Парадокс? Совершенно нет. Сложное коллективное взаимодействие сотен и тысяч особо не разбирающихся в жизни "винтиков системы" протекает относительно благополучно только в привычной обстановке. Любой сбой, выходящий за пределы "рабочих методичек" — становится катастрофой. Высокие достижения цивилизации мало копить в библиотеках — их надо держать в голове и уметь применять. Нет такого умения? Нет такой способности? Нет желания хотя бы поддержать тех немногих, у кого голова ещё сохранила навыки самостоятельного мышления? Извините, приплыли... "Премию Дарвина" — в студию!
Вся история человечества — тому одно непрерывное подтверждение. Которое никого и ничему не учит, м-дя... Даже история изобретения и внедрения "продуктового мультипликатора". Для северных (ныне умеренных) широт Евразии, изобретение простейшего глиняного горшка и "современных" кулинарных приемов 30 тысяч лет назад, стали спасением. Оригиналы неандертальцы выжили, дав начало нам всем... Для их южных родичей-подражателей, то же самое открытие, сделавшее возможным переход к оседлому земледелию и Неолитическую Революцию — стало проклятием. Породило современное государство.
Поясню. Как любое значительное изобретение, "продуктовый мультипликатор", согласно диалектическому материализму — является "оружием" и орудием". С первой функцией, более-менее ясно. Возможность сварить в керамическом горшке похлебку или испечь в печи лепешки, посреди тотального голодного мора — то же самое, что возможность надеть противогаз посреди тотальной химической войны.
А вот функция "орудия" — штука противоречивая. Применительно к культуре питания — особенно. В школьных и вузовских учебниках это не пишут, кстати. В зависимости от избранной людьми плотности расселения — возможен веер вариантов. От привольной, хотя довольно опасной, жизни среди лесов-степей-болот (полностью своим умом и целиком на подножном корму) — до реала ближне, южно или дальневосточного "социума-муравейника", где сотни миллионов "человекообразных особей", впроголодь, спят, живут или лезут куда-то по чужим головам, непрерывно пихаясь локтями (при этом, в абсолютной зависимости от пайки, которую им выделяет государство). В последнем случае — без малейшей надежды когда-нибудь, даже теоретически, вырваться на свободу. Навыков самостоятельной жизни — совсем нет.
Глава 59.
Болотная покасть.
Самая затянувшаяся катастрофа, на определенном этапе, склонна самоупорядочиваться. Это не объективное наблюдение (я специально интересовалась), но человеку хочется порядка и порядок начинает ему мерещиться. Например, я постоянно ловлю себя на мысли, что по одному факту вызова на связь в определенное время — можно догадаться о его причине. Если с утра — что-то интересное нашли разведчики и требуется срочный анализ. Если он после обеда — возникли проблемы на кухне (с легкой руки военных, новый "наряд по столовой" приступает к обязанностям после дневного развода). Ночные разговоры после ужина — редкий экстрим, который сильнее всего запоминается. По записям — заметно.
Когда селектор противно загудел в пять часов пятничного вечера (ещё до ужина!) — в голову ничего особенного не пришло. Мало ли, проверка связи или вызывали по рации, а батарея села. Ни пресловутая "чуйка", ни собственный опыт — ничего не подсказали. То есть, интуиция — давно ёк...
— Алё! — телефонной трубки нет, но городской рефлекс начала разговора сохранился.
— Галина, у нас проблема, — голос у Соколова подчеркнуто спокойный, — Мыши съели посадочный фонд... Весь. Говорят, — легкая заминка, — вы готовили ещё какой-то "аварийный резерв"?
— Громко сказано, — в горле сразу пересохло, — По щепотке семян, как в книжке про Робинзона Крузо. Скорее для самоуспокоения, если честно... — и для пресловутого "броска в Париж", о котором напоминать и вовсе нетактично, — Всё в порядке.
— Есть возможность на них посмотреть? — ого, похоже, на нашем корабле тихая паника и каудильо её гасит.
— Когда?
