Пришлось ждать, наблюдая за продолжающимся представлением на Щите, и пытаясь хоть немного расслабиться. Но расслабиться не удавалось. Поселившееся еще с утра в душе странное беспокойство, до причин которого я никак не мог докопаться, но которые следовало искать исключительно извне, продолжало точить об меня крохотные, но острые зубки. Специальные приемы по самовосстановлению и очищению внутренней энергетики от негатива, против обыкновения, не помогали, ощущение угрозы быстро возвращалось...
Я попытался просканировать окружающее пространство, но не добился ничего определенного. Никакой непосредственной опасности до самых границ макора. И эта странная, изнуряющая усталость. Что-то подобное ощущается при обыкновенной простуде, но я так давно ничем не болел, что вернувшееся вдруг из далекого прошлого ощущение пугало. Мой организм обладает абсолютной иммунной защитой от всяческой болезнетворной напасти, я могу при особой необходимости обходиться без сна и пищи десятки суток подряд и не чувствовать усталости, лишь легкий дискомфорт. Но тревожащая слабость не уходила, а усиливалась с каждым часом, и я терялся в смутных догадках, что это может быть, с каким неизвестным, но разрушительным фактором, проникшем сквозь внутреннюю защиту, я столкнулся на сей раз.
Подумав, я пришел к выводу, что негативное ощущение усилилось после стычки с гвэлтами, когда мне пришлось войти в режим сверхскоростного восприятия — Лешу, чтобы заставить каменных тварей остановить обвал. Мне самому тогда ничего не грозило, а вот присутствие спутницы здорово связало руки, да и чарса не хотелось терять, на нем все-таки двигаться быстрее...
По ассоциации мысли снова возвратились к сегодняшней схватке отряда дал-роктов с нубесами-пограничниками. Такое врезается в память надолго. Бешенная пляска стали и смерти... Предсмертный рев гибнущих воинов еще стоял в ушах, а перед внутренним взором на стылой земле все еще дымилась горячая красная кровь, очень похожая на человеческую. Мощь более чем трехметровых нубесов, внешним обликом смахивающих на четырехруких насекомых-богомолов, просто потрясала. Невероятно, но их тела двигались так смертоносно быстро, что мне пришлось ускорить восприятие, чтобы по-прежнему контролировать ситуацию. Хитиновые клинки их рук, казалось, без малейших усилий отсекали дал-роктам конечности, вспарывали глотки и грудные клетки вместе с доспехами. Смотреть на это было страшно. Потому что все это происходило на самом деле. Я не сидел в мягком кресле дома, подключившись к Визосети, и не наслаждался безопасными приключениями со стороны. А превращение терха дал-роктов в подобие летучей мыши? На это стоило взглянуть своими глазами, чтобы поверить — это возможно. А самое скверное то, что виновником этих событий оказался я.
То ли еще будет, хмуро предположил я.
Нужно убираться отсюда домой. И как можно быстрее.
Голос Квина просочился сквозь раздумья, словно вода сквозь вату. Широко улыбаясь и оживленно жестикулируя руками, магик, наконец, заканчивал пояснения:
— Ну, а для гостей существует поединок вежливости. В нем нет стремления к победе, участники лишь показывают свой стиль и мастерство владения мечом...
— Этот поединок вовсе не обязателен, — добавила Онни, тоже очнувшись от своих мыслей, как и я. — И зависит только от желания гостя.
— Ну-у, Онни, — укоризненно протянул Квин, выгибая тонкие мальчишеские брови забавными подковками. — Ты же знаешь, наши парни знают друг друга, как облупленных, а новые мечи скрасят им вечер...
— Да прибудет с вами Свет, светочтимые...
Н-да, накаркал-таки мальчишка.
