— Прошу Вас, господин, располагайтесь!
Ричард вошёл в номер, с интересом осмотрелся и благосклонно кинул:
— Неплохая комнатушка.
По лицу Тамура пронеслась тень недовольства, но губы привычно растянулись в угодливой улыбке:
— Что-нибудь ещё, господин?
— Сейчас проводишь меня в банную комнату, а через час подашь ужин.
— Как Вам будет угодно.
Ричард скинул пыльный плащ, стянул сапоги и сунул ноги в мягкие тапочки:
— Наконец-то помоемся.
— Ага, — устало кивнула Маруся, сбросила с плеч ножны и потянулась.
Супруги разошлись по банным комнатам. Как в любой другой гостинице, их встретили наложницы. В начале путешествия по Харшиду Ричард гнал их, но чем дольше, он жил в Камии, тем больше нравился ему ритуал мытья. Искусные руки камиек, не хуже магии, умели снимать усталость, а что касается всего прочего — жена оставалась вне конкуренции.
Через час инмарец вернулся в номер. Рабы накрывали стол к ужину, а Маруся в полупрозрачных шальварах, стянутых на бёдрах золотой цепочкой, и короткой кофточке с глубоким вырезом стояла у зашторенного окна. Её густые, чуть влажные волосы, ниспадали на плечи, глаза в обрамлении чёрных ресниц загадочно сверкали, а подкрашенные губы блестели, словно розовая атласная лента. Женщина была сказочно красива. И, как обычно, по сравнению с Марусей гостиничные наложницы показались инмарцу дурнушками. Сердце ёкнуло, взгляд затуманился, и Ричарду захотелось, наплевав на приличия, овладеть женой прямо сейчас, на глазах рабов. Но разум взял верх над телом, король резко свернул к широкому ложу, покрытому багровым с золотом покрывалом, поверх которого лежали подушки всевозможных цветов и размеров. Положил на пол меч, пояс с кошельками и, плотнее запахнув длинный мягкий халат, уселся спиной к Марусе.
Супруги молча наблюдали, как сноровистые рабы расставляют на низком столике серебряные кувшины с вином и водой, вазы с фруктами и сладостями, раскладывают вилки и ножи. Когда же последнее блюдо заняло своё место и рабы удалились, король и королева, не сговариваясь, шагнули к столу: они не ели почти сутки, и голод на время затмил все прочие желания и заботы.
Насытившись, Ричард хотел налить себе вина, но на его запястье легли длинные тонкие пальцы Маруси. Взгляд инмарца замер на перламутровых ногтях, и в голове пронеслось: "Когда только успела?" Ни о чём больше подумать он не успел — нежное прикосновение прогнало мысли, как дым — назойливых мошек. Ричард заворожено смотрел на изящные руки жены, на прозрачную струйку вина, льющуюся в бокал. Потом необъяснимым образом бокал оказался у его губ, мягкое кисло-сладкое вино потекло в пересохший рот, освежая и возбуждая желание.
— Всё не так... — простонал инмарец и заключил жену в объятия.
Маруся устроила мужу настоящий чувственный праздник. Ричард то нежился в сладких водах наслаждения, то стремительно взмывал на гребень страсти и рокочущим водопадом низвергался в томительно жгучую бездну. Казалось, прошло всего несколько минут, но когда горячие волны любви вынесли супругов на пляж отдохновения, сквозь шторы пробился белый солнечный луч.
— Ты чудо, Маша, — простонал инмарец, на минутку прикрыл глаза, и коварный сон сейчас же воспользовался его оплошностью.
Маруся вгляделась в лицо спящего, как младенец, инмарца, осторожно соскользнула с постели и накинула на плечи длинный шёлковый халат. Глотнув вина, она уселась в кресло и взяла из вазы яблоко. Надкусила и стала медленно жевать, скользя отрешённым взглядом по гостиничному номеру. И вдруг поймала себя на мысли, что в роскошном убранстве чего-то не хватает: "Может, цветов?" Перед внутренним взором возникла тонкогорлая стеклянная ваза с оранжево-красной орхидеей, и, словно наяву, по комнате поплыл дразнящий хмельной запах. Внезапно к экзотическому аромату примешался слабый табачный дух, и по коже Маруси пробежали мурашки. Ей почудилось, что в номере присутствует кто-то третий. Образ орхидеи исчез, унеся с собой запахи, но в голове продолжало крутиться какое-то болезненно приятное воспоминание. Маруся сосредоточилась, однако хитрое воспоминание тотчас нырнуло в глубины памяти и затаилось, как напуганная рыбка.
