Сердце Арронтара. Две судьбы

После ужина Нарро ненадолго лёг, нужно было поспать перед игрищами, а когда проснулся, на улице уже сгущались сумерки. И ветер, вдруг подувший в окно, донёс до дартхари аромат весенней листвы и сахарной карамели. Странный аромат, необыкновенно взволновавший Вожака...

В дверь постучали. Он знал, что это Лирин, ещё до того, как она тихо сказала, не заходя в комнату:

— Пора. Все собрались. Ждут тебя. Или ты не пойдёшь?

Нарро знал, что мог бы остаться в усадьбе, он делал так много раз. Но сегодня он чувствовал — надо идти.

Дартхари шёл к Великой Поляне медленно, словно крадучись, ведомый тем самым странным ароматом, который заставлял сжиматься что-то глубоко внутри него. Волк волновался и царапался, ворочался и скулил. Подобного не было уже очень давно...

Все три клана стояли на Поляне, образуя кольцо. И только пять фигур выбивались из строя, замерев на пару шагов дальше от него — юные оборотни, у которых сегодня намечалась Ночь Первого Обращения.

Она стояла слева, полубоком к Нарро, и грудь её взволнованно вздымалась. И как же она пахла... Свежей зеленью, сладкой карамелью, солнцем, небом, водой, землёй...

Его волк рванулся вперёд, и дартхари изо всех сил сжал кулаки. Нет... нельзя.

— Приготовить зелье для ритуала первого обращения, — услышал он чуть дрожащий голос Лирин позади себя. — Начинает Рональда, дочь калихари Винарда.

Рональда... "Надежда"...

Она пошла вперёд, в центр Поляны, глядя прямо перед собой широко раскрытыми от ужаса глазами. Её запах изменился, наполнившись чем-то кисло-горьким, он щекотал ноздри Нарро, заставляя его волка взволнованно порыкивать.

Девочка встала посреди Поляны и начала медленно расстегивать своё платье. Руки её дрожали, пальцы не слушались, словно были обморожены.

Раз, два, три, четыре... пять крошечных крючков, и она спустила платье до талии.

В сумраке, уже давно спустившемся на землю, не должно было быть видно практически ничего, но Нарро видел. Видел белые плечи, покрытые мурашками, светлые волосы, мелкими кудряшками обрамляющие круглое лицо, голубые глаза, сверкающие от обиды и боли, пухлые губы — ярко-красные, как кровь... Видел тонкую косичку вдоль обнажённой спины, полную грудь с нежно-розовыми маленькими сосками, небольшие ладошки, которыми она пыталась прикрыться...

Нарро задыхался.

Горячие волны проходили по его телу, обжигая с головы до ног.

Нельзя, нельзя. Нельзя!

В чувство дартхари привёл один звук, которого не должно было быть на Поляне.

Смех. Окружающие его оборотни смеялись!

— ТИХО! — он даже не понял, насколько громко прорычал этот свой приказ. Усилием воли погасил все эмоции — все до единой, даже гнев и ненависть — и глубоко вздохнул, окончательно взяв под контроль внутреннего волка.

И тут она обернулась...

Он заметил, как широко раскрылись её глаза, как она задрожала, вероятно, почувствовав то же самое, что и Нарро несколько минут назад — горячую волну, прошедшую сквозь тело, словно молния, ударившая тебе прямо в макушку.

Её аромат наполнился сладостью, он заполнил ноздри Нарро, и впервые в жизни дартхари почувствовал себя пьяным...

Воздух вокруг звенел. Нет, это был ещё не Зов, не музыка, только лёгкий звон, но когда-нибудь...

Когда-нибудь, когда эта девочка вырастет и станет волчицей...

— Продолжай. Обряд ещё не закончен.

Она сглотнула, отвела глаза и спустила платье полностью. Затем бельё. Перешагнула через одежду и застыла, опустив руки по швам.

По телу Нарро вновь начали бегать горячие волны. Кончики пальцев кололо, как иголками, и весь мир сузился только до неё, стоящей в центре Поляны...

