Посох

— Что это?, — А голос у меня... я в шоке — это ж даже если целый день бродить под ливнем не простудишся достаточно сильно, чтобы охрипнуть настолько. Попытался вспомнить, не наступала ли мне тварь на горло. Вроде нет, насколько помню пострадала лишь грудная клетка.... Или, может, по мне потом ещё кто-то попрыгал? Ну, не это сейчас самое главное. Видимо, направление моих мыслей отразилось на лице, так как Линнет улыбнулась и ответила:

— Общеукрепляющее зелье с обезболивающим эффектом.

— Откуда оно у тебя?

— Из сумки Лире, той с которой она на разведку местности ходила, а сегодня благополучно взяла с собой. Не спрашивай почему — я знаю, но не скажу.

Удивлённо кивнув, сделал попытку выпить зелье. Попытку потому что рука, протянутая за ним (с огромными усилиями, надо сказать), за момент до того как взять пузырёк, обвисла бессильной плетью, а пузырёк упал на траву. Я с ужасом наблюдал за его падением, понимая, что если он сейчас разобьется, то это будет конец. Нет, я не нытик и вполне могу потерпеть боль, но вот то, что пойдя спасать друзей, в первый же день оказался неспособен даже руку поднять... — это обстоятельство несказанно меня бесит. Если зелье разобьётся я не смогу помочь, и тогда....

Но пузырёк не разбился: почва под ним прогнулась, да так и осталась в форме выемки. Линнет подняла зелье и подошла ко мне.

— Прости, не подумала, — мягко произнесла она, извиняясь. Её глаза лучились добротой и искренностью с лёгким оттенком мудрости — мне открылся истинный облик дочери стихий. Нет, она не отрастила рога и хвост, не появилось и белоснежных крыльев с нимбом — внешность вообще никак не поменялась. Просто я вдруг начал понимать саму суть стоявшей передо мной древней — столько доброты, понимания и в тоже время лукавства и радости жизни я не встричал больше ни у кого. Ну, разве что у Лире. Но не будем о ней в прошедшем времени — я верну к жизни вредную магичку чего бы мне это не стоило.

Вытянув пробку, Линнет поднесла пузырёк к моим губам.

— Пей. — Я послушно сделал пару глотков. — До дна пей, — допил всё что оставалось в емкости. Не скажу, что сразу всё перестало болеть, и силы вернулись моментально — нет, стало лишь чуть легче, да руки больше не дрожали, вот и всё. Я разочарованно вздохнул.

— Ну а теперь поговорим, — бодро произнесла Линнет, усаживаясь напротив меня поближе к небольшому костерку — под вечер, а сейчас была именно эта пора суток, похолодало. Девушка никак не прокомментировала мой вздох, а я не стал заострять внимание на своём состоянии: может, передохну ещё чуть и даже встать смогу? Стараюсь всегда надеяться на лучшее.

— Судя по твоей реакции на наш разговор в Межмирье, а точнее по почти полному её отсутствию, я сделала вывод, что ты всё же сумел что-то прочитать, когда так неосмотрительно полез в мой мозг. Признавайся, что узнал? Нам надо торопиться, поэтому я не хочу рассказывать тебе то, что ты уже и так знаешь.

— Я прочитал фрагмент вашего разговора с Лире (глупая девчонка, достану с того света и так всыплю, что ещё неделю сидеть не сможет — будет знать, как заниматься самопожертвованием!) и увидел как вы воплощались в её тело. Это всё.

Линнет хмыкнула:

— Впечатляет. У тебя были большие способности и, несомненно, талант.

— Были? Что значит были, — я со страхом ожидал её ответа. Глупости, что храбрые люди не боятся — надо просто правильно пугать. А потерять дар читать мысли я боялся. Да ещё это странное молчание моей силы....

— Дело в том, что в этом мире нет магии, причём уже очень давно — когда-то, ещё до Ухода, сила Тарина выпила её всю. Шагнув в этот мир, ты лишился своего дара точно так же, как Стихийный когда-то потерял магию. Сейчас, из-за того, что мой муж здесь, пространство, лишённое магии, расползается с огромной скоростью, разрастаясь вокруг этой планеты. Если ничего не сделать, то завтра к обеду оно достигнет Обители Стихий — места, где зародились Стихии нашей вселенной. Она же служит источником их силы. Если это случится, магия во всех известных тебе мирах и ещё миллионах тех, о существовании которых мы не имеем ни малейшего понятия, исчезнет навсегда.

У меня, должно быть, окаменело лицо: нужно спешить, а я даже встать не в состоянии и только отнимаю время у Линнет, мешая уничтожить эту ненасытную утробу — её мужа.

— Нет, ты не думай, Тарин не виноват в том, что происходит — сила его настолько велика, что независимо от его желания высасывает магию отовсюду, куда только дотянется. А чем больше маны она выпьет, тем больше радиус её действия.

