Круиз на корабле дураков/

И пусть был приказ Командора, не по приказу — сами по себе лепили и строгали! Да, при помощи мудрецов, по их советами, но как сами её себе представляли. Без соплей, идеалов и брезгливости — жизнь меня и Плюша давно приучила лепить из того, что под руками, не боясь запачкаться. И, конечно же, когда наш акулёнок научился плавать и кусаться, к нему со своими конфетками и бантиками полезли умники.

Питомец наш лопал всё без разбору и только крепчал, в родителей пошёл, мы тоже всю жизнь жрали, что дают. Но дело-то было, в общем, совсем не в нём, а в "нормальных" мальчишках. Мы с нашими отморозками стали отправной точкой в развитии всей стаи. Ведь банду Командора ребята просто боялись, шептались о демонах, да и сами попаданцы порой поражали неординарностью, маньяки малолетние!

Но перед их глазами был пример смертников под командой самых страшных из демонов. Несчастным штрафникам, бесшабашным, сильным, ловким, весёлым, гордым, просто сказочно богатым как-то не получалось искренне сочувствовать. Страшно ребятам было даже представить себя смертниками, но инстинкт заставлял завидовать им, подражать, тянуться к ним. Ну и к демонам, конечно, куда ж от них денешься в море?

Вот и стала штрафкоманда контактной площадкой, где самые смелые приобщались к последней пиратской моде и несли откровения в массы. Сталкеры под нашим с Плюшем контролем занялись со штрафниками своими умными вещами, а мудрецы постарались прогнать через штрафкоманду всех, хотя бы факультативно. Это Пушок придумал. Типа у каждого инструктора кроме обязательных занятий должны быть общедоступные и вообще свободные уроки.

Черныш, как и обещал, рассказывал сказки. Начал, естественно, он с нас, с командиров. Мы к нему обратились с простой просьбой научить гипнозу, ну, как он и Командор нам внушали. Чтоб, значит, также много чего полезного навнушать своим пацанам. Тот серьёзно кивнул и отвёл нас в капкаюту нашего штрафного "Д"Артаньяна". Мы умненько уселись на палубе, закрыли глаза и слушаем его голос.

-На счёте три вы очнётесь умными-приумными и будете уметь внушать кому вздумается всё, что захотите..., — начал он вкрадчиво... и как-то несерьёзно закончил, — три. Всё, придурки, свободны.

-Хорош прикалываться! — обозлился я. — Дело-то серьёзное!

-А я и не шучу, — резковато ответил Черныш, — вы всё умеете не хуже меня.

-То есть наши парни так же, как мы по приказу Командора, смогут по нашему приказу...

-Плюшевый мой Шарик, — ласково прервал его Черныш, — что ещё твои мальчики не смогут сделать по твоему приказу? Командора зарезать?

-Да хоть Папу Римского! — фыркнул я. До меня, кажется, начало доходить.

-Но зачем тогда он... и ты тоже... говорили..., — Плюшевый растерялся.

-Да чтоб замять до ясности, блин! Что вам было сказано? Творите всё, что хотите, вы под гипнозом? И кто вам врал?!

-Так мы были не под гипнозом?! — уточняю на всякий случай.

-Наш с Рудой гипноз — это всего лишь ваш крепкий сон по команде. Эту команду вы быстро научились отдавать себе сами. И все прочие команды тоже.

-Но мы же поверили! — негодует Плюш.

-А чего ради я тут сейчас перед вами распинаюсь? — снова вкрадчиво, душевно заговорил Черныш, — вот что такое страх, ребята?

-В каком смысле? — не понимаю скачка его логики.

-Страх — это неуверенность, так?

-То есть вы нам внушили уверенность? Чтоб мы не боялись? — мне мерещится какой-то смысл.

-Примитивно и упрощенно — да, уверенность. Но главное — вера.

-Чего?! — протянул Плюшевый.

-Страх — неверие. Не само чувство, не понятный испуг, физиология, а на уровне духа, обезоруживающий, парализующий волю, убивающий душу. Спасибо вам, парни...

-Вот он опять! — огорчается Плюш.

-Мы пережили прескверные недели, братцы, — как признался в чём-то стыдном Черныш, — мерзкое это занятие — ждать гибели, мы не верили... и мы проиграли... в отличие от вас. Потому Командор и не смог ничего вам возразить, ведь вы — победители.

-Прекрасно, — мне уже скучно, — ты ради этих соплей тут перед нами распинаешься?

-Прости, я просто должен был это сказать, но это не главное, конечно, — Черныш подобрался, — дело в оружии. Что вы знаете об идеологии?

-Всё! — Плюшевый поднялся и вопросительно посмотрел на меня.

-Да, братец, всё, что надо, мы уже знаем, — я неловко встал и хотел уже идти...

-Вы сами просили научить вас, — сухо напомнил Черныш.

Мы переглянулись и нерешительно посмотрели на него.

-Вас никто не обманывал, просто нам всем повезло — вы верили в успех. Вы хотите, чтобы ваши мальчишки всегда верили в вас, в себя?

-Но вот так, как ты с Рудой, — Плюш сомневается, — не уверен, что нам это нужно...

-Раз не уверен, значит не нужно. — Кивнул Черныш. — А по-честному? По-настоящему?

-Блин, нам всего-то хочется, чтоб пацаны лучше отдыхали, были собранней, уверенней...

-Прикладной психологией обязательно займётся Пушок, — улыбнулся Черныш, — а в общем и у вас получится. Просто воодушевите ребят, подарите им вдохновение!

-Просто, да? — мне даже не смешно.

-Ну, для меня несложно, — Черныш странно деловит.

-Так приступай, бля! — Плюш уже не может сдержать эмоций. — Хер ли ты тут устроил?!

-Вот то самое и устроил! — отрезал Черныш, — надо же с кого-то начинать!

-Хреново пока получается, — даю комментарии.

-Нормально. Вам нужно объяснять, что без вашей поддержки мне к парням и подходить бессмысленно?

-Не нужно, — сажусь обратно на палубу и дёргаю Плюша за штаны, чтоб тот тоже присел, — чем мы можем помочь?

-Сущие пустяки! Просто поверьте мне!

-И всё? — криво усмехнулся Плюш.

-Ну, вы ж меня не боитесь? Значит, недоверия нет?

-Осталось лишь тебя полюбить? — мне показалось, что я пошутил.

-Конечно! Какая вера без Бога? А Бог есть любовь. Как по-другому, в самом высшем смысле называют любовь? Познанием!

-Это... дети же..., — бурчит Плюш.

-Вот и давайте без пошлости! — горько воскликнул Черныш, — я много над этим думал ещё тогда... на контракте... зачем это всё? За что?

-Ага, в окопах атеистов нет? — понимающе киваю.

-Да, но тогда я молил Его, чтоб всё закончилось, чтобы выжить... а сейчас нам это ни к чему. Жить нужно, и пусть всё продолжается!

-А нафига? — уже деловито уточняет Плюш.

-Ради познания мира, и обретения через него Бога, — как продекламировал Черныш.

-А зачем юным пиратам познание? — мне хочется всё упростить, — вроде бы должно хватать простой веры.

-Ага, для кого это вера всегда была простой? — неожиданно возразил Плюш. — Парадокс, но для того, кто такой умный, что сам верить не способен!

-Ну, ладно, — не вижу пока смысла возражать, — и с чего начнём?

-С главного, конечно! С литературы! — безапелляционно заявил наш идеолог.

Я отчего-то даже не удивился. Вот что ещё можно было ждать от пиратского фашиста-филолога?

Глава 26

В школах наши учительницы разной степени стервозности и страхолюдности убеждали нас, что литература учит разбираться в жизни и в людях. Причём им удавалось игнорировать тот очевидный факт, что сами они не могут являться эффективной рекламой предмета, и одним своим видом опровергают своё же утверждение. Но та ещё юность наша проходила в особой социалистической реальности, когда важнее было, как быть должно, а как есть — временные трудности, с кем не бывает! Потому мы твёрдо усвоили, что литература учит разбираться в жизни людей, особенно та, которая соцреализм.

