Resolving a Misunderstanding

— Доброе утро, Минерва. Я еще не оделся, как вы можете видеть, но я хотел сообщить вам, что, когда вы будете готовы к завтраку, вы можете просто зайти в кабинет и позвать Уилспая. Я присоединюсь к вам, когда оденусь более подобающим образом.

— Спасибо, профессор.

После того как они позавтракали, Минерва собрала те немногие вещи, которые принесла из своей спальни накануне вечером. Когда она вошла в кабинет, чтобы сказать профессору Дамблдору, что возвращается в Башню, и спросить, не хочет ли он встретиться с ней позже в тот же день, он был поглощен чем-то похожим на арифметические вычисления, но с использованием символов, которые она никогда раньше не видела. Это напомнило ей о книге, которую прислал для него отец. Они договорились, что встретятся в два часа дня на несколько часов и что тогда она захватит книгу с собой.

На обратном пути в свою спальню, которая находилась на удивление близко к комнатам профессора Дамблдора, она встретила отдельно профессора Гэмпа, который, казалось, не удивился, увидев ее, а просто кивнул в знак приветствия, как обычно, и профессора Дастерна, который, казалось, был удивлен, увидев ее. Услышав объяснение, что она пришла пораньше, чтобы подготовиться к специальному проекту по трансфигурации, Дастерн, казалось, обиделась, подумала Минерва, что проект был не с ней. Покачав головой из-за странностей взрослых, она назвала пароль к портрету Толстой дамы и вошла в общую комнату. В середине дня, только что столкнувшись с двумя преподавателями после приятного завтрака с профессором Дамблдором, она вовсе не нашла пустую Гриффиндорскую башню жуткой или странной и устроилась с книгой, наслаждаясь тишиной и покоем.

— Да? — позвала она. — Профессор, это вы? Можете заходить. Уилспай разбудил меня некоторое время назад.

Дверь открылась, и на пороге появился профессор Дамблдор, который, по-видимому, был не в лучшем настроении с утра пораньше. На нем был длинный халат из парчи и атласа, накинутый поверх чего-то, похожего на ночную рубашку, а на ногах у него были необычные пушистые тапочки с шевелящимися ушками.

Таким образом, Минерва провела несколько дней до того, как остальные ученики вернулись в замок в понедельник вечером, читая, размышляя и проводя занятия с профессором Дамблдором. Обедать и ужинать за круглым столом в Большом зале было совсем не так странно, как она себе представляла, и ей нравилось общаться с разными учителями, хотя она всегда предпочитала сидеть рядом со своим деканом факультета.

На торжественном приеме, когда другие студенты, в основном коллеги-старосты, спросили ее, почему ее не было в поезде, она объяснила:

— Семейные дела, — таким тоном, чтобы предупредить любые вопросы, даже со стороны ее друзей. Начался новый учебный год, но Минерва чувствовала себя разочарованной после долгого разговора с Дамблдором о защите Хогвартса.

Так проходили недели, и конец лета угас, когда с озера подули холодные осенние ветры, а дни стали короче. День рождения Минервы прошел почти незамеченным, хотя родители прислали ей прекрасное ожерелье, принадлежавшее ее прабабушке Макгонагалл, а три брата прислали по книге, которые они обычно дарили ей на день рождения, вместе со своими поздравлениями с совершеннолетием. Профессор Дамблдор также подарил ей книгу, очень старую копию "Книги Талиесина", со словами:

— Мои поздравления, мисс Макгонагалл!

Было ясно, что том, который он ей дал, когда-то состоял из отдельных пергаментных листов, которые позже были разрезаны на части и сшиты вместе в его нынешнем виде. Просматривая его, Минерва обнаружила, что там есть стихи, которых она никогда раньше не видела, а других, которые она ожидала увидеть, там не было. Ее валлийский был очень слабым, Минерва изучала его у своего отца до поступления в Хогвартс, но с тех пор почти не пользовалась им. Когда она держала в руках и рассматривала книгу, у нее возникло ощущение, что это не то, что можно купить в магазине Флориш и Блотс ни за какие деньги.

— Профессор, — медленно произнесла Минерва, — где вы это взяли? Это очень старое...

— Она была в библиотеке моего деда, и в библиотеке его деда, и, насколько я помню, мне говорили, что она была и в библиотеке деда его деда. Вам не нужно беспокоиться, что она украдена, — поддразнил он.

— Дело не в этом, — сказала Минерва, аккуратно закрывая книгу, — дело в том, что я не думаю, что смогу это принять.

— Минерва, я буду очень разочарован, если ты этого не сделаешь. Я хотел подарить тебе что-то особенное; ты достигла совершеннолетия, но ты также очень усердно работала, чтобы достичь той части искусства, которой, как говорят, Талиесин достиг без особых усилий. Вы заслуживаете того, чтобы получить что-то особенное в знак признания вашей тяжелой работы. Мне казалось, что эта книга найдет у вас хорошее и достойное место.

После этой речи Минерва не смогла отказаться от подарка, но она хранила его завернутым и запертым в защищенном ящике своего гардероба, доставая его только для того, чтобы посмотреть, когда рядом никого не было.

Несколько недель спустя Минерва как-то поздно вечером сидела в классе трансфигурации. Она продвинулась в выполнении упражнений, которые могла выполнять без присмотра, и была в самом разгаре одного из них, требовавшего особенно интенсивной концентрации, когда ее испугал звук открывающейся двери класса. У нее было впечатление, что она пытается встать, как вдруг все вокруг стало черным и холодным.

— Минерва, Минерва! Здесь, сейчас, ты можешь открыть глаза, моя дорогая?

Минерва медленно осознала, что, хотя она, по-видимому, упала на пол, ее держат чьи-то теплые, сильные руки. Она знала, что это профессор Дамблдор зовет ее, и по ощущению руки на своем плече и по легкому аромату лимона и сандалового дерева, доносившемуся снизу, она поняла, что это он обнимал ее. Она знала, что должна открыть ему глаза, но ей было комфортно, и она просто хотела остаться там. Просто остаться там навсегда....

Но он снова позвал:

— Минерва, Минерва, пожалуйста, моя дорогая, открой глаза. Сейчас не время для сна.

Ее веки затрепетали, затем она снова закрыла их, еще глубже расслабляясь в его объятиях.

— Я не хочу, чтобы ты отпускал меня... — пробормотала она.

— Я не отпущу, мой дорогая, но тебе нужно открыть глаза ради меня. Открой глаза! — Последнее прозвучало как неотразимый приказ, и Минерва подчинилась.

— Профессор? — прошептала она.

— Да, моя дорогая. Мне очень жаль, что с вами произошел несчастный случай. Кажется, мое появление заставило вас слишком быстро переключить внимание с внутренней магии на внешнюю. Это не обычное явление, но и не неожиданное. Что-то вроде магического эквивалента обморока, когда ты слишком быстро встаешь, если неправильно питаешься.

— Я не падаю в обморок, — сонно пробормотала Минерва.

— А теперь не закрывай пока глаза. Правильно, просто посмотри на меня. Это хорошо, Минерва, моя дорогая....

Минерва почти не слышала его ободряющих слов: она осознавала только, что лежит у него на коленях, прижавшись к его левой руке, а голова покоится у него на груди. Она почувствовала, как его правая рука нежно погладила ее лоб, длинные пальцы нежно погладили висок, затем погладили щеку, и в мерцающем свете свечи она увидела его голубые глаза, полные беспокойства, устремленные на ее лицо, сосредоточенные на ней одной. Но больше всего она ощущала биение его сердца, биение его магии и ответное биение ее собственной пульсирующей жизни. Минерве хотелось навсегда остаться в его объятиях, чтобы он держал ее; целовать его, чтобы он отвечал на ее поцелуи. Она почувствовала, как участилось биение ее собственного сердца, а жар ее крови распространился вверх, наполняя грудь новой, почти болезненной страстью. А затем жар распространился ниже, тяжелый, струящийся, набухающий, пульсирующий, неумолимый, наполняя ее желанием, которого она никогда раньше не испытывала, но которое она распознала даже в тумане своего острого осознания его присутствия.

