Право первородства - общий файл

Ну как попросить у раздраженного магистра взять ничего не смыслящего в магии мальчишку с собой, в свой мир?

Занятые каждый своими непростыми размышлениями, они едва не пропустили момент, когда окружающий мир начал неуловимо изменяться.

Сначала это был лишь свет — свет полуденного солнца, проникающий сквозь полог листвы, стал ярче и почти ослепил, словно они выбрались на поверхность земли из темной пещеры. Несколькими секундами спустя изменился цвет зелени: запыленная трава, чахлый придорожный кустарник, потемневшие листья деревьев внезапно словно засияли изнутри. Каждый стебелек, каждый побег показался умытым утренней росой изумрудом.

Еще пара шагов — и начали изменяться сами растения. Невзрачные, едва заметные, затоптанные цветы вдруг распустились огромными венчиками нежных лепестков, затмили красотой все земные цветы, засверкали в ослепительной зелени, словно драгоценные камни в коронах дриад. Древесные исполины склонили до земли пышные ветви, дав приют тончайшим лианам. Гибкие лозы бережно увили их шершавые, теплые стволы, повисли на ветвях, словно праздничные гирлянды из цветов и листьев. В глубине светлого и прозрачного леса виднелись гигантские папоротники, трепещущие на легчайшем ветерке, словно изумрудные опахала. Кустистые можжевельники, стройные, уходящие ввысь стволы эвкалиптов, и множество иных причудливых созданий природы, названий которым не могли подобрать ни Рома, ни Неодим. Все это великолепие было пронизано щебетом птичьих голосов, обладатели которых внезапно вспархивали из густой зелени, или прямо из-под ног, и взвивались к небу разноцветными молниями.

Неодим и Рома замерли на месте, оба слишком потрясенные, чтобы двинуться.

— Что это? — Рома первым пришел в себя, уверенный, что происходящее чудо — следствие очередного заклинания его загадочного спутника.

— Тебе лучше знать, — сдавленно ответил Неодим. — Это твой мир.

Колдун и студент тревожно уставились друг на друга. А потом, словно обменявшись мыслями, резко встали спина к спине, настороженно вглядываясь в заросли. В руке Неодима материализовался длинный серебристый меч, из-за пояса он выдернул кинжал, который протянул Роме.

Но из чудесного леса никто не спешил нападать. Все так же перекликались птицы, колыхались лианы, и шептал в вершинах деревьев ветерок.

Вдруг из-под раскидистого куста на дорогу выскочил небольшой еж, и напряженные нервы сдали: Неодим, а за ним и перепуганный Ромич отпрыгнули назад. Не обращая на суетящихся двуногих никакого внимания, ежик деловито перебежал через дорогу, и скрылся в противоположных кустах. Из двух глоток одновременно вырвался вздох.

— Эй, подожди-ка, — Неодим поднял голову. Потом сделал еще шаг назад, и еще. — Иди сюда!

Рома подбежал к нему:

— Что, черт возьми, происходит?

С каждым движением назад невероятный тропических лес пропадал, тускнел, заменяясь обыкновенной лесополосой. Желтели листья, жухла трава, исчезали цветы. Но стоило податься вперед — и чудеса набирали силу, перенося путников в иной мир.

— Вот именно, иной мир! — воскликнул Неодим, ударив кулаком по открытой ладони. — Это туннель!

— Что?

— Межпространственный туннель, — пояснил колдун с некоторым изумлением. — Я никогда не сталкивался с ними, но слышал не раз. Мы, перемещаясь между мирами, открываем маленькие, кратковременные врата — сколько нужно места и времени, чтобы пройти человеку или всаднику? — а потом сразу же их закрываем. Однако есть и другая возможность: затратив бездну времени и сил, можно устроить постоянно действующий коридор между двумя мирами. Но зачем? Туннель негибок, будет привязан к одному и тому же месту в каждом мире. Пройти по нему сможет любой незваный дурак, случайно наткнувшийся на тропу. К тому же туннель жестко соединяет Эфиры обоих миров: изменения в одном будут ощутимы и в другом. Проще говоря, трудности и беды одного мира, хоть и в меньшей степени, тут же становятся трудностями и бедами другого. Словом, первые попытки увязать несколько миров в единую сеть, соединив их туннелями, принесли такие неприятности, что к этой идее маги никогда более не возвращались. Все пользуются гораздо более удобными и безопасными вратами. Мерзость Творца! Кому понадобилось устраивать межпространственный туннель в "погасший" мир?

