Под небом голубым

-Отпусти меня.— Тихо попросила Ната.

-Вот как? И почему же, вдруг? Чем ты недовольна, чего тебе не хватает?

Наташа подняла глаза на Юлиана Викторовича. Черт побери, ну почему он так чувствителен! Бессман желал уничтожить, растоптать эту женщину, но он видел её глаза, не хотел, но видел!

Мало того, он понимал.

Выругавшись, Юлиан Викторович вскочил с дивана. Схватив Наташу за плечи, он зло встряхнул её.

-Не смей!— процедил сквозь зубы.

Ната не пыталась защититься. Девушку болезненно радовала эта буря, что трепала и мучила её. Возможно, ей так легче будет избавиться от навязчивого прошлого. Бессман, если не лукавить, оказался не плохим человеком, которого она использовала в своих интересах. Его гнев вполне оправдан. И он, действительно купил её, потому как, она, именно, продалась ему, а не вышла за него замуж.

— Великодушие -не простая добродетель, но ты на неё способен.

Мужчина зарычал и с силой толкнул Наталью на диван. Злость, достигнув своего апогея, пошла на убыль. Он подошел к окну и уставился вдаль ничего не видящими глазами. Да, он мог бы сделать так, что эта глупая женщина отчаянно пожалела бы о том, что некогда пересеклись их пути и она посмела обмануть его. Вот только сводить с ней счёты он не хотел, а возможно и не мог. За всё то время, что девушка была рядом с ним, она не однажды вызывала в Бессмане восхищение и, даже, уважение, и всё это не позволяло ему сейчас, вот так запросто, растоптать эту взъерошенную красавицу, похоже, вполне осознающую свою вину перед ним.

Ну, не был Юлиан Викторович тупым бездушным денежным мешком! Родители постарались развить в талантливом сыночке не только ум, но и душу. Будь она не ладна, эта девчонка, но, затронув душу Бессмана, она тем самым ослабила его и спасла себя.

-Тебе так сильно денег хотелось, деточка, как же теперь без них собираешься обходиться?

Наташа вздохнула и попыталась ответить честно на весьма не праздный вопрос.

-Не знаю. Живут же люди.

-Но ты ведь не смогла, ко мне сбежала.

-Помнишь сказку про горшочек и дудочку? Как ленивая девочка землянику в лесу собирала. То ягоды пред ней в изобилии, а собирать не во что, то горшочек в руках, а ягодки с трудом выискивать в густой траве нужно.

— Ну.

— Всегда приходится чем-то поступаться. Иногда, правда, не сразу поймёшь, что же для тебя действительно жизненно важно.

— Ты, выходит, поняла?

— Поняла. Пойми и ты меня, пожалуйста.

— Наташа, я не хочу тебя понимать. Иди, если уверенна, что обратно не попросишься. Я ведь, при всём моём великодушии, обратно не приму!

Бессман смотрел на растерявшуюся Нату насмешливо. Что, не ожидала столь скорой развязки?! Но, при этом, отчётливо сознавал — не попросит она его больше ни о чём. А вот ему, не раз придётся пожалеть о своей нынешней уступчивости. Да ведь такие, как она, только сами себя могут неволить, другим ни за что не позволят.

Глеб Рысев снова чувствовал себя безгранично счастливым человеком. Клинию Проклятому никогда не были знакомы подобные переживания. За гранью, разделившей миры, осталась Акедония. "Хроники империи" лежали на коленях улыбающегося мужчины. Он размышлял о пережитом им в той и этой реальности. Какая интересная вышла жизнь! А сколько ещё впереди?! Он непременно расскажет Таше свою историю. Они вместе дочитают последние страницы волшебной книги. И она увидит дивный город на горе, а под горой вечное седое море.

За окном шёл снег, а Клиний-Глеб представлял себе, как втроём они плещутся в морской воде, и брызги и хохот рассыпаются вокруг.

— А не поехать ли нам летом к морю?— сказал Рысев, ткнувшемуся в него носом, сыну.

-Мы поедим к моим знакомым дельфинам,— охотно согласился мальчик.

— Куда это вы собрались?— поинтересовалась вошедшая в комнату Наталья.