Какая-то часть Минервы была потрясена неожиданным появлением этих сильных чувств к волшебнику, обнимавшему ее, какая-то часть стыдилась, но та ее часть, которая таяла в объятиях своего профессора, — эта часть ее никогда не хотела отпускать его и никогда не хотела отказываться от чувств, которые вызывал его профессор объятием, зародившееся в ней. Потребность, нужда и вожделение бурлили в ней. Отдающая, захватывающая, нуждающаяся, охватывающая страсть всколыхнулась в ее груди.

Страсть, поднимавшаяся в ее теле и душе, радостно слилась с любовью к нему, которая уже была в ее сердце. Не в силах сдержаться, Минерва еще сильнее повернула к нему лицо, не желая упускать из виду ни его блестящие глаза, ни его чувственные губы, но, тем не менее, желая зарыться лицом в его теплую бороду и прижаться поближе к бьющемуся сердцу, которое отзывалось эхом на ее собственный пульс.

Альбус, не подозревавший о том, какое эмоциональное потрясение испытывала его юная гриффиндорка, продолжал гладить ее по лбу и щеке.

— Ну, ну, Минерва, скоро с тобой все будет в порядке. Все будет хорошо. Ну, ну, не спи ради меня, Минерва, моя дорогая.

Она была его любимой, его Минервой, смутно подумала какая-то ее часть. И она будет принадлежать ему вечно.

Внезапно другое осознание прорвалось сквозь ее сладкую умиротворенность и напало на тепло, поселившееся в ее душе. Холодная, сжимающая, острая боль пронзила ее сердце от жестокого осознания: она была студенткой. Она была его студенткой. Это было все, чем она была, и все, чем она когда-либо могла стать, прошептал голос внутри нее.

Это был Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор: герой, знаменитый алхимик, хранитель оберегов Хогвартса, заместитель директора, декан факультета Гриффиндор и учитель трансфигурации. Это была Минерва Макгонагалл, шестикурсница Гриффиндора, изучавшая трансфигурацию. Возможно, он ценил ее за то, что она была собой, но нельзя было отрицать, что то, кем она была... Ну, это было совсем немного.

Она начала плакать, почти беззвучно, прижавшись к нему, ощущая соль своих слез на его бороде, когда открыла рот, чтобы сделать судорожный вдох. Это никогда не пройдет. Это никогда не пройдет. Она знала это, как, несомненно, знала, что солнце встает по утрам. Это было заложено в ней, привязано к ее душе. Пока ее слезы продолжали литься, горячие и тихие, Минерва понимала, что ей даже не снилось, никогда даже не снилось. Никогда даже не мечтала... Это поглотило ее быстро, полностью, оставив лишь дразнящий проблеск того, чего у нее никогда не будет.

Она была уверена, что умрет от этого. Да, она умрет от этого.

Глава 13: Обед в Большом зале

Резюме:

Минерва встречается с Альбусом во время обеда, и ни один из них не заговаривает о том, что он подслушал из ее разговора ранее в тот день. Гертруда Гэмп говорит Минерве, что ей следует взять отпуск, и она почувствует себя "как дома".

Начало третьей части.