Темная впадинка пупка, светлый треугольник волос внизу живота, бедра, полные и покатые, трогательные коленки — на одном синяк — узкие щиколотки, небольшие пальцы ног, которые она поджимала то ли от холода, то ли от стеснения...

"О Дарида. Это неправильно — желать такую маленькую девочку".

Но он желал. Все телом рвался вперёд, к ней, чтобы схватить, спрятать от злого смеха и чужих насмешек, защитить и сделать своей.

Такова была природа Зова, и дартхари знал, что ему невозможно противиться.

... Между тем Рональда приняла бокал с зельем, вызывающим трансформацию, и раскинула руки в ожидании, что сейчас начнётся обращение...

Но оно не начиналось.

Именно в ту секунду Нарро отвлёкся от собственных ощущений и осознал, что именно происходит на Великой Поляне... вновь.

Он медленно пошёл вперёд, чувствуя, как мнётся под его ногами трава, как с каждым прошедшим мгновением кровь всё сильнее шумит в ушах, как перехватывает дыхание от близости её запаха...

Рональда плакала. И как бы он хотел сейчас встать перед ней на колени и аккуратно слизать каждую слезинку... Но нельзя. Нельзя...

Нарро осторожно положил свои большие руки на её плечи и тихо сказал:

— С этой минуты Рональда, дочь калихари белых волков, находится под моей защитой. Каждый, кто посмеет обидеть её, будет отвечать за свой проступок на поединке со мной.

И как только дартхари замолчал, она распахнула глаза и посмотрела на него.

Покачнулась.

Нарро чуть сильнее сжал плечи девочки, чтобы она не упала, понимая, как ей, должно быть, тяжело чувствовать сейчас то же, что и он — обжигающий все внутренности огонь, каленым железом прикасающийся к сердцу...

— Все присутствующие поняли моё слово?

Оборотни ответили "да", и он услышал в этом ответе удивление. Вздохнул, усилием воли заставил себя отпустить плечи Рональды, отвернулся и пошёл обратно, к своему месту рядом с Лирин, застывшей там уже давно, как каменное изваяние...

А когда Нарро обернулся, Рональды уже не было на Поляне.

Убежала...

* * *

Сердце, казалось, стучало на весь лес. Будто не сердце, а колокол.

Он не мог думать ни о чём другом, кроме маленькой девочки, не прошедшей ритуал Первого Обращения. Смотрел на всё происходящее на игрищах, но не видел. Слушал, но не слышал.

Только сердце билось, сражалось с грудной клеткой, словно хотело выпрыгнуть наружу. И ярость... ярость вместо крови текла по его жилам, ударяя в голову, как хмель.

Если бы Нарро в тот момент видел себя со стороны, он бы заметил, как налились кровью белки его глаз, как ладони сжались в кулаки, как тяжело вздымается грудь, с едва слышным рыком выталкивая из лёгких воздух.

Он не замечал... но заметила Лирин. И как только игрища закончились и оборотни начали расходиться по домам, она встала перед дартхари и положила свои маленькие узкие ладони на его плечи.

— Постой.

Нарро посмотрел на старшего советника, и женщина вздрогнула — в его глазах она не увидела ничего, кроме жгучей ненависти.

— Нет, Нарро, нет, — прошептала Лирин, чуть сжимая пальцы. — Тебе нужно успокоиться...

Несколько секунд он смотрел на неё, словно не понимая, а затем прохрипел:

— Что?..

— Успокоиться, — повторила Лирин шёпотом, погладив дартхари по плечам. — Если ты пойдёшь к Винарду сейчас, то убьёшь его, понимаешь? Как думаешь, что она будет чувствовать, если ты убьёшь её отца?

Лирин ощутила, как в Нарро что-то изменилось, и это "что-то" было хорошо для калихари Винарда, но плохо для неё самой, ведь теперь ярость дартхари переметнулась на старшего советника.

Нарро медленно поднял руку и положил свою ладонь сестре на затылок, а секундой позже сжал пальцы, вцепляясь ей в волосы и откидывая назад её голову, словно стремясь сломать Лирин шею.

Женщина задрожала, из её глаз брызнули слёзы.

