Турианец-контролёр убрал 'высветление' с двери камеры, пошёл дальше, изредка поглядывая на экранчик своего инструментрона. Женское крыло, в камерах — одни женщины-землянки. Разновозрастные, конечно. Но девочек-подростков и девочек здесь — нет, они находятся в другом женском крыле. А кто из умников-разумников доказал, что женщины не способны совершать правонарушения в любом мыслимом возрасте, хоть в самом молодом, хоть в весьма почтенном? Правильно, никто не доказал. Потому в Тюрьме Спектров содержались и девочки и девочки-подростки. Они все — разумные органики, а в разумных органиках, особенно — в таких молодых, как земляне, всегда очень сильно животное, инстинктивное начало. Как там в максимах-то? 'Убей первым'? Именно так. А женщины-землянки способны на такие правонарушения — любой мужчина-землянин нервно покуривает, как выражаются земляне-имперцы, в сторонке.
Кстати, как раз немного даже удивительно — среди заключённых Тюрьмы Спектров не было ни одного землянина-имперца. Во-первых, потому, что на Цитадель они, как правонарушители, физически не попадали, а во-вторых, потому, что Империя наказывала своих правонарушителей — и на Цитадели и в любом другом месте — почти мгновенно и очень, очень эффективно. Так что до Тюрьмы Спектров такие правонарушители 'не доходили'. А вот всех остальных землян — хватало. Может быть, кого-то было меньше, кого-то больше, но почти полный 'спектр' наличествовал. К тому же, в Тюрьму Спектров попадали традиционно очень и очень серьёзные правонарушители. Мелкота и середняки до Тюрьмы не доходили — в Галактике, слава Духам, предостаточно других мест лишения свободы.
А вот и конвоиры. Двое. Разумно, очень разумно. Пусть девица сразу поймёт, что шутки кончились.
— Прибыли за новенькой? — спросил турианец-контролёр, подходя к двери камеры, где находилась бывшая стритрейсерша.
— Да, — ответил старший пары. — Отведём её пока на лёгкую работу. Пусть полы в залах старой тюрьмы помоет.
— Самая женская работа. Как раз для девки-землянки. — фыркнул контролёр, отпирая дверь камеры. — Эй, ты, встала и руки — за спину. На выход.
— Куда это меня? — раздалось в ответ раздражённое. Я — устала! Не хочу! И — не пойду никуда!
— Пойдёшь, — твёрдо сказал контролёр, отшагивая в сторону. Два турианца-конвоира прошли в камеру, подошли к полке, на которой сидела бывшая стритрейсерша. Ни слова не говоря, они подхватили её под руки, подняли с полки, завели руки за спину и поволокли к двери. Вытолкнув её в коридор с такой силой, что заключённая, пролетев несколько метров, носом впечаталась в стену, оба турианца-конвоира покинули камеру, дверь которой турианец-контролёр тотчас же закрыл на замок.
Девушка, помотав головой — всё же удар о стену получился сильным, ощутимым, посмотрела на подходивших турианцев с недовольством, переходящим в ненависть.
— Встала нормально, — рыкнул младший конвоир.
— Не хочу! И вы мне ничего не сделаете, птицемордые! Я — женщина, а женщин бить — нельзя! — выкрикнула девушка, не стремясь в то же время отлепиться от стены.
— Здесь ты — не женщина, — сказал старший пары конвоиров, делая шаг к девушке и награждая её двумя пощёчинами.
Взвизгнув, девушка попыталась закрыть лицо руками, но следующие два сильных удара — турианец отреагировал почти мгновенно — пришлись по плечам и руки заключённой сразу безвольно повисли.
Развернув девушку лицом к себе, старший пары конвоиров отодвинул её от стены и, встряхнув, заставил выпрямиться.
— Вот так стоять надо, — рыкнул он, не обращая ни малейшего внимания на ненавидящий взгляд. — И гляделки свои — в пол опустила! Живо, — чуть сильнее рыкнул он, беря девушку за подбородок правой рукой. — Живо, я сказал!
Через две секунды голова девушки мотнулась сначала влево — турианец левой рукой отвесил ей хорошую затрещину, а ещё через две секунды — вправо — в ход пошла правая рука, пальцы которой вовремя отпустили подбородок девушки.
— Ты здесь — заключённая. Без пола, — рыкнул старший пары конвоиров. — Чем быстрее ты это уяснишь, тем быстрее будешь избавлена от многих физических проблем, — добавил он.
— Лицом — к стене. Руки — за спину в замок, — скомандовал младший турианец-контролёр.
Девушка, поняв, что сейчас у неё нет малейшей возможности оказать какое-нибудь сопротивление, послушно, пусть и медленно, повернулась спиной к турианцам и заложила обе руки за спину, сплетя пальцы.
— Вот так и постой, — рыкнул старший пары конвоиров, отшагивая от заключённой и поворачиваясь к напарнику. — Резвая какая, — бросил он, понизив громкость голоса. — Мы эту резвость быстро укоротим. Не ты первая — не ты последняя будешь в нашей богатой практике.
— Ведём её? — спросил младший пары. — Больше времени она потратит на работу, а не на передвижение туда — сюда.
— Тоже верно, — согласился старший турианец-конвоир. — Ладно, мы её повели, — он повернулся к соплеменнику-контролёру.
— А я пока обыщу её камеру, — сказал тот. — Мало ли что. Эти земляне... изобретательные.
— Зато мы — опытные. Столько десятилетий за ними наблюдали, — сказал старший пары конвоиров, беря девушку за шею. — Ты — два шага назад, затем — повернулась налево и пошла. Не бежать, идти спокойно, глядеть в пол. И — молчать.
В каком либо ответе он не нуждался — для него важно было, чтобы заключённая землянка выполняла требования правил, протоколов и процедур и он будет добиваться этого любыми средствами, способами и методами. Новеньких надо сразу ломать, тогда их жизнь в Тюрьме Спектров будет налажена быстро и надолго.
Проводив обоих конвоиров, уводивших девушку-заключённую, турианец-контролёр зашёл в камеру и приступил к стандартному углублённому обыску. Надо проверить камеру очень внимательно, а то эти новенькие... Всякое бывает
Чувствуя на своей шее пальцы турианца, ощущая холод бронепластика, девушка шагала, стараясь не спешить, но и медлить не получалось — турианец шёл достаточно быстро, он был рослым и его шаги... Там, где она делала два шага, он делал один, так что приходилось поторапливаться.
Коридор... Обычный, пустой и гулкий. Два кабеля на упорах — слева, два кабеля — на потолке, точно по центру, свет — полосами, светильники — непонятно где скрыты, их не видно. Коридор — длинный, метров пятьдесят минимум. А дальше виднеется за некрутым поворотом — ещё такой же коридор.
— Я устала, я не могу так быстро идти, — девушка попыталась пойти помедленнее, но почувствовала, как её поднимают в воздух. Турианец оказался настолько сильным, что поднял её, держа только за шею. Конечно же, его пальцы сдавили девичье горло, дышать стало трудно.
Девушка закашлялась.
— Идти ты будешь так быстро, как мы того потребуем, — чётко и строго сказал старший пары конвоиров. — Отдыхать будешь — тогда, когда мы тебе это разрешим. Отлынивать ты не сможешь — долг будет накапливаться, расти. И ты его обязательно отработаешь. Ты проведёшь в Тюрьме Спектров всю оставшуюся жизнь, потому нам всё равно, что с тобой будет в ближайшее или отдалённое время — ты поработаешь физически и понапрягаешься так, как будет необходимо администрации Тюрьмы. А теперь, — турианец поставил девушку на ноги. — Пшла вперёд, молча и быстро!
Тяжело дыша и чувствуя позывы к кашлю, девушка сделала несколько шагов. Хватка турианской руки на шее не ослабевала — контроль был плотным. Рыпаться расхотелось в очередной раз.
Шаги младшего конвоира она слышала далеко не всегда. Знала ведь, что турианцы — воины, умеют ходить бесшумно.
Коридор кончился, начался второй. Этот был длиннее, метров восемьдесят. Турианцы-конвоиры вели заключённую по-прежнему быстро, не останавливаясь и на секунду. Третий коридор, четвёртый, пятый.