Персонажи этой главы: Минерва Макгонагалл, Альбус Дамблдор, Гертруда Гэмп, Рубеус Хагрид и другие

Текст главы

Баннер "Разрешаем недоразумение"

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

XIII: Обед в Большом зале

Закончив одеваться и наложив несколько незаметных чар, чтобы скрыть покраснение и припухлость лица, Минерва зашла в маленький туалет, чтобы освободиться от выпитого чая. Ей всегда нравилось, что туалет находится отдельно от ванной. В крошечной комнатке было три двери: одна вела в ванную, другая — в ее спальню, а третья — в гостиную. Она вышла через последнюю и вздохнула, взглянув на часы, стоявшие на каминной полке. К счастью, это были обычные часы с обычным боем и, по мнению Минервы, правильным количеством стрелок. Ей очень не нравилось, когда ей говорили: "Почти пора обедать!", или "Пора преподавать трансфигурацию!", или "Ты опоздаешь, если сейчас же не уйдешь!" Эти более цивилизованные часы просто сообщили ей, когда она взглянула на них, что до полудня оставалось четыре минуты. Формально она опоздала бы, даже если бы ушла сейчас, хотя летом персонал мог приходить в любое время с полудня до половины первого; как правило, она приходила не позже пяти минут первого.

Минерва села на свой маленький диванчик и посмотрела на часы, на самом деле не замечая их. Если бы она ушла сейчас, то все равно пришлось бы выбирать из множества стульев. Скорее всего, ей пришлось бы оставить хотя бы один свободный стул рядом с собой. Если Альбус придет после нее, а она предполагала, что так и будет, поскольку обычно он приходил на пять-десять минут позже нее, он мог бы сесть рядом с ней. Минерва не думала, что сможет вынести это прямо сейчас, сидя рядом с ним на публике, пытаясь вести себя так, как будто все нормально, хотя это было не так. По крайней мере, для нее это было не так. Насколько она знала, обиженного выражения, которое, как показалось Поппи, она увидела на его лице, там никогда не было, а если и было, то боль была такой же мимолетной, как и выражение лица. Не то чтобы Минерва верила, что Альбус забыл о том, что она сказала, но, возможно, он просто выбросил это из головы. Возможно... Нет, Минерва не собиралась снова и снова ходить по кругу, терзая себя мыслями о собственной неполноценности или о своей относительной незначительности в жизни Альбуса.

Она не могла притворяться, что считает себя совершенно незначительной для него, так же как не могла заставить себя поверить, что занимает особое место в его жизни. Когда-то она думала, что они становятся хорошими друзьями — несмотря на это и на те опасности, которые, по ее мнению, это создавало для ее способности находиться рядом с ним, — и она воображала, что совместное пребывание в Хогвартсе снова укрепит и углубит их дружбу. Ее надежды возросли после того, как он пришел к ней на новоселье — с опозданием, но тогда это не имело значения — все, что имело значение, это то, что он пришел и пробыл у нее несколько часов. Нет, твердо сказала себе Минерва, она не должна думать ни о том прекрасном вечере, ни о своем разочаровании, когда в последующие недели она редко видела директора наедине... или даже в неформальной обстановке, где они могли бы просто поговорить.

Минерва стиснула зубы и посмотрела на часы. Стрелки часов двигались медленно; наконец, Минерва решила, что уже достаточно поздно, чтобы успеть добраться до Большого зала до того, как там останется только один стул — возможно, рядом с Альбусом, — но достаточно рано, чтобы успеть сесть между двумя другими людьми, если Альбус еще не пришел.

Минерва не знала, радоваться ей или разочаровываться, увидев, что Альбуса еще нет в Большом зале, но она была рада, что может сидеть между профессором Гэмпом и Хагридом. Она полагала, что они с Гертрудой неплохо ладили. Они никогда не были слишком дружелюбны друг с другом, но и не отличались экспансивностью. Тогда, летом, между шестым и седьмым курсами, Минерва всегда ценила как молчаливое принятие профессором Гэмпом ее как своего рода коллегу, так и деловитое отношение преподавателя к ее участию в проекте "Подопечные". Казалось, у нее никогда не возникало проблем с различением мисс-Макгонагалл-студентки и мисс-Макгонагалл-проверяющей-подопечных. Минерва была благодарна профессору Гэмпу за то, что он никогда не относился к ней снисходительно, как к простой ученице, в тех случаях, когда она присоединялась к Альбусу и Минерве в их работе.