Зверь лютый Книга 38 Ляхолетье

Мало кто из коллег-попандопул додумывается до этой истины.

— У княгини есть опыт жизни среди врагов. Одна против всех. В бескрайнем океане злобы. Семь лет. Без сил, прав, надежды, помощи. Во власти ненавистников.

Принцесса смутилась, а остальные принялись её разглядывать. Уважительно. Сочувствующе. Недоверчиво.

Она выглядит хорошо. Но как женщина, а не как богатырь, отбивающийся от вражьих полчищ: махнул — улица, отмахнулся — переулочек.

Елица задумалась, передёрнула плечами: вспомнила, кажется, некоторые эпизоды из своей жизни времён Московской литвы.

— Я дам княгине немного войск, надёжных и умелых слуг. Остальное она сделает сама.

— Женщина... ограниченность ума, отсутствие опыта, привычка к повиновению, память о собственной слабости...

— Да, Сигурд. Но это меняется. Княгиня Елена единственная дама в мире, которая взяла приступом мощную крепость.

Покраснела. Остальные — вылупились. Кестут с откровенной завистью и жгучим интересом: он ещё крепостей не брал. Не считая Москвы, которую мы как-то ночью спалили на пару с ним и с ещё десятком тамошних голядских вождей.

Подобрал губы Сигурд. Он брал Янин, участвовал в разгроме Бряхимова. Он знает, что такое приступ. Потому и рассматривает так... уважительно-недоверчиво.

— Ляхи — восстанут. Неизбежно. Вот 4-5 тыс. благородных родов. Треть мы перебили, но это ничего не значит: в дворянских гнёздах на место погибших сядут их родственники. Это сядут — время. Пока, полгода-год, кто главный в семье, может ли собрать полноценное копьё... Готовых мятежников меньше. Мы следуем закону? — ещё меньше. Не все, доля. Другая доля — станут твоими, Сигурд, подданными. И ты воспрепятствуешь их мятежу. Часть останется в Мазовии, будет сражаться с людьми Кестута — ещё доля. Какая-то доля не восстанет из страха перед моими гриднями. Многие — потому что их не касается. А вот тех, кто восстанет... придётся истреблять. Важно, чтобы в каждый момент их было не слишком много. Пусть восстают. По частям.

Я недооценил две вещи: гонор шляхетства. И ненависть принцессы ко всему пястовскому.

Первое дало скорый мятеж, второе — жёсткий ответ.

Для ляхов баба на троне — невыразимое унижение и оскорбление. В каждом лыцаре взыграла мужская гордость: не можно бабе быть сверху.

В языке нет слова для правителя в женском роде (королева). Когда Ягайло женится на Ядвиге, Ядвига, по документам — король.

Доходило не сразу. Сперва — Казимир II, потом Болеслав V. Вдова — регент? — Быват. На Руси есть опыт св. Ольги, позитивный.

Здесь тоже есть опыт:

Казимир I остался маленьким мальчиком со своей матерью-королевой. Она дала ему широкое образование и правила королевством с достоинством, свойственным женщине, изменники из-за зависти изгнали ее, а сына удержали в королевстве, как бы для прикрытия своего обмана. Когда же он вырос и начал править, коварные изменники, опасаясь его мести за обиду, нанесенную матери, восстали против него и принудили бежать в Венгрию.

Правила с достоинством — оценка хрониста. Потом. А современники — изменники.

Другое, что возмущало настоящих католиков — уверенность в том, что Елена — тайная схизматичка: некоторые её действия внесли разлад в церковь Польши.

Третье, обычное при смене правителя, новая метла по новому метёт — принцесса заменила прежних вельмож.

Елена мало знала Польшу. Три года в Краковском замке, четыре — в Вислице. Почти не выходя за порог женской половины.

Не велел сударь батюшка

Далеко мне расхаживать

Широко мне разглядывать

Мне отвел только батюшка

Он единую поволочку -

От печи только до — кути.

Кутя — бабий угол. Единственное место женского уединения: не плачь за столом, наплачешься за столбом.

Не велел далеко расхаживать — норма жизни. Крестьянке легче: есть необходимые работы, которые никто, кроме неё, не сделает. За аристократку слуги работает. Потому — за столб, в запечек.

Слова Сигурда об ограниченности ума — обоснованы. Откуда взяться неограниченному уму на единой поволочке?

За семь лет принцесса общалась едва ли с сотней ляхов. Разного рода представители придворной камарильи. Все были враждебны, оскорбляли, обижали.

Отомстить?

Не-а. Она ещё ничего не успела сделать, как её попытались свергнуть. Не потому, что злая или незаконная, а потому что не дозволяю: права liberum veto ещё нет, а сходные манеры уже есть.

Принцесса шла к неизбежному поражению. И она превратила начавшуюся династическую войну в гражданскую. Салман и его акулы позволили добиться первых побед. Дальше страна рухнула сама в себя.

Глава 773

— Ещё пара мелочей. Кестут, ты захватил огромный обоз крестоносцев?

— О! Да! Они тащили с собой столько...!

