— Птичка, — сказала я, приблизив свои губы к ее крохотному ушку. — Шумная птичка.
Она лениво заерзала и пукнула в ответ.
— Правильно, — сказала я, улыбнувшись, несмотря на расстройство. Я отстранила ее немного, чтобы заглянуть в ее личико, чудное, совершенное, но уже не такое пухленькое, как неделю назад, когда она родилась.
"Для младенцев совершенно нормально потерять немного в весе", — сказала я себе. Конечно, нормально.
У открытого артериального протока может не быть симптомов, кроме того странного, непрерывного шороха. Но могут и быть. Дефект лишает ребенка необходимого кислорода. Главные симптомы: в легких — одышка, учащенное, поверхностное дыхание; нездоровый цвет кожи и отставание в развитии из-за перерасхода энергии в напрасных попытках насытится кислородом.
— Просто позволь бабуле послушать еще раз, — сказала я, уложив ее на одеяло, которое расстелила на операционном столе. Она залопотала и лягнула ножкой, когда я снова приложила "Пинард" к ее грудке, перемещая на шейку, плечико, ручку...
— Ох, Иисусе, — прошептала я и закрыла глаза, — пусть все будет не так плохо.
Но шум, казалось, становился громче, заглушая мои молитвы. Я открыла глаза и увидела Брианну, замершую в дверном проеме.
* * *
— Я ЗНАЛА, ЧТО-ТО НЕ так, — сдержанно сказала она, вытирая попку Мэнди влажной тряпкой, прежде, чем снова спеленать ее. — Она сосет грудь не так, как это делал Джемми. Она показывает, что голодна, но сосет всего лишь несколько минут и быстро засыпает. А через некоторое время просыпается и возится снова.
Она села и предложила Мэнди грудь, как бы демонстрируя трудности. Конечно же, ребенок вцепился в нее, доказывая, что проголодался. Пока она сосала, я взяла один из крохотных кулачков и разомкнула пальчики. Маленькие ноготки были слегка голубоватыми.
— Ладно, — сказала Брианна спокойно, — что вообще происходит?
— Я не знаю, — по правде говоря, в большинстве случаев это был обычный ответ, но не всегда удовлетворительный, как и сейчас. — Иногда нет никаких симптомов, или только очень незначительные, — проговорила я, пытаясь объяснить понятнее. — Если отверстие очень большое, и у вас есть легочные симптомы, а у нас они есть, тогда... с ней может быть все довольно хорошо, только будет отставать в развитии, недостаточно вырастет из-за трудностей кормления. Или... — я глубоко вздохнула, придавая себе сил, — у нее может развиться сердечная недостаточность. Или легочная гипертония — это очень высокое кровяное давление в легких.
— Я знаю, что это такое, — сдавленным голосом сказала Бри. — Или?
— Или инфекционный эндокардит. А может и... нет.
— Она умрет? — спросила она напрямик, посмотрев на меня. Ее челюсти сжались, но я видела, как она крепче прижала Аманду, ожидая ответа. Я могла сказать ей только правду.
— Вероятно, — ужасное слово повисло между нами в воздухе. — Я не могу сказать наверняка, но...
— Вероятно, — повторила Брианна, и я, кивнув, отвернулась, не в силах больше смотреть ей в лицо. Без таких современных исследований, как эхокардиограмма, я не могла судить о масштабах проблемы. Но передо мной были не только те свидетельства, что я могла видеть и слышать, но и то, что передавалось мне от нее прямо сквозь кожу — то чувство неправильности, та жуткая убежденность, которая приходит время от времени. — Ты можешь это исправить? — я услышала дрожь в голосе Брианны и сразу же подошла обнять ее.
Ее голова склонилась над Амандой, и я увидела, как слезы падают одна за другой и темнят тонкие завитки на макушке ребенка.
— Нет, — прошептала я, обняв их обеих. Отчаяние захлестнуло меня, но я сжала их еще крепче, как будто могла удержать их жизнь и кровь в этих тисках. — Нет, я не могу.
* * *
— ИТАК, ВЫБОРА НЕТ, ДА? — Роджер чувствовал себя неестественно спокойным, осознавая это, вызванное шоком, состояние ступора, но цепляясь за него как можно дольше. — Вы должны уйти.