Правда, с материалами по предмету возникли объективные затруднения, их вообще не было, а сделать самим, что-то написать, сразу было некогда, не на чем и не зачем — пацаны читать не умели. Вселенцы тоже не все умели читать по-английски, мы с Плюшем болтать-то только научились с грехом пополам. Но отодвигать литературу в отдалённую перспективу из-за такой ерунды как неумение читать даже не пришло в попаданскую голову фашистского филолога. Если верно, что литература учит жизни, значит, верно и обратное утверждение — жизнь вполне способна научить литературе.

Начал он с основ — с Му-му. Бессмертное это произведение в отличие от всякого декаданса имеет прочную научную базу и широкое философское толкование. Если сомневаетесь, проведите простейший эксперимент — в два сосуда с водой бросьте по лабораторной мышке и забудьте о них на полчаса. Когда вы о них вспомните, возможно, что для обеих уже всё закончится, но скорей всего хотя бы одна ещё будет поглядывать на вас с чисто научным интересом. Проявите взаимность, выньте мышку из воды, обсушите, покормите, дайте отдохнуть и снова погрузите животную в тот же сосуд с той же водой. А в другую колбу тоже с водой поместите контрольный неподготовленный экземпляр. Через полчаса можете смело идти за свежей мышкой, за одной, однажды "спасённая" точно ещё будет в относительном порядке поглядывать на вас с чисто научным недоумением. Ещё через полчаса... хотя топить такую прорву мышей не зачем, можете поверить — та мышка на одной лишь надежде на спасение продержится около суток.

У нас же под рукой были полные трюмы подопытных и прям под задницами замечательный водоём, Атлантический океан. Но, как и с мышами, всех топить было не зачем. Имелись у Черныша с Командором виды на британских морских пехотинцев и офицеров. Если лояльность простых моряков легко получили, даже не задавая лишних вопросов, насрать нам было на их лояльность по большому счёту, то с элитой дело обстояло иначе. Нам требовались не просто заверения в готовности сотрудничать — не верят пацаны пустым заверениям не понять кого.

Потому, ничего не объясняя и не обещая, просто выкинули их с "Забияки". А на "Д"Артаньяне", заметив сигнал, вовремя скорректировали курс, легли в дрейф, спустили шлюпки, погребли. Получилось у мальчишек не всё и не сразу, дети ж ещё, как-никак. Долго пришлось повторять и пробовать, пока не добились более-менее удовлетворительных результатов.

Всё-таки позитивная мотивация намного эффективней насилия. Пацаны выкладывались сверх возможного ради спасения человеческих душ и искренне переживали неудачи. Мы ещё и немного разнообразили номер, спасались с пленными за компанию. Не всегда ж спуск шлюпки с дрейфом устраивать ради одного человека! А если срочно нужно навестить Командора или дядю Ваню? Вот и отрабатывали, пользуясь случаем, с подстраховкой.

Пример, конечно, пришлось подавать лично самим. Впечатлений — масса, никак к такому не привыкну. Парусники ж только с берега или с других кораблей кажутся тихоходными, а из воды, когда с борта выпрыгнешь, вернее, когда уже вынырнешь из воды, только верхушки мачт среди высоких волн и разглядишь. Ну, если совсем дурной, и с перепугу начнёшь что-то разглядывать и вертеться. Плыть нужно, ориентируясь по волне, экономно расходуя силы, ни на что не отвлекаясь.

