— Ты чего? — выдохнула мне в затылок Катя.
— Странно, лёд исчез, словно бритвой соскоблили, причём под линейку.
— И чего тут странного? — пожала плечами девушка.
— Мне когда что-то непонятно, затылок начинает болеть.
— Прости, но у меня нет анальгина, — развела руками Катя.
— А жаль, но вообще, я б лучше водки выпил.
— Топай вперёд, алкаш недоделанный!
— Почему недоделанный? — обиделся я.
— Ты издеваешься? — обалдела напарница.
Я посмотрел её в глаза, она что-то в них увидела, вмиг стала серьёзной, вкрадчиво спрашивает: — Кирилл, ты чего-то боишься?
— Правильнее сказать, опасаюсь.
— Обоснуй, — тяжело задышала Катерина.
— Пощупай свой камень.
Она сунула руку в сумочку, глаза округлились: — Горячий!
— У меня тоже. Они у нас так реагируют на опасность. Кстати, на ледяном озере он был не такой раскаленный.
— Предлагаешь нам там поселиться? — с нескрываемой иронией произносит Катя, но видно по побелевшим веснушкам, что она конкретно перетрусила.
— Ничего я не предлагаю, но вот какое-нибудь оружие нам бы не помешало.
— Перочинный ножик подойдёт, — моя напарница лихорадочно засунула руку в сумочку, но вытащила лишь помаду, растеряно развела руками, пришибленно говорит: — Забыла! А ведь хотела взять, карандаш для ресниц постругать.
— Мне кажется, это не то оружие, которым можно отбиться, — мне хочется улыбнуться, но выдавил лишь гримасу.
— Не пугай так. А с чего ты взял? — Катя импульсивно схватила меня за воротник.
— Тихо, кошка, одежду порвёшь, — я убрал её руки и напряжённо вглядываюсь в темноту.
— Так ... а почему ты так думаешь? — Катя приблизила ко мне своё лицо, её зрачки вытянулись в вертикальные линии.
— Мой камень впервые так сильно нагрелся, даже сквозь одежду жжёт кожу, — я с удивлением всматриваюсь в её необычные глаза.
— И у меня он невероятно горячий! Надо срочно уходить!
— Куда, Катюша? Этот ход единственный, а по тому спуску мы не выберемся!!!
— Не кричи! — возмутилась напарница.
— И не думал, — я мгновенно перешёл на шёпот.
— Будет что будет, а я иду в этот тоннель, — неожиданно решается Катя. И действительно, решительно сунулась в темноту хода.
Мне стало некоторым образом стыдно, я оттесняю её и обречённо бреду вперёд, а пульс так зашкаливает, словно сердце пошло в разнос, как неисправный дизель. Внезапно вваливаюсь в небольшой зал, освещённый непонятно откуда идущим светом. Сопя, рядом останавливается Катерина и едва слышно говорит: — Сколько дверей, одна из них их точно ведёт наружу.
— Очень может быть, — я лихорадочно оглядываюсь по сторонам, внезапно взгляд падает на пол, и я вижу нарисованную пятиконечную звезду.
— Что скажешь? — видя, что Катя тоже разглядывает рисунок, спрашиваю я.
— Я не верю в мистику и во всякую магию, причём в чёрную, — она презрительно скривила губы, но веснушки полностью растворились на лице. Носком ноги она потёрла белые линии, глубокомысленно изрекает: — Обычный мел.
Неожиданно меня словно что-то подстёгивает: — Их надо стереть и вместо звезды нарисовать круг! Дай мне помаду!
— Что, Гоголя начитался? — Катя с усилием выдавила из себя смешок, сунула мне в ладонь помаду, а сама принялась с остервенением уничтожать шарфиком линии.
В полумраке пронёсся тяжёлый вдох, мы на миг замерли, но вновь начали лихорадочно удалять пятиконечную звезду. Послышался шорох, стайка летучих мышей заметались под сводами зала, тьма сгустилась, одна из дверей содрогнулась от сильного удара.
— Что это!!! — Катя от ужаса пригнулась к полу.
— Кому-то не терпится сюда войти! — я начинаю судорожно очерчивать вокруг нас круг.