Брианна безучастно глянула на него, но ничего не сказала. Ее руки двигались по ребенку, спящему на коленях, снова и снова разглаживая ворсистое одеяло.
Клэр терпеливо объяснила ему, и не раз, понимая, что он не может принять эту ситуацию. Роджер все равно не верил в это, но вид крошечных посиневших ноготков, когда Аманда пыталась сосать, вонзился в него, словно когти совы.
Это, как она сказала, простая операция — в современной операционной.
— А ты не можешь?.. — спросил он, слабо кивнув в сторону ее хирургической. — С эфиром?
Клэр закрыла глаза и потрясла головой, выглядя почти так же плохо, как он себя чувствовал.
— Нет. Я могу оперировать очень простые вещи — грыжи, аппендицит, миндалины — и то, это — риск. Но что-то более сложное, и на таком маленьком теле... нет, — она повторилась, и он увидел смирение в ее лице, когда глаза их встретились. — Нет. Чтобы она выжила, вы должны забрать ее туда.
Итак, они начали обсуждать немыслимое. Потому что был выбор, и нужно было принимать решение. Но основной непреложный факт был ясен. Аманда должна пройти через камни, если сможет.
* * *
ДЖЕЙМИ ФРЕЙЗЕР ВЗЯЛ ОТЦОВСКОЕ кольцо с рубином и поднес его к личику внучки. Взгляд Аманды сразу же сосредоточился на нем, и она, заинтересовавшись, высунула язычок. Несмотря на тяжесть в сердце, он улыбнулся и опустил кольцо пониже, чтобы она могла схватить его.
— Оно ей приглянулось, — сказал он, ловко отнимая у Аманды кольцо, прежде чем она смогла бы отправить его в рот. — Давайте попробуем другое.
Другим был амулет Клэр — маленький, потертый кожаный мешочек, который ей когда-то давно подарила ей индейская знахарка. В нем было полно всякой всячины, вспомнил он: травы, перья и, вероятно, косточки летучей мыши. Но среди них — кусочек камня, ничего особенного на первый взгляд, но это был настоящий драгоценный камень — необработанный сапфир. Аманда сразу повернула голову, заинтересовавшись мешочком больше, чем блеском кольца. Она заворковала и, неистово замахав обеими руками, пыталась дотянуться до него.
Брианна издала глубокий сдавленный вдох.
— Возможно, — она сказала голосом, в котором звучало столько же страха, сколь и надежды. — Но мы не можем сказать наверняка. Что если я, взяв ее, пройду, а она не сможет?
Все молча посмотрели друг на друга, предположив такую возможность.
— Ты вернешься, — хрипло проговорил Роджер и положил руку на плечо Бри. — Ты сразу же вернешься обратно.
Она немного расслабилась от его прикосновения.
— Я попробую, — сказала она и попыталась улыбнуться.
Джейми откашлялся.
— А где малыш Джем?
Конечно, он был здесь; в эти дни он не уходил далеко ни от дома, ни от Брианны, словно чувствовал — что-то идет не так. Его нашли в кабинете Джейми, где он читал по слогам книжку...
— Иисус Христос на кусочке гренки! — выкрикнула бабушка, выхватывая у него книгу. — Джейми! Как ты мог?
Джейми ощутил, как густой румянец заливает его лицо. Действительно, как он мог? Он приобрел в лавке потрепанный томик "Фанни Хилл" на скорую руку, в партии подержанных книг. Он не проверял книги перед тем, как купить их, а когда приехал и взглянул... Совершенно против его правил было выбрасывать книги — любые книги.
— Что такое ФАЛ-ЛОС? — спросил Джемми у своего отца.
— Еще одно слово, обозначающее пенис, — коротко сказал Роджер. — Не смей произносить его! Вслушайся-ка, ты что-нибудь чувствуешь, когда прислушиваешься к этому камню? — он указал на кольцо Джейми, лежащее на столе. Лицо Джема засветилось при виде его.
— Конечно, — сказал он.
— И что ты слышишь? — недоверчиво спросила Брианна.
Джем посмотрел вокруг — на родителей, бабушку и дедушку, удивленный их интересом.