А эти оболтусы британские! Половина самостоятельно, без пинка и приказа за нами выпрыгнула, спасать они нас собрались! Внимание и забота, конечно, приятны, только их благородия в тот раз самих едва спасли, причём в основном моими с Плюшем стараниями, блин. Профессия наша, безусловно, романтическая, но как от этой романтики устаёшь! К штрафным мальчишкам у меня претензий нет, даже к девчонкам — такие уж нам попались одинаковые пиратские стервозы, всюду сопливым феминисткам дискриминация мерещится. Но от близнецов наших, до хруста сухопутных, такого ожидать было трудно. Не поняли они, видите ли, что это у нас учения! А когда поняли, попытались Плюшевого загрызть по ошибке, подумали, что это он придумал. Еле как успокоили психопатов, хотя гораздо проще было упокоить или, вообще, из воды не вытаскивать, как дети неблагодарные!

С взрослыми всё-таки намного проще, тем более с военными. Для них всё это дело легко объяснилось Провидением и Промыслом Его. Средне-статистически по-мышиному выжившие подопытные уверовали в собственную богоизбранность — рехнулись слегка. То есть, как от них и ожидалось, сделались пригодными к вхождению в наши нестройные пиратские ряды. Пацаны приняли их выбор с пониманием и одобрением, освоив по ходу дела синтез — один из главных приёмов научного осознания. Им потребовалась лишь малая толика данного Богом воображения, чтобы мысленно перенести этот опыт на себя и обобщить на всю жизнь.

Выводы:

1. Кто выжил, тот и прав.

2. Кто прав, с тем Бог.

3. Бог через веру в Него и в правду Его помогает выжить, см. п.1.

Так под руководством Черныша сначала смертники сделали первые уверенные шаги в научном познании мира и обретении Бога, занялись самообразованием, образовывая заодно всех желающих. Что желают все, было ясно по умолчанию. Ведь пацаны накрепко усвоили, что руководство ничего не делает просто так, и раз учит чему-то сложнее мордобоя, значит, верит в их способности и рассчитывает на их полезное применение в объективной, то есть реальной, перспективе. Такое недвусмысленное признание их человеческой ценности было принято с благодарностью и энтузиазмом, приятно же хотя бы изредка поумничать, просто сидя на палубе, а не сломя голову нестись по ней на авралы. Просто стесняясь Черныша, даже деды не привлекали ватаги, условно отдыхающие на факультативных занятиях.

Писать угольком на переборке кормовой надстройки и читать по слогам стали учить британские офицеры, ну, когда приняли волю Его и предпочли более подобающие джентльменам занятия, нежели в учебных целях барахтаться в холодных океанских волнах, истошно вопя: "Help! Save my ... ass!!!" Они все оказались тайными грамотеями и графоманами — в море просто приходилось читать, чтоб не спиться и не сойти с ума. Так как обсуждать прочитанное было неприлично, ну, не пристало офицеру читать что-либо, кроме лоций и приказов... Вот писали они сами себе о прочитанном длиннейшие письма. Отправляли их в Англию в каждом порту, чтобы вернувшись раньше писем, получать, как послания с того света, читать и оживлять впечатления. А раз вернуться из этого рейса им не светило и стесняться стало некого, мужики предались грамотности публично и с остервенением. Здорово им было изводить своих мучителей, но за дело и для их же пользы.

Глава 27

Да нормальные оказались мужики с понятной мотивацией, с такими и бухнуть не зазорно было бы в прошлой жизни. И спасать детей кинулись и учить не отказались. А Родину предавать им никто не предлагал! У нас ведь даже пиратство строго по желанию. Так что себя им по большому счёту и упрекнуть было не в чем, а королевским судьям Бог судья. Их, убогих, судьба обделила доступом к хорошему образованию, не дано им было посещать пиратские факультативы. Это ж морякам только казалось, что они учат ребят. У нашей системы образования базовым стал принцип, обучая, обучаться. Пусть даже и не догадываясь об этом...

Ну, поначалу внимания не обратили, некогда было — как все военные во все времена и во всех странах, они мальчишек учили Родину любить. Не просто ж так буковки писать? И писать ребятам быстро надоедало, но слушать — никогда. Чопорные, замкнутые англичане, освободившись от страха оценки, стали прямо неудержимы. Рассказывали в основном из истории, начиная с Вильгельма завоевателя. "А в кипящем котле прежних боен и смут столько пищи для маленьких наших мозгов!"