Бегущая по мирам

— Боевики напали вчера на артиллерийские склады на окраине, — сказал Очкарик, заметив, что Джем прислушивается к звукам, доносящимся с улицы.

— Господи, какая тоска! — Джем бросился на диван. — Ну, почему у нас вечно что-нибудь не так? Знаешь, в детстве я мечтал об Острове...

— О чем, о чем?

— Об острове. Таком, где не было бы никого, кроме дорогих мне людей: сначала это были мама, отец и сестренка, потом — девочка, в которую я был влюблен... И чтобы время не имело там своей силы: мама бы вечно оставалась молодой и красивой, сестра — маленькой и забавной... Мы бы жили среди густой зелени под пальмами в большом прохладном доме на берегу моря, там, где шорох прибоя... А весь остальной мир — он просто бы не существовал...

— И ты бы смог быть почти единственным человеком на Земле?

— Да. Мне никто не нужен... особенно теперь.

— Ты — мизантроп.

— И знаешь, что я сделаю, когда у меня будут деньги?

— Устроишь всемирную катастрофу?

— Я куплю себе остров...

* * *

Табличка на двери дома, где помещалось Общество "Спасение Души" — бывшего дядюшкиного дома — гласила, что прием посетителей временно прекращен. Он все же постучал. Дверь открыл знакомый верзила-охранник.

— Написано же... — грубовато начал он.

— Я хотел бы переговорить с кем-нибудь из служащих, — твердо заявил Джем.

— Здесь только доктор Чедвик, но я не уверен, что он вас примет.

— Мне не нужна консультация. Я просто хочу задать несколько вопросов.

Его провели по знакомым с детства комнатам в маленький кабинетик. За столом сидел тот самый болтун, который довел его в прошлое посещение до головной боли. Перед ним мигал дисплей компьютера, а вокруг были разбросаны книги и журналы.

— Что привело вас к нам? — с любезной улыбкой спросил он. — Опять какие-нибудь вопросы по поводу собственности?

"Вот почему они меня пропустили!" — догадался Джем.

— Нет, — сказал он, — меня интересует другое. И чтобы не отвлекать вас надолго, перейду прямо к делу. Какого рода психическими расстройствами страдал некий Марк Гласс? — он назвал фамилию любителя авиакатастроф.

— Позвольте-позвольте! — возмутился доктор. — Но врачебная этика не допускает разглашения... Это все равно, что тайна исповеди!

— Тогда смотрите... — и Джем всунул в узкую щель на панели процессора диск, который позаимствовал в доме сестер-разбойниц.

— Что это по-вашему? — спросил он, когда запись кончилась.

— Понятия не имею! Но причем здесь мой подопечный?

— Я надеялся — вы мне поможете это выяснить.

— Ничем не могу вам помочь! — упрямо заявил доктор Чедвик. — Я слышал, что Марк Гласс скончался и в его доме произошло несчастье. Полиция занимается этим делом?.. Вот им я и расскажу, если спросят. А теперь — уходите, у меня много работы!

— Вы делали членам Общества какие-нибудь инъекции?

— У нас не больница и не клиника! Мы просто выслушиваем и помогаем снять напряжение... Люди делятся с нами самым сокровенным — тем, в чем не решились бы признаться ни священнику, ни даже родной матери, а вы хотите, чтобы я разболтал это первому встречному?! Кто же после этого мне поверит?

— Но серьезно психически больным людям...

— Таким мы рекомендуем соответствующие лечебные заведения — на добровольной основе или уж в крайнем случае — принудительно.

— А имя Клары фон Гогенштауф вам знакомо? — гнул свое Джем. Так звали ту старуху с парохода — он на днях вспомнил ее имя. — Она обращалась к вам?

— Я не могу всех упомнить! Возможно, с ней работал кто-нибудь из моих коллег... Она могла обратиться в наше отделение где-нибудь в другом городе!

— Но у вас же есть списки членов? Свяжитесь с вашими коллегами через Сеть — и узнайте! — настаивал Джем.

Он не собирался уйти без добычи — у него оставалось слишком мало времени от тех двух недель, что подарил ему Головастик.

— Я дам сведения, касающиеся моих пациентов, только представителям закона — и на законных основаниях! — голос доктора сорвался на крик.

— Вот как? — зловеще спокойно осведомился Джем.

Затем он также спокойно протянул руку и снял с доктора очки. Противник был в преклонных годах и Джем не думал, что тот сможет оказать серьезное сопротивление. Следовало опасаться охранника и Джем двинулся, чтобы запереть дверь, но доктор Чедвик вскочил и схватил его за руки. Между ними завязалась борьба, которая еще неизвестно, чем закончилась бы, — доктор оказался не по годам проворен и ловок, но Джему удалось оглушить его. Связав противника, он уселся за его стол.

— Сейчас посмотрим! — отдуваясь, пробормотал он. — Сей-ча-ас! Все крысиное гнездо разворошим...

Ему повезло: доктор Чедвик не успел включить защиту и поэтому ему не понадобилось выбивать из него пароли. Вернее, повезло доктору — в противном случае его вполне могла постичь участь принца Джалла. Но потом везение покинуло Александера. Он успел вывести и распечатать только часть списка членов Общества — адреса, фамилии и краткое резюме после каждого имени, как в дверь постучали:

— Доктор, откройте! У вас все в порядке? — Джем узнал голос верзилы.

Снаружи настойчиво дергали за ручку. Схватив драгоценный список, Джем быстро открыл окно и выпрыгнул. Прыжок получился неудачным — он сильно подвернул ногу. Прихрамывая, он обогнул дом и подбежал к оставленной на задней улице "старушке" Очкарика.

* * *

Джем не спешил возвращаться домой. Еще до визита к доктору Чедвику у него появилась одна мыслишка и теперь, когда список пациентов доктора жег ему карман, он решил проверить возникшие у него подозрения. Но для этого ему нужны были папки Бесцветного.

Он действовал по наитию, у него пока не было никакой идеи, насчет того, как могут быть связаны между собой старуха с парохода и самоубийство Рыжеволосой, аптекаря; какая связь между сердечным приступом у торговца недвижимостью и катастрофами авиалайнеров, имеет ли отношение ко всему этому принц Джалла и пресловутое Общество, будь оно неладно! а главное — с какого боку тут затесался его дядюшка? Если, конечно, между всеми этими кусочками мозаики вообще что-то есть...

Он долго петлял по улицам, пока отыскал нужную и вычислил дом, на чердаке которого оставил своего страшного знакомого. Машину ему пришлось бросить за три квартала от нужного места: пешеходу легче укрыться от внимательных глаз патрулей.

Поднявшись на последний этаж, он остановился. Над головой чернел люк, ведущий на чердак. Он вдруг почувствовал прилив страха. Чернеющий квадрат наверху представился ему дырой, ведущей в преисподнюю. Он прижался к стене, чувствуя, как подгибаются разом ослабевшие ноги. "Что, брат, наделал в штанишки?" — и устыдившись, взялся рукой за холодную перекладину металлической лестницы, ведущей наверх. Он понимал, что там нет трупов убитых полицейских, внутренний голос говорил ему также, что и папок там, скорее всего, тоже нет, но он не хотел отступать, словно какая-то сила упрямо толкала его вперед.

Люк оказался опечатанным. Он сломал пломбы и, нажав головой, приподнял крышку. На чердаке было темно. Он зажег предусмотрительно взятый из машины фонарик и осмотрелся. Здесь ничего не изменилось — все те же кучи голубиного помета и пыли. Луч света выхватывал из темноты полусгнившие подпорки, почернелые кирпичи стен. Бесцветный тогда вытащил свое богатство откуда-то сверху — светлый круг пополз по изъеденным плесенью балкам. Чердак простирался во всю длину дома, разделенный на отсеки, свободно сообщавшиеся между собой. Он принялся шарить в поисках чего-нибудь, на что можно было бы встать и попытаться дотянуться до балки перекрытия, и в своих поисках отошел довольно далеко от дыры люка. Внезапно луч фонарика наткнулся на сидящего человека, он даже не успел осознать и испугаться, как сидящий поднял голову и он с ужасом узнал... мертвеца, которого ему показывал комиссар.

Сомнений быть не могло: он видел зияющий разрез на животе, сквозь это отверстие виднелись чистые, словно вымытые позвонки, — ведь кто-то выпотрошил его внутренности. Пятясь, Джем точно в помутнении продолжал светить прямо на свою находку и видел, как Выпотрошенный снова шевельнулся! Джем попятился, Выпотрошенный встал на четвереньки и пополз. Медленно, неуверенно, точно слепой. Пятясь, Джем видел, как тот незряче поводит головой по сторонам, словно принюхиваясь. Что-то вдруг захлопало и мягкое задело его по лицу — верно, это была птица, но он не выдержал и заорал. Крик расколол шерстяную тишину чердака, заметались разбуженные голуби, ударяясь о стены и налетая на него, и тогда он повернулся и побежал...

* * *

Он не помнил, как скатился с чердака на улицу, как нашел машину, как вывел ее из паутины улиц на шоссе. Ему вдруг властно просигналила встречная машина, отжимая его к обочине, он машинально подчинился, но машина — армейский джип — проехала мимо, а следом проревели, слепя глазищами-фарами огромные многоколесные махины, выкрашенные в ядовито-зеленый цвет. Их рев привел его в себя. Он увидел рядом автобусную остановку, а там — расцвеченные яркими полосками-надписями автоматы с водой; выскочил, купил бутылку колы и, вернувшись в машину, осушил ее одним залпом. В зеркальце увидел свои воспаленные глаза, подведенные темными кругами, подмигнул сам себе:

— Сходим с ума, приятель? Ну-ну... — повернулся, чтобы бросить пустую бутылку на заднее сиденье — и замер.

Там, как ни в чем ни бывало, лежала аккуратная стопочка пухлых кожаных переплетов — все четыре, а сверху тускло поблескивала коротенькая металлическая трубочка.

* * *

Утром он позвонил Очкарику.

— Где тебя черти носят? — возмутился приятель. — Я всю ночь не спал, дожидаясь тебя! Что случилось?

— Ничего. Я уснул в машине. Меня никто не спрашивал?

— Нет...

— Меня не будет еще какое-то время... Послушай, твоя приятельница, у которой мы недавно были, — она надежный человек?

— Ты о ком? — удивился Очкарик. — А-а! Ну, если скажешь, что я тебя прислал... — по тону друга Четыре Глаза почувствовал: что-то все-таки стряслось. — Подожди — тут стучат, пойду открою...

Джем услышал отдаленно-приглушенные голоса — он понял, кто эти люди, и сомнений больше не осталось: события разворачиваются по наихудшему сценарию. Он бросил трубку и, отойдя от таксофона, забрал из машины папки, еще кое-какие нужные мелочи, и быстро зашагал прочь.

Он действительно проспал остаток ночи в машине — после того как еще разок пролистал папки, вернее — ту, где были собраны данные о внезапно умерших людях. Шесть или семь фамилий из списка доктора Чедвика совпали с теми, что находились в этой папке. И — все.

Возможно, совпадений было бы больше, будь у него весь список клиентов Общества. Были эти совпадения случайностью? Он не мог ничего утверждать, но было странно, что в этой же папке оказались данные на Марка Гласса, — ведь дядюшка не мог знать заранее, что тот умрет! Если только это не было предрешено. Но кем и зачем?.. Он собирался осторожно поговорить с родственниками тех, чьи имена он отыскал и в списке доктора Чедвика и в папке дядюшки: а вдруг еще кто-то из них жив? — наверняка, они смогли бы ему помочь.