Рома перевел дух.

— Кажется, недавно этим же путем прошли два колдуна? Что, если они решили таким образом просто увести тебя в сторону от цели?

— Мелания и магистр Аверьян? — Неодим нахмурился. — Нет, невозможно. Для них, безусловно, было бы очень удобно отправить меня блуждать по межпространству, но время — у них нет такого количества времени! К тому же это не так уж необходимо. Достаточно опередить меня всего на один шаг. Нет, они здесь не причем.

— Что же делать?

Как всегда в раздумье, Неодим попытался ухватить себя за бороду, но пальцы лишь царапнули бритый подбородок.

— Не знаю. Обойти туннель, двигаясь в том же направлении, мы все равно не сможем. А значит, надо либо возвращаться и искать другой путь, либо положиться на удачу и идти дальше. Вернуться — означает потерять драгоценное время, и так ничего и не выяснить о создателе туннеля. Идти вперед... возможно, княжна и магистр несколько часов назад прошли именно здесь?

У Ромы подпрыгнуло сердце. Не столько его интересовала загадочная вещь, к которой стремился колдун, сколько иные миры. И вот, один из них, прямо в нескольких метрах!

— Значит, двигаемся в туннель?

— Слушай, — колдун взглянул на парня, — ты ведь не обязан идти за мной дальше. Теперь я справлюсь и один. Учти, скоро рядом со мной станет очень жарко, и я не могу гарантировать твою безопасность. У меня просто не будет времени, чтобы думать еще и о тебе. А ты не владеешь магией и станешь легкой добычей для моих врагов. Возвращайся домой. Я могу отдать десять фунтов золота прямо здесь — не обессудь, иной валюты у меня нет.

— Нет, — Рома замотал головой. — Я все понимаю. И все же возьми меня с собой, я не буду мешать.

Неодим с улыбкой взглянул в горящие глаза студента, кивнул и первым шагнул сквозь межпространство.

Магистр Аверьян так быстро выдрал меч из футляра, что широкое лезвие сверкнуло в лучах солнца прежде, чем последние отголоски крика успели отзвенеть. Растолкав замерших на пороге девушек, он прыгнул во двор, следом ринулся Павел — и ошеломленные мужчины замерли, озираясь.

За те несколько минут, что они провели в доме, мир вокруг изменился до неузнаваемости. Изба и двор остались прежними, и забор с подвешенной к нему проволокой тоже — но это единственное, что сохранилось от хутора.

Дом стоял на острове. Небольшой пятачок суши, немногим шире самого хутора, окружало кристально чистое озеро с прозрачной бирюзовой водой. Рядом оказалось еще несколько таких же островков. Местами кромки воды заросли сочным тростником, а кое-где — похожими на японскую сакуру низкорослыми деревцами. Усыпанные нежно-розовыми цветами ветви полоскались в слабом течении.

Островки соединялись деревянными мостками. В протоках колыхались на мелких волнах белоснежные лотосы и желтые кувшинки. Один берег озера казался низким, в изумрудно-зеленых зарослях зиял просвет — вероятно, туда из озера вытекал ручей или речка. С трех сторон берега круто взбегали на высоту десяти-пятнадцати метров прямо от поверхности воды. На склонах кудрявились деревца-скалолазы с тонкими корявыми стволами и раскидистыми кронами. Длинные петли лиан оплетали каждый камешек цепкими стеблями. Кое-где сквозь зеленый ковер выглядывали обнаженные скалы.

На вершине возвышались мощные, степенные тропические деревья, в кронах ютились бесчисленные птичьи стаи. Но вернее всего восхищенный взгляд приковывал к себе сверкающий и переливающийся радугами брызг водопад, что низвергался уступами с дальнего берега. По пути водяной поток делился на несколько зеркальных струй, звенящих и журчащих, словно серебристые колокольчики. У подножия дрожала радуга, вобравшая в себя, казалось, все многоцветье красок чудесного озера, и щедро дарила ослепительную красоту.

По берегу, робко поджимая лапы, бегал невероятно растерянный Пантелеймон.

Глава XII

Аппендикс

Мелания медленно приоткрыла глаза и растерянно посмотрела на магистра Аверьяна. Поскольку она не спешила заговорить, посыпались нетерпеливые вопросы:

— Где мы? Что произошло? Что это за мир?

— Я... я не понимаю, — прошептала она. — Это вообще не мир...

Первым взял себя в руки все-таки магистр.

— Так, успокойся, девочка, — как можно более проникновенно и ободряюще сказал он, крепко сжав руку княжны. — Подумай как следует прежде, чем делать выводы. Что значит не мир? Иллюзия?

— Нет, — решительно возразила та. — Все это, без сомнения, настоящее.

Мелания оглянулась на Павла и вдруг протянула ему Средоточие:

— Попробуй ты, — почти беспомощно попросила она. — Я, кажется, с ума схожу.

— Я? — изумился тот. — Если не получается у тебя, Владиславны, — кто я такой?

— Попробуй, — настойчиво повторила Мелания. — Возможно, трансформация связана со спецификой реагирования на магию твоего мира. Тогда как раз тебе скорее удастся что-то понять.

Парень нерешительно принял теплый, чуть светящийся камешек. Погладил шершавую поверхность, покрутил в пальцах, устраивая поудобнее. Наконец сложил ладони лодочкой, зажав Средоточие между ними.

Ярко светило солнце, сверкала бликами вода, но на краю маленького островка появился еще один источник света. Иного — живого и чистого. Центр магии сиял даже сквозь сомкнутые руки.

Наташа и магистр Аверьян слишком пристально следили за каждым движением Павла, чтобы заметить, как тонкие смоляные брови Мелании вдруг нахмурились. Княжна мучительно пыталась понять, что такое знакомое она видит, чего в то же время никак не должно быть. Средоточие знакомо, и в руках чужака оно не должно находиться, но это не то, не то...

Она не успела ухватить смутную мысль, и та ускользнула.

Павел поднял голову:

— Я, конечно, дилетант, но если хоть что-то смыслю, княжна права! Это не мир.

— Что же тогда? — начал раздражаться магистр Аверьян. Как всякий педант, он терпеть не мог пространных иносказаний, бессмысленных загадок и расплывчатых ответов на четкие и ясные вопросы. — Перекресток межреальности? Обиталище духов и теней?

Павел смутился, не зная, шутит магистр или такие места действительно существуют. Ответила Мелания, ободренная поддержкой:

— Это не может быть складка межпространства. Просто потому, что... здесь слишком мало места. Эфир есть, но какой-то ущербный, не целый, а как будто отрезанный кусок. Это похоже не на целый мир, а больше смахивает на выдернутую неизвестно откуда часть, быть может, где-то связанную с основной.

— Место напоминает чулан, — подхватил Павел, — или... аппендикс.

— Именно! — воскликнула княжна, обрадованная верным определением.

— Как так аппендикс? — вдруг раздался обиженный детский голосок.

Вмешательство в увлекательную беседу, интересную как с научной точки зрения, так и с практической, оказалось настолько неожиданным, что все подскочили на месте.

На соседнем островке, необитаемом минуту назад, под розовым деревом сакуры стояла девочка. Лет десяти, смуглая и черноволосая, одетая в длинное белое платье.

— Неужели он так плох? — продолжила девочка все так же обиженно. Но Наташе показалось, что она довольна произведенным эффектом.

— Ты кто, малютка? — снова первым пришел в себя магистр. — Ты здесь живешь?

— Можно и так сказать, — серьезно кивнула та и, подобрав подол, перешла протоку по мосткам. — Но вы скажите, неужели мой мир и впрямь похож только на аппендикс?

Большими темными глазами она посмотрела на Павла, а потом на Меланию, и ни один не решился подтвердить свою недавнюю догадку.

— Нет, выходит, мы ошиблись, — вздохнула Мелания. — Раз здесь живут люди, значит это настоящий мир.

Девочка грустно улыбнулась, словно понимая, что ее стараются утешить.

— Нет, наверное, вы правы. Здесь живу только я.

Отвернувшись, она села на небольшой камень у берега и стала рвать кувшинки и лотосы, заплетая их в венок. Глухо, влажно шелестел радужный водопад, низвергаясь в сине-зеленое озеро. Звеняще перекликались птицы, порхая над водой. В воздухе разливался невероятный, неземной покой, сонное, но приятное оцепенение.

— Но кто ты? Откуда здесь взялась, где твои родители? — забросали ее вопросами маги. А Наташа подумала, что только что на берегу не было никакого камня, да и водяные цветы росли намного дальше от кромки.

Пантелеймон с глухим, но неуверенным ворчанием попятился прочь.

— Трудно ответить так сразу, — девочка сосредоточенно перебирала упругие стебли, словно не было на свете занятия важнее плетения венков. — Откуда я взялась, не знаю, но вряд ли кто-то из вас способен с уверенностью сказать, где был до рождения, — она лукаво глянула на взрослых и снова, как ни в чем не бывало, занялась цветами. — Родители... наверное, умерли. А может, и нет, но я потеряла их вскоре после рождения, и с тех пор не встречала. Правда, семья у меня есть, и даже большая, но мы мало общаемся. Обычно они предоставляют меня самой себе, зовут только тогда, когда что-нибудь нужно. Я не жалуюсь, мне нравится в своем собственном мире, но иногда бывает одиноко. Да и много нового не узнаешь, если запереться на замок, правда? Чтобы не скучать я стараюсь учиться, познавая себя, но это трудно, очень трудно. Откуда мне знать, как заглянуть внутрь себя, как ощутить свои возможности? Все приходится делать методом проб и ошибок, это очень интересно, когда что-то получается. Но, конечно, по большей части ничего не выходит... или появляется что-нибудь дурацкое, а то и страшное. И не всегда сообразишь, как вернуть все назад. Тут очень помогает этот кусок мира — аппендикс. Если я с чем-то не совладаю, оно не причинит большого вреда.

— Так ты маг? — Мелания присела на траву рядом с девочкой.

— Наверное, — безмятежно согласилась она.

— Какое варварство, бросить ребенка одного! — возмутился магистр. — Да еще ребенка, наделенного магическими способностями. Творить чудеса без опытного руководителя крайне опасно, не говоря уже о человеческом отношении.

— Не судите их строго, — снова лукаво улыбнулась девочка. — Они ведь не знают, что мне кто-то нужен, я никогда раньше не просила. И об экспериментах с магией они тоже не знают. Но я не хочу больше оставаться одна.

Связав концы венка травинкой, она одела его на голову и обратилась к Наташе:

— Правда красиво?

— Как тебя зовут? — кивнув, спросила та.

Девочка на секунду задумалась.

— Мое обычное имя покажется вам странным. Цинтия. Хорошо?

Все согласились, что хорошо, но назвала ли девочка настоящее имя, отчего-то считая его странным, или придумала другое, более красивое, уточнять не стали.

— Слушай, — вдруг сказал Павел, — неужели это ты создала этот райский уголок?

— Конечно, я, — рассмеялась Цинтия, довольная его догадкой. А может быть, догадливостью, подумала Наташа. Ей показалось, что девочка смотрит на парня с затаенной гордостью. Не с материнской, конечно, такое трудно вообразить, когда речь идет о десятилетнем ребенке — но, может быть, с сестринской. — Здорово получилось, да? Не знаю, как все это придумалось — может, я где-то видела, а может, кто-то видел, а потом мне рассказал, я уж и не помню.