Гареммыка

Чуть выгоднее на общем фоне смотрелись чиновничьи жены, но только чуть. Общение с Катериной воспитало во мне некоторый вкус и научило, как должна выглядеть хорошо одетая женщина. Так вот, под статус "хорошо одетых" не подходила ни одна из присутствующих дам. Впрочем, назвать их дамами у меня никак не получалось — на язык упорно лезло слово "товарищ", и всё тут! Пусть они были не в красных косынках и не в кожанках с маузером на боку, эти женщины всё равно выглядели не жёнами, а верными соратницами своих мужей-партаппаратчиков. Та же нарочитая строгость в покрое платьев, те же широкоплечие пиджаки над той же одинаковой длинной юбок — ниже колена на обязательные полторы ладони. Единственным отличием от духа красных комиссаров были золотые цацки, напяленные женщинами по принципу "чем больше — тем лучше". И плевать, что три подбородка, зато все пальцы в перстнях, а в ушах по "Жигулёнку" болтается.

Но куда им всем было до Хельги! Как и мужская коричнево-деловая монотонность, пёстрый, кричащий ядовитыми красками эпатажный наряд "звезды эстрады" так же мало походил на нормальную одежду. Словно вылезший из кучи прелой листвы мухомор, он издалека обращал на себя настороженно-пристальное внимание. Но даже оденься Оля с пуританской строгостью и целомудрием, повышенное внимание ей было гарантировано: ещё бы, ведь это дочка САМОГО! И пожилые, солидные дяди вереницей тянулись к сопливой девчонке, напрягая от усердия лбы в поисках подходящего случаю комплимента.

Поскольку Оленька не отпускала мне от себя, поминутно спрашивая, когда же появится моя девушка, то внимание гостей попутно распространялось и на мою персону. Ведь они видят, что молодой парень спокойно стоит рядом с виновницей сборища, причем сразу понятно, что он не просто так подошел: вон как девчонка тянется на носочках, чтобы что-то шепнуть ему на ухо! "А вдруг у высокопоставленного папы к любимой доче вскорости добавится зять?" — пронеслась настораживающая новость по умам собравшихся. Как можно упустить из вида появление на сцене такой фигуры для привыкшей к закулисным интригам чиновничьей братии? Вот и понеслись по фойе осторожные вопросы, не менее осторожные ответы, домыслы и пересуды. Устав ощущать себя манекеном в витрине, я улучил момент и улизнул на крыльцо.

Последняя неделя апреля выдались необычайно тёплой, тихой, безветренной — казалось, что наступила настоящая весна, предвестница жаркого лета. Но климат приморского города с детства приучил меня не доверять погоде, какой бы лаской она не одаривала. К тому же на послезавтра календарь сулил первое мая и, сколько себя помню, этот день у нас из года в год был омрачен какой-нибудь природной пакостью: то северный ветер принесёт пронизывающий холод, то южный натянет с моря нудную морось, а то и дождь как из ведра хлынет. Впрочем, наиболее часто фоном для первомайской демонстрации трудящихся в моём городе служил коктейль из слепящего солнца, влажного холода и задувающего сразу со всех сторон ветра.

Но это ждало город только через день, а сегодня на обычно просторном крыльце стеклянно-бетонной коробки горкома комсомола было довольно людно. Сбежав из духоты фойе, солидные дяди с важным видом тут вели свои непонятные простым смертным разговоры. "Блин, и здесь сплошные костюмы!" — я откровенно скучал, не зная, куда себя деть до начала концерта, и от нечего делать стал наблюдать за чиновничьим сообществом. Сплоченность номенклатуры чувствовалось не только в манере одеваться: перекуривающая тут людская масса, будто единый организм поворачивала головы, выдерживая равнение на очередную подкатившую к крыльцу чёрную "Волгу", и преувеличенно-вежливо раскланиваясь с выбравшимся из её салона таким же, как они, лоснящимся партаппаратчиком.

