Интервенция

— Что она так рыдает? — Спросила Васька.

— Наркомафию не нашла, такая у нее беда случилась.

Джекоб коротко рассказал приключения Речел. Васька только хмыкнула.

— Я ж говорю — дура она набитая. Спросила бы меня, и лазить в дерьмо не пришлось бы.

— А ты, что, все знала, где эту "свинку" берут?

— Точно не знала. Что я, все питерские помойки знаю, что ли? А про наши подземелья вообще точно никто ничего не знает. Но вот то, что этот "свинячий кайф" можно лопатой добывать — кто ж про это не слыхал? Это ж как грибы в лесу. Их там мало, что ли? Но грибные места кому попало не показывают. Разве что за бабки, особенно если похмелье давит. А вообще, там, в промзоне, есть вещи и куда как покруче.

Джекоб и раньше чувствовал, что вся эта теория про страшную наркомафию шита белыми нитками. А точнее придумана, потому, что нет другой. Что-то в ней не клеилось самого начала. А вот теперь все решилось однозначно. Если эту "свинку" добывают все, кому не лень и главная проблема — ее продать — значит, никаких жутких структур нет. Да и, честно говоря, то, что он видел сегодня во время боя возле ангара, как-то не походило ни на какие страшные секретные разработки. Хотя бы потому что вели себе эти монстры как толпа хулиганов. Не устроили засаду, а просто поперли толпой. Конечно, они всех победили, но все равно это странно. В памяти всплыл какой-то дурацкий фантастический роман про "цивилизацию машин". Нет, чушь, конечно.

Видимо, на лице Джекоба отразилась зашедшая в тупик работа мысли. Васька вывела его из этого тупика, она подошла, прижалась к журналисту и кивнула на Риккардо и Речел.

— Тебе не кажется, что вон те ребята занимаются не самым глупым делом? Может, мы тоже, а?

Трамвай из ниоткуда

— Нет, вы прекратите разговоры о какой-то там национальной специфике! Пора забыть про все эти пережитки имперского сознания. Наша задача — пропагандировать демократические ценности. Вы поймите — на месте так называемой культурной столицы России будет создан, по сути, новый европейский город. Который к России никакого отношения иметь не будет. Вот мы и должны воспитать достойных граждан этого города.

— Но наши культурные традиции... Питерская интеллигенция всегда была хранительницей духовных ценностей...

— А кто нам мешает их хранить? Эрмитаж под охраной. Русский музей под охраной. Охраняют, заметьте, американские солдаты — то, что не успел разворовать ваш, с позволения сказать, народ. Да, мы — духовная элита. И новая власть со свойственной ей мудростью, — лысый человек с лицом стареющего педофила почтительно откашлялся в сторону Джекоба — так вот, новая власть взяла нас под свое покровительство. И мы готовы оправдать ее доверие!

Джекоб зашел сюда со скуки. Это было заседание общественного совета или чего-то вроде этого. Генерал Адамс имел инструкции сотрудничать со всеми демократическими силами. Вот он и сотрудничал. Несмотря на их нежелание заниматься практическими делами. Тем не менее, множеству людей, гордо именовавших себя "демократической интеллигенцией" дали хорошие зарплаты и назначили на разные должности. В числе прочего создали и этот самый совет. Чем он конкретно занимался, Джекоб так и не понял, но головной боли армейскому руководству этот общественный совет принес немало. С самого начала члены совета стали заваливать все начальственные структуры доносами друг на друга. Главной темой была нелояльность к США, которая замечалась за тем или иным деятелем в те или иные времена. Писали анонимно, за подписью, а многими подписями. Причем обвинения были, в основном такого мелкого плана, что им, наверное, даже при Ежове не дали б ходу. Все сводилось к тому, что некий господин не всегда визжал от восторга при виде звездно-полосатого флага.