— Как ты смеешь... Как ты смеешь разговаривать со мной... Что ты знаешь об этом, Лирин?! Разве ты знаешь, что чувствуешь, когда не проходишь Ночь Первого Обращения?!

Нарро шипел эти злые слова, наклонившись над самым лицом своей сестры, выгнув её шею так, что казалось, у Лирин сейчас оторвётся голова. Он неосознанно выпустил когти, и теперь чувствовал, как по его ладоням и запястьям течёт её кровь.

Наверное, она должна была испугаться. Но Лирин не испугалась — она никогда не боялась Нарро, что бы он ни делал.

— Ты прав, — с трудом прохрипела женщина. — Я ничего не знаю об этом. Я не отрицаю, Нарро. Но если ты убьёшь Винарда, никому легче не станет. Особенно Рональде.

Несколько мгновений дартхари с яростью смотрел в бледное лицо сестры, а затем усмехнулся.

— Он нарушил слово, данное мне. Ты помнишь, Лирин?

Конечно, она помнила.

Помнила, как однажды весной Нарро заставил всю стаю поклясться, что если у кого-то родится необычный ребёнок, чем-либо не похожий на остальных оборотней, родители принесут этого ребёнка Вожаку.

Но Винард не принёс Рональду.

Нарро потерял тринадцать лет. А судя по испуганным глазам девочки, эти тринадцать лет не прошли для неё даром.

— Я сделал ошибку. Я тогда не сказал, что будет с тем, кто нарушит слово. Сейчас я понимаю, что...

— Нет!

Лирин с трудом прошептала даже это короткое слово, но всё-таки смогла найти в себе силы продолжить.

— Я прошу тебя. Успокойся. Подумай. И... не убивай его.

Нарро наклонился ещё ниже над её лицом.

— Просишь?.. Меня? Ты считаешь, что имеешь право просить?

— Возможно, только я и имею это право.

Челюсти дартхари сжались, он выпустил Лирин из своей цепкой хватки и так сильно ударил её ладонью в грудь, что женщина отлетела назад шагов на двадцать... врезалась спиной в дерево, упала на землю и больше не шевелилась.

Кто-то будто выпустил из его лёгких весь воздух.

Нарро подбежал к Лирин, сел рядом и осторожно дотронулся до её руки.

Жива.

О Дарида. Как же он испугался. Она ведь слаба, как новорождённый котёнок, а он её так...

Сила потекла сквозь пальцы, наполняя тело сестры, вылечивая ушиб... и секундой спустя женщина очнулась.

Нарро очень долго смотрел в её глаза, полные слёз, и молчал.

Лирин тоже молчала.

— Не делай так больше. Я мог тебя убить.

Её губы дрогнули.

— Не мог.

— Мог, Лирин. Ты очень хрупкая. И регенерации почти нет.

Она вглядывалась в его лицо, жёсткое и спокойное, и уже открыла рот, намереваясь наконец сказать то, что давно хотела сказать, но не решалась...

Как вдруг Нарро подхватил её на руки, поднялся с колен и зашагал прочь с Поляны.

Лирин разом растеряла все свои слова и фразы. Она только смотрела на его лицо, по-прежнему жёсткое и спокойное, и чувствовала, как в груди что-то щемит... и в то же время расцветает, словно весенние цветы...

А потом Лирин мучительно медленно подняла одну руку и дотронулась кончиками пальцев до щеки брата...

Чтобы секундой позже глубоко вздохнуть и задрожать, когда Нарро чуть повернул голову и прижался горячими губами к её запястью.

* * *

Зачем он это сделал?

Нарро не хотел ни думать, ни рассуждать. Он просто продолжал путь в усадьбу, а когда достиг цели, попросил одного из стражников привести калихари Винарда к нему.

Затем поднялся по лестнице, отнёс спящую Лирин — она уснула по дороге в усадьбу — в её комнату и направился к себе в кабинет.

Когда-то давно, когда Нарро только стал дартхари, Лирин говорила, что переедет. И первое время она действительно пыталась это осуществить, но засиживалась в усадьбе постоянно... пока Нарро всё-таки не сказал ей, чтобы перестала беспокоиться.

Он даже не заметил, когда её присутствие перестало раздражать его. Не осознал, когда пришло понимание — она нужна ему, не только как старший советник, но и... просто.

Она была совсем не похожа на ту Лирин, что он помнил. Мягкая, понимающая, слабая и в то же время сильная, нежная, но очень несчастная.

Он запутался. В ней, в себе, в своих чувствах.

Злился ли он на неё теперь? Нет.

Обижался ли? Нет.

Простил ли?..

Нарро улыбнулся. Он не знал ответа на этот вопрос... больше не знал.

Он не ненавидел Лирин, но и сказать, что простил, был не готов. Словно что-то держало его в прошлом, не отпускало до конца.

И пока он не мог понять, что именно.

* * *

— Вы хотели меня видеть, дартхари?

Когда калихари Винард зашёл в кабинет Вожака, Нарро стоял возле окна. Широко распахнув створки, он вглядывался в ночное небо, в его безмятежный темный бархат, и дышал. Глубоко дышал.

Даже сейчас, когда её не было рядом, Нарро чувствовал её запах. Но почему он не чувствовал его раньше?

— Да, Винард. Хотел.

Вожак обернулся и кивнул на один из стульев возле письменного стола.

— Садись.

— Спасибо, дартхари. Я постою, — ответил Винард, и Нарро едва заметно усмехнулся. Он видел, как напряжён его посетитель. Словно натянутая струна, ни одной расслабленной мышцы в теле. Впрочем, это понятно.

Но Винарду действительно повезло, только он об этом так и не узнал. Не узнал, что в ту ночь его могли убить, и если бы не Лирин...

— Я думаю, ты догадываешься, зачем я тебя позвал?

Он спросил это не угрожающе и не обвинительно, а вполне спокойно. Наверное, потому что теперь Нарро уже хотел не убить, а понять.

— Догадываюсь, дартхари.

— Тогда мне незачем задавать наводящие вопросы, верно? Рассказывай.

Винард вздохнул и чуть поморщился. А Нарро невольно вспомнил жену калихари белых волков — красавицу Прайму, золотоволосую женщину с надменным лицом.

И опять в нём вспыхнул гнев, когда он представил, чего и в каком количестве натерпелась Рональда...

Видимо, Винард почувствовал изменения настроения Вожака, потому что вдруг выпалил:

— Вы сказали, приносить вам любого необычного ребёнка. И Рональда... нам не сразу стало понятно, что она не такая, как остальные. А когда стало... — он запнулся, вздохнул, но потом всё же продолжил: — Я подумал, что вы убьёте её, дартхари. И поэтому я пошёл на нарушение данного слова... Простите, я не хотел, чтобы вы убили мою дочь. Я на...

— Что?!

Нарро так удивился, что даже не смог сдержаться и промолчать. Уставился на Винарда, словно тот только что сказал, будто видел во плоти богиню Смерти.

— Я не понял, Винард. Ты решил, что я убью Рональду?

— Конечно. А для чего иначе она могла вам понадобиться?

Вспышка обжигающего гнева — и калихари чуть отступил назад, испуганно лепеча — не как взрослый мужчина, а как маленький нашкодивший мальчик:

— Дартхари, я понимаю, нехорошо, что я ослушался, но поймите, я не мог отдать вам свою дочь... Я прошу и сейчас — не убивайте её... Я...

О Дарида, что там лопочет этот оборотень?

У Нарро даже голова заболела. Винард думал, будто он собирается убить Рональду, и поэтому не принёс девочку Вожаку? Очень логичный поступок, особенно если учесть, как ребёнка наверняка травили в деревне.

— Ты решил морочить мне голову, Винард? — спросил Нарро настолько холодным голосом, что его собеседнику показалось — в комнате даже похолодало.

— Нет, дартхари! Я говорю, правду. Я...

— Правду?! Нет, Винард. По твоим словам можно подумать, будто ты любишь Рональду. Однако ты не любишь свою дочь, ты презираешь её. Я же вижу.

К ещё большему удивлению Вожака, калихари виновато наклонил голову и ответил... тихо, но настолько твёрдо, что невозможно было не поверить: