— Карты Таро, Анастэйс, не дают точных ответов. Они лишь показывают нам, что может быть, если обстоятельства сложатся определенным образом. И твои обстоятельства никакого отношения к морской стихии не имеют. Отсюда вывод — замуж за моряка ты не выйдешь.
— Но... почему? — пошли мы с гадалкой по второму кругу.
— Да потому что ОНА мешает, — обличительно ткнула девушка пальцем в центральную карту моего креста.
— Кто, 'она'?
— Башня.
— Башня? — внимательнее вгляделась я в строение на картинке. — Действительно, башня... А нельзя ли ее куда-нибудь отодвинуть?
— И в чью сторону будем ее двигать — твою или твоего избранника? — уже теряя терпение, вопросила Сана.
— А что, это сильно чревато для обоих?
— А что, очень хочется знать, чем именно?
— Моя мама говорит: 'Не зная диагноза, нельзя вылечить', — продолжила я препирательство, упустив свой последний, третий шанс, после чего несчастную гадалку, закаленную в тайных залах султанского дворца, наконец, прорвало:
— Ты, Анастэйс, умна не по годам, но, до сих пор еще не поняла, что есть вещи, которые изменить невозможно. С ними нужно просто смириться. Поэтому в жизни твоей будет много трудностей и заблуждений. Первое из них — вера в идеального избранника. Сразу тебе скажу, такого ты не найдешь. Зато отыщешь верных друзей, которых придется проверять кровью и смертью, свой новый дом, который тебе придется защищать и еще... Мой тебе совет, девочка, бойся башен. Они имеют свойство оживать с моей карты и преследовать тех, кому выпали.
— Придавят, что ли? — удивленно открыла я рот.
— Можно и так сказать. Только придавить в жизни тоже может по-разному.
— Ну, хорошо, — нахмурившись, от непонятной метафоры, отступилась я. — А любовь то у меня все же будет?
— Любовь?.. Тащи еще одну карту... — протянула мне Сана оставшуюся колоду. — А теперь клади ее сверху на свою башню... Хм-м...
— О-ой... — смущенно присоединилась я к гадалке, взирая на рисованную пару, прикрытую кое-где листочками и стоящую на фоне яблони. Влюбленные трепетно взирали друг на друга, сжимая при этом в сцепленных ладонях большое краснобокое яблоко. — Ну и что... это значит?
— А то, что решать придется тебе самой — держать этот плод в руках или нет, — отомстила мне гадалка под конец еще одной непонятной фразой...
Амина, по всей видимости, уже освободилась, потому что нетерпеливо колыхалась своим смутным силуэтом в конце темного коридора:
— Тебе понравилось? — было первым, что спросила она у меня.
— Ага. Хорошо... поговорили. А теперь мне пора.
— Жалко. Я думала, мы еще чай с тобой попьем.
— Давай завтра. Приходи ко мне в гости, у нас и попьем, — решила я начать привыкать к новой для себя роли, но девочка, вдруг, огорченно скуксилась:
— Нет, не получится. Тетя Сана сегодня в Кубл(12) уезжает к нашему дяде. Хотела еще у нас погостить, но, почему-то передумала. А мы с мамой, братом и Яфьей ее сопровождаем. Так она захотела... А когда вернемся, тогда можно будет к тебе в гости?
— Конечно, приходи, только до обеда. А то мне потом отцу в башню... — замерла я после этого слова, а потом решительно тряхнула головой. — Я ему обед туда ношу каждый день. Хотя, можем и вместе сходить. Заодно часы городские тебе покажу изнутри.
— Ой, здорово! — совершенно искренне захлопала Амина в ладошки.
А, может оно и не так скучно, как кажется, с кем-нибудь дружить?..
С отцом мы столкнулись на середине той самой скрипучей башенной лестницы, которую я два часа назад так старательно покидала. Он глянул на меня со своей привычной рассеянной улыбкой, а я также привычно увернулась от его руки, скользнувшей по моей голове. А кому понравится, когда волосы потом смазочным маслом воняют?
— Заждалась? — в отместку, со смехом, подхватил меня отец поперек туловища и продолжил свой спуск. А, ладно — сарафан пусть пачкается.
— Пап, скажи, а сколько лет этой башне?
— Сколько ей лет? Да уж семьсот двадцать... три. Да, в этом году столько ей будет.
— Ух, ты! И что, она до сих пор... прочная?
— Пока стоит, — как мне показалось, с мимолетной озабоченностью в голосе, ответил отец, а потом широко распахнул дверь. — Прошу на свободу, — и поставил меня на ноги. — Кстати, у тебя шоколад в уголках губ. Вытри. К чему нам лишние мамины вопросы? — да... а я то думала, что самая в семье умная... — Башня эта была построена после второй волны заселения Бетана и сначала выполняла дозорную роль. Часы на нее установили только через двести тридцать лет, когда город разросся. И с тех пор она пережила пять сильных землетрясений и одну войну... А к чему ты вообще про нее спрашивала?
— Да так... Интересно, просто... У нас ведь войны никакой не намечается?
— Войны? — удивленно переспросил отец. — Не-ет, если верить газетам и теткам с нижнего привоза(13).
— А...
— Настёна, — остановился, он, вдруг. — Ты где сегодня полкала?
А вот это уже был вопрос, как говорится, 'прямо в лоб', поэтому, пришлось срочно менять тему:
— Я то?.. Кстати, бабушка просила тебе напомнить, что сегодня у нас к ужину будет семейство Дюдилей и...
— Гирей меня накрой! — страдальчески закатил глаза мужчина. — А я то... А ну, живо домой! — и вновь перекинул меня через руку...
Как мы не бежали, а к ужину все ж таки, пришли последними. Отцу то простительно, а вот я заслужила выразительный взгляд и от мамы и от бабушки. Уверена, после ухода гостей будет и отложенный текст к ним. Ну, да ладно. Я вообще за общий стол не собираюсь. Больно надо все время улыбаться и стараться есть с закрытым ртом. Но, не тут-то было:
— Настёна, переоденься... пожалуйста, — с уже навешенной 'гостевой' улыбкой прошипела мне мама. А ведь почти успела смыться... Жаль. И зачем вообще ходят в гости? Нет, если я туда иду, то редко и исключительно по делу: домашнее задание по арифметике списать или книжками на время поменяться. А взрослые?.. Думаю, если бы они знали, как принимающая сторона им иногда 'рада', то половину своих выходов точно отменили. А эти Дюдили, давние бабушкины знакомые? Они ведь не одни таскаются, а со своим пухлотелым сыном, на год старше меня. Вот и сейчас сидит в кресле, важный такой — шейным бантом, как удавкой перетянутый, аж глаза навыкат. Еще бы отцовскую вчерашнюю газету раскрыл. А мне его опять развлекать?.. — Ты еще здесь?
— Уже нет... — м-м-м... стоит признать, пахнет из столовой очень вкусно. Только, не забыть бы, что салат обязательно будет пересоленным...
В первой части застолья о нас с Константином, гостевым отпрыском, благополучно забыли, что позволило мне расслабиться и даже незаметно почесать вилкой пятку. Разговоры велись исключительно на скучные темы: налоги, последняя пассия нашего вассального правителя и переменчивость здешнего климата. Отец пару раз пытался открыть рот про свое износившееся храповое колесо(14), но бдительная бабушка вновь сворачивала на погоду. Я уж было загрустила, глазея, подперев щеки руками, на чаек, кружащих за окном, но тут дошла очередь и до меня:
— А что же милое создание у нас такое невеселое? — пропела, зацепив взглядом мои невоспитанно водруженные на стол локти, госпожа Дюдиль. — Наверное, о новых куклах мечтает?
— О куклах? — удивленно повернула я к столу лицо, заметив недоброе предчувствие в маминых глазах. — Я же не маленькая уже?
— Не маленькая? Впрочем, нынешнее поколение взрослеет очень быстро, — понимающе скривилась гостья. — Вот наш Константин, например, уже решил, кем будет в будущем, — с гордостью взглянула она на своего перетянутого сына. — Может, сам расскажешь?
— А о чем ты задумалась, Настёна? — встрял в предполагаемый показательный ответ мой отец, видимо, припомнив теще отвергнутое колесо.
