Круиз на корабле дураков/

С особой благодарностью Александру Басову за советы и участие.

Предисловие

С детства я затаил обиду на Марк Твена — оборвать историю Тома Сойера на самом интересном месте! Только пацан решил пойти в пираты, и бац — классик сделал его приличным молодым джентльменом, да просто убил парня! Хотя понять его можно, мальчишку таки жаль. Ведь шансов у него без хорошей команды не было никаких, не мог Твен тогда ещё прочесть Приключения Незнайки и его друзей Н. Носова. Правда, и этот вариант нельзя считать оптимальным, слишком уж хорошими для пиратов были коротышки. Но лишь до появления фильма "Сволочи". Помню, меня чуть не вывернуло от соплей — ах, война, ах, тоталитаризм, ах, деточки! А по факту взрослые сознательно послали подростков на смерть. Соединение этих элементов напомнило о кораблях дураков. Реально существовавший способ социальной защиты, когда людей, которых по разным причинам было не совсем удобно просто поубивать, приглашали на морскую прогулку. Автором идеи считается император Нерон, придумавший такой кораблик специально для своей матушки, высшего развития она достигла при колонизации Америки, когда в грубо срубленные корыта набивалось до тысячи колонизаторов, чтоб властям на родине глаза не мозолили. В результате получилась команда нужного качества и состава. Оставалось дело за малым — аналогом Питера Пена, чтоб проводил весёлую компанию в нужное пиратское место. Эта проблема решилась с появлением попаданства — последней каплей, подвигшей меня на сей труд, стал Десант попаданцев. Уж так мне он понравился, что руки сами потянулись к перу, то есть пальцы к клаве, чтоб сделать всё ещё лучше, только наоборот.

Ребятки мои, хоть и провели все свои жизни в различном попадалове, но считали его понарошку, а всерьёз попасть и не мечтали даже. Ну, им так казалось. Правда, Кое-кто мог понять их мечты слишком по-своему, а мог просто по-своему дать понять, как оно — чересчур мечтать, совсем без мозгов. В-общем, парни попали, удивились, в душе посомневались немного в реальность попадения, убедились, что мир, данный в ощущениях реален как и сами ощущения, и, возможно, впервые со школьной скамьи задействовали свои разумы. Просто ничего другого у них с собой не оказалось — попадалово случилось в сознания, вернее его зачатки, уголовных подростков позднего Средневековья. Вот парни и начали плясать, от чего им (или их) Кое-кто послал.

Предупреждаю сразу — пулемёт я ребятам не дам. Такие уж они у меня получаются, что и без пулемётов за ними не угонишься. И не нужны они им вовсе, то есть мне не нужны в моей оригинальной истории, ведь к чему сводится большинство неоригинальных альтернативных историй? К простому сведению автором личных исторических счётов руками своих исторических же героев, а раз уж счёты эти достигли критической литературной массы, героям, конечно, не достаточно голых рук и литературной же лексики. Для обоснования пулемёта обязательно полагается посетовать на умственное и физическое несовершенство героев, сильно и несправедливо обижаемых в реальной истории. Потому, кстати и обижаемых, то есть не так уж незаслуженно. Но всё равно несправедливо, поэтому читатель вынужден согласиться, что пулемёт просто необходим для торжества справедливости и как, ни странно, для реализму батальных сцен, описания разборок разных.

Хотя нужно признать, среди авторов находятся порядочные люди, не считающие себя в моральном праве перекладывать на хрупкие плечи хроноаборигенов грязную работу. Они отправляются в прошлое лично уже на своём джипе со своим пулемётом, со списочком дел и врагов в ноутбуке, подключённом к интернету и много с чем ещё, но главное — со светлой верой в гуманизм с прогрессом и простой идейкой — поубивать в прошлом всех плохих, тогда у них в будущем останутся только хорошие. Оно и понятно — в будущем же у всех плохих тоже есть джипы с пулемётами, у полиции, например, точно есть, а она резко против такой справедливости, но меня, кажется, уже в другой жанр заносит, извините. Авторы, и те и другие, блещут выдумкой и остроумием, но имеется маленькая неловкость — читателю предлагается поверить, что попадание в плотный исторический поток произошло случайно, либо, что всё равно, по воле высших сил с высшими же, совершенно непостижимыми намерениями, но чисто случайно постигаемыми автором, ведь он, конечно, не причём.

Балаган на ярмарке, но любое искусство условно, и, как говорил один учитель химии, пусть эти красные квадратики для простоты побудут пока синими кружочками. В моём же случае всё без обману — ребята действительно попали по жуткой пьяни и недоразумению, честно, сам пока не придумал зачем. Просто интересно, как они там устроятся по-умному, по-пиратски, история же пиратская. Но все пиратские истории заканчиваются тривиально виселицей. Ну, для морали их так положено заканчивать, а по правде жизни они лишь начало других историй — биографий лордов или депутатов Государственной Думы. Книжка эта 18+, поэтому можно оставить мораль в покое, без неё веселее, и вообще фантазии просторнее. Только принципиально важно удержать её, фантазию то есть, в рамках пусть иной и альтернативной, но всё ж таки реальности, иначе получится просто бред. А жанр требует бред технический. Полагается по канону предоставить изобретение тушёнки, сгущёнки, лесопилки, паровоза и пулемёта (обязательно!) на пять-десять страниц подряд. Постараюсь, но не обещаю, книжка, вообще, о другом.

Сама книжка начинается сразу за предисловием, а в его завершении хочу отметить лишь одно: изначально попаданские жизненные представления и установки сильно отличались от ребячьих. Обычно попаданец легко и непринуждённо подавляет реципиента, на том простом основании, что он лучше знает, и, вообще, книжка-то про него. Признаться, тут у меня цинизму не хватает — мне запросто герою жизнь испортить, несложно даже лишить жизни, если того требует сюжет, но украсть у него жизнь... в детстве! Вот и герои мои не могут быть подлее фантазии автора. У них даже мысли не возникнет подавлять своих мальчишек, напротив — будут стремиться понять их, разобраться, объяснить непонятное о себе. Не сразу, конечно, постепенно, долго, всю жизнь, все их жизни...

-Пионэры, идите в задницу!

Фаина Раневская.

Пролог

Как часто встречаем мы мертвецов... Играя в сети, расстреливая аватары других игроков, не посещал...ли Вас мысль...что человек за монитором может умереть, прямо сию секунду, или мог умереть секундой ранее?

И на свежем воздухе, влепив в приятеля серию пулек с краской... что мы знаем о нём? Игровой логин, номер в команде... А он может быть тоже мёртв... как любой из нас.

На работе корочки, логин, номер в команде, в институте корочки, логин, в семье... Да и не важно нам знать это про него, как и самим уже неважно, кто мы, пока идёт игра...

Наверное, только смерть может вырвать нас из игры, или даже ей это не под силу? Но научить ценить жизнь она вполне способна!

Глава 1

Тошнит и покачивает. Где-то вода то ли плещется, то ли льётся. Воняет как... как уличный сортир в летнюю жару. Блин, да что за гадство этот полулитровый радиофаг?! Хотя-а. Было еще два..., нет, три литровых.

Фу, б-я-я-я, вонища. Еще чешется все. Буквально все, даже пятки. Уй, зараза, кто-то кусается. Где это я выпал в осадок? По воспоминаниям и по логике это должен быть родной нужник в родной квартире. А воняет...

Наверное, сам виноват. Или не сам? Может, нужник неродной и квартира не моя? Не-е-е. Я всё помню. В целом. Ну, почти всё в целом помню. Вчера отмечали победу. Надрали "Чёрных псов" и соответственно, то есть логично, выводили лишние рентгены тем, что нашлось в местном чипке.

А нашлось много. У меня гасились, в моей берлоге. Небось, разгром и кучи по углам. Эх, кончилось веселье, пора переходить к грустному. Например, к водным процедурам. Для начала включим картинку.

Да-а-а. Выключим. Глюки, блин. Всё Руда — гад. Ганджубас его... Хотя, говорил, что продукт натуральный. И на вкус — она. Может белка? Дык, молодой ещё.

Нужно проверить себя на логику и отвлечься. Что вчера было? Бой с "Черными псами". Это враждебный нам клан сталкеров. Мы — "Варанга", тоже клан, тоже сталкеров. Хм, пока всё нормально, без зеленых гуманоидов.

На "Агропроме" мы псам вломили. В пейнтбол, но всё равно вломили. Сделали из них "псов драных, побитых и заляпанных краской". У нас очень своеобразный пейнтбол. Правила позволяют многое. Почти всё, что в голову взбредет. Как я Плюша приложил! Гы-ы-ы! Логика и память нормальные, воспоминания позитивные, даже приятные. Хорошо на "Агропроме": Ствол в руках, воздух чистый, голова ясная.

Блин, башка и впрямь не болит, только вонища. Ясная голова с бодуна? Так, релоад картинки. Ё...! Ескейп. Значит, белка. Что там про белку пишут? Нервное возбуждение... Отсутствует. Навязчивые идеи... Идей вообще нет.

А что есть? Глюк. Систематический, даже системный. Хотя-а-а... что наша жизнь? Не будем прятаться от реальности, включим оптические сенсоры и будем суровы, как терминатор...

Песец, центральный мой процессор! "Жопа в клеточку", картина неизвестного художника. Прям перед глазами. Блин, не в клеточку, а в гамаке. Надо мной. Я тоже в гамаке. Слева деревянная стенка. Это за стенкой то ли льется, то ли плещется. Темно, только вдали что-то слабо светит. Мда. Нужно полежать с открытыми глазами, может, само пройдет... Что-то не проходит. Не белка. Песец. Глюки не воняют и не чешутся.

-Что за дурацкие сны! — кто-то проговорил в голове. По-английски, но отчего-то совершенно понятно. — Бони, гад, по голове пинал, вот оно и...

-А кто такой Бони? — невольно подумалось.

-Жлоб. Бони маленький. Странный ты, сон. Как мне может что-то сниться не по-английски?

-А почему тебе и почему по-английски?

-Потому что я сплю, и я — англичанин.

-А я не сплю, — прикалываюсь над глюком.

-Ну, правильно. Как ты можешь спать, если ты мне снишься?

-Я, вообще, неместный...

-А! Ты мне по ошибке снишься. Не туда залетел.

-Гм. Залетел. Не туда. Да-а-а! А куда?

-Ко мне в голову, конечно. Не в жопу же.

-А что ж все так чешется-то?

-В башке вши, а жопа, потому что обдристался.

-Ё.........

-Ухты! Давай еще!

-И сколько раз подряд надо обделаться, чтоб так воняло?

-Воняет? В трюме всегда так.

-В каком трюме?

-Каком-каком! В корабельном. Дурацкий ты какой-то, сон, тупой и болтливый.

Я точно знаю, что я — не сон. Как бы в этом убедиться? Ощупываю себя. Странная одежда. Но это пофиг. Не мог я за ночь так съёжиться! И сбрить усы! Обделаться — это теоретически возможно. Трюм... э... по пьяни тоже вероятен. Но сбрить усы не мог. Только не я. Не я? А кто?

-Ты кто? — снюсь и интересуюсь.

-Закари.

-Что ты делаешь в трюме, Захар?

-Сплю.

-А ещё?

-Болтаю с дурацким сном.

-А вообще?

-Плыву на корабле на каторгу.

-На сколько лет?

-Почти четырнадцать.

-Четырнадцать?! А за что так много?

-Мне почти четырнадцать лет, а каторга пожизненная, за убийство. Мы тут все за убийства, в основном.

-Что, не убийцы есть? — ошарашенно ляпаю, что в голову пришло.

-Нету, просто у некоторых, кроме убийств, всякого навалом.

-Что, например, просто?

-Конокрадство, поджоги, грабежи. Ещё насильники были.

-Были?

-Угу. Только кончились, болели сильно, каждый день.

-А ты?

-Я только за убийство.

-Хм. Зак, а если я у тебя немного задержусь?

-До утра?

-До смерти.

-Не знаю, я днём не сплю, бьют. Ты ночами прилетай, будем болтать о том, о сём.

-За что бьют?

-За то, что мелкий. Кормят сухарями с плесенью, я на оправку не успел и обдристался в трюме, отпинали и прозвали дристуном.

-Почему не успел?

-Из-за сухарей, ещё меня от трапа оттолкнули, три раза.

-От какого трапа?

-Вон там люк открывают и верёвку сбрасывают на полчаса.

-А трап?

-Верёвка с узлами и есть трап.

-А если не сможешь залезть?

-Тогда жди, пока, кто на палубу пробился, парашу поднимут, потом в очереди стой, терпи. Не вытерпишь — обдрищешься в трюме, отпинают. И так пока не забьют, а когда забьют, на той же верёвке вытащат и выбросят в море. Всё, улетай, скоро утро, ссать охота!

-Зак, я на денек останусь. Лады?

-Нравится, когда бьют?

-Не нравится, потому останусь.

В башке взревели баззеры боевой тревоги. Зак внутренне сжался, набираясь отчаянья для броска. Только фигли готовиться? На ледяной решимости сталкера проверил моторику, ощутил каждый мускул. Ноги коленями к груди и резко вперёд.

Лёгкое тело пацана удивительно послушно. Когда ноги коснулись пола, трюмный люк приоткрылся. Длинный прыжок и в кувырок. На выходе из кувырка замечаю, что люк открылся полностью. Сверху хрипло заревело.

Слева и справа нехорошо. Один на низком старте, второй уже замахнулся. Присесть, уходя от удара и открытой ладонью первому в лоб. Поваляйся в гамаке, рано еще вставать. Над головой пролетел кулак. Теперь моя очередь. Локтем с разворота в солнышко. Удачно.

Задержался я с ними. Сзади уже подбегают. Уклон и передняя подножка. Здорово грохнулся! Однако, у нас дела, поссать-таки надо.

Прыгаю вперёд, снова в кувырок и на трап. Страдальцы на полу народ задержали, но несильно. Запнулись об тушки, но успели. Шустрые. Самому шустрому приз — подъёмом ступни в нос уже с верёвки. Быстро поднимаюсь наверх.

-Куда теперь, Зак?

-Вон клюзы в фальшборте, — ответил Зак, перестав визжать.

Он всё время утренней зарядки визжал от страха.

-Уёёёоу, здорово!

-Не от страха, значит, — думаю, замерев в нирване у клюза.

Сзади бежит народ и снова не понять чего орёт. Странно, Зака я понимаю, а тут не в зуб ногой. Ещё радовался, что английский за ночь выучил. Фигушки.

-Зак, чего они?

-Опять отпинают. — Зак обреченно.

-На палубе? А вертухаи?

-А им за счастье, когда кого-нибудь из нас бьют.

Блин, толпой точно забьют. Сваливать надо, да и помыться не мешает. Разбегаюсь и прыгаю в море. Вдогонку снова кто-то хрипло орёт.

-Чего ему, малыш? — спрашиваю у Закари в полёте.

-Куда ты, дурак? Акулы! — уже под водой Захар голосит на весь мозг.

Акулы и прохладная вода — это неприятно. Пусть лучше изобьют.

-Вон спасательный конец, к нему давай! — вопит в башке пацан.

Стежками быстренько гребу к веревке. Теперь нырнуть и, используя силу Архимеда и собственные... гм, не понять чьи, конечности выпрыгнуть из воды почти по пояс. Хватаюсь за конец и, подтянувшись, поджимаю ноги. Под самой задницей прошёл большой треугольный плавник. Фу-у!

Полез на палубу по-альпинистски. Хорошо, хоть борт невысокий, и пеньковая верёвка не скользит в мокрых руках. Залез. А дядька в смешном наряде надрывается!

-Зак, ну что ему опять?

-Ты это... полетай пока где-нибудь, я тут сам, — решает Захар.

Ага, полетай. А как? Может, представить, что уснул? Или в игре передал управление искину, а сам пошёл чайку заварить? Попробуем...

Ну, кино! Как страшный сон. Речь стала понятной. Тело ощущается, но не слушается. Во, бля!

-Ты что, оглох, ублюдок?

-Никак нет, сэр боцман, сэр

-Зачем в море сиганул?

-Помыться, сэр боцман, сэр.

-Хм. Иди за мной. Кэп хочет на тебя посмотреть.

Вот ё-ё-ё! Картинка двинулась. Тело идёт само.

-Сэр капитан, сэр. Вот этот вот...

-Зачем прыгнул за борт?

-Говорит, что хотел помыться, сэр капитан, сэр.

-Ха-ха-ха! Ну, раз ты так любишь чистоту, останешься на палубе чистить клюзы.

-Ай-ай, сэр капитан, сэр, — колокольчиком восторженно заливается пацан.

-У тебя звонкий голос. Спой что-нибудь.

Зак запел "Правь, Британия, морями". Выслушали благосклонно, у парня есть слух.

-Вестовой, бутерброд. — Скомандовал Кэп. — Отныне ты каждое утро будешь купаться и петь, чистюля. Или только купаться.

-Ха-ха-ха! — заржали холуи.

-Мне понравилось шоу. Постарайся продержаться подольше. Вот твоя награда. — Говорит Кэп, протягивая Заку ломоть белого хлеба, намазанный маслом и вареньем.

-Да, сэр. Благодарю, сэр.

-Жри и приступай к работе.

-Ай-ай, сэр капитан, сэр!

Бутерброд кончился обидно быстро, хотя Зак пережёвывал очень тщательно, наслаждаясь каждым мгновеньем. Что ж пора переходить к прозе жизни. Парень берётся за дело со сноровкой рядового срочной службы. Максимум усердия при минимуме результата. Начал он с ближайшего клюза, недалеко от кормовой надстройки, с которой доносился интересный разговор.

-Вы убедились, джентльмены, что в Атлантике не бывает скучно?

-О да, Кэп! Как забавно они дерутся за право вычистить гальюны, вытащить за своих собратьев парашу из трюма и надраить палубу всего за лишний глоток свежего воздуха! А этого любителя чистоты забили бы насмерть, но он предпочёл акул обществу своих приятелей!

-Ха-ха-ха! Видите, как вам повезло, Джим? Вы лично убедились, какие это звери. Хуже акул, что доказано сегодняшним опытом.

-Всё-то вас, Дасти, тянет на мораль.

-Но, Боу! Вы только представьте себе общество, способное терпеть таких выродков!

-Эх, скучно будет после такого в других рейсах!

-Не будет, Джим.

-Но, Дасти, сэр! Мне всю жизнь служить на этой лохани?!

-Для корабля это последний рейс, не волнуйтесь.

-Последний? Значит, больше-таки не будет весёлых рейсов? Вот об этом я и толкую!

-Я же сказал для корабля, а не для нас. Пока просто поверьте, Джим. Наша контора полна сюрпризов...

Блин, на самом интересном месте! Зак, стахановец этакий, закончил с одним фекальным стоком и, весело насвистывая, направился к следующему.

-Чему радуешься?

-Поел по-человечески. Целый день от трюмной вони отдыхаю, — рассеянно отвечает Захар.

-Угу. Хочешь отдохнуть от вони — почисти толчок.

-Ха, это ещё не вонь! Слушай, сон, я думал, ты кончился.

-Я не сон, Зак. Я, кажется, навсегда.

-Упс! В меня вселился демон. Или ты дух?

-Хрен его знает, Зак. Ты не обижайся, я к тебе не нарочно.

-На что обижаться? Если б не ты, меня бы в трюме забили насмерть... Вот ё-ё-ё!

-Что такое?

-Вон пацан с ведром сюда идет. Пол Головня. Побьёт гад!

К нам приблизился ладно скроенный, светловолосый, большеглазый паренёк лет пятнадцати, сгибаясь под тяжестью кожаного ведра, явно не с компотом.

-После отбоя у гамака Длинного Джека, — проговорил пацан. По-русски! Вылил содержимое ведра в почти вычищенный клюз, отвесил Заку пинка и простился по-английски. — Хреново работаешь, урод, в трюм выброшу!

-А что это он сказал про какого-то Джека? — спросил Зак, переводя дух.

-Про Длинного Джека. Знаешь такого?

-Его все знают — серийный убийца. Только здесь уже троих ухайдакал. И дружок его Пол тоже, семейку приёмную того, а дом поджёг. Мне кажется, он говорил как ты.

-Не кажется, Захарушука. Видать, не только к тебе залетело. Вечером всё узнаем. Не отвлекайся, клюзов ещё много.

-Угу.

Эх, детство — золотое времечко! Ну, вселился дух, дали пендаля, говном забрызгали, и что дальше? Во-первых, клюзов действительно много, во-вторых, на них свет клином не сошёлся — мальчишка сразу превратил нудную, грязную работу в игру. Пустил фантазию на самотёк, и вот они уже приплыли на Ямайку, а его взяли в юнги, и он угнал фрегат и плывёт к маме. Только сначала надо напасть на остров, забрать у дикарей много золота, стать солдатом, а потом генералом и свергнуть губернатора, всех губернаторов по очереди.

Я затаился в уголке его сознания и молча тащусь с фильма. Только дурацкая у меня привычка спать в кино, не заметил, как вырубился. Приснился утренний заплыв, гребу от акулы и радуюсь — это всего лишь только сон! Ведь только во сне можно плыть со скоростью волка из "Ну, погоди!", а рыбка, хоть и не отстаёт, догнать не может. Выбежал на пляж, она за мной! Я в шахту канализации, зараза следом, вылез уже на Агропроме. Бегом к старой кирпичной трубе, подпрыгнув хватаюсь за нижнюю скобу, подтягиваюсь, и эта ржавая железка со звоном отвалилась! Падаю на спину, акула вцепилась в живот с злобным, утробным урчанием...

Глава 2

Мдя, проснуться от урчания в чужом брюхе... Или не проснуться, а наоборот? Что в таких случаях говорил Конфуций? Блин, жрать охота! Аж до рези в животе! Захару привычнее, да и фантазия отвлекает. Умудрился растянуть работу на свежем морском ветре почти до заката, так парень стремился к идеалу. И команда постоянно делала идеальную чистоту клюзов практически недостижимой. Но стремление его не было абстрактным — вечерняя раздача, точнее растаскивание, зелёных сухарей начиналась на палубе.

Но пиковые формы приняла уже в трюме, достигая апогея в своей детской непосредственности. Хотя зря я так о детях, Заки прямо недоумевал с моей нахрапистости, когда я всё-таки удовлетворился трофеями — они из-под рубахи уже вываливались.

-Всё, Зак, пошли к Джеку.

-Какому? — обмер он на грани сознания.

-Длинному.

-Зачем? — прям как "не дамся" крикнул малыш.

-У него спросим. Пол сказал, что нас звали, — я жесток.

-Может уже забыли?

Меня аж захлестнуло его страхом, обидой, злостью. Как тогда, перед спецшколой. После драки стенка на стенку убегал один. Не убежал. Так он перед первой порцией мне в лицо глянул, а из глаз тот же раствор. Тогда меня это не остановило. Хорошо, что не покалечил, но доучиваться пришлось строем, с песней и по распорядку.

-Пойдем, Заки, не бойся. Всё равно ж завтра с акулами купаться. Всё будет хорошо.

-Успокоил! Завтра съедят, если сегодня не убьют. Эх! Пойдем.

Пробираемся в полумраке по трюму. Пацаны не препятствуют, все уже в курсе. Они оценили и заплыв, и бутерброд, и то, что Джек позвал. Глядишь ты, ещё вчера был Дристун, а сегодня его Длинный зовёт поговорить. Хотя Дристуном он так и останется. Погоняло — это навсегда.

Зак остановился перед группой пацанов, сидящих на корточках у гамака. В гамаке располагался длинный парень.

-Длинный Джек, — шепчет в голове Зак.

-Догадался. Слазь с руля, дай я поговорю.

-Ты же по-человечески не понимаешь.

-Дай попробую.

-Ну, попробуй. А как?

-На лошади ездил? Представь себе, что ты с нее грохнулся.

-Вспомни.

-Что вспомни?

-Вспомни, а не представь.

-Ну, вспомни.

Тресь. Больно-то как! Вспомнить всё, понимаешь. У ё-ё-ё, это ж не вспомнить, а ощутить. Бьют же!

-Добавить тебе, или ты догадаешься с людьми поздороваться? — спросил длинный ломким баритоном. По-русски!

-Э... здравствуйте, — отвечаю.

-Во, тормоз скрипнул, — ехидно сказал кто-то из пацанов. — Иди на мой голос, болезный, падай у борта. Куда? На жопу. Фирштейн раша? Тогда шнелле и не бзди, не о чем уже.

-Тормоз сел? Ну, значит можно начать кой-чего обсудить. Итак, что тут стебалось, все поняли?

-Да.

-Угу.

-...

-Да.

-Yes.

-Чо? — каркнул длинный с гамака.

-Да прикалываюсь я, — виновато буркнул полумрак.

-Ага, а я тебя чуть не убил. Тогда запали лучинку, типа мы в кости играем, приколист.

-Ой мне! Вы тута все залётные? А как опознались? — аморально и неприлично откровенно радуюсь такой компании.

-Почти вменяемых опознали по популярным мотивчикам. Я сегодня "Мурку" мычал, приколист "Yesterday" в полный голос выводил, Поли "You are in the army now"...

-Да кому он пел, Джек? Захарушку забрызгал говном, пнул и обложил матом!

-Петь ещё тебе! Тебя мы по отмороженности опознали. Зак на такое не способен. Только сталкер может, едва сдохнув, попытаться сделать это ещё раз.

-Почему ещё раз?

-Дристун, ты что, вчера убухался?

-Я не дристун, Поли.

Помолчали.

-Так, ладно, хорошо, чудесно, в жопу... и с поворотом. Да не психую я. Почти. Призраки, кто при жизни английский знал? — решительным тоном спрашивает Джек.

Призраки из полумрака подали голоса:

-Ну, я.

-Я тоже.

-I am, sir.

-Опять?

-No, sir.

-Я ещё.

-Всё? И не ужрались вчера, как Дри... этот? Значит, вам всё ясно. Для необразованных алкашей есть новости, все не очень, но нам пофиг, потому что мы все вчера погибли. Рванула в нашем Б-ке на химкомбинате какая-то срань. Я лично взрыв видел — последнее, что запомнил из той жизни.

-Фу! А я думал — водяра палёная! — говорю в шоке. — Я ведь тоже из Б-ка!

-Тут все оттуда, алкаш. Или не все? — Джек резок.

Парни грустно покивали.

-Ага, — продолжил Джек, — значит, я это правильно подумал, хотя боялся, что везде, как у нас. Значит не везде. Если все мы оттуда, да в одном месте...

Полумрак отозвался от бортов эхом детских голосов:

-Гм. В абсурдном месте...

-То по теории абсурда и недетерменируемости распределения западла в пространстве-времени...

-Пофиг детерминант, в вихревом поле на дивергенции выгребем...

-Вы хоть по очереди глючте, призраки. Ещё желательно представляться, чтоб знать, кому за дурь провести непрямой массаж мозга! — злится сбитый призрачными голосами с толку Длинный. — Только так, блин! Но это нам интересно чисто теоретически, а практически... для тех, кто не понял, или сомневается: Мы в трюме каторжного судна его грёбаного английского величества. Мы — каторжане, малолетние убийцы, которых не повесили по судейской дурости, или ещё из-за чего-то.

Да-а-а, а я думал, что страшнее, чем в пионерлагере уже не будет. Темнота, гроб на колёсиках — добрая сказка. У меня вырвался смешок.

-Ага, уссаться можно. Дристун, ты в истерику не впадёшь?

-Не впаду, и я не дристун.

-Ну-ну, мы не рабы, рабы не мы. Знаете кто мы? Оглянитесь. Что, не видно ни хрена? Тогда на слово поверьте — вокруг подростки с клинической шизофренией. А мы — паразитные программы, или подгруженные модули.

-А души? — спросил кто-то грустно.

-Я надеюсь, что наши души либо упокоились, либо переселились, только матрицы... — ему ответили так же печально.

-Нео, блин, — фыркаю на это муть. — Я ощущаю себя живым, значит я живой.

-Да не, логично всё.

-Ну, не всё, но в целом я тоже...

-Большинство со мной согласны? Тогда подумайте, кто мы для этих пацанов? Демоны и свиньи, и ну его в море? — Джек ставит вопрос на обсуждение.

-Да ты что, давай досмотрим!

-Аттракцион тебе?

-Нет, конечно, да я и до...

-Ясно, знакомо. Никогда не понимал фаталистов. Одно хорошо — бухтеть и бздеть не будешь. Ещё варианты есть? — Джек умудряется как-то режиссировать это бредовое шоу.

-Ты говоришь вирус или модуль. Может гармонично как-то с ними? — кто-то задумчиво и грустно.

-Тут всё индивидуально. Вот, пацаны... кстати, тут все пацаны? Фу, повезло нам! Парни, все сегодня постоянно рулили?

-Мой Зак сам клюзы чистил, а я вздремнул.

-Кто-нибудь ещё реципиенту управление передавал?

-Ненадолго, надолго что-то боязно.

-А не боитесь, что у пацана крышу сорвёт, выскочит, начнёт орать? Главная задача — наладить с ними бесконфликтный диалог на доверии.

-Подзадача одной из главных задач. Как у Оруэлла?

-В приложении к нам — выжить, во-первых, умереть богатыми и счастливыми, во-вторых.

-Ещё изменить мир.

-Тебе ж говорят — выжить.

-А мы не нарочно.

-С этим разобрались. Далее...

Тут на границе круга света от лучины появился какой-то силуэт. К нему метнулась тень. Послышался звук удара. Силуэт скорчился на полу и что-то быстро забормотал по-английски.

-Зак, что они там?

-Прилизанный влез. Может, хотел подслушать. Только говорит что, если Дристуна ещё не проиграли, то не надо, за него, мол, капрал с бакенбардами пинту рому посулил. Завтра, — отвечает Зак в страхе и отвращении.

Меня как подбросило с пола. Луплю в силуэт со всей дури, как пенальти пробиваю. Английский футбол, блин. Снова скулёж, Джек что-то ответил. Силуэт на карачках судорожно скрылся в темноте трюма.

-Переводи, Захарушка.

-Здорово ты его! А этот, типа, проиграли, так проиграли, а Длинный ему, мол, сейчас на тебя сыграем! — веселится Заки.

Джек говорит:

-Ты садись, болезный, не выходи из роли. Правильно всё, не оправдывайся. Как понял?

-У Зака спросил.

-Нефига себе! А мой считает, что это сон такой страшный.

-Ага! У него! Страшный! — выдавливаю сквозь смех.

-Хорош психовать.

-Да не психую я, просто ржу.

-Тогда ладно, посмейся, уникум. Будем беречь. И вообще, когда меня тут прервали, я хотел сказать, что нам нужно друг друга беречь. Первое задание — наладить с пацаном диалог. Узнать его историю, предпочтения, выловить в башке всех тараканов и под микроскопом изучить. Понятно, что получится не завтра, но работайте усердно. Это условие нашего выживания. Теперь, раз передумали помирать, давайте пока живы познакомимся, что ли. Я — Длинный Джек, Руда, лидер "Варанги", студент медик.

-Пол Головня, Лют, "Варанга", капитан артиллерии в запасе, егерь, водил туристов по экстремальным маршрутам.

-Зак без клички, и неча ржать. Неждан, "Варанга", охранник, инструктор-рукопашник.

-Сбитый Грегори, Плюшевый, "Чёрные псы", промышленный альпинист.

-Сука! — шипит в мозгу Захар. — Он подельник Прилизанного.

-Помиритесь. Он уже не только приятель Прилизанного, — успокаиваю Зака и замечаю взгляд Плюша. Внимательный такой взгляд. Плюшевый — самый хитрый "пёс". Крови мы друг дружке попортили! Отвечаю на взгляд улыбкой. О, тоже улыбнулся!

-Эндрю Окошко, Пушок, "Чёрные псы", таксист, дистанционно учился на психолога. Как зачем? Это ж для таксиста самое интересное!

-Вот к тебе пацанов по одному и направим,— говорит Руда довольно.

-А ко мне можно скопом. Гарри Весельчак, Черныш, главарь "псов", студент филолог, пятый курс. Чего охренеть? Этнография, фольклор, короче, ты будешь пацанам сказки рассказывать?

-Я говорю, охренеть, что самый крутой из псов — филолог.

-Я на Кавказе со срочки на контракт остался... когда вернулся, захотелось отдохнуть от всего, отвлечься... а ты?

-Грязный Дик, Стужа, "Варанга", строитель, отделочник. В смысле отделать, потом построить — мент, участковый из пригорода. Тоже водил экстремальные экскурсии. По цыганским хуторам. Думал, что довожусь, ан гляди ты, пронесло.

-Угу, "тебя бы так пронесло". Да, Неждан? Сам пошёл. Пит Пройдоха, Сыч, стажёр,"Варанга", доцент МГУ, математическое моделирование и социология. Что нихрена? Должен же сюда попасть человек с законченным высшим образованием?

-Только немного не по профилю. — Черныш задумчив.

-Фигня. У нас всё не по профилю, и ничего, справляемся.

-Есть хоть один нормальный ботан в нашей компании? — озабоченно спрашивает Руда.

-Смотря кого считать ботаником. Меня из сельхозтехникума выгнали и призвали в ряды. Мне тоже смешно. Сейчас, а тогда... Эб Топор, Зуб, "Чёрные псы", садовод.

-Хм, тоже крест. Угрюмый Джордж, Клык, "Чёрные псы", лошадок разводим. Э... разводил...

-Не зарекайся так, — Руда строг.

-Ну, правильно, мы ж пока ещё не сдохли! Я — Энтони Хап, Хаски, стажёр, "Чёрные псы", студент политена, третий курс, машиностроение.

-Жадина Пью, Маламут, я как брат.

-Близнецы?! Ну, ё-ё-ё! А что рожи в синяках? — Черныш рад своим малышам.

-Дали пацанам порулить. Пью считает, что они спалились из-за Тони, типа, он пожадничал, не надо было часы у жмура брать, — говорит Маламут.

-А Тони, вообще, Пью, крысу такую, удавит нах... за то, что он те часы всё выкинуть собирался, да так и не собрался, в кармане таскал! — чуть не лает в ответ Хаски.

-Сами не начинайте. Вам допзадание — помирить пацанов, — командует стажёрами Черныш, и, обернувшись к самому задумчивому мальчишке, гаркнул, — а ты чего молчишь?

-Всё как-то странно... никак в себя не приду, прости. А по теме — Невиноватый Джон, Своята, "Варанга", мастер спорта по стрельбе из лука, тренер. А что мы, парни, как-то без своих имён знакомимся? Я, например...

-Своятушка, ну, если мне живому было похрен, как тебя зовут, — спрашивает Плюш задушевно, — вот сейчас что-то сильно изменилось?

-Умерли мы, и имена наши тоже, — прерывает его Пушок. — Без имен проще, значит эффективнее. Нам с пацанами нужно работать, а не сопли друг другу вытирать, они сопли презирают.

-Верно. Между собой как в команде, срабатываться. Кто у нас главный? — Стужа конкретен.

-Считаю, что "Варанга" выиграла в нашем последнем бою — знак судьбы. Предлагаю в лидеры Руду, — очень серьёзно говорит Черныш. — Кто против?

-Да тут с тобой спорить, да ещё про Руду, психов нет, — выражает общее мнение Пушок.

-Принято единогласно. Давай, старшой, пугай нас дальше, — покончив с демократией, Черныш передаёт Руде ведущую роль.

-Хм, действительно, мрачноватые перспективы в новом для нас 17.. . году. Как доплыть до каторги и что там делать, мы обсуждать не будем. Потому что доплыть до каторги на этом судне не удастся по любому. Эта лохань — не каторжник. Это наш эшафот. Не верите? Неждан, что тебе Кэп сказал?

-Каждое утро буду купаться, и петь этой мрази. Шоу ему понравилось, ё.......

-Вот. Отправляет мальца к акулам и не чешется, что его за это спросят. Все спите в гамаках? А на обычных каторжниках спят сидя на трюмных досках в три смены. Там воришки, а орлов, типа наших, даже сейчас долго собирать полный трюм. Колониальным властям такой подарок на... не нужен. Это, конечно, предположения и догадки. Но вот здесь, если встать на плечи кому-нибудь повыше, можно услышать, о чём болтают в такелажке. Пацаны по приказу Джека целыми днями слушают и ему доносят. Сообщили, что мы идем к точке встречи с транспортами из колоний и двумя фрегатами. А наш конвойный шлюп уйдёт на Ямайку. Только мне кажется, что фрегаты нас ждать не будут. Им не скажут, где нас ждать. Они будут нас искать, а когда найдут, потопят на...

-А город подумал — ученья идут. — Вспомнилось мне почему-то.

-Ага, правь, Британия, морями, тренируйся. — Злится Лют.

-Так корабль дураков — не легенда?! — удивляется Хаски, — Руда, мы попали в сказку?!

-Для нас тут всё реальное со всем втекающим и вытекающим. Потрудитесь это усвоить, парни, — требовательно наставляет Пушок.

-Угу, вытекающее особенно реалистично. Но подростковый корабль дураков — это как-то вообще вне вменяемости. Офицеры с виду вроде нормальные, они получается не в курсе? — в чём-то ещё сомневается Своята.

-Вот именно, что с виду. Конечно, они в курсе. Смоются на шлюпе перед самым интересным, — с яростью в голосе развеивает сомнения Руда.

-А команда?

-Ты команду видел, Своятушка? Одни старики. Скорей всего решили на их пенсии сэкономить, суки, — удивляюсь его непонятливости.

-И что делать, удирать-то некуда? — Сыч спокойно формулирует задачу.

-Если из тюряги нельзя сбежать, — философствует Черныш, — то её нужно подчинить.

-Суда захватывать, короче, — ошарашил нас Руда.

Повисла понятная тягостная пауза. Черныш, серьёзно кивнув, внёс уточнения:

-Ты не понял, и дело-то не в судах. Сначала нужно именно подчинить тюрьму, мальчишек. Пацаны друг друга боятся и ненавидят — сдохни ты сегодня, а... а у нас команда. Встанем спина к спине, добьёмся абсолютной власти и просто скомандуем "фас!"

-Это детям-то? — вырвалось у меня.

-Ты когда меня на ножах уделал, деточка? Позавчера? — ласково напомнил мне Плюшевый.

-Блин, без моряков нефига у нас не выйдет, да и как управлять кораблями? Но, если команда тоже обречена, есть возможности для сговора, — размышляет Пушок. — Нужен личный контакт хотя бы с одним матросом, а там уже дело техники.

-Хорошо, нашу тюрягу мы слепим. А шлюп? От него не убежишь, а на нём пушки, — подключается Стужа. — Заложники в эти времена неактуальны...

-Интересные у пана мента мысли, — говорю ехидно, — вся надежда на то, что шлюп действительно на Ямайку собирается.

-А это от чего? — заинтересовался Руда.

-От логики. Если собираются, должны зайти за водой и едой, иначе им в океане тяжело придется. Коли в порту не прощёлкаем шанс, то...

-Тяжко им придётся гораздо раньше, — заканчивает за меня Плюшевый.

-Ха-ха-ха!

-Тихо вы, дети спят. Ищем контакт с командой. С результатами к Пушку. А сейчас нам спать пора, расходимся, — командует Руда.

Дети действительно спали, Захарка уже сопел на всё сознание. Сам ощупью еле как с непривычки к темноте добрался до нашего гамака, улёгся, уснул и сразу проснулся... В своей берлоге! На родном диване!!! Ой, а кто это? Замызганный мальчишка в рваной рубахе схватив меня за руку прижался к моему плечу и сопит себе, как ни в чём ни бывало. Ага, вот ты какой, Захарушка. С ответным визитом, значит, в мою квартиру, на мой диван... в мой сон... Господи! Это сон, сон, сон...

Глава 3

Да, это, конечно же, был лишь сон, и он, сука, закончился! Утром по привычке Зак напрягся и изготовился к бою не на жизнь, а на смерть за место под солнцем у клюза. Бедный ребёнок ведь совсем не виноват в моих проблемах.

-Расслабься, Заки, нас пропустят, — успокаиваю пацана ровным голосом.

-С чего бы это? — недоверчиво удивился Захар ещё спросонья.

-Кто посмеет лишить Кэпа утреней песенки?

-Ё моё, я ж забыл, что нам ещё с акулами плавать. Вот заразы зубастые!

-Пойдём, Заки, за бутербродом. Ты хочешь кушать? — говорю, вставая с гамака.

-Очень хочу.

-Рыбки тоже очень хотят кушать. Они не виноваты в том, какими их сотворил Создатель, — поучаю Зака на ходу.

-Угу. Это Кэп — выродок, — сразу схватывает Зак, — гляди-ка, и впрямь расступаются.

Пацаны, хмуро поглядывая, уступали дорогу. Что ж, идущему на смерть... А, фигня, не в этот раз. Спокойно поднимаюсь на палубу, не торопясь занимаюсь своими делами у клюза и направляюсь к мостику. Вернее, Захар направляется, а я наполняю его сознание мудрыми мыслями.

По сути, в этой игре у моего юнита три уровня манипулирования — прямой, тактический и общий. На общем плане отрабатываем тактическое взаимодействие — он говорит и слушает, я подсказываю. А чтоб в он-лайн не возникало пауз, по дороге максимально используем время вне игры для заготовки возможных сценариев. Если проще, инструктаж называется.

-Доброе утро, сэр капитан, сэр, — колокольчиком зазвенел Зак.

-О, джентльмены! Время нашего утреннего развлечения! — спьяну голосит Кэп. — Никто не хочет пересмотреть пари, пока он ещё на палубе? Ну, как хотите.

Видно, что хорошо взбодрился с утра.

-Я поставил на тебя деньги, мальчик, не подведи своего капитана, — наклонился он к Заку, обдав нас густым перегаром.

-Ай-ай, сэр капитан, сэр.

-Ты можешь разнообразить свой номер? — Капитан не прочь поболтать перед представлением. — Скучно смотреть, как тебя просто разорвут акулы, тем более что ты опять от них удерёшь.

-Ай-ай сэр, капитан, сэр. Если вы подстрахуете меня из мушкетов, я прыгну в море с марса грот-мачты, сэр.

-Вы слышали, джентльмены? Он придумал нам новую забаву! — как о собственном достижении возвестил Кэп и сразу взял начальственный тон. — Распорядитесь насчёт мушкетов. А ты полезай на грот-мачту. Пока залезешь, мы успеем приготовиться. В сторону какого борта ты будешь прыгать?

-Пусть джентльмены угадают, сэр капитан, сэр. Заключат пари...

-Ха-ха-ха! Что за парень! Изобретает для нас забавы на ходу! — смеётся Кэп и хлопает Зака по правому плечу, слишком серьезно для пьяного взглянув в глаза. — Ступай, мальчик, я верю в твою удачу!

Прям отец родной, блин, только б Зак не заржал!

-Спасибо, сэр капитан, сэр, — браво орёт Зак и бегом направляется к вантам.

Прыгать приказано в сторону правого борта, это ясно даже Заку. Это неясно офицерам, но они не могли видеть взгляд Кэпа. Оберёт он их, может и нам бросит что-нибудь. Зак залез на марс, передал мне управление и мысленно зажмурился. Внизу Кэп уже с мушкетом в левой руке махнул мне правой, давай, мол.

Помотаем-ка мы тебе нервы. Встаю на перила гнезда слева. Офицерики кинулись к левому фальшборту. Да ну вас, придурки, ещё пристрелите. Поймав качку, перепрыгиваю на правые перила и, выбрав момент, когда корабль начал крениться куда надо, прицелился и прыгнул.

Прыгал под острым углом к курсу против движения судна, так чтобы выйти из воды у спасательного линя. Опыт подобных прыжков у меня имелся, поэтому всё получилось, как задумывалось. А может просто повезло. Даже акулы не поняли, что это было. Вынырнул под линем и наверх.

У левого фальшборта офицерики кого-то выцеливают в воде и временами постреливают. Матросы им мушкеты заряжают. Думаю, не надо мешать, пусть развлекаются. Зак стоит во фрунт, обсыхает, ждёт, когда на него обратят внимание.

Давешний боцман зачем-то обернулся, увидел Зака, и собрался было дальше заряжать мушкет, но призадумался. Снова к Заку поворачивается с заранее раззявленной варежкой. Таращит на него лупетки, пытаясь постичь суть наблюдаемого явления. Заки демонстрирует истинно британскую невозмутимость. Боцман, осознав тщетность своих потуг, решил обратиться за помощью.

-Сэр капитан, вот он, сэр, — внезапно осипшим голосом прохрипел боцман.

-Кто он, Джэкоб? — не оборачиваясь, бросил Кэп.

-Тот мальчишка, сэр капитан, сэр, — сипит боцман.

-Какой тот... — Кэп оборачивается, не закончив вопроса. — Джентльмены, он на палубе, перестаньте изводить порох.

Офицерики медленно поворачиваются к Захару.

-Ты давно здесь? — спрашивает Кэп.

-Минут пять-десять, сэр капитан, сэр, — бодро отвечает Зак.

-Ты прыгал с правого борта?

-Да, сэр капитан, сэр.

-Ха-ха-ха, джентльмены, стервец нас надул! Каков фокусник! Вестовой, рюмку хереса и бутерброд с бужениной. Теперь спой нам, удалец.

Заки выдал им весёлую и очень непристойную матросскую песню, недаром до приговора почти год юнгой прослужил. Публика приняла матросское творчество в исполнении Зака на ура.

-Тебе снова удалось нас повеселить, молодец. Лопай и ступай чистить клюзы, — довольно командует Кэп.

Херес выпит, бутерброд пережёван, пора обратить свой взор на клюзы. Когда уже уходил, подслушал обрывок интересного разговора. Зак не оценил, а я запомнил и насторожился.

-Славный мальчик. Может, уговорим Кэпа взять его с собой? На время.

-Если не будет много о себе воображать. Поговори с ним, Йеллоу.

-Да, Дасти.

Глава 4

Зак принимается за дело, а моя обязанность — развлекать его разговорами. Ну и воспитывать, конечно, шалопая, не без этого.

-Зак, а как ты в юнги попал?

-Известно как в юнги попадают. Продали.

-Кто продал?

-Приютское начальство. Я ж приютский. Маменька умерла, меня в приют забрали, а потом продали. Только зря тот шкипер меня купил. Это из-за него я тут оказался, — пацан спокойно объясняет мне такие очевидные и обыденные для него вещи.

-Тебе, наверное, неприятно, что я лезу с глупыми вопросами?

-Да как сказать-то? Непривычно, что кто-то не знает простых вещей. А когда ты с парнями по-своему говорил, я хоть и понимал слова, но смысл сказанного до меня доходил с пятого на десятое. Понял только, что вы бунт замышляете. Даже испугался, а как сегодня с мачты к акулам прыгнули, совсем перестал бояться. Ух, ну и рожа была у боцмана! Вот кто ты после этого? Дух, или демон?

-Человек, призрак человека. Я умер. В другой стране и в другом времени.

-Это как, в другом времени?

-Сам не знаю как.

-А кем ты был?

-Э... солдатом. Это можно так назвать, всё равно, точнее не объясню.

-Ухты, расскажи! Из какой ты страны, например? А как тебя звали?

-Звали Нежданом. Я из России, э... из Московии, по-вашему.

-Вау! Настоящий варвар! Ну, круто!

-Ага, варвар. То-то тебя твои цивилизованные...

И как иллюстрация моих слов, шлепок по заднице. Ладошкой!

-Ну что, птенчик, пойдём. Парни за твоё здоровье полпинты уже выхлебали. Если ты мне понравишься, ещё полпинты налью.

Зак, драивший клюз, стоя на коленках, обернулся на голос. Над ним возвышался грузный мужик с красной мордой в бакенбардах, весь из себя в сапогах, в мундире... и с ножом на ремне!

-Ка-а-акие парни? — залепетал мальчишка испуганно.

-Ваши парни сказали, что Длинный им тебя в кости продул. — погано ухмыляясь, заявил просвещённый мореплаватель.

-Врут, сэр капрал, я сейчас Длинного крикну... — с чисто детской верой в справедливость горячо заговорил Захар, но... — А-А-А!

-Я тебе крикну, — зарычал капрал, схватив Зака за ухо. — На ром меня выставить хотите? — И выворачивая ухо, возбуждённо хрипит — Я своё и без Длинного возьму.

-Видать, короткий у тебя... Зак, подвинься. — перехожу к прямому управлению.

Захар готов даже провалиться, включаюсь легко, сразу в боевом режиме. Чёрт здоровый, хорошо, у меня руки в говне — лапать не стал. Но возбудился сильно.

Ухо — центр боли и окружности, по траектории которой выкручиваюсь в расчётную точку... Контакт, правой рукой хватаю его за пах и, вскинув глаза в глаза, говорю, — ого!

Отпустил ухо, за плечи схватил. Прижимаюсь к нему, левой рукой нежно вынимаю его ножик и ласково, но сильно, бью его в почку. Довернув, вытаскиваю с оттяжечкой и втыкаю лезвие капралу под ребро, рассудив, что в его-то печень трудно не попасть.

Что ему сказать напоследок? "Асталависта, бэби?" Блин, он же не понимает по-русски. Да ладно, в аду переведут!

-Что-то не так, красавчик? Разве тебе не нравятся такие игры? — задушевно говорю ему, вытирая лезвие об рукав его мундира, — но ты перевозбудился, милок, остынь.

Подправим его падение, немножко поможем. Вот он и за фальшбортом. Плюх! Теперь оглянемся вокруг. Никого. Ага, стал бы он при свидетелях. Нож пока за спину и под рубаху.

-Зак, да очнись ты, Зак.

-А?

-Как по-вашему "человек за бортом"?

-Мэн фром зэ борт.

Ору, что есть мочи, переходя в ультразвук.

-Ну, всё, пипец! — делает Зак промежуточные выводы.

-Ты не отключайся больше, будешь мне переводить.

Первым прибежал боцман, глянул на меня. Я стою весь такой в шоке, тычу пальцем в море. Так и есть, перегнулся через фальшборт. Выхватываю пёрышко и...

Да что вы? Я ж не маньяк какой! Нежно и наискось засовываю его боцману за кушак. Шаг назад, принять исходное положение.

-Заки, давай снова ты, только зареветь бы не мешало.

-Ага.

Как по заказу по щекам потекло. Боцман налюбовался, развернулся ко мне и уже открыл рот что-то вякнуть, но тут заявился Дасти с двумя матросами.

-Что случилось? — отрывисто пролаял офицер.

-Капрал Йеллоу в воде, сэр, — отвечает боцман, стоя перед этим хлыщом навытяжку.

-Меры к спасению?

-Никак нет, сэр. Акулы, сэр.

Рыбоньки мои, лапочки!

-Причины?

-Свидетелем был пацан, сэр.

-Рассказывай, — рыкнул Дасти.

-Сэр, этот дядька всё время ко мне придирался, особенно пьяный, сэр. — Плаксиво затянул "жалейку" Захарушка. — Вот и сейчас схватил меня за ухо, сэр. Я вырвался, а он меня ногой и не попал, сэр. Не устоял он на одной ноге, сэр. Был сильно пьяный, сэр.

-И ты его толкнул.

-Что Вы, сэр? Куда мне такого бугая, сэр? — Захар наградил его явно оценивающим взглядом.

Судя по ухмылкам нижних чинов, взгляд они заметили и разделили. Выставляться дураком Дасти не хотелось, но ему очень хотелось повесить Зака хоть за что и за шею.

-Крысёныш может соврать. Возможно, что у него был нож. Обыскать его и всё вокруг.

-Так нож, наверное, тоже в море, сэр, — позволил себе задрать брови боцман.

-Чтобы крысёныш выбросил нож?! Приступайте.

Боцман, вздохнув, приказывает, — ко мне.

-Всё, моя очередь, Заки, — включаюсь и как не на своих ногах ковыляю к дяденьке.

Боцман сноровисто обшаривает меня почерневшими клешнями. По-уставному поворачивается к Дасти.

-Чисто, сэр.

Ага, к дубу передом, ко мне задом. Матросы заняты — обнюхивают канатные бухты. Изымаем ножик, у дяди ещё есть, и прячем под рубаху за спиной.

-Давай, Заки, только не порежься.

-А что делать?

-Стоишь, ревёшь, трясёшься.

-Это я запросто.

-Чисто, сэр, — докладывают матросы. Дасти бешено оглянулся на зарёванную рожицу Зака, но как наступить на горло собственной песне? Презрительно передёрнув плечами, резко разворачивается и, быстро перебирая кривыми ногами, отклячив зад чешет на ют. Псих в лосинах. Аж смешно!

-Грех смеяться над покойником, подонок, хотя... дрянь был этот Йеллоу, акулы им потравятся, — сплюнув за борт, презрительно процедил боцман, когда матросы, повинуясь его окрику, рысцой свалили по делам. — А нож ты выбросил, молодец.

-Ничего я не выбрасывал! — очень правдиво и искренне изумился Зак. — Какой нож, сэр боцман, сэр?

-Какой-какой! — усмехнулся моряк, — острый. Капрал ведь не сразу утоп, да. Акулы к нему шли, но кровища вокруг была до акул. А ты думал, что сможешь надуть старого Джэкоба, сорванец? Ладно. Дочищай этот клюз и лезь в трюм, я на люке велю тебя пустить. Отоспись и на ночь напросись тут драить. Поболтаем, подумаем, как с тобой быть. Дасти тебе своего дружка не простит. Ещё Кэп — редкая сволочь...

-Ну, давай, работай, — бурчит, на что-то раздражившись, и уходит.

-Повезло нам, Зак. — Подвожу первые итоги в воспитательных целях.

-Да... пронесло, так пронесло, — всё неправильно понял пацан.

-Это тоже, — говорю наставительно, — хорошего человека встретили.

-Ну, а я о чём? — усмехнулся воспитуемый.

-Ладно, давай снова я, — решаю пока перевести воспитание в практическую плоскость.

-Дерьмо отчищать? — Захар снова попытался неправильно меня понять.

-Ножик прятать, — мысленно улыбаюсь его успехам, — а то ты от усердия нашу задницу порежешь.

-Ага, нашу! Хорошо, Неждан, включайся.

О-па, Нежданом назвал! Прогресс, очевидный прогресс. Главное закрепить, чтоб не профукать за суетой во имя выживания. А с этим, с выживанием, пока всё печально. Размышляя таким образом, отрезал тишком изрядный кусок линя и задрав штанину привязал кортик к голени. Привожу себя в порядок и говорю Заку. — Быра дочищай клюз и в трюм, отсыпаться.

Зак ретиво взялся за дело. Он, оказывается, может быть очень эффективным. При правильной мотивации. Управился быстро. Прокрался к люку, чтоб не приведи Бог, не попасть на глаза кому не надо.

У люка дедушка матрос кивнул на крышку. Что ж, старость нужно уважать. Почти беззубый, почти седой. Матрос. А ведь лет сорок всего, может чуть больше.

-Заки, отсалютуй господину матросу.

-Хм.

Зак, поднатужившись, откидывает тяжёлую крышку и, вытянувшись в струнку, резко кидает два пальца к виску:

-Сэр матрос, сэр. Юнга Закари Абрамс прибыл в Ваше распоряжение, сэр.

-В составе трюмной вахты приступить к укреплению борта собственной задницей, юнга, — ухмыляется старый Сэнди.

-Ай-ай, сэр, — снова два пальца к голове и на трап, то есть на ту верёвку.

Трюм, гамак. Никто не лезет, Захару аж удивительно. Но, похоже, парни тоже время даром не теряют, работают с молодёжью.

-Спи, Захарушка, досталось тебе сегодня, — как укачиваю его мысленно, — проснёшься, парни сухариками угостят.

Глава 5

Зак быстро отрубился, как это умеют только дети и электроприборы. Сон у него здоровый и глубокий, несмотря на все его невзгоды. Поэтому выспался он быстро. Такие его обстоятельства, что пришлось научиться всё делать быстро, даже спать.

Проснулся и по выработанной на каторжном судне и легко, по малолетству, усвоенной привычке принюхался и прислушался, не открывая глаз. Сочтя практическую сторону жизни для посланной свыше реальности удовлетворительной, он решил разъяснить её теоретический бок.

-Неждан.

-Чего тебе не отдыхается, Захарушка?

-Мы в море, нас, то есть меня, приговорили...

-Меня тоже приговорили. Что у тебя?

-Тебя-то за что? Ты ж никого не убивал! И кто тебя мог приговорить?

-Я, Захарушка, не только приговорён. Мой приговор уже приведён в исполнение. Там, где и когда я был живой, — со всей серьёзностью разъясняю парню "как взрослому". — Насчёт того, что не за что, ты заблуждаешься — пока мало обо мне знаешь, но, поверь, вполне было за что. Кто приговорил, не знаю, но если он способен откалывать такие номера, как с нами...

-Бог?

-Может быть. Ты не о том хотел спросить. Спрашивай, что хотел.

-Я тоже хочу как ты с мачты. И как капрала, и когда ссать бежали, научишь!? — прорвало мальчишку.

-Небыстро, но научу всему, что умею, — совсем не снисходительно обнадёживаю парня. — Новому будем учиться вместе.

-Тебе учиться?! — недоумевает Зак. Неправильное у него ко мне отношение, надо поправить.

-Конечно, золотце. Я никогда не упускаю возможности научиться новому, если учиться не у кого, придумываю новое сам. Вот и ты учись, только не останавливайся. Начнёшь учиться у меня, привыкнешь, и это станет для тебя и смыслом, и содержанием жизни.

-А у меня получится? — почти успокоившись, требует заверений пацан.

-Конечно. — Позволяю себе усмешку. — Ты способный.

-Откуда взял? — предсказуемо среагировал Захар.

-Во-первых, ты — умница, во-вторых, тело работает общее. Просто ты своему телу не хозяин. Пока. — Снова перехожу на деловой тон.

-Хм, ты моему телу хозяин? — мальчишка не может сдержать ехидства.

-Ага. Я просто говорю ему "фас", — "не замечаю" подначки.

-И оно само?! — пацан ожидаемо повёлся.

-Ну, почти. Словами это трудно..., — "усталым" тоном закругляю беседу. — Это объясняют болью и страхом, а постигают с накоплением опыта, болезненного опыта. Научишься или погибнешь — всё получится, не ссы.

-Дык, наверху ж выссались! — острит мальчишка, оставляя точку в разговоре за собой.

Ага, точку, типа поговорить больше не с кем, блин!

-Ну что, Дристун, нажрался господского берла, выссался, выдрыхся? — донёсся добродушный басок Бони Маленького.

Зак открывает глаза. Точно он, акселератина.

-Да, Маленький, даже искупался. Завидно?

-Обнаглел. Рисковый ты пацан, но старших научись уважать, хотя уже поздно, наверное. Длинный Джек велел тебя к нему привести. Сам пойдёшь?

-Сам пойду.

-Вот и хорошо, может, обойдётся. Чудит Длинный непонятно, но с ним не поспоришь. Пойдём.

Идём к трону владыки. Зак с Бони болтают по дороге.

-Что там Длинный чудит?

-Да как всегда, в общем-то, Чарли Ёршика помнишь?

-Вечная ему память?

-На этот раз не так почему-то, хотя пинал он его знатно.

-Воскрес что ли?! — усмехнулся Захар. Других версий у него, зная Джека, и возникнуть не могло.

-Во-во! Длинный отчего-то как замер весь и надувать его стал, представляешь?! А Весельчак Гари ему грудь мял, и считал зачем-то, вот Ёршик и ожил!

-Нефигассе чудеса! — аж присвистнул Заки.

-Это что! У нас теперь даже больные завелись!

-А раньше не было? — уточнил Захар, внимательно вглядываясь в добродушное лицо Маленького.

-Да не! — верно оценил его взгляд Бони. — Эти другие. Теперь, если кто на трап подняться не может, его не пинают, как раньше, а укладывают в гамак, или ещё куда.

-Куда? — ищет малыш подвоха.

-Вот Прилизанному вчера кто-то рёбра подправил. От души, знаешь, так подправил, что он своим скулежом уже всех достал. — Бони принялся терпеливо объяснять. — Так Джек ему сам ветошью ребра перетянул. Велел найти тряпки и застелить трюмные доски, чтоб, значит, Прилизанный там лежал. Только на спине. Сказал, что будет навещать.

-А! На потом что ли оставил? — предположил Заки.

-Да хрен его знает, — Бони горько. — Прилизанный, бедняга, уже смерть дожидаться замучился. Ты, если что, попроси Джека, чтоб не тянул, а то жалко парня.

-Угу. Так ты говоришь, Прилизанный сегодня из трюма не вылазил? — спрашивает Зак, припоминая с моей подачи тот подслушанный обрывок разговора.

-Куда ему? — ухмыляется Бони. — Дальше сам иди. Нынче Джек чудной какой-то, ну его. Удачи, Зак.

-Увидимся, Бони.

Трон владыки — первый от носа гамак, почти под люком. Люк обязательно полагается закрывать, но на некоторых вахтах жалеют нас старики — оставляют люк на ночь открытым. Хоть какая-то вентиляция. А если почти под люком, то вполне можно жить. Зак приближается к оазису благополучия в нашем тёмном царстве.

-Хай, Неждан, падай на доски. У нас для тебя очень плохие новости. Что застыл? Тебя всего лишь хотят убить. Как всех нас, но тебя завтра прямо с утреца. — Приветствует его Руда по-русски. Забывает он что ли?

-Джек, повтори, пожалуйста, что сказал, только медленно и по-английски, — вежливо, но с достоинством ответствует Захарушка.

-Уф, Захар у Неждана даже юмор перенимает. Уникум! Но как его спасать? — Обратился рыжий к Чернышу.

-Руда, давай его спросим. Он в "Варанге" был самый хитрый варвар, — вносит предложение Черныш и говорит по-английски:

-Заки, хочешь понимать смысл наших слов? Дай Неждану порулить.

-Ну, до понимания смысла мне пока далековато, но если не пытаться, останусь дурнем, — выдал Зак, отключаясь.

Повисла понятная пауза.

-Неждан не мог этого сказать. По-английски и без малейшего акцента, — комментирует Руда.

-Это Захар. Местный. Только разбавленный Нежданом, — подтверждает Черныш

-А может, пропитанный? — вносит коррективы Лют.

-Есть сухари? Спасибо, Лют, — возвращаю парней в конструктивное русло, присаживаясь на трюмные доски. — Так что за новости, Руда? Пацанов спасаете?

-Ага, пацанов... Да как бы тебе...? — помолчал он, собираясь с мыслями и начал свою печальную повесть, — Ну, ты же знаешь — мы с Лютом любимчики, драим мостик, ступеньки, прочее... Кэп нас по ляжкам тростью настукивает, развлекается так. Правда, последние два дня меньше, охладел он к нам. Кое-кто его покруче веселил. Но мы как драили, так и драим, и держим уши открытыми. Сначала Дасти к Кэпу подвалил, типа, неплохо было бы того забавного мальчугана взять с собой для увеселений, временно, или по обстоятельствам. Кэп к идее отнёсся благосклонно. Тут ты заорал — точно ты, я такого корявого английского со школы не помню. Дасти сбегал посмотреть, что случилось. Вернулся злой и бледный. У него с тем капралом были отношения или общие интересы. Капралу поручили поговорить с милым ребёнком. Капрала после разговора большие рыбки скушали. Дасти орал, что тебя нужно немедленно повесить. Но Кэп, спортивная его душонка, не согласился, говорит, что скинутся они в банк по десять фунтов, а когда ты на утро поплывёшь, будут в тебя стрелять. Типа случайно. Кто случайно первым попадёт, тот забирает банк. Вот такие у тебя перспективы.

-Ага, — беру минуту на осмысление. Кажется есть решение, — а фигли ждать утра? Давайте я к вечеру сдохну. Зашьёте меня в парусину. Только с внутренней стороны надо дёгтем промазать, чтоб вода не просачивалась, и воздух не выходил. Ещё фигню какую-то пацаны катают...

