Добро наказуемо

— Остроухих жечь ему несподручно, — встрепенулся щуплый старикашка прикорнувший за столиком у двери. — Они из луков шибко здорово стреляют, леший их побери. Он к ним и подлетать боится.

— Они и магичить могут похлеще  ведьмы из замка, — оторвавшись от бараньей ноги, вставил веское слово здоровенный детина.

Старикашка назидательно помахал крючковатым пальцем.

— Дык, люди врут, что дракону, леший его побери, магия, что мертвому припарки. Не берет она его, заразу. Мечом его надобно рубить.

— Какое там мечом, если даже Рикланд его не одолел, — донеслось из компании выпивающих наемников.

— Дааа, принца жаль, — вздохнул кто-то. 

— Не верится даже.

— Да пребудет он и в лучшем мире в почете и уважении!

Опустевшие кружки застучали о столы. В притихшем зале зазвучал одинокий голос, поющий  'Прощальную песню'. Нестройный хор подхватил:

— Слезу печали смахнули с глаз,

С улыбкой взглянем в лицо судьбе.

Ты, храбро сражаясь, погиб за нас,

Мы память в сердцах сохраним о тебе.

Мои провожатые усадили меня за колченогий стол в самом темном углу трактира, а сами отправились торговаться с хозяином. Собственно, это как раз он и указал им на это скромное место, заметив, что такую рожу лучше посетителям не показывать. Чем ему не угодила моя  'рожа', я так и не понял. В зале было не менее трех человек со следами недавно заживших ожогов. В Фаргорде погорельцы вообще нередкое явление. Сам же трактирщик и вовсе отличался отменным уродством — престарелый горбатый карлик, напоминавший чисто выбритого гнома, с кучей бурых бородавок, маленькими недобрыми глазками и совершенно не сочетающейся с ними слащавой, как будто нарисованной, улыбочкой. Определенно, отвадить здешних посетителей непривлекательными лицами было непросто. Хозяин, судя по всему, просто обладал бесценным даром для хорошего трактирщика — умением с первого взгляда определять толщину кошелька. Денег у меня действительно не было. Самым дорогим из того, чем можно расплатиться, был эльфийский кинжал, но расставаться с ним я не собирался, так же как и привлекать всеобщее внимание. Пределом желаний сейчас было, чтобы меня не трогали. Ожоги горели огнем, как будто к голове и рукам приложили раскаленное железо. Тело бил озноб. Внутренности выворачивало, словно от магии. Хотелось выть и бегать, но сил не было даже пройтись ровно. Так что меня вполне устраивал мой темный уголок. Оттуда можно было наблюдать за залом, не следя за выражением собственной страдальческой физиономии.

— А кто-нибудь видел, как он погиб? — спросил здоровяк, отшвыривая баранью кость, которую тут же подхватил и утащил под мой стол появившийся, как из-под земли, Вьюн.

— Я видал, — заявил один из наемников, — собственными глазами! Мы к ним навстречу выехали, когда дракон показался... Мы с парнями едва успели в замок удрать, а он остался. Я оглянулся — дракон кружил над Рикландом, а тот бил его сверкающим мечом. А потом крылатый гад схватил принца, взмыл в небо и улетел за горы.

— А ты уверен, что это был сам Рикланд? — не унимался детина. — Мало ли смельчаков погибло в когтях дракона.

— Ну, не знаю... С ним Алавар Силач при мне говорил... по имени называл... Хотя сам бы я ни за что б не признал  — малец и малец, чумазый да косматый. С мечом, правда, богатым, да со звездою во лбу... Эй, горбун, тащи-ка еще своего пойла, да поживее!

В зале снова появился трактирщик и принялся торопливо разливать вино по кружкам, охотно подставляемым собравшимися. Смерть наследного принца — чем не повод напиться, даже если деньги последние. Мои знакомые рыбаки вышли следом за карликом и, совершенно забыв про меня, уселись у стойки пересчитывать выручку. Пес их был настолько увлечен костью, что даже не заметил своих хозяев.

— А ты что не пьешь?

Свет заслонила объемная фигура. Я поднял глаза. Выяснив подробности моей гибели, здоровяк, видимо, решил приобщить к моим поминкам, всех посетителей трактира без исключения. Он был уже изрядно пьян и теперь, покачиваясь, возвышался у моего стола.

— Налей ему, Брог!

— А кто заплатит? — прищурился трактирщик.

— Наливай за мой счет, скупердяй! — рявкнул детина. -  И себе наливай! За упокой души нашего принца должен выпить каждый!

Старичок, решивший, что щедрость распространяется  на всех, тут же пересел за мой стол и услужливо подвинул свою кружку. Вторая, вроде бы ничейная, нашлась на соседнем столе.

— Пей, бродяга!  — детина грохнул кружкой о выскобленные доски столешницы.

Грозный окрик вывел меня из задумчивости. Обращались, оказывается, ко мне. Выпивка в моем состоянии, пожалуй, бы не помешала, но опрометчиво данная некогда клятва не позволяла принять угощение.

Я отрицательно покачал головой.

— Пей, давай, собачье отродье, если ты любил нашего принца!

Пес под столом глухо зарычал, видимо, приняв предложение на свой счет.

Горькая усмешка болезненной судорогой свела обожженные губы. Любил ли я себя? Скорее уж ненавидел, за нелепую схватку с драконом, за потерянный меч, за покинутую на произвол судьбы девушку, плачущую в ледяной башне, за друзей, которые, наверно, все еще оплакивают меня на берегу реки, если, конечно, не отправились сами в ловушку ведьмы...

— Дурак ваш Рикланд, — услышал я собственный бесцветный голос, а потом бесконечно долго наблюдал, как глаза здоровяка наливаются кровью, становясь похожими на глаза разъяренного быка, а его тяжелый кулак медленно плывет через стол на встречу с моей физиономией. Я успел рассмотреть бурые волоски на крепко сжатой пятерне и ссадины на костяшках пальцев, прежде чем сообразил, что, если мне не хочется в довершение неприятностей ходить еще и со свернутой скулой, то неплохо бы убрать лицо из-под удара. Кулак просвистел мимо уха. Его не совсем трезвый хозяин, проехавшись брюхом по столу, смел на пол посуду. Сломанная ножка подкосилась, и детина чуть было не протаранил мне грудь макушкой, но, повинуясь резкому толчку, изменил направление и рухнул в объятия престарелого любителя дармовой выпивки.

— Убили! — сдавленно охнул старик, опрокидываясь вместе со стулом.

Трактирщик всплеснул руками, воскликнул:  'Ах ты, леший! Я за что тебе плачу?!' и кинулся то ли разнимать намечающуюся драку, то ли собирать черепки. Вьюн, оставив кость, шарахнулся из-под поломанного стола прямо ему под ноги. Горбун выругался, пинком отшвырнул  'тупую скотину' с дороги и принялся сетовать о невосполнимой утрате бесценной мебели, кувшина вина и пары глиняных кружек. Пес обижено взвизгнул и ретировался к компании наемников, наблюдавших за происходящим с дружным хохотом и одобрительными возгласами:

— Ооо! Да парень не промах! — знали бы они, насколько я был  'не промах' до встречи с драконом и купания в реке!

Тема для обсуждения явно пришлась им по душе. Это было куда веселее, чем клясть дракона.

— И чего нарывается? Ему бы в койку, да лекаря.

— Ага, а лучше ведьму.

— Ну, мало ли... Может, парень Рикланда не любит, вот и нарывается.

— Я б поостерегся поносить наследного принца, да еще на людях.

— Зато за одно это рыжая ведьма возьмет его на службу...

— Ха! Хорош воин!

— Да, будь он даже беглый каторжник, подыхающий от чахотки.

— Он и так скоро сдохнет. Не от чахотки, так от...  озверевшего Бугая. Вон поднимается!

— Слышь, парень, поди сюда, что ли.

Несколько шагов дались с невероятным трудом, но, сделав над собой усилие, я все же пересел к наемникам. Опрометчиво было оставлять  за спиной барахтающегося на полу здоровяка, но обходить стол и садиться с другой стороны сил уже не осталось.

— Ты вообще какими судьбами... — по всей видимости, у меня хотели выяснить, с какой это радости меня занесло в их края, да еще в таком непривлекательном виде, но не успели. Мой ярый сторонник, по иронии судьбы оказавшийся главным противником, сумел-таки вылезти из-под столешницы...

Чувство опасности никогда мне не изменяло, спине внезапно стало очень неуютно. Уже оборачиваясь, я услышал запоздалое  'сзади!' выкрикнутое нестройным хором то ли двух, то ли трех голосов.

Детина, ухватив за ножку ближайший стул, неспешно поднимал его, явно намереваясь запустить в меня.

— Я те покажу мебель ломать! — взвизгнул трактирщик и, обращаясь, не иначе как к в недоумении сидящему на полу старичку, приказал: — Выкинь его за дверь, Леший!

Старикашка, не вставая с полу, проворчал нечто нечленораздельное.

— Сейчас он ему задаст! — раздался за спиной многообещающий смешок.

Надрывные вопли карлика не помешали здоровяку отправить орудие мести в нужном направлении — стул все-таки полетел в меня, но в то же время Бугай, забавно размахивая руками, спиной понесся к двери. Обстановка в трактире разрядилась — зал грянул дружным хохотом. Мне же было не до смеха. Я наблюдал за происходящим уже с пола. Даже мысль о том, чтобы поймать летящий стул обожженной пятерней, приводила в ужас, а потому единственным выходом было просто упасть. Над головой раздался грохот, на спину посыпались какие-то обломки.

— И этого вон! — бушевал трактирщик. На кого он указывает, я не видел, но сильно подозревал, что вряд ли у того найдется причина выгнать кого-то, кроме меня.

Старческий голос послушно забормотал заклинание.

— Э, Брог, этого-то за что? — вступился кто-то из наемников. — Скажи своему вышибале, чтоб заткнулся. Погодь, дед...

— Дык, пил бы, раз наливают, да помалкивал, леший его побери, а то на тебе — стулья ломать вздумали! — не меняя интонации, принялся ворчать старикашка. — А я, между прочим, тут, чтоб обстановку не портили... Вот ведь, заразы, леший вас побери, сбили! — спохватился он и начал заклятие заново.

Я пытался встать. Сознание уплывало.

— Вы что ль за стул заплатите? — донеслось, как далекое эхо.

— За стул пусть Бугай платит, он его расшиб.

— Как же, заплатит он. Скорее уж весь трактир разнесет...

Занять прежнее место оказалось задачей не из легких. Я тискал ножку стола, как пьяный орк деревенскую потаскушку, пока кто-то из наемников не помог мне методом хорошего рывка за шиворот. Надо было поблагодарить, но люди снова превратились в размытые пятна с чужими непонятными голосами...

— А если ты малого ночью за дверь подыхать выставишь, у тебя, видать, деньжат прибавится? — прозвучало теперь уже над самым ухом. Первой мыслью было:  'О ком это они?'

— А если оставлю, кто мне за его постой тут заплатит?

— Да сам же он и заплатит, а не заплатит, так отработает. Парнишка-то крепкий. Видать, и вправду воин. Слышь, парень, — меня ощутимо встряхнули за плечо, — ты совсем что ль безденежный?... — эхо голоса уносилось все дальше и дальше. Слова сливались в невнятный гул.

Гиблое болото покрылось льдом. Я вмерз в него и не мог пошевелиться. Где-то на грани сознания заунывно играла эльфийская свирель и тонкий гнусавый голос тянул:

Если забрался ты в логово тролля,

То ждет тебя незавидная доля.

Он поймает тебя и съест

В один присест.

Он зажарит тебя и съест

В один присест.

А может быть сварит и съест

В один присест.

А может живьем тебя съест

В один присест.

Под пиво за завтраком съест...

Оказалось, что это был комар. Он кружился над ухом и назойливо пищал. И происходило это вовсе не на промерзшем болоте, просто тело закоченело, как у остывающего трупа. Поежившись, я пошарил вокруг — где-то рядом должно быть старое, изъеденное молью и местами расползшееся на шерстяные нити, но все-таки теплое еще одеяло. Забраться бы под него с головой. Открывать глаза не хотелось. Стоит их открыть, Роксанд заведет любимую песню о том, что надо быть более предусмотрительным и осторожным, а лучше вообще сидеть в замке и постигать премудрости правления королевством. Ведь только тогда у меня появится шанс дожить до старости бодрым и здоровым, и не в виде плохо прожаренного куска человечины.  Призрак иногда умел находить очень точные эпитеты — именно так я себя и ощущал, эдаким остывающим завтраком тролля, который  'зажарит меня и съест'... хорошо хоть не в один присест... и хорошо, что я пока не на вертеле... хотя над огнем было бы, пожалуй, теплее... И как меня угораздило? Взбесившаяся память выдавала лишь обрывки каких-то ночных кошмаров — дракон, река, заварушка в трактире...

Зубы выбивали частую дробь. Одеяло так и не нашлось, видимо, сползло под кровать. Под руку попадалась лишь сухая трава. Откуда на кровати столько сена?

Опухшие веки не желали разлепляться. Мысль о том, чтобы протереть глаза, казалась кощунственной. Боль хоть и притупилась, но в обожженной коже, несмотря на озноб, все еще жило ощущение нестерпимого жара — стоит прикоснуться и она снова проснется. В конце концов, все же удалось приоткрыть один глаз.  Надо мной сквозь щель между рассохшимися досками чернело усыпанное звездами небо. Я попытался повернуться на бок и вместе с ворохом душистых сухих стеблей плавно сполз на землю. Тут же все встало на свои места

Похоже, воспользовавшись моим беспамятством, меня все-таки выставили из трактира. Его гостеприимно распахнутая дверь заманчиво светилась уютным светом в нескольких шагах. Рядом у коновязи фыркнул конь. Мне же любезно предоставили спальное место под навесом, где хранилось сено.

Первым желанием было вернуться и наказать проклятого горбуна, но после неудачной попытки подняться на ноги, оно куда-то улетучилось.

Я сидел на земле и ругался, когда на колено неожиданно вскочила знакомая белка.

— Шнырь? — зверек перебрался на плечо и как ни в чем ни бывало принялся грызть орех. Я протянул руку...

— Эй, ты, отпусти белку! — раздался сердитый окрик. Шнырь в два прыжка очутился над головой и юркнул в щель между досками, а из темноты вынырнул его хозяин.

— Нейл! — не думал, что появление этого воришки может доставить мне столько радости. Тот был доволен не меньше.

— Рикланд! Живой! -  взвизгнул он, налетев на меня, как счастливый пес. — Я же говорил!

—   Где Энди? — отстранил я его.

— У реки. Распустил сопли, как девка, а сам даже в хрустальный шар заглянуть боится. Я ему говорю: 'Рик твой давно вынырнул и в замок утопал. Он же вполне себе живой был, когда ты его спас!', а он мне: 'Рик плавать не умеет! Убил я его, а не спас!'

— Странно... Раньше с ним такого не было. Он всегда мог сказать, жив человек или умер, даже без всякой сферы. Мысли что ли улавливал...

— Ага, мысли. Он про тебя как раз и сказал, что последняя была — как бы под водой подышать, а после такого люди уже не живут. Втемяшил себе в голову... Сначала нырял — хотел тебя вытащить, потом стал какую-то книгу читать, чтоб про утопленников найти... Даже пожрать нам не наколдовал. Вот приходится самому искать, чем поживиться, а то уже брюхо к спине прилипло! А ты что тут... — глаза мальчишки наконец-то привыкли к темноте, и вопрос замер у него на губах. — Эк тебя опалило! Если б не голос, я б и не признал, — протянул он.

— Не страшно. А вот что меч дракон унес...

— Это да, жалко, — согласился Нейл. — Но ты это... не переживай. Он же его в Эльмарион утащил, а ты ж все равно туда собрался. Придешь-заберешь, пока он спит. Ну, и прикончишь его сразу. Зато по нему тебя бы сразу признали, а так — мало ли кто по лесам с обожженной мордой таскается. Этак даже лучше. Можно под чужим именем на службу наняться, никому и в голову не придет, что ты хочешь Релину освободить, а лучше вообще имени не называть. У нас в Бродяжей берлоге все друг друга только по прозвищам знали. Дай-ка нож, космы подравняю...