— О чем?.. О землетрясении... — неожиданно для самой себя выдала я.
В следующий момент мне показалось, что волна его, увиденная мной лишь однажды, три года назад, прошла по нашей просторной столовой. Взрослые замерли, а сонный господин Дюдиль, доселе в беседах не участвовавший, глухо прокашлялся:
— Да... Видимо, тема, действительно, актуальна, раз ею даже дети озабочены.
— А знаете что, дети, — тут же 'отмерла' мама. — Идите-ка вы... в сад — рыбок в фонтане покормите. К чаю мы вас позовем.
— Константин! — с готовностью присоединилась к ней и вторая родительница.
В сад, так в сад. К фонтану, так к фонтану. Тем более что находится он почти точно под балконом, открытым сейчас настежь и выходящим как раз из столовой. Я подхватила из чулана банку с сухими мотылями и, всучив своему напарнику по изгнанию недоеденную кем-то булочку, живо направилась в указанное место. Потом устроилась по удобнее на каменном бортике и...
— Давно надо было... — неожиданно пробубнил, плюхнувшийся рядом мальчик и с чувством дернул за конец бантовой ленты.
— Что, 'давно надо было'?
— Ляпнуть про землетрясение. А то я думал, что ужин этот никогда не закончится.
— Что ж сам-то не ляпал? — прищурилась я в ответ. — А, знаешь, ты и сейчас пока помолчи. Вон, рыбок корми. А я послушаю, почему нас выгнали, — показательно развернулась я правым ухом к балкону.
Но, толком, кроме обрывков фраз, расслышать ничего так и не смогла. Хотя, судя по бабушкиному басу и баритону окончательно проснувшегося гостя, обсуждение завязалось очень эмоциональное, долетающее до меня в виде:
— ...А я им давно говорил про то, что всему свой срок приходит!.. — это отец и, по всей видимости, про свою любимую работу.
— ... Дорогой, только не про твои шестеренки сейчас!.. — мама, естественно. Фраза много лет знакомая.
— ... а что аланты? Разве их перемещения отследишь?.. — тяжкий вздох господина Дюдиля.
— ...Да из него авгур, как из меня Пура Раза Эспаньола! Он даже осенний дождик с ошибкой в трое суток прогнозирует! — бабушкин гневный бас, с саркастическим смешком в конце...
— Пару раз эспанёла... — задумчиво повторила я за ней со своего бортика. — Интересно, что за штука.
— Древнейшая порода элитных лошадей, завезенная сюда с нашей прародины(15), — подал голос, послушно кормящий рыб Константин, а потом, для усиления произведенного эффекта, добавил. — У меня прадед коневодством занимался. От него много книг осталось... На таких лошадях теперь только король ездит, аристократы и некоторые благородные рыцари.
— Благородные... рыцари? — тут же забыла я и про балкон и про тех, кто за его шторами. — Кто это такие?
— Странствующие воины — борцы за справедливость, — сухо пояснил подросток. — Ездят по дорогам, на неприятности напрашиваются. Прокурату работу добавляют, — теперь понятно, почему сухо. Ему-то точно на эту 'Пару раз' не влезть без посторонней помощи, не говоря уж обо всем остальном.
— Сухопутные, значит... и благородные, — вывела я вердикт с куда большим чувством. — А у тебя про них, случайно, книг нет?
— Есть одна, только у мамы в спальне. Но, там, в основном, не про подвиги, а про... любовь. Такая ерунда, что даже читать противно.
— Ну, так и читай тогда про своих лошадей, — презрительно глянув на Константина, открыла я банку с кормом...
Вопреки моим прогнозам, про опоздание наше к ужину благополучно забыли. Отец засел в своем кабинете, мама же вместе с Мартой гремела на кухне посудой. Посещением меня удостоила одна лишь бабушка. Да и та не в настроении:
— Анастэйс, для прокладывания подвалов ты еще, к сожалению, мала, но, давай, наконец, займемся с тобой элементарной левитацией, — барабаня узловатыми пальцами по спинке моей кровати, заявила она.
— Бабушка, ты чего? Всем приличным детям спать давно пора. Уже поздно.
