Клинок и виела (общий файл)

Молчание затянулось. Прокашлявшись, Милано заговорил вновь:

— Вы должны быть сильной, мадмуазель Жюли...

— Расскажите мне о моем дяде, — сказала девушка, решив сменить тему разговора.

— Я познакомился с ним давно. Да, я был младше, чем вы сейчас — совсем еще мальчишка. После свержения династии ди Сфорца, герцог ди Бельсионе бился во благо Альтонии, куда бы ни завела его война. Я сражался под его знаменами в Метце, в Сан-Ремо, в Торине. С его армией дошел до Легурийских гор и выбил неприятеля с альтонийских земель. Больше Родины герцог любил только семью, которую потерял, вернувшись с войны. Он похоронил родителей, двух братьев, жену, новорожденного сына. Я не сомневаюсь, он полюбит вас, как дочь, мадмуазель Жюли, и вы будете жить в согласии и счастье.

— Что вы будете делать, когда передадите меня дяде?

Милано растерялся и сказал первое, что пришло на ум:

— Найду себя на войне. Или в музыке.

— Лучше петь, чем убивать...

— Главное — делать это во славу Альтонии.

— Вы любите только Альтонию? — спросила Жюли, пряча взгляд.

— Да! — воскликнул Милано. — Она госпожа моего сердца.

— Что ж, тогда я покорюсь судьбе и стану для герцога ди Бельсионе любящей дочерью. А теперь оставьте меня одну.

— Возможно, я огорчил вас своими словами. Если я и сделал это, то несознательно, уверяю вас.

— Я верю вам, друг мой. Но в последнее время моя жизнь сильно изменилась. За восемнадцать лет я не покидала Сан-Севиер, вела уединенный образ жизни и не знала ни насилия, ни смерти. Мне надо время, чтобы свыкнуться со всем, что меня окружает. А в одиночестве это сделать проще.

— Конечно, простите. Я оставляю вас.

Милано ушел в смятении. Он привык сражаться с врагами из плоти и крови, но сейчас столкнулся с незримым противником и пасовал перед ним. Он всегда смело шел в бой и побеждал там, где успех казался немыслим. При штурме Метца в одиночку убил кастеляна и трех его телохранителей; в Политанском герцогстве взял в плен Фердинанда, после чего монбельярский король был вынужден подписать невыгодный для него мирный договор; в Торине выстрелом из аркебузы смертельно ранил Карла Каза де Трастамара, положив конец альтонийским войнам. Но робел, разговаривая с Жюли, с этим юным, еще не распустившимся цветком. Помимо собственной воли его все сильнее охватывало глубокое, возвышенное чувство. Ничего подобного он еще не испытывал. Одна беда: Родина, которую Милано ценил больше жизни, нуждалась в Жюли больше, чем он сам.

Долгие часы пути прошли в молчании. Какое-то странное уныние охватило людей, словно чародей взмахнул рукой и украл у мира всю красоту, оставив лишь угрюмую серость. Барди без остановок и привалов гнал всех вперед. И Никколо, и Джеронимо уже порядком устали, но это ничуть не смущало гитариста. Он знал, на что способен Никколо, какие воистину нечеловеческие силы присущи ему, и не сомневался, что, будь в том необходимость, виелист не только поддержит ослабевшего друга, но и потащит его на себе. Джеронимо, несмотря на слабость, держался молодцом, хоть ноги его и дрожали от усталости с каждым шагом все сильнее.

— С наступлением темноты устроим привал. Уже недолго, крепитесь, — ободряюще сказал Милано.

Вечерело. С каждым мгновением лес все больше наполнялся пугающими тенями. Вокруг о чем-то страшном шептали легурийские сосны, над головой гукали совы, били крыльями летучие мыши, где-то вдали тоскливо выл волк.

Жюли вдруг с ужасом вспомнила ту ночь, когда бежала из монастыря, и невольно взяла Милано за руку.

— Не бойтесь, мадмуазель Жюли, — улыбнулся Барди. — Пока я рядом, вы в безопасности.

Жюли никак не могла унять бьющую ее дрожь.

— У меня плохое предчувствие... — слабея в ногах, сказала она.

