Синтетический человек

Дышать в маске было трудно, нос закупорился вакуумом, как в тисках, зато видно было превосходно, и Иван Иванович увлекся вглубь...

— Закрой, сволочь, книгу! Не велено читать — я резолюцию наложил, — Владимир Ильич, потрясая кулачком, корчил страшные рожицы небу.

— Володенька! Володенька, нельзя тебе в такое волнение входить, здоровье и так пошаливает. Вызови Феликса Эдмундовича, он сам во всем разберется...

— Э..э женщины, глупый народ! Нашла к кому обращаться по такому важному вопросу, к полячишке заносчивому, — с мятым кавказским акцентом проговорил явившийся на шум Йосиф Виссарионович. — Я вам сейчас человека явлю, так тот — самому черту рога обломает.

— Молю тебя, Коба! Не поминай на ночь грядущую черта. Володенька и так прошлую ночь всю проворочался без сна, вроде бы его как шпильками пинали. Я думала — клопы, зажгла свет и обшарила всю перину. Ан-нет! Похоже шалили те, кого ты в суе только упомянул. Потому, прикрой рот, сделай милость.

— Эй, Лаврентий! — захрипел Коба в пустоту и сей же миг явился пошловатого вида очкарик с лицом змеи.

— Вот этот рванет так, что эта гадина вмиг все буквы забудет, — и он зыркнул правым глазом в космическое пространство, обнажив оскал усмешки.

— Лаврентий! Заминируй все учреждение и взорви его, как можно быстрее. Видишь! — подглядывают твари...

— И чтоб зубами своими харкали с кровью, — подзадорил Ильич и, не дожидаясь выполнения задуманного, схватил в углу бутылку и запустил ее со всего духу вверх.

Бутылка улетела, а в ответ донесся тупой удар и возглас: "Ой!" И еще через секунду два белых камешка, измазанных в красное, упали у ногам Иосифа Виссарионовича.

— Браво! Браво, Владимир Ильич, никак зубы у этого отребья выбили, — заливаясь треском собственного голоса аплодировал Коба. — Учись, Лаврентий, у старой гвардии. Помрем мы, что будете делать без нас, от кого азы постигать? А? Ну, что стоишь — беги, выполняй, докладывай...

— Уже заминировано... Людей выводить, или как прикажете? — Лаврентий тянул торс на вытяжку.

— Зачем выводить, взрывай "или как" сейчас же, пока тот фраер с книгой не очухался. Хочу, чтоб и голова его поганая к моим ногам упала, а не только зубы.

— Похвально, похвально, — довольный сроком исполнения приказа ободрил Ильич.

— К взрыву все готово, — повторил услужливый Лаврентий, — попрошу проследовать в безопасное место.

— Взрывай так, — расхрабрился Коба. — Нам подобная мелочь не страшна. Мы так влезли в историю, что выковырять никому не удастся. А ты — старайся, тебе еще далече до нас, но способности заложены.

— Давай! — заорал во всю глотку вдруг Лаврентий, пенсне скользнуло ему на кончик носа, а затем вздыбившейся волной мгновенно поглотилось.

* * *

Что-то ухнуло, бахнуло и, в облаке рассыпавшихся искр, Иван Иванович обнаружил себя свалившимся со стула и, похоже, темя его нанесло серьезный удар полу, потому как искры сыпались обильно и ярко. К тому же во рту чего-то не стало хватать, прореха образовалась, и язык бестолково шарил в поисках утраты. А далее, то ли туман случился, то ли окружность дымом застелило, одним словом — затмение вышло...

* * *

— Надюша! Скажи, пусть форточку закроют, сквозит несносно.

— Что ты, что ты! Володенька! Окна я смотрела, уж с прошлого года под зиму законопачены. Никакого движения воздуха быть не может. Запахи скверные веером прогонять приходится, — ответила Надежда Константиновна.

