Поднимается ветер (главы 1-17)

Стоило Бандзану протянуть руку, чтобы прикоснуться к странному доспеху, как в голове у него в очередной раз полыхнул свет. Дорога, окруженная темными деревьями завертелась, перед глазами замелькали тени...

Как только безумный хоровод прекратился, Бандзан обнаружил, что он снова видит собой троицу синигами из Госёгу, окруженную коленопреклоненными демонами. Определить сколько их Бандзану не удалось, но он, Дзюбей и Такедзо точно уложили не всех. Картинка дергалась и плыла, Бандзану казалось, что его кружит как лист осенним вихрем. Внезапно в уши проник странный звук, как будто на сквозняке зашуршали сотни бумажных полосок. Чувство от этого возникло настолько неприятное, что у Бандзана встал дыбом каждый волосок на теле. В смятении он осознал, что это не шелест, а голос ведьмы Кити, стоящей на дороге, и он даже понимает отдельные слова. Кити отдавала приказания, вытянув руку и жестикулируя длинными и тонкими как лапы паука пальцами, оканчивающимися острыми белыми когтями. На этот раз Бандзану удалось взглянуть ей в лицо. В отличие от детских сказок, где ведьму изображали седой уродливой старухой, с головы настоящей Кити струился каскад черных тяжелых волос, а кожа удлиненного красивого лица оказалась фарфорово-белой как у столичных аристократок. Но из-под приоткрытых черных губ виднелись клыки, а на черной полосе, проведенной через от уха до уха, как огонь из недр горы Осорэдзан горели глаза. С такой красавицей даже Киёмицу не рискнул бы встречаться...

Ведьма прошелестела приказание, и десяток демонов, безмолвно похватав лежащие рядом мечи, разбежались по деревьям. Бандзан мысленно потянулся ближе к Кити, но в то же мгновение в голове его снова взорвался свет, и видение рассыпалось на осколки, оставив его в недоумении трясти головой.

— Занятные ребята, — рядом с Бандзаном стоял Дзюбей, рассматривая демона. — Никогда таких не видел.

— Откуда они вообще такие берутся? — Бандзан скривил губы.

— Из людей, которые при жизни не отличались особой праведностью, — ответил ему Такедзо. — Учение Будды гласит, что у каждого, кто не хочет жить по законам этого мира, есть шанс после смерти переродится в подданного Эмма. Тогда все хорошее, что в нем было, умрет, а его ущербная душа подпадет под власть темных сил Эмма и возродится в ущербном теле.

— Не особо-то они ущербные, — сказал Бандзан. — Вас они успели хорошо погонять.

Монах удивленно вскинул бровь.

— Вам стоили не вмешиваться в бой, а подождать еще немного. Тогда, думаю, вы бы не усомнились, что главное условие победы не мышцы и сталь, а сила духа.

— Кто бы сомневался, дед, — отмахнулся Дзюбей. — Ты нас еще будешь пути воина учить. Пошли отсюда, Бандзан, вон уже наши идут.

Издавая громкий топот и нисколько не скрываясь, из-за поворота показались Киёмицу, Явата, Камбира и Юи с оружием наперевес.

— Ого, — воскликнул Киёмицу останавливаясь. — Что здесь случилось?

— Мы вас так и не дождались, подумали что вы все-таки попали в засаду,— добавила Юи.

— Синигами оказались достаточно умны, чтобы догадаться, что их будут преследовать, — ответил Бандзан. — Но таким способом задержать надолго им нас вряд ли удастся

— Должно быть они очень торопятся покинуть провинцию, раз оставляют своих на верную смерть, — сказал Явата, бродя между разбросанными по дороге трупами. — Им дорого каждое мгновение...

Из-за поворота вышли Якуси и Ямага, ведущие татиком.

— Что показывает осколок? — спросил Якуси, бесстрастно оглядев поле боя.

Бандзан достал из сумки волшебный шар. Острый нос осколка по-прежнему был повернут на юго-запад.

— Так вы сами преследуете синигами? — удивленно спросил Такедзо, о котором на время все забыли. — Простите за излишнее любопытство, но чем вызвана такая необходимость? И почему я тогда не вижу ни одного волшебника?

— Брат Такедзо! — Якуси похоже очень обрадовался, увидев старика. — Как, право, неожиданно вас здесь видеть! Что вас привело сюда в такое время?

— Учитель Якуси, — расплылся в улыбке монах. — Так вы и есть та важная персона, которую сопровождают эти самураи?

Якуси кивнул.

— Вообще-то я направлялся на запад проверить достоверность удивительных слухов о творящихся там вещах, — сказал Такедзо.

— Это уже лишнее. Все, что вы могли слышать — чистая правда.

— Значит война, — нахмурился Такедзо. — Как жаль, люди только успели вздохнуть спокойно...

— Увы, это не все. Генералы Эмма напали на оракул Коодай Дзингу и похитили осколок зеркала Аматэрасу.

— Вот как! И зачем им это?

— Очевидно, чтобы люди не могли обратиться к Аматэрасу за советом. Война, знаете ли брат Такедзо, не самое страшное — нам стоит опасаться того, что Ямато скоро вообще исчезнет с лица планеты...

Бандзан зевнул. Историю про сны и Сусаноо он слышал уже много раз, даже кошмары наяву мучить стали. Он поднялся и отошел от беседующих монахов.

— Это кто? — спросил его Киёмицу.

— А ты сам не видишь? Монах. Дерется здорово. Если бы у него меч был, а не эта деревяшка, мы бы с Дзюбеем уже только на трупы посмотреть успели бы.

Юи бросила взгляд в сторону монаха.

— Наверное какой-нибудь знатный самурай был при Нобунаге или Тоётоми, — сказала она. — Навоевался во времена Сенгоку Дзидзай по самое нехочу, а теперь удалился от дел и молится Будде.

— Для того, кто посвятил себя пути Будды, — Бандзан повел взглядом в сторону разбросанных трупов демонов. — Этот дед больно лихо своей палкой орудует. Да и любопытен он чересчур для монаха... Какое дело может быть простому ямабуси до того, что творится на юге?

Юи пожала плечами.

— Все, Бандзан, собирайся, поедем, — к ним подошел Дзюбей. — Якуси говорит, что монах с нами решил ехать.

Бандзану и в голову не пришло поспорить с тем, что они берут с собой первого встречного. Очевидно, что монах был одним из тех недостающих их спутниках, о которых так туманно выражался Якуси. Но кто он такой, этот Такедзо? Вспоминая его сражение с демонами, Бандзан не мог отделаться от ощущения, что дед даже не дрался в полную силу, поджидая пока не явятся он и Дзюбей.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,

повествующая о том, как принцесса Юи впервые столкнулась с нелицеприятными сторонами войны

После стычки с демонами отряд спокойно двигался по дорогам Кавати, не встречая более никакого сопротивления. Бандзан не сомневался в умственных способностях синигами и прекрасно осознавал, что им теперь все известно о нем и его спутниках. До самой линии фронта отряду вряд ли придется опасаться засады, уж больно синигами торопятся. А вот за фронтом самый распоследний сикомэ будет носом землю рыть в их поисках.

Население деревень, мимо которых проезжал отряд, было уже осведомлены о приближающейся войне, но особого страха пока не испытывало. Беженцы с юга, которые могли бы рассказать страшную правду, были все еще малочисленны. Об этом позаботились военные эвакуационные команды. По пути отряда Бандзана попалось лишь несколько крестьянских семей, передвигавшихся в сторону столицы самостоятельно.

Однако к вечеру третьего дня все изменилось. Сначала отряду повстречались войсковые колонны. Их командиры так торопились занять новые, оборонительные, рубежи, что на Бандзана и его спутников не обратили ни малейшего внимания.

Затем потянулись беженцы. Очевидно, что дела шли из рук вон плохо. Речь уже шла не об организованной эвакуации войсками бакуфу, а о массовом бегстве. Целые крестьянские семьи везли свой нехитрый скарб на повозках, запряженных волами и татикомами. Бандзан сперва пытался расспрашивать их о том, почему они бегут, но вскоре понял, что это бесполезное занятие. Среди них не было ни одного человека, который видел бы демонов Эмма своими глазами. Слухи об их наступлении с чудовищной скоростью распространяли дезертиры, а идущие на юг непрерывным потоком войска даймё отнюдь не вселяли в крестьян уверенность. Никто не стал дожидаться, пока демоны доберутся до их деревень. А вскоре появились армейские гонцы, которые объявили, что войска скоро начнут отступать и деревни будут сданы врагу. Так как организовать вывоз крестьян ни времени, ни сил у военных не было, им предложили выдвигаться в сторону Эдо самим.

— Ну, если дело так и дальше пойдет, — сказал по этому поводу Киёмицу. — То мы очень скоро окажемся за линией фронта.

К вечеру отельные группы, движущиеся навстречу, превратились в сплошной поток, а войска исчезли совсем. Очевидно для отхода они использовали другие пути. Все чаще стали попадаться брошенные и разграбленные повозки. А когда уже совсем стемнело, отряд наткнулся на догорающие остатки перевернутого грузовика. Вещи, раньше находившиеся в его кузове, оказались разбросаны по дороге и растоптаны сотнями ног и колес. Около грузовика лежало несколько тел.

Бандзан и Явата спешились, чтобы посмотреть, можно ли кому-нибудь еще помочь. Изредка проезжавшие мимо беженцы опасливо жались к обочине, но никто не высказал намерения помочь пострадавшим.

— Судя по ранам, это передрались крестьяне, — сказал Явата, рассматривая окровавленные трупы. — Похоже не разъехались в узком месте.

Тела, одно мужское и два детских, были изуродованы чем-то тяжелым, скорее всего цепами. Те, кто убил их, не были мародерами. Грузовик остался неразграбленным, хотя понятно было, что его могло себе позволить только достаточно зажиточное семейство. Машину только столкнули с дороги и подожгли.

— Э, да тут похоже есть кто-то живой! — Бандзан отодвинул нависавшую над землей здоровую еловую лапу.

Вжавшись спиной в дерево, под ветвью сидела измазанная в крови женщина в разодранной одежде. Ее левая рука безжизненно свисала из разорванного рукава, правой она прижимала к себе издающий слабые попискивания сверток. При виде Бандзана, женщину охватил ужас, из ее глаз брызнули слезы, она отчаянно заскребла ногами, пытаясь вжаться в дерево и прикрыть собой сверток.

При виде такой реакции тому оставалось лишь покачать головой. Женщину напугали до невменяемого состояния, но это было дело рук отнюдь не демонов, а его, Бандзана, соотечественников.

— Успокойтесь, милая, — к Бандзану подошел Якуси. — Мы не собираемся причинить вам вреда.

Якуси, в отличии от Бандзана, страха у женщины не вызывал. Он пробрался к ней под ветвь и принялся гладить по голове, шепча какие-то слова успокоения.

К Бандзану подъехала Юи.

— Какое варварство, — на лице принцессы было написано отвращение. — Как люди могут так поступать?

— Они боятся, принцесса, — ответил ей Явата. — Сейчас они не думают ни о чем кроме как спастись... Смотрите.

Он повернулся к в сторону проезжавший повозки, запряженной парой волов.

— Эй, уважаемый, — обратился Явата к крестьянину, правившему повозкой. — Не будете ли вы столь любезны помочь нам и отвезти эту женщину к лекарю?

Крестьянин, только услышав звук голоса Яваты, вжал голову в плечи и подстегнул вола. Натужно скрипя плохо смазанными осями, повозка скрылась в темноте.

— Отвратительно, — пробормотала принцесса. — Надо было отвесить ему пару ударов палкой, тогда бы он уж точно согласился.

— И за первым же поворотом перерезал ей горло и сбросил с повозки. Если народ Ямато выживет и в этой войне, в храмах будет не протолкнуться от жаждущих замолить грехи.

— Но это... это так отвратительно! Неужели они не понимают, что творят?

