— Понятия не имею, — коротко ответил он.
Пальцы Брианны беспокойно барабанили по его руке. Она бы отпустила, но он положил ладонь на ее руку, чтобы успокоить.
— Проклятье, — пробормотала она, но перестала дергаться и пошла дальше, подстраивая свой размашистый шаг к его, более короткому. На овальной дорожке ипподрома, сквозь песок, проросли сорняки. Она пнула пучок плевела, отправив в полет россыпь сухих семян. — Если они были влюблены, почему он не женился на ней? — спросила она, наконец.
Он рассмеялся, абсолютно ошеломленный подобным суждением.
— Жениться на ней? Моя дорогая девочка, он был конюхом у них в семействе.
В ее взгляде мелькнуло замешательство. Он готов был поклясться, что если бы она сказала, то это было бы: "И что?"
— Где, во имя Господа, ты выросла? — настойчиво спросил он, остановившись, как столб.
Он видел, как что-то мечется в ее глазах. Она владела уловкой Джейми — сохранять маску на лице, но, тем не менее, открытость ее матери просвечивала изнутри. Он увидел решимость в ее глазах, за миг до того, как улыбка медленно тронула ее губы.
— В Бостоне, — ответила она. — Я американка, но вы же уже знали, что я варвар, не так ли?
Он хмыкнул в ответ.
— Это, действительно, в какой-то мере помогло объяснению твоих, в высшей степени республиканских позиций, — очень сухо ответил он. — Однако, я бы настоятельно рекомендовал, чтобы ты замаскировала эти опасные настроения, ради твоей семьи. Твоему отцу достаточно собственных неприятностей. Тем не менее, прими мои заверения в том, что не представлялось возможным, для дочери баронета, выйти замуж за конюха, независимо от того, насколько сильными были их чувства.
Настала ее очередь хмыкнуть в ответ — очень выразительный, хотя абсолютно неженственный звук. Он вздохнул и снова взял ладонь Бри, подворачивая ее руку в изгиб своего локтя, для сохранности.
— Он был условно-освобожденный заключенный, к тому же якобит, предатель. Поверь мне, брак не приходил на ум ни одному из них.
Влажный воздух обволакивал ее кожу, и волосы липли к ее щекам.
— Но это было в другой стране, — указала она мягко. — И, кроме того, девчонка мертва.
— Очень верно, — сказал он тихо.
Некоторое время, они молча шаркали ногами по песку, каждый в своих собственных мыслях. Наконец, Брианна вздохнула, достаточно глубоко, что он ощутил это также хорошо, как и услышал.
— Ну, так или иначе, она мертва, а граф... вы знаете, почему Па убил его? Он вам не говорил?
— Твой отец никогда не говорил со мной, ни о причине, ни о Джиниве, ни о графе, ни даже, непосредственно, о происхождении Уильяма, — ровным тоном произнес он, уставившись на двух чаек, которые исследовали песок возле пучка меч-травы. — Но, я знаю, да.
Он взглянул на нее.
— В конце концов, Уильям мой сын. По крайней мере, в общеизвестном смысле, — и, даже, в гораздо, гораздо большем, но это был не тот вопрос, который он хотел бы обсуждать с дочерью Джейми.
Она вскинула брови.
— Да. Как же это получилось?
— Как я уже говорил, оба родителя Уильяма, его официальные родители, умерли в день его рождения. У его отца, у графа я имею в виду, не было близких родственников, поэтому мальчик был оставлен на попечении его деда, лорда Дансени. Сестра Джинивы — Изабель, стала матерью Уильяма, во всем, кроме факта рождения. И я... — он беспечно пожал плечами. — Я женился на Изабель. Я стал опекуном Уильяма, с согласия Дансени, и, с тех пор, как ему было шесть лет, он стал считать меня своим отчимом, он мой сын.
— Вы? Вы женились? — она вытаращилась на него с недоверием, которое он нашел оскорбительным.
— У тебя самые что ни на есть специфические представления о браке, — раздраженно проговорил он. — Это была в высшей степени подходящая партия.
Одна рыжая бровь вздернулась в движении, в котором был сам Джейми.
— Ваша жена тоже так считала? — спросила она, с поразительным отголоском голоса ее матери, задавшей тот же вопрос. Когда ее мать спросила его, он был в замешательстве. На этот раз он был подготовлен.
— Это, — коротко сказал он, — было в другой стране. И Изабель... — как он и надеялся, фраза заставила ее замолчать.
В дальнем конце песчаного овала ипподрома горел костер, где путешественники соорудили небрежный привал. "Люди спустились по реке, поглазеть на казнь?" — подумал он. — Мужчины, стремящиеся поступить на службу в повстанческую милицию?" Фигура двинулась, смутно видимая сквозь пелену дыма, и он развернулся, направляя Брианну обратно, тем же путем, как они и пришли. Этот разговор был достаточно неловок и без риска прерывания.
— Ты спросила про Элсмира, — произнес он, снова взяв беседу под свой контроль. — История, преподнесенная коронерскому суду лордом Дансени, была такова, что Элсмир показывал ему новый пистоль, который случайно выстрелил. Это была своего рода история, которая рассказана для того, чтобы вызвать недоверие, создать впечатление, что в действительности граф застрелился, несомненно, от горя, в связи со смертью жены, но, что Дансени пожелал избежать клейма самоубийства ради ребенка. Коронер, естественно, осознавал как лживость истории, так и мудрость, чтобы позволить этому утвердиться.
— Это не то, что я спрашивала, — сказала она, с очевидным напряжением в голосе. — Я спросила, почему мой отец застрелил его.
Он вздохнул. "Она могла бы найти доходную работу в испанской инквизиции, — печально подумал он. — Нет никаких шансов на спасение или уклонение".
— Я так понимаю, что Его Светлость, осознавая, что новорожденный младенец на самом деле не его крови, вознамерился стереть пятно со своей чести, выбросив ребенка из окна, прямо на камни во дворе в тридцати футах внизу, — сказал он без обиняков.
Ее лицо заметно побледнело.
— Как он узнал? — настойчиво спросила она. — И, если Па был конюхом, почему он там оказался? Неужели граф знал, что он... ответственный? — она вздрогнула, явно представляя себе сцену, в которой Джейми был вызван к графу, чтобы засвидетельствовать смерть своего незаконнорожденного отпрыска, прежде чем разделить подобную участь самому. Джон не сомневался в проницательности ее воображения, он и сам представлял себе эту сцену не раз.
— Подходящий выбор слов, — ответил он сухо. — Джейми Фрейзер самый "ответственный" из всех людей, которых я знаю. Что касается всего остального, я понятия не имею. Я в курсе сути произошедшего, потому что Изабель знала. Ее мать там присутствовала и, предположительно, рассказала ей об инциденте лишь в общих чертах.
— Ха, — она нарочно пнула небольшой камень, и тот запрыгал вперед, по утоптанному песку, остановившись лишь через несколько футов. — И вы никогда не спрашивали Па об этом?
Камень оказался у него на пути. Проходя, он ловко его поддел, отчего тот перекатился обратно на ее сторону.
— Я никогда не говорил с твоим отцом о Джиниве, Элсмире, или самом Уильяме, за исключением того, что сообщил ему о своем браке с Изабель и заверил, что буду выполнять обязанности опекуна Уильяма наилучшим образом.
Она поставила ногу на камень, вдавливая его в мягкий песок, и замерла.
— Вы никогда ничего ему не говорили? А что он вам сказал? — настаивала она.
— Ничего, — он пристально посмотрел в ответ.
— Почему вы женились на Изабель?
Он вздохнул, но в недосказанности не было смысла.
— Для того, чтобы заботиться о Уильяме.
Густые рыжие брови взметнулись, почти касаясь волос.
— Так вы женились, не смотря на... я имею в виду, что вы перевернули свою жизнь с ног на голову, только чтобы заботиться о незаконнорожденном сыне Джейми Фрейзера? И ни один из вас никогда об этом не заговаривал?
— Нет, — сказал он, сбитый с толку. — Конечно, нет!
Ее брови снова медленно опустились, и она покачала головой.
— Мужчины, — загадочно проговорила она и, оглянувшись, посмотрела в сторону города. Воздух был спокоен, и дымка из труб Уилмингтона тяжело висела над деревьями. Не было видно ни одной крыши. Это мог бы быть дракон, что лежал, спящий на берегу, за всем, что можно было рассмотреть. Хотя, низкий урчащий шум был не храп рептилии. Небольшой, но постоянный поток людей проходил по дороге, ведущей в город, и отголоски увеличивающейся толпы были отчетливо слышны, когда ветер дул с той стороны. — Почти стемнело. Мне нужно возвращаться, — она повернулась к дорожке, ведущей в город, и он последовал за ней, на данный момент испытывая облегчение, но не питая никаких иллюзий, что инквизиция окончена.
Однако у нее был еще только один вопрос.
— Когда вы собираетесь рассказать ему? — спросила она, поворачиваясь, чтобы взглянуть на него, в то время как она дошла до кромки деревьев...
— Рассказать кому, что? — испуганно ответил он.
— Ему, — раздраженно она нахмурилась на него. — Уильяму. Моему брату, — раздражение исчезло, как только она попробовала слово на вкус. Она все еще была бледна, но что-то вроде волнения начало светиться под ее кожей. Лорд Джон чувствовал, как будто он съел что-то, что ему категорически противопоказано. Холодный пот выступил над верхней губой, и его внутренности скрутило в тугие узлы. Колени обмякли.
— Ты совсем с ума сошла? — он вцепился в ее руку, больше для того, чтобы не оступиться, чем не дать ей уйти.
— Насколько я понимаю, он не знает, кто его отец на самом деле, — сказала она немного резко. — Учитывая, что вы и Па никогда не разговаривали друг с другом об этом, вы, вероятно, так же не видели смысла говорить и с ним. Но он уже взрослый, он, безусловно, имеет право знать.
Лорд Джон закрыл глаза со слабым стоном.
— С вами все в порядке? — спросила она. Он почувствовал, как она нагнулась ближе, чтобы осмотреть его. — Вы неважно выглядите.
— Посидим, — он сел, спиной к дереву, и потянул ее вниз с собой, на землю. Он глубоко вздохнул, оставляя глаза закрытыми, пока его разум не находил покоя. "Конечно же, она пошутила? Конечно же, нет!" — цинично-наблюдательное внутреннее "я" заверило его. У нее было выраженное чувство юмора, но в данный момент, оно отсутствовало.
Она не посмеет. Он не мог ей позволить. Это было немыслимо, чтобы она... но, как он мог остановить ее? Если она не послушает его, возможно, Джейми или ее мать...
Его плеча коснулась рука.
— Извините, — мягко сказала она. — Я не подумала.
У него отлегло от сердца. Он почувствовал, как внутренности его начинают разжиматься, и открыл глаза, чтобы увидеть, как она смотрит на него со своеобразным очевидным сочувствием, которое он вообще не понимал. Его внутренности снова резко содрогнулись, заставляя его испугаться, что, прям сейчас на месте, его одолеет неловкий приступ метеоризма.
Его кишки знали ее лучше, чем он сам.
— Мне следовало бы подумать, — упрекнула она себя, — я должна была бы осознать, как вы на это отреагируете. Вы же сами сказали, что он ваш сын. Вы растили его все это время, я вижу, как сильно вы его любите. Это, должно быть, заставляет вас чувствовать себя ужасно, думая, что Уильям узнает о Па и, возможно, обвинит вас, что не сказали ему раньше, — ее рука массировала его ключицу, что, он предположил, должно быть, означало успокаивающий жест. Если это было ее намерением, то движение было на редкость неудачным.
— Но... — начал он, в тот момент, как она взяла его руку в ладони и настойчиво сжала, голубые глаза ее мерцали от слез.
— Нет, — она заверила его. — Уильям никогда не перестанет любить вас. Поверьте мне! Со мной было так же, когда я узнала про Па. Сперва я отказывалась верить. У меня был отец, и я любила его, и еще один мне был не нужен. Но потом, я встретила Па, и это был он... такой, какой есть... — слегка пожав плечами, она подняла руку, чтобы промокнуть глаза кружевом на ее запястье. — Но я не забыла моего другого отца, — проговорила она очень тихо. — И никогда не забуду. Никогда.
Растроганный, несмотря на серьезность ситуации, лорд Джон откашлялся.
— Да, ну что ж. Уверен, твои переживания делают тебе большую честь, моя дорогая. И в то же время, я надеюсь, что я также в настоящем пользуюсь ласковым внимание Уильяма и продолжу это делать и в будущем. По сути, я, действительно, не этого стремился добиться.
— Не этого? — она взглянула на него широко раскрытыми глазами, слезы склеили ее ресницы в темные шипы. Она, действительно, была прекрасной молодой женщиной, и он почувствовал укол нежности.
— Нет, — ответил он, довольно нежно, учитывая обстоятельства. — Послушай, моя любовь. Я сказал тебе, кто такой Уильям... или кто он думает он такой.
— Виконт и что-то там еще, вы имеете в виду?
Он глубоко вздохнул.
— Вот именно. Пять человек, которым известно его истинное происхождение, предпринимали значительные усилия в течение последних восемнадцати лет, для того чтобы ни у кого, включая самого Уильяма, никогда не возникло даже повода усомниться в том, что он девятый граф Элсмир.
На это она опустила глаза, ее густые брови сомкнулись, а губы сжались. Боже, он надеялся, что ее муж преуспеет в поисках Джейми Фрейзера вовремя. Лишь только сам Джейми мог быть упрямее своей дочери.
— Вы не понимаете, — наконец сказала Бри. Она подняла глаза, и он увидел, что она приняла какое-то решение. — Мы уезжаем, — коротко сказала она. — Роджер, я, и... дети.
— О? — произнес он осторожно. Это могло быть хорошей новостью, по нескольким причинам. — Куда вы предполагаете направиться? Вы переезжаете в Англию? Или Шотландию? Если в Англию или Канаду, то у меня есть кое-какие связи, которые могли бы...
— Нет. Не туда. Вообще никуда, где у вас есть "связи", — она измучено ему улыбнулась и сглотнула, прежде чем продолжила. — Но, понимаете... мы уедем... навсегда. Я не... я не думаю, что когда-нибудь увижу вас снова, — смысл сказанного только что дошел до нее, он понял это по ее лицу, и, несмотря на сильную боль, причиненную ему, он был глубоко тронут ее очевидным страданием от этой мысли.
— Я буду очень сильно скучать по тебе, Брианна, — нежно проговорил он. Он был солдатом большую часть своей жизни, а затем дипломатом. И привык жить в разлуке и лишениях, с редкими смертями друзей, оставленных позади. Но осознание того, что он никогда не увидит эту странную девушку снова, неожиданно сильно его расстроило — настолько, с удивлением подумал он, словно она была его собственной дочерью.
Но, так же, у него был и сын. И следующие ее слова переключили его обратно — в полную боевую готовность.
— Так что вы понимаете, — произнесла она, напряженно наклоняясь к нему, что при других обстоятельствам он нашел бы очаровательным, — мне необходимо поговорить с Уильямом, и рассказать ему. У нас никогда не будет другого шанса, — затем ее лицо изменилось, и она прижала руку к груди. — Мне нужно идти, — резко сказала она, — Мэнди... Аманда, моя дочь... ее нужно покормить.
И с этими словами, она поднялась и пошла, стремительно скользя по песчаной дорожке, словно грозовая туча, оставляя после себя угрозу разрушения и потрясение.
ГЛАВА 117. УВЕРЕН, СПРАВЕДЛИВОСТЬ И МИЛОСЕРДИЕ ПОСЛЕДУЮТ ЗА МНОЙ.