— Если возможно — немедленно... Хорошо бы прямо сейчас.
— Вы где?
— В помещении штаба...
— Ладно, я принесу.
— ???
Кто в курсе — не пинайте больно. Всё неправильно. Но, так "сложилось исторически". Коллекции семенного материала, специально районированного для Центральной Евразии XVII века — моя забота и "зона ответственности". Всё было приготовлено по-уму и даже согласно нормам международных стандартов. Короба из особого трехслойного металлизированного пластика с герметично запечатанными пакетами, маркированными на трех языках (русский, английский и латынь). Контейнеры для их ручной переноски, с встроенными индикаторами нарушения условий хранения (влажности-температуры и прочего) в период транспортировки или гарантированного депонирования. В хорошую копеечку влетело, кстати...
На "большой земле" — меры предосторожности выглядели достаточными... Хоть абонируй ячейку глобального хранилища семян на Свалбарде (архипелаг Шпиц-Берген, Норвегия). Мировой уровень!
После попадания в "дыру" — многое полетело кувырком. Например, температурный режим строго в диапазоне "минус 18-20 градусов Цельсия". То электричество отключалось, то воевали, то не до семян вообще было. То есть, всхожесть я гарантирую, но не после 30 лет непрерывной экспозиции. Для побега в Европу (хотя и под совсем "левым" предлогом) — был припасен "малый дуплетный набор". В августе я посчитала его перестраховкой. Пара десятков цилиндрических контейнеров из нержавейки, с внутренней термоизоляцией и герметичными крышками, вшитыми в подобие охотничьего патронташа. Для ношения на теле. Тоже — "всё по науке". Каждая колба содержит ровно 500 семян перекрестноопыляемых видов или по 300 семян генетически однородных образцов. Выглядит он странно, как походная амуниция наркокурьера. Подозреваю, с неё и копировали... Но, вышло компактно и довольно удобно. Это добро — я держала у себя в холодильнике "модуля". До последнего момента и уже после него. А надевала один раз, в памятную ночь... Вернувшись в "модуль" утром, после смерти Володи, сунула сбрую обратно. На автомате. Сомневаясь в нужде забивать без того крошечный полезный объем камеры уже ненужной цацкой.
Зря сомневалась, выходит... А ведь теперь, кроме меня, о действительном назначении этого "аварийного резерва" никто не знает. Даже не в курсе, что он был на мне, когда они Володю... Стоп, вот такого — никому знать и не надо. Проехали. Есть официальная версия — готовность к пешему перебазированию из зоны "аномалии" при чрезвычайных обстоятельствах. Логично? Убедительно? Хватит!
Продела руки и голову в мягкие ремни, дырявого подобия жилетки. Щелкнула замками и ещё раз оценила покрой, не мешающий свободе движений. Наверное, первые пользователи девайса, кроме него самого, таскали в подмышечной кобуре пистолет... или два пистолета. Чувствуется продуманность конструкции. Наверное, это носили и женщины. Удобно, как животику, так и бюсту. Уже стоя в дверях — спохватилась. Фраза "мыши всё сьели" — для дилентантов. Мыши — не столько едят, сколько портят... И гадят сверху... Наверняка, пакеты с семенным материалом прогрызены, а их содержимое высыпалось и перемешалось с мышиным пометом. Но! Мыши никогда не подъедают и не растаскивают добычу целиком, до последнего зернышка... Вывод? Если взять пинцет с лупой и аккуратненько отделить какашки от целых зернышек... Робинзоны мы или не робинзоны? Так что, нужен "полевой" набор инструментов, упаковка для гм... "образцов" (что там в итоге от "семенного фонда" осталось), опять же — дезинфицирующие химикаты. Всё это — мне явно пригодится. Даже одно уцелевшее семечко — хороший шанс минимизировать совокупные потери... Главное, не мешкать. Ох... Ну, Лев Абрамович... Ну кладовщик-самоучка... Ну погоди!
Последний раз я посещала "штабной модуль" (под ручку с полковником Смирновым) пару месяцев назад. Во, время летит! За период активной эксплуатации, в условиях "близких к боевым" — у изделия современной западной индустрии обнажились родимые пятна капитализма. Кое-где лопнула шкура у обшитых кожезаменителем офисных кресел, стерся "до нуля" рисунок на изображающем паркет пластике полового покрытия, из половины светильников выдернуты лампы дневного света. И их самих поубавилось.
Уф-ф-ф-ф... Зато — тепло. Чистый, без примеси дровяной вони, электрический уют. Не имея возможности сравнить, мы мало ценим простые радости цивилизованного быта. Куртку — на крючок, а жилетку, с серебристыми головками контейнеров — на всеобщее обозрение. Хотели видеть — смотрите!
— Добрый вечер! — плохой знак, народ в ответ только что-то неопределенное хмыкнул.
— Это... всё, что есть? — а вы думали, я на себе приволоку "реплику" фонда ВНИИР?
— Ага! — надо бы улыбнуться пошире, уж больно у собравшихся серьезные физиономии, — Два сорта пшеницы, один сорт ржи, по два сорта картофеля, гороха, огурцов и помидоров. И кое-что ещё... Например, кукуруза и подсолнечник. Извините, задумано, как набор для выживания на подножном корму в резко-континентальном климате. Все необходимое и ничего лишнего. Бананов, например, нету...
Молчат... Переваривают информацию. Тогда — я тоже кое-что спрошу. Времени в обрез!
— Где сейчас недоеденный мышами посевной материал?! — не дай бог скажут "выкинули".
— На переборке... — завхоз ответил сразу, не задумываясь, будто именно этого ждал.
— ???
— Товарищи, с преступной халатностью отнесшиеся к чистке снега возле опор склада — отбывают дисциплинарное наказание "я-ля Золушка", — добродушно разъяснил Соколов, — Всех снабдили хорошо освещенными рабочими местами, пинцетами и пробирками. Этикетки на пакетиках — сохранились. Там даже цветные картинки семян — есть. Теперь, этим людям долго будет чем заняться в личное время.
— А-э-э...
— Не испортятся ваши семена.... Которые уцелели, естественно... Что сей момент не перебирают — хранятся на холоде. Что начерно перебрали — тоже.
— Так ведь...
— Сначала — сортировка от мусора и мышиного помета. Чем быстрее — тем лучше. Так?
— Ага...
— Потом — протирка каждого семечка дезраствором и осмотр на предмет повреждений...
— Хорошо...
— Потом — повторный осмотр каждого семечка под лупой и окончательная сортировка по видам и сортам. Перед закладкой на ответственное хранение. Правильно? Вы что-то хотели добавить?
— Да нет, всё нормально. Только я, потом, всё равно сама проверю, — пронесло...
Общество, как говорится, дружно выдохнуло... Здорово они тут, как видно, сами себя накрутили. Лев Абрамович — даже на вид, злой, растрепанный и красный, как после мордобоя. Товарищ Ахинеев — просто красный и общей аурой напоминает актера Моргунова (в криминальной роли) из старых советских комедий. У господина главного начальника — обвисли усы (никогда раньше не понимала этого выражения). В торце стола, нахально оскорбляя почти уцелевшую полировку — здоровенный, выгоревший на солнце и потертый на сгибах рюкзак, источающий болотную вонь. И, надо понимать, его владелец. Практически квадратный в проекции мужчина, примерно моего роста, с шальными ярко-зелеными глазами и кривым разбойничьим кинжалом (безусловно самодельным) на поясе. Что-то я про него слышала. Ага, вспомнила. Единственный среди коллектива кадр, с известной натяжкой, могущий называться уроженцем здешних мест. Разница в 200 километров, по сибирским понятиям — это ни о чем. Вероятность его попадания в "проект", по всем правилам обеспечения общей секретности — никем даже не учитывалась. Но, "закон больших чисел" — неумолим. Кажется, его фамилия — Плотников...