-Это бомба без пороха. Наша тюряга была в молодости бомбардирским судном, — объяснил Стужа.

-В сумерках за ядро сойдёт? Главное чтоб глубоко не затянуло, пока я буду выбираться.

-Как выбираться?! Зубами рвать парусину?! — распахнув глазищи таращится "от ужаса" Маламут.

-Зубы мне ещё пригодятся для чего-нибудь повкуснее дёгтя и парусины, Маламутик. Вот этим, — снисходительно говорю, задирая штанину, — у кого-нибудь есть ремень? Его подправить надо.

-Кортик!!! Где взял?! — Хаски обалдел.

-Какой кортик, дикий ты пацан? Просто ножик, капрал когда за борт падал, в брюхе забыл, неряха. Думаю, чего добру пропадать? Вытащил.

-Но Дасти докладывал Кэпу, что обыскали тебя и всё вокруг! — бормочет Руда, тупо уставившись на кортик.

-А мне боцман помог, только он не в курсе. Поносил его за поясом, пока шмон шёл, а как закончился, я его обратно забрал, — небрежно объясняю фокус.

-Хм, ножик — это здорово, — печалится Черныш, — но для тебя он малопригоден.

-Как это?! — моей уверенности и след простыл, Черныш знает, что говорит.

-Просто. Ты кем себя возомнил? Парусина и ядро к ногам полагаются приличным дохлым морякам. А ты кто? — злится Черныш.

-Ну, неприличный и пока живой. И что мне полагается?

-Верно, что пока живой! — хохочет Хаски.

-Все пока. У меня-то что за нюансы? — тащусь с парней от души.

-Форс-мажор у тебя, братуха, — Черныш печален, — ты записан в жертвы. Так уж мы тебя сами лучше, как у нас водится...

-Под утро тебя очень убедительно забьют насмерть, — веселится Руда.

-А почему не сейчас? Типа, мне просто интересно!

-Трупы вытаскивают после параши. Раз в сутки, по утрам. На вас сначала док глянет. Поэтому побои тебе организуем настоящие, будь уверен. Наденут вам на головы мешки, свяжут руки-ноги и выбросят с бака без прощальных речей и салютов, — грустно излагает Черныш, ласково глядя мне в глаза, — тебе делов-то — поваляться в кучке дохляков, утонуть, а потом всего лишь развязаться и забраться на борт.

-Ну, трюкач, сумеешь? — беспокоится Руда. — Поднимешься на борт, мы на люке вахтенных отвлечём вплоть до убийства. Проскочишь!

-Есть вариант поинтересней, — выкладываю джокера. — Что ты, Пушок, про личный контакт говорил?

-Есть? Кто?

-Боцман. Он меня просчитал по дрейфующему жмуру, но не сдал.

-Это же преступление и соучастие в оном! — Пушок в восторге. — Парни, можно мне с Нежданом?

-Ха-ха-ха, потом может быть! — смеётся Руда.

-Стойте-ка, а откуда несколько трупов взялось?

-Будет тебе компания от воспитательной работы. Пацанов надо к дисциплине приучать — устроим показательную разборку, ну и тебя замаскируем, — спокойно так говорит Черныш.

-Во-во, за что Черныш не возьмётся, всё какой-то фашизм получается, — ухмыльнулся Лют.

-Да кто бы говорил! — улыбнулся в ответ наш "фашист". -Неждан, ты, когда воскреснешь, будешь с ними работать. Ты же инструктор-рукопашник, ещё трюкач и выдумщик. Сделаешь пацанов, кого эти не угробят, такими же, — уверенно напутствует меня Руда.

Глава 6

Изуверский план руководства в целом удалось воплотить, хотя, если честно, только так, в общем, он и был реализуем, ибо главными его идеями были "там видно будет" и "поживём — не умрём". На нюансах лучше было не акцентироваться, но куда ж от них? И Захарушке не поручишь, жаль мальца...

Потому лупили меня тогда! Я аж сам поверил, что смерть пришла. Мне только и надо-то было Била Конягу обложить. Парни просто подождали, пока меня чуть не убьют, и жестоко покарали за содеянное.

Билли с дружками явно на лидерство не претендовали, но ради утверждения абсолютной власти парни решили давить даже лишь возможную конкуренцию в этом вопросе. Наглядно демонстрируя безоглядную решимость, били насмерть.

Я это дело, уже валяясь на палубе, в полубеспамятстве наблюдал, знатный вышел кошмарик. Простенькая операция, по мнению Черныша. Всё получилось ну очень убедительно и полезно, правда, для Захарушкиного здоровья не очень, но это подразумевалось с самого начала.

И лежать пришлось не в кучке, а под кучкой мертвецов. Поваляться пришлось изрядно, Заки от таких дел слегка рехнулся. Так, что когда всю нашу полудохлую компанию стали поднимать на палубу, Захар проигнорировал и петлю на ногах, и прелесть путешествия вниз головой.

А перетаскивание тушки на бак волоком, мордашкой по палубе, воспринял даже с некоторым облегчением. Дотащили до фальшборта и снова привал. Ждали доктора, а дождались Джима.

-Сэр, Вы сегодня за доктора? — раздался знакомый матросский басок.

-Да, будь они неладны, эти дохлые...

-Дохлые преступники, сэр?

-Теперь их судит Бог, Сэнди. Для нас они уже не преступники.

-А если ещё живые, сэр? Вы за доктора, сэр, Вам и устанавливать факт их смерти. А мы простые моряки, неучёные...

-Но выкинуть этих за борт у вас мозгов хватит?

-А как же факт смерти, сэр?

-Океан установит его не хуже меня. Заканчивайте тут, Сэнди, не затягивайте. А я пойду доложить, какие вы молодцы, — раздражённо командует Джим и топает подальше от столь неприятного места.

-Ишь молокосос гонористый, а службы не знает. Это буду исполнять, а это ему не по нутру, кто-нибудь за него пусть делает! Тьфу! — басит в сердцах старый Сэнди.

-И что, благородие свалило, теперь нам пацанят кортиками того?

-Ты оглох? Что сопляк приказал? В море их выбросить.

-Что ж, давай их вязать, Сэнди.

Тресь. Хрясь.

-Ну как, балабол, прояснело у тебя в голове, иль ещё дать?

-Уф, Сэнди, чего в морду-то сразу? За борт их? Да с радостью!

-Вот и займись, а я на твою радость полюбуюсь.

Матросик попался работящий, исполнительный. Новатор, блин. Приподняв, прислонял нас к фальшборту, чтоб ручонки наружу свисали. Ловко так за ноги хвать и в добрый путь. Быстро справился. Нас и было-то не больше десятка.

Спасибо старому Сэнди за такую услугу, век ему буду благодарен, пусть даже оказывал он её мертвецу из-за собственной лени. Весь план имел столько разных "если", что, по сути, сводился к тупому везению. Своей безалаберностью Сэнди шансы мне, как минимум, удвоил и спас жизнь.

Без мешка на голове я смог сориентироваться, оценить скорость корабля. Мне не пришлось развязывать верёвки, поэтому, нырнув, не терял время и дыхание, а уверенно рассчитав курс, поплыл к цели.

Цель — верёвка под кормовой надстройкой. Откуда бы ей там взяться, и откуда мне про неё знать? Ну, ничего я не знаю, конечно, но обосновано на неё надеюсь. Руда с Лютом придумали этот финт. Достать кусок линя нужной длины с их авторитетом несложно.

Они допущены к уборке офицерского сортира. Сам сортир — помещение в кормовой надстройке с дырой в палубе нужной величины. Вот Руда с Лютом должны были, пока я под трупами валялся, верёвку держать, а Плюшевый через ту дыру вылезти наружу, навязать на специальный рым на корме беседку и вылезти обратно. Про рым рассказал Стужа, типа, ищите, должен быть. Вроде, полагается иметь такой для разворота и буксировки судна шлюпками.

Вообще, очень уж обоснованной мою надежду назвать трудно, но мне после событий последних дней стали как-то фиолетовы шансы и вероятности. Ну и правильно, везение бывает только сумасшедшим, иначе это не везение. Поэтому-то по-настоящему везёт только психам. А кто ещё способен всерьёз что-то планировать, надеясь только на удачу?

Кому надеяться больше не на что. Короче, повезло мне. Беседка оказалась на месте. Беседка — это просто две петли под задницу, и ещё одна под спину. Чтоб я мог в ней сидеть до ночи. Здесь меня могли обнаружить, только засунув голову в дыру нужника. Или с другого судна. Но конвойный шлюп шёл впереди, а встречи в Атлантике нечасты.

Однако было совсем нескучно. Нормально качало, верёвки врезались в мякоть и тёрли, хотелось пить, хотя до воды было всего полметра. А когда усилилось волнение, дистанция временами сильно сокращалась, порой переходя в минус. Вдобавок нужником постоянно пользовались, и при неблагоприятном для меня ветре...

А учитывая стремление моряков ходить в полный ветер, он благоприятным для меня быть не мог. Чувствовал себя как ёршик в унитазе — обосрут, сполоснут, потрут об борт. Ещё и наслушался всякого. Оказалось что, люди на толчке любят поговорить о наболевшем. Избавляются от не нужного во всех смыслах. Комната разрядки, понимаешь.

Вдобавок Закари очухался. Поверил поганец, что взаправду живой и, конечно, сразу принялся жизнь критиковать. Понятно, виноватым во всём оказался только я, дух тёмный и грязный. Или демон? Погубитель и истязатель славного, доброго, ни в чём невиноватого Захарушки.

Скоротали времечко. Как стемнело, меня сверху из сортира окликнули ломким баритоном. Они и по вечерам там надраивали. Теперь-то я понимаю тяжесть их доли. Но почему-то мне их не жалко. Ну, ни капельки. Парни сбросили мне линь, я за него подвязался и сообщил в сортир, что руководство может меня подтягивать.

Подтянули, втащили через дырку внутрь. Не думал, что Заки-дристун в таком авторитете у легендарного Длинного Джека и Пола Головни. А они обниматься лезут к мокрому, обосраному, едва стоящему на ногах подростку!

-У нас получилось, братец!

-Руда, ты так радуешься, будто не верил, — еле ворочая языком, пытаюсь поддержать беседу.

-Я не мог поверить в подобный бред, извини... Ой, тебе ж трудно говорить!

-А ты, Лют? — куражусь, как пьяный от своей маленькой победы.

-Я тоже. Ведь мы не психи, как ты, — извиняется Лют.

-Зато ты верил... или тебе было пофиг?

-Не знаю, Руда. Что теперь? — выхаркиваю из себя слова.

-Теперь мы тебя потихоньку мимо вахтенных проведём в такелажку. Хотя бы ползти сможешь?

-Смогу, Руда.

-У тебя две задачи: главная — подготовка боцмана к вербовке, основная — люк в трюм из такелажки.

-Дык, его ж нету!

-А ты сделай. Вот тебе инструмент, — Лют протягивает мой ножик, — прячь и пошли помолясь.

Глава 7

Мир не без добрых людей даже в Атлантике, даже на корабле дураков. К кому ж податься сиротинушке?

-Добрый вечер, сэр боцман, сэр. Я тут немножко умер, сэр. Не откажетесь спасти мою шкурку ещё раз, сэр? — вежливо обратился Захар к боцману, когда бедняга заглянул в такелажку проведать свою заначку. Пинту рому, спрятанную в канатной бухте.

Боцман подобрал с палубы челюсть, развернулся и ушёл. Отсутствовал пятнадцать, признаться не самых лучших, минут в жизни Зака. Вернулся с водой, сухарями, куском солонины и старым камзолом.

-Чтоб укрываться, тут бывает прохладно. До каторги собираешься прятаться?

-Хоть до Южного полюса, сэр боцман, сэр.

-Ты — ловкач, может быть, ещё побываешь там. Живи пока здесь, потом что-нибудь придумаем, — рожает стариковскую мудрость дядя Яша. — Как выжил-то?

-Чудом, сэр боцман, сэр, — учтиво отвечает Зак, пережёвывая сухарь.

-Действительно, по-другому никак. Эх, жаль, сказать никому нельзя!

-Кому это, сэр боцман, сэр? — Зак аж полсухаря с перепугу проглотил.

-Джиму, недоофицерику нашему, это ж он тебя в последний путь провожал. Только ему на вас даже посмотреть было неприятно. Ну и морда у тебя, юнга! Утопленник и есть! — усмехнулся старик, будто сам красавчик, горилла сизерожая, — Сэнди, старый лодырь, тоже вас не разглядывал. А с Эдди какой спрос? Хотя ему тоже влетело.

-За что же?

-За тебя. Капитан с Дасти отчего-то тебя долго дожидались, да так и не дождались. Устроили скандал, подумали, что ты из трюма не вылез. — Боцмана аж распирает ехидством. — Ну, разобрались наконец... потом. Джима Кэп чуть за борт не выкинул, чтоб в него пострелять, как в тебя, видать, хотел. Только Боу ему как-то не дал Джима обижать. Чего-то такое он Кэпу сказал, что тот подобрел дюже, аж ласковый стал. Только каторжан мордует тростью и команде линьками достаётся ни за что и постоянно. Все хлебнули за твои поминки, сорванец. Вот бы порадовались, узнай, что живой ты!

-Чего ж ты, Джэкоб, тянешь? Решил поиздеваться? — спросил Захар угрюмо, не уловив юмору.

-Ага, не только ты шутки любишь. Когда с рейса вернёмся, я этих придурков так ославлю! Да меня за твою историю до конца жизни во всех тавернах бесплатно будут поить — моряк мечтательно закатил смешливые свои глазёнки.

-И долго жить собрался, сэр Джэкоб, с таким пассажиром-то? — пацан сухо-официально обломал ему фантазию.

-Сказал же, придумаем что-нибудь. Доедай и спрячься за канатами, отдыхай. А я рому хлебну и пойду, служба ж у меня. — Раздражённо перешёл на служебный тон старый моряк.

Ну-ну, послужи пока, служака-юморист. Придумывать он что-то собрался, ага. Не догадывается даже, что детки уже всё придумали, и что их замысел сработает с неотвратимостью детонации ВВ. Время на мягкую вербовку у нас есть. У меня дня три на подготовку визита Пушка.

Что делаю? Перепиливаю потихоньку доски палубы под люк и английский учу. Меня Зак натаскивает, обучаясь основам русского. Очень эффективно, когда учитель и ученик в одной голове. Круглосуточно. Урок не прогуляешь и на уроке в тетрадке не порисуешь.

Днём, пока за общим шумом не слышно, пилим палубу, или прячемся. Ночью немножко разминаемся. Прививаю Заку привычку к преодолению боли и усталости, ещё к ножику привыкаем, не всё ему дубиной махать.

Скулежу было! Не могу, грит, и всё. Давай тогда я, — отвечаю. Он, типа, — ну-ну. А я его тушку принудил ещё к полусотне отжиманий. Бедняга решил, что сдохнет так скоро.

Прям уверен был, пока сам топиться не собрался — я ж нашу голову побрил, вши в конец достали. Нормально получилось, правда, порезался слегка без зеркала. Мальчик испытал стыд и настоящую боль. Как облегчить боль? Смейся, Зак!

А как же боцман? Дозревает. Ему, бедняге, в компании стариков неинтересно, а тут молодые, не опухшие, уши без дела валяются. Приносит пожрать и свежие новости. Кэп всё никак успокоиться не может. Траур по Заку затягивается. Боцманюга от души веселится.

В общем, "жить стало лучше, жить стало веселее". Как чудесно спится на канатах! Не верите? Поспите с месячишку в гамаке в протухшем трюме, убедитесь.

Ещё и дело сдвинулось. Как и планировали, на третий день. Проснулся я раньше Захара, умотал малыша ночью до нервного вздрагивания. Лежу с закрытыми глазами. То ли грёзы, то ли мысли, у Зака перенял привычку.

Тут Джэкоб притопал, присел рядом на канаты, вздохнул и свою чёрную клешню на мою порезанную голову положил. Смотрю на него сквозь ресницы, а у самого кол поперёк грудной клетки от его несчастного и одинокого образа.

-Дядя Яша, ты чего? — вырвалось по-русски, а он мне: "Why?"

Не "what", а "why"! Закари не бужу, нахватался немного. Спрашиваю на дрянном английском, мол, ты меня понял, что ли? Жуткое зрелище. Жуткое и душераздирающее. Здоровенный, седой, с изуродованной харей мужик плачет, закрывая лицо почерневшими клешнями и плечами трясётся. Не лезу, не мешаю.

Вроде, отпустило его. Подышал, забормотал что-то. Разобрал только "слышта". Ага, сейчас англичане так поморов зовут. А я ему. — Асэй? Тут его чуть по новой не скрутило.

Спрашивает, почему я слова коверкаю, нормально же говорил? Отвечаю, что убогий, накатывает на меня, поэтому и судья пожалел.

Дядя Яша пригорюнился, рассказывать начал, убогому-то можно. Ходил он в Архангельск. Глянулась ему там одна вдовушка, малец у неё... был, как Захарушка. Ну, любовь — подарки, встречи, расставания. Понесла она от него. А когда на другую навигацию пришли, не нашёл никого — оспа.

Посидели, помолчали. Спрашивает, а как сейчас, на тебя часто накатывает? Отвечаю, что бывает.

-А по-московитски хорошо говоришь?

-Хорошо.

-Давай говорить. Мне и наука, и как будто с ними, — начал боцман, да как осёкся, посопел и продолжил уже в сердцах, — эх, дети ж вы ещё, ... так её и сяк, а вас убивают, и вы убиваете...! Ты всё, что я сказал, разумеешь?

-Всё, отче, ведь я каторжанин. Дети, говоришь? Может, ты думаешь, что Жёлтого без крови можно было отшить?

-Стервец он был, ад ему потеплее. Ещё в таверне... ну, "У Конюха", королевское серебро пропивали перед морем-то. Тебе понятно?

-Поньятно-о-о.

-Не дразнись. Жёлтый спьяну грозился вас всех огулять. Его за нехороший случай вообще хотели списать — плакался, что ему пришлось выбирать. Или сюда, или под забор, а там таких "режьют ножьикам". Так?

-Так, дядя Яша. У тебя хорошо получается.

-Как э... spirit отдыхаю. Душой? Ещё лучше. Ну вот. Шкипер Джон, ты его видел, по доброте своей объяснил Жёлтому, что за деточки в трюме. Тот поскучнел, но, видать, пакостных мыслей не оставил. А тут ты смазливый, как девке дай Бог. Не совладать ему было с его натурой. — Покачал моряк седой головой. — Даже если б он живой остался и всё про тебя понял, другого б стал нагибать. Продали б? Ух, раскраснелся! Сдох он, и думать ни о чём не надо. Только понимай, что ты его ещё за всех вас зарезал.

Помолчали. Хорошо в море молчится, как будто волны несказанное говорят.

-Нас убивать везут, дядя Яша. — Перехожу к делу.

-Куда?! — удивился моряк.

Нашёл, блин, у кого спросить! Я ему штурман, что ли?!

-Не знаю, но что убивать — это точно. Вас тоже.

-А кто?! — родил просвещённый мореплаватель второй умный вопрос подряд.

-Ты, дядя Яша, не обижайся. Мои друзья знают, что я здесь прячусь. Мой друг по-московитски попросит у тебя позволения меня навестить, так ты ему разреши. Поговоришь с ним об этом. — Задушевно уговариваю дедушку.

-Поганец! "Дядя Яша"! Зови меня "господин боцман". А то накажу... как-нибудь, — запыхтел старик и, перейдя на английский, грустно продолжил. — Прям заговор. Ладно. Сейчас я тебе пожрать принесу. А ты пока... Срать с фальшборта умеешь? Хотя, чего это я?

Грузно ступая, уходит.

-Неждан, а как мы пацанам передадим, что к боцману надо подойти и что ему сказать?

-Доброе утро, Заки. Они всё слышали. Стали слушать, как только боцман сюда притопал, а топает он — будь здоров. Пойдём к фальшборту, нам же целый день терпеть.

Успели как раз к приходу дяди Яши. Овсянка с солониной — мням!

-Наелся? Спрячься и спи до вечера. Ночью ещё поговорим.

-Ай-ай, сэр боцман, сэр, — браво отвечает сытый Захар.

-Голодный, так "дядя Яша", а как нажрался, сразу "сэр боцман" стал. Тьфу, подлиза, — ворчит дядя Яша, уходя, выдав пендаль.

Глава 8

Закари заныкался под канатами, закутался в камзол и быстро уснул. Нас разбудили знакомые голоса. Прикольно сочетаются хриплый рёв и подростковый дискант.

-Тут твой дружок, только спрятался и спит. Я его сейчас позову.

-Не надо, сэр Джэкоб, пусть поспит. Давайте пока вдвоём поговорим.

-Хм. Непонятные вы ребята. Под утро Зак мне про друга сказал. Я уж решил, что он выдумывает, или на авось надеется. Утром ты подходишь. Чудеса! Его полудохлого за борт выбросили, он как-то не утоп, на борт забрался. Прячется тут от смерти. Иди, обними друга! Нет. Спит? Ну и хрен с ним, без него поговорим!

-Сэр Джэкоб, полудохлым я его сам делал, ни капли не сомневаясь, что он сможет выплыть и пробраться сюда. Мы с ним так и договаривались. Что от смерти прячется, тоже фигня, нас всех обрекли на гибель. Тем более что он умеет прятаться. Если бы он не захотел, вы бы его не обнаружили. Но нам очень нужно с вами поговорить, — приступил к беседе Пушок, спокойно располагаясь на канатной бухте.

-Вот и Зак говорил, что вас убивать везут, — включился в диалог боцман, неуверенно присаживаясь напротив.

Классическая схема делового разговора — глаза в глаза, полностью на виду друг у друга. Третий там лишний, моё место в зрительном зале.

-Сэр Джэкоб, вы в этом рейсе ничего странного не замечаете? — вкрадчиво интересуется Пушок.

-Обычная служба, вроде. — Пожал дядя Яша плечами.

-А! Вы уже ходили в подобные рейсы! — полувопросительно обрадовался Пуш.

-Нет, впервые. Да мне всё равно, я пенсию выслужил. Это мой последний рейс.

-Везёт вам. Вернётесь домой к семье, — искренне так завидует юный каторжанин.

-Некуда мне возвращаться, — а в интонации: "и нечему тут завидовать".

-Гм. А в вашей команде кто-нибудь ходил в такие рейсы? — как бы из-за неловкости Пушок переводит разговор "на другое".

-Нет, ребята не говорили, — сухо принял дядя Яша невысказанные извинения.

-Ребята у вас немолодые, — сочувствует юнец ветерану.

-Ну да. Все, как я, женатые на море, — резковато ответил боцман, а вторым смыслом: "а вот тут, сопляк, можешь позавидовать".

-Вы служите с давних пор, знаете много моряков. Вам доводилось слышать о подобных рейсах? — с радостью "завидует" сопляк.

-Конечно. Я знаю много парней, служивших на каторжниках. Только они всё по-другому описывали. Совсем по-другому. Главное, они ничего не говорили про убийц. Я всю жизнь считал, что убийц вешают, ан ошибся, — дядя Яша охотно пустился в воспоминания, под восторженным взглядом Пушка.

-А что вы можете сказать о нашем судне? — робким тоном пионера на встрече с ветераном спросил наш вербовщик.

-Ничего хорошего. У нас в команде есть матрос младше этого судна. Его недавно из старого бомбардира в транспорт переделали. Квартирмейстер Адамс рассказывал, он служил на нём оберфейерверкером, — ухмыльнулся боцман, довольный почтительностью и искренним интересом.

-А офицеры? Как вы думаете, это у них первый такой рейс? — получил дядя Яша первую плюху. Тон и взгляд Пушка стали намного жёстче.

-Гм. Для Кэпа, Дасти и штурмана точно не первый. Я специально не подслушивал, да они и не таятся. Вспоминают какие-то истории и смеются, — немного растерявшись, ответил боцман.

-А вы говорите, что всё как обычно! Для корабля и команды это первый такой поход... и такие рейсы уже были, но никто о них ничего не знает, — не давая дяде Яше собраться, Пушок влепил ему всерьёз.

-Ты хочешь сказать, что из таких походов никто не возвращался? — совсем растерялся боцман.

-Да, сэр Джэкоб, никто, кроме офицеров. Это корабль дураков, — чеканя слова, уже избивает ветерана юный каторжанин.

Дядя Яша неестественно веселится в психологическом нокдауне:

-Ха-ха-ха! Это когда было, да и было ли вообще? В наше время...

-В наше просвещённое время власти стесняются вешать детей. — Цедит пацан сквозь зубы. — Раньше не стеснялись, а нынче как-то неловко. Что им прикажете делать с малолетними убийцами? Например, с Заком или со мной?

Пушок уже снисходительно отвешивает боцману пинки презрения:

-Вот и возродили добрую традицию. Потихоньку. Команду тоже в дураки записали, чтоб вы потом в тавернах всякие ужасы не рассказывали... подобрали корабль и команду, чтоб не жалко, на один только рейс... туда без обратно...

-Мда. Дожил, старый я дурак, малец мне на пальцах очевидное объясняет! А я ещё смеялся! И шкипер у нас, и квартирмейстер, ещё капрал этот был. Думал, что начальство рехнулось, столько денег без толку платить, а они б... и не собирались, ё.......! — растерянность дяди Яши перешла в ярость унижения. — Что думаете делать?

-Спасаться, — Пушок снова почтителен.

-Ну и спасайтесь, охламоны! Я тебе зачем? — дядя Яша в яростной контратаке лупит воздух.

-Ещё кое с кем посчитаться, — уже не так почтительно спокойно добавил Пушок.

-Бунт решили затеять?! Да вам, малолеткам, из трюма не вылезти. А кто вылезет, тем хана. Посчитаться им! Уж, не с нами ли, умник? — боцман веселится, празднуя "победу".

-Зак как-то вылез и обратно залез, — спокойно напомнил Пушок, — не сам, ему помогали.

-Помогали, тоже мне! Ну, спрятал мальца ради хохмы, дальше что? — чувствует какую-то подначку дядя Яша, но не улавливает смысла.

-Спасибо вам за спасение Зака от всех нас! — с чувством благодарит его Пушок.

-Хм, да чего там... стой, от кого это, от вас? — всполошился боцман.

-Ну, Заки ловок, конечно, но такой финт даже ему в одиночку было ни за что не провернуть. Мы ему помогали, в нашей команде есть ребята и половчее Зака. Но без вас ничего бы не вышло, спасибо вам, — Пушок со всем респектом переходит к самой вербовке.

-Так с кем вы такие шустрые собрались сводить счёты? — почти всё о нас поняв, деловым тоном интересуется боцман.

-Для офицеров это не первый такой рейс. Они уже водили корабли дураков и сейчас сознательно везут нас, всех нас, сэр Джэкоб, на убой, — клокоча в глотке не наигранной яростью рычит Пушок.

-Злишься? Хотя, за что нам их любить? Ну, угробим мы мразей, что дальше? — как бы безразличным тоном продолжает диалог дядя Яша. Ух, неслучайно он сказал "нам" и "мы".

-Захватим суда, сэр Джэкоб, и удерём в колонии. Там нас не найдут, — запросто так просветил его юный отморозок. Даже улыбнулся.

-Шустрые вы, говоришь? Хм, мои ребята тоже ничего, хоть и немолоды. Вы уже придумали план? Ну, конечно, мог бы и не спрашивать. Только дорога через океан — это вам не людей резать. Много вас таких? Ну да, так ты мне и сказал. Что с остальными мальчишками думаете делать? За борт? А если нет, где припасов на всех наберём? — Джэкоб деловит и серьёзен. Он сделал выбор, причём не только за себя.

-Про других ребят... скольких вместе с Заком выбросили? Вот и ещё выбросим, пока не добьёмся послушания. Куда-то мы скоро должны зайти? Там мы с послушными мальчиками награбим всяких припасов для похода, — по-деловому сухо излагает Пушок.

-Немножко попиратствовать, да? — с молодым блеском в глазах восклицает Джэкоб. — Хех, ну излагай, как вы всё это думаете провернуть, да не нужна ли какая помощь.

Глава 9

С роковой неизбежностью подкрался день нашего первого масштабного злодейства. Пока ползут минуты обратного отсчёта. Захара уложил пораньше, чтоб выспался парень перед самым интересным, а сам себе думаю, что хочу. Вот, что при детях не стоит обо всём разговаривать, мне понятно и естественно, взрослый уже мужик. Но что даже за мыслями нужно следить — это, доложу я вам, шок!

Захар сопит в сознании и видит красивейший сон про Шрэка, благо, при жизни его раз двадцать посмотрел. Я ему мультики вспоминаю, напрямую пока передавать не могу, а сны уже получаются. Оле Лукоевое, блин!

"Спят усталые игрушки", книжки отдыхают! Полный трюм спящих мальчишек и наша чёртова дюжина. Память даю на отсечение — никто из сталкеров не спит. Завтра момент истины — захват кораблей.

И не в том дело, что кто-то тревожится за исход, о чём волноваться мертвецам? Дело в мальчишках — мы вынуждены дать им шанс сойти с корабля дураков. Вернее, попытаться удрать.

Нам-то ясно, что с нашей посудины выход только за борт, а их ждёт проверка на сообразительность. Да и нас тоже. Потому только мы и команда пойдём на злодейство, захват кораблей, чтоб у пацанов появился чистый выбор.

Да, мы предложим им участие в грабеже, но идти за нами или бежать, каждый решит самостоятельно. Для этого им всего лишь нужно осознать, что корабль дураков — это до смерти. Вот такой отбор без подсказок. Просто для того, чтоб тех, кто за нами пойдёт, никогда и ни в чём не жалеть.

А своих бедолаг мы уже не жалеем, правда, Захару кажется, что он всё выбрал сам, поговорить бы с ним... Но как об этом разговаривать с ребёнком?! Эх-хо-хо, горизонт светлеет, скоро проснётся, достанет ещё разговорами. Обратный отсчёт сорвался с катушек, понёсся секундами...

Утром, как конвойные заталкивают зэка в допросную, шлюп пропустил каторжника в уютную гавань. Парней не выпустили на оправку. Типа, радуйтесь, сегодня выходной, завтра всё почистите. Я затаился в такелажке за канатами в полной готовности и в ожидании продолжения.

Лежу, закрыв глаза, прислушиваюсь к окружающей среде и вкушаю от Зака английской премудрости. Быстро у нас это дело двинулось. Чем лучше понимаю речь, тем обширнее доступные напрямую сегменты его памяти. Вот почему тогда Руда спрашивал, кто английским владеет. Им с самого начала была доступна почти вся память реципиента.

Заки у меня стал немного пришибленный. Он тоже в русском серьёзно прогрессирует и получает доступ к моим массивам данных. Для подростка восемнадцатого века, мягко говоря, очень непривычно. Ничего, привыкнет.

А пока он в тихом шоке от открывшихся перспектив. Его обуяла жадность к новому знанию. Изводит меня языковыми уроками, как я его физподготовкой. Но сейчас оно к лучшему, время ожидания пролетает незаметно и можно о многом пока забыть...

Наконец, послышались команды лечь в дрейф, отдать якоря и паруса долой. Пора нам. Поддеваю кортиком подпиленные доски, отдираю их по одной. Ничего так лючок получился. Теперь верёвку туда. Первым вылез мрачный, полный плохих предчувствий Черныш. Помешан парень на конспирации.

Потому и вылезают парни в самый последний момент, чтоб нас сдать не успели. Это мы правильно, как оказалось. Пацанята готовы ближнего своего не только сдать, пополам перегрызть. Боятся нас и ненавидят. У нас команда, стоим друг за друга спина к спине и безжалостно пресекаем всё, что сочтём враждебным. А они даже ходят бочком, спинами к борту.

Ну и пусть пока в трюме сидят, гадают, куда это наша банда собралась, и что из этого получится. А у нас дела — первая пятёрка в комплекте, пошли, ребята. Оставшиеся пока за порядком в трюме проследят.

Осторожно выходим из такелажки. Деды на фасаре расставлены. Боцман нас немного разочаровал. К нашей затее из своей команды он привлёк только треть: шкипера, сэра Джона, дядю Изю, плотника, Сэнди, Грегори и квартирмейстера, старого Адама. Другую треть назвал мутной, а остальных бздунами или того похуже. Приходится таиться на своём, блин, корабле. Тихим свистом привлекаю внимание дяди Яши. Тот, глянув в мою сторону, смачно сплюнул за борт.

Плохой знак. Значит, он считает, что на конвойном шлюпе решили упереться в инструкцию. По правилам шлюпу надлежит стать от нас на расстоянии убойного залпа их пушек, в два приёма высадить на каторжник конвоиров и, только убедившись, что всё под контролем, заниматься загрузкой продуктов. Нет бы, всё упростить и ускорить — встать с нами борт в борт. Мы б их скопом слепили, а так канителься с ними по частям.

Вылезаем на бушприт и по одному рыбкой в море плюх. Гребём под самым бортом к корме. Я первый, потому что самый лёгкий. Мне сначала беседку на рыме развязывать, потом лезть с верёвкой до дырки сортира. Уф! То ещё занятие этот промышленный альпинизм.

Залезть — меньше, чем полбеды. Сначала, обвязавшись и раскорячившись, удержаться, пока по верёвке поднимется Плюшевый. Зуба мы поднимаем вдвоём, Клыка втроём, последний у нас Черныш — самый тяжёлый, наверно потому, что самый умный.

Тесновато впятером в гальюне, быстрей бы наружу. Но надо терпеть, дядя Изя же терпит. Судовой плотник Израэль Хэндс давеча категорически закрыл доступ в сортир, заявив, что не ручается за прочность досок и здоровье посетителей. Затеял ремонт, натащил к дверям заведения деревяшек. Только не клеится у него что-то, возится долго. У самых дверей.

Его самого припёрло как раз, когда конвоиры прибыли, Кэпу доложились и по постам разбрелись. Думает, чего куда-то тащиться, когда офицерский гальюн под носом? Один-то раз можно, чай не провалится. Открывает дверь, а там мы.

-А, это вы, ребятки?! Чего вам, верёвок? Ну, забирайте и бегите убивать, только сильно не шалите, — ласков наш дядя Изя.

Подходим к кап-каюте. Из-за дверей слышен голос капитана:

-Перестаньте брюзжать, Дасти. Осталось немного подождать. Скоро шлюпки отвезут нас в город.

-Угу, скоро. Пока вся команда шлюпа не нагуляется на берегу.

-Что Вы как старик, ей Богу! Нас ждёт целая ночь развлечений!

Ага, и не одна. Заходим внутрь радушно улыбаясь. Блин, Джима с Боу не хватает, носит их где-то. Остальные сидели за столом. Дасти и штурман спиной к входу, Кэп с обратной стороны стола рожей к нам. Кэп отчего-то нам не обрадовался, расстроился даже. Ну, понятно, у переборки пирамида с мушкетами, тут мы пришли, а ему хоть жопой стреляй.

-Какая встреча, Кэп! Вы разве по мне не скучали? А я вот очень соскучился, — куражусь над клиентом.

Однако довольно лирики. Плюшевый без предисловий врезал Дасти коленом в печень, а Черныш с размаху врубил двумя руками по загривку так, что Дасти воткнулся благородной мордой в стол. Из-под штурмана Зуб выбил стул, а Клык коленом в спину скорректировал падение. Переносицей в ребро столешницы — любит Клык классику.

Всё это побудило Кэпа к действию — начал что-то в столе правой рукой нашаривать. В неё-то мой нож и прилетел, в плечо воткнулся. А он зараза упорная не унялся, левой начал в столе шарить. Запрыгиваю задницей на стол и с разворота ему двумя ногами по раненному плечу.

Вот так-то лучше. Задохнувшись от боли, мразь валится с кресла, раззявив пасть в беззвучном крике. Так, что там в столе? Ухты! Золотишко и пистолет. Вряд ли он собирался от нас откупаться, наверно убить хотел.

-Так ты, сука, хотел меня убить?! — шиплю ему в рожу и бью рукоятью пистолета по раненной руке.

-О-о-о, умоляю, не надо! Деньги в тайнике вон за той панелью — там много — берите и бегите, может быть, вам удастся удрать, — скулит Кэп.

-За деньги спасибо, только мы не можем оставить вас в таком состоянии. Вы были так добры ко мне, — говорю ему, снимая с него камзол. — Парни, хорош, забьёте же.

-Хм, ты прав, пожалуй, — задумчиво оглядывает клиентов Черныш, — только продырявь Дасти клешни, он ими всё равно толком пользоваться не умел.

-Ага. Клык, ну, перестараетесь же, насмерть забьёте! — укоряю братцев, пробивая Дасти левое плечо.

-Подумаешь, насмерть. Авось не сдохнет. — Бурчит Клык.

-Держите же себя в руках! — убеждаю ребят, пробивая Дасти правое плечо.

-Без симметрии нет гармонии, — заметил Черныш, поглядывая на Кэпа.

-Блин, точно. Сейчас исправлю, — втыкаю кортик Кэпу в левое плечо и чуть не ору, — да свяжите вы уже Доусона, хватит с него.

-Ну, хватит, значит достаточно, — соглашается Зуб.

Перевязали дырявых рукавами их же сорочек, связали им руки. Теперь пасти перетянуть, чтоб не орали.

-Парни, пусть Дасти с Кэпом пока на цыпочках постоят, — говорю, закидывая верёвку на крюк.

На него обычно вешают фонарь. Теперь эти немножко повисят. Подвесили их не за шеи, чтоб ненароком не удавились, а за раненые руки, вернее, локти — подволок низковат. Полезно, когда за руки. Во-первых, кровь отливает от дырок в плечах, во-вторых, если попробуют встать на пятки, будет очень больно — они же на одной верёвке. Интересная у них будет игра — кому стоять, кому висеть, качельки прям.

-Ай-ай, сэр лейтенант, сэр, — заорал от гальюна дядя Изя, в порыве служебного рвения.

-Эге, Джим с Боу идут, приготовиться, — командует Черныш.

Встреча получилось прохладной и краткой — каждому по пинку под колено и по табуретке на голову. Больше их не били, просто связали и рты перетянули. Зла на них у нас особого не было, да и дел полно.

-Кэп, я к вам так привязался, что даже не знаю, что и делать без вас... Придумал! Возьму-ка я вас с собой и буду развлекать, как умею. Мы, если что, собираемся удирать на этом корабле. Здорово придумал? Тоже очень рад. Вы тут повисите, я пока сильно занят. Но, честное слово, как только освобожусь, сразу к вам. И к Дасти. — Душевно поднимаю им настроение.

И чего распинался? Парни молча выдали им по пинку. Взяли из пирамиды по мушкету. Зарядили древних уродов, обозлились, ещё по разу пнули Кэпа и на выход.

У дверей капитанской каюты часовой полагается. Дядя Ваня, шкипер, на переборку облокотился и задумчиво мизинцем в ухе ковыряет. Шкипер в кормовую надстройку чужих не пустил, чтоб не затоптали палубу.

-Ох, и шумите вы, ребятки! Мне мушкет взяли? Тогда я у Зака заберу, у него вон пистоль есть. Пойдём что ли? Только не запнитесь, валяется тут один.

-Сэр Джон, что ж ты у него мушкет не взял? — недоумеваю, отдавая пушку.

-Не было у него, шпажонка тока. Офицерик со шлюпа, конвоем командовал, пока в рожу не получил, — говорит дядя Ваня и, спохватившись, что болтает с сопляком, выдал мне подзатыльник и поучение, — не по росту тебе мушкет, ты пистоль-то удержи.

-Зарежет он тебя, шкипер, а жаль, — сочувствует дядьке Черныш, переходя к делу. — Сколько их всего, где, поскольку, что делают?

-Ну, всего их пятнадцать с офицером. Эй, ты чего там, Зак, запнулся? — беспокоится шкипер.

-Без офицера. Не отвлекайся, сэр Джон, — успокаиваю старика, вытирая кортик.

-Вот ведь, точно зарежет гадёныш!

-Потом как-нибудь, а сейчас давай уже, продолжай, шкипер, — снова пытаюсь успокоить дядю Ваню.

-Ага, поживу ещё, значит, ну, спасибо. Уф, ладно. Двое на мостике, трое на баке, ещё трое на полубаке, трое на юте, четверо в резерве, то есть сменные. Сменные дрыхнут, остальные начальство матерят, в кости играют, да на берег пялятся. Если стрелять не будете...

-Как скажешь, сэр Джон.

-Зак, языком кровищу с палубы слижешь!

-Да успокойся, шкипер, мы ж не звери! — теряет терпение Плюш, — Черныш, командуй уже.

-Ты с Заком на мостик, мы берём ют. Потом пакуем сменных. Сразу после склянок...

-Каких склянок, сынок?!

-Ну, позвони, шкипер, трудно тебе, что ли? Длинному сигнал дадим. Вот после сигнала быстро, но аккуратно, лепим полубак и бежим страховать Джека. Они ж там без мушкетов совсем, бедняги.

-Как я! — горестно вздыхая, соглашаюсь с Чернышом.

-Да подавись ты своим...

-Отставить, сэр Джон. Всё, парни, начали, — даёт Черныш отмашку.

Глава 10

Занялись гуманизмом, как и полагается нормальным подросткам. Не то, что не убили никого, даже не изуродовали. Ствол мушкета в нос и доброе слово творили чудеса.

Часовых на мостике пришлось два раза окликать. Во-первых, орать нельзя, во-вторых, очень уж они увлеклись разглядыванием и обсуждением местных красот. Туристы, понимаешь. И рожи у них были не злые или испуганные, а какие-то раздосадованные, будто им на пикнике испортили настроение глупой шуткой. Не-е-е, ребятки, эта шутка — начало долгого, захватывающего, экстремального турне "пиратский плен".

Остальных взяли также, только с нюансами, резервных даже не стали будить — приложили каждого прикладом по башке, да так и повязали. Ещё на полубаке нам ничего не обломилось. Там парни второго отряда уже заканчивали упаковку конвойных. Руда нам обрадовался, как родным, и за нерасторопность послал растаскивать пленных в композицию "чтоб в глаза не бросалось". А они проведут работу среди несознательной части команды. Комиссар, понимаешь.

Приступили к икебане из связанных и контуженных. У Закари кроме субтильности обнаружился художественный вкус, и мы с ним сразу возглавили процесс. Вроде "вот чего вон у того головёнка как-то набок, и что там за ноги торчат?" Удостоились признания в виде одобрительной ругани от пацанов и ласковой затрещины от дяди Вани. Руда просто покивал башней, мол, пойдёт.

Они повысили насколько можно команде сознательность, но, судя по его кривой ухмылке, ненамного. Половина из неприсоединившихся — просто придурки, всем скопом тупо ссат. Но пообещали слушаться и не дёргаться с условием, что их не убьют, а утром отпустят на берег.

Смотреть было больно, как Руда горестно вздыхал, рассказывая. А чему он удивляется? Нынче время клятв, дурацких принципов и отсутствия логики. Пушок мне возразил, мол, всё они понимают, но, во-первых, не хотят лишать себя надежды, во-вторых, ради собственных комплексов предпочитают быть обманутыми, а не предателями. Ну, ему виднее, психологу нашему.

-Что, так никто и не завербован? — не поверил Плюш.

-Ну, один-то как раз есть. Старина Билли, — проворчал Маламут.

-Бонс? — усмехнувшись, ляпнул Черныш по наитию.

-Ага. А как ты догадался? — поразился Хаски.

-Малыш, ты книжки в детстве читал? — под общий хохот спросил Черныш.

-Мы и так в детстве, и нам как-то не до литературы пока, — фыркнул Хаски. — Что у нас по графику?

-Организуем комитет по встрече смены нашим вертухаям, — веселится Руда, толком не проржавшись.

По плану морячки, что мычат сквозь тряпочки и пытаются сообразить, как такое могло произойти и чем может кончиться, должны были в город грести за продуктами и развлечениями.

Зачем им, спрашивается? Мы их сами развлечём и сухариков дадим с плесенью. Скоро их кореша навестят и останутся за компанию. Очень мило всё получается. Заранее радуясь за них, присоединяемся к встречающим.

У штормтрапа стоит очень бледный морячок лет двадцати пяти не больше. Стоит он в компании дяди Яши. Дядя Яша ему в бочок кортик упёр и задушевно с ним беседует.

-Что бы ни сказали, молча машешь гривой. Если хоть полслова вякнешь, я тебе, гадёныш, кишки выпущу и сожрать заставлю. Понял, сучёнок?

Морячок усердно закивал. Мы на палубе уселись спинами к фальшборту. Будут они по одному на борт подниматься, а тут — сюрпрайз! Пока ждём, делимся впечатлениями и строим планы.

-Закари, в кап-каюте остались хоть немножко живые?

-Обижаешь вопросом, Джек. Мы ж не эгоисты какие, обо всех подумали. Нам Кэпа и Дасти надолго хватит, остальных надо вербовать.

-Нафига они нам? — Зуб презрителен.

-Заки верно рассудил. Зачем штурман, понятно без объяснений. Джим и Боу сами предложат услуги. Небогаты, раз служат, а тут ещё крах карьеры, — согласился Пушок. — Их только нужно от остальных пленных изолировать и подержать с недельку в каком-нибудь тесном помещении с хорошей прослушкой.

-Подберём им квартирку. Вообще-то квартирный вопрос стоит остро. Есть мысли? — озвучил проблему Руда.

-Если чего-то не хватает, это нужно где-то украсть, или у кого-нибудь отнять, — философствует Плюшевый, — вон у пирса купеческая лохань разгружается, давайте захватим.

-Нам бы шлюп захватить, а ты на левые лохани замахиваешься, ручонки твои загребущие, — ворчит Лют, — как к нему подойти-то?

-Надо как-то отвлечь команду, — задаёт направление Пушок. — Только как?

-Шлюхи, — проговорил Своята.

-Кто шлюхи? — не понял Маламут.

-Джонни, ты — гений! Не кто, а где, Пью. Шлюхи в городе. А те, кто на шлюпе остались в город попадут самыми последними, вернее вообще не попадут, — формулирую за Свояту. — Мы, когда пиндосов упакуем, на их шлюпках рванём на берег. Купим местную одежду и договоримся с затейницами.

-Как договоримся, на что купим? — Руда уточняет детали.

-Кэп сдал тайник с казной. Договоримся через дедов. Быть не может, чтобы старый моряк не договорился с портовой девкой, — пояснил Черныш.

-Во! С одной шлюпки отвлечём, с другой атакуем, — заканчиваю мысль.

-Всё бы тебе в атаки ходить, — ухмыльнулся Пушок, — девки их так отвлекут, никаких атак не понадобится.

-Дубинки надо захватить, чтоб их не резать.

-Нашёл кого жалеть! — фыркает Стужа.

-Не кого, а что. Нам понадобятся их мозолистые руки, — настаивает Хаски.

-В каком месте они тебе понадобятся? — ржёт Зуб.

-Ну, мы же будем не просто удирать, а куда-нибудь пойдём. Мы пираты? Пиратам нужна база. Там нам для обустройства понадобятся рабочие.

-Хм. Знать бы куда идти. — Черныш задумчиво.

-У Кэпа спросим. Ещё штурман что-нибудь присоветует, да на шлюпе поинтересуемся, — одобряет Руда.

-Что ж, здраво. Что там с той лоханью, Грегори? — интересуется Лют.

-Ну, как шлюп захватим, прогуляемся по городу, присмотрим кой-чего. Наши суда к пристани подтащим. А как стемнеет, захватим по-тихому купца и, всё, что присмотрим днём, погрузим на него и на наших. Вряд ли англичане сообщили местным, что за пассажиры на нашем корабле. Местные к беспределу не готовы, стесняться нам некого, — спокойно, как проект озвучил, доложил Плюш.

-Сынок, не знаешь, что за кораблики вон там стоят? — боцман ехиден.

-Ну, один, как наш конвоир, а второй побольше, вроде, — Плюш пожал плечами.

-Угу, шлюп и фрегат, — кивнул боцман, — догонят зараз.

-Дык, давайте в них втихаря дырок наделаем, чтоб они за ночь водички в трюм набрали. Пока воду откачают, пока дырки найдут и заделают, мы далеко уйдём. Пусть потом предъявляют Британии, — поддерживаю Плюша.

-В городе есть кузнецы. Закажем что-то вроде большого шурупа с кольцом вместо шляпки, — размышляет Хаски.

-Еще нужны будут маленькие, чтоб легко закручивались.

-Зачем, Зак?

-Подвязаться к ним, так работать удобнее. Ты мне поверь, я ж промальпом занимался.

-Уф, фантазёры! — ухмыляется дядя Яша. — Вы представляете себе толщину борта фрегата?! Судя по их такелажу, давно они здесь, охрана порта, видать.

-И что, охрана не тонет? — не улавливаю смысла.

-Заки, зачем топить корабли, когда можно зарезать их капитанов? — на что-то намекает дядя Яша. — Ведь можно, Заки?

-А где тех капитанов искать? — заинтересовался Руда.

-На берегу поищем и обязательно найдём. Всё, сынки, готовьтесь, подгребают, — сказал нам дядя Яша и тут же весело заорал. — Эй, сосунки, я надеюсь, вы несильно опозорили королевский флот перед местными девками? А то я уже тридцать лет у них скидку нарабатываю!

-Погоди, старый козёл, сейчас мы поднимемся, вместе посмеёмся! — ответили дяде Яше.

Что ж, велкам, тут все не прочь посмеяться. А за козла ответишь.

Глава 11

-Хорош с них, ребятки, — благодушно улыбаясь, дядя Яша оценил веселье, — они больше не будут обзываться.

-Конечно, не будут, — пожимаю плечами, ещё раз оттянув голову морячка за волосы и шарахнув его мордой об палубу, — а за козла ответят.

Блин, надоело уже, но лень — страшный порок. Снова тащу несчастного за космы.

-Заки, палубу поломаешь. Всё, последний раз, и хватит.

-Й-ех! Тресь! Хорошо, дядя Яша, — отпускаю вражью голову.

Блин, пальцы стали волосатые, как у взрослого.

-Это палуба треснула? А... у него чего-то... всё, ребятки, надевайте матросские курточки, обувайтесь в башмаки и поедем в город за девочками, — уговаривает боцман разошедшихся парней, как маленьких.

Ну, не очень маленьких, к веселью с удовольствием присоединился старина Билли.

-Шабаш, братцы, — рявкнул Руда.

Избиение сразу прекратилось. Бойцы принялись стаскивать с еле мычащих морячков куртки и башмаки. Это чтоб на шлюпе не подумали, когда мы под видом матросов полезем в шлюпки, что их товарищи каторжанам одежду с обувью проиграли.

-Так, обулись? Всем велики, не ной. Куртки надели? Зак, у тебя же

кортик, обрежь полы... блин, дай помогу... ну, пойдёт. Построились... Сэр Джэкоб, пираты на разведку построены! — дурачится Руда.

-Гм. Успокоил ты меня, Джек. Я уж решил — хана, вообще неуправляемые. — Не оценил боцман шутку. — Ну, раз готовы, Билли, командуешь второй лодкой, в шлюпки по двое... пошли, сынки!

Шустро запрыгнули в шлюпки, дядя Яша только головой покачал от удовольствия, а старый Билли что-то одобрительно проворчал. Дождались, пока сам боцман слезет, и дружно навалились на вёсла.

Грести я доверил Захару, он всё-таки выспался. Да и видами захотелось полюбоваться, а то всё как-то мимо проходит. Как и не умирал вовсе, всё дела, заботы, суета левая... а тут лазурная бухта, белоснежный город в тропической зелени, красавцы-парусники!

-Гробы с протухшими жмурами — твои красавцы, — не разделил моих восторгов Захар, романтический юнга. Хотя романтизм он, кажется, утратил.

Зато грести выучился, а меня просто бесит техническая убогость эпохи в самых простых вещах. Как у Джерома К. Джерома о стилях гребли описывается? Я тоже ржал, пока сам не насладился. Так Ерёма юморил над лодками конца 19-го века, а как оно сейчас? Не смешно.

Судя по рожам пацанов, в шлюпке только каторжане, ни одного сталкера. Ладно Захар — почти домашний ребёнок, а Пол с Джеком? Остальные, блин, не намного их безобиднее. Я аж мысленно напрягся.

Захару стало смешно, и он запел матросскую песню. Пацаны подхватили, откуда только слова знали? Хотя, оно как раз неудивительно для страны мореплавателей. Боцман расцвёл весь:

-Добрая у вас команда, ребятки. А будет ещё лучше, только подучить вас, да подрасти бы вам.

Ребятки, не прекращая гребли, заржали, как бывалые матросы, долго не могли проржаться, а проржавшись, продолжили песню. Но даже бесконечные морские песни заканчиваются или надоедают. Парни переключились на более интересную тему.

-А каких девок нам надо и сколько? — открыл дискуссию Грегори.

-Тебе никаких и нисколько, — охладил его Пол, — забыл, кому и зачем девки?

-Я считаю, что надо страшных. Чтоб потом зарезать было не жалко, и дешевле получится.

-Кто ж на страшных клюнет, Джонни? — воскликнул Тони, — нормальных надо. А резать так и так придётся. Их и без нас режут, работа у них опасная.

-Много ты об их работе знаешь, как я погляжу, — подначил Зак.

-Ничего он не знает. У девок есть хозяин, — буркнул Гари, — возьмём, каких продадут, а там посмотрим.

-Только хозяина их обязательно гасим, — уточнил Джек. — И вообще, все, с кем будем контачить, отправятся или с нами, или на тот свет.

-Молодцы, ребятки, ничего-то вам объяснять не надо, — сипит дядя Яша, — табань, приехали. Заки, на швартовку.

-Ай-ай, сэр, — крикнул Захар, выпрыгивая на пристань.

Подвязал швартовые. Рядом вторая шлюпка причаливает. Парни с дедами полезли из лодок. Оглянулись по сторонам. Мда. С живописными городами, как с парусниками — любоваться лучше издали и не очень вглядываться. Для Захара ничего особенного (на родине также), но я не смог сдержать гримасу. Пацаны тоже сделали морды а-ля санитарный инспектор в нелегальной чебуречной.

-Что, ребятки, обалдели? — неправильно понял нас дядя Билли.

-Придётся штрафовать эту помойку, — вынес вердикт Руда. Похоже, что мысли у нас сошлись на одном образе.

-Ну-ка, Джек, напомни, откуда мы только что вылезли? — обиделся дядя Яша. — Снимайте куртки и башмаки, привыкли к хорошему, зазнались...

-Не злись, дядя Яша, не шути так, — пытаюсь извиниться перед стариком.

-Какие шутки? Снимайте быстро, вам надо подобрать местную одёжку. Вы ж не думаете, что я буду за неё платить? — оскорбился нашей тупостью дядя Яша. — Ваши куртки и башмаки старьёвщику отнесу, я ж боцман.

-К старьёвщику? — переспросил Лют, снимая куртку.

-Ну, он не только старьёвщик...

-А ты не просто боцман! — смеётся Руда, стаскивая башмаки.

-Ага, Джек, ты башмаки оставь, они тебе вроде бы впору, — бурчит боцман, запихивая барахло в мешок. — Так, ребятки, ждите здесь, сильно не шалите. Пойдём, Бил.

Дядя Бил и дядя Яша удалились с мешком, оставив нас охранять шлюпки. Взаправду охраняем. Ну, поскучали для приличия, освоились. На пристани навалено добра! Старые бочки всех размеров, ящики, кучи обломков. Но в свалке угадывается система — проложены тропинки, фекальные сталагмиты распределяются с нарастанием высоты и кучности от уреза воды вглубь территории, занимая все теневые участки поверхности. Ещё крысы. Просто гуляют, как тунеядцы в рабочее время. Ну, как у нас на каторжнике. Одна такая (или такой?) мимо шла, так я ей для шустрости ногой поддал, чисто по привычке. Навесиком пошла. Хаски подачу принял, обработал, передал Пушку. Он... ну, нашли мы себе занятие.

Играем это мы в футрэт, как сострил Руда. Смотрю — два хмыря к нашей шлюпке шасть и отвязывать, как своё. Я к ним ближе всех стоял. Говорю, мол, осади, падла! Как тогда Заки всхлипывал? "Он меня ногой и не попал, не устоял он на одной..." С кортиком в печени. Второй ни возмутиться, ни удивиться не успел — прилетел ему в голову булыжник. Наверное, Клык с ремня запустил, любит он это дело. Хмырь сдох без разговоров и в море давай падать. Плавать там собрался у всех на виду. Я его хвать и держу, а он тяжёлый, взрослый же, хоть и дохлый! Хорошо, парни подбежали, помогли. Пресекли кражу, угонщиков обработали. Есть сноровистые пацаны в команде, обобрали клиентов, замаскировали их всяким хламом. Огляделись, как порядочные. Не видел ли кто? Решив, что всё нормально, запустили в круг свежую крысу, старая уползти успела.

Играем себе, играем... глядь, опять двое. Местный обычай, видимо — парами шастать. Два пацана, одеты — чисто принцы в изгнании. Стоят подбоченившись, смотрят на нас нагло, но приветливо. Ну, нормальные ребята, думаю, тоже хотят поиграть. Отпасовал им крысу. Один, засмеявшись, ловко пнул её Плюшу. Втянули их в игру.

Минут через пять, смотрю — опять двое пацанят на нас пялятся. Я аж оглянулся на тех, ну, предыдущих. Те на месте, блин, голову, что ли напекло? Пасую крысу новеньким... Дежа-ву. Смеясь, пнули её обратно в круг.

-Руда, херня какая-то... — бормочу в замешательстве.

-Сам вижу, что фигня получается. Что им от нас понадобилось, как бы поинтересоваться? — Руда отдал пас Чернышу.

-Парни, может, хорош уже по-русски? — сделал нам замечание конспиратор и отправил пинком крысу местному. — Парни, вам чего?

А тот по ней влупил с размаху, зверушка, как ядро, врезалась в кучу мусора... под которой дохлых спрятали!

-Такой же, — прокомментировал свои действия парнишка на дрянном английском.

-А ещё что знаешь по-английски? — улыбается мальчишке Пушок.

-Мало, дай, не надо. Ругаюсь, — пожал плечами пацан, — а на хрена вам английский, ить вон тот и этот ещё тока что по-русски говорили?

-...?!!! — пытается что-то сказать руками Руда.

-Мальчик, ты не из Б-ка? — спрашиваю, выглядывая в окрестностях летающую тарелку.

-Не-а. А вы оттудава? Не слыхал про такое место. А как вы тута очучились?

-Это не важно, мальчик. Главное, как те двое оказались в той кучке, — улыбнулся ему Руда.

-Не пугай ребёнка, Джек. Вон, пацан аж побледнел. — Выговаривает ему Пушок. — Давайте, парни, присядем, поговорим, хватит уже животных мучить. Располагайтесь, не бойтесь.

-Я не боюсь. А за тех благодарствуйте, выручили. Податью нас обложили, крысы, — спокойно ответил пацан, усаживаясь на какой-то ящик.

Дружки его остались стоять и молчать.

-Кого это, вас? — сделал стойку ушами Плюшевый.

-Ну, я — Петя, тот — мой брат Ваня, те — Митя и Гриша, тоже братья, только у них все умерли, — представил Петя нам свою компанию, размахивая рукой.

-А у вас, значит, не все? — серьёзно спросил Пушок.

-А у нас ещё два деда осталось и братанов трое, они с дедом Пашей и с дедом Колей сейчас в море, по рыбу ушли.

-А скажи-ка, Петя, с каких доходов вас те упыри оброком обложили? — расспрашивает Пушок.

-Ну, известно с каких. Вам-то уж точно известно, — оценивающе прищурился Петя на наш прикид. — Мне про вас Гриша сказал, что на пристани шайка завелась. Только вы тут новые, хоть и лихие. Мы вам обскажем что да как, с голоду не помрёте.

-А ты за старшего? А почему? — интересуется Пушок.

-Дык, наш с Ваней батя, Царствие ему Небесное, атаманом был, а я старше Ваньки, — с гордостью поведал Пётр, перекрестившись.

-Каким атаманом? — как бы невзначай спросил Руда.

-Казачьим, каким же ещё? А! Так вы всё же гличане, тока по-русски где-то насобачились, раз не знаете, какие атаманы бывают.

Всё, Петя. Хочешь, не хочешь, а билеты на наш круизник для всех вас уже забронированы.

-Да, мы — англичане. Извини, если ошибся, — продолжает располагать к себе Пушок.

-Не за что. Я тоже не очень-то русский. Родину совсем не помню. Деды обещали нас казаками вырастить, но казак — это ещё не значит... э...

-Во-во. Петя, как думаешь, деды смогут воспитать английских казаков? — задушевно ляпнул Руда.

-Ха-ха-ха! — заржали все четверо. — Каких?!

-Гм, Петя, мой друг шутит. Смогут деды из англичан сделать казаков? — улыбнулся Пушок.

-Хм. Не знаю, — задумался Пётр, — они на вас посмотреть должны, поговорить с вами. Чтоб вы всё про себя без утайки рассказали. Дело-то семейное.

-Петя, только честно — вам здесь нравится? Хотите отсюда уехать? — жёстким командирским тоном дал вводную Руда.

-А как? Стой, а куда? — обрадовался было Пётр, но сник. — Это вам с дедами надо говорить. Они ближе к вечеру будут.

-Поговорим, Петя. А пока слушай. Мы тут все пираты. Идём на захваченных судах попытать за морем счастья. Сюда зашли городишко этот пограбить, — глядя в восторженные мальчишеские глаза, вещает Черныш, — если хотите подзаработать, покажите нам, где тут что. Покажете?

Петя смог только кивнуть.

-Вот и договорились. Когда деды вернутся, — приступил Черныш к деловой части, — расскажи им про нас. Если они в целом не против, мы готовы подробно всё обсудить. Мы тут до утра будем. Лады?

Петя снова кивнул.

-А пока, раз вы согласны нам помочь, позовите местных пацанов.

-Дык, русских же только...

-Можно нерусских, главное лихих, — уточняет Руда, — кого найдёшь, шли сюда. Ждите здесь. Мы только во-о-н тот кораблик быстренько захватим и подойдём. Обсудим кое-что. Договорились? — встаёт Руда, протягивая руку.

-Договорились, — ударил его Пётр по ласте.

-Кхе. О чём это вы договорились? — прохрипел дядя Яша. Блин, даже не заметили, как подошёл.

Пацанята уставились на боцмана, открыв рты. Мы к нему немного привыкли, и нас его монументальность уже не впечатляет. А вот казачат! Горилла в мундире с сабельным шрамом через-наискось всей сизой хари. Классика. Ещё и реальный Билли Бонс в добавок, тоже красавчик.

-Петь, не робей, это дядя Яша, наш боцман, и его помощник мистер Бонс, — улыбается Руда, — ну, бегите, парни, у нас тоже дела.

-Ага, — вяло отреагировал пацан, с трудом отрываясь от гипнотизирующего зрелища.

Ребята ушли, то и дело оглядываясь на моряков. Золотые стариканы своим незабвенным обликом подтвердили наше пиратство лучше приговора суда.

-Так о чём договорились? — повторил вопрос дядя Яша.

-Местные нам помогут. А чего им канителиться? Трястись, пока поймают, потом следствие, суд. Коль уж мы здесь, всё упрощается. — Мне открылся смысл нашей миссии. — Пацаны пограбят и сразу на корабль дураков, минуя формальности.

-Га-га-га, сервис, блин, га-га-га! — не оценил Руда.

-Ха-ха-ха, моральные уроды вне очереди, ха-ха-ха! — заливается Плюш.

-Сейчас рождается новая легенда о корабле-призраке, — Черныш романтичен.

-А ведь Зак прав, — Своята серьёзен, — у нашего дела реальная социальная составляющая.

-Ха-ха-ха, я ж говорю — моральные уроды! — не может разогнуться Плюшевый.

-Нельзя пренебрегать этической компонентой бытия, — начал Пушок.

-Так, пока я пресс не надорвал, все заткнулись и слушаем дядю Яшу, — командует Руда.

Глава 12

Боцман притащил местную одежду, но выдал только мне, Плюшу, Чернышу и Люту, боевикам, короче. Остальным велел потерпеть до подходящего случая. Мы переоделись и отправились с дедами договариваться насчёт девок.

Зашли в припортовый кабачок, сделав вид, что незнакомы. Они подсели к каким-то бандюгам, спросили рому. О чём-то с ними говорили, смеялись, пили, ругались. Наконец, боцман вместе с колоритным типом направился к выходу, а Бил остался, о чём-то ругаясь с местными. Мы пошли обратно на пристань, деды показали нам клиентов, дальше они сами договорятся. А пока нужно лодку купить.

Покупали долго и шумно. Нужный размерчик нашли быстро. С виду тоже ничего, ухоженная. Но с хозяевами вышла морока. Черныш свистнул

лодочникам, ткнул пальцем в посудину и показал серебряную монету. Явно сдуру. Что началось! Орут по своему, хватают за одежду. По-английски разобрали только ругань и "мало". Попытка показать отсутствие интереса вывела переговоры на новый уровень. У лодочников в руках заблестели ножи, а на рожах заиграли мерзкие ухмылки. Эх, торговаться, так торговаться! На меня как-то даже внимания не обращали, аж обидно. Ну и зря. Порвав дистанцию, хватаю ближайшего за ... гульфик, а в другой руке кортик сверкнул.

-За лодку монета и твои яйца. Пойдёт? — предлагаю деловым тоном.

-Гхм, монеты достаточно, мистер, — внятно по-английски, хоть и с акцентом, просипел лодочник.

Черныш бросил монету им под ноги. Местные приняли оплату и смылись, злобно оглядываясь. По любому вернутся для мести, а нам того и надо. Руда ж приказал зачистить все контакты, а тут неудобно, людно. Да и некогда пока. Только приняли новое имущество, занялись лодочным бизнесом, глядь, первые клиенты идут. Деды в приятной и шумной компании. Бил, оживлённо жестикулируя, что-то объяснил спутницам, показывая на нашу лодку. Те покивали и полезли в посудину.

-Давайте, сынки, — напутствовал нас дядя Яша, отдав концы.

Боцман и Билли Бонс с парнями выдвинутся на шлюпках захватывать конвойный корабль через полчаса — столько нам дали времени на отвлечение команды, поэтому мы дружно заработали вёслами. Шлюп стоит к каторжнику правым бортом, так мы гребём к левому. Ну, не к борту, а как бы мимо, но рядом, не торопясь так, вроде, прогуливаемся. С борта нас конечно окликнули. Типа, парни, хорош мозоли натирать, правьте сюда, отдохните. Мы не обращаем внимания, вроде, даже смущаемся. Молодцы со шлюпа обратились к девчатам напрямую. Те с хихиканьем приняли заигрыванья. Мы ещё больше засмущались и дальше гребём. Девки стали возмущаться, даже орать на нас. Блин, ну как хотите. Пристали к борту. С палубы сбросили трап, девы с видимой сноровкой полезли на борт. Мы сидим в лодочке, стыдливо потупив глазки. Оказывается, эти дамы пренебрегают нижним бельём.

-Эй, ребята, привяжите шлюпку и поднимайтесь, это надолго. Да-да, ты, лезь сюда, угостим. — Кричат нам и машут руками.

Мы недоумённо переглянулись и уставились наверх. Типа, не понимаем.

Послушали ещё немного уговоров, переходящих в ругань ну и согласились, конечно. Заранее сделали лица подурнее и полезли на палубу. Девок уже не видно, увели. Встретили нас радушно. Протянули мне кружку. Пригубил слегка, хм, добрый у них ром. Однако пришлось закашляться, как с непривычки. Меня добродушно похлопали по спине.

-Малыш, хочешь посмотреть на пушки? Ну, пушки!!! П-ш-ш! Ба-бах! Во, понял! Вон там, идём со мной, — ражий детина приобняв за плечи подталкивает меня к трапу на орудийную палубу.

Оглядываюсь. Черныш с лысоватым заходит в кубрик, Плюшевый с чернявым идёт к носовой надстройке, а Лют, распахнув глазищи, с открытым ртом слушает рыжего плотного дядьку.

-Джои, ты там не тяни, у меня тоже есть пушка на показ, — крикнул жидковолосый, худой моряк.

-Ха-ха-ха, подходи через полчаса! — ржёт мой клиент, подталкивая меня к трапу.

Останавливаюсь в нерешительности, трап довольно крутой. Детина заботливо придерживает меня за плечо. Убираю его руку, мол, я сам. Неловко преодолеваю три ступеньки и делаю вид, что падаю. Этот снова хватает меня за плечо. Да что ж ты цепляешься-то? Захват за кисть, на изломчик и через себя его, мордой вперёд с крутого трапа. Тресь! Прыгаю на него, поджав лапки. Приземляюсь ему на загривок, резко выпрямив ноги. Хруп.

Проверим сонную. Живой, только парализованный, мразь. Ладно, это ненадолго, а пока оттащим в сторону. Чего он про полчаса говорил? Нет у нас столько времени. "Мистер, помогите!" — ору в ужасе, встав у трапа в тень чуть за углом. Сверху донёсся смех худого любителя странного. Вот и он сам, а вот и кортик ему в печень. На счёт "три" вытер лезвие и бегом на палубу, может, помощь нужна?

Помощь нужна, только ближайшая скорая ожидается лет через двести. Когда я поднялся, Лют своего послал через подставленную ногу мордой в фальшборт, раскрутив его за заломленную кисть. Ну что за человек? Все, как приличные люди, исподтишка, да внезапно, а ему потребовалось спарринг устроить. Ладно бы от благородства, оно, как олигофрения, почти не лечится. От куража всё, от бесшабашной наглости. Во, Черныш тоже осуждает, и Плюшевый губы поджал.

-А попроще никак нельзя? — поинтересовался Черныш.

-Так что ли? — переспросил Лют, ломая своему шею ударом ноги. — А у тебя как? Получилось?

-Угу. Покойничек обниматься полез, а я знаю болевые точки, ты, кстати, тоже.

-Да не лез он ко мне, только болтал.

-За что ж ты его? — удивился Плюш.

-Ну, я за вас переживал, а у этого пасть не закрывается. Тут Неждан заорал, к нему второй попёрся. Нервы ж не железные!

-Неждан, ты как? — Черныш строг.

-По плану. Первый позвоночник сломал. Я испугался и на помощь позвал, помощник на кортик напоролся. Три раза, невезучий же, блин.

-Видишь, Лют? Мальчик даже не виноват, они сами, — усмехнулся Плюш.

-Твой тоже сам? — огрызнулся Лют.

-Ну, почти. Со стыда повесился, по привычке — люблю верёвки.

-Тьфу на вас, лодыри, всё боитесь перетрудиться, — ругается Лют.

-Где лодыри? — ломкий баритон Джека.

Ба! А это что за милые рожи над фальшбортом? Братцы нас спасать пришли!

-В бою лодыри, — успокаиваю командира. — Как Суворов учил? Тяжело в учении, легко в бою. Ещё экономно и целесообразно, а потому эффективно.

-Насколько эффективно?

-Минус пять. Ещё с десяток с девками заняты. И комсостав, наверное, в кают-компании, — отчитался Черныш.

-Как десяток с девками? — пыхтит дядя Яша, перебираясь через фальшборт. — Девок всего пять было.

-Боцман, ну ты как ребёнок! — сокрушается Плюш. — Как-как? Без очереди, блин.

-Тьфу, ... уроды, — ругается Билли Бонс, забравшись на палубу вслед за боцманом.

-Уродов упокоили, а у тех нормальные наклонности, — смеётся Лют.

-Тогда пусть нахарятся напоследок. — Решает Руда. — Оружие, конечно, не нашли? Ну и ладно, у нас с собой, пойдём, навестим офицеров.

Комсостав оказался нервным и вооружённым. И чего сразу шмалять? Ну, мы, признаться, тоже виноваты. Насмотрелись на морячков, так дядя Яша сказал, что они не моряки. Или не только моряки. Не бывает, чтоб в команде все были подобраны по возрасту и упитанности. Больше на морскую пехоту похоже. У нас о морпехах свои воспоминания, поэтому на их офицеров мы сделали серьёзную поправку. Никто не заходил, радушно улыбаясь. Руда с Чернышом ногами выбили дверь, я с истошным воплем внутрь рыбкой запрыгнул и на выходе из кувырка разрядил пистоль. Парни от дверей пальнули из пары пистолетов и тоже заорали. А офицеры уже изготовились и стреляют! Блин, чуть в меня не попали. Правда, попасть они не могли — здорово мы им на психику надавили внезапной стрельбой и воплями. Я встал на колено, навёл на них разряженный пистолет и блажу, что поубиваю всех. Руда с Чернышом от дверей тоже заорали. Тут влетели парни с криками и с дубьём. Офицеры на секунду растерялись, неохота им было от накрытого стола отвлекаться. Хотя некоторые, все трое, блин, выхватили шпаги, но этим только усугубили участь свою, и без того печальную — фехтовать с ними никто не собирался. Попали мужики под русский дубовый замес в подростковом исполнении. Как-то пацаны умудрились никого не убить. Мне только сдуру повезло прострелить одному голень. Я ж не нарочно, чего сразу подзатыльники раздавать?!

Вовремя закончили с комсоставом, а то команда уже выстрелами заинтересовалась. Так стало интересно, что аж от баб отвлеклись. Пацаны от чего-то решили, что меня чуть не убили, перенервничали, ну и оторвались. Морпех или нет, но несколько бешеных подростков с дубьём или, что нам ближе, с арматурой — это серьёзно. Тем более не совсем подростки, ещё и неожиданно. Команду обработали, повязали и в трюм их. В трюме же девок оставили, тоже связанных. Не до них пока, есть вещи поинтереснее.

Во-первых, моряки уже успели хорошо запастись свежими продуктами для комсостава, и кое-что даже приготовили. Блин, прям хватай и давись! Но пока некогда, потому что, во-вторых, в трюме кроме солонины, сухарей и прочего необходимого нашли стеклянные бусы, яркие ленты, много рому... Короче, мечта индейца. В-третьих, в трюме сидели пятеро в клетке и, что совсем странно, в кандалах. Тоже для индейцев, что ли? В-четвёртых, артиллерия на шлюпе занятная. Для меня-то пушки, как пушки, а дядя Яша говорит, что мало их, и калибры через чур серьёзные. Долгий бой под ними палуба не выдержит, и, вообще, для боя нужно пушек в два раза больше калибром поменьше. Тогда повышается вероятность попадания. А вот если кого в упор расстрелять... Но ведь пока к врагу на убойную дистанцию подойдёшь, он шлюп на дрова переработает. Действительно интересно. В-пятых, с офицерами ещё чудеснее. У них есть врач, даже хирург. Моя пуля только мякоть офицеру разворотила, он рану обработал. Штурмана нет. Капитана нет! И навыки у них не морские. Корабль-загадка, блин.

Ладно, потом разберёмся. А сейчас очень надо поработать. Пленных пока на шлюпе разместим. Чтоб их на виду у всего города на лодках не катать, решили поставить шлюп с каторжником борт в борт. Якоря поднять, паруса поставить. Немного вперёд и вправо. Паруса долой, якоря бросай. Мороки! Билли Бонс весь оборался, а дядя Яша пообещал, что в море будет веселей и целыми днями с ночами. Бр-р-р!

Глава 13

На шлюпе оставили дежурить близнецов с Сычом под руководством старины Билли Бонса, а сами на каторжника подались. Снова якоря поднимай, паруса ставь. Только не сами, старую команду озадачили. Сами мы со шлюпок корабль носом левее повернули, кто ж пленных с борта выпускает? Однако справились. Шкипер обнадёжил, что толк от нас будет, если швартовый канат на линьки распустить, и об нас их измочалить. Одобрил, в общем. Суда поставили как надо, перебросили через фальшборты сходни, погнали пленных на шлюп. Пятерых тащить пришлось, гуманизм наш ... и с поворотом. Умаялись, денёк выдался хлопотный, и конца ему не видно.

Руда потребовал у боцмана поощрения. Пришлось ему скрепя сердце выдать одежду нашей команде. Смешно смотримся, но по нынешней моде вполне ничего. Принарядиться нужно для представительности. Ради неё родимой вооружили дедов мушкетами и сами вооружились. Руда затеял выпустить мальчишек на оправку, покормить их и под это дело поведать о наших великих свершениях.

А меня отослал с Кэпом поговорить, пусть пока пацаны считают Зака мёртвым. Что ж, воскреснуть тоже нужно суметь, чтоб по уму и с пользой. А пока мертвец поговорит с мертвецами. Тем более что я им обещал, даже честное слово дал. Заждались, небось, насытились предвкушением. Ужасы всякие себе представляют. Не будем их разочаровывать. Вхожу в капкаюту, как на манеж, от души так радушно улыбаясь.

-А вот и я! Как спалось, джентльмены? Хватит валяться, присаживайтесь у переборки, полюбуйтесь на Кэпа с приятелем. — Обращаюсь к лежащим на палубе связанным, штурману, Джиму и Боу. — Кому станет скучно в зрительном зале, приглашаю на сцену!

Офицериков взбодрил, теперь настроим пациентов. Для начала развязываю им пасти, встав на стульчик. Пасти развязал, но они чего-то молчат. Не хотят разговаривать, наверно обиделись.

-Как мы себя чувствуем? Ничего не болит? И что мы тогда морщимся? — спрашиваю участливо и изображаю "внезапное озарение". — Вам больше не нравится мой голос?!

-Кстати, за вами должок. Я для вас пел, а вы для меня ни разу, — заканчиваю вступление и с размаху луплю Кэпа по плавающим рёбрам. Теперь Дасти. Во, оба орут, как будто их режут. Ногой в пах, кулаками в дых и в печень. Повтор для Дасти. Хрипят и воют. Пора их озадачить, переходим к неприятному.

-Вопрос номер раз. В каком районе и когда нас будут искать? — спрашиваю, стаскивая с них сапоги.

С Кэпа, потом с Дасти. Фу, блин, ну и вонища! Достаю из-за пояса пистолет и от души бью Кэпа рукоятью по пальцам на ноге. Сперва на левой, по мизинцу. Так, Дасти не забыть. Вместо ответа шумы в эфире в виде визга. Поправим настройку, повторим по мизинчикам.

-Как долго будут нас искать? Сколько будет охотников? Охотники постоянные или меняются? Что знаете об их капитанах?

Блин, что это? Кэп ржёт, рехнулся что ли? Я аж оторопел.

-Я всё расскажу, только развяжи, — пробулькал Кэп.

Ну, развязывать — лишнее, но, раз уж они наигрались в качельки, верёвку перережем. Кэп и Дасти облегчённо всхлипнув, осели на палубу. Лежат измученные, а на лицах счастье. Угу, счастье по-японски. Дал им две секунды насладиться и пинками под рёбра, каждому по одному, вернул в реал.

-Мальчик, зря ты плохо думаешь о капитанах фрегатов. Они не убийцы, — почти весело говорит Кэп, поудобнее располагаясь на палубе.

Дасти использовал как подушку, связанные руки положил ему на круп. Умеет человек устраиваться, сразу видно.

-Ты ещё скажи, что это обычный каторжник, и нас не собирались убивать.

-Не скажу. Только на фрегатах не палачи, а свидетели. Мы и сюда зашли только ради записи.

-Не коси под психа, запытаю ведь.

-Так, скорей всего, оно и будет. Но сейчас, только сейчас, давай просто поговорим! — умоляет Кэп.

-Давай. Говори. Понятно, б..., говори!

-Запись в журнале порта, что такого-то числа сего года зашли британские корабли для пополнения запасов.

-Для алиби?

-Для достоверности, моей конторе алиби ни к чему. Ведь её нет.

-Кэп, прекратите! — подал голос Дасти, за что получил ногой в живот.

-Бедняга Дасти! Врежь ему ещё, мальчик, — улыбается Кэп, — он мой конторский куратор, гнида.

-Да пожалуйста! — от души обрабатываю Дасти, он, скорчившись, замирает, и Кэп занимает место поудобнее с упором на его избитую тушку.

-Хорошо ты его. Давай ещё! Ну, ладно, пока хватит с него, — по привычке раскомандовался Кэп. — Это он меня завербовал. Люблю я пари, ну, ты знаешь, на том меня и зацепили.

-Что за контора, разведка что ли?

-Нет, малыш. Есть вещи, которые не поручишь даже разведке, хотя те ухари думают, что способны на всё. Наивные. Вот вы бы конторе подошли.

-Мы подумаем.

-Ух, как тебя? Зак, правда? Мне больно смеяться, Заки. Если контора делает предложение, думать уже поздно.

-Ну, прям как мы.

-Да, вы шустрые ребята. Только вам всё равно не жить. Шлюп — не конвоир, а исполнитель, он будет вас расстреливать, внезапно, в упор.

-Ну, расстреляют нас в океане, причём тут какие-то свидетели?

-Фрегаты должны подобрать шлюпку с потерпевшими кораблекрушение. У них найдут судовые документы, в том числе журнал с описанием катастрофы, вашей гибели в шторм или от пушек проклятых французов, по обстоятельствам, короче.

-Вот так запросто бросить людей в океане и рассчитывать, что они потом, если чудом спасутся, дадут нужные показания? А если они расскажут правду?

-Ага. Расскажут, что их приговорили за грабежи и убийства. Это их шанс.

-А! Те пятеро в клетке!

-Чёрт, откуда ты... Вы захватили шлюп?!

-Угу. Теперь понятно, почему там ни штурмана, ни капитана. Твоя страховка?

-Да. Чтоб нас ненароком здесь не забыли. Но... это невероятно! Как вы справились с теми головорезами?!

-Мы тоже не колледжеры. Веришь? Ох, врёшь, наверное — давай-ка я тебе чего-нибудь отрежу...

-Да верю, я верю!!!

-А я не верю во фрегаты, что будут искать шлюпку хрен знает где и с кем!

-Да не шлюпку! Найдут они, конечно, её, но искать будут нас, тьфу, вас, то есть! Ну, учения такие, блин!

-Хм. Сомнительно. Тебе-то откуда это знать?

-Капитаны фрегатов заключили пари на результат поиска. Один из них — мой шурин. Я послал ему весточку, на что ставить и где искать.

-Ага, ну, что ты — редкая сволочь, я поверю. Теперь честно — кто из твоих офицеров был в курсе всей этой мерзости?

-Я, Дасти и его холуй, тот капрал. Больше никто.

-Не ври. Я слышал, как вы болтали о конторе.

-Они завербованы, но о деле должны были узнать в последний момент. Ну, на кой мне их выгораживать?!

-А штурман? Боцман сказал, что вы с ним раньше вместе служили.

-Бедняга Доусон! Мы служили с ним до конторы. Выбор штурмана был за мной, его я и выбрал.

-По приятелю соскучился?

-Нет. Он нашёл остров с дикарями...

-Англию что ли?

-Ха-ха-ха, ух, Заки, пожалей! У тех дикарей водится золотой песок.

-Штурман указал положение острова?

-Нет. Ему тоже нужна страховка.

-Что ж, поговорим с ним. Ладно, валяйтесь пока, а я Джека позову, он немного доктор, — решаю их слегка поощрить.

-Зак, не надо Джека! Он нас просто убьёт! — не понял моих намерений Кэп.

-А я непросто? — говорю уже от дверей.

-Вот что вы собираетесь делать? Линять в море? — лихорадочно заговорил Кэп, пытаясь меня удержать.

-Ну, допустим, — нехотя поворачиваюсь к нему.

-Тогда на вас объявят охоту, — выдал Кэп свой последний козырь.

-Кто объявит?

-Дасти должен сойти на берег для встречи с агентом. Если встречи не будет...

-Будь ты проклят, опарыш! — застонал Дасти. За что снова удостоился отдельного обращения.

-Кто он?

-Только Дасти знает.

-Ну, что ж, Дасти, соло! Как там твои пальчики?

Что мы делаем, если нужно сломать деревяшку, а она зараза крепкая попалась? Пилим. Так и с Дасти. Нам позарез нужны сведения, но он одеревенел от пыток. Поэтому уподобимся пиле. Забыть, насколько важна эта информация. Вообще обо всём забыть, прежде всего о времени. Нет ничего, кроме рабочего цикла. Воздействие, вопрос, воздействие, вопрос... Монотонно, без эмоций, без выражения. Вжик-вжик, как ножовка. Дасти безучастен. Я тоже. Вжик-вжик. Дасти пытается разбудить во мне хоть какие-то эмоции. Проклятьями. Вжик-вжик. Визгом. Вжик-вжик. Ему уже по-настоящему страшно. Вжик-вжик. Его сковал ужас. Вжик-вжик. Он запел, лихорадочно захлёбываясь словами... вжик-вжик... Дасти уже воет, уверяя, что не врёт, клянётся, умоляет о смерти... вжик-вжик...

Глава 14

Повезло ему, короче, Руда прекратил это безобразие. Загнали они пацанят в трюм до вечера и пришли нас проведать. Оттащили меня от Дасти, надавали пощёчин. Блин, как от обморока очнулся. Сижу на палубе, башкой мотаю. Я ж вместе с клиентом грань заступил, а за гранью психику дюже корёжит, не сразу от такого отойдёшь.

-Что это было? — Руда строг.

-Допрос, — говорю устало.

-Не раскисай, ещё полно дел. Допрос дал результаты? Докладывай, — командует лидер клана.

Докладываю. Руда ошарашено уставился на Кэпа. Тот закивал и забулькал, подтверждая.

-Заки, золотце! — Черныш сам на себя не похож.

-Не хвали, испортишь. Подумаешь, занялся от скуки, пока мы работали. — Распоряжается Руда, — Погнали на шлюп, пожрём, дела обсудим.

В офицерской каюте шлюпа быстро собрали на стол. Пока корабли перетаскивали, да на фигню всякую отвлекались, остыло всё. Но нам после зелёных сухариков и овсянка с протухшей солониной — деликатес, а тут вообще вкусно и много. У нас с Захаром случилась естественная заминка — кто первый? Он мне говорит, угощайся. Да как же я буду сам, при голодном ребёнке?! Он резонно заметил, что после него в меня уже ничего не влезет. Ладно, отвечаю, начинай, а я попробую составить ему компанию в режиме подпрограммы. Захар в раздумьях над мудрёным словцом потянулся к тарелке... да нормальный метод освоения новых подходов в программировании!

Хоть обожрись, никто слова не скажет, потому что заняты тем же самым. Минут так... показалось, что целую вечность, или одно мгновение, молча жрали. Наконец дядя Яша по-богатырски рыгнул, открывая совет. Руда своим подростковым рыком подтвердил предложение высказываться.

Ну, мы с Заком самые мелкие, нам и открывать прения. Икнув за неимением рыка, начинаю:

-У нас нынче удачный денёк. Главное — не испортить. Что у нас на руках? Казачата и агент. Потихоньку делаем и валим.

-Ещё ты, покойничек, у нас в рукаве, — усмехнулся Плюш, — тебя запустим по-тихому.

-Да, Заки. Работаешь только с местными по агенту и кого ещё накопытите, — распорядился Руда.

-Что за агент такой? — бурчит старый Сэнди.

-Ростовщик. Зак отнесёт в заклад табакерку Дасти. Вот она, — Руда достал из кармана изящную вещицу. — Это вызов на встречу, встреча в кабачке "Лагуна", там его и порешим. Верно, Зак?

-Не-а. У него дома всё сделаем.

-Заки, там будет охрана! — тревожится дядя Яша.

-Как на шлюпе? Во-во. А его ж не просто так гасим, с разговором, дома будет душевней, да и пошарить у него полезно, — аргументирую план.

-Гм, опасно, — сомневается Руда.

-Прости, Заки, что мы за тебя боимся, зря боимся, золотце. Это, Джек, я вот чего думаю — кроме того ведь ещё есть процентщики? Тоже, небось, агенты какие, — задумчиво сипит дядя Яша. — Чего тому бедолаге за всех отдуваться? Давайте каждого к ногтю примем!

-Хм, интересная мысль, — Руда задумчив.

-Справедливая, — поддержал боцмана дядя Изя, — за этих кровососов нам все художества простят.

-А много упырей? На всех времени хватит? — Руда готов согласиться с дедами.

-Хватит, если на пустую болтовню не потратим, — ухмыльнулся боцман.

-Мы умеем быть краткими и убедительными, — обнадёживает его Пушок. — Вы многих знаете?

-Люди знают — носят вещи в заклад, не только в заклад и не только свои.

-Тот старьёвщик! Барыга! — осенило Плюша.

-Ага, редкая падла. За него одного люди нам по гроб будут...

-Дядя Изя, а люди эти не откажутся полазить на пожаре? — загадочно жмурится Лют.

-Нет, конечно, только откуда им знать ... ну, понятно! А что загорится и когда? — дядя Изя всерьёз заинтересовался.

-Вот сейчас обсудим и решим. — Руда деловит.

-Тушение пожара в борделе в день зарплаты, мечта художника, — Своята, вздохнув, закатил насмешливые глазки.

-Кстати о художествах. Что с капитанами кораблей охраны порта? — напомнил Черныш.

-Просто всё, сынок. Идёшь в управу... Дворец губернатора, во. Ловишь первого попавшегося чиновника и говоришь, что тебе срочно нужно кое-куда сходить.

-В туалет, дядя Яша? — ухмыльнулся Хаски.

-Ты пристань видел? Сходить — это сходить, а посрать...

-Извини, сэр Джэкоб, — пристыжено буркнул Хаски.

-Ладно. Через час-полтора ты уже будешь торговаться с капитаном шлюпа или фрегата.

-Отцы, а капитаны карты и прочие документы с собой забирают? — Лют насторожен.

-На долгой стоянке, если не ожидают внезапного выхода, то с собой, конечно, — степенно разъясняет дядя Ваня. — Ещё у каждого личные карты накапливаются. А то мало ли.

-А много в городе таких капитанов? — Лют азартен.

-Немало, особенно отставных. Место тихое, море рядом, сам бы тут остался, — говорит дядя Ваня, недоумённо поглядывая на нас.

-Отдадут они карты? — разрешаю его сомнения.

-Конечно, нет!

-Тогда им трындец, — закруглил мысль Лют.

-Да вы что, сопляки?! — возмутился дядя Ваня.

-Пираты, шкипер. Пи-ра-ты. Как ты, — с ледяным спокойствием выговаривает Руда. Мы, не сговариваясь, приветливо скалимся в харю сэру Джону. Старого аж передёрнуло.

-Им трындец, шкипер? — добивает его Руда.

-Угу, — горестно согласился дядя Ваня. Ну, пусть погорюет, его право. Моряков и вправду жаль, даже мне.

-Все карты, инструменты, приборы, любую оптику... — перечисляет Лют.

-Побольше бумаги и чем рисовать, — подсказал Своята.

-Ага. Любые книги, особенно лоции и журналы наблюдений. Всё бесценно, — Лют наконец выдохся и хлебнул из кружки.

-Поли, подбирай пацанов, займёшься этим. Отцы, нужны адреса, — командует Руда.

-Будут. Первый адрес я тебе прям сейчас дам, — ухмыльнулся дядя Яша.

-И какой же?

-Джеки, ты уши в Англии забыл? — сокрушается дядя Изя. — Дворец губернатора же! Там дубликаты карт, эталонные приборы, главное — хронометры, архив, казначейство!

-Это по-тихому? — уточняю, как бы, между прочим.

-Да ради такого куша Вестминстерское аббатство взорвать не грех! — горячится Сыч, исследовательская его душа.

-Аббатство отложим на потом. Ещё мысли есть? — Руда деловит, деды в осадке.

-Как-то оно получается по-интеллигентски узко, — комментирует Зуб.

-Это тебе узко?! — я с них балдею.

-Ну, давай по-крестьянски широко, — ободряет его Черныш.

-Грабим дворец или город с дворцом? — Зуб лаконичен.

-Конечно город... Нам же до хрена чего надо! — растерялся Своята.

-Как у классика? Мосты, телеграф, телефон, собес. Хотя, собесы появились позже... — Зуб насмешлив и деловит.

-Это ты о чём? — не понял Руда.

-О логистике, Джеки. Раз грабим город, нейтрализуем охрану города. Всех солдат нам не поубивать чисто физически, но всех и не надо. А надо нам лишить противника управления и связи. Под шумок за одну ночку мы многое успеем, если озадачиваемся очерёдностью целей в связи с транспортной доступностью. — обстоятельно объясняет Клык. — Кого и в каком порядке мочим почти определились. А что тащим и на чём? Куда и как грузим?

-Блин, где вы раньше были! — осерчал Руда.

-Где-где! Э... не расстраивайся, командир, сейчас на коленке план накидаем, чай не анг... э... немцы какие, — успокаивает его Зуб. — Поли, у тебя только карты и приборы?

-Ещё бы как-то палубу укрепить. Блин, ты пушки на шлюпе видел? Пушки, как пушки, тьфу, пехота тёмная. Малокалиберная артиллерия нужна. И не навалом, устанавливать её как-то. Надо много железа, хорошего дерева, специалисты и просто рабочие руки, — начал перечислять Лют.

-Вот! Люди — наше всё. С них и пляшем, — выдаю своё прошлобудущее кредо. — Джек, нам врачи нужны? Давайте позовём доктора к больному. В э... широком смысле.

-Ха-ха-ха! — одобряют парни, а Маламут аж захлёбывается.

-Врачи сами не лечат, лечат лекарства, — продолжаю притчу.

-Ну-ка, ша! Говори, Заки, золотце, — Черныш ласков.

-Ну, я это, подумал, если в ром чего намешать, так надо провизора искать, чтоб сделал микстуру, — смутившись, несу свою глупость с пылающими щеками.

-Блин! А его уже два... нет, три..., хрен знает, сколько раз чуть не убили, — как будто сожалеет о чём-то Руда.

-Ага. Помнишь, мы думали, как их спасать? — грустит Черныш, — пока что они нас спасают.

-Эй, парни, я живой, вы чего? — бесят меня порой эти мудрецы.

-Так держать, Зак. Джордж, первая цель — провизоры и аптеки. С их зельем мы городишко в спящем виде оттопырим.

-Фу, командир! Без стонов — какой-то подростковый гуманизм, — скривился Пушок.

-А мы никому не расскажем, Эндрю. Будем скромными, — веселится Руда, — давайте пожелания, только не заноситесь. Эндрю, ты чего?

-Я настаиваю, чтобы специалисты изымались с семьями!

-Охренел? Места и так...

-Так завали своё место трупами, командир! Больше влезет с тем же толком!

-Не горячись, брат. Грабёж — дело непривычное...

-Для кого?! Для Эндрю?!!! Я, Пушок, Чёрный пёс, категорически настаиваю, чтобы специалисты изымались с семьями и не иначе! — пролаял Пушок.

-Вот так, да? — заулыбался Руда приподняв белёсую левую бровь на рыжей харе.

-Спокойно, командир, — проговорил Черныш, закаменев лицом, — это не истерика. Принцип. Он сука знает, о чём говорит.

-Он озвучил формулу вызова.

-Руда, ты дебил?!! — у меня нервы не выдерживают, — даже до меня дошло, зачем семьи! Хочешь убить Пушка?!!! Мне насрать на кодекс, ты будешь драться с нами обоими!

-И со мной, — отстранённо в стол проговорил Плюшевый.

-Действительно, командир, всякое зверство должно быть обоснованным и целесообразным, иначе это не зверство, а извращение, — захватив Руду в прицелы, ласково воркует Лют.

-Фу... и с поворотом. Не оправдал? — рычит Руда.

-Брат, перестань! Просто вспомни главные и текущие задачи, — участливо советует Черныш.

-Условие Пушка принято в режиме по обстоятельствам. Я не хочу, чтоб вы или пацаны подставились из-за сантиментов. Это ясно?

-Пушок, кроме понтов, мысли есть? — Черныш сух и требователен.

-Да как Заки вон предложил, врача к больному позовём. И вот ещё что, джентльмены, в городке ведь процветает контрабанда?

-Хех! — только и смог ответить дядя Яша.

-А облавы случаются? — развивает мысль Пушок, — куда людям от притеснений с острова податься?

-Эге! — удивился дядя Изя, — вот пацан даёт! У пристани купчишка ж разгружается!

-С одной стороны разгружается, — ухмыльнулся Плюш, — с другой... Заки что-то про тюремный сервис говорил, типа раз мы здесь, всё упрощается. Заключённых ведь на материк должны отвозить?

-О-па! — оживился Руда, — отцы, можно солдатиков попросить, чтоб арестованных сразу на каторжника вели?

-Да запросто! — согласился Боцман. — Португальцы ж — союзники! Надо будет только в судовых документах в маршрут внести заход на материк, так нам их даже навяжут как попутный груз по профилю.

-С семьями, — не унялся Пушок.

-Вот ты, психолог! — сам с него недоумеваю. — Семьи передачи понесут, прощаться будут!

-Блин, все не влезут, буду отсекать! — принял решение лидер, — давайте-ка прикинем, кто нам нужен и какие инструменты с материалами...

-Яволь, Надёжа. Командуй нам на радость! — облегчил душу Клык, — где-то я тут видел перо и бумагу...

-Это, Руда, надо кузнецов, обязательно с инструментом и материалами, — азартно влез с пожеланиями Хаски, — ещё плотников...

-Да погоди, давай сперва о кузнецах. Надо глину, кирпич, уголь, — перебил брата Маламут.

-Мы на пароходе поплывём? — удивился Сыч.

-Записывай всё, Джордж, ненужное потом вычеркнем, — Зуб деловит.

-Джэкоб, наши ребятки повздорили? Разнимать не придется?

-Джонни, расслабься. Если они всерьёз повздорят, нам живьём не уползти.

-Да, мелкий у них резок.

-Сэнди, он у них не самый резкий.

-А кто самый?

-Нахрен тебе самый, Изи? Тебе мелкого хватит.

-Хм. Но ты вроде бы разбираешься в их болботании, они по-московитски бормочут?

-Да, Израэль, юноши владеют несколькими языками, в отличие от баковой солонины.

-Боцман, ты ими гордишься?! — поразился старый Сэнди.

-Мы все будем ими гордиться или сдохнем на виселице. Но я в них почему-то верю.

-Ты ставишь на них, Джэкоб? Присоединяюсь, — заинтересовался Сэнди.

-Я тоже, — дядя Изя.

-Салаги! Разбегаться?! — шкипер суров, — под моей командой в подчинение Длинного Джека. И никак иначе, зяблики!

Глава 15

Если бы юность умела, если бы старость могла. А у нас на редкость удачное сочетание того и другого. Вся наша компашка похожа и на бесшабашного ветерана, не утратившего молодой задор, и на пацана, успевшего многое повидать в своей короткой жизни и чётко знающего, что он хочет от неё получить. Всё у этого виртуального перца получилось толково и весело. От нашей наглости местные впадали в ступор. Никак не могли поверить, что это происходит с ними. Такое могут творить только солдаты в захваченном городе. Но они-то под защитой короля и его армии! Значит это не с ними, ведь такого не может быть, потому что не может быть никогда. Ну и хрен с вами, не верьте, только пошевеливайтесь. Вас много, нас мало, а южные ночи коротки. Повезло городишке, маловато у нас было времени. Но мы постарались использовать его по максимуму, начав ещё при свете дня.

Начали душевно так, по-морскому. Дядя Ваня нанёс визит капитану португальского купчишки и как капитан с капитаном договорился о фрахте его корабля до материка, не уточняя до какого именно. Да и неважно это стало португальцу при задатке в сотню гиней всего лишь за перевозку пассажиров.

Продолжили мило, по-семейному. Казачата собрали на пристани лучших представителей местных худших семейств. Но городишко-то махонький, все знают всех, быстро обнаружились тропинки к сердцам самых достойных, с пиратской точки зрения, горожан. К захвату семей каторжане были как, ни удивительно, почти не причастны. "Невинные" розыгрыши типа "вызова врача к больному", "вашего папу замели, несите передачу" и "мы покупаем всё, только помогите отвезти и погрузить" организовали средь бела дня исключительно силами местной самодеятельности и почти даром. Сказались напряжённость отношений и социальное неравенство — босота охотно сводила счёты вообще за гроши.

Большинство нужных приличных людей привели солдаты по доносу отцов-ветеранов. Вернее по их наколке, разболтали моряки сдуру и спьяну старьёвщикам лишнего, а те и рады стараться. Были, блин, так что нам их совсем не было жалко, когда пришёл их черёд. В том городке каждый уважающий себя семьянин не мог отказать своим близким в маленьких жизненных радостях ради уплаты королевских пошлин и налогов. Всякий добрый католик, собственник ослика или мула с повозкой, сарая и лодки, как мог, увеличивал обороты внешней торговли, скромно так, не рассчитывая на похвалы королевских чиновников. Им хватало малой мзды.

Ну, местным думалось так, что хватало, и оттого они при каждой "внезапной" облаве сильно негодовали на людскую жадность и неблагодарность. И в расстроенных чувствах норовили удалиться на время, нервы успокоить, ага. Лучшее лекарство от нервов — морской круиз, как раз в порту стоял фактически уже захваченный пиратами купчишка. Но на нём же не написано, что он пиратский, на его борту значилось честное португальское название "Pelicano", и во всю шла подготовка для комфортного размещения дорогих гостей. Вот оттого, что солдаты были сильно заняты принуждением одной части населения к честности, у пиратов появилась масса возможностей по принуждению другой его части к чему ни попадя.

Первым под принуждение попал, конечно, провизор, попросили у него порошку для рому, чтоб испившего с ног валило, но не до смерти. Мэтр выразил недоумение заказом, даже поинтересовался, за кого его принимают? Ему резонно ответили, что за мужа и отца прелестных деток. И раз он забыл, где нужный препарат, то посетители испытают все по порядку на его близких, пока не получат желаемое. А побочка, конечно, будет на совести паршивой памяти почтенного аптекаря. Мастер испытал внезапное озарение и на вдохновении в два счёта намешал требуемую микстуру в нужных количествах. А куда ему было деваться, когда контрольную партию препарата дали его жене и детям, и уже спящих отвезли на суда? Так что сеньор последовал за ними и пиратами в полном сознании, смог оценить действие своего творения. И выслушать отзывы и пожелания гению, придумавшему этакую отраву, от захваченных подлым обманом солдат, матросов и простых работяг. Что, конечно же, склонило его к пиратской позиции. Ну, до чего ж только не доходит людская неблагодарность! Их же не били с размаху по головам тупыми предметами, как британских морских пехотинцев! Не смогли отказаться от выпивки? И не знали, что пить вредно, а на халяву ещё и опасно! А как же они в большинстве своём на королевскую службу вербовались?

Да так же, как и попали, простенько, по-русски. Вот что в первую очередь пытается сделать наш человек на чужбине? Конечно же, революцию, потому что, во-первых, ностальгия, и, во-вторых, чтоб не так было обидно, а то зажрались, понимаешь! Вот и нефиг чавкать, особенно если нечего, вернее не на что — батяни наши военно-морские прошлись по припортовым кабачкам, кликнули коллег, кто на мели, чтоб стаскивали задницы с рифов к нашим кораблям подработать на буксировке, решили мы суда к пристани подтащить, типа под погрузку. Грузить только пока особенно нечего было, вот мы и не грузились, сразу перешли к главному вопросу — к революции то есть. Революционную ситуацию создал лично, никому не доверил. Смотрю — шагает моряк-красавец, португальский естественно. С умыслом выбрал. Встал я у него на пути спиной к нему и в носу ковыряю. Дебил дебилом. Опять меня ногой и не попал... попал мордой в булыжник пристани. Кто ж такое стерпит? "Наших бьют!" Пошла массовка. Меня убивать. Спасибо братцам, выручили, не дали инородцам кровиночку изуродовать, самих их...

Но много их набежало, и пришёл бы нам карачун, кабы не пришла помощь — не выдержали широкие морские сердца наших новых знакомых. Отчего-то в любом порту все чужаки друг другу роднее аборигенов, и как раз чисто случайно так получилось, что поблизости оказалось много чужаков. Ну, не то чтобы чересчур, но для революции их оказалось достаточно. Ещё и мы дебилами больше не стояли, пустили в ход кортики, пролилась кровь, упали первые убитые, толпа озверела. Драка с поножовщиной для любого порта дело обыденное и такое же опасное, как пожар. Если вовремя не загасить очаг, может выгореть несколько кварталов, потому вполне ожидаемо появились солдаты плутонгами и сходу открыли огонь — уже было не до уговоров с прибаутками.

Бежать с пристани некуда, моряки, опомнившись, упали на камни, лежачих не добивали. Ну а нам разлёживаться недосуг, мы загодя скромненько удалились, незачем детям смотреть на такие ужасы. Наблюдали с каторжника, как военные порядок наводят. Хорошо у них получилось, быстро. Солдатики место побоища оцепили, навели ружбайки, офицер чего-то по-своему орёт. Бузотёров стали поднимать человек по двадцать, строить в колонну по одному, руки за спину. И такими партиями повели товарищей верной дорогой, к замку. В замке размещалась тюряга, администрация, арсенал, казначейство... ну и солдатские казармы, чтоб из естественной экономности всё разом охраняли.

Дядя Яша к офицеру подкатился. Что-то ему в кармашек сунул. Кричит, размахивая руками, за приятелей хлопочет. Теперь наш выход, мой, Плюша, Люта и Черныша. Еле как вчетвером припёрли два бочонка, тот, что побольше, солдатикам, другой, вообще-то, потерпевшим, но его тоже солдаты конфисковали. Отдали мы выпивку и рядом крутились, как положено пацанве. Пока офицер речугу толкал, да пока отделяли козлищ от баранов, затесались в первую партию арестованных, чисто за компанию.

И пошли мы палимые солнцем закатным в грустных своих размышлениях. Вот прочитай я этакую ахинею при жизни где-нибудь на форуме, даже критиковать бы поленился, без обсуждений же ясно — в жизни такого быть не может и всё! Но в том-то и заковыка, что мы немножечко после, или до... или, вообще, вместо? Но если вместо, то есть в игре, правила, даже самые идиотские, чётко прописываются разработчиками, то в реале правила пишет Тот, Кого не понять от слова никак. Возможно абсолютно всё, уж наше-то положение не позволяло в этом сомневаться. Идём в 17.. году по португальскому городку под конвоем и размышляем о правилах, ага! Вот такие, блин оригиналы, хотя замысел наш тривиален до пошлости. Задача — захватить замок, обезглавить силы местной самообороны и ограбить город.

Попытка напасть, пока его охраняют солдаты, даже не обсуждалась. Значит, выманиваем солдат из замка, проникаем внутрь... блин, и что дальше? Захватить изнутри тоже не получится, пристрелят сразу, да и бессмысленно, пока большая часть солдат снаружи. Тогда нафиг его захватывать? И что вообще это значит — флаг водрузить? Сдать под общежитие или снести нахрен? Нам бы замок только чуть-чуть ограбить, и сделать так, чтоб солдатики под ногами не путались. Как этот, блин, что сзади плетётся, подумать спокойно не даёт, постоянно на меня налетает.

Вот что я ему таково сделал? Ну, ударился морячок лицом об камушки, так сам же был виноват, ему бы радоваться, что ещё живой — нет, пинался всю дорогу, злопамятный какой. Вот ничему таких жизнь не учит, долягался он до греха, когда почти пришли, нас через ворота как раз только прогнали и во дворике строили. Он опять исподтишка меня ногой, а я по тени всё вижу! Шаг назад с полуоборотом и на опорную его ногу наступил. Не устоять ему было в этом дурацком положении, подтолкнул я его слегка конвойному под ноги. Одному под ноги, другому под ствол, тот его сразу и разрядил. Ужас какой-то это варварское оружие — в дырку в спине захаркин кулачок бы пролез!

Между нами и воротами арестованные толпились, со стороны ворот двое конвойных, а с нашей один ружьё разрядил, другой вообще выронил. Его сразу Черныш подобрал, упавшего солдатика Плюш гарротой придавил. Лют пока второй солдат на всё это варежку раззявил, подошёл к нему сзади, да в ливер железку воткнул. Солдаты от охраны ворот отвлеклись и шарахнули, не разобравшись, в скопление задержанных чисто по подозрению. Растерялись, замешкались, а ворота открытые, и туда, конечно же ворвалась Красная армия. Ну, наша шайка с местных активом за компанию. Дело наше было благородное, правое, хоть и маленькое — освободить жертв политических репрессий позднего средневековья из узилища. Не разбираясь, всех и сразу. Зажигательных речей им не говорили, лозунгами не кидались, они и так были правильно настроены — городишко ждала ночь просто пламенной страсти!

А мы не спешили, поджидали арестованных группами по два десятка, освобождали и отправляли их обратно в порт. Договаривались же на работы, и никакие аресты пиратские контракты отменить не могут. Ну не мог нам уже никто помешать, сигнал общей тревоги давал трубач с башни, в которой располагались захваченные нами ворота, а набатный колокол с кирхи близнецы содрали на медь, вандалы понимаешь. Хотя кирху всё-таки грабить не стоило, грешно ведь. Да и отвлекаться было лишним, суетливо всё прошло как-то, скомкано. Что поделать — экспромт. Но дворец губернатора выпотрошили, как и самого губера, задержался он на службе себе на беду. Ему бы отдохнуть, выпить рому с народом...

Охоч народ до халявы. От нашего рому их сморило, кому не спалось, пришлось совсем кисло, аж до смерти. Морячки, как сообразили, чего творится, да во что они вляпались, решили ограбить город, захватить наши корабли, погрузить награбленное и свалить в море. Или им наши деды подсказали? Даже помогали! Плотники на каторжнике вовсю шумят молотками и деревом, морячки под чутким руководством из портовых складов тащат добро в трюмы. Уже подходят к пристани первые подводы от здания администрации. Клык с Зубом, мастера логистики, всё организовали и продумали. Даже как-то умудрились убедить местных работяг, что всё официально, а за ночные работы доплатим, потом как-нибудь. Хотя они, кажется, считали, что иначе такое твориться просто не может. Или их так впечатлили задаток и выпивка?

Ой, да и ладно, нам не жалко и некогда. Спустили с поводков свору отморозков. Умно, упорядоченно. Парни разбились на ватаги до десяти рыл в каждой, выбрали главарей, или главари сами себя выбрали. Ну и пофиг, лидер говорил только с вожаками. Жёстко говорил, командовал. Спрос за их ребят с них. Про спрос они в курсе, знают Джека, да и нас тоже. Ребята нас весьма огорчили — все, как один, не задавались моральным выбором, он вообще, кажется, существовал лишь в наших головах. Не было тупых вопросов, лишь упоение жизнью и любимой работой. Красавчики! Циничная эффективность — их натура. Даже за нас лезли. Местные хорошо помогли с буксировкой, добрые у них лодки, нам пригодятся. Вот с них ребятки и начали. Продавцов той лодочки повстречали — повезло, никто не мешал, и парни Маленького Бони всё сделали сами, даже с удовольствием. Мы с Плюшем их подстраховали немного. Нормально у них получилось, только Бони на меня оглядывался. Узнал что ли?

Но не время этим заморачиваться. Всё должно идти отдельно, вовремя и в меру. По графику у нас намечалась беседа с местным старым казачеством. Пушок с Петей ушёл с их дедами говорить, а мы с Плюшем забрали местных, поделив русскоговорящих, и приступили к реализации плана. План не жёсткий, как программа, оставили зазоры для импровизации. Пиратский джаз — во мне пела "Серенада солнечной долины". Казачата явно жгли за собой мосты. Чего там деды решат, их интересовало чисто теоретически, они всё для себя решили. Им с нами понравилось — а с кем ещё так весело в-о-о-о-т такое вытворять!?

Сразу пошли к агенту. Тут на острове приличные люди дверь запереть ленятся, а этот гад даже собачками обзавёлся. Но собак нужно тренировать, а ему, видать, было некогда. Пришлось мне в прошлобудущем поработать собачником. Не кинологом, а именно собачником. Это такие злыдни в "мебельном" фургоне. Рано по утру проедет фургон по ещё пустым улицам, и детки не увидят больше дворовую любимицу Найду или обаяшку Шарика. Мерзкое ремесло, однако, пригодилось. Берём жердь с хитрой петлей... Пёсиков даже не закоцали, Клык с Зубом имеют на них виды. Повезло псам, увидят дальние берега. Агент по ним скучать будет, наверное. Чудом гад в живых остался, но совсем не рад, чудак. Всё-то ему было непонятно, кто пришёл и зачем. Сделал урода, не впадая в транс. Всего-то рукоятью пистоля пальчик дяде сломал. Два раза. Запел милейший, сдал адреса и контакты. Но мне это не очень важно. Агента ж как-то надо в себя влюбить, чтоб пожалел сироток и не желал нам зла — написал начальству, что мы тихо-мирно отбыли тонуть в море. У него две дочки, близняшки, пиратский джаз — жёсткая музыка, не для деток, отправили их на наших "голландцев".

-Мужик, ничего личного, но ты достал тебя уговаривать, — как извиняюсь перед ним. — К тому же я тебе не верю. Твои дети уйдут с нами. Мы кое-куда собрались, одолжишь деньжат в дорожку? Вот и умничка, а в благодарность, клянусь, девчонок пальцем не тронут и отпустят, когда и если придём. Ты уж постарайся, чтоб у нас получилось. Лады?

-Как я могу тебе верить? — простонал бедняга.

-Верить не надо — всего лишь надеяться, не скучай тут без нас, — прощаюсь с дядькой, — Ваня, на контакт с обеспечением, бегом. Парни, всё нужное складываем на скатерть, связываем. Тюк на телегу, дальше налегке пойдём.

-Дальше?!!! — задохнулся восторгом Митя.

-Конечно. Ночь длится, сил прорва, чего тупить?

Напрасно смерть изображают костлявой ведьмой в балахоне и с косой, она той ночью в каторжном рванье, шмыгая чумазым мальчишеским носиком, гуляла, лазила через заборы и в окна, шутила и смеялась с нами, среди нас. В джаз-банде общего пиратского беспредела мы вовсю дудели в свою трубу — грабили и мочили барыг, ростовщиков, сутенёров без жалости, даже с прибаутками. Нам с ними, бывшими католиками, детей уже не крестить. Местным ребяткам тоже, для того их и отдали мне и Плюшу. На зачистку, чтоб повязать, каторжане-то итак все повязаны.

-Ребята, кто возьмётся? Что-то у вас личики побледнели. Никто не возьмётся? Тогда я сам. Сюда смотреть, уроды! Вот так, салаги! — ору вытирая кортик о камзол жмурика, чувствуя себя как надо — последней сволочью...

-Дай мне! — решительно заявляет Митя.

-На...

Никакой истерики. Пацан отрабатывает удары...

-А можно мне? — Гриша застенчив.

-Митяй, дай ему ножик.

Куда делась Гришина застенчивость? Парень сросся с оружием.

-На, Зак, — Гриша с сожалением возвращает кортик.

-Джордж, я буду не я, если ты не получишь очень хороший нож.

-Джордж? А, это я, по-вашему. Тогда ладно. Что дальше, атаман?

Хм, атаман в их интерпретации — это не шутка, всё ж делаем серьёзно. Каждый занят своим: кто-то рубит, кто-то возит, кто-то на стрёме, и чтоб потом загорелось, надо подсуетиться...

Глава 16

Хотя, сколько не суетись, нет предела совершенству. И времени тоже нет. Под утро в бьющийся в истерике городок вошли первые солдаты частей, расположенных неподалёку с явным намерением покарать негодяев. Значит пора нам, мы-то не причём, и вообще не местные. У нас с негодяями свои счёты — захватили морячки наши корабли на том основании, что на них, видите ли, не написано, что они наши, и они, негодяи, большие и много их. Погрузили добычу, честных работяг и пассажиров загнали в трюмы, как скотину на продажу. А нас, несчастных сирот, вообще хотели выгнать из родной тюряги. Да и ладно, чего ругаться-то, рому хватит на всех.

Как всех леворлюционных матросов, их сгубила жадность — очень многие не смогли оторваться вовремя от грабежа. И немножечко демократия — устроили выборы атаманов, целых трёх, у нас же всего три корабля было, и митинг-пьянку-концерт. В разгар народного праздника с гулянья вернулись наши ватаги. Деды-опекуны, выразители наших интересов, получили в прениях дополнительные аргументы и незамедлительно их выдвинули, свернув прения нахрен. Правда, пацанам дела-то, в основном, было — только храпящих пиратов в трюм сволочь. Или в море выкинуть, кому не спалось.

Вот именно тогда впервые ребята напрямую прочувствовали на себе нашу власть в полном объёме. Так уж мы себя повели, что стал им ясен простой выбор — или остаться на пристани, или заткнуться и делать, что велят. Две ватаги мальчишек ушли за своими атаманами, всё по-честному, их никто не удерживал, дай Бог им удачи, маленьким братцам. Но большинство выбрали нас, корабли, море и пиратскую судьбу навсегда. Хотя в тот раз управились быстро, собрали-распихали по судам остатки, запрыгнули в шлюпки и потащили корабли на рейд. На выходе из бухты погрузились сами, подняли лодки, и полюбовались живописным восходом. Выпускной, блин, да и только!

Уходим на запад. Позади "вороньё и гробы", мы ж пираты. Сгорели дворец губернатора, портовые склады, дома состоятельных горожан. Хотя, судя по дымам на горизонте, ещё не сгорели, но сгорят точно. Приятно полюбоваться на дело рук своих, полезно перед сном, чтоб совесть спать не мешала. Да, хорошо поработали, и мальчишки молодцами, только погонять их. Передал своих пацанов Люту, чтоб покормил и спать уложил. И самому надо немного поспать...

-Выходи на палубу, стройся!

Блин, нафиг так орать? Что они ещё затеяли? А! Лют что-то говорил про построение. Пойти посмотреть что ли? Всё равно своими воплями поспать не дадут.

-Пойдём, Захарушка, запишемся в пираты?

-А мы кто? Такого в том городке начудили!

-Мы, Заки, просто уголовники. В уголовники попадают, а в пираты записываются.

-Опять хохмишь?

-Да ты пойди, проверь. А я пока вздремну трохи.

-Ладно... Неждан, ну Неждан!

-А? Что случилось?

-Чего это они? — каким-то стеснительным тоном недоумевает Заки.

Зак привлёк к себе внимание общественности. Одет по-пижонски в камзол на голое тело (великоват, блин!), чистые, почти новые штаны (панталоны без резинок на дурацких шнурках), при шляпе, поясе и башмаках, но без носков, то есть чулок (вот гадство!). На поясе кортик, за поясом пистолет. Ещё неделя не прошла, как нас с Заком за борт выбросили, а мы тут, да ещё и с форсом. Пацаны разглядывая чудо, комментируют, делают предположения, обмениваются мнениями:

-Гляди-ка, он живой, Дрист этот.

-Ага. Мне Бони говорил, только я не поверил.

-Одет, как не знаю, что сказать.

-Пистоль у него и кортик. А у нас всё после дела отобрали.

-Отберёшь у него, как же!

-Джек отберёт.

-А он с Джеком корешится.

-Особенно после того, как Джек с Бони его в трюме пинали и позорную кличку приклеили. Его, оказывается, даже Джек боится. Пацаны говорят...

-Что? Что говорят?

-Что он морскому дьяволу душу продал, вот что говорят. Потому ему даже акулы пофиг.

-А как продал-то?

-Его душу акулы забрали, ну, тогда ещё, первый раз, когда он к ним прыгнул...

-Не, когда его дохлого из трюма за ноги на палубу вытащили и за борт выбросили. Вот тогда его морская нечисть и вернула обратно.

-Точно, его акулы больше не трогают. И он об этом знает, раз сам с ними купается. Про морского дьявола сомнительно, но с ним всяко нечисто.

Мда. Начало хорошей репутации заложено. Осталось её укреплять и поддерживать.

-Это они, Захарушка, так тобой восхищаются. Ещё радуются за тебя. В душе, хотя по ним незаметно, точно радуются. Ты не стесняйся, привыкай, так отныне часто будет.

-Привыкать не буду, это вредно для самооценки. Стесняться тоже не буду, потому что глупо себя стесняться.

-Ну, ё..., Заки, молодец! Входи в роль крутого перца.

-Хм, попробую.

Зак пошёл наглее. Ему казалось, что свободнее, но для начала сойдёт. Вразвалочку (переигрывает же!) прямо сквозь толпу пацанов, (крутой, ведь) не торопясь фланирует на левый фланг намечающегося строя. По росту, ёпрст. Встали в строй, ждём продолжение шоу. Руда в роли шоумена сразу захватил внимание публики.

-Равняйсь! Смирно! Грёбаное стадо перепуганных баранов! Мистер Грегори, боцман Джэкоб, помогите этим павианам построиться.

Дядя Грегори с дядей Яшей пошли вдоль строя. Туда. Обратно. Снова туда. Помогали пацанам добрым матерным словом, линьком и тростью.

Парни прониклись торжественностью момента и изобразили что-то вроде "смирно" и "молча".

-Банда беременных мартышек! — не унимается Джек. — Равняйсь... Смирно!

Парни аж взопрели от усердия. У каждого в глазах вопрос: "Чо те надо?" Джек выдерживает драматическую паузу...

-Вольно!

Это и вовсе не понятно. На головы можно встать? Хотя лучше с этим погодить и послушать дальше.

-Парни, поздравляю с первым пиратским успехом. Все работали молодцами. Добыча будет оценена и разделена по долям. На долю каждого приходится немало. Это ваши деньги по праву, и никто не посмеет их у вас отнять или присвоить. Но мы все поднялись на борт корабля дураков, с него не сойти. Вспомните, что я вам говорил перед налётом на городишко. Трусость, тупость и непослушание будут караться без предупреждений. Тогда у вас был выбор. Вы могли остаться в трюме, вы могли остаться на берегу... Молодцы, что не остались! Теперь выбора нет — мы в море. В море каждый для одних охотник, для других дичь. Теперь все мы — пираты. Только мало назваться пиратом. В море плавает полно говна, называющего себя пиратами. Вы тоже пока говно. Не верите? Закари Абрамс, выйти из строя.

-Эх, Заки, слазь с руля, предстоит работа, — говорю Захару, грустно сетуя на его малый рост.

Руда специально выбрал самого мелкого из нас. Ещё и невесть как воскресшего покойника. Для драматизму. Чеканю три шага вперёд и кругом.

-Кто считает, что я не прав? — объявляет Руда. — Кто сможет его уделать?

-У него пистоль и ножик! — вякнули из строя.

-Зак, сдать на хранение сэру Джэкобу личное... Добытое в бою (а я на Зака гнал, что переигрывает) оружие!

-Ай-ай, сэр!

Вынимаю пистоль, отстёгиваю пояс. Вещь красивая, но неудобная. Подошёл дядя Яша. Не глядя ему в глаза, отдаю барахло. Он ещё потоптался, прощаясь со мной, и ушёл к Руде. Я уже в боевом режиме. Вылез Маленький Бони с явным намереньем что-то доказать себе и всяким выскочкам. Хаджиме никто не заорал, но у Бони при интуиции Зака и моей реакции всё равно не было шансов. Получил он для начала ребром ступни под колено, чтобы больше не лягался. И пяткой в фанеру на вдохе, чтоб не сопел. Дальше...

Дальше началось издевательство. Нам ведь тоже нужно кой-чего доказать, а в таких делах главное — наглядность. Бони, бедняга, уже жалеет, что ввязался, но сдаться ему не позволяет гордость. Что ж пожалеем его гордость. Вертушка и пяткой в затылок. Нокдаун. Отдыхай пока, Бони, потом ещё подерёмся. Бедолага мотает головой, стоя на четвереньках. Гадство, шляпа свалилась! Поднять её с палубы, водрузить на изрезанную лысину, обернуться к пацанам... Открытые рты и выпученные глазёнки.

-Ты и ты, помогите ему дойти до гамака, — командую, не сомневаясь в своём праве.

Парни тоже не стали сомневаться, подхватили пострадавшего и потихоньку повели.

-Зак, ко мне, получить оружие, — отрывистым лаем даёт команду лидер.

-Ай-ай, сэр! — ору в ответ и направо, шагом марш.

Рублю строевым, шоу маст гоу он, блин. На палубе потрясённая тишина. Принимаю у дяди Яши имущество.

-Пока рядом постой, — в полголоса говорит Руда и в полный голос шоумена продолжает накачку. — Итак, это был самый сильный? Такие пираты долго не живут. И хрен бы с вами, но наши жизни и смерти в руках наших товарищей. Не товарищей, братьев. У нас, у всех нас, есть только наши корабли и наша команда. Кто из вас не боится погубить брата своей ленью и тупостью? Мы прокляты миром людей. Чтобы противостоять этому миру, каждый из нас должен стать сильнее десятка солдат любой армии. Стать быстро, нам никто не подарит времени на подготовку. Это невероятно трудно, невыносимо больно и до ужаса страшно. Мы могли бы дожидаться смерти, лёжа в гамаках. Но мы выбрали жизнь. Тяжёлую, полную лишений, но жизнь. Иной жизни для нас нет. Ведь мы плыли на каторгу, не так ли? Считайте, что уже приплыли. Вожаки ватаг ко мне, остальные разойдись.

К Руде подошли старшие отрядов.

-Парни, разберётесь с сэром Джэкобом по вахтам и приступайте к изучению морского дела. Сэр Джэкоб, помогите парням определиться с очерёдностью вахт. Пошлите шлюпки за шкипером и за Сэнди, дождитесь их и вместе приходите на совет в капитанскую каюту.

-Забыл что ли послать шлюпки заранее? — ворчу на Руду, когда дядя Яша ушёл.

-Это ты забыл, что в кап-каюте кое-кто валяется. Деды не институтки, но такое зрелище может их сбить с делового настроя. Пойдём, парни, ещё разок отметелим клиентов и отволочём в такелажку. Блин, самим волочить придётся, пацаны их дальше фальшборта не потащат. А это для пиндосов слишком простой выход, — говорит Руда на ходу.

Лидер клана — прежде всего организатор высокого уровня. Уровень Руды ощущается даже в таких простых делах как отметелить и отволочь. Волокли за ноги, мордами по палубе под гогот пацанов. Для восприятия пикантности момента им оставили немного сознания. Забросили их на канаты, попросили не скучать, пожелали приятного отдыха. Руда тут же учредил "пост ?1" и поставил на охрану у входа пару страшно гордых собой юных пионер-пиратов с мушкетом и пистолем, чтоб несознательные детки не лишили нас продолжения. И отправились в кап-каюту поджидать дедов.

Глава 17

-Хорошо тут, просторно, — заметил Лют, развалившись на диване. — Руда, пиндосов пора кончать. Здесь мне самому нравится, а их куда? В такелажке оставлять нельзя, она из трюма прослушивается.

-Да, Руда, пора обустраиваться отдельно от пацанов. Для них, если живёшь наверху, значит начальство. Демократичность нынче не поймут, — со своей стороны взглянул на проблему Пушок.

-Хорошо, пока будем заседать, придумайте им финал поинтересней, — нехотя соглашается Руда.

-Нечего придумывать, свалим в трюм со всеми вместе, и суди их...

-Плюш, я же с Кэпом ещё о его трости не беседовал! — негодует Лют.

-А как же с Джимом? — возмущается Маламут.

-Никому никаких предпочтений, — цедит презрительно Плюш.