— Знаешь, мама, нам с папой очень захотелось к морю.

-Странное желание посреди зимы.

— Это мы для лета придумали. А завтра можно съездить загород. Зима в лесу такая красивая,— Глебушка обнял Наташу, решив, во что бы то ни стало, уговорить родителей на это маленькое путешествие.

-А что,— поддержал Глеб сына— позовём Вику с Олегом и поедем.

— И Антошку возьмём с собой,— загорелся идеей Глебушка.

-Не-а, Анна Михайловна нам не позволит,— поддразнила сынишку Ната.

-Позволит!— хитро засмеялся мальчик.— Я знаю, как её уговорить.

— Есть только одна возможность,— притворно вздохнул Рысев.— Пригласить и её с собой.

— Так. Весёлая получиться компания,— покачала головой Наташа.— А, впрочем, почему бы и нет? Иди, звони, крёстному.

Из прихожей послышался звонкий голосок Глебушки, принявшего на себя обязанность главного организатора воскресной вылазки. Наташа улыбнулась и подошла к Рысеву. Она взяла с его колен, всё еще лежащую на них нераскрытую книгу.

— Подарок Егоровны?

Глеб кивнул.

— Что в ней необычного?

— Почему ты спрашиваешь?— удивился Рысев.

-Она ведь была колдуньей, или ведьмой. Это уж как тебе больше нравится.

-Она была Просветлённой. И звали её Эльдара, императрица Акедонии.

-Ты насмехаешься надо мной Рысев? Акедония— твоя вымышленная сказочная страна.

-Акедония— одна из множества других реальностей окружающего нас мира, о существовании которых мало кто догадывается.

— Рысев, мне предстоит выйти замуж за сумасшедшего?

— А что ты скажешь на то, что бы стать женой акедонца? Немного дерзкого воображения и ты сумеешь заглянуть в Беспредельность. Если не побоишься.

-Дай-ка я догадаюсь, с кем из своих героев ты себя отождествляешь.

-Попробуй.

-Право, не знаю, Рысев. Мне по душе Алькадо. И Клиний Справедливый. У его внука, Клиния Проклятого тяжёлый, не твой, характер. Он мне не особо симпатичен.

Наташа шутливо взъерошила волосы, опустившему голову, Глебу. Он не откликнулся.

-Эй, ты что притих?

— Таша, — странный взгляд почти чёрных глаз, скользнул по ней, и снова уткнулся в книгу.

— Глеб!— Наталья почти прокричала его имя.

Сидящий в кресле мужчина очнулся, усадил её напротив себя.

— Ты права, Ташенька, Клиний Проклятый мне и самому не очень нравится. Но у каждого из нас за плечами есть тот отрезок пути, который мало чем может порадовать, о котором не хочется вспоминать, но ведь и он важен, потому что сотворил нас, нынешних.

-Что ты хочешь сказать?

— Я не придумал Акедонию. Клиний Проклятый появился в твоём мире не по своей воле, но именно его душа оживила моё, рождённое этой реальностью, тело.Конечно, я не совсем он, потому что Глеб Рысев тоже очень важная часть моей сущности, но во мне, в моей личности, слились они оба.

— А ведь ты действительно веришь во всё это.— Поразилась Наташа.

Она совсем растерялась, не понимая, как же ей следует отнестись к услышанному.

— Зачем ты всё это выдумал?

Глеб молча протянул ей, раскрытую на первой странице, книгу. В глаза бросилась непонятная вязь неизвестной письменности.Потом она увидела гравюру.

"Да, книга, и впрямь, необычная," — подумала Ната, почувствовав красоту изображенного на ней пейзажа. Она увидела, тот самый, город на горе, о котором когда— то рассказал ей Рысев. Седое море билось о прибрежные скалы. Наташе показалось, что резкий порыв ветра швырнул ей навстречу холодные капельки солёных брызг. Наташа машинально коснулась лица рукой и ощутила под пальцами влагу.

"Моя ночная рубашка!"-вспомнила, вдруг, девушка странный подарок, сделанный ей на прощанье Валентиной Егоровной.

Наташа подняла от книги глаза и наткнулась на серьёзный взгляд, наблюдающего за ней, мужчины.

— Ты, похоже, не шутишь.

Глеб кивнул и улыбнулся, чуть виновато и немного загадочно.

-Я не уверена, что смогу поверить.

И снова Рысев ей улыбнулся.

— Ты уже поверила,— сказал он. — А чтобы всё прояснить, я расскажу тебе ту часть истории, что знаю сам, и которая, покуда, не известна тебе. А потом, я думаю, мы вместе сможем дочитать те страницы, что не пожелали открыться мне до сих пор.

-Не пожелали открыться?!

-О, это очень своевольная книга, которая, далеко не всегда, позволяет себя читать.

— Полюбить поэта, само по себе, было безумием,— вздохнула Наташа.-Что уж теперь!Ты вовлёк меня в волшебный мир своих грёз. В сущности, не так уж и важно насколько он реален. Я хочу разделить его с тобой, Глеб.

Папа и мама целовались, и Глебушка не стал им мешать. Он тихонько поднял лежащую на полу книгу и унёс в свою спальню. Дети мало чему способны удивляться. И сын Глеба и Наташи принял как должное, что странная вязь книги вполне понятна ему. Он забрался в кровать и стал читать красивую сказку о волшебной стране Акедонии.

Олег Шутов вёл машину, с удовольствием прислушиваясь к шумному оживлению в её салоне. Хорошая идея— провести выходной в загородном доме. Даже мама не возражала. Анна Михайловна, правда, не сразу согласилась на Глебушкину авантюру, но чем больше мальчик что-то щебетал ей по телефону, тем шире она улыбалась и, наконец, полностью поддержала его, пообещав организовать всех Шутовых и спозаранку заехать за Рысевыми.

Дом Валентины Егоровны не стали ни сдавать ни продавать. Летом Глеб и Олег часто наведывались сюда.Грибы, рыбалка, свежий воздух, словом— благодать земная! Анна Михайловна, вообще, переселялась в деревеньку весной и жила там по октябрь, всё никак не решаясь вернуться в город.

-Протопим в доме печку. А потом, молодёжь, можете разбредаться кто куда, хоть шишки под снегом искать, хоть снеговика лепить, за Тошенькой, я, так уж и быть, присмотрю,— говорила Анна Михайловна, любовно поглядывая на личико сладко посапывающего внука.

Викуша ничуть не возражала. Она хорошо ладила со свекровью и без зазрения совести пользовалась всеми, вытекающими из этого, выгодами.

— Я буду следы на снегу читать,— мечтал Глебушка. Я знаю какие они у зайца, какие у белочки.

-Снеговика тоже слепим, да, папа ?

-Непременно,— откликнулся Рысев. На его плече дремала Таша. Глеб и сам был не прочь немного вздремнуть. Они с Ташей мало спали этой ночью, а встать пришлось с рассветом. Но сынишка, сидя у него на руках, нуждался в общении и отцовском внимании. Истосковавшись друг по другу, отец и сын спешили наверстать упущенное.Им так о многом нужно было рассказать друг другу, стольким поделиться!

Олег Шутов давно мечтал собрать вместе самых дорогих ему людей. Он уже почти и не верил в такую возможность. И, сейчас, всей душой радовался за своего друга, окружённого семьёй. Он никогда до конца не понимал Глеба и Наташу, но это не мешало ему просто любить своих друзей, изрядно намудривших в жизни, но сумевших не потеряться в ней.

Снеговик и снежная баба вышли на славу. Даже жалко было, что не долго простоят— с оттепелью растают.

Достав с чердака лыжи, отправились в лес. Глебушка хорошо управлялся со своими маленькими лыжами. Он не отставал от идущего впереди отца.

Снег искрился на солнышке. Пушистые ёлки задевали людей ветками-лапами, преграждая дорогу. Они засыпали путешественников снегом, что белыми шапками лежал на зелёной хвое.

Глебушка нарочно стремился угодить под холодный снежный поток. Ему было чуток зябко и очень весело. Он таки сумел разглядеть заячьи следы между деревьями и принялся рассказывать Нате и Вике, чем следы одних животных отличаются от следов других.

