Мнимые люди.

-Эх Синица, плохо ты меня знаешь, — притворно улыбаясь протянул Васильев. — Я, может, вообще ничего не боюсь, в отличие от некоторых — зайчишка трусишка.

Синицын отвернулся от нахальной рожи напарника. Промолчал, не желая продолжать глупый разговор.

"Да я боюсь, — мрачно подумал он, про себя. — Ну и что из этого. Половина, из их части, боится ночных дежурств. Ночью вступают на дежурство в основном бойцы спецназа МВД — это они ничего не боятся. Какая же у этих ребят должна быт психика железная, чтобы ничего в своей жизни не боятся или прятать страх так глубоко, что сразу и не отыщешь? — каждый раз удивлялся Синицын. — А Васильев только кочевряжится перед ним — новичком, а сам, каждый раз трясётся, когда распределяют часы дежурств".

-Чё нахмурился как суслик? — толкнул напарник Синицына. Нет реакции. — Чё обиделся? — удивился тогда Васильев. — Да ладно тебе, брось. Давай лучше посмолим, пока прапор-папа, куда-то отлучился, — предложил он. Достал из нагрудного кармана пачку, поделился куревом с напарником и, прикрыв ладонью тлеющую сигарету, молча затянулся.

-Вообще-то ты прав, стрёмно как-то, — пошёл он на-попятную, после пары затяжек. — Я б точно ночью не хотел дежурить. Смотри дома темные, мрачные; улицы не освещаются. Холодно, пусто, страшно. — описывая местность Васильев, постепенно переходил на загробный голос. — А за каждым поворотом поджидает "мим", чтобы вырвать твоё маленькое сердце. Ууу...мясо, мясо. — Скорчив рожу Васильцев изобразил "мима", нависая над Синицыным.

-Бля, да пошёл ты, идиот. — Раздражённо оттолкнул его Синицын. — И так на душе кошки скребут, а ещё ты лезешь со своими шутками дурацкими. Ты вот вообще задумывался хоть раз, что ты будешь делать, если "мимы" попрут из города, а? И прямо на тебя.

-А я их тогда вот так... — И Васильев держа в зубах сигарету, поднял автомат и, подражая голосом, стал изображать стрельбу, — та-та-та-та, и в рядочек. Астелависта бэби.

-Дебил ёб, — матюгнулся Синицын на шутку. — Пиздец, с кем я разговариваю? С идиотом.

А Васильеву хоть бы что, только удовольствие. Стоит и смотрит на зелёного напарника, с довольной улыбкой во весь рот. Потом резко оглянулся, и вдруг, чего-то испугавшись, тихо прикрикнул:

-Чёрт, кончай базар, сюда кто-то едет. Туши сигаретину, — и первым швырнул окурок на землю.

Синицын обернувшись, разглядел цепочку автомобильных фар, что направлялись в их сторону. Сделав пару быстрых затяжек, он последовал примеру Васильева.

Через пять минут восемь военных грузовиков поравнялись с часовыми и, не притормаживая, проследовали в город, выбрасывая в морозный воздух облака выхлопных газов.

В грузовиках сидели хмурые парни в камуфляже и в масках.

-Какой-то странный у парней камуфляж, серый кажется? — поделился Синицын наблюдением.

-Ага, я тоже заметил, — ответил напарник. — Может из разведки кто? ГРУ-шники или ФСБ.

-Интересно куда их?

-А тебе не всё равно? Вон лучше гляди, наша смена топает. Наконец-то, а то я весь уже продрог.

Рядовой Синицын оторвался от созерцания города и уже через десять минут, благополучно сдав пост, шёл вместе с напарником в казармы, отдыхать, выбросив из головы все ненужные вопросы.

* * *

Военные грузовики марки "Урал", прибыли на блокпост в районе "Бабушкинская" в девятом часу вечера. Когда машины оказались в охраняемой зоне, из них стали выпрыгивать люди в странной, камуфляжной форме, серого цвета. Построились в шеренгу и замерли, как изваяния.

