| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Адэр поднял глаза. На вершине вихрастого утеса заметил человека. Черт... Сколько же их? Повернулся к Жердяю. От перекоса его губ и злобного прищура стало не по себе. Перед внутренним взором промелькнули обожженные ступни невольников.
— Даже не думай. Отсюда еще никто не сбегал, — произнес Жердяй и связал ему руки за спиной. — Пошел!
Пошатываясь и спотыкаясь, Адэр побрел к пяти стоявшим в ряд ветхим постройкам. Поймал на себе затравленный взор мальчугана. Коротко кивнул ему. Мальчишка зыркнул по сторонам, будто искал — кому адресован знак внимания, и шмыгнул за угол хибары.
Жердяй с порога втолкнул Адэра в лачугу, хлопнул дверью и клацнул задвижкой. Вмиг стало душно и жарко. Мокрая рубашка с вырванными пуговицами скомкалась на спине, обнаженная грудь покрылась едким потом. Влажные штанины перекрутились на ногах и доставляли больше неудобства, чем удовольствия.
Стоя посреди лачуги, Адэр разглядывал железный крюк под крышей и цепь, на которой он провисел всю ночь, и не мог заставить себя повернуться к Малике. В том, что над ней надругались, ее вины не было. Но мысль, что не было криков и сопротивления, вызывала отвращение. Даже самая развратная девка верещит, когда ее берут силой. И лишь непонятная возня вынудила покоситься в сторону Малики.
Она сидела под стеной, прижимая к груди колени, и пристально рассматривала опущенные на землю кисти рук с синюшными пальцами. Ноги, обутые в серые стоптанные башмаки, стояли на запястьях, точнее, на веревке, которая стягивала их.
— Что ты делаешь? — спросил Адэр, почуяв неладное.
Малика подняла на него замутненный взгляд:
— Какая вам разница? — И вновь уставилась на руки.
Он не нашелся, что ответить. Указывать на недопустимость фразы смешно, когда делишь один короткий поводок с плебейкой.
— Я хочу вправить плечи, — тихо промолвила Малика.
— Ты с ума сошла!
Она безмолвно согласилась, качнув головой.
— Чтобы поставить суставы на место, надо, по крайней мере, разбираться в строении человека, — говорил Адэр, волнуясь и не совсем понимая, откуда взялось это звенящее на высокой ноте волнение, и зачем он вообще что-то говорит.
— Отвернитесь, — сказала Малика и закусила ткань юбки.
Ее челюсти напряглись, на шее вздулись жилы, от натуги затряслись колени. Адэр хотел отойти и не смог — его словно пригвоздило к полу.
Малика сделала глубокий вдох, задержала дыхание и на выдохе резко выпрямила ноги.
Хруст — красивый звук, когда под сапогами хрустит тонкий лед или трещат ветки под тяжестью снега. Когда же захрустели суставы, у Адэра возникло чувство, будто это его кости вылетели из тела, разорвав кожу в лохмотья. Он рухнул на землю. Выгнулся. Обмяк.
— У вас слабые нервы, — произнесла Малика, и ее мертвенно-белые губы едва дрогнули. Откинулась на стену и опустила веки.
Глядя на нее, Адэр понял, что испытал ее боль. Понял, что сходит с ума.
На закате дня Хлыст поставил возле порога две плошки — одну с водой, от второй воняло рыбой и луком. Потоптался на месте и, не произнеся ни слова, удалился. Снаружи донеслись щелчки плети, стоны и хрипы. Под руками и коленями пленников прошуршали камни — бедолаг гнали на ночлег в одну из хижин.
Адэр смотрел в разодранное крышей фиолетовое небо и ждал, когда его захлестнет новая волна безумия.
— Сегодня вечером мы с Анатаном должны были вернуться в "Рисковый", — промолвила Малика.
Ее слова, подобно живительным каплям дождя, упавшим в высохшее русло реки, растормошили Адэра. Он поднялся, неторопливо прошелся вдоль стен, и уже не в состоянии сдерживать шаг, закружил по лачуге, увлекаемый бурлящим потоком мыслей.
В том, что Крикс бросится на поиски, сомнений не было. Сколько пройдет времени, пока командир "прочешет" несколько миль пустоши и гор между двумя последними приисками? С пустошью он расправится быстро — с любого холма она просматривается до горизонта. А горы? И дернул же черт запрятать в грот автомобиль — единственную подсказку, где их искать.
— Вы обратили внимание, что у Хлыста ботинки из Тезара?
Расхаживая по лачуге, Адэр покосился на Малику. Вот только не надо обвинять во всем Тезар.
— Может, он жил в "Горном"? — предположила она.
Жил подонок в "Горном" или забрал ботинки у кого-то из пленников — какая разница?
— А остальные? Похоже, из лагеря смертников есть выход.
Конечно, есть — с водопадом на скалы. Смертникам, видать, повезло, раз отделались рубцами и шрамами.
— Странно, — произнесла Малика, — мое имя вы запомнили с пятого раза.
Адэр не выдержал:
— Ты считала?
— Считала, — в ее голосе послышался вызов. — "Эй! Ты! Стой! Иди!" Вы обращались ко мне как угодно, но только не по имени.
— Ты чем-то недовольна?
— А как зовут племянника Крикса, вы почему-то сразу вспомнили.
— Тори Вайс — так звали мою мать. Тори из династии Вайс, — произнес Адэр, сделав ударение на последнем слове. — Еще вопросы?
— Я сказала все, что хотела, пока у вас не пропало желание со мной разговаривать.
— Считай, уже пропало.
Адэр сделал круг по лачуге. Не на том человеке он срывает злость. Не на том... Но те пока недосягаемы для его гнева, а эта рядом — опороченная, покорная пошлым прихотям и грязным рукам отморозков. И те не знают, кем он является, а эта — живой свидетель его падения.
Думы о собственном позоре убивали его. Что-либо изменить он был не в силах. И откуда брать силы? После ночной прогулки "по нужде" новоиспеченные хозяева их с Маликой судьбы под хохот и улюлюканье пытались принудительно накормить его какими-то объедками. Они вталкивали вонючими пальцами ему в рот то, на что было противно смотреть. Его вырвало.
Окатив Адэра водой, подонки повторили попытку. Его снова вырвало. Мучители не остановились, пока кто-то не принес корку хлеба, и он не проглотил кусок. Его вздернули на цепи и оставили на долгую промозглую ночь наедине с отравляющими разум мыслями.
Выныривая из кошмарных сновидений и бездонных провалов рассудка, Адэр не различал, где бред, а где явь. Видел в темноте блеск чьих-то глаз и радужную россыпь фейерверка, слышал шипящие голоса и звон хрустальных бокалов, чувствовал горячее дыхание на замерзших пальцах и прикосновение к раскаленному лбу чьих-то прохладных губ.
Когда солнце протолкнуло в щели крыши первые лучи и выгнало из лачуги клочья вязкого и липкого, как тенёта, мрака, Адэр вспомнил о Малике — после измывательств он слишком быстро и глубоко погрузился в себя и выпустил ее из виду.
Малика сидела в уголке лачуги и выглядела одинокой и брошенной.
— Как твои плечи?
Она встрепенулась, взмахнула ресницами:
— Спасибо, уже лучше.
— Скоро все закончится, Малика. Надо чуть-чуть потерпеть.
— Спасибо.
— За что ты благодаришь меня?
— За то, что рядом с вами я ничего не боюсь.
Адэр сумел подняться на ноги и встретить Хлыста, глядя ему в лицо. Нахмурившись, бандит вывел сначала на воздух Малику. Вернувшись, толкнул ее, дрожащую как осинка, к стене. Неуверенной походкой, будто чего-то опасаясь, приблизился к Адэру.
Снимая с его рук цепь, тихо произнес:
— Взбрыкнешь, и ей конец.
Адэр вышел из лачуги и невольно затаил дыхание. Боже всемилостивый! Это же Его небо — бескрайнее, синее поле, окаймленное полупрозрачными кружевами облаков. А внутри лазури васильков — Его солнце: беспощадное, раскаленное. А вокруг — Его горы, покрытые таинственной вязью, с косыми, будто срубленными вершинами. А у подножия скалы — Его море. Скрытое от взора, оно, не таясь, заявляет о своем присутствии — недовольно бормочет и угрожающе гудит. А Он намного выше моря, и между ними только небо.
В поясницу воткнулась рукоятка кнута.
— Пошел!
Адэр посмотрел через плечо в изуродованное шрамами лицо, в колючие глаза под нависшим лбом, напоминающим кривой карниз. В седых вскосмаченных волосах копошилась божья коровка — черная с красными точками. Приподняла надкрылья, расправила тонкие нежные крылышки и, подхваченная порывом ветра, исчезла в синеве. Непостижимым образом ужасное и прекрасное уживаются рядом. И это ужасное ходит по Его земле и то лишь потому, что Он разрешает ему ходить.
Хлыст опустил кнут:
— Ты чего?
Адэр отвернулся.
У входа в одну из пещер сидели на корточках двое подонков. Из бездны сознания всплыла уверенность, что невольники там, в глубине черного зева. Вдруг зашевелился зародыш подозрения — это и есть тот заброшенный прииск, о котором говорили Малика и Анатан. Всего лишь зародыш в чреве сомнений.
Адэр разглядел среди глыб молодую женщину в стареньком платье. За спиной большая котомка. В руках корзины, накрытые тряпицами. Фартук с рюшами, поникшими как лепестки увядающих цветов, съехал на бок. Из-под выгоревшей косынки выбилась дерзкая пышная прядь. При виде Хлыста худое, болезненно-бледное лицо озарила счастливая улыбка. Женщина ускорила шаг.
— Подожди, — крикнул ей Хлыст и, развязав Адэру руки, буркнул: — У тебя минута.
До позднего вечера Адэр простоял возле двери, наблюдая в щелку за бандитом и его зазнобой. Он не мог сказать сам себе, о чем думал. Он просто смотрел, как парочка, тихо воркуя, сидит у костра. Изуродованная подагрой пятерня, привыкшая держать кнут, неловко поправила загнувшийся воротничок застиранного платья, неумело затолкнула под косынку непослушную прядь. Напряженно скользнула по худенькой спине и замерла на узелке фартука. Зыркнув по сторонам, Хлыст вскочил, помог подняться своей гостье, и они исчезли из виду.
Мимо двери прошел некто в брезентовом плаще (в такую-то жару!), обдав Адэра запахом прокисшего пота и свежеиспеченного хлеба. Еще один, гибрид выродка и франта, — с обнаженным костлявым торсом, исчирканным кривыми шрамами, но зато в кепке и алом платке на шее (чем вдруг напомнил костюмера), — поставил возле костра пустые корзинки. Поворошил угли и скрылся из глаз.
Сквозь шум разгулявшегося ветра пробился счастливый смешок, послышалось довольное урчание (или это урчал сквозняк?), прошуршали камни под ботинками, и парочка появилась в свете костра, плюющего в грязно-розовый воздух раскидистые снопы искр.
К огню подсел Оса. Как только с его языка сорвалось имя подруги Хлыста — Таша, Адэр покинул наблюдательный пост возле двери. Он заполнил в памяти все выемки и пустоты, нанес последний мазок на самую жуткую картину в своей жизни. Ему уже неинтересно, что будет твориться за стенами лачуги. Его не волнует, что произойдет внутри. В нем накопилось столько ненависти, столько ярости и злости, что он перестал бояться смерти — с таким грузом на тот свет не уходят. Осталось дождаться Крикса и с помощью Тезара стереть Порубежье с лица земли.
Во времени Малика и Адэр ориентировались по тусклому свету в щелях лачуги. Ночью дрожали от холода, днем изнывали от жары. С ними никто не разговаривал. Они сами, утомленные ожиданием, не хотели ни с кем разговаривать.
Их выводили на воздух, окатывали морской водой. Насильно пичкали Адэра рыбой или хлебом, сажали на цепь. Иногда вспоминали о нем утром, иногда после полудня. Снимали с цепи и вновь забывали до позднего вечера. Малика на весь долгий день перемещалась к двери, Адэр мерил лачугу тяжелыми шагами или рассматривал в дырах облака.
Они не обменивались ни взглядом, ни словом. Слыша дыхание друг друга, притворялись глухими и устало барахтались в одиночестве. Они жили под одной крышей, одной жизнью, но в разных мирах.
* * *
Шли пятые сутки неволи. С раннего утра в лагере царило непривычное оживление. То и дело раздавалась отборная брань, хлопали двери хибар, по камням шлепали босые ноги и шебаршили подошвы башмаков.
Откуда-то сверху донесся тоскливый свист, похожий на песнь умирающей птицы. Прозвучал еще дважды (условный сигнал?). На какое-то время все стихло. Затем понеслась быстрая невнятная речь, будто человек вознамерился за несколько секунд рассказать о жизни, насыщенной важными событиями. Вновь наступила тишина. Складывалось впечатление, что в лагерь пожаловал долгожданный гость. Выслушал отчет и теперь размышляет над словами хозяев, а те боятся сбить его с мысли.
Адэр, если бы мог, давно прилип бы к щелке между досками, но, пристегнутый к цепи, топтался в углу, напрягал слух и косился на Малику, скрутившуюся в калачик возле стены.
Сделал шаг в одну сторону, в другую. Не выдержал:
— Малика! Посмотри, что происходит.
Она с усилием поднялась. Пошатываясь, побрела к двери.
Адэр скользнул взором по висящему мешком платью:
— Малика!
Она посмотрела через плечо — щеки впали, глаза ввалились.
— Тебя не кормят?
— Я не голодна.
Адэр нахмурился. После ночных издевательств с кормежкой он был не в состоянии следить за происходящим. Рассудок требовал отдыха и незамедлительно получал его. А утром будила надежда, что пришел последний день, который он проведет в зловонной лачуге. Ожидание Крикса настолько захватывало, что все вокруг становилось неважным. Но почему не кормят Малику?
Она приникла лбом к двери. Глядя в щель, промолвила с дрожью в голосе:
— Там ракшады.
— Кто?!
— Ракшады.
Малика, безусловно, ошиблась. Во-первых, Ракшада расположена по ту сторону Тайного моря на материке с удивительным названием — Лунная Твердь. Во-вторых, морскую границу Порубежья охраняют рифы, и нет ни единого порта или причала, где смог бы пришвартоваться чей-либо корабль. В-третьих, Тезар и Ракшада — две сверхдержавы — находятся в замороженном состоянии молчаливой войны. Двадцать лет назад они закрыли друг перед другом двери — разорвали дипломатические, торговые и прочие отношения. За прошедшие годы ни разу не обменялись письмами или устными сообщениями. На международные заседания приезжает правитель либо одной, либо другой страны, и никогда — одновременно. Вряд ли какой-нибудь ракшад пойдет против своего владыки и ступит на земли сына Великого, зная, к чему это приведет.
— У тебя разыгралось воображение, — сказал Адэр.
Подергал цепь. Изогнулся, пытаясь увидеть за спиной карабин. Сделал шаг вперед — руки вздернулись, плечи заныли, веревка передавила вены.
— Отстегни меня, — потребовал он, хотя понимал, что Малике вряд ли удастся исполнить приказ. Ее запястья были по-прежнему туго связаны; кожа отечных кистей, утратив природную смуглость, походила на кожуру несозревшей сливы.
— Им не понравится.
— Им не до меня. Я хочу посмотреть, кто пришел.
— Я же сказала — ракшады.
— Я их вживую не видел — а ты?
— Я видела на картинках, — проговорила Малика, продолжая глядеть в щель. — Последний наместник увлекался историей Ракшады. Я каждый вечер читала ему книжки.
— Сколько их?
— Трое.
— Отстегни меня!
Малика приблизилась. Надсадно дыша, долго теребила звенья цепи, царапала ногтями карабин, зубами грызла узел веревки. Наконец сдалась:
— Не могу.
— Посмотри, что они делают.
Она вернулась к двери. Приникнув в щелке, произнесла озадаченно:
— Рассматривают стекляшки.
— Малика! Какие стекляшки?
— Стеклянные камешки.
Адэр насторожился. Не ограненный алмаз выглядит довольно непривлекательно, и не сведущий в геммологии человек может принять его за остроугольный комочек застывшего стекла. Неужели это и есть заброшенный прииск, от посещения которого его отговаривал Анатан?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