А потом Вика и Олег, переглянувшись, соблазнили мальчика возможностью спуститься с горки и увели его с собой.

Глеб и Наташа остались одни. Они прошли ещё немного вперёд, пока не заметили невдалеке поваленное дерево.

На коленях у Рысева сидеть было удобно и даже жарко. Щеки у Натальи пылали морозным румянцем, и блестели глаза.

-" В волосах твоих запутался, запах хвои и зимы." Ты помнишь, Глеб ?

-Конечно помню, Ташенька. У меня странная жадная память, которая стремится сохранить в себе, как можно больше.

Наташа подняла на Глеба виноватые глаза.

-Нет, — воспротивился он. — Скоро ты поймешь почему, всё что мучает тебя сейчас, не важно. А, пока, просто поверь в нас. Давай будем счастливыми, Таша.

— Знаешь, я всегда отчётливо сознавала своё обособленное "я". В этом была моя сила. Потом оказалось, что и слабость тоже. Это самое "я" толкает нас к одиночеству. А оно, как уродливый пауку, притаилось и поджидает в центре искусно сотканной паутины, чтобы высосать всю радость. А чего мы стоим без неё? Безрадость убивает в нас человека.

— Ты сумела вырваться.

— Потому, что ухватилась за протянутую тобой руку.

— Гипертрофированное "Я" действительно уродливо, в какие бы одежды не рядилось, к какому бы обману не прибегало.

-Это не просто понять.

-Не просто. Но понимание приходит.

-Иногда слишком поздно.

— Я так не думаю. Рано или поздно "я" превращается в "мы", которое не страшится ничего и может всё.

— У нас с тобой сложится, это самое, "мы"?

— Непременно!

-Отпусти меня, сумасшедший!... Нет...не отпускай...никогда не отпускай.

Ранние зимние сумерки быстро опускались на засыпанную снегом деревеньку. Поздний обед или, скорее уж, ужин собрал всех за круглым столом. Лыжная прогулка нагнала аппетит и даже Глебушка ел много и с удовольствием.

-Что, голод не тётка, загнал вас в дом! Ох, и разгулялись же, будто впервые в лес попали,— ворчала Анна Михайловна на молодёжь, сосредоточенно уплетающую её нехитрую стряпню.

-Ой, как вкусно, спасибо, мамочка!— Олег блаженно улыбался, прислушиваясь к приятной усталости во всём теле.

— Глебу Третьему, ура! — Шутов взъерошил волосы крестника.— Ты нас, неподъёмных, ещё на что-то дельное организуй.

Мальчик только кивнул, глаза его совсем уже слипались. Рысев подхватил на руки, слабо попытавшегося возражать сынишку, и понёс наверх, в спальню.

Пока он укладывал сына в постель, со стола убрали. Глеб пошёл на кухню, предложить свою помощь, но женщины отослали его в гостиную к Олегу.

-Ну, что, бросим армии в бой?

-Давай. Где тут у нас были шахматы?

— Мой крестник— на редкость самостоятельное создание, — сказал Олег, расставляя фигуры на шахматной доске.

— Знаешь, сынок, я сравниваю его с тобой, восьмилетним, и тоже немного удивляюсь,-включилась в разговор Анна Михайловна, которая, устроившись в кресле у печки, вязала внуку пинетки.— Ты, уже и постарше был, а всё под кого-то подстраивался, приноравливался, позволял решать за себя. Глебушка у нас -другой.

— Ну, ты же мне так не доверяла.Я постоянно чувствовал себя несмышлёнышем.

— Женщине трудно одной воспитывать сына.

-А как же Глеб? Мама его тоже растила одна.

— Мама Лида, всегда была такая красивая, хрупкая. Мне хотелось её защитить, помочь во всём. Она баловала меня, но я же видел— ей так хочется, что бы и её побаловали. В нашей семье я был мужчиной.

-Она не пыталась, во что бы то ни стало, выглядеть сильной, но и не жаловалась попусту, однажды решившись принять всё, как есть. В такой слабости— настоящая женская сила. Вот, только, я не сумела это вовремя понять.

Наташа вошла в гостиную и, стоя у порога, молча прислушивалась к разговору.