С виду прибывшие, ничем не отличались от обычных вояк, что несли дежурство на территории блокпоста. Но было в них что-то неуловимое, что заставляло людей сторониться их. От них веяло угрозой и смертью.

Капитан Романов плевать хотел на то, какое он и его люди вызывали впечатление у местных вояк. Вот на что он сразу обратил внимание, так это на город.

"Москва — огромный город. Когда он, в последний раз был здесь? Кажется, пять лет назад. В тот раз город просто пестрил огнями, был наполнен шумом, гамом и людьми, а жизнь в нём просто кипела. Но не сегодня".

Этим вечером столица встретила капитана могильной тишиной и непроглядной тьмой. Ни одного лучика света в окнах, ни одного захудалого фонаря не горит, ни одного прохожего. А машины, что нескончаемым потоком, лились по магистралям города, издавая ужасный шум и выбрасывая в атмосферу удушливый угарный газ, стояли сейчас по обочинам дорог, мёртвые и безжизненные, как пустые консервные банки, брошенные за ненадобностью. И повсюду клубиться мрак.

Вдруг ночной воздух пронзил отчаянный крик издалека. Так могло кричать только животное или человек стоящий на пороге страшной и неизбежной смерти. Все, кто был на территории блокпоста, синхронно вздрогнули, и притихли, покрывшись мурашками.

-И часто это у вас здесь? — поинтересовался капитан Романов у какого-то сержанта, что испуганно вглядывался во мрак.

Сержант, оглядел Романова с ног до головы, севшим голосом ответил:

-Частенько.

* * *

Утром две роты спецназовцев в серой форме без опознавательных знаков, разбили погрупно, дополнив личный состав десантниками 'ВДВ'.

В десять ноль-ноль по Московскому времени сто пятнадцать разведгрупп, общей численностью в десять тысяч человек, двинулись по всей Москве к центру столицы, беря его в кольцо.

Грузовые машины развезли солдат по оговорённым секторам, откуда разведчики уже пошли своим ходом, планомерно, метр за метром, прочесывая территорию: заглядывая под каждый куст, в каждый подъезд, в каждую квартиру.

По оценкам специалистов — операция по выявлению врага и его уничтожения, должна была продлиться не больше недели.

Взвод капитана Романова выбросили у "Белорусского вокзала". Его подразделение являлось замыкающим. Им вменялось подчищать хвосты, за основным кольцом наступающих войск.

Когда грузовики уехали, капитан Романов с новой силой поразился пустоте города и страшной звенящей тишине, прерываемой только звуками глухих коротких автоматных очередей. Казалось город замер в ожидании чего-то ужасного. Зона отчуждения города призраков.

-Вперёд, — отдал команду Романов и взвод спецназовцев, численностью тридцать человек, цепью, неспешным шагом пошёл по пустынной улице, внимательно оглядывая окрестности, в поисках потенциального противника.

В ста метрах справа, шла вторая группа подчистки. Их даже можно было разглядеть, выйдя на широкие магистрали, заполненные брошенными машинами.

На пути следования нередко попадались наспех сооруженные баррикады, частично уже разобранные группами зачистки, что шли впереди. Повсюду разгром, следы пожаров и хаоса. Похоже, в городе велась нешуточная война и чем ближе к центру, тем всё больше следов погрома и разорения, выглядящих просто ужасно, особенно на фоне: подтаявшего серого снега с черными проплешинами пожарищ, и такого же серого, свинцового неба. Как в годы второй мировой войны.

С каждым шагом всё отчетливей становились слышны звуки стрельбы и скоротечного боя. Спецназовцы то и дело натыкались на тлеющие или ещё горящие останки людей, а может и мутантов. Уже и не разберёшь. Это работала основная группа зачистки.

-Ничего себе здесь бойня была, — оглядывая трупы, и осторожно через них переступая, присвистнул грузный спецназовец.

-Да уж. Парни там нюхнули пороху, а мы всё тащимся, как черепахи, — подал голос его напарник. — Сколько можно! Где эти страшные мутанты? Надоело всего бояться, скорей бы уже в бой с ними вступить.