— Ни у нас сквозняк, Наденька. А у них. Ни уж-то не понимаешь... Похоже тот балбес урок не принял, книгу открыл снова, впялился в нее и про нас истину читает, не ведая, что там одни враки расписаны; а у самого в комнате форточка нараспашку. По свежести чую: у них там не май месяц. Но худшее, — через сей канал наши истинные тайны выдуть может.

— Так, что же предпринять теперь, Володенька? Как такую назойливость обрезать?

-Ложись спать, Надюша. Может и он от скуки размякнет мором, книгу захлопнет, тогда и это ужасное движение воздуха прекратится.

Надежда Константиновна расшнуровала свои высокие ботики, выключила главный свет, оставив ночник теплиться, юркнула в постель и затаилась, выясняя обмершим любопытством, окончилось ли движение воздуха или чтение по-прежнему продолжается, там, `вверху'.

* * *

— Что, Коба, провалец в твоем деле случился? А ты думал, твой Лаврентий все в жизни может.

— Но почему, Владимир Ильич? В нашем деле провалов не бывает. Вот и здесь, застигнутые врасплох отправлены нами в мир иной в количестве вполне весомом для успеха. И с миокардом от инфаркта на больничные нары переселено от нашей акции уточняемое ныне число болельщиков за правду.

— Да, взрыв был хорош, не спорю. Но я надеялся, что он погребет все окончательно и навсегда, а вот не случилось.

— Ничего, Владимир Ильич, дайте время, все случиться в лучшем виде, так зачистим историю, что никто никогда не обнаружит.

* * *

Иван Иванович Козюлин, придвинув живот поближе к столу, в одиночестве холостяцкой комнаты, блуждал взглядом по окутавшим его событиям. Время от времени он подвергал свои ляжки щипкам, закручивая их для качества в штопор и, усердно боли, растирал пострадавшее место, рассуждая о реальности, мистике, снах, предсказаниях и дорассуждался до того, что ощутил себя в... реальном абсурде.

Это было бы забавно, если бы происходило с кем-то иным, и смотрелось бы даже очень весело. Но покуда действующим лицом был он, то гнетущие мысли о последствиях дьявольских наваждений в реальной жизни вызывали сумерки в душе.

Иван Иванович встал, прошелся по комнате, причитая:

— Абсурд! Реальный абсурд! Черт знает каким образом воплощающийся в жизнь. Сплошной абсурд, заполнивший реальность!

— ...Абсурд, — нежно издала уплотненная среда комнаты.

Козюлин на всякий случай присел и защитил голову руками. Но на этот раз все обошлось — больше ничего брошено в него не было. Тем не менее, сердце соблюдало настороженную предосторожность.

Во входную дверь комнаты что-то уперлось массивное, но мягкое и она заиграла скрипом. Ее толкали вместо того, чтобы открывать.

Иван Иванович помог ей отвориться, и в тот же миг между ног хозяина в комнату проскочила свинья, успев таки омочить его брюки своим сопливым носом.

"Этого еще не хватало", — вызверился он на невинную тварь и кинулся искать что потяжелее для пресечения наглого вторжения. Потяжелее попался бюст Ленина, забытый кем-то со времен прошедших революционных праздников. Козюлин обхватил руками гипсовую голову и в глазах его блеснули нехорошие искорки.

Свинья угадала намерение хозяина и со страшным визгом рванулась в обратный путь, не считаясь с препятствием, признав свое заблуждение.

Препятствием на ее пути был сам Козюлин, не успевший уклониться в сторону, а потому оказался внезапно молнии растянутым на полу в черепках уроненного бюста. Высвободившееся животное скрылось в дверях, явив вместо себя учителя истории Рыкова, следом за которым шел Лаврентий, придерживая пенсне указательным пальцем от возмущенного недовольства.

Иван Иванович сменил позу на сидячую и стал сгребать черепки вождя в кучу, пытаясь таким действием сгладить вину за нерасторопность.

— Доложите начальству, Лаврентий Павлович, как чтут ныне память своих вождей. Если вовремя их не урезать, позже вовсе остановить не удастся.

— Да, вижу теперь, что револьвер прежде почаще вынимать надо было, — сделал вывод очкарик, сцепив зубы до скрежета, а на лице изобразив смертельную непримиримость.

Козюлин уяснил, что поджидает его рядом что-то гадкое и последовал примеру свиньи, не проявив интереса к продолжению сюжета. Он юркнул ящерицей, подгоняемый жутью встречи, между навязчивыми гостями, и далее в дверь нырнул уже головой (или просто рыбкой) для скорости.

* * *

— ...Иван! Ты чего здесь разлегся, — услышал он над собой удивленный голос Валика.

— Да вот, таракана ловлю. Он в норку забился под плинтус. А я его ожидаю в засаде, — сострил Иван с серьезным видом и достиг цели в удовлетворении любопытства. Валик заблымал глазами, и тоже, серьезно сказал:

— Я б тебе помог, но мое дело поважнее твоего будет. Так, что, отвлекись Иван. Очень потребность у меня в тебе есть.

Иван поднялся с пола, вроде б-то как бы нехотя и тут только заметил в руках у Валика бутылку, которую тот обнимал, что мать дитя.

— Чего еще надо?

— Вот что, Ваня, — с дрожью в голосе начал Валик, — у меня тут спирт... метиловый. Я только сто грамм выпью, а ты тут же скорую помощь вызови. Скажешь, мол, отравился, пусть очистят.

— Ты, что совсем рехнулся? — теперь уже Иван залупал глазами. — Отравишься же насмерть, дурья башка.

— Знаю! Но выпить уж несносно хочется. А денег никто не одалживает. И с пенсии родительской ничего не осталось. Все умочили без продыху. Даже на одеколон ни копейки нет.

— Помрешь же, придурок! Как пить-дать помрешь!

— Сам знаю! Умник, тоже, выискался! Васька, вон с улицы Космонавтов... третьего дня схоронили — его же пил. Вот и не оклыгал. Потому и прошу тебя...

— Ну, дурило! Вот же родилось на свет! Дай сюда, — и Козюлин протянул руку к бутылке, стараясь зацепиться за нее.

Но Валик проявил прыть доселе для него не свойственную, увернулся в сторону, но бежать не стал:

— Ваня, прошу тебя, я только сто грамм дерну, а остальное заберешь. ...Может и самому когда-нибудь пригодиться, — и он выхватил стакан из кармана, зубами вырвал пробку, плеснул, глотнул, отставил на пол бутылку. — Ну, Иван, братуха, давай! ...Пошла ничего, родимая, но сам знаешь — метиловая! Спасай друга, зови скорую, слышишь?!

Далее все произошло в доли секунды. Иван схватил нерадивого соседа за шкирку и, обивая углы коридоров на поворотах, потащил его к родителям.

Несмотря на страшный переполох и сопротивление, "пострадавшего" уложили и силами заботливых "предков" был проведен курс доврачебной помощи с применением клизмы и раствора с марганцовкой.

Еще через час Валика увезла скорая и беготня по квартире окончилась, перейдя в доверительные разговоры на кухне.

Иван Иванович, чувствуя за собой косвенную вину за происшедшее, в разговорах участия не брал, а занялся искоренением кухонных насекомых расплодившихся без счету и осмелевших до того, что стали являться на глаза не дожидаясь ночи.

Сэкономленную Валиком бутылку со спиртом, он спрятал в дальнем углу своей комнаты на случай наружного применения при заболевании, предварительно налепив на нее этикетку отпугивающего содержания: " Зверский яд! Спирт!

* * *

Валик выжил без особых потуг. Это стало ясно уже через день. То ли вовремя принятые меры, то ли адаптированный к токсинам организм отторг надвигающуюся беду и уже через неделю зелено-желтого Валика мог потрогать живьем любой желающий. А еще через день, он предстал перед Козюлиным и сказал:

— Иван! Гони мою бутылку. Выпить хочется — мочи нет терпеть!

— Идиот! — поразился Иван силе жизненной позиции Валика. — Сходи туда, где ты ее брал и залейся до смерти. Я твою бутылку в унитаз вылил — сходи, понюхай, до сих пор смердит...

* * *

январь 1919г.

(точное время и место заседания по

решению участников

договорено не указывать)

Стенографический отчет заседания членов

ВЦИК РКП б.

Присутствовали товарищи: Ленин, Троцкий, Каменев, Свердлов, Зиновьев. Рыков, Бухарин, Сталин, Дзержинский...

Обсуждали: Меры по поддержанию боевого духа у высших руководящих работников партии.

Выступали: Ленин.

Постановили:

1. Заседание отнести к категории сверх секретных.

2. Стенографиста, записавшего отчет наградить орденом Боевого Красного Знамени... посмертно. Его ближайшим родственникам выделить одежду дополнительный паек и обеспечить покровительство со стороны властей в дальнейшем.

3. Ввиду крайне сложных задач, решение которых взяла на себя партия, и понимания ее руководством необходимости довести начатое дело до победного конца — построения социализма и коммунизма, возникла необходимость по выработке мер, могущих обеспечить психологическую твердость и неиссякаемый боевой дух высших руководителей партии и правительства в бескомпромиссной борьбе с врагами трудового народа, искоренить, как вредное моменту истории желание насладиться плодами успехов и побед, а посему, постановить и неукоснительно соблюдать следующее:

— путем жребия проведенного среди руководителей партии и правительства избрать товарища, который будет принесен в жертву во имя светлого будущего последующих поколений;

— подобное заседание проводить ежегодно в январе месяце и выявлять с помощью жребия следующего кандидата. Белый шар означает возможность продолжать работу на своем посту; вытянувшего красный шар — считать избранным;

— тайным голосованием избрать одноразово товарища, призванного подготовить и осуществить данное решение к исполнению;

— тайным голосованием выбрать Председателя государственной комиссии траурной церемонии по погребению выбранной жертвы.

4. Жребий проведен путем вытягивания из ящика, прикрытого кумачом, что только руку просунуть можно, белых камней драгоценных пород.

Красный рубин достался Свердлову...

5. Дзержинский облечен доверием товарищей привести решение к исполнению. На него же возложены обязанности Председателя государственной комиссии по проведению траурной церемонии.

6. К папке со стенографическим отчетом имеет доступ только высший руководитель страны.

7. На папке установить гриф: "Открывшего — расстрелять!"

8. В дальнейшем провести чистку партии и советского аппарата от примазавшихся элементов, которая обязана стать регулярной.

Пролетарии всех стран соединяйтесь!!!

* * *

— А— а....а!! Сюда! Скорее! А — а....а! — кричала Александра Федоровна голосом беды, порождая ужас у жильцов квартиры. — С Валькой опять что-то случилось!

Обнаружение распластавшегося Валькиного тела в тесных условиях туалета произошло случайно, через вентиляционное окно, куда Александра Федоровна заглянула из врожденного любопытства после того, как только что прищемила прищепкой белье, вывешенное на веревку для сушки.

Дверь туалета была высажена в считанные секунды соседями, сбежавшимися на крик, любопытство которых выделило для этой цели достаточно энергии.

Валькино тело конвульсивно дергалось, исторгая какую-то дрянь прямо перед собой.

Дело в свои руки взяла Марья Петровна, мощным рывком вставив голову страдающего в воронку унитаза. Сливная волна доставила заметное удовлетворение, и процесс очищения желудка пошел более интенсивно.

На короткий промежуток времени Валик открыл глаза и всмотрелся в белую гладь унитаза, и в его помутненном сознании всплыло больное воображение:

— ...Уполномоченный! — вырвалось из его уст с трудом уловимое слово

и хилое тело дернулось в сторону.

Но крепкие руки Марьи Петровны не позволили ему самовольничать и водрузили на место.

В это же время, взволнованная Флора Альбертовна гладила сына по голове и приговаривала:

— Рви, родненький, рви. Никого там нет кроме проруби. Рви сильней — легче станет. А уполномоченный, если он придет, мы его прогоним.