Остальные устремились вслед за командиром.
Юстэс толкнул податливое тело убитого товарища на луку седла — сбросить он его не смог: ноги мертвеца крепко застряли в стременах. В воздухе свистнуло и еще две длинные стрелы жадно впились в плечо бедняги, пригвоздив его к шее коня. Скакун взвился на дыбы и рухнул замертво, придавив собою убитого. Юстэс успел отпрыгнуть, меч выпал у него из рук, и тут же на его шлем обрушился страшный удар: огромный хоромон размахивал над ним дубинкой!.. Юношу спасло лишь то, что падая, он не удержался на ногах и оттого удар великана пришелся вскользь.
Проворно откатившись в сторону, Гилленхарт нечеловеческим усилием дотянулся до оружия — на карту была поставлена его жизнь! — и прямо с земли рубанул мечом по ногам противника. Великан тяжело рухнул на колени, но и раненый он вовсе не собирался сдаваться. С яростным ревом он всей мощью обрушился на обидчика — Юстэса выручила ловкость и быстрота. Пританцовывая вокруг озверевшего людоеда, он наносил ему один удар за другим, — так собаки на охоте мечутся вокруг зверя, — но хоромон оказался необычайно живучим.
На помощь собрату подоспел еще один гигант и Юстэсу пришлось бы несладко, кабы не советник: железной палицей он размозжил голову обезножевшего, плюнул огневицей в лицо другому — с дикими воплями великан умчался прочь, не разбирая дороги, — и они видели, как он весь вспыхнул огненным факелом. Тем временем двое их товарищей погибли от рук людоедов, а третий вдруг почернел и обуглился, нечаянно проглотив огневую воду, — и тогда советник рывком поднял юношу на седло и они, единственные уцелевшие в страшной схватке, помчались прочь...
Великаны отстали, — оглянувшись, Гилленхарт увидел, что они пожирают убитых, — и лишь один, самый здоровый и свирепый, продолжал преследовать убегающих. Огромными скачками он несся за ними по пятам — Юстэсу казалось, он чувствует на себе его дыхание! — и тут с городских стен ударили пушки...
Увлекшийся погоней хоромон не сразу сообразил, какая опасность ему угрожает и жестоко поплатился за то — ядром его разнесло на куски. Еще один снаряд разорвался совсем рядом и взрывной волной Юстэса сбросило наземь. Ударившись, он тут же вскочил — рядом валялись останки великана, его собственный меч и большая меховая сумка. Гилленхарт, плохо соображая, что делает, схватил все, что подвернулось под руку и побежал вслед за советником: им уже открыли проход в стене.
Их товарищи, что ускакали раньше вместе с пленником, оказались живы и здоровы — и они немало тому были рады. Предоставив советнику разбираться со всеми остальными делами, Юстэс отправился к себе в казарму...
Испытывая эйфорию, как и всякий, кому счастливо удалось избежать гибели, он вернулся домой в приподнятом настроении, но стоило ему взглянуть на бледное лицо агила, как радость тут же сменилась печалью. Вытянувшись, бедняга лежал на деревянном ложе, его руки были холодны, как лед, в уголках глаз и на висках скопилась синева...
Тяжело вздохнув, Юстэс сел подле него. Напрасно вглядывался он, ища хоть малейшие признаки надежды — все было тщетно.
— Прости, что не уберег тебя... — шептал юноша, чувствуя, как на него самого накатывается смертельная усталость.
Воодушевление, связанное с горячкой битвы, угасло, — ему на смену пришло отчаянье. Со злости он пнул лежащую у ног меховую суму, доставшуюся ему в качестве трофея. Она тяжело отлетела в другой конец каморки, и из нее выкатился темный круглый сверток, похожий формой на кочан капусты. Из раскрытого зева котомки что-то блеснуло. Заинтересовавшись, юноша вытряхнул ее содержимое на стол. Под лучами неяркого осеннего солнца заиграли огнями драгоценные камни...
Некоторое время Гилленхарт тупо смотрел на блестящую кучу, машинально перебирая дорогие каменья — перед ним лежало целое состояние! — и не испытывал ничего, кроме усталости и смутного разочарования. Почему-то он чувствовал себя обманутым: несомненно, судьба подсунула ему это богатство в награду за перенесенные тяготы и лишения, но... Но не слишком ли поздно? И была ли эта груда стекляшек именно тем, что ему теперь нужно?
Взяв сумку великана, он смахнул камни обратно. После разберемся...