— Поздно? — посмотрела на меня бабушка с какой-то странной досадой в глазах. — А, впрочем, ты права. Завтра... Все завтра. Спокойной ночи, детка, — и направилась к двери.
— Кто такие благородные рыцари?..
— Кто?!
— Благородные рыцари, — медленно повторила я замершей бабушкиной спине.
— Анастэйс, — резко развернулась ко мне женщина. — Ты сегодня такие вопросы задаешь. Уж лучше бы вообще молчала.
— Это почему это? — удивленно открыла я рот. Уж кто-кто, а бабушка всегда приветствовала мое нездоровое любопытство ко всем сторонам жизни.
— Потому что они... со взрослыми ответами, — тяжело вздохнула та. — Ты достаточно мудра, чтобы их принять?
Ха! Я и что такое 'мудрость' толком то не знаю. Разве не синоним 'старости'?
— Да, конечно.
— Конечно?.. — невесело усмехнувшись, повторила бабушка и выдвинула из-за моего стола полукресло. — Ну, тогда, слушай. Раз ты у нас так быстро стала взрослой... — ого, значит, со 'старостью' я угадала. — Отец твоей тетушки, моей старшей дочери, Маты, был одним из них. Она — маг огня лишь наполовину, но очень сильная целительница... Кто тебе об этом рассказал?
— Мне-е? — потрясенно проблеяла я. — Да я просто так спросила. Мне интересно. Я же раньше думала, что благородными только моряки бывают, а оказывается, что есть еще и другие, сухопутные, — взамен услышанному, выдала я тут же и свои сокровенные тайны.
— Благородными?.. — внимательно посмотрела на меня бабушка. — Так вот предел твоих мечтаний?.. Впрочем, в чем-то и те и другие, действительно, благородны. Что же касается... моего рыцаря, то, раз уж так получилось... Ладно, слушай, — приняла она для себя решение. — Твой дед, который сейчас по всем высшим мирам носится за каждой потусторонней юбкой, часто меня оставлял одну в первые годы нашего брака. Дела у него были в разных концах Бетана. Ну, да, что теперь о нем?.. С Викензо же, своим благородным рыцарем, я встретилась при весьма романтичном стечении обстоятельств, о которых тебе, при всей твоей... мудрости, лучше пока не знать. Скажу лишь одно — ни о чем я не жалею и никогда не жалела. Мужчина он был стоящий и дал мне один, очень важный урок, который я запомнила на всю оставшуюся жизнь: все мы достойны быть для своего избранника неповторимыми. Пусть ненадолго — на день или одно десятилетие, но единственными. И все мы достойны честного к себе отношения.
— Бабушка, что значит, 'неповторимыми'? — заворожено прошептала я.
— Что значит?.. Значит, любить не хрустальный образ, созданный собственным желанием, и готовый рассыпаться от малейшей в нем трещинки, а реальную женщину со всеми нашими достоинствами и недостатками. Значит, не подстраивать свою любимую под себя, а сделать так, чтобы она сама менялась ради вашей любви... Ты меня понимаешь?
— Стараюсь...
— Старается она, — снисходительно улыбнулась бабушка, а потом, поднесла ладонь ко лбу. — Что-то голова к вечеру разболелась... к непогоде... Я попробую объяснить иначе... Если твой избранник, Анастэйс, требует от тебя: 'Иди за мной, измени себя ради меня', то это ни что иное, как эгоистичное стремление добиться желанного за счет другого. А, если он ради тебя остается рядом и меняясь, меняет тем самым тебя, то тогда оно того стоит.
— Что 'того стоит'?
— Назвать ваше чувство настоящей любовью или волшебством, в которое верят даже всемогущие аланты... Есть одна старая сказка про глупого эльфа и лимонное дерево. Хотя, в других источниках там фигурирует гном. Но, это не важно, по крайней мере, для магов. Так вот, он посадил лимонный росток в пещере, недалеко от входа, защитив тем самым от снега и холодного ветра. Ухаживал за ним, но, когда дереву не стало хватать света, чтобы начать плодоносить, стал каждый день по одному обрывать с него листья. В конце концов, дерево постепенно засохло прямо на корню. Хотя, выход был очевидным, но, этот... глупец о нем даже не подумал.
