"... Уважаемому мною правительству, их женам, детям, родственникам и близким пишу я это письмо, желая сообщить об открытии, обнаруженном мною в понедельник, которое, быть может, и вас всколыхнет, как меня вздернуло, и в верности коего продолжаю, находясь в трепетном сомнении, убеждаться и в последующие до нынешнего дни.

Возможно, это мое изобретение и не стоит того внимания, чтобы отбирать ваше драгоценное время в стремнистые для страны дни — может быть вы в сей момент вершите важное до безобразия дело, способное вызволить страну из постигшего ее застоявшегося состояния, — Иван Иванович смахнул с носа свисающую слезину, высморкался в рядом лежавшую скомканную газету, служившую ему уже третий год взамен носового платка, отхлебнул из неполного стакана портвейну и снова погрузился в работу, — но, все же, не сказать не могу. Черт его знает! А вдруг на всеобщую пользу пойдет? Мало ли как жизнь повернуться может... Ведь ни единожды в истории бывало такое, что откроет человек нечто и сам не знает, что с этим делать, а умные люди, глядишь, и лад дадут. Да, что там говорить — всякое в жизни бывает. Вот и я... Но сразу предупреждаю, чтоб вы чего не подумали, я от гонораров и всяких там авторских прав отказываюсь и ни на что не претендую, кроме как народу пользу принести. Часто так случается: хочешь пользу, а выходит один грех... Ах, да что это я — время позднее, а все к делу не подберусь...

...Так вот, открыл, значит, это я в понедельник, какой — теперь уж и не вспомню, что являюсь насквозь материализованной личностью, за что наша партия так много крови и пота в свое время народного пролила, и теперь, выходит, желанная цель достигнута, но мы все пробежали далее не заметив того, ни вех в истории не развесив, ни праздников не назначив.

А что дело обстоит именно так — каждый желающий может сам собственноручно убедиться. То есть, материализованный не в том плане, что состою из атомов там, да молекул — вот невидаль: и корова из них состоит; а в том, что насквозь я синтетический: и душой, и телом, и духом, и мыслями, и страшно подумать, и в голове — одна синтетика.

И тут меня, как сенью покрыло, что это уже, я извиняюсь, не исключение, не раритет какой, а обобщение, то б то закономерность. Ходят все и сами не знают, что уже свершилось.

То, что плоть моя материальна, у меня лично, никаких сомнений не вызывает. Да это и дураку ясно. А усомнившийся, пусть ее, то есть плоть, зажмет в тиски или плоскогубцы, да сомкнет их. Если искры из глаз брызнут, значит, эксперимент удался. Остаточные отпечатки инструмента в местах его приложения к телу дадут все основания считать, что последнее материально, а испытуемый является мне братом во плоти.

Мне тут достойно возразят: послушай-ка, Иван Иванович, ночь на улице, а ты нам мозги полощешь; скажут, материя, то материя, а причем здесь синтетика?

Вот в этом весь фокус и заключается. Раньше ты, когда руку или ногу ломал, она через какое время заживлялась? — Две-три недели и не вспомнишь. А вот у Сереги, другана, хоть и говорят, пьяного и пуля не берет, два года сломанная нога не заживала, и только смерть досрочная излечила. Разве имело место прежде такое быть?

Про Натку, соседку, и говорить нечего: мустанг — не баба!

... А в прошлом году, я ее пальцем в мягкое место ткнул, так, по — свойски. И что же? — До сих пор синяк не заживает. Да и палец не в тело вошел, я это точно почувствовал, а в студень какой-то.

Так какая же это материя? Это товарищи дорогие, синтетика и ни что другое..."

Иван Иванович опустил уставшую в работе руку на колено и с грустью в лице задумался. Затем встрепенулся, ринулся к бутылке с вином и с осторожностью отлил полстакана. Подумал недолго, и экономно долил еще пять капель.

Когда содержимое стакана согрело его душу, он снова взялся за ручку, покусывая ее кончик от сосредоточения мыслей...

" ... Сложнее здесь получается с синтетическими мыслями, о чем и хочу поведать грядущим поколениям, выставляя себя на всеобщее обозрение потомкам для ознакомления с сим предметом, во избежание их подражания старине — что из века в век не теряет моду.

А если честно, то скажу: я не настаиваю на прерогативе данного открытия, так как еще в детстве дворник Макар, преследуя с метлой нас голопузых, вслед кричал: "Я вашу, сучью душеньку насквозь вижу." — И как показали годы, он обладал большим даром предвидения, как сейчас сказали бы, на предмет создания нового генотипа человека, работа над которым тогда входила в компетенцию строго очерченного круга кабинетных людей, и тогда еще не была до конца закончена, и только сейчас, по моим наблюдениям, стала воплощаться в конечный результат.

Хорошо ли, плохо ли — сам не соображу: мне открывать, а вам судить. По правде сказать, среди тех кабинетных людей и я мог в свое время оказаться, да что-то где-то, видно, не случилось. А так и в бурсу я хаживал, и техникум окончил, так что грамоте обучен, как и те; да говорю ж — не случилось. — Вот и ныне все с книгой. Все более историческое, патриотическое да энциклопедическое. Что поделать — люблю побаловаться, и культурный уровень ронять никак нельзя, — вот даже за чернила, не побоялся, взялся. Что это я все воду, да воду, а о деле как вроде б то и забыл. Уж, извиняюсь, более отвлечений не допущу..."

Иван Иванович снова взял в руки бутылку и посмотрел на свет, сколько в ней еще осталось. Еще осталось. Подбавил подачу керосина в "летучей мыши" и на сердце стало веселей. Последняя "лампочка Ильича" погасла уже давненько, но об этом, Иван Иванович, взял себя в руки, и писать не стал: нечего у государственных людей время на пустое забирать. Хотя и очень хотелось...

"...Вот сейчас, внимание, перехожу к главному. Должен признаться, что материальность моего мозга, в смысле его синтетичности, доказать сложнее, поскольку тут надобно прибегнуть к трепанации черепа, но судя по выдаваемым им решениям в отношении совести и чести, этот самый результат мог быть исторгнут исключительно бездушным предметом. В противном даже не сомневайтесь. В конце концов, вскрытие докажет правильность данного суждения. Примите же это пока, как аксиому и погодите с ее подтверждением до худших времен.

А если по чести, то скажу: прежде, чем додуматься до такого не мало воды утекло," — Иван Иванович при этом глянул на груду пустых бутылок из-под дешевых вин, громоздившихся в углу. Вначале они выставлялись вдоль стенки, но затем в целях экономии занимаемого ими места, стали ползти в гору, нехотя сцепляясь одна с другой. Задетые случайно они дружно лязгали напоминая о себе, а ночью слегка позвякивали в удовольствие от проезжающих на улице грузовых машин.

"Завидный запасец, — с приятностью в сердце отметила про себя хозяйственная жилка внутри, — Да, я теперь завидный жених с таким-то количеством стеклотары. Прежде закончу государственное дело, а затем и до них черед дойдет. Нехорошо все же, — такие деньги в углу валяются."

"...Что же касательно совести и чести, то обращу ваше внимание к единицам, в которых они ныне измеряются, а именно: в количестве оказанных услуг, уплаченных взяток, подсунутых товарах, кои вполне физически можно пощупать.

И кто же после этого осмелиться сказать, что они не синтетические, если их, то есть, совесть и честь пальцами ухватить можно. Кому же возможность такую осязать не дадено, слюной истекают и через голову норовят дотянуться, лишь бы привилегию эту заиметь и белой вороной обидной не слыть. Не верите? Хоть всю территорию опросите, ни одного не найдется, чтоб не брал и не давал. Разве какой блаженный, или еще с какими отклонениями. Не подумайте, вождей ради, что я и касательно вас высказываюсь. Ленин избавь! О присутствующих приличные люди не говорят, да и времени вашего за государственными делами на такие гадости не достанет.

А с мыслями — так тут уж совсем просто. Хоть мои возьмите, хоть у соседа, хоть в трамвае, хоть в пивной, ни дать — ни взять, сто процентная синтетика — на одно направлены: как отхватить погуще, откусить послаще, присесть помягче и при этом ни сил, ни финансов не затратить; и все остальное в том же пакостном духе: как схитрить, как слямзить, как выкрутиться, как выхватить, опять — таки все то, что можно пальцами пощупать.

Я тут литературы, конечно, подчитал и на основании этих фактов, пришел к выводу, что при таком строении организма, формула сущности жизни которого, подчиняется единственно закону: "можно потрогать — нельзя потрогать" вызывают в первом труднообратимые процессы, способствующие упрощенному восприятию окружающей среды, происходящим вокруг событиям, а значит, вывод сам собою в лапы лезет: создано иное прежнего человеческое существо, могущее теперь сменить свое обидное прозвище Хомо Сапиенс на нечто поприличнее.

Вы не подумайте только, что я себя к гениям присовокупляю, но смысл открытия уж больно интересным получается. Смысл этот поясняет природу крученности, верченности, мнительности изнутри человека донимающего. Все — то ему кажется, что он чего-то недоделал, в чем-то виноват или его кто-то подстерегает. Всем им владеет одно впитавшееся чувство, что что-то должно произойти непременно дурное, хотя нам при социализме, казалось бы, и бояться-то нечего.

Детки сейчас же, не при вождях будь сказано, с вновь приобретенным оттенком синтетики в глазах, ни с "папы", "мамы", "бабы" входят в мир, а с настораживающего "дай". Сглупу умиляющиеся родители думают, что это у их детей дар к специфическим специальностям проявляется, к профессиям пользующимся, как и любые иные, уважением, но на то и специфическим, чтобы давать душевное успокоение за нахождение на данной службе.

Как сказал бы классик, доживи он до наших дней: снабженец, кладовщик, чиновник важной службы — это звучит гордо, а для нас, рядовых граждан, скажу честно, даже завистливо.

Только не подумайте, ради светлого будущего, что я охаять хочу кого-то или чего-то; просто благодаря открытию своему, желаю кое-что в нужное русло пустить, — а то знаете, как бывает, если бесконтрольно чего в неухоженную землю бросить... У нас-то земля ухоженная; я допустил предыдущее сравнение с метафорической целью, да бог весть куда ветром занести может. Так что уж оно лучше, когда под контролем.