-Может, о пользе подумаем, а не о развлечениях? — вношу немного позитива.

-Ты что, Неждан? Какая с них польза? — отмахнулся командир.

-Мы последние? — я настойчив.

-Угу, последние подонки, — соглашается Своята.

-Не льсти себе. Его грёбаное величество загрузит новый корабль дураков, а у нас есть специалист по этому вопросу, — напоминаю кто мы и откуда.

-Ты про Кэпа? Ну-ка, давай, — заинтересовался Черныш.

-Делаем, как они планировали. Тех пятерых высадим на шлюпке, — излагаю идею.

-Ещё лодку на это говно тратить, — ворчит Стужа.

-Не обеднеем от двух лодок.

-С какого перепугу двух?! — Зуба задавила жаба.

-На второй отпустим Кэпа.

-Неждан, охренел вообще? — удивляется Сыч.

-Ага — с детства. Эта ублюдина притащит нам судно с отморозками.

-Блин, тебе мало выродков? — веселится Руда.

-Мальчишек много не бывает, — решает Черныш.

-Во! Это их сраной родине они не нужны, а нам в самый раз, — Хаски захватило.

Помолчали. Захватило всех.

-Неждан, придумай схему по-изуверски, ты ж умеешь. Если что, консультируйся только с Чернышом. Завтра доложишь.

-Да я, командир, почти всё уже!

-Почти не считается. Завтра, подробно, лично мне! Это твоя тема. Назначаю ответственным.

-Яволь, командир.

-Парни, атас, деды идут, — предупредил Клык.

Встаём, строимся. Шоу продолжается. Второе, то есть третье, то есть... тьфу, следующее отделение. Закрытый показ, специально для дедов. Как они вошли, почти всей старой командой, Руда приветливо заголосил:

-Добрый день, джентльмены. Присаживайтесь, пожалуйста, будьте любезны, — говорит, указывая им на лучшие места.

-И вам здрассте, — ответил шкипер, усаживаясь в капитанское кресло.

-Здорово, сынки, — сказал дядя Яша, устраиваясь на диване.

Руда подождал, пока все степенно поздороваются и с достоинством рассядутся.

-Низкий вам поклон, отцы, за наши молодые жизни, спасенные вами для милой Родины! — с дрожью в голосе возглашает Руда и кланяется.

Мы тоже синхронно выполнили наклон вперёд. Блин, только б не заржать! Дедов проняло — это называется задать настрой. Руда развивает успех.

-В бунте вашей вины нет. Вся вина на адмиралтейских прощелыгах. Это им вы не нужны, но вы нужны Родине и нам. Родине нужны хорошие моряки — только вы сможете воспитать из малолетних каторжан хороших моряков, таких, как вы. Просим поделиться наукой, — вещает Руда и снова кланяется.

Мы тоже синхронно поклонились. Ха! Какой мятеж-разбой?!!! Детям помочь — святое дело, ещё и для милой Родины.

-Узнали мы от пленных про остров в Карибском море. Остров окружён рифами, но пленные знают проход. Туда пойдём. Будет нам тот остров домом. Поставим под наш флаг землицы, да людишек, королю отпишем. Простит нас его величество.

Ну, это фигушки, но для дедов в самый раз. Моряк, как морж, живёт в море, но помирать ползёт на сушу, где есть, кому могилку закопать.

Деды в волнении. Поднялся шкипер сэр Джон. В правом глазу слеза. Прохрипелся и, поддавшись магии нашего театра, торжественно двинул ответную речугу.

-И вам от нас поклон за вежество и отвагу. Вы дельные и храбрые, от чего ж таких не поучить? Принимай нас в команду, Джеки. Мы идём под твоё начало и признаём тебя, Длинный Джек, Командором эскадры. Равно признаём назначенных тобой капитанов и иных начальников. Только, Джек, Командор, если что, не побрезгуй советом, не отмахивайся от старых ворчунов.

-Джон, иди сюда на диванчик, пусть Командор сядет в кресло, — весело сипит дядя Яша.

-Да, ребятки, садитесь уже,— говорит шкипер Джон, пробираясь к дивану.

Рассаживаемся, где придётся. Руда, нимало не смутившись, умостился в кресле и перешёл к деловой части собрания.

-В первую очередь назначаю капитанами: вас, сэр Джон, на "Забияку", вас, сэр Джэкоб, на "Подарок", вас, сэр Сэнди, на "Бродягу".

Лихо он названия кораблям раздаёт. По праву Командора, что тут скажешь. Гм, "Бродяга" — это, понятно, каторжник, "Забияка" — шлюп, а "Подарок" — захваченный купчишка. Прикольно, даже нравится.

-Командиром артиллерией назначаю вас, сэр Адам. Сэр Израэль, приказываю вам начальствовать над ремонтом судов и прочим по плотницкой части, отдаю под ваше начало пленных плотников. Сэр Бил, вам вести учёт запасов в трюмах и оружия в арсеналах. Сэр Грегори, вы заведуете всеми прочими работами. Во-первых, будем присылать к Вам провинившихся, обременяйте нерадивых без жалости. Время потребное для исправления оболтусов на ваше усмотрение. Во-вторых, пацанам нужно пошить робу и обувь. Ну и прочее, что потребуется. Командуйте пленными мастерами. Джентльмены, в помощники подбирайте кого и сколько хотите, спрашивать буду с вас. Кроме основной заботы, у вас будет главная — учить пацанов. Погоним к вам ватаги по графику, как на вахты. Только прошу, без рукоприкладства. За непочтительность карать будем мы. Мы умеем наказывать, джентльмены.

-Угу, мне вон Эндрю ваш, помнится, сказал, что вы шустрые, — ворчит дядя Яша. — Я уж лучше сам всё пацанёнку объясню, чем к вам его...

— Британская школа мореплаванья? — брезгливо цедит Командор. — Ром, линьки и содомия? Всю эту поганую морскую романтику за борт...

-О как! Британское мореплавание вам не по нутру?! — крутит головой дядя Яша.

-Без рома не обойтись, а линьки, если не до смерти, очень даже полезно! — убеждён дядя Ваня.

-Мне казалось, моряки понимают смысл слов "приказ" и "запрещено", — холодно удивляется Руда. — За то, что нельзя, зарежем без разговоров. Предупреждение единственное и последнее.

Повисла неловкая тишина. Командор, собрав волю, продолжил уже не так властно, но твёрдо:

-Вы не должны испытывать к пацанам ни жалости, ни злости. Просто учить. Без эмоций. Все поощрения и наказания будут исходить только от нас. Отцы, не забывайте, что имеете дело с убийцами — это очень серьёзно! Я знаю, что говорю, сам такой. Если вы сочтёте, что кого-то нужно наказать, или наградить, милости прошу, вернее, приказываю докладывать мне, или вот им.

-Давай, Командор, уже о приятном, — советует Пушок.

-Есть у нас, что сказать о приятном. Мы взяли богатую добычу. Половина всего, что в трюмах причитается судовладельцам. Все присутствующие принимали участие в захвате "Бродяги". Половину его груза делим так: У меня, как у Командора, пять долей. Зак своей смертью обеспечил наш старт, ему пять долей, сэру Джэкобу за то, что первым поверил в нас, десять долей, остальным по одной доле. "Забияку" брали только мы с дядей Яшей и с дядей Билом. Вам, сэр Джэкоб и вам, сэр Бонс, по две доли, парням, первыми поднявшимся на палубу — Заку, Поли, Грегу и Гарри тоже по две доли, прочим по одной с половины груза шлюпа, — начал Руда о приятном. — Остальная добыча тоже делится по долям. Мне опять же пять долей. Мои парни всё придумали и организовали, им за это по три доли. Вам, отцы за мудрые советы, руководство и помощь тоже по три доли. Вожакам ватаг по две доли, прочим по одной, — доводит до собравшихся Руда. — Да, чуть не забыл, десятина от всего пойдёт на общее.

-Командор, а на свою долю можно из добычи выбирать? — что-то подсчитывая в уме, интересуется старый Сэнди.

-Пока нельзя. Вот обживёмся на острове, можно будет выбрать всё, кроме денег и драгоценностей. Прочие вещи будем отдавать, когда определимся с их относительной стоимостью.

-Какова стоимость мушкета в козах? — интересуюсь на полном серьёзе.

-Лучше в кабыздохах, — ржёт Хаски,— ну, куркули! Клык кроме лошадей целую псарню на суда протащил, а Зуб поехал тырить сети, так кроме них припёр кур, коз, кроликов, свиней. Давайте их, чтоб не делить, просто сожрём.

-Я скорее тебя на шашлык пущу, пустобрёх. — Рычит Клык. — Мастифы и овчарки тебе кабыздохи?

-Ты его собачкам скорми, — советует Зуб. — Что с него взять? Дворняга городская, дальше помойки не видит них... чего.

-Всё-таки, ребятки, как нам добычу поделить? — не сбивается с мысли Сэнди.

-Ты, Командор, всё усложняешь, — вмешался Черныш. — Проще надо. Деньги делим пропорционально долям. Ещё есть имущество, которое ни делить, ни продавать мы не будем. Оружие и стратегические запасы, короче, всё, от чего зависит наша боеспособность, то есть наши безопасность и успешность в делах. Прочее имущество продаётся, передаётся в управление или в аренду. Доходы, опять же, согласно количеству долей.

-Хм, отцы, вам понятно?

-Да, сэр Командор, так будет справедливо, сэр, — за всех поддерживает Черныша дядя Ваня.

-Благодарю вас, джентльмены, повторяю, нам необходим ваш опыт, мы высоко его ценим. Прошу приступить к делам. -Будь в нас уверен, Командор. — Ответил за всех дядя Ваня, вставая.

Глава 18

Деды степенно удалились. Важно и обиженно сопя. Как же! Они при должностях и положении вежливо посланы ... по делам, а эти сопляки... Совет комиссаров у них, понимаешь! Руда нагло и доходчиво показал у кого власть, а кому уважение.

-"Таперича, граждане, когда этого надоеду сплавили..." — дурачится Хаски.

-Демократию разводить не будем, — не поддержал ёрнического тона Командор. — Слушай приказ! Нас тринадцать, значит шесть вахт из двух человек...

-Четырёх, — вношу объективную поправку.

-Двух! — отрезал Руда. — Один сталкер с реципиентом на парусной вахте, другая пара на мостике. Шесть пар пацанве скучать не дают. Две пары отдыхают, две учатся отдыхать...

-У кого это? У тебя что ли? — не въехал Плюшевый.

-А у кого ж ещё? Ты и Неждан первые, остаться, близнецы — первая вахта, остальные встали, поймали любую ватагу и приступили к занятиям!

-Каким занятиям? — уточнил Своята.

-Курс молодого бойца, физподготовка, мордобой, строевая, а то смотреть противно на это стадо, — Руда предельно конкретен.

-А делом когда заниматься?! — недоумевает Маламут.

-В часы отдыха и в виде хобби. — Согласился с Командором Черныш. — Посмотрим, что у кого будет получаться, когда отдыхать научитесь. Как раз пацанят к самостоятельности приучим, возможно, что кому-то специально отведём время для своих тем.

-Да, парни, — кивает Лют, — сейчас для нас главное — не утопнуть, чай не в круизе...

-Из зимы в лето! — не могу удержаться от подначки.

-Так, Неждан, сядь в лотос и заткнись, Плюшевый, ты тоже. Остальные, кругом, марш! — привычно командует Руда.

Мы, синхронно повернув головы, взглядами проводили парней.

-А вам я повторять должен? — удивился Командор.

-Что повторять? — не понял Плюш.

-Приказы, — отчётливо, по слогам произнёс Руда.

-Да чего-то не заметил я приказов, — не могу понять хохмы, — повтори, пожалуйста, если не трудно.

-Пожалуйста, — улыбнулся Руда, — заткнись и сядь в лотос. Плюшевый, ты тоже.

Мы, естественно, молча уставились на несущего явную чушь Командора. Взгляды он расценил правильно, сам спокойно уселся на палубу, поджав ноги, и выжидающе воззрился на нас. Мы переглянулись, хором вздохнули и последовали его примеру. Руда ещё немного поиграл с нами в гляделки и начал, — теперь закройте глаза. Ни о чём не думайте, ничего не пытайтесь понять, просто слушайте мой голос...

Дальше не помню, то есть не помнил сразу после пробуждения через три часа. А очнулся как-то внезапно, будто включился и тотчас поймал вполне осмысленный взгляд Плюша. Получается, что он включился одновременно со мной, ведь я проснулся сам и его не будил. И мы оба кое-что проспали — на палубе, замерев с закрытыми глазами, сидели "в лотосе" Клык с Зубом.

Руда, улыбнувшись, молча указал нам на двери. Стараясь не шуметь, мы с Плюшевым прошли за ним на выход. Парней боялись потревожить, и Захар мой уж больно сладко посапывал в мозгу. Умаялся ребёнок, гуляючи да играючи, и то — ночка выдалась беспокойной. Кстати, она не совсем закончилась, остались кое-какие дела... блин, похоже дела той ночи вообще никогда не кончатся, ну и ладно, есть у кого поинтересоваться их состоянием:

-Это что сейчас было, дружок? — опередил меня Плюш, обратившись к Командору.

-А вы чего ждали? Обсуждения? Мозгового штурма? — Руда совсем не язвителен, даже печален. — Что, б..., не ясно? Что мы по уши в дерьме?

-Но подумать, как из него выбираться... — начал я...

-Не надо. Не надо думать и выбираться не надо, — резко прервал меня Руда. — Наш выбор прост — жить в этом дерьме или вообще не жить. А чтобы просто жить в нём, мы должны быть сильнее всех, и наши мальчишки должны быть намного сильнее пацанов...

-И ты вот так запросто дал нам эту силу? — иронично уточнил Плюш.

-Да. Сейчас вы с моей помощью выспались почти на сутки вперёд. Ваша задача — постоянно доводить ребят до предела их возможностей...

-Психанут, взбунтуются! — недоумевает Плюш.

-До того и будете доводить, чтоб иметь основания для подавления бунта. Это вторая сторона силы...

-Угу, тёмная, — не могу удержаться от подначки.

-Да. Я снял барьер. Теперь для вас лучшим и единственным моментом для нанесения удара стал тот, когда мысль о нём едва приходит в голову, даже мгновеньем раньше. И отныне лучший и единственный удар для вас — только смертельный...

-Это ты чего, гад, сотворил?! — естественно охреневает Плюш со мной за компанию, — мы ж всех поубиваем нахрен!

-Но вы же предупреждены? Вот и думайте, чтоб всех не пришлось, — раздражённо закругляет инструктаж Командор. — На ходу думайте, пошевеливайтесь, парни! И мне пора заняться главным своим делом.

-Это каким же ещё? — Мне смешно. Для него, оказывается, вот только что им сотворённое — не главное!

-Медицинским, конечно. Надо кое-что приготовить к приёму пациентов, — Руда деловит, — мне почему-то кажется, что практика у меня будет богатая. Давайте, парни, я на вас надеюсь.

-Будь спок, пациентов мы тебе обеспечим, — обнадёживает его Плюш.

-Не переусердствуйте там. В четыре склянки на юте устроим самодеятельность, сами приходите и пацанят приводите, только не всех, по заслугам.

-Ты думаешь, мы им по заслугам недовесим? — я искренне удивлён.

-Проваливайте! — не принял дружеского тона Командор.

Да и ладно, не ругаться же с ним! Вышли на палубу, синхронно вздохнули пьянящего ветра Атлантики, переглянулись. И не вынеся пафосу, заржали, конечно. Силой он нас наделил, мастер Зелёнка, блин! Хотя с зелёнкой нынче напряг, придётся ему обходиться народным средством — в его распоряжении целый океан и две с лишним сотни юных сыкунов.

Вот ими и займёмся. В первую очередь нужно проведать казачат, посмотреть, как они устроились. Нашли мы их легко — по громким крикам и матерной ругани. На палубе тянулись унылые пиратские будни в виде коллективной драки.

Казачата в полном составе, великолепная семёрка, и два смутно знакомых персонажа уже без особого азарта избивались сразу двумя ватагами под руководством Джона Ножика и Ника Занозы. Хотя по правде происходящее едва тянуло на попытку избиения, близкую к полному провалу. Избивающим свалиться в разряд избиваемых не позволяли численное превосходство, чисто английская упёртость и упоротость руководства.

Хотя особенно организованным мордобой назвать было нельзя, я и Плюшевый спокойно наблюдали за развитием сюжета — пацанам и без нас не было скучно, сами выполняли приказ Командора, ничего о нём ещё не зная, вот такие молодцы. По репликам действующих морд разобрались в мизансцене. Пара смутно знакомых деятелей оказались женского полу, дочками агента, заложницами. А казачата, лыцари, блин, их защищали от хамских приставаний англицких убивцев, ага.

Ну, "мотив знакомый, даже старый". Пацаны, видимо, хотели просто завязать отношения с девчонками, и плевать им было, что они под чьей-то "защитой". А у казачат сработала психологическая компенсация, чувство вины, вот и приписали ребятам то, в чём себя ж и винили. Классика, в общем, только спасаемые и не думали "дрожать, как осиновый лист", а приняли самое деятельное участие в процессе.

Угу, у них же папа ростовщик и шпион, наследственность такая. Кстати, пользуясь случаем, нужно запомнить близняшек на будущее. Одели их по-пацански и по-пиратски, но переодеться же могут. Зато у Китти фингал под левым глазом, а у Кэтти под правым. И вообще полезно понаблюдать за ребятами в их естественной среде. Ну, точно — Ник левша, его работа, не иначе.

Всё-таки через некоторое время мы обратили на себя внимание своим нетипичным поведением. Все, значит, люди, как люди, а эти стоят, как неродные, и даже не смеются. Вот просто не хотелось их стеснять, но поди ж ты — не оценили. К нам обратились, и было произнесено роковое слово "дристун"...

Захарка мой давно уже проснулся и азартно болел за казачат. И я еле удержал управление, когда он рванул на это волшебное слово, как демон на призыв. Я во многом его сильнее, хотя и избегаю это демонстрировать, но сейчас возник именно тот случай — необходимость демонстрировать превосходство.

Он явно хотел убить мальчишку за то слово, но, что бы ни говорил Командор, у меня не было достаточных оснований для убийства. Всего лишь удобный повод кое-что разъяснить. Всем разъяснить, ведь главное не что сказано, а кем, кому, как, при ком, и как оно присутствующими воспринималось. И вся беда была в том, что никак не воспринималось, ничего особенного.

Плюшевый даже позы не переменил, только улыбнулся, когда я предупреждающе к нему обернулся. Мол, давай ты первый. Вот и славно, переходим к практическим занятиям. Учебный бой с инструктором. Только пацанов не предупредили, что он учебный, а я — инструктор.

Ничего личного, только бизнес, потому начал по порядку, с ближайшего. Своих в этом бою для меня не было, вернее, все они были моими, вот и никаких предпочтений. Почти три десятка пацанов тупо по очереди по любому бы ушатали Захаркину тушку, никакой дух бы ему не помог. Но они большую часть работы сделали за меня. Не сразу поняли, что подверглись нападению, мешались и путались, ну а потом стало поздно что-либо предпринимать.

Специально бил по болевым точкам, разбил детям носы и наставил фонарей, чтобы было обидней. Задачу я себе поставил простую — перевести ребят в партер. Избивать скулящих на карачках пацанят и мысли не возникло. Дал первую вводную:

-На колени, опарыши, сюда смотреть! Молча смотреть, уроды! Если от кого-то ещё я услышу, или мне только покажется, что услышал, слово "дристун", забью насмерть. Вы мне верите?

Ага, по рожам видно, что прониклись.

-Звать меня Закари. Обращаться ко мне только "сэр", или попросту "командир". Отныне для вас по всем вопросам есть два мнения. Моё и неправильное. Это ясно, дебилы? Отвечать!

-Да, сэр командир, сэр, — вразнобой заунывно ответствовало юное пиратство.

-Что за блеянье?! Нет, столько баранов сразу для меня многовато. Грегори, заберёшь половину? — "невзначай" обращаюсь к Плюшу.

-Ватага Занозы, за мной, — небрежно бросил он через плечо, вальяжно удаляясь к баку.

Ник нерешительно уставился на меня в ожидании разрешения. Не заслужил ты пока, дружочек, моего личного внимания.

-Не поубивай их только, — проявил я немного заботливости, не ожидая ответа.

Сказано-то было не ему. Пацаны сразу сообразили кому и припустили за Плюшем под завистливыми взглядами оставшихся. До ребят стало доходить, кого они называли "дристуном" и в чьей оказались власти. Насчёт власти они уже не сомневались, и это главное, остальное — дело техники.

— Я ваш инструктор по мордобою и поножовщине. Первый урок боя без оружия вы получили, понравилось? Отвечайте!

-Не-а, — буркнул Джон Ножик себе под расквашенный нос.

-Это пока не привыкли. Хотите научиться также?

-Ага, — Джонни изобразил заинтересованность.

-Хотите стать, как я? — улыбаюсь им ласково.

-Да! — почти хором проорали пацаны.

-Ну что ж, сами выпросили. Джон — ты первый, ко мне.

-Ай-ай, сэр! — подскочил ко мне пацан.

-На колени.

-Опять, сэр?! Нахрена... сэр?! — недоумевает мальчишка.

-Брить тебя буду. Вши нравятся? — интересуюсь, поблёскивая лысиной. — Если нравятся, пойдём, искупаемся. Никто искупнуться не желает? Тогда прямые руки в стороны, замереть, внимательно смотрим, как я это делаю, — вынимаю кортик и приступаю, вполголоса заканчивая объяснения. — Того, кто первым опустит руки, побреет Джонни, он следующего, ну и далее по очереди.

Бритых перевязывал и в учебный процесс их. Нельзя обманывать таких детей, в тот день действительно был рукопашный бой. Даже без мордобоя, но всё же ребята тоскливо поглядывали в море, наверное, к акулам захотели. Погодите, будут вам акулы, а сейчас отрабатываем прямой удар правой. Поставил их, как надо, показал несколько раз, пока не стало что-то вырисовываться. Начали отрабатывать, воздух лупить. С полчасика за ними приглядывал, потом снова стал подзывать по одному.

-Ударь, братец, меня в ладошку. У тебя три попытки, — говорю пацану, протягивая руку с открытой ладонью. Он явно хочет сделать мне больно, но не судьба.

-Не получается драться, братец? — сочувствую парню. — Тогда бегом к сэру Израэлю, плотнику. Добудешь у него, как хочешь, вот такую примерно деревяшку, — показываю ему, разведя ладони где-то на двадцать сантиметров. — Не добудешь до следующих склянок, лучше сам топись, некогда мне, братишка, понимаешь?

Судя по старту с пробуксовкой, братишка всё понял правильно. Следующему ничего и говорить не пришлось, а когда третий отправился на поиск своей волшебной палочки, первый уже вернулся, даром что не на метле.

-Эк ты запыхался, братец, устал? Постой отдохни. Смирно! — ору и водружаю ему на голову чурочку. — Постой смирно, браток, деревяшку не урони. Следующий!

С небольшой задержкой принёс деревяшку второй, ставлю очередного страдальца рядом с первым. А тот уже деревяшку уронил.

-Да тебя, братишка, ноги не держат. Постой на коленках. Только деревяшку не роняй. Следующий... Что ж ты, брат, так плохо стараешься? Сбегай за чуркой и становись рядом с ними, только деревяшку не роняй... Я кому говорил, не роняй? Тебе и на коленках тяжело, приляг на палубу. На живот. Не урони деревяшку. Следующий... Да ты издеваешься! Сколько тебе повторять, не роняй эту ё... палку?! Но ты уже отдохнул. Упор лёжа принять, отжимания от палубы. Считай отжимания, вслух считай, недоносок!

Через две склянки все лежали на животах, не имея сил отжаться. Все — это включая близняшек и казачат. Я постоянно ловил их взгляды, но не замечал, никому никаких предпочтений. Казачата были явно недовольны несправедливостью, ведь они же хорошие, девчонок защищали, а их наказывают со всеми вместе. Ребята ещё надеялись, что это такое наказание, пока я не подобрею, угу.

Хотя девчонки больше боялись, что их выгонят. Ну, сначала боялись, потом надеялись. Напрасно надеялись, оценил я их преимущества. Пацаны ж больше на них оглядывались. Какой же инструктор откажется от этакой гормональной стимуляции?! Ну, кроме прочего.

-Ты, мальчик, лёг раньше всех, значит, сильнее всех устал. Присядь-ка на коленки, отдохни, посиди, пока встать не разрешу, — назначаю лузера. — Остальные, встать. Парни, кто умеет в "камень, ножницы, бумага"?

Короткий отдых и по новой. К обеду половина состава сидела, поджав лапки. Близняшки, хоть и шатались, но стояли, хорошая, видать, наследственность у шпиона и ростовщика.

-Кто на ногах, айда обедать, а вы отдыхайте, угрёбыши, набирайтесь сил.

После обеда всё снова, без затей. Пока все не присели. Кроме одного. Что Командор говорил о концерте? Хм, дело хорошее, но одних песенок явно недостаточно, у меня ж в кармане серебро!

-Молодец. Получи в счёт твоей доли, — говорю, протягивая ему монету. — У тебя до завтра свободное время. Делай, что хочешь, но лучше пойдём со мной, я тебе кое-что покажу.

-А мы, сэр Зак, сэр? — рискнул подать голос Джонни Ножик.

-А вы будете сидеть, пока я не отпущу. Кто встанет без разрешения, изобью и отправлю к сэру Грегори клюзы чистить и палубу драить. Понятно?

-Да, сэр Зак, сэр, — обречённо бормочет Джон.

-Ты со мной? Ну, пошли. — Увожу пацана к близнецам на первое в этом мире пати.

Внеклассные занятия в виде награды. Смотрю, Плюшевый своего победителя ведёт. Потом Своята пришёл аж с двумя пацанами. Самым добрым оказался Зуб, пятерых привёл. Вскоре на юте собрался кворум. Прозвонили склянки.

-Начинайте, братцы. — Дал отмашку Командор.

-Это вы начинайте. Заки, Ви вел рок'ю, плиз, сэр, — стесняется без сопровождения Маламут.

-Да я же слов не помню!

-И не надо, потом свои придумаем. Поори пока ля-ля, — издевается Хаски.

Что ж, дело есть дело, хорошо хоть не моё. Захар радостно заорал на всё судно своим звонким голосом. Парни подхватили, близнецы зажгли. Блин, здорово! Решаю, что и без нас шумно, прошу Захарку помолчать, и присоединяюсь к плясунам. Секундой позже Плюшевый влез.

Пацанята с горящими глазами пытаются повторять движения. Хорошая песня, душевная. Будь у неё слова посложнее, давно бы кончилась, а так — гусли самогуды, и пипец нам в полный рост. Мы же не можем выйти из круга, не потеряв лица, пока песня не кончится. Спасибо Командору, прекратил вакханалию.

Здорово оторвались, чуть не забыл отпустить воспитуемых на ужин. На вечерней кормёжке все мальчишки щеголяли фингалами и распухшими носиками. Никому не было обидно, огреблись одинаково. Немногие демонстративно прикладывали к синякам монеты. Блин, как мы стандартны и предсказуемы!

Глава 19

В тот первый день привычка к каторжному распорядку сыграла с нами злую шутку, ведь по расписанию ни о каком дне речи не шло, мы действительно были заряжены на сутки. Первый пиратский учебный день сменила наша первая пиратская вахта. Именно наша, а не сталкерская, мне показалось вполне естественным разделить с мальчишками служебные тяготы. И стало всё равно, как к этому отнесётся Командор, для меня главным было, что Плюшевый со мной солидарен.

Не знаю как он, а я обалдел. Одно дело просто залезть на рею, пусть даже спрыгнуть в море, другое — работать там. Хорошо, что мы с Плюшем в таких делах люди опытные, поработали на портовых кранах. Вне игры в жизни я только с ним из сталкеров сталкивался, но то было в нормальной жизни.

Где никому бы и в голову не пришло гнать детей на высоту даже без страховки. А нам, блин, ещё и пример пришлось подавать. Не знаю, что имел в виду лидер, когда ставил задачу, да и знать, в общем-то, не хочу, свою миссию я видел в том, чтобы быть с пацанами. Вот именно с этими ребятами. Им, наверное, казалось, что мы их ведём...

Помню щемящее чувство благодарности Командору за то, что избавил нас от разговоров. Нам ведь было абсолютно очевидно, что никого мы не спасли, что вся эта игра до первой встречи с серьёзным штормом или противником, что мальчишки, вот именно эти, обречены. И вот именно тогда у меня сформировалось единственно возможное для себя решение — просто быть с ними до смерти.

Вернее, конечно, непросто быть, нафиг я им такой дохлый сдался? Захарка, и тот, забыл про духов и демонов, для него началась всамделишная морская жизнь. Ломая пальчики, сдирая ладошки в кровь, ребята вязали пятьсот тридцать восьмой брам-шкотовый узел...

Извиняюсь, уже пятьсот тридцать девятый, когда малыш вспомнил о виртуальном заместителе и ненадолго отъехал в астрал. Или не вспомнил, только пролепетал "прощай" и чуть не ушёл с реи. Я вовремя перехватил управление, ждал этого момента, и своей властью дал пацанам команду спускаться. Захар из них самый маленький, значит скоро посыпятся все.

А на палубе лично капитан сэр Сэнди поинтересовался, кто это такой умный за него приказы отдаёт? Ну, я, конечно, авторства не утаил и получил свой первый пиратский гонорар — десяток линьков. Пять за то, что дал команду на отдых, и ещё пять, за то, что счёл время отдыха недостаточным. Типа, капитан не против, отдыхайте, сколько шкура выдержит.

Меня сменил Плюшевый, десять ударов с оттяжечкой. Дальше начались чудеса — под удары лёг Ванька Ножик, за ним Ник Заноза, следом Петруша, казачок... Это не было демонстрацией или протестом, ребята приняли условия и согласились с ценой отдыха для братишек. Только братики сочли её чрезмерной, согласен — просто поваляться на просмолённых досках палубы оказалось намного круче пятизвёздочного люкса. Не всем по карману или по здоровью, и на реях не так уж трудно, пацаны выразили горячее желание повторить всё сначала.

А нам с Плюшем как-то и на ум не пришло сослаться на приказ Командора о линьках. По хмурой морде Сэнди мы поняли, что он сам не в восторге, но по-другому нельзя. Опытных матросов очень мало, пленным доверия нет, остаются только мальчишки. И совсем нет времени терпеливо объяснять и уговаривать, смерть уже с нами, среди нас. И до нас сразу дошло главное — старые моряки не дадут нам сдохнуть сопляками и засранцами, скорее забьют нахрен. Или выучат вот так, методом полного погружения с максимальным форсированием.

За вахту порцию линьков получили даже близняшки, к нашей чести только скажу, что всего одну. Комсостав, инструкторы и атаманы, выгребли по три, рядовые по две или по полторы — несмотря на всё морское изуверство убивать нас моряки не спешили, но и никому ничего не простили — отлили ставших безучастными ко всему ребят водой и оставили "в долг" до следующей вахты.

Правда, в море "следующая вахта" — штука довольно условная. На судне всегда есть работа — вязать, развязывать, плести... Просто лопатить палубу и надраивать клюзы не считается, отныне это стало наказанием. Но если на вахте вопросов по наказаниям не возникало, то на учёбе сэру Грегори Ник едва кишки не выпустил всего лишь за подзатыльник, даже не ему предназначенный. Где только умудрялся заточку прятать? Слава Командору, он это предвидел и предупредил, мы были наготове. Плюш вовремя среагировал, послал парня в нокдаун, еле успел в прыжке дотянуться.

И посоветовал старому, на какой лучше всего вырост ему натянуть свою амбицию. Атаман за любого своего ватажника не только может, обязан рвать всех, включая Командора. И если почтенному просвещённому мореплавателю что-то непонятно, пусть уточняет у Длинного Джека. Он с удовольствием разъясняет свои приказы тупым, используя совсем тупых для наглядности.

Тогда Плюшевый говорил за Командора, основываясь лишь на внутреннем убеждении, что так должно быть. Наши непростые отношения в пиратской стае только формировались, и строились они на общем чувстве свой-чужой. Я явственно ощущал отношение Захара. Его память о детском ужасе, который гнал мальчишек на палубу по головам таких же перепуганных детей. Его не проходящий кошмар, в котором трюм заливает вода, и выхода нет, люки никто не откроет. Своими мальчишкам могли быть лишь такие же пацаны с тем же страхом в глазах, кому ничего не нужно объяснять...

Впрочем, другим они тоже ничего объяснять не собирались, других они могли уважать, слушаться, но прочие навсегда оставались им чужими. Мне Захар тоже душу не открывал, сам залез в неё без спросу, как и все вселенцы. Потому только мы, призраки, смогли стать этим парням по-настоящему своими. И именно поэтому я и Плюш не могли оторваться от пацанов. Стать кому-то своим уже после смерти — это вам не фунт изюму, дорогого стоит.

А с батянями парни отношения всё-таки наладили ко всеобщему удовольствию. На вахтах и авралах власть отцов была абсолютной, дисциплина — врождённое английское качество. Но другая сторона английских натур, чувство собственного достоинства, не позволяла им терпеть ни малейшего произволу над своими свободными английскими личностями, потому наказания они принимали или лично по приказу своего атамана, или всей ватагой скопом.

Поощрения, кстати, тоже. Помнится, я сразу подумал, что Билли Бонс — не самое удачное имя для пиратского персонажа. Я так много хотел ему сказать... что нарушать приказ Командора ладно, в смысле не смертельно, то есть не сразу... если не при мальчишках, и если не вовлекать в это дело других, например, Захара... что алкоголь — вообще яд, а предложить выпивку ребёнку — покушение на убийство, на его свободу...

Но я тупо и молча смотрел, как из его сонной артерии фонтаном хлещет на палубу кровь. В сознании на фоне полного Захаркиного охреневания веселилась мыслишка, что это карма — и этого Бонса сгубили ром с кровопотерей. Захар больше попутал от того, как я легко смахнул его с руля, взорвавшись из полудрёмы, мы так по очереди отдыхаем, я, конечно, реже.

-Молодцы, парни, на, малыш, подкрепись, — сказал моряк напоследок, отстёгивая с пояса флягу. Это были последние слова мистера Бонса, которые Захар разобрал в полном разуме, дальше сознание полностью опустело, пацан запомнил лишь абсолютное, мёртвое спокойствие, а его тело само выхватило кортик...

Вот что имел ввиду Командор! — подумали мы уже вместе, немного потом... Я ни в коем случае не винил Руду, ведь это не было сделано только по его приказу, или под его воздействием. Это сделал я сам по своему глубокому убеждению именно так, как считал нужным. Просто некоторые мысли мы перестали сначала облекать в слова, формулируя сразу, в действии. А раз так, нефиг пересаливать сцену драматизмом.

-Падаль за борт, продолжить работы, — спокойно скомандовал мальчишкам Захар, вернув себе контроль.

Им он тоже ничего не собирался объяснять словами, он для этого слишком уважал братцев. Ребята всё поняли правильно, особенно то, что их никто даже не пытался "успокаивать" в абсолютной в них уверенности. У нас так никогда и не поинтересовались, зачем я это сотворил. Даже Командор, хотя, наверное, тем более Командор. Ведь именно этого он хотел, не так ли?

И такие вещи не являлись только прерогативой призраков, это касалось всех пацанов. Ну а как иначе? Как бы мы сказали мальчишкам, что нельзя драться? Или пиратам, что убивать — это плохо? Наоборот, мы постоянно вдалбливали, что плохо не уметь драться и бояться убивать. Убивать, из страха самому быть убитым, может любой баран, но делать это из принципа способен лишь джентльмен, ну, в нашем и их понимании.

Понятно, что английские моряки, простые их натуры, чувствовали себя слегка не в своей тарелке в нашем благородном обществе. И дело могло повернуться скверно, кабы не деды, кои англицких и всех прочих бар на колу вертели и в сортире видели.

Иду как-то на нелюбимую вахту на мостике ерундой заниматься — склянки переворачивать, в колокол их отбивать, за лагом следить, считая узлы, да по компасам курс отслеживать. По сути время медитации, часть отдыха. Ну, это в идеале, если не считать придирок дедов. Командуй им, как будто кроме меня больше некому. Вот как должно идти судно по данным волнению и ветру, и что для того требуется?

Поубивать старых, да идёт оно раком! Чем такое терпеть! Сэру капитану положена трость, орудие его труда, блин, и он сука старая не лодырь какой-нибудь. Точно, грохну урода и всё, вот что мне сделают? Тот же Командор? Ну, допустим, мне-то уже ничего, а Захарушку просто убьёт самурай домаделаный. "Правда всегда одна...", для всех, блин, "так сказал фараон...", даже хуже фараона. "Товарищ Сталин, вы большой учёный", медицинское светило, мастер анатомирования... хотя лапочка просто, если по сравнению с сэром капитаном!

А эти педагоги, чтоб их всех! Вот папа моего школьного дружка Сявы пеника нашего за меньшее гораздо на полугодовой больничный оформил. Сяве показалось забавным помяукать в хоре, так учитель пения его из класса выгнал, и всего лишь забыл, что дверь внутрь открывалась.

Иду в грустных размышлениях, а меня незнакомый дед окликнул по-русски. Откуда взялся? А! Это ж дед казачат, и как я забыл, что не все мои курсанты сироты?

-Да, отче. — Изображаю на лице умную такую серьёзность.

-На!

-У ё..., ну, падла! — как, наверное, тогда сказал наш пеник...

-Тьфу, сопля, а внучки про тебя такого порассказали! И такой ты и сякой. А на самом деле — говно.

-Я ж тебе говорил, Паша, — басит кто-то.

-Да помню я, Коля. Надо же было посмотреть. Вставай, падаль. Поздоровайся.

-Чтоб ты сдох, тварь! — встаю, здороваюсь, как и просили.

-На в довесок.

-С-с-сука!!! — а что ещё скажешь?

-Хм, норов у мальца есть. А ну-ка ещё...

-Уй, уроды, загрызу! — даю комментарий к их поведению.

-Кажись, подходящий, Коля.

-Да, Павлик, пойдёт.

-Сынку, ты не бесися. Мы на тебя смотрели. Внучок Петя про тебя сказал. Правильно сказал, будет с тебя толк.

-Больше бить не будете? — интересуюсь на ближайшую перспективу, мысленно переводя дух. Если б меня как пеника, убили бы нахрен. Я-то в отличии от того бедолаги полностью заслужил.

-Будем. — Горестно обнадёживает дед на будущее. — Ещё сильнее будем бить. Ну как ещё из английского говна сделать казака? Сам посуди?! Нам бы и мараться лень, но за тебя внучата просили. Петруша тебя своим спасителем почитает. Ну, и мы к тебе, как к родному.

-Благодарствую, отче, — пытаюсь балагурить.

-Во, а ты говорил, что они вежества не знают!

-Не говорил, Паша, а так тока...

-Ин вьюнош избит, а вежлив. То дорогого стоит. — Дед Паша наставительно, уже воспитывает, блин. Ещё одна старая сволочь на мою голову!

-Ну, красавчик он. Добрый будет казак, или дохлый. — Вторая старая сволочь на нашу больную башку!

-Убью, с-с-суки! — прыжком подрываюсь с палубы.

Дед Паша как-то махнул рукой, и просто выключили свет. Свет включили неприятно. Ладошами по лицу. Ладошки у них грубые и мозолистые. Как подошвами ботинок натёрли.

-О, сынку, живой! А я уж подумал, что уходил тебя!

-Чего ему сделается, Паша? Казаки с одной плюхи не дохнут.

-Прав ты, свояк, добрый будет казак. Я его сразу в пластуны буду учить, — чем-то непонятным очень доволен добрый дедушка.

-А в кого ж ещё, коли оно только и ползает? — другой дедушка ироничен, — брось, Пашка!

-Надо, Коля. И парнишка подходящий. — Не принял хохмы его товарищ.

-Ну, тебе видней, атаман, — как-то привычно сразу согласился другой.

Так и познакомились, дальнейшие представления были излишни. Отцы хотели сразу перейти к делу, типа пока одно баловство было, но я совершенно честно-серьёзно отмазался неотложными судоводительскими делами на любимом мостике под руководством душевнейшего сэра Сэнди. Типа нафиг-нафиг, вахта на мостике важнее всего.

Но сколь не оттягивай конец, локоток не укусишь. Сколько раз, читая книжки про фашистов, зарекался — пленных не брать! Потом уже в процессе между воем и побоями разговорил отцов, пытался отвлечь, ага. Нехотя и помалу деды раскрылись. Дядя Паша и вправду был атаманом, пока всё сыну не передал. Ватага процветала, но как-то раз защемило их меж польскими гусарами и стрельцами. Вырвались не все, далеко не все. Бойцов осталось мало. Что делать? В чужую ватагу податься? Чужих в бою на убой выставят и будут правы. Нежданно виноторговец подвернулся. Заплатил за охрану и наобещал с три короба. До Италии нормально добрались. А после люди стали болеть. Кровь шла без остановки. На том острове всех высадили, типа, к доктору. Врача так и не дождались. Родных похоронили и зажили два деда с семью внуками, как Боже смилостивится.

А тут мы такие. Блин, надо же им было именно на тот остров попасть! Огребаемся с внучками за компанию и на милость Его уповаем. Очень нам с Плюшем полезно было узнать, насколько героические наши предки, и как нам всем до них далеко. Хотелось бы ещё дальше, бывает — хоть в Командорской каюте под диван от них прячься!

А с другой стороны возвращаемся к ним сами, ещё и благодарим за науку. Злые мы, жадные, Руда попросил поделиться, так мы медика к его любимым микробам послали, им делиться привычнее. Или вон у нас офицеры английские и морские пехотинцы, пускай склоняет к сотрудничеству. Хотя с ним ругаться не резон, он с Чернышом те ещё мастера. Возможно, договоримся, потом как-нибудь. Когда отдыхать научимся, хех!

Глава 20

А фашисты даже ещё не знают, в каком они историческом пролёте. Не вывезли войну, обделались, так теперь им и вовсе родиться не судьба — опоздали малость, на два века всего. Но даже если угораздит их как-нибудь уродиться, комплекс неполноценности "сверхлюдям" надёжно гарантирован Командором и Чернышом.

Это, конечно, касалось, прежде всего, их личных качеств, а они уже в свою очередь обусловили уровень нашего общего руководства. Главное его отличие от любого другого было в том, что оно у нас вообще было. Боссы, не напрягая совести и мозга, просто всё делали из принципа. Или принципов.

Главный из них опять же сам факт их наличия — ребятки наши о них знали и свято верили, что принципы ни при каких условиях не могут быть преданы. Что, в общем, немудрено, поскольку принципов было немного, и нам казалось проще сдохнуть, чем их предать. Или предать их просто означало неминуемо сдохнуть.

Из основных установок базовыми, естественными, стали не хлюздить и не врать. Тут тоже всё примитивно — уж такие нам попались детки, для которых чужой страх, всего лишь неуверенность как "фас", как запах крови для акул — инстинкт сработает механически неумолимо. Чтоб вообще иногда говорить правду, нужна определённая смелость, а совсем не врать нашим милым мальчикам — нужно быть полным отморозком, как они. Потому лучше помалкивать, "Заткнись и служи", — каноническая форма почти всех начальственных напутствий и ценных указаний.

Часто приходилось читать и слышать отзывы о неудачных руководителях, и среди прочего особо выделялось, что они не воспринимали критику. Я твёрдо убеждён, что неудачниками они стали только из-за своих неудачных решений, среди которых главное — слушать любую критику. Целью критиков обычно является самим стать руководителями. Ведь коли начальник — дуб, никакие подсказки не помогут.

И не то, чтоб командиры нас не слушали, наоборот, даже расспрашивали. Или допрашивали, правда, Пушок не любит это определение. Все допросы, то есть беседы, проходили в его обязательном присутствии, а часто и при активном участии. Это они типа учили нас отдыхать, блин, лучше б дали поспать лишних полчаса!

Хотя я это так, по привычке гундеть на руководство, ну не встречалось мне при жизни адекватное начальство, а сейчас всё никак ещё не привыкну. Например, немыслимое дело — Руда вообще не врёт, даже не лукавит, незачем, говорит. Вот как он с самого начала сказал "ни о чём не думайте, ничего не пытайтесь понять, просто слушайте мой голос", так оно и пошло. Голову ломать или нервы себе мотать совсем не нужно, само как-то доходит.

И дело тут не только в гипнозе. Естественно всё, я так понимаю — наш софт на внешние сигналы давал только одно заключение — "fatal error!". Адаптация была в принципе невозможна, только полная перезагрузка, начиная с ядра системы, с нашего врождённого зверства. Именно самые низкоуровневые наши прерывания ещё как-то соответствовали среде, коммутировались с ребячьими, вот с них и началось строительство общей операционки.

Сознания — единственное, с чем мы попали, но даже для нас они были бесполезны, а для мальчишек вообще — кошачий язык. Вот и принялись мы с пацанами строить общий понятийный аппарат, свой машинный язык. Ведь мы без пацанов — просто мертвецы, они без нас — обречённые, приговорённые напуганные дети. А вместе, с нашими кое-какими навыками и знаниями, их молодостью и страстью к жизни, у нас появлялся воистину призрачный шанс.

И первый общий практический вывод — забыть о нём. Будь проклята надежда! Вчера не вернёшь, завтра не настанет никогда, живи сейчас, в этом бою, именно вот в этом бесконечном месилове. Вот и обсуждение с мозговым штурмом Командор организовал практически безостановочно. Нам давалась простая, гипнотически подкреплённая команда, — жалуйтесь! И всё, решения и выводы, если делались, доводились до всех в форме приказов.

Возможно, что и был у них какой-то план, по сути его просто не могло не существовать, но графика точно не было, всё осуществлялось в ручном режиме и на пендюльном приводе. А что получилось в результате, хвала Всевышнему, могу рассказать. Только вкратце, прошу прощения, вспоминать неприятно.

Первым делом, конечно, мальчишки взбунтовались, и к стыду своему должен сообщить, что первыми бунтарями стали я и Плюшевый. Даже не Захар и Грегори, ребята откровенно раздражали нас своим английским трепетом перед начальством. Это мы сперва послали Руду к микробам в казачьем вопросе, а потом и по всем прочим вопросам давали неверные направления.

Сначала мы саботировали обучение ватаг, кроме наших, конечно. Ну не могли мы во всех вкладывать свои бессмертные души, а без души этим и заниматься мы не видели ни малейшего смыслу. Вот и маршировали "не наши" ребята всё время, когда мы с Плюшем отдыхали по очереди. Но тратить на такую ерунду половину своего драгоценного времени мы долго не могли, и нас стали подменять "наши" мальчишки. А в двух очень отдельных, особых случаях даже девчонки.

Суровые ватажные атаманы, играя желваками на мужественных распухших мордочках, вынужденно браво подчинялись. Их авторитет поддерживался всеми, начиная с Командора, но нам же пофиг все и всяческие авторитеты. Ну что можно сделать смертнику? А вот он в любой момент сотворит с кем угодно, что в нормальную голову и не придёт никогда.

Причём ни разу смертники не обращались за поддержкой, и это вспоминать особенно неприятно — наши дети убивали наших детей, будь оно всё проклято! По приказу Командора, под нашим руководством и по нашему попустительству. То, что без нас они б делали это чаще и совсем без пользы и смысла, меня совсем не утешает. Чувствую себя кем и был — последней сволочью. Честно, хотелось сделать всё самому, своими руками, избавить от этого пацанов, но везде не успеть, да и слишком разные у нас взгляды на "достаточно". Пацанов, всех, не только наших, обуяла пиратская гордыня. Даже косого взгляда им хватало, чтобы схватиться насмерть.

Вопрос сей изумительно изуверски решил Плюшевый. Ему понравился мой фокус с ладошкой, и он его немного модернизировал. Просто заявил по нашей команде, что будет бить без предупреждения сразу по роже, кто пропустит — с того монета. Ну, я у него первый выиграл, сначала подставив под кулак локоть, ему пару дней пришлось одной левой обходиться. А второй раз нанёс встречный вразрез, чуть не угробил шутника. Но по-честному заработал таким образом две серебряные монеты — одну за то, что он не попал, вторую за то, что сам пропустил. Несложная эта забава сразу получила всеобщее распространение. На косые взгляды перестали слишком уж болезненно реагировать, да и какой смысл? Если даже получить по роже — ничего личного, только бизнес.

И главное окрепли ватаги — никого из ватажников нельзя задеть просто так, ватага целиком отвечает за каждого своего пацана. Мы по простоте душевной нашего Командора любую спонтанно возникшую драку считаем попыткой бунта и с участниками поступаем соответственно. И, конечно, никто не стремился загонять вражду, конфликты под палубу, напротив, мы их всячески вскрывали, но стремились сделать решение споров делом серьёзным, ответственным.

Для конфликта требовались взвешенные, весомые причины, обязательно должны выдвигаться обвинения — страшное, во вранье, или очень страшное, в трусости. Бросить в лицо обвинения кому-то из ватажных пацанов стало просто немыслимым делом, такие выходки мы сразу приравняли к призыву к мятежу. По правилам о претензиях мальчишка обязывался немедленно докладывать своему атаману. Если конфликт возникал внутри ватаги, атаман разрешал ситуацию лично, как ему казалось правильным, и никто, вплоть до Командора, не смел вмешиваться.

Если же обвинения касались члена другой ватаги, атаман обязан был доложить Командору, но не ранее следующего дня. За попытку обратиться через голову атамана или если атаман слишком торопился, виновного ставили на колени без срока. Если наказанный издавал хотя бы звук или на взгляд Джека слишком вертелся, беднягу подвешивали на рее за ногу, тоже без оговоренного заранее сроку. Ребята быстро схватили дух субординации, хватило всего-то двух-трёх наглядных примеров.

После соблюдения всех необходимых формальностей Командор вызывал атамана обвиняемого и давал вожакам ещё сутки на разрешение ситуации. Атаманы наделялись безоговорочным правом решать конфликты между собой как им вздумается. Если же спор в течение суток не решался, Командор назначал место, обычно прямо на мостике, и время, как правило, ещё через день, встречи на высшем уровне.

Всякий мальчишка, если считал себя членом ватаги, обязан явиться с кортиком и чётким осознанием, что одна из конфликтующих сторон в полном составе прямо с мостика отправится за борт. Вот тогда становилась отчётливо понятной цена слова каждого, ведь каждый мог в любой момент выйти из ватаги, попроситься к дедушкам. И ватажные атаманы для таких встреч должны быть очень уверенными в своей правоте и в своих ребятах. А ребята, чтобы вообще был смысл оставаться в ватагах, должны верить, что их атаман не съедет, не остановится, что за каждого из них, да лично за него, вожак пойдёт до конца и поведёт за собой всех.

В нашей истории имеется аж два прецедента, когда процесс прошёл все стадии до конца, результат — два с половиной десятка убитых мальчишек. Убитых тупо из принципа и для наглядности — это пиратское судно, а не детский сад, и за базар по любому придётся держать ответ. А для нас, меня, Плюша и наших пацанов, главной стала обязанность лишь безжалостно пресекать малейшие нарушения протокола.

Мы нагло узурпировали монопольное право на беспредел, только себе позволяя не обращать внимания на условности. Но в том, тоже евклидовом, мире любая палка имеет два конца, и, несмотря на ненависть, даже благодаря ей, мы, призраки, стали понятными пацанам.

Постфактум я для себя так это сформулировал — попаданцы просто физически не могли построить отношения сразу со всеми. Мы были отдельны, стояли спина к спине и немедленно пресекали любой намёк на враждебность. Ничем хорошим это закончиться не могло, продлись оно слишком долго. И тогда к нам так вовремя потянулись законченные отморозки, проклявшие в душах своих надежду. Это дело выразилось в Захаровой легенде о морской нечисти, отпустившей проклятую душу на время. Его даже стали звать за глаза "Весёлым Ником".

Вот сначала мы с Плюшем установили обоюдный контакт с некоторыми пацанами-каторжанами. Не каторжане, казачата и пленные, потянулись к нам просто потому, что им в ватагах по определению не могло быть места. А вне ватаг существовать можно было лишь под командой дедов, да и то временно — до суицида или помешательства. Или до полной потери человеческого достоинства и превращения в прилежного английского матроса. Даже не знаю, что тут предпочтительнее?

Но об этом чуть позже, а ватажные атаманы загорелись мыслью наладить с нами хоть какое взаимопонимание. Ведь к нам примкнули несколько ребят из обычных ватаг. Повторюсь — авторитет атаманов ставился очень высоко, их власть насаждалась всеми доступными способами. Атаман мог не только изгнать из ватаги к батяням, он мог принять нового ватажника под своё поручительство, поставив в заклад собственную жизнь — другой гарантии Длинный Джек не признавал. Однажды одарённый и отважный юный менеджер рискнул обратиться к Командору с ходатайством о переводе пацанёнка из боцманской команды в его ватагу, под его личную атаманскую и общую ватажную ответственность.

Руда, конечно, "посомневался", заставил себя уговаривать и таки позволил уговорить, но "условно", то есть до утверждения по результатам, и "только в этот раз". Прецедент был создан, и процесс пошёл. Очень это оказалось полезным — ребята, получив шанс на реабилитацию, выкладывались до звона, причём при доброжелательном и заинтересованном участии новой ватаги.

И главное — бывший атаман мог быть только мёртвым. С гибелью атамана новый не назначался, ватага распускалась, целиком попадала в подчинение дяди Грегори. А это означало отлучение от строя, от вахт, от чувства хоть какой-то защищённости, нужности. В общем, мальчишки, не поладив со своими атаманами, просто уходили к нам.

Понятно, что под нашей командой собралась та ещё компашка, и по-настоящему мы занимались только ею. Естественным для себя образом наплевав на правила и даже видимость каких-то приличий. А недельки через две пиратской жизни просто по-хорошему попросили руководство не отвлекать нас своей ерундой, мы и без муштры научились отдыхать от мальчишек. Вернее, практически уже не могли себе представить, как от них вообще можно устать?! Командор в тот же день, только к вечеру, наверное, с Чернышом посоветовался...

Вот довели до нас приказ, что мы отныне и до смерти — штрафная команда, кстати, это он, сука конопатая, обозвал нас смертниками. Нас просто заранее отнесли к неизбежным потерям неизбежного же столкновения с кем угодно. Поэтому, во-первых, нам можно всё, то есть всё что сможем, и что только в головы придёт, но только для боевой подготовки с целью получения максимальной пользы от нашей неминуемо славной гибели. И, во-вторых, мы не можем только одного — отказать в приёме добровольцу. Вот убить его — сколько угодно, а выгнать ни-ни!

Мы к этому отнеслись спокойно, подумаешь открытие, блин! Типа мы без приказа не творили, всё что хотели?! Но уже на третий от исторического события день к нам заявился первый атаман. И вовсе не только поговорить, он, оказывается, обо всём уже договорился с Командором. Просто пройти штрафную подготовку до первого боя, а на ватаге тем временем останется утверждённый Длинным Джеком заместитель.

Ой, да и ладно, обойдёмся без лишних разговоров, был бы смысл! А смысл таки был, ведь главное наше тогдашнее дело как, ни странно, заключалось именно в диалоге. Я и Плюшевый, по словам Руды, тогда вывезли всю нашу банду, просто так получилось. Только мы видели в пацанах самих по себе, без всяких "какими бы мы хотели их видеть", высшую безотносительную единственную нашу ценность. Сталкерам же малолетние вшивые, засраные убийцы были не очень симпатичны.

Просто они в большинстве были приличными людьми, не учились в спецшколе, в фазанке, не служили в стройбате. Даже Черныш и Стужа, хоть один и восстанавливал законность в местах для законности чисто географически не приспособленных, а другой принуждал к честности подростковый контингент и цыганскую общину своего околотка, делали это без лишних разговоров. Ну не видели они изначально каких-то общих тем с такими ребятами. Им требовалось больше времени для собственной адаптации, и переводчики, посредники, контактёры.

Да и ... не верили они ни во что, как все нормальные, — надеялись, на что-то рассчитывали, даже стыдно сказать на что. На то что, если пожертвовать кем-то из мальчишек, у большинства появится шанс. Хотя чего уж там — кем-то! Нашими ребятами, нами, блин, смертниками! Так о чём говорить с мертвецами? Я запомнил тягостные те первые недели именно по сталерскому оцепенению. Парни яростно учились трудному морскому делу, а в редких паузах занимались с мальчишками только строевой.

А мальчишки, конечно же, чувствовали их напряжение, как тонко чувствуют такие вещи все дети. Они видели, что боевой подготовкой занимаемся лишь мы, только мы вообще о чём-то хоть иногда разговариваем с пацанами. Атаманы хорошо уяснили, у кого власть, и естественно потянулись к нам, единственным доступным её представителям.

За разъяснениями? Утешением? Конечно же, нет, я уверен — они всё тогда понимали, или, что для пацанов то же самое, догадывались. Просто они уже не могли ждать от кого-то решения своей судьбы, не для того они вырвались из-под палубы... или именно тогда они простились с каторжной своей судьбой, сделав шаг навстречу неминуемой смерти?

Глава 21

Если честно, когда я сказал, что жили мы лишь до встречи с серьёзной опасностью, я немного соврал. Встретиться нам могла только фатальная беда — капер или ураган, но уже почти у цели, в Карибском море. Они имеют паскудную привычку налетать внезапно, откуда не ждёшь. Серьёзная беда должна была подкрасться сзади, с Европы, то есть с кормы.

Все суда шли через Атлантику по ветру, уносимые гигантским вихрем сезонного антициклона, неспешно бредущего от экватора. И против часовой стрелки вращения севернее его центра шли корабли в Новый Свет, а южнее обратно, чтоб уже на подходе поймать пассаты и идти к своей цели. А через океан именно прыгали по ветру, как через пропасть.

Нам бы по-хорошему уйти с торной дороги, но с нашей морской выучкой бороться с ветрами было нереально. И даже если б были мы морскими волками, суда наши оставляли желать много лучшего и по мореходности и по парусному вооружению. Единственную надежду руководство возлагало на скорость, чтоб нас не могли догнать караваны, они всегда, чем больше, тем медленнее.

Реальной для нас угрозой оставались одиночные вооружённые купцы. Они могли себе позволить одиночное плавание через океан благодаря скорости и пушкам. Хотя именно из-за пушек и ходили по одному, без свидетелей — зря, что ли, столько заплатили за артиллерию, чтоб ни разу не выстрелить?

Таких ухарей было немного, и оставался шанс разминуться с ними в бескрайней пустыне. Но куда ж денешься от нашего свихнувшегося везения? Реально повезло: судьба дала нам время "осмотреться в отсеках", втянуться в ритм вахт, ребята начали осваиваться в пиратской жизни, по сути своей — бесконечном кризисе, череде проблем. И первый наш пиратский контакт был непросто ожидаемым — долгожданным! Ведь даже ужасный конец предпочтительней ужаса без конца, ожидание беды угнетает сильней самого несчастья...

Да штрафникам просто уже требовался кто-нибудь на разрыв в хлам и клочья! Штрафкоманда, милый акулёнок, отрастил первый ряд зубов, проснулась жажда крови. А что нас отнесли в потери — мы, как всегда, плевали на чужие предрассудки. Наш острый плавник уверенно резал волны в поиске добычи. Ну, в нашем представлении, для всех мы были просто наживкой, варежкой, сброшенной волкам с саней.

Мы сначала обсудили тактику между собой, то есть я и Плюшевый, конечно, донесли Командору. У Руды странно замерцали глаза. Не думаю, что он поверил в полный успех, просто в случае такого успеха появлялись нехилые перспективы, открывалось новое пиратское дыхание, и он решил всё продумать и подготовить заранее. А планы он, само собой, одобрил, куда ж ему было деваться?

Решение мы как всегда нашли самое незамысловатое — очень хотелось избежать огневого контакта. Ну, со стороны супостата. Требовалось чем-то его заинтересовать, чтоб ворог пожелал взять нас по возможности живьём. Сдаться что ли сразу?

Всех неожиданно выручил Стужа, оказалось, что он до ментовки закончил сначала судостроительный техникум, потом уже в ментах политен заочно, но хоть и не ушёл из органов, кораблями болел всю жизнь, вот после смерти дорвался. Корабел вовремя открыл нам глаза на всеобщую военно-морскую дурость неродного нам времени.

Во-первых, моряки почти не смотрят назад, хотя с мостика в подзорную трубу смотреть туда удобнее всего, паруса не мешают. В трубу смотрят, куда укажет вперёд-просто-глазами-смотрящий марсовый. Наш пацан с марса бизани на "Бродяге" в обычную трубу срисует клиента минимум на час раньше. И мы успеем подготовить шоу.

Ведь, во-вторых, клиентам и в головы не придёт, что мы идём вот таким курсом специально для них, они ж "неожиданно" нас догонят. А когда мы их "заметим", резко сменим направление и увеличим ход, типа с перепугу. Каким образом? Да просто всё воспринимается в сравнении — то еле телипались, то как вжарили, да ещё и в полветра.

Мы, понятно, попросили объяснить фокус. Выяснилось, что любой корабль при идеально ровном руле и чётко по ветру никогда не идёт по своей осевой. Это касается кораблей двадцать первого века, что уж говорить о безалаберно рубленных, рассчитанных в шагах конкретного корабела, судах века восемнадцатого? Он достаточно изучил норов "Бродяги" и сможет задать нужный крен тупым перемещением груза и развернуть паруса для максимально возможной скорости при конкретном ветре.

Получится дуга часа на полтора-два, как раз пока нас не догонят. А что погонятся, мы можем быть уверены — такие фокусы для эпохи нетипичны, побегут чисто из любопытства, даже если изначально и не нужны мы им будем. То, что нам и требовалось — полезут за разъяснениями, а мы их заранее приготовим.

В том, что Бог есть, на нашем месте сомневаться как-то даже неприлично, но что мы Ему небезразличны, стало для нас приятным откровением. А как иначе расценить воистину чудесный подарок, целую неделю на подготовку? Не на выдумывание и экспромты, с этим мы загодя управились, нам уже стало естественным предугадывать развитие ситуации и заготавливать решения ещё не возникших проблем. Жизнь такая, вся штрафная до звону, удивляться нечему. Но целая неделя на тренировки — это даже не по-царски, это Провидение. Просто воля Его. И дело было, скорей всего, вовсе не в нас, а в Джиме. Есть у Него какие-то планы на мальчишку, иначе такое совпадение не объяснишь. В общем, по порядку, дело было так:

"Бродяга" в боевой своей молодости был бомбардирским судном, гружённым охренительными мортирами с соответствующим по регламенту боезапасом. Это обстоятельство задавало довольно низкую осадку, и после назначения его в корабль дураков он бы ещё в порту лег на борт, перевернулся и потонул с таким легковесным балластом, как пацаны. Потому самый нижний его трюм тупо завалили каменюками, а люки в него наглухо задраили, даже просмолили.

Так что при разграблении М-ки пришлось изрядно поработать, не только замусоривая камнями фарватер, но и откачивая воду. Потом ещё и с текучестью пришлось бороться, чтоб погрузить что-нибудь в Новом Свете более полезное балластных камней.

Дорого бы нам обошлась эта работа, если б мы сдуру собрались за неё платить. Мы в благодарность за помощь лишь уступили работягам, да и всем подвернувшимся с алкогольным отравлением, наши гамаки. Вернее, гамаки-то мы забрали, а на том месте в трюме рабочие соорудили нары в четыре яруса. Как для себя постарались, блин. Ребятам после захвата судов много места не требовалось. Спали по очереди, на сон условно "отводилось" всего по четыре часа, да и те редкие моменты парни старались проводить на палубе по вполне понятным психологическим причинам.

Ну и "тупое перемещение груза" Стужи сводилось к частичной разгрузке нижнего трюма, чтоб поднять центр тяжести, и переползанию пленных на нужную сторону. Мы ими почти не интересовались — боцманская команда вытаскивала на верёвке парашу и трупы изредка, туда высыпались сухари и спускалась вода в вёдрах. Не до них нам было, а тут понадобились.

Вниз спрыгнули я с Плюшевым, Джонни с Ники и казачата, все, конечно, при оружии. А там ад кромешный — неряхи из боцманской команды по ходу ни разу парашу полностью доверху не дотащили, минимум половину проливали. Сориентировались мы быстро, просто перед спуском по команде крепко зажмурились, и не пришлось нам таращить глаза — ничего особенного мы там не увидели.

Кэп с Доусоном среди прочих отверженных выглядывали из-под нар, Дасти зыркнул с верхнего привилегированного яруса. Между нарами валялся с виду дохлый, избитый вусмерть Боу, а потерявшего сознание избитого и связанного Джима насиловала какая-то сволочь. Мы это дело, конечно, прекратили. Никого сразу не убили, спокойно, без истерик только продырявили кортиками конечности неприятным и просто тупым типам. Я без затей выволок из-под нар Кэпа, допросил, пообещав поднять его наверх. Тот охотно указал негодяев, уже занявших очередь к заднице Джима.

Ну, "тупое перемещение груза" тогда мы немного отложили, занялись более насущным. Бережно подняли Джима, отнесли в медотсек, или по-другому, изначально Командорскую каюту. Прочих персонажей без особых церемоний вытащили за ноги. Попросили остающихся посидеть тихо и поднялись следом. Боу на палубе отлили водой и сразу обнадёжили, что смерть мальчишке уже не грозит, а прочее не в нашей компетенции.

Он молодец, дрался за парня без малейшей надежды, просто потому, что иначе не мог. А прочие, суки, смогли. Кто от страху, как Доусон, кто от равнодушия, как Кэп, кто, б..., из принципа, как Дасти! Но Бог им всем судья, а наш долг лишь исполнить волю Его. Каждому мы, легко разобравшись в намёках судьбы, отмерили его же мерой.

Боу мы объявили, что он — мужик и свободен, может уйти, когда вздумается. Он вполне ожидаемо заявил, что без Джима не уйдёт. Мы только плечами пожали, не разобрался ещё дядька, вот и не будем пока его грузить, дадим ему время.

Штурман будет до конца жизни смотреть Джиму в глаза тупо из страха перед Командором. Будет до смерти в прямом подчинении у Джека, на глазах у мальчишки... у всех наших мальчишек.

Кэпу, равнодушной скотине, мы по большому счёту и сделать-то ничего не можем, только проклясть. Самым страшным известным нам проклятьем — надеждой. Назначили его помощником Дасти и обнадёжили, что сделаем всё, чтобы он оказался в Англии. Если выживет, Джеккиному папаше приветик передаст, старик у рыжего с положением. Сам падла благородная сынулю по блату в этот круиз устроил.

С папой Командора пока оставим интригу, а Дасти за принципиальность я лично назначил завхозом, тварь краснопёрую. Чтоб он, значит, отвечал за чистоту и порядок в трюме. Лично, б... краснопузая, отвечал передо мной или Командором. Ну и скинул как падаль обратно в трюм его и Кэпа, ни мало не заботясь о последствиях, фигня там высота — всего-то четыре метра с небольшим. Мы ж им обещали только вытащить их наверх, оставлять наверху уговору не было, с них пока хватит забот и надежды.

А непосредственных участников безобразий ждала почётная доля стать нашими первыми игрушками. Самыми простенькими, тряпичными, сразу ничего оригинального в голову не пришло — только груша. Подвесили их за ноги, каждого за одну, и штрафкоманда на время оставила мачты в покое — пацанята все костяшки на кулачках уже об них посбивали. Пускай отдохнут ребята, пока груши хотя бы сопят.

Руда, оказав Джиму помощь, оставил его на попечении своих помощников, а сам вышел поинтересоваться, что вообще творится? Уточнить, когда это он успел назначить Доусона и раздать кучу непонятных обещаний?! Ну, мы ему со всем респектом и смирением поведали о Божественном чуде и указующем персте. Ведь что получается? Не озаботься мы так вовремя мерами по собственному спасению, и Джима по нашей вине изуродовали бы до смерти!

Ведь это мы заперли его в трюме с подонками! Только потому, что великовозрастные балбесы напялили на мальчишку мундир и отправили ребёнка в море, в этот паскудный рейс! И если б не Боу... а он, кстати, вообще, ни в чём не виноват, Кэпу врать не было никакого смысла. Вот кажется нам, что это судьба, что пока Джим с нами, Провидение не оставит нас.

Командор слушал внимательно и бесстрастно, а Боу, открыв рот и вытаращив зенки. Взрослый дядька, офицер, почтительно извинился за то, что лезет не в свой разговор, но не будем ли мы любезны, объяснить до какого боя мы хотим оставить Джима в качестве талисмана? Руда оказал ему честь, также учтиво ответил, что как должно быть известно морскому офицеру, в море частенько убивают просто за флаг, и мы обоснованно опасаемся за свои жизни. Нас всех вообще убить хотели, если Боу не забыл. Так наш бунт по существу почти ничего не изменил, разве что у нас появилась возможность защищаться.

Вот мы на "Бродяге" примем бой, чтоб у остальных был шанс уйти. Ненадолго, следующим в жертвы уже назначили "Подарок". Хоть на нём и полно гражданских, ход у него меньше, чем у "Забияки", у шлюпа относительно больше шансов дойти до дикарских островов, а у его экипажа выжить. Хотя в абсолютном выражении количество этих шансов не сильно отличается от нуля. Короче спасти нас может лишь чудо, вот о том и речь. Типа, где одно чудо, там можно ждать другого, такая у них чудесная природа.

Боу очень серьёзно кивнул нам и заявил, что остаётся на "Бродяге" вместе с Джимом...

-И с вами, — буркнул он как-то стеснительно.

-Боу, нельзя быть немножко пиратом. И совсем не бывает бывших пиратов. В смысле живых бывших пиратов, — удивлённо вздёрнув брови отреагировал Командор.

-Плевать, — просто улыбнулся Боу, — зато я уже до тошноты насмотрелся на живых бывших джентльменов.

-Боу, мы вам ничего не обещаем, — осадил его Плюшевый, — нам нечего вам предложить! Разве что денег, но зачем они вам?

-Тем проще вам поверить! — весело засмеялся мужик, — и я всю жизнь мечтал не нуждаться в деньгах!

-Ха-ха-ха! — поддержали мы офицера, настолько искренне и весело он смеялся!

-Только, дружище, простите, — уточнил я весело, — но ничего не получится. Мы не верим на слово — нам неизвестно кого мы встретим, и как вы себя с ними поведёте.

-И что я должен делать, чтобы вы мне поверили? — растерялся Боу.

-Понятия не имею, да нам-то пофиг, дружище, это не наши проблемы, — улыбнулся ему Плюш, — хотя всё равно спасибо, вы — молодец.

-Постой, Грегори, — что-то решает Командор, — Боу, ваша задача молча выполнять приказы вот этих двух... хотя двух многовато... Грегори поспокойнее, вот его приказы выполнять. Ясно?

-Ай-ай, сэр, — привычно пролаял офицер.

-Вот и чудно, Плюш, теперь это твоя проблема, — ухмыльнулся Командор.

-Ай-ай, сэр! — злобно тявкнул дружище.

-А что он хотел? Запросто фамильярничать с Командором? Слишком много будет чудес для самого чудесного дня. — Примерно так тогда подумал я с ехидцей.

Ну, а что мне оставалось, кроме ехидства? Ведь я и надеяться не смел на такое чудо, каким оказался Боу! Причём, в тот же день, с первых секунд тренировок. Он сразу ухватил общую мысль, быстро вник в детали, ненавязчиво указал на нестыковки и лишние сложности. Дал для начала пару дельных советов.

И также ненавязчиво дал нам почувствовать разницу между кадровым британским офицером и дохлым стройбатовским дембелем. Даже в хлам разбитая его рожа была полна спокойного достоинства, отбитые внутренности, казалось, совсем не кривили его выправки. И главное — он смог задать ровный служебный тон. Мы же по сути были теми же атаманами с чисто хулиганской развязностью, подростковой лихостью. Нас подводило наше личное отношение, даже истеричность порой, нервы ведь не железные!

В отличие от нервов Боу. Он как-то смог поднести пацанам неизбежный бой как нечто рутинное, естественное, даже скучноватое, всего лишь не лишённое некоторого интереса, но не более. Ничего личного, простое дело. И сам вёл себя настолько просто, что невозможно было разглядеть на нём маску. Но мы-то видели его без неё! Видели его настоящим, когда Джим пришёл в себя.

Он, конечно же, почти сразу потребовал саблю. Ага, толком не научившись обращаться с простой палкой! Побудет пока гренадером, нефиг ещё салаге делать в ближнем бою на холодном оружии. Вот тогда, при тех словах Плюша, у Боу дрогнуло лицо, но он лишь хрипловато выразил надежду, что гранаты Джиму дадут облегчённые, а лучше совсем без пороха. А то он испытывает лёгкое беспокойство за свою ещё предыдущую контузию. Тоже довелось иметь дело с новобранцами.

Блин, да идти в бой с такой бандой рекрутов — это нужна контузия с рождения или с прошлой жизни! Нам-то деваться было некуда, а ему... получается тоже. Угораздило ж нас встретить в английском офицере нормального мужика! Если так дело пойдёт, глядишь — и Захаркину родину полюбим с ним за компанию. Хотя нам-то, призракам уже, и ненавидеть её особо не за что.

Глава 22

Кстати, тот ещё парадокс — этот патриотизм. Всю свою жизнь считал, что любить Родину "несмотря ни на что" — чисто русское свойство. Ага, попытайтесь криво сказать Захару что-нибудь про Англию, блин, в моём случае просто подумать! Загрызёт как за маму, и как с Англией у него с мамой не всё однозначно. Тоже ни в чём не виновата, просто не смогла, не вынесла, заболела и умерла, но она хорошая, любит Захара, и прям заняться ей на Небесах нечем, только, во-первых, помогать ему, и всё равно забрать его к себе, во-вторых.

Я это к тому, что легко быть циником со стороны, оно так, конечно, виднее и проще, сподручнее как бы. Ещё если у вас есть возможность перелистнуть вперёд пару страниц, даже тупо глянуть в оглавление... А изнутри куда ни глянь — тот же патриотизм, только сбоку. Лишь оправдываться и остаётся в полной уверенности, что ни за что не оправдаешься, и оправдания мои нахрен никому не нужны.

Вот с Джимом так коряво получилось, стыдно по-дурацки, до поджимания пальцев в башмаках и колупания ладошки ногтем и с самым придурошним видом. Я, естественно, хотел приказать парням забыть, в каком они положении застали Джима в трюме. Но Заки спокойно и по-взрослому вернул меня в реальность, вот именно в ту, текущую реальность. Начал он с того, что казачатам Джим никто и звать его никак, всего лишь ещё один англичанишка, а их не жалко. И вообще мы постоянно вдалбливаем всем своим ребятам — никого не жалко, никого.

Потом, мысленно помолчав, высказал недоумение — а что вообще случилось-то такого особенного? Давит на нас родной мир, это ж там, у нас, носились с насилием над детьми, но тут это обыденность. И пацаны наши в большинстве своём пережили подобное, многие из-за этого оказались на корабле дураков... да по сути только из-за этого все они здесь оказались. И поразила точка зрения мальчишки на корабль дураков — детей не сослали, не приговорили, они убежали из мира, где любой пьяный олигофрен мог сотворить с ними всё, что ему в тупую бошку придёт. Убежали единственным доступным им способом — чудом!

Убежали на пиратский корабль, где уже они сами могут, что угодно сотворить с любым встречным! Захарушка подвёл логическую черту, избивая подвешенного за ногу насильника, — никак оторваться не мог, пока насмерть не забил счастливчика такого. Его менее удачливые приятели прожили на одной ноге ещё сутки, пацаны отнеслись к ним хладнокровнее, профессиональней.

Ничего личного — всего лишь небольшое развлечение в тягостных пиратских буднях. Так они его и растягивали, пока не порвалось. Натурально Ванька Ножик на спор с Занозой одному нунчаками специально по коленной чашечке бил, чтоб посмотреть, когда он от ноги отвалится. А Ник считал, что Ванька зря старался. Тотализатор устроили, блин, Ваня почти пять гиней с банка сгрёб! Неудобно было портить парням развлечение нудежом...

Да и поставили мы с Плюшем на Ножика по гинее, самим стало интересно. Помню лицо Джима, радостное такое. За Джонни пацан радовался, за его выигрыш, ага. Парень уже наш — вот что самое для меня мерзкое. То, что правы мы с Захаром оказались, когда "забыли" Джима в трюме. За те его слова, забавно ему было, как мальчишки за пару вздохов кусочком Неба над головами шли, лезли по головам друг друга! Теперь сам надышаться не может Небом, подаренным ему теми пацанами. Именно подаренным — ведь мало дать, важнее научить ценить дар и относиться как к дару Его, а не чему-то "положенному по праву"!

Счастье слегка японское, зато настоящее и действительно случайное. Мне такой оборот и в голову не приходил, как-то идеализировал я ещё те времена, да просто не была эта мерзость для меня привычной, как для Захара. Он её считал настолько разумеющейся, что именно моя реакция его удивила больше всего, и смущался парень оттого, что даже не подумал меня сразу о чём-то предупреждать. Ведь из нас одного взрослый всё-таки я!

Ага, скажете — взрослый, повёл десяток подростков в трюм с обозлёнными моряками. Джима спасать? Да нефига подобного, повторяю, мне такое и на ум прийти не могло. Именно потому и повёл, что взрослый. Ребёнок — раб инстинктов, главный из которых самосохранения. Дитя чисто инстинктивно ищет в каждом взрослом защитника, этим и пользуются подонки. Ребёнок нападёт на взрослого и убьёт, если его загонят в угол, тоже инстинктивно.

И всё бы нас устраивало, кабы инстинкты не реагировали лишь на прямую угрозу, "вообще" пацаны не воспринимают. Они нажмут на курки и швырнут гранаты, когда враг полезет на нашу палубу, а потом? Разбегутся, в море попрыгают? И как их вести убивать на чужую территорию? Да как Боу объясняет — фигня, ничего особенного.

Действительно, ничего сложного. Две недели, скрючившись на нарах в трюмной вони, сломают кого угодно. И взяли мы пацанов на слабо, типа, кто с нами за развлечением? И даже если б Джима никто не обижал, псалмы б они, например, распевали, один хрен, всё равно б Ванька Ножик выиграл у Ника. Кошка также таскает котятам живых мышей, чтоб не боялись, не удивлялись, игрались...

Только "кошки не болтают ерунды, им плевать на разные бумажки..." Нам в принципе тоже, но если любую глупость постоянно повторять изо дня в день, она становится правдой. Вот действительно становится — проверено опытом! Мы повторяли своим ребятам, что они пираты, а из всех пиратов они — самые крутые и отмороженные, потому что смертники. Вообще, кроме них в мире пиратов нету! Не таких же, не похожих, а совсем нет — они единственные! И парни действительно стали именно такими, просто поверив нам.

И вовсе это не чьё-то самомнение или субъективное, предвзятое отношение, это экспертная оценка королевского лейтенанта Боу, который знать не мог, что мы говорим своим ребятам. Он так и сказал — никогда не представлял себе возможным существование подобных подонков. Ну, это он в основном обо мне и Плюшевом, просто ещё не очень хорошо узнал Командора или Люта... вот и мальчики наши за нами тянулись. Ну и ему пришлось тянуться с ними за компанию в подчинении Плюшевого, не смотря на его офицерство, — никому никаких поблажек и предпочтений. А ему уже давно не шестнадцать, как Джиму, даже не восемнадцать. Хотя были и постарше.

Не стану изводить уважаемого читателя мутными парусами на горизонте и ложными тревогами, всё произошло, как предполагалось. Мы срисовали клиента и реализовали сценарий. Командор построил смертников и без лирики заявил, что они могут делать всё как хотят, только пусть имеют в виду следующее: Во-первых, единственным, что нам обещают, будет курс отряда на ближайшие шесть часов и двухчасовое ожидание в известной лишь мне и Плюшевому точке. И, во-вторых, учтут полный трюм "Бродяги" пленных моряков, если кто из пацанов рассчитывает на снисхождение.

Ну и демонстративно отбыл на "Забияку". А Сэнди остался на мостике, и к нему в компанию прибыли хмурые, неприветливые сэр Джон, сэр Джэкоб, сэр Грегори, сэр Израель и даже старенький сэр Абрам! Неприветливы они со мной после неприятности с Билли Бонсом, да я не в обиде — вообще было насрать.

За меня дед Паша и дед Коля кого угодно вчетверо укоротят. Ещё Черныш с Лютым никак не могли такое пропустить, мы же боевая четвёрка клана. И Зуб, Клык и Своята заявили, что они шли именно до этой остановки и без неё дальше им будет неинтересно. Руда с каменной мордой слопал, а что бы он им возразил? Что сам попал в дурацкое положение? Но ведь такова его Командорская доля!

Итого вместе с Боу у нас было восемь взрослых, наша семёрка, близняшки, Джим, семеро казачат, Ник с Ванькой, их ватаги и пятьдесят штрафников. Почти сотня отморозков, что очень немало. Три сотни подобных исторических деятелей загибали Парижи с Лондонами, а нам всего-то делов кораблик ограбить. Фигня вопрос в весёлой компании да при этакой мотивации. Тем более по продуманному плану и при техническом обеспечении.

Лют, Клык и Зуб снабдили нас артиллерией. Под руководством Поля распилили фальшмачту, обрезки высверлили, установили кремниевые замки с пистолей, протянули шнуры, забили порох, картечь, запыжевали и разместили получившиеся МОНки* на фальшборта жерлами за борт и к палубе. По традиции противник расстреливает жертву из фальконетов и митральез так, что в момент контакта и ответить ему некому. Ну, в случае с нормальным противником.

А психам по определению всё можно. Например, миномёты. Они у нас были представлены скромными, героическими личностями Клыка и Зуба, фанатами, как они говорят, "верёвочки с полезным грузом". Пращи и гранаты в их умелых руках первыми внесли раздрай в уверенность злобных нападанцев.

Нам, кстати, с ними повезло, догнали нас французы, что добавило пацанам мотивации и спокойствия. Лягушатникам проиграть им не позволяло чувство чисто английского достоинства, и клиента можно было без опаски сваливать сразу в трюмы, там по-французски не все понимали.

Ладно, по порядку: гнался за нами трёхмачтовый корабль, однодечный почти фрегат. Догнал и для начала был слегка контужен стараниями наших пращников. Взрослые вояки мастерски отстрелялись из мушкетов. Но, как бы враги не разозлились, ядрами уродовать нас не стали, просто пушки не заряжали, наверное. Отработали по палубе картечницами, а на палубе-то и не было никого.

Ножовка в руках подростка — страшное оружие, как только "Бродяга" на плаву-то остался? А без лирики, наделали мы в палубе люков с крышками, на обратной стороне которых закрепили деревянный бруствер для стрельбы полулёжа. А в люках подвесили беседки для стрелков и приготовили им по пять заряженных мушкетов. Больше просто не успеть выстрелить, если в упор. Целиться не нужно, всё равно из-за пороховой гари не видно было нихрена.

Сперва рванули МОНки навстречу неприятелю, следом в спины тем, кто на палубу ворвался, и лишь затем ребятишки разрядили по два-три ствола в силуэты в дыму и отстегнули свои качели. Сидушки подвесили не прям под люком, под палубой, а в боевое положение их оттянули верёвочкой оттяжкой. Вот пацаны отстрелялись, дёрнули за узлы, скрылись под досками палубы, и люки не закрыли. Ворог от таких дел кинулся на огневые точки с легко прогнозируемым результатом — фигня там высота, четыре метра с небольшим.

А где, спрашивается, почти сотня юных бойцов? На реях, вестимо. Пристегнулись, разлеглись и не отсвечивают. Застрельщиком там Своята, натурально из лука. Ну что можно было ожидать от мастера спорта по стрельбе из лука в теле подростка на пиратском корабле? При таком изобилии живых мишеней? А лук он себе заранее смастерил, с явным умыслом на вот такое его применение.

Но главные там были всё же мы, промышленные альпинисты. А кто ещё за полторы секунды на палубу спустится? Быстрее нас только наши гранаты, не можем же мы без спецэффектов и пиротехники! Пацанятам, конечно, потребовалось больше времени, но им особо торопиться уже не требовалось. Нужно было просто спуститься и огреть нун-чакой ближайшего дяденьку сзади по чему попало.

Ошибки быть не могло, наши взрослые симулировали отчаянное сопротивление у кормовой надстройки. Типа держались из последних сил. Вообще-то, их спасла боевая выучка и теснота современных кораблей, сразу смять наших бойцов у врага не получилось, а потом враги закончились.

Выглядело это как обычный сталкерский замес на "Агропроме". Спрыгиваю с мачты, свободное падение, рывок, внизу разрывы гранат. Срабатывает амортизатор, лечу уже на аналоге "восьмёрки", пока верёвка не кончается. В прыжке разрядил пару пистолетов, бросил их на палубу. Упал и в кувырок, в кувырке достал ещё пару, бабахнул, бросил. Снова в кувырок, мужик ко мне обернулся, так ему под ноги. Кортиком ему по сухожилию, вскакиваю и наношу удар в живот снизу второму. Качнулся влево с разворотом, Плюшевый наскочил на третьего сбоку из-за моей спины. А я Ваньку страхую, на него здоровенный хмырь саблей замахнулся, забиваю кортик ему под лопатку. Лезвие оставляю в теле, некогда отвлекаться, у меня ещё ножик есть...

Наконец-то финишируют пацаны, первыми казачата. Ситуацию схватили налету и сразу к делу. Кортик только у Жоры, никак ему нельзя было это дело запретить, уж такой талантливый паренёк. Рядовым смертникам хватает нун-чак, да и то лишь для того, чтобы почувствовать оружие в реальном бою. Всего на мгновенье — бой быстро выродился в избиение.

Теперь тонкий, знаковый момент — ворваться на чужую палубу. Пойдут за нами пацанята?! Взрослые точно не пойдут, такой у нас был уговор. Первая победа для мальчишек должна стать полностью их, без дележа и остатка, как первая любовь.

Не сговариваясь и не оглядываясь, прыгаем с Плюшевым на палубу франков, ребят должны вести командиры. Пошли красавчики наши, чётко по плану чистят чужого — по секторам и в люки выстрелы и гранаты, не перекрывая другим линия огня, занимают позиции мальчишки с мушкетами. Всё же не удержавшись оглядываюсь — на нас улыбаясь любуются Лют с Чернышом. Самураи, блин, оба с окровавленными саблями и спокойными лицами.

Как будто ничего особенного, так и должно было быть... ну, если сравнивать вообще со всем, что с нами творится! Ладно, нервы по боку, лирику ещё глубже, барабанная дробь, момент истины — кто это у нас такой упитанный и хорошо одетый голосит на всё уже наше транспортное средство?

-Богатый брат платить! Не надо убить! Пожалуйста!

*МОН — мина осколочная, направленного действия, прототип — "земляная пушка", ямка с порохом и картечью. Были деревянные варианты.

* * *

Вот так тоже событие описывалось в предыдущей версии, как бы с той стороны. Может быть интересным, да и месье этому я уготовил непростую пиратскую судьбу.

Месье Режан завтракал, пребывая в лучшем расположении чувств и духа. Ах, не напрасно он при помощи своего нотариуса, кроме изрядной доли тётушкиных денег, высудил её повара. Пускай братец получил земли. На яичнице и колбасах он скоро протянет свои грязные ноги, так и не женившись на той шлюшке. А хороша чертовка! Слушать её писк под храп братца — недурна ли музыка?

Но не стоит терять время в ожидании смерти жирного хряка. Патент капитана, корабль в шестнадцать пушек, почти фрегат. Это так недорого, если идти в колонии! Ещё королевские субсидии, да призовые за суда врага!

-Месье Капитан! Паруса на горизонте!

Нужно выйти на мостик, посмотреть. Говорят, что воздух океана способствует усвоению пищи... Точно, какая-то лохань телипается... Да у неё британский флаг! Ну, всё в масть!

-Шкипер, курс на сближение! Команда на батареи!

-Стоит ли тратить порох, месье капитан?

Обломал зараза морская. Хотя... Холодная французская жаба придавила душу почтенного судовладельца.

-Хорошо, Жером. Готовность только абордажирам.

Две сотни головорезов, нанятых всего лишь за еду и проезд до Мартиники! Почти все бежали от правосудия. Ох, и каторжные у них рожи. Были бы они моряками, давно бы захватили его корабль. Но к счастью эти подонки не отличают парус от якоря.

Во, вылазят на палубу. Англичане обосрутся, увидев эти хари. Месье Режан сэкономил на мушкетах и пистолетах для абордажной команды. Зачем им мушкеты при таких мордах? Достаточно сабель и кортиков.

-Месье капитан, до встречи не менее часу, желаете что-нибудь выпить?

-Сам налью. Жером, я в каюте, позовёте меня, когда начнётся.

-Да, месье капитан.

Месье Режан откупорил бутылку неплохого вина и предался приятным подсчётам. Получались такие результаты, что аж защекотало в носу от удовольствия.

Пересчитав всё ещё раз, он помечтал то ли о замке во Франции, то ли о плантации с усадьбой в колониях. Замок на Родине престижней, но плантация доходнее.

Месье потратил много времени, стараясь как-то примирить свои тщеславие и жадность. В результате пришёл к решению, что фамильные замок и земли он сдаст в аренду, только б поскорей братец сдох, для усадьбы в колониях наймёт управляющего, а сам продолжит столь выгодную торговлю, снимая ренту и пуская её в оборот. От перспектив похолодело в животе.

Однако бутылка уже опустела. Жером говорил о часе? Про него забыли, что ли? Проклятье, не открывать же ещё одну бутылку! Уже до обеда недолго, а дело затягивается. Всё же нужно выйти на мостик. Говорят, что воздух океана успокаивает нервы и усиливает аппетит.

-Жером, что случилось? Вы говорили о часе.

-Я говорил, не менее часу, месье капитан. Похоже, что нам повезло с добычей, месье. Очень интересный корабль, месье. Вероятно, заметив нас, он сменил курс и пошёл почти в полветра, даже немного прибавив скорость! Мы так не можем, пришлось закладывать длинную дугу, месье. Мы его всё равно скоро догоним, ход у нас всё же больше, месье.

-И в чём тут везение, Жером?! — закипает месье.

-В его конструкции. Видимо, какая-то английская новинка, они горазды на такие вещи, месье. Если разобраться в чём тут фокус и запатентовать на родине...

-Жером, передайте абордажирам, что за каждого пленного офицера я заплачу ст... э... пятьдесят ливров. И прибавьте парусов!

-Нечего прибавлять, месье капитан. Мы идём под всеми парусами, месье. Пойду, порадую парней, расскажу о наградных, месье.

-Э... Жером, э... много ли офицеров на таких судах?

-От силы пять человек, месье.

-Но так много не нужно!

-И не будет. Англичане не дураки подраться, месье. Нам сильно повезёт, если удастся захватить хотя бы одного, месье.

-А... хорошо, Жером, порадуйте парней.

-Слушаю, мессир, — почтительно ответил Жером, матеря в душе жадность этого барыги и свою болтливость.

Теперь придётся лезть на этого англичанина, самому говорить с офицерами. Ещё парням что-нибудь пообещать за их упокоение. Хотя-а-а... если дело окажется стоящим, упадёт капитан Режан за борт, и Вася кот, вот.

-Месье капитан, скоро мы его догоним. Парни рвутся в бой. Я прогуляюсь с ними, месье. Охота немного размяться, заодно прослежу за нашими прощелыгами.

-Ступайте, Жером, в случае успеха я Вам... э... буду очень благодарен, — согласился Режан, потирая в душе загребущие лапки.

Чем у этого морского дурня поросли глаза? Новинка на этаком одре? Уже без подзорной трубы видны его почерневшие доски. В его трюме скорей всего ничего особо ценного нет — только британские людишки.

Потопить бы это корыто, но слова Жерома о его конструкции взволновали прогрессивную душу почтенного судовладельца. Это не английская новинка, а частное изобретение кого-то из их команды.

Увы, топить эту лохань всё равно придётся. Вместе со всеми англичанами. Вместе с Жеромом и абордажной командой. Только сначала разобраться в его секрете.

Да, решено. Назначить Жерома на эту развалину капитаном и случайно врезать в упор из пушек. Пару раз. Бедняга Жером был так полезен, так услужлив. Что ж, послужи напоследок, но лучше тебе погибнуть в этом бою, не отягощать таким грехом душу своего капитана, Господи, помилуй. Сейчас начнётся...

На добыче прогремел мушкетный залп. С мачт валятся марсовые. Блин, уже началось. Да, англичане не дураки подраться, но чтобы так! О ё...!

Месье разлегся на палубе в лёгком шоке и с гулом в голове. Мушкеты на такой дистанции понятны, но гранаты? Этот корабль полон загадок! За него стоит подраться.

Может подождать окончание боя в каюте? Нет, лучше полежать на палубе. Проклятые англичане лупят слишком густо из своих гадских мушкетов, изрядно проредили расчёты палубных митральез. И гранаты у них не кончаются.

Нужно отползти к фальшборту, как это сделали абордажиры. Ишь скрючились! Ничего, злее будут. Скоро касание, они расплатятся за его унижение.

Контакт. Уф, можно встать на ноги, гранаты больше не кидают. Сильно заняты, хех, а скоро будет некому. Его головорезы пустили в ход багры и кошки. Рванули на палубу врага...

Вернее, только хотели рвануть, когда фальшборт англичанина затянуло пороховым дымом, и от него с визгом полетела картечь. Гм, этот бой не будет лёгким. Но его парни не из трусливого десятка. Они всё-таки ворвались на чужую палубу.

Проклятье, ничего не видно, опять эти британцы что-то взрывают. И стреляют. Среди грохота взрывов отчётливо слышны голоса их мушкетов. Чего там копаются эти неумехи, давно пора покончить с...

У ё...! Месье снова улёгся на палубе. На этот раз скорчился за митральезой. Англичане снова забрасывают его палубу гранатами. А это значит...

О, мой Бог! Они не обосрались от харь его абордажиров, они их всех... Стрельба и разрывы внезапно стихли. Сейчас британцы явятся сюда, за ним. Ну, почему он просто не потопил эту лохань?!

На фиг ему этот дурацкий патент капитана и это сраное корыто в шестнадцать пушек?!! Разве трудно быть почтительнее со старшим братом и не драть его шлюшку почти у него на глазах?!!! Будь проклят воздух океана со всей его грёбаной пользой!!!! Боже, они идут!

-Если меня не повесят, братец, любимый, выкупи меня, я больше не буду!!! — орёт перепуганный месье небесам и, собрав в кучку свои познания в английском, вопит приближающимся вразвалочку пацанам. — Не надо убить! Богатый брат платить! Пожалуйста!

Глава 23

Всё-таки напрасно Средневековье считают романтическим временем, а позднее Средневековье называют Галантным веком. В наших бывших современниках намного больше романтизму и галантности, даже судя по себе, хулигану и матерщинику. Галантный, рыцарский образ порушили сами жабоеды начиная с их капитана — дико неловко, когда тебя хватают за ноги и норовят облизать башмаки. Ну, я, естественно, попытался оттолкнуть это, в рожу ему попал обувью, подошвой, неудобно, блин. И этот заскулил и плачет, хоть зарежь его — так достал!

Еле сдержался, ведь я командир и у меня кортик. У пацанов только палки, напрасно заявлял этак пафосно, что поведу их убивать. Хорошо, что молча заявлял, то есть про себя, для мальчишек у Боу есть более профессиональные формулировки — в составе отделения решать поставленные задачи, и всё. Никаких убийств и грабежей, просто такая работа. Ребятки и работали, как всю жизнь только этим занимались. Правда большинство из них только этим и занимались, но не считали занятие сиё работой. Вот британский офицер открыл им глазки, избавил от ненужных сложностей.

И правильно. Ведь попади мы в руки властей, повесят нас лишь за то, что пираты, не вдаваясь в нюансы. Дискриминация, блин, по роду деятельности! Да и хрен с ним, с гуманизмом этим, нашёл время для самокопания, грабить же пора! То есть работать, конечно.

Посмеялись мы над жабоедом, ребята его мордой по палубе за ноги поволокли на "Бродягу" — Плюш приказал доставить, а не отвести. Специально гад такой приказал, для психологии, добавил мальчишкам позитивных впечатлений. Тот, понятно, завопил от дурных предчувствий. Плюш милостиво велел поставить его на ноги и держать, чтоб на карачки не падал. Пощёлкал у него перед носом пальцами, потёр щёпотью. На франка напала печаль, он сука снова умудрился грохнуться на колени и завыть. Обнадёживающий признак, бедные так не плачут. Но, думаю, не производим мы на него впечатления, поведение его явно на ярмарочных простаков.

Ладно, будет тебе балаган — дружески протягиваю ему руку, левую, от сердца. Он, не веря своему счастью, принимает руку дружбы. Ну и правильно не верил, какой он нам нахрен друг? Кисть на излом, руку ему вывернул, чтоб снова мордой в палубу упёрся. Приложил его кисть к доскам палубы, Плюш задрал колено к подбородку и резко обезболил ему конечность каблуком. А я кортиком средний палец ампутировал и в орущий его рот засунул, как соску малышу.

Воспользовавшись паузой в его визге, повторил жест Плюша и снова дружески руку ему протягиваю, правую. Ага, тоска стала менее напускной, более осмысленной. Закусив палец, он кивнул головой и поднялся на ноги. Пошёл, шатаясь и прижав больную лапку к груди, в кормовую надстройку, мы понятно, следом. В большой каюте открыл тайник в переборке и промычал что-то. Плюшевый ему подзатыльник врезал, тот палец выплюнул и проговорил, — здесь всё. Очень много. Только жить!

Блин, ну какой упрямый жабоед попёр! Пожить ему захотелось? Не вовремя, однако, хотя нам-то не жалко...

-Атас! Командор! — крикнул Ваня от дверей.

-Чё? — не понял Плюш.

-"Забияка" и "Подарок" сюда идут. Командор приказал в дрейф!

-А мы в чём? В лотосе что ли? — ворчу раздражённо. Повезло франчишке, Командор по-ихнему понимает, захочет поговорить. Хотя Лют тоже, кажется, умеет, только Поли и молча бы пошёл от весёлого штрафного напутствия. А Руда — другое дело.

Да и мы всё-таки на работе, а не на грабеже. Первым делом назначил парней на посты в охранение, борта велели расцепить, а на трофее подняли приглашение Командору. Чтоб к нам сразу, переговорить с ним на коротке. А то мало ли, что у него за фантазии насчёт нашего имущества? Корабль и мешок золотых луидоров — мечта пирата!

Дождались Командора всего через час, быстро он, как знал. Впрочем, не знал, так догадался. Умный он у нас, всё просчитал ещё по нашему вызову, а может и раньше. Поднялся на борт, сухо буркнул, — где будем говорить? Ведите.

Нам сразу стало неловко, но проводили в каюту капитана француза. Так же молча показали ему мешок денег и спросили, что дальше?

-Ребята, вы хотите сказать, что это только ваши деньги? — усмехнулся Руда.

-Штрафкоманды, — поправил его Плюш.

-Ещё хуже, — погрустнел Командор, — я уж надеялся купить вас задёшево. Ладно, вы победили, кто из вас будет Командором?

-Да ты неправильно нас понял, Руда! Ну, как тебе, — затруднился Плюш, — но ведь никто ж в нас не верил! Даже ты!

-А как я тут так быстро оказался? — удивился Руда, — я был в вас уверен, потому и не говорил ничего. Мы шли не от вас, а за вами, пропустили только вперёд.

-Да херня это всё неважная — верил, не верил! — отмахиваюсь от него, — насрать на эмоции! Главное — это парни наши, смертники! И они — главные!

-Хорошо, — пожал плечами Руда, — валите. Корабль у вас есть.

-А вы? — повёлся Плюш.

-А какая вам, таким крутым, разница, что будет с нами? — искренне удивился Командор. — Либо валите нахрен...

-Либо что? — в лёгком ступоре туплю я. Вот как с ним торговаться?

-Встать. Смирно. Слушать приказ, — спокойно перечислил Командор.

Мы и не поняли, как вытянулись перед ним.

-Штрафкоманда — временный экипаж трофея. С дрейфа сниматься и в кильватер за "Бродягой". Командует сэр Грегори. Через час на "Бродяге" совет по результатам боя, приготовьте доклад хотя бы тезисно. Приказ ясен?

-Яволь, Командор! — с каким-то даже облегчением ответили мы.

-Выполнять будете? — уточнил Руда.

-Ну чё ты в натуре? — обиделся Плюш.

-Тогда пошли вон, — милостиво отпустил нас Командор.

Ну и пошли мы, ветром гонимы, в тяжком раздумье над тезисами доклада. Думали недолго, переглянулись и заржали, конечно. Да пошёл он с его докладом! "На все вопросы не будет ответа..." Главное-то мы уже обсудили — независимость, это когда Руда всерьёз спросил, будем ли мы приказы выполнять, и когда мы сказали что будем — вассалитет, а не прямое подчинение. Ну, между нами и кланом, а дальше будем посмотреть на клан, что парни смогут предложить. Для начала послушаем их на совете, теперь их черёд что-то думать и делать, мы пока своё сделали.

Командор не просто так назначил собрание на каторжнике. Штрафники прочно угнездятся на трофее, даже ничего всерьёз не имея в виду, просто для демонстрации своей особости. А мы как парламентёры в союзном нынче клане. Вот такие пиратские отношения совсем без сантиментов, лишь выживание, только бизнес — никого не жалко, никого. Хотя приличия соблюдаем, улыбаемся дружелюбно, этого парням довольно. Руда созвал клан, значит без дедов, из посторонних прихватили только главного французского терпилу.

Руда налил ему красненького, ведь лягушатники, говорят, любят красное вино, и воркует по-французски, полиглотина интеллигентная, блин. А Лют, самородок-самоучка, переводит нам на понятный английский.

-Выпейте, месье, и соберитесь, у нас сейчас состоится серьёзный разговор. Если вино не поможет, мы настроим вас на диалог башмаками, — ласково налаживает контакт Командор.

На франчишку противно смотреть, рожа красная, раскисла от слёз и трясётся. Вино выхлебал в три глотка. Пивную кружку, пинту с четвертью. Культура пития, блин. Но помогло винишко. Глазки у него осовели, из них ушёл предсмертный ужас.

-Как называется твой корабль? — спросил Руда для разрядки.

-Э... "Прованс", мессир, — удивлённо ответил жабоед.

-"Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс...", — немузыкально прогудел Клык.

-А давайте его "Гасконью" обзовём! — смеётся Сыч.

-Не! "Д"Артаньяном"! — осенило Маламута.

-Утверждаю мушкетёра, — согласился Командор и начал допрос. — Имя, титул, должность.

-Жан Режан, баронет С-кий, капитан колониального флота его величества, короля Франции, Людо...

-Понятно, Жано. Сколько ты заплатил за эту морскую прогулку?

-Относительно недорого...

-Относительно чего?

-Относительно цены за такой же чин в армии его величества, мессир.

-Гм. Ты неудачно сэкономил. Подрался бы в Европе, но тебе взбрело в тупую голову что-то ловить в Атлантике. Груз и пункт назначения?

-Порох, железо, сукно, инструменты и стекло, мессир. Линзы, мессир. Шли на Мартинику, мессир.

-Откуда у тебя столько золота в казне, Жано?

-Меня сочли надёжным перевозчиком марсельские банкиры, мессир.

-Поздравляю, Жано, ты не самый дебильный из дебилов твоей родины. Учитывая твою умственную неполноценность, мы так и быть, придумаем тебе посильные задачи.

-Но выкуп, мессир!

-Ты ведь успел нагадить родне? Иначе, что ты забыл в море? — спрашивает Руда, выдав ему хук в печень. — Больно, месье? Чем больше будешь тупить, тем больнее мы тебе сделаем. Ты останешься с нами до смерти. Всё, что ты знаешь, расскажешь моим допросчикам, только не ломайся. Это — во-первых. Французский, во-вторых. Ты будешь разговаривать с моими парнями по-французски, начнёшь прям с допросов, когда созреешь для сотрудничества. Главная твоя задача — придумать для себя полезность, весомую и ощутимую пользу. Не тупи, пожалей себя, дружок. Закари, вынести говно!

-Ай-ай, сэр Командор, сэр! — ору и принимаюсь за жабоеда.

Предварительная обработка, и оно скорчилось на палубе. Теперь осталось оттащить это в трюм. Франкам там понравится, в любом случае соскучиться им не дадут. Да тупо не успеют заскучать, вытащим, убивать их мы не планируем, в любом случае не таким образом. Так, только настроить на сотрудничество. Кликнул пацанов. Поволокли рожей по палубе, чтоб вытрясти иллюзии. Традиции уже у нас, блин.

Руда молча уставился на нас в упор. Мы безмятежно улыбаемся в ответ.

-Докладывайте, — наконец приказал Руда.

-Щаз! — нагло фыркаю ему в конопатую харю.

-Совсем охренели?! — обалдел с нас Хаски.

-Ша, мелкий, — Черныш спокоен, — главное, что они ещё здесь.

-И чё? — усмехнулся Плюш.

-Ну, спасибо вам, конечно, — улыбнулся Черныш, — вы — молодцы. Дали всем шанс. И... спасибо, что вы ещё с нами...

-Ты тоже совсем охренел? — балдеет Маламут с братом за компанию.

-Да ясно же всё, лайки! — Стуже горько, — ну кто мы друг другу? Друзьями даже не были, партнёры, блин, по игре, ёпрст! А сейчас и вовсе передохли уже!

-Вы остаётесь в клане? — ставит Руда вопрос ребром.

-Мы остаёмся с кланом. На общих условиях раздела добычи и участия в делах. Общего участия, — выдвигаю наши условия.

-А как же единоначалие?! — ухмыльнулся Черныш.

-А никак, блин, — веселится Плюшевый, — по приказу мы ничего делать не будем и пацанов своих не дадим!

-Своих пацанов! — не выдержал Клык.

-Да их, конечно, кто бы спорил, — угрюмо произнёс Лют, — вы что, предлагаете развести демократию?

-Ага, — киваю в ответ, — мы тут все вместе ставим задачи, и в рамках их решения штрафкоманда под нашим командованием...

-А без вашего командования? — зло оскалился Зуб.

-Да не будет без них штрафников, они знают, о чём говорят, — успокоил его Командор. — Но вы понимаете, что вынуждаете нас создавать свои команды?

-Да на здоровье! — веселится Плюш, — даже поможем!

-А ведь они правы, — наконец-то подал голос Пушок.

-Да, а жаль, я надеялся на дружбу хотя бы здесь, — грустит Своята.

-Надейся дальше, — пожимаю плечами, — главное не впутывай штрафников...

-Будь проклята надежда? — улыбнулся Пушок, — парни, вы не поняли главного, это не они говорят. Это их... наши пацаны. Убивать, чтобы выжить? Пожалуйста. Выжить, чтобы снова убивать? С радостью...

-Но ничего личного, — кивнул Командор, — ребята, вы правы, спасибо вам и... простите нас...

-Мы тут все охренели? — уже просто интересуется Хаски.

-Ага. Эти двое первые, одержимость временем, кажется, — Черныш задумчив, — для них это уже совсем не игра. Действительно неприятно...

-Но надо, блин! — решает Командор. — Клан, пока мы хотя бы кусочком своих душ не здесь, не с мальчишками, парням нечего с нами обсуждать. Предлагаю период первоначального попаданского охреневания считать завершённым. Ребята, мы вас услышали. Вам нечего добавить?

-Пока нет, Руда, — немного обалдело помотал головой Плюш. Как это у них получается понять про нас то, что до нас самих ещё не доходит?

-Тогда возвращайтесь к своим, занятия по графику. А мы пока обсудим, что клан может предложить вам... всем вам, парни. Смертники, свободны.

-Ай-ай, сэр, — совсем без иронии уже привычно пролаяли мы дуэтом. Вот что с нами творится-то?

Глава 24

Трудно сказать, что же с нами тогда творилось. И чего нам не хватало. Власти? Власть наша была абсолютной для тех, кто нам действительно дорог... и мы никого не жалели. Стали раздражать сталкеры с игрушечной жизнью, люди-персонажи? Да вообще плевать!

Захотелось смыслу с моралью? Гм, отчего-то раньше никогда не хотелось... а мальчишкам нашим про мораль и рассказать забыли, просто некому было им про неё рассказать в их коротких жизнях. Может быть, всё-таки в этом было дело? Захотелось нам для ненаглядных зверёнышей чего-то больше простого зверского выживания?

Возможно, что правы были наши мудрецы — это вообще их версия. Или нас так переламывало адаптацией в новом мире, и они всего лишь помогали нам, отвлекали? А как же они адаптировались? Или они вообще решили не меняться, всем это ни к чему, достаточно нас, счастливчиков этаких! А что же тогда творилось с их пацанами? Нас-то ломало под своих хозяев, а мудрецы, выходит, сами стали хозяевами и ломали мальчишек? Лучше так о них не думать, чтоб не начать их ненавидеть... гм, ещё сильнее.

Потому что прав был Своята с его проклятой надеждой на трижды проклятую дружбу! Тогда я ещё не мог ненавидеть Командора, и убивать его мне было просто не зачем. Но это тогда, в счастливом нашем попаданском детстве... позже я просто не мог убить изувера, потрошителя, заставить бы себя не смог, несмотря на всю свою ненависть! Потому что он ещё и Руда, Джек долговязый, конопатый... а глава Гестапо, главный фашист, палач и провокатор — Гари, Черныш... и Лют, навигатор, артиллерист, пироман, маньяк, синеглазый Поль...

Да все мы, падшие демоны, как обмолвился Захар. Доигрались блин, допрыгались — вот и треснуло под нами. Это я не только о выбросившем нас мире, даже не столько о том свете, именно об этом. И не доигрались пока, а тогда мы лишь втягивались. И втягивали всех, до кого могли дотянуться наши неуёмные, загребущие ручонки.

С виду первоначальные решения наши оправданны и логичны. Нашими стараниями появилась штрафная команда, боевой пиратский отряд. Мы доказали всем, прежде всего себе, смертникам, что способны жить и побеждать, с плеч, как камень, сбросили обречённость. Главное — "нормальные" мальчишки воспряли духом, у детей появилась зримая защита. Их защищают, ими дорожат, на них рассчитывают — вот, что важнее всего для ребёнка. Возможность развиваться и совершенствоваться, а не тупо расти.

Только некогда им было, вахты одна за другой и бесконечные авралы. Но мы же успешность свою демонстрировали кое-кому ещё. У нас же полные трюмы пленных. Они как, ни странно, тоже воодушевились. В трюмах малолетних неумех их ждала только гибель, и лишь с уверенными в себе, удачливыми пиратами они могли на что-то рассчитывать.

Но даже очень везучие и ловкие разбойники всё равно оставались малолетними, что же ещё, кроме игры, мы могли им предложить? Помните фильм "Игрушка"? Трогательный фильм, чудный Пьер Ришар, милый ребёнок. Один нормальный ребёнок из нормальной семьи. А если их, пусть тоже нормальных, больше одного?

Часто вспоминаю с запоздалым раскаяньем секцию Дзю-до, что я посещал в пионерском возрасте. Тренер наш вёл, кроме детской, ещё и взрослую группу, но в силу неинтересных нам тогдашним причин был вынужден её сократить. Но не полностью, ввёл в наш подростковый коллектив великолепную пятёрку допризывников. Тренировки, став совместными, стали заметно эффективнее для всех. Мы, как нормальные советские пионеры, были послушны и почтительны к старшим, парни охотно разъясняли и показывали и тоже старались не ударить в грязь лицом.

Пока на тренировке присутствовал сам мастер, он был настоящим мастером спорта, серебряным Российским призёром, но восстанавливался после травмы и вёл секцию в родном "Воднике"... Вот под его мудрым руководством всё шло в целом пристойно, но с некоторых пор в расписании Краевого Дома Физкультуры сразу за нашей тренировкой образовалось окно, и тренер разрешил желающим оставаться для самоподготовки, обусловив разрешение уборкой зала.

Как это произошло впервые, я запомнил смутно. Шутейная перебранка моего приятеля Олежки с молодым спортсменом перешла в игру-возню, к которой мы как-то спонтанно присоединились всем коллективом. Нас было два десятка, их пятеро. Пока одного терзали — на каждый палец болевой приём, четверо, не церемонясь, разбрасывали нас, как щенят, хватая за шкирки — воротники кимоно.

Но мне очень хорошо запомнился момент, когда впервые двадцать голов повернулись к одному из допризывников, и двадцать пар глаз сфокусировались на его персоне. И он это понял. Мы все поняли, что он понял, по его глазам.

Эта забава именовалась в дальнейшем загоном оленя и вспыхивала каждый раз, как впервые, спонтанно. И мы упивались их загнанными взглядами, чувствуя себя в стае неуязвимыми и всемогущими через боль и страх — они совсем не миндальничали с нами, и не в шутку звали волчатами, а то и волками. Право, мужики, если вы читаете эти строки, простите охламона!

Но нас было всего два десятка нормальных пионеров на нормальной двухчасовой тренировке. Представьте, каково это — навсегда стать игрушкой у двух сотен уже приговорённых юных уголовников на пиратском корабле в Атлантическом океане?

Только куда им было деться? Мы открыли люк на "Бродяге" и больше не закрывали перед желающими вылезти на палубу. Совсем нежелающих по указке завхоза Дасти и его холуя Кэпа вытаскивали сами и для поддержания дисциплины временно размещали на нижних реях. Всего-то на сутки, больше никто не выдерживал, дохли. А добровольцы, минуя ранг спортивных снарядов, сразу переходили в разряд игровых тренажёров.

Их могли просто долго бить, но это скучно, если тренажёр дерётся плохо. Даже Джиму скучно, хоть и были у меня на его счёт подозрения, что мальчишка заболеет местью. Нефига — нормальный пацан, такой зверёныш, что любо дорого. Дерётся без жалости, но и без садизма, чисто по-нашему, по-штрафному, ничего личного, только дело.

И конечно пацаны никак не могли не превратить всё это гадство в безобразную игру. Например, в пекаря. Пекарь только немного необычный: Сначала по традиции обязательно больно бьют, потом по правилам дают в руки дубину и ставят охранять ярко окрашенную чурочку, предупредив, что если за одни склянки прощёлкает деревяшку, получит вдвое и останется уже на час.

Таких с дубинами по всем судам минимум десяток круглосуточно стоит. Пацаны за яркую деревяшку получают из своих долей монету и право избить разиню без очереди. Если дать им всем драться без очереди, они все тренажёры быстро поломают без толку. А так — напряжённая борьба бдительности и изощрённой ловкости.

Или жмурки. Опять, конечно, бьют, та же дубина, повязка на глаза и шляпа с пером. Участники располагаются в очерченном круге. Задача тренажёра запятнать дубиной всех игроков, пока перо не стырили. Те, кого запятнали, или кто заступил за черту, до окончания раунда отжимаются от палубы. Если перо стырили, оставшиеся в круге лупят ведущего, а удачливому воришке полагается монета.

Фантазия у подростков богатая и изуверская. Одолели Черныша предложениями. Вернее не одолели, а наоборот радуют нашего фашиста своей изощрённостью. Он каждого пацана внимательно выслушает, дотошно расспросит. Потом с Пушком обсудят, вычленят рациональное, подумают, как испытать. Испытав, скорректируют по результатам и гармонично вживят новый элемент в здоровый организм нашего организованного сумасшествия.

Черныш первым к нам зачастил. То его кроме морского дела и строевой подготовки ничего не интересовало, то вдруг проявил интерес. И не только он... ну, в тренажёрах больше недели трудно было продержаться, моряков забирали деды под своё начало. Или обратно отдавали за непослушание, коли считали заслуженную провинившимся матросом дозу линьков близкой к смертельной. В результате получили мы умелых, сильных, взрослых матросиков, и они очень старались, вот мальчишкам и стало посвободнее. Только парадокс — им бы шарахаться от нас, а они наоборот липнут. Сталкеры стали первыми, типа по приказу Командора выясняли, чем клан нам, таким дорогим, может быть полезен.

Ну, мы с Плюшем как всегда переглянулись, проржались, и натурально даже не пытались изобразить стеснение. Вот, во-первых, попросили Черныша об этом подумать, и, во-вторых, не отвлекать нас глупостями. Ага, такие умные, блин, и вроде бы знали, с кем имеем дело. Чему тогда потом удивлялись?

Глава 25

Ну да, вот такие умные — были у нас основания для некоторого самомнения. Ведь это мы сделали штрафкоманду. Команда наша из простой задницы, в которую вываливалось всякое из кишок боцманских команд, выросла до термостата, регулятора температуры стаи, радиатора для слишком пылких и амбициозных умов, печени, запасающей и очищающей кровь, спинного мозга, воплощения хищнических инстинктов, даже сердца, беспощадной, холодной души-пасти полной острейших зубов мегалодона.

И пусть был приказ Командора, не по приказу — сами по себе лепили и строгали! Да, при помощи мудрецов, по их советами, но как сами её себе представляли. Без соплей, идеалов и брезгливости — жизнь меня и Плюша давно приучила лепить из того, что под руками, не боясь запачкаться. И, конечно же, когда наш акулёнок научился плавать и кусаться, к нему со своими конфетками и бантиками полезли умники.

Питомец наш лопал всё без разбору и только крепчал, в родителей пошёл, мы тоже всю жизнь жрали, что дают. Но дело-то было, в общем, совсем не в нём, а в "нормальных" мальчишках. Мы с нашими отморозками стали отправной точкой в развитии всей стаи. Ведь банду Командора ребята просто боялись, шептались о демонах, да и сами попаданцы порой поражали неординарностью, маньяки малолетние!

Но перед их глазами был пример смертников под командой самых страшных из демонов. Несчастным штрафникам, бесшабашным, сильным, ловким, весёлым, гордым, просто сказочно богатым как-то не получалось искренне сочувствовать. Страшно ребятам было даже представить себя смертниками, но инстинкт заставлял завидовать им, подражать, тянуться к ним. Ну и к демонам, конечно, куда ж от них денешься в море?

Вот и стала штрафкоманда контактной площадкой, где самые смелые приобщались к последней пиратской моде и несли откровения в массы. Сталкеры под нашим с Плюшем контролем занялись со штрафниками своими умными вещами, а мудрецы постарались прогнать через штрафкоманду всех, хотя бы факультативно. Это Пушок придумал. Типа у каждого инструктора кроме обязательных занятий должны быть общедоступные и вообще свободные уроки.

Черныш, как и обещал, рассказывал сказки. Начал, естественно, он с нас, с командиров. Мы к нему обратились с простой просьбой научить гипнозу, ну, как он и Командор нам внушали. Чтоб, значит, также много чего полезного навнушать своим пацанам. Тот серьёзно кивнул и отвёл нас в капкаюту нашего штрафного "Д"Артаньяна". Мы умненько уселись на палубе, закрыли глаза и слушаем его голос.

-На счёте три вы очнётесь умными-приумными и будете уметь внушать кому вздумается всё, что захотите..., — начал он вкрадчиво... и как-то несерьёзно закончил, — три. Всё, придурки, свободны.

-Хорош прикалываться! — обозлился я. — Дело-то серьёзное!

-А я и не шучу, — резковато ответил Черныш, — вы всё умеете не хуже меня.

-То есть наши парни так же, как мы по приказу Командора, смогут по нашему приказу...

-Плюшевый мой Шарик, — ласково прервал его Черныш, — что ещё твои мальчики не смогут сделать по твоему приказу? Командора зарезать?

-Да хоть Папу Римского! — фыркнул я. До меня, кажется, начало доходить.

-Но зачем тогда он... и ты тоже... говорили..., — Плюшевый растерялся.

-Да чтоб замять до ясности, блин! Что вам было сказано? Творите всё, что хотите, вы под гипнозом? И кто вам врал?!

-Так мы были не под гипнозом?! — уточняю на всякий случай.

-Наш с Рудой гипноз — это всего лишь ваш крепкий сон по команде. Эту команду вы быстро научились отдавать себе сами. И все прочие команды тоже.

-Но мы же поверили! — негодует Плюш.

-А чего ради я тут сейчас перед вами распинаюсь? — снова вкрадчиво, душевно заговорил Черныш, — вот что такое страх, ребята?

-В каком смысле? — не понимаю скачка его логики.

-Страх — это неуверенность, так?

-То есть вы нам внушили уверенность? Чтоб мы не боялись? — мне мерещится какой-то смысл.

-Примитивно и упрощенно — да, уверенность. Но главное — вера.

-Чего?! — протянул Плюшевый.

-Страх — неверие. Не само чувство, не понятный испуг, физиология, а на уровне духа, обезоруживающий, парализующий волю, убивающий душу. Спасибо вам, парни...

-Вот он опять! — огорчается Плюш.

-Мы пережили прескверные недели, братцы, — как признался в чём-то стыдном Черныш, — мерзкое это занятие — ждать гибели, мы не верили... и мы проиграли... в отличие от вас. Потому Командор и не смог ничего вам возразить, ведь вы — победители.

-Прекрасно, — мне уже скучно, — ты ради этих соплей тут перед нами распинаешься?

-Прости, я просто должен был это сказать, но это не главное, конечно, — Черныш подобрался, — дело в оружии. Что вы знаете об идеологии?

-Всё! — Плюшевый поднялся и вопросительно посмотрел на меня.

-Да, братец, всё, что надо, мы уже знаем, — я неловко встал и хотел уже идти...

-Вы сами просили научить вас, — сухо напомнил Черныш.

Мы переглянулись и нерешительно посмотрели на него.

-Вас никто не обманывал, просто нам всем повезло — вы верили в успех. Вы хотите, чтобы ваши мальчишки всегда верили в вас, в себя?

-Но вот так, как ты с Рудой, — Плюш сомневается, — не уверен, что нам это нужно...

-Раз не уверен, значит не нужно. — Кивнул Черныш. — А по-честному? По-настоящему?

-Блин, нам всего-то хочется, чтоб пацаны лучше отдыхали, были собранней, уверенней...

-Прикладной психологией обязательно займётся Пушок, — улыбнулся Черныш, — а в общем и у вас получится. Просто воодушевите ребят, подарите им вдохновение!

-Просто, да? — мне даже не смешно.

-Ну, для меня несложно, — Черныш странно деловит.

-Так приступай, бля! — Плюш уже не может сдержать эмоций. — Хер ли ты тут устроил?!

-Вот то самое и устроил! — отрезал Черныш, — надо же с кого-то начинать!

-Хреново пока получается, — даю комментарии.

-Нормально. Вам нужно объяснять, что без вашей поддержки мне к парням и подходить бессмысленно?

-Не нужно, — сажусь обратно на палубу и дёргаю Плюша за штаны, чтоб тот тоже присел, — чем мы можем помочь?

-Сущие пустяки! Просто поверьте мне!

-И всё? — криво усмехнулся Плюш.

-Ну, вы ж меня не боитесь? Значит, недоверия нет?

-Осталось лишь тебя полюбить? — мне показалось, что я пошутил.

-Конечно! Какая вера без Бога? А Бог есть любовь. Как по-другому, в самом высшем смысле называют любовь? Познанием!

-Это... дети же..., — бурчит Плюш.

-Вот и давайте без пошлости! — горько воскликнул Черныш, — я много над этим думал ещё тогда... на контракте... зачем это всё? За что?

-Ага, в окопах атеистов нет? — понимающе киваю.

-Да, но тогда я молил Его, чтоб всё закончилось, чтобы выжить... а сейчас нам это ни к чему. Жить нужно, и пусть всё продолжается!

-А нафига? — уже деловито уточняет Плюш.

-Ради познания мира, и обретения через него Бога, — как продекламировал Черныш.

-А зачем юным пиратам познание? — мне хочется всё упростить, — вроде бы должно хватать простой веры.

-Ага, для кого это вера всегда была простой? — неожиданно возразил Плюш. — Парадокс, но для того, кто такой умный, что сам верить не способен!

-Ну, ладно, — не вижу пока смысла возражать, — и с чего начнём?

-С главного, конечно! С литературы! — безапелляционно заявил наш идеолог.

Я отчего-то даже не удивился. Вот что ещё можно было ждать от пиратского фашиста-филолога?

Глава 26

В школах наши учительницы разной степени стервозности и страхолюдности убеждали нас, что литература учит разбираться в жизни и в людях. Причём им удавалось игнорировать тот очевидный факт, что сами они не могут являться эффективной рекламой предмета, и одним своим видом опровергают своё же утверждение. Но та ещё юность наша проходила в особой социалистической реальности, когда важнее было, как быть должно, а как есть — временные трудности, с кем не бывает! Потому мы твёрдо усвоили, что литература учит разбираться в жизни людей, особенно та, которая соцреализм.

Правда, с материалами по предмету возникли объективные затруднения, их вообще не было, а сделать самим, что-то написать, сразу было некогда, не на чем и не зачем — пацаны читать не умели. Вселенцы тоже не все умели читать по-английски, мы с Плюшем болтать-то только научились с грехом пополам. Но отодвигать литературу в отдалённую перспективу из-за такой ерунды как неумение читать даже не пришло в попаданскую голову фашистского филолога. Если верно, что литература учит жизни, значит, верно и обратное утверждение — жизнь вполне способна научить литературе.

Начал он с основ — с Му-му. Бессмертное это произведение в отличие от всякого декаданса имеет прочную научную базу и широкое философское толкование. Если сомневаетесь, проведите простейший эксперимент — в два сосуда с водой бросьте по лабораторной мышке и забудьте о них на полчаса. Когда вы о них вспомните, возможно, что для обеих уже всё закончится, но скорей всего хотя бы одна ещё будет поглядывать на вас с чисто научным интересом. Проявите взаимность, выньте мышку из воды, обсушите, покормите, дайте отдохнуть и снова погрузите животную в тот же сосуд с той же водой. А в другую колбу тоже с водой поместите контрольный неподготовленный экземпляр. Через полчаса можете смело идти за свежей мышкой, за одной, однажды "спасённая" точно ещё будет в относительном порядке поглядывать на вас с чисто научным недоумением. Ещё через полчаса... хотя топить такую прорву мышей не зачем, можете поверить — та мышка на одной лишь надежде на спасение продержится около суток.

У нас же под рукой были полные трюмы подопытных и прям под задницами замечательный водоём, Атлантический океан. Но, как и с мышами, всех топить было не зачем. Имелись у Черныша с Командором виды на британских морских пехотинцев и офицеров. Если лояльность простых моряков легко получили, даже не задавая лишних вопросов, насрать нам было на их лояльность по большому счёту, то с элитой дело обстояло иначе. Нам требовались не просто заверения в готовности сотрудничать — не верят пацаны пустым заверениям не понять кого.

Потому, ничего не объясняя и не обещая, просто выкинули их с "Забияки". А на "Д"Артаньяне", заметив сигнал, вовремя скорректировали курс, легли в дрейф, спустили шлюпки, погребли. Получилось у мальчишек не всё и не сразу, дети ж ещё, как-никак. Долго пришлось повторять и пробовать, пока не добились более-менее удовлетворительных результатов.

Всё-таки позитивная мотивация намного эффективней насилия. Пацаны выкладывались сверх возможного ради спасения человеческих душ и искренне переживали неудачи. Мы ещё и немного разнообразили номер, спасались с пленными за компанию. Не всегда ж спуск шлюпки с дрейфом устраивать ради одного человека! А если срочно нужно навестить Командора или дядю Ваню? Вот и отрабатывали, пользуясь случаем, с подстраховкой.

Пример, конечно, пришлось подавать лично самим. Впечатлений — масса, никак к такому не привыкну. Парусники ж только с берега или с других кораблей кажутся тихоходными, а из воды, когда с борта выпрыгнешь, вернее, когда уже вынырнешь из воды, только верхушки мачт среди высоких волн и разглядишь. Ну, если совсем дурной, и с перепугу начнёшь что-то разглядывать и вертеться. Плыть нужно, ориентируясь по волне, экономно расходуя силы, ни на что не отвлекаясь.

А эти оболтусы британские! Половина самостоятельно, без пинка и приказа за нами выпрыгнула, спасать они нас собрались! Внимание и забота, конечно, приятны, только их благородия в тот раз самих едва спасли, причём в основном моими с Плюшем стараниями, блин. Профессия наша, безусловно, романтическая, но как от этой романтики устаёшь! К штрафным мальчишкам у меня претензий нет, даже к девчонкам — такие уж нам попались одинаковые пиратские стервозы, всюду сопливым феминисткам дискриминация мерещится. Но от близнецов наших, до хруста сухопутных, такого ожидать было трудно. Не поняли они, видите ли, что это у нас учения! А когда поняли, попытались Плюшевого загрызть по ошибке, подумали, что это он придумал. Еле как успокоили психопатов, хотя гораздо проще было упокоить или, вообще, из воды не вытаскивать, как дети неблагодарные!

С взрослыми всё-таки намного проще, тем более с военными. Для них всё это дело легко объяснилось Провидением и Промыслом Его. Средне-статистически по-мышиному выжившие подопытные уверовали в собственную богоизбранность — рехнулись слегка. То есть, как от них и ожидалось, сделались пригодными к вхождению в наши нестройные пиратские ряды. Пацаны приняли их выбор с пониманием и одобрением, освоив по ходу дела синтез — один из главных приёмов научного осознания. Им потребовалась лишь малая толика данного Богом воображения, чтобы мысленно перенести этот опыт на себя и обобщить на всю жизнь.

Выводы:

1. Кто выжил, тот и прав.

2. Кто прав, с тем Бог.

3. Бог через веру в Него и в правду Его помогает выжить, см. п.1.

Так под руководством Черныша сначала смертники сделали первые уверенные шаги в научном познании мира и обретении Бога, занялись самообразованием, образовывая заодно всех желающих. Что желают все, было ясно по умолчанию. Ведь пацаны накрепко усвоили, что руководство ничего не делает просто так, и раз учит чему-то сложнее мордобоя, значит, верит в их способности и рассчитывает на их полезное применение в объективной, то есть реальной, перспективе. Такое недвусмысленное признание их человеческой ценности было принято с благодарностью и энтузиазмом, приятно же хотя бы изредка поумничать, просто сидя на палубе, а не сломя голову нестись по ней на авралы. Просто стесняясь Черныша, даже деды не привлекали ватаги, условно отдыхающие на факультативных занятиях.

Писать угольком на переборке кормовой надстройки и читать по слогам стали учить британские офицеры, ну, когда приняли волю Его и предпочли более подобающие джентльменам занятия, нежели в учебных целях барахтаться в холодных океанских волнах, истошно вопя: "Help! Save my ... ass!!!" Они все оказались тайными грамотеями и графоманами — в море просто приходилось читать, чтоб не спиться и не сойти с ума. Так как обсуждать прочитанное было неприлично, ну, не пристало офицеру читать что-либо, кроме лоций и приказов... Вот писали они сами себе о прочитанном длиннейшие письма. Отправляли их в Англию в каждом порту, чтобы вернувшись раньше писем, получать, как послания с того света, читать и оживлять впечатления. А раз вернуться из этого рейса им не светило и стесняться стало некого, мужики предались грамотности публично и с остервенением. Здорово им было изводить своих мучителей, но за дело и для их же пользы.

Глава 27

Да нормальные оказались мужики с понятной мотивацией, с такими и бухнуть не зазорно было бы в прошлой жизни. И спасать детей кинулись и учить не отказались. А Родину предавать им никто не предлагал! У нас ведь даже пиратство строго по желанию. Так что себя им по большому счёту и упрекнуть было не в чем, а королевским судьям Бог судья. Их, убогих, судьба обделила доступом к хорошему образованию, не дано им было посещать пиратские факультативы. Это ж морякам только казалось, что они учат ребят. У нашей системы образования базовым стал принцип, обучая, обучаться. Пусть даже и не догадываясь об этом...

Ну, поначалу внимания не обратили, некогда было — как все военные во все времена и во всех странах, они мальчишек учили Родину любить. Не просто ж так буковки писать? И писать ребятам быстро надоедало, но слушать — никогда. Чопорные, замкнутые англичане, освободившись от страха оценки, стали прямо неудержимы. Рассказывали в основном из истории, начиная с Вильгельма завоевателя. "А в кипящем котле прежних боен и смут столько пищи для маленьких наших мозгов!"

Не забывая предателей и трусов, поведали мальчишкам о корсарах, флотоводцах, генералах и вожаках, бунтарях и карателях. Ни кого не жалея, всё же не торопились с оценками, сами честно признавались, что не отличают иных палачей от героев. Лично я узнавал вместе с Захаром много для нас нового. И по-новому мне открылся клятый протопиндостан — маленькая страна, многократно изнасилованная ещё с детства. Страна — изгой, отщепенец, дурацкий остров, с которого не убежишь, как...

Как наш дурацкий корабль! И понятной стала английская жизнь без просвета и надежды, так будь проклята надежда! И офицеры эти стали понятны. Раскованны, ироничны, искренни... ага, дай мы им возможность исполнить приказ, они, конечно же, слегка поморщившись, расстреляли бы нас в океане — что ж, ребятки, ничего не поделаешь, просто нынче ваш черёд. Только...

Очередь-то была их, и они не то, чтобы смирились, не такие это люди. Признали проигрыш, приняли реальность, в которой все они мертвецы. У них ни при каких условиях уже не было возврата к жизни английского офицера, а иной жизни они для себя не представляли. Единственное, что держало их на этом свете, — патриотизм. Офицеры, как и деды наши, просто пытались сделать из пацанят хоть в чём-то англичан, полезных Родине и отличались от дедов только тем, что на месте наших стариков они, выбирая между бунтом и смертью, выбрали бы смерть. А так мы всё упростили, выбрав за них и фактически уничтожив.

Мы им ничего не оставили — ни имён, ни званий, ни семей, лишили прежде всего всякой надежды. Они и не цеплялись за это барахло, ни о чём не сожалели, но "у кого что болит, тот о том и говорит". Они говорили об Англии. И пацаны оценили, что взрослые мужики в загробную свою жизнь взяли только Родину. Ребята с открытыми ртами внимали их откровениям, только мы с Плюшем всё больше хмурились.

По-хорошему все они уже должны были пузыриться и булькать вскрытыми глотками. Прямо при нас наших ненаглядных пиратов учат протопиндостан любить! Бедняга Билли сдох вообще по-глупому, не успев даже толком понять из-за чего, но то, что убило Бонса, спокойно дремало в подсознании, а на возмущённое сознание ему было насрать. И не в одних инстинктах дело, если б слова или действия офицеров несли пусть даже непрямую, но реальную угрозу нашим мальчишкам, они бы тоже ничего толком не успели. А я бы с умной рожей сам себе объяснял, нахрена снова вот такое вытворил. Молча и сам себе, потому что все как всегда постесняются спросить нахрена я снова...

А с другой стороны мы и не собирались настраивать мальчишек против Родины, считали, что с этим их Родина и без нас вполне справляется. Ан ошиблись, но даже в этом помогать Англии мы не хотели... да подло это — лишать наших маленьких негодяев последнего прибежища. А совсем серьёзно, я уже говорил что, например, для Захара моего Англия, как мама, всё равно всегда будет лучше всех. Иначе он просто не будет считать себя англичанином, да и человеком, в общем-то.

Бороться с таким святым чувством как детская любовь, тем более к Родине, было настолько явной глупостью, что мы этот вариант даже не рассматривали — вот такие, блин, хорошие. Напротив, решили, что любви вообще, чем больше, тем лучше, а уж любовь к Родине нужно только усиливать, обобщать и по возможности разнообразить. С привлечением всех сил и доступных ресурсов, а мы нынче не бедствуем. И квалифицированного персоналу в вопросах любви к Отечеству у нас стало не в пример больше, чем первые дни в трюме "Бродяги".

Даже появились иностранные специалисты, французы те же. Тоже, как отмякли душами, ну, слегка отмокнув тушками, с удовольствием принялись рассказывать о своей прекрасной Франции. Тут уже мы с Плюшем улыбались пацанам на их недоумённые взгляды. Оглядывались на нас мальчики, стесняясь без спросу жабоедов порезать. А французы как перед смертью спешили выговориться, пренебрегая порой религиозными и национальными чувствами пацанов.

Но мальчишки наши терпеливы, да и уважают уже право смертника на точку зрения и последнее слово. Убить человека по штрафным понятиям стало вполне себе естественно, но без хамства, культурно-вежливо, не теряя лица и при полном почтении к общественной морали. А ещё больше они почитают Командора, приказавшего включить французский язык в факультативную программу. Мы им так и сказали, правда, не объясняя слово "факультатив", но они и сами всё поняли по интонации — просто значит, нужно заткнуться и спокойно слушать, пока дорогой командир не рассердился.

На фоне франков даже португальцы, вообще союзники, не сильно выделялись спесью и презрением ко всему не португальскому и не католическому. Этой португальской гордостью они скорее стали ближе пацанам, понятнее, ребятки были ведь такие же снобы — приговорённые, фактически уже убитые маленькие изгои считали себя англичанами, а значит ставили себя выше всех. Просто в их мозгах так и было забито — англичанин это тот, кто выше всех не англичан.

Мы и не пытались оспаривать этот тезис, всё равно бесполезно и совершенно не зачем. Потому что было кому заняться этим и без нас, Захар и Грегори увлеклись. Во-первых, по тому же принципу "обучаться, обучая", во-вторых, пацанам нашим уже часто надоедало быть ведомыми, младшими, подчинёнными, и мы при любой подходящей возможности доверяли им управление. В конце-то концов это всё-таки их жизни! И самое главное — мы никак не могли заставить их хотя бы помириться, а лучше б и подружиться. Но они просто избегали друг друга, безошибочно определяя, кто из нас в данный момент рулит. И потихоньку договориться мы с Плюшем не могли — мысли же у нас с мальчишками общие. А могли мы как бы независимо друг от друга просто научиться одинаково думать, что было, в общем-то, несложно при такой уйме общих дел и забот. И решение лежало на поверхности — ну не пристало нам рассказывать всем о России, мы же демоны, секретные! Вот так естественно и случайно появилось у наших реципиентов общее важное дело — учить особо избранных секретному демонскому языку и особой, само собой секретной, культуре, тоже демонской, конечно. Да никаких понтов и шуток, наш язык не был совсем уж русским даже для казачат, хотя они его понимали лучше английского. А казачата тоже заслуживали грамоты, непросто им было сразу с английской начинать.

Интерес к секретному демонскому языку ожидаемо зашкалил. И не столько из-за своей секретности, в основном из-за Черныша. Современную английскую и прочую классику он с умным видом спихнул на офицеров и всех в этом деле сведущих. Кажется мне, что он в не нашей литературе был таким же, как и мы, дикарём. Зато что касалось наших сказок, он сам стал для мальчишек сказочным персонажем. Их завораживал сплав мудрой доброты и жестокости какого-то космического цинизма. Страшно, но притягательно до жути, как привидение. В смысле как всякое нормальное привидение, ну, характеры у нас такие, немного потусторонние.

Но Черныш даже в нашей компании личность незаурядная. При жизни и я б с ним связываться не стал, а сейчас ещё как посмотреть. Всё-таки на чужбине, русскоязычная община маленькая, помогать друг дружке нужно. Нам-то с Плюшевым культура изначально была фиолетова в крапинку, но нашлись образованные призраки. Они очень хорошо знали, что, чем выучить иностранный язык, проще только выучить сразу два иностранных языка одного корня тупо на сравнении-сопоставлении и за счёт усиления способностей к обучению. Изучение языков не просто так всегда было неотъемлимой частью образования, ведь оно самый доступный способ тренировки соображалки и памяти.

Изучая иностранные слова, приходится вспоминать много в повседневности почти забытых родных слов. И такая уж у нас была пиратская штрафная эта повседневность, что пацаны, лишь бы от неё отвлечься, готовы были учить даже марсианский. Но к их счастью у нас был Черныш, филолог, хоть и фашист немножко. Так этот фашист английским детям рассказывал только русские сказки, вернее всякие, но обязательно по-русски, чтоб пацаны друг другу переводили. В основном старались Захар с Гришей, то есть Зак с Грегори. Они в это дело естественным образом втянули казачат, а Джим сам втянулся, просто не отходил от нас почти.

Сразу всю прелесть языка Черныш передать ребятам не мог из-за скудости их словарного запаса, но нашёл простейший выход и отправную точку — частушки. В них бесконечно повторялись слова из одного набора, как стёклышки в калейдоскопе, и так легко было ввести в лексикон новое слово — всего лишь придумать новый народный шедевр! К окончанию нашего трудного похода вся нерусская пацанва орала на весь Карибский бассейн английский рэп пополам с русским матом или просто русским матом в чистом виде.

Что ж, трудно было ожидать, что малолетние уголовники сразу заиграют на арфах и запоют арии. То, что у них родилось, не поражало красотой и гармонией, как, впрочем, и все мы в первые мгновения своих жизней. Но со временем низкопробная плебейская попса стала вытесняться высоким искусством, в перевод поступили произведения из "вообще ещё ненаписанных". Особенно понравился мальчишкам пиратский Мальчиш Кибальчиш. Только у Черныша старший братец завербовался в колониальные войска и попал в плен, а потом был продан в рабство. А храбрый Мальчиш ушёл в пираты, стал атаманом, захватывал и грабил буржуинские корабли, даже фрегаты топил, как котят, напал на остров, поубивал солдат и плантаторов и, конечно, освободил брата. Редкая лажа, но пацаны тащатся.

Однако справедливости для, наговаривать на фашиста не буду — он не от лени избегал классику, не простоты ради. Если уж в ком-то из нерусских великих он был уверен, смело использовал. Иная классика в его подаче производила редкое впечатление, что, в общем-то, совсем неудивительно — на то и гении, чтоб пленять умы с сердцами. Вот никак же ему было без Свифта нашего Джонатана не обойтись! Он, хоть и успел родиться и вырасти, но, кажется, ещё не написал своё Скромное предложение, а фашист-филолог уже выдал его как реальный проект, который вскоре воплотят на Родине. Ребята, просто исходя из свифтианских резонов, совсем не заметили сатиры, со многим даже согласились, но в целом отнеслись к идее массово кушать деток бедняков скорее отрицательно. Разве что по праздникам, но, с их точки зрения, праздники вообще придумали бездельники, а их и простыми сухарями кормить не за что.

И выразили отношение своё в саге "Чтоб тебе, сэр, подавиться моим башмаком". Ребяток в результате захватило творчество, Захар с Грегори всех смогли заразить, парни соревнуются в литературных переводах. От английских рэпверсий в хоровом подростковом исполнении "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла", "Нинка, как картинка, с фраером гребёт"... мы всем попаданским составом, включая Командора, натурально в истерике о палубу чуть не убились, нижний брейк называется.

Не обошлось, конечно, без кощунства — "Корабли постоят...", "Охота на волков". Высоцкий простит малолетних пиратов за то, что они пели его песни на свой манер за два с лишним века до его рождения. И Есенин. Да всем земной пиратский поклон, так сказать авансом. Особенно Киплингу, ведь его не только переводить не пришлось, Черныш знал много его стихов в оригинале, но и адаптировать к эпохе. Он как на все времена творил, кстати об офицерах.

Глава 28

И кстати, об офицерах, с их опирачиванья можно считать начало Командорского военно-морского пиратского, конечно, колледжа. Меня всегда приводила в бешенство идея готовить вояк с детства. Даже не идея сама по себе, а тот непостижимый мне дурацкий апломб, с которым некоторые рассуждают о военной судьбе — "есть такая профессия!" Ну, понятно, что кому-то приходится этим заниматься, но обрекать на подобную участь детей могут или идиоты, или мерзавцы. Благо, что тех и других, вопреки слухам и домыслам, в нормальных вооружённых силах намного меньше, чем в среднем по населению.

Ведь ничему хорошему или полезному дураки и негодяи научить не способны, что доказывает печальная участь янычаров всех видов, побитых простыми парнями, которых думать и драться ещё на гражданке учили нормальные люди. Парней этих просто забрали в армию — тупо лишили, то есть избавили от выбора, для вменяемого человека совершенно неподъёмного — жизнь или долг. А недостающие нюансы уточнялись самой военной жизнью, вернее войной, уже по ходу дела.

А как же суворовцы, нахимовцы? А они, к счастью, вообще не причём! Суворовские и Нахимовские училища учредили, подчёркиваю — не перед, а после начала войны для помощи детям фронтовиков, сиротам. И несмотря на всю военщину там просто давали качественное образование. Преподавали точные науки, языки, литературу, даже бальные танцы, и армейские формы были в основном лишь организующим, даже игровым моментом. Кстати, в колонии Макаренко милитари тоже хватало, да достаточно вспомнить Пионерскую организацию в любой школе.

Нам с нашими пионерами в этом смысле особенно повезло, их на пиратскую участь обрекли другие подонки, но мы в отличие от них не стали потирать лапки в предвкушении злодейств, наоборот, всячески старались их избежать, или сделать менее злодейскими. Выглядело это, конечно, со стороны так себе, но и любой на нашем месте, фактически в выгребной яме мира, смотрелся бы не лучше. Да нам, уже дохлым, это было не очень важно. Вернее, не важно как к нам отнесутся всякие встречные-поперечные порядочные люди, мнение же пацанов нас очень интересовало.

Кажется им, что быть пиратом это круто, ну и пожалуйста — обозвали их пиратами. Но мы сделали всё, чтобы пиратами они не стали. И вы, наверное, будете смеяться — у нас многое получилось! Ведь что в первую очередь попытались сделать сталкеры под видом помощи штрафкоманде? Да просто переманить наших пацанов. Как Командор и обещал, принялись они лепить свои команды, и лучшего резерва, чем наши с Плюшем отморозки, они и придумать не смогли.

А мы и не мешали. Настолько были уверены в ребятах? И да, и нет. Кое в ком, как в Ване с Ником, конечно, не сомневались, а насчёт большинства точно знали, что они уйдут в другие команды. И были этому только рады, ведь пиратство — это всё-таки не для детей. "Должны смеяться дети и в мирном мире жить!" И вообще — на то и отбор, во-первых, да ещё и с такими преподавателями, во-вторых! Кто-то не увидит в этом никакого нашего благородства, одно сплошное интриганство. Но, как мы себе уяснили, не бывает полноценного образования без литературы, литературы без сюжетов, а сюжетов без интриг.

Правда, это мы осознали и сформулировали немножко потом, сразу же слопали помощь, не морщась, по привычке, ещё и добавку потребовали. Да мы с Плюшем сами чуть из смертников не ушли, только никак нам из своих пацанов было не выскочить, а они никем, кроме как главарями штрафников, себя не мыслили. В, общем, с литературой у руководства всё получилось, как всё всегда получалось, правда, совсем не как задумывалось. Попытки мудрецов разыграть классические сюжеты с пацанами-актёрами втёмную привели к ожидаемым в принципе результатам — сюжеты, даже простейшие как Му-му, дальше завязки оставаться классическими никак не желали.

Вот Своятушка, пиратский наш Чин Гачгук, так после первого боя и прижился в штрафкоманде. Он сам по себе — целая детская библиотека. В первую очередь и само собой про индейцев. Вообще, про них он ничего пацанам не рассказывал, в ту эпоху индейцев ещё не истребили почти поголовно, и жалеть их было пока не за что. Он просто вёл себя, как индеец. Ну, не настоящий, конечно, он их ни в какой жизни не видел, а как книжный Сат-ок. Правда, потом выяснилось уже на островах, что... Впрочем, дойдёт и до островов, а штрафникам он сперва показал, как метнуть нож, чтоб в переборку воткнулся. Мы пацанам и до него кое-что показывали, но других же дел полно, и куда нам до такого специалиста! Под его чутким руководством швыряли мальчишки в результате всё, хотя бы теоретически острое, куда оно вообще могло воткнуться. Стоя, лёжа, сидя, с разворотом за спину и вбок, в падении, в прыжке...

На качающейся палубе это итак было непросто, но он на деревянный каток положил дощечку, и для начала показал, что на ней можно достаточно долго устоять. Ребята, конечно, повсеместно обзавелись катками и дощечками — всем стало интересно, кто кого перестоит, естественно на деньги. На переборке кормовой настройки нарисовал мишень для дартса и за четыре склянки игры в дротики, балансируя на катке, обобрал половину штрафной команды, пока вторая половина была сильно занята пиратскими штрафными пятнашками. Её он обобрал за следующие четыре склянки. Ребятки наши не бедствовали — мы своим богатеньким буратинам выдавали на карман регулярно и достаточно, но строго по заслугам, мотивируя это временным военным и походным положением, да просто чтоб все монеты сразу не просрали охламоны. А не сразу и с пользой даже приветствовалось.

Оставшись временно без монет, мальчишки, по-взрослому сурово сопя носиками, искали утешения в прекрасном всё у того же душки Своятушки. Ведь важным оказалось не только что и как воткнуть, но и куда. Разностороннее наше дарование изобразило однажды на той же переборке его величество без порток раком, афедроном к зрителю, и, чтоб без разночтений, на жопе корону нарисовал. Новая мишень пользовалась бешеной популярностью, но недолго, и стоила в оконцовке Свояте десяти линьков от сэра Грегори и долгого соскабливания "этого безобразия". Своята сделал выводы, внёс поправки — новая версия того же изображения была воспроизведена им на куске парусины, аккуратно пришпилена к всё той же переборке и провисела, пока не превратилась в хлам. В ребятишках наших полыхнула страсть к изобразительному искусству.

Резко вздорожала парусина и любые дощечки. Своята на своих факультативах срывал аншлаги. Он не просто умел рисовать, ведь нет такой профессии спортсмен, он по специальности при жизни был художником, или оформителем, а может иллюстратором? Где-то официально учился и даже немного преподавал. Короче, рисовал всё, что видел, а повидал он немало. И главное — рисовал на чём угодно самыми невероятными способами! Вот в каком ещё кошмаре можно увидеть пиратов, вышивающих крестиком? Или выжигающих лупой на рукоятях ножей и нун-чак?

Ну и, конечно же, добрались до собственных пиратских шкурок. Нужно отдать Свояте должное — он всячески этому противился и без приказа Командора никогда бы в сём позорище не участвовал. Да и мы, признаться, относились к этому неоднозначно. Выгода татуировок была очевидной, если с умом и красиво — перед пацанами замаячили нужные образы в благоприятном контексте. Но самим просто не хотелось! Захар, конечно, душу вынул нытьём, так ему стало нужно как у моряков, я ему сдуру и пообещал наколку, если рисовать научится не хуже Свояты. Понятно, что с моим дурацким везением, мне попался одарённый поганец! Своятушка, когда похвалил его успехи, под тяжестью моего взгляда чуть палубу не проломил! Мы же на самом деле пацанам вообще никогда не врали! Ну, я братца поздравил с простым выбором — он делает Захару самую клёвую наколку, или я его убью. Своятушка легко согласился — убивай, говорит. Ладно, думаю, чем же его купить дороже жизни? Блин, да он ведь так на ту выскобленную переборку поглядывает, что...

Я братца успокоил, живи, мол. Только у Захара портак обязательно появится, но как он к Свояте отнесётся, если у кого-нибудь получится лучше? И Своята никогда ничего не нарисует на "Д"Артаньяне", я ему даже гальюн покрасить не разрешу. С какого перепугу я командую кораблём? А я и не командую, я им владею. То есть командую штрафкомандой, которая владеет кораблём по договору с Командором, скреплённым его Командорским приказом. Братец мне, конечно, поверил, ведь усомниться в словах смертника просто один из видов суицида.

Дядя Грегори тоже, правда, он сказал, что приказа Командора не слышал, так я лишь посочувствовал его проблемам — придётся старому тащиться на "Бродягу" слушать приказ. Если не утопнет, конечно, у нас уже стало дурным тоном спускать шлюпки для таких визитов, и никому никаких предпочтений. Но деды наши старые лишь по меркам этого века, когда за тридцать — уже серьёзный возраст. Нормально смотался, а фиг ли ему оставалось, если я его за базар прям с мостика в море выкинул? Не нарочно, конечно, а чего он тростью размахался? Я ж не на вахте был, чтоб такое терпеть, надоело уже — поймал его на приём, он и выпал за борт. А когда вернулся, увидел на переборке юта его величество без порток и раком, афедроном к зрителю, с короной на жопе.

Своятин пацан, Невиноватый Джон, самовыразился с моего позволения. Сложные у него чувства к его величеству. А сам Своята Захарке на плече выбил разряд молнии в туче — стилизованные буквы SC. Нетрудно догадаться, к чему это привело в подростковой банде — к небывалому расцвету творчества. Нами был вскрыт культурный пласт просто эпохального масштабу! Конечно же, просто так что-то намалевать на переборке не позволялось, требовался весомый повод, событие, достойное запечатления. И доверяли это дело не всякому пацану, Своятушка отбирал способных мальчишек сначала в помощники. И лишь после утверждения эскизов особой комиссией во главе с Командором или его замом по худвопросам Своятой творцы пытались в очередной раз что-то сделать с нашим плавучим балаганом. Да мы-то не переживали, даже гордились немного — был же знаменитый Летающий цирк Красного барона. Вот и у нас не хуже, только пиратский. И с татуировками избежали самодеятельности и дурного вкуса, хотя от нашего скромного облика всего-то через полгода у неподготовленного человека складывалось несколько предвзятое о нас мнение. Но, правда, что попало и кому угодно не кололи — только штрафникам, только за конкретное рубилово и только по приказу моему или Плюшевого. Просто поводов было более чем достаточно. А самовольно нанести татуировки посмели всего трое — Командор, Черныш и Лютый. Ещё Своятушку разрисовали, но гораздо позже и не по его воле.

Остальные, нормальные, попаданцы так и остались незапятнанными. Ну, не хуже многих сволочей, коих мне довелось повидать при жизни. Да зря я так о пацанах, действительно очень приличные люди. Взять хоть Сыча, при жизни целого доцента МГУ, правда, в бегах, то есть в исследовательской командировке. Мне почему-то кажется, что нас он тогда исследовал, сталкеров и вообще всяких прочих ролевиков. Вот и после смерти не унялся, прилез к нашим штрафникам со своим научным интересом. Казалось бы нахрен он нам сдался? Учился, правда, как и я, в спецшколе, только математической, но в армии не служил, стрелял лишь из пневматики, да и то паршиво, даже драться толком мы его не научили. И пацан его — то ещё сокровище! Пит Пройдоха, вообще цыганёнок, настоящий конокрад! Его не повесили только потому, что осудили не за конокрадство, а всего лишь за корыстное убийство, и юный прощелыга умел себя держать на людях, представители власти цыгана в нём не заподозрили. И правда, цыганского в нём было — только чёрные волосы и карие глаза, но волосы прямые, и лицо совсем не смуглое. Но был ли Пит действительно цыганом, или его только так воспитали и он свихнулся, пристойности его поведения хватало ненадолго, да и было пацану унизительно стесняться своего происхождения в каторжном трюме. В результате по попаданскому статусу использовать его не представлялось возможным — юные каторжные снобы беднягу б за полкоманды удавили. Потому он первое время из капкаюты и с мостика носу не казал, типа помогал с навигацией. Ну и занимался бы дальше, зачем же его Руда сразу после боя с французами послал "в распоряжение штрафной команды"? Официально — учиться у нас драться! Блин, у нас только и было с ним заботы — следить, чтоб его парни наши ненароком не изуродовали. Но и он прилагал усилия, пытался отвлечь пацанов от своей тёмной личности, зубы им заговаривал. Поначалу помогало мало, ребята абы кого просто не слушают. Но Пит, не теряя куража, гнул свою линию, зубоскалил и балагурил, и штрафники его слегка зауважали. Из большинства организмов они вытряхивали весёлость на раз, а из цыганёнка юмор выбивать умаялись совсем! Казалось мне это всего лишь забавным, пока я не заметил стойку Плюша. Вернее, его парня, Грегори, он как застывал иногда на мгновенье, у него так проявлялось крайнее удивление. Проследил я за его застывшим взглядом, вроде бы ничего особенного — парни взяли короткую паузу, балагурят. Так, блин, Пит молчит, а парни балагурят?! Прислушался к их трёпу и натурально пророс в палубу. Они ему уроки отвечают, преподу загробному! Он им в предыдущее собственное избиение задал задачку, вот они всё это время размышляли и теперь мыслями делятся! А он над ними издевается, давая какие-то наводящие на верный путь подсказки. Ага, парни, конечно, не выдержали и приступили к исполнению прямых своих обязанностей, но как-то скупо, без огонька. Видно же, что о другом чём-то думают — а мы только-только немного научили их вообще не думать. Решаю, что надо что-то делать, в смысле мне надо. Окликнул парней, объявил им новый регламент. Теперь они смогут размышлять сколько угодно, пока не решат, но отжимаясь от палубы. Или быстро — пока стоят на ногах в спарринге со мной лично. Видимо, задачка попалась сложная, ребята льстить себе не стали, решив, что придётся попыхтеть в упоре лёжа. Плюшевый как раз выпал из ступора, схватил Сыча за рукав и потащил. Я испугался сперва, что топить, а он его просто спёр! Повёл своего Ника развивать! Ладно, думаю, ладно. Посмотрим, насколько хватит его гопников. Ещё склянки не отбили, Ник Пита обратно привёл лично сам, даже своего дружка-соперника Ножика не смутился. Судя по его обалделому виду, бедняге уже всё было сильно параллельно. А Джонни и внимания не обратил, что-то шепча одними губами, сосредоточенно уставившись в палубу. Нет, ну что за прелесть наши отморозки! Так и тянет их к образованию.

Так и пошло, и трындец бы накрыл штрафкоманду, если б не спасли нас всей стаей. Потянулись ватаги к умнику в порядке очереди, и хоть штрафники пользовались льготами, они ими отнюдь не злоупотребляли, и получали математику уже без перегрузок вычислительных мощностей. То есть в большинстве своём, но нашлись в стае ребятишки с форсированными мозгами. Сыч добрый, грузит всех по запросам, при условии полного усвоения предыдущего материала. И помнит ведь как-то всех, единой программы-то у него нет, да и быть не может. Он как Доктор Айболит, сидит в штрафкоманде, сам осваивает нашу программу, пока любому не штрафному пацану не сможет навешать. И начал уже формировать свою команду помощников, чтоб только ими заниматься, а умники его вели приём всех желающих. Он как себя клонирует, или это так работает цыганский магнетизм Пита? Пацаны у него все на подбор смешливые и юморные. Только не до смеха им скоро будет. Штрафников-то из них всего трое, остальные в своих ватагах живут-поживают и штрафкоманду видят лишь в кошмарных снах. А иначе их из ватаг не выдернуть. Но это сейчас не очень важно, ведь мы пока в море по любому вместе, а потом Командор ребятам что-нибудь предложит. Ведь если захотят парни остаться в ватагах, даже он не посмеет им приказать. Вот такие у нас уже сложности с государственным устройством, блин. Ответственность, однако. При жизни гораздо проще было — послал всё через колено, и катись оно само!

Вот аграрии наши зажили по-простому, как и не попадали никуда. Сразу сами занялись животиной, мальчишки под их руководством многому учились, и главное, общаясь с добрыми тварями, пусть в постоянных трудах, но всё-таки отдыхали. Это давало им жизненно важную возможность хотя бы изредка почувствовать себя людьми. Уход за животными, да ещё и на судах, — дело очень непростое, хлопотное, и кресты первое время ни на что не отвлекались. Но изменения коснулись и их, кстати, в основном, благодаря их же усилиям. Сумели они привлечь пленных гражданских, организовали процесс, и образовавшиеся излишки своего времени отчего-то стали целиком тратить на штрафкоманду.

Они ни о чём нас не спрашивали, решения, как всегда в их простых жизнях, лежали на поверхности. Учить ребят драться нам и в головы не пришло, несмотря на то, что пацаны их не вызывали таких эмоций, как Клык и Зуб при жизни. Их живых в комуфле было здорово под элементы рельефа маскировать — не всякий мог догадаться, что вот это большое и грязно-серое на самом деле человек. Хотя я-то их хорошо знал, и в последнем нашем деле это им не особенно помогло, но и здесь не мешало, они совсем не были тупой горой мышц. Что легко продемонстрировали сначала пращой с гранатами. Хотя, с самого начала, демонстрировали просто гранаты. Ерунда, в общем-то, парусиновые мешочки с чёрным порохом и фитилём. Только даже к такой ерунде не вдруг привыкаешь. Ну, если без помощи наших крестов, конечно. Благодаря их дружескому участию, граната, летящая прямо в башню, стала восприниматься почти без эмоций. Игру они такую весёлую с гранатами придумали. Запалит кто-нибудь со скуки фитилёк и товарищу бросит с криком "одна!" Он ловит и, если ему монетки достаточно, фитиль кортиком обрежет, но это редко, чаще перебросит другому с криком "две!" Главное — чтоб в воздухе не рванула, тогда придётся платить заявленную сумму самому. Не хочешь — не лови, в смысле не коснись, но приятели же так кидают, что от касания не отмажешься. Так что проще поймать и обрезать фитиль, а если он совсем уже короткий, уповая на Всевышнего, перебросить дальше с воплем "четыре!"... Мой рекорд — тридцать два, у Захара пока шестнадцать. А без баловства, понтов и жонглирования, ребятки наши кого угодно до заикания удивят гранатами и пращами.

Главное — сноровка, координация, глазомер, они со Своятушкой в полном взаимодействии, даже соревнуются. Ага, кто из них моих парней быстрее без монет оставит. Нун-чаки наши для них показались слишком примитивными, и они предложили кистень. И правда, свинчатка на верёвочке любую голову проломит, длина шнура компенсирует малорослость бойцов, сам инструмент удобно размещается на поясе, можно использовать как кастет. Вундервафля одним словом, оставалось лишь освоить и как-то при этом не убиться. Осваивали опять же в игровой форме — кистенём деревяшки отбивали. Становится один к переборке, желающие бросают в банк монеты и чурки в ведущего, а он уворачивается или кистенём их отбивает, пока не сочтёт банк достаточным. Или черту не заступит, или не прилетит ему серьёзно куда-нибудь, тогда деньги забирает метатель. Потом следующий. Клык, зараза, когда своё искусство демонстрировал, столько загрёб — любой вокзальный нищий пойдёт в смущении на работу устраиваться. А ребятишки наши просто заболели новой игрушкой, даже пришлось ограничивать. А то пленных бы нам уже стоило поберечь, да и вообще нельзя из баловства людей калечить. Думать иногда нужно!

Клык с Зубом буквально убили миф о недалёких крестах* русскими шашками. Они, фанаты этой забавы, расчертили палубу, раскрасили деревяшки и устроили сеансы для всех условно факультативно отдыхающих. Правда, русскими шашки оставались недолго, очень скоро были внесены свои специфические пиратские поправки в регламент партий оттого, что играли, конечно, исключительно на деньги. Игроки делали ставки и напряжённо думали. После воплей вокруг больших шахмат в городском парке странно воспринималась гробовая ребячья тишина и застывшие, безучастные лица. Любой возглас, жест, гримаса могли быть расценены как подсказка со всеми печальными для подсказчика финансовыми последствиями. Он автоматически "проигрывал" обоим противникам — платил размер ставок из своего кармана, потому без серебра к шашкам не допускали. А что там делать даже с монетами? О, пирату везде найдётся, чем торговать и с кем поторговаться. В торгах за партию могли участвовать лишь те ребята, что стояли со стороны "своего" игрока. Занять сторону можно было один раз за одну партию. Шахматных часов, конечно, не было, потому обходились двухминутными склянками, ход обдумывался, пока песочек сыпется. Сделав ход, часы переворачивали — чем дольше думал, тем больше времени дал противнику на обдумывание. А если песок высыпался, партия продавалась. Ставка игрока не изменялась, но тот, кто предлагал больший откуп, мог доиграть партию. Свои монеты он досыпал в банк и забирал обе ставки, если выигрывал. На этом маленьком дополнении к правилам разыгрывались нешуточные драмы с захватывающими поворотами. Пацаны не спешили занять позицию, внимательно изучали присутствующих, оценивали ход партии.

Торопливость и горячность неизбежно наказывались, ведь никто не запрещал пари на исход и никто не гарантировал, что партия не "разыграна" на публику и противники не играют на "один карман". А что такого? Ну, обман, война вообще — путь обмана, жизнь пирата — путь войны. И никто не обманывает простофиль, кроме их же глаз и самомнения. Истинная мудрость постигается лишь в шкуре осла, то есть на собственной шкуре. Главное — вырабатывает критическое отношение к действительности. Верь кому и во что угодно, но всё подвергай сомнению, и денежки только вперёд. Весь мир — театр, и люди в нём всякие, сдав шубу в гардероб, подальше прячьте номерок.

Но и эта мудрость не стала главным чудом от наших сельских сокровищ. Правда всегда одна и всегда проста. Не с лукавой игрой, суетой и азартом, а с правдой пришли парни к мальчишкам. Они притащили на штрафной наш корабль всех наворованных в несчастном городке щенят. Бог есть любовь, проверено опытным путём и совсем без пафосу. Вот приходилось мне читать, как молодым солдатам давали щенят на воспитание, а потом приказывали их убить. Наши мальчишки тут же бы и пришили отдавшего такой приказ, да и авторов подобных произведений, наверное, тоже. Просто всякий нормальный подонок обязан быть сентиментальным. И чем он хладнокровнее и расчётливее, тем сильнее должен кого-то любить — закон компенсации. Подонки в чистом виде неуправляемы, вообще не являются по большому счёту людьми и подлежат по нашему скромному мнению немедленному уничтожению как больные животные.

Зачем делать из человека зверя, когда рядом более десяти тысяч лет живут и пытаются с нами дружить псы? По идее тоже оружие, но гораздо мощнее и опаснее какой угодно бездушной железки в руках. Человек с собакой не складываются и не делятся, они умножаются, многократно усиливая друг друга. В очень широком смысле, мальчики, общаясь с псами, как заряжались от них — для англичан собака значит многое, а в сочетании с морем просто чудеса творит. Хотя на казачат они действуют не хуже. Захар мой влюбился в пёсиков, во всех сразу. Без страха, затей и корысти. Но щенка не взял, не счёл удобным, ведь у него есть я. Он с ними только играет вместе со всеми. Например, в кусачки, мастиффов спускают на палубу, а игрокам нужно всего лишь наперегонки с юта перебраться на бак. Или индивидуально в побегайки с овчарками, они в отличие от мастиффов натаскивались на захват, а не на убийство.

Против взрослого человека, конечно, по команде хозяина-подростка. Пленных это обстоятельство заметно дисциплинирует, матросики птицами взлетают на рангоут и на авралах не копаются. Но и это быстро стало лишь общим фоном, пленные друг другу в общей работе часто хуже собак — за филонов отдуваться приходится всем. И главным в псах оказался именно фон, само их присутствие. Я отчётливо ощущаю Захаркино какое-то домашнее спокойствие, для него почему-то дом там, где живёт его собака. Все его собаки. Можно, конечно, спошлить, что иному и конура дом, а для бездомных наших пацанов псы сделали домом корабли. И Заки сам у себя ворует минуты сна, ловит последние лучи заходящего солнца — рисует на выскобленной дощечке мордочку Чипа, самого симпатичного мастиффа, на его взгляд.

*Крест — от крестьянин, сленговое, пренебрежительное, городское, конечно.

Глава 29

Может сложиться впечатление, что штрафная жизнь превратилась в сплошной детский утренник — одни игры да развлечения с короткими перерывами на уроки. Увы, веселиться да играть к нам приходили ребята из "нормальных ватаг", а штрафники в основном, с завистью на них глядя, об этом лишь мечтали — как весело заживут на тропическом острове... да хоть на айсберге, только бы без вахт и авралов! Командорский колледж по сути своей был морским, хоть и пиратским официально. Или именно потому, что пиратским — у нас же не королевский флот, узкой специализации и текучести кадров мы себе позволить не могли. Как Руда обозвал приказом штрафную команду временным экипажем нашего "Д"Артаньяна", так ничего по этому поводу больше не приказывал. Вот и тащили мы службу не по-детски, стесняясь спросить Командора, когда ж это кончится-то? Прочие суда мы обеспечили умелыми, послушными матросами, даже каторжного "Бродягу", а нам доставались оболтусы, и то всего на недельку, больше не выдерживали. Правда, морпехи почти прижились, но какие из них матросы? Над ними сколько не издевайся, ничего по приказу не делают, ну, никакого понятия о дисциплине! Сами по реям бегали и узлы вязали, типа уже не маленькие. Хорошо хоть корабль наш из всего отряда оказался самым послушным и мореходным, постарались франки — спасибо им и пиратский пламенный привет.

Но заявился к нам Стужа, как фон-барон на шлюпке, и принялся рассказывать, насколько мы ничего в морском деле не понимаем. Мы его одного и слушать бы не стали, но он с собой приволок ценного француза. Типа настолько ценного, что аж только из-за него Командор лично велел шлюпку спустить, ха! Да нам самим ради этакого сокровища вдруг пришлось закладывать маневр — на рангоут лезть паруса разворачивать — вообще умора! Так интересно стало, что за гусь — просто жуть, это его и спасло, сразу не утопили. Нет, правда же интересно — все французские потерпевшие прошли через наши аттракционы, включая спасательные тренировки, а этот где-то прятался! Да не где-то, а на "Бродяге" — значит, был сука в абордажной команде. Тех, кто на трофее попал, прогнали через SC первыми, и потом только кого позже с каторжника передали. Сразу не давали, чтоб не поубивали их в горячке. Так штрафники, яростные противники формального подхода к людям, пленных запомнили, и нам, естественно, подумалось, что всех.

И как же этот жабоед смог настолько заинтересовать Командора? Оказалось, что запросто — попросился на приём! Орал из трюма, чтоб позвали самого главного. Пацаны люк открыли посмотреть, что с ним делают, но ничего интересного не разглядели. Его даже никто не бил, хотя это вообще понятно — чертяка попался здоровенный. Подумали, что может быть что-то важное, раз человек в такой ситуации сам на себя внимание обращает. Ребята наши вовсе не звери, сбросили ему трап, проводили культурно, сразу предупредив, что много времени ему главный не уделит и придётся подождать, такой у нас занятой Командор. А он и взаправду был очень занят — штопал французские шкурки и косточки поломанные складывал, медик ведь. Вот Руда умаялся, вышел морем подышать, ребята у него испросили для французского амбала аудиенции. Командор нехотя дал ему минуту. Потратив секунд тридцать на выслушивание, ему велел заткнуться, пацанам позвать Стужу и Люта для перевода, и вернулся к уже покалеченным. Так Стужа с тем франком больше почти не расставался, даже по-французски начал понимать. Ну, когда его Лют послал к чертям морским, у него и без перевода своих дел было завались.

И на что купился наш российский околоточный? На простой вопрос — как вы это сделали? То есть француза в пиратском трюме больше всего интересовало, почему наша каторжная развалина, повернув круче к ветру, увеличила ход! Ни, что с ним будет, ни, как и насколько быстро это проделают... загадочная французская прогрессивная душа! Повезло ему с пиратами, точнее с нами, ещё точнее со Стужей — души у них оказались родственными. Только и франки не ценят своего счастья, порой его просто не узнают. Когда Стужа охотно поведал, как их развели, у него остался лишь один в жизни вопрос и одно только дело — узнать, кто это придумал и ... тихо плакать в отчаяньи. Типа за этакие шутки ему бы очень хотелось конечности мошенникам вручную повыдёргивать, так прям в душу насрать! Но мошенники мало того, что насрали в душу, ещё и размазали — оказались детьми! Стужа смутился, принялся утешать, что он с Лютом такие деточки, Лют переводил... вот они его сами одними зубами легко на фарш пустят, пусть сука французская только дёрнется! И никто лично его ввиду не имел, просто вообще жить хочется, а поимели их так по-дурацки вынужденно, времени на что-то серьёзное не было. Зато теперь у них есть, благодаря их случайной встрече, возможность всерьёз побороться с ветрами. Так что Жером (ну, тот самый) может с лёгкой душой идти баиньки, то есть спокойно прыгать обратно в трюм, а то им некогда уже.

Жером в трюм не захотел и продолжил выдвигать претензии. Мол, как же ничего личного, раз они после их встречи не собираются так больше ни с кем шутить? Нафиг им вообще, таким остроумным, бороться с ветрами? Ах, они беспокоятся за своих детей! Чтоб злые люди не обидели! А ветра Атлантики, папа их океан, ребёнка не обидят! И в бешеные шторма он, здоровенный моряк, будет сидеть в трюме, пока на реи мальчишки полезут?!!! Типа, насчёт фарша он не против, и где тут мясорубка?

Стуже уже надоело, но порыв моряка его задел за душу и он посчитал необходимым пояснить, что, во-первых, на реи полезут не только мальчишки, во-вторых, мальчишки уже кое-чему научились, в-третьих, у пацанов есть он, великий трюкач Стужа, а у него в репертуаре достаточно фокусов посерьёзней давешнего. Но Жером всё равно не успокоился и почему-то опять прыгать в трюм не захотел, пожелал на фокусы Стужи посмотреть, дескать, он знает в них толк — облазил всю Средиземку, ходил в Индию, а сколько раз прыгал через Атлантику уже и не помнит.

Стужа, как потом сам признавался, себе не льстил, чётко понимал, что если у него и получилось что-то по наитию, это ни о чём не говорит — он же всю жизнь только читал про корабли, да модельки клеил, судомоделизмом занимался. А Жером всю жизнь занимался судоприменением. Причём деды наши служили в королевском флоте, где начать думать — прямой путь к измене и бунту, что и случилось, в общем. А француз ходил только с барыгами, и для него перестать думать было прямой дорогой к рыбкам. И каждый раз ему ничего не полагалось, и никто не принимал за него решений, наоборот, ему платили за то, что он умел выпутываться из самых разных конкретных обстоятельств. Только платили мало, а без своей доли в судне и грузе нечего было и думать стать капитаном, не смотря на все его знания и опыт. Вот и погнался он за призраком удачи...

И как, ни странно, сумел догнать! Уж в нашей-то прогрессивной компании его таланты засверкали... гм, со временем. А тогда Стужа просто перевёл разговор в конкретную плоскость — что он думает о парусном вооружении "Бродяги"? Жером ответил, что при детях думать вот об этом ему морское воспитание не позволяет... Поговорили, посмеялись, так весело у них и пошли серьёзные дела. Такое создавалось впечатление, что они не решения ищут, а в ехидных издёвках друг над другом совершенствуются. Причём понятных только им, что их совершенно не беспокоило — ведь решения они таки находили и воплощали также, почти шутя — с русской лихостью, английской иронией и французским блеском, переходящих в наглый выпендрёж. Сначала они облазили все суда отряда с инспекцией, смотрели, что можно сделать сразу и наименьшими усилиями.

Последним в их списке, конечно, значился наш штрафной "Д"Артаньян", и не потому что наш и штрафной, а, наоборот, из-за его французского происхождения. Жером им командовал до первой нашей радостной встречи, и к моменту второй, тоже негрустной, штрафники несильно сумели его изуродовать. В смысле Жерома за его слова о нашем корабле. Сильно не успели, Стужа не дал, сослался на Командорский приказ насчёт привлечённых специалистов. Ну, парни решили что ладно, просто будут держаться подальше от наглого жабоеда. Ага, размечтались! Стужа с Жеромом уже наметили серьёзную модернизацию кораблей, насколько позволяли походные условия и материалы. А силы приказано было привлекать любые, экипажи в первую очередь. И начать новый список дел они, естественно, решили там где старый закончили, чтоб не гулять без толку. С корабля, который эта французская зараза до сих пор имела наглость называть своим! Так нам и заявил, — вы будите понять, как любить мой в корабль!!!

И чтоб я поверил, что моряк не знает английский?! Корабли для англичан — она! Его б и Командор лично тогда не спас, кабы не серьёзная морда Стужи, что для него вообще нетипично. Он же своё ментовское выражение лица из прошлой жизни как-то контрабандой протащил. Всегда трудно было понять, он всерьёз или издевается. А тут вдруг просто и ясно, без полунамёка на хохму спросил, сколько нашим мальчишкам нужно времени. Вот сколько бы нам хотелось своим пацанам времени хоть для чего? До приватьера или капера? До первого шторма? До последнего сухаря и глотка воды?

Гм. Мы даже не стали уточнять, что он имел ввиду, схватили сразу. Ага, обоих, и обнадёжили, что им нас пережить не светит по любому, ну, пока они на "Д"Артаньяне", то есть надолго, считай, что до смерти. А Стужа и не возражал особо, мол, при текущих реальных наших перспективах совершенно без разницы, где тонуть. Это он сказал явно сгоряча, не подумав, не могли же мы его Жерома игнорировать — никому никаких предпочтений! Вот Стужа лично его и спасал в составе штрафкоманды. Потому что нам-то, вообще, пофиг, что он о себе возомнил, в SC программа для всех одна, и находиться на корабле смертников можно лишь с целью эту программу пройти. Но он и его Дик парнями оказались крепкими, да и Жером быстро втянулся, даже как-то умудрился подружиться с британскими морпехами — хоть и обещали, но они его так и не убили.

Просто Жером сразу стал приносить нам ощутимую пользу, доказал, что бывших шкиперов не бывает. Поступали же к нам матросы на перевоспитание, так французы зачастили. То ли из-за предвзятого отношения английского комсостава, то ли юные и старые морды англичан не производили на франков впечатления, но попадали они в наше распоряжение с просто немыслимой для пиратов формулировкой "за пререкания с командиром"! У нас такого случиться не могло вообще, а с появлением Жерома ещё и по старой памяти — они его даже в пиратском трюме, оказывается, вспоминали и отнюдь не с теплотой. И у франков в его лице открылась уникальная возможность, формально находясь на исправлении в SC, служить обычным пиратским матросами. В общем, укомплектовали мы мушкетёра, наверное, лучшими моряками.

С ними мы относительно легко пережили первый свой шторм, ну, по сравнению с другими — на "Д"Артаньяне" ничего важного не поломалось. А "Бродяга" только чудом не утоп, но выжил почти по палубу залитый и без мачт. Хотя, по мнению моряков, франки с англичанами были единодушны, это и не шторм был вовсе, всего лишь лёгкая трёпка. Не знаю, Захару было страшно, он же каботажный юнга, да и мне казалось, что опять, блин, смерть пришла. Да жутко было, если без шуток, хорошо, что бояться не давали. Морпехов как подменили, они сами, без приказов и понуканий, по привычке, наверное, боролись за живучесть корабля. А потом и за "Бродягу", когда мы его нашли, разметало отряд. Пока каторжника выручали, нас нашёл "Забияка". Самым умным оказался дядя Яша, только его "Подарок" после шторма ошивался в условленном квадрате ожидания.

Уж не знаю, насколько моряки перед нами рисовались, но на пацанят трое суток шторма произвели сильное впечатление. Здорово убавило мальчишкам самомнения, океан запросто напомнил, что мы маленькие нули между бездной снизу и бесконечным небом над нами. А то некоторые начали уже всерьёз мало что пиратами, стали называть себя моряками! Как дети, ей Богу! Но мы же больше не будем... и вообще, что там Стужа с Жеромом говорили про какую-то модернизацию? Те спокойно так нам заявили, что для улучшения мореходности, управляемости и прибавления хода нужно всего лишь продырявить борта и отпилить мачты. Ну, рехнулись, конечно, никто ж в здравом уме такого б не сделал! Просто потому что прогресс движут маньяки и психопаты, а от них в море обычно стараются побыстрей избавиться. Только понятно, в нашем случае прогресс сдержать было просто некому. Вполне нормальные никогда б у нас не собрали достаточно голосов для прохождения в парламент. Как, впрочем, всегда и везде, а у нас и парламента не было, и мы по приказу Командора продырявили борта и спилили мачты.

Я с Плюшем, как ещё в М-ке грозились, спускались на верёвке по борту, закручивали малые винты, пристёгивались к их кольцам и, упираясь в борт босыми ногами, загоняли в борт сначала узкий, острый длинный винт, выкручивали, а потом рассверливали дыру под крепление "брюшного плавника". Стужа на пальцах объяснил, зачем акуле хвост, и как она, атакуя, переворачивается. А мачты спилили не совсем, а чтоб по-другому их закрепить, под определённым углом. Потому, оказывается, что прямые паруса на вертикальных мачтах кренят судно на нос, и оно идёт ныряющим ходом. А идеально симметричных судов не бывает, и волнение не всегда правильное, бывает, что вообще против ветра! А под углом к направлению ветра ходят под косыми парусами, так под ними вообще долго курс не удержишь, по любому пойдёшь по дуге. Но если задать судну крен, можно идти по очень пологой дуге, как в дрифте. И даже под прямыми парусами строго по ветру не ходят, паруса "затеняют" друг друга. Вот в комплексе паруса всех типов и размеров могут позволить выгоднейшим курсом с учётом волнения и ветра, идти почти куда надо.

Жуть, конечно, как нам это всем было интересно, но всех не особо-то и грузили, просто учили, что, да как называется, и за какой конец тянуть, чтоб вон то туда повернуть, блин. А в порядке факультативных (каких же ещё?) занятий всем особо на всю голову одарённым Стужа с Жеромом охотно объясняли механику этого дела. Введение в теорию корабля, ага. Удивительно, но факт — дарований набралось столько, что Стужа даже конкурс устроил. Нам и штрафным мальчишкам был интересен этот пиратский феномен сам по себе. Решения наших корабелов не были ни прорывными, ни какими-то гениальными. Нетрудно, в общем, додуматься, но ой как непросто решиться испытать что-то необычное, когда под собственной драгоценной задницей бездна океана. Но если стало уже пофиг, после того, как ощутишь эту бездну напрямую, без иллюзорной защиты корабля, когда поймешь, что на самом деле удерживает нас на поверхности — только собственный дух и воля Его, тогда и по воде бегать научишься.

И мы, потрясённые этим открытием совсем не заметили, как руководство подпихнуло нам первую "официальную" свинку, как всегда под видом благодеяния. Нам, оказывается, отныне и всегда стали обязательными зачёты на знание матчасти! Вернее — не хочешь денег, значит не надо. Командор по наущению мудрецов объявил о новом порядке расчета долей — теперь каждому матросу, даже если он за весь поход мухи не обидит, начисляется доля со всей походной добычи. При обязательной аттестации непосредственным начальством и после сдачи зачётов. Ну, понятно, зачем это понадобилось Командору — персонал мотивирует. Коню ж морскому ясно, что в любом порту сделают с матросиком, если он возьмёт у пирата деньги, даже просто за труд. И как матросу не взять заработанные монеты?! Но мы-то, настоящие, честные пираты тут причём?!

Глава 30

Просто притом, что мы вообще никакими пиратами не были. Даже пацаны как бы только условились так себя называть, чтоб не было слишком страшно. Настоящие пираты, жадные, кровавые подонки, сами специально рыщут в море в поиске случайных встреч, пошли им Атлантика по двухдечному фрегату. А из нас какие нафиг пираты? Даже несчастный тот городишко мы только подожгли, нам всего и нужно-то было чуть-чуть припасов на дорожку, компанию в пути, а остальное прихватили просто по ходу дела, чтоб плохо не лежало. И французов никто за бушприт не тянул! Мы же мечтали лишь найти нору поглубже, чтоб спрятать своих детёнышей, и мальчишки вообще не возражали.

Ребята жили, как зажмурившись, дети цепенеют при сильной опасности. Сознание будто берёт паузы, говоря миру, мол, это без меня, включает перемотку... но плёнка никак не кончалась. Чёрная полоса сменялась красной, зебра жизни скалилась весёлым тигром, и пацанам просто надоело трястись. Этот момент мы первыми заметили у себя в SC. Ребята наши приняли жизнь как нескончаемую череду кризисов, лучшая стратегия в решении которых быть готовым, угадывать их. Совсем пропали испуганные взгляды. Они не стали злыми, или усталыми — мы всё чаще ловили на себе внимательные, заинтересованные, оценивающие, изучающие взгляды. И что меня резануло — жалостливые!

Черныш рассказал им про Питера Пэна, свой вариант, конечно. Но суть была та же — не взрослеющий волшебный мальчик забирал проклятых взрослыми детей на сказочный остров. Уж не знаю, что именно он хотел сказать пацанам, как всегда по-русски, но он явно не учитывал Джима. Парень сдружился с казачатами... ну, со мной или Плюшевым он подружиться не мог, никаких любимчиков... э... кроме Захара и Грегори, а маленькие поганцы могли так испортить призрачную жизнь при малейшем намёке на "предательство"! Но Джима Заки немного выделял, жила в нас вина перед мальчишкой. Он просто позволял ему быть почти всегда рядом, в зоне прямой видимости. Так уж сложилось сразу, приходилось за ним присматривать, чтоб не удавился, и парни не угробили "барчука" за прошлое. Но и он оказался глазастым паршивцем с чисто английской нездоровой фантазией. В его версии всё происходило совсем не в сказке, вернее сказка происходила... то есть происходит с ними прям вот сейчас! А мы, значит... тьфу, блин, вожатые, ёпрст! Даже не вожатые, домовые! Дети эгоистичны, и Джим с казачатами этими страшилками во всю силу своих талантов защищали то, что считали своим. Реально ограничить к нам доступ они не могли — что-то прямо запретить смертнику не дано даже Командору, но благодаря их стараниям нужно стать настоящим смертником, чтобы искать нашего общества. Или просто не избегать, как не боялись нас Китти с Кэтти, Джонни Ножик, Ник Заноза и ребята их ватаг. Или бывших их ватаг, просто штрафнику ватага — SC.

Вот тут читатель скорей всего скажет, — ну, замечательно, очень мило, и что?

А то, что мы как сказочные персонажи взрослыми считаться уже не могли даже своими мальчишками, а дети просто не могут жить без взрослых. Даже в хрестоматийном примере про Му-му или "как меня учили плавать" кто-то должен дать пинка. Нужен кто-нибудь, чтоб держать за руку, предоставить свои плечи под обзорную площадку и шею для свешивания ножек. Нормальный ребёнок в каждом взрослом ищет защитника, даже если этот дядя совсем недавно хотел его убить. Дети незлопамятны. Главное, чтобы на дядю можно было свалить большинство своих проблем.

Особенно это дело проявилось после первого настоящего шторма. Именно настоящего, первая и ещё две ласковые трёпки не считаются. По-настоящему — это когда становится совершенно без разницы в байдарке ты или на корабле в триста тонн, когда летишь на судёнышке по волне-горе, как на доске серфинга, когда видишь, как молится опытный шкипер... В общем, когда действительно есть что вспомнить, тогда и можешь считать себя чуточку моряком — без шуток и аллегорий взявшим жизнь взаймы у самой Атлантики. И сами собой отпадают вопросы о походной моряцкой доле в общей добыче.

Все пацаны заметно подобрели к людям, такие переживания всё-таки сближают. По штрафникам, правда, это было не очень заметно, просто совсем перестали поступать наказанные матросы, атаманы ватаг зубами вцепились в "своих". Заполучить чью-то душу в своё распоряжение стало непросто самому Командору, так распустили мальчишек! Да нам уже было не очень важно, SC достались все абордажные команды, морская пехота по нынешним меркам. И французские уголовники, нанятые за проезд и кормёжку месье Режаном, ну, не всех убили или покалечили на "Бродяге".

После занятий c такими тренажёрами обычные матросики казались уже пресноватыми. Старое моё сознание давало одну оценку — изуверство. Но глядя на наши совместные тренировки, я снова вспоминал секцию своего детства — ведь парни тогда легко могли пресечь фамильярности, им же самим было интересно! Вот как этим, их выражение лиц, взгляды делались в чём-то неотличимыми от ребячьих. Они были "нашими", "с нами", хотя и держались несколько обособленно и свысока. Ну, правильно, кто мы такие? Всего лишь зарезали кого-то исподтишка, напоили отравой, контузили деревом по головам... но это всё было не по правилам и не считается. А по правде и справедливости нам давно полагается быть дохлыми! Но сколь верёвочке не виться... и мы ещё увидим небо в алмазах, — примерно так они говорили...

Пока мы не отыскали главное сокровище в трюме "Забияки". Хотя чудо это вовсе не пряталось, но по его виду трудно было угадать всю его ценность, да и молчало оно себе скромненько. И, как всегда, сыграли свою роль предвзятость и наговор. Но шила не утаишь, коли рожа крива. Морпехи своим обликом нас особенно порадовали, парни в этот рейс собирались конторой из абордажных команд рейдеров, типа в отпуск. Замечу отдельно — по рекомендации их прямого начальства. Ну, ежу ж морскому ясно, кого рекомендовали в первую очередь. Вообще-то, им отпуска официально оформили, и они к этому походу изначально относились как к отдыху за казённый счёт. Хотя в принципе так и оказалось, развлечениями мы их уже обеспечили, а денежное довольствие от казны получат с ближайшего казённого потерпевшего. Им в отпуске можно, всё равно ж никто не узнает — они принципиально от французских своих каторжных коллег почти ничем не отличались.

И сам собой всплыл вопрос, — о каких в дупло свидетелях нашей гибели гнал Кэп? Ведь отправной точкой его версии было моё сомнение, что кто-то в здравом уме рискнёт выйти на лодке в океане навстречу гипотетически ищущему нас фрегату? Но не нашли мы на наших кораблях военных в здравом уме — эти способны выполнить любой приказ. Пристали мы к Кэпу, а он ни в какую, — ничего не говорил и всё! Я уже слегка расстроился, но Захар, дотошный малый, напомнил мне, что он, действительно, ни про кого конкретно не говорил. Я тогда высказал предположение про пятерых в клетке, а Кэп всего лишь не стал меня опровергать. Но люди же так и сидят в клетке, может вовсе ни за что! Неудобно, и делать с ними что-то нужно.

Ладно, пошли по порядку, обратились за консультацией к Боу. Он, усмехнувшись, сказал, что только чувство собственного достоинства и боль в голове от табуретки не позволили ему ржать во весь голос во время моего разговора с Кэпом. Не то, что шлюпку, даже корабль в океане по координатам и времени не встретишь, не говоря уж кого-то искать. У приборов погрешности — плюс-минус Африка. Такие вещи доступны лишь эскадрам и караванам с множеством посыльных шхун. Но если есть привязка к географическому объекту, лучше всего бухте, где можно просто ждать визави... но тогда никакие смертники в лодке нафиг не нужны, дело-то простое. Короче, наврал мне Кэп, да мы сами себе навыдумывали. Хорошо, думаю, обсудим это с Кэпом и Доусоном подробнее.

Кэп сперва уточнил, собираемся ли мы сдержать данное ему слово? Я его заверил, что относиться к нему ещё хуже, что бы он ни рассказал, у нас просто не получится, и обещание данное ему, последней сволочи, останется в силе. Он сострил о своей прочной репутации и сказал, что после утопления каторжника свидетелями, уже приговорёнными за злодейства, должны были стать: он, Дасти, штурман и капрал Йеллоу. Причём штурману злодейство только лишь предстояло. Они весёлой компанией сначала собирались отправиться на сделку с индейцами, и штурман говорил, что может так поставить шлюп в прилив, что он после отлива уже больше никуда не уйдёт — никто и не думал брать в долю столько дармоедов и оставлять в живых прорву настоящих свидетелей! Доусон, сука такая, подтвердил, что он действительно для верности собирался посадить шлюп на риф возле его дикарского острова, там же неподалёку их должен будет искать фрегат под командой шурина сволочи-Кэпа. Вернее даже ждать. И не нужно его, штурмана, бить и обижать, ведь он может провести корабли и мимо рифов, если его отпустят вместе с Кэпом. Мы ж его обещали отправить в Англию с приветом, не так ли? Вот Доусону тоже хочется повидать родных, и это самый лучший способ! Ну, мы ему пообещали подумать и на всякий случай предупредили, что его подлянка могла сработать с одиноким шлюпом. А у нас четыре судна, и если хоть с одним что-нибудь случится, он будет так орать, что его приветик родня в Англии и оттуда услышит, плыть ему всё равно уже никуда не придётся. Доусон, понятно, загрустил, а мы серьёзно задумались.

Можно было идти к майору Кроутону, командиру морпехов, интересоваться его пассажирами, но оставался осадок — он же должен был нас расстреливать! У него же тоже чувства и ранимая душа, неудобно было ему напоминать — отношения только начали складываться. Помялись немного, посмущались, но делать было нечего, просто и прямо как бы между прочим спросили его, кем он себя ощущает, решившись на этакое? Тот сначала долго не мог нас понять, потом отказался нам верить. Типа вообще себе не представляет, чтобы он расстреливал какой угодно английский корабль хоть по чьему приказу. Ведь что такое шлюп? Изначально это — одномачтовое судно. Сейчас же просто любой гражданский корабль, призванный на военную службу, их так называют, потому что они изначально строились вне военных рангов. Вот казна купила у частника "Забияку" и набрали на него народ, откуда получилось. И он никого не смог бы в море расстрелять просто потому, что тупо этого не умеет! Даже канониры не смогут кого-то расстрелять, им вообще трудно что-то разглядеть через тесные порты, если орудия в них торчат. Пушкари на орудийной палубе выставляют возвышение, заданное капитаном, и огонь открывают по его команде — наводка в горизонтальной плоскости осуществляется поворотом корпуса, прости Господи! А капитан нам известен, и коли он до сих пор ещё жив... ну, мы попросили его не беспокоиться. Убедительно попросили и не стали ему рассказывать о планах Кэпа на их счёт, такая сволочь и впрямь большая редкость, надо беречь! И естественно отвлекли, спросив о бедных его пленниках.

Узнав об их горькой судьбе, нам стоило больших усилий не оскорбить майора молодецким ржачем. Выяснилось, что пятеро в клетке это злостные нарушители дисциплины и субординации, опасные настолько, что даже подчинённые майора не чувствовали себя в полной безопасности, если они, пусть в клетке и кандалах, были просто живы. По военноморской традиции не все подчинённые Кроутона прибыли на новое место службы самостоятельно и в полном сознании. И по правде его подчинённый в клетке только один, остальные четверо оказались провожающими. Но после попытки мятежа, это когда они попытались покинуть шлюп, и нанесения экипажу множества телесных повреждений были посажены под арест. А уже после повторной попытки их чисто из гуманизму, чтоб не убивать, посадили в клетку до прибытия на М-ку, где и собирались выпустить — португальцев не жалко. Нефигассе остановочку проехали! — переглянулись мы с Плюшем. Майору было неловко нам рассказывать, и вообще не хотелось напоминать о них, пусть, мол, живут пока. Но, раз уж мы сами о них заговорили, то он бы рекомендовал нам, как пиратам, то, что ему, британскому офицеру, сделать честь не позволяет. Ну, мы его поняли правильно, сразу отправились на "Забияку" и выпустили бедолаг из узилища. Заслужить такие почести в команде майора — это даже не знаю, кем надо быть!

Вот честно — так и не знаю! Вся пятёрка была сильно выше среднего роста, но главный виновник, сероглазый гигант с льняными волосами до плеч, выделялся даже среди них. Пока матросы ломали замок на клетке, да сбивали с узников браслеты, мы с ним немного разговорились. Назвался он Йоном Йохонсоном, английским солдатом морской пехоты, что было и так заметно по его лохмотьям, но говорил мало и односложно, видимо из-за акцента. Остальные четверо поначалу нас игнорировали, возможно, вообще не понимали, Йон сказал, что они его земляки, тоже моряки. На словах "тоже моряки" мы сделали стойку ушами, ещё не совсем веря своему счастью. Плюшевый, как по наитию, извинился за неудобства, и в виде маленькой компенсации за недоразумение предложил им доставку до ближайшей суши без всяких обязательств с их стороны. Типа, добро пожаловать на наш корабль, он как раз тут неподалёку — и указал за борт на "Д"Артаньяна". Мы, переглянувшись, сиганули в море, а эти пятеро следом! И вовсе не за тем чтобы нас спасать, а именно просто за нами, как будто так и надо!

Наше появление на штрафном корабле в такой компании вызвало понятное оживление. Лица морпехов погрустнели, даже слегка вытянулись, майор так вообще закаменел не только мужественной мордой. А его зам лейтёха Гилмор заметил, что преждевременно Командор забрал их хирурга на "Бродягу". Но встреча хоть и не отличалась теплотой, прошла без эксцессов. Пацанята таращились на чудесное явление, позабыв весь штрафной кураж с открытыми ртами. Джонни Ножик с зарождающимся уважением "протянул руки к хвосту", поинтересовался вслух, где это мы поймали этаких тюленей? И был твёрдо, но аккуратно поставлен на место, только сначала легко поднят одной рукой за шиворот и внимательно рассмотрен. Мальчишки явно приняли Йона за сказочного великана.

А великаны приняли пацанов за сказочных гномов! Всё было, как мы им обещали, их ни к чему не принуждали. Но они просто не могли спокойно смотреть на наши занятия и как бы сами по себе втянулись в общую жизнь. Оставаясь отдельными — вот что интересно! И как-то взрослым нашим стало глупо себя от нас отделять, ведь по сравнению с этими между нами почти не было разницы. Вернее разница появилась очень даже существенная. Гномы для великанов так и оставались просто приятелями, никто никому ничем не обязан и ничего не должен. Нам и в голову не могла прийти глупость — попытаться их подчинить, было вполне достаточно их дружбы. Но взрослые не просто признавали их командирами — они искали этого признания! Выражалось это в том, что Йон обычно никого из моряков совсем не замечал, но порой кого-то лишь однажды удостаивал личным обращением, и всё — в его команду приходил новый боец. И моряка уже нельзя было просто так "таскать за усы", только с позволения Йона и его самого, конечно. К нему потянулись даже французы!

Да что там! Черныш, и тот, изменил своему обычаю, он по-фашистски либо игнорировал, либо третировал пленных. Слишком уж строго судил он взрослых этой эпохи, хотя, признаться, у него были для этого некоторые основания. А тут как старого знакомого встретил, и гигант с ним подолгу говорил — вот что удивительно! О чём они говорили, мне доподлинно неизвестно, но в общем можно было догадаться по новым веяниям в пиратском эпосе. Помню, как резануло по ушам слово "викинг", произнесённое дискантом. Я тогда не сдержался, вернее, как с цепи сорвался, сразу в раж вошёл, отправляя их в крэш поочерёдно, по мере вставания с палубы. Не вставать они не могли, юные "викинги". А мне всё было мало. Это Захарушка так на меня влияет, берсерк, блин. Он из-за этого на корабле дураков оказался. Шкипер в него бутылкой запустил и не попал, а Зак попал. Удачно так, в висок, он всегда был ловким малым. Как Захара шкипер доставал видно было по его окровавленной тушке — забил Захарушка шкипера насмерть его же тростью. Не повесили за юность и смазливую мордашку. Ещё больно жалостливо Заки на суде плакал. Милый ребёнок, не то, что эти "викинги", блин!

Пришлось на ходу придумывать объяснение своему поведению. Типа, они уже однажды заявляли о решении стать смертниками, вот и пусть заткнуться до реального дела, а кому неймётся, могу устроить индивидуальную Рагнаради! Вот сам понимаю, что придётся нам идти на верную смерть и пацанов своих за собой тащить, просто иначе смерть придёт сама, только уже ко всем. Но если это "придётся" я ещё принимаю, даже понимая, что это самообман, то сознательный выбор "навсегда и до смерти" душа просто не принимает, не настолько я ещё потусторонняя сущность. Ну не могу я такое решать даже за себя, ведь это значит решать за Захарку... с его-то героическим поносом! А командир SC никогда не пошлёт своих ребят на то, на что сам не способен. Плюшевый тоже зависает, стал замкнут, молчалив. Ох и непростые у нас чувства к нашим гигантам — нашли мы взрослых, ёрш его итить! Хотя каких ещё взрослых мы могли найти в эту эпоху на пиратском корабле посреди Атлантики?

Глава 31

Но зря на эпоху наговаривать не стану, ведь во все времена солдаты — те же дети, только с большими размерами. Пришлось нам поискать взрослых кое-где ещё. Сказки, легенды, прочая литература не учитывает, что чисто статистически вся история человечества — это история очень рано повзрослевших деток. Десятки тысяч лет средняя продолжительность жизни не превышала двадцати пяти лет. Возраст полового созревания двенадцать-четырнадцать — чисто статистически как раз наш случай. Мы впервые всерьёз задумались, чем же взрослый отличается от ребёнка? И в первую очередь осознали, как нам повезло с детьми от слова вообще. Ведь только по нашим, "взрослым", оценкам все они были обречены. Им же и в головы это не приходило, они просто боялись и всё. Потому что давать какие-то оценки чему угодно детям вообще не зачем, они же не принимали никаких решений. И мы поздравили себя с новооткрытой нашей дуростью — воспитывали мы их, ставя перед выбором, который они были неспособны осознать. Да просто искали себе оправданий, как будто они на что-то влияли — пацаны "выбрали" всё чисто инстинктивно. Нам действительно сначала нужно было свалиться в сознания подростков, чтобы получить шанс на самом деле повзрослеть уже с ними за компанию. Ну, мне и Плюшевому, остальных Бог миловал — им это было изначально не очень нужно.

Дошло до нас не сразу и не без посторонней помощи. Первыми нам помогли дед Паша и дед Коля, казацкие дедушки. Они перестали нами заниматься, переключившись на Йона с его ребятами. Казаки почти демонстративно указали нам на наше детское место.

-Ну и пусть! — решили мы сгоряча, — подумаешь! Мы ещё посмотрим, кого брать с собой на дело!

И, конечно же, ошиблись — одних нас отпускать мужики не собирались. Не то, чтобы вообще не пускать, но чтоб уйти без них, нам бы сперва пришлось их поубивать. А это действительно было бы нелегко сделать — парни уже прониклись духом SC, освоились с нашими повадками, и врасплох их уже стало не застать. Внезапно даже по роже никому не дашь! А всерьёз и по-умному они не возражали — пытайтесь насколько здоровье позволяет — нападайте хоть по очереди, хоть скопом, хоть вообще не нападайте — можете даже попытаться удрать. Даже в море, даже с мачты, или на палубу по верёвочке. А можно вообще по воздуху пробежаться — когда один конец длинной верёвки привязан к топу бизани, например, а другой к твоей обвязке, а сам прыгаешь с фока. Здорово — летишь над волнами в предвкушении встречи с бортом, едва не царапая задницу об острые плавники акул — это у нас такая психологическая подготовка, просто для общего укрепления нервной системы и хорошего сна. А по существу мы и глазом моргнуть не успели, как британские офицеры, казаки и французские уголовные авторитеты наладили отработку взаимодействия в отделениях, координацию отрядов, вообще действия по единому тактическому плану. Какому? А любому, нафиг планы неуправляемому стаду? И сами взялись нами управлять. Хорошо хоть во внутренние наши дела не лезли, мы с Плюшем, то есть Захар с Гришей, так и остались главарями SC. В нашем отделении оказались казачата, Джим и близняшки, а в связке с нами работали отделения Джонни и Ника. Под чутким патронажем лично Йона Йохонсона и его земляков.

Мужики взялись осваивать пращи, нун-чаки, кистени, обвязки и верёвки. Вы будете смеяться — но морских пехотинцев, наверное, впервые в истории Британского флота стали системно учить драться. Их согласно уставам в основном от этого только отучали. Но и мы имели ввиду вовсе не бокс или кабацкий мордобой, казаки забивали всем в головы простую мысль — нет и быть не может смертельного оружия. Человек, оружие сам по себе, способен превратить в оружие всё, что в руки попадёт. Для криминального элемента сразу двух эпох это было общим местом, естественным, а солдатикам пришлось естество своё преодолевать при общем дружеском, заинтересованном участии — нам же с ними в бой идти. В бою лохи не нужны, лучше уж их сразу прямо тут поубивать. Из этих соображений следовал второй казацкий и пиратский вывод — не нужно готовиться к бою, не нужно его ждать, не бывает боёв прошлых и будущих, вся жизнь — просто один непрерывный бой насмерть и до смерти. Так проще жить — бой уже идёт, всё, бояться больше нечего.

Штрафники, мальчишки, для которых это уже стало основой мировоззрения, снисходительно этак просвещали взрослых мужиков! Солдатики нехитрую сию философию приняли без особых затруднений, но с офицерами пришлось поработать. Даже с Боу, хотя он, вообще-то, умница. Но догматик, как и все кадровые офицеры. В логике им не откажешь — регулярные войска побеждают нерегулярные потому, что воюют по науке, если мы не будем воевать по науке, обязательно проиграем. И чему их наука учит? Максимальной концентрации силы в момент её приложения — бей один только раз, только насмерть. Вот чтоб такой удар нанести, государству необходимо быстро нахватать народу тупо поздоровее и побольше, и под командой их благородий в единообразном порядке гнать на убой — бабы ещё нарожают. А индивидуально готовить солдат, просто учить их думать, слишком долго, дорого и вообще бессмысленно — боевая сила от качеств солдат зависит линейно, а от количества возрастает в квадрате за счёт координации! Короче — у семерых козлов волк без глазу. Так что нам регулярными никак не стать по малолетству и малочисленности, и остаётся лишь подрасти, расплодиться, и не думать ни о каких боях, пока нас доблестная королевская морская пехота не спасёт.

Блин, кто бы с этим спорил, кабы всё зависело лишь от нас?! Да и театр военных действий у нас специфический — на палубе особо толпами не побегаешь. На что они давали исчерпывающий ответ — артиллерия. Если государству требуется качественное превосходство, оно признаёт только подавляющее и не жалеет денег. Вот прямо сейчас Англия отвоёвывает моря корабельными пушками у испанских мастеров абордажа с их Дестрезой. Виртуозов клинка калечат ядрами и топят вместе с кораблями. Ну что тут возразишь? Мы и не возражали, особенно Лют. Он, как и Черныш, тоже стал к нам наведываться, но к мальчишкам не подходил. Лютый с Чернышом ещё на "Бродяге" сильно удивили дедов и Боу аж два раза подряд — сначала, встав с обнажёнными клинками с ними в ряд, и особенно потом, когда выжили, поубивав прорву нападанцев. Не представляли себе мужики, что их высокое искусство когда-нибудь сможет стать спортом, увлечением. Для них эти двое пацанят были чудесней смеющегося кота, пока они Командора в деле не увидели. Эта парочка повадилась на "Д"Артаньяна" "помахать саблей", Черныш итак от нас не вылазил почти. Нас же, ударное отделение SC, стали всерьёз натаскивать на холодняк, и мы сами совершенствовались, приобщая банды Ваньки и Ника.

Воспитывали мастеров клинка с юности, а чтоб их ядрами не поубивало, Лют, эскадренный навигатор, артиллерист, решил поубивать вражеских пушкарей. Для привлечения знающего народу к пушкам Командор объявил об артиллерийских долях — каждому пушкарю плюс один пай походной добычи, даже если стрелять не придётся. Плюс к морскому паю, конечно, у нас узкой специализации быть не могло. И отдельно пай с каждого терпилы, коли таковой будет оприходован при их участии. Пацанов по юности к пушкам близко не подпускали, да мы и не рвались, и жаба не давила. Ведь даже если на тесной орудийной палубе не задавит пушкой после выстрела, если её не разорвёт, просто дышать сначала пороховой гарью, а потом уксусом — совсем не полезно подрастающим организмам. А чтобы выстрелить, приходится ещё и монтулить за троих — реально, такие же полевые пушки обслуживают втрое больше пушкарей, нормальным расчётам на палубе не поместиться. И как обслуживают! Для банника на палубе просто нет места, прочистить ствол можно лишь с наружной стороны борта! И чтоб не убило своим выстрелом, ствол должен выглядывать наружу. И заряжают пушки тоже снаружи, через тесную дырку подают картузы с порохом, ядро, пыж, банник бедолаге, стоящему на узком выступе вдоль борта. Ага, во время боя, под неприятельским огнём.

Недетское это дело, решили все, но, во-первых, пацанов, как магнитом, тянуло к пушкам, во-вторых, такой уровень артиллерии был обусловлен военной наукой, по которой проще нарожать много плохих пушкарей и наделать каких попало пушек, чем выучить и обеспечить нормальной матчастью сколько получится хороших артиллеристов — не для нас та наука писана. Приобщаться к артиллерии мы начали в роли мишеней. Под руководством Люта и близнецов на мостике установили пушку на стационарном лафете. Вместо колёс и откатного механизма станок намертво присобачили к корабельным бимсам, на сам ствол по-горячему надели множество колец-хомутов для дополнительных точек креплений. Зачем? В момент выстрела главный закон — сохранения энергии. Чем быстрее тяжёлая пушка откатывается назад, тем меньше энергия ядра. А чтоб пушку не разорвало нахрен, надо просто поменьше пороха сыпать. Сколько? Да фиг его знает — без пристрелки не разберёшься. Только в море пристреляться можно лишь по другому кораблю, или лодке. Так на то и смертники, им, кстати, привыкать пора и полезно. Ну, мы особо не возражали, буксировали целевые буи, правда, по-своему, на скорость. Наше дело было, например, с "Подарка", допустим, на "Бродягу" прогуляться мимо "Д"Артаньяна", а уж как на нём будут стрелять, нас уже не волновало. Но опять же обидно — кто-то стреляет и доля им положена, а мы? Не всё понимаем? Так вы объясните — на мостике, на свежем воздухе, мы готовы слушать часами! В общем, допустили пацанов для начала к митральезам. Близнецы уже мудрили с защитой расчётов, щиты какие-то прилаживали к станкам. Ну и сами станки изобретали.

Они вообще в SC часто стали заглядывать — по нескольку раз на дню. Парни по своему прижизненному статусу к нам никак не относились, их Командор по технике уполномочил. Ну, ни на что более полезное их было не уполномочить — откосили от армии охламоны, хотя через КМБ, пусть и не на своём свете, парней всё-таки прогнали на общих основаниях. Базовый наш пиратский принцип — никому никаких предпочтений. А отдыхали они в прямом и полном распоряжении сэра Грегори, донкермана и суперкарго вместо Бонса, и сэра Израэля, главного плотника. Вообще, по задумке руководства близнецы должны были из унылых будней муштры и насилия открыть перед мальчишками окно в техническое творчество, трудовиками их назначили. Нун-чаки те же мастерить учили и помогали, ножи, кастеты, кистени, ручки приделывать, украшать. А у нас к тому моменту уже много чего требовалось придумывать и улучшать из штрафного оборудования. Мы ж вместо карабинов и прочей снаряги использовали всё, что только на глаза попадалось. Обвязки из манильского троса сладили, амортизаторы рывка делали петельчатые, про лодки и вёсла я уже говорил — бред просто...

А Китти и Кэтти отвлекаться на творчество никак не желали и всерьёз собирались со всем этим хламом идти в абордаж! Попали близнецы крупно, и ещё неизвестно когда они попали крупнее — померев на том свете или втюрившись в близняшек на этом. Случайно, наверное, так получилось, что все рэп-батлы с брейк-пати проходили в штрафкоманде с их обязательным участием. Трудно сказать, что между ними заискрило, по девчонкам-то хотя бы заметно было, что они одинаковые. Вот и защемило что-то в душах братцев. Но как Кэтти с Китти опознали в непохожих друг на друга Тони и Пью родственные души — просто мистика какая-то. Сердцами заведует само Провидение, а оно на нашей стороне — ребят стало не узнать, они как засветились, освещая наших мальчишек. Ведь недаром говорят, что лишь влюблённые могут называться людьми.

Но просто называться людьми с штрафной точки зрения маловато, вот пришлось пацанам чисто на слабо отведать наших штрафных радостей с прыжками, заплывами, пробежками от овчарок. Только драться с ними не стали, прониклись к ним ребята симпатией, да и близняшек не хотели огорчать, чревато это. Их только один раз Плюшевый успокаивал, когда они не поняли про наши учения, я раньше рассказывал. Но близнецам и без побоев хватало впечатлений — визгу было! И ничего, в общем, для них не изменилось, только КМБ стал штрафным, а штрафные запросы в общем обеспечении стали приоритетными. Ну как им было близняшкам отказать? Вот и не отказывали, даже отчётливо понимая, по чьему наущению их снова "мило попросили". Милыми этими просьбами ожидаемо заинтересовался Командор. Он у нас вообще не сильно важный начальник и попасть к нему на приём запросто, особенно из SC. Но только когда он доктор-травматолог, то есть почти всегда, а по разным прочим вопросам у него часов приёма нет, только иногда на фехтовании с ним и перемолвишься.

Явился он однажды на "Д"Артаньяна" как всегда запросто, своим ходом и направился почему-то сразу в капкаюту, махнув нам с Плюшем рукой. Мы в недоумении и с некоторым беспокойством направились за ним. В каюте он радушно усадил нас за стол, потребовал угощения. Ну как ему отказать? При наших достатках можем позволить — организовали кофе, пирог у нас ещё оставался. Он удивлённо так спросил, кого это мы успели ограбить? Типа, встречных судов он не замечал! Плюшевый попросил его не шутить так несмешно — знает же, что у нас серебро имеется. А он продолжил дурака валять — серебро ж несъедобное! Будто не в курсе, что и почём можно купить у тётушек на "Подарке"! Он покивал нам и снова за своё — как, мол, живётся? Никто не обижает? Вши, клопы, крысы не донимают? Новые комбезы не трут? Башмаки не давят? Отвыкли ж, небось, деточки от обуви-то? Мы уже мрачно уткнулись в стол, дошло, что воспитывают. Дожили, блин!

-Вы, вообще, взрослеть собираетесь? — перешёл Командор к первым тезисам.

-Руда, мы ж это... стараемся же! — пытаюсь как-то заявить позитивный настрой.

-Мало вам, вашу пробирку так, твари экстракорпоральные, что я из медотсека вылезти не могу, ещё и близнецов хотите угробить! — рявкнул Командор.

-Да они ж сами! И мы за ними смотрим всегда! — Плюшевый убедительно так успокаивает начальство.

-И что вы, ё... б... и с поворотом, видите? — юмористически задрал бровь Командор, — ну, кроме себя, любимых?

Мы сразу не нашлись, что ему сказать, а он продолжил. По его словам, пока мы в детство ударились, и нам, героям таким, никто не мешал, клан работал. Как нормальные, взрослые люди. Под их руководством и при полном содействии мобилизованных кузнецов и прочих специалистов принялись решать задачи общего технического обеспечения. Сделали совместными усилиями первый кузнечный горн. Сколотили ящик, обтянули его железом, изнутри выложили кирпичом. На дно насыпали песочек, еще слой кирпичей. По стенкам то же самое, только сначала с отступом укладывали кирпич, а потом песочек сыпали. Верх тоже несложно, дощечки им сэр Израэль сделал, чтобы четырёхгранная усечённая пирамида получилась, их под последний ряд кирпичей завели. Поверх дощечек кирпич, песок, кирпич. Подвесили на цепях, таль-рефами... э... ну винты нашли и гайки, когда горн на палубе стоит, в звенья цепей продевают винты, наживляют гайки. Подняв его над палубой, гаечки затягивают. Получилось надёжно и почти безопасно при несильном волнении, да при сильном-то не до кузнечных работ. И не мы ли с Плюшем возникали ещё в М-ке нафига кирпич, да зачем глина? Молодцы близнецы, продавили вопрос горластые. А Руда не возражал потому, что кому горн, а кому вошебойка. Прачечная и парная. Нравится нам? Отчего ж тогда даже спасибо не сказали? Кому? Да вот хоть ему, Командору. Некогда нам? Да мы ему обязаны после каждого посещения гальюна в ножки кланяться за салфетки, пропитанные слабоспиртовым раствором! Ведь он ещё и директор пионерского лагеря на секундочку, а для директоров подобным учреждений альфа и омега — камбузы и гальюны. Сколько мы уже в океане болтаемся? А пресная вода не кончается почему-то, здорово, правда? Просто гадить в клюзы запретили, дождевую воду собирают. Первый сепаратор скоро запустят... близнецы, если выживут, нашу пробирку...! А пирог этот откуда? Хорошо, что Зуба с Клыком не вдруг угробишь, благодаря им на камбузе есть яйца и молоко. Даже крольчатина больным — мы, вообще, сколько пацанов собираемся живьём довезти? А они иногда болеют, особенно после каторжного меню, им диета требуется. Ещё глистов как-то травить...

Вот честно — тогда мы теми приговорёнными им глистами себя ощущали. Прав он... молодцы парни, только пошли бы они верной своею дорогой! Мы с Плюшем переглянулись, вздохнули сочувствующе, ну и не выдержали, конечно — заржали.

-Руда, вы просто сделали свою часть работы, кстати, ещё не до конца...

-Неждан, вы тоже не до конца!

-Для нас это до смерти, — огрызнулся Плюш.

-Ты, конечно, будешь смеяться, но для нас тоже, — простецки улыбнулся Командор. — Выкладывайте, что у вас на уме.

-Ты ж сказал — баловство, — ещё дуется Плюш.

-Да ладно, братец, — не могу я на них злиться, — просто кажется нам...

Эскадра сменила курс, идём кратчайшим и труднейшим путём, который не каждому по плечу. И кого мы можем на нём встретить? На этот раз именно встретить. Каперы и приватьеры также режут маршруты, закладывают восьмёрки. Руда, вообще, хоть раз видел, как на карте морской поиск изображают? Ах, ему что-то дядя Сэнди говорил! Что нам снова остаётся уповать на Господа? Чудесно, вот мы, уповая на милость Его, готовим тактическое решение. Не докладывали пока, потому что нечего ещё толком докладывать. А в общем...

Ну, что может быть на уме у штрафников, кроме абордажа? Мы ему так и сказали, то есть Плюш сказал, его была очередь. Не даст нам серьёзный противник спокойно встать с ним борт в борт, и сам к нам не полезет, пока ядрами не изуродует. Вот и подумалось нам повторить тот же финт, что и с "Забиякой" провернули, только без девчонок. Отчебучить чего в нормальную голову серьёзного противника в жизни не придёт — напасть в открытом море со шлюпок. Нынче ж на судах одна-две убогие шлюпбалки, чтоб лодку спустить, нужно сначала судно остановить, лечь в дрейф. Потом люди в них по верёвочке слазят. А нам всё это лишнее — лодки можно сбросить на полном ходу, даже отстрелить, пацаны в них хоть с рей за две секунды спрыгнут. Делаем четыре таких э... пусть катапульты, чтоб десант одновременно стартовал. Лодки б нам только длинные и узкие с нормальными вёслами и банками. Думаем по десятку пацанов и по четвёрке взрослых бойцов в шлюпку. Мы на них неожиданно, если получится незаметно, сближаемся с вражеским бортом, забрасываем в пушечные порты гранаты или просто дымовуху и лезем на палубу сразу на мостик. Или на бак канаты и парусные фалы рубить.

-Угу, а пока вас и мальчишек ваших будут убивать, мы должны будем сблизиться с неприятелем... чтоб смерти ваши не были напрасными? — змеем прошипел Командор, сузив зрачки.

-Руда, родненький, — как ребёнку ласково говорит Плюш, — на то и смертники.

-И на то нам умный Командор, чтоб смерти...

-Заткнись, Нежданушка, — тихо проговорил Руда, — пожалуйста!

-И что ты предлагаешь? — изобразил удивление Плюш.

-Как всегда — ничего не предлагаю, всё услышите в приказе, только..., — Руда картинно задумался, задрав рыжую голову, — только давайте меняться? Отдайте Люту "Д"Артаньяна" совсем? А то вы его отвлекаете. А сами перебирайтесь на "Забияку".

-Не-а, в смысле ладно, переберёмся, но фарт наш первый останется за нами и...

-И второй, и третий, Нежданушка! — улыбнулся Руда, — вы только не помрите... ещё раз.

-И "Забияка", — не даю сбить себя с мысли, — тут Стужа звал ему помочь что-то там переделать, так вот — даром нам некогда!

-Хорошо, шлюп ваш, но после удачного дела, выкупите у владельцев из своих долей, если фарта хватит.

-Согласны, но с учётом переделки ты наши текущие доли в шлюпе удвоишь, — нехотя согласился Плюш. Добрый он, жалостливый, не захотел Руду огорчать, я б утроить потребовал. Но ладно и так. Не будем жадничать, как маленькие. "Забияка", если всерьёз — вообще джокер. И так достанется почти даром, и это будет чисто абордажный корабль! Драккар в натуре, вот Ёнушка порадуется!

Глава 32

Штрафнику собраться — только фальшборт перемахнуть. Речей не толкали, обещаний не давали, просто спросили, — кто с нами?

Простой этот вопрос вызвал эмоциональный отклик в совершенно для нас неожиданном месте — на лице Йона отразилось что-то похожее на удивление и досаду. Гигант поморщившись (!) отчётливо произнёс, — за мной.

И направился на нашего "Забияку". За ним (!) ушли наши, блин, его (!)мужики, а мы вынужденно потащились следом! Нехитрую свою снарягу перетащили на шлюпках, шлюпки вернули на место, а сами своим ходом перебрались, конечно. Йон, дождавшись кворума, на новом, старом нашем (!) корабле прямо на мостике двинул программную речугу. Вообще-то, когда он изредка открывает рот, я едва сдерживаю возглас "разговаривает!" Однако в тот раз на языке вертелось много больше разных оборотов. Йонушка, ярл, как мы его стали называть с подачи Черныша, ударил ножищей в палубу и заявил, — мой!

Плюшевый задумчиво уставился на его бычью шейку, прям на ярёмную жилу. Я братца за рукав дёрнул отвлечь, так он и мне подарил романтический вурдалачий взгляд. Улыбаюсь ему грустно, мол, пусть Ёнушка порадуется, доли ж мы всё равно с Командором сами пересчитаем. Плюш улыбку понял правильно, тоже заулыбался, мы ярлу дружно закивали, мило улыбаясь, почти как японские таможенники скандинавскому туристу. На его лице снова отразилась эмоция, в этом мире почти немыслимая, но легко нами угаданная по прошлым жизням. Такое лицо бывает у всякого нашего соотечественника-современника при ожидаемой и неизбежной встрече с очередным дебилом, или с бабушкой-вахтёром, или с инспектором ДПС, или свидетелем Иеговы...

-Ладно, — проговорил он, снова закаменев обликом и закончив речь.

Мы с Плюшем озадаченно переглянулись, — что-то он не договаривает!

Впрочем, догадаться было нетрудно, нас, как и полагается штрафникам, снова поимели сверху. Достаточно вспомнить Черныша, это с нами ярл, хоть и красноречив, не слишком многословен, а с идеологом о чём-то же они говорили. Зная обоих, можно было смело предполагать, что не анекдоты травили, правда, юмору нам таки хватило.

Прежде всего, мы с радостью узнали, что до этого момента всё время считались фактически вменяемыми! Радостную эту весть принёс Черныш лично сам, никому не доверил. Явился и вызвал нас на мостик, как начальник, пацана за нами в трюм послал. Мы, как ни заняты были, всё же оценили экстравагантность его поступка, аж интересно стало, что такого этакого мудрецы снова удумали. С его слов получалось, что мы всё-таки нашли выход с корабля дураков — добровольно сбежали в дурдом! А как ещё назвать место, из которого не выпускают и куда не впускают? Только психушка, ну, или армия. Черныш донёс до нас Командорское решение. Отныне в караване нашем пиратов нет, и не было никогда. А есть "Подарок", транспорт и пассажир с гражданскими и хозслужбами, "Бродяга", транспорт, тюряга и мастерская, "Д"Артаньян", учебно-боевой корабль и "Забияка", корабль охранения, как и задумывалось изначально. Длинный Джек, сынок лорда, правом данным ему от рождения восстановил на судах закон и право, пока в военно-полевом, то есть походном варианте, а мы, значит, призваны им на защиту флага и подданных его грёбаного величества! Мы, конечно, попросили Черныша успокоиться, подышать, и поточнее припомнить — он ничего не перепутал нахрен?! Фиг с его величеством, мать его Англию..., как Руде пришло в голову что-то запрещать смертникам?! Он, вообще, как это собирается воплощать? На что Черныш, грустно улыбнувшись, сказал, что они всего лишь надеются на наши, мои и Плюша, мозги. Все с нами согласны, смертнику никто не в силах что-то запретить... кроме него самого. Ведь именно по нашим понятиям, по нашей пиратской штрафной морали, неуправляемый смертник подлежит немедленному усыплению как больное животное. И он даже думал, что мы, соглашаясь с переводом SC на шлюп, сами всё понимаем! Просто потому, что боевых псов держат в вольерах, только щенята бегают и гадят, где попало. Мы его поблагодарили за сравнение, конечно, обещали оправдать оказанное нам высокое, рыжее, конопатое, блин, доверие...

А фигли нам оставалось, если он прав? И понимать тут, в общем-то, нечего, как было это ясно дедовскому Рексу моего детства, огромному, лохматому, клыкастому волкодаву. Немыслимо было его погладить, просто подойти к его миске, к его будке. Но он всегда сопровождал меня с приятелями в наших прогулках "без взрослых" на речку, в поселковый магазин, в лес за грибами... Конечно, без взрослых, совсем-совсем! Он даже позволял относиться к себе как к простой собаке, вообще не возражал, когда я нарочито небрежно говорил приятелям о нём "мой Рекс". Что ж, мы, кажется, доросли до собственной будки.

И совсем в другом свете предстал перед нами разговор с Командором. Они же все договорились заранее, даже с Йоном договорились, а нам предложили догадаться самостоятельно. Вот что с людьми власть-то делает! Ладно, пусть будет будка, но и миска тоже своя собственная. Плюш спросил Черныша, сколько он хочет за свою долю в шлюпе? Он правильно сообразил, что торговаться за корабль нужно до дела, неизвестно ж, как всё повернётся, и вообще, нафиг мертвецам деньги? Черныш с ним охотно согласился и послал к ярлу. Просто, совсем без аллегорий. Командор заключил с ярлом договор, во-первых, признав его ярлом, во-вторых, подарив ему свою долю в шлюпе, а в-третьих, парни клана также передали Йону свои доли — мертвецам они не нужны. Остались только доли дяди Яши, Билли Бонса, но ему тоже уже не нужно, и наши двенадцать уже паёв из тридцати двух. Доли, мою и Плюша, Командор удвоил, как договаривались. И Черныш не рекомендовал зря надоедать сэру Джэкобу, пока с ярлом о его драккаре не договоримся. Мы синхронно припомнили Ёнушкино лицо, когда он толкал свою программную речугу, и решили вообще к нему не лезть, сам пусть что-нибудь предлагает. О выкупе за свои паи лучше после дела поговорить, да и дядя Яша, скорей всего, сам предложит свой пай. Нафиг ему такие рискованные инвестиции?

Подождём, благо, есть чем заняться. И так с Чернышом заболтались, дело к обеду близится, а обед всё ещё в трюме гуляет. Для ленивых простые тараканы, и ничего такого особенного. Мы ещё в школе, когда рыбу ловили, не только руками брали червяков, но и рыболовные крючки облизывали, чистили так. Да и ребята этой эпохи особой брезгливостью не отличаются, правда, предпочитают мясо посочнее, хотя и шустрее в живом виде. Ну, обычных трюмных крыс, говорят, рагу из них ничего, жаль ещё попробовать не доводилось — кто бы нам дефицитного угля дал? Йон лично и подробно показал, как добычу выпотрошить, освежевать, можно вялить, можно закоптить, только если много наловим. Но это вряд ли, в смысле вряд ли много соберём, оно и вяленое-то не очень — посочнее действительно лучше... И никто нас голодом не морит, это у нас такая особая подготовка. Сколько бы ни водил Командор наше маленькое племя по Атлантике, даже если вся эскадра сгинет, драккар не потеряет боеспособности. Да и чище будет, если так дальше пойдёт — крысы, заразы, уже прячутся, приходится ловить. Бьём их пока метательными ножами и звёздочками. В трюме видимость не очень, так уже сносно получается бить на шорох, а некоторые, я и Захар тоже, попадают даже на "просто показалось". Пацаны на уроках близнецов самострел делают, как арбалет, но меньше. Для крыс пойдёт, и в абордаж большой не потащишь, и человеку хватит, если почти в упор. Ведь, что бы ни решил Командор, задачу мы ставим себе сами, под руководством ярла, само собой. Цель — приватьер или капер. Бой, вообще, будет вести отряд, на нашу долю отвели всего лишь десант и абордаж. И наш бой по нашим понятиям идёт вовсю, вражина ещё и не знает, что ему уже всё. Если без аллегорий — просто готовим себя и корабль.

Близнецы лично с мастерами по приказу Командора делают механизм сброса шлюпок. Чтоб можно было шлюпку прямо с борта почти поставить на воду и не утопить при этом. То есть первый образец-прототип уже смонтировали, пытаемся осваивать. Но, не то техника получилась лажовая, не то мы ни на что не способны, только не выходит почти нихрена. Правда, совсем утопили пока лишь одну лодку, стали их длинными фалами страховать, чтоб, если что, можно было вытащить. А если двое хлопцев сумели вовремя лодку от тросов отстыковать и на волну поставить, в неё ещё должна команда на верёвках спрыгнуть, в верёвках не запутаться и шлюпку не опрокинуть. И даже если всё отлично, то это ещё вовсе не всё, иначе зачем было заморачиваться? Просто так сбрасывать шлюпку неинтересно, а ради акулятины — совсем другое дело. Ну не ловится в океане другая рыба! А этих можно на кровь приманить, например, на крысу. Увидев меж волн треугольный плавник, сбросить шлюпку неподалёку, и всадить в рыбку пару-тройку гарпунов. Весело! Особенно если учесть, что начали их подманивать мы с Плюшем собственными персонами, когда спустились борта сверлить под крепёж рулей крена и рассекателей. А нас парни с лодок страхуют. Только на шлюпке долго у борта не продержишься — на ходу ж всё делается. Потому мужики ещё и с палубы прикрывают из мушкетов нас и мальчишек после неудачных спусков. Зато правильно приготовленная акула стоит таких приключений. Свежую рыбку на "Подарок" отвозим для горячей обработки, только печень сырую лопаем — гадость, но полезная, Руда говорит, в ней какой-то важный витамин. Наверное, когда у близнецов получится сладить нормальный механизм сброса, мы и понять не сможем, какой он хороший, нам и этот будет неплох.

Ну и кроме баловства делом, конечно, занимаемся, по реям лазим, монтируем стеньги, реи меняем, такелаж. Стужа с Жеромом занялись исключительно шлюпом. Наш попаданский корабел по Командорскому приказу для SC шишигу творит, шлюпку штурмовой группы (это Захар придумал, вот!), а французу просто некуда деться — его ярл кормчим взял. Дядя Ваня так и остался капитаном шлюпа, назначенным Командором, а кормчий драккара — Жером. И никакая не шиза, мы сэру Джону так и сказали. Потихоньку, на ушко пообещали отдать под его команду самый лучший наш трофей, просто за науку и труды — бедняга старается, пока кормчий другим занят, учит оболтусов, тоже, как все они, на мостике с тростью не расстаётся. Вообще, побои — не наш, устаревший, дедовский метод. Ну, если не считать учебных побоев на тактических занятиях. Хотя, на тактике их можно смело отнести в разряд производственного травматизма. Поскольку там они не имеют мотивирующей функции, кроме, разве что, воспитательной нагрузки.

Командор своим приказом ввёл у нас самую прогрессивную систему образования — советскую, то есть всеобщую и обязательную. Вроде бы неудивительно для интеллигента в четвёртом поколении, дорвавшегося до абсолютной власти. И очень странно для сталкера? Но если посмотреть с игровых позиций, всё логично — его замок достиг нужного уровня, стали доступны новые сооружения, открылись навыки и умения. И снова меня и Плюша терзали смутные сомнения, что спланировали они всё заранее. Ведь как всё получилось естественно — с нашей помощью попаданцы установили с мальчишками контакт, набрали команды помощников, и попросили нас не мешаться со своей вечной войнушкой! Но с другой-то стороны образование всеобщее и обязательное для нас в том числе, если не сказать — прежде всего. Командор пригрозил за неуспеваемость отчислять из штрафкоманды! То есть SC только для лучших из лучших. Вот натурально и без шуток — мальчишкам так и объявили, что они лучшие. Им весь мир все их короткие жизни вдалбливал, что они — никто, дрянь, отбросы, каких полно и завались. А тут на полном серьёзе им изо дня в день непрерывно повторяют — вы чудо, вы уникальные, вы особенные. Вообще-то, просто наши, ну, не скажешь же детям, что готовить их иначе бессмысленно, а других взять тупо негде! Но с другой стороны — ведь не просто ж так мы вместе собрались? По воле Его. Значит, все мы избраны Им. Мальчишки, конечно же, поверили, и с переходом SC на "Забияку" почти ничего не изменилось, только пацаны наши и два одинаковых исключения каждый пиратский день плавают на "Д"Артаньяна" на занятия, а мы, пара призрачных идиотов, таскаемся за ними. Ведь наши ребята всё-таки достойны самого лучшего — советской системы образования.

Призраки во главе с Командором именно благодаря ей о многом имели представление, и всячески привлекали носителей живого знания. Но главное, что они сами были яркими представителями самой передовой системы образования. Заключалась она в вопросах, кому и когда сдавать, но ключевое слово здесь — просто сдавать. Любой советский студент, с содроганием вспоминая зачётную неделю и сессию, поражался, как много нового он умудрился узнать и понять, даже больше чем за весь семестр! Обычный преподаватель на сдаче обычного индивидуального задания за три-четыре минуты точечными гематомами в мозг любому несчастному отличнику, или даже медалисту, легко отбивал всю его уверенность, что предмет — фигня, пролезет и так. Выжившие после первой сессии, если не спивались на радостях, ко второй подходили уже со скромной уверенностью, что они к чему-то готовы. Они же и взаправду готовились! Но сдав, допустим, матанализ, раз на двадцать первый, не веря в своё счастье, ребята и девчата остатки вменяемости тратили на слабое недоумение — как же они дожили до своих преклонных девятнадцати-двадцати лет вообще без мозгов? И только к третьему курсу приходило понимание, что сдавать экзамены — это и есть получать образование. Что обучаться можно лишь общаясь с носителем знания, а общение как раз и состоит из вопросов-ответов, или вопросов без ответов. Всё остальное — подготовка тем и поводов, потому экзамены у советского студента начинались с первого дня семестра и не заканчивались никогда. Поправка — у успешного советского студента.

Советская система образования идеально вписалась в пиратскую действительность. Всё обучение свелось к вопросам-ответам и вопросам без ответов. Инструкторы быстренько накидали по своим темам примерные планы со списками вопросов и задач. Лекций почти не проводили, в основном зачёты и консультации. У преподов уже были команды помощников для консультаций, только система образования хоть и была в основе своей советской, просто по происхождению и эпохе стала пиратской, то есть совсем не бесплатной. Ребята как нормальные советские охламоны задействовали все возможные способы смягчения и удешевления научного гранита, в первую очередь кооперацию и взаимодействие. Хаски, умиляясь мальчишкам, со смехом вспоминал, как решал для сокурсников двойные интегралы по десять рублей за пример, в то время как Маламут расписывал химические задачки или лабораторные по метрологии для параллельного потока. Пацаны по-советски двинулись по временной и примерной пока программе со скоростью самого успешного ученика. Самым успешным иначе в их ватагах просто жизни бы не было, потому ничего другого им не оставалось, как разъяснять и разжёвывать. Высвобождая прорву преподавательских сил и времени и развивая собственные таланты.

Из бесплатных обязательных дисциплин были труды, география, история, литература, иностранные языки, пение, рэпосложение, акробатический брейк и физкультура. Причём последние две позиции часто путали, но вообще не сильно старались различить. Математика, рисование, ботаника и зоология были тоже обязательными, но платными. А факультативы типа начертательной геометрии, топографии, оптики, баллистики, навигации, теории корабля, фехтования и прочего очень специального были необязательными и сильно недешёвыми. Это уже своего рода инвестиции, например, кроме пая пушкаря, завели патенты связиста, дальнометриста, шифровальщика... да просто штрафника — абордажной команде отныне полагается половина от терпилы. А не всё, как первый раз. Но и это не главное. Нафиг пирату золото — в сундуке зарыть? Если уж в голове мальчишки появлялась эта мысль, она способна на многое и в неё стоит вкладывать. Тем более что мальчишки наши по нынешним временам были небедными. Не только штрафники, мы ж целый городок обнесли. И решением Командора из ребячьих долей добычи оплачивалось их образование.

Но мы ж с потусторонним изуверским умыслом подбросили пацанам в карманы серебра. Изначально просто для дополнительной ближней мотивации. Но прямо по классикам мальчишки "доллар в чужом кармане воспринимали как личное оскорбление". Распределение денег страдало просто жуткой несправедливостью, взывающей к немедленному исправлению. И на этой ниве народного просвещения мы открыли уже свой факультатив "тысячи и одного сравнительно честного способа увода денег у населения" в своём естественном для штрафников амплуа подростковой преступности. Хоть нас и выперли из дверей колледжа в дурдом, мы как чёрт, влезли в трубу, вернувшись по классической спирали общественного прогресса.

Глава 33

"За наше счастливое детство спасибо ..." И совсем без шуток, действительно спасибо Стране Советов за то, что детство у нас вообще было. За спиной её народа, благодаря его светлым головам и натруженным рукам, мы имели уникальную возможность ходить в отличную школу, читать умные книжки, лазать по крышам и чердакам, через заборы и по деревьям, что-нибудь поджигать, взрывать, проводить опыты с электричеством и собственным здоровьем, спасибо бесплатной и передовой медицине. Ведь по правде любой нормальный мужик это чудом выживший нормальный пацан. А нам с нашими ненормальными мальчишками вдвойне повезло. И не сказать, что мы вернулись в детство. Мой Захарушка, например, понятия не имел, что это такое, никто ему про это не рассказывал. Хотя детство у него всё-таки было, и началось оно у пацанов SC как, ни странно, с переводом на "Забияку". За широкими спинами викингов ярла, благодаря светлым головам и натруженным рукам наших взрослых, они ж таки были найдены и приспособлены к делу. "Ищущий да обрящет", даже в Атлантике на пиратских кораблях. И ребята, спихнув проблемы на широкие надёжные плечи, не теряя времени своих жизней, приступили к главному делу — к взрослению, поскольку в этом-то и есть основное содержание детства, а не понос с простудами. Предметно это выражалось в ежедневных посещениях "Д"Артаньяна"...

Помню, как я сочувствовал дедушке, когда он рассказывал, что ходил в школу в соседнее село за десять километров. Нормальная прогулка, ничуть не хуже ежедневных заплывов. Да и то не каждый день, бывали перерывы из-за штормовой погоды — вообще не до учёбы, только от Сыча флажным семафором передавали задачи "плавающим кодом". Ну, надо было расшифровать сообщение, чтобы получилось "ключевое" слово, передать его и получить следующую часть. А при умеренном волнении ровно по склянкам "Д"Артаньян" закладывал овервинд, чтоб мы об его форштевень не убились, так что лучше было к первому уроку не опаздывать.

Хотя не всегда, только поначалу. Плюшевый наконец признался, что служил в халулайцах*, даже после смерти долго стеснялся подписку о неразглашении нарушить. Тоже спецура, не хуже стройбата. Вот их первую неделю вообще не трогали, всё охотно объясняли и рассказывали. Плюш и спросил опытного солдата, как они в самоходы лазят. Парень показал ему забор с колючей проволокой между гаражом и тылом столовки. Проволока была натянута как следует, только нижняя струна чуть провисла, и образовалась прореха шириной сантиметров в тридцать над двухметровым ограждением. Плюш, грустно улыбаясь, рассказывал, что вообще не поверил солдату. А через месяц уже понять не мог — чему там было удивляться? Нефига сложного, гораздо труднее оказалось до той прорехи добраться. А нашим мальчишкам всего-то дела — фальшборт перемахнуть.

Как я к этому относился? Честно — просто завидовал. Молча. Это детство Захара, другого не дано, и нефиг лезть с гундежом. Давно начав, я уже неплохо освоил роль подпрограммы, получая онлайн все ощущения, эмоции и мысли. А носитель мой всегда располагает подсказками и навыками, почти уже общими. Серьёзно, в жизни не умел рисовать, а вот попробовал под Захаркиным руководством — таки получается! Он тоже осваивает режим подпрограммы, так навыки быстрее нарабатываются. И он, зараза мелкая, принялся "качать" своего перса, меня, то есть, — откопал в памяти компьютерные игры. "Сталкера" насквозь прошёл, загонял вычислительные мощности, опять же меня грешного. Вот не слушал умных людей при жизни, что игрушки не полезны! Хорошо, что на виртуал у парня времени — только минуты моего, блин, сна, теперь уже этот поганец мне сны прокручивает, "Вайссити" заездил, дрянь такая... вот, а главные наши дела всё ж таки в реале.

В самоходах, куда нам официально запрещено без особого разрешения, у нас всего два адреса — "Подарок" и "Бродяга". Захару даже не смешно, что он на свою тюрягу пробирается тайком и с риском для жизни. На каторжнике сосредоточили мастерские, работают там круглосуточно и шумно, так чтоб никому не мешали. Рабочие под руководством мастеров заняты серьёзными делами, но мы их и не отвлекаем совсем. Там же расположены и ремесленные классы. Но как-то получилось, что в SC собрались ребята не очень расположенные к такому времяпрепровождению, им бы кого-нибудь попросить за себя и за деньги, конечно. А эволюция нашей стаи выдавила в ремесленные классы подходящих ребят. Ну не вывозили пацаны на реях и в строю, и в боцманских командах их гноить только за это было нечестно. Прям как наши близнецы, вот они и собрали под свои очумелые ручки родственные души. Вообще-то они по службе выполняли поручения старших, но дело-то житейское — монеты всем нужны, как воздух, даже нужнее — как вода! Вот Захар по моему совету заказал себе кожаные перчатки без пальцев, потом сам поменялся с Крисом на его нун-чаки с выжженным орнаментом, и заказал себе новые перчи, только с клёпками. И ремень тоже сразу с клёпками и крепежами под флягу, ножны и петлями для карабинов. Загнал его Ваньке Ножику и замутил жилетку-разгрузку. Грегори Плюшевый пожелал ботинки с шипами и чтоб ему обвязку на комбез нашили, а комбезу клапан под задницу сделали.

Понятно, что все штрафники возжелали себе такое же или лучше. У пацанов и понятия не было, что их кто-то должен чем-то обеспечивать, что им что-то положено. У ребят есть их жизни, их мозги, их руки и их доли — всё, что им положено от Него. И мысль эта, даже не идея, просто данность этого мира, была всеобщей, не только штрафной. Штрафники, конечно же, пользовались привилегиями, причём, совсем не прибегая к дешёвым понтам. Репутация наша была жутковатой, но никто ею не козырял, Захар даже слегка тяготился легендарностью. Он просто чётко уже знал, как легко я перехожу в активную фазу, когда сознание пустеет в мёртвом спокойствии, а тело действует само. И парень ни разу не попытался поиграть с этим, напротив — изучал явление, чтоб сделать его по возможности более редким. Сам стал собранней, всё реже впадал в пьянящее бешенство — смущался моих насмешек. А Грегори так вообще оказался нормальным парнем, попал просто за компанию, и кабы не засевший в нём халулай, сталкер, высотник и экстремал, был бы простым хулиганом. Но в сочетании с Плюшем стал совсем не простым, что тоже уже было общеизвестно. Так что по поводу заказов SC у старших товарищей наших умелых приятелей вопросов даже не возникало, и маленькие прощелыги под это дело залегендировали всю свою цеховую деятельность — мастера часто стеснялись спросить, чем это они заняты? Типа так не понятно, кому понадобилось столько фляжек, ремней, пряжек, разных, под конкретную руку, рукоятей, чехлов, ножен, зажимов... Да всем, конечно! Мужики только морщились, когда им на глаза попадались безделки — головоломки Сыча, да ребята свои уже придумывали. Кубика Рубика ещё не сделали, но потому только, что действительно меру надо было знать, заказами Командора тоже иногда заниматься. Тут без вопросов — за неисполнение просто за борт. Потому-то время ребят дорого и услуги недёшевы даже для штрафников.

Финансовый вопрос стоял остро, монеты были нужны, как вода. Запасы пресной воды у нас весьма ограниченны, хоть и не критично, а пополняются они с большим трудом. Это и составляет львиную долю Командорского заказа и объясняет его подход к исполнению. Собираем дождевую воду, только к дождям часто прилагается трёпка. Весь пар в вошебойке и парной собирается и конденсируется. На палубах поставили закопчённые котлы с плотно прилегающими крышками, а от них кожаные рукава отвели в трюм. Морская вода нагревается в котлах солнцем, и в относительно прохладном трюме конденсируется дистиллят. Дистиллятор близнецов — это просто помпа, приводимая в движение качкой. Откачивает она воздух из закрытого котла с морской водой и нагнетает тоже в закрытый, но изначально пустой. Сладили рукастые несколько седельных клапанов. Выхлоп от них пока маленький, но ребята сдали проект, мастера освоили производство, и за счёт океана с его неутомимой качкой можно рассчитывать на менее жестокую смерть, чем от жажды. Но даже не смертельная жажда — штука весьма неприятная. А питьевую воду выдают ограниченно два раза в сутки. И дистиллят — редкая гадость. На его скрашивание пошло всё французское вино, только ром Командор под себя забрал, спирт выгоняет для санитарных надобностей. Так вот, цена пинты дистиллята, слегка подкрашенного вином, — гинея, золотой аналог фунта стерлинга. На сорок таких фунтов в Англии люди вполне достойно живут целый год, а большинство прозябает на пять-десять фунтов. Но и эта вода лишь на один раз, если нет своей фляги. Цена простейшей фляжки из кожи в среднем — три гинеи, а глоток из чужой — серебряный шиллинг.

*Халулайцы — на ДВ сленговое прозвище спецназа ТОФ, диверсанты.

Глава 34

На этом навозе у нас, как и положено, завелись свои мухи. В "Республике Шкид" описана схожая ситуация, только там всё началось с пайкового хлеба. У нас же не все ребята сходили на прогулку в М-ку по разным причинам, а Прилизанный из-за отбитых рёбер. В общем, не было у пацанов никакого старта, кроме соображалки. Это, собственно, Прилизанного и спасло, что вообще Захару на глаза не попадался. Есть у меня подозрение, что потому Плюшевый с нами и начал дружить, чтоб держать нас в поле зрения. Прилизанный, его Фредом звать, не только подельник Сбитого, пацана Плюшевого. Они оказывается кузены, даже тётушка у них была — тётя Поли. И было б у них всё как в книжке, кабы Сбитого звали не Грегори а Томом, и Фред тётеньку не зарезал бы нахрен. Такой приличный, вежливый, очень способный мальчик, блин! Пел в приходском хоре, почти все псалмы знал — ещё бы, их тётя в строгости воспитывала, приучала к молитве. Но как-то раз Фреду показалось, что он видел её голышом через окошко в бакалейной лавке по соседству и пожаловался тётеньке. Она очень расстроилась, сказала, что бедного ребёнка искушает лукавый и велела молиться. Каждый день по три часа. Парень исступлённо исполнял обет, а Грег посмеивался, говоря, что пока тот бубнит на карачках, тётушка у бакалейщика никак не выберет чего бы ей хотелось к чаю сожрать. И впрямь она по странному совпадению ходила в лавку, когда пацан принимался за молитву. Увы, всякому рвению приходит конец, и Грег почти убедил кузена, что от его молитв лукавого уже кровавой слизью несёт и тошнит, и лучше бы им сходить прогуляться. Но тёмный дух не отступился, ведь когда они сдуру впёрлись в бакалейную лавку, коржиков им захотелось, нечистый снова навёл на парней морок — явил им картину блуда тёти с бакалейщиком. Грег с хохотом схватился за живот, Фред с рёвом за ножик, он прям на прилавке валялся, ну и... сильно удивлялся, когда уяснил, что жмуры настоящие. Грег перестал ржать, обозвал Фреда психованным дебилом и принялся распоряжаться. Он считал, что неплохо оставить всё как есть и уйти потихоньку, только набрать денег и сладких коржиков, типа это ограбление было. Фреди возразил, что тётю жалко и перед полицией будет неудобно, если её вот так увидят. Тела надо разрезать, особенно тому козлу вон то отпилить, закопать в навозе и потихоньку уйти, захватив денег, сладких коржиков, инжиру и орехов ещё. Грегори честно хотел отговорить брата от этой глупости, но тот уже приступил, пришлось помогать. Набрал Грег полные карманы миндалю, фиников и курочил кассу, когда вломилась полиция — сосед, сука такая, в окошко лавки заглянул, заподозрив по воплям неладное.

Хотя на лицо было голое недоразумение, кузенам вменили зверское убийство с целью ограбления.

Уже на корабле дураков у Фреда полностью пересмотрелись ценности и переломалась психика. Тётушка им внушала, что Бог есть, и поэтому ничего нельзя. Грегу было пофиг, а Фреди ей безоглядно верил, и, получив, как ему казалось, веские доказательства обратного, стал также истово верить, что Бога нет и можно всё. Например, продать капралу Захаркину попу за пинту рому. Или наоборот, продать пинту воды в долг, взяв в залог чью-то задницу. Вообще им по-прежнему двигала благородная детская вера в успех, просто в случае неуспеха всё становилось пофигу. Вот и взялся мальчик составить себе капиталец на всякий случай. Стартовал он под началом дяди Грегори на хоз работах, где за усердие, прилежание и почтительность, (Чичиков — сука!) продвинулся в мастерские, не обладая почти никакими умениями. Денег у него тоже не было, как и у большинства всех прочих. Монеты из долей пацанам просто так не выдавались, только за что-то, и лишь у штрафников всегда хватало поводов для пополнения карманов. Основная же пиратская масса ударилась в добывание наличности. Прилизанный задействовал свою уникальную терпелку, цинизм и обаяние, умелые рукодельники охмурялись им прежде всего, не то из-за своей недалекости и тяги к простым человеческим радостям, не то из-за ловкости прохиндея большей частью оказались опутаны долгами и обязательствами. Причём, стервец, предусмотрительно не называя имён, отчётливо кивал на Плюша и всю SC, намекая, что делится с кем-то "из этих".

Мальчишкам ватаг его намёки были фиолетовы, но у них нашлась болевая точка — игра. Карты детям, конечно же, никто давать не собирался, просто по самой сути их жизни все игры сводились к покеру, к блефу. Шашки, дротики и другие полезные игры были дополнены бесполезными, даже вредными. Я показал старую нашу школьную забаву "чупас-совпад". Мы тогда играли на кубики — облицовочный материал. Задача простенькая — подбросить монетки и принять их на тыльную сторону ладони, снова подбросить и спокойно поймать их в горсть по одной. Ничего сложного, только никогда не знаешь, сколько монет в кулаке у партнёра, вызвавшего тебя на игру словом "чупас". Коли есть хоть одна монетка, съезжать не по-пацански — вытаскиваешь денежки из кармашка уже в кулачке и отвечаешь "совпад". Если монет столько же, всё — ты угадал и выиграл. Кто предъявит больше монет, тот кидает первым, сколько поймает, столько забирает себе, а второй кидает те, что первый не поймал. На подобной чепухе ребята не в шутку осваивают психологию, саму логику жизни. Даже в простейшей забаве "подать в морду разине" можно получить от разини вразрез или влететь кулаком в его локоть — не все разини настолько рассеянны, как кому-то может показаться. Вопросы "что и кому может показаться?" стали для ребят актуальными и практическими. Что лучше, чем быть, кем казаться? Характеры их и натуры на новом для них поприще заиграли вновь открытыми гранями, и не очень из себя видные и громогласные тихони-молчуны привлекли к себе общее пристальное и недружественное внимание. Фреду одинаково доходны были и везунчики, и азартные недотёпы. Везучим игрокам казалось полной дуростью тащить выигрыш на хранение Командору, но потеряться же могут монетки и вообще... только потеряться и всё! Ещё можно было сдать атаману в ватажную казну, но не все и на дело, опять, конечно, на игру. Обидные проигрыши корректировали личностные оценки и закаляли характеры, винить-то было некого, кроме себя — не умеешь, не берись, не связывайся, не играй... Вообще что ли не живи?! Ну, не получается что-то пока, не справится один — сделаем вместе. На то и родная ватага, команда, локоть брата и прикрытая спина. Парни ударились в командные игры, что явилось новой ступенью их эволюции.

И лучше, чем сдать казну Фреду "под охрану SC" и твёрдый процент, атаманы придумать не смогли. Да и не всем хватало монет, их, вообще, почти никому не хватало. И Фреди предложил парням обналичить их доли. То есть они соглашались расстаться с, например, сотней фунтов на обетованных островах за два десятка гиней наличными сразу. Оборотам Прилизанного уже тогда мог позавидовать любой негоциант. Нас с Захаром это не касалось, поскольку не касалось SC, у Фреда хватало мозгов не отсвечивать. Но он полез к месье Режану. Франк очень быстро припомнил и предъявил Командору свои преимущества — повара Филипа, беднягу вытащили из трюма уже при смерти, и свои познания в бухгалтерии. Руда с радостью свалил на него казну, и первым делом месье с наглой мордой предложил ему затребовать у SC мешок луидоров, добавив при этом как бы между прочим, что точно помнит сколько там в мешке! На этом его история могла и закончиться, если б я или Плюш при этом присутствовали, и Руда устало не порекомендовал бы ему проставить сумму прописью просто с наших слов и постараться о ней забыть нахрен. Месье временно приструнил жабу, но зверушка снова вырвалась на волю из-за визита Прилизанного. Фред вплотную приблизился к красной черте. Этот деятель запросто попросил начислить ему в долю более пяти тысячи фунтов за счёт унылых лиц вот из этого списка. Режан, "под собою ног не чуя", явился к Командору, Руда велел отловить Плюша для разговора. Вот тогда Плюшевый и притащил меня к Фреду, в качестве превентивной меры. Узнай я всё сам, его б никто не спас, просто б не успел. И Плюшевый ничего б не поделал, но в ситуацию снова впутался Джим, снова с чудом, но в этот раз уже личным и инновационным.

В игре и в бою, да в любом деле, оказалось важным правильно обозначить роли и верно назначить на них пацанов. А для этого необходим общий замысел, план и тактическое его воплощение. Снова и снова ушлые пройдохи брали верх над сторонниками прорывов и переломов. Но это как, ни странно, убеждало дуболомов лишь в том, что они просто ещё недостаточно тренированы, нужно лишь приложить немного усилий, ещё чуть-чуть... отработать новые элементы, понять схемы. Никому и в головы, конечно, не приходило их разубеждать. Напротив, поощряли, советовали, подсказывали, создавали условия, ведь методики тренировок тоже требовали развития и проверки.

В командных играх поначалу участвовали только ватаги целиком. Но в спорте другие критерии подбора и условия успеха, нежели в парусных авралах, учебных тревогах и вахтах. Система ватаг уже не соответствовала возникшим потребностям, потребовала развития.

Как развиваться вновь почерпнули у классика: "И если ты не хочешь создавать третью (свою собственную) команду, тебе придётся присоединиться к капитану Сильверу". У классика Джим Гокинс был хорошим мальчиком из приличной английской семьи, и рядом ошивался настоящий английский капитан, что решало все его тогдашние проблемы. У моего Джима папа сам был военный, когда был живой, оттого и помер. И к воякам его отнюдь не тянуло, таким уж он стал пиратским зверёнышем. К капитану Сильверу ему тоже не хотелось, с подобными ему персонажами, золотыми английскими стариканами, пацаны старались держать дистанцию не короче длины линька. Ни в какую ватагу он не входил, да и не мог по своему статусу пленного и прямому подчинению Весёлому Нику, как за глаза звали моего Захара. В общем, ничего ему не оставалось, кроме как и впрямь набрать свою команду, просто захотелось мальчишке в регби сыграть. Непризнанный ещё гений не просто так повадился в самоволки, завязал отношения и однажды предложил некоторым пацанам из других ватаг сыграть с ним, не против своих команд, ни, Боже, ни, тупо за долю выигрыша. Авторитет штрафников весьма ощутим, тем более авторитет Захара, "чья зловещая тень" угадывалась за Джимом, и ребята не сочли для себя зазорным сделать "easy money". Ну, а где лёгкие деньги, там и Фред неподалёку. Ему своим появлением обязаны спортивные команды, воистину эпохальное событие. Фред просто предложил Джиму, не выделяясь самому, подобрать несколько составов и провести серию игр по серьёзным ставкам. В результате героический сиротка, жертва пиратского беспредела вообще без пенса за душой, на пару с пиратским жучком обобрал пиратское общество на полторы тысячи фунтов лишь за четыре договорных матча! И что удивительно — пиратские газеты об этом не орали, общественность стыдливо помалкивала — забили уже в бошки "пусть проигравший плачет" и "мужчины не плачут".

Но в состав команд входили штрафники, которых там не могло быть просто по приказу Командора и регламенту SC. Хотя ребята — ладно, даже казачата уже примелькались. Но близняшки — даже для Фреда явный перебор, а игнорировать их значило сильно рисковать здоровьем, зрением точно. Зенки же выцарапают кошки дикие, только попробуй им отказать. Вот Фред просит руководство SC повлиять вообще на руководство, чтоб оно "не заметило", что произошло что-то необычное, и ватагам "стало можно" привлекать на игру ребят других команд. И Фреду при его оборотах и репутации надоело недоговаривать, лишь намекая на SC...

В этом месте у Захара просто не нашлось слов. Сволочь как-то умудрился за неполные полсклянки наговорить на собственное четвертование одними зубами, да ещё и чего-то потребовать! Малыш выпал в осадок, так я за него, и слова нашлись. Спокойные, даже приветливые — радоваться же надо! В любом деле, даже в злодействе, важна, прежде всего, фантазия, творческий подход и отвага, конечно. В этом редком случае всё имелось в наличии и было ярко выражено на постной, строгой мордочке Прилизанного. Ведь где навоз, там и мухи, и этим всё равно кто-то будет заниматься, просто потому, что должен. А тут такой подарок судьбы — доброволец, да к тому ж ещё и дарование. Запросто обратился к демону, личному фактически своему врагу, и поджилки не трясутся. Тут мало только болеть за своё дело, требуется поддержка, и я просто загадал, если ответит честно, пусть живёт...

-Кто ещё в курсе? — спросил его со скукой в голосе.

-Пушок, — так же спокойно ответил Фред.

Вот те ептыть! Я уставился на Плюша в полном ахтунге, он же был постоянно у меня на глазах!

-Я ничего не рассказывал, — подтвердил Плюш и разделил со мной удивление. — Братец, ты же понимаешь, насколько важно тебе сейчас быть искренним? — вкрадчиво обратился он к Прилизанному.

-Да, Пушок меня предупредил, чтоб я вам не врал как ему... ну, я ему не всё ещё рассказал, ведь команды пока что лишь проект, э... в основном...

-Фреди! — поторопил и одобрил его кузен почти в отчаяньи.

-Ну, ещё я резидент Гестапо, — пацан, наверное, подумал, что всё объяснил.

Вообще-то, правильно подумал. Ежу ж морскому ясно, от кого Фред мог услышать слова "резидент" и "Гестапо". Только от Пушка, психолога нашего. Нам как-то всё равно было, чем он так занят с ребятами, работает и ладушки. Ан гляди-ка под что он роет, псина чёрная! Или под кого? Не может того быть, чтоб под Черныша, фашиста пиратского, они же с ним в тандеме! Или они так соперничают? Но это мы у них спросим, только...

-Может, агент Гестапо? — уточнил Плюш, привычно угадав мои мысли.

-Вот ещё! — скривился Прилизанный, — у меня агентов этих!

-И как успехи? — интересуюсь между прочим, — заговоры зреют?

-Это закрытая информация, — закостенел мордашкой Фред.

-Братец, я же вот уже сегодня всё у Пушка спрошу, — улыбнулся Плюш, — как он отнесётся к тому, что ты вообще кому-то сказал слово "Гестапо"?

-Да с радостью! Он же мне велел вам его сказать, чтоб меня Неждан не убил! И если вы ему скажете, значит — не убьёте.

Тут я даже не развеселился. Ну, ещё один покойничек знает моё клановое имя, да у нас четыре корабля мертвецов, а этот такой забавный! И сам всё-всё понимает.

-И если вы меня не убьёте, мне уже будет насрать, как к чему-то относится Пушок, — запросто купил нас поганец, закончив мысль.

Мда, с таким обаянием агентов у него должно быть богато, ценный кадр. Мы по привычке переглянулись с Плюшем, поржали, и братец уверенно озвучил наши условия. Все долговые обязательства пацанов ремесленников он передаёт в SC просто за крышу, и за неё же будет вести их счета. Прощать ничему никому не нужно, но проценты с этой минуты им не считать вообще, погашение посильным трудом по возможности, остальное по прибытию на острова. Кредитование на всё необходимое за счёт SC беспроцентное. С руководством мы вопросы утрясём, может больше не трястись и считать себя отныне и навсегда смертником, с чем его и поздравляем. Он пристойно поблагодарил за доверие и без особого интереса как бы уточнил, — я вас, вообще, несильно задерживаю?

Вот такой наглый подонок, хотя что с него взять? Сами ж и обозвали мальчишку смертником.

-Удачи, брат храбрец, — простился я, тогда первый раз вспомнив это обращение.

-Успехов, брат храбрец, — подхватил Плюш.

Глава 35

На палубе "Бродяги" мы уже привычно зависли "на форуме" по теме "куда податься?" Точнее, куда идти сразу. В таких ситуациях вид у нас, наверное, дебильноватый! Стоим и в море пялимся, изображая романтизм. Но, хоть имидж штука важная, отношения с Захаркой для меня важнее. Мне, вообще-то, не составляет очень уж большого труда смахнуть парня с руля и делать всё, как мне кажется правильным, стоит ему замешкаться, или проявить неуверенность. Но так может происходить, только если уже дошло до жизненно важных и немедленных решений. А коли нас ещё не бьют, мы не тонем, под нами не горит, я нарочито тщательно проясняю парню своё решение, и уже не всегда оказываюсь полностью прав. Чаще, конечно, "даю себя убедить", но порой он меня сильно удивляет!

Но сейчас не тот случай, у парня явно прорвалось детское нетерпение и максимализм. Вот просто бегом к Командору и всё! То есть Захар нас как бы "за руку тянет" изо всех сил и психует, что не может сдвинуть собственную тушку ни на шаг. Я подождал, когда он немного устанет тянуть бульдозер за гусеницу, и после окончания очень личной и крайне нецензурной вариации на тему "всяких разных сраных, ... духов" спросил, нафиг ему прямо сразу понадобился Руда? Финансовые и организационные вопросы утрясти? А то, что он доктор и скорей всего занят — это как? Ах, он ещё и Командор, и у него есть обязанности поважнее! Угу, например, за дисциплиной следить, а кое-кто сейчас немножко в самоволке. Он и так всё про нас знает? Но ведь не реагирует почему-то? Да потому, что доверяет и уважает, а мы можем проявить к нему немного уважения? Например, не нарушать его приказы хотя бы вызывающе демонстративно? Ну да, он, конечно, не лицемер, как некоторые, поймёт, что у деточки засвербело, лень мальчику лишний раз искупаться, а его дух — либо лох, либо тюфяк! И пацаны оценят, как в SC относятся к субординации. И что я предлагаю? Вернуться потихоньку в колледж, обратиться за консультацией к психологу, типа проблемы у нас. Перетереть сперва с Пушком, а после занятий официально испросить у Командора аудиенции. И ничего нудного, мы "медленно-медленно спустимся..." и всё проделаем по порядку с чувством, толком, расстановкой. Ладно, я проделаю, а мальчик пусть злится и обижается, ему ещё можно...

-Нормально? — заботливо спросил Плюш, оторвавшись от разглядывания горизонта. У него те же проблемы с Грегори.

-Ага, — привычно киваю в ответ, — давай на шлюпке вернёмся?

С "Бродяги" частенько снаряжают лодки на другие суда с изделиями мастерских и прочим.

-Не заслужили, — кривится Плюш.

Ха, ему тоже досталось от его сокровища! И правильно, нефиг их баловать, кстати, не только наших, то есть собственных. Ребятишки из самохода на лодочке пригребут, и кто их встретит? Родное начальство с заслуженным клистиром, давненько что-то мы не проводили профилактическую чистку сопел, так и тяга может упасть. Оглянулись — ага, ребяток наших, самовольщиков, не видать, заняты где-то.

Поднялись на мостик, сэр Сэнди встретил нас ехидной улыбочкой. Обычное ж дело, чего это он веселится? Но он объяснять причин своего хорошего настроения не стал, как всегда уже, попросил "посмотреть тут", а то он продрог что-то, грогу бы ему надо испить. Мы недоумённо проводили его взглядами, угу — продрог на этаком пекле! Ладно, уже осмысленно взглянули на море, оценили волнение, ветер, положение судов. Прикинули их эволюции на ближайшие полсклянки, дали команды в нарушение всех наставлений о безопасной дистанции, едва не на таран "Д"Артаньяна". И, выбрав момент, с умным видом и довольные собой сиганули за борт. Там немножко вразмашку, через три волны и направо, "Д"Артаньян" как раз галс сменил, уклоняясь от столкновения, повернул к нам левым траверзом. И мы с уже привычной радостью "опять пронесло" забрались на борт по спасательным концам, отплёвывая солёную воду и заготавливая первые тезисы речи для всяких возомнивших о себе малолетних нарушителей дисциплины. Впрочем, зря готовились, нарушители встретили нас на палубе в строю. Вот отчего веселился старый хрыч — до нас его тимуровцы навестили, с гостинцами, не иначе! Главный хулиган на сегодня, Джим, скомандовал "равняйсь, смирно" и отрапортовал зараза:

-Учебное отделение под моей командой занято рэпосложением задачи по криптографии с отработкой акробатических элементов, за время вашей самовольной отлучки других нарушений не было, заматам Джим!

Заместитель атамана на секретном демонском языке. Мы задумчиво уставились на его светлую голову, покрытую банданой с новым рисунком. Ну точ-такую же вот почти только что видели на "Бродяге" у мастерового на рабочем столе, пацан к ней пряжку на ремешок приделывал. Я ещё подумал себе тоже ремешок на платок заказать, а то узлы, если тугие, давят, и в воде норовят развязаться. И мы, конечно же, заботливо заглянули в серьёзные, преданные мордашки честных, дисциплинированных штрафников, которые нам только померещились на каторжнике. Меня уже прёт, еле сдерживаю смех за плотно сжатыми губами, а Плюшевый сдержанней, с серьёзной миной продолжает шоу для ребят:

-А скажи-ка, Джимми, не вас ли мы видели в самовольной отлучке?

-Никак нет, сэр Грегори! — ответствует пацан с видимым удовольствием.

-Думаешь — глюки? — озабоченно интересуется Плюш.

-Думаю э..., не могу знать, сэр Грегори! — явственно наслаждается Джим.

-А кто знает? — "растерялся" Плюшевый.

-Да хрен вас пой... э... жалуй психолог поймёт, сэр Грегори! — осенило бойца.

-Правда? — задумался Плюш. — Пожалуй. Пойдём, Заки, спросим?

Только и могу сокрушённо кивнуть, не разжимая сведённой судорогой пасти. Нарочито медленно идём к юту, спинами ощущая ребячьи взгляды. Садизм, конечно, но пусть терпят, я ж терплю! Только когда зашли в кормовую надстройку, дали волю эмоциям.

-Ха-ха-ха! Ну, красавцы! — захлёбываюсь счастьем, — как они, Плюш?

-Га-га-га, ржут, конечно! — хохочет братец. Ну, конечно, ржут, ясно не глядя, да нам и в голову не придёт подглядывать за пацанами, незачем:

-Я говорю, как они нас уделали! Ха-ха-ха!

Дверь в капкаюту приоткрылась, выглянул Пушок, буркнув:

-Всё хаханьки? Привет, заходите.

-А почему не "хай"? — удивился Плюшевый.

-Ну и хай тебе навстречу, залазьте уже, — Пушок скрылся в помещении. Заходим, раз пригласили.

-Кофе не предлагаю, некогда..., — по-деловому начал Пушок.

-Как это в Гестапо и кофе не предлагают? — изображаю изумление.

-Гестапо? Рад слышать, как Прилизанный?

-Привет тебе передавал, — улыбаюсь Пушку.

-И что ему теперь на тебя насрать! — добавил Плюш, со вкусом раскатав "р" в последнем слове.

-Не поверишь — все норовят насрать на Гестапо, — вздохнул Пушок, — только вы не присаживайтесь даже, вас Командор вызвал. Вы ж на "Бродяге" были, отчего сразу к нему не зашли?

В мозгу разразилась просто буря восторга!

-Мы на "Бродяге" не были, и быть не могли! — сурово отрезал Плюш, хотя скорей всего и у него в голове аплодисменты шквалами.

-Из-за субординации и дисциплины, — уточнил я, перекрикивая шум оваций в сознании, — просто искупались только.

-Да что ты орешь-то? Ну, искупались... Из-за дисциплины? — чему-то удивился Пушок, — молодцы, честно — не ожидал, даже не думал...

-Неудивительно. Тебе уже привычно, наверное? — язвит Плюш.

-Ага, как для вас плавать, — не стал спорить Пушок, — вы уже обсохли?

-Кофе гони, гестаповец! — присаживаюсь за стол. — Наш-сука кофе!

-А Командор? — сомневается Пушок.

-А Командора потом как-нибудь угостишь, подождёт пока, — Плюшевый устраивается за столом, — крикни вестового, пусть запрос передадут на приём для старшин SC.

Пушок ещё больше изумился, но это не помешало ему выполнить просьбу. Поставил на спиртовку кофейник, дёрнул за шнурок звонка вызова.

-Прикольные у вас звания, давно придумали? — спросил он, когда убежал посыльный.

-Вообще — давно, я старшиной первой статьи дембельнулся, — улыбнулся Плюш, — а конкретно тут — только что. Звучат?

-Гм. Не хуже Гестапо, — заметил Пушок. — И раз уж Руда подождёт вашей субординации, давайте кое-что обсудим...

-Да мы уже всё, в общем-то, уточнили, — пожал я плечами, — просто кофейку попьём до вызова. Сам-то как, братец?

-Хм. Нормально, а с вами будет ещё нормальнее. — Улыбается Пушок. — Дельце у меня к вам по вашему профилю, вот под кофе и обговорим.

Дельце это оказалось давним, он, как выяснилось, тоже исследователь не хуже Сыча. Только Сыча интересовали социальные аспекты сталкерства, а Пушка психологические. Конкретно — командные. Ведь наши кланы отличались от других, во-первых, дикой разношёрстностью участников. Общее у парней, конечно, было — все путали игру с жизнью и наоборот, но собрать настолько разных людей в команду просто немыслимо. Нет, можно на один-два ролевых эпизода, или в онлайне регулярно пересекаться, но не более. И то лишь благодаря незаурядным лидерам, Руде и Чернышу. Но наши команды играли больше года и в основном друг против друга. Ну да — прочие не вывозили уровнем, были слишком молоды, несыгранны, главное — неинтересны. ("Неинтересны" Пушок произнёс с ударением, взял драматическую паузу и продолжил уже как всегда ровно.) А "Варанга" и "Чёрные псы" уже стали известны своим долгожительством, и это — вторая их главная особенность. Сыч и Пушок независимо друг от друга родили гипотезу, что в этом виноваты я и Плюшевый. Типа, классические, даже идеальные (я аж смутился, а Захар восхитился) неформальные лидеры. Насчёт социологии этого дела он послал нас к Сычу, а в психологии весьма удивил — оказывается, мы такие замечательные из-за своего личного ко всему и всем отношения. Всю дорогу повторяем "ничего личного, только бизнес", и на тебе! По его мнению, для нас неинтересного просто не существует. Если что-то или кто-то нам неинтересен, для нас этого просто нет. Типа он это уже тут понял потому, что...

Потому, видите ли, что мы друг дружку до сих пор не грохнули! Они с Сычом оба независимо друг от друга были в этом абсолютно уверены! Ну, не могут мирно сосуществовать два неформальных центра в одной команде и всё. А на подчинённую роль никто б из нас не пошёл. Но он сначала ощутил, что сталкеры перестали нас интересовать. Мы ушли из команды, что-то стало нам интересней. Команда развалиться не могла в силу внешних обстоятельств, но парни почувствовали себя брошенными. Наш интерес, наше личное к ним отношение стали не замечаемым, но необходимым фоном, как часть метаболизма. И не к мальчишкам потянулись парни в штрафкоманду, и сама SC стала возможной лишь благодаря нашему личному отношению. Очень и очень личному, зверскому, но понятному пацанам без перевода. И не грохнули мы друг друга потому только, что это — дружба...

Тут уже я натурально покраснел, зная, даже не поднимая глаз от кружки, что Плюш тоже пунцовый. А Пушок запросто этак предложил нашу дружбу купить. Вернее, продать друзей. "Ведь ничего личного, не так ли?" Обычная гестаповская практика, очень, кстати, нужное и важное дело. И никто нас не думал вербовать, что вы! Тем более, у всего клана денег не хватит что-то у нас купить! Но вот ведь какая фигня происходит...

Мы из-за своей особенности немного оторвались от жизни. В стае насаждается официальная идеология. Простая и детская — Бог в правде, то есть за них, ведь всегда торжествует справедливость. Каждый пацан знает, что за ним его ватага, и если за ними правда, то за них сам Командор, значит — с ними Бог. Что вышивают штрафники на курточках комбезов? Ну, кроме смайликов "Улыбки Джека" и SC? God is with us! Но где Бог, там и другие персонажи. Уже расцвели и размножились всамделишние заговоры на романтической почве детского авантюризма. Их, конечно, выявляют все до единого, но не пресекают ни в коем случае. Очень осторожно изучают и стараются приспособить. Заговоры с целью захвата власти зреют в честолюбивых, амбициозных головах, такие головы очень ценны сами по себе как управленческий кадровый резерв. Если пацану удалось "тайно" родить антигосударственную идею любой глупости и увлечь хоть кого-то из ребят — это воистину бесценный кадр! Такой парень просто обязан разбираться в людях и знать пацанов, как они сами себя не знают.

Найти этакое дарование — просто чудо, тем более чудесное, что оно само пришло к Пушку и принесло ему в клювике идею политической тайной полиции. Ведь кроме деструктивных элементов нашлись самые пиратские, по их мнению, пираты. Вот такой оголтелый ортодокс припёр Пушу свою озабоченность недостаточной степенью восторженности пацанячьих мыслей с перечнем конкретных мыслей и пацанов. Пушок своему счастью не поверил, но сумел сохранить на роже серьёзность, внимательно выслушал мальчишку, тут же придумал эту самую "Гестапу" и назначил пацана её первым резидентом. Естественно, что особо в списке первого резидента был выделен скромняга Прилизанный, как самый опасный, настроенный крайне антикомандорски подрывной элемент. Его Пушок завербовал лично и назначил вторым резидентом. Потом ещё одного и ещё нескольких — резидентур много не бывает. Полезно, когда они независимо друг от друга друг другом и заняты. Настолько полезно, что Пушок аж в Бога поверил, когда его огольцы предъявили ему первый настоящий заговор на блюдечке. Конечно, ни наград, ни репрессий не последовало... ну, открыто, ведь официально у них просто не могло быть заговоров и тайной полиции.

А неофициально заговорщиков повели к светлым их идеалам. В заговоры внедрили агентов и мягко перехватили управление. Ведь заговор сам по себе просто оболочка, тайна, связывающая заговорщиков одним своим существованием, и содержание её может быть любым. Но зачем любым, когда многое нужно сказать мальчишкам на ушко? Базисный принцип "не врать" полностью звучит — не врать самим. А как же ребятам без мечты? Без дерзких замыслов и смелых планов? И нафиг они нужны, если никому не известны? Понесли властители дум идеи в массы через эпическое своё творчество. Пожалуйста, никто ж не мешает, даже помогают и способствуют, для того вся литература и замышлялась, чтоб мальчишки сами всё придумали и сформулировали. Чтоб жили не только зубами и кулаками, но идеями. Ведь кроме простой и детской идеологии у Черныша вызревает настоящая гремучая смесь из религии, понятий и эпоса.

Ну, нас это почти не касается, хотя Захару неплохо бы посещать приходской хор на "Подарке", с его-то голосом. И не нужно на него, Пушка то есть, так тяжело смотреть, Фреди вон — поёт, и ничего страшного не произошло. Но это он уже рекомендовал Командору, детали мы сможем уточнить у него и Черныша. А от нас требуется именно дружба. Нужно нашему руководству, чтоб мы помогли выявленным лидерам крепко подружиться с штрафниками. Уже решено, просто до боя решили пока не объявлять, что, получив нашивку смертника, мальчишки получат право комплектовать свои ватаги. Вообще, из пацанов, с кем договорятся в игровых, спортивных командах благодаря Джиму и Фреду, но именно в SC мы должны будем вырастить, подготовить и подружить с ними таких же, как мы. Скорей всего в нашей банде все такие, другим у нас сейчас просто не выжить. Вот от нас всего лишь требуется провести выдвиженцев через весь наш курс, опекать и сохранить сии сокровища в неизбежных побоищах, отпустить их (!) и отпустить с ними своих ребят(!!!) ради каких-то бредовых идей!

И никуда мы не денемся потому только, что без нас нихрена не выйдет у всей банды, вот причина-то, ёпрст! Видите ли, мудрецы будут изучать и преподавать командостроительство, управление и манипулирование. Но без наших невзрослеющих зверёнышей, с нашим искренним личным отношением и неугасимым интересом к людям и жизни, команды будут нежизнеспособны, типа, нужны ещё какие-то команды, кроме SC! А SC за это позволят крышевать весь игорный бизнес стаи — а мы боялись, что не позволят! SC получит приоритет во всех текущих разработках и право их заказывать за свой счёт — испытателей суки нашли! И мы сможем оставлять у себя мальчишек по их желанию, кого и сколько сочтём нужным. Типа мудрецы планируют поручить нам с ярлом отсев и подготовку вообще всех пригодных к пиратству ребят.

Мы одинаково зло придавили взглядами Пушка к стульчику, он бы кофе подавился, да выпили уже всё. Вот значит кто мы для них! Гопники-затейники, мать их интеллигенцию! Невзрослеющие зверёныши! Чтоб мы, б..., с ярлом решали — слать ребёнка в драку насмерть или пожалеть! За них, сука, за всех ё..., решали! Хотелось что-то сказать, но в глотке лишь забулькало, или заклокотало. Только Захар как-то душой прислонился, что ли. Мол, пусть их, им всё равно не понять, не надо никому рассказывать, это только наше...

-Что за фашизм вы там ещё придумали? — ровным голосом спросил Плюш. Он сдержанней, справился быстрее.

-Фашизм? Ты, наверное, из-за "Гестапы" спросил?

-Ещё из-за Черныша, — добавил Плюш.

-Я ж говорил, спросите у Командора и..., — но оценив наши взгляды, Пушок внёс разъяснения. — Господи, да какой фашизм, парни?! Он у нас просто невозможен! Вы хоть представляете себе, что это такое?

-Теория расового превосходства? — вспомнил я, кстати, что-то из школьного курса. -Какое ж, вашу пробирку, клоны недорощенные, превосходство, тем более расовое, на корабле дураков?!!!

Глава 36

Пушок, конечно же, был прав. Прав, как Командор, а он в свою очередь был прав как всегда. То есть, почти как всегда, озвучил приказ и послал нахрен. Длинный Джек, лордский сыночек, в многомудрии своём повелел:

1. Учредить должности старшин SC и утвердить на них Сбитого Грегори и Зака без клички. (Вот радость-то! На Плюша стоило посмотреть — явно не ожидал столь быстрого успеха своей хохмы!)

2. Старшинам SC организовать открытый чемпионат по игровым видам спорта (список прилагается) с призовым фондом из собственных средств и средств спонсоров. (Ага, кроме нас ещё кто-то сыщется!)

3. Старшинам SC составить списки команд, обеспечить их объективный рейтинг и справедливое судейство встреч. (Ну, уж это само собой!)

4. Для беспристрастного судейства и объективности рейтингов бойцам SC запрещается участие в тотализаторе, старшинам SC поручается сей тотализатор организовать и следить за своими (Блин, спирт, что ли, жрёт втихую?!) бойцами.

5. Старшинам SC организовать открытый чемпионат в единоборствах. (Тоже нехилый такой список)

6. Опять бла-бла про тотализатор.

7. Бойцам SC разрешить в свободное время (Это где ж такое видано?!) стажировку в медпункте "Бродяги". (Опа! — самоволки в мастерские узаконил!)

8. Старшинам SC изыскать свободное время (Вот он опять, блин!) для посещения богослужений и воскресной школы на "Подарке" бойцами SC по возможности (Ага, ага!), старшинами в обязательном порядке. (Чего?!!! Хотя самоволки на "Подарок" тоже легализовал.)

9. Старшинам SC разрешить за счёт своих долей и средств SC заказывать любые новые разработки путём объявления конкурсов. (Инновациатор пиратской! Вот пусть первым делом мне вечный двигатель изобретут! И компьютер с интернетом!) Предоставить SC нулевой приоритет в любых разработках всех мастеров без исключения (а нулевой — это высокий?), первый приоритет в материальном и техническом обеспечении (а у кого, блин, нулевой?!)

-Что-то неясно? — заботливо спросил Руда, озвучив циркуляр.

-Так мы на самоокупаемости? — удивляется Плюш, — и до каких пор?!

-Пока воровать не прекратите, и добыча не кончится, крохоборы! — скривился Руда.

-Значит — навсегда, — загрустив, вздохнул Плюш.

-Э... Пушок что-то про фашизм говорил, — попытался я продраться сквозь бюрократический туман к главному.

-За фашизмом идите к Чернышу, — улыбнулся было Командор, но замялся и как спохватился, — хотя лучше не надо! Понимаете, Черныш сам просил... э... в общем, он говорит, что это вы ему всё объяснили...

-Когда?! — опешил Плюш.

-Всегда, блин, — раздражился Руда, — я сам не всё понимаю, чего вы ему объяснили, или дали понять, или он понял из-за вас... Короче, он просил ничего вам не говорить пока. Они уже работают с ребятами, вот, если он ошибся...

-Его убьют, — просто констатирую факт.

-Да, и он согласен — настолько это ему важно! — сказал Командор торжественно печально.

-А если ошибутся ребята? — Плюш испугался за Черныша.

-Всё равно это будет его ошибкой, — сухо подвёл черту Командор, — так вот он просил, чтобы вы, когда вам покажется, что вы что-то поняли...

-Так уже, вроде, — не врубился я сразу в этакую заумь, — ты ж сам только что сказал!

-Когда своё понимание выразите словами!

-А! — кивнул Плюш, — точно не доживёт!

-Хотя проживёт долго, — согласился я с братцем.

-Идите нахрен! — милостиво отпустил нас Командор.

-Ай-ай, сэр! — браво ответили мы дуплетом.

Вышли на палубу, проржались уже не переглядываясь, и вернулись к делам. Как и положено начальству, на шлюпке, не доводя суда до столкновения. Нам нынче официально многое положено, хотя не больше того, что мы и так себе позволяли. Гм, в этой мысли есть какое-то зерно, и вообще, хватит выглядеть недорослем при уже большом ребёнке. Вот пусть Захар взрослеет, осваивается, а я, значит, буду мудреть, как Плюш. Он, похоже, тоже задумался над словами Командора, судя по его застывшей морде — явно ругается с Грегори на чате. Ну, у нас, как у всех гениев, мысли сходятся, и мы будто по команде направили шлюпку к "Д"Артаньяну". Сами направили, сами и погребли, ещё не хватало кого-то просить вёслами махать — не баре какие.

Нашли близнецов, объявили первый конкурс и сразу подвели его итоги. Они, победители, как хотят, но не позднее трёх суток, делают нам школьный автобус. То есть баркас с парусом, чтобы смог хотя бы "Бродягу" обогнать. И гараж для него вместо кормовой надстройки "Забияки", ярл без каюты и мостика перебьётся. Крепление и буксировка баркаса методом частичной погрузки, только бы штормом не сорвало. И нефиг кивать на Стужу, мы сами никому пока говорить не будем, даже их обожаемым печенькам Китти с Кэтти — вот будет девчонкам сюрприз! Ведь будет, правда? А насчёт оплаты их Фреди навестит, ага — тот самый, Прилизанный... И не надо так орать, половину по счёту оплатим наличными. Вот и ладушки, тепло с братцами попрощались и... ушли в отпуск.

Вот так нарочито сделали все важные визиты, поставили жирную промежуточную точку — заказали школьный баркас. Мы, конечно, понимали... да что там — задумывали его оружием, тактическим элементом, но специально подали как чисто мирный проект из одной лишь заботы о детях. А дальше мы просто заархивировались, остальное дети уже сами. Я даже сигнальные свои утилиты вживил в Захаркины приложения в виде спящих вирусов. Оставил лишь ощущение доброжелательного присутствия. И вовсе не "старший брат смотрит за тобой", наоборот, старший брат настолько в тебе уверен, что неглядя знает — всё у тебя получится, парень. Ведь это его жизнь, не так ли?

А сам занялся поиском заявленного в ней смысла. Причём это было даже не нашей идеей, так сказал Командор: — "Ничего не пытайтесь понять, просто слушайте мой голос, думать не нужно, всё дойдёт само". А для этого достаточно остановить мысли, перестать чувствовать, чего-то желать, просто умереть, ведь это жизнь Захара. Что ему важно? Что его тревожит? На что он надеется? Чтобы понять то, что пытаются привить мальчишкам мудрецы, его мальчишеским умом. Ведь они, хоть и умники, но балбесы! И только я и Плюш можем понять своих пацанов напрямую так, как они сами всё понимают. Ну, потом понятно сформулировать и доложить руководству, как и просили, в общем. Ничего особенного или, гм, личного, простое дело.

Первые дни "мёртвого" существования дались непросто, Захар решил, что это игра такая или блажь, пройдёт скоро. Всё чаще пытался заговорить со мной, провоцируя порой иезуитски изощрённо. Кидался в истерики, переходящие в бесконтрольную ярость, терзался стыдом и снова звал — пытка какая-то, простое дело, ага. Но морская жизнь жёстче досок гроба, прочнее корабельного дерева — моряку не свернуть с дороги, как не догнать горизонт. В оглоблях обязанностей старшины SC особо не забалуешь, да и устал малыш дёргаться. Мы уже смогли научить ребят экономно расходовать силы, рассчитывать их.

И началась для меня нескучная жизнь камеры наружного наблюдения, с той лишь разницей, что писал я не только изображение, а весь комплекс ощущений и переживаний. Получается скорее бортовой самописец. Скучно действительно не было, мы уже научились контролировать свои эмоции, их у нас вообще уже затруднительно вызвать, а тут и сдерживать не было нужды — достаточно просто разделять чувства Захара. И первой моей общей безэмоциональной мыслью стала — какая же я всё-таки эгоистичная сволочь! Неинтересного не существует, блин. Вот теперь и взаправду его нет, миру безразлично, насколько он нам интересен — второе мудрое моё наблюдение. Чтобы им обладать, нужно его познавать, а без любви это мука. Вот мы без конца трепали о корабле дураков, и у меня перед глазами постоянно маячили его пассажиры, а я продолжал повторять глупости о фашизме.

На "Подарке" я уже спокойно рассмотрел всех наших деток. Включая тех, кто был мне "неинтересен", кто не мог попасть в SC или колледж, кого не гнали на реи, кому даже в мастерских делать было нечего. Они плохо говорили, некоторые вообще молчали. Мальчики едва могли запомнить простейшие последовательности элементарных движений, и повторяли их бесконечно. На кораблях не бывает лишних рук, как нет лишнего сухаря или глотка воды. Но и эти ребята, и покалеченные нами французы, и просто все больные в материальном и техническом обеспечении имели нулевой приоритет. У SC сразу после них. А штрафники вместе с детьми пленных пели для них псалмы по воскресеньям в нашей пиратской корабельной церкви без крестов и священников, но под руководством добрых тётушек и их мужей.

И это сам Захар, без меня, своим решением оплатил обучение детей пленных в колледже. Не в долг, не бесплатно по блату, заплатил монетой из собственного кармана. Ну, вскладчину с Грегори и Фредом, но идея была его. Замаливали вину? Да ни разу он не чувствовал себя виноватым, даже в медпункте "Бродяги", ассистируя на операциях без наркоза. Нынче все операции без анестезии. Благодаря Руде и его медицинской стажировке ребята очень хорошо узнали, на что способно оружие в их руках, но мы абсолютно уверены — в руках у них не дрогнет ни кортик, ни ланцет.

И доли матросов-санитаров им не помешают, как и судовой врач не откажется от своих трёх паёв. Ведь у мальчишек появились семьи! Семьи тех самых несчастных гражданских с М-ки. Ведь просто жить — это поесть вкусного хотя бы изредка, помыться, постричься, одёжку постирать, починить, а мамки нету. В смысле без взрослой опеки никакой жизни. Пленных захватили много, было кого заставить, но мальчишки не могли серьёзно относиться к бытовой стороне жизни, им бы напротив кому-нибудь покровительствовать, защищать, в самоутверждении называя своими. Тимуровцы доисторические сами не заметили, как стали чьими-то. Глупо было бы просто запретить парням обижать женщин и деток. Ещё следить потом, как запрет соблюдается. Велел Командор мальчишкам охранять их, оберегать от всего, что самим покажется опасным. По-сути друг от дружки, но в детали руководство не вдавалось, мальчишки, что требовалось, сами нафантазировали. И произошло всё из естественной благодарности, человеческого участия, простой симпатии. Заштопала добрая тётка штаны приятелю своего сынули, а сыночков у нынешних тёток в среднем много больше одного, и приятелей у них нормально набралось. Первыми, конечно, были обаятельные пролазы, прирождённые любимчики, талантливые манипуляторы. Но такая уж на дворе стояла многодетная эпоха, что долго пользоваться привилегиями означало сильно рисковать здоровьем. Перераспределение заботы прошло опять же по естественной для нынешних больших семей схеме надзора старших за младшими. И помощи старшим, вот что интересно — малолетние каторжане в бытовых вопросах добровольно признали старшинство пленных баб! Ведь единственный источник всего хорошего в жизни — это женщина. И никого не удивил приказ Командора о полной и немедленной выплате паёв мальчишек их приёмным родительницам, по их желанию, конечно.

Даже те представительницы древнейшей профессии, что способствовали захвату "Забияки", оставшись к собственному удивлению в живых, ну не видели ребята прямых и срочных причин их прикончить, вот они чудесным образом исправились. В условиях диктатуры вообще расцветают добродетели, да и библейские истории о кающихся грешницах в основе своей документальны. А тут небо приблизилось на дистанцию одного шага за борт и полуслова Командора. Хотя он обычно лишь улыбался, когда приходилось...

В то хмурое утро ребята застыли на палубе в строю, в уже привычном идеальном порядке, гражданские столпились на баке. Командор отчётливо произнёс слова приговора и проводил Мадлен к доске. Сколько брала она с пацанов за любовь? И было ли дело только в деньгах? Но любовь была — следом за ней прыгнули двое ребят, спасать несчастную. А корабли шли, не меняя курса, никто не отдал никаких команд, парусники лишь с берега выглядят тихоходными. Мы в наступившей тишине отчётливо слышали их крики, недолго, целую вечность. Они же видели, как штрафники спасали пленных офицеров, и надеялись... но Командор держал ребят в строю, пока слышны были вопли несчастных, не говоря ни слова. Наконец перед ними мелькнули наши паруса среди высоких волн Атлантики последний раз... и без слов всем стал ясен выбор — кто считает, что Джек неправ, скатертью дорога. Но если останется, полностью с ним согласится. Захару не было жаль, никого, он повторял — никого не жаль, но по щекам предательски текло. И ему было плевать, что он — Весёлый Ник, грозный старшина SC, приятель самого ярла.

Только не надо предвкушать и воображать всякие ужасы — бунт пленных был в принципе невозможен просто потому, что мужики считали крепкую беспощадную власть естественной и единственной основой безопасности их драгоценных семейств. Народу хватило мозгов понять простенькую идейку — власть, чтобы быть эффективной, обязана быть беспощадной. Да чтобы просто быть, ей нужна примитивная, предметная наглядность. А основание власти мужики увидели в собственной готовности порвать за неё кого угодно, ну прям как пацаны, начиная с Командора, консенсус короче.

Они долго ждали каких-то условий и угроз. Типа, вы будете делать то и это, и тогда вашим близким не сделают худого. Нефига они не дождались, хоть и воочию убедились на паре предметных примеров в близости пиратского руководства к народу, но и без фамильярности — не короче удара ножом. Народ такую к нему близость только приветствовал и даже немного гордился крутизной руководства. Ведь она, крутизна, была вполне обоснованна его, народа, личными качествами и ярко их характеризовала. Любой коллектив достоин своего начальства, ну и наоборот, конечно. Но людям и присниться не могло, что пацаны просто стесняются. Одно дело врезать кирпичом по башке незнакомца в однозначной ситуации, другое — приставать к приличным людям. Мне стало смешно и грустно, когда Захар это себе уяснил. Ведь мы с Плюшем могли легко разрулить ситуацию, как с провизором и агентом, но теперь-то мне ясно, как они к нам относятся — как к зверятам. И для них не было разницы — поручить общение с пленными нам, или врезать приличным, знакомым людям кирпичом по башке. Смех и грех, близнецы, в М-ке азартно составлявшие целевой список потерпевших, в океане обратились к сэру Грегори, чтобы он попросил у мастеров содействия в ... — это они так специалистов привлекали!

Вот только когда мужики, отчаявшись или устав бояться, стали способны вынуть нож ради защиты своих семей... а их благоверные увидели, как у нас защищают семейные ценности, они сами заявили Командору, что им пофиг любые угрозы, и чтоб не обижали их близких, они будут делать это и то. Вот так Командор впервые столкнулся с демократией, настоящей, прямой, народной, хоть в учебник помещай. Пока и если мужики тряслись за свои шкуры или им было на них плевать, администрация позволяла себе всё, что могло прийти в её рыжую конопатую голову. Парадокс — ответственность сделала пленных действительно свободными людьми, основой нашего пиратского племени. Мне даже кажется, что мы бы так и блуждали в океане, пока главы семейств не решились на поход к Командору. Они долго сомневались, вправе ли Командор решать такие вопросы, да и вообще быть Командором. Потом думали, имеют ли они право к нему обращаться хоть с какими вопросами, и есть ли у них вообще какие-нибудь права. Нет бы просто спросили рыжего долговязого пацана! Как это сделали девчонки с М-ки, те подружки несчастной Мадлен. Захомутали девоньки матросиков, бедолаг-счастливчиков, и потащили их к Командору благославляться. Чтоб за борт не выбросил, если нельзя. Серийный наш Длинный Джек, ни мало не смутившись, в торжественной обстановке дал им право называться семьями, повелел им жить долго и счастливо и умереть в один день, дату он объявит позже.

Смешно, но не смешней нашей, моей и Плюша, торговли с Рудой за добычу, права... Нам уже привычно насмехаться над людьми, даже над собой уже привычно, будучи в мёртвом, виртуальном состоянии. Как меня веселили человечки в оранжевых касках, маленькие такие, если смотреть со стрелы портового крана. Мне же нечего бояться — я надёжно застрахован! Ну, обвязка надёжная, уже проверенная, страховочный ус, правда, кажется, пора заменить, и карабин не муфтуется. Да и кран бы уже пора на лом, к чему тут пристёгиваться? Всё это важно, конечно, но всё это — фигня. Главное не щёлкать, не теряться, просчитывать каждый шаг, движение, и верить в своё умение, ловкость, счастливую судьбу, всё будет хорошо... Господи, пусть всё будет хорошо! Вот оно! Ведь мы уже сладили ребятам обвязки, сделали страховку, но ни один не страхуется на авралах — некогда. Они говорят — некогда, и совсем не бравируют. Ведь страх это неуверенность, неверие. А когда на спине твоей "God is with us!" и в душе спокойная вера — Он с нами — просто глупо тратить силы и время на лишние движения. Как кошке на карнизе никогда не приходит в маленькую её отважную голову, что она может упасть. С чего бы вдруг, ведь она же не собирается это делать.

И какие им ещё нужны слова на реях? Отчётливо ощущаю насмешливое отношение Захара, мальчишки, к правам и праву. А ведь он не уголовник, обычный, ну, слегка неуправляемый ребёнок. Все они никогда вслух не подвергнут сомнению чьи либо права, особенно Командора. Но ни один всерьёз не скажет "положено". Либо есть, можешь, достоин... либо ничего тебе не положено. Даже просто жить, даже Командору. Отец их дал им жизнь и весь мир Свой и силы взять его. Вся сила, вся власть — от Него. Ведь на захаркином наречии сила и власть — power. И знание — сила и власть, и все они дар Его, а самообман, обман, право — уловки слабых и ленивых, от лукавого.

Припомнились мне разрозненные, в контексте разных предисловий, упоминания раннего христианства. Массово нам навязывалась версия подпольной секты римских рабов, но прорывается иное — официальные верования воинских демократий, где каждый меч значил вечевой голос. И совсем по-другому зазвучали Слова Спасителя, что долго смущали меня при жизни "Не мир я принёс, но меч", и "...сказано — не убий. Я же говорю вам — сказавший ближнему своему "рака" достоин геены..." Если что, "не убий" уже не актуально, обзываться не надо. Тогда и убивать будет не за что.

И не коробило меня больше от слов про другую щёку — надо быть полным придурком, чтобы получать в одно и тоже место, хочешь жить, умей вертеться. Пусть сказано "прощайте", но и сказано также "начни с себя". Вина — вторая сторона фальшивой монеты врага. Ибо она требует оправданий. Ну, подпихнуть под свою жизнедеятельность салфеточку, сплетённую из лживых слов. Казалось бы, зачем нам оправдания? Просто — "я чувствую, закрывая глаза, — весь мир идёт на меня войной!" Мы ни в чём не виноваты, как ни в чём и не перед кем не могут быть виноваты палачи, солдаты и их жертвы. Но я упорно называл всех нас подонками и находил нам десятки оправданий. Что пленение фактически уже рабов, рабов присяги, обстоятельств, сословных предрассудков, означало лишь смену хозяев, без которых рабы в рабских своих душонках и жизни не мыслят. Что убийство врагов в бою, казнь непокорных, насилие и грабёж населения без веры в божественное происхождение королевской власти ничем не отличается от таких же безобразий во имя и славу "закона" или "законных прав". Что насилие и угроза насилия делают из любого обормота нечто похожее на человека...

Но эти оправдания годятся лишь для рабовладельцев, мародёров, палачей и сержантов, счастливо всё в себе сочетающих. Беда всех оправданий в том, что они — оправдания, необходимые действительно виновным. Пацаны же были правы потому только, что и подумать не могли перед кем-то оправдываться. Они никогда б не сказали, — "не мы такие, жизнь такая". Наоборот спокойно объясняли салагам, — мы такие крутые, потому и выбрали нашу замечательную жизнь. Они адекватны их жизни, ещё круче свыше не дано, роптать на промысел Божий — гневить судьбу, а оно надо? С судьбой полагается смиряться, с кроткой детской верой в Провидение следовать ей, даже если она — нападать, убивать и грабить.

И дело не в смирении, напротив — в гордыне. Ведь никого никогда не убили за что-то. Даже мы заклятых своих врагов, конвоиров и палачей не убивали и не мучили, чтобы только поквитаться. Это "за что-то" — самообман, просто психологический приём, накручивание гнева, чтобы легче и быстрей проскочить трудный момент — люди боятся смерти во всех её обличьях. Мальчишкам стали не нужны эти психологические костыли. Они чётко знают, что на самом деле большинство нормальных убивают "потому что"... то и это и ещё целый комплекс причин. Просто "потому, что работа такая" убивают немногие — профессиональные солдаты и палачи. Их условно ещё тоже можно назвать нормальными.

Пацаны к ним снисходительны, ведь только они, как и все благородные психи, делают это зачем-то, лишь для них убийство — средство для (или во имя) чего-то. Один лишь Бог даёт и отнимает жизни по своему Божественному замыслу, и пока они, созданные Богом по образу и подобию Его, равные богам, следуют правде Его, они просто орудие Его воли. Ничего личного, только бизнес... Бога.

Глава 37

Нам стоило взять эту паузу. Я вообще не выходил в реал, принимая всё лишь через Захара. И был потрясён, насколько дети тонко чувствуют мир. Его приятие всего данного Им без настороженности и скепсиса, чистая вера, как данность... устами младенца действительно глаголет истина. Только она взрослым нафиг не нужна, с их игрушками, суетой и гордыней. И обретя его мир в своей душе, честно говоря, мне бы не хотелось Захару такого взросления. Потому я постепенно начал возобновлять контакты. Да просто соскучился, ёлки-палки! Всего-то чуть больше, чем за неделю.

Просто окликнул его, и он не стал ломаться. Он быстро освоился в занятом мной положении, научился жить без меня, "без взрослых"... совсем-совсем! И был мне за это просто благодарен! Захар и не думал что-то доказывать, демонстрировать, сразу спросил что дальше? А дальше начался Мортал батяня, блин, наш комбат. Совсем без шуток, пацан тоже соскучился по игрушкам, я ведь фактически отключился. Вот обратно стал подключаться уже по частям, обдуманно, а не как в первый раз — кусок будущего — ребёнку за шиворот! Что ему предстоит? Драка. На всю жизнь до смерти. Вот и добро пожаловать на виртуальную арену на всё время сна и спаррингов. То есть во время учебных боёв в реале я только подключался к его моторике, а вот когда он засыпал...

Бедолага мечтал поскорее проснуться. Хотя временем для этого полезного занятия его уже никто не ограничивал. Во-первых, мы с ним делали уроки, задавать последнее время стали — просто ужас! Ну, никакого детства у ребёнка! Ещё и никаких условий — всё делалось в уме. А в виде компенсации и отдыха шли виртуальные тренажёры, тематические сны. Вайссити и Сталкера мы пока убрали, гонять на машине и стрелять из снайперки ему доведётся нескоро, а все его занятия по тактике, от штурма борта, рассредоточения по палубе и рангоуту, координации групп и до зачистки судна, проводились с редкими промежутками на простые поединки. Ну, не совсем простые, научился я в воображении создавать големов, чтоб пацану было интересней. Неписи пока так себе, но уже дают почувствовать дух командной игры.

А когда парень уже и не надеется ни на что, я устраиваю настоящий отдых. Просто спокойно сидим на приснившемся мне моём диване в прижизненной моей берлоге, и он рассказывает о своём житье-бытье. Мне оно вообще-то не очень нужно, и так могу снять инфу, это нужно ему. Захару кажется, что мне так уютней, вот и "потакает" спятившему призраку. Хотя уже чётко понимает, что "просто" рассказывая, подбирая слова, формулируя, чтобы было понятно, он сам всё лучше осмысливает. Тоже тренинг, вид сбоку. А для меня лафа — так намного удобней, когда тебе объясняют, чем прогонять сигналы через свои вычислительные мощности. То есть общие, конечно, но самому... да ладно — нафиг, долго объяснять.

А он так забавно рассказывает! Вот, мол, сделали уже третий автобус, так баркасы и называют. Первый себе ярл забрал, в долг, но без разговоров, как всегда молча. Второй Боу выпросил, морская его душонка. Ярл акулам покоя не даёт, ругается, что мы вообще не туда идём. Шли б на север, могли китов встретить. А Боу просто сбрендивший яхтсмен, всё никак не накатается зараза. Так на третьем автобусе хоть делом стали заниматься — пушки перетаскивать с "Забияки". Стужа с ярлом считают, что пушки надо на "Д"Артаньяна" поставить, Лют их поддержал, а "Забияке" приделать вёсла. Как зачем? Тормозить. Ну, вот почему вообще из корабельной пушки умудряются попасть в другой корабль? Наведение поворотом судна, возвышение задаётся заранее! Только потому, что цели с её траектории деться некуда — даже всего лишь триста тонн вдруг не остановишь. Ну, если паруса под вражеским огнём разворачивать. А если дружно вёслами вовремя взмахнуть, врагу ни в жизни не попасть! Тем более бьют залпами, раз промажут, так и зарядить не успеют, как мы их оприходуем. А как наши собираются стрелять? Так на "Забияке" малокалиберные скорострельные пушки на станках с щитами — зальём картечью нахрен! Ну и на "Д"Артаньяне" на орудийной палубе почти обычные орудия и на верхней поставили скорострельные на специальные лафеты. И дальнобойные "безоткатные", мы ж вот только про это уроки делали! Какими тебе своими словами — матчасть учи!

Вот однажды так и договорились, пока матчасть не сдам он (он!) меня с собой подраться не возьмёт. Ребята отрабатывают рывок на шлюпках и штурм вражеского борта, так чтоб зря время не теряли, Командор велел бдительность экипажей повышать и контролировать. Допустим на "Бродяге" всех проверить на педикулёз, светленьких уложить на палубу книзу носами, а тёмненьких затылками. Нормальная штрафная задача. Грегори, халулай потусторонний, Джека уже раз пять в заложники брал, некогда ему было приёма дожидаться, видите ли. А Плюша Захар давно не видел, даже не уверен, что он ещё здесь.

Да! Пришлось бы сдавать матчасть, надо же узнать, что с Шариком моим Плюшевым происходит, а как это сделать, если в собственную тушку не пускают? Глаза б мои её не видели! Большая сволочь ярл охотится на акул, но как он это делает! Прыгает на рыбу своей тушей и бьёт специальным кривым ножом в жаберную щель. При детях... блин, при таких детях! Я чуть назад в будущее не выпрыгнул, когда мой сорванец сиганул с борта "Забияки" реноме старшины SC поддерживать. Ну, мне-то помирать не впервой, хотя и не помню толком ничего, а пацану стало страшно, когда рыба, получив пятками по башке, просто нырнула и вынырнула чуть поотдаль в очень скверном настроении. Зато отмазался я от матчасти, запросто, как бывало, вернул контроль. Слегка надрезал левую ладошку ножиком и руку в сторону протянул. Рыбка конечность атаковала снизу вверх, по дурацкой своей акульей привычке переворачиваясь кверху брюхом. Ладошки, конечно, на месте не оказалось, а рыбка хорошо разогналась и вылетела на поверхность как раз жаберными щелями под удар моего ножа. Был бы он прямой, фиг бы я попал, и вогнал на всю глубину, а кривой сам нашёл щёлку и как заскочил по самую рукоятку. Отпрянул я от раненого животного, отгрёб, к этому моменту парни уже шишигу сбросили. И нет бы ко мне сразу, им сперва добычу загарпунить потребовалось, старшина, как всё начальство, не тонет по определению! Пришлось автобус дожидаться, баркас то есть, едва второй раз за день не съели, уже круги сужали твари зубастые.

В общем, Захар пообещал больше так не делать, без разрешения, ага.

Глава 38

Ну, до реального боя обещал больше не выпендриваться. Предчувствие у меня было отчётливое, что рубилово скоро, Захар мне уже верит в этих вопросах. Вроде бы не было к тому никаких предпосылок. Баркасы надёжно страховали от неожиданных встреч. Уходили парни на них в дозоры с обоих траверзов, вооружили разведчиков хорошей оптикой, для связи близнецы с Лютом сделали солнечные семафоры. Попросту солнечный зайчик, только с наворотами. В хорошую погоду мы легко могли уклониться от контакта, а в плохую не воюют — пушечные порты волной зальёт.

Но, передав на "Забияку" курс и параметры встречного, я совсем не удивился, когда получил команду сопровождать цель. Цель, его варяжскую мать! Ещё надеясь на отмену, я отчётливо осознал, что Командор скомандует "фас!" Чувство такое было, что ему нужна общая победа, одна на всех. И за ценой не постоит, маньяк серийный! И точно гад знает, что даже мы с Плюшем его не спросим "зачем?" Плюш точно не спросит, вернулся из виртуала ещё отмороженней, если такое вообще возможно. Проникся парень идеологией силы и власти. Господь предаёт неверных в наши руки, радоваться надо, ага. Ну, точно, новый приказ — курс на перехват до обоюдного контакта, на людей посмотреть, себя показать, очень мило. Боу спокойно отдаёт команды, только на часы не поглядывает, позёвывая, сколько до ленча осталось.

Через часок нас рассмотрели. Ну, что скажешь — обыкновенное чудо, баркас в океане. Не НЛО, но тоже интересно. Хотя уже не совсем посреди Атлантики, мы, можно сказать, почти приехали. Угу, в спальный район, а это местная гопота нас приветствует уже на подходе. Занесло ж их так далеко, неугомонных. Конечно, дура у них тонн под пятьсот, однодечная, но и калибры, видать, серьёзные. Три мачты, куча парусов, всё как положено. И набилось их, как клопов, им же через океан не прыгать, сухари и воду можно не считать. А нам, блин, уже приходится. И логика Командора, в общем, ясная. Каперы компанию не любят, отвернём мы с дороги этого волка, нет никакой гарантии, что не шарахнемся навстречу другому. Так что бей первым, как всегда насмерть.

Вот и команда возвращаться, дали курс. Ага, солирует "Д"Артаньян", "Забияка" типа отстал, а "Бродяга" с "Подарком" пошли потихоньку в район ожидания. Схема по нашему обыкновению простенькая. "Д"Артаньян" изображает из себя жирного купца, да ему и стараться особо не надо, таким он французами и замышлялся. "Забияка" же внезапно нападёт из-за его спины. Ну, ещё остаётся чисто теоретический шанс на британский флаг, волчара попался британский...

Ага, ничего удивительного и личного, только бизнес — сволочи дали залп. "Д"Артаньян" отвечает. Соотечественники, конечно, в недоумении, нынче никто очередями не стреляет, а это всего лишь пристрелка. Всё-таки Лют — голова, хоть и больная, но маньяку простительно. Уже пристрелочные ядра задели цель, пока паруса порвали, но дорого начало. А мы прошлись у борта "Забияки", приняли своё абордажное отделение и заняли позицию в его кильватере. Главный минус нашей затеи в её необратимости, как в прыжке на акулий хребет. Рывок абордажного корабля происходит вне зависимости от результатов артдуэли, чётко задан скоростями и ветром.

Но мне уже фиолетово — где мы ничего не можем, нам нечего хотеть. Этот бой Захара и его ребят. Началось кино про морское сражение. Только оператору отвели неудачную позицию, сплошной грохот и мельтешение. Зато всё крупным планом, а общее потом Лют расскажет, если выживет. Пока наслаждаемся световым шоу — с "Забияки" пустили солнечных зайчиков, чтоб им веселей было на нас в трубы свои любоваться. Красиво смотрятся лучи сквозь тучи порохового дыма. А прямо перед нами корма драккара и в уши непрерывно долбисураунд, блин, реальное звучанием настоящих пушек. Наконец "Забияка" сбросил шишиги, закладывает вираж в обход вражеской кормы к его правому борту, где пушки не заряжены. Баркасы выполнили поворот "все вдруг". Идём к левому борту неприятеля под острым углом к его курсу в построении "пеленг", в авангарде, прикрывая незащищённые ничем штурмовые лодки. Из пушек по нам врагу не выстрелить, не повернув, но из мушкетов садят хорошо. "Д"Артаньян" обогнал врага на корпус, тоже ушёл из зоны поражения его пушек, но надымил как надо, так мы пока в облаке порохового дыма. Кабы не ветер! Вражина как на ладони — фок перебит, рангоут в целом никакой, в борту пробоины, а с палубы свинец...

Без стона валится Крис с кровавой дырой вместо глаза, засучил ножками Джонатан, схватив ручонками живот. С пращей швыряем гранаты, гаркнула митральеза, срабатывает носовая баллиста — придумали метатель гарпунов для акул и других пиратов. В борт впивается гарпун, налегаем на рамы ворота, натянутый трос тащит баркас к цели. В пушечные порты летят гранаты, парни запускают кошки с обычных самострелов. Захар накидывает на трос "каплю", мужики ярла хватаются за другой конец петли, и пацан взбегает по борту. "Без рук", руки заняты парой пистолетов. Выстрел, пистолеты бросить, закрепить на фальшборте "взрослую" кошку, просто крюк понадёжней, достать ещё пару пистолей и разрядить в силуэты. Ура! — послышались голоса картечниц "Забияки". Вовремя они, чуть позже и накрыли б парней десанта. Но пацаны взбираются на борт с шишиг одновременно с нашими викингами. Обалденная арифметика — с лодок и трёх баркасов атакуют полсотни подростков и два десятка взрослых! Зато каких взрослых! Йонушка с земляками просто горный обвал, танец берсерка! Ребята припомнив веселые "кусачки", разбегаются по фальшборту и нижним реям. Захар быстро израсходовал звёздочки и рыбки, из ножен на спине пошла сабля, прыжок вперёд ногами на вражеский хребет, а ты не сутулься! Оттолкнувшись, снова в прыжок и саблей в брюхо. Вот бестолочь — потащил железо из туши, едва успеваю увернуться. Фигня, люди вообще глухие живут, а тут всего пол-уха потерялось, выхватываю кортик и резко в сторону. Отвечать тоже глупость, ничего ж личного! Плюш приберёт, точно он — не везёт ему на правую руку, рукав комбеза в крови. Скоро так в левши заделается, если доживём...

Хотя доживём! Контакт "Забияки" ни с чем не спутаешь — счастливые валимся с ног. А враги и не поняли толком, кидаются на берсерков, как псы на медведя — нас почти не замечают, даже перед смертью. Уступаю руль Захару, осталась зачистка, надо ребятам свистнуть, а я так и не постиг это высокое искусство. Захарушка залился соловьём, мальчишки быстро разобрались по отрядам и целям, полусотня взрослых абордажиров "Забияки" под командой кормчего Жерома уже на палубе... на мостике... в люки полетели гранаты, спрыгнула пехота — всё, корабль наш! Захар снова свистит в два пальца, SC собирается на зов. Джим перевязывает Грегори, Боу улыбается как сумасшедший, а Йон, ярл(!) по-ребячьи просто подмигнул Захару!

Пока малыш в осадке, нужно закончить одно маленькое дельце.

-Братцы, — говорю своим мальчишкам, — вы все — уже герои, каждый может забрать свой смайлик и бандану... и уйти из SC навсегда. Или остаться, тоже навсегда. Времени на раздумья не даю, герои свободны!

Уверен — это был их первый взрослый осознанный выбор. Достойный выбор, им нечего было стыдиться любого своего решения. И это был мой выбор. Я просто принял веру Захара, Грегори, Джима, Пети, Мити, Гриши... и, как тогда, с самого начала, решил оставаться с ними до смерти. Хотя, куда б я делся?

Что было дальше? В целом — приплыли. Серьёзно. Командор расспросил чудом выжившего капитана капера, чисто для нас, чтоб прояснить непонятное. Он, благородный корсар, правом, данным ему королём, на деньги богатых бездельников снарядил своего убийцу, набрал три сотни моральных уродов и отправился убивать и грабить, чтобы награбить на жизнь в благородном обществе — тупо присоединиться к богатым бездельникам. Длинный Джек задушевно улыбаясь спросил Плюша, что с их благородием делать? Плюш всё-таки поспокойнее. Ну, он сказал, что пускай валит в своё благородное общество, только... уж больно у него воняют ноги даже в ботфортах! Пускай сначала помоет. Захар лично организовал санпроцедуры — подвесил его за руки с кормы, слегка порезанными ножками в море. Но если мистер боится акул, ножки можно поджать и повисеть, пока рыбки не отстанут, или ножки не кончатся. Под его истошные вопли мы провожали ребят. Командор велел спустить флаги и лично сам укутал мальчишек. Ребят упокоила Атлантика — до скорого, братцы. Отгремели залпы салюта, Командор распустил строй.

-Поднять флаги, сэр? — обратился майор Кроутон к Командору.

-Пока не надо, — как будто рассеянно ответил тот.

-Пока что, сэр? — не понял майор.

-Пока я не прикажу их поднять, — успокоил его Командор и добавил через секунду, — когда-нибудь.

Майор завис, оглядел наши серьёзные лица, горько всхлипнул и, выхватив саблю, бросился на рыжего. Поступок, конечно, геройский, но дурацкий, зарубить Длинного вояке в этой жизни не светило. Руда соскользнул с линии атаки и врезал ногой военному в промежность, для начала... а вечером подвиг майора по всем пунктам повторил лейтёха Гилмор. Что давало нашему официальному пиратству уже независимую экспертную оценку. Короче, точно приплыли, даже если и не приплывём никуда, вот прям тут потонем нахрен. Хотя куда мы такие хорошие денемся-то? Мы ж таки плыли на каторгу, опять же наш долг нести свет веры и цивилизации. Своятушка по обожаемым индейцам весь истосковался и мозги нам ими проел. И пиратство наше узаконенное никто не отменял...

Кстати, что там ребята поют? Снова Киплинга, конечно, стараниями Черныша. Надо бы с ним поговорить, хотя о чём тут ещё разговаривать?

Наше море кормили мы тысячи лет

И поныне кормим собой,

Хоть любая волна давно солона

И солон морской прибой:

Кровь англичан пьёт океан

Веками — и всё не сыт.

Если жизнью надо платить за власть —

Господи, счёт покрыт!

Поднимает здесь любой прилив

Доски умерших кораблей,

Оставляет здесь любой отлив

Мертвецов на сырой земле —

Выплывают они на прибрежный песок

Из глухих пропастей дна.

Если жизнью надо платить за власть —

Господи, жизнью платить за власть! —

Мы заплатили сполна!

Нам кормить наше море тысячи лет

И в грядущем, как в старину.

Нам, давным-давно пошедшим на дно,

Или вам, идущим ко дну, —

Всем лежать средь снастей своих кораблей,

Средь останков своих бригантин.

Если жизнью надо платить за власть —

Господи, жизнью платить за власть,

Господи, собственной жизнью за власть! —

Каждый из нас властелин!

Р. Киплинг Перевод Н.Голя.