А еще очень тихо, только шепотом и с оглядкою, говорили между собой, что около синих тюльпанов почему-то невозможно увидеть эсса. Даже изредка бывая на королевских приемах, они держатся подальше от корзин и ваз с этими цветами. И никогда не приближаются к Стене в период цветения синих тюльпанов, а цветут они все лето.
Правда все это или нет, я лично не знаю, а вот задумываться до сих пор было боязно...
Зато я знаю несколько мест, где продаются, разумеется, нелегально, фальшивые синие тюльпаны. Искусные садоводы родом с востока, то есть, конечно же, с Эс-Хаста, научились выращивать обыкновенные тюльпаны из луковиц, весьма неплохо имитирующие истинные синие тюльпаны, растущие на вьющейся по Стене лиане. Да-да, одной громадной лиане, впившейся в землю у Стены сотней корешков. Конечно, никакими чудодейственными свойствами подделки не обладали, и отличить от настоящих их можно было по отсутствию того уникального, непередаваемого оттенка, но все же ценились они весьма дорого...
А выращивались здесь же, в Нижнем Городе, на тщательно охраняемых тайных плантациях.
Задумавшись, я сбавил шаг, и на меня тут же налетело что-то сзади, большое, жесткое и тяжелое. Прямо под ногой оказалась коровья лепешка, и увернуться от нее удалось только настоящим цирковым пируэтом, чуть не запутавшись в собственной шпаге. Но то, что толкнуло меня в спину, обладало слишком большой инерцией, и вписалось аккуратненько, правой ногой да в самый центр коровьих отходов жизнедеятельности. Я возвел глаза к небу. Керит, а это был именно он, заскрипел зубами, но ругаться, мне на удивление, не стал.
— Чего летишь, как на пожар?
— Дорога под уклон пошла. А вещмешок тяжелый. — Ответил граф-эг, подобранной тут же палочкой очищая подошву.
— И хорошо, идти легче будет. Только теперь иди рядом со мной, нечего мне в спину дышать.
— А вы часть моих вещей не возьмете ли?
— Что-о?!
— Понял. Erat zitte, что на древнем языке означает: "Так точно". Стойко несу тяготы службы под вашим началом, — граф-эг с ненавистью посмотрел на собственный башмак и отбросил куда подальше палочку. Процедура очистки с ее помощью не удалась.
— Трепло. — Сказал я. — Подожди, выйдем за город, травой ототрешь. Или в ручье каком отмоешь.
— А скоро ли выход?
— А во-он там! — Я показал рукой. — Видишь, синенькое такое виднеется?
— Сплошная синяя стена, — удивленно согласился он. — Что это?
— Синие тюльпаны.
— Те самые синие тюльпаны? Да сколько ж их там?
— Порядочно, — зевнул я. — В период цветения с мая по август ими увита вся Стена, камня не увидишь. Отдохнул? Пошли.
Керит заторопился, как сказано, держась рядом со мной. Дорога все сильнее шла под уклон, а подошва, измазанная известно в чем, наверняка должна была скользить. Если он поскользнется и за меня схватится, до ворот доедет куча мала из двух людей и двух вещмешков.
— Вы знаете, а я чуть ли не с рождения мечтал увидеть синий тюльпан.
— У вас в замке их не было? Графский титул дозволяет держать дома один синий тюльпан.
— А вы откуда знаете? — Удивился он. — Нет, не было. И не могло быть...
— Почему?
— Король не жаловал, — пожал он плечами. — Наверное, не за что было. А это правда, что синие тюльпаны не позволяют врать?
— Наверное, правда, — осторожно ответил я. — Не знаю, лично не проверял. У меня их тоже никогда не было.
— А эссы их правда боятся?
Я не успел заткнуть ему рот, о чем жалею.
— Тихо ты! Разорался на всю улицу. Думай, о чем говоришь.
— Erat zitte. — Повторил-повинился он. Но молчать все-таки не смог, — Скажите, а как мне вас называть?
— Ты уже спрашивал. В каком смысле?