Поначалу все это даже пытались читать, быстро поняли бессмысленность этого занятия. В итоге, рассвирепев, генерал Адамс запретил принимать доносы, но их все равно слали. Более всего страдал отдел пропаганды. Наивные люди из него полагали, что найдут в лице этих господ консультантов, которые позволят действовать в соответствии с местной спецификой. Ага, разбежались. Представители "духовной элиты" лишь преданно глядели в глаза, ожидая руководящих идей, чтобы их озвучить. А если видели хоть какой-то намек на руководящие пожелания, озвучивали их так, что глаза бы не глядели. К примеру, после побоища за Обводным каналом, от демократической общественности поступило ровно двенадцать бумаг, в которых говорилось, что все жители Санкт-Петербурга, как один, гневно осуждают подлые вылазки коммуно-фашистов.

Джекоб даже поинтересовался у одного из этих господ:

— А кто из них кто? Вороны — коммунисты, а чайки — фашисты? Или наоборот?

В ответ демократ подхалимски захихикал и понес нечто вроде того, что все россияне, кроме представителей духовной элиты рождаются с криком "Хайль Сталин!" А потом попытался подсунуть сразу три доноса.

Собственно, как понял Джекоб, при всех властях эти господа занимались только лишь подобной фигней. Да и занимались как-то хреново. Недавно он видел в какой-то книге советские плакаты времен Второй мировой войны. Вот это пропагандисты работали! Те ребята умели поднимать людей в бой. А эти... Им явно было не по зубам поставленная задача: зажечь энтузиазмом население, которое пока что равнодушно прожирало гуманитарную помощь и, похоже, было вполне довольно своей жизнью.

А еще "духовная элита" любила болтать. Сегодня, к примеру, они обсуждали концепцию городского телевидения. Его, этого самого телевидения еще не было — не хватало мощностей. Впрочем, в большинстве городских домов не было электричества и воды. А тут еще начался дурдом за Обводным...Но люди сидели и увлеченно дискутировали ни о чем Они почему-то совершенно искренне полагали, что именно за это им платят деньги и дают пайки.

Джекоб зевнул и подался с Васькой на выход.

— Слушай, хоть ты мне объясни: что это за работа — хранитель духовных ценностей? — Спросил он у подруги.

— А-а, так это очень просто. Это значит — у всех просить бабки, потом их красть и кричать, что дают мало.

Они вышли из здания, которое отдали под работу всех этих общественников. Они носило странное название "дом политпровета", хотя до полного бардака там был банк или что-то вроде этого. Как пояснила Васька, очень давно, еще при коммунистах, в этом доме занимались примерно тем же, что и теперь. И примерно те же самые люди.

На пороге стояла мощная покачивающаяся фигура в позе горниста — приставив к горлышку бутылку виски. При виде Джекоба фигура обернулась.

— О! Журналист! Привет! И ты, девчонка, тут... Я ж так и думал, что ты не пропадешь.

Джекоб узнал Тони, с которым они "конвоировали" Ваську.

— Ну, ребята, давайте за встречу, — предложил солдат и протянул сосуд журналисту.

Глотнув и передав бутылку Ваське, Джекоб пригляделся к солдату. Что-то в нем изменилось. Он не мог сказать — но это был не простой парень из Техаса, а уже несколько иной человек.

Приняв от Васьки емкость и глотнув снова, Тони достал сигарету и обратился к журналисту:

— Слушай, вот ты образованный и вообще к начальству и ко всем таким делам ближе, вот ты мне скажи: на кой черт мы тут?

— А ты что, домой уже захотел?