— Ну и ладно, — с досадой прошептала женщина, поднялась и решительно вышла из номера — ей нестерпимо хотелось помыться.
В банной комнате Марию встретили рабыни, и она с удовольствием отдалась их умелым рукам. Наложницы весело щебетали, пересказывая спутнице господина Ричарда городские сплетни и слухи, расхваливая местные магазины и лавки. Маруся внимательно слушала рабынь, надеясь, что в безобидной болтовне проскользнёт какая-нибудь полезная информация, но, увы, ничего заслуживающего внимания не услышала.
На обратном пути Маруся заглянула на кухню, поболтала с поварихами и заказала завтрак. Вернувшись в номер, она уселась в кресло, и взгляд побежал по завешенным коврами стенам. Безумно хотелось изловить ускользнувшее воспоминание, однако глаза сомкнулись, и женщина провалилась в сон.
Супруги проснулись одновременно. Маруся поднялась, разминая затёкшее тело, а Ричард с закрытыми глазами пошарил рукой по кровати и недовольно фыркнул:
— Куда ты исчезла, Маша?
— Ну должен же кто-то заказать еду? — улыбнулась Мария, выглянула в коридор и крикнула: — Завтрак для камийской мечты!
Рабы появились через минуту. Они проворно убрали остатки ужина и накрыли стол заново.
— Хорошо... — протянул инмарец, облизнулся и подмигнул жене: — Позавтракаем в постели! — Он подложил под спину подушку и скомандовал: — Тащи всё сюда, Маша!
— Как прикажете, Ваше величество, — проворковала Маруся, наполнила бокал вином, положила на фарфоровую тарелку жирную птичью тушку и с поклоном поднесла мужу.
— А ты? Или голодать будешь?
— Не буду, — замотала головой женщина, налила себе вина, взяла тарелку с салатом из оранжевой шанийской капусты и села рядом с мужем.
Инмарец залпом осушил бокал, отставил его в сторону и вгрызся зубами в нежное мясо. Обглодав последнюю косточку, Ричард вытер жирные пальцы о предусмотрительно протянутую Марусей салфетку, принял из её рук бокал, сделал несколько глотков, а потом плотоядный взгляд заметался между женщиной и едой, словно король не мог решить, кого съесть первым. Остановился он всё-таки на еде.
Маруся ухаживала за мужем, поочерёдно наполняя то тарелку, то бокал, а тот смотрел на неё и думал о Станиславе. С того момента, как Ричард уверился в том, что Хранительница в Камии, в мыслях постоянно крутилось: "Как было б здорово оказаться здесь не с Машей, а со Стасей. С ней бы не возникло столько проблем! Мы бы спокойно ехали по пустыне. Я грабил бы караваны, заботился о ней, а потом мы нашли бы Диму и..." Мысль о побратиме разрушила мечты, ибо закончить её следовало так: "...я отдал бы ему Стасю". Однако отдавать Хранительницу не хотелось. "Пусть хотя бы в мыслях побудет моей! — с грустью подумал инмарец и взглянул на Марусю. — У меня есть женщина, о которой я обязан заботиться и защищать. А предательство её вынужденное. Кто мы перед миром? Здесь бы любой спасовал! Ничего, доберусь до Димы и всё ему расскажу. Посмотрим, как Камия справится с лучшим из лучших! Да и Тёма поможет. Временной маг всё-таки. Так что, мы с Машей ещё поживём!"
Король Инмара благосклонно взглянул на жену и поставил бокал на пол.
— Иди сюда, Маша. Твои ласки самый изысканный десерт для меня!