— У меня ноги отваливаются, — взвизгнула девушка. — Дайте хоть минуту постоять!
— Иди вперёд, — рыкнул старший пары конвоиров. — И молча! — добавил он таким тоном, что желание посопротивляться в очередной раз куда-то скрылось. Девушка зашагала дальше, понимая, что останавливаться конвоиры не будут. И отдыхать — не дадут.
Вскоре она потеряла счёт коридорам. Тупо переставляя ноги, заключённая думала только о том, чтобы не споткнуться, не дать турианцу, по-прежнему сжимавшему её шею, повода усилить захват.
Внезапно 'прямоугольные' коридоры остались позади. Конвоиры вели девушку-землянку теперь уже по сводчатому коридору, старому, со следами протечек. Кое-где виднелись похожие на металлические полоски — то ли крепёж, то ли ещё что.
Этот коридор был тоже длинным и гораздо более тёмным. Нет, полной темноты здесь не было, хотя и света было явно недостаточно. Главное — он был очень извилистым.
Конвоиры-турианцы молчали. Минута, две, три, пять... Сложно в таких условиях уследить за временем. Становилось холодно, видимо, комбинезон не был рассчитан на слишком низкие температуры. Не защищал он от них человеческое тело.
— Согреешься, когда будешь работать физически, — рыкнул младший конвоир, отметив, как вздрогнула, почувствовав холод, шедший от стен тоннеля, заключённая. — Обязательно согреешься, потому что будешь работать много и хорошо, — добавил он.
Захотелось ответить, но пальцы, впившиеся в шею, чуть сжались. Турианец предупреждал — делом предупреждал, не словом, что глупить — не следует. И рыпаться — тоже.
Потому приходилось шагать дальше, через 'не могу'. С непривычки было сложно, ноги ныли, саднили и, казалось, что их вот-вот где-нибудь да хватит судорога, заставляя упасть, как минимум, на колени, а может быть и вообще ничком.
Смотреть только себе под ноги было непривычно, но... Сопротивляться не хотелось, потому что пальцы турианца готовы в любой момент сжаться и тогда... Тогда очень быстро перестанет хватать воздуха. Померкнет сознание. Наверное, её будут бить. Турианцы, они такие. Любители подраться в 'полном контакте'. Если уж они женщин-землянок избивали и 'на свободе' раз за разом, то девушку, только-только попавшую в Тюрьму Спектров, имевшую, кстати, предельно зловещую славу у землян, да и не только у землян, изобьют до полусмерти. И им за это ничего не будет.
Пожизненное заключение... Только теперь бывшая стритрейсерша начинала осознавать, что это такое, да ещё и в условиях Тюрьмы Спектров, расположенной на Главной Станции Галактики — Цитадели.
Несколько взглядов — быстрых, коротких, всё же удалось бросить по сторонам. В коридоре, в этом страшном полутёмном и давно заброшенном — по большей части — коридоре — были ответвления. Одно запомнилось особенно чётко — там была кладка стен, напоминающая древнюю, кирпичную. Почти земную, хотя... Вряд ли на Цитадели практиковались земные технологии и техники. Так что, может быть, эта кладка только внешне напоминала кирпичную, а на самом деле была другой. И цвет этой кладки был обычным — светло-коричневым. Там, в этом ответвлении, было грязно, по полу змеился какой-то кабель, изгиб мешал заглянуть за поворот. По центру была какая-то промоина или, точнее сказать, канава. Влажная — её стенки блестели в неверном свете. Какой уж был тут свет, такой и был.
Хорошо, что в этом коридоре есть хоть какие-нибудь ответвления, а то страшно становится. Такое впечатление, что все боковые входы заблаговременно перекрыли и откроют, обязательно откроют только тогда, когда она пройдёт, выйдет за пределы этого коридора.
Должен же этот коридор странный, сводчатый, когда-нибудь кончиться-то? Должен! Тяжело здесь дышать. И — страшно. Очень страшно. Цитадель... Никогда не думала, что Станция — действительно такая старая. Нет, не старая — древняя. Так будет точнее выразиться.
Непривычно здесь. Стены — давят, потолок, даже сводчатый — ещё как сильно давит. То ли дело нестись на мощной спортивной машине по автостраде. Там вокруг — простор, места много, даже в городах на главных улицах его хватает, а в посёлках и селениях — да пролетают они за секунды мимо и остаются далеко позади. А здесь... Тяжело. Давит. Чувствуется объём и... и то небольшое, очень небольшое место, какое ты, лично ты занимаешь в масштабах огромной, нет, не гигантской, а огромной станции. Крайне небольшое место. Почти — песчинка.
Младший конвоир. Топает сзади. Точнее — идёт. Учится на ходу? Вполне возможно, вероятнее всего — внимательно наблюдает за тем, что и как делает старший.
Поворот направо, пологий спуск и... комната?!
Нет, скорее — небольшой такой зал. Четыре голых стены, других выходов — нет. Стены на вид — капитальные.
— Стоять, — раздаётся негромкая команда. Заключённая послушно останавливается, чуть отдёрнутая назад — шея-то по-прежнему в захвате турианской руки пребывает. Не рыпнешься тут особо.
Старший пары конвоиров отпустил шею девушки.
— Твой фронт работ на ближайший час, — сказал старший конвоир. — Вёдра, щётка, — левой рукой птицемордый указывает на находящийся неподалёку инвентарь. — Твоя задача — вымыть качественно пол. Во всём зале. Без малейших исключений. Приступай. Время — пошло. И мой качественно — мы будем проверять время от времени. Не уложишься в отведённое время — будешь наказана. Физически. Мало — не покажется, — рыкнул турианец и вышел из зала. Следом вышел его напарник.
Бывшая стритрейсерша осталась одна. Обошла зал, заглянула во все углы, потрогала стены. Нет, явно не кирпич и тем более — не бумага. Твёрдые. Пластобетон или что-то вроде этого. Не сбежишь — других выходов, кроме того, куда ушли оба конвоира — явно ведь наблюдают за ней, хотя в проёме и не показываются — здесь нет. А убежать от двоих турианцев — это проблема. Жестокие они. Церемониться — не будут. Точно — не будут.
Склонилась над тремя вёдрами, поболтала рукой в воде. М-да. Выйти за водой — не будут же конвоиры ей, заключённой, воду таскать — не получится. Воды должно хватить на весь зал. И на черновую помывку пола, и на чистовую. Покрутив в руках и осмотрев щётку, проведя рукой по щетине, бывшая стритрейсерша вздохнула, понимая, что уж на такой-то её вздох сейчас никто из конвоиров внимания не обратит. Похоже, вздыхать здесь — разрешается. Не особо громко и сильно, конечно.
Делать нечего, придётся мыть пол, пусть даже и щёткой. Обычная швабра со щетиной. Если турианцев-конвоиров устраивает такой инструмент, то... Надо работать. Покоя ведь не дадут.
А это что? — над выходом вспыхнуло часовое табло?! Несколько секунд назад его там точно не было. И по виду оно напоминает... проекцию. Сразу и не понять, откуда идёт луч. Или — несколько лучей. Ладно, надо работать, и так уже пять минут впустую потеряла.
Впустую? Но ведь понять, что к чему тоже надо?! Надо, только, по-видимому, это надо будет делать побыстрее. Очень даже побыстрее.
Вздохнув ещё раз, почувствовав, как судорожно раздвигаются крылья носа, бывшая стритрейсерша обмакнула щётку в ведро, взболтнула, приподняла над водой, подождала, пока стечёт большая часть влаги, встряхнула и, пройдя к дальнему краю зала-комнаты, стала мыть пол.
Приходилось изредка поглядывать на часовое табло. Время шло своим чередом. Минута за минутой.
Изредка входил то старший, то младший конвоир, подходил к уже вымытому участку пола, наклонялся, а иногда и приседал на корточки, проводил пальцем по ещё влажному камню, вставал, молча поворачивался и выходил. И не понять, доволен он качеством работы или — не доволен. А если её ждёт наказание 'по совокупности'? Плохо, очень плохо, когда тебя никто не ориентирует в том, верно ли ты что-либо делаешь.