По сему пустому поводу не извольте волнение допускать. Нас таких большинство, то есть мы с вами — большевиками приходимся, а коль так, то простите мне уж мою слабость, дозвольте малость пофилософствовать. Это ныне строем допускается.

Как-то ночью я долго размышлял, а теперь решил и с вами поделиться одной государственной таки мыслью. Вот если провести эксперимент: поместить в общность людей, всматривающихся воспаленными глазами в грядущее светлое будущее, обыкновенных Хомо Сапиенсов, не из мира сего взятых, то есть не из нашего с Вами мира, и о всеобщем счастье по своей идеологической обделенности, не помышляющих.

Вопрос заставил меня ощутить, как скрежещет в ночной тишине вещество в мозгу, стиснутое мыслью: как они будут жить, где и с кем, приживутся ли?

И разрешилась эта загадка под утро, что лучше жить им

изолированно, под надзором, врачей и властей. Потому, что они — те же инопланетяне, и от синтетических нас с Вами будут отличать-ся своей сущностью, а значит мыслями, поступками и делами. А как, позвольте у Вас спросить, общность людей обходится с чуждыми, инородными своей природе элементами? Я уж не упоминаю, что они будут сплошь политически безграмотными. Путь один: изолировать, и лечить, и колоть лекарствами. А что же их без политграмоты до карьеры допустить? Такой доли и последний человек себе не пожелает.

И пусть колют сколь надо, обращают мордой в люди, обрабатывают до соответству-ющего их облика. А на кой хрен, спрашивается, они будут тут у нас под ногами путаться? Так что тут все законно, по— социалистически, согласно Учению.

К моему счастью, я сплошь синтетический, потому лечение и изоляция — мне не угроза, от чего я без меры горд и рад. Потерпите еще немного, сейчас о главном.

Насколько мне помниться, в начале Движения речь стояла о создании нового человека, так может мы теперь уже пришли в тупик, то есть, добились искомого предмета? И за заботами рассмотреть его только не можем? — Вот на что хотелось бы получить ответ.

Если Ваше время еще терпит и слог мой Вам не претит, то с радостью открою Вам маленький секретец: свое открытие на полпути я бросил, как учили нас наши наставники, и себе в личную собствен-ность оставлять не стал, а передающее собранные мною домыслы на суд справедливый Вам, избранникам народным. Решил — таки я докопаться до сути свершившегося, как оно зарождалось, с какого момента проявляться стало и вылазить наружу, а потому пришлось перелопатить уйму всякой дряни.

дряни, ни в том смысле, что вынужден был попользоваться враждебными Учению источниками информации, нет. Источник дозволительней быть не может — Малая Советская Энциклопедия (вот она чертовка, стоит передо мной, выстроилась, как на параде) а в том, что о многой разной гадости пришлось почерпнуть с ее, свободным народом написанных страниц. Московские товарищи, похоже, ночами не с пали, как и я, что бы сложить ее в тома.

А началось это все с того, дорогие вожди-товарищи, что как сказано, в этом многотомнике, I августа 1914 года Германия объявила войну России, вступившей в составе Актанты в войну, и как указано в этой же умной книге, в целях ее, то есть Страны, впоследствии ставшей нашей родиной, не в последнюю очередь, было желание завладеть Константинополем и проливами, что означало — установить господство над Балканами и Малой Азией.

Тогда все об этом знали, но кроме большевиков никто такую договоренность не отвергал. И если бы тогда, точнее попозже, в 1917, не отвергли-свергли окончательно, то что бы мы сейчас делали с их Константинополем — там летом жара пятидесятиградусная, Троцкий ее дери, а у нас до сих пор выпуск кондиционеров наладке не поддается.

Вы уж простите меня по-граждански, что я вам историю напоминать стал. Вы и сами можете открыть умную книгу, да почерпнуть нужное, но у меня, Ваша вол я, должен признаться, уже закладочки заготовил лены, с тем только, прошу прощения, не подумайте плохого, чтобы ваше время сэкономить.

Вот, например, любопытное: в 1914 году курс золотого рубля был равен двум долларам. А сейчас он только к нашим 63 копейкам в подметки клеется.

А вот еще справочка; потери в первой мировой войне составили: Убитые и умершие от ран : Германия — 1 808 555, Франция— I 377 000, Англия — 750 000, США — 70 000, Россия — 643 614. Пленные и без вести пропавшие : Германия — I 030 000 Франция — 477 000 Англия — 300 000 США — 4 480 Россия — 3 638 271 По данным бывшего главного штаба. Правда, интересно?.."

Иванович посмотрел на залитую красным вином страницу и смутился: "А вдруг и вправду его открытием заинтересуются, комиссии понаедут, телевидение... Попросят литературу продемонстрировать — а тут такая оказия, просто срам. Впрочем, скажу, что собрание досталось по наследству, а залито — революционной кровью. Они-то люди порядочные, кто там будет экспертизу делать", — на том себя и успокоил.

123 ... 202122

↓ Содержание ↓