— Что с вами?

— Осторожнее... — прошептала Жюли и потеряла сознание.

Милано обернулся и увидел силуэты людей, мелькающие между деревьев.

— К оружию! — крикнул он, обнажая шпагу.

В ту же секунду на них напали. Как моряки сумели выследить беглецов, как сумели взять их в тиски, окружив со всех сторон, осталось для Милано загадкой. Полагаясь на опыт, он был уверен, что никто не сможет незаметно устроить ему засаду. Самонадеянность сыграла с ним злую шутку.

В первую же минуту боя, враги взяли альтонийцев в круг и никому из них не давали вырваться из сужающегося кольца. Каждому из музыкантов приходилось сражаться с тремя, а то и четырьмя противниками.

— Спина к спине! — выкрикнул Барди. — Не дать им приблизиться к Жюли! Пистолеты в ход! Не стойте на месте!

Музыканты кружились в боевом танце, менялись местами, мельтешили перед глазами нападавших, сбивали их с ритма. Ночь, опустившаяся на эльмонский лес, помогала опытным воинам и жестко карала новичков, с которыми пришлось встретиться в бою альтонийцам.

Поочередно раздалось три выстрела, и моряки невольно отпрянули от музыкантов, но уже секунду спустя вновь ринулись в бой с прежним ожесточением, правда, лишившись трех бойцов. Когда Джеронимо и Никколо точными ударами сумели заколоть двух монбельярцев, шансы почти уровнялись, но в следующую минуту флейтиста ранили в руку. Он выронил шпагу, выхватил кинжал и, проявляя чудеса фехтовального искусства, продолжил отбиваться от двух врагов, уверенно парируя удары.

Уже спустя пять минут, Маццони и Барди вдвоем легко расправились с тремя врагами и помогли флейтисту, который, несмотря на мастерство, все же пропустил два скользящих, неопасных удара. Бой был выигран, но это не принесло ни покоя, ни победного ликования.

— Убираемся отсюда, — выдохнул Милано. — Скоро на выстрелы сбегутся другие солдаты.

Гитарист подхватил так и не пришедшую в сознание девушку на руки и поспешил скрыться с опушки, на которой произошло сражение. Никколо, придерживая обессиленного флейтиста, чуть ли не на себе потащил его следом.

— Как рука? — участливо спросил он.

— Царапина, — прошептал Джеронимо, чувствуя головокружение, но скрывая это от товарищей.

— Их было десять, — тяжело дыша, заговорил Милано. — Слишком точное число, чтобы это оказалось случайностью. Судя по всему, таких отрядов в лесу немало. Второй подобной засады нам не выстоять, а мы выдали себя выстрелами. Сна сегодня не будет.

— Срань господня, — вырвалось у Никколо.

— Не богохульствуй! — прикрикнул на него Джеронимо. — Будешь так выражаться, Богиня откажет нам в помощи.

— Я полагаюсь на свою шпагу, а не на сверхъестественную помощь.

— Неважно, — перебил Милано. — У нас есть проблемы поважнее. Нам не уйти от погони. Джеронимо истекает кровью. Из-за него нас выследят.

— И что делать дальше? — спросил Никколо.

— Джеронимо пусть молится, — серьезно ответил Милано. — Сейчас даже незримая помощь будет не лишней. А нам с тобой, Никколо, придется побыть зайцами, которые запутывают следы.

Неожиданно раздавшийся выстрел спутал все карты. Милано упал на землю, прикрыв собой Жюли. Никколо и Джеронимо шарахнулись в стороны, спрятавшись за деревьями. Откуда стреляли, было не разобрать. Кое-как, ползком, гитарист оттащил Жюли к сосне, за которой скрылся Джеронимо.

— Приведи ее в сознание.

— Как? — удивился флейтист.

— Вылей в лицо воды, дай пощечину — плевать. Она нужна мне на ногах.

Джеронимо заколебался. Он не мог дать пощечину девушке, как две капли воды похожую на Иису Кристу. Сплюнув и что-то недовольно пробормотав, Барди потряс Жюли за плечи и влепил ей несколько пощечин.

— Мадмуазель! Мадмуазель, очнитесь! На нас напали.

Жюли открыла глаза, но несколько секунд не могла придти в себя и смотрела вокруг отстраненным взглядом.

— Я упала в обморок?

Выстрелы двух пистолетов послужили ей вместо ответа. Одна из пуль просвистела над головой Милано, и он поспешно придвинулся к стволу дерева.

— Мадмуазель Жюли, вам с Джеронимо придется уходить вдвоем. Мы с Никколо прикроем вас. И не спорьте, сейчас вы — балласт, который будет только мешать.

Никколо отстреливался, ориентируясь на чужие выстрелы. Вокруг царила беспроглядная мгла, врагов не удавалось рассмотреть, но именно по этой причине Джеронимо и Жюли удалось без особой опасности скрыться с места сражения.

— Ты их видишь? — шепотом спросил Милано, подобравшись поближе к товарищу.

— О, в этой треклятой темноте ничего не разобрать, — ответил Никколо, разряжая пистолет. — Но мне кажется одного я все же подстрелил. Пистолеты есть только у четверых, остальные, похоже, обходят нас с флангов. Надо двигаться.

С этими словами, скрываясь за деревьями, он отбежал на несколько метров назад, притаился за широким стволом и принялся перезаряжать пистолет. Милано в точности повторил маневр виелиста: выстрелил, отбежал и спрятался за соседнем деревом.

— На шум сбегутся солдаты, — заметил Никколо. — Как бы ни попасть в западню.

— Не подоспели раньше, сейчас можно не волноваться. В округе вряд ли найдутся еще враги.

— Твои слова да Богине в уши, — сказал Никколо и выстрелил во тьму.

— Так дело не пойдет. Только без толку истратим весь порох. Надо менять тактику.

— Вот и меняй, а мне не охота лезть на рожон.

— Решено, — сказал Милано, перебрасывая другу свой пистолет. — Он заряжен. Придержи на непредвиденный случай. Я обойду их с тыла и расправлюсь со стрелками. Только меня не прикончи.

— Богиня в помощь.

Никколо выстрелил и отступил назад. Милано бесшумно, словно призрак, скользнул в другую сторону и тут же скрылся из виду, слившись с ночной мглой. Широким полукругом обогнув вражеский отряд, он зашел к стрелкам со спины. Врагов было трудно разглядеть, уловить очертания их силуэтов удавалось лишь в те секунды, когда они разряжали пистолеты. Несколько минут Милано просто наблюдал, затем медленно, по-кошачьи тихо, приблизился к одному из стрелков. Монбельярец не расслышал его и упал с перерезанным горлом, не успев разрядить пистолет. Милано забрал его оружие, подкрался ко второму стрелку и повторил недавний маневр. Но сцену убийства заметил последний монбельярец и, не целясь, разрядил пистолет. Пуля прошла мимо. Милано выстрелил в ответ, и монах рухнул, как подкошенный, не издав ни звука.

Когда Милано подбежал к нему, воин господень был еще жив и на последнем издыхании скользкими от крови пальцами пытался перезарядить пистолет. Добив раненого, Милано поспешил на выручку Никколо. С его стороны было подозрительно тихо и выстрелы уже давно не звучали.

Никколо сидел в луже крови, опершись о дерево. Рядом с ним лежало два трупа.

— Ранен? — встревожился Милано.

— С трупов натекло, — пробормотал виелист. — Я цел, но от усталости не могу даже пошевелиться.

— Не можешь, но придется. Обопрись, — Милано помог другу подняться. — Джеронимо с Жюли не могли далеко уйти. Нам надо спешить.

— Ненавижу, когда ты торопишь.

— Я всегда тороплю.

— И всегда это ненавижу.

Милано оказался прав, вскоре они нашли Джеронимо и Жюли. Флейтист совершенно обессилел и уже не мог идти. Лежал на земле и в полубреду, стоная, читал "Ave, Iesa". Девушка сидела над ним и бинтовала его многочисленные раны разорванным на лоскуты подолом платья.

— Я приказал вам бежать, мадмуазель, — сердито процедил Милано. — Не перебей мы врагов, вы были бы мертвы.

— Не могла же я его бросить! — возмутилась Жюли.

— Вы должны были поступить именно так. Впредь выполняйте мои указания в точности.

— Не наседай, — Никколо примирительно взял товарища за руку.

Милано нервно оттолкнул его. Бормоча проклятья, быстрым шагом скрылся в лесу, порыскал по окрестностям и нашел укромное место под крупным поваленным деревом, корни которого, вырвав почву, образовали широкую каверну на пологом склоне.

— Удалось остановить кровь? — спросил он, вернувшись.

— Да, — ответила Жюли.

— Хорошо. Нам нельзя оставлять следов. Помоги мне перенести его, Никколо. Я знаю, где можно переночевать.

Беглецы скрылись в каверне. Костер разводить не стали, несмотря на то, что эльмонские угодья кишели хищниками. Лесного зверья Милано опасался куда меньше, чем людей, а враги были где-то рядом. За всю ночь он не сомкнул глаз. Навострив уши, прислушивался к лесному шуму, изредка покидал убежище и прохаживался вокруг в поисках неприятеля, но все было тихо и спокойно.

Наутро Джеронимо чувствовал себя лучше и был готов отправляться в путь.

— Нам надо поговорить, — Милано взял флейтиста под руку и отвел в сторону. — Я устал от недомолвок, — напряженно заговорил он, — в команде их быть не должно. Ты путешествуешь с нами от самой Лусты, уже не раз доказал свою преданность...

— Переходи к делу, — мрачно заявил Джеронимо.

— На нас напали не моряки. Это были доминивиты. Десять доминивитов! Таких по чистой случайности в лесу не встретишь. Они искали нас, в этом нет никаких сомнений. Нам повезло, что они были всего лишь послушниками. Попадись нам опытные рыцари, исход сражения был бы куда печальнее.

— К чему этот разговор?

— В постоялом дворе Массалии, ты узнал доминивита, которого я убил. Ты добрый кристианин, Джеронимо, но мне важно знать: ты веришь в Богиню или в ее нерожденного сына?

— Моя вера не имеет к общему делу никакого отношения.

— Ты не прав. Сейчас доминивиты наши враги. Не хочу, чтобы компаньон ударил меня в спину. Прежде чем отвечать, посмотри мне в глаза.

Джеронимо искоса взглянул на товарища.

— Я тебе не враг.

— Это я и хотел услышать, — кивнул Милано. — Но ты слаб и не можешь отправиться с нами. Пойми, твоя медлительность...

— Говори, что хотел.

— Мы пойдем окружным путем, чтобы запутать преследователей, а ты отправишься на запад — в Эльмоно. Мы будем ждать тебя там. Постарайся не напороться на неприятности. Если схватят — молчи. Никто не должен знать о том, куда мы направляемся.

— Все исполню в точности, — глухо ответил Джеронимо. — Попрощайся за меня с Жюли.

В убежище Милано вернулся один.

— Где Джеронимо? — подозрительно спросил Никколо.

— Мы встретимся в Эльмоно. Собирайтесь, нам пора в путь.

Выгадав подходящий момент, Милано поравнялся с виелистом и заговорил с ним шепотом:

— Ты знаешь, с кем мы сражались прошлой ночью? Это были доминивиты. Снова и опять они. Меня удивляет то, с какой точностью им удается отслеживать нас.

— С чего ты взял, что это доминивиты? Ведь у них не было пламенеющих шпаг.

— Зато на пистолетах выгравирован младенец, купающийся в пламени, — сказал Милано и показал товарищу оружия, снятые с убитых воинов. — Насчет мечей ты прав. Мы встретились с послушниками, с молодняком, которых еще не приняли в Орден и бросили в горн войны за неимением людей. Патерик объявил на нас настоящую охоту, и избавиться от его навязчивого внимания будет непросто.

— Дело дрянь, — заметил Никколо.

— Жюли не должна знать, от кого мы скрываемся. Ее испугает тот факт, что мы убиваем монахов. Не говори ей ничего о доминивитах. Вообще молчи о вчерашних событиях.

Девушку мучили вопросы, но спутники отмалчивались. Только на привале, когда от разговора не уйти, ей удалось выяснить хоть что-то.