— Ну, как обращаться? А то Непонятый Менестрель — слишком длинно, господин — подобострастно, а имени вашего я не знаю...
— И никто не знает, — сумрачно буркнул я. — Нет у меня имени. Раньше было, теперь нет.
— А когда же было?
— Когда Непонятого Менестреля еще на свете не было.
— А как вас сейчас называют?
— Кто как. Кто — Менестрелем, кто — народным любимцем, кто — ублюдком рода человеческого. Ты можешь звать меня Лисом.
— Как-как? Ли-исом?
— Без растянутого "и"!
— Ли-ис, — послушно повторил он, и мне захотелось выругаться. Грыбский хвост! Проклятый провинциальный говор, в нем еще сохранилось древнее звучание. Ничего не попишешь, или я его выучу, или он меня до инфаркта доведет. Утешает только одно — дорога дальняя...
Мы как раз подошли к самой Стене, где Стражи в песчаного цвета форме несли круглосуточный дозор. Массивные, в три человеческих роста и окованные стальными полосами, Южные Гербовые ворота были приоткрыты так, что едва бы смог протиснуться худой человек без доспехов. В этом положении где-то наверху Стражи застопорили поворотный механизм.
К воротам тянулась жиденькая очередь, состоящая в основном из лиц с явно выраженными уголовными наклонностями. Из города который день драпала босота, выпущенная из тюрем королевской амнистией, грянувшей дня три назад, и не прижившаяся в городе. Свой интерес "ночные короли" блюли строго. Особо разгульная вольница была прижата к ногтю в считанные часы при помощи самых суровых мер, тем, кому такие порядки не понравились, дали строгий "манифест" исчезнуть из города самим, пока не помогли добрые люди. Вот и стоял сейчас на воротах усиленный наряд Стражей из пяти бойцов в кирасах, а в амбразурах над воротами матово поблескивали клювы "мясницких" болтов. Такой болт не пробивает доспеха, зато оставляет обширную, сильно кровоточащую рану в незащищенном теле, намертво застряв в ней загнутыми, как рыболовные крючки, краями.
Очередь, хоть и жидкая, а тянулась медленно. Начальник караула придирчиво проверял документы, то есть выданные в тюрьме бумажонки с именем, номером, обвинением, указанным сроком отсидки и сроком освобождения. Тюремная братия эти бумажки презрительно именовала "подтираниями", так как печатались они обычно на самой плохой бумаге. На каждое "подтирание" ставилась печать: "Выбыл из Ра-Тусса" и дата. Тем, кто "подтираний" не предъявлял, в виде исключения печать ставилась на лоб, и начальник караула с удовольствием и смаком царапал кожу бедолажного лба пером, выводя циферки. Чернила капали на лицо и одежду.
Очередь роптала, но терпела.
"Мясницкие" болты наверху хищно ждали цель.
Благолепие закона и порядка в действии, одним словом.
Увидев все это, Керит забеспокоился. Как я понимал, никаких документов у него не было, а получить печать на лоб — что может быть позорнее для пусть и незаконного, но графского сына? Мне тоже было не очень уютно, ибо бумажки, удостоверяющие личность, — не самая ценная вещь для жизни в Нижнем Городе. Как вы понимаете, карманы у меня никак не были ими забиты. Меня многие знали в лицо, и обычно этого хватало, но предчувствовать, как на это же лицо поставят позорную печать... Начальник караула выглядел очень довольным своей работой.
Очередной желающий выйти устроил бузу у ворот, основательно задержав продвижение очереди. Мы с Керитом пристроились в хвост, переглянулись и загрустили. Шансов выкрутиться я лично не видел. Разве что... Разве что обратиться к Наместнику?
Вот интересно: если мой теперешний господин и в самом деле такой могущественный, а исполнение задание действительно для него важно, должен же он был как-то предусмотреть такую ситуацию? Пусть оказывает помощь, иначе лично я умываю руки и возвращаюсь домой. Служить сильному еще где-то как-то согласен, прислуживать мелкой сошке — да пошел он!
"Урок второй. О документах и возможности выхода из города ты должен был позаботиться сам. Я не собираюсь делать за тебя твою работу, Рисс. Подумай, зачем мне слабые слуги? Которым не по силам справиться с самой легкой задачей?"
— Ах ты ж гад! — Не сдержавшись, выругался я. У меня начинали зарождаться подозрения, чьи мысли уже второй раз появляются в моей бедной голове...
На меня обратили внимание.
Начальник караула, нахмурившись, поманил меня пальцем с массивным перстнем младшего сирэ. Керит мрачно поежился. Очередь расступилась.
— Уважаемый, — меня смерили взглядом с головы до ног. На тюремную вошь вроде не похож, солидный господин при шпаге и с линхельваном, спутник у него вообще — незаконный сын графа. Но одеты оба скромно, лошадей нет... Мысли караульного офицера легко читались по его лицу. — Кажется, вы что-то сказали про нашего уважаемого господина Нариа?
— Минуточку! Про уважаемого господина...
— Разбежались все! — Сделал начальник жест рукой, и болты вверху синхронно кивнули — пошевеливайся, мол. Длинный "хвост" гниловатых субъектов рассосался в мгновение ока, как будто его и не было. Нас попросили подойти поближе, но не под самую стену. На три локтя до "мертвой зоны" арбалетчиков наверху.
— Итак, вы сказали "гад" про нашего всеми любимого начальника полиции... — Офицер широко расставил ноги и положил руку на рукоять палаша.
— Помилуйте! Я не уточнял, про кого говорю "гад".
— А то ж мы не знаем, кто у нас гад! — Рыкнул он. — Молчать, когда я с вами разговариваю. Вы арестованы! Имена, фамилии, сословия?
Мы с мальчишкой переглянулись. Вот влипли... Или пока нет? В голове забрезжила смутная, на грани интуиции, спасительная мысль...
— Еще минуточку, уважаемый! — Чуть капризным тоном начал я. — Вы что, не видите, кто перед вами? Может быть, вам линхельван показать, и продемонстрировать, как я им владею?
Привычные руки сами рванули инструмент из-за спины, многоопытные пальцы сами проверили натяжение струн, и ударили по ним, выдав три знаменитых, не побоюсь такого слова, аккорда из баллады "Барон и призрак красавицы". Страж не мог их не слышать, в свое время они нашумели на весь Ра-Тусс и окрестности. И он их узнал. Начальник караула оторопело уставился на меня, его лапища на ладонь выдвинула палаш из ножен, где он то ли застрял, то ли Страж забыл, что хотел сделать дальше.
Я продолжал давить на психику:
— Да что это такое? Что это такое, я вас спрашиваю?! Может быть, мне другим боком повернуться? Может, этим? Или вот этим? Или вообще тыл вам показать?! Если вы, мой друг, неграмотны, так хоть скрывайте это! Не узнать знаменитого Черного Менестреля, который известен здесь каждому забору и каждой собаке под этим забором, да что там собаке! Позавчера я давал концерт в доме всеми чтимого и уважаемого господина Нариа, которого вы только что во всеуслышание обозвали гадом! И после этого вы еще пытаетесь меня арестовать?! Да я... Да только стоит мне сказать хоть слово нашему любимому начальнику полиции, как... Что, думаете, раз в Стражи Стены угодили, так больше вас сослать некуда?! Господин Нариа найдет, куда, уверяю вас! Хотите проверить его воображение на собственной шкуре?!
— Э... Э... Подождите, уважаемый! — Вяло пытался протестовать караульный офицер. — Я не имел в виду ничего...
Я был в ударе. Самым главным было не обращать внимания на "мясницкие" болты сверху. Впрочем, кажется, арбалетчики сами с удовольствием прислушивались к скандалу.
— А что же вы имели? Что вы имели, я вас спрашиваю?! Это вас самих поимеют, извиняюсь, полицейские чины! Мы с другом отправляемся в путь по важному делу господина... неважно, какого господина! Кто вы такой, чтоб чинить нам препятствия?! Кто вы вообще такой, собственно?!
— Я — командир наряда на контрольно-пропускном пункте.
— А я — тот самый, печально знаменитый Непонятый Менестрель! Да-да, тот, из-за кого баронесса Илем сбежала ночью, в глухой карете, в самую дальнюю свою деревеньку, только чтоб избавиться от преследующих ее всюду насмешливых взглядов! Из-за которого тентар Брагоа продал все столичное имущество и раздал деньги нищим, только чтоб избежать подозрений в скупости! Из-за которого герцог Терлиа вынужденно стрелялся на дуэли с простым младшим сирэ, щенком без роду-племени, и получил болт всего лишь в плечо только по милосердию этого щенка! Вы все еще хотите вызвать мое недовольство? Пожалуйста! Тогда я прямо здесь сейчас и начну... — Я поудобнее перехватил линхельван, сбросив вещи на землю. Нервы начальника караула не выдержали.
— Открыть ворота! — Раздался протяжный скрежет поворотного механизма, и одна массивная створка приоткрылась на целый локоть. Офицер отступил на шаг и со стуком задвинул палаш в ножны.
— Желаю вам благополучно сгинуть, господин Черный Менестрель.
— Взаимно, — с достоинством ответствовали мы с Керитом, подбирая мои вещи и проходя в ворота. Офицер заскрипел зубами. Не обращая на него внимания, я постучал пальцем по кирасе одного из безмолвных солдат.
— Я слушаю!
— Вот что, милейший, — с заминкой начал я, а Керит принял самую высокомерную позу, которую только смог, с вещмешком-то. — Нам надо в одно местечко, но увы, на нашей карте его не обозначено. Вы не подскажете ли случайно, где здесь лощина Спящих Пауков?
— Что? — Попытался было удивиться воин, но закрыл рот, наморщил лоб и наконец вымолвил:
— Вы правы, есть такое, припоминаю... Но не стоило бы вам туда ходить.
— Почему это?
— Скверное это место.
— Да почему же скверное?
Парнишка сделал еще одно усилие, сосредоточенно наморщив лоб, и наскреб-таки сведений из своей памяти:
— Жена мне говорила, она у меня из крестьян, ее родная деревня рядом находится. Люди в той лощине пропадают, вот что.
— И никто не возвращается?
— Возвращаются некоторые, отчего же... Только другими становятся.
"Надо же!"
— Ну а мы туда все-таки пойдем. Надо же посмотреть, отчего это... Люди пропадают.
— Хорошо. Тогда по тракту до второй развилки, а там направо. К вечеру в Римгезе будете, а там вам лощину покажут. Удачи вам, молодые господа.
— И тебе удачи, служивый, — мы издевательски помахали ему ручкой и ступили на тракт.
Как только странная парочка скрылась из виду, начальник караула протер вспотевший лоб и обреченно уставился на распахнутые ворота. О произошедшем полагалось бы доложить, но видит Бог, делать этого не хотелось. Такие слова... Про господина Нариа... Кто знает, как в Верхнем Городе поймут его доклад?
А не доложить тоже нельзя. Слишком много набралось свидетелей, и из числа своих, и из уличной рвани. Разбежаться-то они разбежались... До ближайшей подворотни. Если не доложит он, командир КПП, то это сделают другие. И тогда уже спросят его самого — "А вы почему не доложили, уважаемый?".
Так спросят, что мало не покажется...
Самое обидное, что и этот наглец Менестрель будет уверен теперь, что победил благодаря лишь собственной наглости. С удовольствием зацапал бы нахального мерзавца, кабы не его популярность. Господин Нариа отнюдь не мягок, но объективен и поблажек не дает никому и ни за что. И терпеть не может, когда на него ссылаются попусту, в особенности те, кто не имеет на это прав. Но господин Нариа далеко Наверху, здесь, Внизу, совсем иные авторитеты...
Поди проследи, откуда прилетел поздним вечером короткий стальной болт, застрявший в спине верноподданного начальника воротной стражи. А все потому, что заарестовал он одну скандально известную личность, к которой слишком многие неровно дышат...