— Домой? — Тони пьяно ухмыльнулся. — Нет уж. Мне домой никак нельзя. Я, если хочешь знать, почему в армию двинул? Потому что у меня иного выхода не было. А потому что одному черномазому морду в кашу превратил. Он первый начал, стал, сука, девчонку мою лапать на дискотеке. Вот я ему и неплохо и приложил. Но у нас ведь политкорректность, бля! Если бы я белому рожу начистил — вышло бы хулиганство. Пара месяцев тюрьмы, не больше. А если черному — это уже получается расизм. Будь у меня хороший адвокат — еще ладно бы. Но откуда у меня на него деньги? А еще газеты вопли подняли. У них получилось, что будто я чуть ли не в балахоне ку-клакс-клана на эту дискотеку ворвался и давай всех крушить. Вот я свалил по-быстрому, завербовавшись в армию. Теперь они ждут, пока я вернусь, чтобы меня посадить всерьез и надолго. А в тюрьме те же черномазые давно свои порядки навели. Мрак, в общем. Да и вообще — мне этот город нравится. Я б хотел в нем жить.

— Даже в таком, в развалинах?

— Вот испугал! — Тони засучил рукав и показал свою здоровенную руку. — Эту руку видел? У меня четырнадцать профессий и все рабочие. Быстро отстроили бы! В лучшем виде! Но вот только знаешь, я бы на месте местных всех бы нас давно перебил на хрен.

— Так ведь они хотят, чтобы было, как в Америке.

— Вот дурачье-то! — Заржал Тони. — Что там у нас хорошего? Была у нас когда-то страна... Мои предки ее построили на пустом месте. Вот это была страна! А теперь... Одна тоска, политкорректность и права пидарасов. Бутылка снова пришла к Тони, он глотнул и вдруг задумался.

— А ведь знаешь, ОНИ ведь нас все-таки перебьют...

— Кто ОНИ?

— Понятное дело, не мафия, о которой нам все уши прожужжали пропагандисты. Нет тут никакой мафии.

Джекоб аж вздрогнул.

— Откуда ты знаешь?

— Да уж знаю, кое-что повидал. Я ж там, в порту был. Ты вот слушай...

Джекоб не успел выяснить подробности. Что-то случилось. Мимо пронеслись две грузовые машины, потом проскочил джип, затем пробежали люди.

— Похоже, снова какая-то внештатная ситуация. — Убежденно изрек Тони.

Так оно и было. На этот раз неприятность случилось с временной городской радиостанцией. Она, помещавшаяся в щитовых домиках, располагались неподалеку — на месте, которое, видимо раньше было парком, но теперь там остались лишь пни — видимо, деревья спилили зимой на дрова. Так вот, мачта станции покосилась, а на месте нескольких домиков бушевало пламя. Вокруг суетились люди, не давая огню распространяться. К троице, остановившейся возле пруда, откуда-то выскочил Риккардо.

— Все, шеф, радиостанция накрылась. — сообщил он — Горят бараки, где находится вся основная аппаратура. Теперь в любом случае местными долго мозги полоскать не будут.

— Само загорелось?

— Как же, загорится оно само! Немцы подожгли. Человек десять из ихнего батальона. Грибов, видно объелись. Не одна же Речел такая хитрая. Наверняка и другие до сути дела докопались. Или этой новой дряни... или тоже с ума посходили как те у цирка...

В армии никто не верил в историю с переодетыми бандитами. До последних событий среди солдат была популярна "внутренняя" версия начальства (о которой, понятное дело, все знали). После же разгрома порта и место остального поползли слухи о психотронном оружии, которым был нанесен удар солдатам в Федерации хоккея. Благо байками о таком оружии желтые газеты пачкали мозги читателей уже много лет.

— Ну так и что случилось дальше? — Продолжал добывать информацию Джекоб.

— Так вот, ворвались немцы совершенно не в себе, все погромили и подожгли. Горланили какие-то песни. На русском, как я понимаю. Попробую исполнить.

— Ты ж не знаешь русского!

— Уже немного знаю. От девочек. Не все ж трахаться как швейная машинка. Надо же все-таки и поговорить... Да у меня к тому же память на песни хорошая. И вообще — что не сделаешь для любимого шефа!

Риккардо напрягся и с жутким акцентом процитировал: "пожелай мне удачи в бою".

— Зигфридами себя, что ли, вообразили под грибами? Берсерки хреновы. Но почему они пели на русском? Если б они "Рамштайн" горланили — или какие-нибудь нацистские песни вроде "Хорста Весселя", я бы понял...