— Все в сборе? — похоже, это Соколов одернул присутствующих, завершив перебранку, — Анатолий Михайлович, докладывайте! — прямо с места в карьер, словно я полностью в курсе проблемы.
— Значит так, гражданин начальник, — мужик не шагнул, а плавно перетек к рюкзаку и запустил в горловину обе руки, — Насчет "не шуметь" — оно сильно верно. У меня в семье вообще шума не любят... От всякого шухера — только лишнее беспокойство. Я тут по окрестностям пробежался, ибо отнюдь не те места, где шуметь можно. На приключения нарваться, как Кузьме Иванычу — на тунгусье. Был волчара — здравствуй унты! Есть чем жить, есть... Одному-пятерым, прокормиться вполне. На всю ораву — впритык, или — ненадолго. Уже с печальным перебором харча. А если с этими вашими закосами в постиндустриал, как говорят мои из этих, не предки буряты — "угэ". Даже — "хама угэ". В смысле — что если хошь покушать, то думать надо и бегать. Вот, чего притащил...
Полировку дядя всё же пожалел. Хозяйственно вымахнул из своего рюкзака мятый, чуть потертый обрывок клеенки. И — принялся метать на него, из брезентовых глубин, кульки, свертки и этакие увесистые пакетики... Не переставая комментировать творящееся действо.
— Далеко я не ходил. Сказано — "в шаговой доступности", так и пусть. Максимум, на семь километров, от расположения... Хотя, если напрямки, или через сопку насквозь — от силы два... Вот эти самые места, молодым, ещё там, я все как есть облазил. Понятно, без Иркутской ГЭС — берег здесь другой и вода в Ангаре — ниже. А в целом — природа-то не меняется. Главное, людей почти нету.
— Вы разверните... — завхоз почуял добычу.
— Опа! Дело в том, что я тут, всё застал до "элитной застройки". И немного изучал вопрос. Первое образование — все же биологическое, коллеги мы мало-мало, Галина Батьковна. Были толковые работы в Иркутском университете. Как раз по истории биогеоценозов, прям здесь. Тут рядом — долины рек Листвянка и Большая Речка. В них — ну просто до фига диких злаковых. Например, ага...
Первый из раскупоренных кульков щедро обнажил в нашу сторону своё сыпучее нутро.
— Пырей ползучий. Это я руками, за десять минут, натер. Его там полями, реально. К осени — семена в метелках еще держатся. И выедать это дело, зверь приходит только зимой. Придумать бы какую косилку, я не скажу комбайн. Попроще, переносное. Технарей в команде хватает. По ровному, тонн пять — собрать за раз можно. Единственный минус — далеко. Второй минус — переработка. Всё же не пшеница, а официальный сорняк...
— Интересно... — это я из вежливости, честно говоря — перспективы не впечатляют.
— В Братском остроге, — звериным нюхом почуял неискренность докладчик, — казаки... в данные времена, которые, как раз мои предки — вполне собирали пырей и лебеду, смешивали с ягелем и пекли лепешки... Да, в случае если, как тут говорят, "семенной фонд утерян" — я превращаюсь в сурового практика. Пропердимся, но живы будем!
— Огласите весь список, пожалуйста! — цитатой из комедии времен "мохнатого совка", оперативно сгладил нарождающийся конфликт завхоз, — Мы крайне заинтригованы...
— Ага... Малина! Уже сухая, — распахнул недра следующий сверток, пахнув ароматом бабушкиного варенья, — Но, зимой её можно собирать без опаски. Медведи спят. Лучше не рвать, прямо с верхушечными ветками. Заросли совсем рядом. Обратный склон к Байкалу. Где-то 1-1,5 километра от внешнего минного поля. В чистом виде оно почти без толку. Даже не изюм. Однако, если долго варить, выпаривать и возгонять, то на выходе — вроде бы патока, с хорошим содержанием витаминов. По две столовых ложки в день на рыло и "санитарная норма" есть. На вкус, правда — противная, приторно-кислая фигня...
