С шипением я втянула в себя воздух. Эльф, тварь длинноухая, чтоб его!!
Ярость вскипела внутри меня с такой сокрушительной силой, что на какой-то миг мне показалось: вот-вот она затопит весь лес, воспламенит его и спалит дотла. Мгла неожиданно расступилась, и вокруг стало светло, почти как днем. Я могла видеть каждую травинку на полянке, каждую иголку на растущих вокруг соснах, каждую самую крошечную трещинку на камнях и коре деревьев. Я с интересом наблюдала, как в ужасе расширились глаза Аллардиэля — наглые синие глаза, в которых мне без малейшего труда удавалось рассмотреть каждую черточку и точку, — а по его виску вдруг потекла большая мутная капля пота. Сердце эльфа заколотилось с удвоенной, нет, утроенной скоростью — я слышала это, а моих ноздрей коснулся самый лучший запах на свете — запах всепоглощающего страха.
Лютая ненависть захлестнула меня с головой. Всё, что я теперь могла ощущать — это несокрушимое желание вцепиться в горло трясущемуся передо мною существу и рвать его плоть до тех пор, пока в ней останется хоть капелька жизни. Я зашипела и медленно подалась вперед, намеренно оттягивая тот сладкий момент, когда на моих клыках запенится горячая кровь. Боль от промедления доставляла мне некое извращенное удовольствие.
— Славка! Славка, ты что? Очнись! Приди в себя, ну?! — раздался истерический вопль. Орал кто-то очень знакомый — настолько знакомый, что я даже решила не торопиться убивать эльфа и слегка повернула голову, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть такой смелый?
Степан, выгнув спину и распушив свою шерсть так, что стал похож на перепуганного ежа, рассерженно смотрел на меня огромными желтыми глазами. В них я не обнаружила ни капли страха, что было весьма удивительно — ведь я ненавидела всё вокруг, и его тоже. Я даже сделала едва приметное движение в его сторону, но вместо того, чтобы благоразумно бежать, зверек возмущенно и протяжно мяукнул, подскочил ко мне, смачно грызанул за ногу, отпрыгнул назад и что было силы гаркнул:
— Не смей!!
От боли я дернулась и ощутила, как яростно забилась внутри меня змеища, но ее время было упущено. Пелена ненависти поблекла и истончилась, а расступившаяся мгла снова сгустилась в плотные предрассветные сумерки. Сморгнув, я из последних сил обернулась к растерянному эльфу и от всей души впечатала кулак в его идеально вылепленную скулу.
— Ох, ты меня и напугала! — в который раз повторил Степка, устроившийся рядом со мною на подстилке из лапника. — Так напугала, так напугала! Это ж надо же было такую зверскую рожу скроить! Ты сам-то видел этот ужас? — это уже эльфу, жалко сгорбившемуся по другую сторону костра. Кот уже всласть сплясал на костях поверженного и деморализованного противника и теперь позволял себе продемонстрировать чуточку великодушия и снисходительности.
Уже совсем рассвело. Всё это время я пролежала ничком, никак не реагируя на приставания Степки и не отвечая Аллардиэлю, который несколько раз пытался со мною заговорить. Во мне не осталось ничего — ни боли, ни ужаса, ни стыда, лишь сосущая пустота и безразличие. В отличие от кота я прекрасно понимала, что со мною произошло. Моя вторая сущность терпеливо выждала и, застав меня врасплох, нанесла почти безупречный удар. Ещё немного — и моё перевоплощение было бы завершено, а глупенький эльф, решивший скрасить неблизкий путь небольшим романтическим приключением, всё-таки стал бы той самой жертвой, без которой я до сих пор ухитрялась оставаться человеком — почти человеком. Происшедшее со мною ясно показало: мне нет пути домой, но так же мне нет дороги туда, где я могу повстречать других разумных существ. Моя вторая сущность вынуждала меня к абсолютному одиночеству. Что ж — значит надо с этим смириться, принять свою новую жизнь, какой бы она ни была. Я молча поднялась с подстилки, на которой лежала, и, не обращая внимания на моих встрепенувшихся спутников — пока ещё спутников, — пошла к реке. Зайдя за разросшуюся иву, я разделась, а затем долго плавала в холодной прозрачной воде. Потом, окончательно придя в себя, вернулась к костру, на ходу отжимая намокшую косу и вытряхивая из башмака забившийся туда камешек.
