Омегаверс Я иду тебе навстречу ч.2

— А Салли?

Риан уронил лицо в ладони, и его плечи затряслись.

— Салли... Он начал мне сниться вскоре после моего побега. Я не сразу, но понял, кто он. Он был таким маленьким... и он смотрел на меня так, что мне становилось больно и тяжко. Он смотрел на меня с осуждением, и мне стоило немалых сил добиться его приязни... Он даже на руки ко мне не пошёл сразу!!! И он, когда заговорил, то и дело спрашивал про тебя, а когда я пытался что-то объяснить, исчезал. И это притом, что нам вместе было так хорошо и весело...

— Ты уже любишь его, я это вижу.

— Я безумно люблю его, но я не хочу обрекать его на такое же неправильное детство, какое было у меня. — Риан выпрямился и утёрся рукавом. — Моё детство закончилось, когда мне было четыре. Закончилось в ту дикую ночь, когда правительственные войска уничтожили нашу деревню. Может, я и не видел смерть собственными глазами, но я чуял страх и боль оми, как это всё переживали дядя Римус, дядя Конрад и Стив. Отец меня даже в школу не пустил, чтобы со мной не случилось то же самое, что и с другими "совятами" — учил сам, когда было свободное время, а потом я занимался сам. И меня учили все наши — кто чему мог. Это и было моей школой. А чему может научиться ребёнок, практически отрезанный от ровесников, среди людей, которые готовились воевать с государственной системой? Только тому, как сражаться и убивать. Ещё я учился самым разным штукам, чтобы замаскироваться, слиться с толпой. Я учился убивать, придумывал ловушки, новые способы создания растяжек, учился обращаться с самым настоящим боевым оружием, которое мы воровали с военных складов или добывали на чёрном рынке. И это было настоящее оружие, а не муляжи! Одна ошибка — и... Потом Гейл начал брать меня с собой на разведку и в рейды... Это и есть моя жизнь. Она многое мне дала, но многое и забрала. Я вырывался в обычную жизнь лишь время от времени. Ты даже не представляешь себе, как я завидовал обычным детям, которых иногда видел во время прогулок по паркам с оми и дядей Римусом!!! — Риан взмахнул крепко сжатыми кулаками. — Мне одно время приходило в голову всё это бросить и жить нормально, но я не мог бросить отца... и я видел, что вокруг творится. Иногда этот кошмар забирал моих друзей и учителей, и это давало мне больше мотивов остаться. Сейчас я вхожу в комиссариат и действую более чем сознательно, ведь когда-нибудь я займу место отца. Я многое знаю, понимаю, я готов идти до конца, и эта моя решимость подбадривает других. Если я дам слабину, то они могут разочароваться и уйти, и кто будет нам помогать? — Риан всхлипнул. — И я всё-таки омега, пусть и избравший путь воина, а воину нельзя расслабляться надолго. Если бы отец всё же переступил через себя и я родился альфой или бетой, то было бы проще, но мои омежьи инстинкты, особенно разбуженные тобой и будущими родами, обязательно помешают мне исполнить свой долг. Мы с отцом — последние в нашем роду. И мы обязаны делать то, что мы делаем. Пока ещё не слишком поздно. — Риан повернулся к своему альфе лицом, и Гиллиан увидел, что по лицу отчаянного комиссара снова текут горючие слёзы. — Уходи, любовь моя. Оставь меня. Ради нашего всеобщего будущего.

— Ты готов жить один до самой смерти? А как же Салли? Ведь он тоже потомок Спенсеров...

— Я не могу взвалить всё это на него. Я просто не смогу — слишком хорошо знаю, что это такое. Пусть лучше он не родится, чем когда-нибудь будет так же мучиться, как я когда-то... и сейчас. Я найду другого преемника, но мой сын не будет воевать.

— И ты думаешь, что я позволю тебе мучиться так и дальше? Да, это тяжкий груз для тебя, но ты не должен нести его в одиночку. — Гиллиан приблизился к нему вплотную и мягко приобнял. — Дай мне хотя бы половину.

— Ты не знаешь, о чём просишь. — Риан яростно замотал головой, но не отшатнулся. Его била нервная лихорадка. — Ты не знаешь, что такое "настоящая война".