— Не все так просто, шеф, — понизал голос Риккардо. — Я ж говорю, неспроста все это. Как и тот паровоз и все остальное... Я рядом был, когда все началось — клеился к одной русской, которая на радио диски меняет и треплется в перерывах. Повел ее для употребления — и тут увидел... И про девчонку совсем забыл, до того обалдел. Это я-то, можете представить? Вы слушайте, шеф... Там, напротив радиостанции, в парадной, стоял один парень — и явно не зря стоял.

— Кто такой? — Заинтересовался Джекоб. Впервые во все эти истории с той стороны вроде бы оказался замешан человек.

— Парень был весь в черном и вроде как азиат. Но не китаец и не японец. Это точно. Уж их-то я в Нью-Мексико нагляделся. Этот и ростом выше, чем они бывают, и морда не такая. Так вот. Стоял себе этот парень и наблюдал. С такой каменной рожей, ну, знаете, как обычно у азитов. Но видно было — следил за пожаром очень внимательно.

— А почему ты на него внимание обратил? В Штатах тоже зеваки всегда на пожар сбегаются.

— Почему я на него внимание обратил? Понимаете, что-то в нем было такое... Слов не могу подобрать... В общем, не человек это!

— То есть?

— Не знаю! Не человек — и все тут. Нежить явная!

Час от часу не легче! Только понадеялся что в этой истории появились живые люди, как снова поперла чертовщина!

— О чем это он базарит? — Заинтересовалась Васька. Джекоб перевел.

Девица жизнерадостно заржала.

— В черном, говоришь? Косоглазый? Ну, тогда все понятно. Нет, какие же вы все-таки дураки! На пустом месте сами врагов себе создаете. Надо ж было такую попсу крутить на всех углах! Вот Последний Герой и не выдержал. А он-то, наверное, до того был не против вас... Эти все старые рокеры вроде бы Америку очень даже уважали.

Джекоб обладавший хорошей журналисткой памятью, вспомнил надписи, которые неоднократно видал на заборах: "Виктор Цой — последний герой". Тогда он еще поинтересовался этим именем — потому что слово "Цой" на стенах Петербурга попадалось не реже, чем созвучное с ним другое слово из трех букв. И узнал кое-что. А память журналиста — как компьютер. Что туда попало — остается там навсегда.

— Ты имеешь в виду Виктора Цоя, знаменитого русского, рок-музыканта?

— Причем здесь Цой? Цой давным-давно умер.

— Что ж это, призрак?

— Ну, ты как маленький! Призраков не бывает. То есть, конечно, бывают, такие как в Эрмитаже, но они вот так просто, за здорово живешь, по улицам не болтаются. Говорят же тебе русским языком: это — Последний Герой!

— Тоже здесь живет? — Обреченно спросил Джекоб, предвидя ответ.

Но услышал нечто новое.

— В том-то и дело, что нет. То есть, типа живет... Но не так, как те железки — или, скажем кот-летун. Последнего Героя вроде как не было. Долго не было. Говорят, когда-то его видали возле "Камчатки". Но потом он исчез. Наверное, фанаты достали. А вот теперь снова появился. Я сама в это не врубаюсь. Но точно натворил Последний Герой. Больше некому.

— Почему же ему так не нравится музыка, которую по радио гоняли?

— А тебе она нравится?

— Да как-то не очень.

— И мне не нравится. Вот и ему не нравится.

Тут Джекоб ощутил странное чувство — симпатию к этому Последнему Герою. Потому что, честно говоря, он бы и сам с удовольствием заткнул бы этот радиофонтан...

Васька помолчала и снова выдала перл:

— Ну, Последний Герой — это ладно. Но если он появился, могут и другие...

— Кто?

— Такие, как он. Только побольше калибром.

— Какие?

— Ну, не могу я объяснить. Ж...пой чувствую, а сказать не могу. Потому как не понимаю.

* * *