Настала минута прощанья.
Прощайте, товарщи, с Богом, Ура!
Колония наша за нами,
Не думала, братья, планета вчера,
Что нынче умрём мы все с вами!
Не скажут ни знамя, ни крест, где легли,
Во славу земного мы флага,
Лишь космос безмолвный прославит в веках
Геройскую гибель "Варяга"!
Мало кто заметил, что в самом начале песни офицер-связист переключил связь, транслируя хоровое исполнение на планету и в космопорт. Позднее во время вторжения на Шаньси запись переговоров попала в руки туриацев, а затем один из солдат Иерархии выложил непонятную песню, привлёкшую своим грозным исполнением, в экстранет, распространив её по всему пространству Цитадели, сделав её символом несгибаемости и готовности идти до конца, выполняя свой долг. Песню о героическом крейсере исполняли на свой манер почти все расы галактики, от азари и саларианцев до дреллов и кроганов. Она снискала свою славу даже у турианцев, несмотря на то, что "Варяг" был их противником, и частенько исполнялся экипажами кораблей Иерархии, когда думали, что командир не слышит.
* * *
То же время. Турианская эскадра.
Наварх Тассен с мрачным удовлетворением наблюдал за медленно расползавшимся в космосе мусором, что ещё недавно был спутником слежения врага. Конечно, теперь противнику известен численный состав эскадры, но турианец не слишком сильно переживал по этому поводу. В конце концов, он не какой-то там сосунок Кассан, а вполне заслуженный флотоводец, гонявший батарианских пиратов ещё в те времена, когда этот сопляк только школу заканчивал. Да, этот парень умудрился при почти трёхкратном перевесе слить бой, и его прощал лишь тот факт, что чужие использовали неизвестный вид оружия. Ну ничего, жертва Кассана, да примут его Духи, напрасной не была — теперь флот Иерархии знал, с кем имеет дело, а значит, скоро положение дел выправится. И его, Тассена, операция, будет лишь первой в череде блистательных побед, которыми покроет себя Турианский флот, вновь доказав, кому на самом деле принадлежит космос в этой галактике.
— Сэр, на орбите третьей планеты замечен крейсер противника, — доложил оператор, — судя по всему, это тот самый крейсер, с которым столкнулась наша патрульная эскадра.
Тассен оскалился от радости. И было отчего — корабль, хоть и висел на орбите, всё же был изрядно побит. Всё-таки Кассан не посрамил флот и смог нанести хоть какие-то повреждения вражескому звездолёту. К тому же, в данных также фигурировал фрегат, которого обнаружить не удалось. Тассена это напрягло — с противника станется спрятать корабль где-нибудь в астероидном поясе, а затем нанести удар в спину, и хотя самому флотоводцу хотелось верить, что вражеский корабль так и сгинул в бою у ретранслятора 314, терять корабли из-за лишней самоуверенности не хотелось. А потому наварх, скрепя сердце, отдал команду на перестроение. Теперь часть фрегатов рассыпалась вокруг ударного кулака эскадры, непрерывно прощупывая пространство сенсорами.
Два часа спустя.
Эскадра постепенно сближалась с кораблём, сохраняя боевую формацию. Рудзову это было на руку — целиться в них при текущей траектории намного проще.
— Сэр, корабли в зоне поражения, — пришёл доклад от комендора лазерной пушки, — орудие заряжено и ждёт команды.
— Огонь по крупному кораблю противника, — отдал приказ Андрей Фёдорович, про себя добавив, — посмотрим, насколько крепка твоя броня.
Вой синхротрона гонявшего пучок электронов по кругу уже полминуты, резко оборвался — выстрел! А через полсекунды на корпусе корабля пришельцев произошёл взрыв — попадание пучка гамма-квантов разорвало броню, образовав декомпрессию в одном из отсеков. К сожалению Рудзова, на этом всё и закончилось — мощности пушки не хватило, чтобы причинить более существенные повреждения. Немалую роль в этом сыграла также привычка турианцев защищать ключевые системы вторичными. Таким образом, попадание главного калибра "Варяга" хоть и убило несколько членов экипажа и повредило одну из вторичных систем, но критичным не было.
Турианская эскадра.
— Господин, попадание в четвёртый отсек, серьёзных повреждений нет, — доложил один из опционов, — погибло трое из-за разгерметизации отсека.
Напрягшийся было наварх расслабился — внушавшее ужас оружие неизвестных на деле оказалось не столь страшным. По крайней мере, существенных повреждений дредноуту оно нанести не могло. Хотя сам факт того, что противник обладает оружием, игнорирующим кинетические щиты, внушал опасения, и совершенно закономерные — если такими пушками вооружены крейсера, что же эта раса поставила на дредноуты? Впрочем, задумываться над этим у Тассена времени не было — перед ним стояла совершенно другая задача — зачистить орбиту, установить блокаду и, дождавшись транспортов, поддержать десант огнём с орбиты. А для этого первым делом надо ссадить настырный крейсер с небес.
— Эскадре — полный вперёд, — отдал команду Тассен, — огонь открывать сразу же по достижению дистанции атаки. И выпустите дронов — пусть отвлекут ПОИСК противника от наших торпед.
* * *
Рудзов напрягся, увидев, как чужие корабли ускорились, на ходу выпуская БПЛА, стремясь, видимо, выйти на дистанцию эффективного огня. Не добавляло оптимизма и то, что главный калибр крейсера не нанёс крупному звездолёту чужих ощутимых повреждений. Это значило, что в бою с гигантом оставалось полагаться лишь на ядерное оружие, которого в распоряжении Рудзова было откровенно мало — большую часть расстреляли во время боя у масс-реле. И теперь крейсер располагал лишь тремя ПКР с термоядерными боеголовками и всего лишь двумя снарядами со спец-БЧ. Хотя снаряды были намного меньше по мощности, чем ракеты, сам капитан делал ставку именно на них. В прошлом бою противник не демонстрировал способности сбивать летящие снаряды, предпочитая уворачиваться или принимать их на щит, а вот ракеты он сбивал вполне успешно, причём у Рудзова банально не хватало ПКР для отработки хорошо зарекомендовавшей себя "роевой" атаки. Поэтому Рудзов и решил сделать ставку на кинетические орудия — командир вражеского корабля, скорее всего, попробует принять снаряды на щит, а не увернуться, тем более, если это будет происходить на сравнительно малых дистанциях. И это будет его ошибкой — даже если корабль противника и будет способен выдержать прямое попадание атомного заряда в двадцать килотонн, то тепловое излучение от взрыва в сочетании с ЭМИ спалит всю аппаратуру вне корпуса судна, включая радары ПРО и проекторы кинетического барьера, что для корабля противника будет смертным приговором. Проблема была в том, чтобы добраться до эскадры на дистанцию выстрела, и дать залп обоими снарядами — попытка будет только одна, и дело даже не в том, что снаряды могут пролететь мимо. Атомные боеприпасы всегда делали корректируемыми, что увеличивало стоимость одного заряда, взамен существенно увеличивая вероятность поражения цели. А потому Рудзов опасался совершенно другого — в случае задержки между попаданиями капитан этой махины вполне может решить, что один БПЛА на один снаряд — вполне приемлемый размен, а кинетических орудий у "Варяга" не так много, чтобы выпустить зараз большое количество снарядов, превратив вычисление атомного боеприпаса в русскую рулетку. А потому весь их шанс был именно в одновременном, или почти одновременном попадании обоих снарядов, чтобы один спалил защиты вражеского корабля, а другой — сам звездолёт.
— Лазеру — переключиться на поражение крейсеров, — отдал приказ Андрей Фёдорович, — плазменным орудиям прогреться и приготовиться к атаке крейсеров. Кинетические орудия зарядить спецбоеприпасами и зенитными снарядами. Огонь атомными по моей команде, остальным — по готовности. Ракетным шахтам — приготовиться отработать по крейсеру номер два, затем — по вражеским эсминцам.
* * *
Тассен с напряжением смотрел на приближающуюся цель, что висела на планете, не открывая пока огня — видимо, скорострельность их главного калибра была сравнима с главным орудием дредноута. Это обнадёживало — капитан вражеского корабля наверняка сообразил, что дредноут его пушка не берёт, и, скорее всего, перенесёт огонь на другие корабли эскадры. Поэтому наварх предпринял довольно рискованный шаг — выдвинул флагман вперёд, оставив лишь дроны для прикрытия. Крейсеры же "спрятавшись" за дредноутом, должны были вынырнуть из под прикрытия лишь тогда, когда огонь их орудий будет достаточно эффективен. С другой стороны, этим действием Тассен невольно подставлял собственный корабль — никто не знал, какие сюрпризы мог преподнести чужой. Рассчитывать приходилось лишь на мощности кинетических барьеров, крепость брони и эффективность системы ПОИСК.
Вражеский крейсер успел выстрелить ещё один раз, хотя сам наварх был уверен, что выстрелов было больше, в отличие от попаданий. Один из крейсеров, утратив, видимо, бдительность, высунулся из-за прикрывающей его туши дредноута. Чем вражеский капитан тут же воспользовался. Орудие чужих не оставляет видимого следа, но Тассену показалось, что заряд вражеской пушки прошёл буквально впритирку к корпусу дредноута, поразив высунувшийся крейсер и нанеся ему повреждения средней тяжести. Заряд, пройдя почти по касательной, буквально вспорол обшивку, открыв вакууму аж пять отсеков, в секунды убив всех находящихся там разумных. На счастье турианцев, системы управления орудий предусматривали резервное управление, поэтому ввести пушки в строй удалось довольно быстро.