— А мы случаем не рехнулись? Какой круг, он что, может нас защитить? Бред! Кирилл, ты сам в это веришь?!— моя напарница держит перед собой испачканный шарфик.
— Вытирай линии!!! — вместо ответа выкрикиваю я.
Катя последним усилием удаляет последнюю линию пятиконечной звезды, и я замыкаю вокруг нас круг, отбрасываю в сторону изуродованную помаду, мокрый от пота, сажусь на пол и, внезапно чувствую, как мой камень из нестерпимо горячего переходит просто в горячее состояние.
— Получилось, — я импульсивно прижал к себе девушку и со страстью поцеловал её прямо в губы.
— Это что сейчас было? — испуганно отпрянула от меня Катя.
— Ты кофе пила? — хохотнул я.
— Зёрнышко грызла, — непонимающе отвечает девушка.
— Ладно, не парься, это я в порыве чмокнул ... сейчас я и кота бы в нос расцеловал.
— Однако ... — униженно буркнула Катя.
— Но ты знаешь, мне было даже приятно, — я окончательно добиваю своим признанием свою напарницу.
Катя хотела ответить что-то резкое, глаза сузились, уже приоткрыла ротик, но скрипит дверь, лязгают засовы, и повеяло могильным холодом.
Гл.12.
— Окруженные тьмою и имея помраченное зрение, мы, по воле Его, прозрели и отогнали облегавший нас туман, — гнусаво завывая в дверном проёме, появляется в длинной рясе монах. Высохшими пальцами он цепко сжимает трухлявый крест, с синим камнем по центру. К своему ужасу я не вижу его глаз, на их месте виднеются чёрные провалы, а тонкая кожа обтягивает двигающиеся челюсти с редкими желтыми зубами. Следом за ним выдвигается такой же монах, с толстой свечой в руках. Горячий воск капает на костяшки пальцев, но тот не чувствует боли, лишь улыбается страшным ртом, а монах с крестом в руках продолжает завывать: — Обличием вы люди, но содержанием змеи, искусители рода человеческого.
— Позвольте, какие змеи, зачем нам ползать на животе? — волосы у меня давно стоят дыбом, ужас леденит кровь. Не могу понять, что происходит, какие-то монахи, странные изречения.
— Мы, дети Адама, согрешившего по хитрости твоей, познавшие, против воли своей, добро и зло, изгнанные из-за этого из сада Эдемского и должны теперь возделывать землю, из которой мы взяты. И закрыта нам дорога к дереву жизни, охраняет сей путь Херувим с пламенным мечом. Но если изведём всех змеев, отбросит Херувим меч свой и примет нас Бог-Отец в свои объятия.
— Вы бредите? — осторожно спрашиваю я, загораживая телом посеревшую от ужаса Катю.
— Мы перережем жилы на ногах, и вы будете ползать на животе, а чёрные сердца вырвем из груди и отправим в небытие, чтобы они превратились в камни и никогда не воссоединились с вашими телами. Мы станем преследовать вас и в прошлом и будущем, мы изведём всех змеев, так требует наш Бог.
Кирилл, зачем с ними беседуешь, разве не видишь, это мертвецы! — в ужасе вцепилась в меня Катя.
— Мертвецов не бывает, — растерянно произношу я, — это просто очень худые люди.
— Это живые мумии ...
— Ты соображаешь, что говоришь? — я пытаюсь её урезонить, но мой рассудок утверждает, что Катерина права.
Тем временем монахи приблизились к самой линии круга, и неожиданно останавливаются, мы отползаем в самый центр.
— Неужели действует? — нервно шепнула напарница.
— Это конечно неправдоподобно и в высшей степени странно, но вроде да, — я пытаюсь выровнять дыхание.
Неприятно стуча костяшками ног по серым плитам, монахи двинулись по кругу.
— Они нас ищут, — прерывисто зашептала мне в ухо Катя.
Я замер, наблюдая как монахи, завершили полный круг и вновь остановились у исходной точки.
— А если их попробовать вырубить, они какие-то хилые, — с очень большими сомнениями предлагаю я.
— Я так думаю, их сила не в их мышцах, — нервно отреагировала на мои слова Катя.
— Мне кажется, они из круга нас никогда не выпустят, а солнечные лучи сюда не проникают и петухи вряд ли чудесным образом пропоют, поэтому эти твари могут топтаться бесконечно, до тех пор, пока мы не обессилим от жажды и голода и сами не выползем наружу под их радостные вопли.
— Всё же поверил в их потустороннюю природу? — с горьким смешком произносит Катерина.
— Надо что-то решать, — я лихорадочно кручу головой. Полная безнадёга, двери закрыты, и внутренние засовы не открыть ... кроме тех, их которых вышли монахи.
— Брат Датан, я их не вижу, — со скрипом пришли в движение челюсти монаха держащего оплывшую свечу.
— Они где-то близко, я ощущаю их страх, — мёртвый монах поднял вверх изъеденный временем крест, холодно засветился голубой камень, — Они прячутся, змеи всегда находят щели, но на этот счёт у нас есть Святая магия, доставай книгу, брат Раббан.
— Про какую книгу они говорят? — в ужасе содрогнулась Катя.
— Я слышу их голоса! — встрепенулся монах со свечой.
— Они здесь и никуда от нас не денутся, — с торжеством заскрипел челюстями Датан.
Монах по имени Раббан, вытягивает из балахона толстую книгу, со стоном садится на пол, ставит свечу и с трепетом перелистывает страницы.
— Боюсь, они сейчас начнут ломать нашу защиту, — судорожно вцепилась в меня Катя. — Кирилл, что расселся, давай думай! — зло зашипела она мне в ухо.
Я несколько растерялся от её напора, мозги и так раскалились от скачущих мыслей ... и ни одной умной. Всё же решил успокоиться, попытаться поразмышлять. Может, всё же, выскочить из круга, свалить монахов неожиданными ударами ... и, дальше что? Открыта одна лишь дверь. Можно туда забежать и запереть её за собой. А что за ней?
Внезапно Раббан невнятно забормотал, тыча иссушенным пальцем в открытую страницу. Полумрак сгустился, по каменным блокам поползли узкие тени, и на пол плюхнулось безобразное существо с толстым брюхом и лысым, острым к верху, черепом, в темноте засветилось четыре глаза. Ещё одно быстро спускается вниз, поднялось на кривых ногах, шумно вдохнуло воздух, что-то резко проверещало, и мгновенно стены вспухли безобразными наростами и из них начали высовываться остроухие и с длинными черепами грязно-зелёные твари.
— Это определённо упыри, сейчас или никогда! — меня затрясло как в ознобе, крепко хватаю Катю за руку, склоняюсь к её уху: — Что бы ни случилось, беги в ту дверь и сразу запирай её изнутри.
— А если ты не успеешь?
— По крайней мере моя замечательная напарница спасётся!
— Это не честно, хочешь, что бы я всю жизнь себя корила ... а давай я свой камень напою кровью! — решительно восклицает она.
— Хочешь превратиться в дракона? Да ты завязнешь в этой комнате как клизма в заднице, тебя легко порвут на части! Делай что говорят!
Я выбежал из круга. С непостижимой быстротой ко мне оборачивается Датан, в пустых глазницах торжествующе вспыхнул красный огонь: — Я их вижу!!! — он взмахнул крестом. Обнажая жёлтые зубы, задвигались его челюсти, и на меня начала наползать непонятная слабость. Обречённо вскрикнула Катя, и это меня несколько выводит из паутины чёрной магии. Зарычав как зверь, хватаюсь за крест, выдёргиваю его из костлявых рук, с силой бью ногой монаху в пустой живот. Хрустнули кости, мертвец отлетает к стене, непонятная слабость медленно исчезает. Я отпрянул, крепче обхватил руку напарницы, увидел спешащее ко мне четырёхглазое безобразное существо. Со всей силы ударил его ногой в толстый живот, тот рыгнул на меня кровью, а я, увлекая за собой Катю, ринулся к открытой двери. Из вспухших в сенах наростов начали выпрыгивать зеленоватые существа, и, обнажая узкие клыки, смешно цепляясь всеми конечностями за малейшие неровности, как резвые кони побежали к нам. Бормочущий над книгой Раббан, очнулся, медленно поднял голову, в пустых глазницах полыхнул огонь, растопырив костлявые руки, стремительно бросается на нас. Его пальцы сомкнулись на моём горле, ещё миг и он вырвет кадык. Ярость красной пеленой сползла на глаза, дико взревев, наношу удар головой в его капюшон. Раздаётся хруст черепа, из-под балахона посыпались сухие косточки. Раббан отшатнулся, пальцы разжались. Пользуясь моментом, резко отталкиваю его от себя коленом и, до того как на нас набросятся упыри, успеваем забежать за дверь.