Теперь его внимание привлек круглый сверток, сиротливо чернеющий на полу. Взяв его в руки, он почувствовал странный запах. Осторожно потянув пальцами тонкую тряпицу, укутывавшую сверток, подобно луковой шелухе, он обнаружил внутри... отрезанную голову. Его лицо исказила гримаса отвращения, но тут голова вдруг открыла глаза. От неожиданности юноша едва не выронил ее.
"Открой мне уста..." — услышал он неведомо откуда идущий голос. Осторожно положив голову на стол, он невольно потянулся к кинжалу. "Открой !.." — послышалось снова. Вглядевшись, Гилленхарт обнаружил, что рот загадочной головы запечатан воском. Кроме того, он неожиданно осознал, что черты лица ее очень знакомы ему, но память упорно не желала дать подсказку.
— Кто ты?.. — спросил юноша, вытаскивая кинжал.
И услышал в ответ: "Тезариус..."
Не подозревая подвоха, Гилленхарт выковырял кинжалом воск из губ чародея. Голова тотчас выдохнула — из ее рта вылетело туманное облачко и закружилось над юношей.
— Э-э!.. — отмахнулся он на всякий случай тем же кинжалом. — А ну-ка прочь!..
Облако шарахнулось в сторону и зависло над агилом.
— Эй... — снова окликнул Юстэс.
Туманность помедлила и вдруг опустившись, словно подушкой накрыло лицо умирающего. Гилленхарт подскочил к другу, но тот судорожно вздохнул и облако исчезло... Не зная, что теперь делать, Юстэс затряс его за плечо:
— Очнись! Очнись же...
Больной не подавал никаких признаков жизни, и только прижав ухо к его груди, Юстэс смог уловить еле слышное, редкое и слабое движение его сердца.
Вошла знахарка.
— Пошли бы на воздух, сударь, — ласково предложила она. — Я пока здесь приберусь, раненого обихожу...
— И то верно... — пробормотал он и выбрался наружу.
Ясный осенний день был ласковым и теплым. В прозрачном воздухе дрожали пролетавшие паутинки, вспыхивая золотым под лучами бледного солнца. В углу двора пофыркивали над корытом с водою кони, пахло сеном, кожей и яблоками. Сквозь желтое кружево листвы просвечивало ярко-синее небо — было так хорошо и тихо и покойно, точно за стенами по-прежнему текла мирная жизнь.
Тишину распорол пронзительный женский вопль.
— Чернодел! Чернодел!.. — знахарка кричала, не умолкая, пока в тесной горенке не собралась изрядная толпа. Женщина продолжала кричать, указывая пальцем туда, где на столе лежала потемневшая, изрядно попорченная тлением голова.
— Что это? — сурово спросил Ворчун у Юстэса, прибежавшего на шум одним из последних.
— Это было в сумке у великана... — объяснил юноша и, видя, устремленные на него со всех сторон недоверчивые взгляды, извлек на свет божий котомку хоромона.
— Ого!.. — восхищенно выдохнуло сразу несколько голосов, когда глазам присутствующих предстало содержимое сумы.
— Что ж, — рассудил командир, выслушав несвязный рассказ юноши. — Каменья — твоя законная добыча... Надеюсь, у тебя будет еще время ею распорядиться... — добавил он чуть тише. — А это, — он указал на голову, — надо отдать жрецам. Сдается мне, что это башка самого Тезариуса, будь он неладен...
При этих словах толпа любопытствующих откачнулась назад и по ее рядам пробежал быстрый испуганный шепоток. Юстэс благоразумно промолчал, понимая, что ни к чему обнаруживать свое знакомство с колдуном.
Желающих нести в Храм страшную находку не нашлось и Ворчун послал за жрецами.
Люди в белых одеждах возникли в воротах казармы на удивление быстро. За ними виднелся крылан — огромный, оседланный точно лошадь, зверь рыл когтями землю и недовольно поводил огромной, в бронзовой чешуе головой. Его кожистые крылья вяло повисли вдоль туловища, зеленые глаза смотрели недобро, из ноздрей курился легкий дымок. В обычные дни вокруг крылана непременно собралась бы толпа ребятишек — зверюга только с виду казался злым, на деле характер у него был как у котенка, — теперь же, лишенный привычного внимания, он хандрил и скучал. Заметив лошадей у коновязи, крылан громко зашипел, — животные забеспокоились. Крылан растянул безгубый рот в улыбке: хоть какое-то развлечение...
Жрецы молча, ничего не объясняя, уложили голову в небольшой ларец и удалились. Завидев хозяев, крылан перестал шипеть и услужливо подставил спину, преданно виляя длинным хвостом с шипами на конце. Спустя минуту, огромная тень скользнула по земле — крылан и его повелители взлетели в воздух. Сделав разворот, зверь лег на крыло и направился к острому шпилю Храма...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
