Проклятие Золотого берега

Осторекс — один из самых опасных демонов. Тиндорцы знают о его огненной силе и встречают его с водой. Только почему они до сих пор его не потушили?

Пиггер Безмозглый — самый глупый и заурядный демон из двенадцати. В ряды старших демонов он попал, скорее всего, по случайности. Кто-нибудь из советников Ароквэ недоглядел.

Несмотря на внешнюю свирепость и силу, этот демон простоват, глуп и к тому же труслив. Как и любой настоящий трус, он боится темноты, и даже при лунном свете ходит с фонарем. У Пиггера есть магический посох, но он редко им пользуется, а если и делает это, то с ним непременно случаются какие-нибудь неприятности по причине его непроходимой глупости. Однажды он применил магию, желая украсить парадный зал во дворце своего повелителя ледяными скульптурами, но перепутал волшебные слова, необходимые для правильной работы посоха. В результате вещи сошли с ума и начали делать все, что им вздумается. Даже палица Арокве, которую тот опрометчиво оставил во дворце, начала плясать тарантеллу и чуть не убила своего владельца. Арокве был в страшном гневе, и только заступничество Спиллы-вертихвоста спасло глупого Пиггера от самого худшего.

Паукрыс Одноглазый — крысодемон, воплощение жадности. Командует большим пиратским кораблем. В основном сам нападает на торговые суда, но нередко пользуется и разрушениями, устроенными его собратом, Дальфонстрием, забирая драгоценности с разбитых им кораблей.

В одной из пиратских схваток Паукрыс лишился левого глаза и с тех пор носит черную повязку. За его красный пояс неизменно заткнут небольшой топорик, который он умеет очень метко бросать, так что близко лучше не подходить. Его корабль легко узнать по черному флагу с изображением крысы.

Паукрыс способен легко прибрать к рукам и доходные местечки на суше, например рудники, особенно когда там чувствуется запах жадности. Он обожает золото, серебро и самоцветы, так что состоятельные тиндорцы нередко попросту подкупают его, тем самым спасая себя.

Свернишея, она же Леди Спруторук — демоница-душительница. Единственное из двенадцати демонов существо женского рода. Внешне похожа на зубастую черепаху, но в придачу к лапам имеет щупальца, как у спрута, за что и получила свое прозвище. Из-за того, что, являясь воплощением коварства, она привыкла делать зло исподтишка, о Леди Спруторук люди мало, что знают. Известно только, что она малоподвижна на суше, и жертвами ее в основном становятся одинокие купальщики, которых она заманивает подальше от берега и поедает, а также матросы с кораблей, разбитых Дальфонстрием.

Скричет, он же Камнегрыз — птицедемон, воплощение гордыни. Второе имя свое получил за оригинальный способ защиты от нападений. Обороняясь, он дробит своими крепкими саблеобразными клыками камни, затем хватает их в когти и сбрасывает на врагов. Атакует Скричет с налета, нанося удар когтями. Это единственный из демонов, который имеет три глаза, благодаря чему отлично видит, даже в темноте.

Скричет обитает высоко в горах, но гнезда не строит, предпочитая жить в пещере. Ловко схватив выбранную жертву в когти, он уносит ее в свое жилище, где закалывает острыми клыками и съедает. Основная пища этого демона — горные бараны и серны, однако человек, одержимый гордыней, тоже рискует угодить чудовищу на обед.

Спилла-вертихвост — самый младший из демонов, верный слуга и доверенное лицо Арокве. Похож на огромную уховертку. У него нет ног, поэтому передвигается он исключительно ползком, причем с большим трудом. Этот подхалим — единственный из демонов, кому Арокве по-настоящему доверяет. Благодаря умению прислуживаться, Спилла-вертихвост ни разу не навлек на себя гнев повелителя. Более того, он нередко отводит его от своих собратьев. Неудивительно, что, когда повелитель не в духе, они тут же бегут к демону-уховертке. Кому же из них не хочется, чтобы сладкоречивый Спилла замолвил за него словечко перед Арокве? Разве что Дальфонстрию, который и сам умеет завоевать благосклонность своего повелителя.

Являясь воплощением легкомыслия, Спилла, однако, не склонен к необдуманным поступкам, иначе он никогда бы занял столь высокого положения. Зато он постоянно толкает на легкомысленные поступки людей. Больше всего он любит издеваться над влюбленными или супругами. Всем известно, что ветреность и легкомыслие любви не товарищи. Заразив этим недугом молодого человека или красивую девушку, Спилла с удовольствием наблюдает, как распадаются, казалось бы, крепкие семьи и разбиваются сердца доверчивых тиндорцев.

Тано-манко — демон-осьминог, воплощение лени и пьянства. Выглядит, как самый настоящий осьминог, однако кроме щупалец имеет еще и две сильные лапы, похожие на обезьяньи. Вооружен он необычным жезлом с острым навершием. Иногда кидается своим оружием, но чаще использует его как пику. Вдобавок, оружие демона-осьминога способно заморозить все, к чему прикоснется. С помощью своего жезла Тано-манко периодически ремонтирует ледяной дворец и поддерживает прочность ледяного куба, в котором заключен огненный демон, Осторекс.