На кресте, который я как шпагу вытянул вперёд, ослепительно вспыхнул и почти сразу погас голубой камень, пространство мутнеет и словно взрывается, мы оказываемся в полной темноте. Бросаюсь к двери, чтобы запереть её на все засовы, но пальцы с размаху уткнулись в грубую кладку стены, дверь исчезла. Да и славу богу, теперь они до нас точно не доберутся, мелькнула бестолковая мысль.
Остатки от непонятной слабости быстро растворяются, с шумом выдыхаю воздух: — Вроде улизнули, — неуверенно говорю я, щупая свой трофей — трухлявый крест с холодным камнем в центре.
— Ну, ты дашь, напарник, такая импровизация, я едва не описалась! — Катя отлипла от меня, прошуршала пальцами по каменной кладке, — темно как у негра в жо ...! У тебя фонарика нет? — без особой надежды спрашивает она.
Внезапно я вспоминаю, что ещё дома, чисто автоматически положил в карман плоский фонарь. Глупо улыбаясь, вытягиваю его из шинели и произношу: — Да будет свет, сказал электрик и что-то фосфором себе натёр! — нажимаю на кнопку, вспыхивает белый луч света.
— Ох! — только и смогла произнести Катя.
Я посветил по сторонам. Тоннель вызвал грустные мысли. Он полукруглый, стены сложены из грубо обтёсанных блоков, многие из которых искрошились и почти выползли из пазов. Небольшой толчок, они выпадут на пол, и рухнет вся стена, замуровав нас заживо.
Влажно, пахнет плесенью, изредка из щелей выбегают белые скорпионы, пробежала почти прозрачная мокрица, налетела в мертвенно белые грибы и неожиданно свернулась в шар, скатилась вниз, испугав худощавого паука, который мгновенно драпанул на своих длинных ногах-ходулях.
— М-да уж! Ты куда меня завёл, напарник? — с претензией спрашивает Катерина.
— А чем тебе здесь не нравится? — ухмыльнулся я.
— Послушай ... а где дверь? — обалдела напарница, бросилась к тупику, отпрянула, подняла на меня полный ужаса взгляд.
— Растворилась, — криво улыбнулся я, осветил трухлявые стены, но не нашёл ни малейшего намёка на скрытую под камнями дверь.
— Кирилл, что происходит, где мы находимся? — у Кати в голосе мелькнули истеричные нотки.
— Если исходить из бредовой версии Дарьюшки, то в другой Реальности, — высказываю я несмелую мысль.
— Ты случайно умом не тронулся? — мгновенно отреагировала на мои слова напарница.
— Тебе ли в этом сомневаться, а в восьмидесятый год из 2016-го как мы попали?
— У шефа была такая сложная технология ...
— А здесь, вот этот крест с камнем ... тоже особая технология, — у меня мелькнула догадка, что именно с его помощью мы оказались в этом месте.
— Ты уверен? — серьёзно спрашивает Катерина.
— Пятьдесят на пятьдесят, — сознаюсь я.
— Хоть честно признался, — напарница наконец-то полностью приходит в себя. — Что ж, пойдём, поглядим, куда ты меня завёл, Сусанин хренов. Свети на дорогу, а не мне в лицо! — она осторожно, как кошка, двинулась вперёд.
Под ногами шмякает грязь, сверху льётся зловонная жижа, почему-то воняет формалином и дохлыми кошками. Дышать невыносимо трудно, желудок болезненно сжимается, схватившись за живот, Катюша вильнула в сторону, и её стошнило прямо в клубок, мирно копошащихся на какой-то раздутой туше, белых червей.
— Какая гадость!!! — она едва не сбила меня с ног. — Кирилл, давай идти быстрее, я вся в нечистотах, если через пару минут не выйду на свежий воздух, я клятвенно обещаю, что задохнусь, свалюсь у твоих ног, и буду вонять как та безобразная туша!
