Resolving a Misunderstanding

https://archiveofourown.org/works/687710/chapters/1262539

Resolving a Misunderstanding

MMADfan

Резюме:

Минерва только что закончила свой первый семестр преподавания. Череда недоразумений приводит к неловкому моменту, оскорбленным чувствам, сожалению, растущему пониманию, а затем разрешению. Действие фантастического фильма о Минерве Макгонагалл происходит в 1957 году, с вылазками в прошлое. Больше, чем роман; истории внутри историй.

Признана лучшей историей о наследии в категории "Минерва Макгонагалл" на конкурсе HP FanficFanPoll Awards весна/лето 2013.

Главные герои: Минерва Макгонагалл, Альбус Дамблдор.

Другие персонажи канона: Поппи Помфри, Рубеус Хагрид, Вильгельмина Граббли-Планк, Том Риддл, Гриндельвальд и другие.

Не соответствует DH. Игнорирует DH.

Большая часть контента обработана. Соответствующие предупреждения приведены в примечаниях к отдельным главам. Смотрите краткое содержание отдельных глав о персонажах, появляющихся в этой главе.

"Разрешение недоразумения" было выбрано в качестве основного сюжета для "Вздорной поэтессы" в январе 2008 года и стало основным сюжетом для "Подхалима ХексаЛюмоса" в мае 2007 года.

Записи:

Предупреждение: Эта история предназначена для взрослой аудитории. Хотя подавляющее большинство этой истории имеет рейтинг T (PG-13), некоторые последующие главы содержат откровенный сексуальный контент, изображающий взрослых по обоюдному согласию. Если такой контент оскорбляет или беспокоит вас, не читайте его. Сокращенная версия доступна на сайте FanFiction.net , если вы предпочитаете читать историю со зрелым содержанием, отредактированным, чтобы сделать ее более подходящей для более широкой аудитории.

(Дополнительные примечания смотрите в конце работы.)

Глава 1: Жалоба Минервы

Резюме:

Минерва жалуется Поппи на неоднократное пренебрежение Дамблдора. Она заводится, рассказывая Поппи о последнем инциденте, к ее немедленному огорчению и сожалению.

Записи:

(Примечания смотрите в конце главы.)

Текст главы

Баннер разрешения недоразумения

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1: Недовольство Минервы

Если бы Минерва была женщиной другого склада, она, возможно, пожалела бы о своих словах, как только они сорвались с ее губ. Если бы она была женщиной другого склада, эти слова никогда бы не сорвались с ее губ. И все же совершенно другая женщина никогда бы даже не подумала о таких словах. Минерва Макгонагалл редко прибегала к грубым выражениям, но в то время она была на это вполне способна, и, когда она их использовала, она взяла за правило не жалеть об этом. Хотя бывали случаи, когда она сожалела о том, что использовала их перед определенной аудиторией, она еще ни разу не пожалела о своем выборе слов. Однако в данном случае она сразу же пожалела, что не заметила волшебника, который только что прошел через дверь позади нее. Вскоре после этого она пожалела даже о своих словах. Что стало с этим сожалением — самая интересная часть нашего рассказа, но с этим придется подождать.

Разговор начался как обычная дружеская перепалка. Минерва ворвалась в кабинет Поппи без четверти десять тем утром с выражением крайнего раздражения на лице.

— Вот что я тебе скажу, Поппи, — заявила разгневанная ведьма, — меня уже тошнит от этого. Он что, никогда не будет приходить вовремя на наши встречи? Не похоже, чтобы у него были такие проблемы с другими назначениями. У него всегда находится время для старины Слагги, даже без предварительной записи, и он никогда не опаздывает на встречи с Гертрудой! Кажется, он совсем не уважает меня.

— Ну, Мин, ты же знаешь, что он пытается преодолеть предубеждение против слизеринцев, после того как так долго был главой Гриффиндора, поэтому, конечно, он собирается уделять время Слагхорну. А Герти — его заместитель. Она работает здесь уже сто лет. У них сложившиеся отношения.

— Не называй меня "Мин"! Ты же знаешь, как я это ненавижу. Я понимаю насчет Слагхорна и Гертруды, честное слово, понимаю. Но сегодня утром у нас была назначена встреча, чтобы обсудить программу трансфигурации для новичков — это его идея, не моя! — и я провела весь вчерашний день и вечер, анализируя, делая заметки о любых изменениях, которые я предлагала, или областях, в которых мне был неясен наиболее эффективный педагогический метод; не то чтобы изменений было много, поскольку я не хочу слишком много экспериментировать, пока не увижу, как учебная программа работает на меня в том виде, в каком она есть. И у меня были вопросы о поступающих семикурсниках, так как я не преподавала им в прошлом семестре. Это была не просто встреча о том, как найти лучший источник пуговиц, жуков или чего-то подобного! И ты знаешь, что произошло, Поппи, не так ли?

Поппи покачала головой и подбодрила подругу.

— Скажи мне, Мин-Минерва! Должно быть, что-то случилось, раз ты так разволновалась!

— Я пришла туда в восемь пятьдесят семь и назвал пароль горгулье. Я знаю, что пришел на несколько минут раньше, но я думал, что к тому времени, как я поднимусь по лестнице в его кабинет, будет уже девять часов. Ничего не произошло. Так что я снова ввела пароль. Единственное отличие на этот раз было в том, что горгулья имела наглость косо смотреть на меня!

— Ну, Минерва, ты должна признать, что горгулья довольно часто косо смотрит на всех. Таковы уж горгульи.

— На чьей ты стороне, Поппи Помфри? Горгулья подарила мне... более крепкий сон, чем обычно. Затем она откинулась на спинку стула, скрестила свои маленькие костлявые ручки и закрыла глаза!

Поппи испытала нечто среднее между удивлением и сочувствием. Боясь рассмеяться, она просто кивнула с понимающей, как она надеялась, улыбкой.

— Ну, тогда я объявил горгулье, что на девять часов у меня назначена встреча с директором, и повторил пароль. Горгулья открыла только один глаз. Я подумала, что, возможно, перепутала пароль, но Альбус сам дал мне его вчера после обеда. Он сказал мне, что меняет пароль на лето, и я была совершенно уверена, что он четко произнес "волшебные палочки". Именно в этот момент моих размышлений я поняла, что он, должно быть, не сменил пароль, как обещал, поэтому я решила, что мне следует использовать предыдущий пароль "candyfloss". Угадайте, что произошло потом?

Поппи понятия не имела об этом и так и сказала.

— Горгулья открыла оба глаза, посмотрела на меня, и мне показалось, что дверь со скрипом начала открываться, но затем это прекратилось. В этот момент появилась Гертруда, поздоровалась со мной, спросила, знаю ли я новый пароль, а затем, не дожидаясь моего ответа, сказала "эльфийские палочки"! И горгулья открыла ей дверь!

— нет! — Поппи в замешательстве откинулась на спинку стула.

Как вы можете себе представить, я была несколько сбита с толку таким поворотом событий. Гертруда поднялась по движущейся лестнице и крикнула ей вслед, что, если я хочу подняться, мне следует поторопиться, пока дверь не закрылась. Я запрыгнул внутрь и, поднявшись на полметра, встала у нее за спиной. Я сказал ей, что сам пробовала ввести новый пароль всего минуту назад, и это не сработало. Я уже начал задумываться, не приказал ли Альбус горгулье не впускать меня, хотя Гертруде я этого не говорил. К счастью, Гертруда пояснила, что Альбус всегда настраивает свои пароли на смену в определенное время. Его даже может не быть в замке, и пароль изменится, если он произнесет его заранее.

— Что ж, это довольно умно. Не думаю, что директор Диппет использовал такое заклинание, — задумчиво произнесла Поппи, улыбаясь своей подруге.

— Ну, что ж, умница всегда поступает так, как считает нужным, Поппи, — натянуто ответила Минерва. — Очевидно, он настроил заклинание на девять часов, как раз на время нашей встречи.

— Что ж, я понимаю, что все это может немного раздражать, Минерва, но, конечно же, ты не можешь так сильно расстраиваться из-за такой мелочи.

— О, ты не слышала, что меня действительно беспокоит, Поппи. Этот, этот, этот волшебник! Этого волшебника, когда мы пришли в его кабинет, там даже не было! Вошла Гертруда, позвала его и велела мне присесть. Затем она отправилась в его личные покои, чтобы найти его. — Минерва поднялась со стула и принялась расхаживать по маленькому кабинету старшей сестры, в каждом шаге чувствовалось волнение.

— Ну, я не вижу в этом ничего особенно странного, Мин-Минерва. Я имею в виду, Герти — его заместитель, она попросила тебя присесть, пока она будет искать его...

Минерва драматично вздохнула и закатила глаза — Поппи не думала, что видела, чтобы она делала что-то подобное с тех пор, как Минерва училась на шестом курсе, и один профессор трансфигурации, мягко улыбнувшись, сказал ей, что такие драматические выходки забавляют ребенка, и не более того.

Минерва вернулась к своему креслу, явно сдерживаясь, чтобы не броситься на него с раздражением.

— Поппи! Я была там на прошлой неделе на другой встрече, на которую он опоздал — она была запланирована для первого и второго курсов и поэтому совершенно излишня! — и я попыталась поискать его в его комнатах, которые, как вы знаете, находятся наверху по винтовой медной лестнице. Я сделала полдюжины шагов, и лестница превратилась в горку, и я свалилась на пол, где и приземлилась, как какой-нибудь бестолковый гриффиндорский волшебник-первогодок. И тут на верхней площадке лестницы стоял Альбус, смотрел на меня сверху вниз и смеялся. Конечно, он спустился посмотреть, не задето ли у меня что-нибудь, кроме моей гордости, но тогда он сказал мне, что лестница, ведущая в его личные покои, зачарована, когда кто-нибудь ступает на нее без его приглашения. Так что ты можешь понять, почему я заинтересовалась горгульей после того, как она впустила Гертруду с тем же паролем, который я использовала всего несколько минут назад.

— А, теперь я понимаю. — Поппи задумчиво посмотрела на свою подругу. Минерва напряженно сидела на одном из жестких деревянных стульев для гостей, которые были стандартными во всех кабинетах Хогвартса. Как же сильно Поппи отличалась от человека, на которого она жаловалась.

Всякий раз, когда директор входил в кабинет, который последние три года принадлежал Поппи, она замечала, что он рефлекторно превращал гостевое кресло во что-то более удобное. Форма и количество обивки получившегося кресла, казалось, зависели от его настроения, а легкость и спонтанность Преображения показали Поппи, что он не только часто совершал это преображение, но и совершал его без особой подготовки. Иногда он даже казался неожиданно довольным тем или иным цветом или конфигурацией и бормотал что-то о том, что ему нужно запомнить этот цвет. Минерва, с другой стороны, никогда бы и не подумала о том, чтобы преобразить стул в чьем-то офисе без вашего разрешения, да и то только тогда, когда она заботится о нуждах или комфорте другого человека. Возможно, она и не смогла бы добиться такого легкого, кажущегося спонтанным Преображения, как Альбус, поскольку он был намного старше и опытнее, но она могла бы сделать это так, чтобы это выглядело легко. В то время как Альбус менял положение вещей по своему усмотрению, Минерва просто принимала все как есть.

Не то чтобы Минерве не хватало гибкости, подумала Поппи, и не то чтобы Альбус был эгоцентричен. Но Альбус явно верил в то, что нужно проявлять инициативу и менять обстоятельства, в которых он оказался, если эти обстоятельства его не устраивали. Минерве такое и в голову бы не пришло. Она принимала вещи такими, какими они были, и приспосабливалась к ним или нет.

Несмотря на это, она не была слабаком, в отличие от Минервы Макгонагалл, и она, конечно же, без колебаний меняла то, что считала неправильным. Принципиальная, она могла постоять за своих друзей и за то, что считала правильным, но она считала бы своеобразной тратой волшебства, не говоря уже о том, что это было бы, по крайней мере, немного грубо — превращать совершенно исправный деревянный стул в мягкое ситцевое кресло, чтобы было удобнее на то короткое время, которое она провела дома. Без сомнения, она видела, как Альбус поступал именно так, и не придала этому значения, поскольку обычно делала скидку на то, что волшебный мир ласково называл "эксцентричностью" Альбуса. На самом деле, в любой другой день Поппи могла бы поклясться, что Минерва питает слабость к своему бывшему профессору трансфигурации. И, конечно, она не видела никаких признаков того, что директор не уважает ее, как предполагала Минерва.

Поппи решила, что то, что беспокоило Минерву в тот день, имело лишь отдаленное отношение к ее склонности к порядку. Конечно, для дотошной и пунктуальной Минервы Макгонагалл было бы несколько неприятно ждать кого-то, кто обычно опаздывает, но Поппи подозревала, что если бы Альбус опаздывал с другими так же часто, как с ней, Минерва отмахнулась бы от этого так же легко, как отмахнулась от его эксцентричной трансфигурации деревянных сидений в новые обтянутые ситцем кресла или из тяжелых стаканов в изящные чайные чашки. Нет, что беспокоило Минерву, так это его кажущаяся пунктуальность в общении с другими и явное пренебрежение, с которым он относился к назначенным ею встречам. Она также была не слишком довольна тем, что Герти могла подняться по ступенькам в личные покои директора без приглашения, в то время как ее бросили на пол в его кабинете.

— Что ж, Минерва, я просто пытаюсь быть тебе другом, так что, если мои слова покажутся тебе несимпатичными, пожалуйста, имей это в виду.

Минерва, которая еще не совсем прогорела в огне своего праведного гнева, кивнула Поппи и немного расслабилась в своем кресле.

— Минерва, мне кажется, что для директора школы было бы непрактично иметь лестницу в свои покои, по которой не мог бы пройти его заместитель. Я думаю, что когда Гертруда впервые столкнулась с его маленькой горкой, она недвусмысленно дала ему понять, что она об этом думает. С другой стороны, — сказала Поппи, внимательно глядя на свою подругу, — конечно, не стоит устранять все барьеры для его личной жизни — ты помнишь, каково ему было после того, как он победил Гриндельвальда? Казалось, что каждая ведьма в Англии и Шотландии и даже несколько волшебников хотели заполучить его. Ты не была в Хогвартсе, Минерва; ты знаешь, что им вообще удалось проникнуть в замок? Вот почему Диппет в конце концов восстановил защитные чары военного времени, которые ограничивали доступ на территорию. Он хотел вернуться к первоначальным охранным знакам, которые позволяли любому, кто был нынешним или бывшим жителем, входить на территорию через ворота без дальнейших церемоний — они были изменены после того, как ты пошла в школу, Минерва, или до этого? Те, что были разработаны в военное время, были внедрены уже на первом курсе, так что я никогда по-настоящему не знала, на что были похожи старые. Диппет даже не удосужился снять защиту от привидений, пока он и Совет управляющих не решили, что им все равно придется проверять посетителей при входе на территорию из-за всех проблем, которые создают эти психи, и поэтому они восстановили более жесткую охрану периметра.

— Но, Поппи, это совсем другое дело. Конечно, сегодня попасть на территорию замка не так сложно, как было несколько лет назад, но защитные чары на всех наружных дверях предупредят Дамблдора и глав факультетов, как только в замок войдет кто-то посторонний. И я, очевидно, не из таких психов.

— Хммм. Очевидно. — Поппи задумчиво посмотрела на Минерву и продолжила. — В то время они даже проникали в дом через окна. Мои занятия по заклинаниям на седьмом курсе были прерваны, когда в окно влетела ведьма. — Поппи усмехнулась своим воспоминаниям. — В тот день у нас была возможность попрактиковаться в нескольких приятных заклинаниях. Я применил то, которое заморозило ее метлу, но удержало ее в воздухе. Довольно умно, как мне тогда показалось.

Минерва фыркнула.

— Даже если так, Поппи, у тебя должен быть пароль, чтобы попасть в кабинет директора. Даже если он хочет уединения в своих покоях — что я полностью понимаю; в конце концов, я ценю свое личное пространство, — он может потребовать пароль у двери в свои комнаты или установить невидимый барьер у подножия лестницы и потребовать пароль там. Без сомнения, директор Диппет использовал такую систему. Устанавливать горку, подобную той, что установлена в Гриффиндорской башне, — это просто ребячество!

В конце концов Поппи сдалась и рассмеялась.

— У нас в Хаффлпаффе не было ничего подобного, но я понимаю, что лестница в общежитие для девочек в Гриффиндоре сохранила свое очарование по крайней мере пару сотен лет назад, возможно, с тех пор, как они объединили комнаты отдыха для девочек и мальчиков, чтобы способствовать большему внутреннему единству факультета.— сколько тебе было, шестнадцать с чем-то?

— В тысяча пятсот девяносто четвертом, и ты бы это знал, если бы удосужился прочесть "Историю Хогвартса", — проворчала Минерва. — К чему ты клонишь?

— Я хочу сказать, что Дамблдор, без сомнения, сам сталкивался с этими лестницами, когда был студентом. Зная его, он, вероятно, подумал, что это было довольно забавно, как только он преодолел смущение от того, что приземлился плашмя на задницу, и теперь, когда он стал директором, он решил обзавестись таким набором для себя. Я даже могу представить, как он специально активирует амулет, чтобы утром проскользнуть в свой офис.

— Хммм. Может быть, и так, но я не ребенок. А что, если кто-то из пожилых сотрудников сорвался с лестницы и сломал кость? Это безответственно.

— Я бы призвала их к порядку, — вставила Поппи.

Минерва вздохнула, и мимолетное выражение грусти промелькнуло на ее лице, сменившись гневом. Она сжала кулаки и сквозь стиснутые зубы прошипела:

— Ты еще не слышала "каппер", Поппи.

— Это еще не все?

— Это еще не все? — спрашивает она. — Конечно, это еще не все; ничто из этого не раздражало бы меня, если бы не это! — Минерва в отчаянии закрыла глаза, или, возможно, она просто вспоминала события сегодняшнего утра. — Очевидно, Гертруда нашла Альбуса, и они вместе спустились по лестнице. Я так поняла, что они обсуждали что-то, связанное со школой, когда Альбус заметил меня. — Тут Минерва снова закрыла глаза и сглотнула. Поппи узнала эту Минерву Макгонагалл. Это была Разгневанная Минерва, которую все в Гриффиндоре научились избегать провоцирования — или просто научились избегать, когда ее провоцируют. С годами она научилась гораздо лучше контролировать свой нрав, и Поппи сомневалась, что ее проклянут, если она скажет что-то не то, но, тем не менее, она молчала и позволила Минерве собраться с мыслями.

Минерва прерывисто вздохнула и продолжила свой рассказ.

— О, Минерва, вот и ты! — говорит он, как будто я могла быть где-то еще в пять минут десятого, хотя у нас была назначена встреча на девять часов в его офисе. — Мне очень жаль, Минерва, но Герти нужно кое-что обсудить со мной, прежде чем она уедет в Корнуолл сегодня днем. Нам придется отложить нашу встречу, — говорит он. Я не против, Поппи, я все прекрасно понимаю. Гертруда — его заместитель и на несколько недель уедет к своей семье. Вполне логично, что они встретились сегодня утром. Не совсем логично, что наш уважаемый директор назначает встречу со мной, когда он знает, что ей нужно будет встретиться с ним.

— Это несправедливо, Минерва, — запротестовала Поппи. — Очень может быть, что он думал, что они закончили все свои школьные дела, и что ее визит застал его врасплох.

— Да, мадам Поппи Помфри, Голос разума! — Минерва кипела от злости. — Не могли бы вы, пожалуйста, дать мне закончить? Я сказала ему, что меня это вполне устраивает — в конце концов, у меня нет оснований протестовать против такого разумного предложения. Но потом я спросила его, стоит ли мне вернуться через час или два, и знаете, каков был его ответ? Правда? — Разгневанная Минерва перешла в режим риторического вопроса, поэтому Поппи просто покачала головой. — О боже, нет, — говорит он, — нет, я не смогу встретиться сегодня утром. Боюсь, приезд Герти помешал мне еженедельно ухаживать за бородой. Зелье должно настояться в целости и сохранности от начала до конца, и мне пришлось заколдовать его пораньше, так что мне придется начать процесс с самого начала, а потом у меня запланирован разговор у камина с министром по какому-то поводу на одиннадцать часов, — он не уточнил что-то в этом роде, конечно, но я не помню, о каком незначительном министре он говорил. — Это должно произойти сегодня днем, моя дорогая. Возможно, мы увидимся за ланчем; тогда мы сможем что-нибудь придумать. Будь хорошей девочкой, Минерва.

Поппи вздрогнула, услышав последнюю фразу. Неудивительно, что сегодня появилась разгневанная Минерва!

— Вот хорошая девочка, Минерва. Вот это наглость! "Вот это хорошая девочка"? Я профессор трансфигурации в Школе чародейства и волшебства Хогвартс! Может, я и пробыла здесь недолго, и у меня, возможно, нет его опыта, но я все равно заслуживаю немного уважения. "Хорошая девочка", — возмущалась Минерва, ее глаза наполнились слезами. Она снова поднялась со стула и наклонилась к Поппи, положив руку на край стола, разделявшего их. — Как он посмел! Как он мог? Как? Это просто одно оскорбление за другим, Поппи, и я начинаю думать, что он не считает меня способной, зрелой ведьмой! Что ж, если он так считает, то на хрен Альбуса Дамблдора! И на хрен его дурацкую бороду тоже! — Минерва не заметила, что, пока она произносила эту заключительную речь, глаза Поппи становились все шире и круглее, и она была так взволнована, что не обратила внимания на внезапную бурную жестикуляцию Поппи.

— Хм, интересная идея, профессор Макгонагалл. Безусловно, интересная идея.

Примечание автора: Эта история состоит из девятнадцати частей. Не все части одинаковы по длине, но тематически они являются отдельными частями истории. Большая часть истории написана с точки зрения Минервы, и это фантастический фильм, ориентированный на Минерву, частично романтический, частично драматический, частично приключенческий / саспенс и частично Бильдунгсроман.

Записи:

Впервые опубликовано с 27 февраля 2007 года по 29 мая 2008 года.

(Первые главы были опубликованы в виде черновиков ранее в феврале 2007 года в фанфиках.в сети и в других местах.)

"Как разрешить недоразумение" занял первое место в конкурсе HP Fanfic Fan Poll Awards Весна/лето 2013 за лучший фильм о наследии Минервы Макгонагалл.

фото 50e30992-5435-43bb-bc64-65aec309e42d_zps8e472d25.jpg

Это первый фанфик, который я написал, и он породил множество других фиков, действие которых происходит в той же фанфической вселенной. Хотя я действительно думаю, что со временем и упражнениями я стал писать лучше, эта история по-прежнему остается моей любимой сентиментальной книгой и основой для большинства фанфиков HP, которые я написал с тех пор, включая рассказы из серии "Владычество смерти", действие которых происходит гораздо позже, чем эта, начинающийся в школьные годы HP (годы, на которые приходится набор учебников).

Пожалуйста, обратите внимание, что в то время, когда я начал этот рассказ — в феврале 2007 года, — годом рождения Минервы обычно считалось начало 1920-х, а Дамблдора — 1840-е. Я установил день рождения Дамблдора на 1 августа 1840 года, а Минервы — на 4 октября 1924 года. В этом фике Поппи на несколько лет моложе Минервы.

Надеюсь, вам понравится история!

Ссылки на все мои статьи, включая незавершенные, а также информацию о статьях, которые я уже написал и опубликовал, вы можете найти в моем блоге по адресу mmadfan.com. Также доступна версия для Kindle (mobi). Вы можете найти ссылку на мои фики, опубликованные на Kindle, в моем блоге mmadfan.com.

Спасибо, что прочитали!

Глава 2: Унижение Минервы

Резюме:

Поппи дает Минерве несколько полезных советов. Персонажи этой главы: Альбус Дамблдор, Поппи Помфри, Минерва Макгонагалл.

Текст главы

Надпись "Разрешаем недоразумение"

ВТОРАЯ часть: Унижение Минервы

— Хм, интересная идея, профессор Макгонагалл. Определенно, интересная идея.

Минерва резко обернулась на звук голоса Альбуса Дамблдора.

— Профессор Дамблдор, я имею в виду директор, то есть Альбус, я не знала, что вы здесь.

Директор слегка улыбнулся и сказал:

— Я полагал, что вы не знали. Да, действительно. — Он слегка пошевелился, что могло бы вызвать неловкость у любого другого человека. Он тихо продолжил: — Я наведался в министерство и поговорил с, как это ты так изящно выразилась, — Альбус отвел взгляд, словно пытаясь вспомнить, — ах, да, "министром по каким-то делам", и сказал ей, что у меня неотложное дело к коллеге. Таким образом, мне придется отложить наше обсуждение участия Великобритании в Международном договоре о выдаче и предоставлении убежища волшебникам на более поздний срок. Я также решил, что могу подождать до завтрашнего утра, прежде чем применить зелье, которое Аберфорт дал мне на пробу, хотя это может несколько исказить его результаты. Вы знали, что мой брат Аберфорт в юности неплохо разбирался в зельеварении? Хм, наверное, нет. Но он был таким. Кроме того, он обладает предпринимательской жилкой и постоянно пытается сочетать то и другое, добиваясь большего или меньшего успеха. Совсем недавно он создавал зелье на основе козьего молока, предназначенное для ухода за бородой у мужчин, достигших определенного возраста. Очевидно, что одним из недостатков этого зелья является то, что для каждого применения требуется непрерывное полчаса, но Аберфорт уверяет меня, что, как только он усовершенствует зелье, он сможет сократить время его работы. Лично я не знаю, будет ли это предприятие более прибыльным, чем его предыдущее, в котором предполагалось, что ежедневное употребление определенного снадобья, приготовленного из порошка козьего рога, восстанавливает силы человека. У него были некоторые довольно неприятные побочные эффекты, которые ограничивали его товарный вид. Да, хорошо. Хм.

Когда Альбус снова пошевелился, Поппи подумала, что директор действительно выглядел так, будто чувствовал себя неловко, и его голос звучал так, словно он говорил бессвязно. Но Альбус никогда не говорил бессвязно. Возможно, он немного сбивался с пути, но никогда не сбивался с пути. Минерва просто стояла, как вкопанная, повернувшись к Альбусу с приоткрытым ртом; со своего наблюдательного пункта за столом Поппи могла разглядеть остекленевшее и недоверчивое выражение, застывшее в глазах Минервы.

Поппи не знала, что сказать или сделать, но ей было ясно, что Минерва растеряна еще больше, чем она, поэтому она встала и, обойдя стол, встала между ними.

— Альбус, Минерва была немного взволнована, когда ты вошел. Боюсь, вы выбрали не самое удачное время. — Поппи попыталась улыбнуться своему боссу.

— Я понимаю, Поппи. Я искал ее и думал, что, скорее всего, найду ее с тобой. — Неловкое колебание, оставшееся невысказанным, говорило о том, что он не предполагал, что застанет ее в таком состоянии. Посмотрев в сторону Минервы, он продолжил: — Что ж, похоже, сейчас не самое подходящее время для нашей встречи, поскольку я вижу, что вы заняты со своим другом. Возможно, мы могли бы поговорить во время обеда. — Не дожидаясь ответа Минервы, Альбус кивнул ей, затем Поппи и сказал: — До тех пор, доброе утро.

После этого Минерва и Поппи снова остались одни в больничном крыле. Минерва застонала и закрыла лицо руками. Когда она наклонилась вперед, то почувствовала, как Поппи ободряюще обняла ее и подвела к стулу.

— О, Поппи, что я наделала? Все уважение, которое он, возможно, испытывал ко мне, теперь, безусловно, исчезло. И зачем мне было делать все эти предположения? Все мои интерпретации были совершенно неверными! Он пытался вписать меня в число всех своих других обязательств. Даже история с его бородой, — причитала она, — была не из-за него. Я думала, он просто тщеславен и ставит личную жизнь выше встречи со мной! — Минерва была так близка к истерике, какой Поппи не видела ее уже много лет.

— Ну-ну. Я уверена, директор все понимает, Минерва. — Одной рукой Поппи обнимала Минерву за плечи, а другой пододвинула стул для гостей и села рядом с ней.

— Что? Что он понимает? Что я незрелая, эгоцентричная ведьма? Что я неуважительная сотрудница, которую следует уволить? Если я когда-либо и надеялась завоевать его уважение, то это, безусловно, уничтожило все шансы на это. — Минерва встряхнулась и села немного прямее, пытаясь восстановить контроль над своими эмоциями. — Он не уволит меня, даже если я этого заслуживаю. Он Альбус Дамблдор, и он меня не уволит. Я должна уволиться ради него.

— Не говори глупостей, Минерва. Ты не поступишь трусливо и не уйдешь! Ты знаешь, что поначалу это было бы эгоистично с твоей стороны, но только до тех пор, пока не пройдет шок от твоего смущения, а потом ты пожалеешь об этом. — Минерва не возражала против такой оценки, поэтому Поппи продолжила: — Во-первых, я уверена, он слышал гораздо худшее — тише, не надо прерывать! — и он знает тебя достаточно хорошо, чтобы понимать, что обычно ты очень сдержанна и уважительна. А-а-а! Что я такого сказала? — упрекнула Поппи, когда Минерва открыла рот, чтобы возразить. — Я не хочу накладывать на тебя Силенцио! Как ты и сказала, он нашел для тебя время в своем очень плотном графике. Он хочет, чтобы ты добилась успеха, Минерва! Ты была его яркой звездой, когда мы были студентами. Он всегда старался быть справедливым и не ставить себя в фавориты, но даже нам, молодым, было ясно, что ты особенная. И ты этого заслуживала. У тебя замечательный талант к трансфигурации, Минерва, и вдобавок к этому таланту ты очень усердно работаешь. Ты могла бы проделать вдвое меньше работы, чем сделала, и все равно получить оценку "Превосходит все ожидания" по трансфигурации, но ты этого не сделала. Ты заставила себя. Если бы была оценка выше "Выдающийся", ты бы ее получила. Минерва, он нанял тебя, потому что верил в тебя. Он мог бы назначить на эту должность кого-нибудь другого, поскольку вы были недоступны до декабря прошлого года, но вместо этого он больше года изнурял себя, выполняя обязанности директора и преподавателя трансфигурации, настаивая перед Советом управляющих, что никто, кроме Минервы Макгонагалл, не подходит для этой работы и что, если только министерство не захочет досрочно расторгнуть с тобой контракт, Хогвартсу придется тебя подождать.

Минерва шмыгнула носом и вытерла слезы со щек тыльной стороной ладони с волшебной палочкой.

— Я думала, он просто не хотел бросать преподавательскую деятельность. Я была несколько оскорблена, когда он впервые сказал мне, что я беру только первые пять лет, а он будет брать шестой и седьмой курсы до июня. Я не хотела ждать до сентября, чтобы проводить занятия на уровне Тритона; я думала, он пытается оставить самые интересные занятия для себя. — Она снова шмыгнула носом.

— Конечно, нет, Минерва! Конечно, ему всегда нравилось преподавать, но я не думаю, что у него есть время скучать по этому занятию. Он хотел взять шестикурсников и семикурсниц, потому что не хотел прерывать занятия учеников в их младшем возрасте, когда так важно, чтобы они не отвлекались на такие внезапные перемены. Не говоря уже о том, что это давало вам время приспособиться и привыкнуть к преподаванию. И он позволил тебе посещать занятия по СОВ на пятом курсе. Это продемонстрировало веру в твои способности.

— я знаю. Теперь я это понимаю. Конечно, было легко обучать пятикурсников — они и так уже были далеко впереди на уроках. И большинство из них могли бы взять своих СОВ, когда я заступил на смену в декабре. С января по июнь они в той или иной степени пересматривали все, что они уже выучили, а также давали возможность тем, кто немного слаб в предмете, подтянуться на должном уровне и получить от меня дополнительное внимание, — Она снова фыркнула. — Что ж, даже если он по-прежнему считает меня компетентной преподавательницей трансфигурации, он, несомненно, потерял уважение ко мне как к личности, так и к профессионалу после того, как услышал мою совершенно неоправданную и детскую тираду.

— Ну, а теперь послушай-ка! Всего несколько минут назад вы были здесь, разглагольствуя о том, что он вас не уважает; теперь вы видите, что были неправы на этот счет, и решили, что, должно быть, теперь вы потеряли его уважение. Минерва Макгонагалл, я не думаю, что вы добиваетесь его уважения, вот что я думаю.

— Что ты имеешь в виду? Конечно, речь идет об уважении! С какой стати ему понадобилось называть меня "хорошей девочкой", как будто я все еще была какой-то надоедливой, но послушной ученицей? Это было похоже на возвращение в прошлое, Поппи. Я снова почувствовал себя просто еще одним из его учеников.

— Минерва, разве я не говорил тебе, что ты никогда не была "просто еще одной из его учениц"? И хотя я действительно думаю, что ты не хочешь, чтобы он воспринимал тебя как студентку, что ты хочешь, чтобы Альбус признал Минерву Макгонагалл полноценной ведьмой, которой она стала, я действительно не думаю, что дело в уважении — или, по крайней мере, дело не только в том, чтобы завоевать его уважение.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Поппи. В твоих словах действительно мало смысла. Она наколдовала стакан воды и сделала большой глоток. — Хотя, возможно, ты права: дело не только в том, чтобы завоевать его уважение, но и в том, чтобы завоевать его и сохранить. — Минерва судорожно вздохнула. — И я не смогу добиться ни того, ни другого, если буду вести себя так, как сегодня. Нет, Поппи, я должна быть сама деловитость. Мне всегда нужно сохранять профессиональное поведение. Он не должен был этого слышать, потому что я никогда не должен был так разговаривать в том месте, куда кто-то мог просто войти. Что, если бы во время семестра кто-нибудь из студентов услышал, как я говорю подобное об их директоре? Они бы потеряли уважение и ко мне, и к нему.

— Ну, насчет последнего вы правы, но я также считаю, что вы были бы более сдержанны во время семестра — или если бы ожидали, что кто-то может помешать нам, — но когда все студенты ушли, а многие сотрудники уехали, вы распустили волосы.

— Да, я полагаю, ты права, Поппи, но он, должно быть, все еще думает, что то, что я сказала, было ужасно. Он, должно быть, думает, что я его совсем не уважаю.

— Я бы не стал формулировать это таким образом. Я думаю, он был смущен, как за себя, так и за вас. Я также полагаю, что он больше думал о вашем дискомфорте, чем о своем. Хотя, возможно, с его стороны было нетактично выйти из тени как раз в тот момент, когда он это сделал, ты действительно не сказал ничего такого, что могло бы меня сильно смутить, пока я не заметил его в дверях и не смог заставить тебя заткнуться и замолчать. Я думаю, Альбус услышал достаточно, чтобы понять, что ты расстроена, и он почувствовал, что расстроил тебя. Оглядываясь назад, я понимаю, что он хотел убедить тебя в том, что ты занимаешь здесь важное место. Просто жаль, что ты продолжила вести себя так, выразив свое, э-э, отвращение к термину "хорошая девочка".

— Продолжал вести себя как ни в чем не бывало! — Все было гораздо хуже, Поппи. Я очень хорошо помню, что я сказала, и нет, я не буду этого повторять. — Минерва снова вздохнула и закрыла глаза; еще несколько слезинок скатились по ее щекам.

— Я думаю, что, скорее всего, это задело его больше всего, Минерва. Ты не видела его лица в тот момент, но оно стало совершенно пустым, и краска отхлынула от его лица. Это было все равно что наблюдать за маленьким мальчиком, которому только что сказали, что его любимый Круп умер, и который изо всех сил старался не заплакать.

— О, Поппи, что же мне делать? Что я могу сделать? Он действительно был добр ко мне, ты знаешь, встречался со мной по поводу занятий и тому подобного. — Минерва вздохнула и скомкала носовой платок, который она, наконец, решилась достать из кармана. — Во время семестра было несколько случаев, когда я не приходила на ужин, потому что была так занята проверкой и подготовкой к урокам, и он сам приносил мне поднос. Было бы достаточно предусмотрительно, если бы он послал домашнего эльфа с чем-нибудь, но он принес это сам. Минерва сидела, качая головой, изо всех сил стараясь не разрыдаться снова.

— Что ж, Минерва Макгонагалл, по-моему, вы поступили совершенно глупо, решив, что директор вас не уважает и не заботится о вас! Не думаю, что директор Диппет когда-либо приглашал кого-нибудь на ужин, а ведь он был известен как старый добряк. Конечно, вы бы узнали об этом от него на следующий день, если бы пропустили прием пищи, и получили указание обязательно взять на кухне бутерброд и набраться сил, если снова пропустите ужин. Если бы это случалось слишком часто, вы могли бы даже выслушать добродушную лекцию о вреде переутомления, но я не могу сказать, что Диппет когда-нибудь сам принес бы вам ужин, даже если бы вы пропускали его семь дней подряд. — Поппи не стала добавлять, что она никогда не слышала, чтобы Дамблдор лично приносил кому-нибудь ужин; она не хотела, чтобы Минерва чувствовала себя еще хуже, чем сейчас.

— Однажды вечером он даже принес мне макароны с сыром. Он сказал, что помнит, что, когда я была студенткой, мне, кажется, нравились макароны с сыром "домашних эльфов", и он надеется, что я все еще люблю их, — фыркнула она.

— Теперь ты согласна со мной, что поступил очень глупо?

— Да, — вздохнула Минерва. — Но что он обо мне подумает? И что я могу ему сказать?

— Хм, учитывая, что он, кажется, знает тебя довольно хорошо, я думаю, что скоро, если не в этот момент, он поймет, что ты говорила из чувства обиды и собственной неуверенности в себе, хотя очевидно, что он знает тебя недостаточно хорошо, чтобы не называть хорошей девочкой или осознать, что его опоздание было бы для тебя оскорблением.

— Неуверенность! — Минерва выпрямилась и посмотрела прямо на Поппи, впервые с тех пор, как Альбус ушел. — Я не неуверенна в себе!

— В целом, нет, — успокоила ее Поппи. — Но что касается вашего положения здесь, в Хогвартсе, и особенно по отношению к Альбусу, то вы правы. Подумайте об этом, прежде чем сразу отвергать эту идею. Я также думаю, что вам следует подумать о том, что еще может быть в игре, кроме желания завоевать его уважение.

— Но уже почти без четверти одиннадцать! Обед через час! Он сказал, что поговорит со мной за обедом. — Минерва явно снова начинала паниковать.

— Тогда возвращайтесь в свои комнаты, примите ванну, наденьте что-нибудь свежее и приходите на обед, выглядя как совершенная, собранная ведьма, какой вы хотели бы видеть Альбуса.

Получив этот хороший совет, Минерва встала, поблагодарила подругу, обняв ее, и ушла, чтобы принять укрепляющую ванну и хорошенько подумать.

Глава 3. Оскорбления и неуважение к себе ~ или ~ Альбус размышляет

Резюме:

Альбус отражают его отношения с новой преподавательницей трансфигурации и то, как он познакомился с ней много лет назад, когда она была упрямой, но не по годам развитой ученицей.

Персонажи этой главы: Альбус Дамблдор, юная Минерва Макгонагалл, Армандо Диппет, профессор Дамблдор, Аберфорт Дамблдор.

Текст главы

Баннер "Разрешение недоразумений"

III: Оскорбления и непристойности

Он медленно шел по коридору. Что касается Альбуса, то в первые недели после того, как студенты разъехались на лето, в огромных коридорах Хогвартса было довольно пусто. К последней неделе августа те же коридоры будут казаться окутанными теплой, манящей тишиной. Однако сегодня, когда Альбус вернулся в свой кабинет из больничного крыла, пустота ощущалась особенно остро.

Он размышлял о событиях утра, немного ломая над ними голову, главным образом пытаясь разобраться в них самому. День становился все хуже и хуже, и то, что, как он полагал, должно было стать его спасением, — встреча с Минервой — оказалось самой кошмарной частью этого дня. К тому же день еще не подошел к концу.

Он был совершенно ошеломлен, услышав, как Минерва ругалась с Поппи, возмущаясь его обращением с ней. Стоя за дверью кабинета Поппи, он некоторое время слушал, как Минерва описывала их встречу в его кабинете. Было очевидно, что она восприняла эту короткую встречу совсем в ином свете, чем он. Полагая, что сможет смягчить ее чувства и немного успокоить — возможно, даже предложит ей мятную подушечку, свою самую любимую сладость в последнее время, — он вошел в открытую дверь кабинета. Однако он был ошеломлен, услышав реакцию Минервы на то, что он назвал ее "хорошей девочкой", и застыл на месте, внезапно усомнившись в своем наполовину сформировавшемся плане вывести ее из себя.

Альбус подошел к горгулье, которая распахнула дверь без единого слова с его стороны. Вздохнув, он поднялся по движущейся винтовой лестнице; теперь он ясно понимал, что ему следовало сбежать, как только он понял, что Минерва недовольна им, но он не понимал, насколько сильно она была расстроена. Оглядываясь назад, я понимаю, что, возможно, было не совсем уместно называть тридцатидвухлетнюю ведьму "девочкой", но Минерву, казалось, это чрезвычайно беспокоило. Гризельда Марчбэнкс всегда хихикала, когда он называл ее девочкой, а ведь она была старше его!

Неподвижно стоя в дверях кабинета Поппи, Альбус быстро сообразил, что ее огорчило не только название, но и какая-то неизвестная серия оскорблений, которые он, по-видимому, нанес ей. Он осознал этот загадочный факт только сейчас, когда ему показалось, что его сердце перестало биться. Слова, которые Минерва произнесла в кульминационный момент своей тирады, одновременно звучали у него в голове и казались совершенно невозможными. Это была Минерва Макгонагалл, его лучшая ученица, его протеже и, как он полагал, его друг. Что она только что сказала?

Альбус пересек свой кабинет, машинально взглянув на обычное место Фоукса, чтобы убедиться, что тот еще не вернулся. Если Альбусу когда-либо и требовалась песня феникса за последние годы, то он определенно чувствовал, что сегодня она может принести ему пользу. Снова услышав резкие слова Минервы, Альбус пожалел, что не может избавиться от чувств, которые они в нем вызвали. Даже сейчас, в уединении своего кабинета, он с трудом мог поверить в то, что услышал, и в то, как это на него подействовало.

Стоя неподвижно в дверном проеме, все еще пытаясь осмыслить необъяснимые слова Минервы, Альбус понял, что Поппи смотрела на него широко раскрытыми глазами, жестикулируя в сторону Минервы в совершенно безуспешной попытке заставить ее замолчать. Скрытный побег был больше невозможен. Он не мог уйти и притвориться, что никогда не слышал о том, что, очевидно, было на самом деле. Хотя это избавило его от необходимости притворяться и носить это с собой, теперь он столкнулся с насущной проблемой: что сказать в этот момент. Альбус всегда был сообразителен и сказал первое, что пришло ему в голову.

Усаживаясь за свой стол, он покачал головой. "Интересная идея, профессор Макгонагалл. Безусловно, интересная идея". Никогда не следует говорить первое, что приходит в голову в таких эмоционально напряженных ситуациях. Тем не менее, казалось, что хуже от этого не стало. Хотя его последующая речь... он не был уверен, что это была такая уж хорошая идея. Это был вариант того, что он сказал бы ей минутой или двумя раньше, пытаясь заверить ее, что встреча с ней не только не стоит на втором месте после его ухода за бородой, но и что звонок по камину в министерство действительно был бы достаточно важен, чтобы иметь приоритет перед встречей о программе обучения на уровне ТРИТОНОВ, но также и для того, чтобы убедить ее в том, что она сама для него важнее, чем его личная подготовка, учебная программа или даже международный договор. Не то чтобы Альбус сформулировал это именно так, конечно. Он не мог сказать ей, что она важнее ухода за его бородой или ратификации международного договора; такие сравнения звучали просто нелепо. Впервые за это утро на его лице появилась искренняя, хотя и мимолетная, улыбка.

Он вздохнул и, сняв очки, потер глаза, обдумывая, что же он на самом деле сказал ей. Он мог бы воспользоваться своим Омутом памяти, чтобы вспомнить это событие и свои точные слова, но он чувствовал, что сам опыт был достаточно неприятным в первый раз, чтобы переживать его так быстро.

Без сомнения, он произвел впечатление напыщенного, прямолинейного директора, отчитывающего подчиненного. Он сам не знал, каковы были его намерения в то время — на самом деле у него не было возможности сформулировать их. Он просто заговорил из желания прояснить ей свою позицию и, если быть честным с самим собой, из-за все еще острого чувства тоски.

Альбус не мог припомнить, когда в последний раз он испытывал такое личное эмоциональное оскорбление — это сжимание в животе, внезапный спазм в горле и сильную, тягостную боль в груди. В свои почти 117 лет у него было множество возможностей научиться не позволять словам и поведению других людей чрезмерно беспокоить его. Когда Альбус был мальчиком, он был очень чувствителен к чужому мнению и оскорблениям; он вспомнил, как отец несколько грубо говорил ему, что не все в мире зависит от него и что не стоит принимать все это так близко к сердцу, иначе он никогда не сможет добиться успеха в жизни. Альбус ни в коем случае не стал бесчувственным, но он понял, что его отец был прав все эти годы назад. Позволять своему счастью зависеть от мнения других было определенной ошибкой. В большинстве случаев люди на самом деле говорили даже не о вас, а о каком-то вашем образе, который они сами для себя создали. И даже когда речь шла о вас, это также касалось их самих и их собственных чувств к самим себе.

Он снова вздохнул, потирая виски. Даже в случае с Минервой, он полагал, что это было правдой. Дело было в ней, в ее чувствах на данный момент, и в ее чувствах к самой себе, но также и в нем, и в ее взгляде на него. Он все еще испытывал острую боль, когда ее непрошеные слова всплыли в его памяти. Это была просто не та ситуация, в которой он мог посмеяться и продолжить свой рабочий день, чтобы потом как-то сгладить ситуацию. Минерва была не просто знакомой и даже не просто коллегой. Он не только знал ее с тех пор, как приехал в Хогвартс преподавать на втором курсе ее учебы, но и полагал, что за годы, прошедшие с тех пор, как она закончила школу, у них сложилось что-то вроде дружбы.

В то время, когда он только поступил на работу в Хогвартс, Дамблдор не предполагал, что пробудет там больше пяти-шести лет, самое большее — семи. Он будет преподавать трансфигурацию, поскольку Слагхорн начал преподавать зелья в том весеннем семестре, а нынешний преподаватель трансфигурации в любом случае хотел вскоре уйти на пенсию. Однако его основной задачей было помогать директору Диппету с обеспечением безопасности в школе. Альбус сначала не понимал, почему он должен жить в школе, чтобы отвечать за защиту, но как только он познакомился с гримуарами Основателей, а затем начал осторожно исследовать уровни защиты, наложенной на замок и его территорию, он понял, что это необходимо.

Конечно, было бы абсурдно, если бы он просто переехал в замок, завел хозяйство и занялся своими обычными делами. Мало того, что его жилище выглядело бы необычно на первый взгляд, но вскоре стало бы очевидно, что он был там по какой-то необычной причине, которую нельзя было бы объяснить тем, что он проводил исследование; это оправдание сработало бы только в течение нескольких месяцев. В конце концов, какой волшебник-холостяк захочет жить в продуваемом сквозняками старом замке, полном школьников и подростков-ведьм и волшебничков, если ему это не нужно, даже — или, возможно, особенно — одному из его ровесников? Он, должно быть, либо замышляет что-то нехорошее, либо замышляет что-то таинственное, либо и то и другое вместе! Что бы ни подозревали в его мотивах, он окажется под пристальным вниманием, которое Хогвартс вряд ли сможет себе позволить, если у него не будет законной причины находиться там. Кроме того, некоторые аспекты защиты были бы ему недоступны, если бы он не был сотрудником Хогвартса, независимо от его навыков или таланта.

Обычно школьная охрана находилась под непосредственным контролем директора или директрисы, с магическим подкреплением от глав четырех факультетов. Обереги полностью обновлялись каждый год второго августа в ходе тщательно продуманного процесса, в котором участвовали все пять ведьм и волшебников; они периодически укреплялись или совершенствовались по мере необходимости в течение года — либо самим директором, либо директором школы с одним или несколькими главами факультетов. Кроме того, они были привязаны к магическим подписям директора и глав факультетов, предупреждая их, если какие-либо чары срабатывали или нарушались.

Армандо не только становился все менее способным справляться с магическим напряжением, связанным с обязанностями директора по охране, но и сами обереги за последние несколько десятилетий становились все более смещенными. Некоторые из старейших, основополагающих оберегов с годами подверглись любопытным мутациям, особенно самые сложные из них, разработанные Ровеной Рэйвенкло или Салазаром Слизерином, в то время как другие практически бездействовали. Некоторые из более поздних оберегов, созданных в 1600-х годах, были необычными, которые больше не служили никакой полезной цели и только отвлекали магическую энергию от более важных оберегов из-за неумелого применения. В 1874 году, в довершение всего, директор школы того времени, считавший себя экспертом по оберегам, проклятиям и тому подобному, изменил порядок ежегодного обновления оберегов, сократив процедуру и изменив порядок обращения к каждому подопечному. Очевидно, он не осознавал, что на первый взгляд повторяющиеся шаги, которые казались излишне повторяющимися, на самом деле были жизненно важны для интеграции подопечных друг с другом, особенно для привязки более поздних подопечных к основополагающим. Пока Армандо не начал разбираться в ситуации, он даже не подозревал, что методы, которым его научили десятилетия назад, когда он стал директором школы, и которым он скрупулезно следовал каждое второе августа, отличались от тех, что были заложены Основателями.

В дополнение к процедуре ежегодного обновления подопечных, четверо основателей разработали методы добавления новых подопечных в школу, включения их в процедуру обновления и даже отключения или модификации основных подопечных по мере необходимости. Этим методам тщательно следовали вплоть до середины семнадцатого века, когда необычные пристройки были просто наложены поверх всех предыдущих оберегов. Это отклонение создало бы лишь несколько проблем, которые можно было бы легко устранить даже спустя двести или триста лет, если бы соблюдалась процедура обновления и модификации защитных заклинаний, принятая Основателями. К сожалению, изменения 1874 года привели к незамеченным, но в конечном итоге катастрофическим результатам. Эта сокращенная операция по обновлению увеличивала ущерб в геометрической прогрессии с каждым годом, когда она проводилась.

Диппет не был дураком и прекрасно осознавал свои собственные ограничения, как врожденные, так и обусловленные возрастом. Он даже не мог придумать, как привести защиту в надлежащее соответствие. Потратив целых две недели на изучение всех записей в личном архиве директора Хогвартса, Диппет нисколько не сомневался, что простое обращение к надлежащему методу обновления на самом деле ухудшит ситуацию, еще больше закроет мутации, слабые места и "мышиные норы", как он стал их называть. Крепко вцепился в решетку палаты. Он также не сомневался, что не справится с задачей внесения каких-либо изменений, которые не только усугубили бы ущерб, нанесенный структуре палаты.

Поэтому именно Диппет предложил привлечь Дамблдора к выполнению этой задачи. Дамблдор, несомненно, был самым опытным волшебником в Британии и Европе, его знания и способности выходили далеко за рамки алхимических открытий и изобретений, которыми он был так хорошо известен. Он смог бы с легкостью прочитать даже документы Основателей, несмотря на архаичные языки, на которых они были написаны, а его знания о защитных заклинаниях и снятии проклятий помогли бы ему распутать обереги и правильно сплести их заново. По мнению Армандо, познания Дамблдора в арифмантике были не менее впечатляющими; в конце концов, именно эти способности позволили ему сделать так много прорывных открытий в алхимии в столь относительно молодом возрасте. И само собой разумеется, что Дамблдор был выдающимся мастером трансфигурации, созданным Британией по меньшей мере за последние двести лет.

Так получилось, что Альбус Дамблдор стал профессором трансфигурации, деканом факультета Гриффиндор и заместителем директора Хогвартса одним махом. При других обстоятельствах, или если бы это был какой-нибудь другой волшебник, возможно, возникло бы некоторое недовольство по поводу старшинства, но сотрудники Хогвартса знали об опасностях, с которыми неизбежно сталкивается волшебный мир, и даже те, кто не был посвящен в конкретные проблемы с подопечными Хогвартса, были рады такому известному специалисту. Уважаемый волшебник прибывает, чтобы помочь с обеспечением безопасности в школе. Он был достаточно приветлив, поэтому его назначение на пост декана Гриффиндора было воспринято как вполне логичное, особенно с учетом того, что предыдущий учитель трансфигурации по совпадению также занимал эту должность. И титул "заместитель директора" для кого-то может показаться гламурным, но те, кто работал в Хогвартсе, знали, что это просто означало выполнение всей работы Армандо. За последние два десятилетия главы домов менялись поочередно, и ни один из них не продержался дольше нескольких лет, прежде чем умолять или подкупать кого-то другого, чтобы занять эту должность. Хотя заместитель был бы первым человеком, которого рассматривали бы на должность директора или директрисы, когда Диппет, наконец, ушел бы на пенсию или дал пинка котлу, не было, конечно, никакой гарантии, что Совет управляющих выбрал бы его или ее.

Поскольку преподавательский состав не жаловался на внезапное появление Дамблдора, волшебный мир просто поднял бровь, пробормотав, что Дамблдор зря растрачивает свои таланты в Хогвартсе, пришел к выводу, что он всегда был более чем немного эксцентричным, а затем вернулся к своим обычным занятиям. Поэтому в июне 1937 года сотрудники Хогвартса с тихим облегчением и неподдельной теплотой встретили Дамблдора в школе. Так и случилось, что Альбус Дамблдор познакомился с Минервой Макгонагалл, серьезной второкурсницей Гриффиндора, в сентябре 1937 года.

Альбус осознал, что он вложил в нее все свои чувства, сидя за своим столом. Возможно, из-за того, что у него никогда не было собственных детей, он видел в ней своего рода духовную наследницу, размышлял он. До этого утра он полагал, что она воспринимает его как отца, если не как дедушку. Альбуса всегда немного беспокоило это предположение, хотя он и не хотел выяснять, почему это могло быть так. Однако сейчас эта мысль не только выбила его из колеи, причем больше, чем обычно, но и огорчила. Возможно, он совершенно неверно оценил ее мнение о нем, и она никогда не испытывала к нему такого уважения. Чувство потери захлестнуло его, когда резкие слова Минервы зазвучали в его голове. Альбус крепко зажмурился, как будто это могло предотвратить их насмешку. Осознав тщетность этого, он расслабился, позволил глазам частично открыться и приступил к упражнениям, которым научился, когда впервые практиковался в окклюменции. Несколько мгновений спустя он полностью открыл глаза, зная, что, хотя медитации окклюменции и могут успокоить его чувства, в долгосрочной перспективе они ему не помогут.

Он позвал домашнего эльфа, чтобы тот принес чаю. Потягивая теплый, сладкий, с молоком напиток, он размышлял о Минерве и о том, что он о ней знал. Ему было трудно поверить, что он видел в ней уважение или даже привязанность, которых на самом деле не было. Альбус знал ее почти двадцать лет. Она не стала бы лукавить, чтобы создать такое впечатление, — он был уверен в этом. Он сомневался, что подобный поступок вообще мог прийти в голову Минерве, и еще больше сомневался в том, что она сможет осуществить такое притворство, особенно в течение такого длительного периода времени. Кроме того, какой в этом был бы смысл?

Допив первую чашку чая и налив себе вторую, Альбус почувствовал себя немного спокойнее и решил, что окклюменция и чай в сочетании прекрасно восстанавливают подавленные эмоции. "Подавленные эмоции", действительно! Для его собственного сознания это прозвучало чересчур драматично. Он услышал только один отрывок из разговора, сказал он себе; не нужно вести себя так, как будто он только что потерял своего лучшего друга!

Что ж, если он был прав относительно характера Минервы, это означало, что она относилась к нему с некоторым уважением. Он действительно верил, что за последние десять лет периодических контактов и переписки они стали своего рода друзьями. Значит, пришло время вести себя как друг и перестать вести себя как капризный ребенок! Он так много думал об этих нескольких ошеломляющих словах, что забыл о том, что она была расстроена из-за отложенной встречи и, очевидно, других — как она их назвала? — оскорбления и унижения? Что же он за друг, если сосредоточился только на своих чувствах и забыл о ее?! Ему показалось, что он заметил слезы в ее глазах.

Все его друзья знали об Альбусе только одно: он обожал составлять списки. Это даже не обязательно должны были быть списки рационально связанных вещей, таких как список дел или список покупок. По его мнению, списки бессмыслицы были лучше всего, потому что они будоражили воображение. В период расцвета своих алхимических исследований, всякий раз, когда он сталкивался с особенно сложной проблемой, он составлял длинные списки всего, что приходило ему в голову, не останавливаясь ни на одном слове. Затем он просматривал список и выбирал несколько своих любимых слов, хотя и не пытался объяснить, почему они ему понравились, и начинал новый список с этих слов, наблюдая, какие еще слова приходили ему на ум после того, как он записывал каждое из них. Не очень-то научно Альбус разбирался с двумя получившимися списками и рисовал кружочки разных цветов вокруг одних слов и стрелки, указывающие на другие, а затем добавлял несколько волнистых вопросительных знаков. Закончив, он переворачивал пергамент и шел вздремнуть или ложился спать, если было поздно (что обычно случалось, поскольку он терял счет времени, играя со своими списками). Когда он вставал, то заказывал чай или заваривал его сам и садился за стол с четырьмя чистыми листами пергамента, пером и своими любимыми чернилами цвета индиго. Затем он начинал писать.

На первом листе были записаны все сны, которые Альбус мог вспомнить. На втором листе Альбус записывал, чего он пытался достичь, решая текущую проблему, но не уточнял, в чем заключалась проблема. На третьем листе он писал, почему проблема была проблемой.

Он допивал чай, съедал что-нибудь легкое и переворачивал два пергамента со своими первоначальными списками. Затем он просто смотрел на них некоторое время. В какой-то момент он брал в руки перо, подтягивал к себе последний чистый лист пергамента и начинал писать. Иногда это было арифметическое уравнение, в котором элементы задачи соотносились друг с другом иначе, чем в любых других уравнениях, которые он пробовал ранее; в других случаях это были несколько абзацев, описывающих его дилемму по-новому и указывающих на то, каким может быть решение.

Альбус вспомнил, как однажды, когда он был в гостях у Аберфорта, к нему зашел друг его брата. Альбус сидел за кухонным столом Аберфорта, перед ним лежали два списка. Друг никогда раньше не встречал Альбуса, и когда он увидел, что тот сидит за столом, тупо уставившись на два пергамента, покрытых разноцветными стрелками, кружочками и бессмысленными словами, друг толкнул Аберфорта локтем и прошептал ему на ухо, с некоторым сочувствием спрашивая, не пострадал ли его брат от заклинаний, или возможно, был немного простодушен.

Да, Альбус находил списки очень вдохновляющими. На этот раз его списки были практичными. Он провел линию по центру пергамента, разделив страницу на две аккуратные половины. Вверху первой половины он написал "Известные" и подчеркнул это. На второй половине страницы он написал "Возможно", подчеркнув это.

Он решил, что позаботится о полезности и приоритетности каждой записи после того, как закончит составлять списки. Задумчиво проведя кончиком пера по губам, Альбус прикинул, что может быть "Известно". Хм. Он начал писать, время от времени останавливаясь, чтобы вспомнить то, что он знал, а не то, что было просто предположением:

у нее была назначена встреча со мной на девять часов, чтобы обсудить учебную программу для новичков;

Я предложил ей встретиться;

она поднялась по лестнице вместе с GG (которая застала ее врасплох при смене пароля).;

она сказала мне и Поппи, что перенос встречи был в порядке вещей;

она назвала министра, с которым я должен был встретиться у камина, "незначительным человеком";

она разозлилась, когда я назвал ее "хорошей девочкой";

Я не заметил, была ли она расстроена, когда покидала мой кабинет;

она хочет, чтобы ее уважали;

она воспринимает "одно унижение или оскорбление за другим";

она думает, что я не считаю ее способной ведьмой;

Вчера за обедом я сообщила ей пароль;

Я назначила ей встречу, чтобы она совпала со сменой пароля;

она была очень зла на меня.

Закончив этот список, он начал с другой стороны страницы, в разделе "Возможные":

она всегда недолюбливала меня или презирала (скорее из-за "необоснованного страха", чем из-за "Возможного");

она всегда уважала меня;

я всегда нравился ей;

Я оскорбил ее (как?) и подверг неустановленному унижению (чему?);

она была расстроена, когда выходила из моего кабинета, и я не мог понять, что именно (ГГ спросила меня, не следовало ли мне немедленно записаться на прием к ММ, а затем приподняла брови, что, когда мы играем в шахматы, обычно означает, что она думает, что я совершаю глупую ошибку).;

она хочет уволиться;

она уволится;

она ищет предлоги, чтобы уволиться.

В этот момент Альбус вернулся к первому списку, который он составил, и добавил: "Я не хочу, чтобы Минерва уходила". Взглянув на последнее дополнение к своему списку, он задумался, проводя кончиком пера по губам. Он добавил еще одно "Известное": "Я хочу, чтобы Минерва осталась в Хогвартсе". После небольшой паузы он написал: "Я уважаю ее интеллект и характер" и "Я наслаждаюсь ее обществом и ценю его".

Он вздохнул, поднял голову и посмотрел в окно на голубое небо Высокогорья. Было еще кое-что, что он мог бы добавить к этому списку "Известных вещей": "Я слишком сильно люблю Минерву для своего же блага". Но он этого не сделал и прогнал эту мысль прочь.

Вместо этого он вернулся к своему списку "Возможных вариантов" и просмотрел его. Что ж, казалось крайне маловероятным, что она всегда (или когда-либо!) относилась к нему с презрением, настолько очаровательным, что его чернила приобрели глубокий красно-оранжевый оттенок, и он вычеркнул первый пункт из своего списка. Он предположил, что она всегда питала к нему какие-то положительные чувства, поэтому быстро пропустил следующие строки, перейдя к "Я оскорбил ее". Хм, ну, оскорбил он ее или нет — поскольку он, конечно, никогда не хотел ее обидеть, — она, похоже, почувствовала себя искренне оскорбленной. Подкрасив чернила в ярко-бирюзовый цвет, он обвел слово "оскорбленный", затем проделал то же самое со словом "унижения".

Он прочитал следующую запись. Поскольку казалось невероятным, что Минерва была так расстроена из-за него после того, как покинула его кабинет, но не была расстроена, когда покидала его, он счел весьма вероятным, что она была расстроена; он просто не заметил. Он подчеркнул "расстроенный, когда она ушла из моего офиса". Немного подумав, он добавил подчеркивание "и я не мог сказать".

Наконец, он просмотрел последние три записи. Придав своим чернилам довольно яркий горчично-желтый цвет, он зачеркнул все три, проведя двойную черту через "она ищет предлоги, чтобы уволиться". Возможно, он был труслив, но он просто пока не рассматривал такие возможности.

Достав чистый пергамент, Альбус озаглавил новую страницу: "Оскорбления и неуважение". Он полагал, что Минерва не стала бы говорить, что она испытывала одно оскорбление за другим, если бы это было не так. Он мог бы с легкостью добавить первое в свой список: "Я отменил нашу встречу в последнюю минуту". Он фыркнул про себя; "Действительно, в последнюю минуту"! Он отменил встречу после того, как она уже пришла на встречу! Он подумал о тех нескольких моментах, которые произошли несколькими днями ранее.

Когда Герти поднялась к нему домой, она застала его в довольно недостойном состоянии, подумал он, хотя это было не так страшно, как если бы она застукала его в туалете или в душе. Он сидел на высоком табурете в центре своей ванной, в которой все еще было тепло и влажно после недавнего душа, обернув одно полотенце вокруг талии, а другое накинув на плечи, и читал колонку "Агония в Ежедневном пророке", его волосы были собраны в маггловскую сеточку для волос. На самом деле, само по себе это было бы не так уж плохо, поскольку Герти преподавала у него с 1938 года и видела его в самых разных штатах. Но перед ним плыло маленькое ведерко, наполненное зельем, пахнущим смесью кислого молока, гниющей капусты и драконьего навоза. И в этой зловонной смеси он смочил свою бороду, аккуратно собранную на подбородке красной лентой. Герти Гэмп не отличалась тем, что можно было бы назвать веселой натурой, но когда она заглянула в приоткрытую дверь его ванной и увидела, что он сидит там полуголый, опустив бороду в ведро с вонючей жижей, она расхохоталась. К счастью, Альбус прекрасно понимал, что выглядит нелепо, и не обиделся. Тем не менее, ни один директор не хотел бы, чтобы его заместитель директора застала его в таком положении.

Альбус снова снял очки и потер глаза. Единственной причиной, по которой он сидел здесь, а его борода все еще была пропитана этим зловонным зельем, было то, что рано утром он получил срочную сову от Гобана Гованнона, сына старого школьного друга, в которой сообщалось, что отец молодого человека — ну, Альбус полагал, что в свои восемьдесят два года Гобан больше не больше не считался "молодым" человеком — накануне вечером он неудачно упал с метлы и пролежал без сознания полночи, прежде чем его нашли какие-то магглы и доставили в маггловскую больницу. К счастью, живя в Лидсе, он носил в кармане одобренное министерством удостоверение личности, позволяющее общаться с маглами, и за несколько часов до этого на пороге дома его матери появились двое полицейских, которые сообщили ей, что Гарбхан Гованнон находится в больнице с многочисленными переломами костей и другими травмами. Естественно, она связалась с Гобаном, который встретил ее в больнице в Донкастере.

Все попытки убедить больницу передать его на их попечение ни к чему не привели. Врачи полагали, что Гарбхан страдает слабоумием или каким-то другим неврологическим или психиатрическим заболеванием, поскольку он был не совсем в себе, когда его привезли: он сказал им, что упал с кометы, и не могли бы они, пожалуйста, обратиться в больницу Святого Мунго. И не только это, но и то, что на нем было надето весьма необычное "одеяние", когда его нашли.

Врачи давали старику частичные успокоительные и разрешали семье лишь краткие визиты. Он лежал в открытой палате, так что они не могли просто аппарировать его — кроме того, они не знали, какой эффект маггловские лекарства могут оказать на человека, подвергшегося параллельному аппарированию. Поскольку Гобан чувствовал, что ему следует остаться с матерью и отцом в больнице, он отправил Альбусу срочную сову с просьбой связаться за ними с больницей Святого Мунго.

Итак, к шести часам утра Альбус затопил больницу Святого Мунго, связался с департаментом магических происшествий и катастроф Министерства и аппарировал в Йоркшир, где возле Королевского госпиталя Донкастера он встретился с медичкой из больницы Святого Мунго и представителем Комитета по оправданию, достойного магглов. Втроем они вызволили Гарбана из затруднительного положения и доставили его в больницу Св. В Мунго, где Альбус прочитал ему строгую лекцию о том, как важно носить брюки в маггловском районе, даже если отправляешься в полет, и отругал за то, что он катается на старой "Комете", очарование которой не было должным образом поддержано.

Было уже восемь часов, когда он вернулся в Хогвартс, а он даже не выпил свою утреннюю чашку чая. Альбус не мог представить, что сможет выпить тоник для бороды "Аберфорт" без добавки, поэтому попросил домашнего эльфа принести ему чай и тосты. Он помнил о своей встрече с Минервой, но подумал, что у него будет достаточно времени, чтобы намочить бороду и одеться подобающим образом (он был вынужден согласиться с Гарбханом, что мантия удобнее маггловских брюк). Альбус был уверен, что если Минерва доберется туда раньше, чем он будет готов, она не будет возражать подождать. Он точно знал, что на его книжных полках есть несколько томов, которые могут заинтересовать ее на то время, пока он будет приводить себя в порядок и одеваться.

Теперь Альбус понял, что ему следовало отправить ей сообщение, предупредив, что он задержится, и перенести встречу на половину десятого. Хотя это не изменило бы ни того факта, что Герти нужно было встретиться с ним, ни того факта, что его время на уборку бороды было сокращено. Но, по крайней мере, если бы она приехала в половине десятого, он был бы у себя в кабинете; и поскольку неловкое вмешательство не было бы так свежо в его памяти, возможно, он спросил бы ее, может ли она зайти позже, вместо того чтобы говорить, что ему нужно привести в порядок бороду. Должно быть, это прозвучало как ужасное оправдание!

Тем не менее, даже изменив эти факты, это не решило фундаментальной проблемы: Минерва рассказала Поппи, что они подвергались одному унижению или оскорблению за другим. Она явно была несчастна еще до того, как он расстроил ее тем утром. Альбус вернулся к своему списку.

Что она могла расценить как оскорбление или неуважение к себе, размышлял Альбус, слегка проводя гусиным пером по нижней губе. Решив, что этому предположению есть место в этом списке, он добавил:

Я не стал сразу переносить нашу встречу и привел ей оправдания, которые она сочла неадекватными;

Я назвал ее хорошей девочкой, и она считает, что это показывает, что я не уважаю ее как ведьму;

Я отложил нашу встречу, чтобы встретиться с ГГ, и ММ пришел к выводу, что встреча с ГГ для меня важнее, чем наша встреча.

Альбус подумал о последних нескольких неделях и попытался найти другие случаи, когда он делал что-то, что Минерва могла бы истолковать как признак того, что он ее не уважает. Внезапно, казалось, сработал мысленный сигнал, и он быстро написал:

ММ активировал заклинание на лестнице, в результате чего она упала на пол в офисе;

Я смеялся, когда она упала;

Этим утром ГГ поднялся за мной по лестнице, и ММ увидел, что лестница зачарована, чтобы узнать ее;

Я опоздал на встречу с ММ, когда лестница отказала ей в доступе, и сегодня снова опоздал.

Альбус остановился, чтобы вспомнить. Когда в последний раз он приходил вовремя на встречу с Минервой? На следующий день после того, как студенты разъехались, состоялось внеурочное собрание персонала. Но это не имело значения, так как на нем присутствовал весь персонал.

— Дай-ка я посмотрю, дай-ка я посмотрю, — пробормотал Альбус себе под нос. Когда она пришла в школу в декабре, он встретил ее у ворот; ну, нет, он намеревался встретиться с ней у ворот и сообщил ей об этом по почте. Оглядываясь назад, он вспомнил, что видел, как она входила в главные двери замка, как раз когда он спешил вниз по лестнице, чтобы встретить ее. Он был рад, что она опоздала, поскольку это означало, что он все еще мог поприветствовать ее, когда она входила, и проводить в ее комнаты. Но не опоздала ли она? Минерва всегда была пунктуальной. Он написал ей, что встретит ее у ворот в четыре часа, и почти сорок пять минут спустя сбежал вниз по лестнице и забрал у Хагрида ее сумки.

"О, нет", — подумал он. Для самого опытного и блестящего волшебника последних двух столетий он, безусловно, временами был полным идиотом. Конечно, она пришла вовремя. Возможно, она даже пришла на несколько минут раньше. Как долго она ждала у ворот, прежде чем Хагрид или Огг впустили ее? Конечно, не меньше получаса. Альбус застонал. Затем он стал перебирать в уме все случаи, когда он должен был встретиться с ней, и с ужасом осознал, что успел только на два из них. Первый раз это произошло на второй день ее пребывания в замке, когда он показал ей ее новый класс и объяснил, что, по его мнению, она предпочла бы иметь свой собственный класс и кабинет, а не делить с ним старый до конца года. Но эта встреча вряд ли имела значение, поскольку он не предупредил ее о времени заранее и просто появился у ее двери утром. В тот раз он был пунктуален в соответствии со своим расписанием, но не в соответствии с ее.

Второй случай, как он осознал с некоторым беспокойством, произошел, когда он встретился с ней на ее обзорной лекции в конце семестра на прошлой неделе. Альбус начал понимать, что за те шесть месяцев, что она провела в Хогвартсе, она, должно быть, пришла к выводу, что он не воспринимает ее всерьез и не ценит ее время. Дело было совсем не в этом, с тоской подумал Дамблдор. Почти каждый раз, когда он опаздывал или пропускал встречу, на это была очень веская причина, какая-нибудь чрезвычайная ситуация или другой срочный перерыв, который задерживал его. Он всегда чувствовал себя так комфортно с Минервой, что ему и в голову не приходило, что она может почувствовать себя ущемленной или что потребуется что-то большее, чем краткое объяснение и быстрые извинения.

Альбус даже пропустил чаепитие в честь новоселья, которое Поппи устроила для нее в субботу днем, за два дня до Нового года. Даже Слагхорн, который был в Финляндии и собирал какой-то экзотический бархат из северного оленя, и Граббли-Планк, которые ездили в Румынию на специальный трехнедельный интенсивный курс по драконам и их брачным привычкам, вернулись по этому случаю. Альбус вошел, когда уходили последние гости, а Минерва и Поппи убирали со стола. По крайней мере, он принес ей подарок: большое клетчатое покрывало из кашемира и мохера мягких вересковых тонов. Он поместил на него специальное согревающее заклинание собственного изобретения, которое определяло температуру окружающей среды в комнате и при словах "согрей меня" мягко согревало того, кто был в него завернут, до нужной степени, а затем автоматически отключалось, когда одеяло снималось или складывалось. Даже без амулета это было уютное одеяло. Ей, похоже, понравилось, и она пригласила его зайти выпить чашечку чая с ней и Поппи. Поппи не смогла остаться, но они вдвоем прекрасно провели время, подумал он, разговаривая и попивая чай, проголодались и позвали домашних эльфов принести бутерброды, затем открыли бутылку коньяка, которую дал ей Гораций, и попробовали его. Внезапно наступила почти полночь, а он и не заметил, как пролетело время. Конечно, это было лучше, чем прийти на вечеринку вовремя!

Это был чудесный вечер, и с тех пор они приятно проводили время вместе, хотя редко проводили больше четверти часа, если только это не было связано с какими-нибудь школьными делами. Диппет общался с преподавателями, и все, кто когда-либо работал в Хогвартсе, знали, что он всегда доступен, если у них когда-нибудь возникнут проблемы с учеником или с выполнением своих обязанностей. Альбус был уверен, что теперь, когда он стал директором, его преподаватели тоже чувствовали, что с ним можно общаться, хотя он был слишком занят, чтобы много общаться. За исключением Минервы. Почему она не сказала ему о своих чувствах раньше?

Вернувшись к своему списку, он написал: "ММ, я оскорблен, потому что не прихожу на встречи вовремя", а затем написал "Оправданно" ярко-фиолетовым рядом с этим. Она всегда сама подсказывала, но, без сомнения, ей было особенно неприятно ждать тех, кто не приходил. И, учитывая, что она могла наблюдать за его пунктуальностью, она, по понятным причинам, была расстроена из-за него. Альбус поставил маленькие галочки напротив всех пунктов в своем списке, которые касались пунктуальности, а затем перечитал те, что остались.

Без сомнения, то, что она упала на пол с лестницы, могло быть расценено как оскорбление. Он нахмурил брови. Он знал, что у нее есть чувство юмора, но она не находила это забавным. В конце концов, она не пострадала. Посмотрев на другие записи в списке, он решил, что эта ситуация заставила ее почувствовать себя заблудшей школьницей, напомнив ей лестницу в Гриффиндорской башне.

Взглянув на часы, Альбус понял, что уже перевалило за полдень, а он сказал Минерве, что увидится с ней за обедом. Хотя во время летних каникул, если только они сами не принимали других мер, все сотрудники, оставшиеся в школе, завтракали в своих комнатах, обед и ужин оставались общим делом, даже когда замок был почти пуст. Иначе можно было бы бродить по замку неделями и так и не встретить ни души, даже привидений. Альбус считал, что это вредно для здоровья. Введение общего питания в течение всего лета было одним из первых изменений, которые он внес после того, как в 37-м году стал заместителем директора.

Альбус ступил на свою вращающуюся винтовую лестницу, все еще размышляя о ситуации с Минервой. В то время как, когда он вернулся в Хогвартс преподавать, прошло около восьмидесяти лет с тех пор, как он поступил в школу, ее не было всего чуть больше дюжины лет. Теперь она работала с учителями, которые учили ее в детстве. Кроме того, она приехала в середине учебного года, и у нее оставалось всего несколько недель, чтобы освоиться, прежде чем начать преподавать. Хотя они несколько раз встречались и обсуждали учебную программу с января прошлого года, когда она согласилась присоединиться к преподавательскому составу Хогвартса, ей все еще было трудно приходить на занятия после того, как они были организованы и студенты привыкли к рутине.

С другой стороны, когда Альбус пришел в школу в 1937 году, он появился в конце июня, когда ученики заканчивали делать свои СОВ и ЖАБА. У него было больше двух месяцев, чтобы освоиться, прежде чем начать преподавать. Конечно, эти два месяца он был занят исследованиями структуры прихода в июле, затем обновлением прихода в августе, за которым последовали новые исследования, тесты и эксперименты, но к началу семестра в сентябре он чувствовал себя вполне освоившимся и как дома. Он почти расстроился из-за того, что его преподавательские обязанности мешали ему работать с подопечными, но это быстро прошло, когда он обнаружил, что ему нравится преподавать и быть главой факультета Гриффиндор.

Он всегда находил время для того, чтобы маленькие гриффиндорцы приходили навестить его, и в тот первый год устраивал специальный гриффиндорский чай во вторую субботу каждого месяца, чтобы они могли поближе познакомиться со своим новым деканом. Когда тренировка по квиддичу пришлась на то же время, что и чаепитие, он просто переставил "Чай" на квиддичные трибуны, что поначалу несколько встревожило капитана, но, похоже, всем это понравилось.

Альбус усмехнулся, вспомнив серьезного маленького второкурсника, у которого ему пришлось отобрать книгу во время первого сентябрьского чаепития. Минерва возразила, что у нее домашнее задание по чарам, но когда он указал, что учебник по чарам, который она читает, предназначен для третьего курса, и он усомнился, что профессор Дастерн ожидал, что она сдаст домашнее задание на год раньше, она сначала выглядела немного угрюмой, но затем внезапно одарила его ослепительной улыбкой и сказала: "На самом деле полтора года!"

На чаепитии в Гриффиндоре в следующем месяце она попыталась выдать свою книгу за любовный роман, но он отобрал ее, сказав, что за чаем нужно поддерживать беседу, а не читать чужие разговоры. Когда Альбус немного позже осмотрел книгу, пока студенты ели пирожные с кремом и оживленно болтали о предстоящей вечеринке в честь Хэллоуина, он понял, что это был замаскированный учебник по трансфигурации для четвертого курса, и что Минерва не просто заколдовала обложку, чтобы она выглядела по-другому, но и преобразила ее так, что она действительно стала другой. Должно быть, она решила, что простого преображения обложки недостаточно, потому что она также зачаровала текст, так что он действительно читался как страницы любовного романа. Переворачивая страницы, Альбус усмехнулся, увидев, что одни и те же четыре страницы романа повторяются от начала до конца. Однако с ее стороны было умно не использовать всего две страницы. Если бы кто-то стоял у нее за спиной, когда она переворачивала страницу, ему бы не был представлен тот же текст, который он только что видел.

Хотя он и использовал заклинание, чтобы раскрыть то, что скрывалось за ее обаянием, он не снял собственные чары Минервы. Вместо этого Альбус подождал, пока она не подошла к нему в конце чаепития, чтобы попросить свою книгу обратно. Он проводил ее в свой кабинет, усадил и спросил, кто наложил заклинания на книгу, потому что порча учебника была серьезным нарушением школьных правил. Он вспомнил выражение легкой паники, промелькнувшее на мгновение на ее лице, которое быстро сменилось выражением решимости.

— Она не испорчена. Я сама наложил на нее заклинания, и когда они будут сняты, книга будет как новенькая.

Альбус выразил сомнение и посоветовал ей не перекладывать вину на кого-то другого. Когда она продолжила настаивать на том, что очаровала книгу и что с ней все будет в порядке, он покачал головой.

Изобразив недоверие, Альбус протянул ей книгу со словами:

— Что ж, мисс Макгонагалл, я хотел дать вам возможность свести к минимуму неприятности, в которые вы попали, но раз вы упорствуете, хорошо. Я хочу посмотреть, как вы поднимете чары и трансфигурацию. — После того, как она сделала это несколькими быстрыми движениями и прошептала заклинания, он сказал: — Теперь, мисс Макгонагалл, поскольку вы продолжаете настаивать на том, что наложили первоначальные заклинания, я хочу посмотреть, как вы наложите их снова.

Брови Минервы удивленно приподнялись, и она сглотнула, поерзав на стуле. На мгновение Альбус запаниковал, испугавшись, что, в конце концов, это не она зачаровала книгу, а он только доставил ей неприятности. Но тут Минерва встала, подошла к его столу, взяла книгу, посмотрела на нее, отложила и повернулась к книжным полкам. Она молча провела пальцем по корешкам, пока не нашла ту, которая, по-видимому, ей подходила.

Альбус ничего не сказал, когда она взяла с полки свою подборку, популярный учебник по этике магии. Она открыла книгу, просмотрела оглавление, затем открыла ее на середине и положила рядом со своей собственной книгой. Начертив палочкой сложный узор на открытых страницах, она произнесла то, что Альбус распознал как вариацию обычного заклинания копирования.

Снова обратившись к учебнику по трансфигурации, Минерва открыла его на случайной странице. Она сосредоточенно нахмурила брови и, начав с заклинания, скрывающего исходный текст, применила серию заклинаний, слегка замешкавшись только один раз. Когда она закончила, оказалось, что текст взят из книги по этике. Затем она постучала палочкой по закрытой книге и прошептала: "Обрати небесный покров", зачаровав голубой переплет.

Явно удовлетворенная, она вернулась к тексту по этике, взяла его в руки, изучила, провела ладонями по его поверхности, внимательно изучила корешок и даже понюхала. Отложив его, Минерва вернулась к своей книге и на мгновение закрыла глаза; когда она открыла их, то уверенно произнесла:

— Commuto gemellium volumen alter alia, — и ее палочка описала круг в воздухе прямо над целью. Книга слегка задрожала, затем ее переплет превратился в точную копию переплета книги, лежащей рядом с ней. Альбус захлопал в ладоши и счастливо рассмеялся.

— Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять это, и все равно будет проще, если я сначала закрашу обложку цветом, — сказала Минерва, слегка улыбнувшись.

— Но как вы это прочитали? — спросил Альбус.

Минерва улыбнулась еще шире и постучала палочкой по оправе очков. — В любом случае, обычно я надеваю их только для чтения, поэтому я накладываю на них амулет, который позволяет мне прочитать скрытый текст. Однако это раздражает, потому что я все еще вижу тени других слов под тем, что пытаюсь прочесть.

Следующие четыре часа они провели, обсуждая ее выбор слов и движения палочкой, и Альбус позволил ей продемонстрировать забавный, к счастью, обратимый эффект от простого наведения палочки на книгу и команды "Джеминио!", в результате чего рядом с первой книгой появилась еще одна копия — как Альбус и знал это должно было случиться. Она сказала ему, что самым худшим опытом на сегодняшний день был тот, когда, все еще пытаясь использовать "близнец" в качестве обязательной части заклинания, она произнесла "Джемеллио!" и заставила книгу выпустить две копии самой себя.

— Это было ужасно! — сказала она, закатывая глаза. — Я не знала, что пошло не так; я думала, он вот-вот взорвется! Обложка раздувалась все больше и больше, а потом корешок раскололся, и оттуда выскочили две миниатюрные копии книги — но без страниц!

Они оба от души посмеялись над этим. Когда Альбус понял, что они пропустили ужин, он позвал домашнего эльфа и заказал две порции пастушьего пирога, два стакана молока и тарелку шоколадного печенья. Это было самое веселое общение Альбуса с другим человеком с тех пор, как он приехал преподавать в Хогвартс. Конечно, это не стало постоянной практикой, но он начал время от времени встречаться со второкурсницей Гриффиндора, чтобы давать ей дополнительные зачетные задания и помогать справляться с любыми трудностями, которые у нее возникали.

Когда Альбус подошел к Большому залу, он слегка улыбнулся, вспомнив о решительном маленьком гриффиндорце. Но когда он вспомнил, что увидит не мисс Макгонагалл, школьницу, а профессора Макгонагалл, преподавательницу Хогвартса, улыбка исчезла. Прошло меньше двух часов с тех пор, как они виделись при таких неловких обстоятельствах. Как она отреагирует, когда он войдет, если она вообще будет здесь? Она могла бы быстро поесть и уже уйти, ведь было почти половина первого. Альбус глубоко вздохнул, вошел в открытые двери зала и направился к круглому дубовому столу, за которым все еще сидели несколько учителей и сотрудников.

Глава 4. Еще несколько Макгонагалл

Резюме:

Мы присоединяемся к Минерве, когда она ранним февральским субботним утром навещает дом своего детства.

Персонажи этой главы: Минерва Макгонагалл, Эгерия Эгидиус Макгонагалл (мать), Мервин Макгонагалл (отец), Мердок Макгонагалл (старший брат), Мелина Макгонагалл (племянница), Фвиски (домашний эльф).

Текст главы

Баннер "Разрешаем недоразумение"

IV: Больше Макгонагалл

Минерва вышла из кабинета Поппи с твердым намерением вернуть себе профессиональное самообладание. Она не знала, что на нее нашло. Конечно, она была раздражена, когда уходила из кабинета директора этим утром, но, конечно, не была настолько расстроена, чтобы взорваться так, как сейчас. Именно перечисление своих обид на Альбуса взбудоражило ее.

Испустив долгий, усталый вздох, Минерва начала подниматься по лестнице в свои комнаты, терпеливо ожидая на площадке третьего этажа, пока лестница повернет, чтобы она могла подняться на четвертый. Поднимаясь по лестнице и направляясь в свои комнаты, она пыталась подавить мысль о том, что ей следовало бы знать, когда он поселил ее на четвертом этаже, что ее отправят в Сибирь. Он объяснил, что, по его мнению, ей было бы удобно жить так близко к своему классу. Все это означало, что утром ей нужно было спуститься с четвертого этажа на первый, чтобы позавтракать в Большом зале, а затем вернуться в свой класс до того, как туда хлынут ученики. Затем она проделала тот же путь в оба конца в полдень и еще раз вечером. Хотя у нее и было несколько свободных часов в течение недели, поскольку она не вела занятия на уровне ТРИТОНОВ, она редко пользовалась "преимуществом" того, что ее комната находилась так близко к классу. Она предпочитала работать в своем кабинете, где могла держать все свои учебные материалы в порядке и под рукой. Минерва чувствовала, что ей также приятно быть доступной для учеников в течение дня. Когда она была студенткой, ее любимые учителя всегда были рядом.

Минерва также была крайне разочарована тем, что Альбус решил выделить ей комнату, отличную от той, которую он занимал на первом этаже. В течение нескольких месяцев, предшествовавших ее поступлению в Хогвартс, ее голова была полна мечтаний о преподавании в классе своего наставника. Она чувствовала, что ее вдохновят воспоминания о годах, проведенных там в студенческие годы, а также тот отпечаток, который Альбус оставил в здешней атмосфере. С другой стороны, класс, который ей предоставили, казался суровым и холодным; Минерва подумала, что им не пользовались по меньшей мере лет тридцать, судя по случайным обрывкам пергамента, которые она все еще находила в самых неожиданных щелях и закоулках. Окна ее комнаты выходили на север; поскольку окна ее спальни выходили на запад, шотландской зимой ей порой казалось, что она никогда по-настоящему не увидит солнечного света. Даже после того, как домашние эльфы поколдовали над классной комнатой и ее кабинетом, они все равно казались душными и промозглыми. Минерва почувствовала, что с таким же успехом ей могли бы предоставить комнату в подземелье.

Конечно, обстановка была прекрасной. На книжных полках в ее кабинете было достаточно места, а удобные шкафы в классе были забиты всеми необходимыми ей учебными принадлежностями. Однако она не предполагала, что будет использовать ранее пустой класс, и стены и полки в классе были откровенно лишены каких-либо интересных предметов, диаграмм или иллюстраций. Класс трансфигурации на первом этаже, напротив, был до невозможности заполнен различными устройствами, предметами, картинами и памятными вещами, которые Альбус собирал на протяжении многих лет. Даже когда она была ребенком, здесь хранились разнообразные артефакты и образцы, которые пробуждали интерес и воображение учеников. Она была уверена, что новый класс трансфигурации показался спартанским и недружелюбным студентам, которые так привыкли к необычным коллекциям Дамблдора.

Поэтому в начале февраля, в первую субботу, свободную от дежурств, она без предупреждения заявилась ранним утром в старый дом, в котором выросла, напугав домашних эльфов и свою мать. Ее отец только что оторвался от большого пыльного тома, который читал, и сказал:

— Привет, Мин. Останешься на ланч? — затем поправил очки на переносице и вернулся к своей книге, не обратив внимания на то, ответила она ему или нет.

Минерва быстро поднялась на чердак и провела следующие три часа, роясь в старых сундуках и платяных шкафах, отвергая почти все, что находила совершенно неподходящим — либо до боли прозаичным, либо вызывающе странным. К тому времени, когда в комнату заглянул Фвиски, чтобы сообщить, что обед вот-вот будет подан, Минерва устала, у нее чесались руки (что было в этой пыли!) и она продрогла до костей. Быстро смыв грязь с лица и смахнув паутину с волос, она присоединилась к родителям в столовой. Мердок, ее старший брат, и его дочь Мелина тоже были там.

— Мелина! Как я рада тебя видеть! — с неподдельным восторгом воскликнула Минерва, садясь за стол. Она не видела свою племянницу уже несколько месяцев — с тех пор, как в июне Мелина переехала из Лондона в Эдинбург после первых двух лет обучения на целителя. Сейчас она находилась в небольшой клинике, где заканчивала свое базовое обучение. — Когда вы сюда приехали? Как долго вы здесь пробудете?

Мелина улыбнулась с не меньшим удовольствием.

— Мы приехали всего несколько минут назад, Минерва. Перед отъездом папе нужно было кое-что сделать в аптеке.

— Нужно было проверить учеников. Они могли бы испортить самую простую мазь от ожогов, если бы не то, что никогда не знаешь, когда к ним кто-нибудь заглянет. Я думаю, они с каждым годом становятся все ленивее и глупее. Они передают своих тритонов и думают, что они эксперты во всем, что связано с зельеварением, — проворчал Мердок. — В то время я не хотел вас беспокоить по этому поводу, но сразу после Нового года один из подмастерьев, его звали Тернер, взорвал заднюю стенку аптеки, когда готовил зелье для обострения ума.

— Как его звали? — спросила Минерва с некоторой тревогой. — Он мертв?

— Нет, хотя он, наверное, пожалел об этом, когда я с ним закончил. На прошлой неделе он выписался из больницы и вернулся к маме и папе. Я не собирался его возвращать. — Мердок наколол картофелину на вилку.

Минерва с облегчением спросила вслух:

— Но как? Я не помню, чтобы в зелье для обострения ума были какие-то летучие ингредиенты. Дай-ка подумать, имбирь, желчь броненосца, какие-то жуки и несколько стабилизаторов. Это была плохая партия жуков?

Мердок фыркнул.

— Для человека, который получил всего лишь оценку "Превосходит все ожидания" за свою работу по зельеварению, да и то более десяти лет назад, вы справились бы лучше, чем Тернер! — Мердок сделал паузу, чтобы съесть брюссельскую капусту. — Он использовал яд акромантула вместо желчи броненосца, что не принесло бы ничего хуже, чем создание ядовитой — и дорогостоящей! — слизи, если бы он не растер в порошок жуков-скарабеев вместо того, чтобы раздавить их. Говорю тебе, я подумываю о том, чтобы сходить в эту твою школу и спросить Слагхорна, чему, по его мнению, он учит!

— Как дела в Хогвартсе, Минерва? — спросила ее мать, наконец-то обретя дар речи. — Мы почти ничего о тебе не слышали.

— Хорошо, мама. Конечно, это большая работа, особенно для того, чтобы лучше узнать детей и их сильные и слабые стороны, но это придет со временем. Другие учителя были очень приветливы, и, конечно, это замечательно, что Поппи так близко. Ну, вниз по трем лестничным пролетам и одному или двум коридорам....

— Я рада, дорогая. Я беспокоилась, что ты согласишься на эту работу, ты же знаешь. Я не хотела много говорить об этом, но... — Ее прервало одновременное фырканье дочери и сына. — Ну, я этого не делала! — запротестовала она. — Просто иногда матери приходится нелегко. Когда-нибудь ты поймешь это, Минерва. И я все еще беспокоюсь о тебе. Здесь так уединенно, и здесь так мало людей твоего возраста. По крайней мере, в Лондоне ты немного погулял и познакомился с людьми на работе. И нельзя сказать, что Хогсмид — процветающий мегаполис, каким бы необычным он ни казался.

— Ты, конечно, из тех, кто любит поговорить, — ответила Минерва. — Не то чтобы этот дом был где-то особенно близко — следующая маггловская деревня находится шестнадцати километров отсюда, а твои ближайшие соседи-волшебники — Горностаи, и это, должно быть, как минимум...

— Боже мой, Минерва, — рассмеялась ее мать. — С каких это пор ты стала мыслить как маггл? Может, мы еще и не подключены к каминной сети, но мне еще предстоит отправиться к Горностаям, как какому-нибудь сквибу. В любом случае, мы редко их видим. Но мы с твоим отцом бываем в Эдинбурге. Может, там и нет Диагон-аллеи, но для таких, как мы, там есть что посмотреть. Две недели назад Мелина даже сводила нас на концерт маглов. Шопен и Лист. Это было просто чудесно.

Ее отец, который, казалось, был поглощен своими мыслями и не прислушивался к разговору, вставил:

— Прекрасно! Когда мужчине приходится надевать брюки и носить их больше нескольких часов, в этом нет ничего приятного. Клянусь, к тому времени, как мы вернулись к Мердоку, у меня уже была сыпь!

— О, папа, — рассмеялась Минерва. — Ты всегда так говоришь! Никогда не было никаких признаков сыпи!

— Хммм. Только из-за его расположения, девочка. Я даже твоей маме не позволю его увидеть! — Он игриво подмигнул жене и сделал глоток чая, явно отказываясь от разговора.

Эгерия рассмеялась над этим и вернула разговор к выбору работы ее младшим ребенком.

— Значит, ты хорошо устраиваешься? Ладишь с другими учителями? Кто-нибудь из детей доставляет тебе проблемы? Если да, то ты знаешь, что я знакома со многими их матерями или бабушками. — Хотя Эгерия "ушла на пенсию" несколько лет назад, она проработала акушеркой шестьдесят лет, ухаживая за молодыми матерями и их младенцами по всей Шотландии и Северной Англии.

— Да, мама, все в порядке, — ответила Минерва с раздраженным вздохом. — И если бы я не могла справиться с детьми без твоего вмешательства, меня бы здесь не было! Правда! — фыркнула она.

— Ну, а как поживает Поппи?

Минерва, благодарная за очевидное изменение направления разговора, сказала:

— О, у нее все хорошо, и она любит свою работу. Я думаю, она рада, что я решила занять эту должность. На самом деле, мне нужно вернуться позже, так как мы встречаемся у мадам Паддифут. Она хочет попробовать новую чайную в Хогсмиде.

— Что ты имеешь в виду, мама? — Минерва пожалела, что не может присоединиться к разговору Мелины и Мердока. Обсуждение тонкостей правильного нанесения мази на золотушные язвочки было не тем, что она обычно считала уместным за обеденным столом, но это было лучше, чем то, о чем, как она знала, собиралась спросить ее мать.

— Я просто имела в виду, что если у девушки выдается свободный субботний день, она обычно хочет провести его со своим молодым человеком, особенно если она обычно проводит всю неделю взаперти в таком месте, как Хогвартс, вот и все.

Минерва привыкла к тому, что мать спрашивала ее, встречала ли она в последнее время приятных мужчин. Ее обычным ответом всегда было: "Да, мама, много. Я встречаю много приятных мужчин". Затем она меняла тему. Не то чтобы ее мать вышла замуж молодой. Они с Мервином поженились только тогда, когда стало ясно, что Малкольм, старший брат Минервы, собирается появиться на свет. Однако, как всегда указывала Эгерия, когда Минерва в свое оправдание упоминала о позднем замужестве своей матери, до этого они "ухаживали" более десяти лет.

Минерва сидела с каменным лицом, сжимая в руках чашку.

— Я уверена, что ей нравится мое общество, мама. И это не монастырь.

Эгерия доела остатки карамельного крема.

— Значит, Поппи ни с кем не встречается?

— Минерва, любимая, я всего лишь указываю на очевидное. А потом я остановлюсь, обещаю. Не то чтобы я хотел, чтобы ты остепенилась, ты же знаешь. И если бы ты так и не вышла замуж, мне было бы все равно, если бы я знал, что ты счастлива. Но я знаю тебя, милая. В тебе есть некоторые из лучших черт твоего отца и моих, но также и некоторые из наших худших. Я уверен, вы и сами их знаете, поэтому я не буду льстить или оскорблять вас, называя их всех. Пожалуйста, просто не забывайте прилагать усилия, чтобы познакомиться с людьми. Узнайте лучше тех, кто вас окружает, и постарайтесь познакомиться с новыми людьми. И если ты начнешь встречаться с кем-то в обществе — не с Поппи! Я имею в виду мужчину, который тобой заинтересуется, — что ж, это будет глазурью на торте. Милая, ты заслуживаешь немного веселья и радости в жизни.

— Спасибо, мама. — Минерва отпила глоток остывшего чая и уставилась на скатерть.

— Я обещала Мелине, что помогу ей найти несколько моих книг. Они, может, и немного устарели, но обереги — это основа основ. — Эгерия поднялась. — Мелина, вы с моим сыном закончили обсуждать кровоточащие раны?

— Конечно, бабушка. — Повернувшись к Минерве, Мелина спросила: — Ты побудешь здесь хотя бы некоторое время? Учитывая наше расписание, я не знаю, когда мы сможем снова увидеться.

— Конечно! Я уйду не раньше половины четвертого, Мелина.

Мервин поднялся из-за стола, обнял внучку за плечи и поцеловал в лоб.

— Я всегда рад тебя видеть, Мел. Не позволяй этой клинике изнурять тебя работой. Найди время для себя, просто почитай и подумай или прогуляйся по маггловскому Эдинбургу, который тебе так нравится.

— Я так и сделаю, дедушка, — пообещала она.

Эгерия наклонилась и поцеловала дочь в щеку, нежно обняв ее за плечи одной рукой, и прошептала:

— Я рада, что ты хорошо устроилась, Минерва. И всегда приятно видеть тебя дома, пусть даже всего на несколько часов.

Минерва улыбнулась матери и встала, чтобы быстро обнять ее, затем повернулась к Мелине. — Не забывай обо мне, пока будешь развлекаться со своими старыми целебными чарами! Зайди ко мне перед отъездом!

— Мы с папой будем здесь весь день, так что просто найди меня, когда закончишь со своим таинственным проектом на чердаке! Ты знаешь, что у тебя все еще грязь над левой бровью? — С этими словами Мелина последовала за Эгерией из столовой, оставив Минерву с Мервином и Мердоком.

— Еще чаю, Минерва? Мердок? — Когда они оба покачали головами, Мервин позвал Фвиски, который быстро убрал со стола.

— Давайте пройдем в мой кабинет. Эти двое какое-то время побудут в библиотеке.

Они расположились в кабинете, Мердок и Минерва осторожно расчистили два места, чтобы сесть. Минерва даже не была уверена, на чем она сидит — на скамье или на деревянном сундуке? Ее отцу и брату было любопытно, что она делала на чердаке все утро. После того как Минерва сказала им, что искала интересные вещи для своего класса, они все поднялись по лестнице, чтобы посмотреть, что же она нашла.

— Хм, не знаю, какое отношение все это имеет к трансфигурации, мистер Нерви, но кое-что из этого довольно интересное, — сказал Мердок, разворачивая пыльный гобелен под названием "Гвион Бах учится мудрости". — По-моему, это стояло в детской, когда я был мальчиком.

— Ты все проверила на наличие дремлющих чар, Мин? — спросил ее отец.

— Нет, я думала, что сделаю это сегодня днем. Я не хочу аппарировать с чем-то, в чем я не уверена, не говоря уже о том, чтобы приносить это в класс Хогвартса, полный детей, чьи заклинания иногда не срабатывают, — ответила она.

— Тогда почему бы нам не помочь тебе, если ты считаешь, что мы можем доверять умению твоего брата обращаться с волшебной палочкой, — поддразнил его Мервин.

— О, я не знаю. Я полагаю, раз мы оба здесь, он не сможет причинить большого вреда, — сказала Минерва с веселым блеском в глазах.

— Ладно, вы двое. Очень забавно. Только потому, что в моей профессии не требуется много глупых маханий палочками, это не значит, что я забыл, как произносить несколько простых диагностических заклинаний. Мердок притворился, что ранен.

— Диагностические заклинания"? Ты думаешь, мы в лазарете, парень? Мы будем использовать заклинания обнаружения и разоблачения. Думаю, я займусь поиском в Темноте, если ты не возражаешь, Мин?

— Нет, все в порядке, папа. Когда закончишь с предметом, просто передай его мне или Мердоку, и мы проверим, нет ли других неожиданных чар или превращений. — Когда Мердок просто стоял на месте, Минерва ткнула его локтем в ребра.

— Да, звучит как хороший способ сделать это, — согласился Мердок без особого энтузиазма.

— У тебя ведь есть с собой волшебная палочка, не так ли, Мердок? — поддразнила Минерва.

Мердок только фыркнул и осторожно присел на коробку.

— Именно так я и планировал провести свой день за городом, вдали от городского смога. Запертый на пыльном чердаке, дышащий неизвестно чем. — Он мелодраматично вздохнул. — Что я только не делаю для своей младшей сестренки! Упомянутая младшая сестра ударила его по руке, после чего все трое вернулись к своему занятию.

В три часа, с полными руками, они спустились по лестнице на чердак и увидели, что к ним направляется Мелина.

— Я как раз собиралась тебя поискать! Я хотела увидеть тебя до того, как ты уйдешь. У нас вечно не хватает времени!

— Я знаю, Мелина, прости меня. Не хочешь помочь мне все сжать и упаковать в пакет? Мы можем поболтать, пока будем это делать.

Согласившись, Мелина последовала за своей тетей, отцом и дедушкой в старую спальню Минервы. Когда они начали разбирать вещи, а Минерва рылась в своем гардеробе в поисках ковровой сумки, которая, как она знала, была там, Мелина спросила:

— Итак, как поживает профессор Дамблдор? Должно быть, странно работать на него и вот так взять на себя его прежнюю работу.

Ответ Минервы был заглушен шкафом и его содержимым.

— Рискую показаться похожей на твою маму, Мин, но ты знаешь, что твой двоюродный дедушка Персей учился в школе вместе с Дамблдором. Я уверена, что он был бы рад...

У Мервина так и не было возможности сказать то, что с удовольствием сделал бы Персей Парновон, потому что Минерва вытащила голову и плечи из шкафа и резко обернулась.

— Отец, мне ничего не нужно ни от дяди Персея, ни от кого другого. Ни от кого другого. Это не имеет отношения к Хогвартсу, моей карьере или моей личной жизни. И кто взял мою дорожную сумку?

Решив, что благоразумие — лучшая часть доблести, Мердок и Мелина аккуратно разобрали, сложили, уменьшили и снова сложили в стопку, притворившись, что ничего не слышали.

— Эм, Мин, я просто имел в виду, что...

— Я не хочу это обсуждать! И меня зовут, на случай, если ты забыл, "Минерва", а не "Мин", не "Минни" и уж тем более не "Мнерви"! — добавила она, бросив на брата испепеляющий взгляд.

Мервин снял свои круглые очки без оправы и протер их краем рукава.

— Ладно, девочка. Я знаю, ты можешь о себе позаботиться. Иногда приятно взглянуть на вещи под другим углом, вот и все. Фвиски! — позвал он.

Раздался треск, когда Фвиски аппарировал в комнату.

— Фвиски, ты не знаешь, где теперь дорожная сумка, которая раньше стояла в этом шкафу?

— Нет, мистер Мервин. Я не. Не нужна ли юной мисс Минерве дорожная сумка? Я могу ее принести. Старый эльф взглянул на Мервина, желая быть полезным.

— Да, Фвиски, это было бы замечательно. Спасибо.

Не сказав больше ни слова, Фвиски исчезла. Мгновение спустя она вернулась, неся над собой большую ковровую сумку зеленых и коричневых тонов. — Это подойдет мисс Минерве? — спросила она, поворачиваясь к Минерве.

— Все в порядке, спасибо, Фвиски.

Пока Мервин и Мердок молча передавали вещи двум женщинам, чтобы те сложили их в дорожную сумку, уменьшая их по мере необходимости, Минерва вздохнула и потянулась. — Прости, папа. Наверное, после маминой речи, а также из-за того, что я немного устала, я была чересчур чувствительной. Я знаю, что ты хотел как лучше. И я бы хотела как можно скорее увидеть дядю Персея и тетю Хелен — не говоря уже о моей работе! — но у меня, вероятно, будет не так уж много времени до летних каникул.

— Ничего страшного, Мин. Я должен был догадаться, особенно учитывая, что ты никак не могла найти свою дорожную сумку! Кстати, ты не знаешь, когда видела ее в последний раз? Невинно спросил Мервин.

Минерва на мгновение задумалась, а затем неожиданно рассмеялась.

— Конечно, хочу! Это был один из тех, которыми я пользовалась, когда в декабре переехала из Лондона. — Она повернулась и обняла отца.

— Что ж, М'Нерви, если ты хочешь выпить чаю со своей подругой Поппи, я бы посоветовал тебе поторопиться, — сказал Мердок, накладывая заклинание молнии на дорожную сумку и передавая ее ей. Затем он подмигнул и продекламировал:

— Быстрее, быстрее, беги, мой нервный!

— Приходи на обед, а то подцепишь цингу!

— Не ходи кругами, как угорелый.

— Капуста на ужин, капуста на ужин";

— Осторожнее, она в ярости!

— Скорее, скорее, беги, М'Нерви!

— Мир перевернулся с ног на голову;

— Просто ешь свой обед и не волнуйся!

— Скорее, скорее, моя милая М'Нерви".

Минерва рассмеялась, к ней вернулось хорошее настроение. Мердок, который был на дюжину лет старше ее, но все еще был самым близким по возрасту из всех ее братьев, сочинил для нее этот стишок летом перед своим последним годом в Хогвартсе. Он подтрунивал над ее нетерпением начать учебу и говорил, что Хогвартс — это не только пирожные с кремом и горячий шоколад, но и капуста. Когда она возразила, что, в отличие от некоторых людей, ей наплевать на еду; она просто хотела ходить на занятия и в библиотеку, он рассмеялся и сказал ей, что даже уроки и библиотека не доставляют особого удовольствия — нужно учить то, чему тебя учат учителя, а не только то, что ты хочешь изучать. На следующее утро, когда он застал ее за чтением одного из его старых учебников по заклинаниям, он велел ей пойти поиграть.

— Знаешь, М'Нерви, тебе не обязательно учить все сразу. И тебе не нужно так быстро взрослеть.

— Но вы все такие, — протестовала она, хныча. Когда он забрал книгу, Минерва провела остаток дня в унынии, гадая, с кем именно она должна была играть. Никто из домашних эльфов ничего не смыслил в шахматах, и она уже переросла устраивать "чаепития" для своих кукол и домашних эльфов. Ближе к вечеру того же дня Мердок нашел ее в библиотеке, свернувшуюся калачиком с учебником истории Хогвартса, но не читающую, а просто держащую его в руках и выглядящую несчастной. Тогда-то он и сочинил для нее этот стишок, надеясь рассмешить ее. Она просто надулась, когда он произнес это в первый раз; во второй раз она просто ушла; но когда несколько дней спустя у них на обед была капуста, он снова завел этот стишок и был рад видеть, как она пытается скрыть улыбку за стаканом тыквенного сока.

— Ладно, Мердок, хватит! Я не хочу, чтобы твои дурацкие стишки звенели у меня в голове до конца дня! — Она улыбнулась и нежно покачала головой.

— Давай, Мелина, проводи меня вниз. Скажи, ты хочешь пойти со мной? Поппи ушла из школы Святого Мунго, чтобы работать в Хогвартсе, еще до того, как ты начала свое обучение, так что я не думаю, что вы двое когда-либо встречались, но я уверен, что она бы тебе понравилась. У тебя есть время?

— Я бы с удовольствием, — с энтузиазмом ответила Мелина. — Вообще-то, мне не нужно быть в клинике до завтрашнего полудня. Папа, ты не мог бы забрать мои учебники домой? Я улечу домой из "Трех метел" позже вечером.

После того, как Минерва и Мелина попрощались с Эгерией в библиотеке, они вышли в сад перед домом.

— Встретимся перед "Скривеншафтом", не так ли? — оживленно спросила Минерва. — Раз уж ты еще не была у мадам Паддифут. Мелина согласилась, и, немного поколебавшись, они вдвоем аппарировали в Хогсмид.

Глава 5: Дом мадам Паддифут и сложная ситуация

Резюме:

Минерва и Поппи встречаются у мадам Паддифут и дают Мелине несколько советов.

Персонажи этой главы: Альбус Дамблдор, Минерва Макгонагалл, Поппи Помфри, Мелина Макгонагалл

Текст главы

Баннер "Разрешаем недоразумение".

В: Мадам Паддифут и сложная ситуация

Минерва и Мелина встретились, как и договаривались, возле магазина "Скривеншафт" и остановились на несколько минут, чтобы взглянуть на перья, выставленные в витрине. Они уже повернулись, чтобы уйти, когда услышали за спиной знакомый голос.

— Ах, должно быть, удача улыбнулась мне сегодня! Две очаровательные Макгонагалл!

Они обернулись и увидели Альбуса, выходящего из магазина "Скривеншафт" с удивительно большим пакетом, учитывая, какие товары продавал "Скривеншафт".

— Профессор Дамблдор! — радостно воскликнула Мелина. — Я думаю, что это нам улыбнулась Удача — или, по крайней мере, мне — Минерва может видеть вас каждый день. Какая неожиданная радость!

— А как поживаете вы, мисс Макгонагалл? — спросил Дамблдор. — Или мне следует говорить "целительница Макгонагалл"?

Минерва вздрогнула, услышав "мисс Макгонагалл", но тут же поняла, что Альбус обращался к Мелине, а не к ней.

— О, я в полном порядке, профессор. Я сейчас в Эдинбурге, в клинике, заканчиваю свою программу. В июне вы сможете называть меня "Целитель", если хотите!

— Конечно, я так и сделаю, мисс Макгонагалл; в конце концов, вы очень усердно трудились последние годы, чтобы заслужить это звание. Но я надеюсь, что сегодня, прогуливаясь по улицам Хогсмида со своей тетей, вы не оставите без внимания ни одного пациента? — сказал он с огоньком в глазах.

Мелина рассмеялась.

— На самом деле, профессор, мы только что пришли сюда, мы были...

Минерва прервала ее, опасаясь, что Мелина вот-вот расскажет Альбусу об их сегодняшнем дне, и она действительно предпочла, чтобы он не услышал всех подробностей, которые Мелина могла бы рассказать.

— Через несколько минут мы встречаемся с Поппи Помфри у мадам Паддифут, директор.

Альбус ухмыльнулся. — Что ж, профессор, пожалуйста, не буду отвлекать вас от чаепития. Я слышал, что она готовит превосходные десерты.

— Возможно, вы могли бы присоединиться к нам, профессор, — пригласила Мелина. — Или, полагаю, теперь мне следует называть вас "директор"!

— У меня и в мыслях не было мешать вашему "девичнику", — улыбнулся Альбус. — И "профессор" подойдет, мисс Макгонагалл, если только вы не хотите называть меня "Альбус".

— Не знаю, смогу ли я это сделать, профессор, но, пожалуйста, не сочтите за назойливость! Хотя я уверен, что у вас есть другие, более неотложные дела в Хогвартсе, чем чаепитие с тремя ведьмами.

Минерва наблюдала за происходящим, не зная, стоит ли ей предложить Альбусу присоединиться к ним, или позже отругать Мелину за то, что она пригласила его, или и то, и другое.

— Я уверена, ты права, Мелина. Директор — очень занятой человек.

— Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем чаепитие с тремя очаровательными ведьмами, однако в ближайшее время мне нужно быть в другом месте. Боюсь, у меня назначена встреча.

Обменявшись еще несколькими любезностями, они ушли, и Минерва потащила Мелину по тротуару.

— Правда, Мелина, мы опоздаем на встречу с Поппи, — пожурила она ее. — Мы не аппарировали в Хогсмид, стоя на холоде перед "Скривеншафтом" и отвлекая директора от его дел.

Мелина добродушно рассмеялась.

— Да ладно тебе, Мин, он заговорил с нами первым! Было бы невежливо просто уйти, а я знаю, ты не любишь грубости. И что это за история с директором Дамблдором? Ты всегда обращаешься к нему так официально? Я думал, он тебе нравится — не это ли одна из причин, по которой ты согласилась на эту работу?

— Тише! Боже мой, Мелина! Неужели у тебя совсем не осталось благоразумия? Мы были на людях. Обращаться к нему подобающим образом — это всего лишь проявление уважения. Когда он назвал вас "мисс Макгонагалл", мне показалось, что я разговариваю с ним в присутствии студента или что-то в этом роде. И, как я уже сказала, мы были на людной улице. Каковыми мы и остаемся, пока не войдем в это заведение, а в это время мы все еще будем находиться на публике. Ты понимаешь, что это значит, Мелина? — спросила Минерва, когда они подошли к двери "мадам Паддифут" и остановились.

— Э-э, что, я должна обращаться к вам "профессор Макгонагалл, мэм"? — нахально спросила Мелина.

Минерва едва сдержалась, чтобы не закатить глаза.

— Не будь занудой. Я не это имела в виду, и ты это знаешь. Хотя, если бы ты помнила, что меня зовут Минерва, я была бы тебе признательна. — С этими словами Минерва открыла дверь в "Мадам Паддифут".

Она не помнила, когда в последний раз ее чувства подвергались такому нападению. Повсюду царила какофония розового — от шокирующего розового до лососево-розового и бледно-розового с лепестками; этот цвет наполнял всю чайную комнату.

— Поторопись, Минерва! На улице холодно, — сказала Мелина, легонько подталкивая тетю в спину.

— Это, должно быть, самая отвратительная комната, в которой я когда-либо была, — прошептала Минерва своей племяннице, пока они стояли, оглядываясь в поисках Поппи. В конце концов, они нашли ее, спрятавшуюся за одним из совершенно невероятных кустов, которые хозяйка разбросала между столиками, несомненно, полагая, что они создают романтическую атмосферу. Однако, по мнению Минервы, они были настолько уродливыми, что заставили ее отказаться от чая. У куста, скрывавшего присутствие матроны, были пестрые розовые и белые листья и маленькие красные бутоны, похожие на миниатюрных бабочек, которые мягко взмахивали лепестками, как крыльями. Возможно, это было какое-то мутировавшее растение, если только оно не было зачарованно-розовым. Минерва вздрогнула и пожалела, что не может сесть к нему спиной, но Поппи выбрала именно это место.

Когда все были представлены друг другу и был подан чай (Минерва заказала бисквит, несмотря на то, что он не входил в число ее любимых десертов), атмосфера немного разрядилась, хотя позже Минерва утверждала, что хлопающие лепестки слишком отвлекали ее, чтобы она могла сосредоточиться на еде.

Поппи и Мелина сразу же понравились друг другу, как и надеялась Минерва, и после того, как они обе изумленно покачали головами, что их пути всегда едва не пересекались — сначала в Хогвартсе, куда Мелина поступила на первый курс в 1947 году, а Поппи закончила в 1945-м, затем в школе Святого Мунго, где Мелина начала свое обучение в 1954 году, всего через несколько месяцев после того, как Поппи выписалась из больницы, чтобы вернуться в Хогвартс, который Мелина покинула всего за несколько недель до этого, следуя за своими ЖАБА. Оба были хаффлпаффцами, и, учитывая их общий опыт в школе и больнице, у них было много общих знакомых. Вскоре разговор зашел о недавней вспышке золотушного грибка в Эдинбурге, и Мелина объяснила, что это было одной из причин, по которой у нее было два выходных дня подряд.

— Никто из нас не отдыхал целых три недели, Поппи. Я уверена, ты знаешь, каково это. Так что целитель Боунсет решил, что мы все заслужили небольшой отпуск. Мы тянули жребий, и мне повезло, что я получила выходные.

Минерва, довольная тем, что у Поппи и Мелины оказалось так много общего и они так хорошо поладили, все еще чувствовала себя в некотором роде кустиком, хотя и не так бросающимся в глаза.

— Я очень надеюсь, что ты не собираешься снова обсуждать золотушный гриб, Мелина. Я съела его за обедом вполне достаточно, чтобы не лишать себя аппетита и сейчас, — сказала Минерва с легкой улыбкой.

Мелина хихикнула.

— Я не понимаю, как ты могла так много подслушать, когда бабушка Эгерия так мучила тебя, — она сделала глоток горячего чая.

Поппи повернулась к Минерве и сказала:

— Дай-ка я угадаю. Она снова "обсуждала" твою общественную жизнь. — Поппи, похоже, это показалось забавным.

— Не смейся, Поппи, ведь твоя общественная жизнь тоже была под пристальным вниманием!

Поппи, похоже, проглотила свой чай не так, как надо. Не успела она опомниться, как Мелина быстро наложила чары, и она перестала давиться.

— Да, Мелина! Что ты имеешь в виду под моей общественной жизнью? — Поппи была несколько возмущена.

— Ну, не столько из-за твоей общественной жизни, сколько из-за отсутствия таковой. Маме было жаль, что ты пригласила меня на чай, а не как друга-джентльмена. Она увидела в этом знак того, что мы оба ведем замкнутый образ жизни в Хогвартсе.

— Что! Даже если бы я с кем-то встречалась, кто сказал, что я бы не пригласила тебя на чай?

— Бабушка считает, что вы двое настолько изолированы друг от друга в замке, что, если бы у вас был свободный день, вы бы провели его за каким-нибудь занятием с представителем противоположного пола — чем-нибудь гораздо более увлекательным, чем чаепитие в Хогсмиде, — Мелина многозначительно приподняла брови и хихикнула.

— Мелина Макгонагалл, ты же знаешь, что это не то, что она сказала! — воскликнула Минерва с притворным возмущением.

Мелина снова хихикнула и слизнула немного розовой глазури. — Может быть, не такими словами, но это то, о чем она думала. И, конечно, то, что она подразумевала. Тебе следовало бы получать больше радости от жизни, Минерва, — и ты знаешь, что она говорила не об интеллектуальном удовольствии от решения сложной задачи по трансфигурации.

Минерва покраснела почти так же, как эти отвратительные маленькие цветочки, которые, казалось, вот-вот сорвутся со своих стеблей.

— Она просто хочет, чтобы я была счастлива, вот и все. Поскольку вы, кажется, слышали наш разговор, вы, вероятно, также знаете, что она сказала мне, что ей все равно, выйду ли я когда-нибудь замуж! — Минерва, казалось, думала, что это заявление положит конец разговору, но она ошибалась.

— Нет!? Правда?! Твоя мама действительно так сказала? Но я думала, она всегда пыталась познакомить тебя с людьми, с волшебниками, в надежде выдать тебя замуж! — Поппи была рада, что разговор так ловко перешел от ее светской жизни к жизни Минервы.

Мелина громко рассмеялась.

— О, не обольщайся, Поппи. Бабушка по-прежнему хочет, чтобы Минерва встретила подходящего волшебника — и, как говорят магглы, сделала "ура" — ей просто все равно, выйдет ли она замуж, чтобы добиться этого! — Мелина явно получала удовольствие от замешательства Минервы.

— Ну, кто вы такая, чтобы говорить, мисс Мелина, я-всегда-слишком-занята, Макгонагалл! Вы моложе меня — вы должны сеять свои плоды, или собирать их, или что там еще делают юные ведьмы. Я не провожаю тебя с каким-нибудь "другом-джентльменом", как выразилась бы мама, в твою первую свободную субботу за несколько недель.

Минерва ожидала, что своими словами выведет Мелину из себя, и была удивлена, когда та просто покраснела и принялась вертеть в руках свою чашку.

— О чем ты мне не рассказала, Мелина? — Спросила Минерва. Поппи задумалась, не стоит ли ей пойти в комнату маленьких ведьм, но потом решила, что это слишком весело.

— Ну, Мин, — Мелина глубоко вздохнула, — видишь ли, это была одна из причин, по которой я хотела увидеть тебя сегодня днем. Я хотела рассказать тебе о Бреннане.

— Понятно, — медленно произнесла Минерва. — А кто такой этот Бреннан, и что ты хотел мне о нем рассказать?

— Бреннан О'Дональд. Я встретила его несколько месяцев назад на спектакле. Был антракт, и мы оба зашли в бар, расположенный в вестибюле, чтобы выпить. Каждый из нас заказал по одному и тому же блюду; бармен подумал, что мы были вместе и что это был один и тот же заказ, поэтому он заказал только по одному. Когда он поставил блюдо на стойку, мы с Бреннаном одновременно потянулись за ним, опрокинув его и испортив все. Мы посмеялись над этим, и он угостил каждого из нас выпивкой, после чего перерыв закончился. Честно говоря, я больше о нем не вспоминала, но однажды днем я была на концерте — одном из тех бесплатных, что устраивают в музее, — и услышал за спиной голос, спрашивающий, не хочу ли я чего-нибудь выпить. Я обернулась и увидела его. Мы немного поболтали, потом нашли места рядом друг с другом. Мы не договаривались о новой встрече, но все равно встретились несколько дней спустя на другом концерте. Что ж, как он сказал, три раза — это самое лучшее, поэтому он пригласил меня поужинать с ним после концерта. С тех пор мы постоянно встречаемся.

— Из ваших слов я заключаю, что это были маггловские концерты. Вам не кажется странным, что вы с этим волшебником постоянно встречаетесь на этих маггловских мероприятиях, и вы никогда не встречались с ним в других местах? Ты задумывалась о том, что с ним что-то не так и что он намеренно следовал за тобой и встречался с тобой в этих местах?

— Нет, мне и в голову не приходило, что с ним что-то не так! Он не какой-то странный тип, Минерва. Это совершенно нормально, что я никогда бы не встретил его раньше где-нибудь еще, поскольку он не волшебник.

И Поппи, и Минерва молчали.

— Он очень милый, Минерва! Я хочу, чтобы ты познакомилась с ним. Мне нужно, чтобы он тебе понравился. Правда. — Когда она умоляла свою тетю, Мелина вдруг показалась Минерве очень юной.

— О, дорогая Мелина, я уверена, он очень милый. Но, дорогая, что ты ему сказала? Наверняка, если вы знакомы с ним всего несколько месяцев, это становится чем-то большим, чем просто неловкостью, когда ты не можешь привести его домой или попросить, чтобы он забрал тебя. — Внезапно Минерве пришла в голову тревожная мысль. — Ты ведь еще не сказала ему, что ты ведьма, не так ли, Мелина?

— Нет, нет! За кого ты меня принимаешь, Минерва? У меня есть друг в клинике, у которого квартира в маггловском Эдинбурге. Он забирает меня оттуда. Дженни даже поставила дополнительную кровать в своем маленьком кабинете и разрешает мне хранить там кое-какие вещи, так что все выглядит так, как будто я там живу. Бреннан постоянно говорит, что я должен обзавестись собственным жильем — он даже предложил мне работу, поскольку я оправдываюсь тем, что только что переехал в Эдинбург и пока не могу позволить себе собственное жилье. Похоже, он считает, что я потратила слишком много денег на посещение концертов и что мне следует экономить на квартире, поэтому он больше никогда не позволит мне самой оплачивать билеты. Он настаивает, что так и должно быть, и что он хочет относиться ко мне как к леди.

— Интересно, что бы он почувствовал, если бы узнал, что его дама — ведьма? — спросила Поппи, впервые за долгое время заговорив.

— О, он замечательный, Поппи! Я знаю, он был бы не против. Возможно, поначалу это могло бы сбить с толку, но пока мы не делали ничего слишком необычного в начале, я действительно не думаю, что это было бы проблемой. У нас так много общего. Он химик, и у него даже есть собственный магазин. Вот почему он смог предложить мне работу. Он думает, что я изучала фармакологию в Лондоне и был вынужден переехать в Эдинбург по семейным обстоятельствам. — Мелина вздохнула и сказала: — Ты права, Минерва, было трудно скрывать от него так много. Если бы папа не жил над аптекой, я, возможно, даже смогла бы привести его домой, если бы мы спрятали Квимпи. Но он не может даже увидеть аптеку, не говоря уже о том, чтобы войти на улицу Мактавиш, из-за магглоотталкивающих чар. Конечно, если бы он увидел аптеку, это, возможно, было бы еще хуже. Я просто не думаю, что смогу продолжать встречаться с ним и выдумывать подобные истории, тетя Мин, вот почему я хотела поговорить с вами.

Минерва не могла вспомнить, когда в последний раз племянница называла ее "тетя Мин". Их разделяло немногим более десяти лет, но на самом деле они были ближе по возрасту, чем она и отец Мелины, Мердок.

— Ну, Мелина, — сказала Минерва, успокаивающе похлопывая ее по руке, — я знаю, трудно перестать встречаться с кем-то, кто тебе небезразличен, придумывая подходящий предлог, но...

Мелина прервала ее:

— Я совсем не это имела в виду, Минерва! Мне нужно найти способ перестать лгать ему, не показавшись при этом сумасшедшей и не нарушив ни одного из законов о защите магглов.

— Ну, тогда тебе придется выйти замуж за этого парня, — оживленно сказала Поппи. — Может быть, свадьба весной?

— Что? — воскликнула Мелина. — Но я знаю его всего несколько месяцев. Я не думаю, что кто-то из нас еще думает в этом направлении. Он даже не знаком с моим отцом. Он и так нервничает, думая об этом, и без моего предложения пожениться. И я не могу выйти за него замуж под надуманным предлогом, чтобы он думал, что я просто еще одна магглка, а потом, когда будет уже слишком поздно, понял, что это не так. Мелина закончила свои мучительные причитания и обхватила голову руками.

— Мы понимаем это, Мелина, но как ты думаешь, почему так мало маггло-волшебных браков? Мы не только редко общаемся друг с другом, но и просто слишком рискованно сообщать магглу о нашем мире только для того, чтобы оказалось, что маггл и ведьма или волшебник идут разными путями, оставляя маггла с опасными знаниями о нас, — объяснила Минерва. — И, оказавшись перед выбором, большинство ведьм и волшебников, столкнувшись с выбором: продолжать плести все более запутанные небылицы о своей жизни и ждать, скоро ли они выйдут замуж, или прыгнуть ногами вперед в котел и выйти замуж за маггла, которого они не особенно хорошо знают, — большинство решают порвать с этим. их связи.

Мелина, выглядевшая еще печальнее, пояснила:

— Это не любовная связь.

Поппи, вспомнив кое-что из того, что сказала Мелина, спросила:

— Почему он нервничает перед встречей с твоим отцом? Я знаю, что большинство молодых людей немного нервничают из-за этого, но ты тоже сочинил о нем какую-нибудь ужасную историю, чтобы объяснить, почему он до сих пор не встретился с ним, хотя он совсем рядом, в Эдинбурге?

— Нет, нет, ничего подобного. Просто, ну, у магглов немного своеобразный подход к возрасту, вот и все. Для нас разница в десять или два года ничего не значит, но, очевидно, он боится, что папа подумает, что он "крадет колыбель", как он выразился.

— Честное слово, Мелина, сколько ему лет? — спросила Поппи, представляя себе морщинистого старикашку, вожделеющего свеженькую молодую ведьму.

— Не настолько же! Я продолжаю ему это говорить, но он продолжает твердить, что он почти вдвое старше меня. Я говорю ему, что это просто означает, что он знает, как правильно обращаться с дамой.

— О, ну, тогда все в порядке. Я просто представила, как какой-нибудь древний маггл пускает на тебя слюни, и у меня мурашки побежали по коже, — ответила Поппи, слегка вздрогнув.

— Нет, Поппи, все не так, — воскликнула Минерва. — Как ты можешь говорить такие безответственные вещи? Ради всего святого, этот человек — маггл, а я люблю магглов не меньше, чем любая ведьма, но это сложно. Не ошибаюсь, пожалуйста, пойми меня правильно, Мелина. Не ошибаюсь, просто все очень сложно. Все становится еще сложнее из-за того, что он старше. Минерва подняла руку, заставляя Поппи и Мелину замолчать. — Дело не в том, что он пожилой человек, а в том, что он пожилой маггл. С возрастом магглы становятся все менее и менее непредубежденными, хотя, я полагаю, это можно сказать о ком угодно, но хуже всего то, что продолжительность жизни мужчин-магглов очень мала. Ведь вы двое могли бы пожениться на следующей неделе, и у вас было бы такое чувство, будто вы просто повернулись и — пуф!— он мертв!

Мелина, казалось, была поражена словами Минервы и потеряла дар речи.

— Ну же, — с нажимом произнесла Поппи, — все не так уж и плохо! Сколько же лет Бреннану" около сорока?

— Тридцать девять, — с несчастным видом спросила Мелина.

— Чушь собачья! Это ерунда! У него в запасе еще десятки лет! Ты, без сомнения, переживешь его, если не случится чего-то необычного, но этого и следовало ожидать. Ведьмы часто переживают своих мужей. И кто-то продолжает жениться снова, кто-то нет, но я сомневаюсь, что их мнение о том, следовало ли им выходить замуж или нет, в первую очередь зависит от того, когда умерли их мужья — нет, это зависит от того, каким мужем он был. И подумайте об этом, Мелина, Минерва: любой из нас может завтра погибнуть в результате несчастного случая, или подхватить какую-нибудь ужасную, неизлечимую болезнь, или еще что-нибудь в этом роде. Ни для кого из нас нет гарантии, что мы доживем до следующего дня, не так ли? Но говорим ли мы: "О, просто нет смысла что-либо делать, потому что завтра мы можем умереть?" Нет! Потому что мы можем умереть, а пока живем!"

Минерва повертела в руках кусочек печенья, оставшийся на ее тарелке.

— Знаешь, Мелина, я думаю, Поппи права, — медленно произнесла она. — Я просто беспокоюсь, что ты будешь несчастна или что ты навлечешь на себя неприятности. Я ничего не могу с собой поделать, я забочусь о тебе.

Мелина вздохнула.

— Я знаю, Минерва. И не то чтобы я не была в курсе всего, что ты сказала, я просто старалась не думать обо всем этом. Для меня самое худшее — это придумывать истории, и я надеялся, что у вас найдется простое решение этой проблемы.

— Нет, не думаю. А ты, Поппи? — Когда Поппи покачала головой, Минерва продолжила: — Позволь мне немного подумать об этом и провести небольшое исследование. Тем временем, ты уже рассказала своему отцу? Нет? Что ж, тогда, я думаю, это первое, что тебе следует сделать. Тогда, я думаю, тебе следует устроить им встречу — может быть, поужинать в хорошем ресторане; Мердоку все равно подойдет его хороший синий костюм. Тогда пусть Бреннан отвезет тебя обратно в ту квартиру, а твой отец отправится домой один. К счастью, Мердок умеет общаться с магглами, и если вы находитесь в общественном месте, у вас не должно быть слишком большой возможности оступиться и сказать что-нибудь не то. Однако мне интересно, чем, по твоим словам, Бреннан зарабатывает на жизнь твой отец.

Мелина слегка покраснела.

— Я сказала ему, что он был химиком в Лондоне, и его уволили за некомпетентность, так что он живет на деньги от маминой страховки, и, пожалуйста, не злись на меня, папа и так будет злиться! — закончила она, задыхаясь.

Минерва просто бесстрастно посмотрела на Мелину, а затем расхохоталась. Через мгновение к ней присоединились две другие ведьмы.

— О, боже, Мелина, ты всегда умеешь разочаровать! — хихикнула Минерва, пытаясь отдышаться и вытирая слезы смеха со щек. — Хотела бы я быть мухой на стене, когда ты расскажешь это своему папе!

— Хм, Мелина, как много ты на самом деле рассказала Бреннану о предполагаемом увольнении твоего отца? — спросила Поппи.

— На самом деле, немного. Я веду себя так, будто для меня это неудобная тема, и он не настаивает. Я не хочу вдаваться в подробности, чтобы он не заинтересовался и не стал расспрашивать о нем в Лондоне. Он, должно быть, знает других химиков, которые там работают. Все может рухнуть, если он узнает, что я лгу ему об этом. Мне уже приходилось уклоняться от ответа на вопрос о моей предполагаемой курсовой работе в Лондоне. К счастью, я достаточно прочитала по маггловской медицине, чтобы говорить так, будто я закончила один или два семестра.

— Ну, предположим, ты скажешь ему, что это не ошибка твоего отца, а что он взял вину на себя за какого-то другого парня, которому нужно было кормить молодую семью, или что-то в этом роде? Что, по его мнению, это была одноразовая ошибка, из которой молодой человек извлек урок, и он не хотел, чтобы он и его семья страдали от этого всю оставшуюся жизнь, а? Надеюсь, вы не сделали эту ошибку смертельной.

— О, нет, я сказала, что он просто неправильно дозировал лекарство, и пациентка приняла его недостаточно, и ей стало хуже, пока врач не обнаружил, что она получает недостаточное количество лекарства.

— Что ж, тогда все не так уж плохо, — сказала Поппи. — Но сейчас нам действительно пора идти. Ни один из моих талисманов не согрелся, пока мы здесь сидим, но в замке уже время ужина, так что нам пора возвращаться.

— Хм, я удивлена, что после выходных в Хогсмиде никто не заболел от сладостей "Сладкого королевства". Я сомневаюсь, что студенты будут сытно ужинать сегодня вечером, и они будут такими уставшими, что у них может не хватить сил на какие-либо неприятности! — добавила Минерва, когда они попросили оплатить счет.

— Какие у тебя талисманы, Поппи? — спросила Мелина, пытаясь разглядеть их через стол.

— О, профессор Дамблдор подарил их мне, когда стал директором. Видите ли, он всегда считал, что я слишком привязана к замку, даже когда никто не болел, потому что несчастные случаи могут случиться в любое время. Всякий раз, когда я хотел попасть в город, я должен был сообщать помощнику директора, которым он был, как вы знаете, список мест, куда я направлялся, и когда я собирался быть в каждом из них. Если мне приходится планировать, сколько минут я провожу в каждом магазине после обеда, это значительно снижает время, затрачиваемое на походы по магазинам! Кроме того, я никогда не чувствовала себя спокойно, когда уходила из дома больше чем на несколько часов. Однако с этим браслетом-оберегом со мной можно связаться из кабинета директора в любое время, когда я покину территорию Хогвартса. Поппи вытянула запястье, демонстрируя свой браслет. — Котел означает, что произошел какой-то несчастный случай при приготовлении зелий, палочка означает, что было задействовано заклинание, метла означает, что это случайная травма, поскольку многие из них связаны с квиддичем. Если шапка нагревается, значит, это студент; если книга нагревается, значит, это сотрудник. А перо означает, что это чрезвычайная ситуация.

— Почему именно перо? — спросила Мелина, когда они выходили из ресторана.

— Наверное, потому, что птицы летают, — ответила Поппи.

Все трое направились вниз по главной улице, и Мелина сказала, что прогуляется с ними до "Трех метел", поскольку оттуда она планировала отправиться домой по камину, а не аппарировать в третий раз за день. Три женщины прогуливались по свежевыпавшему снегу, который выпал, пока они были у мадам Паддифут, и болтали, Мелина сказала, что последует совету Минервы и Поппи и скоро отправит им обеим сову. Когда они приблизились к "Трем метлам", то увидели двух человек, выходящих из них, и тепло освещенную комнату за ними. Одна из двух фигур явно принадлежала Дамблдору, другая — ведьме. Когда они повернулись, чтобы направиться к замку, ведьма, казалось, слегка поскользнулась на снегу. Директор протянул руку и подхватил ее, прежде чем она упала, затем он согнул локоть, предлагая руку, за которую она ухватилась.

— Значит, он все тот же, милый, галантный профессор Дамблдор, — с улыбкой сказала Мелина, ее щеки порозовели от холода.

— Ты всего несколько лет как закончила школу, Мелина, а чего ты ожидала? Что у него выросла лишняя голова и он начал плеваться на улицах или что-то в этом роде? — раздраженно спросила Минерва.

— Да что на тебя вообще нашло? Я просто хотела сказать, что было приятно повидаться с ним раньше, вот и все. И то, что я увидела его сейчас, напомнило мне об этом.

Поппи, надеясь предотвратить какую-нибудь странную семейную ссору, вмешалась и сказала:

— Приятно видеть, что директор школы уделяет немного времени себе. Он редко это делает. Я не знаю, как это еще не сказалось на его здоровье. Однако я удивляюсь, что и он, и Герти могли отсутствовать в замке во время ужина. Обычно он настаивает на том, чтобы кто-то из них присутствовал на каждом приеме пищи, а лучше обе. Профессор Гэмп — его новый заместитель, — объяснила Поппи, обращаясь к Мелине.

— Ну, это просто не наше дело, не так ли? Мы не управляем школой и не следим за их жизнью. И я случайно узнала, что сегодня вечером каждый факультет устраивает ужин в своих отдельных гостиных в качестве особого угощения после выходных в Хогсмиде. Я знаю, потому что Гораций и Вильгельмина жаловались на это профессору Гэмпу, — сказала Минерва, присмотревшись к паре повнимательнее и убедившись, что Поппи была права относительно личности второй стороны. — Они сказали, что для них всегда было дополнительной работой следить за общими комнатами, когда они это делали. Ну, это просто не наше дело, не так ли? Мы не управляем школой и не следим за их жизнью. И я случайно узнал, что сегодня вечером каждый факультет устраивает ужин в своих отдельных гостиных в цев.

Они подошли к "Трем метлам", и Мелина остановилась, глядя на двух женщин, стоявших рядом с ней.

— Я знаю, что для вас уже поздно, но не найдется ли у вас времени выпить по стаканчику, прежде чем я уйду? Пожалуйста? — попросила она.

Поппи заколебалась. В такой вечер, как сегодня, было бы неплохо выпить теплого сливочного пива.

— Нет, Мелина, извини, нам с Поппи пора возвращаться в замок. То, что у меня был выходной, не значит, что я не забросила много работы. И я, пожалуй, загляну в Гриффиндор и спрошу, не нужна ли помощь Граббли-Планку.

— Хорошо, Мин. Большое спасибо вам обоим за то, что выслушали меня и дали совет. Я просто надеюсь, что не слишком все запутала. — Мелина крепко обняла свою тетю, которая тепло обняла ее в ответ, затем повернулась к Поппи и тоже быстро обняла ее. — Я так рада, что Минерва наконец-то познакомила нас. Надо будет как-нибудь собраться и поговорить обо всех тех скучных и отвратительных вещах, о которых она не позволила нам поговорить сегодня днем!

Минерва улыбнулась, а Поппи рассмеялась, сказав, что с удовольствием встретилась бы как-нибудь, когда позволят их расписания, а затем добавила, что Мелина может заглянуть в лазарет Хогвартса в любое свободное время — возможно, ей придется заставить ее поработать, если она будет занята, но в любом случае ей будут рады.

— Я бы с удовольствием, Поппи! Мелина радостно улыбнулась своей новой подруге.

— Что ж, тогда я просто попрошу директора школы внести тебя в список приглашенных на постоянное время — если только ты не хочешь этого, Минерва?

— Нет, нет, она практикантка-целительница и пришла навестить тебя; я думаю, ты более подходящий человек, чтобы обратиться с такой просьбой. Хотя, если ты не зайдешь навестить меня, я буду серьезно ранена! — Добавила Минерва, обращаясь к своей племяннице.

Мелина рассмеялась и быстро поцеловала тетю в щеку, прежде чем поспешить в тепло паба следом за ней. Остальные двое продолжили свой путь по улице в направлении Хогвартса.

— Хочешь аппарировать к воротам? — спросила Поппи. — Сегодня на улице очень холодно.

— Ты мог бы произнести Согревающее заклинание, если тебя это действительно беспокоит, — несколько рассеянно сказала Минерва. — Но нет, я думаю, мне бы хотелось прогуляться. Ты можешь идти, если хочешь. У меня был напряженный день, и, честно говоря, я бы не возражала против тихой прогулки до замка.

— Ну, — Поппи заколебалась.

— Продолжай, правда. Если ты не обидишься, в таком случае, не стоит. Я рада твоей компании, но не буду возражать, если ты пойдешь впереди.

— Хорошо, если ты уверена. Тогда увидимся завтра за завтраком? — Спросила Поппи, зная, что ее подруга действительно не возражала бы против прогулки по холоду до ворот.

— Возможно. У меня действительно много работы, которую нужно закончить к понедельнику, так что я, пожалуй, выпью чашечку чая у себя в комнате.

— Тогда ладно. Но не мешкай, слишком холодно! — С этими словами Поппи аппарировала к воротам. Было слишком темно, чтобы Минерва могла разглядеть ее впереди; она едва могла различить тусклые фонари, висевшие по обе стороны ворот.

Она продолжила свой путь, радуясь тишине. Когда снова пошел снег, она задумалась, что же ее так беспокоит, потому что что-то было не так. Ее раздражали замечания Поппи о директоре и Гертруде, но и кое-что еще... Она решила, что не будет об этом думать; в конце концов, именно она сказала, что то, что делает Дамблдор, их не касается. Кроме того, возможно, ее беспокоило отношение Граббли-Планк. Она была деканом факультета Гриффиндор уже больше года, но, похоже, до сих пор не знала всех их имен. И это несмотря на то, что она преподавала каждый год со второго по пятый курс, а это означало, что ей нужно было выучить имена только десяти первокурсников, поскольку она либо преподавала, либо обучала остальных шестидесяти или около того. Не только это, но и то, что она досрочно покинула последний матч по квиддичу, а это был матч Гриффиндор — Слизерин; это был напряженный матч, пока гриффиндорский Ловец не поймал снитч в смелом прыжке. Когда игроки огляделись в поисках своей деканши, ее там не было. Но Минерва стояла, приветствовала их и размахивала гриффиндорским знаменем. Возможно, в тот момент она и не вызывала симпатии у слизеринцев, но казалось, что гриффиндорцы стали относиться к ней немного теплее.

Минерва не хотела недооценивать эту женщину, но она действительно не думала, что Граббли-Планк создана для того, чтобы быть главой Дома. По общему мнению, она была довольно компетентным преподавателем, хотя преподавателем по уходу за магическими существами стала только через год после ухода Минервы, поэтому не знала об этом по личному опыту. Да, она определенно заглянет в Гриффиндор и посмотрит, не сможет ли она помочь. Конечно, сначала она пошла бы к Вильгельмине, если бы та была у себя. В конце концов, она не хотела ее обидеть.

Приняв это решение, Минерва закончила свой путь через территорию замка. Она заглянет в Гриффиндор, а затем проверит несколько эссе перед сном. Утром она сможет распаковать свою сумку с подарками и начать украшать класс. Минерва чувствовала себя вполне бодро, шагая по свежевыпавшему снегу к дому, думая о разных вещах, которые она сложила в сумку, и не обращая внимания на тихие придирчивые голоса, повторявшие: "У меня назначена встреча" и "и он, и Герти... ушли из замка во время ужина", пока они полностью исчезли.

Глава 6. Рождение и ожидание

Резюме:

Минерва вспоминает, как на пятом курсе она начала узнавать профессора Дамблдора не только как своего учителя трансфигурации, но и как волшебника, у которого много ролей и обязанностей, в том числе и как "генерала" Дамблдора.

Начало второй части.

Персонажи этой главы: Минерва Макгонагалл, Блампа (домовой эльф Хогвартса), а также юная Минерва и профессор Дамблдор.

Текст главы

Баннер "Разрешаем недоразумение"

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

VI: Ожидание.

Когда Минерва вошла в свою каюту, прошептав пароль "альвариум альбом", на сердце у нее было тяжело, глаза жгло, а в горле пересохло. Она последует совету Поппи и примет теплую ванну, но ей следовало бы попросить у нее какое-нибудь успокаивающее зелье или, по крайней мере, легкое ободряющее заклинание. Вздохнув, она поняла, что ни то, ни другое не принесло бы большего, чем временное и искусственное облегчение. Она сняла верхнюю одежду, повесив ее на маленькую скамеечку перед туалетным столиком, и пошла в ванную, чтобы налить ванну. Хотя она и не была такой изысканной, как ванная старост, которой она пользовалась в последние годы своей студенческой жизни, она все равно была прекрасной, с красивыми изразцами на стенах, изображающими различные сцены из истории волшебства — большинство из них были посвящены деяниям ведьм, как она поняла через несколько дней после прибытия в замок той зимой.

В ванне было несколько кранов, каждый со своим управлением, которое можно было регулировать вручную или с помощью волшебной палочки. Она наклонилась и отрегулировала краны горячей и холодной воды, чтобы наполнить ванну, затем повернулась к другим кранам, расположенным по одну сторону ванны. Обычно вечером она использовала масло для ванны с ароматом розы, а утром — яркую, игристую цитрусовую смесь, но сегодня она отрегулировала краны с лавандой и розмарином, чтобы вода слегка пахла.

Сделав это, она вернулась в свою спальню и крикнула:

— Блампа! — В комнату заглянул домашний эльф.

— Мисс профессор Минерва, мэм, ничего не желает? Блампа очень рада услужить профессору, мэм! — Блампа практически дрожала от радости, что ее позвали. Другие домашние эльфы дразнили ее и говорили, что она, должно быть, не очень хороший домашний эльф, потому что ее новый профессор почти никогда не вызывал ее по каким-либо делам.

— Да, Блампа, пожалуйста. Я бы хотела большой чайник горячего чая. Апельсинового пеко, крепкого. И молоко, без сахара.

— О, мисс профессор Минерва, мэм!! Блампа так рада принести мисс профессору чай! — Услышав это, Блампа буквально запрыгала от радости. — Но, может быть, мисс профессор захочет немного меда к чаю? Блампа знает, что это очень вкусный мед. И очень полезен при болях в сердце и горле, мисс профессор, мэм!

Минерва напряглась. Ноющее сердце и больное горло, подумала она. Что знает это существо? Их слишком много в замке; кто знает, о чем они говорят на кухнях?

— Почему ты предлагаешь мне мед, Блампа? Я просила без сахара.

Настроение Блампы, казалось, испортилось из-за холодного тона Минервы.

— Мед сладок только как сахар, но хорош для чая, когда ведьме грустно. Блампа знает. Блампа видит, что многие грустные ведьмы и волшебники чувствуют себя лучше, когда пьют чай с хорошим медом. Блампа считает, что мисс Профессор тоже могла бы попробовать хороший мед к чаю мисс Профессор.

Минерва расслабилась. Конечно. Блампа просто почувствовала, что Минерва была не в себе в то утро.

— Очень хорошо, Блампа. Принеси мед к чаю, но не добавляй его в него! Я буду принимать ванну. Вы можете принести его мне туда.

— Да, мэм, мисс профессор! — ответил Блампа, снова задрожав в предвкушении того, что сможет что-то предложить.

— Спасибо, Блампа, это все.

Блампа выскочила, а Минерва вернулась в ванную, где краны автоматически закрылись. Минерва сняла туфли, носки, нижнее белье, сорочку и трусики, бросив их на пол у двери. Она вздохнула и забралась в теплую ванну. Хотя было начало июля и в ее комнатах было тепло от послеполуденного солнца, в замке все еще было прохладно. Она наколдовала мягкую махровую подушку и откинулась на нее. Как раз в тот момент, когда она снова начала прокручивать в голове события этого утра, Блампа появилась снова, держа перед собой большой поднос. В дополнение к чаю Блампа принесла тарелку с песочным печеньем и имбирными тритонами.

— Спасибо, Блампа, но я просила только чай.

— Блампа хочет, чтобы мисс профессор Минерва была счастлива. Мисс профессор Минерва любит песочное печенье, а имбирные тритоны очень хороши для мисс профессор, и у них приятный вкус.

Минерва, никогда прежде не пробовавшая ничего "вкусного", решила не спорить с Блампой. Она подумала, что для одного дня у нее и так было достаточно неприятных встреч.

— Спасибо, Блампа.

Блампа снова высунулся из-за стола, и Минерва потянулась к подносу, который все еще висел на удобной высоте. Она налила немного молока на дно своей чашки, а затем добавила дымящийся золотистый чай. После недолгого колебания она добавила немного меда и размешала его. Как только она сделала первый глоток, Блампа появилась снова, удивив ее.

— Боже мой, Блампа, ты меня напугала! Я больше ни о чем не просила, — сказала она, глядя на стопку пушистых полотенец, плавающих позади домового эльфа.

Глаза Блампы наполнились слезами.

— Блампа хочет услужить мисс профессору Минерве. Блампа хочет, чтобы ее профессор Минерва была счастлива!

Минерва мысленно застонала. Проклятые домашние эльфы! У домашних эльфов Макгонагалл не было всех этих раздражающих привычек — Фвиски надавал бы по ушам любому эльфу, который начал бы плакать из-за пустяка, — и никто из них не разговаривал в такой раздражающей манере, говоря о себе только в третьем лице и никогда не обращаясь к ведьме или волшебнику на "ты". Нет Макгонагалл очень долго бы это терпела.

— Все в порядке, Блампа. Ты просто напугала меня. Я не ожидала тебя увидеть. Если ты заплачешь, я буду очень расстроена, Блампа!

Блампа перестала шмыгать носом и слабо улыбнулась.

— Вот так-то лучше. Я вижу, ты принесла полотенца. Можешь оставить их здесь, прежде чем уйдешь.

— Да, мисс профессор Минерва, мэм. — Блампа снова начала слегка дрожать.

— На сегодня все, Блампа. Пожалуйста, не приходи сегодня, пока я тебя не позову. — Минерва знала, что ей нужно быть точной в этом вопросе; после прибытия в Хогвартс в декабре она однажды сказала эльфийке не возвращаться, пока она ее не позовет, и Минерва была озадачена, почему ее белье скапливается в корзине, а не похоже, чтобы в ее комнатах убирали. Она позвонила Блампе, чтобы спросить, почему. Блампа начала стонать и плакать, говоря, что ждала, пока ее позовут.

— Блампа ждет, мисс профессор Минерва, мэм. Блампа все ждет и ждет. — С тех пор Минерва всегда уточняла, как долго Блампа должен ждать, прежде чем вернуться без приглашения.

— На этом все, Блампа. И спасибо тебе за чай. Он очень вкусный.

Блампа Аппарировала в тот момент, когда она прыгала от радости, услышав похвалу своего профессора.

Минерва снова откинулась на спинку стула, потягивая чай и расслабляясь в теплой воде ванны. Разговор с Поппи очень помог, подумала она, но она все еще не знала, что скажет или сделает при следующей встрече с профессором Дамблдором. Альбус, мысленно поправила она себя. Вскоре после того, как она покинула Хогвартс, он настоял, чтобы она обращалась к нему по имени. Он предлагал это и раньше, когда она была на шестом курсе, сказав, что не возражал бы, если бы она называла его по имени, когда они были наедине — в конце концов, рассудил он, она была совершеннолетней, и они тесно сотрудничали над несколькими проектами. В то время она вежливо отказалась по причинам, которые не назвала ему, сказав вместо этого, что не считает это хорошей привычкой, когда ей нужно будет помнить, как правильно обращаться к нему на публике в течение следующих полутора лет. Он не настаивал на этом вопросе, хотя и казался немного разочарованным.

Минерва вздохнула и потянулась в ванне. Это была прекрасная ванна, зачарованная так, что вода в ней оставалась прежней температуры, и ее обитателю не приходилось постоянно произносить согревающие заклинания. Тем не менее, Минерва редко отмокала подолгу. Она допила первую чашку чая, затем налила вторую, снова добавив немного меда. Сделав несколько глотков, она подумала, что чай с медом и теплая ванна действительно помогают расслабиться настолько, чтобы справиться со своими проблемами. Однако, как только она подумала об этом, ее слова насмешливо прозвучали в ответ: "На хрен Альбуса Дамблдора". И на хрен его дурацкую бороду тоже!

Ее глаза наполнились слезами; она крепко зажмурилась, и горячие слезы потекли по щекам. Как она могла такое сказать? Она поставила чашку обратно на поднос и всхлипнула. Несмотря на то, что она сказала Поппи, она прекрасно понимала, что дело не только в уважении. Она никогда не позволяла себе думать об этом, обдумывать это, анализировать или, Боже упаси, питать какие-либо надежды на этот счет, но это было так. Это было то, что она чувствовала к Альбусу. Это было то, что она чувствовала, находясь рядом с Альбусом. Это было то, что она чувствовала, просто зная его. Это чувство никогда не было четко определено, с тех пор как она впервые осознала его. Она избегала Его — избегала не только думать об этом, но и чувствовать, насколько это было возможно. Всякий раз, когда оно возникало, она решительно подавляла его. Когда она стала старше, это стало проще — пока она не приехала преподавать в Хогвартс. За предыдущие десять лет это чувство никуда не делось, хотя иногда казалось, что оно дремлет; но потом она снова видела Альбуса или получала от него сову, и Минерва остро осознавала, что Оно все еще здесь, как бы ей ни хотелось, чтобы этого не было.

За первые годы, что Альбус был ее учителем трансфигурации, она узнала его так хорошо, как любой ученик мог бы узнать своего учителя в Хогвартсе, и лучше, чем она знала кого-либо другого. Он заботился о ней и поощрял ее. Под его руководством она смогла изучить все темы трансфигурации, которые разожгли ее воображение и развили интеллект, и под его руководством она постоянно добивалась значительных успехов. Шли годы, маггловская война в Европе разгоралась все сильнее, а война волшебников обострилась до такой степени, что даже самые ярые британские волшебники-изоляционисты признали, что безумный волшебник Гриндельвальд угрожает не только континенту, но и Англии. Не говоря уже о том, что по мере продолжения маггловской войны она все больше затрагивала и волшебную Британию.

Тогда, на пятом курсе, Минерва впервые увидела в Альбусе нечто большее, чем просто еще одного взрослого и своего любимого учителя в Хогвартсе. Он отменил их встречу с преподавателями в пятницу днем, объяснив это тем, что у него были дела вне школы, но он предпочел бы остаться и встретиться с ней. Она кивнула, округлив глаза, думая о слухах, которые ходили среди студентов: их профессор Дамблдор участвовал в Военных действиях, и Министерство полагалось на него, чтобы найти Гриндевальда и остановить войну. Когда Минерва впервые услышала этот слух, ее сердце наполнилось гордостью за то, что министерство полагается на ее профессора Дамблдора. Однако через некоторое время эта гордость сменилась беспокойством, когда она увидела, что он входит в класс с еще более усталым видом. Его редко можно было увидеть за завтраком или ужином, и его никогда нельзя было найти по выходным, даже когда был матч по квиддичу; хотя он еще не пропустил ни одной игры Гриффиндора и болел за него с таким же энтузиазмом, как и всегда, он всегда приходил к началу матча и уходил, как только он заканчивался все кончено.

Поэтому, когда он сказал ей, что их пятничное занятие отменяется, она храбро сглотнула и сказала:

— Все в порядке, профессор. Я исправлю это самостоятельно. И еще есть несколько второкурсников, которые просили меня помочь им с домашним заданием по трансфигурации. Можно нам воспользоваться вашим классом?

— Да, конечно, можешь, Минерва, — подмигнул Альбус. — На самом деле, я сомневаюсь, что мы сможем продолжить наши пятничные дневные занятия еще какое-то время. Пожалуйста, не стесняйся пользоваться классной комнатой. Я установлю для тебя пароль, чтобы ты могла пользоваться им и в другое время. Каким бы ты хотела, чтобы это был пароль, моя дорогая? — спросил он с улыбкой.

— Ожидаемо, — ответила Минерва, думая о своих надеждах на войну и беспокойстве за своего профессора. Надеяться и ждать казалось правильным как окончания войны, так и возвращения ее профессора Дамблдора.

— Очень хорошо, моя дорогая, надеюсь, так оно и будет. Я, конечно, верю, что ты будешь ответственно относиться к учебе, но постарайся не пропускать комендантский час, если это вообще возможно, — сказал он, улыбаясь своей лучшей ученице.

Минерва покраснела, вспомнив, как несколько дней назад он застал ее в библиотеке в два часа ночи, склонившейся над книгой. Она пообещала мадам Перлекте, что вернется всего на несколько минут, и добродушная пожилая библиотекарша взяла с нее обещание плотно закрыть дверь перед уходом, чтобы восстановить защиту на ночь. На самом деле она не собиралась оставаться здесь так надолго, но когда Минерва погружалась в книгу, ее не беспокоило даже громкое проклятие; в этом она была похожа на своего отца. Итак, в два часа ночи она проснулась в очень темной библиотеке, профессор Дамблдор нежно убрал волосы с ее щеки и тихо позвал по имени. Он проводил ее обратно в Гриффиндорскую башню, но только после того, как принес на кухню горячего шоколада для них обоих. Как только им принесли горячий шоколад, покрытый горками взбитых сливок, Дамблдор отпустил домашних эльфов.

Минерва еще раньше заметила, что Дамблдор был одет в дорожный плащ темно-коричневого цвета с прикрепленным капюшоном того же цвета и пару темно-коричневых сапог. Однако, что было еще более необычным в его одежде, чем тусклый оттенок, так это то, что под плащом на нем были брюки, и когда он откинул плащ, чтобы сесть за кухонный стол, она смогла разглядеть что-то похожее на форму маггловской армии. Она не могла не вытаращить на него глаза.

— Итак, вам нравится мой выбор наряда, мисс Макгонагалл? — спросил он тихо, но с нежной улыбкой.

— Э-э, все в порядке. — Минерва покраснела. Что она должна была сказать? — Ты его трансфигурировал? — Для нее самой это прозвучало глупо, но Альбус ответил ей совершенно серьезно.

— Нет, моя дорогая, это совершенно искренне. Конечно, звание и право носить его в какой-то степени поддельные, но премьер-министр полагал, что предоставление мне формы — и соответствующих удостоверений — будет полезно в любое время, когда мне понадобится сотрудничать с маггловскими силами.

— Кто? Премьер-министр? Вы имеете в виду Черчилля? — Теперь Минерва вытаращила глаза еще больше. Даже в волшебном мире слышали об Уинстоне Черчилле, и его речи транслировались по волшебному радио в то же время, что и по маггловскому. Ходили слухи о его генеалогии и о том, есть ли в нем волшебная кровь, потому что, конечно, его слова были более волнующими, чем можно было ожидать от простого маггла.

— Да, в "Ежедневном пророке" об этом пишут не так часто, как можно было бы ожидать, но в последние несколько лет Министерство более тесно сотрудничает с маггловским правительством, поскольку оба они осознали, что наши судьбы связаны. Министр Клипеус попросил меня работать напрямую с премьер-министром, поскольку чем меньше в маггловском правительстве людей знают о волшебном мире, тем лучше; в конце концов, эта война когда-нибудь закончится, так или иначе. — Альбус вздохнул, но затем посмотрел на нее и улыбнулся. — Мисс Макгонагалл! У вас чудесные белые усы! Однако для пущего эффекта тебе следует добавить бороду. С этими словами он окунул палец во взбитые сливки, тающие на горячем шоколаде, и, быстро перегнувшись через стол, капнул ей на подбородок.

Минерва рассмеялась и вытерла лицо салфеткой.

— Хотя я и хотела бы во всем подражать вам, профессор Дамблдор, боюсь, что борода и усы никогда не подойдут мне так, как вам!

Они оба рассмеялись и допили свой горячий шоколад. В этот момент ей кое-что пришло в голову.

— Профессор Дамблдор, форма — это очень хорошая идея, но ни у кого из солдат, которых я видел, не было бород. Разве премьер-министр не подумал об этом?

Альбус фыркнул.

— Действительно, он так и сделал, моя дорогая. Он настоял, чтобы я побрился и подстриг волосы. — Минерва была в ужасе от этого. Она не могла представить своего профессора трансфигурации без его длинной рыжевато-седой бороды и распущенных волос. — Но не бойся! Простой взмах моей палочки убедил его, что в таком решительном шаге нет необходимости.

С этими словами Дамблдор продемонстрировал это, взмахнув палочкой. Внезапно по другую сторону стола сел бритый наголо британский военный офицер. Сначала она подумала, что он использовал сложные чары, чтобы полностью изменить свою внешность, но потом поняла, что это все тот же ее профессор Дамблдор, только с короткими волосами и без бороды. Черты его лица остались прежними, те же мерцающие голубые глаза, острый нос. Теперь она могла разглядеть, что у него правильная форма челюсти и небольшая ямочка на подбородке. Теперь, когда он избавился от бороды и коротко подстриг волосы, его лоб почему-то казался выше. Минерва зачарованно уставилась на нее.

Дамблдор усмехнулся, увидев ее реакцию.

— Узнаете своего старого профессора, Минерва?

— Конечно, сэр! Эм, я хотела спросить, разве у магглов обычно нет шляп в комплекте с формой?

— Ах, да, моя шляпа. — Он полез в глубокий карман своего плаща и вытащил оттуда очень маленькую шляпу.

Сначала прикоснувшись к ней волшебной палочкой, чтобы вернуть ей нормальный размер, он надел ее на голову. Затем он полностью сбросил плащ и встал по стойке смирно. — Что ты думаешь об эффекте, моя дорогая? Я прошел проверку?

Минерва хихикнула, затем встала со своего места и обошла стол, оглядев его с головы до ног. Стараясь говорить как можно более по-военному, она произнесла:

— Очень хорошо, э-э... — она сделала паузу. — Какое у вас звание? — прошептала она.

— Я генерал, — прошептал Альбус в ответ.

— Очень хорошо, генерал Дамблдор, — продолжала Минерва, обходя его с ног до головы. — Ваш галстук нужно поправить. И не забудьте о своих ботинках; армия хороша настолько, насколько хороши ее ботинки! Минерва понятия не имела, откуда это взялось; вероятно, из-за фильма, который она смотрела с одной из своих одноклассниц-магглорожденных, когда они были в прошлом году в гостях и впервые сходили в кино. Он был создан для поощрения гражданского населения и был наполнен героическими, красивыми английскими солдатами и отвратительными, злобными нацистами.

Они оба рассмеялись. На мгновение, глядя на него, широкоплечего и смеющегося, в своей элегантной униформе, Минерва подумала, что он бы хорошо смотрелся в таком фильме. Он мог бы сыграть одного из опытных солдат, произносящего воодушевляющие речи и ведущего своих людей в бой... Эта мысль заставила ее застыть на месте. Веселье улетучилось. Альбус почувствовал перемену в ее настроении, когда снял шляпу, поправил ее и накинул плащ поверх формы.

— Что случилось, моя дорогая? — мягко спросил он.

— Тебе ведь не обязательно идти в бой, вести магглов через окопы или что-то в этом роде? — Минерва попыталась вспомнить, что она знала о маггловской войне, но ничего хорошего из этого не вышло.

— Я ношу эту форму, чтобы иметь возможность приказать маггловским войскам отойти, если им грозит неминуемая опасность попасть в зону магического конфликта, и чтобы меня можно было воспринимать всерьез, когда я получу разведданные о передвижениях немецких войск. Скорее всего, для меня было бы катастрофой возглавить какие-либо маггловские войска, поскольку я не разбираюсь в маггловской тактике ведения боя, — тихо ответил Альбус.

Минерва попыталась поверить в его слова, и теперь, когда он прикрыл форму плащом и снял чары, восстановив бороду и волосы, он больше походил на ее профессора Дамблдора. По-прежнему казалось, что он делает что-то небезопасное. Она всегда представляла его сидящим в кабинете в Министерстве магии, указывающим людям, что делать и куда идти, изучающим карты и применяющим заклинания определения местоположения. Это звучало несколько иначе.

— Но тебе все равно приходится бывать в опасных местах, не так ли? — мрачно спросила Минерва.

— Опасность окружает нас со всех сторон, Минерва. И она будет только нарастать, если те из нас, кто способен, не сделают то, что должны, чтобы остановить ее. А теперь иди, тебе давно пора спать. Я думаю, вам следует постараться поспать подольше и пропустить первое занятие. Я сообщу вашему профессору.

Минерва хихикнула, когда они направились к выходу из кухни.

— Вы и есть тот самый профессор, профессор!

— Ах, так это я? Тогда мне нужно поговорить с самим собой, — сказал Альбус, мягко подмигнув.

Они молча поднялись обратно в Гриффиндорскую башню. Как раз перед тем, как они подошли к портрету, Альбус положил руку ей на плечо, останавливая ее.

— Минерва...

— Профессор, спасибо вам за горячий шоколад, я ценю это. Я постараюсь никому не упоминать ни об этом, ни о нашем разговоре. Вы нашли меня в библиотеке и сопроводили обратно в Гриффиндорскую башню. — Минерва колебалась. — Разве вы не должны оставить меня после уроков, сэр?

— Ты сама благоразумие, моя дорогая. Думаю, я тоже буду осторожен. Нет необходимости в наказании. Но постарайся больше не засыпать в библиотеке.

Она покорно пообещала и отправилась наверх спать, решив, что не пропустит урок трансфигурации этим утром. Если профессор Дамблдор смог прийти после столь позднего пробуждения, то и она сможет.

Примечание автора: Как вы, без сомнения, заметили, разрешение недоразумений — это очень долгая история. Я мог бы опубликовать это в виде продолжений, но, поразмыслив, я решил сохранить это в виде одной истории, тем более что здесь очень четкая сюжетная линия, а заключительные главы содержат отражения начальных.

Эта глава, "Рождение и ожидание", знаменует собой начало второй части из девятнадцати частей. Не все части одинаковы по объему, но каждая содержит отдельную часть повествования. Чтобы ознакомиться с оглавлением, в котором указаны девятнадцать частей, посетите мой блог и схему / оглавление. Если бы я разделил RaM на "продолжения" отдельных книг, я бы, вероятно, разделил его на пять, возможно, шесть книг.

По всему сюжету есть временные рамки, но в набросках/ оглавлении (в моем блоге и ЖЖ) указаны даты для каждой главы, так что вы можете видеть, что действие первых нескольких глав происходит четвертого июля, например, когда рассказывается о персонажах и их ситуации в начале фильма. то лето, а затем и многие последующие главы (например, "Ожидание") возвращают нас назад, чтобы показать развитие отношений Минервы и Альбуса. Действие последней полной главы истории, "Отсортированной", разворачивается с 30 августа по 6 сентября, а бонусный эпилог состоится 4 октября. Таким образом, в то время как общая история охватывает период с октября 1937 по октябрь 1957 года (за исключением фрагмента истории Альбуса, который охватывает события его юности), любовная история, охватывающая лето 1957 года, охватывает всего около двух месяцев, три, если учесть эпилог.

Краткое содержание содержит несколько спойлеров, но их немного, и, возможно, вам будет интересно ознакомиться с ними.

Спасибо, что прочитали!

Глава 7: "У Альбуса"

Резюме:

Минерва видит новую сторону своего учителя трансфигурации после того, как он возвращается из одной из своих таинственных поездок по заданию Министерства.

Персонажи этой главы: Минерва Макгонагалл; юная Минерва, профессор Дамблдор и Уилл Спай (домашний эльф)

Текст главы

Баннер "Разрешение недоразумения"

VII: У Альбуса

Минерва потянулась за губкой, вспоминая тот вечер на пятом курсе, когда она увидела в Альбусе Дамблдоре нечто большее, чем просто всемогущего взрослого, каким он был для нее. Обмакивая губку в воду, затем выжимая ее и наблюдая, как вода стекает обратно в ванну, она вспоминала подробности.

Это было поздно вечером в воскресенье, всего через несколько недель после того, как он создал для нее пароль от своего класса. Она ушла в класс, поняв, что в Гриффиндорской башне ей не удастся выполнить ни одной работы, и, не желая беспокоить мадам Перлекту из-за того, что в воскресенье библиотека была открыта позже обычного, решила отнести свои книги в класс трансфигурации, чтобы позаниматься. Она также немного беспокоилась о профессоре Дамблдоре, хотя и не могла ни с кем поделиться этим страхом, поскольку не знала, кому еще ее профессор доверил свою работу в Министерстве.

После той ночи на кухне мнение Минервы о профессоре Дамблдоре постепенно менялось. Ее первоначальные опасения за его безопасность, когда она увидела его в маггловской форме, улеглись, но на смену им пришли новые. Всегда прилежная ученица, Минерва изучала различные магические войны, которые обсуждались на уроках истории магии, но, поскольку ее интерес всегда был направлен на практическое применение магии в чарах и трансфигурации, она не читала больше того, что требовал профессор Биннс. Честно говоря, она всегда находила занятия по истории скучными — только перечисление дат, мест и необычных имен; это было совсем не то, чего она ожидала от своих детских бесед с отцом. Собственные интересы ее отца, конечно, не были связаны с военным делом, и истории, которые он всегда рассказывал ей, были о ведьмах и волшебниках, которые находили удивительные новые решения ранее неразрешимых проблем или совершали невероятно глупые и опасные поступки в поисках таких решений.

Однако теперь Минерва внезапно заинтересовалась магическими войнами. Она прочитала все, что смогла, в том числе несколько рассказов из первых рук волшебников, которые участвовали в крупных битвах и выжили, чтобы рассказать об этом. Минерва знала, что война с Гриндельвальдом была непохожа на восстания гоблинов семнадцатого века, поскольку там не было полей сражений с армиями, даже небольшими, расположенными с обеих сторон. В этом отношении нынешняя война больше напоминала небольшие стычки, которые возникали одновременно с маггловской столетней войной. Фракции волшебников объединились с фракциями магглов или просто манипулировали ими в своих интересах и вступали в небольшие, но чрезвычайно неприятные стычки.

С другой стороны, нынешний конфликт с Гриндельвальдом полностью отличался от всех, с которыми сталкивался волшебный мир за многие сотни лет, потому что там был один могущественный волшебник, собирающий силы с целью подчинить себе весь волшебный мир, а не множество жаждущих власти волшебников, которые сражались между собой за приоритет в четырнадцатом и пятнадцатом веках. В те дни большинству волшебников было довольно легко игнорировать то, что в ретроспективе казалось мелким междоусобным соперничеством. В гораздо более ранние времена, до одиннадцатого века, возвышение жаждущего власти волшебника также приводило к восстаниям и конфликтам, но Минерва мало что могла узнать о каких-либо сражениях. С такими страдающими манией величия, по-видимому, боролись на более личном уровне, с помощью смертельных поединков (соперник обычно умирал храбро и позже воспевался в песнях) или с помощью отравления — с большим или меньшим успехом. Сообщения о магических конфликтах, происходивших до девятого или десятого веков, были настолько перепутаны с войнами маглов и скрыты легендами, которые возникли вокруг них, даже в волшебных версиях историй, что Минерва не смогла извлечь из них ничего полезного.

Несмотря на то, что Минерва не нашла точных параллелей между войной с Гриндельвальдом и любыми предыдущими конфликтами за последнюю тысячу лет, она с мрачным восхищением и ужасом прочитала все описания сражений волшебников, которые смогла найти в пыльных старых томах библиотеки Хогвартса. Битвы, о которых она читала, варьировались от дуэлей между двумя волшебниками до крупных сражений, в которых на каждой стороне сражалось множество волшебников и ведьм. Несмотря на кошмары, которые начали мучить ее во сне, она почувствовала желание узнать, с какими ужасами сталкивается волшебник в бою. Видения обезглавливания, потрошения и тел, корчащихся от боли, когда их внутренние жидкости вскипают, преследовали ее по ночам. В конце концов, будучи по натуре практичным ребенком, Минерва отказалась от своих поисков, чтобы побольше узнать о таких ужасных конфликтах и о том ущербе, который проклятия могут нанести человеческому телу. В конце концов, ей действительно нужно было выспаться без постоянных кошмаров.

Вместо этого она каждое утро за завтраком читала "Ежедневный пророк", отгородившись от какофонии, царившей вокруг нее. Казалось, никто не заметил, что она сменила конспекты занятий на газету, и никто не усомнился в ее выборе материала для чтения. От мадам Перлекты она узнала, что библиотека Хогвартса подписана на лондонскую "Таймс", хотя она и приходит с опозданием на день. Очевидно, это была довольно свежая подписка, и, как сообщила мадам Перлекта Минерве, лишь немногие преподаватели когда-либо ее просматривали. Минерва могла читать ее до тех пор, пока не заберет из библиотеки.

Репортажи в "Таймс" одновременно и восхищали, и отталкивали Минерву. С болезненным восхищением она читала о бомбах, самолетах-истребителях и смерти. Она задавалась вопросом, действительно ли волшебный мир осознает, через что проходит маггловский мир, но предполагала, что в Лондоне все должно быть по-другому, поскольку было бы трудно игнорировать последствия бомбардировки для большого города вокруг них. Той осенью братья и сестры некоторых ее одноклассников-магглорожденных были перевезены на север Англии, чтобы спастись от падающих немецких бомб.

Так что, хотя Минерва и пыталась заниматься, сидя в тускло освещенном классе трансфигурации тем весенним вечером, она больше думала об учителе, который обычно преподавал там, чем о предстоящих занятиях с совами. Она уже собиралась закончить занятия, когда услышала какое-то движение за дверью. Инстинктивно она потянулась к своей волшебной палочке. Однако, когда дверь открылась, за ней в более ярком свете показался профессор Дамблдор.

Минерва до сих пор помнила, как у нее перехватило дыхание, когда она увидела, как ее профессор устало покачнулся, прежде чем войти в комнату и закрыть за собой дверь.

— А, Минерва! Я не ожидал увидеть тебя здесь сегодня вечером. Голос Альбуса звучал твердо, но Минерва видела, что он все еще тяжело опирается на дверную ручку и с глухим стуком уронил сумку на пол.

— Профессор! С вами все в порядке? Минерва встала, не зная, поспешить ли ей к нему или остаться на месте.

— Я в порядке, моя дорогоя. Просто устал и немного не в себе. — Дамблдор наклонился и поднял свою сумку, затем выпрямился и подошел к ней, оказавшись в свете единственной свечи.

Минерва подумала, что никогда не видела, чтобы кто-то из ее знакомых выглядел так ужасно, не будучи больным.

— Профессор, что вы здесь делаете? Вам следует быть в постели или в лазарете! — Тревога, вызванная его появлением, пересилила ее природную сдержанность, когда она говорила взрослому, что ему следует делать.

— Поскольку это мой класс, а мой кабинет находится за его пределами, неудивительно, что я здесь. Что касается причины, то я полагаю, что мне нужно прочитать сорок эссе до завтрашнего дня, как я и обещал второкурсникам на прошлой неделе. Альбус проигнорировал предложение Минервы лечь спать.

Минерва подошла к его столу и отодвинула для него стул. Альбус слегка улыбнулся ей.

— Спасибо, мисс Макгонагалл. Однако я считаю, что нам нужно больше света. Он взмахнул рукой, и зажглись ближайшие к ним светильники.

— Извините, профессор, но вы выглядите ужасно. Я знаю, что невежливо так говорить, но это так. У вас что-нибудь болит? — Минерва твердо решила, что, если это так, она позовет медсестру, невзирая на инструкции своего профессора.

— Нет, моя дорогая. Ну, я действительно подхватил пару приступов — не волнуйся, детка, — но это были легкие удары, ничего особенного. Я просто немного устал. Я приду в себя, как только поужинаю.

Минерва позвала домового эльфа, который, как она видела, приносил Дамблдору ужин в других случаях.

— Уилспай!

Она лишь на секунду задумалась, когда это домашний эльф действительно откликнулся на ее зов — она думала, что ей придется звонить несколько раз, так как она была студенткой, а домашние эльфы редко отвечают студентам.

— Да, мисс Минерва? Может ли Уилспай обслужить ее?

Не задумываясь, Минерва сказала деловым тоном:

— Да, пожалуйста, принесите профессору что-нибудь на ужин. У него будет овощной суп, ростбиф, шпинат со взбитыми сливками, картофельное пюре с подливкой и тыквенный сок; на десерт принесите ему горячий чай с мятой и заварной крем.

В этот момент вмешался несколько озадаченный Альбус.

— Принеси два ужина, Уилспай. Я не люблю есть в одиночестве, — добавил он с улыбкой, обращаясь к Минерве.

После того, как домашний эльф аппарировал, Альбус улыбнулся Минерве.

— Итак, матушка Макгонагалл, что же определило сегодняшнее меню? Все ваши любимые блюда?

Минерва закатила глаза, внезапно снова становясь маленькой девочкой.

— Конечно, нет! Я даже ростбиф не очень люблю. Я просто подумала, что это пойдет тебе на пользу, и, — серьезно закончила она, — восстановит твои силы. И я заметила, что ты ешь шпинат в сметанном соусе, но никогда не ешь его в чистом виде, а моя мама всегда говорит, что шпинат придает сил. После плотной трапезы не стоит есть тяжелый десерт; в заварном креме также есть яйца, так что он полезен для здоровья.

Альбус тихо рассмеялся.

— Тогда мне повезло, что ты была здесь, когда я вернулся, иначе я бы съел что-нибудь неподходящее, например, тосты с сыром и шоколадное печенье.

Альбус поддразнивал ее, но Минерва никогда не возражала, когда он поддразнивал ее, и, похоже, ему понравилось, что она заказала ужин.

— Что ж, сэр, вам следует помыть руки перед едой, так как она будет всего через несколько минут.

— Вы правы, матушка Макгонагалл, — ответил он с улыбкой.

Альбус встал и прошел через свой кабинет в маленькую уборную, о существовании которой Минерва знала, но которой никогда не пользовалась. Она никогда даже не пыталась войти в кабинет профессора, когда его там не было, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться его туалетом. Вместо этого, если ей нужно было в туалет, она закрывала класс и шла в дальний конец коридора, в туалет для девочек, а затем возвращалась.

Альбус вышел из своего кабинета, вытирая руки льняным полотенцем. Некоторые вещи он по-прежнему предпочитал делать без магии; мытье рук было одной из них. Его лицо было розовым и слегка влажным, и Минерва подумала, что его волосы тоже выглядят менее взъерошенными.

— Ну, так чего же вы ждете, мисс Макгонагалл? Вымойте руки! Вам, знаете ли, не нужно приглашение. Это не четырехзвездочное заведение — Альбус озорно улыбнулся ей.

Минерва улыбнулась и прошла мимо него в крошечную ванную. Справа от двери был унитаз, а слева — небольшая раковина. На стене висело несколько чистых полотенец, без сомнения, благодаря любезности домовых эльфов Хогвартса. Минерва быстро умылась и вернулась в класс к своему профессору, обнаружив, что он превратил классную парту в небольшой обеденный стол, а два стула — в изысканные обеденные кресла с подушками и подлокотниками. Очевидно, льняное полотенце теперь превратилось в скатерть, а одно из бра — в канделябр.

Альбус встал, когда она вошла в комнату, и отодвинул для нее стул от стола.

— Может, это и не четырехзвездочный ресторан, но мы делаем все, что в наших силах, чтобы леди были рады видеть в ресторане "У Альбуса"! — пошутил он, слегка надавив на спинку стула.

Минерва тихонько хихикнула. Ей стало интересно, когда же Уилспай вернется с едой. Она чувствовала себя немного неловко, несмотря на то, что училась у профессора Дамблдора почти четыре года и не раз ужинала с ним в этом самом классе.

— Э-э, профессор? Могу я задать вам вопрос? — Обычно Минерва не предваряла свои вопросы просьбой разрешения, особенно в классе, но она заметила, что ее учитель все еще выглядел усталым и рассеянным.

— Конечно, моя дорогая, всегда. Альбус помолчал. — Возможно, я не всегда смогу на них ответить.

— Это не тот вопрос, по крайней мере, я так не думаю, — сказала Минерва. — Просто, даже будучи старостой, мне обычно приходится несколько раз вызывать домашнего эльфа, прежде чем он откликнется, и обычно это не тот, кого я звал. Почему Уилспай пришла, когда я ее позвал?

— Ах, кроме того, что ты очаровательная ведьма? Спросил Альбус.

— Я попросил ее присмотреть за тобой, пока ты будешь в классе. — По выражению лица Минервы Альбус понял, что она вот-вот обидится. — Только для того, чтобы присматривать за тобой, а не для того, чтобы докладывать о тебе мне. Я просто хотел быть уверен, что, когда меня здесь не будет, моя дорогая, кто-нибудь будет знать, где ты, на случай, если что-нибудь случится — несчастный случай или что-то в этом роде.

— О, тогда, я думаю, все в порядке, — сказала Минерва. — Но я очень осторожна. И пока тебя не будет, я бы не стала делать здесь ничего такого, что ты бы не одобрил, — Минерва покраснела, подумав о том, как некоторые девочки воспользовались бы пустым классом, запертым паролем.

— Я знаю это, Минерва, именно поэтому я доверил тебе твой собственный пароль. В этот момент им принесли ужин, и ни один домашний эльф не сопровождал их, он просто возник перед ними. — Вы знаете, не так ли, что вы также можете получить доступ в мой офис с тем же паролем.

— В самом деле? Я никогда такого не пробовала, — сказала Минерва, делая глоток тыквенного сока.

— Нет? Что ж, пожалуйста, не стесняйтесь пользоваться туалетом или читать какие-либо книги. Я не держу в офисе ничего опасного. Я, конечно, надеюсь, что ты не удалишь их без разрешения и не дашь доступ другим, иначе я бы вообще не позволил тебе пользоваться классом, моя дорогая.

— Спасибо, профессор.

Пока они ели, их разговор стих. Минерва не была особенно голодна, так как поужинала сама. Альбус, напротив, ел ровно, но, казалось, без особого удовольствия. Минерва наблюдала за ним, пока он ел, и думала о том, каким усталым он выглядит, и задавалась вопросом, какие проклятия задели его и кто их наложил. Будут ли они иметь длительный эффект, несмотря на его беспечное отношение?

После того, как Альбус приступил к десерту, поглощая его с той же молчаливой сосредоточенностью, с какой он поглощал все остальное, Минерва налила ему мятного чая.

— Спасибо, Минерва. Мне жаль, что я был не слишком приятной компанией.

— О, не стоит, сэр! Но, честно говоря, я не могу не волноваться за вас. — Минерва колебалась, не зная, что сказать. Что ж, он пока не обиделся. — Ты знаешь, какое проклятие, э-э, задело тебя? Ты уверен, что не пострадал?

— Да, и да. Не беспокойся обо мне. Побеспокойся о своих СОВах. Я полагаю, это было то, к чему вы готовились сегодня вечером?

— Да, профессор. Но я все еще обеспокоена. Вы знаете, что могли бы вернуть эссе позже на этой неделе. Я сомневаюсь, что многие студенты так уж беспокоятся о них, а у вас такой вид, будто вы можете заснуть на ногах.

— Я устал, но, по крайней мере, начну их читать. Они не такие длинные.

— Тогда, может быть, я могла бы вам помочь? Я помогала нескольким студентам второго курса с их работой, так что я знакома с тем, о чем вы с ними говорили. Пожалуйста, позволь мне что-нибудь сделать.

Альбус задумчиво посмотрел на нее, затем сказал:

— Хорошо. Я дам тебе почитать несколько из них. На отдельном листе пергамента ты напишешь имя каждого ученика, а затем прокомментируешь его работу. Как я уже сказал, это всего лишь короткое эссе, длиной в двадцать пять сантиметров, о разнице между намерением, необходимым при трансфигурации природных неорганических веществ, и намерением, необходимым при трансфигурации неорганического артефакта.

Поднявшись из-за стола, он преобразовал его обратно в ученическую парту, а канделябр повесил на стену, чтобы он снова стал канделябром-подсвечником. Он взял полотенце, которое тоже приняло свой первоначальный вид, и исчез в своем кабинете. Когда он вернулся с пачкой пергаментных листов, то протянул ей пять из них.

Без дальнейших разговоров они принялись за работу. Минерве на самом деле нравилось писать комментарии к каждому эссе. Она закончила третье студенческое эссе и посмотрела на Альбуса, готовая поделиться забавной ошибкой, о которой только что прочитал. Вместо этого она остановилась и перевела дыхание, встревоженная тем, что увидела. Ее профессор просто сидел, уставившись в пространство, глаза его были расфокусированы и затуманены, в правой руке он небрежно держал перо. Минерва встала, подошла к нему и забрала перо из его руки.

— Профессор, профессор. Вам следует лечь спать. Действительно. Я закончу с этим и оставлю у тебя в кабинете. Это не займет много времени, и будет весело — Она увидела, что в его глазах блестят непролитые слезы. Она нерешительно положила руку ему на плечо и сказала еще тише: — Вам нужно немного поспать, если завтра вам предстоит преподавать, сэр. — Минерве хотелось сказать что-нибудь утешительное, но она понятия не имела, что это может быть. Любые обстоятельства, при которых его задело бы множество проклятий, не могли быть хорошими.

Альбус слегка повернулся к ней.

— Спасибо, Минерва. Я думаю, вы правы. — Он встал, и она опустила руку. — Мне жаль, моя дорогая, — сказал он.

— Простите? Пожалуйста, не стоит, профессор. После всего, что вы для меня сделали, самое меньшее, что я могу сделать, — это прочитать вам несколько эссе, — бодро сказала она, стараясь вести себя так, словно только что не видела слез в глазах своего любимого профессора. Она не хотела, чтобы он смущался. — Кроме того, помогая вам, я буду чувствовать, что делаю все, что в моих силах, для военных целей.

Глаза Альбуса снова заблестели, на этот раз без слез.

— Ах, вклад в военные усилия — что ж, мисс Макгонагалл, я поручаю вам, по крайней мере, на сегодняшний вечер, помогать мне. Но вы не должны пренебрегать учебой — ваши результаты в СОВ будут определять, какие занятия вы сможете посещать на уровне ЖАБА, и вы знаете, что я считаю важным, чтобы вы продолжали изучать арифмантику, а также трансфигурацию, защиту и Чары. И любые другие на ваш выбор, конечно.

А, вот и ее профессор Дамблдор вернулся.

— Да, сэр. Я усердно учусь, не беспокойтесь об этом.

Альбус написал что-то на клочке пергамента и протянул его ей.

— На случай, если ты не вернешься в Гриффиндорскую башню до наступления комендантского часа, поскольку, как я полагаю, тебя нет в списке патрульных префектов на сегодняшний вечер.

С этими словами он взял свою сумку, с легкой улыбкой пожелал ей спокойной ночи и ушел. Следующие несколько часов Минерва усердно работала, записывая свои комментарии к каждому эссе на отдельном листе бумаги и добавляя рекомендуемые оценки в конце каждого комментария. Закончив, она посмотрела на свои результаты и на мгновение задумалась. Она достала записку, которую написал для нее Дамблдор, и просмотрела ее, освежая свою память. Затем Минерва взяла свою волшебную палочку и просмотрела студенческие эссе, перенеся свои комментарии на каждый лист бумаги и сделав свой почерк похожим на почерк профессора. Однако она не добавила ни одного из рекомендованных сортов, решив, что эта операция была достаточно рискованной, поскольку выходила далеко за рамки того, о чем он ее просил. Затем она достала из сумки чистый лист пергамента и написала ему записку:

"Уважаемый профессор Дамблдор:

Надеюсь, вы выспались с пользой для здоровья. Я взял на себя смелость записать свои комментарии на студенческих пергаментах, которые вы держите в руках. Это простое заклинание, и я уверен, что у вас не возникнет проблем с его отменой, если мои комментарии окажутся неуместными; Однако я надеялся сэкономить вам немного времени, поэтому, пожалуйста, простите меня, если я доставил вам еще больше хлопот, сделав это. Я включил предлагаемые оценки в исходный лист, содержащий мои комментарии. Я не ручаюсь за их точность.

Пожалуйста, дайте мне знать, если я могу еще чем-то помочь.

С уважением,

Минерва М. Макгонагалл"

Она положила исправленные пергаменты на его рабочий стол, поверх них — свое письмо, затем закрыла дверь кабинета, собрала свои книги и отправилась в Гриффиндорскую башню. Ей не пришлось воспользоваться запиской, которую дал ей профессор Дамблдор, потому что по дороге она никого не встретила. Добравшись до своей комнаты, она сунула ее в учебник по трансфигурации. Засыпая той ночью, она вспомнила непролитые слезы в глазах профессора Дамблдора и решила сделать все, что в ее силах, чтобы облегчить ему жизнь, зевая и вздыхая, понимая, как мало это, вероятно, значит.

Глава 8. Проект Минервы

Резюме:

Минерва вспоминает, как Альбус предложил ей специальный проект в конце пятого курса.

Персонажи этой главы: Минерва Макгонагалл, юная Минерва, профессор Дамблдор

Текст главы

Надпись "Разрешаем недоразумение"

VIII: Проект Минервы

Пятнадцать лет спустя Минерва потянулась в ванне и пожалела, что не испытывает по-прежнему того юношеского желания помогать своему любимому профессору. Она покачала головой, встала и вышла из ванны, потянувшись за одним из пушистых белых полотенец, которые принесла ей Блампа. Она рассеянно вытерла ноги, затем поплотнее завернулась в большое полотенце. Кончики ее длинных черных волос были влажными от пребывания в ванне. Призвав волшебную палочку, Минерва машинально высушила их.

Минерва налила себе последнюю чашку чая из чайника, на этот раз без меда. Сделав глоток, она поставила чашку на туалетный столик в ванной и посмотрела на себя в зеркало. Даже после принятия ванны она могла видеть, как Блампа понял, что в то утро она была не в себе. Каким-то образом, с того момента, как она вышла из своих комнат и направилась в кабинет директора, до того, как она вернулась, у нее появились отечные круги под глазами, и она была уверена, что ее лицо, должно быть, покрылось красными пятнами. Хотя она почти не плакала, слезы, которые она выплакала, и те, что остались непролитыми, оставили свой след на ее лице.

Минерва намочила фланель холодной водой из раковины и промокнула ею лицо и глаза, желая, чтобы ее лицо как можно скорее пришло в норму, прежде чем предпринимать какие-либо более радикальные меры. Она отпила глоток чая и расчесала волосы, сожалея о том, что заклинание сушки оставило в них столько статики. Закончив расчесывать волосы, она увидела тарелки с печеньем, которые принесла Блампа. Ну, она все еще чувствовала себя немного неуверенно и на завтрак выпила только чай и булочку. Печенье могло бы пойти ей на пользу. Она потянулась за своим любимым песочным печеньем, затем, поколебавшись, взяла имбирный тритон, который, по словам Блампы, был "вкусным". Хорошо, что здесь есть что-то счастливое, раз уж она не была счастливой, едко подумала Минерва. Она откусила кусочек бисквита, обнаружив, что он хрустящий снаружи, но тягучий с патокой внутри. Хм. Когда она жевала, специи согревали ей язык и щекотали небо. Сладкий, но в то же время остро-пряный, одновременно твердый и мягкий. Это то, что Блампа считала "приятным" вкусом? Она, конечно, ела их и раньше, но никогда не испытывала к ним особой симпатии. Съев второй имбирный тритон, она отнесла его вместе с чашкой в спальню, где поставила чашку с блюдцем на туалетный столик и задумалась, что бы ей надеть.

Доставая трусики, сорочку и чулки из ящика гардероба, она снова подумала о словах, которые Альбус подслушал у нее этим утром. Теперь она уже не просто переживала из-за того, что он услышал их, и не беспокоилась о том, что он подумает о ней, а еще больше беспокоилась о том, как он отреагировал и не причинила ли ему сильную боль. Она села на край кровати, положив рядом с собой нижнее белье. Полотенце соскользнуло с ее плеч, и она сбросила влажную тряпку на пол. Обычно она не бросала одежду или полотенца на пол просто так, не задумываясь, но сегодня была слишком уставшей и озабоченной, чтобы отправить их в корзину для грязного белья.

Минерва откинулась на спинку кровати, свесив ноги с края, и подумала об Альбусе. Альбус, который был добр к ней с самого детства. Поппи сказала, что, когда она произнесла эти, теперь уже ненавистные, слова, Альбус был похож на маленького мальчика, у которого умер любимый Крап и который пытается не заплакать. Эти мысли свели на нет всю пользу, которую могла принести прохладная фланель, и на глаза навернулись слезы. Она повернула голову и посмотрела на плед, который лежал сложенный в изножье ее кровати. У афганки не было определенного дома: иногда она лежала на своей кровати, иногда на диване в своей маленькой гостиной, иногда перекидывалась через спинку стула, но всегда рядом.

Минерва протянула руку и нежно погладила мягкую голубую, зеленую и серую шерсть. Это был очень продуманный подарок, типичный для дарителя. Они так приятно провели вечер, когда он дарил ей этот подарок. Она всхлипнула, думая о том, что, вероятно, разрушила их дружбу тем утром из-за своей неспособности сдерживать себя и крайне неудачно подобранных слов. Притянув к себе плед, Минерва прижала его к себе; сильные, мучительные рыдания начали сотрясать ее тело. Перекатившись на бок, она подтянула колени к груди и заплакала так, как не плакала уже много лет. Как она могла так обидеть его, человека, которого так сильно любила?

Ее слезы утихли. Она достала носовой платок, вытерла лицо и громко высморкалась. До обеда оставалось меньше получаса. Она не могла прийти в таком состоянии. Вспомнив слова Поппи о том, что она выглядит как опытная, собранная ведьма, она поднялась с кровати, встряхнула и снова сложила плед, лишь слегка шмыгнув носом при этом.

Она натянула нижнее белье, радуясь, что на сорочке есть автоматически настраивающийся поддерживающий амулет. Сначала она подумала, что это излишество — какая ведьма, у которой есть волшебная палочка, не сможет наложить поддерживающий амулет? — но это был подарок от Мелины. Вскоре Минерва оценила удобство того, что ей не нужно было накладывать чары каждый раз, когда она одевалась, и с тех пор приобрела еще несколько. Но это платье было самым красивым: из тонкого белого батиста, с достаточным количеством кружев и петелек, чтобы выглядеть женственно, но не слишком броско, и крошечными перламутровыми пуговицами спереди. К тому же у него был достаточно глубокий вырез, чтобы она могла носить его с любой мантией, а не только с преподавательской.

Сев за туалетный столик, Минерва вызвала из ванной волшебную палочку. Взглянув на свое покрытое пятнами, опухшее лицо, она решила, что займется своим лицом в последнюю очередь. Несколькими взмахами волшебной палочки она собрала волосы на затылке в тугой пучок. Минерва вздохнула. Слишком туго, слишком строго. И у Минервы разболелась голова. Еще один-два взмаха — и она покончила с пучком и заменила его очень свободным французским завитком, закрепленным несколькими заколками. Он не выдержит матча по квиддичу, даже на зрительских трибунах, но вполне подойдет для обеда в Большом зале.

Минерва подошла к своему гардеробу и достала легкое платье бледного, зеленовато-серого цвета. Свободные рукава, слегка расклешенные на запястьях, и вырез в форме сердечка делали его более удобным в это время года, чем большинство ее преподавательских мантий, которые она купила в разгар шотландской зимы. Юбка была довольно прямой от талии, а затем слегка расширялась ниже колена. Поверх этого Минерва накинула красное клетчатое платье без рукавов. Она прикрепила к корсажу три плетеные лягушки, затем повернулась, чтобы посмотреть в зеркало. Нет, нет, все не так. Бросив это платье на кровать, она выбрала зеленое клетчатое льняное платье без рукавов, без застежек спереди. Спереди оно было почти таким же длинным, как и другое, и открывало грудь, а затем плавно сужалось к талии. "Этого должно хватить", — подумала она, глядя в зеркало. Она подняла палочку и быстро сотворила несколько заклинаний, чтобы уменьшить отечность и покраснение на лице, а затем скрыть то, что нельзя было устранить.

Присев на край кровати, Минерва натянула чулки, которые, как оказалось, были заколдованы, чтобы оставаться на ногах без подвязок, затем надела мягкие светло-коричневые туфли. Надевая их, она решила, что не может позволить себе думать об этом в данный момент, поскольку вскоре ей предстоит встреча с Альбусом. С долгим, прерывистым вздохом она поняла, что ей все равно придется подумать об этом в ближайшее время. Она не хотела. Но теперь казалось, что последствия того, что она не справится с этим, будут хуже, чем те выводы, которые она могла бы сделать в конце своего обследования.

Возможно, ей придется покинуть Хогвартс, так или иначе, но Поппи была права: она не могла просто сбежать в панике. Если она и собиралась уйти, то только по очень веским причинам. Одной неконтролируемой вспышки гнева было бы недостаточно. Если только Альбус так не думал. При воспоминании о том, как Поппи описывала его, будто он "пытался не заплакать", к горлу Минервы снова подступил комок. Она сомневалась, что Альбус уволит ее за то, что она сказала, или даже за свои оскорбленные чувства, но что, если после этого он решит, что не сможет с ней работать? Что, если каждый раз, когда он видит ее, он вспоминает, что она сказала, и ему снова становится больно?

Минерва могла проклинать себя за то, что причинила ему боль и, возможно, нанесла непоправимый вред их дружбе. Если бы только Он не намекнул на свое нежелательное, неудобное и неуместное присутствие так много лет назад, а потом имел неосторожность осесть и чувствовать себя как дома, и все из-за специального проекта....

Минерва блестяще сдала экзамены по СОВ, получив "Отлично" по древним рунам, уходу за магическими существами, чарам, защите, гербологии и, конечно же, трансфигурации, и "Превосходит ожидания" по арифмантике, астрономии, истории магии и зельеварению, а также довольно разочаровывающую оценку "Приемлемо" в гадании, что, как только она перестала раздражаться по этому поводу, не беспокоило Минерву, поскольку она все равно не хотела "тратить время на подобную чепуху" в свои новогодние годы. Хотя результаты ее экзаменов были известны только в середине лета, профессор Дамблдор встретился с ней в конце пятого курса, чтобы обсудить ее курсы для новичков. Кроме того, у него был специальный проект, за который, как он надеялся, она тоже возьмется.

Обсудив, какие предметы Минерва продолжит изучать на шестом курсе, и решив, что, если ее результаты по СОВ будут такими, как ожидалось, она выберет Арифмантику, Древние руны, Заклинания, защиту и трансфигурацию, а также, возможно, уход за магическими существами, Гербологию и зелья, Дамблдор высказал свое предложение.

— Анимаг? Ты думаешь, я могла бы стать Анимагом? Минерва не знала, радоваться ей, быть польщенной, сомневаться или, возможно, даже испугаться — все слышали истории о ведьмах и колдунах, которые пытались превратиться в животных, но в итоге оказывались в больнице Святого Мунго, иногда на очень долгий срок. Изучение элементарной теории анимагической трансформации на занятиях заинтриговало ее, но профессор Дамблдор направил ее к другим специальным проектам, когда она сказала, что хотела бы побольше прочитать об анимагах.

— Я определенно верю, что над этим стоит поработать. У тебя врожденный талант к трансфигурации, Минерва; ты также отлично разбираешься в теории, а также обладаешь необходимыми практическими навыками и усердием. Немногие обладают всеми этими качествами в достаточной мере, чтобы на самом деле обрести анимагическую форму. Они могут понимать теорию, но не обладать интуицией, не чувствовать Преображения. Или же они могут обладать врожденным чутьем и теоретической базой, но не обладать необходимыми навыками. Но даже всего этого недостаточно без усердия, заботы, мотивации и упорного труда. Я верю, что у тебя есть все необходимое, чтобы стать анимагом. Но только если ты сама этого захочешь, — добавил Альбус. — Это большая работа, которая потребует от тебя времени и энергии, которые ты мог бы потратить на другие занятия. Я оставляю это на ваше усмотрение.

— Да, профессор Дамблдор! — Во время его речи страхи и сомнения Минервы исчезли, оставив только волнение и гордость за то, что профессор Дамблдор верил в нее.

Альбус просиял, глядя на нее.

— Замечательно! У меня есть для тебя несколько книг, которые ты можешь почитать летом, и несколько упражнений, которые ты можешь выполнить — для них не требуется волшебная палочка, так что их вполне можно выполнять. Я хочу, чтобы вы пообещали выполнять только те упражнения, которые я вам порекомендую, и ничего больше, о чем вы можете прочитать. Если вы действительно хотите попробовать другую технику, пожалуйста, напишите мне и не предпринимайте ничего до тех пор, пока я вам не отвечу. Возможно, меня не будет большую часть лета, но я обещаю, что если у вас возникнут вопросы, я отвечу, как только смогу. Я бы не хотел, чтобы у меня возникала необходимость навещать вас в больнице Святого Мунго!

— Конечно, сэр! И я постараюсь не беспокоить вас во время каникул — я знаю, что для вас это будет не очень большой праздник.

— Ты не доставишь мне хлопот, Минерва, и было бы здорово, если бы по возвращении из поездок меня ждало дружеское письмо. Кроме того, я действительно пробуду в Хогвартсе несколько недель в конце июля и начале августа, и, хотя в это время я буду занят школьными делами, я был бы рад получить от вас корреспонденцию".

— Хорошо, сэр! Есть ли у вас какие-нибудь рекомендации относительно того, что я должна прочитать в первую очередь?

— Основы трансфигурации животных — вот с чего следовало бы начать, хотя я знаю, что вы уже читали ее, возможно, не один раз. Но теперь вы будете читать ее с прицелом на то, чтобы стать анимагом. Вы также можете прочитать "Укрощение разума", "В поисках зверя", но имейте в виду, что это нестандартная книга, а Вирджил Вортмун был довольно эксцентричным человеком. Я не советую вам пробовать его методы! Однако эту книгу, — сказал Альбус, вытаскивая одну из стопки, которую он взял с полки позади себя, — эту книгу вы, вероятно, захотите читать и перечитывать на протяжении всего вашего проекта.

Альбус протянул ей книгу "Зарождающееся существо: фокусирование человеческого разума для пробуждения скрытого в нем животного".

Минерва взглянула на обложку, затем перевернула ее на начало книги. Она хихикнула, затем прикрыла рот рукой.

— Что-нибудь забавное, мисс Макгонагалл? — спросил Альбус, приподняв бровь.

— Эм, сэр, вы, случайно, не знакомы с автором? — Спросила Минерва, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица.

— Ну, на самом деле, да, мы в некотором роде знакомые. Хотя я не поэтому верю, что книга покажется вам ценной. — Альбус ухмыльнулся. — Почему ты спрашиваешь?

— Хм, просто название немного знакомое, вот и все, сэр. "Апиарус Б. Уайт", сэр?

— Да, ну, я полагаю, оно немного прозрачное, но в то время я думал, что это умно. Я был молод. — Сказал Альбус, пожимая плечами и улыбаясь.

Минерва улыбнулась и положила ее обратно в стопку. Там было около полудюжины книг, и Минерве не терпелось их прочитать.

— А упражнения, которые вы хотите, чтобы я выполняла? Они есть в этих книгах?

— В "Появляющемся существе" и "Окклюменции" есть их вариации: от прояснения до затуманивания, но я хочу, чтобы вы выполнили конкретные упражнения, которые я для вас написал.

Когда Альбус полез в ящик стола и вытащил пачку пергаментов, Минерва была поражена его словами.

— Окклюменция, сэр? Я думала, что учусь на анимага.

— Подготовительная работа к тому, чтобы стать анимагом, имеет сходство с некоторыми из тех, что требуются для того, чтобы стать настоящим окклюментом, и это выходит за рамки простого закрывания своего разума, — ответил Альбус. — Я думаю, вы лучше поймете, как они связаны, после того, как изучите другие книги.

— Мне не терпится начать, профессор!

— У меня есть еще один проект, который я хотел бы обсудить с вами. Я хочу пояснить, что ваше обучение анимагии не будет зависеть от того, согласитесь ли вы на второй проект или нет, хотя я мог бы представить второй только после того, как вы согласились бы на первый.

— Вы сбиваете меня с толку, профессор. Что вы имеете в виду?

— Я не буду сейчас вдаваться в подробности, они могут подождать. Я надеюсь, что то немногое, что я сказал, не слишком разожжет твое любопытство, Минерва. Я поднимаю этот вопрос только для того, чтобы подчеркнуть потенциальную важность обучения, которое ты будешь проходить этим летом. Никто не может форсировать процесс превращения в Анимага — иначе он не закончится в больнице Святого Мунго, — однако его можно ускорить. Усердно читая и выполняя упражнения, вы сможете создать надлежащие условия для достижения вашей анимагической трансформации в кратчайшие сроки. Пожалуйста, будь уверена, моя дорогая, что я не стану просить тебя делать что-либо, что подвергнет тебя опасности. Я не хочу, чтобы ты пыталась измениться слишком рано и причинила себе какой-либо вред. Ты понимаешь?

— Думаю, что да, по крайней мере, настолько, насколько это возможно без вашего подробного рассказа об этом секретном проекте. Почему бы вам не рассказать мне сейчас, профессор?

— По двум причинам. Первая заключается в том, что, хотя я и хочу, чтобы ты усердно училась, я не хочу, чтобы ты испытывал чрезмерную потребность в этом. Действительно, Минерва, хотя проект, в котором я хотел бы получить твою помощь, является несколько неотложным, он долго ждал своего решения и может подождать еще некоторое время. Во-вторых, я пообещал директору Диппету, что не буду раскрывать вам суть второго проекта, пока не станет ясно, что вы, скорее всего, приобретете анимагическую форму.

— Директор Диппет? Какое отношение он имеет к этому? Минерва почувствовала себя немного невежливой, задавая этот вопрос, но профессор Дамблдор всегда говорил с ней открыто и поощрял ее задавать вопросы.

— Ах, в некотором смысле, хотя это и мой проект, он также принадлежит директору Диппету, хотя маловероятно, что он будет в нем участвовать. Поэтому я обсудил его с ним, прежде чем представить вам. Я также думаю, что разумно подождать, поскольку, хотя я твердо верю, что вы способны стать анимагом, в случае, если это займет больше времени, чем мы надеемся, или вы не добьетесь этого, я не хочу, чтобы вы чувствовали себя обремененным перспективой отказа от другого проекта. Если ты будешь прилежен, к концу лета у нас будет более полное представление о твоих анимагических способностях.

— Как вы думаете, сколько времени это займет, профессор? — Спросила Минерва, уже чувствуя давление, несмотря на то, что не знала, что это за не-срочный-но-неотложный второй проект.

— Я не знаю. Большинству успешных людей требуется два-три года, чтобы полностью преобразиться в Анимага, если у них есть компетентный учитель. Без него этого вряд ли удастся достичь раньше, чем за три-четыре года, если вообще удастся

— Три года! — воскликнула Минерва. Она была уверена, что уже читала что-то подобное раньше, но услышать это сейчас, в таком контексте, показалось ей пугающим.

— Хм, вы не считаете меня компетентным учителем, мисс Макгонагалл? — Спросил Альбус с озорной усмешкой.

— О, нет, сэр, вовсе нет! Вы более чем компетентны! — Возможно, это прозвучало как слабая похвала, но Минерва внутренне покраснела при мысли о том, что ей придется сказать ему, что он был лучшим учителем, какой только мог быть. Она подумала, что это прозвучало бы как у трехлетнего ребенка.

Альбус громко рассмеялся над заявлением Минервы, и она улыбнулась.

— Что ж, моя дорогая, поскольку я более чем компетентный учитель, а ты более чем компетентная ученица, мы можем справиться с этим в более чем подходящее время. Давайте посмотрим, сможем ли мы — никакой спешки! Только усердие!

Все лето Минерва прилежно изучала тексты для своего анимагического проекта. Она выполняла упражнения каждое утро и вечер, а также несколько раз в перерывах между занятиями. Когда по почте пришли ее оценки за "СОВ", Минерва пробежалась по ним пальцем, чтобы убедиться, что она справилась достаточно хорошо, чтобы пройти те курсы, которые выбрала. Она посмеялась над глупостью прорицания, задумалась, действительно ли ей нужно заниматься зельеварением только потому, что это делали все остальные члены ее семьи, положила пергамент со своими оценками на стол матери, а затем удалилась в свою спальню, чтобы заняться учебой.

Глава 9: Обеспокоенный отец, успокоенный отец

Резюме:

Минерва начинает готовиться к предстоящему обучению анимагии, и ее отец обеспокоен этим. Мервин и Альбус встречаются в "Трех метлах", чтобы обсудить обучение Минервы. Мервин дразнит Минерву из-за "неразделенной любви". (Лето 1941 года)

Персонажи этой главы: юная Минерва Макгонагалл, Мервин Макгонагалл, профессор Дамблдор.

Текст главы

Надпись "Разрешаем недоразумение"

IX: Обеспокоенный отец, успокоенный отец

Ее семья удивлялась, что Минерва теперь проводит время за учебой в своей спальне, а не в библиотеке, как раньше. Она оставалась в своей комнате, за исключением тех случаев, когда выходила на улицу и сидела, прислонившись спиной к старому дубу, с закрытыми глазами. Она также больше гуляла, чем обычно, и когда ее спросили, почему, она просто пробормотала что-то о том, что ценит природу, и набила рот картошкой, чтобы не обсуждать это. По какой-то причине она не хотела рассказывать своей семье, чем занимается, пока не будет уверена, что сможет измениться. Минерва чувствовала, что разговоры об этом каким-то образом ослабят энергию, которую она вкладывала в это дело. Они также удивлялись количеству сов, которых она отправляла, и тому, как она подпрыгивала, когда приходила почта, быстро выхватывая любое письмо для нее, прежде чем кто-либо еще мог его увидеть.

По мнению Моргана, когда он приехал навестить ее в конце июля, "девочка страдает от неразделенной любви". Малкольм считал, что она просто взрослеет. Мердок выразил убеждение, что она просто была Минервой, только в большей степени. Ее мать боялась, что она попала под какое-то дурное влияние, читает тексты по черной магии и переписывается с кем-то сомнительным; ее отец отвергал эту версию как столь же маловероятную, как и версия Моргана. Тем не менее, однажды, когда Минерва прогуливалась вдоль высоких скал неподалеку от дома своих родителей, Мервин взглянул на книги, сложенные стопкой на письменном столе в ее спальне. Быстро просмотрев их, он увидел, что большинство из них были учебниками по трансфигурации, посвященными анимагической трансформации. Для Мервина это было почти так же тревожно, как если бы он обнаружил в ее комнате тексты по черной магии. Ему было неловко вторгаться в личную жизнь своей дочери-подростка и рыться в ее переписке, но, возможно, это будет следующим шагом, который ему придется предпринять.

Когда Минерва вернулась с прогулки, вся раскрасневшаяся от свежего ветра, дувшего с моря, Мервин пригласил ее на минутку присоединиться к нему в кабинете. Когда они сели, Мервин спросил, понравилась ли ей прогулка. После того, как она ответила утвердительно, он спросил, чем она занимается во время своих прогулок.

— Я просто наслаждаюсь природой, папа, вот и все.

— Просто наслаждаюсь природой, общаюсь, можно сказать? — спросил Мервин.

— Я полагаю.

— И вы больше ничем не занимаетесь?

— Что вы имеете в виду?

— Твоя мать беспокоилась, что ты связалась с каким-то Темным волшебником, который сбивает тебя с пути истинного, заставляет читать темные тексты и встречаться с ним на скалах.

У Минервы отвисла челюсть.

— что? — Она начала смеяться и смеялась до тех пор, пока слезы не потекли по ее лицу. Наконец она перевела дыхание и сказала своему улыбающемуся отцу: — Это одно из самых нелепых предположений, которые я слышала за всю свою жизнь, папа!

— Ну, сначала она просто подумала, что ты читаешь темные тексты, но потом, услышав, как Морган заявил, что у тебя, без сомнения, безответный любовный интерес, ей пришла в голову новая идея.

— Я надеюсь, ты сказал ей, как глупо она себя вела!

— Да, но мне пришлось пообещать, что я посмотрю книги, которые ты читаешь, Мин.

— Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал, папа. Это специальный проект.

— Понимаю. И будут ли ваши прогулки как-то связаны с этим специальным проектом?

— В некотором смысле. Они... успокаивают.

— Мин, прости, но я просмотрел книги на твоем столе. — Пытаясь предупредить возмущение Минервы, он добавил: — Я только взглянул на те, что на твоем столе; я не заглядывал ни в какие ящики, ни под твою подушку, ни во что подобное.

— Я не могу поверить, что ты это сделал! Ты мог бы СПРОСИТЬ! Я не прятал их, потому что не думал, что ты прокрадешься и посмотришь на них — и это не какие-то темные тексты, которых мне должно быть стыдно читать! — Минерва разглагольствовала еще несколько раз.

Когда стало казаться, что она закончила или, по крайней мере, на какое-то время выдохлась, Мервин перешел к делу.

— Мин, я ничего не сказал твоей матери, но я беспокоюсь. Мне нужно, чтобы ты сказал мне, что не пытаешься стать анимагом.

Минерва в ярости уставилась на него с каменным выражением лица.

— О Боже, Мин, ты знаешь, что происходит с ведьмами и волшебниками, которые пытаются стать анимагами без надлежащей подготовки? Я уверен, мы могли бы отвести тебя в больницу Святого Мунго и показать тебе несколько примеров.

— Кто сказал, что у меня не было надлежащей подготовки? Вы все просто поспешили с выводами, не так ли? Ты, мама, Морган, кто еще? Неужели Малкольм и Мердок пришли к таким же возмутительным и неточным выводам?

— Нет, Мин. На самом деле, Малкольм сказал, что ты повзрослела, а Мердок сказал, что ты просто остаешься самой собой.

— Хм, по крайней мере, некоторые люди в этой семье не считают меня сумасшедшей, — фыркнула Минерва. — Папа, неужели ты действительно думал, что я настолько глупа, или невежествена, или безответственена, что просто выйду один на скалы и попытаюсь превратиться в анимага?

— Нет. Во всяком случае, я надеялся, что нет. Я просто не знал. Обычно ты просто кипишь от восторга, когда у тебя появляется новый проект, а об этом ты никогда ничего не говорила.

— Хорошо, папа, давай я расскажу тебе, чем я занимаюсь, а потом просто забуду об этом, хорошо? Дождавшись кивка отца, Минерва продолжила: — Профессор Дамблдор считает, что у меня есть способности и усердие, чтобы стать анимагом. Он дал мне эти книги для чтения летом, с инструкциями о том, что прочитать в первую очередь, а также дал несколько специальных упражнений для выполнения. Он был непреклонен в том, чтобы я не выполняла упражнения, которые найду где-либо еще, даже в книгах, которые он мне дал, без предварительной консультации с ним. Он совершенно ясно дал понять, что моя безопасность важна для него, и предоставил мне все необходимое. Лекция Мунго тоже, но из его уст она прозвучала более дружелюбно, чем из ваших. Он собирается оценить меня осенью, когда я вернусь в школу, чтобы посмотреть, каких успехов я достиг и решить, что делать дальше. Я не могу поверить, что вы все думали, что мои письма от профессора Дамблдора были от таинственного Темного волшебника или от какой-то безответной любви, — Минерва закатила глаза.

Мервин все еще выглядел встревоженным.

— Я рад, что ты проходишь обучение, Мин, и я верю тебе, когда ты говоришь, что ничто из того, что ты делала этим летом, не было опасным. Я также не сомневаюсь, что профессор Дамблдор беспокоится о твоей безопасности.— Но? — Спросила Минерва, зная, что у ее отца были какие-то сомнения.

— Но это все равно очень опасно; это необычная часть учебной программы, и на то есть веские причины. Я несколько встревожен тем, что он решил руководить тобой в этом проекте, не получив сначала нашего разрешения.

— Во-первых, папа, со второго курса у меня были специальные проекты с профессором Дамблдором. Ты знаешь о большинстве из них, потому что я писал домой довольно объемистые письма, в основном о моих проектах. Ты никогда раньше не жаловался, что он не спрашивала твоего разрешения.

Ее отец перебил:

— Это было другое, Мин. Это все еще было в рамках, ну, не стандартной учебной программы, но они были логическим продолжением. Я был благодарен, что у тебя был такой человек, как он, который руководил тобой, так как я был уверен, что в противном случае ты бы экспериментировал в одиночку, и кто знает, к каким результатам это привело бы! С другой стороны, анимагическая трансформация очень рискованна, и обычно к ней не прибегают, пока ведьма или волшебник не начнут обучаться трансфигурации, а их учителя обычно заставляют их ждать год и один день, прежде чем приступить к обучению. Я забочусь о тебе, Мин, и не хочу, чтобы ты пыталась сделать что-то, к чему ты не готова. Я просто нахожу все это очень странным и немного тревожащим, что профессор Дамблдор взялся за что-то подобное с тобой. Ты только переходишь на шестой курс.

— Вы действительно не понимаете. Профессор Дамблдор не стал бы заниматься этим со мной, если бы не думал, что я готова. Он сказал мне об этом. Он сказал, что я не должен испытывать никакого давления по поводу достижения трансформации к какому-либо определенному сроку. И к твоему сведению, папа, этот год и один день важны как для мастера, так и для ученика, потому что гораздо больше уверенности в успехе, если между ними установится связь до того, как они приступят к обучению анимагии. Профессор Дамблдор был моим учителем в течение четырех лет. Он очень ответственный и отличный преподаватель. И он заботится обо мне, так что не пытайся намекнуть, что раз ты мой отец и заботишься обо мне, значит, он обо мне не заботится. Кроме того, ты не забыл, что в октябре я достигну совершеннолетия?

— Иногда я действительно забываю, что ты больше не моя маленькая Минни, — вздохнул Мервин, снял очки и потер переносицу. — Послушай, я собираюсь сказать твоей маме, что это всего лишь очень увлекательный проект по трансфигурации, и оставлю все как есть. — Минерва вздохнула с облегчением. — Тем не менее, — сказал Мервин, и сердце Минервы упало, она испугалась, что отец вот-вот запретит ей заниматься, — тем не менее, я хочу поговорить с профессором Дамблдором и, возможно, попросить его порекомендовать книгу, которую я мог бы прочитать, чтобы лучше все это понять. Я не хочу тебя задерживать, Минерва. Когда я прочитал ваши письма о некоторых дополнительных заданиях, которые вы выполняете по трансфигурации и чарам, я, честно говоря, был поражен. Знаете, кое-что из этого даже не описано в ЖАБА. Я бы никогда не удивился, если бы ты пришла ко мне через несколько лет и сказала, что учишься на анимага, и, полагаю, сейчас это не должно вызывать удивления. Тем не менее, я смотрю на тебя и все еще вижу свою маленькую Минни-девочку.

— О, что ж, я не против. В своем последнем письме профессор Дамблдор написал, что пробудет в замке примерно до второй недели августа, а затем ему придется уехать до начала учебного года, так что, если вы хотите отправить ему сову, сделайте это как можно скорее.

Так Мервин Макгонагалл оказалась в "Трех метлах", сидя за столом напротив Альбуса Дамблдора. Все знали, кто такой Альбус Дамблдор, хотя бы потому, что он открыл двенадцать способов использования драконьей крови, и все знали кого-то, кто знал его лично. Мердок упомянул, что в последние годы он стал постоянным клиентом аптеки Эгидиуса. Однако Мервин никогда не встречался с ним до этого дня.

— Я должен извиниться за встречу с вами в таком людном месте, мистер Макгонагалл, или вы предпочитаете "Магистр"? Спросил Альбус, зная об академических достижениях Мервина и архаичной форме обращения, которую обычно придерживались мастера в области древних рун.

— Я всегда чувствую себя так, словно мне по меньшей мере двести лет, так что "мистер" вполне подойдет, хотя я предпочитаю "Мервин".

— Очень хорошо, Мервин, тогда ты знаешь, что я Альбус. Тем не менее, я приношу свои извинения за то, что не могу встретиться с тобой в замке, но мы проводим некоторые общие ремонтные работы, и из-за посетителя нам придется снова перенастроить защиту по периметру. Однако, могу ли я, с вашего разрешения, наложить на наш столик легкое заклинание уединения?

— Неужели проект моей дочери по получению дополнительных денег действительно требует такой меры? — озадаченно спросил Мервин.

Очевидно, приняв вопрос Мервина за согласие, Дамблдор незаметно взмахнул палочкой, и Мервин почувствовал, как его обдало волной магии.

— Мне нравится сохранять конфиденциальность академических записей и занятий наших студентов, особенно когда они несколько необычны, как в данном случае. Из вашего письма я понял, что вы обеспокоены и заинтригованы подготовкой, которую собирается пройти мисс Макгонагалл. Я принес вам две книги. Одна из них — автобиография Феликса Флетчера, анимага, который умер несколько лет назад в преклонном возрасте ста шестидесяти восьми лет. Он написал автобиографию, когда ему было всего сто десять лет, но это нас не касается, поскольку в главах с восьмой по десятую вы найдете описание его анимагического обучения. Он упоминает о своих анимагических способностях в других главах, но эти три являются основными. Я прошу вас не показывать эту книгу мисс Макгонагалл, так как это может повлиять на ее ожидания в отношении ее собственного обучения. Вторая книга представляет собой тексты, которые она изучала — Альбус протянул ему две книги.

Мервин быстро пролистал первую книгу, пробежав взглядом несколько страниц восьмой главы, затем отложил ее и взял вторую. Он посмотрел на корешок, затем на обложку, затем на титульный лист.

— Хм, без картинки. Парень, должно быть, уродливый ублюдок. — Мервин поднял глаза и ухмыльнулся Альбусу. — Надеюсь, с возрастом он стал лучше. Итак, что означает буква "В"? Брайан, если я правильно помню?

Альбус радостно рассмеялся.

— Честное слово, Минерва определенно проявила свою проницательность и чувство юмора!

— Итак, вы узнали о чувстве юмора моей дочери, не так ли? Она тщательно скрывает это, если не доверяет вам. Должно быть, вы что-то делаете правильно.

— Я думаю, что впервые по-настоящему увидел проявление ее чувства юмора однажды вечером в мой первый год обучения здесь, когда я привел ее в свой кабинет якобы для того, чтобы отругать за серьезное нарушение школьных правил. — Альбус продолжил рассказывать Мервину историю о преображенном учебнике Минервы.

— О боже, — рассмеялся Мервин, — это действительно похоже на Мин в ее возрасте. "Упрямая" — неподходящее слово для этого. Даже "упрямая" временами казалось слишком мягким. И эти книги — нам пришлось бы отобрать их у нее, и это в семье, которая считает, что книги должны быть на столе для завтрака! Кажется, за последние несколько лет она стала более "решительной", чем просто упрямой, — размышляла Мервин.

Мервин и Альбус продолжили болтать о Минерве, затем перешли к теме древних проклятий и оживленно беседовали за чаем — оба согласились, что для выпивки еще слишком рано, — когда появилась несколько раздраженная Минерва.

— Да-а-а! Ты сказал, что заберешь меня, когда я смогу присоединиться к тебе. Я дважды обошла все магазины в Хогсмиде! Я уже начала думать, что мне придется самому искать обед. А потом я вхожу и вижу, как вы двое смеетесь за этим, этим, как бы там ни было, отделением, — сказала она, нахмурившись и махнув рукой, очевидно, желая понять, какое незнакомое очарование она только что преодолела, — а вы говорите о картошке и луке-порее! Вы что, оба с ума сошли?!

Два волшебника посмотрели друг на друга, затем отвели глаза, затем снова посмотрели и снова начали смеяться.

— Так вот для чего нужна твоя маленькая ширма для уединения, а, Альбус?

— Да, я обнаружил, что, когда люди думают, что ты ведешь длительную беседу об овощах, они не обращают особого внимания на то, что ты говоришь. — Оба волшебника снова рассмеялись.

Минерва покачала головой и закатила глаза.

— Я думаю, мама права: мужчины никогда по-настоящему не взрослеют.

— Мои извинения, мисс Макгонагалл, — сказал Альбус, вставая и выдвигая для нее стул. — К сожалению, я не знал, что вы здесь, иначе я бы точно не задержал вашего отца дольше, чем это необходимо. И я, конечно, не хотел бы отрывать вас от обеда!

— Все в порядке, профессор. Это не ваша вина. Надеюсь, вы не уходите!

— Нет, нет, я пообедаю с вами и вашим отцом, если позволите. Я как раз подзывал официантку, чтобы сказать ей, что мы будем заказывать еду.

— О, тогда это хорошо, — сказала Минерва, поворачиваясь к отцу, когда Дамблдор направился к бару. — Итак, я так понимаю, ты не думаешь, что он Темный волшебник, собирающийся ввести меня в заблуждение каким-то Необычным и опасным искусством трансфигурации? Она ухмыльнулась.

Мервин ухмыльнулся.

— Нет, но я все еще не определился с точкой зрения безответной любви. Если бы я только мог понять, на чьей стороне безответность, — поддразнил он.

— Папа! Это ужасно! Ты ставишь меня в неловкое положение! — Действительно, Минерва сильно покраснела.

— Все, наверное, думают, что мы обсуждаем сравнительные достоинства брюквы и редиса или чего-то в этом роде, — с усмешкой ответил ее отец. — Да, Минни, девочка моя, отвечая на твой незаданный вопрос, он мне действительно нравится. И, думаю, я понимаю, почему ты ему доверяешь. Он кажется по-настоящему хорошим человеком, до мозга костей.

— Так и есть. Значит, теперь все в порядке?

— Да, девочка, теперь все в порядке. Я уверен, что несчастные случаи случаются, но я также уверен, что профессор Дамблдор способен справиться с любым хаосом, который ты можешь учинить. — Мервин подмигнул ей и улыбнулся.

Минерва притворилась обиженной.

— Я, знаете ли, не Мердок. Я не думаю, что моя палочка предназначена для размешивания зелий!

— Дай-ка подумать, я помню, как однажды он перепутал свою палочку для перемешивания с волшебной палочкой, но я не думаю, что он еще не перепутал свою палочку с палочкой для перемешивания... Вероятно, потому, что он забывает ее утром на комоде!

Они смеялись над этой старой семейной шуткой, основанной на случае, который дядя Перрин рассказал им в первый год работы Мердока в аптеке, когда Альбус вернулся к столу.

— Я надеюсь, ты не обидишься, но я взял на себя смелость заказать наш обед. В "Брумстикс" есть некоторые блюда, которые, скажем так, лучше других. Я надеюсь, что нет ничего, что ты не смог бы съесть, Мервин.

— Эгерия всегда говорит, что у меня желудок как железный котел.

Все трое прекрасно пообедали, и Мервин сказал, что отправит Альбусу по почте список книг, о которых он упоминал, и отправит их в Хогвартс с Минервой, если Альбус не сможет найти экземпляры для себя. Таким образом, анимагический проект Минервы получил благословение ее отца.

Глава 10: Ловкий аппарирующий

Резюме:

Незадолго до окончания шестого курса Минерва получает приглашение от профессора Дамблдора.

Персонажи этой главы: юная Минерва Макгонагалл, профессор Дамблдор, Мервин Макгонагалл, Эгерия Эгидиус, Армандо Диппет.

Текст главы

Баннер "Разрешаем недоразумение".

Х: Умелый Аппарирующий

Теплые августовские дни пролетели незаметно для Минервы, и уже приближалось первое сентября, когда она получила сову от профессора Дамблдора.

"Дорогая мисс Макгонагалл,

Я надеюсь, что это письмо доставило вам и вашей семье хорошее настроение. Пожалуйста, поблагодарите от меня своего отца; тексты, которые он порекомендовал, оказались очень полезными. Однако я не смог найти одного из них — "Архаичные силлабарии и сила завуалированной графемы". Если бы он был так любезен одолжить мне свой экземпляр, если он у него есть, я был бы ему очень признателен.

Из ваших недавних писем я вижу, что вы добились устойчивого прогресса в своих упражнениях, и я доволен вашим очевидным знанием теории анимаги. Я вернусь в Хогвартс через несколько дней, чтобы подготовиться к началу занятий, и надеюсь, что вы сможете присоединиться ко мне там за три-четыре дня до начала семестра, чтобы мы могли провести оценку и определить, какие дальнейшие шаги нам следует предпринять. Пожалуйста, передайте это письмо своему отцу и спросите, можете ли вы вернуться в Хогвартс утром в пятницу, 29 августа. Я буду рад приехать и забрать вас и ваш багаж, чтобы свести к минимуму любые неудобства для вас или вашей семьи. Однако прошло уже довольно много времени с тех пор, как я в последний раз посещал резиденцию Макгонагалл, и я был бы признателен, если бы ваш отец любезно дополнил мою память и выслал мне координаты Аппарирования. Было бы очень неловко приехать в таком виде!

С надеждой на скорую встречу,

остаюсь,

искренне ваш,

Альбус Дамблдор"

Отец Минервы с готовностью согласился на обе просьбы профессора трансфигурации, взяв с полки архаичные силлабарии и аккуратно завернув их в мягкую ткань. Из того, что он узнал, Дамблдор изучал древние проклятия и защиту от злых сил, пытаясь найти Гриндельвальда и разрушить его магические щиты. Разумеется, ни один из волшебников открыто не обсуждал работу Альбуса в Министерстве и не упоминал Гриндевальда по имени; но все знали, что Альбус был нанят, чтобы помочь найти и уничтожить деспотичного волшебника. Когда Альбус рассказал о своих последних исследованиях древних языковых систем и методов защиты, а также об их современном применении, Мервин сопоставил два и два и упомянул несколько малоизвестных текстов, которые могли бы быть полезны в исследованиях Дамблдора. Он был рад узнать, что некоторые из них были незнакомы ученому волшебнику, и поэтому предложил ему воспользоваться его собственными копиями, если они ему понадобятся.

Мервин также был не против скорейшего возвращения Минервы в Хогвартс, зная, как много значат для нее ее собственные исследования. Хотя он и сам был неплохим знатоком чар, его всегда больше интересовали теоретические основы произносимых заклинаний, а не их практическое применение. Его жену, с другой стороны, не волновало, знает ли кто-нибудь, почему срабатывает заклинание, лишь бы оно было полезным и позитивным. В Минерве он мог видеть черты как себя, так и своей жены.

Пока Минерва собирала чемодан, отец присоединился к ней в спальне.

— Как я погляжу, без серьезной помощи.

— Нет, она всегда хочет все уменьшить, а я до сих пор не могу снять заклятие самостоятельно. — Минерва раздраженно вздохнула из-за ограничений на колдовство несовершеннолетних.

— Но ты будешь в Хогвартсе; ты сможешь пользоваться своей палочкой, когда доберешься туда. А если нет, вы могли бы спросить профессора Дамблдора...

— Я не позволю никому из моих учителей видеть мое нижнее белье! — воскликнула Минерва. — И я бы чувствовал себя неловко, спрашивая разрешения воспользоваться своей палочкой; уверен, для них достаточно неудобства в том, что я прихожу на несколько дней раньше, и без того, чтобы требовать от меня особых привилегий.

— Я не имел в виду, что вы должны просить профессора Дамблдора распаковать ваши "вещи, о которых не стоит упоминать", — поддразнил его Мервин. — Я больше думал о том, что он пришлет вам в помощь домового эльфа из Хогвартса. И, Мин, из того, что я помню о Хогвартсе, тебе понадобится волшебная палочка, чтобы зажигать свечи, если только ты не захочешь попросить спички, как на первом курсе.

— Твоя память устарела, папа. Во всех комнатах для первокурсников есть автоматические магические свечи. Вам не нужна волшебная палочка или спички, чтобы зажечь их.

— Хм, ну, тогда, я полагаю, ты могла бы одолжить что-нибудь из этого. Но я все равно считаю, что тебе следует уменьшить размер своих вещей. Твой чемодан полон, и ты запихиваешь в него вторую дорожную сумку. Подумай о профессоре Дамблдоре, Мин, — он и так оказывает тебе услугу, сам забирая тебя. Ты что, хочешь сломать спину бедному старику или, что еще хуже, заставить его расколоться, пытаясь аппарировать?

— К твоему сведению, папа, профессор Дамблдор мог аппарировать со всем содержимым этого дома и ни разу не раскололся! — Ну, возможно, это было преувеличением. — И я уверена, что он знает пару хороших заклинаний, облегчающих движение.

— Я просто прикалываюсь, девочка, не будь такой серьезной!

— Хммм, — проворчала Минерва, думая о том, что сказал ее отец об аппарировании. — Скажи, пап? Мне вот что интересно. Профессор Дамблдор что-то говорил в своем письме о том, что не был здесь долгое время, но я не помню, чтобы он когда-либо приезжал. Что он имел в виду?

— Ах, да. Насколько я понимаю, он дружил с моим отцом. Конечно, я был слишком мал, чтобы помнить, навещал ли он меня когда-нибудь после моего рождения. Отец Мервина погиб в результате несчастного случая, когда ему было два года. Его мать всегда казалась одинаково обеспокоенной тем, что он умер "как маггл", упав со скалы рядом с домом, и его фактической кончиной. Он погиб даже не от падения; один из больших камней, летевших ему вслед, ударил его по голове с такой силой, что даже волшебник не смог бы с этим справиться. — Полагаю, он также дружил с дядей твоей матери Персеем, хотя я не знаю, поддерживали ли они связь на протяжении многих лет.

Минерва всегда знала, что ее профессор стар, но почему-то никогда не задумывалась, насколько. Он был практически древним человеком! О чем только думало министерство, отправляя его на поиски Гриндельвальда? Затем она улыбнулась про себя и покачала головой. По сравнению с ее пра-пра-тетей Матильдой профессор Дамблдор был просто юнцом. Кроме того, у него было больше энергии, чем у большинства ее других, гораздо более молодых учителей; на ум сразу же пришел Слагхорн.

Альбус прибыл точно в назначенное время на следующее утро в половине девятого и обнаружил, что Минерва и ее родители ждут его. При его появлении Минерва поднялась со своего места на сундуке.

— А, я вижу, мисс Макгонагалл, все готовы идти! А вы, должно быть, мадам Макгонагалл! Альбус Дамблдор, к вашим услугам, — сказал он, склоняясь над протянутой рукой Эгерии и слегка касаясь губами костяшек пальцев в общепринятой континентальной манере. — Мисс Макгонагалл. — Альбус взял Минерву за руку и повторил жест.

Минерва покраснела. Раньше никто всерьез не целовал ей руку в знак приветствия. Мердок иногда делал это в шутку, запечатлевая небрежный влажный поцелуй на тыльной стороне ее ладони. Не то чтобы это был необычный жест, но все всегда видели в ней маленькую девочку Эгерии и Мервина, а не леди, достойную такого приветствия.

Альбус быстро повернулся и пожал руку Мервину.

— Мервин! Ты хорошо выглядишь. Рад снова тебя видеть.

— Доброе утро, Альбус. Я передал Минерве книгу, которую ты просил. Он упакован в ее синюю дорожную сумку. Я говорю вам это, потому что она довольно старая, и я не знаю, насколько хорошо она выдержит действие уменьшающих чар, хотя я рекомендую использовать как уменьшающие, так и облегчающие чары для остального ее багажа, — предложила Мервин.

Минерва закатила глаза, глядя на отца, надеясь, что он не станет вдаваться в подробности использования волшебных палочек. К счастью, он этого не сделал. Альбус просто уменьшил чемодан и ее темно-коричневую дорожную сумку одним движением руки, наложил на них чары молнии, затем поднял их и положил в один из своих карманов. Он наложил еще одно беспалочковое заклинание молнии на синюю дорожную сумку и взвесил ее в левой руке.

— Да, я думаю, этого будет достаточно, — сказал он. — Итак, мисс Макгонагалл, вы будете сопровождать свой багаж сегодня или продолжите завтра? — спросил он, подмигнув.

— О, да, конечно. — Минерва подошла немного ближе к своему профессору.

— Как у тебя с Аппарацией, моя дорогая? Тошнота или головокружение были?

— Гм, это зависит от обстоятельств, сэр. У меня никогда не было проблем с моим отцом или Мердоком, но, ну... — Минерва старалась не думать о неприятной перспективе блевать на профессорскую мантию, хотя и приняла меры предосторожности, ограничившись имбирным чаем и сухими тостами в то утро.

Эгерия вмешалась в разговор.

— Возможно, вам захочется отойти на шаг назад, когда вы придете, профессор. В последний раз, когда мы аппарировали вместе, мне пришлось использовать сильное очищающее средство для обуви.

Минерва покраснела от слов матери. Почему родители должны так смущать? Профессор Дамблдор приветствовал ее, как будто она была взрослой ведьмой, а ее мать только что все испортила.

— Что ж, давайте посмотрим, что мы можем с этим сделать. — Он повернулся к Мервину, поднял палочку и сказал: — С вашего позволения, сэр? Мервин поколебался лишь мгновение, прежде чем кивнуть. Дамблдор был известен как старый чудак, но он не был опасен — по крайней мере, не для него, как он думал.

Дамблдор провел своей палочкой над головой и грудью Мервина. Маленькие синие, золотые и зеленые символы мягко выплыли из палочки. Эгерия с интересом наблюдала за происходящим.

— Это похоже на вариант диагностики магического резерва, но я не узнаю символы, — сказала она.

— Да, действительно, это похоже, — ответил Альбус, не вдаваясь в дальнейшие пояснения. Затем он повернулся к Минерве, вопросительно поднял бровь, и она быстро кивнула. Затем он повторил процедуру с ней. — Хм, да, — пробормотал он, разглядывая символы, которые были совершенно непонятны для остальных, даже для Эгерии с ее медицинским образованием и для Мервина с его знанием древних рун. — Да, я думаю, мы сможем компенсировать разницу. Его слова были так же непонятны Минерве, как и символы.

Альбус снова поднял синюю дорожную сумку и жестом подозвал Минерву к себе.

— Вам придется встать немного ближе, чем обычно, мисс Макгонагалл, чтобы это сработало.

Она совсем немного поколебалась, вспомнив, когда в последний раз аппарировала бок о бок с кем-то, кроме своего отца или брата. Она действительно не хотела, чтобы ее вырвало на красивую мантию профессора Дамблдора.

— А теперь подойди немного ближе. Угу, верно. Теперь, с твоего разрешения, я обниму тебя правой рукой за плечи. Хорошая девочка. А теперь, не хотите ли вы мне помочь? — Дамблдор посмотрел на поднятое к нему лицо своей протеже.

— Да, сэр. Но я не знаю, как аппарировать, даже если бы был совершеннолетним.

— Не беспокойтесь. Я бы хотел, чтобы вы сделали две вещи. Во-первых, вы можете положить голову мне на грудь и послушать, как бьется мое сердце. Во-вторых, представьте, как можно отчетливее, главные ворота Хогвартса, как будто вы стоите лицом к ним снаружи. После того, как ты нащупаешь мой пульс и зафиксируешь ворота в своем сознании, просто кивни.

Минерва, не колеблясь, последовала последним указаниям своего профессора. Она подошла к нему ближе, закрыла глаза и положила голову ему на грудь. Она прислушалась к биению его сердца, и ей почти показалось, что за этим биением она ощущает биение его магической сердцевины. Покончив с этим, она представила себе входные ворота в деталях, благодаря упражнениям, которые она выполняла летом, ей было легко создать в своем воображении кристально чистую картину. Она кивнула, уткнувшись ему в грудь. Казалось, как только она кивнула, он заговорил с ней.

— Отличная работа, Минерва! Надеюсь, ты не заснула! — Альбус усмехнулся, увидев выражение ее лица, когда она подняла голову с его груди и увидела, что они стоят у главных ворот замка. Он убрал руку с ее плеч, и она отошла в сторону.

— Но я не чувствовала ничего, кроме тебя! — Изумленно воскликнула Минерва. Она никогда в жизни не ощущала такого плавного Перемещения. — Я даже не услышала хруста!

Альбус усмехнулся.

— О, я просто немного шумлю, чтобы люди не смущались моим бесшумным приходом или уходом. Я должен извиниться перед твоими родителями, когда увижу их в следующий раз. Мне следовало предупредить их, прежде чем уходить с их дочерью.

— О, я уверена, они не будут возражать, — сказала Минерва, протягивая руку, чтобы забрать у профессора свою дорожную сумку. — Папа, конечно, захочет узнать, как ты это делаешь, и прочтет все, что сможет найти о беззвучном появлении, а мама, возможно, будет обеспокоена тем, что это вредно для здоровья, но я уверена, что они не будут возражать.

Альбус достал из кармана волшебную палочку и взмахнул ею в сторону ворот, которые открылись перед ними. Однако он не отдал сумку Минервы, сказав:

— Каким же я должен быть джентльменом, чтобы заставлять леди самой нести свои сумки?

Минерва слегка хихикнула, но затем выразила беспокойство по поводу того, что подумают о ней другие люди, если увидят.

— Минерва, тебе лучше не слишком беспокоиться о мнении других. Хотя, если говорить о них, я уверен, что если бы вы сами несли свою сумку, они бы подумали: — Ах, бедный Дамблдор, наконец-то признавший, что он стар и немощен, и позволивший этой милой юной леди самой нести свои сумки, — поддразнил он.

Минерва рассмеялась. Она не думала, что когда-либо смеялась так много, как в присутствии профессора Дамблдора, какой бы серьезной ни была обсуждаемая тема. Она была очень рада вернуться к нему в Хогвартс.

— Я действительно сомневаюсь, что кто-то сочтет вас дряхлым, сэр. У вас больше энергии, чем у всей гриффиндорской команды по квиддичу, хотя, полагаю, это не о многом говорит после их выступления в прошлом году. Нет, они, наверное, смотрят на это и думают: "А, вот и эта высокомерная девчонка Макгонагалл, которая думает, что она такая важная персона, что даже заставляет своего учителя нести ее сумку". — Минерва улыбнулась, когда сказала это, но в ее словах была легкая горечь.

— Я не верю, что кто-то из тех, кто тебя знает, может подумать, что ты высокомерная или тщеславный человек, Минерва. Однако ты не даешь многим людям возможности познакомиться с тобой поближе, и это им в убыток, — ответил Альбус.

Минерва ничего не сказала в ответ, но бросила недоверчивый взгляд в сторону своего профессора. Они приближались к большому парадному входу в замок, и она сказала:

— Что ж, сэр, как бы то ни было, вам скоро придется отдать мне мои вещи, так как мне нужно будет отнести их в свою комнату. Не могли бы вы сначала распаковать их?

Они вошли в прохладный вестибюль.

— Конечно, я мог бы, мисс Макгонагалл, но я не знал, что вы оставили свою палочку дома. Возможно, нам стоит вернуться и забрать ее, — предложил он, подмигнув.

— Конечно, у меня есть моя палочка, профессор! Я просто не был уверен, что мне разрешат им воспользоваться.

— Да, эти надоедливые ограничения. Не беспокойся о них, пока ты здесь, Минерва. На территории Хогвартса они не действуют. Кроме того, следующие несколько дней вы находитесь под моей опекой; я отвечаю за вас, и, как преподаватель в Хогвартсе, я имею право контролировать использование палочки несовершеннолетней ведьмой или волшебником независимо от местоположения или времени года."

Минерва усмехнулась. Она была не против побыть несколько дней на его попечении. Почему-то это казалось ей не таким унизительным, как быть на попечении другого человека. Она вытащила из кармана волшебную палочку и, быстро произнеся заклинание, вернула на место сундук и дорожную сумку, которые Альбус поставил на пол перед ней. Затем она взмахнула палочкой и невербально подняла в воздух обе дорожные сумки и чемодан.

— Отличная работа, мисс Макгонагалл! Действительно, отличная работа. В этом году вы должны продолжать практиковать свои невербальные заклинания. Начните, как я уже сказал, с манипулирующих заклинаний, поскольку их легче всего выполнять невербально. Тогда мы посмотрим, какими другими вы, возможно, захотите овладеть.

От слов профессора у Минервы потеплело на сердце, и она начала подниматься по лестнице, а ее багаж подпрыгивал за ней. Альбус проводил ее до первого этажа, затем пожелал ей доброго утра и попросил зайти к нему в кабинет, когда она устроится. Минерва уже собиралась взбежать по второму лестничному пролету, когда обернулась к нему.

— О, профессор, пароль от общежития, какой он?

— Жду ответа, моя дорогая. Только до первого сентября, конечно.

Минерва улыбнулась и буквально взбежала по следующим нескольким лестничным пролетам, которые для разнообразия поддались ей и встали на место прежде, чем она добралась до них. Однако к тому времени, как она добралась до пятого этажа, она немного запыхалась, несмотря на долгие, энергичные прогулки по утесам тем летом, и перешла на более неторопливый шаг. Продолжая свой путь к Гриффиндорской башне, она вспомнила, как провела утро, и изумленно покачала головой. Она подумала, что никогда не перестанет восхищаться магическими способностями Дамблдора. Хотя она знала, что теоретически беззвучная аппарация возможна, она никогда не слышала о ком-либо, кто мог бы это сделать на самом деле. Вдобавок ко всему, он аппарировал ее так гладко, что она даже не заметила их появления. Это было так, как будто она была окутана теплым коконом Дамблдора, — только так она могла это описать.

Конечно, она не стала бы никому рассказывать об этом. Если бы родители спросили, она бы просто сказала, что ее не тошнило и у нее не кружилась голова. Она покраснела, вспомнив, как положила голову ему на грудь. Минерва была несколько сдержанна в проявлениях физической привязанности. Она думала, что в этом пошла в свою мать. Не то чтобы она не обнимала своих родителей, конечно, и Мердок носил ее на руках и играл с ней с тех пор, как она была маленькой, поэтому было вполне естественно бросаться к нему на руки всякий раз, когда она его видела. И там была маленькая Мелина. Кто бы смог удержаться от того, чтобы не обнять и не прижать к себе такого милого, кудрявого, розовощекого ребенка? Но Минерва привыкла к крепким объятиям своих тетушек и дядюшек или к быстрым пожатиям одной руки, которые время от времени давали ей Малкольм и Морган. Ей всегда приходилось с трудом заставлять себя обнимать своих друзей на прощание в конце года, зная, что от нее этого ждут и что им будет больно, если она этого не сделает. Да, в целом, Минерва была "разборчивой" в том, кого она обнимала и при каких обстоятельствах.

Она добралась до Гриффиндорской башни и радостно улыбнулась толстой даме, которая со скучающим выражением на лице обмахивалась веером.

— Наконец-то вы здесь. Профессор Дамблдор сказал, что ждет вас. Я очень надеюсь, что вы не будете постоянно нуждаться в моих услугах. До возвращения студентов осталось всего несколько дней, и я бы хотел до этого провести как можно больше времени в гостях.

— Я постараюсь не доставлять вам хлопот, мэм, — вежливо ответила Минерва. Ей казалось более чем нелепым быть вежливой с каким-то зачарованным маслом и холстом, но она видела, какие последствия понесли другие студенты, оскорбившие портрет Башни.

— Пароль? — подсказал портрет.

— Жду ответа, — ответила Минерва.

Поднявшись в спальню, которую она обычно делила с четырьмя другими девочками, Минерва начала распаковывать свои сумки, отложив в сторону аккуратно завернутую книгу для профессора Дамблдора. Она снова подумала об их короткой поездке и покраснела. Она не была уверена, из-за чего покраснела. В конце концов, это не было настоящим объятием. Профессор Дамблдор обнял ее, и она прислонилась к нему просто для того, чтобы он мог облегчить ее аппарирование. В тот момент она даже не колебалась и не смотрела ни на мать, ни на отца. Минерва почувствовала, как ее лицо становится еще теплее при мысли о том, что родители видят, как она положила голову ему на грудь, закрыла глаза и прислушалась к биению его сердца.

Минерва начала запихивать свою одежду в шкаф с чуть большей энергией, чем это было необходимо. Ей следовало бы научиться каким-нибудь хорошим заклинаниям для упаковки и распаковки вещей, подумала она. Ее мать и отец редко пользовались ими, так как обычно об этом заботился Фвиски или кто-нибудь из других домашних эльфов.

Она придвинула свой чемодан к изножью кровати, уменьшила размеры дорожных сумок и положила их на дно, затем быстрым взмахом волшебной палочки левитировала свои книги на полки рядом со шкафом. "Она побеспокоится о том, чтобы привести их в порядок после встречи с профессором Дамблдором", — подумала она. В животе у нее заурчало, и она подумала о еде и о том, не придется ли ей есть в одиночестве в гриффиндорской гостиной или еще где-нибудь. Эта мысль была тревожной.

Быстро сходив в ванную, чтобы воспользоваться туалетом и расчесать волосы, прежде чем снова собрать их в конский хвост, она задумалась, стоит ли ей надевать школьную мантию. Она решила не делать этого и, осмотрев бледно-голубую мантию, которую надела утром, решила, что ей подойдет то, что на ней надето. Она еще никого не видела в замке, и кто знает, когда она увидит кого-нибудь, кроме своего профессора. Однако она действительно хотела выглядеть перед ним презентабельно.

Минерва буквально слетела вниз по лестнице, обеспокоенная тем, что потратила слишком много времени на распаковку вещей. Когда она добралась до кабинета трансфигурации, дверь была открыта. Когда она вошла, то услышала, как профессор Дамблдор разговаривает с кем-то еще, судя по звуку, с директором Диппетом.

— ...Армандо, я действительно очень рад. Вот увидишь.

— Я надеюсь на это, Альбус. Это сложная проблема, и я, конечно, верю, что вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы решить ее. Я все еще не совсем понимаю—

Дамблдор прервал директора.

— Мисс Макгонагалл, пожалуйста, войдите. Мы ждали вашего прибытия.

Минерва сделала последние несколько шагов по направлению к офису.

— Надеюсь, я не помешала чему-то важному, сэр. Я могу вернуться.

— Нет, нет, вовсе нет. Мы просто обсуждали ваш проект. Директор Диппет, я уверен, что вы знакомы с мисс Минервой Макгонагалл.

— Да, да, конечно, — тепло сказал директор, хотя и сопроводил это довольно вялым, влажным рукопожатием. — Мы все были очень довольны вашими результатами в СОВ. Очень довольны. — Директор Диппет оглядел Минерву с головы до ног. Минерва задумалась, не следовало ли ей все-таки переодеться в школьную форму. — Он сказал мне, что тебе можно доверять. Что ты — как ты выразился, Альбус? — воплощение благоразумия. Я очень надеюсь, что мы можем положиться на ваше благоразумие, мисс Макгонагалл.

— Э-э, да, сэр, я всегда буду делать все, что в моих силах, — ответила она, несколько смущенная тем, какую роль ее благоразумие должно было сыграть в ее обучении анимагии. — Я не подведу вас и профессора Дамблдора, сэр.

Директор Диппет улыбнулся и похлопал ее по плечу.

— Да, я верю, что у вас все получится. — Он повернулся к Дамблдору. — Что ж, Альбус, я оставляю вас наедине с этим. Я передаю все дело в ваши руки. Вы, как всегда, можете поступать с этим, как сочтете нужным. По-отечески улыбнувшись им обоим, он попрощался.

После ухода Диппета Альбус махнул рукой, закрывая дверь класса.

— Что ж, моя дорогая, давай сначала прочитаем кое-что из того, что ты прочла, а потом, я думаю, настанет время обеда. Появление привидений всегда вызывает хороший аппетит.

Примечание автора: Прошу прощения за поистине ужасное название этой главы, но я просто не смог удержаться!

Глава 11: Специальный проект

Резюме:

У Минервы завязывается необычная беседа с профессором Дамблдором, когда они устраивают пикник на берегу озера, и он рассказывает ей о проблеме в Хогвартсе и о том, как она могла бы помочь. Он рассказывает ей о защитах и о том, почему его изначально попросили присоединиться к персоналу Хогвартса.

Персонажи этой главы: юная Минерва Макгонагалл, профессор Дамблдор, Уилспай (домашний эльф)

Текст главы

Баннер "Разрешаем недоразумение"

XI: Специальный проект

Минерва и Альбус проанализировали ее понимание прочитанного. Она не заметила особой закономерности в вопросах, которые он ей задавал, но, казалось, он был доволен ее ответами. В отличие от других случаев, когда они обсуждали прочитанное, Альбус не спрашивал ее мнения о прочитанном, и они не вступали в какие-либо умозрительные дискуссии. Минерва подумала, что это больше похоже на экзамен, но она не возражала. Она была рада, что может доставить ему удовольствие.

Примерно через час у Минервы громко заурчало в животе.

— Похоже, кто-то проголодался, — сказал Альбус. — Возможно, сейчас самое время остановиться и пообедать.

— Извините, профессор. Я могу еще немного подождать, если хотите.

— Нет, в этом нет необходимости. Уилспай! — позвал он.

Уилспай тут же появилась.

— Может ли Уилспай обслужить профессора Дамблдора и его госпожу?

— Мы готовы к обеду, Уилспай.

— Очень хорошо, профессор Дамблдор, сэр. — Уилспай выскочил обратно.

Альбус встал, отодвинул стул и потянулся. Он жестом пригласил Минерву следовать за ним и вывел ее из кабинета и классной комнаты, закрыв за собой двери. Минерва почувствовала, как защитные чары вернулись на место.

— Сэр, куда мы идем? Мы будем есть в Большом зале? — Минерва попыталась представить, как они ужинают в похожей на пещеру комнате наедине со своим профессором, он — за преподавательским столом, она — за гриффиндорским.

— Нет. Летом, если в резиденции работает несколько сотрудников, мы действительно обедаем там, за одним столом, но когда их очень мало, мы обычно обедаем и ужинаем в комнате для персонала. Большинство сотрудников берут этот последний выходной перед началом семестра и вернутся завтра. Обычно они проводят в школе всю неделю до начала семестра, однако директор Диппет решил, что в данных обстоятельствах было бы уместно взять несколько дополнительных выходных.

— О, простите, профессор! Я прерываю ваш отдых!

— Нет, нет, моя дорогая, — сказал он, когда они начали спускаться по лестнице на первый этаж. — На самом деле, это было мое предложение. За последние несколько дней я провел несколько экспериментов, которые лучше проводить в присутствии как можно меньшего количества людей в замке — я расскажу вам о них позже, а сегодня, что ж, вы сами увидите, — загадочно произнес он.

Когда они дошли до вестибюля, Минерва посмотрела в сторону Учительской. Однако, прежде чем она повернулась к ней, с тихим хлопком появился Уилспай, над которым парила закрытая корзина, почти такая же большая, как она сама.

— Я готовлю обед для профессора Дамблдора и его мисс, как просит профессор. Я надеюсь, обед понравится профессору и его мисс.

— Спасибо, Уилспай. Я уверен, что нам понравится.

Уилспай исчез, не сказав Альбусу ни слова, оставив корзину парить перед ними.

— Что ж, мисс Макгонагалл, надеюсь, вам нравятся пикники!

— Пикник, сэр? — Несмотря на то, что за последние несколько лет она много раз обедала со своим профессором, она почему-то никогда не представляла, что будет устраивать с ним пикники. — конечно. Пикники — это прекрасно.

С этими словами они вышли из дверей замка и пересекли территорию. Они не остановились у большого дуба, как она сначала предполагала, и не направились к травянистой лужайке у озера, куда студенты часто приносили закуски и бросали кусочки сэндвичей кальмару. Вместо этого они повернули к Запретному лесу, миновали оранжереи и продолжили путь, пока не оказались за замком, между озером и лесом. Когда они добрались до места для пикника, Минерва смогла разглядеть лишь часть стены, которая окружала территорию Хогвартса.

— Думаю, это подойдет. Альбус повернулся к корзине, которая плавно плыла за ними, как хорошо вышколенный дворецкий, и взмахом волшебной палочки разом все ее распаковал.

"Должно быть, все было очень ловко уменьшено", — подумала Минерва, хотя она не заметила никаких признаков того, что что-то не сжималось, когда оно доставалось из корзины. Заметив любопытное выражение на лице Минервы, Альбус объяснил:

— Пространственное очарование, моя дорогая. Внутри она больше, чем снаружи. Очень удобная. У меня есть такая же дорожная сумка, подарок старого друга. Я думаю, она оценила бы эту корзинку для пикника.

Когда Альбус закончил, Минерва в изумлении огляделась по сторонам. Она выросла среди волшебников и многое повидала, но представить себе не могла, что один волшебник может так быстро и легко организовать что-то подобное. На земле было расстелено большое одеяло, а по обеим сторонам от него лежали несколько больших подушек. На одеяле были аккуратно расставлены блюда, мисочки и кухонная утварь, а рядом с двумя стаканами стоял большой кувшин с холодным лимонадом. Букет полевых цветов стоял в вазе, украшавшей самый центр одеяла. Но самым удивительным было то, что в нескольких футах от места их пикника появилось что-то вроде дивана в цветочек с балдахином над ним.

Альбус весело улыбнулся реакции Минервы.

— Я вижу, мне придется поговорить с твоими родителями о расширении твоего кругозора. Вы, очевидно, никогда раньше не были на пикнике!

— Сэр! — Минерва с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза на своего любимого профессора. — Просто все произошло так быстро и устроилось само собой. Мне показалось, что вы ничего не сделали. И это место! — Минерва покачала головой.

— Что ж, я не могу приписать себе всю заслугу. Корзина, в конце концов, очень большая, и Уилспай собрал ее специально для нас. — Альбус указал на одеяло для пикника. — Пожалуйста, мисс Макгонагалл, будьте моей гостьей. Не стоит церемониться. Присаживайтесь и угощайтесь.

Альбус присел на край одеяла, устроившись на одной из больших подушек, и вытянул ноги перед собой. Минерва присоединилась к нему, присев на край одеяла и облокотившись на подушку. Они потратили несколько минут на то, чтобы выбрать себе еду и поесть, прерываемые лишь редкими восклицаниями:

— Вы это пробовали? Это восхитительно. — После того, как их первоначальный аппетит был удовлетворен, а жажда утолена свежим лимонадом, Минерва задала вопрос, который не выходил у нее из головы с тех пор, как Альбус одобрил место для их пикника.

— Сэр? Почему мы устраиваем пикник и почему именно здесь?

— Пикники доставляют удовольствие, не так ли, Минерва? И приятно наслаждаться хорошей погодой, пока есть такая возможность.

— Но, сэр, почему именно в этом месте?

— Я думаю, ответ на этот вопрос подождет до тех пор, пока мы не попробуем несколько десертов от Уилспи.

Минерва на самом деле не хотела десерт, но выбрала маленькое печенье с ягодами бузины и откусила кусочек.

Дамблдор вздохнул, отставил тарелку с трайфлом, который он ел, затем встал и потянулся.

— Я вижу, что достаточно испытал ваше терпение. — Он опустил взгляд на свои безделушки. — Ну что ж. В любом случае, мне нужно следить за своей талией, — сказал он с притворным сожалением.

Минерва улыбнулась и тоже встала. Альбус взмахнул волшебной палочкой, и все само собой начало возвращаться в корзину, за исключением лимонада, одеяла и дивана, в том, что Минерва не была уверена, что они вообще были из корзины. Альбус взял свой стакан с лимонадом и подошел к украшенному цветами креслу. Когда он уселся на него, Минерва заметила, что оно, казалось, раскачивалось при его движении.

— Не хочешь присоединиться ко мне? — он спросил.

— Качели, сэр?

— Планер, моя дорогая. — Альбус продемонстрировал плавные движения сиденья взад-вперед.

Минерва с некоторой опаской села рядом с ним. Когда она уселась, Дамблдор несколько секунд махал палочкой, рисуя в воздухе сложный узор и оставляя за собой красные и золотые полосы. Ее обдало волной магии.

— Что это было, профессор?

— Всего лишь небольшое предостережение, моя дорогая. Я решил рассказать тебе о втором проекте, в котором ты, возможно, захочешь поучаствовать, если захочешь, несмотря на то, что мы еще не завершили оценку твоего прогресса. Остальные преподаватели и обслуживающий персонал возвращаются завтра, и будет лучше, если я дам объяснения до этого времени, чтобы вы могли чувствовать себя совершенно свободно и задавать любые вопросы, которые могут прийти вам в голову. Хорошо, Минерва?

— Да, но я очень смущен, профессор. То, что директор Диппет сказал ранее, и то, что вы говорите сейчас, и защита, которую вы только что наложили, — к чему вся эта секретность? И защита была в "Трех метлах", когда вы встречались с моим отцом. И...

Альбус прервал его.

— Я надеюсь, Минерва, скоро все прояснится. Во-первых, я хочу, чтобы вы помнили, что независимо от вашего решения относительно проекта, который я собираюсь вам описать, ваше обучение анимагии будет проходить быстро. Вы это понимаете?

— Да, сэр, — серьезно ответила Минерва.

— хорошо. Я также хочу, чтобы вы пообещали мне, что не станете сообщать мне о своем решении сейчас. Я хочу, чтобы вы подумали об этом сегодня днем. Мы можем поговорить еще раз после ужина. Хорошо?

— Конечно!

— Очень хорошо. И еще кое-что, Минерва. Я не хочу, чтобы ты делала это только из верности мне. Если вы решите помочь нам, я буду полагаться на вашу преданность, насколько это в моих силах, но, пожалуйста, тщательно обдумайте все, прежде чем принимать решение.

— Да, сэр. Я буду принимать любое решение очень взвешенно. — Минерва чувствовала себя серьезной, взрослой и, по правде говоря, немного нервничала. Ей хотелось, чтобы он просто рассказал ей, что это за проект.

— Тогда ладно, Минерва. Я знаю, что вы благоразумны и вам можно доверять, однако мне нужно ваше четкое обещание, что вы не передадите ничего из того, что я вам сейчас скажу, никому, кроме меня или директора Диппета, без моего специального разрешения, если только не возникнет чрезвычайная ситуация, угрожающая жизни, и то только в том случае, если это возможно необходимо для предотвращения или устранения непосредственного кризиса.

Минерва побледнела от его слов и с трудом сглотнула.

— Я дам клятву волшебной палочки, профессор. Я никому не скажу, обещаю.

— Твоего обещания достаточно, Минерва. Пожалуйста, помните об условиях данного обещания — вы можете свободно говорить с директором Диппетом о том, что я вам сегодня расскажу, а также о вашем анимагическом проекте, но если он будет задавать очень много вопросов по этому поводу, я ожидаю, что у вас возникнут подозрения и вы подтвердите его личность, прежде чем продолжить. Поняла?

— Да, — ответила Минерва, округлив глаза. Что он мог ей сказать? — Только один вопрос, прежде чем вы мне все расскажете, сэр. Что, если директор Диппет больше не директор и новый директор или директриса будут задавать мне вопросы?

— Отличный вопрос, моя дорогая. В случае, если у вас будет новый директор, не говорите с ним — или с ней — откровенно, предварительно не обсудив это со мной. Если я буду недоступен, что ж, в этом случае я положусь на ваше мнение. Итак, даю ли я вам торжественное обещание не раскрывать никому, кроме меня самого или директора, природу и содержание того, что я собираюсь вам сообщить, без моего разрешения, за исключением случаев, когда этого требует чрезвычайная ситуация, и то только в той степени, в которой это необходимо для предотвращения или устранения кризиса?

— Да, профессор Дамблдор, я даю вам торжественное обещание.

В течение следующих двух часов Альбус рассказывал Минерве о школьных палатах, о своей текущей работе по устранению ущерба, нанесенного пренебрежением и жестоким обращением предыдущих поколений. Он терпеливо объяснил природу основных защитных сооружений, окружающих замок и территорию вокруг него, структуру решетки защитных сооружений и надлежащие методы добавления новых защитных сооружений и отключения или удаления старых. Затем он рассказал ей об изменениях, внесенных в 17-м и 19-м веках, и о том ущербе, который был нанесен как решетке оберегов, так и самим оберегам, причем пострадали даже основополагающие обереги. Несколько раз он останавливался, наливал себе еще лимонада, делал большие глотки и затем продолжал. Минерва молчала, впитывая все, что мог, из того, что говорил ей профессор Дамблдор, лишь время от времени кивая в знак внимания.

— Минерва, когда я приехал сюда, я думал, что справлюсь с этой задачей через несколько лет, самое большее через шесть или семь. Но я обнаружил, что ситуация была более тяжелой, чем кто-либо мог себе представить. Часть функций оберегов, как я уже объяснял вам некоторое время назад, заключается в том, чтобы защищать развивающуюся магию учеников, не давая им навредить себе, расходуя слишком много магической энергии, или, особенно для младших, не позволяя им случайно применить магию, когда их эмоции зашкаливают. — Минерва была хорошо осведомлена о том, на что способна молодая ведьма, когда она расстроена; однажды, когда ей было восемь лет, Минерва очень разозлилась из-за того, что в чем-то не смогла настоять на своем — она уже не могла вспомнить, в чем именно, — и так сильно разнесла любимый фарфоровый чайный сервиз своей матери, что на всем, что находилось в радиусе десяти футов от него, не осталось ничего, кроме остатков мела.

— К сожалению, — продолжил Альбус, — одна из необычных мер, применявшихся в семнадцатом веке, была опрометчивой и неэффективной попыткой Совета управляющих, как бы это сказать... удержать студентов в равновесии, без эмоциональных всплесков, взлетов и падений; другая, похожая охрана, была установлена в замке, чтобы попытаться уменьшить, э-э... — Альбус слегка порозовел, — уменьшить либидозные позывы молодых людей, находящихся в резиденции. — Он прочистил горло, и Минерва постаралась сделать вид, что это не более поразительное объяснение, чем любое другое. — Очевидно, директриса в то время считала эти меры такими же идиотскими, как и мы сегодня, и поэтому она намеренно не включила их в систему первичной защиты, полагая, что разумные времена вернутся, и защиту можно будет легче снять, если бы она не была интегрирована. В этом отношении у леди были лишь небольшие изъяны в мышлении, хотя в этом она была права: если бы не изменения, внесенные Найджеллусом в тысяча восемьсот семьдесят четвертом году, я бы и сегодня мог с относительной легкостью снять эти своеобразные чары.

Дамблдор сделал паузу, чтобы выпить еще лимонада, наложив на него леденящие чары. Минерва заговорила впервые с тех пор, как он начал.

— Судя по поведению студентов, эти чары не возымели никакого эффекта. Не то чтобы там было много случайной магии, но я думаю, что это скорее из-за того, что ученики развили в себе некоторый самоконтроль до поступления в Хогвартс. А что касается второго, то, похоже, это была бы тщетная попытка контролировать поведение. Не говоря уже о том, что они не учитывали девушек в своем уравнении. Думаю, я понимаю, что вы имели в виду, говоря о неэффективности защитных чар, но почему они были катастрофическими? — спросила она.

— Я как раз к этому и подхожу, моя дорогая. Хотя я думаю, что было бы плохой идеей устанавливать эти обереги, даже если бы они были эффективными, поскольку ученикам нужно научиться контролировать себя и свои эмоции без искусственного наложения сдерживающих чар, и кто знает, какой хаос воцарился бы, когда мальчики уехали бы на лето, а я... внезапно мы вышли из-под контроля палаты... Но это не имеет значения, Минерва. Катастрофа заключается в том, что изменения, внесенные Найджеллусом в процесс восстановления защиты, объединили и видоизменили эти многослойные обереги таким образом, что они не только отвлекали энергию от основных, ориентированных на безопасность оберегов, но и отнимали магическую и эмоциональную энергию у тех, кто координировал эти обереги, и, в меньшей степени — от любой ведьмы или волшебника, которые были связаны с триггерами оберега.

Минерва уставилась на него, потрясенная тем, что ей только что сказали.

— Вы имеете в виду директора и глав факультетов, не так ли? — Ее охватил страх; страх, конечно, за всех, кого это затронуло, но особенно за профессора Дамблдора. — Ты хочешь сказать, что всякий раз, когда ты здесь, ты истощаешься? — спросила она с легкой паникой в голосе.

— Тише, моя дорогая, не волнуйся. Вы правы, когда указываете на директора и глав факультетов как на тех, кто пострадал, но я смог выявить и отключить этот эффект на ранней стадии — фактически, еще до того, как вы вернулись на второй курс.

Минерва расслабленно откинулась на спинку сиденья, и планер мягко закачался, когда она это сделала.

— О, что ж, тогда это хорошо. Им очень повезло, что вы здесь.

— Я полагаю, что здоровье директора Диппета было в серьезной опасности, и никто не мог определить причину его ухудшения. Все просто думали, что он стареет, а нагрузка по управлению школой была слишком велика. Как только я снял с него защитные чары в то первое лето, ему сразу же стало лучше, еще до того, как я отключил осушающий эффект.

Минерва переварила то, что он ей только что сказал.

— Так вы говорите, что теперь контролируете охрану? Я думал, вы сказали, что это должен быть директор.

— Необязательно, чтобы директор школы был хранителем оберегов; на самом деле, существует механизм, с помощью которого обереги передаются назначенному директору школы всякий раз, когда директор покидает территорию школы. Он также может передавать их намеренно, если пожелает. Однако, что касается подопечных, то с июня тридцать седьмого года я являюсь их директором. Когда я покидаю территорию, они передаются обратно Армандо, а когда я возвращаюсь, они передаются мне. Конечно, бывали случаи, когда мы оба отсутствовали в школе, и я передавал их директору, чтобы он передал их другому завучу.

— Почему, сэр? Разве вы не можете просто передать их напрямую, поскольку подопечные, похоже, считают вас директором или, по крайней мере, исполняющим обязанности директора?

— Я мог бы, но если бы Армандо не был в отъезде, это могло бы вызвать некоторые вопросы. Видите ли, моя дорогая, вы единственный человек, не считая Армандо, меня и профессора Гэмпа, который знает, что я — Хранитель Оберегов. Хотя три других главы факультетов знают, что я ремонтирую обереги, и именно поэтому меня наняли сюда в первую очередь, они считают, что я контролирую обереги только тогда, когда Армандо передает их мне во время обновления оберега или когда я провожу с ними эксперименты или тесты. Они не понимают, что я провожу частые проверки и часто вношу небольшие коррективы на постоянной основе. Кроме того, хотя первоначальные обереги не предназначены для истощения магической энергии Хранителя, они работают лучше всего, когда в качестве Хранителя выступает магически подготовленный волшебник.

— Все это очень интересно, профессор, но я не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне или к моему анимагическому проекту.

— Тогда я перейду к делу, хорошо? Несмотря на то, что я добился значительного прогресса в переустройстве палат, ремонте решетки палат и надлежащей перенастройке каждого из отдельных палат, а также в применении нескольких новых мер безопасности, таких как защита от привидений, все еще есть несколько проблем, которые я не решил. На самом деле, я думаю, что мог бы работать с подопечными десятилетиями и все равно не смог бы вернуть их к тому состоянию, в котором они были в тысяча восемьсот семьдесят третьем году. Сомневаюсь, что без помощи профессора Гэмпа я бы продвинулся так далеко.

— Профессор Гэмп? Это еще одна вещь, которая меня заинтересовала, профессор. Она не является деканом факультета, но вы упомянули ее как третьего человека, который знает, что вы Хранитель Оберегов. Не считая меня, конечно.

— Да, она знает, потому что помогала мне с арифметическими расчетами, которые я использовал при перестройке или даже перепроектировании оберегов. Ее помощь значительно сократила количество времени, которое мне потребовалось, чтобы привести обереги в приемлемый вид.

Минерва сдержала свою первоначальную реакцию, разве она не училась в Слизерине? Если профессор Дамблдор считал, что ей можно доверять, значит, так оно и есть. И не то чтобы она была похожа на некоторых мерзких маленьких змеек, которые сейчас были с ней в школе. Как старосте, ей не раз приходилось останавливать слизеринцев от издевательств над маленькими пуффендуйцами или гриффиндорцами. А еще был этот несносный мальчик-Риддл, который, казалось, не делал различий между Факультетами, но которому, казалось, нравилось мучить всех в равной степени — даже мальчиков старше него. Она не понимала, откуда у него вообще были друзья, но они были скорее маленькими подхалимами, презрительно подумала она.

— Я все еще не понимаю, какое отношение я имею к этому и как я могу вам помочь. Профессор Гэмп — знаток арифмантики, а я всего лишь учусь на пятом, шестом, — поправилась она, — курсе Гриффиндора.

— Видите ли, у меня очень специфическая проблема, и если вы решите мне помочь, я, возможно, смогу найти решение. Основополагающие обереги включали в себя небольшой, но очень хитроумный амулет, разработанный Ровеной Рэйвенкло, которая отвечала за первоначальный дизайн замка, который позволяет Хранителю Оберегов видеть, кто находится в замке или на его территории — не в буквальном смысле видеть их, хотя, я полагаю, его можно было бы изменить, чтобы он действовал эффективно. такая функция — но, например, нарисовать на обереге для того, чтобы зачаровать пергамент, который создал бы список всех, кто в данный момент находится в Хогвартсе. Список можно было бы заколдовать, чтобы он менялся по мере прихода и ухода людей и так далее. Если бы такое заклинание сработало должным образом, это значительно повысило бы безопасность замка. К сожалению, за последние десятилетия защита была ослаблена, и ни одно заклинание, которое я смог наложить, не возымело должного эффекта. Я восстановил защиту до такой степени, что могу зачаровать пергамент, чтобы на нем были перечислены имена всех обитателей замка, но только если они будут там в своих собственных формах.

— Кажется, я понимаю. Вы хотите сказать, что если бы в замке был анимаг, его бы не было в вашем списке?

— Именно так. На самом деле, как только анимаг превращается, его имя исчезает с пергамента. Изначально все, кто принимал Оборотное зелье — отвратительную дрянь, Минерва, я не рекомендую ее употреблять, — появлялись в списке как те, за кого их принимали, а не как за самих себя. Это указывало мне на то, что защита не была должным образом настроена на магические сигнатуры ведьм и волшебников. Мне удалось исправить проблему, поскольку человек, получивший Оборотное зелье, теперь выглядит как он сам, а не как человек, чью внешность он принял, но я не смог внести необходимые коррективы, чтобы обнаружить кого-то в анимагической форме. Если ты достигнешь Анимагической трансфигурации, я бы хотел, чтобы ты помог мне внести эти коррективы.

— Но почему я? Ты никогда не говорил, но я предполагаю, что ты Анимаг. И каким-то образом ты смог обнаружить, что это проблема с защитами.

— Потому что я должен проводить тесты и эксперименты в палатах, в то время как кто-то трансформируется из обычной формы в анимагическую и обратно, или входит на территорию и покидает ее; это то, чего я не могу сделать — невозможно быть одновременно участником этого теста и его проводником. Что касается того, почему именно вы, мисс Макгонагалл, — Дамблдор посмотрел на нее очень серьезно, — потому что я вам доверяю. В Британии — или даже в Европе, если присмотреться, — всего несколько анимагов. Конечно, могут быть и такие, о ком мы не знаем, но из всех анимагов, о которых я знаю в Европе и Северной Америке, есть только один или два, которым я мог бы доверить это. Одной из них, однако, за сто пятьдесят, и она говорит мне, что не менялась более шестидесяти лет. Другой, более молодой мужчина, исчез два года назад в Австрии. Считается, что он был убит либо Гриндельвальдом, потому что не захотел присоединиться к нему, либо, возможно, нацистами, поскольку он был цыганом. Даже опытной ведьме или волшебнику может быть трудно сбежать от магглов, если у них нет волшебной палочки, а также, возможно, они получили травмы. Кроме этих двоих, вы смотрите на единственного анимага в Европе, которому можно доверить этот проект. К сожалению, я не могу быть и самим собой, и своей анимагической формой одновременно... Ну, я мог бы быть, но это настолько запутало бы обереги, что никакие тесты не были бы надежными, — загадочно закончил Альбус.

— Хорошо, профессор. Я знаю, что вы велели мне подумать и сообщить вам о своем решении после ужина, но в любом случае уже почти время ужина, и я могу заверить вас, что я не передумаю. Я...

Альбус прервал ее.

— Ты расскажешь мне о своем решении после ужина, верно? — спросил он с улыбкой.

— Верно. Именно это я и собиралась сказать, — с усмешкой произнесла Минерва.

— Что ж, полагаю, нам пора возвращаться; как бы мне ни хотелось посидеть здесь на качелях с хорошенькой девушкой, нам нужно посоветоваться с Уилспаем насчет ужина.

Минерва рассмеялась, слегка покраснев, и наблюдала, как ее профессор складывает оставшиеся принадлежности для пикника в корзину, а сиденье планера исчезает. Они вместе пошли обратно к замку, не разговаривая, просто наслаждаясь прохладным ветерком, дующим с озера.

Глава 12: Неожиданное прибытие

Резюме:

Минерва соглашается помочь Дамблдору с защитой; она достигает совершеннолетия, Абус дарит ей очень старый экземпляр Книги Талиесина, а ее шестиклассные занятия анимагией прерываются из-за несчастного случая в классе трансфигурации.

Персонажи этой главы: юная Минерва Макгонагалл, профессор Дамблдор, Уилспай

Текст главы

Надпись "Разрешаем недоразумение"

XII: Неожиданный приход

— Сэр, почему нам нужно посоветоваться с Уилспаем насчет ужина? Разве домашние эльфы не готовят все как обычно? — Спросила Минерва, когда они подошли к двойным дубовым дверям, ведущим в вестибюль.

— Если мы хотим поужинать сегодня вечером, нам нужно посоветоваться с Уилспаем. Все остальные домашние эльфы на весь день были заперты на кухне и в других местах, подходящих для домашних эльфов; кроме того, поскольку мы единственные обитатели замка до завтрашнего утра, когда вернется директор Диппет, а остальной персонал начнет возвращаться с каникул, казалось, что глупо заставлять домашних эльфов подавать обычный ужин.

— Ты хочешь сказать, что мы единственные люди в замке? — Недоверчиво спросила Минерва, когда они вошли в прохладный вестибюль. — Это точно безопасно?

— О, да, моя дорогая, вполне. Мы обновили защиту всего несколько недель назад, как я упоминал ранее, и теперь, когда мы закончили наш разговор, я могу сказать Уилспаю, что другие домашние эльфы снова могут свободно передвигаться по замку.

— Это просто, просто, ну, жутковато, сэр, этот огромный пустой замок, и только мы вдвоем и домовые эльфы Хогвартса.

Альбус остановился на полпути к лестнице и повернулся к Минерве, которая поднималась рядом с ним.

— Прости, Минерва. Я не подумал. Я так привык ко стольким вещам, что, возможно, забыл, каково это может быть для тебя, — мягко сказал он. — Если вы хотите вернуться к своим родителям на ночь или даже на остаток выходных, я буду рад проводить вас туда после ужина — или раньше, если вас это побеспокоит.

— Нет, нет! — Минерва не хотела возвращаться домой, как маленькая девочка, которая плакала, когда ее оставили на несколько часов с тетей и дядей. — Я не это имела в виду. Я хочу остаться. Правда, сэр.

— Ты уверена, моя дорогая? — спросил Альбус, все еще не сходя с лестницы, на которой он остановился. — Тебе было бы удобнее, если бы Уилспай осталась с нами на ужин? Она могла бы даже переночевать в твоей комнате, если хочешь.

Минерва внезапно поняла беспокойство Альбуса.

— О, нет, это было бы еще более странно. Я не возражаю, если вы будете здесь, профессор. Я имею в виду, что не имело бы значения, где мы находимся, я чувствовал бы себя в безопасности, если бы вы были со мной. Даже если бы мы были в центре лагеря Гриндевальда, — сказала она.

— Тише, даже не думай о таких вещах, — ответил Альбус.

— Все, что я хочу сказать, это то, что меня беспокоит только замок, а не то, что я здесь, с тобой. На самом деле, если бы мне пришлось остаться одной в замке с кучей домашних эльфов, я бы предпочла, чтобы ты был со мной, а не с кем-то еще. — Минерва почувствовала себя немного неловко из-за своих слов, но она не хотела, чтобы и он чувствовал себя некомфортно наедине с ней.

Альбус начал подниматься по лестнице в класс трансфигурации.

— Что ж, тогда решено. Не думаю, что когда-либо в Хогвартсе было так пусто, пока я не пришел сюда преподавать. Однажды я остался на рождественские каникулы, и в Гриффиндорской башне было всего три студента, но там было практически тесно по сравнению с нашей нынешней, хотя и весьма временной, ситуацией.

— Профессор, а как насчет призраков? Я имею в виду, что директор Диппет приказал всем покинуть замок и территорию вокруг него, а домовых эльфов посадил под замок — хотя я не понимаю почему; я думал, они должны быть преданы своему Дому или семье — что вы сделали с призраками? А что насчет портретов?

Альбус усмехнулся, впуская их в класс.

— Боже мой, я полагаю, что после нескольких часов, проведенных за моим рассказом, желание задавать вопросы снова взяло верх. Что ж, призраки добровольно связали себя с оберегами и их Хранителем, за исключением Пивза, который, как оказалось, является одним из непреднамеренных побочных продуктов этих оберегов семнадцатого века, предназначенных для того, чтобы держать детей в узде, и сеть портретов также связана с ними. Хотя, возможно, вы заметили явную нехватку портретов на нашей площадке для пикника! Эльфы, хотя и обязаны быть верными Хогвартсу, могут интерпретировать эту верность так, как им заблагорассудится. У них действительно есть своя внутренняя структура для борьбы с негодяями, — Минерва подумала о дисциплине Фвиски, когда он сказал это, — но я подумал, что лучше принять дополнительные меры безопасности, чтобы исключить возможность подслушивания ими или портретами, которые, хотя и являются частью структуры прихода, они не контролируются им полностью. Это отвечает на все ваши вопросы?— спросил он с легкой улыбкой.

— Да, но почему Уилспай свободна?

— Не позволяй ей услышать, что ты говоришь, что она свободна, моя дорогая, хотя, конечно, в замке у нее есть свобода. Это потому, что она домовой эльф Дамблдоров; она глубоко предана лично мне, а не только школе и ее постоянно меняющемуся населению. Кроме того, у нее с собой прекрасная корзинка для пикника!

Минерва широко улыбнулась, услышав это.

— Что ж, Минерва, почему бы тебе не воспользоваться туалетом, а я спрошу Уилспая насчет ужина. У тебя есть что-нибудь, что тебе особенно понравилось бы? Нет?

Через закрытую дверь туалета Минерва едва слышала, как Дамблдор вполголоса разговаривает с Уилспаем, предположительно освобождая других эльфов из их заточения — они, должно быть, были доведены до безумия, не имея возможности "прислуживать", — и заказывая ужин. Она вышла из кабинета как раз в тот момент, когда Уилспай аппарировал с тихим щелчком.

— Я заказал для нас легкий ужин. Надеюсь, вас это устроит. Если вы проголодаетесь позже или в любое другое время в эти выходные, позвоните Уилспай, и она будет к вашим услугам

— Спасибо, профессор.

— У меня также появилась идея, о которой я поговорил с Уилспай. Если вы ее одобрите, она может принять необходимые меры. Как заместитель директора и, конечно, на других должностях в Хогвартсе, я располагаю более просторными помещениями, чем большинство других учителей. В них есть небольшая комната для гостей с отдельным туалетом и отдельным входом в коридор. Если вы хотите чувствовать себя там более комфортно, чем в Гриффиндорской башне, пожалуйста, воспользуйтесь ею. Ванны здесь нет, только тесноватый душ, но он в твоем распоряжении, — закончил Альбус.

— Это очень великодушно с вашей стороны, профессор, но я не хочу вас беспокоить, иначе у Уилспая возникнут дополнительные проблемы.

— Вы знаете, что Уилспай была бы рада помочь, как и я. Пожалуйста, оставайтесь там, где вам удобнее. Я бы посоветовал пойти в библиотеку, но, насколько я помню, там сон никогда не бывает особенно спокойным. Альбус улыбнулся ей.

— Я действительно не знаю. Я привыкла к своей комнате в Гриффиндорской башне, но, что ж, мне неприятно это признавать, это звучит так по-детски, но все по-другому, когда там никого нет. Может, мы сначала поужинаем, прежде чем я приму решение?

— Конечно, и я понимаю. Почему бы нам не заглянуть в комнату для гостей по пути в Гриффиндорскую башню, тогда ты сможешь все увидеть и принять решение.

В этот момент появилась Уилспай с ужином, который состоял из маринованной рыбы, хлеба, сыра, помидоров, вазы с виноградом и кувшина тыквенного сока. Минерва думала, что не будет есть рыбу, так как она выглядела довольно отвратительно, но Альбус взял ее себе и съел с таким удовольствием, что она попробовала немного и решила, что это не так уж плохо, но она не собиралась звать Уилспая за добавкой.

Покончив с едой, Альбус прошел с ней по коридору первого этажа к одному из узких лестничных пролетов, которые, как она всегда думала, никуда не вели, и они поднялись вверх, миновав несколько лестничных площадок, пока не достигли той, что вела в широкий коридор. Наконец, они свернули в более узкий коридор с большими окнами вдоль одной стены и несколькими портретами вдоль другой. Остановившись у третьего портрета, Альбус отчетливо произнес:

— Шоколадная лягушка, — и портрет и дверь, которую он охранял, распахнулись.

— Шоколадная лягушка, — профессор?

— Ммм, новая конфета. Такие есть в "Медовом королевстве". Вам стоит попробовать! Не волнуйтесь, никаких лягушек. Они просто похожи на них и имеют тенденцию пытаться убежать, пока вы не откусите им ноги. — С этими словами он жестом пригласил ее войти.

Комната была почти правильной квадратной формы, что было довольно удивительно для любой комнаты в Хогвартсе. Вдоль противоположной стены располагались два окна, а между ними стояла типичная для Хогвартса кровать с балдахином. Вдоль стены справа стоял небольшой письменный стол, а напротив него — платяной шкаф. В каждой из двух боковых стен было по двери. Альбус вошел следом за ней и открыл дверь слева, за которой находилась небольшая, но удобная ванная комната с туалетом, душем и раковиной. Он подошел к двери напротив ванной и объяснил Минерве, что она ведет в его гостиную, а за ней находится его спальня.

Он открыл перед ней дверь, и она, заглянув внутрь, увидела помещение, напоминавшее одновременно кабинет и гостиную, оформленное в темно-бордовых, темно-зеленых, золотистых и кремовых тонах и обставленное письменным столом, несколькими стульями, диваном, небольшим столиком и камином. Вдоль стен стояли книжные шкафы; они даже стояли перед окнами, загораживая то, что еще оставалось на вечернем небе. Повсюду также были стопки книг и пергамента, хотя они были сложены аккуратными стопками, и казалось, что они были размещены в определенном порядке.

— Моя спальня находится за дверью на другой стороне этой довольно многолюдной комнаты, — сказал Альбус. — Это всего на одну ночь, но если я тебе вдруг понадоблюсь, я буду под рукой. Конечно, если ты останешься в Гриффиндорской башне, ты всегда можешь позвонить Уилспай, и она придет.

Минерва разрывалась на части. С одной стороны, она не хотела показаться маленькой девочкой, которая не может провести одну ночь в общежитии. С другой стороны, она думала, что будет чувствовать себя как дома в маленькой спальне по соседству с уютным дамблдоровским беспорядком. С третьей стороны, если бы у нее был третий, она привыкла бы к комнате в Башне, но, с четвертой стороны, она чувствовала себя польщенной тем, что он позволил ей остаться в его комнате для гостей.

— Ну, тогда ты не возражаешь, если я принесу кое-какие вещи? Если это действительно нормально, что я остаюсь здесь?

— Конечно, пойдем, мы вместе прогуляемся до Гриффиндорской башни, и тогда у тебя не возникнет проблем с поиском обратной дороги. Когда ты устроишься, мы можем выпить чаю, и ты расскажешь мне о своем решении.

Вскоре Минерва уже уютно сидела в кресле в кабинете Альбуса и пила ромашковый чай.

— Я решила помочь вам, профессор. И не только потому, что вы попросили, но и потому, что это важно для будущей безопасности Хогвартса, даже если непосредственной угрозы нет. Судя по тому, что я прочитал в "Ежедневном пророке", Гриндевальд совершил всего несколько нападений здесь, в Британии, и, похоже, он сосредоточился на конкретных людях, а не на местах. Но если он когда-нибудь начнет атаку в Британии, целью может стать Хогвартс. Даже если он нанес достаточно урона, чтобы понизить моральный дух волшебного мира, люди — дети — все равно могут пострадать. И если одной из дыр в нашей безопасности является проблема идентификации анимагов, то мы должны ее устранить. Даже если он не знает об этой слабости и не воспользуется ею, кто-нибудь другой когда-нибудь сможет. Я желаю, профессор, и приложу все свои усилия для достижения анимагической трансформации. Минерва серьезно посмотрела на своего профессора.

Дамблдор улыбнулся в конце ее речи.

— Спасибо вам, мисс Макгонагалл, — мягко сказал он. — Но вы должны приложить немного усилий и к другим школьным занятиям. Не забывайте, что до окончания школы осталось меньше двух лет!

Минерва нахмурила брови.

— Конечно, нет, но разве это не важнее, чем то, насколько хорошо я справляюсь со своими ЖАБА?

— Это было бы так, только если бы я думал, что ты одноразовая, Минерва, только если бы я ценил твою жизнь исключительно в той степени, в какой ты можешь принести мне пользу в данный момент. Даже в этом случае более отдаленный взгляд может доказать обратное. Но твоя жизнь важна; чего бы мы ни смогли достичь с подопечными с твоей помощью, это не идет ни в какое сравнение со всем, чего ты можешь достичь в своей жизни. Твои занятия на уровне НОВИЧКА — основа этой жизни. Я также хочу, чтобы ты была счастлива, моя дорогая. Как вы думаете, были бы вы счастливы, узнав, что потеряли возможность изучать другие предметы, кроме анимагической трансфигурации, когда ваше участие в проекте "Защита" закончится? Нет, моя дорогая, ты, конечно, должна посвятить себя своему проекту с дополнительными кредитами, но не в ущерб всему остальному.

Минерва задумалась над тем, что только что сказал ее наставник. В этом был смысл, и это согревало ее сердце — знать, что он ценит ее, Минерву Макгонагалл, а не просто какого-то полезного, заслуживающего доверия потенциального анимага. Тогда она улыбнулась ему, чувствуя, как ее привязанность к нему переполняет ее, и сказала:

— Спасибо, профессор Дамблдор. Я последую вашему совету. Но для меня все равно большая честь, что я могу вам помочь.

Вскоре после этого Дамблдору удалось убедить Минерву лечь спать, указав, что три зевка за столько же минут, вероятно, свидетельствуют о том, что ей нужно поспать. Он напомнил ей, что находится всего в одной комнате от нее и что она может позвонить Уилспай в любое время.

Минерва не помнила, как заснула той ночью, а когда проснулась, было ясное утро и Уилспай звала ее по имени.

— Мисс Минерва, мисс профессора! Проснись! Мисс пора завтракать. — Увидев, что Минерва перемещается, Уилспай отскочила в сторону.

Минерва села и спустила ноги с кровати, затем прошлепала в маленькую ванную, чтобы умыться и воспользоваться туалетом. Одеваясь, Минерва размышляла, куда бы ей пойти позавтракать, и как раз застегивала ботинки, когда услышала стук в дверь, ведущую в гостиную Дамблдора.

— Доброе утро, Минерва. Я еще не оделся, как вы можете видеть, но я хотел сообщить вам, что, когда вы будете готовы к завтраку, вы можете просто зайти в кабинет и позвать Уилспая. Я присоединюсь к вам, когда оденусь более подобающим образом.

— Спасибо, профессор.

После того как они позавтракали, Минерва собрала те немногие вещи, которые принесла из своей спальни накануне вечером. Когда она вошла в кабинет, чтобы сказать профессору Дамблдору, что возвращается в Башню, и спросить, не хочет ли он встретиться с ней позже в тот же день, он был поглощен чем-то похожим на арифметические вычисления, но с использованием символов, которые она никогда раньше не видела. Это напомнило ей о книге, которую прислал для него отец. Они договорились, что встретятся в два часа дня на несколько часов и что тогда она захватит книгу с собой.

На обратном пути в свою спальню, которая находилась на удивление близко к комнатам профессора Дамблдора, она встретила отдельно профессора Гэмпа, который, казалось, не удивился, увидев ее, а просто кивнул в знак приветствия, как обычно, и профессора Дастерна, который, казалось, был удивлен, увидев ее. Услышав объяснение, что она пришла пораньше, чтобы подготовиться к специальному проекту по трансфигурации, Дастерн, казалось, обиделась, подумала Минерва, что проект был не с ней. Покачав головой из-за странностей взрослых, она назвала пароль к портрету Толстой дамы и вошла в общую комнату. В середине дня, только что столкнувшись с двумя преподавателями после приятного завтрака с профессором Дамблдором, она вовсе не нашла пустую Гриффиндорскую башню жуткой или странной и устроилась с книгой, наслаждаясь тишиной и покоем.

— Да? — позвала она. — Профессор, это вы? Можете заходить. Уилспай разбудил меня некоторое время назад.

Дверь открылась, и на пороге появился профессор Дамблдор, который, по-видимому, был не в лучшем настроении с утра пораньше. На нем был длинный халат из парчи и атласа, накинутый поверх чего-то, похожего на ночную рубашку, а на ногах у него были необычные пушистые тапочки с шевелящимися ушками.

Таким образом, Минерва провела несколько дней до того, как остальные ученики вернулись в замок в понедельник вечером, читая, размышляя и проводя занятия с профессором Дамблдором. Обедать и ужинать за круглым столом в Большом зале было совсем не так странно, как она себе представляла, и ей нравилось общаться с разными учителями, хотя она всегда предпочитала сидеть рядом со своим деканом факультета.

На торжественном приеме, когда другие студенты, в основном коллеги-старосты, спросили ее, почему ее не было в поезде, она объяснила:

— Семейные дела, — таким тоном, чтобы предупредить любые вопросы, даже со стороны ее друзей. Начался новый учебный год, но Минерва чувствовала себя разочарованной после долгого разговора с Дамблдором о защите Хогвартса.

Так проходили недели, и конец лета угас, когда с озера подули холодные осенние ветры, а дни стали короче. День рождения Минервы прошел почти незамеченным, хотя родители прислали ей прекрасное ожерелье, принадлежавшее ее прабабушке Макгонагалл, а три брата прислали по книге, которые они обычно дарили ей на день рождения, вместе со своими поздравлениями с совершеннолетием. Профессор Дамблдор также подарил ей книгу, очень старую копию "Книги Талиесина", со словами:

— Мои поздравления, мисс Макгонагалл!

Было ясно, что том, который он ей дал, когда-то состоял из отдельных пергаментных листов, которые позже были разрезаны на части и сшиты вместе в его нынешнем виде. Просматривая его, Минерва обнаружила, что там есть стихи, которых она никогда раньше не видела, а других, которые она ожидала увидеть, там не было. Ее валлийский был очень слабым, Минерва изучала его у своего отца до поступления в Хогвартс, но с тех пор почти не пользовалась им. Когда она держала в руках и рассматривала книгу, у нее возникло ощущение, что это не то, что можно купить в магазине Флориш и Блотс ни за какие деньги.

— Профессор, — медленно произнесла Минерва, — где вы это взяли? Это очень старое...

— Она была в библиотеке моего деда, и в библиотеке его деда, и, насколько я помню, мне говорили, что она была и в библиотеке деда его деда. Вам не нужно беспокоиться, что она украдена, — поддразнил он.

— Дело не в этом, — сказала Минерва, аккуратно закрывая книгу, — дело в том, что я не думаю, что смогу это принять.

— Минерва, я буду очень разочарован, если ты этого не сделаешь. Я хотел подарить тебе что-то особенное; ты достигла совершеннолетия, но ты также очень усердно работала, чтобы достичь той части искусства, которой, как говорят, Талиесин достиг без особых усилий. Вы заслуживаете того, чтобы получить что-то особенное в знак признания вашей тяжелой работы. Мне казалось, что эта книга найдет у вас хорошее и достойное место.

После этой речи Минерва не смогла отказаться от подарка, но она хранила его завернутым и запертым в защищенном ящике своего гардероба, доставая его только для того, чтобы посмотреть, когда рядом никого не было.

Несколько недель спустя Минерва как-то поздно вечером сидела в классе трансфигурации. Она продвинулась в выполнении упражнений, которые могла выполнять без присмотра, и была в самом разгаре одного из них, требовавшего особенно интенсивной концентрации, когда ее испугал звук открывающейся двери класса. У нее было впечатление, что она пытается встать, как вдруг все вокруг стало черным и холодным.

— Минерва, Минерва! Здесь, сейчас, ты можешь открыть глаза, моя дорогая?

Минерва медленно осознала, что, хотя она, по-видимому, упала на пол, ее держат чьи-то теплые, сильные руки. Она знала, что это профессор Дамблдор зовет ее, и по ощущению руки на своем плече и по легкому аромату лимона и сандалового дерева, доносившемуся снизу, она поняла, что это он обнимал ее. Она знала, что должна открыть ему глаза, но ей было комфортно, и она просто хотела остаться там. Просто остаться там навсегда....

Но он снова позвал:

— Минерва, Минерва, пожалуйста, моя дорогая, открой глаза. Сейчас не время для сна.

Ее веки затрепетали, затем она снова закрыла их, еще глубже расслабляясь в его объятиях.

— Я не хочу, чтобы ты отпускал меня... — пробормотала она.

— Я не отпущу, мой дорогая, но тебе нужно открыть глаза ради меня. Открой глаза! — Последнее прозвучало как неотразимый приказ, и Минерва подчинилась.

— Профессор? — прошептала она.

— Да, моя дорогая. Мне очень жаль, что с вами произошел несчастный случай. Кажется, мое появление заставило вас слишком быстро переключить внимание с внутренней магии на внешнюю. Это не обычное явление, но и не неожиданное. Что-то вроде магического эквивалента обморока, когда ты слишком быстро встаешь, если неправильно питаешься.

— Я не падаю в обморок, — сонно пробормотала Минерва.

— А теперь не закрывай пока глаза. Правильно, просто посмотри на меня. Это хорошо, Минерва, моя дорогая....

Минерва почти не слышала его ободряющих слов: она осознавала только, что лежит у него на коленях, прижавшись к его левой руке, а голова покоится у него на груди. Она почувствовала, как его правая рука нежно погладила ее лоб, длинные пальцы нежно погладили висок, затем погладили щеку, и в мерцающем свете свечи она увидела его голубые глаза, полные беспокойства, устремленные на ее лицо, сосредоточенные на ней одной. Но больше всего она ощущала биение его сердца, биение его магии и ответное биение ее собственной пульсирующей жизни. Минерве хотелось навсегда остаться в его объятиях, чтобы он держал ее; целовать его, чтобы он отвечал на ее поцелуи. Она почувствовала, как участилось биение ее собственного сердца, а жар ее крови распространился вверх, наполняя грудь новой, почти болезненной страстью. А затем жар распространился ниже, тяжелый, струящийся, набухающий, пульсирующий, неумолимый, наполняя ее желанием, которого она никогда раньше не испытывала, но которое она распознала даже в тумане своего острого осознания его присутствия.

Какая-то часть Минервы была потрясена неожиданным появлением этих сильных чувств к волшебнику, обнимавшему ее, какая-то часть стыдилась, но та ее часть, которая таяла в объятиях своего профессора, — эта часть ее никогда не хотела отпускать его и никогда не хотела отказываться от чувств, которые вызывал его профессор объятием, зародившееся в ней. Потребность, нужда и вожделение бурлили в ней. Отдающая, захватывающая, нуждающаяся, охватывающая страсть всколыхнулась в ее груди.

Страсть, поднимавшаяся в ее теле и душе, радостно слилась с любовью к нему, которая уже была в ее сердце. Не в силах сдержаться, Минерва еще сильнее повернула к нему лицо, не желая упускать из виду ни его блестящие глаза, ни его чувственные губы, но, тем не менее, желая зарыться лицом в его теплую бороду и прижаться поближе к бьющемуся сердцу, которое отзывалось эхом на ее собственный пульс.

Альбус, не подозревавший о том, какое эмоциональное потрясение испытывала его юная гриффиндорка, продолжал гладить ее по лбу и щеке.

— Ну, ну, Минерва, скоро с тобой все будет в порядке. Все будет хорошо. Ну, ну, не спи ради меня, Минерва, моя дорогая.

Она была его любимой, его Минервой, смутно подумала какая-то ее часть. И она будет принадлежать ему вечно.

Внезапно другое осознание прорвалось сквозь ее сладкую умиротворенность и напало на тепло, поселившееся в ее душе. Холодная, сжимающая, острая боль пронзила ее сердце от жестокого осознания: она была студенткой. Она была его студенткой. Это было все, чем она была, и все, чем она когда-либо могла стать, прошептал голос внутри нее.

Это был Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор: герой, знаменитый алхимик, хранитель оберегов Хогвартса, заместитель директора, декан факультета Гриффиндор и учитель трансфигурации. Это была Минерва Макгонагалл, шестикурсница Гриффиндора, изучавшая трансфигурацию. Возможно, он ценил ее за то, что она была собой, но нельзя было отрицать, что то, кем она была... Ну, это было совсем немного.

Она начала плакать, почти беззвучно, прижавшись к нему, ощущая соль своих слез на его бороде, когда открыла рот, чтобы сделать судорожный вдох. Это никогда не пройдет. Это никогда не пройдет. Она знала это, как, несомненно, знала, что солнце встает по утрам. Это было заложено в ней, привязано к ее душе. Пока ее слезы продолжали литься, горячие и тихие, Минерва понимала, что ей даже не снилось, никогда даже не снилось. Никогда даже не мечтала... Это поглотило ее быстро, полностью, оставив лишь дразнящий проблеск того, чего у нее никогда не будет.

Она была уверена, что умрет от этого. Да, она умрет от этого.

Глава 13: Обед в Большом зале

Резюме:

Минерва встречается с Альбусом во время обеда, и ни один из них не заговаривает о том, что он подслушал из ее разговора ранее в тот день. Гертруда Гэмп говорит Минерве, что ей следует взять отпуск, и она почувствует себя "как дома".

Начало третьей части.

Персонажи этой главы: Минерва Макгонагалл, Альбус Дамблдор, Гертруда Гэмп, Рубеус Хагрид и другие

Текст главы

Баннер "Разрешаем недоразумение"

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

XIII: Обед в Большом зале

Закончив одеваться и наложив несколько незаметных чар, чтобы скрыть покраснение и припухлость лица, Минерва зашла в маленький туалет, чтобы освободиться от выпитого чая. Ей всегда нравилось, что туалет находится отдельно от ванной. В крошечной комнатке было три двери: одна вела в ванную, другая — в ее спальню, а третья — в гостиную. Она вышла через последнюю и вздохнула, взглянув на часы, стоявшие на каминной полке. К счастью, это были обычные часы с обычным боем и, по мнению Минервы, правильным количеством стрелок. Ей очень не нравилось, когда ей говорили: "Почти пора обедать!", или "Пора преподавать трансфигурацию!", или "Ты опоздаешь, если сейчас же не уйдешь!" Эти более цивилизованные часы просто сообщили ей, когда она взглянула на них, что до полудня оставалось четыре минуты. Формально она опоздала бы, даже если бы ушла сейчас, хотя летом персонал мог приходить в любое время с полудня до половины первого; как правило, она приходила не позже пяти минут первого.

Минерва села на свой маленький диванчик и посмотрела на часы, на самом деле не замечая их. Если бы она ушла сейчас, то все равно пришлось бы выбирать из множества стульев. Скорее всего, ей пришлось бы оставить хотя бы один свободный стул рядом с собой. Если Альбус придет после нее, а она предполагала, что так и будет, поскольку обычно он приходил на пять-десять минут позже нее, он мог бы сесть рядом с ней. Минерва не думала, что сможет вынести это прямо сейчас, сидя рядом с ним на публике, пытаясь вести себя так, как будто все нормально, хотя это было не так. По крайней мере, для нее это было не так. Насколько она знала, обиженного выражения, которое, как показалось Поппи, она увидела на его лице, там никогда не было, а если и было, то боль была такой же мимолетной, как и выражение лица. Не то чтобы Минерва верила, что Альбус забыл о том, что она сказала, но, возможно, он просто выбросил это из головы. Возможно... Нет, Минерва не собиралась снова и снова ходить по кругу, терзая себя мыслями о собственной неполноценности или о своей относительной незначительности в жизни Альбуса.

Она не могла притворяться, что считает себя совершенно незначительной для него, так же как не могла заставить себя поверить, что занимает особое место в его жизни. Когда-то она думала, что они становятся хорошими друзьями — несмотря на это и на те опасности, которые, по ее мнению, это создавало для ее способности находиться рядом с ним, — и она воображала, что совместное пребывание в Хогвартсе снова укрепит и углубит их дружбу. Ее надежды возросли после того, как он пришел к ней на новоселье — с опозданием, но тогда это не имело значения — все, что имело значение, это то, что он пришел и пробыл у нее несколько часов. Нет, твердо сказала себе Минерва, она не должна думать ни о том прекрасном вечере, ни о своем разочаровании, когда в последующие недели она редко видела директора наедине... или даже в неформальной обстановке, где они могли бы просто поговорить.

Минерва стиснула зубы и посмотрела на часы. Стрелки часов двигались медленно; наконец, Минерва решила, что уже достаточно поздно, чтобы успеть добраться до Большого зала до того, как там останется только один стул — возможно, рядом с Альбусом, — но достаточно рано, чтобы успеть сесть между двумя другими людьми, если Альбус еще не пришел.

Минерва не знала, радоваться ей или разочаровываться, увидев, что Альбуса еще нет в Большом зале, но она была рада, что может сидеть между профессором Гэмпом и Хагридом. Она полагала, что они с Гертрудой неплохо ладили. Они никогда не были слишком дружелюбны друг с другом, но и не отличались экспансивностью. Тогда, летом, между шестым и седьмым курсами, Минерва всегда ценила как молчаливое принятие профессором Гэмпом ее как своего рода коллегу, так и деловитое отношение преподавателя к ее участию в проекте "Подопечные". Казалось, у нее никогда не возникало проблем с различением мисс-Макгонагалл-студентки и мисс-Макгонагалл-проверяющей-подопечных. Минерва была благодарна профессору Гэмпу за то, что он никогда не относился к ней снисходительно, как к простой ученице, в тех случаях, когда она присоединялась к Альбусу и Минерве в их работе.

Гертруда, должно быть, была самой прямолинейной слизеринкой, которую Минерва когда-либо встречала. Не то чтобы она была особенно разговорчивой, конечно, и Минерва иногда задавалась вопросом, что же скрывается за ее проницательными глазами. Тем не менее, Минерва ничего не могла иметь против нее лично, хотя иногда завидовала доступу Гертруды к директору.

Минерва поприветствовала всех, заняв свое место между Гертрудой и Хагридом, особо кивнув Гертруде. Очевидно, профессор Гэмп восприняла это как знак того, что Минерва хочет начать разговор.

— Альбус нашел вас сегодня утром? — она спросила.

— Что ты имеешь в виду? — Желудок Минервы сжался. Она действительно не могла сейчас обсуждать с Гертрудой ни Альбуса, ни сегодняшнее утро.

— Мы с ним вместе вышли из его кабинета сегодня утром после того, как поздаровались, — сказала она, жуя. — Он сказал мне, что собирается тебя искать. Он, кажется, подумал, что ты можешь быть в больничном крыле, если тебя нет в своих палатах. Он нашел тебя?

— Да, он нашел меня, — пробормотала Минерва, запихивая в рот лист салата.

— Значит, вы смогли встретиться? Хорошо. Я знаю, что он этого хотел. Спросил меня, пришла ты или нет, когда я забрала его из ванной. — Герти покачала головой, слегка улыбнувшись при этом воспоминании, и откусила кусочек своего пирога с заварным кремом.

— Нет, мы не встречались, — рассеянно ответила Минерва, думая о том, как Гертруда застала Альбуса в его ванной. Она предположила, что именно там волшебник приводит в порядок свою бороду, но все равно это показалось ей немного навязчивым.

— Нет? К сожалению, — хмыкнула Герти. — Он был так уверен, что найдет тебя.

— Ну, он нашел меня, и я была в больничном крыле. Это было неподходящее время для нашей встречи, — коротко ответила Минерва.

— Ты плохо себя чувствуешь, Минерва? Если подумать, ты действительно выглядишь немного изможденной. — Герти покосилась на нее. — Тебе не помешал бы отпуск. Первый семестр обучения всегда самый трудный. Возьми небольшой отпуск, и ты будешь в полном порядке.

Минерва никогда не понимала, что такого "правильного" в слове "дождь", и ей действительно не хотелось обсуждать свое здоровье или самочувствие с пожилой учительницей, но она понимала, что Герти пытается быть полезной, поэтому просто сказала:

— Спасибо, Гертруда. Я могу это сделать.

Гертруда, к счастью, повернулась к Граббли-Планк, которая сидела рядом с ней, и прервала довольно громкий разговор о брачных обычаях норвежского риджбека, который она вела с Хагридом, сидевшим напротив нее за столом. Несколько сотрудников были явно благодарны Хагриду за то, что ему не пришлось слушать, как он обсуждает конкретную драконью конечность, которая, по его словам, была "длиной с мою руку и толщиной с мое бедро", а Минерва была просто благодарна за то, что могла начать играть со своей едой в тишине.

Минерва знала, что ей нужно поесть, но в животе у нее было такое ощущение, словно она проглотила бладжер, а в горле все еще было сухо, несмотря на выпитый ранее чай. Она принялась за еду, пытаясь прожевать и проглотить несколько свежих овощей, запивая их холодным клубничным лимонадом. Пока она пила лимонад, Хагрид спросил, как ей понравился напиток, и когда она ответила, что он очень вкусный, он рассказал ей о своем новом методе подкормки и о том, как чудесно взошла клубника этой весной; на самом деле, они все еще хорошо получались — некоторые из них были размером с его кулак, сказал он, продемонстрировав это, сжав кулак и поднеся его к ее лицу.

Альбус вошел в Большой зал и направился к столу как раз вовремя, чтобы увидеть, как Хагрид сжал кулак и, по-видимому, ткнул им Минерве в лицо. При этих словах его брови поползли вверх, но темп он не изменил.

Подойдя к столу, он остановился между Хагридом и Минервой.

— Итак, Хагрид, — сказал он, — ты угрожаешь одному из моих ценных сотрудников? — Альбус широко улыбнулся дружелюбному полувеликану.

— О, нет, профессор Дамблдор, сэр, я бы никогда этого не сделал, о, нет, сэр! Я просто демонстрировал мисс Минерве, э-э, мисс Макгонагалл, я имею в виду...

Альбус прервал его.

— Не волнуйся, Хагрид, не волнуйся. Я просто пошутил. Я полагаю, вы обсуждали свою призовую клубнику с профессором Макгонагалл, — сказал Альбус, вспомнив похожий разговор на прошлой неделе, хотя, поскольку в то время они стояли в саду, кулак Хагрида находился на более приличном расстоянии от его собственного носа.

В этот момент Герти решила встать из-за стола и, обойдя Минерву, встать за ее спиной.

— Альбус, мне пора идти. Спасибо, что нашел время встретиться со мной сегодня утром. Я понимаю, что это было не самое подходящее время для тебя. И я подумаю над вашей просьбой, пока буду в отпуске, как и обещала вам; однако я не верю, что передумаю.

Со своего места Минерва не могла видеть, как они общаются, но это было очень заметно, и она обернулась. Однако она увидела, что левая рука директора поднялась в сторону Гертруды, в то время как правая оставалась лежать на спинке стула Хагрида.

— Очень хорошо, Герти. Я буду ждать от тебя одну-две совы, как мы и договаривались, и можешь быть уверена, что ты тоже получишь весточку от меня!

По тону Альбуса Минерва поняла, что он улыбается. Она не позволила себе поинтересоваться содержанием их разговора. Как она часто повторяла, она не руководила школой, и жизнь Альбуса принадлежала только ему, так что ничто из того, что они обсуждали, не могло ее касаться. Тем не менее, казалось, что Бладжер в ее животе стал тяжелее.

Минерва продолжала слушать и притворяться, что ест, пока директор и его заместитель завершали свой короткий разговор. У Минервы сжался желудок, когда она услышала прощальные слова Герти.

— Что ж, Альбус, похоже, домашние эльфы уже освободили мое место; раз уж я ухожу, почему бы тебе не занять мое место?

— Нет, спасибо, Герти, но мне действительно нужно поговорить с профессором Бирнбаумом о состоянии Мадрагор. Думаю, я воспользуюсь этой возможностью прямо сейчас. Счастливого пути, моя дорогая.

За эти несколько мгновений Минерва испытала такую гамму эмоций, что была удивлена, как ей удалось удержаться на ногах и не разжать вилку. Сначала она испугалась, что Альбус сядет рядом с ней; ее страх быстро сменился разочарованием из-за того, что он не собирался этого делать, а затем обидой из-за явно неискреннего оправдания. Последним ударом, однако, стало прощальное "моя дорогая" Альбуса.

Конечно, Минерва слышала, как Альбус называл многих других "моя дорогая" на протяжении многих лет. Она понимала, что для него это было почти автоматической формой обращения, которую он использовал ко всем, с кем был знаком не просто мимолетно и кто ему хотя бы немного нравился. И все же было время, когда ей казалось, что именно это обращение он употребляет по отношению к ней чаще, чем какое-либо другое, часто сочетая его с ее именем: "Минерва, моя дорогая". Конечно, это не было "моя дорогая Минерва", но в последние годы учебы в школе, а также в период между получением ее ЖАБА и возвращением в Хогвартс в качестве преподавателя, она невольно трепетала каждый раз, когда видела его, и он произносил эти нежные слова.

Минерва еще некоторое время продолжала возиться со своей едой, скрывая отсутствие аппетита за вторым стаканом лимонада, и все это время пыталась подслушать разговор Альбуса с учителем гербологии о возобновлении беседы Хагрида и Вильгельмины о ритуалах спаривания драконов. На протяжении всего обеда Поппи бросала сочувственные и любопытные взгляды через стол, где она сидела по другую сторону Йоханнеса Бирнбаума. Минерва пожалела, что не заметила раньше, что между Поппи и Хагридом был еще один пустой стул, потому что она предпочла бы сесть именно там, но он был скрыт массивным телом Хагрида. Минерва только что заняла первое свободное место. Она не только сидела бы рядом с Поппи — хотя они и не могли бы обсуждать утренние события, по крайней мере, она была теплой и дружелюбной, — но и была бы немного ближе к разговору, который сейчас пыталась подслушать. Они действительно обсуждали Мадрагору? Вспомнив о защите от посторонних глаз, которую Альбус наложил в "Трех метлах" много лет назад, она не была уверена, что поняла бы, действительно ли они говорили о гербологии или это только казалось, даже если бы она могла их слышать.

Минерва вздохнула и перестала притворяться, что ест. Сидеть здесь было мучением. Он сказал, что они поговорят за обедом, а теперь, похоже, игнорировал ее. Возможно, он сказал бы ей что-нибудь раньше, когда шутил с Хагридом, если бы в этот момент Гертруда не встала, чтобы уйти. Минерва попыталась расслабиться и разжать челюсти. Гертруда даже не доела свой пудинг! Это выглядело так, словно она хотела прервать беседу до того, как Альбус заговорит с ней. В конце концов, это было бы в духе Слизерина. Нет, это абсурд, решила Минерва. В конце концов, тогда она предложила Альбусу свое освободившееся кресло. Но, возможно, она знала, что он его не займет? Минерва чуть не застонала вслух от своего запутанного и параноидального мышления. Это было совсем на нее не похоже.

Решив, что ей лучше уйти, пока она еще не подвергла себя новым пыткам, Минерва поднялась со своего места и кивнула Хагриду и Вильгельмине, которые ничего не заметили, настолько они были поглощены обсуждением длины драконьего хвоста по сравнению с другими его конечностями и того, как она меняется в зависимости от времени года и вида. Минерва взглянула на Поппи, которая, похоже, разговаривала с Бирнбаумом и директором о чем-то, связанном с теплицами, и, казалось, не заметила, что Минерва встала из-за стола. Трое других сотрудников, которые присутствовали при появлении Минервы, ушли, когда Хагрид и Граббли-Планк начали обсуждать некие драконьи испарения несколькими минутами ранее. Чувствуя себя немного так же, как в первые месяцы учебы в Хогвартсе, Минерва с грустью подумала, не стоит ли ей начать брать с собой на обед книгу, и повернулась, чтобы уйти.

Однако не успела она сделать и нескольких шагов, как рядом с ней внезапно возник Альбус.

— Профессор Макгонагалл, я полагаю, нам нужно перенести нашу встречу.

Что ж, если он собирался вести себя официально, то и она тоже.

— Да, профессор Дамблдор. Сегодня днем я могу ознакомиться с учебным планом, если хотите.

Альбус слегка улыбнулся ей, но сказал:

— Как бы мне ни хотелось встретиться раньше, я считаю, что более подходящим было бы позднее время. Вы все еще будете свободны, скажем, в пять часов?

Пять часов? Он что, откладывает ее? И это не оставило бы им много времени... Но, конечно, если они собирались обсудить только учебные планы для шестого и седьмого курсов, возможно, они могли бы закончить за час или около того. Минерва быстро ответила:

— В пять часов было бы неплохо, профессор Дамблдор. Тогда и увидимся. Вы бы хотели, чтобы я пришла подготовленной к обсуждению чего-либо, кроме учебной программы? — спросила она, думая, что с ее стороны по-гриффиндорски поднимать эту тему, даже так косвенно, и в то же время чувствуя, как от волнения немеют руки.

— Просто захватите с собой планы уроков, как мы договаривались, и любые другие книги или пергаменты, которые, по вашему мнению, могут пригодиться в нашей дискуссии. Альбус посмотрел на Минерву, возможно, ожидая другого вопроса, но когда она просто кивнула, избегая встречаться с ним взглядом, он добавил: — Тогда я с нетерпением жду встречи с вами в пять часов, моя дорогая профессор.

Минерва и глазом не успела моргнуть, как он исчез, вернувшись к своему разговору с Бирнбаумом и Поппи. Медленно выходя из Большого зала и поднимаясь по лестнице, она рассеянно подумала, что ей следовало бы спросить Поппи, о чем она так увлеченно беседовала с двумя волшебниками. Однако ее больше не очень волновало, о чем они говорили, когда она прокручивала в голове последние слова Альбуса, смакуя их. "Моя дорогая профессор". Возможно, она придавала этому слишком большое значение, но она никогда раньше не слышала, чтобы он произносил эти слова таким особым образом, ни в разговоре с ней, ни вообще с кем-либо. Конечно, что бы это ни значило, это должно означать, что он не держал на нее зла за ее собственные слова. "Как это отличается", — подумала она, подходя к портрету, охранявшему ее дверь, — "как сильно отличается от последних слов, которые он услышал из ее уст тем утром в кабинете Поппи".

Глава 14: Как обучить домашнего эльфа

Резюме:

Минерва пытается научить своего домашнего эльфа нескольким новым вещам, а затем ложится вздремнуть. Засыпая, она вспоминает один из своих первых успехов в обучении анимагии.

Персонажи этой главы: Минерва Макгонагалл, Блампа (домашний эльф), юная Минерва, профессор Дамблдор.

баннер с надписью "Недоразумение"

XIV: Как обучить домашнего эльфа

Войдя в свою гостиную, Минерва сняла верхнюю одежду и повесила ее на спинку кресла. Как ни странно, но сейчас она почувствовала, что проголодалась. Она прошла в свою крошечную кухню, насыпала заварку в чайник, затем налила в него холодной воды из-под крана и, взмахнув волшебной палочкой, довела до кипения. Залив чай горячей водой и оставив его настаиваться, она пошла в свою спальню, где с радостью обнаружила, что Блампа еще не прибрался. В своей ванной она обнаружила две тарелки с печеньем, стоящие на все еще парящем подносе. На самом деле, не заботясь о том, были ли на тарелках чары свежести или нет, она отнесла их вместе с содержимым обратно в гостиную.

Обнаружив, что в холодильнике у нее нет молока для чая, Минерва вздохнула и смирилась с тем, что придется снова звать Блампу. Она задумалась, не достался ли ей самый надоедливый домашний эльф в Хогвартсе, и если да, то было ли это намеренно.

— Блампа!

С громким щелчком появился маленький эльф.

— Да, мисс профессор Минерва, мэм! Блампа подаст?

— Да, Блампа. Во-первых, мне нужно немного свежего молока для чая. Тогда мне нужно, чтобы вы вернулись, и я расскажу вам, как еще можно подавать.

— Да, мисс профессор Минерва, мэм! — радостно воскликнула Блампа, прежде чем умчаться за молоком для своего профессора.

Она быстро вернулась, и Минерва попросила ее, пожалуйста, прибраться в ванной и позаботиться о спальне, но, пожалуйста, не трогать гостиную или кухню.

— И еще, Блампа, я бы хотела, чтобы ты сделал для меня еще кое-что, — серьезно сказала Минерва.

— О, да, мисс профессор Минерва!!! — Бламба запрыгал на месте. Минерва подумала, что она сейчас описается от волнения.

— Что ж, Блампа, я бы очень хотела, чтобы вы это сделали, но это очень сложно.... — Минерва драматично замолчала.

— О, Блампа — труженица, мисс профессор! Блампа очень, очень старается!

— Ну, я не знаю. Это так сложно. Возможно, с моей стороны нечестно просить вас об этом. Возможно, это слишком сложно для вас.

— О, но Блампа хочет, чтобы ее мисс профессор Минерва была счастлива, мисс профессор! Пожалуйста, позвольте Блампе обслужить вас! — Теперь Блампа, казалось, беспокоилась, что ее не попросят выполнить это трудное задание для ее профессора.

— Что ж, Блампа, это сделало бы меня очень счастливой.... — Минерва видела, что Блампа дрожит от возбуждения домового эльфа, предвкушающего, как она осчастливит своего профессора. — Но... — Минерва сделала драматическую паузу, покачав головой. — Нет, я просто не думаю, что с моей стороны было бы честно просить тебя об этом, пожалуйста, прости меня, Блампа. — Минерва пыталась сохранить свое удрученное выражение лица, что было нетрудно, учитывая, какой у нее был день.

— О, нееет! — взвыла Блампа. — О, мисс профессор Минерва, Блампа очень, очень старается сделать мисс профессор Минерву счастливой. Блампа хочет услужить мисс профессор!

— Ну, если ты действительно думаешь, что можешь попробовать... Видишь ли, Блампа, когда я был маленьким, нашей семье тоже служили домашние эльфы. О, и они были очень хорошими домашними эльфами, и все они до сих пор служат Макгонагалл. Да, они были очень хорошими домашними эльфами. Минерва вздохнула. Она видела, что Блампа дрожит от желания стать таким же хорошим домашним эльфом, как и Макгонагалл. — Но ты не домовой эльф Макгонагалл, Блампа. Ты домовой эльф Хогвартса. Минерва снова покачала головой, словно обескураженная этой мыслью.

— Но Блампа может стать хорошим домашним эльфом, как и хочет мисс профессор. Блампа, обещает!

— Ну, видишь ли, Блампа, в том-то и дело... Ну, это еще не все, но, видишь ли, то, что ты только что сказал: "Обещай, Блампа", — ты не можешь давать обещания таким образом, Блампа. Нет, если кто-то обещает, даже домашний эльф, он должен сказать "я обещаю", или, ну, я просто не могу ему поверить.

— Что ж, Блампа очень старается. — Она выглядела очень смущенной последней речью Минервы. — Блампа, скажи за мисс профессор, Блампа, я обещаю.

— Ну... — Минерва выглядела сомневающейся. — Я не думаю, что вы могли бы сказать: "Я, Блампа, обещаю", не так ли?

— О, очень просто, мисс профессор! Я, Блампа, обещаю, Блампа постарается. — Блампа выглядел довольным собой.

— Это неплохо, Блампа, но разве ты не должен сказать: "Я, Блампа, обещаю, что буду стараться изо всех сил"? — предложила Минерва.

Блампа несколько раз моргнул, затем сказал:

— Я, Блампа, обещаю, я, Блампа, буду стараться изо всех сил. — Достаточно хорошо, подумала Минерва.

— Теперь, когда Блампа пообещал мисс Профессор, — сказал домашний эльф, — как Блампа может служить мисс профессор и стараться изо всех сил?

— Блампа, все домашние эльфы Макгонагалл используют слово "я", как и ты только что, когда давала мне обещание. Я была бы очень, очень рада, если бы ты тоже использовал слово "я" и перестал называть себя "Блампой" каждый раз, когда говоришь о себе со мной. Ты можешь продолжать так поступать с другими, но я был бы очень рада, если бы ты просто говорил "я" вместо "Блампа". Тогда я буду думать, что ты очень хороший домашний эльф, и найду для тебя другие способы услужить мне. Разве ты не хотел бы сделать для меня больше?

— Да, мисс профессор. — Блампа выглядел ошеломленным, как будто не знал, что сказать, если больше не мог говорить о себе в третьем лице.

— Что ж, это хорошо! Знаете, вы также можете найти способы говорить о чем-то, вообще не ссылаясь на себя. Например, вы могли бы спросить меня: "Профессору Макгонагалл что-нибудь нужно?" Понимаете, Блампа?

Блампа кивнул, хлопая ушами, но все еще с трудом подбирая слова.

— И еще, Блампа, если бы вы могли обращаться ко мне "профессор Макгонагалл" или, по крайней мере, "профессор Минерва", я была бы очень рада. Мне не нравится, когда меня называют "мисс профессор", хотя я уверена, что другие учителя, вероятно, не возражают против этого.

— Да, профессор Минерва, мэм. Я, Блампа, изо всех сил стараюсь сделать профессора Минерву счастливой. Я, Блампа, очень стараюсь.

Минерва прикусила язык, пытаясь удержаться от смеха. Она предположила, что "я, Блампа" можно рассматривать как шаг в правильном направлении.

— Еще кое-что, Блампа, и ты можешь идти. Если ты когда-нибудь не поймешь моих инструкций или сочтешь их бессмысленными, ты должна попросить меня объяснить, что я имею в виду. Я была недовольна, когда ты в тот раз три дня не убирал в моих комнатах, но это была моя вина, потому что я просил тебя не возвращаться, пока я не позову. Если я еще раз скажу что-нибудь подобное, я был бы очень рад, если бы ты попросил меня объяснить, что я имела в виду. У тебя есть мозги, Блампа. Я могу сказать, что ты очень умный домашний эльф, — ну, на самом деле, Минерва не была в этом уверена, — и если ты пораскинешь мозгами и будешь очень умным, то сможешь стать для меня еще лучшим домашним эльфом. На сегодня все, Блампа. Пожалуйста, возвращайтесь к своим обычным обязанностям.

Присев в реверансе и несколько раз открыв и закрыв рот, ничего не сказав, Блампа выскочил вон.

Минерва вздохнула и наложила согревающие чары на свой чайник. Чай получился бы не таким вкусным, но она была рада, что наконец-то поговорила с Блампой. Она не знала, могут ли домашние эльфы изменить манеру говорить после стольких лет службы, и, возможно, она доставит Блампе некоторые неприятности, если начнет использовать слово "я" не перед теми людьми или эльфами, но она предположила, что у Блампы должен быть какой-то домашний— эльфийский инстинкт самосохранения, который срабатывал и удерживал ее от излишней наглости, за исключением тех случаев, когда она была с Минервой.

Минерва выпила чаю и съела песочное печенье. Песочное печенье показалось ей сухим и безвкусным, поэтому она взяла имбирный тритон и принялась его жевать, наслаждаясь хрустящей мягкостью и теплым, сладким, пряным вкусом. "Возможно, это был приятный вкус", — подумала она, доедая последний имбирный тритон.

— Блампа! — Минерва подумала, что пора усилить ее подготовку, когда Блампа вернулась. Это было самое большее, что Минерва ей позвонила за один день с тех пор, как она приехала в декабре и была назначена маленькой взъерошенной эльфийкой.

— Можно, Блампа подаст профессору Минерве? — Что ж, неплохая попытка.

— Да, пожалуйста, Блампа. Имбирные тритоны, которые вы принесли мне сегодня утром, показались мне очень вкусными. Когда бы вы ни приносили мне печенье, пожалуйста, по возможности добавляйте к нему имбирные тритоны.

— О, да, профессор Минерва! Я, Блампа, позаботьтесь о том, чтобы для профессора Минервы были имбирные тритоны!

— Спасибо, Блампа. А теперь самое важное, о чем я тебя прошу: сегодня в пять часов у меня назначена встреча с директором. Ты можешь сказать, который час, Блампа? Минерва никогда не была уверена, как домашние эльфы узнают, когда наступает время ужина, или завтрака, или чего-то еще.

— Да, профессор Минерва. Я, Блампа, знаю время. Я, Блампа, знаю, когда пять часов.

— Хорошо, Блампа. Так вы узнаете, когда будет половина пятого? — Спросила Минерва.

— Да, профессор Минерва.

— Я собираюсь вздремнуть после обеда, Блампа. Я очень устала, но я не хочу спать слишком долго и пропустить встречу с директором. Мне нужно, чтобы вы убедились, что я проснусь в половине пятого и встану после дневного сна, чтобы подготовиться к встрече. Ты понимаешь? — Минерва всегда считала, что домашние эльфы Хогвартса были несколько тусклыми по сравнению с теми, среди кого она выросла.

— Конечно, профессор Минерва, я, Блампа, разбужу профессора Минерву, чтобы она пришла на прием. Профессор Минерва, не волнуйтесь. Профессор Минерва, спокойно вздремните под одеялом и не волнуйтесь!

— Спасибо, Блампа. На данный момент это все.

Конечно, у Минервы был будильник, или она могла бы наложить заклинание Темпуса, чтобы предупредить себя, но она решила, что лучше всего, если ее разбудит что-нибудь разумное, чтобы она не проспала. Минерве иногда было трудно проснуться после долгого дневного сна, если только она не дремала в своей анимагической форме, но сон в анимагической форме всегда оставлял у нее чувство некоторой дезориентации после того, как она преображалась обратно.

Минерва вошла в свою спальню, для подстраховки наложила заклинание Темпуса на четыре тридцать пять, затем разделась до трусиков и сорочки, аккуратно расстелила свой халат цвета мха на скамье и положила чулки рядом. Она подошла к кровати и нерешительно протянула руку, чтобы коснуться пледа, который подарил ей Альбус. Упоминание Блампы о счастливом сне в счастливом одеяле заставило ее вспомнить о подарке Альбуса. Она подняла его и прижала к себе, прижавшись щекой к мягкой ткани. Не зная, что делать дальше, она закрыла глаза. Ей следовало бы просто откинуть одеяло, забраться в постель, натянуть простыню и вздремнуть, подумала она. Она нежно погладила мягкое шерстяное одеяло, затем положила его обратно на кровать и некоторое время смотрела на него, размышляя.

Минерва взяла с туалетного столика волшебную палочку и наложила на комнату охлаждающие чары. Она сняла сорочку и трусики, надев их поверх чулок. Оставшись обнаженной, она на мгновение замерла. Все еще было недостаточно прохладно, хотя ее соски напряглись из-за пониженной температуры. Минерва произнесла еще одно охлаждающее заклинание, затем еще одно, для пущей убедительности. Теперь она дрожала. Потянувшись за пледом, она подумала, что после сегодняшнего утра ей, конечно, не следует этого делать. Это только еще больше помучило бы ее. Но это, несомненно, было счастливое одеяло, даже если она и не была счастливой ведьмой. Возможно, это не повредит...

Минерва завернулась в плед и, как делала много раз в ту холодную зиму, попросила: "Согрей меня". Минерва легла, завернувшись в большой плед. Тепло очарования не нахлынуло на нее, а мягко и медленно растеклось по телу, пока она не почувствовала, что окутана им. Закрыв глаза, Минерва вспомнила тот роковой вечер, много лет назад, на занятиях по трансфигурации, когда она впервые обнаружила это в себе. Она никогда не называла Его, хотя хорошо знала Его истинную природу и название. В то время она думала, что это охватило ее внезапно, и, конечно же, это дошло до ее сознания с неожиданным и удивительным всплеском чувств. Она верила, что, возможно, это действительно было вызвано каким-то магическим происшествием, и что Это был всего лишь результат этого происшествия, ненастоящий, за исключением тех мучений, которые он ей причинил.

Но потом она поняла, что это было на самом деле. Несчастный случай не привел к тому, что Это внезапно возникло из ниоткуда. "Обстоятельства" несчастного случая, как она их назвала, — открытость ее чувств и магия, проявившаяся после медитативных упражнений, в сочетании с тем, что она пришла в себя в объятиях Альбуса, почувствовала, как он ласкает ее лицо, вдохнула его запах, услышала биение его сердца, ощутила его магию, — только разожгли то, что уже было маленькая искорка внутри нее. И если бы она была честна с собой все эти годы спустя, то поняла бы, что перерастание этой искры в пламя было лишь вопросом времени. Она призналась себе, что любила его с тринадцати лет. Его было легко полюбить, и, если бы времена были другими, ее любовь к нему осталась бы любовью ребенка к своему учителю, переросшей во взрослую привязанность к любимому бывшему наставнику.

Но времена не изменились, и на содержание их уроков повлияли события того времени. Как она могла не восхищаться им, зная, что он сделал для блага волшебного и маггловского миров — и для Хогвартса? И как она могла не видеть в нем человека, мужчину, когда знала, через что он прошел ради других и как это повлияло на него, а потом восхищаться им еще больше теперь, когда он стал человеком, а не кажущимся всемогущим взрослым. Он был человеком, которого коснулось мировое зло, и все же он продолжал отдавать себя другим. Забота, неравнодушие и восхищение Минервы своим профессором вплели в нее детскую любовь к нему, создав устойчивую, доверчивую, щедрую, зрелую любовь задолго до того вечера в классе трансфигурации.

Но то, что произошло в том классе — Минерва вздрогнула, несмотря на тепло одеяла, — не должно было случиться таким образом. Это должно было прийти как медленное, неуклонно растущее осознание, которым она могла бы управлять и преодолевать, которое могло бы исчезнуть после того, как она покинет Хогвартс. Конечно, до того рокового вечера она ощущала небольшие проблески понимания Альбуса как мужчины. Но эти маленькие искорки вспыхивали, гасли и появлялись снова в течение нескольких месяцев, не оставляя ни следа, ни боли, ни даже тоски.

К концу пятого курса Минерва как-то раз поймала себя на том, что лениво размышляет, почему у него, похоже, нет жены или — при этом слове она густо покраснела — любовницы. Она рассудила, что он не всю свою жизнь провел в школе. Наверняка у него была какая-то личная жизнь до того, как он начал преподавать. Но она недолго размышляла об этом, решив, что он, вероятно, слишком занят, чтобы вступать в отношения такого рода. Однако вскоре после этого она решила, что жаль, что у него нет подруги, как сказала бы ее мать, поскольку в последнее время он казался таким усталым, и ему не к кому было возвращаться домой после своих таинственных, изнурительных поездок — если не считать Уилспая, да и то в конце концов. довольно замкнутая шестнадцатилетняя Минерва прекрасно понимала, что домашний эльф не сможет обеспечить ее всем необходимым. После их ужина "у Альбуса", когда он выглядел истощенным и печальным, она подумала, что, возможно, могла бы помочь ему и оказать некоторую поддержку. Минерва старалась не думать о каких-либо намеках на то, что она может взять на себя роль, которую, по ее мнению, должна играть "подруга", и внутренне краснела всякий раз, когда к ней приближалась эта мысль.

"Без сомнения, — подумала Минерва, — был и такой случай, когда он аппарировал ее из родительского дома в Хогвартс". Она, бездумно и доверчиво, шагнула в его объятия, позже сказав себе, что это были вовсе не объятия, но все равно лелеяла их как единое целое. По ночам она лежала в постели, думая о своем проекте, о школьных заданиях или о последних неприятностях, с которыми столкнулась одна из ее подруг, а потом, когда она уже почти засыпала, она вспоминала, как он обнимал ее и облегчал ее появление. Она снова почувствует тепло его руки, обнимающей ее, снова почувствует прикосновение его шелковых одежд к своей щеке, биение его сердца, вибрацию его магии и мягкий шепот его дыхания на своем лице. Иногда воспоминания заставляли ее проснуться, и она направляла свои мысли в другое русло, пока румянец не исчезал, а веки не становились тяжелыми. В других, более редких случаях она позволяла себе погрузиться в тактильные воспоминания об этом, пока не чувствовала, что засыпает в его объятиях.

Минерва плотнее закуталась в плед и пожалела, что не наложила на комнату еще одно охлаждающее заклинание. Лежать, завернувшись в мягкое одеяло, было все равно что лежать в объятиях того, кто его дарит. Ей стало стыдно и жалко себя. Нуждаться в этом так сильно, что она искала эту жалкую замену, было прискорбно. Ее позор заключался в том, что он, возможно, не имел ни малейшего представления о том, как она использует его подарок, и как мало он будет думать о ней, если узнает — конечно, завернуться в него, чтобы согреться холодной зимней ночью, было приемлемо, но использовать его таким образом, притворяться, что она лежа в его объятиях, окруженная его объятиями и его магией... Она презирала себя за свою потребность, но, тем не менее, смирилась с этим.

Лежа в постели, сонная от тепла одеяла и эмоционального истощения, пережитого за день, Минерва вспомнила еще один случай, который должен был предупредить ее о том, что это произойдет. Она отчетливо помнила, что это было субботним утром, всего за несколько дней до ее магического происшествия, и профессор Дамблдор недавно сказал ей, что какое-то время больше не будет совершать никаких поездок. Здешние стражи должны были занять его на какое-то время, и в данный момент он мало что мог сделать на Континенте. По-видимому, многие из его поездок были потрачены не только на поиски Гриндельвальда и слежку за последователями Темного волшебника, но и на попытки спасти пленников, удерживаемых Гриндельвальдом в различных ужасных местах, а также на попытки спасти магглов, пытающихся сбежать из Германии и оккупированной нацистами Европы. Иногда эти две миссии объединялись, поскольку в некоторых общинах Европы браки между магглами и волшебниками были гораздо более распространены, чем в Англии. Хотя Минерва была рада, что ее профессор какое-то время больше не будет отправляться в опасные путешествия, она чувствовала себя виноватой, радуясь этому, поскольку это означало, что больше не было надежды на то, что он поможет еще каким-нибудь волшебникам или магглам, пытающимся сбежать. Минерва даже не хотела спрашивать, означает ли это, что все они уже мертвы. Это, конечно, казалось возможным, после всего, что она читала о войне.

В тот день был матч по квиддичу Рейвенкло-Слизерин, так что, хотя Гриффиндор не играл, общая комната гудела от возбуждения. Разгорелся большой спор о том, кому выгоднее победить Гриффиндору — Равенкло или Слизерину, и Минерве пришлось несколько раз вмешиваться, чтобы люди не сглазили друг друга, пытаясь подчеркнуть правильность своих позиций. В конце концов Минерва сдалась, сказав, что если они хотят сглазить друг друга и оказаться в больничном крыле вместо того, чтобы пойти на матч днем, то она не против. Надеясь, что это послужит им стимулом держать свои палочки при себе, она выскочила из-за портрета со своей сумкой для книг и направилась в класс трансфигурации.

Профессор Дамблдор был там, когда она пришла, что ее очень обрадовало, хотя она немного волновалась, что он будет слишком занят, чтобы позволить ей воспользоваться классной комнатой в то утро. Вместо этого он предложил ей поработать над некоторыми из ее анимагических упражнений. В дополнение к тем упражнениям, над которыми она работала летом, которые, по сути, представляли собой серию последовательных упражнений, помогающих сосредоточить разум, магию или физическую энергию практикующего — иногда все три сразу, хотя она еще не продвинулась до них, — были и другие упражнения, в которых практикующая сосредотачивала свой разум на определенном качестве конкретного животного, а затем использовала свою волшебную палочку, чтобы наложить трансформирующее заклинание на одну из частей своего тела, обычно на руку или ногу. Это было сложное заклинание, поскольку оно было полностью невербальным, без возможности произнесения каких-либо заклинаний, и требовало от заклинателя полной концентрации как на сущности конкретного животного, так и на ощущении соответствующей части тела.

Минерва уже дважды пыталась это сделать в присутствии Дамблдора, и, как ей показалось, результаты были довольно тусклыми. В первый раз она сосредоточилась на своей левой руке и на качестве беличьего меха, поскольку это казалось ей простым делом, и у нее получилось лишь несколько серебристо-серых волосков на тыльной стороне ладони. Во второй раз, в тот же день, она сняла левую туфлю и носок, несколько неделикатно скрестила лодыжку на правом колене и сосредоточилась на когтях ворона. Эти результаты, хотя Дамблдор и сказал, что они положительные, были, по мнению Минервы, еще более катастрофическими. Вместо того, чтобы превратиться в когти цвета воронова крыла, что было бы идеальным результатом, или, по крайней мере, покрасить ступню в черный цвет, или сделать что-то в этом роде, на трех пальцах ее ног выросли чрезвычайно длинные и острые ногти, от которых она не смогла избавиться, даже после того, как сосредоточилась на том, чтобы ее ступня была в идеальном состоянии. чувствую себя так. Профессору Дамблдору пришлось произнести заклинание, чтобы вернуть ногтям на ногах их нормальную форму и размер.

Итак, в это субботнее утро она села в кресло в кабинете профессора Дамблдора, очистила свой разум и сосредоточилась на своей руке, затем добавила к этому ощущение собачьей лапы, живо представив переднюю лапу бордер-колли. Она открыла глаза, подняла палочку и произнесла заклинание. К ее огромному разочарованию, на тыльной стороне ладони и на кончиках пальцев остался только клочок чернильно-черного меха.

Она нетерпеливо ждала, пока профессор Дамблдор осмотрит ее руку, поворачивая ее то в одну, то в другую сторону, поглаживая шерсть, затем вглядываясь в ее корни, прежде чем взмахнуть палочкой и отменить заклинание.

— Что ж, по крайней мере, на этот раз я смогла отменить это, — печально сказала она.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Объясни мне, на чем именно ты сосредоточилась перед тем, как начать разыгрывать роль.

Минерва рассказала ему, как можно подробнее, о том, что она думала перед началом заклинания. Она наблюдала, как он медленно ходил по кругу, глядя, казалось, в пустоту. Внезапно он повернулся и сказал:

— Вместо этого наложи это на мою руку.

— Но как? — запротестовала она. — Заклинание требует, чтобы я сосредоточилась не только на собачьей лапе, но и на своей руке, на том, как она ощущается, на ее костях, мышцах, коже, крови и так далее. Как я должна наложить его на тебя?

— Конечно, это потребует изменения твоего фокуса, но это должно быть относительно простым делом. Твоя способность фокусировать свою магию на сопереживании другим живым существам превосходна, Минерва. Упражнения, которые вы выполняете с начала лета, облегчили вам эту часть, не так ли?

— Я полагаю. Я думаю, именно поэтому это так расстраивает. Используя обычное трансфигуративное заклинание, я могу превратить свою руку в собачью лапу и обратно без проблем. И я делал это на прошлой неделе — неоднократно, как вы знаете. Но я не могу заставить свою руку превратиться в собачью лапу. Не знаю почему. — Минерва вздохнула.

— Вот почему я бы хотел, чтобы вы сначала сотворили заклинание над моей рукой. Мы знаем, что вы не то чтобы не знаете, на что похожа ваша рука, когда это собачья лапа, поскольку, как вы отметили, вы провели над ней обычную трансфигурацию. Очевидно, что вы также достигаете какого-то внутреннего магического эффекта, который только что вызвал появление меха, и который мы, без сомнения, могли бы детально диагностировать, если бы захотели, но я не верю, что такой диагноз помог бы вам в данный момент.

— Но, профессор, ваша рука — это не моя рука. Я не могу использовать анимагическое заклинание для ее трансфигурации! — Минерва, сколько ни читала, никогда не слышала, чтобы что-то подобное делалось.

— Ах, Минерва, но вы можете! Я бы проделал это с тобой — и сделаю позже, если захочешь, — но, поскольку ты пытаешься научиться колдовать, я бы предпочел, чтобы ты сначала попробовала.

— Я понятия не имею, как, — сказала Минерва, чувствуя легкое упрямство по этому поводу, главным образом потому, что она все еще не понимала, к чему клонит ее профессор.

— Как я уже сказал, твоя сила в данный момент — это твоя магическая эмпатия. Хотя, возможно, это немного усложнит задачу, если ты сосредоточишься одновременно на собачьей лапе и на моей руке, я верю, что ты сможешь. Как только ты четко зафиксируешь мою руку, брось собачью лапу. Не сомневайся, сущность собачьей лапы в твоем полном распоряжении, Минерва. Поверь, что тебе не нужно долго раздумывать над этим. Просто брось заклинание — Он протянул ей правую руку.

— Эм, профессор, я не уверена, что это хорошая идея. — Альбус удивленно приподнял бровь, но она продолжила. — Я не имею в виду идею как таковую, я имел в виду наложение на вашу руку с палочкой. Я знаю, что ты можешь пользоваться палочкой левой, но я бы предпочел... не трогать твою руку с палочкой, если ты понимаешь, о чем я.

Дамблдор улыбнулся и покорно протянул ей левую руку. Она посмотрела на нее и заколебалась.

— Давай, Минерва, не стесняйся! В данный момент моя рука в твоей, — сказал он, ухмыляясь.

Она улыбнулась в ответ и взяла его руку в свои маленькие ладони. Она отогнула отворот его халата, чтобы увидеть изящные, пропорциональные кости запястья. Она взяла его ладонь в свою левую руку, одновременно изучая ее правой, проводя кончиками пальцев от его запястья по тыльной стороне ладони и вниз по длинным пальцам. Она поднесла его руку ближе к своему лицу, рассматривая все маленькие сухие морщинки, испещрявшие тыльную сторону ладони, и короткие тонкие волоски; затем Минерва осмотрела его чистые, аккуратно подстриженные ногти, проведя пальцем и по ним. Она чувствовала исходящую от него теплую, глубокую вибрацию, которая явно не была физической, и была поражена тем, что его магия проявлялась так сильно, когда он просто отдыхал в кресле. Его рука все еще покоилась в ее левой руке, она перевела взгляд на его большой палец, взяла его в правую руку, внимательно осмотрела, прижала к его ладони, затем вытянула, а затем оставила в покое. Она уже собиралась перевернуть его руку, чтобы осмотреть ладонь, когда, не задумываясь, слегка провела указательным пальцем по его большому пальцу, гадая, сосал ли он его в детстве и поможет ли ей это исследование, если она поднесет его ко рту... Эта мысль, которую не так давно она бы отвергла как чистую глупость, вызвала у нее странную реакцию: внизу живота возникло теплое покалывание. Мысленно встряхнувшись, она заставила себя сосредоточиться, и покалывание, которое она проигнорировала, утихло, когда Минерва перевернула его руку и тщательно исследовала ладонь. И снова странная, непрошеная мысль промелькнула у нее в голове: как приятно было бы сидеть и держать его за руку, гладить его ладонь и ласкать чувствительные кончики его пальцев, не из-за упражнения по трансфигурации, а просто потому, что это была его рука и это было приятно на ощупь. При этой отвлекающей мысли Минерва закрыла глаза и заставила свой разум и свою магию сосредоточиться должным образом.

Закрыв глаза, она держала его левую руку в своих ладонях, казалось, целую вечность, пытаясь постичь ее природу. Когда она открыла глаза, то спросила:

— Готов? — Он просто слегка улыбнулся и кивнул, поэтому она отпустила его руку, взяла свою волшебную палочку и, твердо помня о его руке, быстро подняла лапу колли и произнесла заклинание.

Рука Альбуса на мгновение задрожала, как мираж в пустыне, затем, казалось, медленно потемнела и растаяла. На какую-то долю секунды Минерва встревожилась, но едва успела осознать свою панику, как перед ней предстал прекрасный образец лапы бордер-колли. Правда, он был больше обычного, так как, казалось, стал размером с ладонь Альбуса, но это было прекрасно. Почти бросив палочку на стол, она потянулась и схватила Альбуса за руку, или лапу.

Почувствовав, что внезапно схватить профессора за руку было невежливо, Минерва извинилась.

— О, простите, сэр! Я не подумала — можно мне? Это больно? На что это похоже? Было больно, когда все изменилось?

— Конечно, можешь, и нет, это не больно. Я чувствую себя так, как, помнится, чувствовала себя собачья лапа, когда в последний раз выполняла такое упражнение. Нет, во время трансфигурации не было больно, хотя это было более неприятно, чем когда человек накладывает заклинание на себя. И могу я воспользоваться этой возможностью, чтобы сказать: "Отличная работа, мисс Макгонагалл"?

Минерва была в восторге. До ее анимагического превращения было еще далеко, и она еще не смогла применить заклинание самостоятельно, но это был большой успех. Дамблдор назвал ее шпионкой и попросил принести кувшин тыквенного сока и тарелку песочного печенья, чтобы отпраздновать это событие.

Пока Минерва жевала свое печенье, она кое о чем задумалась.

— Профессор, я тут подумала о нескольких вещах.

— Это стало такой неожиданностью, мисс Макгонагалл! Я и не думал, что в вас есть что-то любопытное! — поддразнил он.

Минерва только улыбнулась, снисходительно покачала головой и продолжила задавать вопросы.

— Ну, во-первых, почему об этой технике не упоминается ни в одной из книг, которые я читала, даже в вашей? Во-вторых, если я могу превратить твою руку в лапу, и я могу, в конце концов, превратить свою руку в лапу, почему я не могу превратить свою руку в твою руку, а потом просто, ну, превратиться в тебя? Не нужно никакого оборотного зелья!

— Ах, Минерва, я верю, что ты найдешь часть ответа на свой первый вопрос в своем последнем заявлении. Я действительно верю, что попытка преобразовать себя в подобие другого человека может быть возможной — безусловно, можно преобразить некоторые аспекты, такие как рука, — но такое преображение может иметь нежелательные побочные эффекты, о которых можно только догадываться. Но даже если бы не было побочных эффектов, практические последствия способности превращаться в подобие другого человека без использования оборотного зелья могли бы быть весьма негативными. Кроме того, помните, что тот, в кого вы хотели бы преобразиться, должен был быть кем-то, кого вы близко знали. Одно дело — преобразить руку или даже лицо, но преобразить все тело целиком — что ж, кажется маловероятным, что кто-то захочет случайно превратиться в кого-то, кого он так хорошо знает, и еще более маловероятным, что кто-то, кого он плохо знал, позволит ему познакомиться достаточно близко. чтобы обеспечить такое Преображение. Не говоря уже о том, что большинство практикующих. ...

Дамблдор продолжал, обсуждая практические, этические и магические аспекты внутренней трансфигурации от человека к человеку, а также различия между Анимагом и Метаморфомагом, и то, как оба они все еще отличаются от того вида трансфигурации, который они обсуждали, но мысли Минервы уже остановились на его словах: "Кто бы это ни был". вы хотели преобразиться, и это должен был быть кто-то, кого вы близко знали. Одно дело преобразить руку или даже лицо, но преобразить все тело... " Она вспомнила, как внимательно изучала руку своего профессора — руку, которую она уже хорошо знала после более чем четырехлетнего обучения у него. Минерва остановила себя от дальнейшего развития этой мысли, от мысли, которая задавалась вопросом: какого рода "интимными знаниями" ей нужно овладеть, чтобы так хорошо изучить остальные части его тела? Она снова переключила свое внимание на то, что говорил профессор Дамблдор, как раз вовремя, чтобы услышать слова "Темная магия".

— Простите, сэр, я, кажется, не расслышал, что вы только что сказали, что там было о Темной магии?

— Просто некоторые люди отнесли бы то, что вы только что сделали, к разряду мрачных, хотя официально это так не называется.

— Боюсь, я немного запуталась, почему люди считают это Мрачным? Я имею в виду, что любой, начиная примерно с третьего курса, может сотворить заклинание, которое превратит чью-то руку в подобие лапы.

— Я вижу, что радость от успеха отвлекла тебя, моя дорогая. Как я сказал минуту назад, дело не в эффекте Преображения, — Альбус почесал шерсть на тыльной стороне лапы, — а в способе, которым оно достигается. Вы принудили другого человека к внутреннему или сущностному преображению — в некотором смысле, сначала вы сделали мою руку своей, а затем заставили ее преобразиться изнутри.

— Что? У меня не было ощущения, что я к чему-то принуждаю... — пробормотала Минерва.

— Заставлять можно только в том смысле, что я заставляю свои руки, клетки своего тела делать что-то, что противоречит их природе, — все равно что сажать луковицы крокуса в закрытом помещении. А что касается другого значения слова "сила", то вы могли бы применить такую трансфигурацию к магглу против его воли, но для того, чтобы сделать это с сознательным волшебником, потребовалось бы гораздо больше энергии, чем вы потратили на свои усилия здесь — хотя я заметил, что вы ели последний кусочек песочного печенья без всяких хлопот!

— Значит, кто-то может заставить другого человека совершить такую трансфигурацию против его воли, только если он использует гораздо больше магической энергии, чем я только что использовал с твоей рукой?

— Да, итак, ты видишь, что использовать обычное заклинание трансфигурации — гораздо более простой способ превратить руку твоего друга в лапу! Конечно, для этого нужно произнести заклинание, а чтобы выполнить его невербально, потребуется практика. Кстати, о том, чтобы превратить руку друга в лапу, как ты думаешь, ты мог бы... — сказал Альбус, указывая на свою лапу правой рукой.

— Конечно, сэр! — Смущенная тем, что не подумала об этом раньше, особенно когда он продолжал чесать свою шерстку, Минерва подняла палочку, сконцентрировалась на его руке, приготовилась колдовать, но затем заколебалась.

— Минерва?

— Простите, профессор, просто я волнуюсь из-за этого больше, чем из-за самого процесса Трансфигурации. А что, если я сделаю это неправильно?

— Не беспокойтесь об этом, просто выбросьте — будьте уверены, что моя рука очень хочет снова стать рукой и будет полностью с вами сотрудничать!

Минерва даже не улыбнулась на это, а сосредоточенно нахмурила брови, а затем произнесла заклинание так быстро и сильно, как только могла, прежде чем снова занервничать. На этот раз переход был плавным: шерсть быстро исчезла, пальцы удлинились, ладонь расширилась, и снова появилась его рука.

Альбус размял пальцы и сказал:

— Очень хорошо, Минерва.

— Можно посмотреть? Все в порядке?

— Да, моя дорогая, конечно. И это, безусловно, прекрасно. На самом деле, я уверен, что мои пальцы стали более гибкими, чем обычно. Альбус улыбнулся ей.

Минерва взяла его за руку и, в отличие от тщательного осмотра, который она проводила раньше, просто взяла ее, перевернула, затем согнула его пальцы вперед и назад. Отпустив его, она заявила:

— Ну, по крайней мере, ты, кажется, ничуть не пострадал от этого! Было ли это так же неудобно, как при первоначальном изменении? — она спросила. — Мне показалось, что все прошло более гладко.

— Нет, это не так; на самом деле, хотя такие вещи всегда ощущаются странно, особенно когда заклинание произносит кто-то другой, я почти ничего не заметил, кроме странного ощущения растяжения и перекатывания. Вы действительно отлично справились. Я верю, что в следующий раз, когда вы попытаетесь сделать это самостоятельно, вы добьетесь большего успеха. Однако мы уже пропустили обед и пропустим игру в квиддич, если продолжим в данный момент. Возможно, мы могли бы встретиться завтра днем, перед ужином, и продолжить.

Минерва с готовностью согласилась с этим планом и ушла, чтобы присоединиться к своим друзьям и всей компании посмотреть очень захватывающий, довольно жестокий матч по квиддичу, который Рэйвенкло выиграл всего с двумя очками, после того как их Ловец совершил безумный полет за снитчем, поймав его всего за несколько секунд до того, как, по иронии судьбы, врезался в слизеринскую секцию с трибун. Тем не менее, это была явная победа, и, несмотря на то, что Слизерин был недоволен поражением, пара крепких семикурсников вытащили незадачливого Искателя за лодыжки из довольно большой дыры, которую он сам же и проделал, и его отправили в больничное крыло лечиться от сотрясения мозга, и кто-знал-что-еще.

Минерва сияла от возбуждения, вызванного матчем, ее успехом в упражнении по трансфигурации и перспективой еще одного урока с профессором Дамблдором на следующий день. После ужина, во время которого она провела больше времени, чем обычно, просто разговаривая со своими друзьями, обсуждая игру и необходимость того, чтобы ловец Равенкло проник на слизеринские трибуны, и почти не думая о своем проекте, об опекунах или о том, стоило ли ей добровольно идти на дополнительное патрулирование префекта в тот вечер Минерва рано легла спать, чтобы еще раз перечитать "Возникающее существо". В тот вечер Минерва была расслаблена, как никогда, и понятия не имела, что всего за несколько дней ее внутренний покой будет нарушен.

Глава 15: Успех

Резюме:

Минерва добилась очередного успеха в обучении анимагии и обнаружила кое-что странное во время ночного патрулирования префекта.

Персонажи этой главы: юная Минерва Макгонагалл, профессор Дамблдор, Карсон Мерфи.

Текст главы

Баннер "Разрешаем недоразумение"

XV: Успех

На следующий день Минерва вернулась в класс трансфигурации и присоединилась к профессору Дамблдору в его кабинете. У нее все еще кружилась голова от вчерашнего успеха, особенно после того, как, совершив набег на библиотеку, она обнаружила, что та часть магии, которую она совершила, считалась чрезвычайно сложной, даже при содействии волшебника, на которого было наложено заклинание. Минерва чувствовала, что если ей удастся это сделать, то она сможет преодолеть любую проблему, которая мешала ей провести Трансфигурацию самостоятельно.

После краткого обсуждения неожиданной победы Равенкло, они принялись за работу.

— Вчера я сказал тебе, что могу наложить такое же заклинание на твою руку, если пожелаешь, после того, как ты успешно проделаешь это с моей. Думаю, с этого было бы разумно начать сегодня днем. Хотя это ощущение несколько отличается от того, которое ощущается при выполнении Трансфигурации собственной конечности, оно все же достаточно отличается от того, что ощущается при обычном внешнем трансфигурировании, чтобы, я полагаю, быть ценным для вас. После того, как мы это сделаем, я поделюсь с вами своими соображениями о том, почему вы не смогли добиться Преображения самостоятельно, несмотря на то, что у вас так хорошо получалось с моими руками.

— Да, это меня озадачило. Сегодня утром я пошел в библиотеку, профессор, — надеюсь, вы не возражаете, если я проведу небольшое исследование, помимо тех текстов, которые вы мне дали, — и узнал, что то, что я сделал вчера, считается гораздо более сложным, чем Трансфигурация, которую я не смог выполнить самостоятельно. В таком случае я был удивлен, что вообще смог это сделать.

— Однако для меня это не было неожиданностью, Минерва. Как я уже говорил вчера, я верю, что ты способна наложить заклинание на свою собственную руку; просто на твоем пути есть небольшое препятствие, которое мы попытаемся устранить сегодня днем. Итак, с вашего позволения? — Дамблдор потянулся к ее руке, которую Минерва с готовностью протянула ему.

— Теперь, моя дорогая, когда я это сделаю, очень важно, чтобы ты доверилась мне и позволила провести Трансфигурацию. Как ты сама заметила вчера, наложение этого заклинания на ведьму или волшебника, которые этого не желают, потребовало бы много энергии. И хотя я мог бы это сделать, я не хочу этого делать по двум причинам. Первая заключается в том, что я не хочу ничего делать с вами без вашего полного согласия; вторая заключается в том, что, хотя Преображение может быть неприятным даже с таким согласием, оно, вероятно, будет довольно болезненным без него. При первом же ощущении какого-либо сопротивления с твоей стороны — сознательного или неосознанного, моя дорогая, — я остановлюсь. При необходимости мы можем предпринять несколько попыток, хотя, должен повторить, я не стану применять к тебе это заклинание без твоего разрешения. Хорошо, Минерва? — Дамблдор серьезно посмотрел на нее, чтобы убедиться, что она усвоила все, что он сказал.

— Конечно, профессор. И я постараюсь расслабиться. Я действительно доверяю вам, вы знаете. Так что, если и есть какое-то неосознанное сопротивление, то это просто нервозность из-за процедуры, а не из-за вас.

— Спасибо, и я ценю ваше доверие. Начнем?

Минерва кивнула, и Дамблдор приступил к осмотру ее правой руки, действуя несколько иначе, чем накануне, и, казалось, меньше полагаясь на визуальный осмотр. Сначала он слегка сжал ее руку в своих, затем, когда ее ладонь легла на его левую руку, ладонь к ладони, и кончики его пальцев коснулись ее запястья, он начал водить своей правой рукой по ее руке, не касаясь ее, а просто зависая в нескольких сантиметрах над ней. Затем он повернул ее руку ладонью вверх и проделал ту же операцию, что и раньше. Минерва чуть не задохнулась от внезапного ощущения. Хотя он даже не касался ее ладони, она чувствовала покалывание его магии на своей коже и, как ей показалось, прикосновение к ее собственной магии. Это было достаточно неожиданно, но затем он начал легко водить кончиками пальцев по ее ладони и вниз по пальцам, и Минерва почувствовала, как в совершенно другой части ее тела появилось более сильное покалывание. Когда он начал слегка поглаживать кончики пальцев по очереди, Минерве пришлось с трудом сглотнуть, чтобы не ахнуть вслух. Она почувствовала, как вспыхнуло ее лицо, хотя и не была уверена, было ли это от смущения или от чего-то другого. К счастью, подумала она, ее профессор не заметил ее внезапного дискомфорта. Минерва отвлеклась от своей неожиданной физической реакции, повторяя про себя четыре способа и восемь настроений трансфигурации, что некоторым помогло, а затем еще больше дистанцировалась, очистив свой разум, как она научилась делать тем летом.

Дамблдор, забывший обо всем, кроме своей задачи, снова легко взял Минерву за руку и закрыл глаза. Мгновение спустя он посмотрел на нее и спросил:

— Готова? — и Минерва, теперь уже расслабленная и собранная, кивнула в знак согласия. Весь осмотр ее руки занял всего несколько минут — гораздо меньше, чем в предыдущий день. Минерва надеялась, что процедура трансфигурации не доставит ей особых неудобств.

Взяв палочку, Дамблдор приготовился произнести заклинание, затем остановился и слегка нахмурился.

— Тебе нужно больше расслабляться, моя дорогая. Я уже чувствую сопротивление в твоей руке. Я не хочу причинять тебе боль.

— Хорошо, профессор. — Минерва закрыла глаза, очистила свой разум и подумала о том, как она доверяла своему профессору. Она вспомнила, как он трансгрессировал из ее дома три месяца назад, и о том, что она не почувствовала ни малейшего дискомфорта ни во время, ни после этого. Минерва открыла глаза, улыбнулась и кивнула ему.

Дамблдор снова поднял палочку; на этот раз у него все получилось. Минерва с изумлением наблюдала, как ее рука постепенно превращается в идеальный образец передней лапы ирландского сеттера. Она не забыла отметить ощущение этого превращения. Да, это чем-то отличалось от того, что испытываешь во время обычной трансфигурации. Конечно, было немного неуютно, но ей казалось, что ее плоть и кости не формируются снаружи, а меняются изнутри.

Минерва взяла лапу в левую руку и провела по шерсти, затем перевернула ее, чтобы посмотреть на подушечки и короткие крепкие когти.

— Ого.

— Мисс Макгонагалл, трансформация повлияла на вашу способность к человеческой речи?

— Нет, сэр, — поддразнил её Альбус. — О, нет, сэр! Я просто, ну, это было просто... — Минерва не находила слов. Она погладила мягкую рыжеватую шерстку на тыльной стороне лапы, восхищенно глядя на нее.

Альбус улыбнулся ей.

— Итак, — сказал он, — не хотели бы вы оставить ее у себя на некоторое время? Это, конечно, может помешать вам пользоваться палочкой. Но я уверен, что ваши учителя поймут, насколько привлекательно обладать такой прелестной вещью!

Минерва рассмеялась.

— О, все в порядке, профессор! На самом деле, я бы предпочла, чтобы это была моя рука. Она протянула ему лапу, и по быстрому взмаху его палочки лапа превратилась обратно в ее руку. Вчера он был прав, подумала она, это действительно было странно, но в то же время естественно.

— Итак, вы сказали, что скажете мне, где я ошибаюсь, профессор.

— Я полагаю, что вы очень любите свою руку, моя дорогая, — объяснил он с усмешкой, — и просто слишком привязаны к ее обычной форме. Можно сказать, что ваша рука чувствует ваше нежелание и не сотрудничает в полной мере. Мне кажется, что, когда вы проводите кастинг, вы слишком сильно концентрируетесь на его реальной природе и не позволяете проявиться потенциальной силе. Тебе нужно немного отпустить свою руку, если ты понимаешь, что я имею в виду, Минерва.

— да! Да, я думаю, что понимаю. Можно мне попробовать еще раз, прямо сейчас? — Минерве не терпелось попробовать это немедленно.

— На самом деле, я думаю, это было бы разумно, — с улыбкой ответил Дамблдор. — На самом деле, я бы хотел, чтобы ты произнес это заклинание как можно быстрее, без колебаний.

— Тогда ладно, — сказала Минерва, поднимая палочку. Она направила ее на свою левую руку, почувствовала, что это ее левая рука, затем мысленно вызвала лапу бордер-колли и быстро произнесла заклинание. Она чуть не заплясала от восторга, увидев, как ее рука плавно превратилась в идеальную лапу. Она протянула ее профессору. — Посмотрите на это, профессор! Только посмотрите! — Когда профессор взял ее за лапу, она не смогла удержаться от того, чтобы от счастья не обнять его правой рукой и быстро не прижать к себе, прежде чем отступить, лишь слегка покраснев. — Простите, профессор! Я просто не могу поверить, что я это сделала! Я на самом деле трансфигурировал свою руку изнутри! Вау!

Альбус широко улыбнулся ей.

— Не стоит извиняться, мисс Макгонагалл. Вы отлично поработали! Я верю, что вы показали себя более чем компетентной ученицей!

Минерва рассмеялась, вспомнив их разговор в июне прошлого года.

— И вас тоже поздравляю, профессор! Возможно, мы оба более чем компетентны!

После того, как Альбус внимательно осмотрел ее лапу, Минерва взяла палочку и превратила ее обратно в руку. Затем, после минутного колебания, она превратила ее обратно в лапу, а затем снова в руку.

— Извините, профессор, я просто хотела убедиться, что это не случайность и что я смогу сделать это снова.

— Я действительно верю, что ты могла бы делать это неоднократно, Минерва, и с большой легкостью. Однако я бы предпочел, чтобы ты этого не делала — Увидев недоверчивое выражение на лице Минервы, он пояснил: — Мы еще не знаем твою анимагическую форму. Пока у нас не будет хоть какого-то представления о том, что это будет, лучше не практиковать это конкретное упражнение, иначе это может запутать вашу последующую трансформацию. Это одна из ошибок, которые часто совершают ведьмы и волшебники, пытаясь обрести анимагическую форму без специального обучения, и одна из причин, по которой многие оказываются в больнице Святого Мунго. Как только мы определим, какую форму животного вы примете, вы сможете выполнить другой вариант этого упражнения. А пока будьте уверены в том, что вы в состоянии это сделать. Хорошо, Минерва?

— Конечно, профессор. — Для Минервы это имело смысл.

— А теперь, я полагаю, настало время ужина. И хотя мы могли бы пойти в Большой зал, возможно, вы предпочли бы отпраздновать это со своим старым учителем? — Спросил Дамблдор.

— Да, сэр, я бы с удовольствием, — с улыбкой ответила Минерва. Если не считать случайных бутербродов или тарелок с печеньем, они не ели вместе с тех пор, как в конце августа она завтракала с ним в его кабинете.

Они вдвоем прошли в кабинет трансфигурации, и Альбус расставил мебель так же, как в тот вечер, когда они ужинали "у Альбуса". На этот раз Минерва без колебаний воспользовалась его маленькой уборной. Когда она вернулась, Альбус сказал ей, что Уилспай принесет ужин через несколько минут. Они сидели и болтали о ее недавних патрулях префекта — она была уверена, что Риддл пацан что-то замышляет, так как дважды за последнюю неделю она заставала его отсутствующим после комендантского часа, — пока на столе перед ними не появился ужин. На этот раз это была курица с картофелем и морковью, запеченными с розмарином, шпинатом со взбитыми сливками и тыквенным соком, а также шоколадное мороженое для пудинга. — Я бы попросил бутылку вина, Минерва, поскольку ты уже совершеннолетняя, но на тот случай, если кому-то понадобятся мои услуги и он заглянет к нам, наверное, будет лучше, если никто не увидит, что я напоил одну из своих учениц! Он произнес это с улыбкой, но Минерва еще раз осознала необычность их отношений между учителем и ученицей.

На занятиях он обращался с ней так же, как и со всеми своими учениками, что, учитывая его добрые и ободряющие манеры, вряд ли можно было назвать отстраненностью. Но наедине он часто называл ее Минервой и, казалось, называл "мисс Макгонагалл" только тогда, когда подчеркивал какой-то конкретный момент или когда слегка поддразнивал ее, предпочитая фамильярное обращение по имени. Хотя он, без сомнения, слышал, как ее друзья называли ее "Мин", сам он никогда так ее не называл, за что она была ему благодарна. Ей нравилось свое имя, и, когда она стала старше, она попыталась внушить своим одноклассникам, что была бы благодарна, если бы они использовали его.

Профессор Дамблдор всегда относился к ее идеям с уважением, направлял ее и поощрял к тому, чтобы она развивалась и выходила за рамки простых требований своих курсов. Когда она была расстроена, будь то из-за одного из их совместных проектов, одного из ее занятий или из-за какого-то аспекта ее обязанностей старосты, профессор Дамблдор всегда выслушивал ее и, когда это было уместно, давал советы о том, что она могла бы сделать, или, задавая ей вопросы, помогал ей выбрать курс обучения. действовать самой. Она не сомневалась, что может довериться ему во всем и что он выслушает ее со всей серьезностью, но она этого не сделала. Она чувствовала, что он и так уже очень много помогал ей и что на его плечи и так легло слишком много бремени, чтобы она могла возложить на него что-то свое.

Минерва также знала, что были вещи, которыми он мог бы поделиться с ней, но от которых предпочел защитить ее. Только по небольшим намекам и подсказкам она догадалась, что он спасал жертв Гриндельвальда, и она ясно помнила ту ночь в прошлом учебном году, когда он вернулся, истощенный, после какой-то стычки, но все же попытался оценить сочинения, как будто ничего не случилось. Минерва подумала, что он мог бы рассказать ей, какие проклятия обрушились на него, но он этого не сделал, так же как и не рассказал ей о том, что увидел, что так на него подействовало. Нет, Минерва не собиралась просить у него больше, чем она уже получала. Она и так чувствовала, что он был ей ближе, чем большинство ее друзей по Хогвартсу. Возможно, даже ближе, чем кто-либо из них. Казалось, он определенно понимал ее лучше и не пытался постоянно уговаривать ее стать другой Минервой, чем она была на самом деле, как это делали многие ее школьные друзья, сами того не желая. Да, подумала она, ей очень повезло, что профессор Дамблдор пришел преподавать трансфигурацию. Она была уверена, что не добилась бы стольких успехов к настоящему времени, если бы не он.

— Профессор? — спросила она, когда они доедали десерт и он наливал им еще ромашкового чая.

— Да, мой дорогая?

— Надеюсь, вы знаете, как я ценю все, что вы для меня сделали. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь должным образом отблагодарить вас за все, чему вы меня научили... и за все остальное тоже. Надеюсь, я не была для вас обузой.

— Обуза! Боже, нет, Минерва! Пожалуйста, никогда больше так не говори — даже не думай! Если бы я сказал, что доставил тебе огромное удовольствие, это было бы недалеко от истины, я думаю. Очень приятно обучать такую способную ученицу, Минерва, но, помимо этого, я наслаждался твоим обществом, и были времена, когда твое дружелюбное лицо, ну, помогало мне, скажем так, прийти в себя. Думаю, я не преувеличу, если скажу, что наше знакомство тоже принесло мне пользу, причем неожиданным образом. Я действительно боялся, что это я обременяю тебя, моя дорогая, ведь ты так молода, и все же так много на себя взвалила.

Минерва покраснела от его похвалы и сказала:

— Ну, просто чтобы ты знал, что я ценю это и не принимаю все, что ты сделал, как должное. И я рада осознавать, что немного помогла вам. Вы не должны беспокоиться, профессор, что я взвалила на себя слишком много — я знаю, что вы бы мне этого не позволили, — и вы сами никогда не были бы обузой. Произнеся эту заключительную речь, Минерва решила, что для одного вечера она была достаточно экспансивной, и сменила тему на свое обучение анимагии.

— Вы сказали, что нам нужно получить некоторое представление о том, какой будет моя анимагическая форма, — сказала Минерва, теперь уже вполне уверенная в том, что она использует слово "будет". — И какими же должны быть мои следующие шаги? Она была уверена, что это будет включать в себя какие-то медитации, но не была уверена, будут ли они включать в себя какие-то новые упражнения или нет.

— Ах, да, ваша форма. — Альбус на мгновение снял очки и уставился куда-то вдаль, в никуда. — Да, продолжайте выполнять медитативные упражнения, которые вы выполняли, но сосредоточьтесь на тех, которые исследуют природу выражения вашего ума, и на тех, которые фокусируются на контурах вашей магии. Вы также можете начать выполнять комбинированные медитации с использованием магии разума самостоятельно, если чувствуете в них уверенность; просто убедитесь, что вы выполняете их, когда хорошо отдохнули и не перенапряглись в течение дня на другую магическую работу. Вероятно, лучше не делать этого в те дни, когда у вас есть Заклинания, Защита или Трансфигурация, если только я не буду присутствовать, чтобы наблюдать за вами.

— Хорошо, профессор! Я начну выполнять эти упражнения немедленно, — затем, заметив выражение его лица, добавила: — или завтра, после того, как хорошенько высплюсь. О, у меня завтра трансфигурация и защита! Думаю, мне придется подождать до среды. В этот день у меня только зельеварение, арифмантия, гербология и древние руны. — Минерва разочарованно вздохнула.

— Среда уже совсем скоро, Минерва. А теперь, я думаю, у тебя сегодня вечерний обход старост, а мне нужно прочитать эссе за четвертый курс. Нам пора покинуть "Чез Альбус" и вернуться в Хогвартс, моя дорогая, — сказал он с улыбкой.

Затем Минерва ушла, еще раз поблагодарив своего профессора и пожелав ему спокойной ночи, и отправилась на обход. Дважды за время обхода второго этажа у нее возникало неприятное ощущение, что кто-то еще находится там и наблюдает за ней. Но даже после того, как она направила сильный луч света и открыла несколько дверей в широком коридоре, она никого не смогла найти, хотя из одного крана в туалете для девочек капало. Возможно, в этом все и было дело, рассудила она. В тишине звук капель, вероятно, отдавался эхом, создавая у нее иллюзию, что рядом кто-то есть. Она быстро и плотно закрыла кран, удовлетворенная своим заключением, и направилась на третий этаж, где в Комнате трофеев заметила две парочки, обнимавшиеся в тени отдельных витрин. С отвращением покачав головой, после того, как она отправила их в их спальни и сказала, что они появятся в ее отчете заместителю директора, она продолжила патрулирование, где встретилась на четвертом этаже с Карсоном Мерфи, префектом Равенкло, и завершила обход вместе с ним.

Карсон, по ее мнению, был порядочным парнем и хорошим компаньоном в патрулировании. Она заметила, что он всегда ждал, когда она запишется в патрульную службу, и, казалось, всегда старался работать в те же смены, что и она. Она не была уверена, что именно чувствует по этому поводу, но он был хорош собой, долговязый, с темно-каштановыми волосами, а не морковного цвета, как у его младшего брата. Он также был ловцом Равенкло, который так стремительно ворвался на трибуны Слизерина всего за день до этого, так что ей пришлось подразнить его и спросить, уверен ли он, что его правильно распределили, ведь он, казалось, так стремился присоединиться к слизеринцам! После того, как это вызвало у него смешок, она продолжила дразнить его, сказав, что это был маневр, достойный гриффиндорца — смелый, но немного непродуманный, — и он громко рассмеялся над этим, сказав, что, по крайней мере, у одного гриффиндорца хватило здравого смысла понять, некоторые ходы. Они, какими бы смелыми ни были, не отличались особым умом. Затем он смущенно улыбнулся и сказал ей, что, как бы ни был доволен его факультет победой над Слизерином, его дразнили "Гриффи" с тех пор, как он вышел из больничного крыла тем утром.

Они закончили обход вместе, и Карсон проводил ее обратно в Гриффиндорскую башню. После того, как она пролезла через проем в стене, она задумалась, стоило ли ей упоминать о странном чувстве, которое она испытала, когда патрулировала второй этаж, но потом отбросила эту мысль. В конце концов, это была всего лишь струйка из крана.