Даёшь Царьград

Дубровин не менее минуты обдумывал ответ.

-Ещё минуту назад я и правда, не думал об этом. А теперь... Вот вы говорить попади я в свой мир чтобы предпринял. Это трудный вопрос. Если бы я не попал в тело деда, или был бы совсем другим человеком, не знавший историю жизни своих предков, тогда возможно были бы какие-нибудь другие варианты. Но я сейчас затрудняюсь ответить. Честно, я бы не хотел повторения пройдённого Россией того чего она испытала. Особенно я не хочу, чтобы брат шёл на брата, сын на отца. Надо избежать гражданской войны. Сколько было бессмысленных жертв из-за жестокости с обеих сторон. Но я за лозунг выдвинутый большевиками: Землю — крестьянам. Заводы — рабочим.

-Моря — матросам. Водку — жаждущим — прикололся я. И как же нам это всё осуществить?

-Я пока не знаю. А раз я в этом мире, а не в том... Я же русский офицер, хоть и вырос в СССР. А раз я русский офицер, то сейчас моё место на фронте. Я прекрасно знаю историю своего рода. Начиная с прапрапрадеда, который защищал свою родину от нашествия Наполеона до своего отца, который отражал нашествие фашистских орд. И биографию своего деда я тоже хорошо знаю. И через-чего ему пришлось пройти на фронте. С этой войны он вернулся без руки. Вскоре он обзавёлся семьёй, надеясь на счастливую жизнь. Но ту случилась революция, а следом гражданская война. Ему удалось пережить все катаклизмы революции и гражданской войны и остаться в живых — это не каждому далось. Тут ему повезло дважды. Во-первых, на фронте он не выпячивал своё дворянство и не считал солдат быдлом, а делил все тяготы войны с ними пополам и они отвечали тем же. И за просто так солдат класть в землю не желал, и по этому поводу ему пришлось выслушать немало нелестных высказываний от своего батальонного. А он продолжал поступать по-своему. В своём последнем бою, он был тяжело ранен в руку рядом разорвавшимся снарядом и засыпан землёй. Его посчитали погибшим, но только не его солдаты, которые разыскали и вынесли с поля боя своего командира. Это спасло ему жизнь, хоть он и потерял руку. Второй раз повезло в восемнадцатом — семья тогда уже проживала в Ярославле. К нему в дом пришли красногвардейцы с обыском — кто-то донес, как будто он участвует в офицерском заговоре. И какой из него, однорукого — заговорщик. А в это время только-только закончилось ярославское восстание. Я думаю, то что он был инвалидом, на это бы не посмотрели и расстреляли бы. И расстреляли бы просто за то, что он был когда-то офицером. Как говорится — был "золотопогонником". Но там оказался один его сослуживец, которого на фронте он спас от смерти. Его тогда не тронули. Черт! — Воскликнул Дубровин. И как это я сразу не допетрил. Что поделаешь ранение и бодание камня чуть нашу с дедом память не отшибло. Так это же Петр Иванович был, то есть Филиппов. Я только что вспомнил рассказы бабушки, именно эту фамилию носил тот кого она называла ангелом хранителем семьи. Что там, что тут их пути пересеклись, а теперь и мои. Это же он, будучи и сам раненым, так ещё и за мной в госпитале приглядывал. Дубровин — с усмешкой посмотрел на меня — а это делал по вашей просьбе.

-Помню-помню я этого морпеха. Но тогда я его просил за тобой приглядывать, чтобы ты ненароком не загнулся, так как хотел с тобой потолковать. Мне же было очень интересно выяснить, как ты попал в это время, и чего от тебя ожидать после выздоровления. Или будут от тебя проблемы, или пригодишься для дела.