Тано-манко может легко становиться невидимым, а, находясь в воде, выпускать чернила, как настоящий осьминог или кальмар. Его глаза не выносят солнечного света, поэтому большую часть времени он старается проводить в воде или в ледяном дворце, куда солнце не проникает, а если это невозможно, надевает темные очки.

Черепошлем, он же Лео-кентаврос — самый опасный демон, воплощение тирании и самодурства. Двенадцатый король Тиндора был бездушным тираном и после смерти превратился в чудовище с рогатым черепом вместо головы и туловищем, переходящим из человеческого в львиное.

Этого чудовища боится даже Арокве! Однажды Черепошлем, не желая выполнять приказ повелителя не выходить на охоту, разъярился и так огрел его костяной плетью, которую использовал в качестве оружия, что тому пришлось неделю отлеживаться в ледяном дворце. Оправившись от удара, Арокве с помощью могучего Дальфонстрия обезоружил Черепошлема и приковал его к скале железной цепью. Демону-тирану удалось разорвать цепь шипастыми рукавицами и сбежать, но на свободе он пребывал недолго. Хитрый Древланус-Обманус обнаружил его местонахождение и доложил об этом своему повелителю. Владыка демонов, разгневанный на непокорного подданного, тут же послал за ним Дальфонстрия и Скричета, и те силой притащили своего собрата пред взор Арокве. Шипастые рукавицы у Черепошлема были конфискованы, а сам он опять оказался на цепи. Теперь у свирепого демона уже не было возможности бежать и ему оставалось только ждать приказаний своего повелителя и при каждом удобном случае вымещать злобу на жителях Тиндора.

— Надо же. Тут уже и не сказка вовсе. Как будто описание беглых злодеев. Чтобы каждый мог их распознать и донести, куда следует, — пожал плечами Аметисто.

Он все еще никак не мог поверить, что демоны, о которых ему не приходилось слышать даже в университете, которых он полагал древней легендой — вот они. Один сидит в клеточке возле дома старосты, от когтей другого у Сапфиры до сих пор остался шрам на плече, и как знать, вдруг по Тиндору бродят и другие. Припомнился и бурдюк со щупальцами. Пожалуй, это был Тано-Манко, а не просто пьяное наваждение.

— И в самом деле, — согласилась воительница. — Нам в Обитель иногда присылали такие свитки, с приметами разбойников, скрывавшихся в Красной степи.

— Да-а... обо всем этом надо поразмыслить. Прежде чем мы покинем лесной край, — Аметисто и сам не понял, как с его языка сорвались эти слова. Видно, думы о том, что делать дальше, не оставляли его, хотя пока еще не привели к ясному решению.

— Согласна. Я тоже думаю об этом. Рана моя зажила. Журавль мертв. Может быть, вернемся в Йондерг?

— Да какой там Йондерг! Я ведь судился со своим начальником, он пытался украсть мое изобретение.

— И как? — встревоженно спросила Сапфира.

— Прекрасно! Так прекрасно, что просто ужас. Я выиграл, но меня уволили, как не имеющего полноценного права на работу. Поди, пойми местных крючкотворов. Но это еще что. Ко мне приходил некто. Должно быть, из королевской тайной службы. Ни за что не отдам тиндорцам мое новое заклинание. Как знать, на что они его используют. Народ, вроде, мирный, сытый, всем довольный. Но откуда у них столько магии, я так и не знаю. Все не до того было. Здесь тоже что-то не так. Так что в столице нам делать нечего.

— Да-а... — невесело откликнулась Сапфира. — Удача не бегает здесь за нами по пятам. Мы слишком многого не знаем. Но уходить все равно надо.

— Давай подождем еще пару дней. Мне непременно хочется посмотреть на поляну, где Дурман травил молодежь зельем. Вдруг там остался опасный след.

За окошком светлело. Закричала птица. Вот и бессонная ночь прошла. Но не любовь была тому причиной, а новые тревоги и заботы. "Интересно, где шатается Джейран, — подумал Аметисто, когда Сапфира поливала ему на руки, чтобы умыться. — Как бы и тут не развелись после нашего ухода маленькие джеггчики. А не преследует ли его Спилла-вертихвост? Вот еще не было печали. А виноват я. Забросил ученика".

Но с Джейраном все было в порядке. Лесные девы только смеялись над ним. Жирная черная уховертка, похоже, осталась в столице. Степняк целыми днями скакал по полям на лошади, тренировался зажигать волшебные огни возле чистых родников, чтобы не случилось пожара, и даже пытался охотиться с луком, но получил нагоняй от сельчан: "Сейчас не время! Птицы едва с гнезд слетели. Малые детки у оленей растут. Осенью придет время охоты".

Утром Аметисто первым делом отправился поглядеть на дурманову поляну при свете дня. Поляна как поляна. Никаких следов магии. Только возле кустов в густой траве что-то белело. Нехорошее предчувствие овладело магом. Острожно приблизившись, он понял, что это лежит человек, лицом вниз, а на шее — небольшая ранка. "Мертв" — понял маг и поспешил в деревню, чтобы позвать людей.

Изюбриуса оплакивало все село. Особенно горевала Орлеция, ей, наверное, казалось, что в гибели бывшего жениха есть и ее вина. В лесном селении чуть не каждый лекарь или травник. Быстро поняли, что парень погиб оттого, что потерял много крови.

— Это след от укуса Кроландора! — заявили старейшины. — Еще один демон. Быть войне.

Аметисто слушал горестные речи селян и решил, что непременно изловит демона: "А что мне его бояться? Я никогда никому не завидовал. А этот Изюбриус, видно, впустил зависть в свое сердце". Как только стемнело, маг отправился на место, где нашел тело, с ловушкой на летучих мышей: "Летучую мышь можно поймать на кусочек жареного. Может, и демон попадется". И в самом деле, Кроландор, досыта напившись накануне крови, потерял осторожность и накинулся на вкусно пахнувшее лакомство — жареную кроличью лапку. Тут-то и захлопнулась магическая ловушка. Спасти демона могла только эманация зависти. Но Аметисто никогда ее не знал.

Когда поутру маг притащил добычу старосте, тот пришел в ужас:

— Да что же это за напасть такая на наши головы! Лесной народ никогда не был завистлив! Не иначе, как где-то что-то затевается. Что-то такое, от чего все демоны проснулись разом.

— И что с ним теперь делать?

— Двух демонов нам будет многовато. Надо отнести его в храм Великой Богини. Она решит.

Аметисто сразу уцепился за эту мысль:

— Вот и повод начать новое странствие, а там посмотрим, — говорил он Сапфире и Джейрану за ужином.

— Едем, — согласились все. — Дорога к храму не трудна. Не нужен даже проводник.

На следующий день они выехали из селения. Сапфире купили лошадь, благо ее золотые еще не все закончились. Она была рада, что они снова вместе, снова в пути. Даже Кроландор в тесной клетке, притороченный к седлу Аметисто, не особенно смущал ее воображение: "Ну, демон и демон. Мелкий. Вредный. Противный, как всякая мышь, хоть и с крыльями".

Глава 13. Знамение Богини

Храм Великой Богини явился взглядам путников издалека. На высоком холме посреди некошеных по обычаю лугов вздымалось к небу величественное белокаменное строение. Красную черепичную крышу его венчала высокая башня с колоколами, блестевшими в свете вечерней зари. Вокруг золоченого шпиля с визгом реяли длиннокрылые черные птицы. Похоже, они и гнездились здесь, на высоте. "Птицы Богини, — невольно подумала Сапфира. — Как красив этот храм. Все же есть что-то общее у наших богов. Может быть, это одна и та же вечная сила, принимающая разные обличья". Мужчины были менее склонны любоваться открывшейся красотой, они спешили скорее избавиться от демона.

Привязав коней возле кряжистого дерева, как будто специально выращенного тут для этой цели, все трое поднялись по белокаменной лестнице к входу в храм. Даже Кроландор как будто присмирел, не верещал, не вращал красными глазками и не пытался грызть прутья.

— Ишь, боится Богини, — усмехнулся Джейран.

— Да примет ли она еще нас? — усомнился Аметисто. — Ведь мы из другой страны.

Сапфира не решилась оставить свой меч, хотя знала, что во многие храмы Катахеи вход с оружием заказан. И точно, едва чужестранцы осторожно отворили тяжелую кованую дверь, как раздался мелодичный перезвон, будто звучали десятки маленьких колокольчиков и в придел храма явился служитель. Еще не старый мужчина, с полностью выбритой головой, одетый в фиолетовую хламиду. Лицо его было словно пергаментное, сухие тонкие губы, бледная кожа и суровый взгляд черных глаз.

— Кто вы? Сейчас нет служб. Для чего потревожили покой Богини?

— Мы чужестранцы. Прости нам незнание ваших обычаев. Мы чтим Богиню и хотели бы попросить у нее совета, — За всех ответил Аметисто.

— У твоей женщины — оружие! Пусть обнажит сталь, и я решу, может ли она войти.

Сапфира почувствовала неожиданное волнение. Ей показалось, что меч Радуги с трудом идет из ножен. И как только он оказался в ее руках, луч вечернего солнца ринулся из небольшого оконца прямо на лезвие. Вспыхнуло радужное сияние. Служитель храма застыл в благоговении. Сапфира не решалась убрать оружие без позволения. И вдруг все погасло.

— Ты можешь войти, женщина. Тот, кому в руки дался меч Радуги, находится под покровительством Богини.

— А мы? — напомнил о себе Аметисто.

— А вы изложите свою просьбу мне. Пройди же сквозь врата, женщина. Окропи великий меч Тиндора водой из храмового источника, — с этими словами служитель отворил одну из четырех дверей, ведущих в главный зал храма, самую маленькую, так что воительнице, хоть она и не была слишком высокого роста, пришлось согнуться в три погибели, чтоб войти.