— Думаешь поделить между воинами?

— Не хотелось бы. Начнутся ссоры. Войско придётся распустить. А тут Мазовия...

Приманка Мазовией сразу, здесь и сейчас, заставляет и позволяет удержать войско. Что даст повышение управляемости, выявление лидеров, как положительных, так и отрицательных, в этой, пока довольно аморфной, толпе. А люди — укрепят его власть.

— У Влоцлавека стоит мой речной караван. Немалый — мы ж лошадей везём. Дальше мне идти к Гнезно, посудины речные не надобны. Могу отдать.

— О! Правда?! А... а почём?

Мда... навык считать деньги — у него с детства.

Получив от меня помощь в Пердуновке, отправляясь добывать владение отца, он клялся, что всё отдаст. И исполнил. Его пребывание во Всеволжске, дорога в Кауп, моя помощь нынче... недёшево мне обходятся. Долг погашается, потом снова увеличивается. Сильно требовать нельзя: ему самому надо.

— По деньгам. Дорога ложка к обеду. Дорого. Но — сейчас. Когда тебе остро надо. А платить... потом, как договоримся.

Что мне тоже остро надо куда-то девать это всё деревянное водоплавающее... мои личные проблемы.

* * *

Энди Таккер: филантропия, эксплуатируемая деловым образом, является искусством, равно благословенным и для дающего, и для получающего.

* * *

— Сотни две твоих людей. Спокойных. Одетых под местных. В лодках. Обратно — по стрежню кормщиками. Не приставая к берегам. Загрузили барахло и спокойно ушли морем на Самбию.

Через несколько десятилетий, когда (в РИ) на Правобережье появятся мощные польские или орденские крепости, такой фокус не прошёл бы. Но я-то решаю проблемы здесь и сейчас.

— Отлично! Спасибо! Такая забота висела... Тогда я могу и в Мазовию двинуться. Мне день нужен. Чтобы людей и лодки собрать.

— Два. Сегодня и завтра. Твои пойдут с моими, чтобы местные... не возбуждались. А с тебя, Сигурд, Быдгощ. Занять город. Вычистить от ненужных. Дабы не препятствовали дуростью своей — миру и процветанию.

— Э-э-э... ты говорил, что приступа не будет.

— Точно. А зачем? Ты ж польский вельможа, пришёл с дружиной защитить добрых христиан от злобных язычников. Для достоверности ещё и епископа дам.

— Ага. Защитить. От них (Сигурд ткнул пальцем в Кестута). А ненужных куда? Рубить? Нехорошо.

— Нехорошо. Гони к себе в Гданьск.

— Там и так... девать некуда.

— Дождись моих барок и отдай пруссам.

— Ага. Ну. Тогда я пойду. Город э-э-э... защищать. Помнишь, Кестут, как мы мимо куршей шли? Как ты их, незащищённых... Хе-хе.

Сигурд отправился переваривать новое владение, прихватив епископа Вернера для демонстрации миролюбия и законности, Кестут разогнал свиту искать лодки и отбирать приличных, похожих на христиан, пруссов. Мои повара притащили простое походное едево. Посидели, поболтали в узком кругу старых друзей.

Принцесса сперва смущалась. Потом выпила и разговорилась.

Кестут всё хотел выяснить как это — брать крепости. Её рассказ был мил, полон недомолвок и улыбок. Она не сказала ни слова неправды, правда, и правды кое-какой не сказала. Потом беседа перешла на коней. Тут она несколько... расхвасталась. Кестут и Елица люди лесные. Конечно, они ездят верхом, но такого маршевого опыта у них нет.

Дамы удалились поболтать о своём, о девичьем. А мы с Кастусем душевно потолковали за жизнь. Повспоминали разные случаи, посмеялись. Он как-то отмяк.

— Знаешь, у меня давно не было такого чувства... тепла, покоя, безопасности. Люди постоянно чего-то от меня ждут, чего-то хотят. Всё время нужно как-то... соответствовать. А с этим Великим Княжением... будто я должен быть всё время на коне и с топором в руке. Каждую минуту сыпать серебром и рубить головы. Постоянно подслушивают и всякое слово перевирают. Я там на одного рявкнул, топор не наточен. Так ему отрубили голову и мне принесли: вот, де, твой приказ выполнен. Неужели это навсегда?

— Да. Но твоё навсегда может быть... очень недолгим. Подбирай людей, которые тебя понимают. Главное профессиональное качество: понимание и преданность. К чему тебе самый лучший воин, если он не понял твоей команды? Или если он рубит то врагов, то своих? Тебе повезло: у тебя есть такой человек. Вон она, Елица. Ещё сотни. Из вадавасов, что пришли с тобой с Нары, из присылаемых мною, собственные растут. Главное богатство правителя — свои люди. Помогай им, поднимай, награждай. И расти новых.

— Мало. Своих, надёжных — мало.

— Так всегда. Ты растёшь. Вот когда расти перестанешь... Возвышай своих, их пример — другим наука. Должен быть.

— Вожди... они не хотят подчиняться.

— Вождей — проверяй. Вернее всего тебе придётся их... иллюминировать. Как и вайделотов. Останутся люди, общинники. И бэры. Которых проверит война. Отрывай их от корней. Если помезане поведут в бой кульмов, то это будет полезно. И им, и тебе. Если конечно, будет победа. Давай им земли в Мазовии. С полями прежних хозяев. Может, с самими ляхами.

Мы разговаривали о разных вещах. Его взволновала новость о том, что Двина перешла под мою руку. Мои планы развернуть древние торговые пути в устье Двины, поставить там крепости, порт.

Новгородцы присутствуют на Самбии, есть постоянный посёлок. В Новгороде есть Прусский Двор. Я об этом уже...

Изменение товаропотоков, появление моих кораблей создаёт новые возможности.

Удивило его отношение к Криве-Кривайто.

Для меня это маска, должность. Для Кастуся старенький Криве по имени Помолойс — конкретный человек. Добрый, дружелюбный. Мои слова о том, что всех вайделотов и кривов во главе с Криве-Кривайто, придётся истребить, иначе они истребят самого Кестута, отвергались.

— Помолойс — добрый и умный. Да, некоторые вайделоты — плохие. Жадные, наглые. Но есть хорошие. Пользу приносят, о людях заботятся. Надо просто дать людям свободу. Уменьшить налоги. Отдать часть земли бэрам. Вернуть власть вечам.

Наивность уже немало повидавшего, битого жизнью вождя. Реалиста на повседневном уровне и идеалиста чуть дальше. Реализующего у себя абсолютизм, создающего, объективно, феодализм и рассчитывающего, почему-то, на разумность племенных собраний и пассивность жрецов при переделе власти. Рассуждает о плохих и хороших без классового подхода.

Мои попытки объяснить, что вайделоты — враги, хотя среди них могут быть приличные люди, что общинники, как стадо баранов, пойдут за привычными пастухами, что главный из этих сакральных чабанов Криве-Кривайто — не воспринимались.

— Помолойс — хороший. Он не враг.

— А Камбилла, князь Тувангсте?

— Он — мой дедушка, мой друг.

— Но он враг Криве. Кого ты выберешь?

— Нет-нет! Между ними бывают... размолвки. Но они не враги!

Непонятно. Камбилла не доверяет внуку? Так хорошо шифруется, что Кестут не видит очевидного? Моя разведка врёт? Гонит дезу?

Мы не форсировали агентурную работу в этом регионе, оно шло само собой. Понятно, что влезть в голову этого Помолойса мои информаторы не могут, но есть объективные факты. Есть донесения торговцев, Фанга, Елицы... Вайделоты систематически тормозят дела Кестута, вставляют палки. Есть странные смерти, пожары. Священное царство противодействует, а лидер нет? Жалует царь да не жалует псарь? — Да, возможно. Но...

Впрочем, я этого Помолойса не знаю, может, он и в самом деле только и мечтает отдать бразды правления, вместе с заповедями самосожжённых братьев-основателей, в молодые крепкие руки?

Ещё одна тема: пленные. Кестут, всё-таки, не уловил, что Польша — сословное общество, выкупа за простолюдинов не будет.

Бывает выкуп у иноверцев. Но с принятием им христианства и это основание отпало.

— Кастусь, ну подумай сам. У кого деньги. У церкви? Она христиан у христиан выкупать не будет. Вот были бы вы язычниками... Шляхта? — Да. Своих. Не слуг или холопов, а близких родственников. Магнаты, король может выкупать подданных. Но эта королева не будет. И вообще: Польша — выжата. Мы с тобой сидим в амбаре, который в обычное время полон соли. А сейчас... сам видишь. Всю продали, чтобы собрать крестовый поход. Целью был Ромов. Про тамошний сокровища мне такие страсти рассказывали... Если бы они победили — очень выгодное капиталовложение. Очень. Вполне могли победить. Если бы не твоя изобретательность и решительность.

— Если бы ты не рассказал мне об их плане.

Неблагодарность — страшный грех — парень не грешит.

Ему есть чем гордиться. Много. Заслуженно. Именно он, сам, своим умом и энергией, решил эту войну. И я, и Сигурд тут так, помогальники, персонажи второго плана. Но самовозвеличивания, самодовольства, Я! Я! — нет. Помнит об участии других в своих достижениях.

— Вместе мы сила. Надо держаться друг за дружку.

— Конечно, Иване. Обязательно. Но... раз они не выкупят... что делать с пленными? Я же обещал! Сохранить им жизнь. А кормить... они объедят всю траву на Самбии!

— М-м-м... Продать. Мне. По паре ногат за ходячую голову. Их у тебя тысяч пять? Десять тысяч ногат, полтыщи гривен. Увеличим на эту сумму твой долг.

— Увеличим?!

— Конечно. Ты избавляешься от сброда. От которого иным способом избавиться не можешь. Спасаю твою честь. За совершенно смешные деньги. Оказываю услугу. По очищению Самбии от двуногого жрущего мусора, присутствие которого грозит голодом, мором, мятежами... и прочими убытками.