Среди длинной вереницы персональных "членовозов", словно канарейка в вороньей стае, ярким пятном высветилась подъехавшая к ступенькам ярко-желтая "Волга" с синими шашечками на бортах, сразу привлёкшая к себе особое внимание. А когда её пассажирки ступили на тротуар, на крыльце мгновенно затих до этого ни на секунду несмолкаемый гомон. Замер и я, не в силах поверить своим глазам: внизу на асфальте стояли Ириша и Катя, но такие... такие ослепительные! Девчонки-то и в будни выглядели очень привлекательно, ничуть не терялись на фоне ровесниц, а сейчас они просто расцвели, засверкали, словно драгоценные камни, наконец-то получившие достойную их красы огранку и оправу.

Несомненно, первой в глаза бросалась Катерина, ведь её яркий облик притягивал взоры подобно магниту. "Лесной пожар!" — первое, что пришло мне на ум при виде Кати. Стройные ноги в чёрном капроне казались стволом деревца, а зелёные мини-юбка и короткий, до талии, двубортный пиджак мягкого силуэта напоминали его крону, над которой колыхался в такт шагам настоящий костёр замысловатой прически. Оттеняя пламень огненных волос, блистал гранями изумруд в центре золотого цветка крупной броши, приколотой между острыми уголками воротника чёрной шелковой блузки — там, где у мужчин обычно был узел галстука. Такие же изумруды сверкали в удлинённых серёжках, подчеркивая лебединую шею Кати.

Но и Ириша выглядела ничуть не хуже. На ней красовался недавно виденный мной на обложке "Бурды" жакет от Шанель из шерстяной ткани в чёрно-белую клетку "куриная лапка", чёрные свободные брюки и зелёная блузка, тоном чуть-чуть темнее, нежели Катин костюм. Дополняли наряд зеленые туфли лодочки на высокой шпильке и жемчуг. Много жемчуга. Казалось, он был везде — в перламутровых пуговицах жакета, в серьгах, в бусах на шее и намотанных на запястье вместо браслета, даже запонки в манжетах блузки были выполнены из крупных жемчужин. В полной тишине две красавицы подошли ко мне и одновременно чмокнули меня в щёки. Пока Ириша поправляла мои взлохмаченные волосы, Катя вложила мне в нагрудный карман платок из кусочка той же самой ткани, что пошла Ире на блузку, после чего девчата взяли меня с двух сторон под руки и скомандовали — "веди!" И мы пошли сквозь строй расступающихся перед нами онемевших, временно позабывших про свою важность плешивых, обрюзгших дядечек.

Перед входом в фойе, напротив от пустующей сейчас выгородки вахтёра, одна из стен гардероба была сплошь увешана зеркалами в человеческий рост в которых я увидели наше отражение. Увидел и обомлел, испытав невероятную смесь чувств — от искреннего восхищения красотой своих спутниц, до гордости за самого себя, на зависть прочим идущего рядом с такими умопомрачительными молодыми женщинами. А ещё было преклонение перед несомненным талантом Кати, сумевшей с блеском реализовать свою задумку. Чёрный и зелёный цвет на Ирине великолепно сочетался с нарядом Катюши, а казавшийся издалека серым жакет перекликался с цветом моего костюма. На первый взгляд мой образ несколько не соответствовал Катиному, но вставленный в нагрудный карман пиджака зелёный платок явился тем последним штрихом, замкнувшим общую картину, придавшем ей цельность и законченность.

* * *

* * *

* * *

*

Огромная благодарность Светусю Всемогущему за создание нарядов для моих героев! Спасибо, Света!

* * *

* * *

* * *

*

Как там говорила Катя: "нужен шок — устроим"? Шок был, да ещё какой! Я не знаю, какой переполох создало бы среди партийных функционеров внезапное появление на их сборище генерального секретаря ЦК КПСС, уже прозванного в народе Меченным за его антиалкогольную компанию. Но наш выход в свет вызвал среди внешне чопорной публики эффект если не разорвавшейся бомбы, то уж немой сцены точно. Казалось бы, прислушайся и услышишь лязг отпадающих челюстей мужской половины и зубовный скрежет женской. Ну так ещё бы! Одним своим появлением мои любимые наглядно продемонстрировали, что любое, даже самое модное платье становится уродливой тряпкой, если оно сидит на владелице как на корове седло, а цена украшений совершенно не является признаком вкуса. О, да! Одно наше дефиле по центру фойе расставило всё по местам и отчетливо показало, кто здесь деревенские простушки, а кто настоящие, утонченные леди. И никаких слов для этого не потребовалось, всё было ясно с первого взгляда.

Даже непрошибаемый апломб и гонор Хельги дал сбой, стоило той увидеть моих красавиц и сравнить себя с ними. Но так просто сдаться было не в её характере. Чуть кривя в дрожащей улыбке губы, Хельга всё же нашла в себе силы подойти и поинтересоваться:

— Сэрдж, а кто из них твоя девушка?

— Милый, кто это дитя? — мурлыкнула Катюша, опережая мой ответ. Чуть склонив голову набок, она с любопытством натуралиста разглядывала Ольгу, словно та была тараканом крайне редкого вида.

— Познакомьтесь, мои дорогие, это Оленька, солистка ансамбля, который нам сегодня будет играть.

— Любимый, а почему ты не предупредил, что приглашаешь нас на выступление детского хора? — я поразился, насколько точно Иришка смогла воспроизвести капризные Катины нотки. Чувствовалось, что девочки долго репетировали свои роли. Но эффект был потрясающий! Ольга вспыхнула, что маковый цветок, крутанулась на месте и стрелой умчалась из фойе в зал.

— Не хора, солнце моё, не хора, а вокально-инструментального ансамбля. Там будут и другие девушки, постарше. Просто Оленька самая младшая из всех. — Моя тирада предназначалась не столько Ире, сколько Ольгиной подружке, которая стояла чуть сбоку от нас, старательно навострив уши, и я мог не сомневаться, что всё услышанное будет вскорости передано по адресу.

— И всё равно я не понимаю, зачем слушать самодеятельность, когда можно купить билеты на выступление столичных музыкантов? — продолжала "капризничать" Ирина.

— Дорогая, давай пока не будем торопиться, а сначала послушаем игру этих малышек. — Катька явно веселилась, вовсю наслаждаясь ситуацией. — Я уверена, что Серёженька не стал бы нас приглашать, окажись здесь что-то недостойное.

Я тоже едва сдерживался от смеха, но по несколько другому поводу: похоже, мои девчонки так увлеклись, что окончательно поменялись ролями. Ира стала изображать стерву, а Катя наоборот, излучала столь несвойственное ей миролюбие.

Стремительное бегство Хельги не осталось незамеченным. По фойе тут же поползли шепотки, чиновничьи жёны отошли от столбняка и принялись что-то высказывать своим благоверным, прожигая Иру с Катей испепеляющими взорами. Убелённые сединой мужчины тоже нашли повод для праведного гнева, одаривая сердитыми взглядами распущенного меня, которого нескромно держали под руки сразу две девушки. Катина юбка у них так же не вызывала одобрения, как слишком короткая и (о, ужас!) даже не прикрывающая коленки. В фойе неумолимо сгущались тучи. И кто знает, во что бы вылился нарастающий гнев функционеров, если бы не раздался третий звонок, приглашающий зрителей в зал. Публика потянулась в гостеприимно распахнутые двери. Проходя мимо нас, кто-то демонстративно отворачивался, кто-то открыто окатывал неприязнью, в нашу сторону прилетела даже парочка завистливых взглядов, вот только равнодушия не было в помине.

— Да уж, разворошили мы гнездо! — подытожил я с каким-то бесшабашным весёльем, покрепче прижимая локтями руки девчонок к своим бокам.

— Ну что, нанесём "удар милосердия"? — продолжала веселиться Катька: — Давайте окончательно добьём эту Хельгу, чтоб не мучалась?

