Богатырь - не звание! (Общий файл)

— Эх, счас бы еще медовухи… — мечтательно протянул Василий.

Маргаст обречено вздохнул.

Феодосий устало прикрыл глаза. Когда же он последний раз спал? Усталость тяжким грузом навалилась на старческие плечи. Маг горько улыбнулся. Он, живущий многие сотни лет, знает столько, что и не снилось обычному человеку. Повелевает силами, при одном упоминании о которых, маг более низкого уровня побледнеет от страха… Но, несмотря на это, не может ни на миг вернуть себе молодость. Феодосий вздохнул. Можно, как многие собратья по ремеслу носить личину юноши, можно носить личину зрелого мужчины, но вот нужен ли этот обман? Обмануть окружающих можно, но как обмануть себя?

Негромкий стук в дверь оторвал старого мага от грустных раздумий. Привычно проникнув мыслью за дубовые доски двери, Феодосий улыбнулся:

— Входи, Василий, входи.

Архимандрит Василий вошел, голова дернулась в легком поклоне, но Феодосий жестом остановил.

— Не надо церемоний… Я уже давно не тщеславен.

Василий понимающе улыбнулся.

— Старейший, Антоний сообщает, что все идет по намеченному плану. — Феодосий улыбнулся благосклонно кивнув головой. — На остальных границах, тоже все в порядке. Единственное, что может — не помешать, но немного задержать, — это небольшое соединение племен, пока к Руси не присоединившихся, но намеревающихся это сделать со дня на день. Там наши люди потерпели поражение…

Феодосий поморщился.

— Ну введите в действие соседние с ними племена… Пусть их сомнут… Сделайте так, что бы для Руси это выглядело… Ну, как война между племенами… Например, на почве религии. Сможете? Или и это не по силам?

Архимандрит улыбнулся, но в глазах мелькнуло неудовольствие старым наставником.

— Можем. Там давно уже ведется охота за каким-то мелким артефактом… Мы лишь немного поторопим события.

Устало кивнув, Феодосий вновь прикрыл глаза, погружаясь в ведомые ему одному мысли.

Сдал старик, сдал, — криво усмехнувшись, подумал архимандрит Василий. — Перья пока топорщит, но в суп уже не годится.

Он вышел из каморки аккуратно притворив за собой дверь.

Если бы он мог видеть затылком, то конечно заметил как презрительно блеснули глаза старого мага из-под неплотно сжатых ресниц.

— А вон и люди, — обрадовано указал Василий на копошащегося у кромки леса мужика. — Эгей, до деревни далеко?

Мужик, которому предназначались последние слова вздрогнул, подхватил топор, и юркнул в едва заметную отсюда землянку.

— Чего это он? — удивился богатырь. — Наверное тебя испужался. Вона у тебя ряха какая, тать да и только.

Не отвечая на колкость, Маргаст сощурив глаза смотрел на нору скрывшую мужика. По губам скользнула странная усмешка. Такая, что по спине Василия пробежал холодок страха. Не к добру это.

— Ты чего? — на всякий случай спросил он. Вместо ответа, Маргаст приложил указательный палец к губам. Мол, молчи и слушай.

Затая дыхание, богатырь прислушался. До слуха донеслись заглушаемые веселым щебетом птиц, глухие удары топора о дерево и плач маленького ребенка. Обгоняя ветер, Василий бросился к землянке, с ужасом наблюдая как накренился земляной настил с одного бока. Детский плач стал сильнее. Надрывая жилы в последнем рывке, богатырь рыбкой бросился в чернеющий провал. Раздался негромкий скрежет заглушаемый истеричным женским визгом. Глаза Маргаста непроизвольно расширились — настил покачнулся в попытке похоронить находящихся внутри, в одной большой общей могиле. Но в следующий миг качнулся обратно, и, слегка подрагивая, застыл. Только сейчас опомнившийся колдун бросился вслед за Василием.

— Ты чего, мужик, с глузда двинулся? — с трудом удерживая на плечах тяжелый деревянный настил с обильно наваленным сверху дерном, прохрипел богатырь обращаясь к судорожно сжимающему топор мужику. — Почто такое учиняешь?

Мужик не отвечал. Только полные слез и боли глаза посверкивали под густыми бровями. За спиной мужика, подвывая по-собачьи, скорчилась молодая баба прижимая к груди истошно орущего младенца. Улучив момент, когда тень колдуна закрыла свет, мужик зарычав обрушил удар топора на беззащитного богатыря. Не ожидавший такого, Василий растерялся. Благо тело помнило воинскую науку. Опережая удар, нога метнулась вперед метя носком прямо в коленную чашечку. Тихий хруст прозвучал ударом грома. Выронив топор, мужик со стоном схватился за покалеченную ногу.

— Давай руку, — прозвучал сверху голос Маргаста. — Задавит!

— Не… задавит… — прохрипел Василий. Тяжесть настила медленно пригибала его к земляному полу. — Этих… достань…

— Не могу. — после короткой паузы негромко прозвучал голос колдуна. — Не могу.

— Сволочь! — с трудом сорвалось с губ Василия.

Прижимая заходящегося в крике младенца, баба метнулась к его ногам. Выбившиеся из-под головного плата волосы, беспорядочно прилипли к зареванному лицу.

— Добрый человек. Литва идет. Литва! — истерично запричитала она обнимая ноги Василия. — Спасайся сам… Беги… Оставь нас… Если добрый, дай нам смерть быструю… Пожалуйста! Умоляю уходи…

Голос сорвался на хрип. Ошарашенный Василий не сразу заметил, что на плечи больше не давит непосильный груз. Невидимая рука бережно обхватила богатыря, словно морковку выдергивая из-под настила, и бросила на упругую траву. Сзади тяжело скрипнуло, бухнуло. Вырвавшийся из трех ртов крик оборвался заглушенный толщей земли.

На плечо недвижно лежащего богатыря опустилась тяжелая ладонь. Оттолкнув ее с такой силой, что Маргаст едва устоял на ногах, Василий бросился разгребать завал дрожащими руками. Горько-соленые слезы одна за другой срывались с его лица мгновенно исчезая в черной земле. Маргаст неслышно подошел сзади, снова положил руку на обтянутое кольчугой плечо. Голос звучал глухо:

— Им уже не поможешь… Оставь…

Взвившись на ноги, Василий схватил Маргаста за горло. Встряхнув, словно тряпичную куклу, приблизил несопротивляющегося колдуна к себе.

— Ты, сволочь! — захлебываясь, почти прокричал он в мрачное лицо колдуна. — Ты мог их спасти! Мог! Я убью тебя! Убью!

Силы оставили его. Рухнув на землю, будто перерубили позвоночник, Василий зашелся в судорожных, беззвучных рыданиях. В ушах не смолкая звучал тоненький плач младенца, а перед глазами стояла растрепанная баба умоляющая дать смерть…

Не глядя на вздрагивающие плечи богатыря, Маргаст присел рядом. Лицо было мрачным, желваки на скулах вздувались и опадали.

— Я не мог... — неловко произнес в сторону колдун. — Они выбрали свою судьбу, свою смерть. Они уже принадлежали хозяину… Я не имел права. Я могу отнимать жизнь, но не могу ее даровать…

Высоко в синем небе весело носились юркие стрижи. Быстрые ласточки ловко хватали зазевавшихся мошек. Издалека донеслось чарующее пение соловья. Теплый ветерок прошелестел листьями недалекого леса. И совсем рядом, в мрачной тесной могиле, покоились три еще теплых трупа. И один из них был младенцем…

Василий встал, движения рваные, словно суставы отказывались слушаться. На Маргаста взглянули совершенно сухие глаза. Лицо лучилось странным внутренним светом.

— Говоришь, можешь отнимать? — голос богатыря прозвучал как скрип старого дерева. Маргаст кивнул, смутно догадываясь о причине вопроса. — Тогда пошли… хочу познакомиться с этой… литвой.

Слова были произнесены так, что Маргаст невольно поежился. Меньше всего ему хотелось бы оказаться на месте неизвестной литвы.

Деревенька лежала прямо за небольшим перелеском. Еще задолго до того как показались первые крыши, в нос ударил отвратительный запах гари. Маргаст с тревогой поглядывал на каменное лицо богатыря: губы плотно сжаты, желваки на скулах вздулись, застыли как вырубленные в камне. Ни жилка не дрогнет на обескровленном лице. Только глаза горят яростным огнем.

В деревне было двадцать домов. Было… Глазам путников предстали выжженые до основания домики с обугленными костями заборов. Закопченные трубы печей тоскливо возвышались над пожарищем.

Тяжелый кулак богатыря с треском врезался в полусгоревшую доску забора. Взвилась черная пыль мигом подхваченная ветром. Маргаст проследил за его взглядом и осудительно покачал головой. На службе у Ящера многого насмотрелся, но здесь все было иначе. В конце улочки, на рядке вбитых в землю колов, висели обугленные тела. Связанные за спиной руки, неестественно выворачивали грудные клетки, прорванные у многих, тупыми концами кольев. Пара трупов скалилась белыми зубами меж которых выглядывало закругленное дерево. Подойдя чуть ближе, Маргаст скривился — все посаженные на колья были предварительно оскоплены. Отрубленные, а кое у кого и оторванные, части валялись тут же, в перемешанной с золой пыли.

На негнущихся ногах, Василий ходил от одного пепелища к другому. Везде, в каждом дворе одно и то же. Изуродованные с непонятной жестокостью тела женщин, детей, стариков. Разорванные женские платья молча кричали о свершенном насилии. Отрезанные груди в беспорядке разбросаны окровавленными кусками мяса. Детские головки раздавлены тяжелыми сапогами, как перезрелые ягоды.

Невидящий взгляд богатыря остановился на скрюченном у стены маленьком тельце. Злодей, выдернув орущего малыша из рук сопротивляющейся матери, перехватив тонкие ножки, с размаху ударил по толстой березе. Даже сейчас, сквозь густую копоть проступало кровавое пятно.

Рой толстых зеленых мух, с негодующим жужжанием взвился, когда Василий накрыл тельце подобранным обрывком одеяла. Из живых в деревне остались только эти мухи, да вороны, что с довольным карканьем перелетали с одного подворья на другое. Обожравшиеся мертвечины, кося блестящими глазами на проходящих мимо людей, долбили глазницы твердыми клювами, добираясь до сладкого мозга.

— Они пошли туда, — Василий вскинул подрагивающую руку указывая направление. — Пошли.

Маргаст поспешил за удаляющимся широким шагом богатырем. Потревоженная зола, маленькими облачками взлетала от его сапог и медленно оседая вновь покрывала дорогу.

Когда деревенька скрылась из виду, Маргаст неуверенно окликнул Василия:

— Идти далеко придется, они обгоняют нас на два дня. Да еще конные.

— Предложить что-то хочешь? — догадался богатырь. — Говори.

Вместо ответа, Маргаст закрыл глаза и быстро зашептал на неведомом наречии. Небо, доселе безоблачное, потемнело. Налетевший ветер, рванул одежду, норовя опрокинуть, но колдун устоял. Прогремел гром.

Пригнувшись, изумленный богатырь смотрел на Маргаста. Не обращая внимание на происходящее, тот продолжал шептать заклинания. Множество молний срывались с неба, устремляясь к одинокой фигурке. Колдун развел руки в стороны, вскидывая ладони к беснующемуся небу. Навстречу молниям небесным, с кончиков его пальцев сорвались молнии колдовские.

Гром грянул так, что Василию показалось что сам Перун, подкравшись сзади, огрел его по затылку тяжелым молотом. Под ужасные раскаты грома, из черной, словно ночь, тучи вырвалась гигантская молния и с треском ударила у ног колдуна. Взметнулась потревоженная земля… и все стихло. Небо очистилось, ветер стих.

Открыв рот, Василий смотрел на место удара молнии. Там, гордо потряхивая длинными шелковистыми гривами, стояли два оседланных скакуна. Никогда раньше не приходилось Василию видеть столь прекрасных животных. Один из коней нетерпеливо стукнул копытом взрыхленную молнией землю и призывно заржал.

Маргаст устало присел. Грудь ходила ходуном, будто взбежал на гору, таща на своем хребте немалую тяжесть. С довольной усмешкой, он смотрел на немного ожившего богатыря. Прекрасные кони немного загладили боль. Словно завороженный, Василий медленно подошел к черным как ночь животным. Робко протянул руку, боясь что это все морок, что стоит коснуться шелковой гривы и чудо исчезнет, растворится в дрожащем воздухе. Рассеивая все последние сомнения, конь сам потянулся к человеку. Бархатные ноздри ткнулись в протянутую ладонь.

Осмелевший Василий потрепал коня по холке, и вдруг отшатнулся. Довольный лаской конь звонко заржал, показав острые, далеко не конские зубы. Такими не траву есть, а коров впору грызть. Маргаст весело расхохотался.

— Все не можешь запомнить кому я служу? Каково колдовство, таковы и результаты. Да ты не бойся. Они смирные… с хозяевами. Будут слушаться почище собаки. Да и не один цыган такого не уведет.

— Это точно, — огорошено согласился Василий. — Не уведет. Но коню, думаю, цыган бы понравился.

— Еще как! — расхохотался еще громче Маргаст, довольный догадливостью богатыря. — Только он кости выплевывать не любит, подавиться может, лечи потом.

— А кличут-то как? — любуясь красавцем спросил Василий.

— Кличут? Туманом.

Конь, кося умным глазом, снова заржал, поддерживая веселье людей. Решившись, Василий ловко вспрыгнул в седло. Передохнувший колдун последовал его примеру. Сделал он это настолько ловко, что богатырь даже присвистнул, показывая оттопыренный вверх большой палец. Маргаст довольно приосанился.

— Ну что, в путь?

— В погоню!

Глава 18.

Подставляя разгоряченное быстрой скачкой лицо свежему ветру, Василий повернул голову к скачущему рядом на точно таком же жеребце, Маргасту.

— Я смотрю ты не всегда колдуном был? — вспомнил он ловкий прыжок в седло. — Да и меч у тебя… не простой.

Маргаст чуть помедлил с ответом, словно вопрос богатыря затронул неведомые струны в его черной душе.

— Не всегда. Поживи с мое, и не такому научишся, — он потрепал коня по лоснящемуся боку. — Пришлось в свое время и мечом помахать. Да и теперь частенько приходится. Так что, будь уверен — спину я тебе надежно прикрою.

Василий на это только неопределенно хмыкнул. Хотя пока и не мог сказать ничего особо плохого про колдуна, но все же он сам постоянно напоминает кому служит. Такой и в спину ударить может. Ну-да, вроде Ящер велел помогать. Дадут боги, и правда, надежным соратником окажется.

Разговаривали по дороге мало. Все попадающиеся по пути деревеньки выглядели не лучше первой. Везде одно и то же — изуродованные трупы, сожженные дома и жирные отъевшиеся вороны. Василий погрузился в себя, а Маргаст не желал отвлекать его от раздумий. Не ровен час заметит просевшую во многих местах землю — могилы в которых живьем хоронили себя местные жители не дожидаясь прихода литвы. Не мог понять бессмертный слуга Ящера, жажду богатыря отомстить за столь никчемных людей. В том, что они никчемные, Маргаст даже не сомневался — вместо того, что бы с оружием в руках отстоять жизнь родных, предпочитают похоронить и их, и себя. Такое племя заслуживает либо презрения… либо смерти. Трусам не место под солнцем. Вот уж действительно чудь — учудили такое!

Иначе думал Василий. Мирные хлебопашцы и пастухи не должны браться за оружие. Для этого есть такие как он. Те, кому недоступно наслаждение пожинать собственноручно посеянные хлеба, ладить красивые вещи. Еще недавно, казалось что его судьба это корчма, на худой конец кружало, да кувшин вина. Только вот боги распорядились иначе. Хочется пойти в корчму, а нечто внутри заставляет хватать меч и идти навстречу неизвестной опасности. Забыть про себя и думать о людях, земле родной…