— Конечно, — повторил он. — Он поет.
— Как ты думаешь, крошка Мэнди тоже может слышать его пение? — осторожно спросил Джейми. Его сердце забилось сильнее от страха узнать любой из ответов.
Джемми взял кольцо и склонился над корзиной Мэнди, держа его прямо над личиком сестры. Она энергично задрыгала ножками и залопотала — но было непонятно, то ли из-за кольца, то ли просто от того, что увидела брата...
— Она слышит его, — сказал Джем, улыбнувшись сестре.
— Откуда ты знаешь? — с любопытством спросила Клэр. Джем посмотрел на нее удивленно.
— Она так говорит.
* * *
НИЧЕГО НЕ БЫЛО РЕШЕНО. Но, в то же время, все решилось. Я нисколько не сомневалась в том, что мои уши и пальцы подсказывали мне — состояние Аманды медленно прогрессирует. Очень медленно — мог бы потребоваться год или два, прежде чем начнутся серьезные ухудшения — но это, рано или поздно, произойдет.
Джем мог быть прав; а мог и ошибаться. Но мы должны были исходить из предположения, что он прав.
Были споры, обсуждения — в слезах. Но никакого определенного решения, кто должен будет попытаться пройти через камни, принято не было. Брианна и Аманда должны пойти; это было бесспорно. Но должен ли Роджер пойти с ними? И Джем?
— Я не позволю тебе уйти без меня, — сказал Роджер сквозь зубы.
— Я и не хочу уходить без тебя, — раздраженно выкрикнула Бри. — Но как мы можем оставить Джемми здесь, без нас? И как мы можем заставить его уйти? Мы предполагаем, что с малышкой это может сработать, потому что есть легенды, но Джем — сможет ли он? Мы не можем позволить ему рисковать и погибнуть!
Я посмотрела на камни, лежащие на столе — кольцо Джейми и мой мешочек с сапфиром.
— Думаю, — сказала я осторожно, — мы должны найти еще два камня. На всякий случай.
И поэтому, в конце июня, в смятении, мы спустились с гор.
ГЛАВА 115. КОВЫРЯТЬСЯ В НОСУ.
4 июля 1776.
В НОМЕРЕ ПОСТОЯЛОГО ДВОРА БЫЛО ЖАРКО И ДУШНО, но я не могла выйти на улицу, так как маленькая Аманда, измаявшись, наконец, уснула. Ее попка покрылась сыпью и, она, бедняжка, нахмурившись, лежала, свернувшись в своей корзинке и засунув маленький пальчик в рот.
Я развернула марлю, служившую москитной сеткой, аккуратно накинула ее на корзинку и открыла окно. Воздух снаружи был горячим, но чистым и подвижным. Я сняла свой чепец. Когда я была без него, Мэнди любила хватать мои волосы обеими руками и дергать их — у нее было удивительно много сил для ребенка с пороком сердца. В миллионный раз я спрашивала себя, может быть, я ошибаюсь?
Но я была права. Сейчас она спала, с нежным румянцем здорового ребенка на щеках, а когда проснется и задрыгает ножками, нежный румянец поблекнет. И столь же красивый, но по-неземному голубоватый, оттенок проявится и уже не исчезнет, пока она двигается, на ее губках и у оснований ее крохотных ноготков. Она была жизнерадостной — но очень маленькой. Бри и Роджер, оба были крупными людьми; Джемми в первые годы прибавлял в весе как маленький бегемотик, Мэнди же весила чуть больше, чем когда родилась.
Нет, я не ошиблась. Я переставила корзинку на стол, где теплый ветерок мог резвиться над ней, и села рядом, нежно положив пальцы на грудь Аманды.
Я чувствовала это и раньше, но сейчас, когда поняла, в чем дело, намного сильнее... Если бы у меня была соответствующая операционная, система для переливания крови, и выверенная, четко контролируемая анестезия, кислородная маска, проворные и хорошо обученные медсестры... Любая операция на сердце сложна, и гораздо больший риск — операция на сердце младенца, но я могла бы сделать ее. Я прямо кончиками пальцев могла чувствовать необходимые движения, видела перед внутренним взором сердце, меньшее, чем мой кулак — скользкую, перекачивающую кровь, эластичную мышцу; проходящий через артериальный проток, небольшой сосуд, размером в одну восьмую дюйма.
