Сейги. Ассимиляция

И только ли один андроид сейчас находится в помещении в нескольких десятках метрах от моей комнаты? Возможно ли, что наставник вновь что-то недоговорил? Почему бы и нет — ложь никогда не бывает одиночной. Солгавший однажды ведь не может остановиться — слишком уж сладостным бывает яд лжи.

Меня зовут Дрейк. И я... кажется, уже не представляю, какую роль я играю в этой истории.

11

"Он все равно добился своего..."

Проснулся Аллекви резко, без каких-либо промежуточных и дополнительных состояний. Что бы ни говорили ученые времен общей эры, а у его сна подобной глубины не существовало — можно сказать, это был спящий режим. Состояние, в котором тело восстанавливало свои силы и не загружалось лишними ресурсами, готовое в любую секунду вновь перейти в режим бодрствования без каких-либо ощутимых потерь.

В кои-то веки он мог видеть нормальные сны. Теперь, когда он исполнил свое предназначение, когда он уничтожил чудовище, слишком рано поставившее точку в жизни его родителей, он больше не мучился от одного и того же видения каждую ночь. От одной и той же ужасной сцены, запечатленной некогда, казалось, в самом мозгу маленького ребенка, и потому не могущей покинуть его самостоятельно.

Дом, в который ему предложил поселиться Арч, был заурядным — один из тех домов-новостроек, которыми сейчас полнилась колония, переживая свой расцвет. Удивительно, что всего двадцать лет назад в окрестностях этого места можно было обнаружить лишь опустевшие улицы и руины зданий, которые не смогли выдержать постигшего планету катаклизма. Земля совершила нечто немыслимое — изменила собственный ландшафт, изменила всю жизнь населяющих ее живых существ, буквально "убрав землю у них из-под ног". В природе этого никто из выживших и работающих в настоящее время ученых так и не мог разобраться. Говорят, сам профессор Штейн, человек, вокруг которого объединилась эта колония, пытался найти ответ на этот вопрос, но, к сожалению, пока что безуспешно.

Впрочем, одиночку вроде Аллекви научные подробности волновали мало. С момента смерти родителей он был скорее человеком дня сегодняшнего, нежели уже прошедшего или еще не наступившего. Жить надо здесь и сейчас, а пытаться понять, что привело окружающий мир к тому состоянию, которое ты сейчас наблюдаешь, глупо. Мир в любую минуту может измениться до неузнаваемости, и главным в этот момент будет умение приспосабливаться. То самое умение, которое позволило ему выжить на протяжении всех этих лет.

Наверное, таким умением обладал не только он, но и вся цивилизация в целом. Подсознательно ли или намеренно, человечество раз за разом выживало во всех катаклизмах, которые только могла им подкинуть судьба. Даже в тех, которые они провоцировали своими собственными действиями. Складывалось впечатление, что главного врага этой планеты не может усмирить и сама планета...

Сев на кровати, Ал посмотрел в окно. За окном хлопьями — даже не отдельными маленькими частичками, а именно целыми хлопьями — валил снег. Зима в их части земного шара наступила совсем недавно, да и само свое название она до конца не оправдывала. После Глобальной Катастрофы изменилась не только поверхность планеты — поменялся и климат. Конечно, не совсем кардинально, не столь сильно, чтобы не дать оставшимся в живых существам приспособиться, но подобные выкрутасы — неделю снега после недели вполне теплой летней погоды — она вытворяла куда чаще, чем это случалось до поворотного момента.

Кожаная куртка и искривленный клинок лежали прямо на полу рядом с кроватью. Для Аллекви, не привыкшего к тихому и спокойному ночлегу в помещении, которое он мог по праву называть своим, пока в дикость было оставлять собственные вещи далеко от себя. Случись что — у него должна была оставаться возможность мгновенно дотянуться до клинка и поразить возможного противника.

— Как думаешь, стоит туда идти? — спросил он у молчаливого клинка, на протяжении долгих лет заменявшего ему и друга, и семью, и весь спектр близких людей, который только можно было перечислить.

Клинок многозначительно промолчал. Так, во всяком случае, показалось немного расслабленному после сна Алу.

— Не хочешь отвечать? Ну что ж, придется решить самому...

Встав с кровати, Аллекви широкими шагами дошел до ванной комнаты, разделся, включил холодную воду в душе и несколько минут молча стоял под ним, чувствуя, как начинает раззадориваться сначала испугавшееся неожиданного холода тело. Но именно это и необходимо было воину — приготовить тело к тренировке, которая была обязательной частью каждого его дня.

Сорок отжиманий в первый подход... еще сорок... и вот их количество уже убавилось до двадцати пяти. Перекатившись на спину и растянувшись на полу, он смотрел в потолок, не думая ни о чем. Просто позволяя мыслям спокойно течь, не останавливаясь и не вызывая у него желание надолго о чем-то задуматься. Сейчас это было не нужно. И вообще в последнее время было не нужно. Смена поведения, некое расслабление... эти две черты являлись показателем произошедших в его жизни изменений. Не стоило вмешиваться в эти изменения.

За прошедшие несколько недель с того момента, как он вонзил свой клинок в сверхскоростного трейта, с момента, как он вместе с парой союзников из тренировочного центра Сейгов пробрался в комнату к "младшему поколению", дабы разобраться в происходящем с ними, жизнь, казалось, совершила немыслимый переворот. И заметен он был не только в его жизни — в жизнях всех, кто его окружал. Наверное, это можно было назвать Глобальной Катастрофой Душ, и этот очкарик Морри, кандидат в Сейги, вполне мог бы так и сделать, затем развив эту мысль дальше, однако для него, Ала, важен был лишь один вывод из всего этого — все изменилось. И если он худо-бедно смог к этим изменениям адаптироваться, то вот окружавшие его с недавних времен люди...

В дверь постучали. Оттолкнувшись руками от пола, Аллекви поднялся и, кинув быстрый взгляд на лежащий клинок, словно прикидывая, есть ли необходимость брать его в руки, громко спросил, не сделав ни шага к двери.

— Кто там?

Прошло несколько томительных секунд, после чего раздался знакомый голос.

— Элиас. Впустишь меня ненадолго? Надо поговорить.

Облегченно выдохнув, одиночка подошел к двери и, повернув по очереди все встроенные в нее замки — автоматику он не признавал ни в коем разе, отдавая предпочтение тому, что нельзя бесшумно взломать, открыл ее, впуская гостя в свой дом.

"Илья" из северной колонии, основательно обосновавшийся в тренировочном центре на правах нового кандидата в Сейги, за прошедшее время изменился мало. Разве что исчезли постоянная настороженность и непонимание из его глаз. Данк Эрстел, отправляя его на задание в другую колонию, снабдил его слишком малым количеством исходной информации, и все, что происходило после этого, вызывало у Элиаса все большее и большее недоумение. Он чувствовал, что является частью чего-то большего, некой игры, в которой он является значимой фигурой, однако понять до конца, в чем заключалась суть этой игры, он не мог. Как, впрочем, не может понять и персонаж какой-то книги или фильма, в чем заключается истинная суть всех его приключений. Он живет по законам мира, в котором существует, и довольствоваться ему приходится лишь этим. Исключения если и бывают, то минимальные и незаметные.

— И о чем ты хотел поговорить? — закрыв за Элиасом дверь, Аллекви вернулся к выполнению физических упражнений, на этот раз перейдя к отжиманиям на одной руке. Пока что дыхалка вполне позволяла ему одновременно и упражняться, и вести разговор с собеседником.

Сам Ал считал Элиаса если не другом, то точно союзником, которому можно было доверять. Виновата ли в этом была аура незнания, окружавшая северянина и потому позволявшая простить ему некоторые оплошности, или же давало о себе знать чутье одиночки... на этот вопрос однозначного ответа дать было нельзя. Лишь смириться и принять это как должное. Как факт.

— О тебе.

Перекатившись на спину и отдышавшись, Аллекви удивленно изогнул бровь.

— Обо мне? И что же ты нашел во мне такого интересного, что решил прийти и обсудить это с утра пораньше?

— Твоя семья. И тот трейт. Он же что-то сказал...

Ал и сам не заметил, как в руке его оказался клинок, а не ожидавший подобного Элиас был отброшен пинком на метр, больно ударившись ногой о стоявшую рядом с кроватью тумбочку.

Удивленный Элиас молча поднялся на ноги, с опаской глядя на своего соратника. Выдохнув, одиночка опустил оружие.

— Я не... хотел.

* * *

Если брать пробуждение Аллекви ото сна как некий эталон всех пробуждений в этом мире, то пробуждение Ньюта отличалось от этого эталона чуть более, чем полностью. Ранее не могущий спать Сейг теперь буквально проваливался в сон, просыпаясь с таким трудом и такой неохотой, что на языке так и вертелся вопрос к дядюшке Морфею: доколе так будет продолжаться? Однако вышеназванный дядюшка хранил обет молчания и лишь продолжал заманивать трейта в свои теплые и расслабляющие объятия.

Так и в это утро, которое в последнее время ничем не отличалось от утра другого дня, Ньют медленно открыл глаза и молча смотрел в потолок медпункта. Он провел здесь уже несколько недель и лишь недавно обрел способность ходить. Что касается его памяти, то и она возвращалась медленно. Толчками. Словно собираясь в цельную мозаику из крохотных разбросанных по всему сознанию кусочков.

Бывший Сейг окинул взглядом свою палату. За все дни, проведенные здесь, он уже сумел познать, что значит раздражение. То самое присущее людям чувство нестабильности. Довольно иронично — андроид, который вообще не должен был испытывать каких-либо эмоций, вдруг перешел из состояния малоэмоционального в состояние куда более яркое. Присущее существу человеческому, а не созданному искусственно.

Как прототип трейта, он, по словам его создателя, Арча Штейна, не должен был испытывать эмоций вообще. Таковыми были его базовые установки — андроид, созданный для того, чтобы служить на благо государства. Имеющие определенные ценности, определенные устои и способность развиваться на их основе. Своеобразный запертый в рамках, очерченных создателем, искусственный интеллект, полному потенциалу которого нельзя вырываться наружу.

...точнее, нельзя было. Потому что Ньют именно это и сделал.

Даже возможность двигать пальцами рук и ног вернулась к нему не сразу. Где-то через четыре дня после того, как он пришел в себя, если подобная фраза вообще применима к трейтам. Видимо, ошибка в его коде была столь фатальной, что при автоматическом переписывании оного (а именно это и происходило в недрах саморазвивающегося искусственного интеллекта) были зацеплены даже жизненно важные функции андроида.

Еще одним человеческим чувством, которое познал Сейг, как только пришел в себя и смог осознавать окружающую его действительность, было чувство одиночества. Даже несмотря на то, что Эйри довольно часто бывала у него, сама порой являясь гостьей медпункта — восстановление после череды неведомых нервных срывов шло довольно медленно — Ньют ощущал, что ему чего-то не хватает. Кого-то не хватает. Человека, который был с ним рядом с самого детства. И пускай самого детства в том понятии, в котором оно применимо к человеку, у него не существовало, пускай информацию о когда-то погибших родителях смоделировал и загрузил в его память Арч, наделяя безжизненное тело трейта разумом, Ньют все равно помнил его. Своего друга.

Дрейка.

Дела у которого, если уж переводить разговор в русло второго Сейга, шли тоже не особо хорошо. Фактически потеряв своего напарника после открывшейся ужасной для него правды, он чувствовал пустоту, аналогичную той, которую чувствовал его друг детства-трейт, с тем лишь отличием, что восполнять эту пустоту он не пытался и не собирался. Ни разу не появившись в медпункте, ни разу не навестив Ньюта и даже на тренировках старательно избегая взгляда своего наставника (если он присутствовал в этот момент в тренировочном зале), Дрейк, казалось, объявил бойкот всему, что связано с Арчем. А стоявшая за всем странным поведением друга правда несколько подкосила его и сделала Ньюта невольной жертвой обстоятельств. Разум Дрейка до сих пор не хотел признавать, что его друг оказался одним из тех андроидов, которых он сам ненавидел до глубины души. При этом сердцем он понимал, что это ничего не значит, что Ньют от этого не стал злом во плоти, но для него Сейг был неотрывно связан со своим создателем, а, значит, являлся частью этой лжи, хотел он этого или нет. И от этого всего было больно.

Неразлучный дуэт Сейгов, превращающий в прах одного трейта за другим, распался на несколько недель, и, дабы не ослаблять защиту колонии, Арч воззвал к помощи новых союзников — Элиаса и Аллекви, а также позволил Крону пройти экзамен на становление Сейгом несколько раньше, чем планировалось ранее. Таким образом, некая преемственность сохранялась. Сейгов оставалось двое. Колония была в безопасности... пока что. Пока Данк Эрстел — а Арч все больше и больше уверялся в том, что без него тут дела не обошлось — не сделал свой следующий шаг.

Что касается Морри, который все еще не был готов к экзамену... его известие о том, что Крон стал Сейгом, фактически не затронуло. Как человек, который никогда не стремился к решению проблем путем силы, он продолжал проводить все свое свободное время вне тренировочного центра. Четверка ребят, некогда являвших собой одновременно и защиту, и угрозу (в зависимости от степени их веселости) центру, а то и всей колонии, медленно распадалась. Пропадала общность, пропадала некая связь, которая незримо существовала между ними все это время.

А, возможно, просто происходила ротация пар внутри этой четверки. И пары Ньюта с Дрейком и Крона с Морри плавно перетекли в Дрейка с Кроном и Ньюта с Морри... и особенно явно это стало заметно в день, когда прототипу трейта предстояло познакомиться с одной из представительниц этой расы.

Да, читатель не ослышался. Морри совершил немыслимое. Морри привел в тренировочный центр Книжницу. И сейчас они с девушкой стояли в дверях медпункта, ожидая, когда Мэйси обратит на них внимание — в последнее время она не допускала других медсестер до "работы" с Ньютом, все совершала или сама, или с помощью сестры Эйри.

Сверившись с показателями на своем КПК, медсестра подняла взгляд и... столкнулась оным с вежливо ожидавшим Морри.

— Морри? Ты сегодня что-то рано... снова к Ньюту? — приветливо посмотрела на парня Мэйси, и только сейчас заметила стоявшую позади него девушку в красном одеянии. — А это...

На удивление Мэйси, Морри на несколько мгновений замялся (и это несмотря на то, что нужные слова он подыскивал всю дорогу сюда — врать ему все же приходилось на своем веку не так часто), но тут же взял себя в руки и сбивчиво ответил.

— Это Кни... книц... ой, то есть, Миц. Да-да, Миц. Моя знакомая.

Мэйси с интересом посмотрела на очкарика. Крон как-то уже говорил мимоходом, что его друг часто пропадает где-то в колонии, и пару раз он его видел с представительницей прекрасного пола, но до конца девушка в это не верила. Морри был слишком замкнутым, слишком привыкшим к устоявшейся компании, и увидеть его с каким-то другим человеком, в особенности противоположного пола, было попросту чудом. Впрочем, видимо, у Крона с чудесами было все очень хорошо.