Круги по воде

— Даю вам срок до вечера, господин Жильбер. Возьмите моего коня, чтобы не задерживаться. Но если вы не успеете к заходу солнца, я сочту вас виновным. Виновным в несоответствии занимаемой должности и саботаже.

Старшина почесал в затылке, медленно кивнул. Лицо его приняло спокойное выражение, губы сжались.

— А мне не впервой. — Он посмотрел на барона Эверта, и неожиданно ухмыльнулся. — Всё будет в порядке, господин. Давайте вашу лошадку.

ГЛАВА 27.

Когда краешек восходящего солнца приподнялся над зубчатой каймой гор, и нежный

розовый свет окрасил шершавые камни городских стен, проложив длинные тени по узким городским улочкам, первые горожане, поднявшиеся на стены, увидели поразившую их картину. Конечно, они знали, что прибывший накануне обоз доставил пушки. Все, кто хотел, имел возможность полюбоваться, как суетятся за рвом эти бестолковые северяне, как обычно совершая множество бессмысленных действий и суматошно размахивая руками. Наблюдать за ходом осады стало главным развлечением для уверенных в неуязвимости обороны горожан. Они ходили на стены как на аттракцион, обмениваясь новостями, сплетничая, поглядывая свысока на вражеское войско и отвешивая язвительные комментарии.

Теперь первые ласточки, выбравшиеся из домов пораньше и посмотревшие вниз, застыли в недоумении и испуге. Неяркое солнце, всходившее всё выше над горизонтом, очертило силуэты тяжёлых орудий, установленных на массивные рамы. Чернели глубокие глотки пушек, их округлые бока лоснились в блеске солнечных лучей. Круглые страшные дула стояли ровно, глядя, как один, безжалостным глазом на город. Рядом с пушками, сложенные в аккуратные пирамидки, возвышались металлические ядра.

И впервые с начала осады осаждённые почувствовали вкус страха.

По городу понеслись люди, слухи охватили все улицы, все дома, выдернули из постелей глав городских служб. Отер кипел, как развороченный муравейник.

Горожане поспешно вооружались.

А когда солнце поднялось ещё выше, согревая землю, и металл пушек потеплел, от лагеря придвинулись колонны пехоты.

Начатые накануне работы у рва продолжались. Получившие привезённые с обозом во множестве кирки и лопаты, солдаты принялись окружать часть стены земляным валом. Сверкал металл, кирки поднимались, опускаясь с размаху в утоптанную землю, выгрызая глубокие ямы, тут же в дело шли лопаты, отбрасывая пласты в сторону. Вал рос, обгоняя поднимающееся над горизонтом солнце, а вместе с ним углублялась образованная вынутой землёй траншея. Наконец вал поднялся достаточно высоко, чтобы закрыть людей от ответного огня. Сосредоточившись у орудий, артиллеристы сноровисто принялись закатывать в дула тяжёлые ядра, засыпать порох в запальные отверстия.

Анри приложил ко лбу тонкий платок, прислушиваясь к грохоту орудий, чуть заглушённому расстоянием и тонкими стенами палатки. Удобнее расположился на мягком сиденье широкого, вышитого цветами и птицами кресла, и улыбнулся, глядя в потолок. В теле ощущалось приятное тепло, не хотелось ни двигаться, ни думать. Он выпятил губы, замурлыкав весёлый мотивчик, но скоро умолк, покачивая ногой в вышитой лёгкой туфле, надетой на босую ногу.

За спиной, у входного полотнища, послышался голос лакея. Он негромко препирался с кем-то, всё повышая голос. Потом полотно дёрнулось, впустив струю свежего воздуха, и резкий голос барона Эверта оборвал причитания слуги, оставив их за порогом.

— Это вы, любезный барон? — спросил Анри, не поворачивая головы. Он лениво приподнял руку, любуясь блеском синего камня в перстне, поймавшем отблеск света. — Ну, как идут дела у стены?

Барон подошёл к креслу, и остановился, глядя на герцога.

— Мы уже начали обстрел. Стена очень прочная, но старшина Жильбер обещает, что сможет её разрушить.