Маруся предполагала, что завтрак закончится таким образом, и противиться не стала — Ричард получил "десерт". Потом супруги долго лежали в постели, и Ричард задумчиво перебирая русые волосы жены, размышлял: "Как бы то ни было, Маша моя жена и королева моей страны. Мы будем вместе, вопреки проискам всяких паскудных миров и прочим хозяевам. Мария идеально подходит на роль королевы Инмара и останется ею, несмотря ни на что. Хорошо бы ещё узнать, что нужно Камии!" И Ричард, не привыкший откладывать дела в долгий ящик, смущённо кашлянув, спросил:
— Извини, что снова заговариваю об этом, Маша, но зачем Камия отправила тебя на Землю?
— Я должна была всё время находиться рядом с Хранительницей. Следовать за ней, как нитка за иголкой.
— Но с какой целью? Что ей было нужно от Стаси?
— Я тоже ломала над этим голову, Ричи, — горько усмехнулась Маруся. — А потом поняла: Камия использовала Стасю, лишь для того, чтобы протащить меня в Лайфгарм, поближе к Диме, Тёме, тебе...
— Значит, ты и замуж за меня вышла по приказу мира?
— Приказ Камии совпал с моим желанием.
Маруся покраснела, всхлипнула и закрыла лицо руками — она ошиблась, решив, что ей больше не придётся лгать. Однако признаться Ричарду в том, что она никогда не любила его, было превыше сил, и женщина сквозь слёзы проговорила:
— Я влюбилась, Ричи... Рядом с тобой, в Лайфгарме, я была почти счастлива, почти свободна! Но с тех пор, как я присоединилась к вашей компании, Камия молчит, и меня это пугает!
Инмарец прижал жену к себе:
— Получается, что за всё это время Камия отдала тебе лишь один приказ?
— Да, и это повергает меня в ужас. Я боюсь даже предположить, каким будет второй!
"Простым, — прогрохотало в головах супругов. — Завтра утром вы отправитесь в Крейд, точнее в Ёсс".
— Зачем? — мрачно осведомился инмарец.
"Но ты же хотел найти друзей, Ричи, — усмехнулась Камия. — Кстати, твоя женушка в первый же день на родной земле предлагала тебе туда отправиться. Послушался бы, уже к Ёссу подъезжал!"
— Что ты задумала? — рискнул спросить король, но мир промолчал.
— Что же, в Ёсс, так в Ёсс. — Ричард обнял бледную как мел жену и твёрдо сказал: — Мы сумеем найти выход!
— Надеюсь, — прошептала Маша, и неожиданно перед её глазами возникла картина: оранжево-красная орхидея, круглая кровать, зеркальный потолок.
Женщина смотрела на отражающиеся в зеркале фигуры и не верила глазам — на подушках полулежал Дима. В одной руке у него дымилась сигарета, а другой он обнимал её, Марусю...
Глава 12.
Великий реформатор.
Проснувшись, Солнечный Друг первым делом избавился от неприятных последствий вчерашней пьянки с неудачливыми разбойниками и выбрался из палатки. "Как хорошо быть магом, — с блаженством подумал он, полной грудью вдохнул свежий лесной воздух и широко потянулся. — Интересно, как там мои ребята? Нужно было им не водки, а пивка в дорогу дать. Ничего, пусть закаляются. Революция — дело серьёзное". Валентин мельком взглянул на первых камийских революционеров, во весь опор скачущих по пустыне, и принялся готовить себе завтрак. За чашкой горячего шоколада он лениво поразмышлял о судьбе борцов за свободу камийского народа и, решив, что ребята справятся сами, стал обдумывать имидж всемогущего целителя, которым он намеревался стать. С последним глотком шоколада образ окончательно сформировался, и Солнечный Друг поднялся на ноги. Для начала он соорудил расписную тележку, запряжённую парой мохноногих гномьих пони, затем нарядился в новый, с иголочки балахон с золотыми солнышками и водрузил на голову остроконечную широкополую шляпу, запомнившуюся по детскому фильму про волшебников. Повертевшись перед большим зеркалом, Солнечный Друг остался весьма доволен собой и, развалившись на мягких подушках, тронулся в путь.
Расписная тележка медленно катилась по дороге, а Валентин наслаждался видом величественных Хаттийских гор. К полудню маг достиг маленькой деревушки, приютившейся на пологом склоне. Мохноногие пони остановились возле невзрачного трактира с выцветшей вывеской. "Поверженный шырлон", — едва разобрав полустёртые буквы, прочитал Валя, поднялся по скрипучим ступеням на крыльцо и вошёл в полумрак общего зала. Трактир был мрачен и пуст, лишь за стойкой скучал пожилой мужчина в линялой синей рубахе с широкими рукавами и коричневом засаленном фартуке.
— Добрый день, — жизнерадостно поприветствовал его Солнечный Друг, сел на высокий табурет и опёрся локтями на затёртую стойку.
Камиец насторожено оглядел странную одежду гостя:
— Что угодно господину?
— Господину угодно выпить, — дружелюбно ответил Валентин.
Трактирщик равнодушно пожал плечами, взял с полки глиняную кружку и доверху наполнил её бурой жидкостью с резким запахом дрожжей. Солнечный Друг брезгливо поморщился:
— Что это?
— Брага.
— Дорогой мой, это не брага, а опасное пойло, от которого может случиться, как минимум, расстройство желудка, — подняв палец вверх, наставительно произнёс Валентин, но всё же пригубил подозрительную жидкость. — Да-а... Вы, ребята, рискуете здоровьем, употребляя столь некачественное питьё.
— Другого нет! — раздраженно буркнул трактирщик.
— Плохо... — Валечка побарабанил пальцами по стойке и встрепенулся: — Вот что, дружище, научу-ка я тебя пиво варить!
Камиец ошарашено уставился на диковинного гостя:
— Пиво?
— Ну да.
Солнечный Друг махнул рукой, и на стойке возникли две литровые кружки со светлым пенистым напитком. Землянин с удовольствием хлебнул пива, и, увидев, что камиец не спешит пробовать незнакомый продукт, с добродушной улыбкой произнёс:
— Отведайте, друг мой. Как эксперт заявляю — вкусно и полезно!
Трактирщик с опаской понюхал пиво и взял в руку кружку. Правда, на лице его при этом застыло выражение отчаянно-безнадёжной решимости, словно он добровольно собирался выпить яд. Но стоило камийцу сделать глоток, глаза его засветились восторгом.
— Вот это да! В жизни не пробовал ничего лучше!
— Ещё бы! — хмыкнул Валентин и самодовольно заявил: — Это Вам не "Жигули" какие-нибудь, а настоящее баварское пиво!
Камиец ничего не понял и на всякий случай представился:
— Я Эмин, трактирщик в пятом поколении!
— А я — всемогущий целитель, по прозвищу Солнечный Друг!
— Так Вы маг!— запоздало сообразил хозяин трактира и боязливо попятился.
Землянин укоризненно покачал головой:
— Не нужно бояться меня, уважаемый! Я, прежде всего, целитель и не убиваю без нужды. Напротив, раз уж я здесь, то готов оказать медицинскую помощь всем желающим.
— У нас нет денег, господин.
— Да и фиг с ними. Зачем мне ваши жалкие гроши? Я лечу бесплатно!
На лице камийца появилось недоумение:
— Бесплатно?!
— Абсолютно, — подтвердил Солнечный Друг и встал: — Так есть в этом селении страждущие?
— Полно, господин. — Эмин сорвал с себя фартук и выбирался из-за стойки. — Я провожу Вас.
Они вышли из трактира и почти побежали по единственной улице бедной умирающей деревушки.
— Начнём с самого важного, — на ходу бормотал Эмин. — Если успеем, конечно. Достопочтенный Томар совсем плох! А без кузнеца Фёста совсем захиреет.
Солнечный Друг не вслушивался в бормотание камийца, он с интересом вертел головой, разглядывая низкие обветшалые дома и покосившиеся заборы, возле которых бродили тощие пёстрые птицы, похожие на земных кур. Кое-где на огородах копались женщины в просторных тёмных шароварах, серых широких кофтах и ярких платках. Возле одного из домов, под присмотром девочки лет десяти, возилось несколько малышей. Внимательно посмотрев на них, Валентин поморщился: