Рыцарь в алмазных доспехах. Принцесса и рыцарь

'...Однако, ты крут, парниша! — воскликнул я сам себе, входя в аудиторию для репетиций — пацаны были уже там. — Подложить такую свинью наследнице престола?..'

'Так этой суке высокомерной и надо!' — подвел я итог всей этой нехитрой эпопее. Ради такого, пожалуй, стоило поунижаться в гриммерке перед Пако, чтоб он жил долго и счастливо!..

— Ты чего сияешь? — спросил Карен, когда я поднялся на сцену. Остальные так же смотрели с недоумением.

— Парни, вы не поймете. Но поверьте, причины ОЧЕНЬ веские!

Ребята ухмыльнулись, после чего мы принялись за набивший оскомину и сидящий в печонках 'пам-пам-пам!..' Чтоб он жил долго и счастливо!

* * *

— Что ты себе позволяешь, щенок? — Дон Бернардо схватил меня за грудки и прижал к стене. Попытался, само собой, но я поддался. — Ты вообще думаешь, что творишь?

Его глаза пылали. Бешенство он сдерживал, и если бы не сдерживал, или разорвал бы меня на кусочки, или его самого хватил бы приступ — сеньор Ромеро далеко не мальчик.

— И что же я такого творю? — выдавил я, схватив его а запястья и немного разжав хватку на горле. Увидев, с какой легкостью я это сделал, вспомнив, что мы в совершенно разных силовых категориях (я даже не ангелочек, которые хоть и шустрые, но все-таки женщины), натужно задышал и хватку ослабил.

— Вот это у тебя называется 'некрасивым неэтичным поступком, который не всем понравится'? Открытое предательство и диверсия? Удар в спину?

— Дон Бернардо, отпустите, — процедил я. — Мы не дети малые, чтобы хвататься за кулаки, да и кулаками наши проблемы не решишь, не находите?

Я был тверд, как скала. Ни грамма страха, ни капли боязни или опасений. Я прав, это аксиома, и ради нее пойду на гильотину. Почувствовав во мне этот настрой, старик, действительно, разжал захват и отошел на пару метров, повернувшись боком. Он всё еще пылал, прилагал адские усилия, чтоб сдержаться, но пик был пройден.

— Я говорю. Как раз и говорю с тобой, сосунок!

Помолчал.

— Хуан, я могу осложнить тебе жизнь. ОЧЕНЬ осложнить! — Он сделал выразительные глаза. — И никто, даже крестница не сможет мне помешать! Поверь, это в моих силах!

— Верю, — выдавил я, хотя отвечать не требовалось.

— Но я с тобой именно говорю. Несмотря, что нахожусь на пределе. И если сейчас не услышу НОРМАЛЬНУЮ версию, почему ты меня предал...

Я покачал головой.

— Дон Бернардо, вы здесь не при чем. Всё дело во Фрейе.

— При чем здесь Фрейя? Ты понимаешь, что подставил МЕНЯ?! — вспыхнул он. Я покачал головой.

— Вас подставила Фрейя.

— Зачем ты отдал песню Пако? МОЮ песню, которую Я сказал тебе найти?

Ты вообще понимаешь, какой это прохвост? И что он не 'кинул' тебя только потому, что я открытым текстом всем заявил, что вы — моя группа, мой личный проект, хотя личных проектов я не вел уже с десяток лет?

— Дон Бернардо... — попытался сказать я, но был перебит:

— Молчать!

Пауза.

— Зачем ты так, Хуан? Глаза застлили тридцать сребреников? Которые, не будь меня, тебе бы и не светили?

— Я не ждал, что Пако заплатит, — покачал я головой. — Я подарил ему песню. Просто так. Деньги — повод, чтоб не выглядело странным со стороны.

— Чтоб насолить моей внучке?

— Чтоб насолить вашей внучке, — согласно кивнул я. — Чтобы она увидела, как замечательно поет песню, от которой она отказалась, другая исполнительница.

— Кто отказался? — не понял он. Я же про себя выругался. Ну, ваше высочество!..

— Да Фрейя же! — воскликнул я. — Она отказалась от песни, выставив меня идиотом! При охране! Которая подтвердит мои слова, — продолжил уже тише. И назвал Жанкины позывной и номер.

— Записи того дня, а значит, и нашей беседы, есть в базе дворцовой стражи. Они всегда записывают все движения бойцов во время нахождения рядом с нулевым объектом. На всякий случай.

Старик опустил голову, и я почувствовал, что злость вновь закипает в нем, с новой силой. Но теперь ее объектом был не только я.

— Пошли! — бросил он мне и направился к выходу.

Когда мы уходили, после окончания репетиции, девочка-администратор в холле попросила задержаться, передав, что со мной хочет встретиться дон Бернардо, и что остальные могут не ждать. После чего спустился сам сеньор Ромеро, поманил следом, и, заведя в какое-то безлюдное помещение, фактически напал на меня. Теперь же мы поднимались наверх, в один из малых залов, и я догадывался, что сейчас будет.

Старик распахнул дверь, очень даже нелегкую по весу, как пушинку, испугав этим двоих девочек Оливии на входе, и влетел внутрь. Я последовал за ним, предоставляя двери возможность закрыться самостоятельно. Так и есть, все в сборе. Жанки нет, но есть сама Оливия, которая, если что, свяжется с нею.

Первая охранница сидела у двери. Вторая — возле сцены. И, собственно Бергер, о чем-то разговаривающая с ее высочеством в центре зала.

— Бени?.. — подскочила ее высочество инфанта, но тут увидела меня. — О, и этот предатель! — Глаза ее недобро полыхнули.

— Ты отказалась от песни? — сощурился старик, вперив в нее взор. Я встал чуть сбоку, чтобы было видно все действующие лица — словить кайф от семейной разборки.

Фрейя перевела взгляд на него, рот ее недоуменно вытянулся.

— Ты отказалась от песни, когда этот молодой человек ее тебе предложил? — повторил старик, повысив голос.

Фрейя окинула меня непонимающим взглядом.

— Вначале да.

— Вначале что 'да'? — не отставал сеньор Ромеро.

Вновь пауза.

— Вначале, как он предложил, отказалась. Но потом передумала — песня уж больно хорошая. — Она беззаботно пожала плечами.

И снова пауза, но теперь ее держал дон Бернардо. Он буквально захлебнулся эмоциями — такого финала не ожидал, несмотря на мои слова открытым текстом. Верил ей больше, чем мне?

— Почему ты не сказала об этом? Что передумала? — только и смог выдавить он.

Лицо ее высочества презрительно скривилось.

— А почему я должна отчитываться перед ЭТИМ!!!

Она медленно подошла ко мне, и ненавистью, сочащейся из нее, можно было залить все кратеры планеты. А заодно и Марса. И Меркурия. И еще останется. Ближайшая к нам телохранительница поднялась и ненавязчиво встала перед нею, как бы закрывая меня — чтоб не делала глупостей.

— Кто он такой, чтоб я докладывалась, что решила сделать? — Продолжила ее высочество, про себя на действия охраны хмыкнув, однако, сделав выводы и взяв себя в руки. — Взяла? Взяла. Он предложил, я взяла. Не сказала? Потом скажу! И поблагодарю. Может быть...

— Я предложил ей продать песню, — взял я слово. — Честь по чести. Мой труд по поиску, ее — выступление. Но это же я.Такого не кинуть — не она будет! И кстати, кто это у нас распинался по поводу чести и благородства семьи Веласкес, и что я неправильно их понимаю, так как не всё знаю?

Она скривилась.

— Велика честь, демонстрировать благородство перед такими, как ты!

— А что во мне такого, что ваше высочество стесняется продемонстрировать честь и благородство? Скатываясь вместо этого до банального 'кидалова'?

— Достаточно! — рявкнул дон Бернардо, но у него было мало возможностей повлиять на ситуацию.

— Послушай, юноша! Тебе не кажется, что ты слишком много о себе возомнил? Нонконформист хренов! — воскликнула Фрейя. Причем никаким раскаянием, осознанием неправоты, в ее голосе и не пахло. — Он нацик! И сам признался в этом!— обернулась она к старику Ромеро. — Это наш враг!

— Но даже это не дает тебе право делать ему подлости, — отрезал тот.

— Да, но я и не делала подлости! — сорвалась ее высочество на визг. — Ты ведь не знаешь, что было!

— А что было? — Это я.

— А было то... — она вновь зло зыркнула, после чего, встретившись глазами с все так же стоявшей монументом рядом со мной охранницей, пошла вдоль кресел, демонстративно отойдя подальше. — Было то, что некий нацик, враг моей семьи и моего народа, решил вдруг использовать меня, дочь королевы, как стартовую площадку для своих планов. Достижения своих целей. Он не понял, что предыдущие наши разборки — это именно разборки, и моя симпатия к нему в некоторый момент была вызвана всего лишь данью уважения к его объективности, которую встретишь нечасто. И решил — а почему бы и нет — вскружить мне голову. И использовать моё доверие в своих целях.

Она вновь глянула на меня, но теперь в глазах ее плескалась не злоба, а презрение.

— Бернардо, я отдаю отчет, что поступила некрасиво. Но я не могла согласиться с этим... Нациком! Не могла пойти у него на поводу даже в малом! Потому, что не пошли я его подальше — он приперся бы снова! И снова! Со своими дурацкими идеями меня охмурить!

— Мне ты почему не сказала? — обреченно выдохнул дон Бернардо. Картина обрисовалась, и ее точку зрения НОРМАЛЬНОЙ он признал. Хотя легче ему, естественно, не стало.

Фрейя бегло пожала плечами.

— Не посчитала нужным. Его целью была я, моё ублажение. Мне и в голову не могло прийти, что он 'сольет' такой прекрасный аргумент для подката первой встречной. Я ждала новых подкатов, приготовилась гнать его силой, а он...

— А он не больше не подошел, — хмыкнул старик.

— И вообще, откуда он узнал, что я выступаю? — вновь начала заводиться ее высочество. — Это между прочим информация не для общего пользования!

Ее глаза зыркнули вначале на дона Бернардо, после на Оливию, но наткнулись на абсолютное равнодушие. И тот, и та отвечали лишь за свой сектор работ, а не за утечки в принципе.

— Мы не знаем, кто он, — продолжила она. — В смысле, не знаем, на кого работает. А он определенно на кого-то работает! Охрана подпускает его слишком близко, игнорируя прямые обязанности...

Я увидел, как скривилась Оливия — Фрейя грешила против истины. Но что с нее возьмешь, женщина!..

— ...А Сирена, которая должна всех проверять, молчит, хотя я четко описала, что тут что-то не чисто и попросила пробить поподробнее. И всё это...

— Довольно! — осадил ее дон Бернардо, вскинув руку. Я почувствовал, что он пришел, наконец, в себя. Давно пора! — Это паранойя, девочка! Ты прекрасно знаешь, что его трижды проверили, включая твою собственную группу взломщиков! Он чист!

— Чист? — Она показно ухмыльнулась. — Возможно. Но он — националист Обратной Стороны. Умный и расчетливый — не будешь же ты с этим спорить?

Дон Бернардо молчал.

— А теперь ответь, ты сам веришь, что он всего лишь хотел 'зашибить деньгу' на этой песне? Которую попытался всучить сразу мне, инфанте, а не.... Да той же Мерелин?!

Дон Бернардо неспешно подошел к внучатой крестнице и посмотрел ей глаза в глаза сверху вниз. Он не кричал, не повышал голос — почти шептал, но мы, находящиеся в зале, услышали каждое слово:

— Я САМ попросил его подобрать МНЕ для тебя хорошую песню. Этот парень разбирается в старине, я взял его группу в концерт, чтобы они сыграли старый добрый рок-н-рол. И послал к тебе, чтобы ты лично, от первого лица, приняла решение, без отсылки ко мне и моей тирании.

Отошел. Присел на крайнее из кресел, о чем-то задумавшись. Явно глобальном — как выйти из этой дрянной ситуации с минимальными потерями, или хотя бы просто как выйти. До концерта остались менее двух суток.

Ее высочество стояла с разинутым ртом долго. Пыталась что-то сказать, ответить — но что она могла? Последний аргумент ее огорошил, сразил наповал, и это сказано слабо.

— Ты взял его в концерт? — Видно, больше во всей тираде дона Бернардо прицепиться было не к чему.

— И это не обсуждается! — отрезал старик, не отвлекаясь от собственных мыслей. — И как понимаю теперь, когда перед глазами стоит вся картина, ты сама виновата в том, что произошло. Хуан, свободен! — рявкнул он мне, добавив в голос показной грозности.

Я кивнул и толкнул дверь — весь разговор так и стоял рядом с нею.

— То есть то, что он отдал кому-то песню, которую заказал ему ты...

— Я ему никто, девочка! Это право любого свободного человека, распоряжаться тем, чем имеет! У этой песни даже авторских прав нет, и...

Всё, дверь захлопнулась. Ну, ваше высочество, я вам не завидую.

Интересно, она признает, что была не права? Хотя бы сама перед собой? Нет, кому бы то ни было она этого не покажет, даже сеньору Ромеро, но сама себе? Или ее высочество из тех, кто правы абсолютно всегда, и способны себя убедить в этом, найти аргументы, в любой ситуации?

Посмотрим.

* * *

Ее высочество, похоже, домой не ездила. Или уехала очень поздно, приехав рано утром. Потому, что когда я шел на следующий день на репетицию, 'Мустанги' ее кортежа уже стояли поодаль от главного входа.

У нас всё было хорошо, несколько раз прогнали программу, после чего перешли к обсуждению дальнейших планов. Парни выросли, и заметно — это проявилось в отношении к новому материалу. Резонно отметив, что гонять по кругу один и тот же 'Дым над водою' — свихнуться можно, мы с энтузиазмом взялись раскладывать некоторые вещи из намеченных для собственного репертуара на составляющие, и результат мало того, что в первом приближении удовлетворил всех, так еще и пришли мы к нему быстро. И принялись разучивать эту вещь, работая над нею в алгоритме, продемонстрированном доном Бернардо. С поправкой на неопытность, естественно, но мы никуда не спешили.

Работы перед нами было — непочатый край. Работа творческая, требующая полного погружения. Мы погрузились, и время полетело, как один миг.

Подошел обед, после которого на огонек заглянул старик Ромеро — опухший, осунувшийся и дико недовольный, потребовавший сыграть 'как завтра'.

Мы сыграли. Однако всё чуть не испортила ее высочество, появившаяся в самый неподходящий момент. Тоже усталая и осунувшаяся, злая, как тысяча чертей и старающаяся не встречаться с доном Бернардо глазами. Села на первый ряд и посмотрела сквозь прищур: 'Ну, и на что вы, мальчики, способны?'

Конечно, это не дело, лажать из-за присутствия какой бы то ни было сеньориты. Пусть даже она инфанта, пусть даже в глубине души тебе нравится. Но я чуть было на эти грабли не наступил. Собрался в последний момент, но нервы себе попортил.

'А как ты хотел, парнишка, — посмеялся внутренний голос. — Таких девчонок в зале будут сотни. Ну, сотнЯ — точно. И это будет твой ПЕРВЫЙ зал. Привыкай!'

Всё я знал. Потому и смог. Спел/сыграл на тысячу процентов, как и требовал дон Бернардо. Который, когда мы закончили, подозвал нас к краю сцены:

— Парни, завтра в восемь генеральный прогон. Вы — первые, потому не опаздывать. Итальянский дворец, знаете, где это? — Взгляд на меня. Я кивнул. — Придете за час, распоетесь.

— Форма одежды? — Это Карен.

Дон Бернардо задумался.

— Придумайте сами. Что-то легкое, протестное, но не чрезмерно. Костюмы вам под старину шить — чересчур. Так что пофантазируйте. Рок-н-ролл это свобода, свобода от всего, от этого и пляшите.

— Сделаем. — Я козырнул. Надо будет рассказать парням про легендарные джинсы — ходовые повседневные штаны той эпохи. И озадачить, чем их можно заменить. Кожаные куртки, действительно, чересчур, обойдемся легкими футболками. Свобода же!