Маленький надрез в подмышечном сосуде... быстрая перевязка самого протока шелковыми нитками номер восемь... Готово.
Я знала. Но знание, увы, не всегда сила. Как и желание. И не я буду тем, кто спасет нашу драгоценную внучку. "Сможет ли кто-нибудь?" — вопрошала я, на мгновение уступая темным мыслям, которые держала под контролем, когда кто-то еще был рядом. Джемми мог и ошибаться. Любой ребенок может схватить такую цветную, блестящую вещь, как кольцо с рубином, но потом я вспомнила ее воркование, и как она оживленно махала ручками у моего амулета — потертого кожаного мешочка с необработанным сапфиром внутри.
Фатальная вероятность... Я не хотела думать ни об опасностях перехода, ни об уверенности в предстоящей разлуке навсегда, независимо от того, будет ли путешествие через камни успешным или нет.
Снаружи послышались крики; я посмотрела в сторону гавани и далеко в море увидела, мачты большого корабля. За ним, вдалеке, виднелся другой. Мое сердце ёкнуло.
Это были корабли дальнего плавания, а не маленькие пакетботы или рыболовные лодки, снующие вдоль побережья. Были ли они частью флотилии, отправленной в ответ на просьбу губернатора Мартина помочь ему подавить, подчинить и вернуть колонию? Первый корабль флотилии прибыл на Кейп-Фир в конце апреля, но привезенные войска, затаившись, ждали прибытия остальных.
Я некоторое время наблюдала за кораблями, но они не подходили ближе. Возможно, они направлялись куда-то дальше и просто ожидали остальные корабли? А может, это вообще были не британские суда, а американские, которые, опасаясь британской блокады Новой Англии, плыли на юг.
От этих мыслей меня отвлекли звуки тяжелых мужских шагов на лестнице, сопровождаемые фырканьем и тем своеобразным шотландским хихиканьем, которое обычно изображается на бумаге, как "Хьюч-хьюч-хьюч!", хотя вряд ли это достаточно соответствует.
Это, несомненно, были Джейми и Йен. Хотя, я не могла понять, чем было вызвано столь бурное веселье, так как видела их в последний раз, когда они направлялись в доки, чтобы загрузить и отправить партию табачных листьев, а также раздобыть, по поручению миссис Баг, перец, соль, сахар, корицу и, если удастся найти, нечто более редкое, чем корица — булавки. Да, и купить какую-нибудь большую и, по возможности, съедобную рыбину к ужину.
Ну, по крайней мере, рыбу они раздобыли — это была большая королевская макрель. Джейми нес ее прямо за хвост — то, во что она была завернута, очевидно, было утеряно в процессе какого-то инцидента. Коса Джейми расплелась, и его длинные рыжие пряди распадались по плечам сюртука, от которого, в свою очередь, был наполовину оторван рукав, и складки белой рубашки торчали из разорванного шва. Он весь был в пыли, как и рыба, и, в то время как глаза последней обвиняющее вылезли из орбит, его собственный глаз распух и почти закрылся.
— О, Боже, — сказала я и, прикрыв глаза рукой, посмотрела на него сквозь растопыренные пальцы. — Не рассказывай мне... Нил Форбс?
— А вот и нет, — сказал он, смачно шлепнув рыбину на стол передо мной. — Небольшие разногласия с "Уилмингтонской похлебкой" и "Обществом Парадных Шествий".
— Разногласия... — повторила я.
— Да, они думали, что сбросят нас в гавань, а мы решили, что они не смогут, — носком ботинка он пододвинул стул и, развернув его, сел, скрестив руки на его спинке. Лицо Джейми раскраснелось от смеха и солнца, и выглядел он до неприличия веселым.
— Не хочу ничего знать, — сказала я, хотя, конечно же, хотела. Я взглянула на Йена, который все еще тихонько хихикал себе под нос, и заметила, что потрепан он был немного меньше Джейми, но его указательный палец по самый сустав прочно обосновался в носу.