Вид высокого костлявого человека, остановившегося возле нашего столика, вызывал мало приятных ассоциаций. Возраст примерно под сорок, рост — где-то под метр девяносто, одежда синих и серых тонов, из-за плеч, прикрытых плотным темно-синим плащом, косо торчат рифленые рукоятки двух мечей. Далеко не красавчик — похоже, когда Создатель принялся за его физиономию, у него основательно затупилась стамеска. Черты удлиненного, вытянутого книзу лица грубоваты, короткие песочные волосы свалялись от грязи. Узкий прямой нос. Тонкая щель рта, рассекающая тонкие губы. Глаза — темные зарубки, зрачки — наконечники летящих стрел. Единственной живой деталью во внешности этого типа были именно глаза, сочившиеся насмешливо-презрительным блеском, а исходившая от него аура превосходства, казалось, расталкивала вокруг воздух. Этому парню явно следовало провести курс лечения у психотерапевта, но внешностью он обладал, надо признать, весьма выразительной и своеобразной.
Не нужно обладать особой наблюдательностью, чтобы заметить, насколько Онни неприятен подошедший тип. Она даже не взглянула на него — звука голоса оказалось достаточно. Ее лицо тут же помрачнело, мышцы напряглись, а аура окрасилась в быстро набирающие силу оранжевые и голубые оттенки. Что-то вроде песни о застарелой, но бессильной ненависти. Старый враг? Кстати, у обычного человека, не обладающего способностями к эмпатии, ненависть обычно ошибочно ассоциируется с черным цветом. Но ненависть — как кожура спелого апельсина. И чем она сильнее, тем насыщенней этот цвет... Странно то, что при таком отношении друг к другу оба еще живы.
Шустрик Квин при появлении непрошеного гостя тоже особой радостью не воспылал, напротив, заметно поскучнел и, опустив взгляд, принялся с деланно независимым видом изучать очертания красовавшейся на поверхности стола лужицы кислина — после первого же глотка я столь поспешно отставил это пойло, что невольно расплескал... Былая словоохотливость магика тоже куда-то подевалась.
Понятно. Отвечать придется мне. Собственно, ради меня этот визит и нанесен.
— И тебе Света, светочтимый. Чем обязан?
Долговязый набор костей коротко кивнул и низким скрипучим голосом, таким же неприятным, как и его внешность, продолжил:
— Прошу прощения за то, что прервал ваш разговор, но у меня есть для тебя предложение, чужеземец. Мое имя — Гронт. Я лучший мастер мечей в данном городе и я вызываю тебя на поединок вежливости. Это не займет много времени, мы всего лишь хотим скрасить наш вечер новым клинком.
Этот тип прямо-таки повторил слова Шустрика, словно подслушал наш разговор. Благоприобретенная за последние несколько лет привычка сохранять спокойствие в любых обстоятельствах позволила мне остаться бесстрастным совершенно без усилий — и внешне, и внутренне.
Гронт.
Тот самый подонок, виновный в убийстве моего подопечного. Его облик был в копилке памяти Онни, в которой я уже успел немного покопаться по дороге к Жарлу.
Странное совпадение.
У меня складывалось устойчивое ощущение, что все люди, с которыми я сталкиваюсь в этом мире, так или иначе сразу становятся причастными к моей дальнейшей судьбе. Драхуб, Гилсвери, Онни, этот вот мальчишка Квин, с которым я познакомился только что, а теперь Гронт, о существовании которого я узнал лишь сегодня днем, и которого тут же принесла нелегкая. Обычно я не практикую месть, тем более месть за человека, которого не знал лично. Мне лишь поручено отыскать или его самого, или хотя бы какие-нибудь его следы. Да и история смерти Остина, как выяснилось, поросла быльем четырнадцатилетней давности. Но при взгляде на этого типа руки прямо зачесались.
Я сдержался.
Не время и не место привлекать к себе ненужное внимание. К детским забавам на Щите меня не тянуло. Поэтому я спокойно ответил:
— Элиот Никсард. Прошу меня извинить, но я неважно фехтую. Точнее, я совершенно не умею фехтовать. Кроме того, я устал с дороги.
Гронт дернулся, словно от пощечины. Мой вполне безобидный ответ все-таки умудрился его чем-то задеть. В чужом месте всегда так — никогда не знаешь, что сказать наверняка, тем более что придраться можно к чему угодно, было бы желание.
В глазах Онни мелькнула мстительно-торжествующий огонек. На соседних столиках стало тише — Гронт здесь явно являлся фигурой заметной, вот люди и прислушивались к разговору, предвкушая развлечение, и их трудно за это винить — такова здесь жизнь.
Квин еще ниже опустил голову и принялся чертить пальцем по луже, расширяя ее границы. Я лениво скользнул взглядом по лицу Гронта, отметив, как на его губах мелькнула быстрая змеиная усмешка, и уставился в лужицу вслед за Квином. Тот уже пририсовал ей голову с короткими рожками (или ушами) и принялся за лапы. Что за неведомый зверь?
Гронт продолжал стоять напротив, нагнетая напряжение одним своим видом. Настырный тип. Я же ясно дал ему понять, что не до него. Нет, чтобы вежливо отвалить...
— Любой уважающий себя мужчина умеет держать в руках меч, — вновь проскрипел Гронт.
Ну вот, начинается. Эта фраза тянула на явное оскорбление. На местный лад.
— Боюсь, у нас разное представление о самоуважении, светочтимый.
— Зачем же тебе тогда меч, если ты не умеешь с ним обращаться?
Таким количеством яда, который был вложен в эту фразу, пожалуй, можно отравить всех присутствующих в трактире. Квин закончил рисовать ножки у своего зверя и выводил длинный, закрученный кольцами хвост. Онни так и не вмешалась, предоставив мне разбираться с Гронтом до победного конца. Я знал, на что она надеется. Но меня, как я уже говорил, драка не привлекала.
— Что-то я не пойму, где ты увидел у меня меч?
— Он привязан к седлу твоего дракха.
— И что с того?
Мне пришлось отвлечься от забавного рисунка и снова посмотреть на этого упрямца. Наши взгляды скрестились. Гронт едва заметно дрогнул и чуть побледнел. Надменности в его облике заметно поубавилось, а воображаемые наконечники стрел в зрачках притупились. Желание приставать к людям у мастера мечей моментально пропало.
— Не буду настаивать, светочтимый. Законы гостеприимства прежде всего.
С этими словами он отошел.
Ментальные оплеухи порой бывают незаменимыми в подобных ситуациях. Я имел некоторые навыки, позволяющие при необходимости незаметно манипулировать чужим сознанием против его воли, но удовольствия подобные манипуляции не вызывали. Гвэлты и прочие им подобные твари — одно дело, а люди — другое. Даже такие малоприятные, как этот мечник.
— Местная достопримечательность, — как ни в чем не бывало пояснил Квин, сразу оживившись после ухода Гронта. В данный момент, окончив художественные изыски, он с сосредоточенным видом вращал ладонью над своим рогатым рисунком. — Боюсь, он от тебя уже не отвяжется, пока не получит желаемого. Честно говоря, не понимаю, почему он не стал настаивать. На него не похоже.
— Квин прав, — нехотя подтвердила Онни, явно разочарованная мирным исходом нашего с мечником словесного поединка. — Гронт — заложник собственного мастерства. Лучший боец на мечах в Нубесаре.
Я знал о Гронте то же, что и она, но она-то этого не ведала. А демонстрировать свое всезнание я не собирался. Женщиной она была неглупой, и могла догадаться, откуда взялись у меня эти сведения, что враз могло сделать ее моим врагом. Люди не любят, когда посторонние вызнают их сокровенные секреты. А я именно это и сделал.
— Не только Нубесара, — добавил светловолосый паренек, не отрывая взгляда от своих странных манипуляций. — Гронт победил самых знаменитых бойцов в трех соседних макорах. Слава небывалая, верно? Но заслуженно почивать на лаврах он не захотел, озлобился, не встречая больше достойного соперника... — Квин стрельнул в меня быстрым пытливым взглядом. — Кстати, зря ты, Элиот Никсард, не носишь с собой меча.
— Воровать оружие здесь не принято. — Я не смог удержаться от иронии. — Или я не прав? К тому же я прекрасно обхожусь без этих железок.
— Да я не об этом, — мой ответ вызвал у него удивление. — Странно, что Онни тебе этого не объяснила, ведь ты чужак и можешь не знать местных порядков... — Квин с серьезным видом покачал головой. — Мне, как ученику Дома, оружия носить не положено, но обычно тот, кто его не имеет, привлекает лишнее внимание и часто становится жертвой воров и грабителей. Конечно, не в этом макоре, здесь законы на этот счет строги, а вообще... Но будь мне позволено, я бы носил меч всегда, ведь хороший клинок удлиняет руку и сокращает расстояние до врага. А иногда лишний миг позволяет спасти жизнь другу или просто хорошему человеку, если не свою собственную.
— А ты действительно повзрослел, Шустрик, — Онни задумчиво смотрела на парня. — Если, конечно, не болтаешь языком только для того, чтобы произвести впечатление. Я когда-то тоже училась в Пресветлом Доме, и насколько помню, ученики всех ступеней всегда с пренебрежением относились к самой идее носить "железки", когда можно воспользоваться магией. Это считалось дурным тоном. Оружие в Пресветлом Доме необходимо только неудачникам. Неудачникам, которые вынуждены становиться эрсеркерами, такими, как я.
Квин смутился. Вся его "взрослость" слетела мигом, снова явив прежнего мальчишку. Он убрал руку от рисунка, украдкой вздохнул и попытался спасти положение сменой темы:
— Знаешь, Онни, а ведь это здорово, что я тебя встретил! Я и не подозревал, что так соскучился. Ты здесь надолго, или как?
— Завтра еду дальше, — суховато сообщила та.
— Вот и отлично! Нам ведь по пути, я как раз собирался завтра отправиться домой.
— Не выйдет.
— Почему?
Онни чуть нахмурилась. Я почувствовал, что разговор на эту тему при мне для нее нежелателен. Кстати, мне показалось, или хвост у этой разрисованной лужицы чуть шевельнулся? Бред какой-то. Пора и в самом деле отправиться на отдых.
— Я сейчас на задании, Квин, — объяснила дружинница. — Путешествие со мной может быть связано с некоторыми опасностями.
— Не вопрос! Рядом с тобой мне ничего не страшно!
— Твое присутствие свяжет мне руки. Ты со мной не поедешь.
— Да брось ты, Онни! Когда еще свидеться придется!
— Я сказала — не поедешь, значит, не поедешь. — В голосе дружинницы прорезались жесткие, неприятные нотки. — Более того, сейчас ты мне дашь словно, что не последуешь за мной, а выждешь, к примеру, день. Ну? Я жду.
Удивлено выгнув тонкие брови, Квин некоторое время смотрел на нее. Онни мрачно молчала, ожидая ответа. И ему ничего не осталось, как вздохнуть и согласиться.
— Ладно, даю слово. Вот так всегда, на самом интересном месте...
Мне надоело ждать, пока они решат все свои проблемы.
— Извини, парень, устал я что-то после сегодняшнего путешествия, нужно разобраться с делами, и на боковую. У меня с Онни важный разговор. Будь добр, оставь нас вдвоем.
Квин живо поднялся, встряхнул светлым чубом. Знаю, о чем он там подумал про нас, но этот лукавый огонек в его глазах явно был ни к месту.
— Да не вопрос! Я вернусь позже, Онни, хорошо?
— Обязательно. Мы еще не договорили.
И тут юный маг меня удивил. Да и не только меня. Прежде чем нас покинуть, Квин шевельнул губами, проговаривая про себя какое-то слово, дунул на свое хвостатое произведение искусства и... Угу. Рисунок ожил. Мокрое пятно из вонючего кислина зашевелилось по контуру, немного уплотнилось, по-прежнему оставаясь плоским, свернулось в трубочку, а развернулось уже вертикально, слегка покачиваясь на лапках-кляксах.