— Прекрасно, прекрасно, дорогой мой. Продолжайте в том же духе. И закройте за собой выход поплотнее. Пыль просто ужасная.

— Я пришёл не для того, чтобы докладывать вам о состоянии городских стен, Ваше высочество. — Барон не двинулся с места.

— А для чего же вы пришли?

— А вы не догадываетесь, Ваше высочество? — резко спросил барон.

— Не имею представления. — Анри потянулся в кресле и повернул голову, растянув губы в улыбке. — И что это за тон, милейший? Вы кажется, забылись?

— Это вы забылись, Ваше высочество, раз позволяете себе входить в жилища своих людей и уводить их женщин.

Герцог привстал в кресле, опираясь на подлокотники, и вглядываясь в лицо стоящего перед ним человека. Улыбка исчезла с его лица.

— Что вы сказали, барон Эверт? — сказал он угрожающе, сжимая побелевшими пальцами рукоятки кресла.

— Я хочу сказать, что статус господина не даёт вам право вести себя подобным образом, Анри д'Барра. Эта женщина не ваша собственность.

— Ах вот как! — Анри вскочил с кресла. Вышитая туфля соскочила с пальцев и осталась лежать на цветастом ковре. Подступив вплотную к барону, он, слегка приподнявшись на носках, прошипел ему в лицо:

— Вы сами моя собственность! Без меня вы ничто, никто! Эта женщина мне приглянулась, и она останется у меня!

Отвернувшись, он подбежал к креслу, ухватился за спинку и сказал, оборачиваясь к барону и оскалив зубы:

— Вы непозволительно дерзки, господин Эверт. Думаю, вам следует остудить свой пыл на передовых позициях. Барон Жорж не справляется один. Отправляйтесь к стене и займите место барона Рене. Это приведёт вас в чувство.

Пушка выплюнула очередное ядро. Расчёт отступил, зажимая уши. Деревянная конструкция содрогнулась.

— Заряд! — гаркнул старшина. Артиллерист, отлепив ладони от головы, подбежал к сложенным в горку металлическим ядрам. Другой, торопливо орудуя лопаткой, принялся засыпать порох.

Соседнее орудие громыхнуло огнём. Его расчёт принялся суетиться у ствола, поливая раскалённый металл. Шибануло клубами пара, артиллерист проворно отскочил, прикрывая лицо.

— Заряд!

Несущиеся по дуге шипящие ядра врезались в стены, вырывая камень, брызгаясь сотнями осколков. Над стенами поднимались клубы пыли и каменной крошки. Установленные напротив города орудия грохотали непрерывно, их голоса сливались в один тяжёлый гул, от которого дрожала земля.

Подвезённые повозками и укреплённые на специальных стойках, лёгкие кулеврины, стоящие немного поодаль от пушек, вели навесной огонь. Их небольшие, предварительно раскалённые добела, ядра перелетали через стены, описывая пологую дугу над краем, усаженным редкими зубцами, и падали внутрь, обжигая и калеча людей. Там, где они попадали на то, что могло гореть, всё начинало тлеть, горело дерево дощатого настила, и огонь стелился под ногами защитников города.

Старшина, кашляя, отошёл от крайнего в ряду орудия, расчёт которого перетаскивал из подкатившей повозки новую порцию ядер. Сплюнул на землю. Обводя слезящимися глазами стены, не сразу заметил, что его окликают.

— От ваших кулеврин мало толку, — сказал ему в самое ухо барон Эверт. — Я не заметил ни одного крупного пожара!

Старшина опять откашлялся.

— Эти горожане не так глупы, как кажется. — Он сплюнул на землю, слюна была тёмной от гари. — Тут же всё тушат.

— Вы можете что-нибудь с этим сделать?

— А что тут сделаешь! — господин Жильбер перекрикивал грохот, сам себя не слыша. — Если только у нас будет побольше стволов. Тогда бы я смог сосредоточить огонь. Да ещё хорошо бы разрывные ядра. От этих мерзавцев большая польза!

— Разрывные?

— Ну да. Только я здесь таких не видел. Штука редкая.

Эверт помолчал, вглядываясь вперёд, пороховой дым ел глаза, клубы гари стояли в воздухе, мешая обзору.

— Скажите, господин Жильбер, какой участок стены, по-вашему, самый уязвимый? На чём бы вы сосредоточились, если бы была возможность?

Старшина открыл рот, пережидая слившийся в один грохот нескольких пушек. Вытянул руку, указывая тёмным пальцем:

— Вот там, видите, какая кладка? А башни невысокие. Одна от другой далеко.

Барон покопался в сумке, подвешенной на боку. Вытащил деревянный футляр, обтянутый тонкой кожей. Аккуратно открыл. Вытянул цилиндр, запрятанный в бархатный мешочек, распустил шнурок и раздвинул маленькую металлическую трубу. Блеснули выпуклые стёклышки. Приложил к глазу, принявшись разглядывать место, куда указывал артиллерист.

— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, господин Жильбер.

Старшина покосился на трубку.

— Хотите взглянуть? — барон протянул подзорную трубу.

Тот осторожно взял цилиндрик в руку, взглянул на стену. Глубоко вздохнул, прижимая окуляр к глазу. Повёл трубой по сторонам. Рот его приоткрылся. Сглотнув, он оторвался от окуляра.

— Хорошая штучка, — он протянул трубку барону. Проводил её завистливым взглядом.

— Так, говорите, здесь самое слабое место? — тот опять принялся разглядывать стены.

— Слабое-то оно слабое. — Старшина хмыкнул. — Только оно такое, потому что к нему не больно-то подберешься. Место неудобное, а ров — что та пропасть.

— Пропасть, говорите? — Барон аккуратно сложил трубу. Заправил в мешочек. Посмотрел рассеянным взглядом в сторону города. Над стенами клубился дым, мелкая взвесь разбитого в пыль камня стояла в воздухе. Позиции застилало полотно колеблющейся гари.

— Идите к орудиям, господин Жильбер. Продолжайте стрелять, пока солнце не дойдёт вон до той точки, — он указал точку. — Потом я скажу вам, что делать.

— Вы слишком торопитесь, Жорж, — предводитель кавалерии вытянул ноги, пытаясь удобнее устроиться на походном сиденье. Покачнулся, восстанавливая равновесие, и продолжил неторопливо водить лезвием ножа по деревянному брусочку. Кусков дерева после работ плотников осталось немного, все они тут же пошли в костры. Но расторопный паж подсуетился, и теперь граф стал обладателем нескольких брусков, пригодных для вырезания фигурок. Это было его любимое занятие.

— Я бы и рад не торопиться, — ответил барон Жорж, обводя тоскливым взором внутренность палатки, где они собрались, — но обстоятельства, сами знаете... Если мы промедлим ещё неделю, мне не с кем будет идти на штурм.

— Так уж и не с кем? — не глядя на него, сказал граф, приподнимая фигурку, и скептически обозревая получающийся силуэт.

— Людей должно быть больше, чем просто достаточно, это прописная истина в таких делах, — проворчал барон. — Потери неизбежны, и я не хочу оголять свой тыл.

— Свой тыл? — переспросил граф Эдгар, поднимая брови. — Действительно, это недопустимо.

Оба они старательно игнорировали сидевшего на таком же раскладном стульчике барона Эверта. Презренный выскочка, лизоблюд и подхалим, только накануне обвешанный кружевами и камушками, как девица, получил наконец своё. Оба бывалых вояки, приняв в свои ряды сосланного на позиции барона, не могли скрыть злорадных усмешек. Их едва прикрытую радость не могло омрачить даже то, что Эверт воспринял перемены, как должное, и не обращал ровно никакого внимания на оказанный ему холодный приём.

Теперь он сидел на походном сиденье и разглядывал подобранную с раскладного столика карту. Карта была собственностью графа, и он с радостью отобрал бы у выскочки драгоценный листок. Если бы нашёл этому вескую причину. Но предлог не случился, и теперь он только посматривал с досадой на то, как Эверт водит взглядом по листу.