У него были и еще кое-какие задумки, но внезапно все резко изменилось: проснувшись, он вылез из машины и купил у мальчишки утреннюю газету. Среди прочего была коротенькая заметка: накануне вечером найдено тело известного психотерапевта. Фамилия не указывалась. Труп с огнестрельной раной обнаружил дежурный патруль, услышав подозрительные звуки. На месте найдено орудие преступления — пистолет системы "Беренсон-436". Ведется следствие...

Джем прочитал заметку несколько раз. Он сразу догадался по адресу и времени, что речь идет о Чедвике. Но совсем не это взволновало его. Было что-то в этих скупых строчках... что-то важное... И вдруг он понял: орудие убийства! "Беренсон-436" был у принца Джалла — и Джем его забрал себе, а потом оружие перекочевало в карман одного из приятелей Головастика. Не то, чтобы пистолеты этой марки были редкостью — нет, но для самообороны простые смертные приобретали отечественные модели и подешевле, а крутых ребят он не устраивал размерами: такая "артиллерия" будет слишком уж некстати выпирать из любого укромного местечка, куда ты ее не засунь. Зато богатеи предпочитали именно эту марку, так как это было коллекционное исполнение: всякие там накладные штучки-дрючки и прочие навороты. И вот такой же пистолет оказывается на месте убийства... Если теперь на нем найдут его отпечатки, то... Тогда в его руках окажется еще один кусочек мозаики.

Когда же он позвонил утром Очкарику, догадка подтвердилась: кто-то пустил легавых по его следу. Чтобы рассеять последние сомнения он рискнул позвонить Лейтенанту.

— Ты тупой или только прикидываешься? — прошипел тот в трубку, когда его наконец отыскали где-то в бесконечных коридорах. — Договорились же связываться по коннектору...

— Заткнись и слушай! — перебил его Джем. — Я жду тебя там, где договаривались. В три. И приходи один.

Проныра не заставил себя ждать. Зато Джем, придя на место часа за два до назначенного времени, медлил еще минут двадцать, пока не убедился, что "хвоста" нет.

Когда он подошел к Лейтенанту — тот его не узнал. Неудивительно: над его обликом поработала сама хозяйка косметического салона "Льюис".

— ...Вы можете, конечно, дорогая, рассказать легавым о той метаморфозе, что произошла со мной, благодаря вашим умелым ручкам, — сказал на прощанье Джем, целуя ее руки, — но умоляю! — не раньше, чем денька через два... Мой четырехглазый друг будет вам очень признателен!

— На пистолете в самом деле обнаружили твои отпечатки, — угрюмо сообщил Лейтенант. Он нервничал.

— А что доктор?

— Охранник показал, что ты приходил к нему и вы поссорились, а потом он услышал выстрел. Так что, все против тебя.

— По-твоему, я бросил бы там пистолет? — насмешливо спросил Джем.

— А есть и другие варианты?

— Есть, но сначала выкладывай, что ты разузнал насчет этих авиакатастроф.

— Там чисто. Во всяком случае, это не террористические акты. Я проверял все: списки пассажиров, экипажей... Есть только два момента. В полиции имеется заявление одного из пилотов о том, что его ограбили: напился до полного беспамятства в компании двух малознакомых типов, причем, он абсолютно не помнит, что с ним было, а потом очнулся уже возле собственного дома. Впоследствии, самолет, пилотируемый экипажем, в составе которого был этот человек, разбился, так что поговорить с ним не удастся. Но это все ерунда, если не считать того, что облапошили его ребятки из компании Головастика — он узнал одного из них на фото, что ему показывали в полиции, — тот уже неоднократно замечался в делишках такого рода. И второе — самое, я полагаю, существенное: на одном из потерпевших катастрофу самолетов был компаньон Марка Гласса.

— Компаньон, говоришь... А Глассу была выгодна его смерть?

— Не слишком. Вдова погибшего забрала свою долю из дела и пожелала вести бизнес самостоятельно. Фактически, они стали конкурентами, причем дамочке везло больше.

— А что насчет ограбления банка?