Перезарядить главный калибр крейсеру не дали. Вышедший наконец на дистанцию прицельного огня корабль смог наконец показать, почему звездолёт его класса называют королями поля боя. Чудовищное количество энергии, поданное на главный калибр дредноута — пушку длиной почти с сам корабль, разогнало двадцатикилограммовую вольфрамовую болванку до огромной скорости, что дало снаряду начальную энергию на выходе из ствола орудия в двадцать килотонн стандартного эквивалента. Осознавший угрозу крейсер попытался было уйти от удара, но, на счастье турианского флотоводца, дистанция была слишком маленькой, чтобы враг смог увернуться. Вспыхнувший кинетический барьер ожидаемо не смог остановить сверхскоростную болванку, и та, прошив защиту, окончила свой путь в районе правого борта. Не сказать, что это было попадание — всё же выпущенный с предельной дистанции снаряд попал не только благодаря меткости экипажа дредноута, но и неторопливости самого противника. Чудовищным ударом прошедший почти по касательной снаряд оторвал от вражеского крейсера солидный кусок, и, что ещё более удачно, жертву главного калибра сочетанием удара и возникшего перекоса тяги развернуло бортом к эскадре Тассена, ещё больше упрощая задачу турианцу. По крайней мере, так он думал.
— Подойти ближе и расстрелять этого пыжака! — отдал приказ наварх, про себя добавив, — не больно-то ты и крут, чужак.
* * *
Сознание возвращалось к Рудзову медленно и с дикой головной болью. Ужасный звон в голове и смазавшаяся картинка перед глазами действовала отупляюще, и мозг капитана просто отказывался верить в реальность происходящего, щадя психику человека. Мысли двигались неохотно, словно продираясь через густой кисель. Капитан попытался подняться, но голову в очередной раз прострелило болью, и Андрей Фёдорович со стоном осел на пол.
— Капитан, вы живы! — крик набатом прозвучал в шлемофоне, заставив Рудзова мысленно проклясть пункт устава флота, предписывающий носить скафандр в боевой обстановке. С другой стороны, если бы не шлем, для него, капитана, все могло бы закончиться гораздо плачевнее.
Проморгавшись и более-менее отойдя от удара, Рудзов увидел перед собой взволнованное лицо одного молодого мичмана из медчасти. Каким образом он, вернее, она, оказалась на мостике, оставалось загадкой, но задумываться над этим фактом у Рудзова возможности не было. С помощью медички капитан со стоном взгромоздился в кресло и, мысленно вздохнув, застегнул привязные ремни, лишь после этого затребовав доклад.
А ситуация была не из лучших. Что уж говорить, она была откровенно хреновой. Потеря всех крупнокалиберных орудий правого борта, куда пришлось попадание, само по себе ставило крейсер на грань не просто гибели, а гибели бесславной и бессмысленной. Но особый смак ситуации придавал тот факт, что одно из орудий, заряженных атомным боеприпасом, располагалось как раз на правом борту, и теперь по вполне понятным причинам открыть огонь не могло. В качестве вишенки на торте было повреждение части ракетных шахт, да и относительно остальных правобортовых Рудзов был не уверен — слишком хорошо он был знаком с пусковой системой. "Варяг", не успев нанести толком никакого урона, превратился фактически в мертвеца.
Переключив тактический стол в режим карты, Андрей Фёдорович хмуро осмотрел поле боя. Вражеская эскадра, выстроившись, как бы сказали в двадцатом веке, кильватерной колонной, медленно, словно смакуя, приближалась к покалеченному кораблю.
— Интересно, почему эти уроды не стреляют? — про себя подумал капитан, — экономят боекомплект? Или просто не хотят тратить на нас ещё один такой выстрел.
Сам того не зная, Рудзов угадал причину, по которой его оппонент не захотел расстреливать "Варяг". Да, теоретически главный калибр дредноута был способен совершать один выстрел в пять секунд, но, к сожалению командиров подобных кораблей, подобная скорострельность приводила к скорому износу направляющих рельсов, приводя к необратимым деформациям секунд через тридцать такой стрельбы. А это значило лишь то, что после такого режима огня дредноут гарантированно отправлялся в атмосферный док на замену направляющих главного калибра — работу, в общем, не трудную, но долгую, муторную и неблагодарную. И именно это нежелание расходовать ресурс орудия дало командиру земного корабля шанс если ни на победу, то на достойный уход.
— Орудиям огня не открывать, облучение целей прекратить — доводите башни по данным основного радара. По моей команде приготовиться к залпу кинетическими орудиями по линкору противника, — после продемонстрированной мощи вопросов по поводу "классовой принадлежности" судна у Рудзова не возникало, — плазменным пушкам, лазеру и ракетам — по готовности открыть огонь по крейсерам противника. Разделите цели — наша задача не столько уничтожить корабли, сколько вывести их из строя.
— Есть, сэр! — хором отозвались наводчики.
Потекли минуты ожидания. Рудзов буквально нутром чувствовал, как неумолимо тикают секунды. В ушах словно били боевые барабаны, и с каждым ударом капитан ощущал, как, скользя в темноте космоса, к ним приближаются враги. Андрею Фёдоровичу даже показалось, что на такой дистанции он слышит звук работающих двигателей того колосса, что чуть было не подписал его кораблю смертный приговор в самом начале боя. Пальцы ощутимо подрагивали, словно собираясь лично нажать на кнопку выстрела бортового вооружения, а затуманенное адреналином восприятие услужливо подкидывало картины голубоватых трассеров вражеских залпов. Но, рано, не время было открывать огонь. Эскадру надо было подпустить ближе, пусть это и равносильно смерти для "Варяга". Ближе. Ещё ближе.