— Даже если город не будет отвечать огнём, — задумчиво сказал граф, — и если хватит зарядов, меньше недели у нас не уйдёт. Так что придётся идти на штурм с тем, что у нас останется. Да отнимите тех, кто не сможет пересечь рвы...

— Вам хорошо говорить, — едко ответил барон, забыв о зародившейся в последнее время дружбе с графом, крепнущей в присутствии общего врага — Эверта. — Ваша кавалерия всегда приходит на готовое!

— А что бы вы без нас делали? Пехота без кавалерии, как телега без лошади! — граф фыркнул.

— Неправда! — сердито ответил Жорж, начиная надуваться, глядя на графа, невозмутимо полирующего деревяшку.

— Вовсе не обязательно топтать землю целую неделю.

Оба обернулись. Барон Эверт говорил как бы про себя, продолжая рассматривать карту.

Барон Жорж скривился в усмешке. Граф нахмурился.

— Мы могли бы закончить дело в несколько дней. И не придётся терять людей, переходя через ров.

Барон Жорж демонстративно отвернулся, принявшись насвистывать, разглядывая потолок палатки. Граф в упор взглянул на Эверта.

— Если некоторые ничего не понимают в войне, им лучше вообще не открывать рта, — резко сказал он.

— Пехота не понесёт потерь, быстро придвинувшись под стену. Прямо к пролому, — невозмутимо продолжил тот. — А если наши конники годны, чтобы не только на смотрах вольтижировать, то и по настилу пройти не испугаются. Скажем, по двое в ряд.

Жорж оборвал свист. Встрепенувшись, повернулся на стуле. Тонкие ножки зашатались, угрожая подогнуться и обрушить сиденье.

— Вы можете сказать что-то конкретное? — ядовито осведомился граф Эдгар. — Или это ваша фантазия?

Барон Эверт положил карту на столик. Взглянул на обоих.

— Я никогда не говорю попусту, граф. У меня есть схема штурма, которую я могу вам представить. Если, конечно, вы заинтересованы в том, чтобы сократить осаду. В противном случае мой план может подождать.

ГЛАВА 28.

— Это невыполнимо, — хмуро сказал граф Эдгар. — Я не говорю, что совсем не возможно. Но я вижу здесь столько препятствий, которые сведут ваш план на нет.

Барон Жорж обхватил голову руками. Глаза его блестели.

— Зато сроки мне очень нравятся. Но вы правы, граф. Здесь столько подводных камней, что это слишком рискованно.

— Вы предпочитаете медленную смерть быстрой? — резко спросил Эверт. — Разве неделя отсрочки не представляется вам такой же страшной, как эти препятствия, которые не так уж и страшны?

Предводитель кавалерии поскрёб подбородок. Губы его сжались.

— Должно быть, я уже не слишком молод для этого, — сказал он тихо. — И в последнее время мы слишком мало воевали.

— Сейчас уже нет таких людей, которые бы решились на отчаянные поступки, — мечтательно произнёс Жорж. Он непроизвольно оправил пояс, поведя плечами. — Единственный из ныне живущих военачальников, что ходили в походы ещё со старым добрым Лео, дедушкой нынешнего... я хочу сказать, покойного, короля... — Барон Жорж смутился. Почесал нос. — Словом, из этих вояк в живых нынче лишь маркиз Сильван, да и тот уже, наверное, впал в маразм.

— Да, — отрывисто сказал граф. Глаза его затуманились. — Я учился на воспоминаниях этих людей. Кое-кто из них успел их написать. Например, "Наставления о ведении войны". Или вот ещё — "Правила атаки". Я зачитывал их до дыр.

— Откуда у вас "Правила атаки"? — спросил барон Эверт. — Я думал, они существуют только в двух экземплярах.

— Да. Один у автора, разумеется, и хранится в его семье. Другой экземпляр граф Риусский передал в дар королю. Мой отец служил при дворе, и по особой милости Его величества дал мне в своё время возможность ознакомиться с этими бумагами. Кстати, ваш план штурма напоминает мне те заметки. Можно подумать, вы их читали.

Барон отвернулся.

— Это неважно, — ответил он внезапно охрипшим голосом. — Главное, что план хорош.