Я кивнул, стараясь успокоиться: бывает так, что мы не властны над обстоятельствами и её мужа стоит только пожалеть. Хотя убить всё равно надо. Нет, я не кровожадный, просто других вариантов решения проблемы не вижу. Хотя, насколько помню из воспоминаний Древней, как мысленно окрестил девушку, убить его тоже проблема. Но, не было бы проблем, было бы скучно жить, правильно? Тем временем Линнет, что тоже впала была в задумчивость, встряхнулась и продолжила:

— Что касается твоих друзей, то...— Я жадно вслушался, стараясь не упустить ни малейшей детали, потому что это важно, очень важно. Как ни пафосно это звучит, но от наших действий зависит судьба мира, то есть миров.

Мы ещё с час до хрипоты (хм, учитывая что я и так был охрипши, звучит довольно таки забавно) спорили, обсуждая план действий назавтра, хотя планом это назвать сложно — так, набросок в общих (ну очень общих) чертах. После столь бурного обсуждения немного усталые легли спать — Линнет возле костра, а я лёг всё под тем же деревом — хоть и полегчало мне немного, но ходить всё ещё было довольно трудно.

Встав с рассветом, свернули лагерь — всего то и дел, засыпать землёй еле тлеющие угли от костра, и двинулись дальше. Я с удивлением понял, что чувствую себя намного лучше — сказал бы отлично, но рёбра всё ещё ныли — душевно меня приложила вчера зверюшка.

Спустя примерно пару часов ходьбы мы вышли из полосы тумана. Я с интересом осматривался: не каждый день увидишь мир без магии. Ну, то есть на Земле, например, манна есть, просто люди там сплошь без дара рождаются — не знаю почему, а здесь даже её нет.

Вокруг простирался лес, причём нам попался какой-то особенно нехоженый — такой чащобы в жизни не видел. Ну что я могу сказать? Не считая этого лес как лес, разве что не было некоторых видов растений и животных — а именно тех, которым для развития мана нужна. Но это могло оказаться и простой особенностью данной местности. Да, глупость сказал...

Ещё пару часов шли по лесу — Линнет как и вчера с мечём в руке, только на этот раз она прорубала им ход в чащах. Я, было, сунулся вперёд неё — мужчина всё-таки, а значит сильнее, — но был отруган и отправлен назад считать бабочек. Хм, я уже говорил, что чувству себя рядом с ней как пятилетний внук рядом с бабушкой? Неприятно, что и говорить — давно ведь вырос уже.

Я как раз попытался (в который раз уже) выйти вперёд этой древней наседки, и мне даже удалось её обойти, но тут меня ожидал принеприятнейший сюрприз: лес закончился. Как-то резко: ни тебе чуть поредевшей чащи, ни просвета в деревьях: просто вот он сзади стоит густой стеной и вот впереди укрытые зелёным травяным покровом простираются холмы, на вершине одного из которых расположился невиданной красоты замок. Заметив моё остолбенение, Линнет сказала:

— Этот замок построили Стихии для нас с мужем.

Он был великолепен: воздушные башенки, стены, увитые плюющем, ни намёка на ограждение: сразу понятно, хозяева всегда рады гостям. Окна высокие стрельчатые в башенках и огромные, в человеческий рост, наверное, внизу, причём стекло или то, что его заменяло, всех оттенков голубого и красного — нет, не витражи, просто в каждом окне оно было другого цвета. Высокие тонкие шпили стремятся вверх, на одном из них когда-то реял флаг. Стены из голубовато-серого камня, так и сверкающего на солнце, словно вода в реке. Над входом висит герб: феникс на сине-красном поле.

Только увидев этот замок, я сразу полюбил его навек — истинно прекрасно творение Стихий.

— Нам туда, — сказала Линнет, отвлекая от блаженного (стоя с открытым ртом) созерцания этого чуда Создателей.

Внутри замок оказался несколько запущенным, что не удивило — по словам Линнет здесь уже четыре тысячи лет никто не живёт. Полы, остатки мебели, даже стены — всё укрыто коврами пыли, в углах и под потолками бахрома паутины. Шторы давно истлели, да и от половины карнизов ничего не осталось.

Я с интересом рассматривал убранство обители бывших властителей Стихийного, не забывая, впрочем, шагать за Линнет — у нас осталось слишком мало времени, чтобы я мог внимательно всё осмотреть, но бросить пару взглядов по сторонам успел.

Парадная дверь вела в холл, откуда поднималось две лестницы на второй этаж, а возможно и выше, и змеился длинный коридор с множеством дверей. Не останавливаясь у них, мы прошли в самый его конец, к высоким двустворчатым дверям из резного дерева. Из-за двери слышалось пение.

На секунду девушка остановилась в нерешительности, я молча стоял позади, не торопя её — пусть соберётся с духом — не каждый день приходится убивать того, кого любишь. Впрочем, она быстро справилась с чувствами и, распахнув дверь, быстро вошла, захлопнув её за собой. Я остался снаружи, как и было оговорено вчера.

Огромный зал поражал воображение любого: высокие потолки, арки окон с витражами, беломраморные колонны, стремящиеся ввысь; помещение полно воздуха и света, поистине королевский тронный зал... был когда-то.

Сейчас два золочённых трона, стоявшие на возвышении раньше, были небрежно свалены в кучу в одном из углов, а само возвышение разрисовано сложнейшим рисунком. Пентаграмма насчитывала семь лучей, что уже было необычно для традиционной магии, использующей четырёх-, реже — шести лучевые рисунки. Странным было и количество кругов подчинения — всего один, но ограждённый такой защитой, что пробить её не смог бы ни один из ныне живущих магов. Правда, по неизвестной причине, защита была направлена лишь на то, чтобы никого не выпускать из пентаграммы. В центре, и окружая лучи, шли знаки и вовсе непонятные.

На вершинах лучей были расположены сосуды с разными веществами: водой, землёй, прахом, кровью, в одном горела свеча, ещё один стоял пустой, а в последнем, седьмом, сиял радужным светом красно-коричневый шарик туго скрученной маны.

В центре пентаграммы, зависнув в паре сантиметров от пола, в позе лотоса сидел мужчина, точнее призрак мужчины. Или не призрак? Когда дело касается сущностей с таким могуществом, то сложно определиться до конца. Единственное, что можно сказать точно: он был уже давно мёртв, хотя скорее просто нежив.

Его одежду составляли языки пламени, он был бос, руки и ноги витиеватыми браслетами опоясывали лианы. Волосы по цвету были настолько схожи с огнём, что непонятно было какой они длины — вот доходят до плеч и тонут в жадных языках пламени-одежды, полностью сливаясь с ними. Глаз он не открывал, но если бы сделал это, то на мир посмотрели бы Чёрные с лёгким зелёным оттенком глаза. Мужчина был строен, с широкими плечами. Картину завершали чёрные брови и ресницы и алые губы на бронзовом, с чуть резковатыми, классическими чертами лица.

Он медитировал, тихим но звучным голосом напевая себе что-то под нос и стараясь успокоиться, что с каждой минутой давалось всё сложнее — он очень не любил ждать. Но вот послышался скрип двери а потом и быстрые шаги. Тарин, а это был именно он, облегчённо вздохнул: наконец она пришла!

Мужчина радостно встал, с любовью рассматривая приближающуюся к нему девушку, не спеша, впрочем, ей навстречу, а так и оставшись стоять в пентаграмме.

— Ты едва не опоздала, Линн, — мягко упрекнул он свою супругу.

Девушка покаянно склонила голову:

— Прости, что заставила ждать, но так сложились обстоятельства. Сколько времени у нас ещё есть?

— Менее полу часа.

— Жаль.... Ну что ж, тогда начнём. Я привела тебе сосуд, только будь осторожен — он немного пострадал в пути, — Тарин лишь кивнул, ничего не сказав. — Марий, войди, — крикнула Линнет как можно громче, стараясь, чтобы мужчина за дверью услышал её. Хотя это было и не обязательно: акустика у зала была отличная, и Марий услышал не только последние слова девушки, но и то, что он, оказывается, сосуд.

Не спеша войти, юноша стоял за дверью, размышляя: составленный вчера план не предусматривал ничего из услышанного им. Согласно плану, Линнет должна была войти, с помощью ритуала убить своего мужа, вернуть к жизни Нико и Лире, после чего умереть (последнее обстоятельство как раз и вызвало споры до хрипоты: Марий не понимал, зачем ей убивать себя), Марий же всё это время должен был стоять на подхвате. Выходит, Линнет его обманула... Что же делать?

— Марий, ну что ты там копаешься, время уходит? — Ещё громче крикнула девушка и, устав ждать, пробормотав, — Щрат, а хотела ведь обойтись без этого, — легким ментальным посылом подчинила не расторопного юношу.

Марий

Я был в панике: моё тело взяли под контроль и я ничего не мог с этим поделать. Мысленно я метался в поисках выхода, тогда как неподвластная мне боле оболочка по велению предательницы — подумать только, а я её с бабушкой сравнивал, — шагала через бывший тронный зал к пентаграмме, в центре которой меня ждал огненный призрак.

— Постарайся тратить как можно меньше маны, нам ещё ритуал проводить, — сказал он Линнет.

Она лишь кивнула, легкомысленно улыбнувшись и проронив:

— Ты же знаешь, в этом мне равных нет.

А я тем временем уже подошёл к центру пентаграммы. Боги, за что вы создали Лире такой наивной, а меня таким доверчивым?

Призрак полыхнул алым, подошёл ко мне и шагнул внутрь моего тела. Мгновенно вспыхнувшая боль выбросила меня из сознания.

— Бедный запутавшийся мальчик, — покачала головой Линнет.

— Да.... Ну что же, начнём?

— Да...начнём....

Глава 13

И всё вернётся на круги своя. Или не всё?

По залу, отражаясь от высоких стен и резонируя где-то под куполом, разносилась песня. Сильный девичий голос на тысячи лет назад позабытом языке — стихе(15), — восхвалял могущество своих прародителей — Стихий. Вот отзвучал последний куплет и над чашами, расставленными по вершинам лучей пентаграммы, появились Лики Стихий(16), подтверждая, что призыв услышан.