Два берега Хамры - общий файл

— Где Лучик? — сразу же спросила она у приятелей своего названного брата, которые продолжали возиться в тени под домом.

— Домой попить пошел, — ответила Ласточка. — Пока не вернулся — может, есть заставили?

В дом Халимы Адиля ворвалась без стука.

— Вы сына давно видели? — спросила она мастерицу, сидящую с ножом над подставкой под Кодексы.

— Как ушел играть, так и не видела. А что случилось? — Халима отложила нож и принялась нервно вытирать друг об друга ладони, которые были все в древесной пыли.

— И попить не заходил?

— Нет.

— О, Ата-Нар, не пошли нам испытаний выше сил! Вот!

Адиля предъявила артефакт жизни, настроенный на Лучика.

— Сын ваш случайно об него укололся, так теперь артефакт его показывает!

— Он же красный совсем! — охнула Халима и вскочила.

Адиля посмотрела на артефакт, но ей показалось, что заметно краснее он не стал. Пока.

Обе женщины, не сговариваясь, выскочили из дома и заметались по улице, расспрашивая про Лучика всех, кто попадался им на глаза. Но, кого ни спроси — все видели мальчика вот только что или с полчаса назад, бегал здесь, как обычно. И чем больше было этих бестолковых расспросов, тем сильнее Адиля нервничала. Она уже подумывала прекратить бегать по соседям и пойти осматривать все близлежащие закутки и подворотни: на случай, если ребенок откуда-нибудь свалился и что-нибудь себе сломал — как Халима решила спросить сына гончара по имени Пирожок, совсем еще малыша, у которого едва начали отрастать рожки. Без особой надежды, однако со всеми остальными они уже переговорили, и никто им ничего толком не сказал. Пирожок сперва заробел и попытался спрятаться за куст, но потом, потупив взгляд и ковыряя ногой дорожную пыль, пробурчал:

— С дяденькой он усол.

— С каким дяденькой?! — охнула Халима.

— Нинаю. Вооон туда, — с этими словами малыш ткнул пухлым пальцем в сторону соседней Гончарной улицы, уводившей из ремесленного квартала к центру города.

— Ушел! С кем-то чужим, когда в городе дети пропадают! — воскликнула несчастная мать и покачнулась.

Адиля ойкнула и подхватила Халиму. Та тяжело задышала и сказала:

— Спасибо, деточка, я держусь. Но что же делать-то, что же делать?! — запричитала она.

В окна принялись высовываться нави, из-за угла вышла подруга Халимы Нана, а Фатима выскочила на крыльцо и закричала:

— Ятима, козочка моя, что случилось?

Так о происшествии мигом узнала ближайшая часть улицы, и уже через пару минут вокруг несчастной Халимы собралась немаленькая толпа крайне обеспокоенных соседей. Все волновались, махали руками, перекрикивали друг друга. Кто-то догадался послать за янычарами — иного же проку в этой суете не было вовсе, хотя все собравшиеся как один переживали о случившемся до самой глубины сердца. Адиля, пытаясь хоть что-то понять в этом гомоне, лишь почувствовала, что у нее начинает болеть голова. А в животе все это время продолжал скручиваться, будто змеиные кольца, тяжелый страх — и бин-амира поняла, что если не сделает чего-нибудь прямо сейчас, ей станет дурно, как и Халиме.

— Я пойду его искать, — громко объявила она.

Тетушка Фатима громко охнула:

— Да как же ты его найдешь, козочка?!

— Как обычно: мы знаем, в какую сторону его увели, буду расспрашивать всех по дороге, наверняка кто-нибудь что-нибудь видел. Мы тут только время теряем, а янычары когда еще до нас доберутся!

Соседи снова загалдели, так громко, что Адиля могла разобрать лишь отдельные слова. "Безумица", "и сахир наверняка", "не догонишь", "убьется". Змея снова принялась сжимать свои кольца в животе.

— Ну, будет! — Адиля почти крикнула, чтобы ее было слышно за этим гамом. — Я боевой маг, в конце концов. И нужно что-то предпринять, чем скорее — тем лучше.

Она уже собиралась развернуться и пойти в сторону Гончарной, как ее придержал за плечо невесть откуда выросший рядом Барияр.

— Обожди, девочка, у меня кой-какая мысль получше есть. Был у меня адресок одного ловчего мага, который не воротит нос от навей навроде нас. Так что, думается мне, я за ним сейчас схожу: оно вернее будет для поисков. Вместе вы лучше справитесь.

— Ловчий... — сказала Адиля и умолкла. Она слишком привыкла их бояться, но никого лучшего сейчас и выдумать было нельзя. Судя по одобрительному ропоту толпы, не одна она придерживалась такого мнения.

Беглая бин-амира медленно, будто оглушенная, развернулась в сторону кузни и пошла к себе в комнату, просто не задумываясь, зачем. Беда с Лучиком — а теперь еще ловчий, неизвестно какой. Может, как раз из тех, кто носит за пазухой ее носовой платок и ищет каждый день!

В спальне Адиля оглянулась, пытаясь понять, что она тут делает, потом взяла оружие, привычно надела на себя все побрякушки, без которых не мыслила выхода на улицу, потом посмотрела на руки в кольцах — и начала их стягивать. Нельзя сбивать ловчему нюх, вдруг он не найдет Лучика? Оставила только кулон, искажающий ауру, который ковала сама. Надежды на него было мало, но крохотный шанс можно было себе оставить, несмотря на то, что она сейчас готова была сменять свободу, хоть бы и до конца собственных дней, на жизнь Лучика. Мальчишки, которого она знала не так уж долго, но который успел и вправду стать ей как младший брат. И кому нужны ее жизнь, ее месть, ее Честь и ее обида, если с ним что-нибудь случится?

Адиля согласилась бы даже на то, чтобы у нее на лбу выступило позорное клеймо навя, отрекшегося от исполнения скрепленной кровью и Негасимым Пламенем клятвы мести, только бы это помогло Лучику остаться живым и невредимым. Снимая с себя последнюю побрякушку, бин-амира заметила, что у нее дрожат пальцы. Ей нужно было успокоиться, если она собиралась помогать ловчему. А она собиралась. И даже если он охотится за ней и вычислит ее в первые пять минут, она заставит его, как угодно — сперва найти ребенка. А потом уж пусть волочет ее куда хочет, хоть домой, хоть в Ледяную Бездну. Адиля судорожно вздохнула, горстью сгребла все свои украшения в шкатулку, захлопнула ее и направилась в кузницу. Там как раз должна была дозреть очередная заготовка. Скорее всего, она ее испортит, в таком-то состоянии, но лучшего способа прийти в себя она сейчас не могла придумать, а Барияр ее уж как-нибудь извинит за неудавшийся артефакт.

Не только Адиля никогда не работала вместе с ловчим магом — Шаиру тоже до сих пор не приходилось действовать в команде, и думать о спутнице казалось излишним, мешающим. Навязалась тоже на его голову!

— Направо, — командовал он, поворачивая. — Налево!

— Будто я сама не вижу, — в конце-концов фыркнула Адиля.

— Не знаю я, что ты там видишь, — проворчал Шаир в ответ, — а мне скорость терять нельзя, пока я тебя дожидаюсь.

Бин-амира скорбно вздохнула:

— Уж как-нибудь не отстану, у меня для этого целых две ноги есть.

— Хорошо, что не четыре, — буркнул Шаир в ответ, лишь бы оставить последнее слово за собой, и задумался о том, что на самом деле, конечно, она его бесит прежде всего тем, что синка. Пурпурная, люди ее побери! Не могла бы уж оказаться какого-то другого цвета, чтобы не заставлять думать о себе лишнее. Ну какая из нее бин-амира, в самом деле? Малика из кузни — владетельная ханум? Смешно, право слово. Адилю, о которой ему рассказывали, розу из амирского дворца, не видевшую жизни за его пределами, Шаир на месте Ятимы не представлял совершенно. Утренняя мысль о том, что в ремесленном квартале бин-амиры нет и быть не может, сейчас казалась еще более очевидной. Зря и надеялся.

— Интересно, у всех ловчих такой мерзкий характер? — неожиданно подала голос его спутница.

Шаир недовольно покосился на нее.

— Интересно, все ученицы кузнецов — синки с подготовкой боевых сахиров, прекрасно говорящие на аравийском?

Адиля внутренне вздрогнула, но сохранила самообладание и даже не сбавила ходу. Неужели он ее все-таки вычислил?.. И как теперь быть?

— А что? — как можно более хладнокровно поинтересовалась она.

— Ничего. Необычно. Не каждый день встретишь.

— Сефид — родной город матери. После смерти родителей я приехала сюда жить, — отчеканила бин-амира, не став вдаваться в более подробные разъяснения. Однако Шаиру все еще было любопытно.

— Что малика делает в ремесленном квартале, да еще и в кузне?

Ответом ему был тяжкий вздох.

— По-твоему, все малики целыми днями только пьют шербет, закусывая лукумом?

— А чем тебя жизнь боевого мага не устраивала?

— Надоело, — ответила Адиля, всем своим тоном показывая, что дальше продолжать этот разговор она совершенно не желает.

Шаир, которому жизнь малика во дворце тоже в свое время надоела изрядно, промолчал. Действительно, какое его дело? Хочет молотом махать — пусть машет. И вообще, хватит отвлекаться! Он уже отчетливо ощутил рядом со следом мальчика след похитителя, от которого несло сильной магией. А за след мощного сахира держаться куда легче!

Шаир пробормотал под нос короткую импровизацию:

— Старый путь светлее дня,

Только он не для меня,

Новый путь чернее ночи,

Только он вдвойне короче.

Смысла в этом было немного — впрочем, смысл его волновал в последнюю очередь: главное, что на похитителя он перестроился, не теряя скорости. След отдавал немытым телом тяжелобольного, и при этом так нес злобой, что идти по нему казалось удивительно просто, и впрямь как по единственной дороге среди вспаханных полей — не потеряешься.

— Стихи? — заинтересованно спросила Адиля.

— Лучше прозы держат магию, уж это-то даже боевые должны знать, — огрызнулся Шаир. Не то чтобы ему хотелось и дальше препираться, дело было не в этом. Просто хищника или охотничьего пса, который гонит жертву, лучше не трогать. Пока Шаир шел по следу ребенка и огонь его ярости едва тлел в глубине, его вели лишь чутье и желание поскорее найти пропавшего мальчика. Но теперь на другом конце следа был враг, которому хотелось поскорее вцепиться в глотку. Гнев влек ловчего вперед, обострял все его чувства до предела — и идти по следу ему было много проще. Однако ожидать от него сейчас обходительности и спокойствия было все равно что ждать от человека ума.

Адиля это понимала, но она никогда раньше не видела ловчего за работой, и ей было слишком любопытно, чтобы оставить его в покое. Да и, в конце концов, он не одичавший, чтобы на нее кидаться. А от вежливости и почтения их разговоры с самого начала были бесконечно далеки.

— Никогда не видела, чтобы заклинательные бейты плели прямо на ходу.

— Ну вот, теперь видела.

— Не думала, что так можно.

— Так нужно, — Шаир немного помолчал, вздохнул и все-таки решил объяснить: — Если я хочу уцепиться за цель, мне требуются слова специально для нее. Или я их придумаю прямо на ходу, или заклинание не сработает. Все ловчие — поэты.

— Ух ты! — искренне выдохнула Адиля и внезапно подумала: "Это ж сколько поганых стишков про меня наплели за все это время? Слава Ата-Нару, что я их не слыхала". Но это была не та мысль, которой стоило делиться со спутником, и она продолжила бежать за ним молча, пока Шаир не остановился на перекрестке.

— Что такое? — спросила она.

— Путанка, — раздраженно бросил Шаир. — И хорошо связанная! Ты уж прости, но вы, боевые, такие сложные заклинания плести не умеете, а тут сразу видно руку мастера.

Адиля только фыркнула и напрягла рога, пытаясь рассмотреть, как именно ее спутник будет разбираться с заклинанием, раскинутым по площади — которое, что и говорить, действительно выглядело более впечатляющим, чем те, что она оставляла за собой, сбегая.

Шаир развел руки и принялся водить ими, будто пытался наощупь поймать кусочек мяса в похлебке.

— Не связать заклятьем ноги

И не сбить меня с дороги,

Я сплетения пути

Все сумею расплести.

