Пламя во тьме (полный текст)

— Магия не всесильна, кхалиси, — молвил чернокнижник. — Старик прожил долгую и славную жизнь, но всему однажды приходит конец — valar morghulis.

От привычного валирийского выражения Дэйнерис словно бы растерялась — 'разве это может быть, что даже вы не способны помочь'?.. Рейстлин не сомневался в правильности своего решения, но все же ощутил неприятный укол в груди, и отнюдь не из-за приближения приступа.

Умирающего охватили судороги: мышцы конвульсивно сокращались, когда жизнь покидала тело. Через полминуты все было кончено, и в зале воцарилась могильная тишина. Королева застыла, точно оледенела, на ее прекрасном лице отразилась великая скорбь. Старик, который заменял Дэйнерис давно почившего наставника, единственный, кто рассказывал ей о семье, о Красном Замке, о старшем брате Рейгаре, — мертв. Горе девушки было столь велико, что каждый из присутствующих мог почувствовать эту боль.

Джорах попытался приблизиться к Дени:

— Кхалиси?.. Вы...

— Я найду тех, кто это сделал, и сожгу их живьем, — нечто в ее интонации едва не заставило Мормонта отпрянуть. — Я предам их самой страшной, самой жестокой, самой мучительной смерти из всех смертей. Конечно, сир Отважный не хотел бы, чтобы я так поступала. Он верил, что даже преступники достойны сострадания. Когда я говорила, что нужно убить, он убеждал меня проявить милосердие — а теперь эти грязные крысы убили его самого. Отныне никакого милосердия не будет. Они убили его, а я убью их, убью их детей и жен, сровняю с землей их дома, а землю смешаю с пеплом и серой.

Она договорила, и боле никто не смел проронить ни слова. Даже воздух словно бы потяжелел от гнетущего безмолвия и запаха смерти. Но внезапно двери зала распахнулись, нарушая тишину: на пороге стояла высокая женщина в алом, как кровь, одеянии.

Дэйнерис сразу узнала эту женщину — сколько бы ни минуло дней, образ из Ока Дракона не угасал в ее памяти. Во плоти загадочная жрица была еще прекраснее, чем в видении. Она обладала столь пленительной наружностью, что казалась сверхъестественной, неземной, точно сами боги сотворили этот лик из чистого звездного сияния. Волосы женщины спадали ниже талии красным шелком, в рубиновых очах танцевал огонь неистовой силы и страсти.

— Моя госпожа, — промолвила таинственная гостья низким, но мягким голосом, — наконец-то мы встретились. Ваш образ являлся мне в пламени бессчетное множество раз, и я не в силах выразить словами, сколь отрадно ныне видеть вас воочию.

Королева чувствовала кожей ее обжигающий взгляд, он очаровывал, притягивал, покорял. Однако Дени, не поддавшись первому ослепляющему впечатлению, вопросила сухо и строго:

— Кто вы такая? Как вы попали в пирамиду? Я велела не пускать сюда посторонних — похоже, сегодняшний караул заслужил повешение.

— Я — Мелисандра Асшайская, слуга Владыки Света, — жрица поклонилась с кошачьей грацией, не сводя с Дэйнерис огненных глаз, — и волею его отныне и ваша слуга. Прошу у вас прощения за неучтивое вторжение. По прибытии в город я узнала, что ваш преданный друг пал жертвой изменников, и поспешила сюда, чая спасти его.

— Вы опоздали, этот человек уже мертв, — Дэйнерис со скорбью взглянула на тело Барристана.

— О нет, — Мелисандра позволила себе краткую улыбку, — эта смерть — лишь тень, и пламя Владыки заставит ее отступить. Позвольте мне помочь, и вы сами все увидите.

Дэйнерис кивнула, выражая свое согласие — так или иначе, Барристану уже не сделается хуже. Джорах хотел, было, предостеречь королеву от черной магии, но покосился на Рейстлина и предпочел промолчать. Сам же Маджере с первой секунды почувствовал к жрице острую неприязнь: 'Что она задумала? Вероятно, некое хитроумное шарлатанство. Она не может быть настолько могущественной, чтобы по-настоящему вернуть покойника к жизни'. Его насторожило нечто, чего не видели остальные — проклятие времени не искажало облик Мелисандры, как обычных людей. В его глазах она окутывалась пламенем, темнела и обращалась в прах, словно подожженный рисунок на тонком листе пергамента.

Никем не остановленная, жрица приблизилась к распростертому на ложе мертвому старику. Она воздела руки в молитвенном жесте и громко возвестила по-валирийски:

— Владыка Света, согрей нас и защити, ибо ночь темна и полна ужасов.

Затем она заговорила на асшайском: шипящие слова сплетались в плавную мелодию, торжественную, величавую и вместе с тем наводящую страх. Дэйнерис уже не раз наблюдала, как творится магия, но почему-то именно этот ритуал вызвал у нее безотчетное отторжение. Девушке хотелось отвернуться в сторону и не знать, что будет дальше. Однако она замерла неподвижно, наблюдая за жрицей, словно в плену чар, ни на миг не отводя широко распахнутых глаз.

А Мелисандра продолжала нараспев читать молитву, обращенную к Владыке Света. И Красный Бог откликнулся на зов своей прислужницы: уста ее вдруг вспыхнули пламенем, как если бы тепло дыхания обратилось в раскаленный жар. Не медля ни секунды, жрица склонилась над мертвым стариком и впилась алыми губами в его посиневшие губы. Дени не могла видеть, но невольно дорисовала в мыслях, как огонь изошел из груди Мелисандры и объял остывающее сердце покойника.

И сир Барристан, судорожно вздрогнув всем телом, открыл глаза.

Примечание к части

1. Империя И-Ти — нечто вроде Китая в Известном Мире.

2. 'Все люди смертны' или 'Все люди должны умереть' — старое валирийское выражение.

Наконец-то Мелисандра добралась до Миэрина. Скоро будет жарко, очень жарко.

Песня — 'Lacuna Coil — Our Truth'.

Мой арт, Дэйнерис со своими драконами:

https://pp.vk.me/c633531/v633531118/12c44/k5eQQvWvO38.jpg

И еще Мелисандра.

https://pp.vk.me/c626227/v626227118/1fbfa/ohNjIMGBy_g.jpg

И снова зову всех в группу ВКонтакте. Там бывают веселые комиксы от моей подруги, например такой:

https://vk.com/flame_in_darkness?w=wall-114469055_345

Глава 11. О приближении ночи, что темна и полна ужасов.

'Тот, чье имя нельзя называть, собирает свое войско, и нет предела силе его и злу. Грядет великий холод и ночь, которой нет конца'.

Мелисандра Асшайская и Рейстлин Маджере стояли на балконе двадцать пятого этажа Великой Пирамиды. Солнце уже спряталось за горизонтом, лишь на западе тлело, подобно последним углям на остывающем пепелище, тусклое киноварное зарево. Таким же киноварно-красным рдели шелка Мелисандры, ее глаза, волосы и рубиновый кулон на алебастровой шее. Внешность этой женщины завораживала, но вместе с тем в ней было нечто пугающее: порочная, хищная, истинно ведьминская красота.

Мелисандра первая предложила Рейстлину поговорить с глазу на глаз, и он согласился, однако назначил встречу не у себя в покоях, а на нейтральной территории. Даже прохлада, столь ненавистная магу, не повлияла на его решение, хоть и заставила зябко закутаться в черный плащ. 'Погода меняется, и не в лучшую сторону', — подумал он с неудовольствием. — 'Вечером воздух заметно стынет — верно, то дыхание наступающей зимы'.

Словно угадав его мысли, Мелисандра молвила своим бархатным звучным голосом:

— Близится зима, а вместе с ней и ночь, что темна и полна ужасов.

— Может статься, в глазах вашего бога я и есть один из этих ужасов, — язвительно заметил Маджере.

— О нет, магистр, вы не чудовище, не ночной демон, — Мелисандра лукаво заулыбалась. — Вы человек, мужчина с горящей живой душой, наделенный великой силой, однако, как и все мы, не лишенный слабостей. Знаю, вы относитесь к жрецам настороженно, но поверьте, я вам вовсе не враг. Я чаю разжечь пламя, что разгонит тьму, помочь избраннику Владыки Света в сражении с древним злом. Этот герой — Дэйнерис Бурерожденная, королева драконов.

Обычно люди, вынужденные разговаривать с Рейстлином, боязливо отводили глаза, но алая жрица без страха смотрела прямо ему в лицо. Доселе чародей ни разу не замечал на себе столь жаркого женского взгляда. Похоть, горевшая в очах Мелисандры, словно огонь в горниле, могла бы расплавить не только сердце мужчины, но вечные льды Студеного моря. Магу этот взгляд внушал неизъяснимую брезгливость, он ответствовал жрице резко, неприязненно:

— Принцесса-изгнанница два года скиталась по Эссосу, зачастую не имея и черствой корки хлеба на обед, однако Владыка Света не спешил посылать вас на помощь. Она пробудила драконов из камня — без ваших советов. Она вступила в кровопролитную войну с работорговцами, но вы не приняли участия ни в одном сражении. А ныне, когда Дэйнерис воцарилась на троне Миэрина, вы пришли, нарекли ее 'избранной' и объяснили ее свершения провидением Красного Бога, — Рейстлин фыркнул с глубочайшим презрением. — Весьма предсказуемо для жреца. К слову, что сталось с предыдущим королем, которого вы объявили Азором Ахаем? Он сгинул в морской пучине, не так ли?

— Иногда нам приходится лгать, чтобы в итоге восторжествовала истина, — невозмутимо молвила красная женщина. — Станнис Баратеон исполнил свою роль. Поднятый им мятеж ослабил недругов королевы, а с его смертью Драконий Камень освободился от власти узурпатора. Когда Дэйнерис возвратится в Вестерос, летопись ее завоевания начнется с места дыма и соли.

— Дэйнерис не планировала новых войн в ближайшие месяцы.

— Однако война уже стоит у нашего порога и стучится в двери. Вы полагаете, враги королевы — это мятежные господа, Ланнистеры, Баратеоны, триархи Волантиса? О нет, магистр, истинный враг придет с далекого Севера, из царства вечной зимы, что лежит за Стеной. Порождения зла наступают на земли людей, Иные, чья стихия — бесконечная тьма и гибельная стужа.

— Старая песня, — желчно процедил Маджере, — весь Миэрин ее слушает денно и нощно с первой минуты вашего появления. Поберегите свои выспренные речи для черни, жрица.

Мелисандра одарила мага долгим взором, в сгустившихся сумерках ее красные глаза сверкнули подобно двум каплям крови на остром клинке.

— Вижу, вам холодно, Рейстлин. Сама я давно уже не чувствую холода, ибо во мне горит пламя Владыки. Я могла бы показать и вам, как действует эта магия... если, конечно, вы пожелаете. Полагаю, нам лучше продолжить беседу под крышей, в помещении?

— О нет, я уже уверился, что разговоры с вами — пустая трата времени, — чернокнижник едва сдерживал злобу. — Боле я не желаю терять на вас ни минуты. Прощайте, Мелисандра из Асшая. Впредь вам стоит поостеречься меня беспокоить без веской причины.

Опустив дальнейшие церемонии, Маджере отвернулся от жрицы и зашагал прочь.

К вящему раздражению мага, влияние красной женщины в Миэрине неуклонно возрастало. Минуло три недели, как она воскресила сира Барристана, завоевав тем самым расположение королевы. Рейстлина неприятно удивила демонстрация подобного могущества, невозможного по законам Кринна. Мелисандра, как жрица, пользовалась благосклонностью своего бога и вместе с тем являлась опасной темной колдуньей. Она владела магией крови — Рейстлин прочел об этом искусстве в древнем свитке, добытом с величайшим трудом. Ему удалось получить лишь отрывочные сведения, однако и они внушали опасения. Магия крови не зависела от драконов, ее источником была энергия самой жизни, своей или чужой, отнятой силой или добровольно принесенной в жертву. Вероятно, именно эти чары даровали Мелисандре экзотическую внешность, и по той же причине проклятие песочных часов столь необычно искажало ее облик.

Рейстлин предостерег Неопалимую о темных тайнах алой женщины, но королева видела в ее присутствии свои выгоды. Старая религия Гиса клеймила драконов порождениями зла, в то время как Мелисандра объявила их даром Рʼглора, а Дэйнерис — воплощенным мессией, Азором Ахаем. Жрица фанатично в это верила, а ее харизма и умение убеждать разжигали веру в других. В Миэрин она прибыла не одна: ее сопровождали несколько сподвижников в красном. Их истовые проповеди день ото дня обращали в культ Владыки все больше горожан.

А вскоре у подданных Дэйнерис появилась еще одна причина боготворить свою госпожу и страшиться ее.

На исходе первого месяца, как началась война в Лхазарине, королева сообщила Рейстлину, что хочет показать ему нечто очень важное. Они встретились во второй половине дня на террасе тронного зала. С площадки на высоте шестисот футов открывалась солнечная панорама побережья, еще не тронутая закатными красками, пронзительно-синий залив и гряды золотистых холмов, убегающих вдаль. Дэйнерис, одетая в алый итийский наряд, приветствовала чернокнижника:

— Здравствуйте, магистр — вы, как обычно, безукоризненно пунктуальны.

— Маг всегда приходит вовремя, — усмехнулся Рейстлин. — Итак, я здесь, и мне уже не терпится узнать, что именно вы собирались мне продемонстрировать.

— Да, конечно, — она кивнула, заметно волнуясь, — сейчас.

Дени жестом попросила чародея оставаться на месте, а сама приблизилась к балюстраде. Тотчас откуда-то снизу стремительной тенью взмыл Дрогон. Он приземлился на площадку рядом с матерью, подняв порыв ветра могучими антрацитовыми крыльями. Рейстлин в который раз восхитился зрелищем: даже маленький дракон воплощал все величие и мощь своей древней расы. Впрочем, маленьким Дрогон казался одному лишь магу — старший сын Дэйнерис уже вырос настолько, что мог бы проглотить барана целиком.

Матерь Драконов подошла к своему чаду и, положив руку на его гребнистую шею, обернулась на чернокнижника.

— Я давно собиралась кое-что сделать, — заявила она чуть дрогнувшим голосом. — Вы будете первым, кто это увидит.

Маджере уже догадывался о намерениях Дени, и его догадка подтвердилась: девушка смело забралась на спину дракона. Дрогон нисколько не возражал, он даже наклонился, позволяя ей использовать крыло, как ступеньку при подъеме. Королева устроилась у основания его шеи, крепко ухватившись за зубцы высокого гребня. Глаза всадницы озарились сверхъестественным пурпурно-красным огнем. В следующий миг дракон развернул крылья и, сильно оттолкнувшись от земли всеми четырьмя лапами, взвился в воздух.

Оседлав Дрогона, Дэйнерис почти играючи отметила судьбоносную веху истории Эссоса и Вестероса. Впервые за сотни лет в небеса Известного Мира поднялся драконий всадник: последняя из древнего рода мчалась навстречу безоблачным синим просторам. На долю секунды террасу накрыла тень — Дрогон пронесся над головой Рейстлина и устремился к вершине пирамиды. А чародей, пряча под капюшоном глаза от гискарского солнца, внимательно следил за черным, как смоль, силуэтом.

'Она хотела, чтобы я, именно я увидел это первым', — подумал он с оттенком тщеславия. — 'Ужель ей настолько важно мое мнение'? Но Маджере тотчас нашел иное, вполне очевидное объяснение: Дэйнерис позвала его, поскольку он один способен вмешаться, если что-то пойдет не так.

Вмешательства, однако, не потребовалось. Дени легко парила между землей и небом, чувствуя невесомость и безграничное, ни с чем не сравнимое счастье. Она воспринимала Дрогона, как часть себя: ее крылья ловили потоки ветра, ее чешую ласкало солнце, ее глаза обозревали окрестности с высоты, недосягаемой для простых смертных. Сколь грандиозной казалась ей прежде Великая Пирамида, поразительное творение рук людских — но дракон в мгновение ока вознесся превыше этой громады.