— Так покажи мне её. Я же альфа, а мы прирождённые воины. Ты сам говорил, что сейчас иначе нельзя. Может, ты и считаешься государственным преступником, но таковым тебя объявила развращённая власть. Кое-кто считает тебя настоящим героем, многие тобой восхищаются и полностью одобряют то, что ты делаешь. И я тобой восхищался ещё до того, как мы встретились. Может, в чём-то и осуждал, но восхищался. И ты не можешь воевать двадцать четыре часа в сутки. Время от времени надо и отдыхать. И я хотел бы, чтобы ты отдыхал рядом со мной. Может, однажды ты всё же наберёшься смелости, и Салли всё-таки родится на радость нам и твоему отцу. Мы найдём способ уберечь его от войны, у нашего малыша будет нормальное и замечательное детство. Можем отвезти его в деревню и доверить самому надёжному омеге, какого ты только найдёшь. Да, нам придётся часто с ним разлучаться, но те дни, что мы будем проводить вместе, будут от того только краше. А риск погибнуть... Я уверен, что нам предстоит прожить долгую жизнь. Если Светлейший хочет прекратить тот бедлам, что творится в мире, то он пошлёт нам долгую жизнь. Будет трудно и тяжело, но мы будем вместе. Я тебя не оставлю одного. Ведь я люблю тебя. Пусть будет, что будет, а если вдруг Деймос всё-таки нас разлучит, то я всё равно вернусь к тебе.

Риан, задыхаясь от душивших его слёз, вцепился в рубашку своего альфы, с болью вбирая носом его запах.

— Гиллиан... Гиллиан...

— Я всегда буду с тобой. Как и сказал вчера. Просто позволь мне это, и я докажу.

Гиллиан крепко и бережно обнял своего комиссара, чувствуя, как бешено колотится его сердце. Как нервная дрожь стихает, а запах усиливается...

Новый взрыв страсти не уступал вчерашнему, и, переводя дыхание после третьей сцепки, Гиллиан понял, что победил. Риан позволил ему остаться, согласился принять, и теперь осталось только выполнить обещание — не погибнуть слишком рано.

Не оставить своего Истинного, который когда-нибудь займёт место отца и поведёт их к победе и светлому будущему.

Путь до столицы получился быстрым и незаметным.

Гиллиан наблюдал за своим избранником и удивлялся постоянно. Приняв решение, Риан резко стал тем самым сумасбродным мальчишкой, на свидание с которым молодой альфа спешил когда-то каждое утро. Он веселился, творил, что хотел, травил байки и рассказывал самые пошлые и запрещённые властями анекдоты. С интересом перебирал фотографии, захваченные Гиллианом из дома и сбережённые вопреки всему. С интересом слушал рассказы о Силасе и рассказывал сам — как их родители дружили в отрочестве. Он даже было положил глаз на свитер — подарок школьных друзей, но потом резко передумал и решил отдать свитер своему подопечному Гаю. Хотя смотрел на свитер с настоящей жадностью... И всё-таки время от времени на его лице появлялось напряжение, а в бесцветных глазах мелькала тень страха, когда они смотрели друг на друга. Это служило лишним доказательством тому, какой напряжённой и опасной жизнью живёт отчаянный комиссар подполья.

Во время пересадок на них с удивлением смотрели многие. Особенно омеги — с потрясением и завистью. И Гиллиан понял, что подобные сюрпризы дают им призрачную надежду когда-нибудь обрести собственное счастье. Романы романами, но когда живой пример стоит перед твоими глазами, то это воспринимается совершенно иначе. Во время ночёвок в дешёвых гостиницах Риан жадно требовал любви, по которой так изголодался за прошедший год. Они навёрстывали то спешно и неистово, то трепетно и нежно. И каждый раз, просыпаясь, Гиллиан чувствовал, как льнёт к нему во сне его омега. Или видел, открывая глаза, как Риан смотрит на него. Любит... и боится потерять.

Ну, ничего, первый шаг сделан. Раз уж его комиссар признал, что жить без него уже не может и не хочет, то рано или поздно и Салли получит то, что так хочет.

И это будет.

Влад сидел на пригорке и смотрел, как по траве гуляет волна. Неподалёку стояла знакомая деревня, которую альфа не раз видел во сне раньше. Которой уже четырнадцать лет не существует. Влад никогда там прежде не был, но странные сны рассказывали о том месте достаточно подробно. Когда-то его проводником по этим тихим благодатным местам был Силас. Который тоже ушёл в небытие.