Он хлопнул в ладони — и точки силы, вытекающие из тела и сияющие в словах, разбежались во все стороны, вспыхнула сеть заклинания и сжала путанку похитителя в одну огненную дорожку, столь прямо указующую, куда бежать, что даже Адиля могла бы пойти по этому следу.

Ловчий немедленно ринулся вперед, будто его спустили с привязи, и бин-амира даже подумала, что, может быть, стоит начать сомневаться в своих двух ногах, особенно если погоня продолжится с той же скоростью достаточное время. А еще — о том, что в день своего побега она успела спрятаться в доме Барияра практически чудом. Какой потрясающей наивностью было думать, что ее запутывающие заклинания смогут задержать ловчих на сколько-нибудь существенное время, бродить по Сефиду прогулочным шагом и рассчитывать успеть скрыться! Спасло бин-амиру, по всей вероятности, только то, что ее хватились не сразу. Да еще портал, после которого ловчим пришлось вставать на след заново.

След был виден Шаиру ярко, будто Караванный путь на ясном ночном небе, однако смотреть на звезды было не в пример приятнее. Теперь, когда он чувствовал ауру похитителя сильнее, к запаху душного лазарета прибавился отчетливый привкус гниющей плоти. Он набивался в нос и рот, будто ибн-амир бежал не по светлым улицам Сефида, а по задворкам скотобойни. Застарелая ненависть, смешанная с безумием. Так пахнут одичавшие нави, тухлым мясом и свежей кровью. Но на следе безумного сахира привкус крови почти не ощущался. Поняв это, Шаир почувствовал облегчение: если он не пахнет убийцей, пропавшие дети могут быть живы. Теперь он почти не обращал внимания на бегущую за ним Ятиму, полностью сосредоточившись на своей цели.

Запах набирал силу, пока они бежали через центр города, а затем, совершенно неожиданно, начал стихать. Как ни напрягал Шаир рога, к гнилой тяжелой вони начали примешиваться ароматы цветов и свежего хлеба, запахи железа и теплой земли — и след, еще недавно столь яркий, чем дальше, тем сильнее рассеивался, смазывался, дрожал и терялся. Но запутывающих заклинаний больше не было. Вероятно, мешала какая-то иная магия, с которой ловчему Джабалю не приходилось раньше иметь дела. Шаир все сбавлял ход, боясь ошибиться, и наконец остановился, нервно кусая губы и озираясь. След будто истаял.

— Путанки нет, вроде? — неуверенно сказала Адиля.

— Нет, но и следа нет тоже! О Всевышний, неужели мы их не найдем? — Шаир ощущал себя совершенно беспомощным. Видимо, он истрепал свой дар в безуспешной погоне за бин-амирой, и теперь он подводит, когда так нужен!

— Еще чего! Найдем обязательно! Если ты сейчас не чуешь след, мы просто можем опросить навей, вдруг кто-то что-то видел, а там след найдется дальше. Не может же он весь путь устилать заклинаниями. Или ты сейчас вдохновишься, сложишь хорошие бейты, и они озарят тебе дорогу. Ну или ты сейчас подумаешь, вспомнишь какой-то редкий способ ловли навей и воспользуешься им. Ты же умный, опытный ловчий, в конце концов!

Адиля несмело похлопала Шаира по руке:

— Ты скажи, как лучше, и мы так и сделаем. У тебя всяко опыт больше моего.

Не то чтобы ловчий от слов Ятимы почувствовал себя лучше: он все еще был раздосадован, растерян и не понимал, как быть дальше. Однако дело перестало казаться безнадежным. Ну разумеется, можно было придумать что-нибудь — и он сейчас придумает. Опрашивать свидетелей — дело долгое, да и бесполезное. Мужчина с мальчишкой, идущие по улице, к сожеланию ничем не выделялись, на них наверняка никто не обратил внимания. Что за магию использовал спятивший похититель, Шаир не знал, не знал и как с ней бороться, но его спутница была права: тот не мог оставлять заклинания по всей дороге непрерывно, ни у кого нет столько внутреннего огня, даже у самого сильного боевого сахира. А тот, кого они искали, был заклинателем. Значит, то, что сбивало Шаира с пути, должно было где-то закончиться. Надо было только найти, где. Он глубоко вздохнул и сосредоточился, чтобы почувствовать и увидеть неизвестное ему заклинание.