— Давай! — неожиданно одобрила Ирина. И кровожадно добавила: — Пусть знает, как к чужим женихам свои руки загребущие протягивать.

Подождав, пока все гости рассядутся, мы вошли в двери актового зала. Все первые ряды вплоть до середины просторного помещения были забиты так, что яблоку не нашлось бы места упасть, а вот дальше кресла пустовали. Сначала я подумал, что это из-за ослабшего с годами слуха у старшего поколения, и лишь потом до меня дошло: номенклатура расселась так, как привыкла сидеть на собраниях — чтобы гарантированно быть на виду у заседавшего в президиуме большого начальства! Чёрт возьми, поистине, другой мир — другие нравы.

Под всё теми же испепеляющими взглядами мы направились "на Камчатку", подальше от взбудораженного сборища. Проходя мимо заполненных рядов, Катя изо всех сил демонстрировала своё расположение ко мне, впрочем, как и весь сегодняшний вечер. Она то тесно прижималась, то брала мой локоть двумя руками, то поглаживала мою руку якобы украдкой, но так, что бы это было заметно всем вокруг. А, встречаясь глазами с Иришкой, тут же делала невинное лицо, мол, сами попросили сыграть такую роль, вот я и стараюсь. Ира же напротив, одаривала меня подобной лаской через силу, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Ну, не любила она быть на виду, тем более прилюдно обниматься, пусть даже с любимым человеком. Зато когда мы сели позади всех, тогда она расслабилась. Её пальчики стали то поглаживать мою ладонь, то неуловимо скользить вдоль неё самыми кончиками острых ноготков. А с другой стороны Катя не отставала от Иры, только теперь она делала это украдкой.

Блин, если бы вы знали, какое это восхитительное ощущение, когда тебя ласкают две женщины, не сговариваясь, и не окатывая друг друга свирепыми взглядами при этом. Век бы так сидел и наслаждался, не испытывая ни малейшего желания пошевельнуться! И как-то незаметно для самого себя растёкся киселём, забыв про всё на свете. И про концерт забыв, и зачем мы вообще сюда пришли — тоже. Зато девчонки ничего не забыли. Между тем концерт уже начался. Первая композиция была инструментальная, где основную партию вели клавишные — эдакое длиннющее попурри из бравурных советских маршей. Заметив, что Хельга в глубине сцены понемногу успокоилась, осмелела и даже начала выискивать глазами нашу троицу, Катя подождала ещё немного и дала отмашку Ирине. Постепенно распаляясь, девчата начали попеременно обнимать меня с таким жаром, что со стороны могло показаться, будто здесь бьёт ключом неистовая страсть, и только жутко неудобные кресла не дают нам приступить к главному действу. Хельга в это время голосила "От Байкала до Амура мы проложим магистраль". Заметив недвусмысленную по её мнению сцену, она резко замолкла на половине фразы, перекосила лицо и, зарыдав, опрометью бросилась за кулисы. Туго натянулся провод от её гитары и тут же словно оборванная верёвка упал обратно, когда штекер выскочил из гнезда. Один за другим затихли остальные инструменты, и в зале повисла растерянная тишина. Концерт был сорван окончательно.

— А вот теперь можно и уходить, здесь нам больше делать нечего. — с удовлетворённым видом заявила Катька.

Мы встали и на глазах у ничего непонимающей публики вышли из зала. Добившиеся своего девчонки сияли, как новая монета. Почему-то сейчас они мне напомнили двух львиц, только что плотно закусивших антилопой, наигравшись с ней всласть перед этим.

Такси, на котором приехали девчата, всё так же продолжало стоять на площадке в окружении чёрных "Волг". Наверно, Катерина не скупясь заплатила водителю, раз уж он так терпеливо прождал нас не менее получаса.

— Куда поедем? — довольно бодро поинтересовался седоусый таксист, словно и не дремал только что с надвинутой на глаза кепкой.

— Сначала Серёжу домой отвезём. Да? А потом к тебе заедем, я переоденусь. — Ира вопросительно посмотрела на Катьку. Но та только фыркнула: