Рукопись,найденная в бремсберге

На освобожденное пространство степенно, не торопясь вышел дракон. Это не был двадцатиметровый монстр, как Черный дракон, но метров пять в нем было. Гордо оглядевшись вокруг, мол учитесь, салаги! Дракон посмотрел на меня, зашипел, глаза его полыхнули огнем и Бурушка подался в его сторону, но, поскольку его ноги были спутаны, он только покачнулся и упал. Он отчаянно визжал, совершенно не конским ржанием, он стремился на тот берег, к дракону, но путы были крепкими. Я вспомнил, как Золотой Дракон, еще при первой встрече попробовал на мне силу своего взгляда и рассмеялся:

— Ах, ты, недокормыш! Мелкая ящерица! Нечего на мне пробовать Драконий взгляд, я его не боюсь! А ты вот "холодного железа" боишься и, если переползешь на своём брюхе сюда, я вобью тебе в пасть десять футов отточенной стали.

Дракон страшно рассердился, весь надулся и вдруг пустил в мою сторону струю огня. Но она тоже не перелетела через реку. Бурушка уже успокоился и только дрожал мелко-мелко от пережитого ужаса.

Чудовища на берегу подняли ещё больший гвалт. Дракон пристыженно опустил голову, отполз от края берега и, видимо, обдумывал свои дальнейшие планы. Но над рекой стало быстро светлеть, Солнце как-то быстро взошло, как бы кавалерийским наскоком выпрыгнуло над горизонтом и те чудовища, которых оно "приласкало" своими горячими лучами, окаменели и замерли навеки. Дорога дальше была свободна и я, оседлав Бурушку, отправился в дальнейший путь.

Еще несколько ночей мы провели в пути, но Лес всё ещё не кончался. Мы ночевали, как придется, и на островках, потому, что мы ехали вдоль реки, которая, по всей видимости, текла с Гранитных гор, а когда река сильно петляла в сторону, то устраивались на поляне. Рисование пентаграмм для меня стало непреложным обычаем, и мы каждую ночь были надежно защищены. Злыдни иногда пытались пробить защиту, но, подкрепленная силой железа она держалась стойко.

На пятый день, когда мы остановились на обед, перекусить чего-нибудь наскоро, в Лесу вдруг забили барабаны. Они сотрясали воздух с такой силой, что моя грудь колебалась в такт этим басовитым звукам. Через несколько минут барабанного боя, на полянку вышла самая удивительная процессия, которую я когда-нибудь видел. Несколько обезьян (?) несли на паланкине могучего самца, всего покрытого шерстью. В руке он держал увесистую дубинку, всю утыканную острыми, даже на взгляд, зубами каких-то зверей. Его спутники тоже держали в лапах дубины с зубами, но не такие внушительные. Процессия остановилась, несколько ударов в барабан придали этому действу какую-то гротескную величавость, вождь сошел с паланкина и обратился ко мне:

— Уважаемый путешественник! Ты пришел на нашу Землю перед тринадцатой ночью, тринадцатого месяца, а это знаменательная ночь! Мы, — тут Вождь, которого я про себя назвал Манки, не без изящества поклонился, отставил свою дубину и сделал ещё два шага в мою сторону.

— Мы приглашаем путника посетить наше селение, отведать нашей еды и питья, принять участие в нашем представлении и, если боги будут к нам благосклонны, ты возьмешь в жены любую нашу женщину, хотя бы даже и мою дочь и после моей смерти станешь вождем нашего народа! Я клянусь, что ни в еде, ни в питье не будет ничего такого, чтобы угрожало твоей жизни или здоровью.

При этих словах он вытолкнул из-за спины молодую самочку, скажу прямо, самого непривлекательного вида. Все они были похожи на детей макак, с бледными личиками, огромными глазами, ноги у них были как колесо, все тело поросло шерстью.

— Прости Вождь, — сказал я, опасаясь его недовольства потому, что к поляне их вышло столько его соплеменников, что они вполне могли бы похоронить нас, просто закидав кучей своих палок.

— Прости Вождь, повторил я, но я паломник, идущий к Образу, высеченному на Скале в Гранитных горах, и на меня возложено много обетов, в том числе и обет безбрачия, так что я не могу воспользоваться твоим предложением насчет твоей очаровательной дочери.

"Каждому гаду его гаденыш кажется верхом совершенства", поэтому Вождь предпочел не услышать некоторый сарказм в моем голосе, сама дочь вождя облегченно вздохнула, а стоящий рядом самец расслабился и опустил свою дубину, мало чем уступающую дубине вождя.

— Если ты идешь к Образу, высеченному в Горах, то ты уже пришел, куда надо! Мы покажем тебе Образ сегодня же, точнее пир наш будет проходить под ним.

Я проклинал в душе свою выдумку насчет Образа, которая на равнине неоднократно выручала меня, но тут...

Мы шли по лесу, соплеменники Вождя вели себя как бандерлоги в мультфильме про Маугли — они хохотали, ревели, прыгали на ветки и обратно, качались на лианах. Когда кто-то обнаружил пальму с орехами, то сразу несколько человек (?) полезли на нее, сверху посыпался дождь орехов, которые тут же подбирались теми, кто остался внизу.

— Твой приход был нам к счастью, — заметил Вождь. — Мы давно не находили этих очень вкусных орехов, да ещё в таком количестве.

По его сигналу все орехи были сложены в паланкин, а количество носильщиков тут же увеличилось.

Мы двинулись в путь и вскоре пришли на большую поляну, в центре которой высилась скала, с изображением ужасного создания, точнее эта скала и была этим изображением.

Изображение было вытесано с величайшим мастерством — каменный истукан выглядел совершенно живым и я подивился, как такой примитивный народ смог достичь такой жизненности в этой статуе. В серой гранитной массе поблескивали мелкие кристаллики кварца, глаза статуи были закрыты, и мне подумалось, что, если бы она открыла глаза, то не было бы существа в мире, которое выдержало бы этот взгляд.

Перед статуей стоял каменный стол, практически заваленный разными орехами, фруктами, стояли чаши, наполненные водой и каким-то мутным напитком, похожим на каву индейцев Южной Америки, или Океании, не помню. Помню только рецепт её приготовления — тщательно пережевывают корень ямса, сплевывают получившуюся массу в сосуд и оставляют бродить несколько дней.

Вся поляна была окружена кольцом из гигантских деревьев, которые росли так тесно друг к другу, что казалось, что это одна огромная доска, охватывающая все пространство большой поляны.

За стол сели только Вождь и трое его приближенных. Меня усадили прямо напротив статуи. Я все думал — а не является ли эта статуя результатом работы другого, несравненно более развитого народа, которого эти Манки прогнали с насиженного места. Пир все длился и длился. Вот и солнце зашло, поляну осветило множество факелов, Вождь то одного, то другого приближенного отсылал с поручениями, пока мы не остались с ним один на один.

Вождь выпил немало кавы, речь его стала немного невнятной, но держался он хорошо.

Наконец он встал, обратился к своему народу, который расселся на высоких ветвях окружающих поляну деревьев.

— Пришло время ударить в барабаны и начать Пляску Смерти. Это ночь, тринадцатая ночь тринадцатого месяца — Великая Ночь! На этот раз жертвой будет этот пришелец и из моих подданных не погибнет никто!

С неожиданным проворством он отскочил к деревьям, прямо-таки взлетел на ветви и взмахнул рукою. Ворота на поляну захлопнулись и...

Тяжкий удар барабана потряс окрестности. Потом гул усилился, ритм все убыстрялся и убыстрялся, статуя вдруг покачнулась, открыла глаза и стала оглядываться во все стороны.

Это был Тролль! Весь день он стоял, укутанный в тени деревьев, а сейчас искал себе жертву!

Огромный, тяжелый он сделал шаг и земля затряслась. Больше всего он напомнил мне шахматную туру из одной шахматной программы — стоит себе башня из камня, а когда по ходу партии надо сходить турой, то она рассыпается на кирпичики, и восстает в виде апокалиптического зверя, похожего на обезьяну. Своих противников обезьяна, распахнув рот до самых ног, просто проглатывает.

С неожиданным проворством тролль бросается ко мне, я еле успеваю пригнуться, когда его рука, подобная стреле башенного крана пролетает надо мной.

— Ну, образина, держись!

Кончар вылетает из ножен, но "холодная сталь" не оказала на тролля ни малейшего воздействия! Только искры и скрежещущий звук раздается над поляной, куда заманил меня коварный Манки. Тут уж мне пришлось побегать, а зрители начали хлопать в ладоши и бить в барабаны. Музыка смерти повисла над местом битвы. Хотя битва — это слишком высокое название для моей беготни в попытках уклониться от его ударов. Пока мне это удается, я даже выхватил рогатку и обстреливал великана градом то стальных, то свинцовых шариков, но тролль проглатывал их с большим удовольствием. Стрела с моего арбалета, свиснув, ударилась о руку зверюги, и с дребезжанием отлетела в сторону. Тотчас горестный вопль пронесся над поляной. Краем глаза я увидел, что стальной наконечник арбалетного болта вонзился вождю Манки прямо в глаз и тот кулем упал с ветки прямо на арену. Что ж, вождь получил сполна за своё коварство. Ни что из моего оружия не могло остановить тролля. Я уже начал уставать и понимал, что ещё немного и я, дыша, как загнанная лошадь, стану очередной жертвой исполину. Бурушка, как мог тоже уклонялся от ударов тролля. Вот мы оказались по разные стороны стола. Массивная каменная столешница, опирающаяся на толстые каменные колонны, мешала троллю добраться до меня. Он наклонился, чтобы перевесившись через стол, все же до меня дотянуться, но тут Бурушка, подскочив сзади, изо всей силы лягнул чудовище прямо в зад. Тролль потерял равновесие и грохнулся на стол. Молнией метнувшись, я успел схватить палицу вождя Манки и со всей силы грохнул чудовище в лоб. Но тот только мотнул головой. Даже зрители на ветвях притихли. Тролль взревел, видимо голод мучил его все сильнее и сильнее и он снова устремился в погоню за мной. Я стал держаться так, чтобы между нами все время находился стол. Какая-никакая, а все-таки защита. Внезапно великан поднял кулак, больше похожий на глыбу из камня и со всей силы грохнул о мешающую ему столешницу. Раздался такой удар грома, что большинство зрителей просто попадали с веток. Стол из гранитных плит толщиной в две пяди, рассыпался и в колонне — ножке стола что-то заблестело. Единодушный вой обезьян прокатился над поляной, а я, зажав в руке блестящий стержень, выхваченный из тайника, шагнул к троллю. Тот попятился, потом бросился бежать от меня, но огненная стрела вылетела из стержня, вонзилась чудовищу прямо в лоб! Несколько секунд тролль стоял неподвижно, а потом стал тихо рассыпаться в мелкий песок.

В изнеможении я сел прямо на землю. Над поляной стояла мертвая тишина, Бурушка подошел ко мне и стал перебирать губами моё ухо. С трудом я поднялся на ноги и тут Манки посыпались с веток как горох. Они все попадали на живот и поползли ко мне, а тот молодой силач, который с угрозой глядел, как дочь вождя едва не перешла ко мне, первым подполз и притянул мне палицу вождя, которую я выронил в последней схватке.

У меня почти не было сил, но я был Победитель Чудовища и "ноближе-оближе" — положение обязывает! Подняв силача с земли, я, поискав глазами, дочь вождя, взял её за руку, подвел к новому вождю племени Манки и соединил их руки. Палицу и жезл я сунул в свой походный мешок, как сувенир об этом, опаснейшем приключением в моей жизни.

Единодушный вопль прокатился над поляной, снова забили барабаны, но теперь их ритм был радостно-чечеточным и все стали скакать и прыгать.

Тут же, на траве разостлали какие-то огромные листья, и начался такой безудержный праздник, продолжившийся до поздней ночи, что я едва не оглох от музыки, воплей и барабанов. Потихоньку я встал и начал уходить, потому, что празднество превратилось в настоящую оргию и много-много маленьких манки будут рождены после этой ночи!

Когда я удалился от селения Манки, найдя подходящую полянку, я из последних сил очертил защитный круг, вонзил свои драгоценные ножи, которые я заботливо собрал с поляны Битвы, в землю и упал в беспамятстве. К счастью, меня никто не тревожил, мне удалось отлично выспаться. Еще две ночи я провел в Лесу, но, к счастью лимит опасностей был исчерпан и мы вышли на опушку Леса с другой стороны. За неширокой полосой подлеска открылась степь, вся покрытая различными цветами. Пряный запах, жужжание пчел и жуков напоминал мне о тихой и беспечной жизни, которую я променял на полную опасностей жизнь искателя приключений. Романтика? Это хорошо, когда ты сидишь в уютном кресле, потягивая холодное пиво из холодильника, и сквозь дрему следишь за приключениями какого-нибудь идиота. Он, для развлечения скучающей публики, карабкается по отвесным скалам, борется с дикими животными, или тонет в бушующих реках, с каждым мгновением приближаясь к смертельно опасному водопаду. Но стать самому участником этих похождений? Слуга покорный.

Впрочем, выбора у меня не было и я не актер, играющий такую роль, после которой он удалится в свой вагончик, привлечет к себе очередную пассию и все повторится на следующий день. Здесь же, как сказал поэт, роль требует " полной гибели всерьез".

Я был очарован и восхищен и озадачен одновременно. Холмистая равнина поднималась все выше и выше, редкие деревья разнообразили пейзаж, все было завалено камнями, а далеко-далеко вставали величественные и неприступные горы. Через весь горизонт кто-то провел широким мазком ровную розовую линию, которая тянулась направо и налево, пока хватал глаз. А от моих ног тянулась в этой розовой полосе путеводная зеленая линия, причем, стоило мне свернуть в сторону, она становилась черной. Я внезапно осознал, что давно уже следую за этой линией, именно она привела меня к великому лесу и его жуткому порождению. Что это за полоса и куда она приведет меня? Сквозь марево жаркого утра дрожала и временами исчезала из виду загадочная полоса.

— Ну что Бурушка? Доскачем сегодня до этой странной розовой полосы?

Бурушка несколько раз кивнул головой, как бы давая утвердительный ответ, а затем набрал такую скорость, какой я не видел ни у одной лошади на скачках. Он мчался наверх все быстрее и быстрее, хотя я и не считал это возможным. Зеленая линия вдруг повернула к группе розовых утесов. Бурушка доставил меня к подножию стены, которая ровной полосою из розового гранита вставала перед нами. Высотой она была примерно метров двадцать — тридцать, смотреть снизу вверх было не очень удобно. Я расседлал Бурушку, и понял, что наверх мне придется пойти одному.

Внезапно из-за утеса послышалось злобное ржание, перед нами предстал огромный, черный как смоль жеребец. Он вставал на дыбы, бил передними копытами воздух и вообще, кажется, намекал нам, чтобы мы убирались подобру-поздорову. Но Бурушка вдруг заржал таким грозным голосом, какого я у него не слышал, даже во время битвы с троллем. Он ринулся вперед, они с жеребцом схлестнулись, дикий визг и ржание заполнили всю долину и тут я увидел, что из-за утеса с интересом наблюдают схватку пятерка молодых кобылок. Зрители ещё больше подогрели наших бойцов, удары передними и задними копытами следовали один за другим, укусы пятнали шкуру обоих жеребцов кровавыми пятнами, но Бурушка держался стойко, он все чаще нападал на великана, и через несколько минут я понял, что черному жеребцу не устоять перед натиском Бурушки. И правда, ещё через пару минут черный великан повернулся и помчался вниз по долине, прямо к далекому Лесу. В некоторых местах шкура на нем висела клочьями, один глаз был подбит, а грива спуталась так, будто ее заплетали в космы домовые.