-Отставить разговоры. Эфир не занимать. — Рыкнул на них капитан Романов. — Сержант Кротов, проверить вон тот подъезд. Что-то он мне не нравится. Такое впечатление, что группа зачистки его пропустила.

-Есть.

Пятнадцать человек отделились от взвода, и быстро скрылись в десятиэтажном доме.

-Остальным рассредоточиться. Кого увидите не нашего стрелять на поражение.

Через пятнадцать минут по рации пришёл рапорт от первой группы:

-В подъезде никого.

-Подвал — чисто.

-Квартиры — чисто.

-Крыша — чисто.

-Вас понял. Отбой, возвращайтесь назад, — передал Романов.

Вернувшихся спецназовцев встретили вопросами:

-Ну что парни, опять мимо? Эх, видно не судьба.

-И то правда. Мы так и до конца операции не увидим мутантов.

-А хотелось бы?

-Очень, твою мать, прям руки чешутся.

-А я, например, не хотел бы. Мы так мило гуляем. — Пришлась шутка к месту.

И в эфире раздался дружный смех.

В течение последующего часа "прогулки" по безлюдному городу, у Романова стала нарастать необъяснимая тревога. Его всё сильнее преследовало ощущение безысходности и западни. Ему казалось, что это не они, вооружённые до зубов вышли на охоту на мутантов, а наоборот — мутанты, охотились сейчас на них, завлекая в западню. Виной его тревоге послужили неутешительные наблюдения — судя по докладам от основных групп зачистки, мутантов нигде не было, лишь праздно шатающиеся одиночки и немногочисленные группы вандалов.

Сам Романов со своей группой сейчас вообще, как на прогулке.

Тут хочешь не хочешь, задашься неудобными вопросами:

"Так куда же подевались мутанты? Попрятались? Или же готовят подлую ловушку?".

Придерживаясь основного маршрута, спецназовцы планомерно осматривали улицу за улицей. Заглядывали в каждую подворотню, в каждый дворик, подъезд, улицу — ничего, ни души, пусто. Лишь только одиноко лежащие обгорелые трупы, да и те не на каждом шагу.

Основное столкновение людей с 'мимами' произошло лишь в начале операции, после чего мутанты куда-то скрылись, разбежались как крысы.

Оглядывая очередной труп, и пиная его носком армейского сапога, капитан Романов погрузился в безрадостные мысли, на секунду отключившись от реальности. Неожиданный вызов по рации заставил его вздрогнуть, и покрыться холодным потом.

-Стойте! Капитан слышите? Кажется это двадцатка, наша группа зачистки.

Спецназовцы сбились с шага, разрывая строй. Прислушались.

Для лучшей слышимости, капитан Романов снял с лица маску и глубоко вдохнул свежего воздуха. Струя прохладного ветра, ударив в лицо, приятно охладила кожу, высушивая бисеринки пота.

Сквозь ватную тишину, до него донеслись приглушённые звуки стрельбы. Раньше все чаще стреляли одиночными, будто трель птиц. Сейчас же издалека доносилась настоящая канонада. Так могли стрелять только по одной причине. Двадцатка вступила в кровопролитный бой.

-Капитан, что будем делать?

Тридцать пар глаз уставились на Романова, ожидая команды.

-Следуем проложенным курсом. — Ответил капитан, после секундного молчания. — Просьбы о помощи не поступало. Без нас справятся. Их там больше ста человек. Наша задача уничтожать проскользнувших за оцепление мутантов. Продолжаем патрулирование.

И только он отдал команду, как общий эфир наполнили статические помехи, сквозь который прорвался голос на грани паники:

-Приём всем кто меня слышит. Это двадцатка! Повторяю, это двадцатка. Просим помощи...мы наткнулись на их гнездо...они прут изо всех щелей...они повсюду. Выручайте парни, здесь становится жарко.

-Это двадцать второй, слышу вас. Идём на помощь. Мы в метрах в пятистах от вас. Держитесь! — прокричал в рацию Романов и отдал другую команду:

-Все слышали! В колонну по двое, стройсь! Сержант Кротов — ведущий. Бегом марш!

Тридцать пар сапог дружно застучало по асфальту, меся подошвами подтаявший мартовский снег.

Чем ближе подбиралась группа Романова к двадцатке, тем отчетливей раздавались выстрелы. Шквальные, хаотичные. Патронов не жалели. Палили во всё, что движется.

-Двадцатка вон за теми домами. — Указал Романов на два девятиэтажных дома, что как скалы отделяли спецназовцев, от роты Попова. — Давайте поднажмём парни.

До намеченных домов оставалось пятьдесят метров, тридцать, двадцать. Как вдруг из-за бокового здания — покосившейся красной пятиэтажки с выбитыми стёклами — выпорхнула стайка ребятишек, лет десяти-тринадцати и, заметив солдат, настороженно замерли, сбившись в кучку.

-Оп-па. А эти откуда взялись? — изумился сержант Кротов — ведущий группы. — Капитан, вижу детей! — доложил он о помехе спереди, и замер как вкопанный, не зная как действовать.

Романов и сам был не менее шокирован. Уж кого-кого, а детей он меньше всего ожидал здесь увидеть. А потому и упустил момент, после которого ситуация стала стремительно выходить у него из-под контроля.

Сержант Кротов из чувства сострадания, и естественного желания защитить слабого, сделал пару шагов по направлению к кучке детишек и, призывно махнув рукой, крикнул:

-Эй, ребятня, дуйте сюда! Здесь оставаться опасно. Тут сейчас проводится боевая операция. Мы вас выведем из опасной зоны.

Дети как будто только и ждали приглашения, и сразу же побежали к "спасителям".

И тут Романов опомнился. Весь страх, тревога последних часов и вся муть того же рода, протестующе всколыхнулась чёрной волной, завопив об опасности.

-Назад! — страшно заорал он на детей, угрожая автоматом. — Назад! Ещё шаг и я стреляю!

Словно врезавшись в стену, дети встали как вкопанные, вытаращив глаза. Самые маленькие разревелись. Остальные просто стояли, прижавшись друг к другу, и дрожали от страха. Бедные, беззащитные, худые, с грязными мордочками и огромными внимательными глазами, как у птичек.

-Что вы делаете капитан?! Это же дети?! — возмутился сержант Кротов, мечась взглядом от детей к капитану.

Романов и сам не мог объяснить свой поступок. Он даже себе не мог объяснить, почему он так поступает. Но всё вокруг — эта обстановка, этот город, эти пустые и безлюдные улицы, эти мутанты, капитан Попов, что сейчас вёл бой в ста метрах от них, взывая о помощи. Всё это давило на психику, искажая восприятие реальности и до предела оголяя нервы.

'Не может здесь быть детей. Не может!' — истерично кричала интуиция. — 'Когда неподалеку слышна стрельба, взрываются гранаты, кричат и умирают люди'.

-Подожди. — Романов остановил поток возмущений сержанта, и связался по рации с капитаном Поповым:

-Двадцатка, приём, как слышите. Двадцатка отвечайте.

-Двадцатка слушает, — прорезался сквозь помехи и звуки стрельбы голос Попова. Ощущение такое, что сражение перенеслось сюда за доли секунды.

-Двадцатка, вы пропускали из зоны зачистки детей?

-Каких детей на..й? Ты о чём капитан?! Нас тут давят, как мух! У меня пол роты уже выведено из строя. Никаких детей мы не пропускали! Не было никого! Где вы находитесь? Приём.

-Мы близко. Скоро будем. Держитесь. Конец связи.

Романов внимательно оглядел стайку ребятни. Дети, как дети. Но что-то в них не давало ему покоя. Незаметная на первый взгляд деталь. Что-то здесь было не так.

Ещё раз внимательно присмотревшись к детям, он уже готов был сдаться и признать, что у него просто расшалились нервы, как наткнулся на неестественный обстановке детский взгляд. Эти глаза...

Взгляд настороженный, внимательный, как у профессионалов, и ни капли сомнения, а страх всего лишь обманка. На самом деле они ничего не боятся, ни стрельбы, ни наставленного на них оружия, ни криков и взрывов.