— Завтракать будешь? — как ни в чем не бывало поинтересовался кот. Я кивнула, снимая с рогатины берестяной котелок со вчерашним остывшим травяным настоем. Ал, упорно смотрящий куда-то в сторону, протянул мне кусок холодной дичи. Под левым глазом эльфа созревал роскошный фингал — вмазала я ему точно от всей души!
— Ты бы себя только видела! — между тем вернулся к теме дня Степан. — Я так и не понял, как ты такую мерзкую харю умудрилась слепить? Нос плоский, глаза горят жутким пламенем, зрачки-щелочки... Славка, а как это ты сумела сделать глаза, прямо как у меня, а?
Не отвечая растрещавшемуся коту, я пристально посмотрела на Аллардиэля и сурово спросила:
— Ты хоть понял, что я могла убить тебя?
Эльф поднял на меня испуганные и несчастные глаза. Мне показалось, что передо мной сидит маленький растерянный мальчик, даром что я ему едва доставала макушкой до подбородка.
— Есть ли у меня хоть какой-нибудь шанс заслужить твоё прощение?
Я вздохнула. Ну при чем тут теперь разговоры о моём прощении? Похоже, остроухий так и не понял, что сегодня "благодаря" ему у меня уже началась внешняя трансформация...
— Ал, ты, конечно, повел себя гнусно. Но сейчас я не могу и не хочу об этом говорить. Я чуть не убила тебя и не обратилась сама. Ты что, настолько легкомысленный, что успел позабыть о моей второй сущности? И о том, что она рвется наружу? А ты к тому же решил ей немного помочь, да?
— Ты позвала меня,— опустив глаза, пробормотал эльф.
— Прости, что?!
— Ты позвала меня во сне...
— Знаешь, ты уж не обижайся, друг мой, — насмешливо сощурилась я, — но если я кого-то и звала, то вовсе не тебя!!
— Ты несколько раз звала меня, — упрямо повторил Аллардиэль, — и я пришел, не мог не придти, тем более что уже не первый день думал о тебе.
Мы со Степкой переглянулись и захохотали, я — уныло, а кот — издевательски.
— Что, мальчика на любофф потянуло? — ехидно спросил он, а я вдруг заинтересовалась:
— Ал, а тебе вообще-то сколько лет?
Ушастый нелюдь понурился. Помявшись, он буркнул
— Восемьдесят один.
От удивления я выронила пустой котелок, который бойко покатился в огонь. Судя по тому, как эльф произнес это, ему явно хотелось иметь возможность назвать другое число. Откинув ногой берестяную посудину, решившую храбро погибнуть в муках, я с подозрением уточнила:
— А это много или мало?
— Достаточно! — Аллардиэль с вызовом посмотрел на меня. — Я воин и охотник.
Ага. Понятненько.
— Ну да, ну да, — тут же влез неугомонный кот. — А сколько тогда лет остальным охотникам и воинам твоего народа?
— По-разному, — промямлил Ал. — Кому сколько.
— Что ж, поставим вопрос по-другому, — продолжил резвиться Степан, который уже, несомненно, догадался, что наш эльф был крайне юн — по меркам своих соплеменников, конечно. — А сколько лет, скажем, вашему правителю?
Эльф порозовел.
— Он довольно молод. Минувшей зимой сравнялось сто пятьдесят три...
Я поперхнулась и закашлялась. Степка осклабился, придумываю новую подковырку. Несчастный Ал! Вредный кошак ему теперь проходу не даст! Ну, точно!
— А ты вообще-то совершеннолетний? — невинно поинтересовался кот, заставив Аллардиэля вспыхнуть до самых корней волос. — Вот, Славка, а ты в свои неполные двадцать всё переживаешь, что старость не за горами! (врун, ох врун бессовестный!! когда это я переживала-то?!)
Я сочувственно посмотрела на пунцового эльфа. Бедный парень! Теперь мне стала понятна та куча железа, которой он обвешивался с ног до головы. Впрочем, это не помогло ему избежать плена.
— Ал, — я решила, что пришла пора сменить тему, — ты на меня не обижайся, но дальше наши с тобою пути расходятся, — и, глядя на вытянувшееся лицо эльфа, пояснила: — Совсем расходятся. Ты отправляйся домой, а я вернусь назад и пойду к горам. Там и подожду Радоша.
— Ты что, ты что? — забормотал ошеломленный Аллардиэль. — Это всё из-за меня, да?! Ну, прости, прости, пожалуйста! Клянусь, что больше это не повторится!!
— Ал, да верю я тебе, верю, — я постаралась звучать как можно убедительнее. — Но это ничего не меняет. Я просто должна оставаться в одиночестве. Понимаешь?
— Нет! — решительно замотал головой нелюдь. — Не понимаю. Тем более что, даже если ты откажешься идти к Священным Деревьям эльфов, я всё равно последую за тобой. Ты уже дважды спасла мою жизнь и ещё два раза не убила, несмотря на зов твоей второй сущности. Мой долг — защищать тебя от любых напастей, которые могут повстречаться на твоем пути!
— Даже против моей воли? — обреченно уточнила я, предвидя ответ.
— Даже против твоей воли, — торжественно сообщил приободрившийся Аллардиэль.
— А если я освобожу тебя от твоего долга?
— Это невозможно! — радостно ответил ушастый. Быстрым движением он выхватил из-за голенища обоюдоострый нож, небрежно чиркнул лезвием по своей ладони и, вытянув руку так, чтобы кровь густыми каплями падала в костер, проговорил: — Веслава, кровью Перворожденного клянусь, что никогда не обижу тебя словом или делом, и буду защищать от любого врага! Огонь и земля тому свидетели!
Я ошеломленно молчала, уставившись на эльфа, который с довольным видом снова уселся напротив меня. Он сделал это! Остроухий паршивец привязал себя ко мне практически такой же клятвой, которая позволила Радошу одолеть змеевих. Судя по всему, хотя содержание обетов и различалось, их суть от этого не менялась: против того, кто осмеливался нарушить своё слово, восставали не только призванные в свидетели духи земли и огня, но и собственная кровь, буквально вскипавшая в жилах клятвопреступника.
Общее мнение выразил, как всегда, Степка. Покрутив остроухой головой, он протянул:
— Ну ты, Славка, и вляпалась же по самые уши в кое-чью... ммм... благодарность!!
— А ты бы вообще помалкивал, умник! — огрызнулась я, очень недовольная. — Тоже мне, страж! И под каким кустом ты минувшей ночью дрых, когда нашего ушастика на подвиги потянуло?
— Ну я же извинился, — обиженно проныл эльф, приматывающий к порезу мясистый лист трипутника. Но я не сдавалась.
— И что с того?! Что, если я снова выйду из себя, и проклятая змеюка всё-таки возьмет верх? А если это случится, когда я буду среди эльфов? Ты об этом подумал, а?
— Подумал, — серьезно ответил парень. — Не случится. Я точно никогда больше не обижу тебя — я принес клятву! А дома наши целители и старейшины обязательно найдут противоядие от этой дряни. Если потребуется, то я лично оправлюсь за ним хоть на край света!
— А я больше глаз с тебя не спущу, — с готовностью пообещал Степка, которому совершенно не улыбалась перспектива в отсутствие Радоша снова пересекать земли змей-оборотней. Погрозил Алу лапой и посулил: — Вот я тебя, охальник! У-у-у!!!
— Веслава, — несмело заглянул мне в глаза эльф, — пожалуйста, не прогоняй меня!
— Ладно, — сдалась я, устав пререкаться. — Но чтобы никто больше не расслаблялся. Запомните оба: как только я теряю или хотя бы немного ослабляю самоконтроль, моя змеиная сущность тотчас же становится сильнее. Если вы поможете сдерживать мой новоявленный норов, то, может, нам и удастся добраться живыми до ваших старейшин. Ал, иди-ка сюда, дай я тебе хоть синяк под глазом заговорю.
— Да не надо, — беспечно махнул рукой повеселевший Аллардиэль. — Сейчас по дороге нужную травку найду, приложу, и до вечера всё пройдет. А вообще, на нас, эльфах, всё и так быстро заживает.
— Это я уже заметила. Но зачем же ждать? Тем более, я тебе этот фингал и поставила. Иди, не ломайся!
Эльф покорно подсел ко мне. Накрыв синяк рукой, я зажмурилась, сосредотачиваясь и направляя на него волну своей силы. И забормотала заговор, один из моих любимых. Сколько раз я с его помощью себе самой следы от ушибов сводила! Дочитав заклинание до конца, я удовлетворенно потянулась и открыла глаза. Первое, что я увидала, была Степкина счастливая мордаха. С выражением искреннего восторга кот любовался свежевылеченным Алом...
Ох! Неужели же на эльфов именно эти чары действуют иначе, чем на людей?! Я снова зажмурилась — на этот раз от ужаса.
Синяк-то, конечно, прошел — в том смысле, что прошел под глазом. Вместо него идеальное лицо Аллардиэля было сплошь покрыто некрупными сине-фиолетовыми пятнышками....
Я почувствовала себя полностью, ну просто совершенно отомщенной!..
— Всё в порядке? — между тем поинтересовался ничего не подозревающий эльф, ощупывая свою переставшую болеть скулу без малейших признаков отека. — Как я теперь выгляжу?
Я критически оценила результат своего труда и честно ответила:
— Как смерть в горошек!
Следующие два дня прошли без особых приключений. Никто никого не загрыз, никто ни на чью честь больше не покушался. Обещанные магические животные, которых я старательно повсюду высматривала, не появлялись. Обычного зверья было сколько угодно, но сытый месяц зарев не располагал хищников к желанию поохотиться на самоуверенную и хорошо вооруженную дичь. Ведомые Аллардиэлем, мы стремились поскорее добраться до некоего урочища Каменных Великанов, пройдя которое, мы окажемся всего в полутора дневных переходах от земель эльфов.
Что меня поражало, так это почти полное отсутствие в этих краях нежити — словно мы и не покидали земли змеевих, которые, как я теперь знала, внушали нечистикам и зверью ужас. В Синедолии сложно найти лес без лешего, или овраг, не приютивший волкодлака, или речку без водяного и русалок, или болото без кикимор и крыкс, или село, за околицей которого не крутились бы упыри, а на ночных улицах не резвились шуликуны. В ответ на мой вопрос Ал насмешливо пожал плечами:
— Ну, а что ты хочешь? Вокруг вас, людей, всегда разводятся тучи нежити. Сама посуди: то покойника похоронят не по обряду, то младенца в лес вынесут, то девица полоумная от несчастной любви в омут бросится, то умник-чародей слегка поэкспериментирует над каким-нибудь зверьем, чтобы сотворить чудище пострашнее, или проклянет кого, или просто того самого мертвеца неупокоенного поднимет. А потом этот процесс уже так просто и не остановить. Русалка не угомонится, пока не перетопит всех встречных-поперечных мужчин, мавка будет выпивать чужие души, волкодлак постарается сожрать всех в округе, а кого не сожрет, того покусает, и вот тебе новые обращенные.
— А у вас что, не так?
— Не так. Ни один старший народ, будь то эльфы, или гномы, или кентавры, или орки никогда не позволит себе такого безответственного поведения, которое может привести к появлению обращенной нежити, — назидательно сообщил нелюдь. — Хотя, — немного померк он, — последнее время на земли и гномов, и орков, и даже кентавров повадилась нападать какая-то удивительно организованная нечисть. То упыри вдруг объявятся — стаей, представляешь? То волкодлаки, то ещё какая гадость. Невесть откуда вынырнет, а потом исчезнет без следа. Прям как наваждение какое!
— И на эльфов тоже нападает? — дотошно уточнила я.