-Спасибо, что не шпионить. Так вот. Тот Филиппов, он потом в органах работал — ЧК, ГПУ НКВД. Он же деду сделал документы, как будто он из семьи рабочих. Воевал на германском фронте, где и потерял руку. Но на всякий случай отправил подальше из города в деревню, где дед стал учительствовать. Со временем деда послали на курсы, после чего стал директором школы. Там и отец мой в 21-м родился. В конце двадцатых деда перевели в Рыбинск, опять же на должность директора, где в тридцатых у деда в семье произошло пополнение. Так у моего отца появились сестрёнка с братишкой. Потом начался период чисток, когда всё на всех писали доносы, чтобы подсидеть более удачливого на карьерной лестнице и занять его место. Но тут ему уже самому пришлось вести борьбу со всякой сволочью и отстаивать то чего он уже достиг. Да и Филиппов иногда помогал прижать слишком борзых, пока в сороковом трагически не погиб от рук каких-то бандитов. Ваше превосходительство, пока я был на излечении, у меня было много свободного времени, так я на досуге почитывал старые газеты. Хотел узнать, когда же здесь начались происходить изменения в истории.

-Ну и как, узнал?

— Хотя я и не шибко знаю историю, но на кое-что я обратил внимание. До Первой мировой войны я так и не обнаружил отклонений в истории этого мира от исторического течения моего мира. Но я заметил что начиная с середины пятнадцатого года тут начались изменения. Вначале они были незначительные, но к шестнадцатому годы расхождения стали уже заметны. На сухопутном фронте изменения незначительные, если не считать отвоёванные земли на побережье балтийского моря да незначительные территории в Литве да Латвии, или как говорят тут, в Курляндии. Чего не было там у нас. На счет войны на море. Так я про эту войну я совсем мало что знаю. Вот про Русско-японскую войну, и то больше знал. Что наш флот был малочисленный, и в большинстве своём имел корабли, оставшиеся после японской, это я знал. И что кораблей новейших проектов к началу войны было единицы. С началом войны русский флот на Балтике предпринимал какие-то попытки нанести урон германцам: ставил мины на их путях, поддерживал огнём приморский фланг армии, наверно и подводные лодки охотились за транспортами противника. Но я не знал что происходили морские бои между кораблями. И что мне бросилось в глаза, читая газеты, так это бой в Рижском заливе. Но я смутно знаю, что боя в заливе было два, и которые мы, по сути проиграли. Там ещё пришлось нам свой корабль затопить перегородивший проход. Этот бой, Пикуль в своём романе описывал. А тут оказалось, что мы потопили два германских линкора и кучу других кораблей. Да и до этого были стычки с германцами, которых не было там в моём мире. И тут на Черном море мы всю войну гонялись за германскими кораблями, но так и не смогли их потопить. Опять же различия. Потопили. И самый сильнейший из них, месяц назад.

-Ты немного попутал. Да, на Балтике в том времени, морских боя было два. Но про бой, что Пикуль написал в своём романе, он должен по идее только через год произойти. Но теперь вряд ли это произойдет, в том же месте и в тоже время. А первый бой, про который ты прочитал в газетах, тут он стал нашей победой. И там, в том мире, мы его тоже не проиграли, хотя и потеряли несколько кораблей и были вынуждены покинуть Рижский залив, но и германцы его тоже покинули, не добившись своей цели. Так что разница в войне на море тут и там, большая.

-Ваше превосходительство, но я также из газет узнал, что кораблями в том бою командовали вы. Извините меня, но вашу фамилию я просто не знал, я даже не помню, упоминал ли Пикуль вас в своём романе? Да и мало кого из русских адмиралов того времени я знаю, пожалуй только одного — Колчака. И сейчас я понял, что именно из-за вас произошли эти изменения. А вы и там были адмиралом? Я имею ввиду, в две тыщи десятом?

-Нет, адмиралом мне не довелось побывать, я даже старшим лейтенантом я не стал. Я только закончил "Фрунзенку" и на этом моя карьера морского офицера закончилась. По-глупому закончилась — выдохнул я от огорчения, вспоминая прошлую жизнь.

-Что, сразу по окончанию вы попали сюда?

-Да нет, это случилось позже. Но десять лет были потеряны зря.

-Так вы что уже десять лет тут? И причем потеряны годы? Я не думаю, чтобы вы там через десять лет до капитана третьего ранга дослужились бы, а тут вы уже вице-адмирал и командуете флотом! Ах да я совсем забыл вы же в адмирала в живились.

-Подожди с выводами. Сейчас мы с тобой чайку попьём, а потом я расскажу и о себе и о том что случилось с той страной что мы с тобой знали.

Я вызвал Никишина и попросил его сообразить нам чайку и сопутствующие к нему сладости. Через пять минут мы с поручиком вначале выпили по сотке коньяку, а потом, понемногу попивая чай с абрикосовым варением продолжили беседу.

-Когда ты выполнял свой интернациональный долга в Афганистане мне шёл одиннадцатый год, а ещё через пять лет СССР на карте мира не стало.

Дубровин от последних моих слов поперхнулся чаем и закашлялся, а когда справился со своим кашлем — Каакк, как это не стало? Война! Всё же американцы решились. Мало им было подстрекательства в Афгане так они ещё и ядерную войну развязали?

-А почему ты решил что была ядерная война?

-Но Советский Союз без ядерного оружия невозможно было победить.

-Нет, войны не было, но страна капитулировала без выстрела.

-Но как такое возможно. У нас была такая армия, да и союзники по Варшавскому договору, и вы говорите, что мы сдались без боя.

-Союзники ты говоришь. Ну-ну. Ты не забыл, кто там у нас стал генеральным секретарём.

-Так, Горбачев.

-Вот-вот Горбачев. Так вот, этот "меченый" в 87-м или 88-м — не помню точно — объявил перестройку.

-А это что такое?

-Это когда всю страну поставили раком перед пиндосами, которые и поимели её. Так что вместо СССР теперь пятнадцать новых государств и большинство из них продолжают с счастливым повизгиванием лизать зад матрасникам и тявкать на нас вместе с теми самыми союзниками, о которых ты помянул. Мы кое-как, но через десять лет с колен встали, штаны натянули, и стали потихоньку вновь возрождать страну, правда, немного урезанную в территории. А ещё были лихие девяностые. Они мало чем отличались от двадцатых революционных. Нехватка продовольствия, порушенные и разграбленные заводы, и сельские хозяйства, и до кучи, сотни всяких бандитских группировок по стране, которые грабили и убивали без разбору.

-Вот почему вы всё упоминали 86-й и сетовали что я не из девяностых. Тогда можно немного поподробнее об этих девяностых.

-Можно. Только давай я тебе ещё соточку налью, чтобы крышу у тебя не сорвало. Или тебе водки?

-Если вы так говорите, то водки и не соточку.

Пришлось достать из сейфа бутылку и налить вконец расстроенному поручику в стакан грамм двести. Мой рассказ затянулся где-то на час, пока меня не прервал заглянувший в кабинет Никишин.

-Ваше превосходительство, контр-адмирал Пилкин просит принять.

-Зови — бросил я адъютанту. Вот что поручик, наш с тобой разговор ещё не закончен. После этого разговора ты теперь подумай о своих последующих действиях, я жду тебя завтра в это же время. А сейчас будет одна приятная новость для тебя. По ходатайству подполковника Стольников за умелое командование ротой в бою за город Синоп вам пожалован орден Святой Анны 3-й степени. Теперь есть чем от любопытных отмазаться, по какому случаю ты был вызов к командующему флотом.

Протягиваю красную бархатную коробочку и жму руку Дубровину — за этим занятием нас застаёт входящий Пилкин.

-Так это и есть наш герой.

-Герой! Не каждый может похвастаться столькими наградами, полученными за мужество на поле брани за два года.

-Поздравляю, поручик с наградой — Пилкин жмёт руку. Так наш герой кроме того ещё один попаданец оттуда.

Дубровин от удивления даже не ответил на поздравление адмирала. Только переводил взгляд то с одного, то на другого адмирала.

-Он самый — подтверждаю я. Вот только он из более раннего года к нам попал. Из 86-о. Знакомься. Дубровин Александр Александрович.

-Что он Дубровин я и так знаю, а настоящее....

-А это и есть его настоящее. Он в своего деда попал.

-Ты значит у нас в прадедушку, а он в дедушку — смеётся Пилкин.

-Так вы товарищ адмирал... м, ваше превосходительство так вы тоже в своего родственника подселились. А когда о себе рассказывали, об этом не упомянули.

-А это что так важно?

-Михаил Коронатович, так ты поручика... А в каком он чине там у себя был?

-Незадолго до переноса, получил старшего лейтенанта, это та же самое что и поручик.

-Это ты у нас один такой, из лейтенантов сразу в адмиралы — смеётся Пилкин. Так я вот о чём, ты поручика просветил в свои планы или нет.

-Я дал ему времени до завтра. Пусть переварит услышанное и решит, что он намеривается делать. Завтра мы с ним решим, и мне кажется, что наше решение будет положительное.

-Ваше превосходительство разрешите вопрос — Дубровин обращается к Пилкину.

-Разрешаю

-Так и вы тоже, из будущего.

-Нет, меня судьба миловала от этого безумия.

-Владимир Константинович! Мы не представляем как происходит этот процесс переноса, но может случиться так что и твой разум может перебросить лет так на пятьсот в прошлое или наоборот в будущее.

-Ну тебя Михаил Коронатович, что я буду делать в такой древности, а тем более в будущем, а вот за пяток лет до японской, я бы согласился.

-И в кого ты там пожелал бы подселиться?

-В кого-нибудь из наших Порт-Артурских адмиралов или даже в самого Степана Осиповича.

А что, я б тоже не отказался составить тебе компанию по переписыванию японской войны — смеясь, поддержал мечту своего начштаба.

Дубровин слушал и удивлялся этим двум адмиралам, которые размечтались внести изменение ещё и в японскую, если бы у них была такая возможность. Так и ему судьбой предрешено попытаться что-то изменить в этом мире, так как в свой он уже не попадет. В этом он был уверен. Так что он постарается, как и Бахирев внести изменения в историю, чтоб она не повторила самую кровавую её часть, что была там, в том его мире, который он поспешно — если так можно сказать — покинул.

-Ваше превосходительство я согласен.

-С чём ты согласен?

-Как в чём! Вы же не просто так всё это затеяли. Я думаю, что ваша цель избежать революции или хотя бы предотвратить гражданскую войну.

-И это по-твоему, всё что нужно России?

-Нет конечно! Но это на первом месте.

-Вот что поручик, как я сказал, жду вас в два часа, тогда мы с тобой на светлую голову и поговорим, что нужно сделать для того чтобы предотвратить то что произошло в той нашей России.

Дубровин несколько секунд молча смотрел на меня, видимо что-то хотел ещё сказать или спросить, но по-видимому передумал.

-Разрешите идти.

-Иди.

Дубровин кивнул два раза головой, резко повернулся в сторону двери и слегка нетвёрдым шагом направился к выходу.

-Что скажешь? — спрашиваю Пилкина, кивая на дверь, за которой только что скрылся поручик.

-Первое впечатление всегда обманчиво, но мне показалось, что он ещё не вполне понимает, что от него требуется. А так судя по его наградам, то есть я говорю именно о нашем Дубровине — он боевой офицер.

-Да и тамошний Дубровин, не в кустах отсиживался. За год с небольшим, две награды успел заслужить на не популярной для нашего народа войне. И как я понял из его рассказа о последнем бое, там он с десятком солдат отражал нападение многократно превосходящих сил противника. И как мне рассказывали знающие люди, что каждый, кто получал тяжелое ранение, и не дай Бог погиб на той войне, получал высокую награду. А это значит, если он и в правду там погиб, как он думает, то посмертно должен получить орден Красного Знамени.