— Нет, принцесса. Под действием страха человек превращается в животное. Так что, если верить нашему монаху, царство Эмма, похоже скоро пополнится огромным количеством подданных. Это обычное дело для войны...

— Какое?

— Как ни отвратительна война сама по себе, но на ней легче всего отделить людей от животных. Впрочем, вы и сами это видите.

Якуси, между тем, полностью успокоил женщину и забрал у нее завернутого в тряпки полузадушенного ребенка.

— Так, с ребенком все в порядке, — сказал он. — А вот мать придется немого подлечить.

Он вынес ребенка из-под ели и протянул было его Юи, но затем передумал и отдал стоящей рядом Ивао.

— Ивао, будь любезна, присмотри за младенцем, пока я занимаюсь его матерью.

— Какой хорошенький, — обрадовалась Ивао, принимая малыша.

Юи подъехала поближе и принялась рассматривать ребенка. Ничего хорошенького она в нем не разглядела — ребенок был страшен как черт, чумаз, и, как только отдышался, принялся орать. От этого черты его лица исказились и приобрели еще большее сходство с они. Кроме того, младенец пролежал в этих тряпках весь день, и от него теперь ощутимо пованивало.

— Знаешь, Ивао, — Юи стронула своего татикому в сторону. — Ничего хорошенького я в нем не вижу.

Ивао улыбнулась.

— Поэтому Якуси и не дал его вам. Поверьте, все дети хороши, просто некоторых надо получше отмыть.

Она принялась покачивать орущего младенца, успокаивая его.

В это время Якуси занимался раной матери. С некоторым трудом изъяв у Киёмицу тыкву с сакэ, Якуси смыл запекшуюся кровь и внимательно осмотрел руку.

— Сломана в двух местах, — с горечью констатировал он. — Что ж...

Он закатал рукава повыше и наложил ладони на места переломов. Закрыв глаза, Якуси зашептал сутры, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

— Ух ты, — восхищенно прошептала Юи. — Так он оказывается целитель!

— А ты что, не знала? — хмыкнул Бандзан. — Якуси что хочешь вылечит. За ним все самые знатные чиновники в Эдо на коленях ползают, кто что умоляет вылечить.

— А он?

— А ему что? Он такой человек — ему что даймё, что простой гончар. Кого захочет, того и вылечит.

— Так он что, еще и денег за это не берет?

— Нет. А зачем они ему? У нас в Эдо его каждая собака знает. И я представить себе не могу такого сумасшедшего, который бы ему в чем-нибудь смог отказать. Даже сёгун к его советам прислушивается.

Лечение руки женщины не отняло у Якуси много времени. Как только он привел ее в порядок, та пришла в себя и позволила вывести из-под дерева. Говорить нормально женщина еще не могла, но едва оказавшись на дороге, тут же принялась искать своего ребенка, которого немедленно получила из рук Ивао.

Якуси подошел к Бандзану.

— Что будем делать, господин Якуси? — спросил тот. — Мы ведь не сможем тащить ее и ребенка с собой.

Якуси согласно кивнул.

— Но и доверить ее беженцам мы можем, — сказал он.

— Что же тогда?

— Остается только рассчитывать, что мы еще встретим отступающие войска и сможем передать ее им, — подсказал Явата.

Других вариантов не предвиделось. Женщину, к которой, наконец, вернулась речь, звали Мицуко. С грузовиком погибла вся ее семья кроме самого младшего сына. Как и предполагал Явата, они не разминулись с большой деревенской общиной, которая ехала на множестве повозок. Грузовик сбросили с дороги, предварительно избив всех, кто в нем находился. По словам Мицуко самым ужасным оказалось то, что крестьяне настолько озверели, расправляясь с грузовиком, что не остановились просто столкнув его. Они добили ее семью, разбросали вещи из грузовика и подожгли его. Получив несколько ударов цепом, Мицуко с ребенком отползла в сторону, где ее никто не заметил. Только благодаря этому она и спаслась — крестьяне настолько свихнулись, что попытались напасть на еще одну повозку. К счастью у ее владельца оказалось старинное тепловое ружье, вид которого привел крестьян в чувство. Только после этого те собрались и уехали.